Это грустная и забавная история туриста, попавшего из агонизирующей Украины в Америку периода экономического затишья.
Надеюсь, что описание приключений среднестатистического "совка", гражданина Украины, предположительно русской национальности, среднего возраста, православного атеиста, совершенно беспартийного, космополита, не оскорбит национальные и религиозные чувства украинских патриотов, евреев, афроамериканцев и латиноамериканцев. Но даст некоторое представление о жизни непрошеных гостей в Америке и о самой стране. (Штаты Нью-Йорк (NY), Нью-Джерси (NJ) и Флорида (FL).
С надеждой на Ваше понимание, чувство юмора и безграничную терплячiсть. Ваш согражданин и товарищ, вовсе не антисемит -
Сергей Иванов.
e-mail: serheo@list.ru
Америка, глазами заблудшего тури☭а
(1993 - 1994 гг.)
'I've got a cousin and she has a friend
Who thought that her aunt knew a man who could help.
At this apartment I knoked at the door,
He wouldn't come out until he got paid...
It's not fun to be illegal alien.'
Genesis.
"У моей кузины есть подруга, которая думала, что знает человека, который сможет помочь...
Я постучал в двери этой квартиры, но он и не вышел бы, если бы я не приплатил ему...
Не очень-то весело быть нелегальным пришельцем".
1
Брайтон Бич - это вовсе не Нью-Йорк и не Америка.
Перелет к мечте протекал нудно и сытно. Самолет Аэрофлота, рейс - Москва - Шеннон - Нью-Йорк, вылетел из Ирландского аэропорта Шенон полупустым, а над серединой Атлантического океана стал и полупьяным. В перерывах между раздачей пищи я дремал, залегая на четырех незанятых пассажирских креслах. Судя по кабацкому шуму, большинство пассажиров активно бодрствовали, и не давали заснуть мечтателю. Мешанина из гула двигателей, хохота и визга пьяных попутчиков отвлекала и разрушала полусонные планы-мечты. Как не ложись, а перспектива приземления с пятьюдесятью долларами и увесистой сумкой вызывала чувство дискомфорта и голода. Единственная радость в этом полете - кормёжка, когда можно занять себя чем-то приятным и отвлечься от навязчивых вопросов.
О приближении к материку нетрудно было догадаться: стюардессы развлекали нас раздачей иллюстрированных дипломов, подтверждающих наш перелёт через Атлантический океан, которые мы сами же и заполняли. Пассажиры, предвидя окончание полета, шумно просили стюардесс поднести еще пару капель. Стюардессы же, важно ссылались на занятость и просили всех приготовить паспорта, которые они собрали и затем вернули уже с карточками въезда-выезда, старательно собственноручно заполненными. Вероятно, они уже не доверяли нетрезвым клиентам Аэрофлота. Возвращая паспорта, стюардессы терпеливо и вежливо поясняли, что при прохождении паспортного контроля, необходимо предъявлять паспорт вместе с этой карточкой, то есть просто просили не потерять ни паспорт, ни эту бумажку.
Когда самолет начал дергаться на снижении, в иллюминатор через просветы облаков можно было разглядеть очертания побережья, а затем уже и сам Бруклин, и Квинс. Инструкции, к уважаемым пассажирам, о мерах предосторожности и температуре воздуха в аэропорту JFK (Джон Ф.Кеннеди) оставались без должного внимания. Всем было понятно, что ни кормить, ни поить здесь больше не будут. В салоне шла оживленная и бестолковая возня-сборы. Приземлившись, можно было, наконец, увидеть своими глазами, какая там погода в мае. Было дождливо. Вспомнилась деревня Гадюкино. Уж больно не хотелось взваливать на себя сумку, и выметаться из аэрофлотовской кормушки, и возможно, на дождь. Думалось не о предстоящем паспортном и таможенном контроле, где будут определять срок моего пребывания в этой стране, а о том, куда бы деть сумку-обузу и куда двигать? Мечта идиота была смутно определена и ко всему еще и болезненно обременена увесистыми подарками для земляков. Любвеобильные родственники передали для своих детей-беженцев письмо и приложили к нему несколько бутылок Советского шампанского и Новокаховского коньяка. С этих ценных подарков-тяжестей я и решил начать.
Перемещаясь по коридорам-туннелям аэропорта, я оглядывался вокруг в поисках чего-то особого, интересного, явно американского, но ничего, кроме пузатых и задастых черных людей в униформах, я не отметил. Только продвигаясь уже в очереди к чиновнику миграционной службы, я начал замечать, что вокруг все до безобразия рационально, четко и быстро функционирует: и сами служащие действуют как машины, каждый занят своим делом. И в этом потоке нет ни времени, ни места для эмоционального рассмотрения чьих-то проблем. Всё окружение даёт ясно понять, что торг здесь неуместен, и даже сам их американский язык не располагает к собеседованию.
Чиновник принимает паспорт, беглым взглядом сравнивает вас с вашим фотоизображением в нем, что-то выясняет с помощью своего компьютера. Пока ожидает чего-то, может задать нетактичные вопросы о ваших целях, сроках и прочих планах на будущее. А пока вы рожаете вслух свою легенду, он шаманит над компьютером, шлепает отметки о дате и месте прибытия и желательного отбытия из США, пришпиливает эту карточку в ваш паспорт. (Чтобы вы не потеряли ее, так как это первый и пока единственный американский документ, объясняющий им ваше происхождение и сроки пребывания в их стране!) Вручает вам паспорт, и дает понять, что вы свободны и можете пользоваться их свободой по мере своих возможностей и в рамках их законов, о которых вы не имеете понятия.
Оказавшись за последним контрольным барьером, я исследовал все изменения, внесенные в мою паспортину, и выяснил, что мне рекомендовано убраться из страны через шесть месяцев. Погода к тому времени будет уже совсем непригодна для осмотра страны и освоения их языка (приблизительно так я промямлил в ответ на вопрос "Зачем приехал?")
До двадцатого ноября 93-го года я могу... А что именно, я толком пока не знал, но болезненно ощущал; с такой тяжелой сумкой смогу не так уж много. Надо было что-то делать с переданными бутылками. Новокаховский коньяк (вероятно, ворованный) в Нью-Йоркском международном аэропорту имени Джона Фицджеральда Кеннеди. Нелепость!
Решили сейчас же звонить земляку и оповестить его о доставке письма и гостинцев от родителей. Телефоны найти оказалось нетрудно. У земляка-попутчика имелась приличная порция четвертаков из родительской нумизматической коллекции; они-то первыми и пошли в актив телефонной компании.
На наш звонок ответила молодая женщина. На всякий случай, я обратился на своём английском с вопросом, говорит ли она по-русски? Дама же, на своём английском, коротко ответила, что, конечно же, может. Определившись, на каком языке разговаривать, я объяснил, откуда мы, что у нас есть, и как очень хотелось бы все это им передать. Она ответила, что в данный момент встретиться с нами не может, так как, не с кем оставить ребенка. Но если мы сообщим свой телефон, то она постарается что-нибудь придумать и перезвонит нам минут через пятнадцать. Я снова начал втолковывать ей, что мы находимся в аэропорту, и никакого своего телефона у нас пока нет, а звоним мы с телефона-автомата. Сообразив, с кем она имеет дело, соотечественница терпеливо пояснила, что ей понятно с какого телефона мы звоним, посоветовала взглянуть на лицевую панель телефона-автомата и найти там номер. Таковой там действительно имелся. Затем она попросила продиктовать номер и ожидать её звонка. Мы всё исполнили.
Телефонов было несколько, место оживлённое, люди пользовались ими, а мы старались всячески препятствовать им, занимать 'наш' телефон, так как ожидали важный звонок.
Прошло минут пятнадцать, и мы начали сомневаться в этой технической затее. Стали подумывать, не позвонить ли ей снова. Но наш телефон всё же зазвонил и я, уверенный - звонить могут только нам, поднял трубку и ответил по-русски.
Землячка сообщала, что сама подъехать не сможет, так как не нашла с кем оставить ребёнка. Однако связалась с мужем, который в данный момент таксует, объяснила ему ситуацию и передала наш телефон. Тот же обещал подъехать. Как скоро он доберётся - неизвестно, так как сейчас находится где-то между Нью-Йорком и Нью-Джерси, и всё зависит от движения на дорогах. Но он обещал перезвонить, как только сможет. Нам оставалось лишь ждать. Мы обсудили и оценили достоинства их телефонной связи, а затем стали по очереди дежурить и прогуливаться неподалёку от телефона.
