Канявский Яков: другие произведения.

Украденный век

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Канявский Яков (yakovk2@rambler.ru)
  • Обновлено: 12/08/2009. 220k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
    •  Ваша оценка:
      
      2006
      УДК 669.006.2
      ББК К365
      K-365
      Канявский Я. И.
      Украденный век. Повесть.
      Жанр, к которому обратился автор, можно назвать художественным размышлением о родине - ее истории со всеми противоречиями и вопросами. На многие такие вопросы каждый пытается ответить сам,- если нет общепринятого мнения. Один из этих вопросом - почему мы так живем? Повесть, основанная на узнаваемой фактуре, подталкивает читателя к диалогу и заставляет искать нового собеседника для себя.
      ББК К365
       Я. И. Канявский, текст
      
      
       "Когда учителю сказали, что некий человек приобрел большое богатство, он спросил: "А он приобрел дни, в течение которых сможет им воспользоваться?"
       Соломон Ибн Габироль. "Жемчужины мудрости".
      
      
      
       Часть 1
      
       "Запрещено выполнять заповедь путем нарушения права собственности".
       Вавилонский талмуд
      
      
       ГЛАВА 1.
      
      Поезд прибыл на станцию точно по расписанию. Юрий Сергеевич попрощался с провожавшими его родственниками и поднялся в вагон. В купе сидел одинокий пожилой пассажир в аккуратном, но слегка потрепанном костюме.
      - Добрый вечер. Мы с вами одни будем ехать?
      - Может, кто и сядет по пути, а если не сядет, то одни.
      - Да лучше б и не было никого. Люблю тишину и покой, тихий разговор. Познакомимся? Юрий Сергеевич.
      - Очень приятно. Василий Петрович,- назвался попутчик.
      Юрий Сергеевич распаковал свою сумку, переоделся и присел к столику.
      Поезд уже мягко двигался: за окном плыли строения станции - все быстрее и быстрее. Подошла проводница забрать билет, принесла постельное белье. Юрий Сергеевич отдал билет, спрятал во внутренний карман пиджака паспорт, поинтересовался у проводницы насчет чая.
      - Сейчас принесу,- ответила та.
      - А вы не возражаете против чая, Василий Петрович?
      - Конечно, нет. Горячительного уже не пью, чем же еще баловаться, если не чаем. Тем более, что - самообслуживание. Сейчас нам пакетики с чаем принесут да сахар.... Только за кипятком сходить.
      За чаем попутчики разговорились. Возраста они были примерно одинакового, так что тем для разговоров нашлось много. Обсудили современное житье-бытье. Постепенно разговор перешел на темы о прошлом. Делились наболевшим - у каждого хватало проблем, и как-то получилось, что Василий Петрович начал рассказывать историю своего отца.
      
       ГЛАВА 2.
      
      Петро с малолетства рос толковым мальчишкой. Его всегда интересовали всякие механизмы, хоть их в украинской деревне до революции было немного. Петро не мог равнодушно пройти мимо валяющейся железки и все тащил в сарай. Отец вначале ругал его за то, что заваливает сарай всяким хламом. Петро огородил себе уголок, и к нему никто не приставал. Когда подрос, часто начал бегать в соседнее село в кузню. На работу кузнеца Василия смотрел как на волшебное действо. Постепенно начал ему помогать. На работу бегал как на праздник.
      Отец, видя такое пристрастие сына, не мешал ему. Через некоторое время, поднабравшись опыта, соорудил Петро свою "кухню" в сарае, где выполнял заказы односельчан, а в свободное время что-нибудь мастерил для себя. Появились заработки, и в доме был достаток.
      - Ну, сынок,- сказал как-то отец,- хорошую ты специальность в руках имеешь. Себя прокормишь и семью содержать сможешь. Так что теперь и жениться можно,- отец многозначительно посмотрел на сына.
      Знал папаня, что Петро давно неравнодушно поглядывает на деревенскую девчонку Машу, чья семья жила невдалеке, на другой улице. Петро покраснел, но ничего не сказал, а вечером побежал по заветному адресу, свистом дал условный сигнал.
      - Тебе чего?- с видимой небрежностью спросила Маша.
      - Дело есть,- нарочито важно сказал Петро.
      - Ну, говори, если есть.
      Он выдохнул:
      - Хочу завтра к вам сватов засылать. Не откажешь?
      Маша засмущалась, покраснела.
      - А ты попробуй, засылай,- и убежала.
      Сватовство прошло успешно. Родители жениха и невесты вели деловые разговоры за столом, не забывая, как положено, напол?нять рюмки. Счастливые молодые сидели на крыльце.
      - Петя, а где мы с тобой будем жить? У тебя в доме ведь тесновато.
      - Ну, так я новую хату построю,- выпалил Петро.
      - А ты сумеешь?
      - А то!- самоуверенно заявил Петро в преддверии ответственности за жену; он уже готов был к этой ответственности в полной мере.
      Несколько дней он что-то рисовал в тетрадке, ходил, вымерял землю. Однажды задумался, пошел к невесте.
      - Маша, а сколько у нас с тобой детей будет?
      - Да ну тебя, дурачок,- засмущалась Маша.
      - Нет, я серьезно. Мне для расчетов нужно знать, сколько человек будет там жить. Какой дом строить?
      - А ты строй побольше. Так, на всякий случай, чтоб потом не перестраивать,- лукаво улыбнулась Маша.
      - Как скажешь. Но ты уж не подведи.
      Построил Петро большую, красивую хату своими руками. После венчания они с Машей въехали в новый дом, и началась у них самостоятельная жизнь. Маша действительно не подвела. Каждый год рожала по ребенку. Селяне шутили: "Ведь механик! И это дело на поток поставил!"
      Слава о золотых руках, мастерстве и умной голове Петра распространялась далеко. К нему приезжали с разными заказами из дальних сел и даже из города. Технический прогресс постепенно доходил и до украинских сёл.
      
       Как-то несколько зажиточных селян пришли к Петру с предложением.
      - Есть у нас к тебе дело, Петро. Решили мы сложиться и купить современную молотилку.
      - Что ж, дело хорошее.
      - Дело-то хорошее, да мы в этом деле не понимаем. Какую выбрать, как на ней работать. Наше дело пахать-сеять, а в механике у нас ты разбираешься. Вот мы и хотим взять тебя в долю. Мы даем деньги, а ты выбираешь молотилку и будешь на ней работать.
      Петро предложение принял, и в селе появилась своя молотилка. Жить селянам стало лучше. Но тут грянула революция и гражданская война. Село находилось в стороне от главных дорог, и войска там не проходили, боев крупных не было. Периодически появлялись какие-то банды, резали свиней, уводили лошадей. Как-то прискакал небольшой отряд с красными повязками. Арестовали сельского старосту, а в хате, где тот принимал селян, собрали бедняков. Таких в селе было несколько человек. Провели с ними собрание, объявили о том, что теперь в стране Советская власть и выбрали сельский совет и его председателя. Выбор пал на Федьку Рыжего. Был он с Петром одних лет, но характер имел прямо противоположный. Если Петро ни минуты не мог сидеть без дела, то Федька был страшный лодырь и пьяница. Потому и бедствовал, что ничего не любил делать и пропивал то, что имел. Зато теперь он важно ходил по селу и грозно всматривался в односельчан, выискивая "контру". Напуганный народ затаился в своих дворах, надеясь пережить эту смуту.
      В это время по многим странам прокатилась эпидемия странного гриппа. Болезнь не походила на обычный грипп, сыпной тиф или крупозную пневмонию и проявлялась не совсем обычно. Человека вдруг начинал бить озноб, температура резко поднималась до 40 градусов, голова начинала страшно болеть, глаза трудно было открыть, появлялась ломота во всем теле. Это сопровождалось кровохаркающим кашлем, насморком и затуманиванием сознания. Через несколько дней самочувствие улучшалось, но часто через некоторое время грипп начинался снова, давая серьезные легочные осложнения со смертельным исходом. Грипп назвали "испанкой". В России эпидемия охватила более миллиона человек. Медицина в то время мало чем могла помочь. Чтобы справиться с эпидемией, чекисты иногда проводили настоящую зачистку в очагах заражения. Меньше всего пострадали от эпидемии обитатели психиатрических больниц и тюрем, так как при хорошей охране не имели контакта с внешним миром. Почти не касалась эта болезнь и жителей отдаленных деревень. Петро и другие селяне узнали об "испанке" от своего же жителя Загоруйко, который ездил по делам в город.
      - Верите, люди добрые, шо у городе творится. Люди мрут як мухи. Какая-то испанка всех косит,- объявил он народу.
      - Та шо это за баба така испанка-германка, шо мужики с ней зладить не могут?
      - Та кака баба, кобель ненасытный. Тебе только бабы и снятся. Не баба это, а эпидемия. Всех косит, никого не жалеет, даже власть. Говорят, что этот, Яков Свердлов, шо теперь власть, тоже от нее вмер. Если уж она даже власть стороной не обходит, то нам и подавно может от нее достаться. Так шо сидите, люди, в хатах и никуда пока не езжайте.
      Самому же Загоруйко избежать "испанки" не удалось. Через несколько дней заболел он сам, а следом жена и трое сыновей. Узнав об этом, Федька Рыжий собрал срочно свою команду.
      - Люди, над советской властью нависла серьезная опасность. Эта недобитая контра Загоруйко специально встречался с жителями, чтобы их заразить и тем самым подорвать в нашем селе рабоче-крестьянскую власть. Надо принимать срочные меры.
      - Арестовать его,- раздались голоса.
      - Вы в своем уме? Пройдем арестовывать и тоже заразимся. А он именно этого и добивается. Но мы не допустим, чтобы какой-то Загоруйко вредил нашей рабоче-крестьянской власти. А ну, пошли!
      Федькина команда подошла к хате Загоруйко. Время было вечернее, и вся семья была в хате.
      - Люди, тащите солому и обложите хату. Особенно побольше под окна и дверь.
      - Хорошо бы дверь подпереть.
      - И то дело. Возьми дрын да подопри.
      - Все готово? Поджигайте и отходите.
      Время было сухое, и хата запылала быстро. Когда в окнах появлялся кто-нибудь из больных, пытавшихся выбраться наружу, Федька расстреливал их из револьвера. Этот револьвер, выданный Федьке для защиты советской власти, делал свое дело. Вскоре все было закончено. Люди были расстреляны и сожжены вместе с хатой.
      Федька был доволен. Он не позволит никакой "гидре контрреволюции" выползти на вверенную ему территорию. Над сельсоветом Федька вывесил плакат "Да здравствуют бедняки! Вся власть бедным!".
      Люди ходили и посмеивались:
      - Выходит, чтобы получить власть, надо сперва пропить имущество и стать бедняком? Нет уж, лучше не иметь такой власти и оставаться зажиточным.
      Но вскоре стало не до смеха. Из города прислали отряд для проведения продразверстки. Солдаты во главе с Федькой ходили по дворам и именем революции отбирали у людей потом и кровью выращенный урожай. А что потом сеять? Что кушать до нового урожая? Это новую власть не интересовало.
      - Проявляйте революционную сознательность. Стране нужен хлеб. А кто его выращивает? Вы. Так у кого же брать, как не у вас?
      - Так крестьянин всю жизнь хлеб выращивал, но даром никогда не отдавал, а продавал. Но твоя власть, Федька, ведь у нас не покупает, а отбирает. А отбирает у людей силой только кто? Бандиты. Выходит, что твоя власть тоже...
      - Но, но, разговорчики,- горячился Федька и хватался за револьвер,- вы мне бросьте развозить тут контрреволюционную пропаганду. Понимать надо, что в стране военный коммунизм.
      - Что-то нам непонятно, Федька.
      - Я вам не Федька, а товарищ Рыжов.
      - Ну, хорошо, пусть будет Рыжов. Только нам все равно непонятно, дорогой товарищ. Вот большевики говорят, что хотят построить коммунизм, и тогда все будут равны, и будут хорошо жить. Теперь ты говоришь, что в стране сейчас коммунизм и у людей весь урожай надо отобрать. Люди станут равны, все станут одинаково бедными, но жить-то от этого лучше не станем. Может, лучше не отбирать и жить без коммунизма?
      - Да как ты не поймешь, дурья башка, что сейчас военный коммунизм.
      - Военный? А когда же будет гражданский?
      - Вот разобьем всю контру и начнем строить гражданский.
      - Сколько же времени вы ее еще бить будете? Год? Два? Три? А у нас один раз урожай отберут, другой. А потом ни пахать, ни сеять никто не захочет. Да и некому будет, все с голоду перемрут.
      - Ты меньше болтай. Давай лучше мешки таскай.
      - Чего ж это я сам свой урожай отдавать буду. Вы отбираете, сами и таскайте.
      Такие разговоры шли по селу во время продразверстки. В домах голосили бабы и дети. Мужики сидели возле домов и смахивали невольные слезы. Каждый трудился, выращивая свой урожай, не один месяц. А тут приехали какие-то люди с винтовками и в один день всего лишили. Правда, эти не кричат, как бандиты, "жизнь или кошелек", а произносят какие-то новые слова. За революцию, мол, за Ленина. Только словами этими семью не прокормишь. А начнешь возражать, так вскинут свои винтовки и пальнут, как те бандиты.
      Петро в полемику не вступал и вообще в политику не лез. Ни слова не сказал, когда у него забирали зерно. имел Кормить семью становилось все труднее. Заказов стало мало, потому, как многие хозяйства пришли в упадок, а кто еще работал, не всегда, чем рассчитаться.
      Петро сам стал наведываться в город, предлагать услуги. Как-то один селянин, ездивший в город, поведал Петру, что для него есть заказ у одного городского адвоката. Адвокат был в городе известен, знали его как человека справедливого и большого законника. Был он человек пожилой. Проживал вместе с женой в красивом доме, построенном еще его дедом.
      Петр запряг лошадку и поехал в город. Подъезжая к дому адвоката, Петро заметил издали трех мужчин в кожаных куртках, стоящих на улице и рассматривающих дом снаружи. Потом они посовещались и решительно направились внутрь. Петра охватило недоброе предчувствие. Кто в то время носил кожаные куртки, было хорошо известно. Он притормозил лошадь, но из телеги не вылезал. Было жарко, и окна в доме были открыты, так что Петру было хорошо слышно, что происходит внутри.
      - Кто хозяин этого дома?
      - Я, а что вам угодно, товарищи?
      - Кто такой?
      - Адвокат Милявский, если угодно. А вы кто будете?
      - А мы городская ЧК и дом этот у вас реквизируем.
      - Простите, а на каком основании?
      - На каком? Именем революции! Понял?
      - Не совсем. Имущество можно отнять у человека за серьезные преступления и только по решению суда. Иначе это квалифицируется как грабеж.
      - Ну, ты поговори еще, буржуй недорезанный,- начал закипать один из вошедших.
      - Насчет буржуя вы тоже заблуждаетесь. Всю жизнь я тружусь, защищая людей в суде.
      - Хватит болтать! Освобождайте помещение!
      - Я продолжаю настаивать, что это грабеж и виновные должны быть привлечены к ответственности. Так что вам еще, может быть, потребуется моя помощь.
      - А тебе, контра, уже ничего не потребуется.
      Раздалось несколько выстрелов.
      - Позвольте,- раздался дрожащий голос жены адвоката,- если имущество вы можете отбирать, как вы говорите, именем революции, то кто дам вам право распоряжаться чужими жизнями?
      - Та же революция!
      Послышалось еще несколько выстрелов. На какое-то время наступила тишина. Потом один из чекистов тихо спросил:
      - А жену-то зачем?
      - Так проще. Никаких наследников, и никто жаловаться не пойдет.... Давай-ка поройся в ящиках. Они ведь неплохо жили, так что драгоценности наверняка есть, да и еще что-нибудь интересное.
      Петро тронул лошадь и потихоньку отъехал от дома.
      
       ГЛАВА 3.
      
      С трудом пережили тяжелое время. Наступил НЭП. У Петра было уже восемь детей, а Маша, похоже, не собиралась останавливаться на достигнутом, но снова появились заказы, заработала молотилка. Нэп вернул людям заинтересованность пахать и сеять. У Петра меж тем появилась новая идея. Дело в том, что селяне свое зерно после обмолота, вынуждены были возить на мельницу аж за 40 верст. И решил он поставить свою ветряную мельницу. Место выбрал на высоком холме. Что надо для мельницы, делал сам. Сам и собрал.
      И началась у Петра вовсе хорошая жизнь. Ездили к нему на мельницу не только односельчане, но и многие из окрестных деревень. Появился хороший достаток. Дети стали ходить в обновках. Старшие учились, а младшие все прибывали. Маша довела их число уже до двенадцати. Так бы и жили хорошо, да пришла новая беда - коллективизация. Петра она коснулась в первую очередь.
      - Ты у нас, Петро, вроде как первейший кулак, - заявило правление образовавшегося колхоза.
      - Какой же я кулак? Я что, эксплуатирую чужой труд? Я все делаю сам. Кто вам не дает так работать?
      - Так-то оно так,- стыдливо отводили глаза члены правления,- однако у тебя мельница и молотилка. А у нас в колхозе без них никак нельзя.
      - Так соорудите себе. Вас ведь вон сколько народу.
      - Как соорудить? Никто в этом деле не понимает.
      - Никто не понимает, а я при чем?
      - А ты разбираешься.
      - И чего вы хотите?
      - Вступай в колхоз. А мельница, кузня и молотилка пойдут как вступительный взнос.
      - А если я не соглашусь?
      - Сам знаешь, какое у нас сейчас время. Раскулачат, имущество просто отберут, а семью в Сибирь вышлют. А у тебя вон целый муравейник, мал мала меньше. Не довезешь до Сибири.
      - И что в колхозе я должен делать?
      - Да то же, что и сейчас. Будешь в кузне работать, на мельнице, молотилку чинить. Оплату будешь получать в колхозе, как все, а имущество будет теперь колхозное.
      Видел Петро, что нет у него выхода, и согласился. Бог с ней, с собственностью. Зато так же с техникой будет работать.
      Работал Петро, как и прежде, только плата за помол теперь шла не ему, а колхозу.
      Как-то привез молотить зерно Федька Рыжий. Он теперь уже был не председатель сельсовета, а рядовой колхозник. Переизбрали его за развал работы и беспробудное пьянство. Когда его ставили председателем, он думал, что это уже на всю жизнь. И ошибся. Таких лодырей и пьяниц не смогла выдержать даже советская власть. Его сперва понизили до бригадира полеводческой бригады. Но Федька обиделся на власть и запил еще сильнее. И вот теперь он числился рядовым колхозником, но своим трудом приносил мало радости родному колхозу. Однако ж и ему надо было есть.
      Явился он к Петру на мельницу со своим зерном... Когда дошло дело до платы, Федька завозмущался.
      - Почему это ты так много берешь?
      - Ты что, Федя. Вот расценки, установленные колхозом. Ты что, забыл, что мельница теперь колхозная и себе я ничего не беру.
      - Так-таки и не берешь?
      - Нет, конечно.
      В это время один бедняк принес полмешка зерна и попросил обмолоть. Петро смолол и плату с бедняка не взял. Федька как раз таскал свои мешки в телегу и заметил это.
      - Ага, с одних дерешь три шкуры, а с других ничего не берешь! Что хочешь, то и делаешь. Это ты забыл, что мельница теперь колхозная!
      - Ты чего, Федя,- засмеялся Петро. - Ты посмотри, сколько у него зерна. Какую тут плату брать? Тут горшка муки много.
      Но Федька злобу затаил, а знал, как навредить: написал кляузу в ЧК. И что тут началось! Хищение! Злоупотребление! Замаскированный кулак!
      В стране как раз было такое время, когда кругом начинали искать "вредителей" и "врагов народа". Так что дело Петра было для чекистов очень кстати. Его арестовали, судили и отправили в лагерь под Архангельск.
      
       ГЛАВА 4.
      
      Везли заключенных долго, и переезд давался тяжело. Ехали в товарном вагоне, на дощатых нарах. Открывали вагон часовые пару раз в день на станциях. Давали возможность набрать воды и бросали в вагон несколько буханок хлеба. Делили потом на куски суровой ниткой. Раздачей занимался один бугай. Роста он был огромного, кулаки как пудовые гири. Говорили, что он бандит и убийца. Вроде долго за ним гонялись, пока кто-то из сообщников его не предал, и его не взяли на каком-то грабеже. Грозил ему расстрел, однако что-то в деле разладилось или вмешался кто. В результате расстрел заменили лагерями. И вот теперь он сидел как султан, а зэки выстраивались к нему в очередь за своей пайкой. Народ среди зэков подобрался пестрый. Были, конечно, и уголовники. Но много было простых крестьян и городских жи?телей, попавших по разным причинам под статью "Вредительство" и объявленных врагами народа.
      Были среди зэков и интеллигенты. Рядом с Петром на нарах лежал приличного вида мужчина, которого все почему-то называли "профессор".
      В вагоне было холодно, отовсюду дуло, и люди прижимались спиной друг к другу на нарах, чтобы согреться. Петро прижимался своей спиной к профессорской. Постепенно разговорились, и оказалось, что он действительно профессор.
      - А вы, профессор, кому умудрились навредить?
      - Себе.
      - Чем же,- удивился Петро.
      -Своим языком.
      - Как это?
      -Случилась дурацкая история. Главное, начиналась совсем обыкновенно. Одна лаборантка начала мне глазки строить, а я внимания не обращал. Она была не совсем в моем вкусе. Но она начала ко мне липнуть. И, в конце концов, я не выдержал и согрешил пару раз.
      - И что, за это сажают?
      - Не сразу. Дело в том, что я занимаюсь наукой, вернее, занимался. Времени нет на всякие шуры-муры. А она начала намекать, что нам пора пожениться. Я ей говорю, куда так спешить? Она продолжает настаивать. И тут я заподозрил, что ее больше интересует моя жилплощадь. Когда я заявил, что жениться пока не собираюсь, она побежала жаловаться в партячейку. Дескать, я ее соблазнил и бросил. Меня вызвали на партячейку и начали стыдить. Мол, пролетарский храм науки нельзя превращать в бордель, и если я уж соблазнил бедную девушку, то обязан на ней жениться.
      - Помилуйте, разозлился я, мы согрешили по обоюдному согласию, и я вовсе не обещал на ней жениться. А если вы так принципиально ставите вопрос, то ведь и большевики не являются образцом в плане морали.
      - Кого вы имеете в виду,- насторожились члены ячейки и подозрительно оглядели друг друга. Они, видно, думали, что я знаю об амурных связях кого-нибудь из них. Да лучше бы что-то про них знал. Но у меня был аргумент покрепче и я сказал:
      - Например, Владимира Ленина.
      - Что???
      - А судите сами. Если учесть, что он умер от сифилиса, то, очевидно, не от Надежды Константиновны он его подцепил.
      - Как ты смеешь клеветать на вождя мирового пролетариата? Он умер из-за Фани Каплан.
      - Вы думаете, что он вступал в связь с ней?
      -Ты что, издеваешься? Какая связь? Пулями отравленными она стреляла.
      - Извините, но в медицинских кругах другие сведения.
      - Да тебя, интеллигент ржавый, к стенке ставить немедленно надо,- секретарь партячейки по привычке потянулся к воображаемой кобуре, видно, забыв, что время давно уже мирное и он не военный.
      На другой день меня арестовали. Суда никакого не было. Очевидно, не хотели публично обсуждать причину смерти Ленина. Просто посадили в этот вагон, и вот я ваш попутчик.
      Поезд прибыл, наконец, на какую-то северную станцию. Заключенных отконвоировали в лагерь, провели перекличку, присвоили номер отряду.
      Старшим в отряде назначили этого бугая-верзилу. Профессора это покоробило.
      - Подумать только. Что это за власть такая, если матерые убийцы ей ближе, чем честные образованные люди,- шепнул он стоящему рядом Петру.
      - Профессор, лучше молчите. Язык ваш точно вас погубит,- тихо ответил ему Петро.
      - А что? Мы ведь не на партячейке.
      - До чего вы наивные. Кто-нибудь шепнет о ваших разговорах начальству, и припишут вам "антисоветскую пропаганду с целью поднять восстание в лагере". Оружие у них всегда под рукой, не то, что у вас в институте.
      - Как это шепнет? Это же аморально.
      - Вы, профессор, как с Луны свалились. Тут у них шептунов полно, специально сексотов держат.
      Отряд отправили в барак, зэки начали занимать койки и укладываться спать. Но в бараке было так холодно, что уснуть было невозможно. Люди лежали и ворчали.
      - И почему в бараке так холодно? Не топят, что ли?
      - Не топят. Говорят, некому котельную обслуживать.
      - А что ее обслуживать,- вмешался в разговор Петро.
      - А ты, что ли, можешь?
      - Делов-то! Подумаешь, наука большая.
      Утром за Петром пришел военный и отвел к начальнику лагеря.
      - Ты, говорят, в котельном деле разбираешься?
      Быстро же слух дошел, подумал Петро.
      - Разбираюсь немного,- скромно ответил он.
      - Так ступай в котельную, попробуй разобраться.
      Котельная оказалась большой, но запущенной. Петро проверил оборудование, затопил топку. Не выходил из котельной, пока в бараки не пришло тепло. Что-то приспособил, что-то переделал, усовершенствовал.
      Жизнь лагеря пошла совсем по-другому. В бараках люди могли согреться, просушить одежду. И в кабинетах начальство от тепла вроде бы немного подобрело.
      
