Аннотация: Разбитая иллюзия, пожалуй, самая большая и красивая в моей жизни.
После Шопена.
Разбитая иллюзия, пожалуй, самая большая и красивая в моей жизни.
Это воспоминания, навеянные моим Шопеном.
Это не письмо, оно никогда не было и никогда не будет отправлено.
Это просто желание понять.
Понять, как можно разрушить семилетнюю трепетную дружбу и духовную общность за один разговор, из-за одного непонимания.
Непонимание, отчуждение обычно накапливается постепенно, час за часом, год за годом, чтобы затем постепенно, не сразу, пришла мысль о том, что не остается уже ничего, что могло бы связывать двоих.
Здесь же получилось наоборот. Чувство росло и становилось все сильнее, от встречи к встрече, от года к году. Настоящее, яркое, красивое.
И на острие этого чувства мы отказались от него. С болью, сознательно. Умом, а не сердцем.
***
Вы увидели меня однажды в потоке ослепительного света, льющегося через витражи в храме. Когда я попадаю в такой поток, я, действительно, в этот момент думаю о Небесах, и испрашиваю благословения. Я стояла, вся в белом, с золотыми волосами, в этом сверкающем свете, и думала о Боге.
Вы так и хотели видеть меня все время, видеть во мне идеал, воплощение женственности на Земле. Всю такую неземную, с романтической музыкой и возвышенными мыслями.
Я такой и была для Вас, долгие годы. Но любовь не идеальна!
Я позволила себе высказывать мысли, я позволила себе чувствовать сильнее, и самое страшное для Вас преступление - не прятаться от самой себя.
И единственное мне оправдание - я просто живая.
***
Как из одной встречи может родиться столько стихов?
Как из одной песни может вылиться столько снов?
Может просто сердце долго молчало и ждало, кому сказать,
Может это только начало, может весна - как знать.
В моем долгом молчании
Не повинен Он,
В моем долгом молчании
Прерванных струн стон.
В строгом одиночестве храмов его
Нет места для любви моей, ни для образа моего
В светлой тишине моих церквей
Музыка и свет радостной души моей.
И в церквях, и в храмах
Благословила его путь,
А сама отправилась
На новое солнце взглянуть.
Верю- другая песня вновь запоет в душе,
Когда я ее не буду ждать уже,
Когда устану от скорбей и от слез,
Когда захочу надежды и новых грез.
Я верю, что новое солнце согреет меня,
Вновь даст мне жизни, любви огня.
И чудо сумеет мне душу согреть,
Миг счастья дать и боль стереть.
***
Я вчера написала рассказ о музыке Шопена. Как много она значит для меня, как отражается в ней моя душа. И мне многое вспомнилось.
Сколько встреч было окрашено этой музыкой! Я подарила Вам эту музыку. Не зная сама того, что вместе с ней я подарила Вам душу, которая Вам была не нужна.
Мы говорили много о музыке, может быть еще потому, что я мучительно пыталась найти общую тему для разговора, и не только тему, а душевную общность, единство.
Классическая музыка была той нитью, которая связывала нас.
Я играла Вам Шопена. Я подарила Вам музыку.
Я принесла поэзию и музыку в Вашу жизнь. Вы величественно принимали эти дары, забывая о том, что приносилось в дар сердце.
Взамен Вы давали мне уверенность, духовную поддержку и силу защиты. Вы освещали мне путь молитвенным светом, который я ощущала, действительно ощущала, как поток света, в котором я пребывала. Как свет, льющийся издалека, позволяющий распускаться цветам Надежды и Веры.
Но Вы никогда бы не пошли мне навстречу. Когда я была рядом, Вы окружали меня теплотой внимания. Знаю, что и вдали Вы не раз вспоминали мой облик. Поток света иногда чуть слабел со временем, чтобы вспыхнуть с новой силой при встречах или во время трепетной беседы. А я ощущала волны уверенности и спокойствия, исходящие от Вас.
Не надо было ничего упорядочивать, определять отношения. Это была моя ошибка. Моя порывистость тому виной
И тогда эти дружеские, почти романтические отношения могли бы длиться еще долгое- долгое время. Как они и длились до этого уже семь лет.
Но наступил момент переполнения души. Думаю, он был неизбежен. Или согласие или разрыв.
Отношения, если стоят на месте - постепенно умирают, поскольку становятся неподвижными, неживыми. Я не могла и не хотела представить себе такого конца.
Если же они развиваются, то неизбежно приходят к кульминации, за которой или счастье, или боль. Это неизбежно, увы.
Вы выбрали боль и одиночество. Вернее, уж не знаю, была ли боль. У меня - бесспорно.
При том разговоре я была мягка по тону, но резка в суждениях. Я не произнесла ни одного резкого слова. Это вообще моя особенность - я становлюсь предельно вежлива, чрезмерно вежлива, когда вынуждена высказывать отрицательные суждения. И именно эта чрезмерность и говорит о выросшем невообразимо высоко барьере отчуждения, неприятия позиции. Я была вежлива исключительно, в тот раз, но слишком смелой в суждениях и искренней в чувствах.