Напротив ближайшего выхода из вокзала, располагалась автобусная остановка. Автобусы, почти пустые, регулярно подъезжали, подбирали пассажиров и отъезжали. По всем обозначениям на автобусах и пояснениям на самой остановке, я понял, что автобусы бесплатно доставляют до какой-то станции метро. Ожидали мы долго, рассматривать вокруг уже было нечего, кроме нас никто здесь не задерживался. Люди подходили, звонили куда-то и уезжали на такси, частных автомобилях или маршрутных автобусах. Меня начинало раздражать затянувшееся ожидание и обременительные бутылки в наших сумках.
Наконец, позвонил человек, которого мы ожидали. Он извинился, что из-за заторов на дорогах не может приехать быстро. Мы разъяснили ему, где находимся, как сможем опознать друг друга, и снова продолжали ждать.
За это время мимо нас прошло бесчисленное количество автобусов, на любом из них, пустом и блестящем, мы могли бы давно доехать до станции метро, а там уже куда угодно. Но нет же, мы торчали со своими сумками-подарками в ожидании земляка и успокаивались тем, что мы же обещали... Какая же это чушь нелепая - проторчать часа три у телефона только для того, чтобы передать кому-то родительский гостинец и письмо! И как глупо и наивно было надеяться, что кто-то приедет и подберет нас вместе с грузом и нашими проблемами. Но земляк таки приехал - мы познакомились. Сумки - в багажник; нас - на заднее сиденье. Нам предоставили места в просторном кораблеобразном Линкольне, езда в котором была приятно плавной и бесшумной.
Вопрос, куда нас отвезти остался без определенного ответа. Зачем приехали? - Чтобы вручить письмо и бутылки. Остальное же, сложно и долго объяснять.
Наш новый приятель-земляк, снисходительно выслушав наши планы, поспешил уведомить, что сейчас у него гостит теща, и он понятия не имеет, надолго ли она задержится. Что же касается нашего ночлега, то он советовал, переночевать в каком-нибудь мотеле, а уж потом подыскать что-то на первое время.
Припарковав свой восьмицилиндровый корабль на стоянке у ресторанчика МакДональдс, он пригласил нас перекусить и спокойно обсудить ситуацию. В ресторане, поглощая стандартные порции жареного картофеля и гамбургеров, мы договорились о передаче ему на хранение сумок, а он обещал подбросить нас. Самым подходящим местом для нас он выбрал Brighton Beach, куда и доставил. Мы расстались, пообещав созвониться и забрать свои сумки, как только устроимся.
Время было вечернее. Чувство времени и пространства частично атрофировано. Ни спать, ни есть не хотелось. Каких-либо определенных целей, желаний или направлений у нас пока не появилось. Назревало осознание того, что на этот раз я забрался далековато, и здесь уж точно, меня никто не знает и, похоже, не желает знать. Это ощущение приятно бодрило. Нечто подобное я чувствовал в детстве во время просмотра нового приключенческого фильма про индейцев. (В главной роле вождя племени - Гойко Митич!) Или когда мне удавался тихий побег из детского садика. В то время, как дети с воспитателем играли в ортодоксальную игру "волк и гуси", я же один, или в компании дворовых приятелей, удалялся от детсадовской площадки, и ликовал, при мысли о временной свободе, и что мне не придется возвращаться в детский сад, с его казенными запахами хлорки и рыбьего жира.
На Брайтон Бич были особые запахи и иной уличный мусор, но в целом, все назойливо напоминало нечто хорошо знакомое. Когда же я услышал обрывки разговора у входа в какой-то ресторанчик: "Та ты гонишь, мэн!...", то мне показалось: не так уж и далеко я отъехал; и нахожусь я где-нибудь в Одессе, неподалеку от Привоза.
Район Брайтон Бич принято считать русским районом Бруклина, однако, русскими здесь были только рекламные вывески типа 'Русские пельмени', 'У нас говорят по-русски', 'Принимаем фуд стэмпы' и тому подобное. По-русски здесь говорили, но с демонстративной еврейско-одесской интонацией и комичной претензией на английский. Русским здесь и не пахло. Напротив, в воздухе тяжело и устойчиво висел крепкий запах антисанитарии, завезенный сюда из старых одесских дворов и парадных. Это место в такой же степени русское, как и Великая социалистическая революция 1917 года. Снова возникло желание бежать, пока и здесь кто-нибудь не подъехал с вопросами: А где ты сейчас работаешь? А собираешься ли ты жениться? За кого будешь голосовать?
Название улицы Брайтон Бич, а не Первомайская или Советской Армии, от ощущения дискомфорта не избавляло. Вместо одесского трамвая ? 10 поверху загромыхал поезд метро. Спасаясь от оглушительного лязга и скрипа, мы нырнули без какой-либо цели в ближайшую забегаловку. Оказалось - обычное кафе, каких и в Одессе полно. Сидели там за разными столиками человека четыре. Тетка-хозяйка с вопросом и надеждой липко взглянула на нас. Нам ничего от нее не хотелось, но ситуация подталкивала нас сделать какой-то шаг, либо к ней и что-то хотя бы спросить, либо к выходу. Оглядевшись, я заметил за ближайшим столиком зашуганного жующего паренька с картой метро на столе. Он был похож на абитуриента, приехавшего в Одессу из районного центра, с намерением поступить в какой-нибудь техникум, в котором предоставляют место в общежитии и стипендию. Сомнений, на каком языке с ним можно говорить, у меня не было. Чтобы как-то начать, я просто заехал к нему.
- Привет!
- Привет, - с настороженным любопытством ответил абитуриент.
- Слушай, ты с этой картой разобрался? - кивнул я в сторону разложенной на его столе картой.
- А шо, вам нужна карта метро?
- Нет. Но не мог бы ты объяснить нам; где мы находимся?
Пока парнишка пережёвывал свой кусок и мой странный вопрос, мы подсели к нему за столик и объявили, что здесь, и вообще, в этой стране, мы всего лишь несколько часов... Данное обстоятельство оживило случайного собеседника, и он проявил живой интерес.
- А откуда вы?
- С Украины.
- Из Киева?
- Нет, из самолета Аэрофлота. Мы расскажем тебе про Украину, потом, если тебе это так интересно. Сейчас же, помоги нам разобраться, где мы и куда бы лучше...
Паренёк взбодрился и охотно признался, что и он всего лишь несколько часов в Нью-Йорке. Никогда ранее не бывал здесь, поэтому и знает немного. А вот в самой Америке - уже год, да к тому же он родом из Украины. Его понесло. Мы познакомились. Узнав о нашей проблеме с ночлегом, Славик с детской непосредственностью признался, что и сам понятия не имеет, где будет коротать ночь - и притащился на русскоязычный Брайтон Бич, где можно поиметь полезную информацию и без английского языка. Отыскав на карте метро своё место нахождения, поняли, что мы вовсе не в Нью-Йорке (NYC, New York City). А на самом дне Бруклина, и живут здесь не американцы, а, преимущественно, еврейские беженцы из Союза, спасающиеся от невыносимых притеснений и унижений. В Одессе они были угнетённым национальным большинством, а здесь, на Брайтон Бич, они - обиженные и всеми гонимые евмигранты. Политические беженцы, сыны Давида, обретшие, наконец, возможность посещать синагоги, говорить на родном языке и торговать русскими пельменями... - А шо, не так, бля? - ответят вам здесь вопросом, если вы начнёте приставать и расспрашивать их об американской жизни.