       ГЛАВА 5.
      
      А в колхозе после ареста Петра дела пошли плохо. За техникой никто не умел так ухаживать, как Петро. Люди начали ворчать.
      - Жалко ведь Петра. Надо выручать как-то.
      - А как?
      - Поехать в город разбираться.
      Вспомнили про родственника Петра, что жил в Харькове - был он юристом, значит, мог бы помочь. Старшая дочь Петра и несколько селян поехали к нему. Юрист в дело вник, но помочь тогда не смог. "Момент, говорит, сейчас не подходящий, надо подождать".
      Через какое-то время то ли в стране чуть потеплело, то ли какая оказия вышла, только сумел юрист делу Петра ход дать. Дело пересмотрели, и отца оправдали. И пошла в Архангельск бумага о том, чтобы Петра освободили.
      Начальник лагеря просматривал почту у себя в кабинете, и вдруг настроение его упало. Перед ним лежала бумага об освобождении Петра. Он вызвал своего заместителя и показал ему бумагу.
      - Ищи замену нашему котельному мастеру. Не виноват он, оказывается. Надо отпускать.
      - Да где же я возьму? Забыл уже, сколько мы тут без тепла сидели. Только теперь жить начали по-человечески. Пусть не виновен он там. А мы тут перемерзнем, кто будет виновен? Нет, нельзя его сейчас отпускать.
      - И что ты предлагаешь?
      - Почту уже регистрировали?
      - Кажется, еще нет.
      - Ну и спрячь эту бумагу подальше. Не получали мы ничего.
      - Но ведь жалко все-таки человека. Нам тут все наладил, а теперь ни за что будет сидеть?
      - Жалко? А нас самих не жалко, если замерзнем тут? Притом не в тюрьме же сидит. Работает себе в котельной и спит там, а не в бараке. Все так, как будто на воле работает.
      - Так, да не совсем. Зарплату он здесь не получает.
      - Ну и что? Питание и тепло имеет. У иных на воле ни жилья, ни хлеба.
      - Ладно. Пока спрячу бумагу, а потом посмотрим.
      Конечно, Петро ничего не знал о той бумаге и продолжал давать лагерю тепло еще полтора года и тосковать по дому. Но потом что-то в лагере произошло. То ли начальство сменилось и нашло бумагу, то ли у старого начальства совесть проснулась, то ли запрос пришел из Харькова. А только Петра выпустили все-таки на свободу.
      Едет он домой, мечтает о встрече с женой и детьми и кажется ему, что поезд идет очень медленно. Приезжает, наконец-то домой, а тут его ждет страшная весть...
      
       ГЛАВА 6.
      
      Когда его осудили, к дому вскоре приехало начальство с охраной; объявили о конфискации имущества. А какое у селян имущество? Кузню из сарая вытащили да забрали из дому все зерно. В ногах у начальства Маша валялась, плакала.
      - Чем я детей кормить буду? Оставьте хоть на еду что-нибудь.
      Сжалились и оставили один мешок фасоли. Да надолго ли хватит этого мешка на 13 ртов? И постепенно дети стали умирать от голода. И соседи помочь не могли, потому что голод начался кругом.
      Дело в том, что организация колхозов шла очень медленно. Не хотели свободные крестьяне идти в колхоз, а хотели работать на себя, не в этих трудовых армиях. И власть опять решала вопрос силой. У людей отбирали зерно, мясо засыпали хлором. Отобранный скот загоняли в вагоны и неделями держали без корма и воды, пока не подохнет. Начался повсеместный голодомор.
      У Маши не было сил нести умерших детей на кладбище, и их закапывали здесь же в саду. Видя, как умирают ее дети, не вынесла горя и она. Ее тоже похоронили рядом с детьми. А после смерти матери еще живые дети стали умирать еще быстрей. Осталась только старшая дочь Лена и сын Василек.
      Лена уже умела неплохо шить, и ее взяли в один дом шить одежду. За работу кормили. А кусок хлеба всегда прятала и приносила домой. На этих кусочках и выжил Василек.
      Как услышал Петро рассказ детей, так ноги у него и подкосились. Кое-как хватило сил в сад выйти. Упал возле могильных холмиков, обнимает их и плачет. До самой ночи пролежал так, еле-еле Лена с Васильком его смогли увести в дом. Ни пить, ни есть не мог. Целыми днями возле могилок и находился. Так за неделю и помер. Перед смертью просил похоронить его тут же, возле своих...
      ...Что же с мельницей стало? А ничего. После Петра не нашлось в колхозе специалиста хорошего, и она вскоре вышла из строя. Постепенно все сооружение ветшало, потом совсем развалилось. Что можно было, растащил народ по домам. О том, что здесь раньше была мельница, напоминали только каменные колеса жерновов, которые валялись в траве. Их удобно было использовать в качестве стола, когда кто-нибудь располагался на завтрак на лоне природы.
      Как-то раз трактористы расположились там перекусить после трудов праведных. После второй бутылки самогона у них разгорелся спор, чье колесо дальше прокатится с холма. Самогон, видно, придал им силы поставить два каменных жернова на бок и толкнуть с холма. Колеса покатились вниз, набирая скорость. По мере спуска их траектория все больше отклонялась от параллельности. Видно, пьяных трактористов подвел глазомер. Одно колесо укатилось влево, задело угол коровника и сломало его. Второе покатилось в сторону села, врезалось в плетень чьего-то сада и поломало несколько деревьев.
      Вот и все процветание села. Так Рыжий Федька поставил всем сельчанам подножку, но никто об этом не догадывался.
      
       ГЛАВА 7.
      
      Мерно стучали колеса. Чай был давно выпит. Собеседники си?дели задумавшись. Юрий Сергеевич молчал, потрясенный рассказом.
      - А что с вами было потом?
      - Я жил у сестры. В 41-м году мы поехали отдохнуть к себе в деревню, и там нас застала война, не успели оглянуться, как кругом уже были немцы. Пацаном был в партизанском подполье. Потом участвовал в борьбе с бендеровцами. Когда возвращался из Западной Украины, в вагоне обокрали. Остался без еды, без вещей и документов. Кое-как сумел сделать новые документы и при этом добавил себе возраст.
      - Зачем?
      - А, в селе не хотелось оставаться... Решил идти в армию. Для этого и добавил пару годков. Взяли во внутренние войска. Напра?вили в Сибирь на охрану колонны заключенных. Там и прожил всю жизнь, в Сибири.
      - Среди заключенных были и политические?
      - А как же. Полно!
      - Выходит, что вы всю жизнь конвоировали врагов власти, принесшей вам столько горя? И совесть вас никогда не мучила?
      - Вы шутите?
      - Нисколько.
      Василий Петрович обиделся и произнес с некоторым пафосом.
      - Я конвоировал врагов советской власти! Народной власти, свергнувшей царское самодержавие!
      Теперь удивился Юрий Сергеевич:
      - Вы это серьезно?
      - Конечно!
      - Тогда скажите, чем это самодержавие вам насолило?
      Василий Петрович стал кипятиться, лицо сковала нервная мимика. Он в упор взглянул на собеседника.
      - Да оно угнетало народ, держало в нищете и бесправии.
      Юрий Сергеевич усмехнулся:
      - В бесправии, говорите? Тогда скажите, пожалуйста, как советская власть поступала с теми, кто только подозревался в антисоветской деятельности или хотя бы рассказывал анекдоты про нее?
      - О, такие в колонии у нас были. А многие в колонию не попадали. Их расстреливали еще до колонии, в тюрьме.
      - А революционеров, которые открыто призывали к свержению самодержавия, это самодержавие не расстреливало, а отправляло в ссылку. И в ссылке, между прочим, они жили не так уж плохо. Вы не бывали в музее Ленина в селе Шушенском? Неплохо жилось в ссылке вождю мирового пролетариата. От государства получал деньги на жизнь, снимал с Надеждой Константиновной неплохую квартиру. Многие и через 70 лет советской власти такую не имеют. И еще подрабатывал статьями в газетах. Вы можете себе представить, чтобы при советской власти какая-нибудь газета напечатала статью ссыльного? Да даже известные писатели и журналисты не могли опубликовать ни строчки, если они просто попадали в опалу. И так жил не только вождь мирового пролетариата. Революционеры, попадавшие в ссылку, получали от ненавистной вами царской власти жалованье, которого хватало на оплату квартиры, питание и другие расходы. Можно было жить, ничего не делая или же продолжать свою революционную деятельность. Вы при советской власти видели что-нибудь подобное? Да еще чтобы бедным революционерам скучно не было в ссылке, места расселения им определяли в соответствии с их партийной принадлежностью: меньшевиков отдельно, большеви?ков отдельно. Так что в своих кружках они могли повышать свое партийное образование. И жили они почти свободно, хоть формально считались под надзором полиции. Если кому-нибудь надоедала такая жизнь, он мог нелегально уехать. И без особого риска. Потому что в случае поимки его отправляли обратно без добавления срока. А как расправлялась с беглецами советская власть?.. То-то же.
      Ошарашенный такой тирадой, Василий Петрович, растерянно молчал. Юрий Сергеевич сделал паузу и продолжил:
      - Вот вы бывали в партизанском отряде и знакомы с армейскими порядками того времени. Как поступали с теми, кто вел антивоенную или пораженческую пропаганду?
      - Расстреливали на месте.
      - А большевики такую пропаганду вели всю Первую мировую войну. И царская власть за это не расстреливала. И даже когда стало известно, что Ленин получал деньги от германского генерального штаба, Временное правительство не арестовало, не расстреляло Ленина, а только вызвало в суд. А большевики еще долго обсуждали вопрос о том, стоит ли Ленину являться на этот суд. Решили, что не стоит, и отправили его в Разлив.
      Так что, как видите, не очень тяжело было революционерам при царской власти и тем более при Временном правительстве. Зачем было устраивать этот октябрьский переворот?
      - Но ведь это было буржуазное правительство!
      - И что же? Правительство было временное. А вскоре должно было начать работу Учредительное собрание. Вот народ и выбрал бы себе такую власть, какую хотел. Но не хотели этого большевики, боялись.
      - С чего вы взяли?
      -- Потому что представляли они очень незначительную часть общества и не могли прийти к власти демократическим путем. А власти очень хотелось. Да и воплотить в жизнь коммунистическую идею очень хотелось попробовать.
      - Что же тут плохого?
      - Потому что социальная революция в России не была проработана даже теоретически. Маркс предполагал в социальной революции опираться на пролетариат. Поэтому не видел возможности такой революции в России в обозримом будущем из-за того, что рабочих в то время в России было около 1 процента. Да и Ленин большую часть свой жизни посвятил вопросам создания партии, философским вопросам, текущим вопросам революционной борьбы и занимался бесконечными спорами с оппонентами по всем этим моментам. И только перед самым Октябрем, сидя в Разливе, написал книгу "Государство и революция". Притом никто не спрашивал народ, хотят ли они быть подопытными кроликами в новом государстве, чтобы на нас отрабатывалась коммунистическая идея.
      - Согласитесь, однако, если идея победила, значит, было в ней рациональное зерно. Сумели же большевики взять власть...
      - Сумели. Во-первых, потому, что в преддверии Учредительного собрания и в общей неразберихе никто за нее особо не держался. А во-вторых, удержали эту власть такой ценой!.. Я бы сказал, неадекватной. Это если мягкие слова выбирать. Вот, например, царская власть, которую вы так осуждаете, после убийства Александра II никакого террора не устраивала, так, цензуру ввела, контроль усилила. А Веру Засулич за убийство генерал-губернатора суд даже оправдал! Большевики же после покушения на Ленина объявили такой красный террор, что мало не показалось никому.
      - Так они же боролись с контррлюцией.
      - С контрреволюцией?! А кого вы считаете контрреволюционерами? Ту огромную массу людей, у которых коммунисты отнимали собственность, имущество, продукты их труда. Притом отнимали без всякого суда и следствия. По-бандитски.
      -Ну, уж вы скажете. По-бандитски... Можно было и повежливее. Советская власть все-таки.
      - Вас шокирует такое определение? Ведь сами же рассказали, как большевики с адвокатом поступили... А с вашей матерью разве не так?
      - Просто время такое было. После все стало на свои места.
      - Ну что же, давайте разберемся. На кого Ленин призывал опираться в революционной борьбе? На пролетариат. Не на весь рабочий класс, а именно на неимущих. Хороший рабочий, мастер своего дела уже имеет кое-какую собственность, интеллектуальную, например. Хорошие специалисты получали неплохую зарплату и могли иметь материальную собственность. Таким людям было что терять. И крестьянину было что терять. Он был привязан к земле, пусть даже не его собственной. Он производил продукцию, которой мог распорядиться самостоятельно. Он тоже имел собственность. А работники без специальности действительно ничего не имели, и их легче было поднять на борьбу.
      А к чему призывал вождь мирового пролетариата? "Грабь награбленное!" Вот под такой лозунг и вставали неимущие и деклассированные элементы. Чего бы на халяву не поживиться. А ведь этот лозунг глубоко аморален. Это лозунг уголовников. Кстати, многие революционеры и даже вожди имели уголовное прошлое. И массами этот лозунг был воспринят по уголовным понятиям - грабь. И кто там различал - награбленное или нажитое честным трудом. Привлекала безнаказанность. А как иначе можно было понимать продразверстку? Крестьянин трудился, растил урожай потом и кровью. А потом приезжали уполномоченные от государственной власти и забирали все. Как любой человек, у которого власть отняла его собственность, будет относиться к такой власти? Естественно, будет ненавидеть, и бороться с ней.
      В свое время Фридрих Энгельс написал хорошую книгу "Происхождение семьи, частной собственности и государства". Уже в самом названии раскрывается суть проблемы. Упрощенно это выглядит так. Когда создается семья, то для ее существования нужна уже какая-то собственность. И эту собственность надо защищать. Но каждому собственнику поодиночке защищать ее трудно. Поэтому общество собственников и создает государственную власть, которая и должна оказывать помощь в защите собственности.
      Если же во власть приходят люди, которые вместо защиты сами начинают отбирать собственность, то собственники воспринимают таких людей не как государственную власть, а как бандитов. И борются с ними, как с бандитами. В этом и заключается основная причина Гражданской войны, унесшей столько миллионов жизней.
       А на прозвище "бандиты" вы зря обижаетесь. А знаете ли вы, что уже в 1924 году председатель комиссии ЦК Фрунзе, когда обследовал состояние тогдашней Красной Армии, вынужден был докладывать на партбюро, что Красная Армия представляет собой банду разбойников, совершенно небоеспособна и подлежит роспуску.
      А что творилось во время Гражданской войны и говорить нечего. Не все было так красиво, как нам потом вдалбливали в головы на уроках истории. Например, нас учили, что Буденный - это герой Гражданской войны, командир Первой конной армии. А на самом деле этот вахмистр царской армии в начале Гражданской войны командовал кавалерийской бандой. Как описывает бывший секретарь Сталина Борис Бажанов, в какой-то момент Буденный получил из Москвы подарки: автомобиль и партийный билет. Не зная, что с этими подарками делать, Буденный созвал на совет главарей свой банды. Те поразмышляли и посоветовали: "Автомобиль, Семен, бери, автомобиль - это хорошо. А "это" (партбилет), знаешь, хай лежит, он хлеба не просит". Вот такие коммунисты боролись, как вы говорите, с контрреволюцией. А фактически боролись со всем народом. Да кто они такие были, чтобы распоряжаться судьбой всего народа, всего государства!?
      Ведь до революции это была небольшая кучка революционеров, все время ругавшаяся между собой о путях ведения революционной борьбы. И вдруг они во время войны с Германией с помощью сидящих в тылу матросов захватывают власть и пытаются насадить в стране коммунистический режим, отобрать собственность у народа.
      -- Ну не у всего же народа!
      -- Практически у всего. В то время в России только мелких собственников-крестьян было 85 процентов населения, а рабочих - около одного процента, как я уже сказал. И не спросила эта горстка революционеров у народа: а хочет ли он такого коммунизма?
      -- Но раз коммунисты победили, значит, народ пошёл за ними, значит, захотел.
      - Совсем не значит,- Юрий Сергеевич скривился.- Да, коммунисты победили, но какой ценой? Ценой моря жертв и крови. Ценой жестокого красного террора, когда чекисты садистски истребляли тысячи жертв. Притом, как описывали очевидцы - а всех просто не смогли уничтожить,- каждая местность имела свои примеры зверства. В Воронеже пытаемых сажали голыми в бочки, утыканные гвоздями, и катали. В Царицыне и Камышине пилили кости. В Полтаве и Кременчуге священников сажали на кол. В Екатеринославле распинали и побивали камнями. В Одессе одних людей привязывали цепями к доскам, медленно вставляя в топку и жаря, других разрывали пополам колесами лебедок, третьих опускали по очереди в котел с кипятком и в море...
      Расстрел можно было считать самым "гуманным" способом казни. Под расстрел попадали не единичные жертвы. В одних населенных пунктах мог устанавливаться процент уничтожения мужского населения, другие могли быть уничтожены полностью. В некоторых воинских частях в терроре участвовали китайские наемники. Только так коммунисты смогли победить собственный народ. А ради чего? Чтобы создать для тех, кто остался в живых, светлое будущее? Абсурд!
      К чему привел большевистский эксперимент? Если у крестьянина силой отбирали продукты его труда, ничего не давая взамен, то какой же смысл был крестьянину трудиться. Естественно, он начал уменьшать количество посевов. Не было, как теперь выражаются, мотивации деятельности. Разве "великие вожди" не могли этого предусмотреть? Как они себе это представляли? Что миллионы людей будут трудиться в поте лица и потом добровольно отдавать плоды своего труда за просто так? Люди на это не соглашались. Уже в 1920 году начались крестьянские восстания. В нашей советской истории об этом мало писали. Сообщалось, например, о "банде Антонова". А ведь это была совсем не банда. Тухачевский сам признавал, что войну приходится вести не с бандитами, а со всем местным населением. Он пришел к мысли, что воюет против своего народа, и победа завершилась оккупацией. Вот так-то, оккупацией! Правда, это он признавал несколько позже. А поначалу в своих официальных документах он называл восставших крестьян бандитами и подавлял их до жути жестоко. Согласно его приказу, восставшая волость оцеплялась войсками; вводили осадное положение. Собирался волостной сход, предварительно взяв около сотни заложников. На сходе зачитывался приказ, согласно которому жителям давалось 2 часа на выдачу оружия, "бандитов" и их семей. Если через 2 часа приказ не был выполнен, снова собирался сход. На глазах у населения заложников расстреливали и брали новую партию заложников. Населению снова предлагалось выдать оружие и бандитов. Что оставалось делать людям в таком положении? Ведь каждого заставляли давать показания, не отговариваясь незнанием. Ради спасения жизни своей и своей семьи люди указывали место, где располагались восставшие. И это было еще не все! Местных жителей потом заставляли участвовать в экспедиционных отрядах. Людей уничтожали - кого физически, а кого - морально, заставляя ловить и убивать своих близких, родных, друзей, соседей, становиться предателями и убийцами. После такой мясорубки это были уже другие люди...
      Многим из тех, кто выжил тогда в этой бойне, приходилось в дальнейшем стучать на своих друзей и родственников при различных жизненных ситуациях, но это уже было легче. "Закалку" они получили тогда, в 1921-м.
      Вот чем победили большевики. Нечеловеческой жестокостью, а совсем не своей коммунистической идеей. Коммунистическая идея провалилась. Что толку от того, что потопили в крови крестьянские восстания? Хлеба от этого не прибавилось. В стране царил голод. Люди жили на паек, состоявший из 400 граммов в день хлеба, непонятно из каких отбросов приготовленного, и четырех селедок в месяц.
      Не выдержали голода и забастовали кронштадские моряки. Но к ним направили не хлеб, а войска. Не все соглашались стрелять в своих товарищей. Но если какие-то части опускали винтовки и останавливались, по ним стреляли красноармейцы второй цепи. Так одних людей заставляли стрелять по другим. А ведь и те, и другие представляли рабоче-крестьянскую Красную Армию, наш народ. Кстати, Василий Петрович, если помните, этот опыт Сталину пригодился в 1942 году. Тогда так же начали действовать заградительные отряды: никто не имел права отступать.... Вперед пойдешь - смерть, отступишь - тоже смерть.
      Потребовалось несколько лет, чтобы новая власть поняла, что невозможно насаждать силой военный коммунизм. И заменила продразверстку продналогом. У людей снова стала появляться собственность, благодаря чему изменилось отношение к власти. У страны появилась возможность вернуться к нормальной жиз?ни. Наблюдался большой подъем экономики. Наибольших темпов роста достигали частные предприятия, чего, по определению, не должно было быть. И государство испугалось самой возможности сравнения предприятий разной формы собственности, так как на частных предприятиях мотивация деятельности была выше.
      Последовавшие затем раскулачивание и насильственная коллективизация окончательно погубили класс собственников и миллионы жизней, отбросив экономику страны назад настолько, что догнать другие страны мы не можем до сих пор. А по многим отраслям мы отстали, по всей вероятности, навсегда.
      Вот что натворили большевики и их советская власть.
      
       ГЛАВА 8.
      
      Василий Петрович возмущенно глянул на собеседника:
      - Не нравится мне, что вы так охаиваете советскую власть. Разве не при советской власти наша страна достигла таких высот?
      - Каких именно? - парировал собеседник.
      - Да вы что? Как была развита промышленность, сельское хозяйство! А вся наша культура, наука? Какую плеяду писателей, композиторов, артистов, ученых вырастила советская власть!
      - Стоп. Пока достаточно. Давайте уточнять по пунктам.
      - Давайте по пунктам.
      - Вы считаете, что наша промышленность достигла таких рубежей благодаря советской власти?
      - Конечно!
      - А до советской власти в России не было промышленности? Возьмем, к примеру, Урал, который не так давно мы проехали. Все уральские города родились задолго до советской власти. При этом родились они благодаря строительству заводов в этих местах. Многие позднее достраивались, а другие остались в первозданном виде с дореволюционных времен. Только оборудование обновилось за годы советской власти. И таких заводов было много по всей стране. Так что промышленность России до революции была на должном уровне. И, если помните, еще лет пятьдесят после революции наши достижения сравнивались с 1913 годом. Так что были в России и промышленность, и инженеры хорошие. А вот советская власть их поразогнала: кого загубили, кто сам уехал, не выдержав всей этой революционной вакханалии. А ведь все они могли послужить России...
      Вдруг Василий Петрович вздрогнул, взгляд его потускнел, он как бы ушел в себя, окаменел.
      - Что с вами?- переполошился Юрий Сергеевич.
      Василий Петрович вздохнул:
      - Да вот, вспомнил...
      