Просто может чуть более открытой, кстати, и более незащищенной. Более, на самую малость, смелой, чем Вы. На самую малость, чуть-чуть, и Вы этого не простили. Вы нанесли удар. Ударили морально, это больнее. Неожиданно это было именно от Вас, зная о бесконечном доверии, искренней дружбе и привязанности, что стояла между нами.
Вы сказали, что это разные вещи - чувствовать, проявлять чувства и выражать их. Вы так и разграничили - три составляющие.одного. А для меня это единство!
Я позволила себе быть искренней. Я позволила себе чувствовать!
Вы же позволили себе чувствовать, отказав в проявлении этих чувств. Вы их прячете, а я была с этим не согласна. Мне не хватило такта. А Вы строго осудили за это, чрезмерно сурово, даже за легкий намек. Странно, тем более, что Вы прекрасно знали о чувствах.
Бог с Вами...
Бог, действительно, остается с Вами. И Вы со своим Богом.
Вы отказали мне в свете. Но я и не смогла бы далее играть в эту игру. Она становилась все более моей жизнью, она переполняла душу и отдавалась болью в сердце.
Вы были чрезмерно строги и суровы ко мне, и, в конечном счете, к самому себе.
Это велел Вам Ваш суровый и неумолимый Бог. Тот же самый Бог, которого я представляю дарящим Любовь, Веру и Надежду.
И мы спорили, примирялись, затем вновь спорили, оставаясь неизменно каждый на своей позиции. В конечном счете, мы так и не сделали лишь малый шаг навстречу друг другу
В целом, это были небольшие разногласия при единой позиции, но даже они стали возводить между нами барьер непонимания.
Вместо того, чтобы сказать о единстве чувств, мы рассуждали о разных взглядах на одни и те же идеалы, о разном восприятии одного и того же Бога, об идеях и идеалах.
Чувство, большое красивое чувство, сильное и трепетное стояло рядом и плакало от отчаяния, видя, как расходятся неумолимо те, что так долго жили единым светом.
А я только спустя год смогла я оплакать эту боль. Вернее я простила и поняла Вас сразу или почти сразу. Но еще долго горечь духовного отказа и душевного предательства стояла привкусом во рту.
А последняя Ваша фраза в том разговоре была:
- И Вы мне еще говорили о Шопене! Как Вы могли после этого?
- Могла что? Чувствовать? Как раз после Шопена!
- Выразить чувства, облечь их даже не в слова, а в полутона?
- Произнести вслух то, что мы и так знали, прекрасно осознавали, оба!
То, что уже годы росло с каждой встречей, и сейчас просто переполнило душу.
То, что знали все, абсолютно все вокруг нас. Ваше покровительство, мои глаза - да все было ясно, как не скрывайся.
Да, за нами следили. Но это не означало, что мы должны были расстаться.
Вы запретили себе проявлять чувства, тем самым Вы запрещали мне чувствовать, ибо я слишком искренна, чтобы и дальше играть, кривить душой.
- А как же Шопен?
- Причем тут Шопен? Вы делали из меня идеал. Вы хотели идеального неземного чувства на земле.
Это не я искала идеальную любовь, как мне сказали однажды.
Это Вы хотели сделать из меня идеал, идею, образ, воплощение мечты. А я оказалась слишком женственна, слишком реальна, чтобы понять, что идеала на земле не может быть. Это Вы хотели увидеть идеальную любовь и почитание на земле!
Вы не приняли мою позицию единства в любви. Для Вас было три составляющие.
Но, отвергая, Вы отказались именно от всего единства - искренних чувств, внимания, дружбы. Вы сами знали, что теперь это станет невозможным. Не обольщайтесь, говоря себе, что опасались повтора.
Вы наказали нас обоих.
- А еще Вы мне говорили о Шопене, - в этих Ваших словах прозвучал самый сильный упрек и разочарование.
- Нет, я-то как раз была последовательна.
И если были опасения, то это были не мои опасения, и не мой страх.
Именно после Шопена. После его гордой и смелой, сильной музыки, одновременно страстной и трепетно- нежной, и возвышенной, и пылкой.
***
Отсвет прошлого
Образ Ваш возник в памяти, как химера,
Такой дорогой, реальный и такой далекий.
Вы меня простите, другом Вам стать не сумела.
Мне расплата - гордой быть и одинокой.
Вы мне дарили свет молитвы и понимание,
Радость дружбы искренней и таинственность встреч.
Простите, что слишком дорого мне было Ваше внимание,
Что не смогла равнодушной быть и все это сберечь.
Вы не приехали в город, где я жила.
Больно встретить меня здесь и также больно не встретить.
Я же вернулась в наши места, где давно не была.
Прощайте, я, наконец, Вас сумела простить.
Боже мой, а ведь прошел уже год.
Друзья говорят - ты ему пишешь?
Нет, порван многих лет таинственный душевный свод.
Возврата нет, лишь память порой возвращает, а Вы ее слышите?
О чувствах не сожалею - в них нет вины,
Это было судьбы неизбежность.
Простите за смелость, что сильной посмела быть,
За резкость суждений и чувств безбрежность.
Прощайте, с другим солнцем я счастливой сумею быть.