Посовещавшись, мы решили ехать на экскурсию в Нью-Йорк, то бишь, на остров Manhattan.*
(Нью-Йо́ркский метрополите́н (англ. New York City Subway) - крупнейшая система метрополитена в мире по количеству станций и протяжённости маршрутов (метро, самое длинное по линиям - с 30 декабря 2012 года Пекинское), седьмая в мире по годовому пассажиропотоку. Система появилась в 1868 году, когда в Нью-Йорке была открыта надземная (на металлических эстакадах) городская железнодорожная линия с канатной тягой, заменённая в 1871 году на паровую, а в 1890 году - на электрическую. Суммарная длина эксплуатируемых путей составляет 1355 км (из них для пассажирского движения используются 1056 км). Официальное количество станций - 468 (или 421, если каждый пересадочный узел считать за одну станцию), обслуживаемых 26 маршрутами. Метро охватывает 4 из 5 боро (в Статен-Айленде действует линия городского поезда с похожими поездами). Эксплуатирует метро, как и другой городской и пригородный транспорт Нью-Йорка, компания MTA. Дополнительно город обслуживает PATH - скоростная подземная железная дорога, соединяющая Манхэттен (центр Нью-Йорка) с городками Хобокен и Джерси-Сити в штате Нью-Джерси.
Как в большинстве других городов США и в отличие от 'метро' столицы, систему традиционно называют 'subway' (подземка), несмотря на то что в названии компании есть слово metropolitan и что около 40 % путей являются наземными или надземными. Все они полностью обособлены от уличного движения и других видов транспорта, большинство пересечений между путями сделаны разноуровневыми.
Стоимость проезда по состоянию на август 2012 года следующая:
Билет на однократную поездку обходится в $2,49 (по этому же билету можно после выхода из метро продолжить поездку на городском автобусе, но только в течение двух часов с момента прохода входного турникета метро. Или наоборот: сначала проехать на автобусе, а потом, но не более чем через два часа, по тому же билету пройти в метро).
Нельготный проездной билет на 7 суток стоит $29, на 14 суток - $52, на 30 суток - $104.
Многодневный проездной билет дает право на неоднократный без ограничений проезд в метрополитене и в автобусах города в течение срока его действия. Отсчёт первых суток начинается в момент первого прохода через турникет метрополитена или автобуса независимо от времени суток, поэтому начинать использовать многодневный билет удобнее с утра. В последний день действия билета через турникет метрополитена или автобуса можно пройти до полуночи.)
Перейдя по металлическим ступенькам в надземную станцию метро, мы наткнулись на скучающего полицейского, увешанного вокруг пояса различным правоохранительным инструментом. В своей будке-офисе дремал торговец жетонами. Предложенная мною, на ночь глядя, 50-ти долларовая купюра для покупки жетона за доллар и 25 центов, вызвала у служащего легкое раздражение. Он проворчал что-то, отслюнявил сдачу, и выдал специальную бронзовую шайбу (token- называется).
С помощью этих жетонов мы прошли через металлические вертушки на платформу. Неказистая станция метро ничего из себя не представляла. Навес от дождя и скамейки. Долгое ожидание поезда было заполнено разговорами. Новый приятель Славко доставал нас расспросами о жизни в незалэжной Украине. Первый украинский президент наивно воспринимался им как борец за национальную независимость, этакий герой-спаситель. Я неохотно, лишь описал ему гнусные сценки из украинских теленовостей, в которых теперь можно часто и густо видеть бывшего работника ЦК компартии Украины Леонида Макарыча, показушно молящегося в храмах перед телекамерами.
Муссирование жизни державных діячів и условий выживания населения в новой Украине, вызывало приступ тошноты. Мы же торопились расспросить приятеля о бытие граждан Украины в условиях Америки.
История беглого украинца Славка показалась интересной и скрасила наше ожидание на брайтонской остановке.
К этому времени Славко имел официальный статус политического беженца со стажем более одного года. Он вынашивал намерение стать постоянным жителем, то бишь, выпросить, так называемую, Зеленую Карту. Статус полит беженца, ему предоставили еще дома. Путевку в новую жизнь вручили в посольстве США в Москве. После всего, ему пришлось отказаться от гражданства СССР и съехать на новое постоянное место жития.
Он уклонялся от расспросов о легенде, которой разжалобил чиновников миграционной службы. Уклончиво отвечал, что теперь это уже дело вчерашних дней и сегодня этот номер не пройдет. Вероятно, попросил убежище, как гомик, напуганный жестоким советским уголовным законодательством. Нам он представился диссидентом, борцом за права человека, скромно отказавшись комментировать методы своей правозащитной борьбы.
Зато щедро поведал о Толстовском фонде, который выступил в качестве его официального спонсора и фактически послужил американским крестным отцом Славки-диссидента. С особой теплотой и благодарностью Славко отметил материальную поддержку, предоставленную Толстовским фондом. Фонд проявил действенную заботу о молодом борце, потерявшем Родину-уродину. Именно фондом был оплачен перелет диссидента в США. По прибытии, Славку заботливо встретил представитель фонда. Тот вручил кое-какие деньги на первые необходимые расходы и заботливо препроводил его в столичный портовый город Провиденс, штат Род-Айленд.
Там ему разъяснили, какие формальности и как их следует выполнить для получения денежного пособия, покрывающего жилищные расходы, и продуктовых карточек (food stamps - этакие суррогатные деньги, на которые можно покупать только продукты питания). Представитель фонда пожелал Славке счастья в его новой жизни и выразил надежду, что в будущем Славик начнет зарабатывать и вернет фонду средства, затрачены на его перелет и прочие хлопоты.
Где-то, вероятно в казенных местах, где оформляются и выдаются пособия, защитник наших прав познакомился с другими беженцами, говорящими на великом и могучем языке и озабоченными теми же проблемами. С ними он и стал делить арендованное жилье и пропивать продуктовые карточки.
О городе Провиденсе - столице штата Род-Айленд, Славко отзывался без особой любви и скупо описывал этот период жизни, как ссылку. В этих местах не было никакой возможности подработать и рассчитаться с Толстовским Фондом. Ему и другим, таким же сиротам, ничего не оставалось, как изыскивать различные поводы и основания для получения мелких надбавок. Всякого рода дополнительные пособия на транспортные и прочие непредвиденные расходы, скрашивали безродное прозябание вдали от родных и правозащитного движения. Славко, и его приятели политбеженцы, утоляли свою тоску по родине, приобретением и активным пользованием подержанных автомобилей, ну, и алкоголем, конечно же.
Почуяв, что Толстовский Фонд уже исчерпан почти до дна, Славик решил съехать на Юг, в штат Флорида, - скоротать там зиму. А заодно и поработать на восстановлении жилого фонда, пострадавшего от урагана Эндрю.
Перед отъездом практичный беженец заботливо доверил получение своих законных пособий одному из соратников. Оставил свое удостоверение личности (ID - Identification Card), несколько изменил внешность доверенного лица, обучил своей подписи, проинструктировал, в какой банк и на какой счёт тот должен вносить полученные денежные пособия. Продуктовые же карточки он щедро позволил проедать, на здоровье. Сам же съехал на Юг, во Флориду.
Из трудового зимовья во Флориде Вячеслав возвратился обогащенным трудовыми сбережениями и жизненным опытом бродяги. В Бруклин он приехал с конкретными намерениями. Прослышав о щедрой нью-йоркской кормушке для безработных граждан и гостей-беженцев, решил, что тоже заслужил право на некоторые социальные блага.
В день встречи Славик выгодно отличался от нас, свежеприбывших, своими американскими документами, трудовыми сбережениями и опытом сотрудничества с фондами. Единственной, серьезной проблемой, тормозящей его упрямое стремление к Американской Мечте, был переживаемый им период языкового кризиса. Свой родной язык он уже стал забывать, а английский ещё не начал изучать. Так как, борьба за права человека, разрушительные ураганы во Флориде, сотрудничество с кормящими фондами, и прочая возня с бюрократами миграционных и социальных ведомств не оставляли ему ни времени, ни сил для изучения чужого языка. Поэтому, его основным средством самовыражения в американских условиях, было короткое, но колоритное слово 'бля', конкретное содержание которого определялось интонацией и ситуацией. Для Бруклина этого было вполне достаточно. Сюда он и приехал.
Нужный нам поезд появился в позднее время. Убогость станции кричаще подчеркивалась хорошим состоянием вагонов. Они выгодно отличались от московских и киевских, услугами, которых я пользовался ещё вчера.