       ГЛАВА 9.
      
      Инженер Покровский в городе был человеком известным. Борис Ермолаевич происходил из семьи разночинцев. С детских лет тянулся к знаниям. Успешно закончил гимназию, поступил в университет. Родительских денег на учебу не хватало, и Борис подрабатывал уроками. После окончания университета поступил работать на завод. Женился. Родились два сына-погодка, Виктор и Александр.
      Зарплата инженера позволяла жить в достатке. Покровские купили хороший дом, держали домработницу. Жена Мария Степановна занималась воспитанием детей, Борис Ермолаевич допоздна работал, но вечерами, приходя с работы, интересовался успехами сыновей.
      Когда началась первая мировая война, Мария Степановна пошла работать в госпиталь медсестрой. Бывало, ужинать садились втроем - Мария Степановна оставалась в госпитале на дежурстве.
      Сыновья обсуждали с Борисом Ермолаевичем события на фронте, сами рвались туда, но возраст у них был еще не подходящий. Виктор был уже в последнем классе гимназии, когда случился октябрьский переворот.
      В семье Покровских этому вначале не придали особого значения. Ведь до созыва Учредительного собрания оставалось совсем немного времени. Какая разница, кто в оставшиеся дни будет у власти: Временное правительство, большевики или меньшевики?
      Но большевики разогнали Учредительное собрание. Вечером в доме Покровских сыновья горячо обсуждали с отцом это событие.
      - Как же так, папа,- возмущался Виктор,- ведь делегатов Учредительного собрания выбирали и собирали со всей России. А эти матросы их просто разогнали.
      - Да,- вмешался Александр,- этот матрос, как его, кажется, Железняк, заявил, что караул устал! Во-первых, кого охранял этот караул? Если Учредительное собрание, то он не должен указывать Учредительному собранию, а подчиняться ему. Во-вторых, что значит "караул устал"? Это военные моряки или лавочники с базара? Лавочник, когда устал, может закрыть лавку и идти домой. А воинский караул обязан отстоять положенное ему время. А если время дежурства кончилось, то полагается сменить караул. Я правильно говорю, папа?
      - Правильно, сынок. Только зачем так кипятиться? Народ разберется, и, я надеюсь, вышвырнет эту кучку пьяных матросов, мешающих работе Учредительного собрания.
      Народ действительно начал собираться на демонстрацию. Рабочие с заводов и фабрик, студенты и прочий люд собирались в колонны, возмущенно обсуждая действия большевиков. Виктор с Александром потолкались у одной колонны, у другой, словно хотели ума набраться, а на самом деле искали единомышленников.
      - Да, похоже, папа прав. Весь народ выступает за Учредительное собрание.
      Колонны двинулись по улице и вдруг по ним ударили пулеметные очереди. За пулеметами чернели бушлаты матросов. Всю Первую мировую войну эти матросы не принимали участия в боях, их корабли простояли на рейде. Дисциплина падала, матросы пьянствовали и слушали большевистских агитаторов, проводящих пораженческую агитацию. Конечно, лучше пьянствовать в тылу, чем лезть под пули и снаряды немцев.
      После падения монархии матросы вообще озверели. Они убивали своих офицеров, издевались над их семьями. Доблестным офицерам флота Российского разбивали головы, топили в прорубях.
      Рассказывали, что Дыбенко, возглавивший Центробалт, вместе со своим соратником и собутыльником Раскольниковым катались на лошадях по офицерским трупам. Они считали офицеров и членов их семей врагами народа.
      И вот теперь эти "борцы за народное дело" расстреливали свой народ, тех рабочих, от имени которых они захватили власть.
      Люди падали, сраженные пулеметными очередями. Растерянные живые бросились врассыпную. Виктор с Александром успели нырнуть в какой-то подъезд и от волнения долго не могли прийти в себя.
      Домой они попали только к вечеру, потрясенные увиденным. Отец уже успел вернуться с завода. Увидел детей, побледнел, все, понимая, и сказал:
      - Сейчас смутное время, дети. Мы, может быть, чего-то не знаем и не можем судить, кто прав, кто виноват. Поэтому дайте мне слово, что не будете сейчас вмешиваться ни в какие политические
      игры. Вам еще и по возрасту трудно разобраться во всем. Вот вырастите - тогда другое дело. Дайте мне слово.
      Вытянув из сыновей обещание, отец пригласил их ужинать. Вид у них был неважный. Хорошо, что Мария Степановна в этот вечер была на дежурстве.
      Вскоре и вовсе наступило жуткое время. Начались аресты. Многие даже не знали, за что их забирают. Людей увозили и запросто расстреливали, как врагов Советской власти. Под эту категорию попали не только владельцы предприятий, магазинов, деревень, но и просто мало-мальски состоятельные люди.
      Бориса Ермолаевича пока не трогали, но уплотнили, вселив две семьи и оставив хозяевам только две комнаты на четверых. От домработницы пришлось отказаться. Во-первых, потому, что заводы почти не работали, и Борис Ермолаевич не получал жалованья. А во-вторых, держа домработницу, можно было прослыть эксплуататором. А эксплуататоров уничтожали как класс.
      Став почти безработным, Борис Ермолаевич чаще дышал свежим воздухом, прогуливаясь возле дома и обсуждая с соседом, инженером Бережным, создавшееся положение. Говорили тихо, чтобы не привлекать внимание окружающих.
      - Вы понимаете,- горячился Бережной,- нас уплотнили, подселив какого-то матроса с женой. И теперь у нас не жизнь, а ад. Вы себе не представляете, что творится на кухне. Теснота, шум. Матрос почти всегда пьян и шумит на весь дом. Жена его развешивает белье на кухне. Стараемся туда не выходить. Но еду готовить надо?
      - Боюсь, что скоро в этом не будет необходимости, - задумчиво вздыхает Борис Ермолаевич.
      - Почему?
      - Во-первых, нас с вами в любой момент могут забрать как "ржавых интеллигентов", а на том свете можно обойтись без про?питания. Во-вторых, если и не заберут, то питаться скоро будет нечем.
      - Почему?
      - Потому что все хозяйство в стране разрушено. Никто ничего не производит. Вы обратили внимание, сколько сейчас выдают граммов хлеба на человека? Распределят старый урожай, доедим, а дальше что? Будет ли уцелевший крестьянин сеять следующей весной в таких условиях? То ли бандиты потом отберут хлеб, то ли большевики со своей продразверсткой, - какая разница?
      - Что же нам делать?
      - Я думаю, надо уезжать за границу.
      - Как уехать? Ведь мы же россияне в двадцатом колене! И теперь бросить Родину?
      - Да, мы россияне, но в этих условиях нам не выжить. Как это ни больно, но надо уезжать. Я еще за сыновей беспокоюсь. Им необходимо дать образование, а здесь это в данное время невозможно. Кроме того, я боюсь, чтобы они по молодости не влезли в политику ни за ту, ни за другую сторону.
      - Но как же так. Здесь у нас свое жилье. А там надо будет где-то устраиваться.
      - Конечно, тяжело расставаться с Родиной. Но я думаю, что это не надолго. Разберется народ с этой смутой, и мы еще вернемся. А пока и за границей сможем устроиться. Мы с вами люди образованные, имеем хорошую специальность. Думаю, бог нас не обидит.
      - А я все-таки останусь. Не могу бросать родной кров и все нажитое.
      - Дело ваше. Но ведь жизнь дороже нажитого имущества. По-моему, вы делаете ошибку.
      ...Это была действительно ошибка. Инженер Бережной понял это через много лет...
      ... А Борис Ермолаевич, несмотря на все трудности, сумел с семьей выехать за границу. Работу он себе нашел, хоть жить при?шлось теперь скромнее, чем когда-то в России. Борис Ермолаевич помог сыновьям получить образование. Окончив университет, Виктор и Александр разъехались по разным местам. На рождество вся семья собиралась вместе. Вспоминали, как раньше проводили рождественские праздники в России, все тосковали по Родине, но больше всех почему-то Александр. Он внимательно следил по газетам за событиями в России. Шли годы. Сыновья оставались одинокими, и ничего не менялось в семье Покровских.
      Наступил 1936 год. Однажды Александр позвонил родителям. Трубку взяла Мария Степановна.
      - Алло, мама! Здравствуй! Мама, у меня мало времени. Я уезжаю в Испанию, так что вы меня не теряйте.
      - Как в Испанию? Сашенька, ведь там гражданская война. Зачем тебе это, Сашенька?
      - Я знаю, что война. Мама. Потому и еду. Я все решил. Я не могу не ехать. Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Поцелуй за меня папу и Виктора.
      В Испании шла война, и весь мир следил за ней. Не секрет, что на стороне республиканцев воевали специалисты из Советского Союза. Прошел слух, что тем российским эмигрантам, кто поедет в Испанию помогать республиканцам, советское правительство разрешит вернуться в Россию. Тоска по родине у Александра была настолько велика, что он принял решение, почти не колеблясь.
      В Испании Александр встретил таких же эмигрантов, готовых пройти через эту войну, чтобы вернуться в Россию. Бои шли с переменным успехом. Как-то завязалась перестрелка у одного населенного пункта, название которого Александр не запомнил. Бой был жестоким, с жертвами с обеих сторон. Но удача в этот раз сопутствовала республиканцам. Войска генерала Франко начали отступать, оставляя много убитых и раненых. Республиканцы продвигались вперед, осматривая каждую улицу, каждый дом. Возле одного из домов Александр заметил франкистского солдата. Тот лежал на животе лицом вниз и стонал. Возле живота земля была в крови. Александр перевернул раненого на спину и вздрогнул.
      - Виктор!- воскликнул он, не веря своим глазам.- Ты ли это, и если ты, то, как ты здесь оказался?- слезы покатились по щекам Александра: он представил, что брать умрет.
      Раненый открыл глаза, оглядел Александра.
      - Саша! А почему на тебе этот мундир?-покачал головой раненый - Потому что я приехал воевать за республиканцев. Я ведь звонил домой.
      - Ты звонил и сказал, что едешь в Испанию. Но ты не сказал, что едешь к республиканцам. Зачем ты к ним поехал? - простонал Виктор.
      - Потому что хочу вернуться в Россию.
      - Ты что, веришь?
      - А почему нет?
      - Не заблуждайся, Саша. Неужели ты до сих пор не понял, что большевикам никогда нельзя верить.
      - Но как же? Мы же здесь каждый день жизнями рискуем.
      - Вот именно. Во имя чего?
      - А ты во имя чего приехал помогать Франко?
      - Глупый. Я приехал тебя искать. Когда ты позвонил маме, я и подумать не мог, что ты поедешь помогать коммунистам. Я решил, что ты будешь воевать против них и поехал тебя искать. Мама и папа очень просили тебя найти и уговорить вернуться. Они считают, что мы не должны вмешиваться в эту кашу. Коммунистам нельзя верить, но и запятнать себя их кровью тоже нельзя. Родители верят, что мы когда-нибудь вернемся в Россию, а эта кровь может затруднить наше возвращение.
      Виктору было говорить все труднее. Силы покидали его, и он едва шептал.
      - Пить...
      Брат покачал головой. Раненый понял
      - Так что это не наша игра, Саша. Мы все просим тебя вернуться. Про меня родителям сам расскажешь.
      Виктор замолчал. Глаза его закрылись. Видно было, что он теряет сознание. Вдруг стрельба усилилась. Франкисты перешли в наступление. Саша видел, как мимо него пробегают республиканцы, взглянул последний раз на Виктора и побежал догонять своих. Он понимал, что как только его увидят франкисты, сразу же застрелят. Инстинкт самосохранения и мечта вновь увидеть Россию оказались сильнее родственных чувств. Да и чем он уже может помочь Виктору? Хотя было, конечно, очень жаль брата. Трудно будет рассказать об этом родителям.... Но тем более отступать стало некуда.
      ... Война в Испании подходила к концу. Русские республиканцы, что остались в живых, на пароходе уезжали в Советский Союз. Среди пассажиров был и Саша. Он очень волновался. Без малого двадцать лет не был на Родине. Какая она сейчас и как его встретит?
      ... Оказалось все буднично просто. Сходящих по трапу эмигрантов сразу отделили в колонну, и повели к железнодорожным вагонам. В товарных вагонах без всяких удобств под конвоем увезли в Сибирь. Пригнали в какую-то тюремную колонию, зачитали приговор и распределили по баракам...
      Вот что вдруг вспомнилось Василию Петровичу. Эту историю он услышал от самого Александра, который к тому времени отсидел срок и жил на поселении.
      
       ГЛАВА 10.
      
      Василий Петрович вышел в коридор вагона. Несколько минут он стоял у открытого окна. Встречный ветерок обдувал и слегка освежал. Картины бегущего мимо пейзажа мало менялись от километра к километру. Там мрачно темнели сосны, ломали горизонт горы. "Какая же большая всё-таки наша страна", -- подумал он, немного успокоившись
      В купе Юрий Сергеевич тоже смотрел в окно, но с готовностью отвернулся. Он оказался совершенно неутомимым собеседником и по-прежнему не выпускал нить разговора из своих рук.
      - Так что же, вы до сих пор уверены, что наша страна достигла таких высот благодаря советской власти? - продолжил он дискуссию.
      - Пожалуй,- не очень твёрдо ответил Василий Петрович.
      - Я думал над этим. Что ж, давайте вспомним, как мы достигли этих, как вы сказали, высот. Если вы помните, вся собственность у нас была обобществлена. Человек не имел ни своей земли, ни своих орудий труда. Он приходил на свое рабочее место и делал то, что ему приказывал начальник. А начальник руководствовался планом, который ему спускало вышестоящее начальство. А начальство руководствовалось планом вышестоящего начальства. И так до Госплана СССР. А Госплан составлял годовые и пятилетние планы для всей страны. При такой схеме в Госплане должны были сидеть люди с семью пядями во лбу, которые могли бы учитывать возможности и особенности многих тысяч предприятий различных отраслей хозяйства. Но таких людей там не было. Да и вряд ли такие специалисты вообще есть в природе. Особенно в то время, когда и компьютеризация отсутствовала. Поэтому работу эту там выполняли обычные клерки, зачастую устроенные туда своими родственниками и знакомыми. Поэтому и разработанные планы, мягко говоря, не отличались объективностью. А ведь потом еще надо увязать эти планы между отраслями. Потому что, если вы запланировали одной отрасли какой-то вид продукции, то надо еще обеспечить ее соответствующим сырьем и в нужном количестве. Вот тут-то часто нестыковки и возникали. Ведь когда клерки в Госплане рисовали план, они не доводили свои мозги до кипения работой мысли. Все делалось гораздо проще. Руководствовались директивой о необходимом проценте роста. А дальше этот процент добавлялся к достигнутому уровню по отрасли, и план для министерства готов. И кого там интересовало, что, может быть, достигнутый уровень - это для того или иного предприятия уже предел. Новый план заведомо не мог быть выполнен. Тогда и смежные предприятия не могли получить соответствующее сырье или комплектующие в нужном объеме и проваливали свой план - и так по всей цепочке. Часто возникали сбои в производстве сельхозпродукции: на урожайность ведь влияют и погодные условия, и другие факторы. И вот к чему это приводило. Урожай - не урожай, а план поставок государству (оброк) надо было выполнять. И часто колхозникам на трудодень ничего не доставалось, кроме записи в тетрадке у бригадира. Крестьяне не были заинтересованы в работе на колхозных полях и фермах, а надеялись больше на свое личное хозяйство, но и это хозяйство в разные периоды государство пыталось задушить налогами. Людей доводили до того, что им приходилось вырубать плодовые деревья в своем саду, резать скот.
      Вы помните, как все годы советской власти сбор урожая превращался в битву? Мы всю жизнь как будто бы были на фронте. На эту битву посылали студентов, работников предприятий. Разве такой труд мог быть производительным? И к чему мы пришли? Если до революции Россия вовсю продавала зерно за границу, то Советская власть с 60-х годов 20-го века стала покупать зерно за границей, и это еще после освоения целинных земель! Крестьяне, имея мизерные приусадебные участки, по сравнению с государственными площадями, обеспечивали государство, к примеру, на 80 процентов картофелем. А мясо в магазинах можно было увидеть в основном в Москве. Вот каких "высот" мы достигли в сельском хозяйстве. И когда вы тоскуете по колбасе за 2 рубля 20 копеек, то надо не забывать, как приходилось бегать ее искать и выстаивать в очереди.
      Но уродливость такой плановой системы порождала и другие явления. В молодости я жил в городе Фрунзе, нынешнем Бишкеке. И нас, студентов, каждый год посылали на уборку урожая. Для республик Средней Азии значительную часть плана по сельхозпродукции составлял хлопок. Давался такой план и для Киргизии. Но если южные районы Киргизии давали хороший урожай, то северные районы были для хлопка мало пригодны. Однако план и туда спускали. И норма дневной выработки была приличной. Мы честно, от зари до зари, не разгибаясь, ползали по рядкам этого низкорослого хлопчатника, не в состоянии выполнить норму. И уехать нельзя, пока не сделаешь. Мы шли на хитрость. Когда к вечеру тащили мешки на весы, добавляли к хлопку камни. На?чальство догадывалось, но закрывало глаза, потому что все были заинтересованы в выполнении этого чертового плана. Вот так нас с юных лет система приучала к припискам и обману.
      Вы пока обдумайте это,- сделал паузу Юрий Сергеевич,- а я в коридор выйду. А вернусь, еще одну историю расскажу: очень к месту припомнилась. Практически сам свидетелем был, общался с человеком...
      Василий Петрович посмотрел на часы. Дорога неумолимо таяла. Время пролетело почти незаметно, и это было хорошо. Но на душе была какая-то досада, ощущение, будто что-то потерял. Перебрал в уме имена коллег, с которыми трудился последние годы - практически все они, даже из тех, кто ещё до пенсии не дожил, оказались не у дел. Правда, некоторые руководители пристроились хорошо и даже разбогатели, воспользовавшись ситуацией. И всё же подавляющее большинство его ровесников живёт в плачевном состоянии. Осознание этого лишало жизнь смысла. Вдруг у него возникло ощущение, что виноват во всём этом его попутчик. Василий Петрович вздохнул и хмуро взглянул на возвратившегося Юрия Сергеевича.
      Тот почувствовал перемену в настроении товарища по дороге.
      -- Может быть, вам мои разговоры надоели? У меня ведь нет особого желания переубедить вас, главное - хочется выговориться, потому что наболело. Но есть ещё один момент: вот вы считаете, что и сейчас большинство людей живёт не лучше. Так пора уже научиться распознавать истину, а то ведь всё в стране происходит по-прежнему с нашего согласия и даже при нашей поддержке. Кто раньше нами манипулировал, тот и сейчас не прочь это делать....Ну, так что, рассказывать дальше?
      
       Глава 11.
      