Вагоны нью-йорского сабвэя (subway) снаружи холодно и чисто блестели нержавеющей сталью. Салон вагона оказался просторнее наших, и самое главное, работали кондиционеры. Температура воздуха была комфортно приемлемая. Жесткие, но удобные пластиковые сидения. Различные информационно-рекламные и воспитательно-просветительные плакаты призывали к борьбе с курением и наркотиками, напоминали о необходимости пользоваться презервативами, кратко разъясняли преимущества новой программы здравоохранения, сообщали телефоны служб, куда можно позвонить и похныкать о своих проблемах, просили не стрелять из окон по прохожим. Всё это погружало пассажира в информационный поток, в котором все же можно найти что-то интересное и полезное. Одинокие пассажиры, чаще, чёрного цвета, отличались от пассажиров московского и киевского метро не только цветом, но и демонстративно неряшливой одежкой, умышленно преувеличенных размеров, а так же обилием золотых побрякушек в самых неожиданных местах. Вид у многих отмороженный; язык, на котором они говорили, для меня был труднопонимаем. Это был нью-йоркский язык. Никто не обращал на нас внимания, хотя, внешнее отличие от большинства поздних пассажиров было очевидным. Тогда я еще и не подозревал, что ночные прогулки с наличными деньгами в карманах - опасное легкомыслие. У меня оставалось мене пятидесяти долларов. Но важно то, что это были все мои денежные средства, и это вполне достаточная сумма, за которую вас могут прирезать, даже не поблагодарив.
Славко днём уже проделал путь от автобусного терминала, что в центре Нью-Йорка до Брайтон Бич, и теперь выступал нашим гидом. Мы ехали маршрутом поезда D, наметив нашей конечной остановкой станцию '34-я улица', где-то в центре Манхэттэна. По пути я отмечал на карте места, о которых слышал или читал еще дома. Стоило проехать две остановки выше '34-th str,' и можно было выйти на станции 'Rockfeller Center'.
Но наш проводник рекомендовал выйти раньше. Уже на острове Манхэттэн, то есть в самом Нью-Йорке, станции были более людными и оживленными, пассажиров в нашем вагоне прибавилось. Во время коротких остановок на станциях, можно было видеть невзрачные платформы, стены которых облицованы кафельной плиткой и напоминали подземные общественные туалеты. Самих же туалетов не было, но, судя по внешним признакам, черные пассажиры, коротающие время на станциях сабвэя, отправляли свою естественную нужду просто под стенку. Народ, слоняющийся на станциях в это позднее время, был преимущественно темных цветов. Никто уже никуда не спешил. Тем не менее, мрачноватые станции-туалеты, отличались неким разнообразием, подобно зоопаркам, демонстрирующим изобретательность Матушки Природы. Мне уже не терпелось выскочить из вагона на одной такой зоо туалетной станции и дополнить эту разноцветную коллекцию своим присутствием. До меня начинало доходить, что эта странная манера наряжаться здесь - не случайность, а вопль моды 'а-ля Охламон'.
Когда мы вышли из вагона на станции '34-я улица', мне показалось, что мы где-то в Африке. Кондиционеры, которые обеспечивали прохладный воздух в вагонах, наружу выплёвывали влажный, горячий воздух. В подземных станциях стояла устойчивая, липкая духота с крепкими аммиачными испарениями и вонью каких-то дезинфицирующих средств.
Позднее я видел, как по утрам работники сабвэя носились по станциям с компрессором и опрыскивали специальными дезодорантами заделанные углы и стены. Вонь от санитарного средства была сильной, но все же не перебивала запахи 'визитных карточек', оставленных по углам ночными обитателями сабвэя. Этот дезодорант я бы назвал анти негрилом. Сами же обитатели подземных станций, вероятно, воспринимали такие действия санитарной службы не как борьбу с ними, а как естественную заботу о состоянии их жилища.
По заплёванным жевательными резинками ступенькам, сквозь строй черных попрошаек, мы вырвались из 'подземного филиала Африки' на свежий майский ветерок с моросящим дождиком и оказались на улице-коридоре. Стройные каменные джунгли, без единого дерева, украшались светом неоновых реклам. Представление о времени, месте нашего нахождения, целях и направлении было очень смутно, да и мало волновало. Славко, как гид, предложил, для ориентировки в этих джунглях, отыскать автобусный терминал - место всем известное.
Придя к автовокзалу, мы решили осмотреться. Беглая экскурсия по нему заняла более часа. Сначала обошли надземный этаж с магазинами, кафе и канторами прочего сервиса. Из всего этого мы посетили универсальный магазин, работавший круглосуточно. В подземной части можно было найти всё то же самое и станцию метро.
Где-то там я заметил указатель к выходу на 8-ю Авеню и вспомнил, что в свое время я получал письма и посылал ответы на 8-ю Ave. NYC. Проверил свою шпионскую записную книжку и нашёл адрес одного заочного приятеля (о котором я узнал от своей знакомой): 481, 8-th Ave. NY. NY.
Год назад, будучи студенткой МГУ, она оказалась в компании миссионеров Церкви Единения. С группой перспективных, на их взгляд, студентов, и московских чиновников ей предложили поездку в США. Основной целью студенческого десанта являлось приобщение новых братьев из России к религиозной доктрине Преподобного Папы Муна.
Насколько можно было судить из рассказа о самой поездке, больших успехов в охмурении русских христианских душ Церковь Единения не достигла. Один студент просто сбежал, не пожелав возвращаться в Россию.
Как приложение к рассказу подруга дала мне адрес гостиницы в Нью-Йорке, где останавливалась делегация, и имя одного молодого миссионера корейского происхождения. Ещё из Новой Каховки я посылал 'братские' рождественские приветы в Новый Йорк, на которые он охотно отвечал.
Из автовокзала мы вышли на 8-ю авеню. На расспросы моих попутчиков: зачем нам 8-я авеню - я ответил: где-то здесь живёт мой приятель. Они удивились, но на объяснении не настаивали, им было всё равно куда шагать.
Вокруг центрального входа на автовокзал и соседней 42-й улицы было достаточно людно. Народ, гуляющий в это время, был специфический. Чёрные попрошайки без определённого пола, возраста, места жительства и рода занятий; дешёвые проститутки (вокзальный вариант), мелкие уличные торговцы наркотиками и прочей ерундой... Зазывалы, раздающие прохожим рекламные листовки с расписанием работы заведений и перечнем предоставляемых услуг. Ну, и прочее: сутенёры, туристы, бродяги...
Разобравшись в номерах домов, мы пошли вниз по 8-й авеню. Нужное нам место оказалось всего в двух-трех кварталах от автовокзала. Старая гостиница New Yorker располагалась неподалеку от Impire State Building. Мне показалось странным, что вход в гостиницу закрыт, и я стал настойчиво стучать в двери. Сквозь двери из толстого стекла я мог наблюдать, как в сумерках просторного вестибюля появился помятый сонный вахтёр и направился к дверям. Пожилой служащий, лишь слегка приоткрыв двери, поинтересовался, чего мы хотим. Я коротко пояснил причину визита: мы якобы разыскиваем приятеля-брата, который здесь проживает. Названное имя вахтёру ни о чем не говорило; и он терпеливо объяснил, что лучше подойти сюда утром и всё выяснить.
Не желая так просто и быстро отпускать его, я поинтересовался: как обстоит дело с дешёвым ночлегом в их гостинице. Ожидаемой заинтересованности мой вопрос не вызвал, предложения остановиться в гостинице тоже не последовало. Ночной портье терпеливо разъяснил нам, что это не совсем обычная гостиница, а место для братьев Церкви Единения (Unification Church) и их гостей.
- Церковь Муна? - уточнил я.
- Correct! - подтвердил вахтёр, - и поинтересовался, - откуда вы?
- Мы русские из Украины, - ответил я.
- Отлично, сейчас у нас в гостях братья из России, так что, добро пожаловать завтра утром - и вы сможете всё узнать и увидеть.
На этом двери закрылись. Теперь мы знали, куда можно пойти в Нью-Йорке утром. А пока - свободны.
Первое впечатление о Нью-Йорке можно оценить как положительное. Нью-Йорк Сити очень отличалось от Бруклина. Если кто-то, проживающий в Бруклине, говорит, что он из Нью-Йорка, то понимайте это как Бруклин штат Нью-Йорк. Бруклин, Квинс, Статэн Айленд, Нью-Йорк и Бронкс - формально отдельные административно-территориальные единицы, объединённые единой сетью общественного транспорта и воспринимаемые как один огромный город - Нью-Йорк. Во всяком случае, я так понял. Если звонишь по телефону из Нью-Йорка в Бруклин или Квинс, то делаешь междугородний звонок, с набором кода города. Телефонный код Нью-Йорка (NYC) - 212; он же, остров Manhattan, а Бруклина и Квинса - 718. Также становилось ясно, что жить, вероятно, мы будем где-нибудь в Бруклине, но уж точно не в Нью-Йорке. И вообще, вопрос о быте назревал - и перспективы вырисовывались мрачноватые. Но сейчас думать об этом не хотелось. Отложили этот вопрос до утра. Хотелось обойти и увидеть как можно больше. Бродить и смотреть, - пожалуйста, хоть 24 часа в сутки. Что же касается общения, то в собеседники, порой назойливо, напрашивались только бездомные бродяги с традиционным пластиковым стаканчиком в протянутой руке. От вас ожидается четвертачок (25 центов) - и ваш уличный собеседник удовлетворен. Некоторым, особо активным и дерзким просителям, мы пытались объяснить, что они обращаются не по адресу; мы такие же, как и они, только белые и пока ещё почище. Узнав о нашем положении, кое-кто даже проявлял товарищескую солидарность, и давал дружеские советы: если у вас нет денег, то на еду и прочие карманные расходы можно выпросить на улицах. Ночевать можно на скамеечке в каком-нибудь сквере. Нас гостеприимно сопровождали и показывали ближайшие места возможного ночлега. На одном таком месте провожатый неожиданно нашел 'свою' скамейку уже занятой. Он справедливо возмутился, разбудил посягнувшего на его пространство и стал вести с ним воспитательную работу, казалось бы, позабыв о нас.
Некоторые новые американские друзья оказывались более любопытными и разговорчивыми. Беседы с ними были приблизительно такого содержания:
- Парень, ты кто такой и откуда? - спрашивали они.
- Космонавт я, - шутливо отвечал я.
- Я не об этом. Откуда ты? Из Германии?
- Нет. Я не из Германии.
- Кончай ты. Я же слышу твой акцент!
- Ты такой страны не знаешь.
- Come on! (Да ладно, тебе!..)
- Я из Украины.
- Ну, как же не знаю! Это же где-то в Бруклине. Или Квинсе? Дай-ка мне твою карту. Я сейчас покажу тебе, где Украина.
- Нет, дружище, это гораздо дальше. И на этой карте Украины нет. Это находится в Европе. Бывший Советский Союз.
- Ну, конечно, Советский Союз! Я знаю... Москва... Сибирь... Верно?
- Точно, парень! Ты действительно все знаешь.
- И что же, теперь и у вас свой президент и язык?
- Да. Есть нечто подобное.
- А как имя вашего президента?
- Frank Zappa, - пошутил я, - слышал о таком?
- Забавное имя, - с некоторым сомнением ответил тот, - никогда не слышал. А как зовут тебя?
- Bobby Fisher!
- Я так и знал, ты - немец! Я сразу определил, откуда ты! А ты шутник, парень.
(Ро́берт (Бо́бби) Джеймс Фи́шер (англ. Robert James 'Bobby' Fischer;
Родился 9 марта 1943, Чикаго, США. Умер 17 января 2008, Рейкьявик, Исландия) - один из самых ярких и выдающихся шахматистов своего времени, одиннадцатый чемпион мира по шахматам (1972-1975). По версии журнала Chess Informant - сильнейший шахматист XX века.
Роберт Фишер родился 9 марта 1943 года в Чикаго. Его мать, Регина Фишер, в девичестве Вендер - швейцарская еврейка, чья семья перебралась в Швейцарию из Польши и России, отцом считался Ханс-Герхард Фишер - немецкий еврей, биолог, коммунист, эмигрировавший из СССР, где он и познакомился с Региной, учившейся в Первом Московском государственном медицинском университете имени И. М. Сеченова. В 1939 году супруги покинули СССР и переехали в Америку, однако с этого момента жили раздельно; Регина поселилась в США, а Герхард - в Чили, причём ему как коммунисту не был разрешён въезд в США.
После окончания войны мать с детьми переехала в Бруклин. Когда Роберту было шесть лет, сестра Джоан научила его играть в шахматы. В нём сразу проявился природный дар к шахматам, который мальчик активно развивал.
Фишер, проявляясь в отдельных интервью, постоянно указывал в них, что США ведут политику геноцида по отношению к остальному миру...
' - США контролируются кучкой необрезанных евреев. Посмотрите, госсекретарь и министр обороны - они же грязные евреи.'
' - Американское правительство - криминальные ублюдки! Без суда и следствия, без каких-либо доказательств они сажают ни в чем не повинных людей в тюрьмы по всему миру...'
' - Почему вы так не любите Америку и американцев?
- Подавляющее большинство американцев - тупые, безмозглые свиньи! Ну, хотя бы потому, что уже второй раз выбрали своим президентом этого клоуна Буша.
Буш - монстр! Он - еврейская марионетка! Он - долбанное животное!'
' - Вы все еще гражданин США?
- Я послал письмо в вонючий Нью-Йорк, в котором я отказался от своего американского гражданства. Я не уверен, что они приняли этот отказ. А пока меня арестовали и уничтожили мой паспорт.'
' - Гражданство какой страны вы бы выбрали, если бы такого рода выбор у вас имелся?
- Разумеется, я не хочу ехать в США и в страны, сотрудничающие с Америкой. К ним относятся Канада, Австралия, Англия и уж точно Израиль, куда мне совсем бы не хотелось. Я готов выехать в любую страну, которая не контролируется вонючими американскими евреями.'
' - Почему во всех бедах вы вините евреев?
- Потому что они преступники, которые затеяли все это: ограбление, мой арест в Японии. Они преступники! Холокоста не было! Евреи - лгуны! Лгуны, не имеющие себе равных!
- А как же ужасы Второй мировой войны - Освенцим, Треблинка, другие концлагеря?
- Ложь! Ложь стопроцентная! Не было ничего подобного! Все это - дерьмо! Не было газовых камер! Это как в Голливуде. Евреи лгут, они двуличны до невозможности. И не забудьте, что евреи обезображивают маленьких детей на восьмой день их жизни. Не забудьте этого факта! Евреи выдумали Холокост. Они преступники!
- Вы не боитесь ответственности за такие высказывания?
- Евреи систематически отравляют мне жизнь годами. В первую очередь, как сообщила ФИДЕ, я уже не чемпион мира. Евреи занесли меня в "черные списки", а теперь еще и обокрали - забрали мои вещи и интеллектуальную собственность, и, в конце концов, упрятали меня за решетку. Они лишили меня моего паспорта. Они оболгали меня, они поносили меня на протяжении продолжительного времени. Они - ублюдки, преступники!
- Если, по-вашему, еврейский вопрос существует, то, возможно, у вас есть и методы его решения?
- Сначала люди должны получить информацию об этих паразитах. Евреев нужно контролировать. Затем отменить преступный обряд обрезания. Кстати, это причина, по которой евреев изгнали из Палестины 2 тысячи лет назад.
- Евреи - это ваши личные враги?
- Это основные враги всего мира. Это ненормальные люди.
- Но ведь ваша мать Регина была еврейкой по национальности, не так ли?
- Еврейская энциклопедия, изданная в 1984 году, говорит о том, что я - не еврей. Только потому, что евреи - ублюдочные лгуны, они признали, что я - не еврей, но продолжают говорить, что я всё же являюсь евреем.'
' - Это правда, что вы вполне сносно говорите на русском?
- Нет, я не говорю по-русски, во всяком случае, не особенно хорошо. Я читаю книги по шахматам, написанные на русском языке, и понимаю их достаточно хорошо. А вот моя мать говорила по-русски замечательно'.
' - Вы полагаете, что любой человек может играть в шахматы, или же это - талант, данный Всевышним?
- Все могут. Шахматы - это всего лишь игра. Это была великолепная игра со времена Филидора до появления открытого анализа. Теперь же это совсем не то, а игра, лишенная творческого подхода, особенно на соревновательном уровне. Но любой может играть в нее и развиваться.'
'- Вы верите в бога?