      Сергей Александрович Горячко ехал к месту нового назначения. Волновался: как-то все устроится? Вырос он в Сибири, там же окончил школу. Потом армия, завод, вечерний институт. Постепенно поднимался по служебной лестнице. И вот назначают главным инженером на другой завод. Он вел машину и представлял, новую работу, коллектив, думал о том, как его встретят. Знал, что на многих предприятиях не очень-то любят специалистов со стороны. На заводах люди, как правило, хорошо знают друг друга. С кем-то учились вместе, с кем-то живут по-соседству. Дети ходят в одну школу или детский сад. И когда на какую-то должность присылают человека со стороны, радости это особой не вызывает. Во-первых, обидно, что из своих никого не нашли. За этим ведь последовало бы продвижение людей по всей цепочке. Во-вторых, к незнакомому человеку еще приглядываться надо, не знаешь, как себя вести, чего нельзя делать, а что может сходить с рук. В общем, беспокойство и нарушение обычного ритма жизни. А тут не просто начальник, а главный инженер.
      Но опасения Сергея Александровича оказались напрасными. Встретили его хорошо, и он сразу окунулся в работу. Это было не просто предприятие, а промышленное объединение: металлургия, оборонные заказы и товары народного потребления. С последними мороки было больше всего.
      Помимо всего прочего, завод выпускал домашние холодильники. Казалось бы, куда проще оборонной продукции, но тут была своя специфика. Каждая технологическая операция требует большого внимания. Здесь, во-первых, нужна стабильность; всякий сбой на конвейере - и падало качество, надежность. А для стабильной работы должно быть надежное оборудование. Таковое было не на всех участках и из-за этого производство часто лихорадило. То трещал план по количеству, то росли рекламации по качеству. Во-вторых, это производство требует поставки материалов и комплектующих с определенным постоянным уровнем качества. А этого в советских условиях добиться традиционно трудно. Почему именно в советских? Да опыт показывал: одно дело, когда Главснаб сумеет добиться поставок импортных материалов - тогда никаких проблем ни с качеством, ни с количеством нет. Но такое счастье выпадает очень редко. В основном поставляются отечественные материалы. А это гарантия проблем: то сроки поставки нарушаются, то качество оставляет желать лучшего. Из-за этого производство холодильников по?стоянно лихорадит. Сергею Александровичу приходилось почти каждый день подписывать какие-нибудь акты замены. Именно производство домашних холодильников требовало больше всего внимания. А тут еще постоянные претензии от гарантийных мастерских из-за несвоевременной поставки холодильных агрегатов. Как-то разбираясь в причинах этих недопоставок, Сергей Александрович провел интересное наблюдение и вначале даже не поверил выводу, позвонил специалистам, уточнил кое-какие цифры, а потом позвонил директору.
      - Владимир Алексеевич, у вас сейчас никаких совещаний нет?
      - Нет, заходи.
      Владимир Алексеевич Прохоров, коренной заводчанин, прошел после окончания института все ступени роста от мастера до директора завода. Все производства знал довольно хорошо, и поэтому Сергей Александрович поначалу немного робел: кажется маловероятным, что сам директор до такого не додумался.
      - Ну, с чем пожаловал? - встретил его директор.
      - Да вот задачку одну предлагаю решить. Задача вроде бы на уровне школьника.
      - Ты что, предлагаешь мне школьные задачки решать? Считаешь, что мне больше уже делать нечего?
      - Вы меня не совсем поняли. Арифметика этой задачи на уров?не школьника. А организационное решение надо принимать на уровне директора.
      - Ну, выкладывай короче.
      - Я очень коротко. Задачка касается производства холодильников. Холодильник, как известно, состоит из двух основных узлов: холодильного агрегата и самого шкафа-холодильника. И вот у нас с конвейера выходит новый холодильный агрегат. Как вы знаете, мы его можем направить по трем направлениям - на конвейер сборки холодильников, в торговую сеть и в гарантийную мастерскую. Если отправим на сборку, то за собранный холодильник завод получает 200 рублей. Если в торговую сеть - 80 рублей, если в гарантийную мастерскую - 40 рублей. Спрашивается, куда выгоднее его отправить?
      - Ты чего дурью маешься? Мы его отправляем на сборку. Ты как будто не знаешь.
      - То, что отправляем на сборку, я знаю. И в этом наша ошибка. Потому что если мы вовремя не выполним заявку гарантийной мастерской, она не сможет закрыть претензии покупателя. Покупатель вернет холодильник в магазин, а магазин вернет нам и выставит претензию. А в претензии уже будет стоять розничная цена. 300 рублей плюс штраф за поставку бракованной продукции плюс железнодорожный тариф и так далее. И обойдется все это удовольствие нам более чем в 400 рублей. Так что с точки зрения экономики нам выгоднее в первую очередь закрывать заявки гарантийных мастерских. Я потому к вам и пришел, чтобы вы дали соответствующее распоряжение.
      - Да плевал я на твою экономику,- начал распаляться директор.
      - Она не моя, а нашего завода Я считаю целесообразным экономить заводские деньги.
      - Заводские? А мы когда-нибудь видим заводские деньги? Ведь мы всю продукцию продаем через министерство. Все деньги поступают к ним. А они нам подкинут столько, сколько сочтут нужным. Теоретически ты все рассчитал правильно. Это было бы приемлемо, если бы завод был самостоятельным. А я каждый вечер должен отчитываться перед министром о выполнении плана по этим холодильникам. Притом поштучно по всем этапам: сколько собрано, сколько прошло контроль ОТК, сколько упаковано и сколько отгружено. И что я ему доложу? Что план по штукам я не выполнил, но зато добился хороших экономических показателей. Так, что ли? Да он тут же решит, что по мне психушка плачет. Да и дело не во мне. Ты вспомни, из чего состоит заработок всех наших работников.
      - Из основной зарплаты и премий.
      - Правильно. И основная премия - за выполнение плана. Это ведь существенная прибавка к зарплате. Из-за нее люди готовы оставаться на сверхурочные работы, заниматься штурмовщиной в конце месяца, чуть не сутками не выходя из цеха. И вот ты приди к ним и скажи, что плана у нас не будет, премий не будет, зато экономика министерства улучшится. Посмотрим, что они с тобой сделают. Так что все эти твои расчеты не для нашей советской экономики. Пока предприятия не будут самостоятельными, экономика нас будет мало волновать. А в наших условиях основная задача предприятия - план любой ценой...
      ...Сергей Александрович много раз вспоминал этот разговор. Он никак не мог привыкнуть к такой изнаночной экономике. Ведь в результате любой работы должна образовываться прибыль, а не убыток. А у нас даже были планово-убыточные производства. Получается, что чем больше продукции выпускаешь, тем больше приносишь убытков. Чушь какая-то! Но жизнь подтверждала, что именно так все и есть. Главное, что спрашивали с предприятий - это план. Директор действительно каждый вечер отчитывался по телефону о выполнении плана перед начальником главка и перед министром. А план устанавливали по нарастающей от достигнутого, и выполнять его становилось все труднее. Такое планирование загоняло предприятие в тупик. Проектная мощность производства была рассчитана на 270 тысяч штук в год. Министерство спускало 300 тысяч, а в последние годы - 340 тысяч штук. Такой план физически трудно было выполнить даже при стабильной работе. И откуда взяться стабильной работе, если все время подводило снабжение. Нужных материалов часто не хватало, и завозилось что-нибудь не то или не такого качества. Это, кстати, легко было объяснить: поставщики испытывали точно такие же проблемы со своим планом. В результате отдельные участки вдруг заваливались браком. А Москва каждый вечер требовала отчета. Директор большую часть времени пропадал на производстве, часто сам проводил оперативки, но это не всегда помогало. И он не знал уже, как вечером докладывать. А докладывать надо было. Притом система была такая, что вначале звонил начальник главка. Все цифры утрясались с ним, а позднее уже звонил ми?нистр. Начальник главка всеми средствами выжимал из директора подтверждения выполнения плана: по этому параметру определялось качество его собственной работы. Согласованные цифры записывались в отчет, и если в конце месяца что-нибудь срывалось, то отступать уже было некуда. Так образовывалось несоответствие фактического выполнения плана отчету, то есть приписки. На предприятие вешался должок, о котором в министерстве не знали, и этот должок надо было покрыть в следующем месяце, что было очень трудно сделать при таком напряженном плане. И должок накапливался. Покрыть его становилось все труднее. От такой напряженной работы директор подорвал нервную систему, нажил язву желудка. В особо напряженные дни у него начиналось обострение, и приходилось ложиться в заводскую больницу. Как говорили на заводе: "Директор лег на сохранение". Исполняющим обязанности директора на это время оставался главный инженер, и ему доставалось все "удовольствие" отчитываться перед министерством. Как-то случилось так, что "сохранение" директора затянулось, и Сергею Александровичу пришлось директорствовать целый месяц. Он приложил много усилий, и коллектив сумел сдать месячный план. Но при отчете начальнику главка возникли сложности. Начальник главка требовал выполнения итогового план с начала года. Для этого требовалось покрыть задолженность,накопившуюся за счет приписок. Сергей Александрович заявил начальнику главка:
      - Мы выполнили месячный план, и на это у нас есть все документы. А старые директорские приписки меня не интересуют.
      В трубке наступила тишина. Начальник главка сделал вид, что не знает о приписках.
      - Какие еще приписки? Вы, Сергей Александрович, даете себе отчет в том, что говорите?
      - Отдаю. Я повторяю, что могу подтвердить документально то, что в этом месяце было изготовлено холодильников в количестве, соответствующем месячному плану.
      - Ну, хорошо, до свидания.
      Через несколько минут начальник главка позвонил диспетчеру завода и потребовал срочно найти директора.
      - А он сейчас в больнице,- ответил диспетчер.
      - Да пусть он хоть на том свете,- заорал начальник главка,- срочно его найдите, и пусть он мне перезвонит.
      Диспетчер созвонился с больницей и выслал туда директор?скую "Волгу". Привезли директора, он поднялся к себе в кабинет и позвонил в министерство.
      - Слушай, что у тебя там происходит? - заорал начальник главка. Далее последовала серия непечатных слов. Выражаться матерными словами тогда было в моде. Матерились министры прямо на совещаниях, с них брали пример начальники отраслевых управлений и директора заводов. Со стороны могло показаться, что это какие-то блатные воспитывают свою хевру. Начальники цехов этим блатным шиком пользовались меньше и поэтому часто выглядели культурнее некоторых работников министерства.
      - Так что у тебя там происходит? - повторил вопрос начальник главка.
      - Это вы о чем? - не понял вопроса директор.
      - Да все о том же. Твой главный инженер говорит мне, что вы там приписками занимаетесь, и что документы это подтвержда?ют. Ты понимаешь, что это не шутки? За это и под суд ведь угодить можно. Притом, коммуниста, ты знаешь, у нас не судят. Понимаешь, чем пахнет?
      - Понимаю,- удрученно ответил директор.
      - Хорошо, что хоть понимаешь. Я вынужден направить на завод комиссию. Она завтра выезжает поездом. Так что у тебя есть два дня, чтобы во всем разобраться. Ты хорошо меня понял?
      - Я все понял.
      - Ну, хорошо, бывай,- закон разговор начальник главка.
      "Даже здоровьем не поинтересовался, хотя знал, что я в больнице,- подумал директор.- Да бог с ним. Ведь он знает о приписках, а делает вид, что впервые слышит. Хорошо хоть, дает шанс..."
      Обычно делегация из министерства прилетает самолетом. А тут он подчеркнул, что отправляет поездом. Значит, дает время. И этим временем нужно срочно воспользоваться. Директор подумал еще немного и позвонил диспетчеру
      - Найдите мне срочно начальника производства, начальника ОТК и начальника планового отдела. Пригласите их ко мне в кабинет,- он посмотрел на часы,- на 9 вечера. И, пожалуйста, сообщите это им лично и больше никому.
      Он специально воспользовался услугами диспетчера, а не секретаря, чтобы в приемной никто ничего не слышал. И время для встречи выбрал такое, когда в заводоуправлении уже никого нет.
      В назначенный час вызванные руководители собрались у директора в кабинете.
      - Я вас собрал по очень важному и срочному вопросу. Дело в том, что товарищ Горячко сообщил в главк, будто мы тут с вами занимаемся приписками,- директор специально сделал паузу.
      Присутствующие недовольно загудели.
      - Да, да. Наш суперчестный главный инженер всадил нам, можно сказать, нож в спину. И вы знаете, чем нам это грозит. А ведь мы не для себя на это шли. Наш многотысячный коллектив не имел бы значительной части заработка,- он опять сделал паузу. Но выход у нас есть. И заключается он вот в чем. Вам надо срочно вызвать исполнителей, которые ведут документацию по холодильному производству. Документы следует переписать таким образом, чтобы то количество холодильников, которое мы задолжали, будто бы было выпущено в прошлом месяце.
      - Но тогда в этом месяце получится невыполнение? - уточнил начальник производства.
      - Ну и что? - парировал директор. - Лучше невыполнение плана одного месяца, чем обнаруженные приписки в остальных. К тому же за невыполнение плана этого месяца будет отвечать товарищ Горячко. Так что давайте, вызывайте людей - и за работу. К утру документы должны быть в порядке. Исполнителям потом дадите отгул и предупредите, чтобы не болтали. С вами мы тоже не встречались. Я возвращаюсь в больницу. Комиссию пускай товарищ Горячко принимает.
      ...Сергей Александрович ни о чем не подозревал и чувствовал себя уверенно. Комиссия приехала и приступила к работе.
      Вечером Сергею Александровичу позвонил начальник главка.
      - Ты что это на людей напраслину возводишь? - начал он, даже не здороваясь.
      - Почему напраслину? - не понял Горячко.
      - Потому что, то, что ты мне тут на днях высказывал, не подтвердилось. Мне сейчас звонил председатель комиссии. По документам в прошлых месяцах план выполнялся исправно, а вот у тебя за этот месяц план выполнен только на три четверти. И ты свое неумение работать пытаешься переложить на других. Своего директора оболгал. Как ты ему сейчас в глаза смотреть будешь? Не знаю, сможешь ли ты теперь с ним дальше работать.
      Телефон замолчал. Сергей Александрович ничего не мог понять. Он вызвал к себе начальника планового отдела с отчетом. Просмотрев бумаги, поднял голову и удивленно посмотрел на плановика.
      - Виктор Иванович, в чем дело? Два дня назад вы мне показывали другие бумаги. Кроме того, я ежедневно следил за ходом производства. И знаю, что месячный план мы выполнили. А по вашим новым бумагам получается, что нет. Мне что, вызвать начальников цехов с первичными документами и уличить вас в подлоге? Я о вас был лучшего мнения.
      Плановик отвечал, не поднимая глаз.
      - Отчет составлен на основании первичных документов цехов, Сергей Александрович. Я могу их вам показать.
      - А тогда тот первый отчет на основании чего был вами составлен?
      Пауза.
      - На основании первичных цеховых документов.
      - Так какой же отчет достоверный?.. Я понимаю, что произошло. Но как вы могли так поступить?
      Плановик тяжело вздохнул.
      - Вы же знаете, Сергей Александрович, мы люди подневольные. Что прикажут, то и делаем. Думаете, я не понимаю, что это дело подсудное? Но когда на тебя давят морально, что, мол, дескать, из-за меня весь коллектив завода останется без премии. А должок этот, мол, мы в ближайшие дни покроем. Вот вы бы с директором доказали в министерстве, что для нас этот план неподъемный.
      - Я предлагал директору ехать доказывать, но он отказался. Боится с министерством бодаться.
      - Там он боится, а нас заставлять приписывать не боится. Конечно, в случае чего он в стороне останется и нас подставит. А у меня тоже семья, Сергей Александрович.
      Серей Александрович сидел задумавшись. Хоть и трудно, но приходилось сознавать, что переломить эту систему хозяйствования ему не под силу.
      
      
       Часть !!
      
       "Когда кто-нибудь претендует на собственность другого, н он сам должен доказать право на неё."
       Вавилонский талмуд
      
       Глава 12.
      
      Василий Петрович некоторое время обдумывал услышанное.
      - Если, по-вашему, все было так плохо, то в чем причина? Что надо было делать, чтобы было хорошо?
      - А причина вся в форме собственности. Все, что создавалось за всю историю России до революции, создано, в основном, за счет частных вложений. Задумывал кто-нибудь организовать какое-то дело, вкладывал частные деньги и вел хозяйство с умом. Заботился, чтобы дело было прибыльным, изучал спрос, при необходимости расширял производство. То есть, как во всем мире во все времена, у нас в России было нормальное рыночное хозяйство. Советская система уничтожила частника, ликвидировала рынок. Предприятия были нацелены не на удовлетворение спроса, а на выполнение плана. А при составлении плана мало кто интересовался спросом. Вы думаете, в Госплане кого-то интересовало, какие брюки нынче в моде или какие туфли подойдут вашему костюму? Поэтому план был совсем не адекватен спросу. Прибыль тоже мало кого интересовала. Были даже планово-убыточные производства, то есть планировалась заранее убыточная продукция. Чем больше сделал, тем больше убытков. Вы можете себе представить что-нибудь подобное в частном производстве?
      - И почему же, по-вашему, это происходило?
      - Потому что собственность досталась даром, никто не вкладывал свои кровные денежки в ее создание. Пришли, отобрали по бандитски, без всяких юридических оснований. Произнося только магические слова "именем революции". Этим же именем и большинство хозяев было отправлено на тот свет. А распорядиться по-хозяйски обретенной собственностью не умели.
      - Но ведь эта собственность была в руках министерств?
      - Вот именно, только была в руках. Собственность считалась общенародной. Министерствам было доверено ею управлять. Но хороший хозяин всегда следил за работой управляющего. А хозяин-народ не мог спросить с управляющего-министерства, так как административно находился у него в подчинении, работая на предприятиях министерства.
      - Вы вот все в таких мрачных тонах рисуете. А забыли, сколько всего построено было за годы советской власти?
      - Не забыл. А за счет чего, вы не помните? Сначала отобрали у людей всю собственность, превратили всех в пролетариев, а по?том начали строить. Конечно, пролетарию действительно нечего было терять, и его можно было посылать строить Днепрогэс, Кузбасс, Магнитогорск и так далее. И сколько заключенных костьми легли на этих стройках! Так что гордиться хозяйством, построенном на рабском труде, по-моему, не стоит.
      - Ну что вы все сводите к собственности?
      - Потому что это главный вопрос. Неужели вы не понимаете, что лишение людей собственности - это покушение на святое. Люди обладали собственностью со времен появления человека на земле. Собственность нужна была, чтобы кормить семью, иметь крышу над головой, оставить что-то в наследство детям, чтобы им было легче становиться на ноги. Дети продолжали дело родителей, и что-то копили своим детям. Таким образом, собственность создавалась и накапливалась веками. И все это по-разбойничьи отобрали в одночасье. Вот вы, большой радетель советской власти, представьте себе, что не отобрали бы у отца мельницу. Разве так сложилась бы судьба вашей семьи? Мельница бы вас всех кормила, позволила бы детям получить образование. Кто-то продолжил бы дело отца. Да и сам отец-умелец еще много чего мог бы создать. И жителям многих деревень польза была бы от этой мельницы. Кому от этого было бы плохо? И вам, детям, хорошее бы наследство осталось. Так нет, нельзя иметь частную собственность. В какой еще стране возможна такая дикость, чтобы люди не могли иметь ничего своего, что можно было оставить детям в наследство?! Почему каждому поколению надо начинать жизнь с нуля? Потому за все годы советской власти и не скопилось у людей почти ничего. И нынешние пенсионеры, бывшие участники ударных пятилеток, вынуждены жить в нищете. И, несмотря на это, все еще тоскуют по советской власти. Хотя она-то их оставила нищими.
      - Ну, допустим. А что изменилось теперь? Собственность при?ватизирована, а бедные пенсионеры так и остались нищими.
      - Вы затронули очень интересную тему. Вопрос приватизации собственности в России надо рассматривать в разных аспектах. Начнем с того, что, строго говоря, приватизироваться должна была только та собственность, которая создавалась за годы советской власти.
      - Это еще почему?
      - Объясню на примере. Допустим, вас когда-то ограбили. Грабителей не нашли, не посадили, а награбленное имущество было со временем обнаружено. Естественно, вы предъявляете документы, подтверждающие ваше право на это имущество, и вам его возвращают. Вы с этим согласны?
      - Безусловно.
      - Замечательно, что вы согласны получить свое имущество. Но так же нужно было поступить с имуществом, отобранным незаконно государством у частных собственников. Государства Восточной Европы и Балтии так и поступили. Например, в Чехословакии еще в 1990 году я встречал людей, которым были возвращены здания, когда-то принадлежавшие их родителям. В газетах как-то писали, как одна известная эстрадная певица купила дом в Юрмале, а потом нашлись прежние владельцы этого дома и предъявили свои права на него. В России же об этом и речи не идет. Доходит иногда до идиотизма. Как-то СМИ сообщали о том, что родственники царя Николая II подали иск в Генеральную прокуратуру России, требуя признать расстрел царской семьи убийством по политическим мотивам. И Генеральная прокуратура отказала. То есть она не признает это политическим убийством.
      - А какое же это убийство?
      - Вот и я об этом думаю. Получается, что царскую семью расстреляла бандитская шайка. Но ведь известны фамилии и должности участников расстрела. Известна и телеграмма Якова Свердлова, в которой дается указание на расстрел. Так что же, выходит, что они все бандиты, а Свердлов не только председатель ВЦИК, но и их пахан по совместительству? Тогда почему с него не спросили за этот беспредел? Но там, судя по документам, вроде бы еще и Ленин замешан. Его указание тоже не в счет? Тогда чье еще указание необходимо, чтобы Генпрокуратура признала убийство политическим?
      - Действительно, глупейшее положение.
      - Положение глупейшее, но прокуратура не дура. Я так полагаю, что она это делает умышленно.
      - И в чем тут умысел?
      - Думаю, что в собственности.
      - В чьей?
      - В данном случае, царского дома. Допустим, признают это убийство политическим. Вдруг родственники предъявят права на имущество бывшего дома Романовых? Много же тогда возвращать придется! Да и будет создан опасный прецедент. Может, потом объявятся наследники и другого имущества? Так что лучше притвориться глупыми, чем имущество возвращать.
      - Тем более, что оно уже все равно приватизировано.
      - Да. Теперь вспомним, как проводилась приватизация. Все имущество было оценено в определенную сумму и населению на него выданы ваучеры. Но где гарантия, что учтено было все имущество? И по каким ценам оно оценивалось? Как уж так точно получилось на каждого человека по одному ваучеру ценой в 10 000 рублей? И никому толком не объяснили, что с ним делать. И не могли объяснить, потому что не было разработано четкой системы превращения владельца ваучера в участника соб?ственности.
      - И тут появились такие банки как "Олби", "Чара", "Империал" и другие, которые продавали свои сертификаты за ваучеры с приличной доплатой, обещая в дальнейшем обменять эти сертификаты на акции. Через какое-то время в городах появились пункты приема сертификатов. У людей принимали сертификаты и другие первоначальные документы и выдавали квитанции. И все. Где теперь все эти фирмы? А люди так мечтали стать акционерами. И теперь, наверное, хорошо поняли смысл окончания многих русских сказок: "по усам текло, а в рот не попало".
      - А многие просто продавали свои ваучеры, и получается, что оказались в более выгодном положении, чем те, кто хотел стать собственником.
      - Да велика ли от этого была выгода? Что такое 10 000 недоминированных рублей? Это после дефолта десятка. Перемножим на все население России и получим меньше двух миллиардов. Разве столько стоило все имущество России? Да одна какая-нибудь нефтяная компания стоит миллиарды долларов.
      - Вот вы сами и подошли к одному из главных выводов приватизации. Выходит, что народ наш был ограблен еще раз. Вначале при переходе от капитализма к социализму, потом при обратном переходе.
      - А сколько раз грабили народ, проводя обмен денег и обесценивая накопления населения!?
      - Да. И ограбления проводились советской властью, которую вы так защищаете.
      - Допустим. Но ограбление приватизацией проводилось уже после советской власти.
      - Согласен. Но тому, на мой взгляд, несколько причин. Главная из них заключается в том, что новая власть стремилась быстрее сделать возврат коммунистического строя невозможным. И тут опять дело в собственности. Если собственность общегосударственная, то коммунистам достаточно было победить на выборах, чтобы вернуть все в советское русло. Поэтому новая власть и торопилась провести расгосударственность собственности и сделать реставрацию советского строя невозможной. А второпях не все успели продумать. Этим и воспользовались люди, близкие к власти, и разные жулики. Если приватизация предприятий проводилась через комитет государственного имущества и его органы на местах, то некоторые работники этих органов не могли пропустить мимо рук такие лакомые куски. Они делали все для того, чтобы значительная часть акций предприятий попала в нужные руки.
      - Ну, ладно, ограбили. Появились частные собственники, а жить-то лучше не стало. Почему?
      - Потому что это не настоящие собственники. Это имущество им нечестно досталось. И так же от них часто уходит. У них нет уверенности, что эта собственность у них навсегда, что завтра ее не отберут. Поэтому они не вкладывают деньги в развитие предприятий, а стараются выжать из них все, что могут. Пока не будет настоящих хозяев, не будет и развития.
      
       Глава 13
      
      ...Сергей Александрович Горячко сидел у себя в кабинете и занимался бумагами, когда зазвонил телефон секретаря.
      - Слушаю.
      - Сергей Александрович, директор просит вас срочно зайти к нему.
      - Хорошо, сейчас буду.
      После той истории с приписками Сергей Александрович вынужден был сменить место работы. Начальство не хотело поднимать шума, дабы не раздувать дело о приписках. Поэтому Сергея Александровича не уволили, а пригласили в горком и предложили перейти на металлургический завод в этом же городе, если не с повышением, то и не с понижением. На хорошую, словом, должность. Тут он и остался, и 20 лет отдал этому заводу. Событий за такой период случилось много. Дожили до горбачевской перестройки, пережили ускорение, антиалкогольную кампанию, которую на местах претворяли порой сильно пьющие компании. И эта кампания доставила много неприятностей. Люди стали нервными. После окончания смены торопились в очередь за бутылкой водки. А если у кого-то намечалась свадьба или день рождения, шли к начальству за помощью.
      - Чем гостей угощать? Чаем? Не поймут, обидятся. Помогите, договоритесь с трестом столовых, чтобы дали несколько бутылок.
      Если учесть, что работающих на заводе не одна тысяча, то становится понятно, сколько времени занимали эти дополнительные хлопоты.
      Выпивать, даже на юбилеях, стало считаться постыдным делом, и многие начальники погорели на этом: постарались потомки мужиков в кожаных куртках 1930-х годов. Потом начались перебои с куревом. Из продажи стали исчезать сигареты. А поскольку большинство работающих составляли мужчины, то проблема была серьезная. Кое-как ее пережили. Потом пережили распад Союза, провели приватизацию. Началась совсем другая жизнь. Если раньше "толкачи" от разных предприятий толпами осаждали завод, умоляя ускорить выполнение их заказов или отгрузить что-то сверх фондов, то теперь обстановка стала диаметрально противоположной. На заводе заказчиков почти не было видно. Теперь снабженец любого предприятия не носится по стране, высунув язык, добывая те или иные материалы. Теперь он сидит в служебном кабинете, как султан на троне, и милостиво может согласиться принять посетителей, предлагающих ему любые материалы и в любых количествах. Появилось множество коммерческих фирм, увязывающих все вопросы между потребителем и изготовителем. Снабженцы выбирали сами, с какой фирмой заключать договор, не забывая, естественно, и свою выгоду. Наиболее сообразительные создавали свои фирмы, наживаясь на созданной ими же разности между ценой изготовителя и ценой, по которой товар доставлялся родному предприятию.
      Возросли требования потребителей и к качеству продукции. При низком качестве можно быстро лишиться заказчиков. В общем, нужно было постоянно следить за требованиями потребительского рынка. А для удовлетворения этих требований необходимо приобретать современное технологическое оборудование. Но где взять на это денег, если денег в обороте нет, и почти все сделки - бартерные? Решением подобных вопросов и пришлось заниматься Сергею Александровичу.
      - Вызывали, Анатолий Борисович? - открыл дверь в кабинет директора Сергей Александрович.
      - Да, заходи. Ну, кажется, твоя мечта может сбыться. Присаживайся и познакомься,- он указал на сидевшего в кабинете гостя.- Вот представитель германской фирмы господин Гольдберг... Предлагает нам хорошую сделку. Мы поставляем фирме металл, а она в порядке взаиморасчетов закупает для нас немецкое оборудование, о котором ты мечтаешь. Их заказы на металл мы уже рассмотрели. Объемы большие, но мы их постараемся выполнить в срок. Тебе поручается выехать с господином Гольдбергом в Германию и составит список закупаемого оборудования конкретно по фирмам-изготовителям. Выберешь номенклатуру, которая нам подходит, оговорите цены. А когда вернешься, мы окончательно оформим контракт. Задача понятна?
      - Понятна. Только мой немецкий язык оставляет желать лучшего. После окончания института не произносил ни слова.
      - Об этом можете не беспокоиться,- на чистом русском языке сказал Гольдберг.- Я переведу вам все, что будет нужно.
      - Вы знаете русский? - удивился Горячко.
      А как ему не знать,- засмеялся директор,- если он учился в советской школе, советском вузе. Это сейчас у них фирма в Германии, и то большую часть времени он проводит в России. Еще вопросы есть?
      - Вопросов нет.
      - Тогда иди, оформляй документы на загранкомандировку.
      