- Нет. Я более не верю ни в одного бога.' )
Ночной марафон по Нью-Йорку притомил нас. Славка начал припадать на встречающиеся нам уличные скамейки, если таковые оказывались, не оккупированы постоянными жителями Нью-Йорка. Наконец, уже под утро Славко предложил посетить точку общепита, там перекусить и отдохнуть. Чтобы предложение приняли бесспорно, он заявил, что угощает. Мы охотно согласились.
Закусочных, подобных МакДональдс, в Нью-Йорке много. Подобные заведения удобны и нужны, особенно для субъектов без определенного места жительства. Такие ресторанчики быстрой пищи в Нью-Йорке работают если не круглосуточно, то допоздна. Там можно получить относительно недорогие закуски, чистый столик с салфетками, ну, и туалет с холодной и горячей водой, мылом и бумажными полотенцами. Короче говоря - мечта бродяги.
Стандартная порция (гамбургер, жареный картофель, кетчупы и кофе обойдется в 5 - 7 долларов. 1993 г.) Для неприкаянных туристов немаловажно и то, что в таком богоугодном заведении можно просиживать часами. Официант не достаёт вас своими подталкивающими предложениями, и вы можете расслабиться, отдохнуть.
Когда в зал ввалился уличный сборщик подаяний и направился с замызганным стаканом к нашему столику, служащий ресторана привычно уделил ему внимание и попросил непрошеного гостя продолжать свои сборы на улице. Тем самым он избавил нас от утомительных объяснений с очередным 'другом'.
Славик, напуганный моими порывами продолжить прогулку, прикупил добавку, и мы посидели ещё какое-то время.
Пережевывая продукт уличной кухни, мы обсудили жилищную программу. Было понятно, что арендовать какое-либо жильё с нашими деньгами крайне непросто. Славко планировал податься по какому-то адресу с рекомендательным письмом и выдал нам, на всякий случай, номер телефона, по которому с ним можно связаться.
Начало рассветать. Чувствовалась усталость. Настроение после ночного завтрака несколько скисло, вопросы быта возникли с болезненной остротой. Домашний опыт пользования услугами домов колхозника и студенческих общежитий был малоэффективен в заокеанских условиях.
Однако, как бы хреново и неопределённо не начинался первый день в этой стране, нам было ясно, что от голода и холода мы здесь не загнёмся. Реальность настоятельно требовала нашего возвращения в Бруклин. Экскурсия закончилась, подобно кино. Решили ехать обратно в Бруклин и заняться вопросом о жилье.
Посещение нескольких контор Real Estate, дало нам понять, что это формально нудный и материально непосильный для нас путь. Требовалось заключение договора аренды на конкретный срок и, согласно таким договорам, арендатор должен был внести плату за первый и последний месяцы проживания. Кроме этого, если в квартире была какая-то мебель или бытовая техника, требовался денежный залог, который в среднем составлял ещё одну месячную рентную плату. Таким образом, речь шла о сумме более тысячи долларов. Акулы! А в одной конторе, какой-то старый хмырь одесского разлива, поинтересовавшись о составе и количестве арендаторов, дал нам понять, что они не хотели бы иметь дело с сексуально дезориентированными клиентами. После такого замечания в наш адрес, мы окончательно отказались от этой затеи.
Прикупили местные русскоязычные газеты, выбрали несколько объявлений о сдаче в аренду двухкомнатных квартир и стали названивать. По двум адресам заехали и посмотрели, поторговались. Поняли, что это какой-то сионистский заговор. Везде хотели вперед и больше, чем у нас было.
Славко понял бесперспективность дружбы с нами, во всяком случае, на данном этапе, и уехал решать жилищную проблему самостоятельно, с надеждой на рекомендательное письмо. Договорились, что мы сможем справиться о нём по телефону, который он нам оставил.
Я вспомнил о письме, которое обещал доставить кому-то в Бруклине. Стал оглядываться по сторонам и отыскивать на карте, пытаясь разобраться, где эта улица и где этот дом. Благодаря карте метро, мы стали ориентироваться в пространстве среди улиц и авеню. Что-то уточнили у прохожих и, таким образом, определили, что нужный нам адрес - в совершенно другой части Бруклина, где мы еще не бывали. Отыскали нужную нам станцию метро и нырнули в сабвэй.
Был уже полдень. Суеты на улицах и на станциях метро прибавилось, временами моросил майский дождик. Улицы Бруклина ничего интересного не представляли; сплошные овощные и бакалейные лавки с дешёвым товаром местных и китайских производителей. Торгашеская атмосфера Бруклина притомляла. Полупустой самолет Аэрофлота, где мы спали в последний раз, вспоминался нами с искренней любовью.
Заехали мы далековато. Новый для нас район Бруклина, ничем не отличался от остальных: те же безликие, серые пронумерованные улицы. Пока нашли нужную нам улицу и дом, пришлось побродить вокруг и опросить немало прохожих. У меня сложилось мнение, что многие, хотя и живут здесь, но знают о данной местности не более чем об Украине. Вы можете, стоя на одном углу, опросить нескольких прохожих об одном и том же адресе в этом районе, и все они направят вас в разные стороны. Из этого наблюдения начинало формироваться убеждение в том, что послушать кого-то и иметь это в виду можно, но слепо доверять - не стоит. Так, путем расспросов, сравнений и проверок мы, наконец, отыскали нужный дом.
На почтовом ящике в подъезде, как подтверждение, мы нашли наклейку с полным именем разыскиваемого человека. Для первого дня в чужой стране, это было подобно успешному расследованию.
Поднялись на второй этаж и позвонили в дверь. Если бы никто не отозвался, мы бы отреагировали как почтальоны: просто оставили бы письмо в дверях или в почтовом ящике. Может быть, ещё и приписали бы коротенькую записку: 'Здесь был Вася из Нью Каховки'.
Но на наш звонок, без предварительных переговорных заморочек, дверь открыла женщина. Не сомневаясь в выборе языка, я доложил ей по-русски, что у меня для них письмо от их друзей из Новой Каховки. Этого оказалось достаточно, чтобы нас пригласили войти. Женщина удивилась такому способу доставки писем из Украины. Нас бегло расспросили, как давно мы в Нью-Йорке и чем здесь занимаемся. Выслушав короткую и сумбурную американскую историю, хозяйка быстро определила: что нам более всего нужно. Для начала, предложила принять душ. Когда же вернутся домой остальные члены семьи, тогда мы сможем обо всем спокойно поговорить.
Пока один из нас ещё принимал душ, все собрались: муж хозяйки, дочь с зятем и внук. Посыпались вопросы. Представленный нами авантюрный туристический план, вызвал у всех искреннее удивление.
Это был первый дом и семья, которую мы посетили в Америке. Американскими здесь были только место, время и вещи, в остальном же, мы чувствовали себя как дома. Кроме щедрого застолья, мы получили много полезных советов. Хозяева доброжелательно заверили, что мы быстро адаптируемся и найдём своё место. Подсказали, где можем подрядиться на подённую работу и как лучше организовать быт. А для начала - предложили нам - хорошенько выспаться. Они позвонили бабушке, которая располагала свободной комнатой. Договорились с ней, и дали её адрес. Расстались мы поздно. Место, куда следовало добраться, мы представляли себе только по карте.
Как обычно, в позднее время, поезда пришлось ожидать долго. Наконец, он прибыл. И снова поехали. С пересадкой на другую линию мы проспали-напутали и вышли совсем не там, где следовало. Оказались снова в центре Нью-Йорка, где, несмотря на позднее время, было полно гуляющих бездельников. Ничего не оставалось, как обращаться к прохожим с картой метро и со своими расспросами.
Среди таких уличных консультантов, меня угораздило выбрать двух прилично одетых джентльменов, которые, явно, никуда не спешили. Я спросил их, как нам добраться до такого-то места? Американский джентльмен в костюме, быковатой комплекции, оказался в подпитом состоянии и неожиданно отреагировал, засыпав нас встречными вопросами:
- Почему ты обратился именно ко мне? И ты кто такой: немец, француз?
Поняв, что разговор с этим типом может затянуться до бесконечности, я предложил закончить бесполезный разговор. Но моя попытка уйти, была грубовато и властно пресечена. Одной рукой вцепившись в моё плечо, а другой, вынув из кармана костюма жетон, он с туповатой фельдфебельской ретивостью, представился как офицер полиции. Я 'поздравил'' его. Но полупьяный носитель полицейского жетона уже закусил удила, - уж очень ему хотелось продемонстрировать свою власть. Напарник был постарше, и советовал коллеге оставить нас в покое. Но тот, в ответ, уже вполне серьезно, стал объяснять, чем мы вызвали его подозрение. Прежде всего, от меня потребовали исчерпывающих объяснений, почему я обратился именно к нему, а не к кому-то другому на этой улице. Видимо, моё объяснение не удовлетворило полицейского, и он засыпал меня вопросами: откуда я его знаю? Каковы мои намерения в отношении его важной государственной персоны? Наконец, потребовал предъявить ему удостоверение личности.
Парень производил впечатление недалекого полицейского цербера, жизнь которого превратилась в бесконечный служебный марафон. Бытие сформировало полицейский взгляд и соответствующую реакцию на окружающий мир. По-своему, мне было жаль этого неандертальца в костюме и галстуке. Вероятно, его полицейская должность и жетон, с которым он никогда не расстаётся, представляли для него смысл жизни. И он требовал от всех признания и уважения этих ценностей и его самого.
Унтеры пришибеевы всегда были и есть во всяком государстве. Особенно их много в супер державах, где при государственной должности можно почувствовать себя суперменом.
Похоже, что этому государственному мужу, где-то в чем-то отказали сегодня (не помог и жетон). Теперь же, он искал удобный случай убедиться в своей общественной значимости.
Видимо, полицейские томились в пустом ожидании чего-то или кого-то. Его старший напарник стоял в нескольких шагах от нас и по-дружески отговаривал того от сверхурочной службы. Но ретивый дознаватель настаивал на предъявлении документов и даче объяснений.
В это бестолковое и уже шумноватое расследование дела, о покушении на драгоценную жизнь офицера полиции, решил таки, вмешаться его старший коллега.
- Почему бы вам, парни, и впрямь, не предъявить свои идентификационные карточки или водительские удостоверения и на этом закончить детективный базар?
Пришлось сбивчиво объясниться, что мы туристы и у нас кроме паспортов никаких других документов нет.
- Я не намерен предъявлять свой паспорт случайному пьяному, если даже у того есть полицейский жетон. Если же к нам есть какие-то претензии - то ведите в полицейский участок, и не требуйте доказательств тому, что мы не иностранные террористы, покушавшиеся на жизнь пьяного американского полицейского...
В ответ, мне посоветовали не воспринимать ситуацию так уж серьёзно. Старший и более трезвый полицейский уговорил коллегу разжать клешню и отпустить меня с Богом. Поинтересовался: кто мы и откуда? Уже уходя от них, опасаясь нового приступа подозрений, я ответил, что мы русские. Вдогонку услышал раздражённое:
- *Fuck'n russian animals! *Ё-е русские животные!
Я подумал, что если этого неандертальца сегодня не ублажит какая-нибудь проститутка, то до утра он наломает дров своим полицейским жетоном.
Вспомнился Питер Устинов со своей новеллой "Крэмнэгел" о туповатом американском полицейском, случайно оказавшемся в Англии.
Приехали мы на нужную станцию поздно. Не сразу отыскали дом, покружили в темноте вокруг него. Наконец, определили нужный нам номер дома.
Двери в парадной были закрыты, мы долго звонили. Пока не разбудили бабушку. Когда нас проводили в нашу комнату, спальные места были уже приготовлены. Раздеваясь, я пытался вычислить: как долго не спал? Мой американский стаж составлял полдня в аэропорту, полную ночь-прогулку в Нью-Йорке и целый день в Бруклине. Теперь же оставалось полночи для сна и восстановления сил. Я подумал о том, что мы, наконец, присоединяемся к их времени, и в эту ночь уже будем спать, подобно добропорядочному большинству граждан этой страны.
Утром мы познакомились с бабушкой-хозяйкой и её временным квартирантом. Постоялец-соотечественник, один из многочисленных беженцев, проявил к нам безудержное любопытство. Он разговаривал с нами тоном хозяина страны, за плечами которого аж! годовой стаж проживания в Америке - официальный статус политического, точнее - еврейского беженца и в активе - ежемесячные пособия и прочие социальные блага. Не то что некоторые, - ''турысты''.
Допросив: откуда мы и зачем, евмигрант решил, что с этой совковой босотой и говорить-то не о чем. Открыл свой конспект и стал вслух зубрить английские слова. Бабушка радушно предложила нам легкий завтрак. Углублённое изучение английского языка он продолжил и за столом
Мы пили чай. Говорили ни о чём. И невольно слушали, как потенциальный американский гражданин картаво вгрызается в новый язык. Его гордый вид - богом избранного, не позволял делать ему замечаний о неправильном произношении отдельных слов. Он (know - знать) знал лучше, и моё вмешательство было бы нетактичной дерзостью.
После завтрака мы были готовы к штурму бруклинских ценностей. Мы знали о местонахождении некой биржи, где работники и работодатели находят друг друга.
Снова в метро. И в центр Бруклина. Вышли на станции Mercy Ave. Огляделись. Казалось, что попали в столицу Израиля. Без чёрной шляпы, сюртука и бороды мы здесь были абсолютными туристами.
К одному из носителей шляпы, сюртука и бороды я обратился с вопросом. Товарищ оказался разговорчивым. Он ответил нам, что если мы подыскиваем себе работу, то он готов подсоветовать нам очень перспективное дело. Поведал нам о некой конференции, которая состоится в ближайшее воскресенье. Там можно будет узнать о современном супер эффективном продукте, способном избавить человечество от многих физических недугов. Деловой хасид рекомендовал посетить собрание, заключить контракт и начать делать деньги и перспективную карьеру, уже со следующей недели. Sounds gooood!
А что касается возможности подрядиться на поденную работёнку... Это можно сделать там, - небрежно указал нам направление хасид.
Место и время проведения конференции он всё же выписал. Как рецепт, тяжело, но не безнадёжно больным. С этим мы и разошлись, каждый в своём направлении.
Действительно, на перекрёстке Bedford Ave. и Lynch Avenue на автобусной остановке мы нашли группу парней и мужичков разного возраста, одетых по-рабочему. Кто-то стоял, кто-то сидел, было видно, что все они чего-то ожидали... Но не автобуса. Присоединившись к ним, мы вскоре узнали, что же здесь нам улыбается.
Биржа работала по принципу уличной панели. В основном, здесь были граждане бывшего Союза и Польши. Работодателями выступали, в основном, деловые сыны Давида. Они подъезжали, как правило, на 8-цилиндровых кораблях и, не выходя из машины, через приоткрытое окно вели переговоры с потенциальными работниками. Вопрос решался быстро. Работодатель кратко объявлял, сколько работников и на сколько часов ему требуются, а так же, сколько он намерен платить за час работы. Другая сторона старалась уточнить: какого рода работа? И если таковая устраивала - приступала к торгу о размере оплаты.
Работу предлагали обычно дерьмовенькую и разную: грязную и чистую, пыльную и вонючую, тяжелую и лёгкую. Но всегда - неинтересную. Как правило, работодатель предлагал 5-6 долларов за час работы, работники настаивали на добавке в 1-2 доллара. Но их не слышали.
Я сидел среди себе подобных, наблюдал за грустной комедией выживания, и искал разницу, между нами и уличными проститутками.
Вообще-то, я - турист; и если мне не нравится это место, то я могу уйти отсюда. Но я не знал, где буду ночевать сегодня. Хотя у меня ещё оставалось около сорока долларов, и я мог снять какой-то ночлег. Неужели мимо этого дерьма никак не пройти, и я должен буду предлагать себя этим шляпоносцам? Страшного ничего нет, но и перспектива моего участия в добровольном холуйстве мало радовала. Я не был готов к такого рода - мазохизму. Достаточно, что мы нашли это место и всё разузнали. Больше нам здесь делать нечего. Сегодня, во всяком случае.
Уходил я с облегчением, хотя и не знал куда. Ушёл как с какого-то призывного пункта военкомата. Сегодня не призвали. Товарищи по 'призывному пункту' внесли некоторую ясность в то, что могут, и что не могут туристы.