       Глава 14.
      
      Фирма, которую представлял Гольдберг, неплохо организовала сервис. Буквально ничего больше не надо было делать. Авиабилеты были заказаны. По прилету их встретил автомобиль - сорок минут, и они уже в первоклассном отеле. Номера тоже отличные... Горячко, воспитанный на традициях советских командировок, восхищался уровнем зарубежного сервиса. Был конец дня, и его оставили отдыхать в номере одного, объяснив, чтобы о завтрашнем дне он не беспокоился. В холодильнике-баре он нашел и спиртное, но ни одной рюмки выпить не решился. И без того устал. Проснувшись утром, даже не сразу вспомнил, где находится. Едва успел принять душ, как зазвонил телефон.
      - С добрым утром,- услышал он в трубке голос Гольдберга, - спускайтесь завтракать. Нас уже ждут на заводе.
      Приехав в офис завода, гости прошли в один из кабинетов. Навстречу им поднялся высокий мужчина примерно одних лет с Го?рячко.
      -Добрый день, господин Гольдберг,- произнес он на хорошем русском, обращаясь к бизнесмену.- Это и есть ваш крупный русский заказчик?
      - Да, Алекс, познакомьтесь. Это господин Горячко.
      - Алекс Покровски, очень приятно.
      - Из разговора с господином Гольдбергом я понял, что вас интересует наше оборудование.
      - Да, господин Алекс. Я бы хотел ознакомиться с каталогами, техническими характеристиками и посмотреть работу оборудования.
      - Очень хорошо. Мы представим вам все, что захотите.
      - Извините,- вмешался Гольдберг.- У вас работа предстоит большая. А поскольку я вам тут не нужен, то поеду по делам своей фирмы, а потом за вами, господин Горячко, заеду.
      - О, не стоит беспокоиться, господин Гольдберг. Господин Горячко - наш гость, и мы сами о нем позаботимся.
      - Ну что же, тогда не буду вам мешать. Разрешите откланяться. А с вами, господин Горячко, мы потом увидимся в отеле.
      Покровски и Горячко занялись делами. Работали плотно, и Сергей Александрович посмотрел все, что хотел. Когда уже прилично устали, Алекс предложил.
      - Надеюсь, на сегодня достаточно, господин Горячко? Пора на ужин и заняться культурной программой. Едем в ресторан. Надеюсь, не возражаете?
      - Как прикажете. Вы лучше знаете, где можно хорошо провести вечер. Скажу по правде, не часто доводилось и в России бывать в ресторанах. Обычно некогда. Да и повода нет.
      - Что значит - нет повода?
      - Допоздна на работе, потом только до дома добраться.
      - Вы знаете, ресторан, по-нашему,- это же не только праздник, это еще и деловые встречи, и отдых.
      "Выпить мы и на работе можем",- подумал Сергей.
      Пока ехали, он с интересом рассматривал улицы.
      - Вы впервые в Германии? - спросил Алекс.
      - Не только в Германии, но и вообще за рубежом.
      - Что так? Не могли поехать даже туристом?
      - Дело в том, что я работал на "закрытом предприятии", как тогда говорили, и заграница для нас была закрыта.
      - Бедный Сергей... Вы разрешите мне вас так называть?
      - Да, конечно. Но бедный был не я один. Сотни тысяч людей работали на закрытых предприятиях и были в таком же положении.
      - Зачем была нужна такая строгость? Ваш КГБ боялся, что за границей вас завербуют иностранные разведки?
      - А почему нет? Мы знаем много примеров, когда именно так и было. Советские люди так мало видели в своей стране, что, попадая в ваше изобилие, некоторые соглашались на многое, чтобы потом иметь возможность пожить по-человечески. Да и провокации
      случались. Наши люди неопытные в таких делах и могли запросто попасть в ловушку.
      - Уж так запросто?
      - Я говорю вполне серьезно. И у нас на заводе был случай...
      
      
      
       Глава 15.
      
      ...Был обычный рабочий лень. В прокатном цехе на участке нагревательных колодцев крановщик производил загрузку слитков. Он подвел кран к свободному колодцу. Сработало автоматическое открывание, и крышка колодца отъехала. Крановщик загрузил первый слиток и, оставив колодец открытым, поехал за следующим. Только отъехал, как у колодца вдруг что-то вспыхнуло. Крановщик не обратил на это внимания, решив, что была эта вспышка из-за неправильной подачи газа. Когда же он подъехал со следующим слитком и уже находился над колодцем, то с ужасом увидел на дне колодца обгоревшего человека, вернее, то, что от него могло остаться при температуре около 1000 градусов. О происшествии срочно было доложено по инстанциям. Вскоре в цехе появились сотрудники прокуратуры, МВД, КГБ. Необходимо было установить, кто туда упал, и как это произошло. Опросили работников участка, но никто ничего не видел. Оказалось, что в это время на участке, кроме крановщика, никого не было. И крановщик утверждал, что никого не было. Так кто же это мог быть? Срочно была дана команда проверить всех, кто должен быть на рабочих местах. Не досчитались пяти человек. Пустились на их поиски. Одного нашли в здравпункте. Кто-то не вышел на работу по причине глубокого похмелья. Осталось неясным место пребывания трех человек. Но в КГБ уже догадывались, о ком идет речь.
      ...Инспектор отдела механика последний отпуск 1968 года провел в Крыму. Погода была хорошая, море теплое, квартиру тоже снял неплохую. На пляже познакомился с парнем из Киева, с которым было интересно проводить время. В беседах касались многих тем, в том числе и недавних событий в Чехословакии. И оба сходились во мнении, что вводить войска туда не следовало, что это вмешательство в дела другого государства и так далее. На прощание обменялись адресами и, разъехавшись по домам, некоторое время переписывались. И вдруг пришло письмо из Германии, в котором крымский знакомый писал, что все их разговоры в отпуске были записаны на пленку.... Если он не хочет, чтобы эти записи попали в КГБ, то должен согласиться на сотрудничество. Вот так ему было присвоено секретное имя. Дальнейшие инструкции он получил по радио.
      В КГБ об этом уже знали, так как проверяли письма, поступающие из-за границы.
      Госбезопасностью было установлено, что в этот день в 8 часов утра инспектор приходил в городское отделение КГБ. Но рабочий день там начинается с 9 часов и поэтому в здании никого, кроме дежурного, не было. Инспектор собирался, было ждать, но через некоторое время передумал и ушел. Таким образом, одна из версий о личности погибшего уже была. Подтверждение мог дать осмотр останков. Колодец отключили от нагрева, но потребовалось много часов, пока температура снизилась до приемлемой, чтобы можно было спуститься в колодец. Все это время люди были не в себе: все очень походило на детектив с неизвестным сюжетом. Когда, наконец, колодец остыл, на дне его нашли связку ключей и наручные часы. В связке оказались ключи от кабинета инспектора и от его квартиры. Жена нашла паспорт на часы - номера совпали...
      - Этот инспектор так испугался КГБ, что решил покончить с собой,- удивился Алекс.
      - Может быть, так. А может, в нем говорило чувство патриотизма, и он не захотел работать против своей страны.
      - Но тогда ему надо было сотрудничать с КГБ и помочь выявить хоть какую-то часть шпионской сети, действующей в СССР.
      - Конечно, он поступил глупо. Но я привел вам этот пример, чтобы показать, как наши люди подвергаются вербовке.
      - Тут вы правы. Но мне кажется, что у КГБ была еще важная причина не выпускать людей за границу.
      - Какая?
      - Как только бы вы увидели, как на самом деле живут люди на Западе, у вас возникли бы очень большие сомнения в преимуществах советского строя.
      - Пожалуй, в этом вы правы!
      Оба рассмеялись и направились в ресторан.
      
      Глава 16.
      
      - А вы, Алекс, очень хорошо говорите по-русски,- заметил Сергей, когда они заняли место в ресторане.
      - Еще бы. Я ведь русский. Вижу ваше удивление. Да, да. Мой дед выехал с семьей из России после революции. И все его предки, Покровские, были русскими.
      - Странно.
      - Что именно?
      - Фамилия моего отца тоже Покровский.
      - Это интересно, Сергей. Расскажите о своем отце.
      - Он был подростком, когда его отец вывез семью за границу. Отец рассказывал мне по секрету, что дед не хотел иметь никаких дел с большевиками, так как считал их бандитами, ограбившими многих людей и захватившими силой собственность, на которую не имели никакого права.
      - С этим нельзя не согласиться.
      -Да, но мой отец очень тосковал по России и очень хотел вернуться. Когда началась война в Испании, большевики обещали принять тех, кто будет сражаться на стороне республиканцев. Отец ухватился за эту возможность и уехал в Испанию Он храбро воевал, но когда войска Франко одержали победу, оставшихся в живых отправили пароходами в Россию. Как он был счастлив, что возвращается на Родину! Но Родина обошлась с ним не ласково: вернувшиеся в Россию бывшие эмигранты попали в тюрьмы и лагеря для заключенных. Вначале отца отправили на общие работы. Кормили очень плохо, а работа требовала больших физических нагрузок. Отец похудел, пал духом и уже не надеялся выжить. Но, как видно, Бог есть на свете. Ему повезло. В лагере организовали театр заключенных. Поскольку у отца была хорошая дикция, образование, да и талант, и он оказался среди "артистов".
      Народ подобрался разный, но почти у всех была "политическая" статья. Много было известных людей. Например, бывшая солистка императорского театра, балетмейстер Большого театра, целая группа артистов театра Ленсовета, первый аккомпаниатор скрипача Ойстраха. На виолончели играл бывший сенатор Венгрии. Был там и знаменитый джазмен и бывший дирижер одесского театра. Режиссером в театре был бывший князь Леонид Оболенский. В свое время он помогал организовывать советский кинематограф, был другом Эйзенштейна. Потом был вынужден эмигрировать. Но тосковал по родине и решил вернуться. Зная, что его ждет в России, князь перед возвращением решил приучить себя к лишениям и год прожил в монастыре. Он не подозревал, что сталинские лагеря принесут гораздо больше лишений, чем монастырь.
      Но для участников театра были сделаны послабления: их лучше кормили, давали овощи. Иногда перепадало и мясо из подсобного хозяйства. Певцы и режиссеры получали даже молоко. Режим тоже был довольно вольный, бараки более благоустроенные, можно было даже не носить лагерную форму. И вот в такие условия попал мой отец. Там он немного подкормился, окреп. Их театр выступал перед заключенными и перед вольной публикой. Так он познакомился с моей мамой. Она на севере работала врачом. Потом на свет появился я.
      - Почему у вас другая фамилия?
      - В Советском Союзе было такое клеймо "сын врага народа". Мама не хотела, чтобы у меня в будущем были неприятности, и записала меня на свою фамилию. Пока отец был в заключении,
      они даже не могли часто видеться. Их "крепостной театр" возили в теплушках по лагерям империи "Гулаг", где они выступали со спектаклями и концертами. После отбытия срока заключения отцу дали еще несколько лет ссылки. Тогда они уже могли жить вместе. Но эти лагеря его здорово подломили и физически, и морально. Он часто вспоминал своего отца, мать, брата. Жалел, что их не послушался. С наступлением хрущевской оттепели он немного оживился, особенно после ХХ съезда партии. Но все равно его мучил вопрос: за что же он сидел? Видя, что со временем ничего в жизни советских людей не меняется, он вновь затосковал и вскоре умер.
      - Вы сказали, что у вашего отца был брат.
      - Да, был брат Виктор, но он погиб в Испании.
      Алекс внимательно посмотрел на гостя из России и как-то очень тепло улыбнулся.
      - Невероятно, Сергей, но мы с вами кузены.
      - Что вы имеете в виду?
      - Виктора, о котором вы говорите, я очень хорошо знаю, потому что он не погиб. Это мой отец!
      - Это не возможно!- вскричал Сергей.
      - Это так!- возразил Алекс и обнял родственника.
      
       Глава 17.
      
      ...Виктор лежал в полузабытьи возле какого-то дома. Республиканцы давно отошли от этого населенного пункта. Франкисты, преследуя противника, тоже ушли далеко. Санитары и тыловые части отстали.
      Боль от раны была такая, что Виктор временами терял сознание. На какое-то время он пришел в себя и попытался приподняться на локте, чтобы оглядеться. Оказалось, что он здесь не один. Кругом лежали люди. Кто-то стонал. Многие не подавали признаков жизни. Силы покинули Виктора, и он снова повалился на землю. Самому ему не было сил подняться. Оставалось надеяться на благополучный исход и ждать, когда его найдут. Он глядел в голубое небо и размышлял.
      - Боже мой. Как страшна война. Как много забирает она человеческих жизней. И ведь человечество воюет на протяжении всей своей истории. Сколько же людей поглотили эти войны! И ради чего? Из-за чего люди все время воюют? Звери дерутся из-за самки, может быть, из-за территории. А люди? Из-за территории, из-за имущества, из-за власти. Кто-то не хочет сам работать и идет завоевывать других людей, превращая их в рабов. Кто-то просто нападает на соседей, убивает их, чтобы отнять богатство. Притом, если он это делает один, то считается бандитом. Имя его покрыто позором и ждет его смертная казнь. А если он делает это целым войском, то считается полководцем и имя его покрыто славой. И за блеском этой славы уже не видны огромные людские потери и количество награбленного. А сколько людей гибло из-за тщеславия и стремления к власти их руководителей? Звери тоже завоевывают право быть вожаком. Но не с такими же жертвами. Выходит, люди гораздо более жестоки, чем звери? А из-за чего мы воюем сейчас? Из-за того, что кому-то не нравится существующий государственный строй, и он хочет его поменять силой. А почему он считает, что его взгляды самые правильные? Ведь люди живут в обществе. Это у себя дома он может устанавливать свои порядки. Да и то, если его домашние будут это терпеть. Иначе этот порядок будет отменен или его надо будет поддерживать силой, если у хозяина она есть. Но в такой семье не будет любви и уважения, а будет только страх. И семья, которая держится только на страхе, рано или поздно распадется. А в обществе тем более нельзя удерживать определенный порядок только силой и страхом. Порядок в обществе должен быть таким, какой устраивает большинство его членов. Значит, общегосударственные вопросы должны решаться демократическим путем, а не дубиной. Выходит, все мы тут сейчас умираем зря? Эх, Саша! И зачем ты влез в эту бойню.... И я...
      Виктор опять потерял сознание.
      
       Глава 18.
      
      - Да, отца успели спасти подоспевшие санитары. Ему сделали операцию, раны зашили. Но поправлялся он долго, так как потерял много крови. От той войны у него остались шрамы на теле и хромота на правую ногу. Когда он вернулся домой и рассказал родителям о том, в какой ситуации встретился с братом, все у нас считали Александра погибшим. Ведь республиканские войска были разбиты. Когда отец женился и на свет появился я, мне дали имя в честь дяди. Мой дедушка с бабушкой не дожили до окончания Второй мировой войны. Отец долго держался молодцом. Но когда в 1968 году он услышал о вводе советских войск в Чехословакию, ему стало плохо. Он переживал, что опять может начаться война. А после Испании о войне он даже слышать не мог. И хоть тогда во время сердечного приступа врачи его спасли, но, как оказалось, не надолго. Отец замкнулся в себе и быстро угас.
      - А почему замкнулся?
      - Наверно, потому, что очень любил Россию и не хотел прививать нам антироссийских настроений. Я понимаю, что между антироссийскими и антисоветскими настроениями большая разница. Но он не хотел, чтобы у нас было хоть какое-то негативное отношение к России.
      - Я бы хотел посетить их могилы,- сказал Сергей.
      - Конечно. Завтра, пожалуй, время найдется. Деловую часть мы почти закончили, оборудование вы выбрали, бумаги оформляются. Господин Гольдберг тоже не обременяет нас своим присутствием.
      - Алекс, после всего, что я здесь узнал, мне хочется выпить на брудершафт и перейти на "ты". Мы ведь все-таки братья. Как твое мнение?
      - Безусловно, я - за. Как приятно хоть через столько лет обрести брата.
      Они выпили, и какое-то время сидели молча.
      - Скажи, Сергей (видишь, я уже перешел на "ты"), почему завод заказывает оборудование через фирму Гольдберга, а не напрямую?
      - Потому что у завода сейчас нет денег. У всех сейчас нет денег. Реализация идет на условиях бартера. За поставляемый металл мы получаем различные товары, и потом коммерческие службы ищут всякие пути их реализации. Зарплату получить можно, например, стиральной машиной и даже автомобилем. За газ, электроэнергию заводы тоже рассчитываются товарами. А потом работники этих предприятий тоже получают зарплату натурой. В результате в народе происходит постоянный товарообмен. А ваша фирма, полагаю, на бартер не согласится, да и нашими товарами вас вряд ли удивишь. Вот и приходится прибегать к услугам посредников. Фирма Гольдберга берет на себя обязательство реализовать наш металл за рубежом за валюту и заплатить вам за оборудование.
      - А почему ваш завод сам не может продать металл за рубежом?
      - Для этого надо знать зарубежный рынок, иметь какие-то связи, а у нас такого опыта нет.
      - Ну что, Сергей. Это можно организовать довольно просто. Я могу тебе помочь найти координаты крупных европейских металлопотребителей. Потом вы присылаете им коммерческое предложение, узнаете, какой сортамент им нужен, согласовываете цены, сроки и условия поставки - и дело в шляпе. Вы сможете не только купить необходимое оборудование, но и иметь валюту на счету.
      - Твое предложение представляет интерес. Надо будет переговорить с генеральным директором.
      - Обязательно переговори. Скажу тебе откровенно, как брату. Я что-то не очень доверяю Гольдбергу. Как доверять фирме, у которой ничего своего нет, кроме кабинетного имущества? Интуиция и опыт мне подсказывают, что с ними не следует иметь дело.
      - Я понял. Как только вернусь домой, сразу переговорю.
      - Когда вернешься домой,- задумчиво повторил Алекс,- как бы я хотел увидеть Россию.
      - Так приезжай, увидишь. Я тебя с семьей познакомлю.
      - У тебя большая семья?
      - Жена и два сына. Они уже почти взрослые, учатся в университете. Старший заканчивает, а младший на втором курсе.
      - А чем занимается твоя жена?
      - Она врач, притом неплохой, судя по отношению к ней пациентов. Работает много, так что для дома остается мало времени.
      - У тебя большой дом? Почему бы не нанять прислугу? Ведь вы оба работаете, и, значит, материально должны быть хорошо обеспечены.
      - Квартира у нас 60 квадратных метров. А материальное благосостояние в России, мягко говоря, не совсем такое, как в Европе. Сейчас, правда, подкапливаем денег. Хотим старшему сыну купить одно?комнатную квартиру в подарок по случаю окончания университета.
      - Странно. У вас ведь сейчас капитализм. А при капитализме работающий человек, да еще такой специалист, должен иметь достойный заработок.
      - У нас еще пока дикий капитализм. После советского периода всеобщей собственности происходит первичное накопление частной собственности. А оно, как нас учили, всегда связано с криминалом. Поэтому криминала у нас хоть отбавляй, и собственники меняются довольно часто.
      - Но ведь это опасно,- ужаснулся Алекс,- зачем же тебе жить в таких условиях? Переезжайте в Европу. С вашим образованием и способностями здесь не пропадете. Да и я смогу помочь.
      - Знаешь, мой отец, умирая, давал мне наказ: никогда не покидать Россию, защищать ее и с безобразиями бороться внутри нее, а не из-за рубежа, как некоторые бывшие революционеры. Так что я никуда из России не поеду. А вот твою мечту посмотреть Россию можно осуществить. Ведь когда прибудет к нам заказанное оборудование, от вас должна будет приехать бригада для осуществления шефмонтажа. А что, если в контракт вписать пункт, чтобы эту бригаду возглавлял Алекс Покровски?
      - Ну что ж, Это реально. Особенно, если учесть мой уровень знания русского языка.
      - Вот и прекрасно. Поездим, покажу тебе российскую природу, порыбачим.
      -Договорились. Выпьем за это. Теперь у нас есть координаты друг друга. Будем на связи.
      
       Глава 19.
      
      Сергей сдержал свое обещание. Вернувшись на завод, первым делом направился к генеральному директору. Улучив момент, когда тот был в кабинете один, Горячко решительно открыл дверь.
      - Разрешите, Анатолий Борисович?
      - А, Сергей Александрович, проходи. С приездом! Как прошла командировка?
      Еще с советских времен у начальства была привычка подчиненных называть на "ты". Анатолий Борисович не был исключением.
      - Съездили хорошо. Оборудование подобрал, все сам посмотрел. Техника отличная. Только я хотел поговорить с вами вот о чем.
      И рассказал о предложении Алекса и сомнениях по поводу фирмы Гольдберга.
      Генеральный директор слушал, все больше хмурясь.
      - Контракт будем заключать через Гольдберга.
      - Но, почему, Алексей Борисович? Почему нам не продавать напрямую потребителям? Зачем нам позволять Гольдбергу снимать сливки с наших сделок? Ведь нам эта поставка оборудования может обойтись дешевле и надежнее.
      - Пока ты будешь искать покупателей, уйдет куча времени, а нам это оборудование необходимо сейчас. Ты сам это знаешь.
      - Да, Алекс мне говорил, что потребителей можно найти довольно быстро, если заняться этим.
      - Случай, Сергей Александрович, я повторяю еще раз,- генеральный директор начал выходить из себя,- контракт будем подписывать с Гольдбергом. А ты иди и занимайся своим делом.
      Ты оборудование подобрал? Подобрал. Свою задачу выполнил? Выполнил. И больше в это дело не вмешивайся.
      Горячко ушел обиженный. Никак не мог понять, почему генеральный директор так упорно цепляется за Гольдберга, когда есть более выгодный вариант.
      Контракт, между тем, был подписан с Гольдбергом и тот уехал в Германию. Завод отгружал металл вагон за вагоном в соответствии с заказом. Сумма отгрузки уже набиралась большая, и пора была ждать поступления оборудования.
      Сергей позвонил в Германию.
      - Здравствуй, Алекс. Как поживаешь?
      -Да у меня все хорошо. Меня интересует наш заказ.
      - Сережа, я бы не хотел тебя огорчать, но мы вынуждены приостановить изготовление вашего заказа.
      - Почему, Алекс?
      - Потому что господин Гольдберг нам еще ничего не заплатил. А по условиям контракта он уже должен был произвести солидную предоплату.
      - Не понимаю. Мы уже отгрузили ему несколько вагонов хорошего металла. Я доложу сейчас генеральному.
      - Пожалуйста, доложи и разберись с этим Гольдбергом. Я ведь тебя предупреждал, Сергей.
      - Да я убеждал генерального директора принять твой вариант, но он держится за этого Гольдберга.
      - Ну, раз держится, тогда другое дело.
      - Какое другое?
      - Неужели ты сам, Сережа, не понимаешь? Если чиновник выбрал наименее выгодный вариант сделки, значит, он имеет от этого большой личный интерес. Это, конечно, не телефонный разговор, но я уверен, что здесь дело не чисто, и тебе, Сережа, следует держаться от этой сделки подальше.
      - Спасибо, Алекс. Сейчас доложу генеральному.
      Но генерального директора на месте не оказалось. Горячко попросил секретаря доложить ему свою просьбу о срочной встрече.
      Время шло. Сергей знал, что генеральный директор давно у себя, но телефон молчал. Было ясно, что встречаться с Сергеем не хотят. Наконец, Сергей не выдержал и доложил генеральному директору обстановку по телефону. Тот выслушал довольно сухо и обещал разобраться.
      Проходили недели, а обстановка только ухудшалась. На заводе нечем было платить зарплату, и начальство объясняло это тем, что выполняли крупный зарубежный заказ. А поскольку на завод не поступали ни оборудование, ни деньги, среди рабочих и служащих завода начался ропот. Звучали и прямые намеки в адрес директора. В самый разгар страстей директор укатил в Москву. Через несколько дней он позвонил своему заместителю, сказал, что заболел и выезжает в Англию на лечение. Еще через несколько дней на заводе узнали, что в Англии директор умер от сердечного приступа.
      
       Глава 20.
      
      Что-что, а похороны в России организовывать умели. Еще в советские времена, когда в каком-нибудь цехе умирал кто-то из работников или их родственников, начальник цеха отправлял бригаду на копку могилы. Копать каменистый и часто мерзлый грунт было тяжело, и работа растягивалась, бывало, на два дня. Днем работникам привозили еду и водку. На третий день хоронили покойника, и всем коллективом ехали на поминки. Народу собиралось много, и для этой цели откупали какую-нибудь столовую. После свежего воздуха и морозца да еще со стаканом водки люди с аппетитом поедали поминальный обед.
      В постсоветское время много изменилось. Появились бюро ритуальных услуг, и не надо было искать копальщиков. Да и брать было некого, так как многие заводы стояли, и люди разбрелись кто куда. На поминки тоже собирались в основном родственники и друзья.
      Но на похороны директора завода было многолюдно, как в ста?рые времена.
      Встретил там Горячко и своего старого приятеля Аркадия.
      - О, Сергей, здорово! Так и знал, что тебя здесь встречу.
      - Ты Аркадий как всегда очень проницательный.
      - Догадаться, что встретить меня на похоронах своего директора может только человек большого ума,- пошутил Аркадий. Их встречи часто проходили в шутливо-язвительном тоне.
      - Оставь Сергей, не до шуток. Я серьезно хотел с тобой поговорить,- он немного помолчал.- Может, больше не увидимся.
      - А ты что, собираешься сопровождать Анатолия Борисовича и на том свете,- не понял Сергей серьезности друга.
      - Я собираюсь сопровождать свою семью за границу.
      - Отдыхать никак?
      - Не отдыхать, а жить и работать,- начал злиться Аркадий.
      Наконец-то до Сергея дошло.
      - То есть, как это жить и работать? И долго?
      - Пока не знаю, время покажет. Об этом я и хотел с тобой поговорить...
      Аркадий и Сергей подружились еще в институте. Как-то каждый рассказывал о себе, и вдруг выяснилось, что их дедушки работали до революции на одном заводе, были соседями и приятелями. Покровские уехали за границу, а Бережные остались и вкусили все прелести нового советского строя.
      
       Глава 21.
      
      ...Врач психиатрической больницы Михаил Иосифович сидел в своем кабинете и заполнял истории болезней. Раздался стук в дверь и в кабинет вошел человек в форме.
      - Доктор Фридман?
      - Да,- ответил Михаил Иосифович, и холодок пробежал у него по спине.
      Время было тревожное. Шел 1937 год. Кругом арестовывали людей. Исчезали соседи, сослуживцы. Поэтому появление в кабинете человека в форме внушало чувство страха.
      - Я вас слушаю,- Михаил Иосифович постарался взять себя в руки.
      - Доктор, мы доставили вам арестованного на психиатрическую экспертизу. Дело, по-моему, простое. Явный симулянт, вражина. Так что вы долго с ним не возитесь.
      - Хорошо, давайте его сюда.
      Появился второй человек в форме, который ввел бледного худого арестованного. Это был инженер Бережной.
      - А вы, пожалуйста, подождите в коридоре.
      Охранники вышли. Михаил Иосифович приступил к осмотру арестованного, тот вдруг упал на колени и зашептал:
      - Спасите меня, доктор. Это все из-за квартиры
      - Успокойтесь и расскажите все по порядку,- врач тоже невольно перешел на шепот,- выпейте воды, Успокойтесь и рассказывайте, в чем дело. Арестованный взял дрожащими руками стакан и жадно выпил воду.
      - Понимаете, доктор. Мы с семьей проживаем в квартире, которая принадлежала моим родителям. Они купили ее еще до революции. В советское время нас уплотнили, в одну из комнат поселилась еще семья. Соседи периодически менялись. Кто-то уезжал на другую работу, кто-то просто исчезал. Но вот недавно подселили бездетную семью, и жизнь стала кошмаром. Заняли почти всю кухню, за собой не убирают, часто устраивали пьянки. Шумят до поздней ночи. Моя жена как-то не выдержала и сделала им замечание.
      - Что, не нравится с нами жить?- возмутился пьяный сосед. - Ну, хорошо. Скоро вы будете жить без нас и в другом месте. Если вообще останетесь жить. А квартира ваша,- он обвел пьяным взглядом вокруг,- будет наша. Поняла?
      И вот, товарищ доктор, этот сосед написал на меня анонимку. Будто бы я скрытый белогвардеец и английский шпион. Теперь
      меня могут расстрелять, жена врага народа пойдет в тюрьму, а квартира останется этому анонимщику. Только вы доктор, можете нас спасти.
      - Признать меня сумасшедшим.
      - Ты что? Как я могу это сделать, если ты в здравом уме? Ты толкаешь меня на преступление!- перешел доктор от волнения на "ты".
      Михаил Иосифович задумался. Вдруг это провокация? Но почему? Что он такого сделал, чтобы навлечь на себя какое-то подозрение? Ведь он здесь совсем недавно. Приехал как молодой специалист после окончания Харьковского медицинского института, в больнице на хорошем счету. Парторг, правда, интересовался, почему не в партии. Ответил, что еще не дорос. Как еще ответить? Не мог же он рассказать истинную причину.
      ...Когда-то Михаил был активным комсомольцем, участвовал во всех мероприятиях. И вот как-то его включили в бригаду, направленную в деревню в помощь местным активистам. Шла массовая коллективизация в стране. В деревне Михаила определили на постой к одному старичку. Вечером за чаем разговорились.
      - Ну, как тут у вас жизнь, дедуля?
      - Да так. Живем помаленьку. Раньше, правда, лучше жили.
      - А сейчас чем же плохо?
      - Да не то чтоб совсем плохо. Но беспокойно.
      - И что же беспокоит?
      - Да банды.
      - Какие банды,- насторожился Михаил.
      - Всякие. То одна приходит, то другая. Правда, вот ента последняя что-то надолго задержалась. Почитай, уже десять лет верховодит.
      - Ты что, дедуля! Это же советская власть!
      - Может, она и советская, а все одно - банда.
      - Ты, дедуля, эти антисоветские разговоры брось!- закричал Михаил и возмущенный выскочил на улицу. Когда же он насмотрелся на процесс коллективизации и раскулачивания, то вспомнил слова дедули. Долго в ушах стоял крик женщин и детей, оплакивающих уводимый со двора скот. А как трудно было смотреть в глаза людям, хорошим хозяйственникам, которых признавали кулаками и отправляли в Сибирь без всего на вымирание.
      Тогда и поубавилось у Михаила активности, появились сомнения в правильности выбранного властью пути, пропало желание после комсомола вступать в партию...
      ...Неужели они решили проверить его преданность и подсунули этого арестованного? Вполне возможно. От них всего можно ожидать. С другой стороны, вроде не врет этот запуганный человек, как-то все правильно рассказывает. Что же делать? А если это все-таки провокация? А если нет? А я не поверю и напишу, что он здоров, и его расстреляют.Да чем же я могу помочь?
      Михаил Иосифович не знал, на что решиться. Молчание затягивалось. Надо было что-то делать.
      - Вы понимаете, если вас признают, как вы говорите, сумасшедшим, то вам придется всю жизнь провести в этих стенах.
      - Доктор, я на все согласен. Зато тогда мою жену не посадят, и она останется жить,- зашептал арестованный.
      - А почему вы решили, что анонимку написал сосед?
      Мне следователь показывал это письмо, и я узнал почерк соседа.
      Михаил Иосифович как будто уже на что-то решился. Он посмотрел в глаза арестованному долгим гипнотизирующим взглядом.
      - Вы раньше, еще до ареста, не замечали за собой слежку? - спросил он ровным, но довольно громким голосом.
      Арестованный смотрел в глаза доктору и как будто что-то понял.
      - Конечно, замечал. За мной уже несколько лет кто-то все время следит. На улице, на работе. Даже когда мы с женой в постели как будто одни, но у меня такое чувство, что в комнате кто-то есть еще. Может, под кроватью, может в шкафу. Никак не могу поймать. Очень хорошо прячется.
      - Так. А вам никогда не казалось, что вы гений? - спросил Михаил Иосифович, продолжая смотреть в глаза арестованного.
      - Ну, как же, доктор. Я никому не говорил. Скажу вам по секрету, только вы уж никому не рассказывайте.
      - Я вас слушаю.
      - Дело в том, что я на самом деле Юлий Цезарь! Правда, только три дня в неделю.
      - А в остальные дни? - доктор продолжал смотреть в глаза.
      - В остальные дни я Александр Невский. Но это между нами.
      - И как же происходят эти перевоплощения?
      - Не знаю. Вначале мне кажется, что я еду со своим войском завоевывать южные страны. Потом мне вдруг становится холодно. Я оглядываюсь вокруг, и оказывается, что я на льду Чудского озера и готовлюсь к битве с немецкими рыцарями.
      ...Михаил Иосифович составил предварительное заключение и добился, чтобы арестованного оставили в больнице для дальнейшего обследования.
      Он еще долго сидел в своем кабинете. Волнение не покидало его. Он не за себя боялся. Он думал о том, что до какой жестокости может дойти человек, чтобы из-за лишней комнаты в квартире отправить другого на верную смерть.
      
       Глава 22.
      
      Много лет жизнь Бережного была сплошным кошмаром. Симулировать психическое расстройство нужно было круглосуточно, поскольку наблюдение за больными часто проводилось 24 часа в сутки. Бывало, что симулянты попадались на том, что расслаблялись после окончания рабочего дня, когда основной медперсонал покидал больницу, и оставались только дежурные.
      Персонал тоже попадался разный. Пока Бережной находился в больнице под покровительством доктора Фридмана, к нему относились неплохо. Но в начале Отечественной войны больницу эвакуировали. Какое-то время пришлось ей переезжать из города в город, и персонал там был разный. Некоторые относились к больным хорошо, другие подозревали в них симулянтов, отлынивающих от фронта.
      Как-то в больницу поступил бывший полицай, принимавший участие вместе с фашистами в расстреле мирных жителей. После освобождения города был арестован и должен был быть приговорен к расстрелу. Но при аресте выглядел слабоумным, и был направлен на экспертизу. Экспертиза признала его заболевшим после совершения преступления. Его направили в больницу на лечение. Врачи долго за ним наблюдали и пришли к выводу, что он симулирует. Его направили на повторную экспертизу. Но, видимо, на экспертизе он сумел собрать всю волю, и экспертиза подтвердила заболевание. Его снова вернули на лечение. Так продолжалось несколько раз. Работники госбезопасности не могли оставить его в покое. В конце концов, на очередной экспертизе он попался, его осудили и расстреляли.
      К Бережному особо не придирались, но он не расслаблялся. Выбранная им с самого начала линия поведения сделала свое дело, а некоторые препараты доктора Фридмана позволяли поддерживать форму без особого напряжения. Вскоре он уже не очень отличал действительность от притворства. Ко всему он относился с каким-то спокойствием. Может быть, это и помогало выживать в обстановке, где среди пациентов были убийцы, насильники и буйнопомешанные. Позднее появились вроде бы здоровые люди, которых привлекали по политических статьям и упрятывали в психушку.
      В этих условиях Бережной жил долго. Сколько прошло лет, он не знал, так как давно не вел счет времени. Но новости по радио иногда слушал. Как-то во время новостей он услышал слова, которые не сразу дошли до его ослабевшего сознания. Левитан говорил о смерти Сталина. Бережной не мог поверить, что такое может когда-нибудь случиться. Настолько вся жизнь страны была связана с именем вождя народов, что он казался бессмертным. И вдруг оказалось, что это не так. Что же теперь будет? Как же народ сможет жить без Сталина?
      У Бережного появилась какая-то озабоченность и интерес к происходящему. Он теперь внимательно слушал последние известия. Вскоре с удивлением узнал, что Берия оказался врагом народа. А потом и вовсе появилось выражение "культ личности". Появление здорового интереса к жизни сказалось и на его судьбе. Как-то уже после ХХ съезда Бережного вызвали на комиссию и выписали из больницы. Почти через 20 лет разлуки он мог вернуться к семье.
      Жена и сын его не забыли. Кроме любви к мужу и отцу, еще была и огромная благодарность. Ведь он пожертвовал собой для их спасения. Поскольку его признали душевнобольным, то они избавились от клейма "семья врага народа" со всеми вытекающими последствиями. Сосед тоже вскоре перестал им докучать. Он где-то по пьянке сболтнул не то, его арестовали и расстреляли. Когда началась война, сын ушел на фронт. Он прошел всю войну, несколько раз был ранен и домой вернулся с молодой женой, выходившей его в госпитале. А потом появился на свет Аркадий.
      Так что к моменту выписки Бережного из больницы семейство его значительно увеличилось. Правда, сын со своей семьей жили уже отдельно, а жена встретила его в старой квартире, превращенной "именем революции" в коммуналку.
      
       Глава 23.
      
      К Сергею и Аркадию после похорон все время подходили знакомые, и не было возможности остаться вдвоем.
      - Так,- не выдержал Аркадий,- по машинам. Твою машину поставим в гараже. Затовариваемся и едем в лес.
      - А в городе, что, уже места нет? - как всегда, съязвил Сергей.
      - В городе нет условий для разговора. Личность ты очень известная. Везде знакомый найдется, не дадут поговорить.
      - А ты менее известная?
      - Не будем меряться популярностью в народе. Просто хочется поговорить по душам.
      - Это другое дело, раз по душам,- посерьезнел Сергей,- поехали.
      Через час они уже хорошо расположились в лесу.
      - И о чем ты хотел поговорить,- спросил Сергей, расстилая "скатерть-самобранку" и раскладывая закуску.
      - Да вот, решил пересмотреть прожитую часть жизни.
      - И к какому выводу пришел?
      - К такому, что лучшая часть жизни прошла впустую.
      - Уж так и впустую. Все-таки чего-то ты ведь в жизни добился.
      - Добился. Но по количеству затраченной энергии мог бы добиться гораздо большего. Коэффициент полезного действия по?лучается очень низким.
      - Я бы не сказал.
      - Да что там не сказал. Ты вспомни. Мы с тобой отслужили армию, пошли работать на завод, учились в вечернем институте. Мы были полны идеями. Сколько мы с тобой разных схем разработали и подали заявок на изобретение. И что в результате имели? Пустые формальные отписки от института патентной экспертизы. Отбили охоту этим заниматься. А я ведь тогда не успокоился, решил добиться правды. Помнишь? Я поехал в Москву на Бережковскую Набережную в этот институт. Сумел обмануть охрану и попасть внутрь этого заведения. В моем представлении здесь должны были работать корифеи науки и техники, способны быстро разобраться в сути предложения. Когда же я нашел нужный отдел, то увидел там огромную комнату, а в ней - только одного человека, мало похожего на корифея. Это оказался начальник отдела. Я показал ему наши заявки и их ответы. Ему пришлось со мной согласиться. Видя мой напор, он откровенно признался.
      - Видишь эти пустые столы вокруг? За ними должны были работать наши сотрудники. Но оклады у нас такие низкие, что хорошие специалисты к нам на полную ставку не идут. Соглашаются
      только на работу по совместительству, то есть для них это, как говорится, "халтурка". Поэтому они и относятся к этой работе как к халтурке. Заявок поступает много, так как ваш брат-изобретатель не сидит, сложа руки. А на рассмотрение заявки дается три месяца. Согласитесь, что если вникать в суть каждого изобретения, то, работая по совместительству, за 3 месяца много заявок не рассмотреть. Получается отставание по срокам, а за это начальство ругает. Поэтому наши сотрудники вынуждены подходить к деду формально, даже если они сверхчестные и очень способные. Что?бы успеть рассмотреть заявки в срок, они рассматривают их до нахождения первой ошибки. Тогда можно ответить отказом и дальше времени не тратить. Если даже не найдено ни одной ошибки, можно найти придирку типа "не достаточно раскрыта формула изобретения" и так далее.
      - Короче говоря, я понял, что нам эту бюрократическую систему не пробить.
      - Согласен, что с изобретательской деятельностью нам не повезло. Но почему ты об этом вспомнил через столько лет?
      - Да дело не изобретательстве, а во всей бюрократической системе. Мы с тобой были полны идей, энергия била через край. А бюрократия била нас по рукам. Сколько подавалось хороших рационализаторских предложений, То кому-то лень внедрять, то у кого-то нет личной заинтересованности. А если предложение сулит огромный экономический эффект, то экономисты пересчитают так, что в качестве вознаграждения больших денег не получишь. Даже если просто хочешь что-то улучшить на производстве, не хотят пошевелиться. Ты забыл, чего тебе стоила борьба с приписками?
      - Не забыл, конечно,- нахмурился Сергей.
      - Но тебя щелкнули по носу не потому, что нашлись какие-то плохие люди. Это система тебе дала оплеуху, чтобы не пытался ее изменить. Проявлять самостоятельность в государственной системе было недопустимо. Зато как мы обрадовались, когда была разрешена кооперативная деятельность. С какой энергией мы прошли все бюрократические препоны и зарегистрировали свой научно-производственный кооператив. А когда мы заключили первый договор и провели монтаж и запуск оборудования, на наш счет поступили первые деньги, то гордости нашей не было предела. Мы получили пропуск в банк, и наш кассир проходил туда наравне с заводским. Постепенно, когда о нас узнали, к нам обращались с заказами многие предприятия. Если на госпредприятии подготовка производства новых изделий длилась годами, то мы это делали гораздо быстрее. К выполнению новых заказов мы привлекали хороших конструкторов и технологов со всей области и арендовали на вечернюю смену необходимые участки завода. И заметь, ведь это были те же люди, что работали на госпредприятиях. Но на сдельной оплате труда они работали гораздо охотнее. Никто им не устанавливал никаких потолков в оплате. Каждый видел, что он может заработать. О качестве даже напоминать не нужно было, потому что оплата производилась по конечному результату. Если оборудование работало нормально, все участники получали оговоренную плату. И не стоя очередь в кассу. Кассир сам приходил к работнику и вручал конверт. Люди балдели от этого непривычного сервиса и с удовольствием участвовали в выполнении заказов. Таким образом мы за несколько месяцев доказали преимущество частного предпринимательства над государственным. И вот с развалом Союза это все закончилось. Распались связи, оборонные предприятия потеряли заказы, в страну хлынули импортные товары, и наши предприятия оказались неконкурентоспособными. Большинство предприятий остановилось, и у нашего кооператива не было заказов. Но через некоторое время мы нашли свою нишу в коммерческой деятельности. Ты помнишь, при советской власти каждое предприятие знало, где получать материал и куда отправлять готовую продукцию. В условиях рынка это надо было делать самим. Дело еще осложнялось бартерными сделками и отсутствием "живых" денег.
      Вот тут мы проявили активность, находили потребителей и поставщиков и замыкали эти бартерные цепочки.
      - Так чем же ты недоволен? Дела у тебя вроде идут неплохо.
      - Пока неплохо. Но я знаю, что будет завтра.
      - А что будет завтра?
      - Слушай, Серега, ты придуриваешься или действительно не видишь, что кругом делается? Как любого предпринимателя душит рэкет? Причем со стороны государства, налоговых органов и силовых структур. Каждый норовит наехать и отхватить кусок. Как только появляется дееспособное предприятие, так появляются желающие эту собственность захватить. Еще когда шла приватизация, нам, помнишь, приходилось часто ездить в областной отдел Госкомимущества. Там тогда работало столько народа! Нам ведь казалось, что приватизированная собственность - это навсегда. Я как-то спросил: "Девчата, вот сейчас в период приватизации у вас работы много. А когда приватизация закончится, что вы будете делать?" А они отвечают: "Национализировать". Я тогда посчитал это шуткой. А теперь задумываюсь о том, что к этому, наверно, идет. Предприниматель настолько беззащитен перед государством, что всегда можно найти причину и собственность у него отобрать.
      - А при желании еще и посадить.
      - Вот именно. Есть много способов отъема собственности. Например, один из них такой. Ты помнишь, кстати, бывшего городского прокурора, который еще в советское время был снят с работы за связь с бандитами?
      - Помню, конечно. Меня тогда удивило, что с работы сняли, но не посадили и даже из партии не исключили.
      - Да, так вот, в постсоветское время он организовал аудиторскую фирму, услугами которой пользуются многие фирмы.
      - И что в этом плохого?
      - А дело в том, что когда в процессе проверки он находит нарушения, то не все записывает в акт. Постепенно он накапливает компромат по данному предприятию, а потом с этим компроматом является к владельцу. Показав материалы, он ставит хозяину условие: или тот отдает львиную долю собственности или эти материалы попадают в компетентные органы со всеми вытекающими последствиями.
      - И хозяин соглашается?
      - А куда ему деваться? Лучше потерять часть, чем целое. Да еще с большой долей вероятности загреметь в тюрьму. Это захват с помощью шантажа. А есть и силовой захват, когда бойцы какой-нибудь фирмы занимают предприятие и выгоняют действующего директора, отобрав у него печать и документы.
      - Прямо жуть какая-то.
      - Именно жуть. Так, чтобы удержать хоть маломальскую собственность, необходимо содержать отряд охранников. Да еще и нет уверенности, что их не перекупят.
      - А раньше обходились одним охранником на воротах.
      - Я уж не говорю об охране собственной жизни. До революции премьер-министр России мог путешествовать по железной дороге без всякой охраны. Теперь же предприниматели вынуждены обзаводиться толпой телохранителей.
      - И все равно это не спасает от покушения.
      - Точно так. Вот мы и подошли к главной части нашего разговора.
      - Я считал, что главная часть - это твой отъезд.
      - Да с моим отъездом все решено. Я хотел поговорить о твоем отъезде.
      - Моем?
      - Да, Серега. Скажи, пожалуйста, у тебя есть куда уехать?
      - Вообще-то у меня нашелся двоюродный брат в Германии. Он, кстати, меня приглашал, обещал помочь устроиться.
      - Так чего ты раздумываешь?
      - А почему я должен уезжать?
      - Да неужели ты совсем слепой? Ты не видишь, как вокруг убивают людей?
      - Что-то не вижу.
      - А ты не знаешь историю швейной фабрики?
      - Краем уха что-то слышал, но ничего не понял.
      - Так вот рассказываю для неосведомленных. Как-то, когда фабрика работала успешно, приехал к директору один знакомый, большой человек в Москве. Он уговорил директора дать кредит одному московскому акционерному обществу. Сумма кредита была очень большая по тому времени. Но соблазняли хорошие проценты и обещанный личный интерес. Да и срок кредита был небольшой - всего год. Директор немного сомневался, но приехавший знакомый был человеком очень уважаемым, и директор решился. На фабрике эту сделку не афишировали. Через какое-то время директор поехал в отпуск в Арабские Эмираты, откуда он вернулся уже в цинковом гробу. Сравнительно молодой директор, никогда не болевший, спокойный по натуре, вдруг умер от инфаркта. Уже тогда некоторым это показалось странным.
      А экономическое положение фабрики стало ухудшаться. Приступивший к исполнению обязанностей директора главный инженер начал разбираться в причинах и обнаружил договор об этом кредите. Поскольку сроки возврата уже прошли, главный инженер стал звонить в Москву. Его все кормили обещаниями. Ему это надоело, и он пригрозил передать дело в арбитраж. На том конце провода пообещали решить вопрос в недельный срок. И решили. Было хорошее летнее утро. Главный инженер с женой вышли из подъезда и направились на работу. Идти было недалеко, так как фабрика в свое время строила жилые дома рядом со своей территорией. Люди выходили из подъездов и шли по тротуарам по направлению к фабрике. Главный инженер решил закурить и немного отстал; жена с соседкой оказались впереди. Навстречу им шел молодой парень. Он миновал женщин, прошел мимо главного инженера, а потом вдруг выхватил пистолет и выстрелил два раза ему в голову. Потом спокойно положил пистолет на землю и ушел в сторону лесопарка. Все произошло настолько быстро, что никто ничего не успел сообразить. А когда разобрались, главный инженер был уже мертв, а убийца скрылся.
      - И откуда у людей столько жестокости?
      - Откуда? Да она преследует нашу страну на протяжении многих десятилетий. Достаточно вспомнить, с какой жестокостью устанавливалась советская власть. Это еще с учетом того, что мы знаем только небольшую часть того, что было в те годы. И на протяжении всех лет человеческая жизнь ничего не стоила. Целые поколения выросли в таких условиях. Для них это стало обыденным, и они уже не обращают внимания на жестокость, творящуюся вокруг. Их дети вырастают в обстановке равнодушия и тоже становятся жестокими. Как-то в середине 70-х годов я пришел вечером с работы и застал сынишку очень расстроенным. Оказалось, что какой-то оболтус убил их дворовую собаку.
      - Как это убил?
      - Просто так, подошел и застрелил. Меня так потряс этот случай, что наутро я написал большое стихотворение. Если хочешь, я тебе его прочитаю.
      - Конечно, прочитай. Я давно твоих стихов не слышал.
      - Так слушай. Эти стихи я помню...
      1.
      Дети всегда были ближе к природе,
      С животными дружат всегда больше нас.
      И все мы, наверное, в детские годы
      Домой приносили дворняжек и такс
      .Порода для них не имеет значения,
      Ребятам важней, чтоб был преданный друг.
      Для них и занятие и развлечение
      С собачкой играть и кормить ее с рук.
      Но есть умудренные опытом лица,
      Которым порода важнее как раз.
      От смеси породы им просто не спится
      (Так раньше боролись с смешением рас).
      Бывает совсем неуютно с народом
      Простым собачонкам. Любой хулиган
      Их может ударить, убить мимоходом.
      Иль так, ради смеха, поставить капкан.
       2.
      Жил как-то пес по кличке Рыжик
      В огромном городском дворе.
      Дружок, любимец ребятишек,
      Участник в каждой их игре.
      Когда детишки шли в кровать
      ,Ладошки, личики умыв,
      Пес у крыльца ложился спать:
      К постели был неприхотлив.
      Однажды зимней порой
      С собачкой дети попрощались.
      Наш Рыжик спал за конурой
      И здесь беда к нему подкралась.
      Средь белой мглы из самопала
      Раздался выстрел в двух шагах.
      Вдруг небо псу с овчинку стало
      И ужас был в его глазах.
      Средь сна, покоя, тишины
      Раздался грохот, дроби брызг
      И следом боли и беды
      Пса леденящий душу визг.
      Народ сбежался. Что случилось?
      В кого стреляли и за что?
      Не все сменили гнев на милость,
      Но все же не покарали зло.
      А пес от ужаса и страха
      Бежал, пока не смог бежать.
      Ну, чем же бедная собака
      Могла злодею помешать?
      Да, он стрелял из самопала,
      Лет восемнадцати злодей
      (А вдруг мишеней станет мало,
      И он начнет стрелять в людей?).
      А рядом находились дети,
      Глядят, как победило зло.
      Быть может, первое на свете,
      С каким столкнуться им пришлось.
      На лицах их одно страданье:
      Не удается им понять:
      Проходят люди без вниманья
      Вместо того, что зло карать.
      Им в детсаду еще внушали
      И объясняли, как могли,
      Чтобы игрушек не ломали
      И вещи чтобы берегли.
      А тут не вещь, а часть природы,
      Ее дитя, живая суть!
      На друга, преданного годы
      Посмел убийца посягнуть!
      В их душах что-то надломилось
      От безразличия отцов.
      И, может, где-то притаилась
      Жестокость будущих юнцов.
       3.
      Еще удар! Детей орава
      В слезах за клеткою бежит,
      И слово страшное "облава"
      По сердцу детскому стучит.
      Идет большой отлов собак,
      В мешок и Жучку и Барбосов!
      А дети не поймут никак,
      Головки пухнут от вопросов.
      За что их милое созданье,
      С которым жили и росли,
      По чьему злому указанью
      На живодерню повезли?
      И снова в душах надломилась
      Ребячьей нежности струна.
      А что с убийцами случилось?
      Какая жизни-то цена?
       4.
      Быть может, те, кто загоняли
      Людей в облавах в лагеря,
      С собак и кошек начинали,
      И опыт тот пропал не зря?
      Жестокость так хозяйкой стала
      В сердцах девчонок и парней.
      Когда собак им станет мало,
      Они начнут стрелять в людей.
      