Для легального трудоустройства, оказывается, необходимо разрешение. При поступлении на работу работодатель просит предъявить карточку Social Security (персональный номер социального обеспечения) и, чтобы удостоверить личность - Identification Card, сокращено - ID (удостоверение личности), или Driver's Licence (водительское удостоверение), или Green Card (карточка постоянного жителя), или Employment Authorization (разрешение на работу). Получить эти бюрократические путёвки в трудовую жизнь можно было путем обращения в Immigration and Naturalization Service (Служба иммиграции и натурализации) с ходатайством о предоставлении политического убежища. Если заявление принимается к рассмотрению, тогда вам выдают карточку соцобеспечения с персональным номером, временное удостоверение личности (ID) и разрешение на работу. До окончательного решения вашего вопроса в иммиграционном суде о предоставлении вам статуса политического беженца или отказе в таковом - вы можете легально пребывать в стране и работать, как официально обратившийся и ожидающий ответа.
Все эти масонские заморочки мне крайне не понравились. Но я полагал, что пролетарские консультации на панеле не стоит принимать, как окончательный диагноз. Было желание забыть об увиденном и услышанном. Уехать на Манхэттэн и просто погулять там, теперь уже днем.
Решили, что прежде всего, нам следует заняться жилищным вопросом. Позвонили по телефону, который оставил Славик. Ответила русскоязычная хозяйка. Она объяснила, что Славик скоро будет здесь, продиктовала адрес и подсказала, как туда доехать.
Это место было в центре Бруклина, рядом с Brooklyn College и по соседству с Flatbush Ave. - центральная улица очень чёрного района. Мы нашли трёх этажный частный дом с гаражом во дворе. Признаки чёрного соседства были заметны.
Прежде чем впустить нас в дом, хозяйка тщательно допросила и осмотрела нас. Она всё правильно поняла, начав знакомство с угощений. Бабушка Мария щедро поделилась с нами и своими бедами. Мы вежливо слушали и молча ели. Обычная история украинской семьи, попавшей в Америку после войны.
Наши планы не удивили её. Несмотря на пожилой возраст, она достаточно ясно представляла себе ситуацию в новой Украине и причины приезда в Америку украинских туристов. Подсказала, где можно подрядиться на работу и дала понять, что почти все, кто прибывает в Нью-Йорк без денег и документов, проходят через пресловутую панель. Вопрос лишь в том, как долго задержишься 'на дне'.
Наконец, Славка вернулся, и мы вместе с ним ушли. Определенных планов на вечер у нас не было. Мы пошли в парк с теннисными кортами, мимо которого ранее проезжали на поезде метро, маршрута D.
Он решил пока арендовать комнату в доме у этой старушенции за 250 долларов в месяц. Не подарок. Но он намеревался обратиться в местный соцобес с договором аренды. Получить от них, как безработный, ежемесячное денежное пособие, покрывающее его расходы на аренду жилья, а также продовольственные талоны.
На теннисных кортах и в парке людей в этот день было мало. К удивлению, мы встретили здесь соотечественника из Ростова-на-Дону. Он пришел с теннисной ракеткой, но не нашел себе напарника, и охотно разговорился с нами. В Америке уже более года, но кроме Бруклина больше нигде так и не побывал.
С такой американской биографией я встретил здесь немало земляков. Когда же удивлялся тому факту, что они так долго торчат в этой клоаке, все они уверяли меня объяснением, что это единственное место в Америке, где можно выжить без документов и языка. Стоит сделать шаг в сторону от Бруклина - и ты сталкиваешься с массой трудноразрешимых формальностей-заморочек, непоняток и препятствий. Один язык чего стоит.
Слушая советы бывалых, я не верил, что буду также высоко ценить эти бруклинские возможности. Обходиться без английского языка, сниматься на трудовой панели...
Наш новый знакомый посоветовал посмотреть Нью-Йорк и воспользоваться обратным билетом. Если нет денег для нормального существования здесь, то и не стоит трепыхаться, в попытках заработать их.
Что же касалось, нашего жилищного вопроса... Он предложил пройтись с ним, чтобы представить нас своему арендодателю, у которого сдается давно свободная отдельная комната. Предложение заинтересовало нас. Денег было недостаточно, но мы решили всё же посмотреть эту комнату.
Дом оказался на West 9 Str. Неподалеку от улицы King's HWY. Хозяин был на месте. Очевидно, ему очень хотелось сдать пустующую комнату.
Комната (с самой необходимой мебелью), располагалась в полуподвальной части (basement) трехэтажного дома. Комната совсем небольшая. Но вокруг этой конуры было нежилое, хозяйственное пространство, на котором размещались душевая, стиральная машина, бойлерная и прочее.
Учитывая сносный район (Bensonhurst), изолированность этой полуподвальной берлоги, вокруг комнатное пространство и факт, что нам негде было ночевать - нам это подходило. Так мы приблизились к главному вопросу: что же это стоит?
Хозяин - пожилой грек с пропитой физиономией, едва скрывал свою заинтересованность. Этот вопрос волновал его гораздо более, чем нас - бездомных.
- И так, сколько? - начал я.
- Ну, скажем так. При условии, что вы будете жить в этой комнате вдвоем, не более... Не до такой же степени вы извращенцы. Вам это будет стоить 200 долларов. Хотелось бы получить сразу за первый и последний месяц. Всего - 400. И можете поселяться.
Этих денег у нас, конечно же, не было. Я сделал встречное предложение: - платить еженедельно по 50 долларов.
Хозяин-грек прикинул, и решил, что получить от нас сразу 400, - гораздо лучше, чем 50. И уверенно отказался от моего варианта. Тогда я запел песню о том, что, в общем-то, и комната, и цена нам подходят. Но не хочется сейчас платить за последний месяц нашего проживания. И если его устраивает, то мы согласны вносить по 200 за каждый месяц, вперёд.
- О.К. ребята! Если вы не хотите платить за последний месяц, тогда по 300 долларов за каждый месяц проживания, - нетерпеливо ответил тот.
Не имея и этих денег, я пообещал обдумать его условия и вскоре дать ответ. Алчный грек начал раздражать меня. Мы оба нуждались в перерыве.
Ушли оттуда с конкретным предложением. Вполне жилая комната с мебелью, холодильником, а за это - по 150 с каждого в месяц, т.е. по 5 долларов в сутки. Славик, как ветеран американских мытарств, авторитетно заявил, что здесь нечего и думать. Платите и оккупируйте. Бросайте кости и отсыпайтесь. За этот месяц заработаете деньги, подыщите жильё получше, или уедете отсюда вообще.
Мы согласились и признались, что сейчас у нас нет и трехсот долларов. Произвели инвентаризацию денежных средств и выяснили: в наличие имеется лишь около половины этой суммы. Славик проверил содержание собственных карманов и предложил нам заём.
Тогда я лишь подозревал, что подобные отношения в этой стране, - явление крайне нетипичное.
Наше возвращение, спустя десять минут, грек встретил с волнением. Он понимал: или состоится сделка, или продолжатся утомительные торги. Он и не пытался сдерживать свою любовь к нам, вернее к нашим деньгам, узнав о намерении сейчас же уплатить наличными и занять безнадёжно невостребованную комнатку.
Грек получил свои 300 долларов и гостеприимно выдал ключи. На ближайший месяц мы имели место жительства.
За участие в решении жилищной программы, я присвоил Вячеславу звание Председателя Толстовского Фонда. Шутка в дальнейшем получила устойчивое продолжение. В последствие, общие друзья-приятели, которые и не ведали об истории присвоения этого звания, предпочитали величать Славика не иначе, как - Председатель. Похоже, ему это нравилось. Такое обращение к нему, красноречиво отличало его от туристической украинской босоты с истекающими визами.
В эту ночь мы имели свое полуподвальное место под бруклинским солнцем. Утром, вполне отдохнувшие, после освежающего душа, пошли на новое место трудоустройства, с твердым намерением поработать сегодня. Подходящей одежды для работы не было, и мы вышли, как есть.
2
Трудовая панель.
Церковь единения, Herbolife, летний лагерь хасидов и прочие секты.
Be careful what you wish for, because you may get it.
Будь осторожен со своими желаниями, ибо они могут сбыться.