      Приятели сидели, задумавшись. Сергей "переваривал" услышанное.
      - Здорово, Аркадий, у тебя получилось. Прямо крик души. И почему ты столько лет молчал? Этих стихотворений я у тебя не слышал.
      Аркадий усмехнулся:
      - Послал я как-то этот "крик души" в городскую газету...
      - Но я не читал!
      - Правильно. Из редакции пришел ответ, что стихотворение им не подходит по идеологическим причинам.
      - Ну, конечно. Как одна дама в свое время заявила, что в СССР секса нет, так не могло быть и жестокости.
      - А она была. И проявлялась в самых разных вещах. Вот, например, у моего соседа пропал сын. Было это еще до распада СССР. Служил он на таджикско-афганской границе. Закончил службу и пропал. Родители писали во все инстанции, но им отвечали, что солдат такой-то проходил службу там-то. По окончании службы получил проездные документы и убыл из части. На этом его следы обрывались.
      
       Глава 24.
      
      ...Борис вышел из части и весело зашагал по дороге. Вот и закончилась воинская служба. Пролетели нелегкие два года. Документы получены, с ребятами попрощался. Сейчас какая-нибудь попутная машина подбросит его до станции. Он уже представлял себе встречу с родителями, строил планы: как устроится на свой родной завод, и будет готовиться к поступлению в вечерний институт. За время службы много чего подзабыл, придется повторить.
      Сзади послышался шум машины и из-за поворота показался "уазик". По виду он напоминал скорую помощь. Машина догнала Бориса и остановилась. В кабине сидели два человека, похоже, таджики.
      - Салям алейкум, до станции довезете? - поприветствовал их Борис.
      - Конечно, довезем, еще как довезем. Садись в салон.
      В салоне сидел еще один таджик. Он улыбнулся и показал на свободное место.
      Машина поехала по горной дороге. Борис дороги в горах знал плохо, так как всю службу провел на границе и почти никуда из части не выезжал. По дороге сосед расспрашивал о службе, поздравил с окончанием. Вдруг Борис заметил, что машина повернула с дороги.
      - А куда это мы свернули?
      - Не волнуйся. Они меня домой завезут и дальше поедут.
      - Далеко это? - забеспокоился Борис,- как бы мне к поезду не опоздать.
      - Не опоздаешь. Тут близко. Машина действительно скоро остановилась.
      - Вот и приехали. Сейчас чай попьем и поедем дальше.
      Вышли из машины. Борис стал оглядывать поселок. Увидел хорошие дома и рядом сараи. Хотел спросить, что это за село, повернулся к хозяевам и увидел направленные на него пистолеты.
      - Спокойно! Не делать резких движений. Руки на машину! Ахмед! Обыщи его.
      Показались еще несколько человек - с автоматами. Один подошел, обыскал Бориса, забрал документы из кармана гимнастерки, просмотрел вещмешок, забрал кое-что из вещей, которые ему, видимо, понравились.
      - Забирай свое барахло и пойдем.
      Два человека с автоматами повели Бориса к сараю. Один открыл засов, приоткрыл дверь и втолкнул Бориса внутрь. В сарае было темно. Сзади щелкнул засов. Когда глаза немного привыкли к темноте, Борис увидел, что он здесь не один. Вдоль стен сидели и лежали какие-то люди. Разглядеть их как следует, он не мог, но по запаху понял, что одеты они не для дипломатических приемов. Борис нашел свободное место, присел у стены и попытался поговорить с соседом, но безуспешно. Никто не хотел разговаривать. Как только он к кому-нибудь обращался, от него с испугом отворачивались.
      Утром дверь открылась, каждому дали по куску хлеба и миске похлебки. Люди ели второпях, чувствовалось, что они были очень голодны.
      Потом всех собрали в колонну и погнали в поле. Отстающих "подбадривали" плетьми. Люди выглядели изможденными, забитыми, между собой не общались. Приглядываясь к ним, Борис приметил наиболее молодого парня, по виду бывшего солдата. Борис прибавил немного шагу и когда поравнялся с ним, прошептал.
      - Слушай, служивый, куда это мы попали?
      Парень искоса глянул на Бориса, потом оглядел с ног до головы, немного подумал, видно оценивая, стоит ли разговаривать с этим новичком. Очевидно, чем-то Борис внушал доверие, и парень прошептал:
      - В рабстве.
      - Какое еще рабство в наше советское время?
      - Обыкновенное. Поживешь, увидишь.
      - А куда идем?
      - На плантации.
      - Чего делать?
      Парень с усмешкой оглядел Бориса.
      - Выражаясь научным языком, выращивать сырье для наркотических средств.
      Борис посмотрел на парня с недоверием, решив, что над ним тот смеется. Но парень-то был совершенно серьезен.
      - Слушай, друг, а мы в каком государстве находимся?
      - Советском,- усмехнулся парень.
      - А ты не врешь?
      - Чего мне врать?
      - Да как это может быть, чтобы в Советском Союзе существовало рабство, выращивались наркотики!?
      - Выходит, может. И не только выращивают - и изготовляют, и развозят по просторам нашей необъятной родины. Да и для поставки за границу хватает.
      - И чего вы терпите, не сбежите?
      - Куда?
      - Да мало ли куда. Советский Союз большой.
      - Союз-то большой, да для нас он ограничен этими плантациями. Отсюда не сбежишь.
      - Не может такого быть!
      - Попробуй, проверь, если жить надоело.
      - Но есть же где-то рядом милиция, прокуратура, райком партии.
      - Запомни, дембель: здесь все куплено, все в доле. Так что не тешь себя надеждой понапрасну.
      - А ну, пошевеливайтесь, скоты,- раздался крик надсмотрщика, и рядом просвистела плеть.
      И потянулись долгие дни рабского труда. Постепенно Борис познакомился с парнем. Звали его Николаем. Он служил на соседней заставе. Попал сюда так же, как и Борис. На полгода раньше. Собирался к себе в Воронеж.... За полгода он здорово похудел от такой кормежки и тяжелой работы.
      Борис обратил внимание, что в рабстве находятся люди самого разного возраста и не только русские.
      - Но где они набирают столько рабов?
      - Да где угодно. Больше на вокзале. Там ведь бомжей хватает. Дадут бутылку водки, напоят - и в машину. Бывает, что и приличному пассажиру снотворного подсыпят. Есть у них специалисты, которые поставляют рабов. На рабсилу спрос постоянный.
      - Почему?
      - Потому что многие таких условий долго не выдерживают...
      - Болеют? - спросил Борис, боясь услышать другое: кто же тут лечит больных? Я медсанчасти что-то не видел. Их что, отвозят в больницу?
      - Не успевают болеть. Выведут такого за поселок и пристрелят. Иногда даже закопать лень - оставляют труп на съедение зверью. Наутро можно только кости увидеть.
      - А почему люди друг с другом почти не общаются, смотрят настороженно?
      - Потому что тут почти все друг на друга стучат.
      - Ради чего?
      - Ради дополнительной пайки жратвы. Особо отличившимся могут в награду привести женщину из соседнего барака. Но многие здесь уже в таком состоянии, что им не до женщин. А от лишней пайки никто не откажется.
      - Я все еще не могу поверить в этот кошмар. Мне кажется, что это дурной сон. Как будто время сдвинулось на несколько столетий назад. Но ведь машина у них современная, а нравы древние, как в "Кавказском пленнике". Но там хоть пленников не заставляли пахать, и была надежда на спасение, если родственники пришлют выкуп. А здесь на кого надеяться? Только на себя и на счастливый случай?
      - Поживем, увидим. Надо только быть очень осторожными, пока присматриваться и ни с кем не болтать.
      Как-то в лагере случился переполох. Выяснилось, что сбежал один из рабов. Хозяева почему-то особо не беспокоились, только немного пошумели между собой.
      - Если они так беспечно к нам относятся, может, и нам попробовать? - шепнул Борис Николаю, когда их вели на работу.
      - А почему ты решил, что они относятся беспечно?
      - Так не послали никакой погони... Никаких поисков...
      - А чего им искать? Тут уйти можно только одной дорогой. Они по рации связались с кем надо и ждут, когда беглеца поймают.
      Николай оказался прав. Вечером к поселку подъехала милицейская машина, и милиционеры вывели беглеца. Оказалось, что бедняга, когда шел по дороге, увидел милицейскую машину и очень обрадовался. Плакал от радости, не веря в свое спасение. Побежал навстречу машине, рассказал милиционерам о существовании рабовладельческого гнезда. Милиционеры сказали: "Разберемся", и надели на него наручники. Потом старший связался с кем-то по рации, поговорил на таджикском. Беглеца посадили в машину и привезли сюда. Один из хозяев сунул старшему милиционеру в карман несколько купюр, и те уехали, оставив беглеца хозяевам. Те велели беглецу взять кирку и лопату, и повели за поселок. Потом беглеца заставили выкопать яму такой глубины, чтобы он мог в ней стоять во весь рост. Беглеца поставили в яму, а нескольких рабов заставили закапывать. Закопали так, что на поверхности осталась только голова. Когда рабы закончили работу, их загнали в барак, а беглеца оставили одного.
      - А что они дальше будут делать с несчастным? - спросил Борис Николая.
      - Ничего. Он умрет от жажды, и зверье и птицы его сожрут.
      - Да как можно быть такими жестокими? Они сами как звери. И по какому праву они распоряжаются чужими людьми?
      - Ты что, с луны свалился? У нас же во всем государстве так! А тут - тем более: у кого автомат, тот и есть закон. А кого надо - покупают. И куда ты денешься, если раб? Кругом на много километров - банда.
      - Нет, надо вырваться отсюда, чтобы люди узнали о том, что здесь творится.
      - Допустим, что тебе это удастся. И что? Ты уверен, что правду найдешь? Забыл Гдляна - "узбекское дело"? Там такое творилось, что даже нам представить трудно! А чем все кончилось? Пшиком. Гдляна исключили из партии и уволили из прокуратуры. Тебя вообще никто не послушает. А то и беду накличешь на свою голову.
      - Да главное, до своего города добраться!.. Там милиция честная.
      - Ха! Мент с твоего участка сюда не поедет. Доложит выше, те - еще выше... Дойдет до местных - и все.
      - Что все?
      - Нас всех вывезут куда-нибудь и ликвидируют, бараки сожгут, плантации перепашут. Следов никаких не останется, а тебя могут привлечь за клевету на честных советских тружеников и правоохранительные органы. А когда попадешь в руки этих милиционеров, никто тебе не позавидует. Может быть, тебе покажется счастьем умереть так, как этот беглец. Так что о правосудии и справедливости забудь. А вот как выбраться отсюда, надо очень хорошо подумать, чтобы не повторить чужих ошибок.
      - Значит, будем думать.
      Постепенно Борис и Николай так подружились, что доверяли друг другу и не боялись, что один выдаст другого. Они понимали, что побег будет очень трудным. Идти надо только ночью, чтобы не попадаться на глаза местным жителям, которым доверять нельзя.
      Пробиваться придется через всю Среднюю Азию с юга на север. По памяти воспроизводили карту СССР, прикидывали, через какие республики придется идти. Сколько это километров и сколько на это потребуется времени. Получалось, не один месяц. Значит, убегать надо в начале лета, чтобы до России добраться еще до наступления холодов. Одежда их мало подходила не только для зимы, но и вообще для побега. Их солдатская форма давно поизносилась. Пришлось собирать мало-мальски годные вещи, оставшиеся от других. Начали собирать понемногу соль, спички. Николай умудрился как-то стащить зажигалку у одного из охранников... В дорогу обязательно нужен был нож. Стащить его у охра?ны было очень трудно. Нашли кусок железки. И начали ее затачивать об камни, чтобы придать ей какое-то подобие ножа. И все это можно делать только в короткое время после работы до сна, и очень секретно, чтобы никто не увидел и не донес. В таких условиях на подготовку потребовались годы. Точного времени они не знали, так как сбились со счета. А сил от такой работы и кормления становилось все меньше. Многие уже при них не выдержали и исчезли.
      Как-то весной приятели поняли, что если не убегут в этом году, то уже не убегут никогда. И они решились. Как-то ночью в начале лета они сбежали. Шли по краю дороги и при любом шуме сразу прятались. Начинало светать - сходили с дороги и укрывались в горах. Первые несколько суток очень волновались, боялись погони. Потом немного успокоились, но все равно проявляли осторожность. Любой населенный пункт обходили стороной. Шли на север и только ночью, ориентируясь по звездам. Днем где-нибудь прятались и отдыхали. Питались сухарями, которые успели заготовить. Запас был небольшой и подходил к концу. К тому же сухари засохли настолько, что ослабевшими зубами разгрызть их было невозможно. Когда попадалась вода, можно было размачивать. Но без воды и вообще было трудно.
      Как-то у Бориса не оказалось сил справиться с таким сухарем, он повалился на землю.
      - Ты помнишь,- сказал он, лежа на земле и с тоской глядя в
      небо,- как Брежнев в свое время заявлял, что у нас появилась новая общность людей - советский народ?
      - Помню, а ты это к чему?
      - Так что это за "общность", если мы, честные люди, послужившие Родине, не сделавшие никому ничего плохого, должны бегать, как затравленные, от этих людей, чтобы спасти свою жизнь?
      - Не философствуй, не расстраивай себя, береги силы. Лучше поищи воду, чтобы размочить сухарь.
      Как-то во время очередного ночного марш-броска дорога привела их на перевал; в долине они увидели огни небольшого селения, которое, как и все предыдущие, надо было обойти стороной. Справа от дороги нашли какую-то тропу, и пошли по ней. Селение уже осталось позади, когда вдалеке послышались частые приближающиеся выстрелы. Путники с перепугу бросились в кусты. Сзади послышался топот копыт. Вначале показалось, что за ними скачут всадники. Но когда прислушались, то поняли, что топот мало похож на лошадиный. Между тем шум быстро приближался. Путники прижались к земле и затаили дыхание. Мимо них промчалось стадо диких кабанов. Кабаны скрылись, но сзади послышался еще какой-то шум. Очевидно, кто-то догонял стадо. На тропе они увидели молодого подсвинка. Видно было, что он ранен и еле бежит. Он передвигался все медленнее и, наконец, лег. Борис хотел броситься к поросенку, но Николай его остановил.
      - Погоди,- шепнул он,- сейчас нам выходить не время. Если поросенок увидит нас, он будет бежать дальше. А так он полежит немного. Ему кажется, что он отдохнет немного и сможет догнать стадо. Но от потерпи крови он умрет.... Надо уметь выжидать добычу. Кстати, мы еще и сами можем стать добычей для охотников: мы не знаем, где погоня.
      Однако в лесу наступила полная тишина, никто по следам стада не шел.
      - Очевидно, здесь в долине кукурузные поля. Кабаны не могут упустить такое лакомство и совершают ночные набеги. А жители вынуждены охранять поля от непрошенных гостей. Наше счастье. Займемся поросенком!
      Они оттащили нежданную добычу с тропы в кусты и принялись за разделку туши. Вот когда пригодился самодельный нож.
      - С собой возьмем только мясо - надо отделить его от костей и нарезать тонкими ломтями,- командовал Николай.- Надо найти ложбину, где можно будет развести костер. Мясо подсолим, подкоптим и завялим на солнцепеке. Так что у нас сегодня днем будет не отдых, а серьезная работа.
      - Да, этот поросенок нам как дар небес,- радовался Борис.
      Заготовленное мясо действительно было им большим подспорьем. Они шли еще много недель. Пополняли рацион то орехами, то молодой кукурузой. Но были участки местности, где им не попадалось ничего, даже воды. Они потеряли счет времени, не знали, сколько ночей уже идут. Одежда и обувь их обтрепались, лица покрылись длинными бородами, но каждую ночь они вставали и шли на север, не зная, на территории какой республики находятся. Потянулись почти совсем пустынные пространства, и двигаться становилось все труднее. Трудно было пополнять запасы пищи и воды. Их уже охватывало отчаяние.
      - Не жалеешь, Боря, что мы убежали? Может, лучше было остаться там?
      - Нет. Если даже сдохнем, так на свободе. Но я верю, что нам повезет. Должен же быть конец этой пустыне.
      Как-то они, измученные, лежали на земле и услышали идущий из глубины какой-то шум. Вначале не поняли, что это. Но потом по размеренному стуку поняли, что это стук колес по рельсам. Их измученные лица изобразили подобие улыбки. Но в какой же стороне эта железная дорога? Кое-как определили направление, и пошли уже днем, почти не таясь. Когда уже была видна насыпь, поняли, что надо решать, в какую сторону двигаться. Выбрали запад. Шли параллельно насыпи, но в отдалении от нее. Идти пришлось довольно долго, пока вдали не показалось строение станции.
      - Постой,- сообразил вдруг Борис,- как мы появимся там в таком виде? Надо хоть себя немного привести в порядок.
      - Давай, только вряд ли у нас что-нибудь получится. Волосы слежались, бороды слиплись. Одежду уже, по-моему, не очистишь, ее выбрасывать надою. Но что у нас есть взамен? Ох, перепугаем народ на станции своим видом.
      - А что будем говорить?
      - Пойдем к начальнику станции, скажем, что солдаты такой-то части. Надеюсь, ты номер части своей не забыл?
      - Конечно, помню. А дальше что?
      - Скажем, что нас похитили афганские моджахеды, держали в плену. Потом удалось убежать, вот и добираемся домой с оказией без денег и документов...
      
       Глава 25.
      
      Сергей налил обоим по половине рюмки.
      - Ты прямо повесть пересказал,- сказал он.- Давай за дружбу народов...
      - Понимаешь,- ответил Аркадий.- Задела меня эта история, когда услышал.
      - А они дошли?
      - Да вот встречаю как-то соседа, а он улыбается, но у самого слезы. Говорит, что радость у него большая, сын вернулся. Пригласил в дом с Борисом повидаться. Заходим - за столом сидит седой мужик с потемневшим морщинистым лицом и почти беззубый. Я еле узнал в нем Бориса. Ведь такой крепкий парень был, с румяным лицом. И во что превратили его эти негодяи!
      - И никуда он не обращался, чтобы наказать виновных?
      - Куда обращаться? К тому времени уже Союз распался. Кругом одни независимые государства.
      - Да. На какие только подлости не идут люди ради наживы.
      - Вот мы и подходим к основной теме нашей встречи. Я ведь не зря советую тебе уехать.
      - Но почему?
      - Потому что тебя могут убрать.
      - За что?
      - Не за что, а почему. Потому что ты ненужный свидетель.
      - Свидетель чего?
      - Крупной аферы. Ты что, не понял до сих пор, что этот Гольдберг с вашим генеральным директором провернули аферу для перекачки денег за границу? Деньги ведь просто так не переведешь, слишком заметно. А так выглядит все законно. Бартерная сделка: металл в обмен на оборудование. Только никакого оборудования они и не собирались покупать. Гольдберг металл продал, и деньги осели в зарубежных банках. А когда на заводе большой шум поднялся, ваш Анатолий Борисович решил укатить за границу.
      - Но он ведь лечиться собрался.
      - От чего? Он что, часто болел? На что-то жаловался?
      - Я вроде не замечал.
      - Вот именно. А сердце у него здоровое было?
      - Не знаю. При мне никогда не жаловался.
      - Так вот, есть информация, что ни в какую Англию он не ездил. Не успел. Видно, шум от этой аферы привлек внимание ФСБ, и его в Москве взяли до отлета и отправили в Лефортово. Только кто-то испугался, что он там расколется, и выплывут имена других участников. И, может быть, даже высокопоставленных.
      - Почему ты так решил?
      - Потому что не каждый прохожий имеет доступ к лефортовской тюрьме. А чтобы здоровый мужик вдруг умер от инфаркта, нужны помощники, имеющие туда доступ.
      - Допустим. Но я то тут при чем?
      - Ты ненужный свидетель. Может быть, сейчас про тебя и забыли, но если шумиха не уляжется, ты им будешь совсем не нужен. Так что я тебе советую паковать чемоданы, пока не поздно.
      - Не поеду я никуда.
      - Почему? За что ты здесь держишься? За завод? Так его теперь, после этой финансовой аферы и смерти генерального директора быстро раздербанят.
      - Кто?
      - Да хищников много найдется. Увидишь, как быстро они налетят. Так и смотрят, чтоб ухватить кусок, который плохо лежит. А если лежит хорошо, так сделают так, чтоб лежал плохо. Все время идет передел собственности. Кто обанкротится, кого застрелят. Так что уносить надо, Сережа, ноги, пока не поздно.
      - Нет, я из России никуда не уеду. Я и Алексу так ответил, когда он меня уговаривал.
      - Вот все понимают, что надо ехать, уговаривают его. А он самый умный и ничего не хочет слышать. Подумай, Сережа, не делаешь ли ты ошибки.
      
       Глава 26.
      
      Прошло совсем немного времени после того пикника, и предсказания Аркадия начали сбываться. Завод объявили банкротом и назначили арбитражного управляющего. В понимании Сергея арбитражный управляющий должен принимать меры по выводу предприятия из кризиса. Но этот управляющий принимал совсем другие меры. Завод облепили какие-то фирмы-посредники, получающие продукцию по заведомо низким ценам, часто даже ниже себестоимости. Экономическое положение завода еще больше ухудшилось, и он пошел "по рукам". Его покупала то одна финансовая группа, то другая. Каждая начинала с организации при заводе торгового дома, через который проходило все сырье и готовая продукция. Сырье потом этот торговый дом продавал заводу по завышенной цене, а готовую продукцию покупал по заниженной. Таким образом, завод грабили с двух сторон: на входе и на выходе. Сергей не мог равнодушно смотреть на этот грабеж и ушел с завода, организовав свою небольшую коммерческую фирму. Работать стало спокойнее, и работал теперь на себя, а не на чей-то торговый дом. Как-то приехав на завод по делам, Сергей в коридоре управления столкнулся с Гольдбергом.
      - Здравствуйте, господин Гольдберг! Что, собираетесь, наконец, привести оборудование?- пустил шпильку Сергей.
      Гольдберг посмотрел на Сергея с таким видом, будто давно о нем забыл и вдруг вспомнил.
      - Здравствуйте,- тихо ответил он и пошел дальше, о чем-то задумавшись.
      Сергей презрительно посмотрел ему вслед. Он и не предполагал, чем обернется для него эта встреча...
      ...Возле городского лесопарка, расположенного между двумя районами города, был хороший продовольственный магазин. Появился он вскоре после развала Союза. Вначале это был небольшой ларек. Держала его предприимчивая дама, работавшая ранее товароведом в одном из магазинов горторга. Она обладала хорошим вкусом и знанием дела. У нее были самые качественные товары в городе. Постепенно помещение достраивалось и стало неплохим магазином. Почти вся городская элита отоваривалась именно там. Магазин стоял немного в стороне от дороги в безлюдном месте, но покупателей, имеющих транспорт, это не смущало. Народ бывал в магазине до самого вечера.
      Как-то вечером к магазину подъехал припозднившийся покупатель. Он сделал покупки и собирался уходить, и тут продавщица его окликнула.
      - Молодой человек, вы не знаете, чья это машина стоит возле магазина? Она подъехала, когда еще только темнело и вот стоит уже несколько часов. А нам уже закрывать пора. Кто тут за ней смотреть будет, растащат.
      Покупатель вышел посмотреть на машину и узнал ее владельца. Это была машина Сергея. Покупатель это хорошо знал, так как часто встречался с Сергеем по работе. Хозяина возле машины не было. Дверка водителя не была заперта. На сидении лежала сумочка с деньгами и документами. Значит, хозяин где-то рядом.
      Покупатель огляделся, но вокруг не было ни души. Поблизости начинался лесопарк, может, Сергей ушел туда. Покричал немного вместе с продавщицей, но никто не ответил. Еще раз, осмотрев машину, покупатель обратил внимание на два отверстия: одно в двери водителя и второе в заднем крыле. Это явно были следы от пуль.
      - Срочно вызывайте милицию,- крикнул он продавщице.
      Всю ночь вели поиск по всей округе, прочесывали лесопарк. Если в машине есть следы от пуль, значит, в Сергея стреляли. Если убили, то труп должен быть где-то рядом. Но с фонариком в такую темную ночь много не увидишь. Если ему удалось убежать, то куда? Ведь во всех возможных местах его нет.
      Продавщица уверяет, что никаких выстрелов не слышала. Но ведь выстрелы были, раз на машине есть следы.
      Сыновья Сергея ходили по лесопарку, цепляясь за любой след на снегу, но все напрасно.
      Только когда немного рассвело, труп Сергея с несколькими пулевыми ранениями был обнаружен недалеко в канаве. Экспертиза определила, что смерть наступила два часа назад.
      Мало кто в городе догадывался о предыстории этого убийства...
      
       ЧАСТЬ Ш.
      
       "Большие массы людей гораздо легче попадают под влияние большой лжи, чем под влияние малой".
       Адольф Гитлер. "Майн кампф"
      
       Глава 27.
      
      - Вот вам пример того, как ломалась судьба одной семьи с началом революции. А таких семей были миллионы. И для чего вообще нужна была эта революция?! - задумчиво произнес Юрий Сергеевич.
      Василий Петрович удивленно поднял брови.
      - А то вы не знаете?
      - Не знаю.
      - Напомню особо одаренным. Для того чтобы уничтожить эксплуатацию человека человеком.
      - Да? И заменить ее эксплуатацией человека государством.
      - С чего вы это решили?
      - Это не я решил, а коммунисты.
      - Что-то я ничего такого от них не слышал.
      - А они не говорили. Они делали.
      - И чем это вы можете доказать?
      -Да всей бывшей советской действительностью.
      Василий Петрович усмехнулся:
      - Ну, хорошо, давайте поконкретней?
      - Можно и поконкретнее. На протяжении всей истории человечества одни люди пользовались результатами труда других. Но при рабовладельческом строе и при феодальном человек еще был и собственностью своего хозяина. При капитализме человек является свободным, а чтобы иметь средства к существованию, выходит на рынок труда, нанимается на работу и получает за нее плату в соответствии с ценами, сложившимися на этом рынке на данный период. Если же работодатель платил меньше, то можно говорить, что он эксплуатировал своего работника. Но работник мог с такими условиями не согласиться и уйти к другому работодателю. Что же вы имели в советском обществе, где работодателем выступало государство? На протяжении всей советской истории мы пережили и период "полной и окончательной победы социализма", и период "развитого социализма", и "социализма с человеческим лицом". А теперь давайте посмотрим, как осущест?влялся на практике основной принцип социализма - "от каждого по способности, каждому по труду". Начнем с сельского хозяйства. На каких условиях государство забирало у колхозов урожай?
      - По закупочным ценам.
      - И цены эти были рыночными? Государство их согласовывало с колхозом? Нет, оно их устанавливало. И цены эти были такими низкими, что на трудодень колхознику ничего не выходило, кроме записи в тетрадке! А чтобы выжить, колхозница молоко от своей личной коровы везла за многие километры продавать в город по рыночной цене. И урожай со своего приусадебного участка люди везли туда же. А если бы государство принимало сельхозпродукцию по настоящей цене, чего бы это колхозникам надо было тратиться на дорогу? И время тратить? Сдавали бы все колхозу. Вот и выходит, что государство эксплуатировало многие миллионы сельских тружеников.
      - Ну, в сельском хозяйстве, действительно было много перегибов. Но ведь, насколько я могу судить по информациям, и сейчас лучше не стало.
      - Это прямое наследство от "развитого социализма"... А в других отраслях разве было по-другому? Что, в промышленности хороший квалифицированный рабочий получал по труду? Нет, по тарифной сетке. А сетка эта настолько низкая, что не идет ни в какое сравнение с развитыми странами. А инженеры, научные работники, что, получали по труду? Они разрабатывали важные вещи, делали научные открытия и получали за это зарплату в соответствии с системой должностных окладов. И оклады эти даже были ниже, чем у квалифицированных рабочих. Должность инженера вызывала сожаление, часто была предметом насмешек. Не зря же в то время сложилась поговорка: "Государство делает вид, что платит нам, а мы делаем вид, что работаем". А ведь в развитых странах инженер живет так, как советскому и не снилось. Не говоря уже о научных работниках. Разве это не эксплуатация государством работников промышленной и научной сферы?
      А в области искусства? Композитор Микаэл Таривердиев в своей книге писал, что когда-то в Мехико он познакомился с женщиной, которая написала знаменитую "Бесамэ мучо". Это была фантастически богатая женщина, хотя прославилась как автор одной песни. А он, к примеру, за музыку к кинофильму "Ирония судьбы" получил пять тысяч рублей, за "Семнадцать мгновений весны" - одиннадцать. И это песни, музыка, которые популярны много-много лет...
      А артисты кино, театра, эстрады? Они собирали полные залы, стадионы зрителей, а получали гроши. Это разве не эксплуатация?
      Но если при капитализме, как мы говорили, работник может уйти к другому руководителю или открыть свое собственное дело, то в советском обществе от работодателя-государства некуда было деться. Свое дело открыть нельзя было. В Уголовном кодексе была предусмотрена статья, строго наказывающая за частное предпринимательство. И вообще государство строго следило, чтобы человек, не дай бог, не зарабатывал на стороне. Например, если вы помните, актрису Людмилу Гурченко, так прекрасно сыгравшую в кинофильме "Карнавальная ночь", много лет не было ни слышно, ни видно.
      - Помню, конечно.
      - А почему не видно было, знаете?
      - Нет.
      - Ее наказали.
      - За что?
      - За то, что не хотела мириться с этими грошовыми заработками и давала так называемые "левые" концерты. Да, да. Распушили в газете в пух и прах. И 15 лет не давали ролей. Вы только вдумайтесь, что значит для актрисы творческая изоляция на 15 лет! И это в расцвете силы и славы!
      Вот вам и государство-эксплуататор. И ведь государство сменить было нельзя. За железный занавес не выпускали. Даже выезжающих в служебные или творческие командировки людей КГБ исследовало чуть не под микроскопом, чтобы не вздумали там остаться. А ведь, казалось бы, чего бояться, если у нас все было хорошо?
      За границу пускали, в крайнем случае, с большим трудом по турпутевке в социалистические страны, где жизнь не очень сильно отличалась от нашей. А в капиталистические страны турпутевку в свободной продаже было не найти. Чтобы наш советский труженик не насмотрелся, как там люди живут в этом капиталистическом лагере, да не начал бы сравнивать со своим скромным жильем. А в результате сравнения пришел бы к выводу, что не так уж плох этот капитализм, которым нас всю жизнь пугали. В магазинах изобилие, в очередях стоять не надо. Права работников хорошо защищают профсоюзы, чтобы условия и оплата труда были нормальными. А если что не так, так и забастовку организуют и найдут общий язык с работодателями. А у нас, если помните, в 1962 году в Новочеркасске людям есть нечего было. Хотели найти общий язык с работодателями, так на них армию бросили. Почи?ще, чем при царском режиме вышло. И вот, кстати, вам вопрос как к специалисту по охране заключенных. Допустим, заключенный сбежал из мест пребывания. Что ему грозит в случае поимки?
      - Ему добавят срок за побег.
      - И все?
      - А вам, что, этого мало?
      - Да мне лично предостаточно. А вот если свободный человек страны советов соблазнится прелестями зарубежной жизни и решит сбежать за границу, что ему грозило по советским законам?
      - По советским законам его могли расстрелять.
      - Правильно. Итак, что же получается. Если заключенный сбежит из тюрьмы, ему грозит увеличение срока, а если свободный человек решит сменить страну проживания, то его могут расстрелять. Получается, что необъятные просторы нашей родины являлись для всех граждан тюрьмой еще болей строгой, чем тюрьма внутри страны. А по какому праву? Вы слышали что-нибудь о декларации прав человека?
      - Конечно, слышал и даже читал.
      - Когда?
      - Уже при Горбачеве она была опубликована в газете.
      - Правильно. Но принята она была ООН 10 декабря 1948 года, а у нас в газете опубликовали ее через 40 лет. Спрашивается, почему от нас долго ее скрывали?
      - Действительно, что в ней такого секретного?
      - А вы когда ее прочитали, сами не поняли? Дело в том, что некоторые статьи этой декларации у нас не соблюдались. Например, статья 13-я гласит, что "каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную и возвращаться в свою страну. А у нас за это под расстрел. Так что же изменилось в результате революции? Стало только хуже. Человек стал менее свободным, чем раньше. А ведь поводом для революции было то, что рабочий класс обманывают, недоплачивают за его труд. Ну вот, взявши власть, и установили бы порядок, защищавший права работников. Приняли бы соответствующие законы и вместе с профсоюзами следили бы за их соблюдением. Зачем надо было собственность отбирать? И отбиралась не только собственность, но и сама жизнь! По какому праву? Во все века у всех народов право частной собственности уважалось. Без этого не могло существовать никакое государство. А тут у людей отнимали то, что накапливалось многими поколениями! Потому что какая-то кучка теоретиков решила, что буржуазию нужно ликвидировать как класс? Но ведь, если вдуматься, человеконенавистническая теория! Людей лишать жизни только за то, что они имеют какую-то собственность! За что погубили вашу семью? За то, что отец своими руками построил мельницу? И кому от этого было плохо? И кому стало хорошо, когда ее отобрали? Только хуже стало. Негде стало молоть зерно. А намного ли лучше стали жить крестьяне оттого, что разграбили помещичьи усадьбы? Ну, утащил кто-то несколько досок. Велико богатство! Где просто спалили усадьбы, так и этого не досталось. А ведь прекрасные здания могли послужить народу. Политика разрушения никогда не приносит пользы. Так революция все разрушила, и начинать пришлось с восстановления. Но не все можно восстановить.
      Не вернуть многие-многие тысячи загубленных жизней, разбитых семей, цвет русской интеллигенции, вынужденный податься за границу. Потерь от этой революции гораздо больше, чем положительных моментов.... Знаете ли, меня давно мучает один вопрос.
      - Какой именно?
      - Неужели такой образованный человек, как Ленин, философ, поправляющий Гегеля и Фейербаха, не понимал, что человеческое сознание нельзя изменить в один момент? Такой материалист не знал, что общество, тысячелетиями воспитывавшееся на принципах частной собственности, не захочет враз все отдать и превратиться в пролетариев, хлебающих из общего котла?
      Василий Петрович задумался, потом согласился.
      - Да, трудно поверить, что не знал.
      - Тогда зачем надо было затевать такую заваруху? Или, может быть, все-таки надеялся, что вдруг получится? Может быть. Тогда понятен его лозунг: "Главное, ввязаться в драку. А там посмотрим!" Но если бы он ввязывался в драку единолично, то это его личное дело. Но втянуть огромную страну в бойню, жертвами которой стали десятки миллионов человек, аморально. Уж слишком большая цена за этот сомнительный эксперимент.
      Кроме того, большевики ведь навязали новый строй силой. Собирались даже организовать трудовые армии. В то же время теоретики коммунизма доказывали еще до революции, что подневольный труд рабов и крепостных менее производителен, чем труд свободного человека. В России к тому времени уже развивались капиталистические отношения. Зачем же было переходить к менее прогрессивным отношениям подневольного труда? Что-то здесь не стыкуется. Может быть, причина в другом.
      - В чем же тогда?
      - Может быть, главной целью был просто захват власти? А для чего? Порулить захотелось? И собственное материальное положение улучшить? Не зря же писали, что у Свердлова в сейфе после смерти нашли приличный запас драгоценностей. Да и остальные руководители не очень себя ограничивали, а народ призывали затянуть пояса и спокойно пережить "временные трудности"? Но оказалось, что нет ничего более постоянного, чем временное, и трудности затянулись на весь период советской власти.
      - А может быть, власть взяли для того, чтобы "каждая кухарка могла управлять государством"? - усмехнулся Василий Петрович. - Кстати, как вы относитесь к этому лозунгу?
      Юрий Сергеевич немного подумал, прежде чем ответить.
      - Я не могу на этот вопрос однозначно ответить. С одной стороны, этот лозунг кажется абсурдным. Куда уж какой-то кухарке управлять государством? Но я вдруг вспомнил один пример. Было это при советской власти в одном из южных городов России. Была там текстильная фабрика. Работала она не очень успешно, еле тянула план. Директора часто ругали в министерстве, но ничего не менялось годами. И вот как-то приезжают на фабрику два почтенных старца из какого-то кавказского аула. Пришли к директору и сделали ему предложение.
      - Слушай, дорогой! Продай нам свою фабрику.
      У директора вытянулось лицо.
      - Да что вы, аксакалы. Как я могу ее продать, если фабрика не моя, а государственная?
      - Ты не волнуйся, дорогой. Мы знаем, что государственная. Только руководить ею будем мы.
      - А я куда?
      - А ты и будешь директором. Будешь получать свою зарплату от государства и еще одну от нас, но гораздо большую.
      - И что я должен буду делать?
      - Почти ничего. Будешь, как раньше, выступать на собраниях, ездить на совещания в горком, горисполком, в министерство. А производством будем заниматься мы.
      - Но как это сделать?
      - А ты нас оформишь какими-нибудь снабженцами и все. У тебя за план голова никогда болеть не будет, и никто в накладе не останется. Ну что, по рукам?
      Директор не смог отказаться от такого заманчивого предложения. Старики приступили к работе. Они поговорили с главным инженером, выяснили его мнение о том, как увеличить производство. Оказалось, что необходимо новое оборудование, увеличить поставку сырья и т. д. Необходимое оборудование изготавливали в Прибалтике, и старики поехали на этот завод. Предложили директору продать необходимое оборудование.
      - Да вы что, почтенные. У меня весь план расписан, кому я должен отправить каждую единицу оборудования.
      - А ты сделай сверх плана.
      - Зачем? Мне это не выгодно. На следующий год план увеличат.
      - А мы заплатим так, чтобы тебе было выгодно.
      Директор завода просмотрел на них с интересом, назвал сумму, а потом заметил.
      - Но, к сожалению, есть одна закавыка.
      - Говори, дорогой.
      - Дело в том, что я готовой продукцией не распоряжаюсь.
      - Кто распоряжается?
      -Госснаб. Он выдает потребителями наряд на получение продукции.
      - Госснаб большой. Кто конкретно занимается твоим заводом?
      - Есть там в одном из отделов Мария Петровна. Она выписывает наряды на получение.
      - Дай ее телефон, мы поедем в Москву. А ты готовь оборудование.
      В Москве за ужин в ресторане и конверт с энной суммой они получили необходимый наряд. Вскоре оборудование начало прибывать на завод. Обычно монтаж оборудования занимал долгие месяцы. Слесарям куда торопиться, они на окладе. В данном случае была объявлена аккордная оплата, и деньги сулились хорошие. Рабочие прямо загорелись работой, и монтаж производился в рекордные сроки. Точно также при личных встречах с директорами фабрик был решен вопрос с поставкой сырья. И фабрика заработала. Продукции стали выпускать гораздо больше, чем раньше. То количество, которое было необходимо по планку, отгружалось согласно нарядам министерства, остальное два кавказских долгожителя отправляли по своему усмотрению. Фабрика стала занимать призовые места в социалистическом соревновании, передовики производства награждались орденами. Работники получали хорошую прибавку к зарплате за сверхплановую продукцию. Вот вам, кстати, пример преимущества частного производства перед социалистическим. Если бы это поощрялось в Советском Союзе, не было бы понятия о дефиците. К сожалению, об этом случае газеты писали под рубрикой "Из зала суда".
      Но этот пример я привел для того, чтобы показать, как два необразованных старика, проживших свою жизнь в ауле, где пасли овец и не знали никакого современного производства, могут организовать дело так, что все будет работать, как часы. Раз пастух может, то и кухарка сможет. Может быть, не всем государством управлять, а какой-нибудь отраслью. И не каждая кухарка, а имеющая определенную деловую задачу. И не в советском бюрократическом государстве, пресекающем деловую инициативу, а в других условиях.
      - Но сейчас, в наше время, государством управляют вроде бы образованные люди, не кухарки, а что толку? Управляют неэффективно, промышленность развалена, люди живут в бедности.
      - Положим, не все живут в бедности. Тот, кто сейчас владеет собственностью, живет очень даже не бедно, не знает, куда деньги девать.
      - Так почему же те, кто сейчас владеет предприятиями, так плохо ими пользуются?
      - Пользуются для себя они как раз хорошо, выкачивают из предприятия все, что можно.
      - А хороший хозяин никогда так не делает. Он не станет резать курицу, которая несет золотые яйца. Он наладит работу предприятия так, чтобы оно было прибыльным.
      - Вы правильно сказали, хороший хозяин. Но современные владельцы предприятий не чувствуют себя настоящими хозяевами.
      - Почему?
      - Потому что досталась им эта собственность в большинстве случаев путями неправедными. И они не уверены, что завтра она останется у них. Могут власти отнять, могут конкуренты пристрелить... Поэтому опять всплыл ленинский лозунг "Грабь награбленное". Нынешние собственники стараются выжать из того, чем владеют, все что можно. А деньги на всякий случай увозят за границу. И какие это огромные деньги! Многие наши олигархи по объему личного капитала успешно соревнуются с зарубежными финансовыми магнатами
      - Да, а на чем они сделали эти капиталы?
      - На природных ресурсах. А природные ресурсы не могут приватизироваться, это общенародная собственность. Значит, воруют они народные деньги? И почему власть это допускает?
      - Вы же знаете, что короля делает свита. И она же при королевском дворе кормится. Государство старается получить контрольный пакет акций крупных финансовых компаний. А управляют этой собственностью чиновники из свиты - от имени государства. При этом открываются огромные возможности для личного обогащения. Каждая группировка хочет отхватить кусок пожирнее. И они понимают, что такое положение не может сохраняться вечно, боятся, что их могут оторвать от этой кормушки. Не зная, кто это может сделать, они не доверяют друг другу и борются между собой.
      - И пусть перегрызутся, вам, что, их жалко?
      - Их-то мне не жалко. Мне народ жалко.
      - А народ здесь при чем? Народу в этой грызне ничего не перепадает.
      - Так-то оно так, но в нашей стране вот уже скоро век, как существует одна особенность.
      - Что вы имеете в виду?
      - Раньше тоже цари приходили к власти и уходили. С приходом нового царя в жизни народа мало что менялось. И сейчас в других странах правительства, президенты меняются довольно часто, но экономика этих стран развивается своим путем. У нас же, в условиях почти полной пролетаризации, жизнь людей зависит от действий власти, в особенности от его главы, будь-то генеральный секретарь ЦК КПСС или президент России. И здесь очень важен субъективный фактор. Влияет он на положение страны и на жизнь каждого отдельного человека. От него зависит, будет ли жить страна по демократическим принципам или миллионы жизней будут кончать свою жизнь в лагерях по самому пустяковому поводу, будут ли у нас развиваться те или иные отрасли, будет ли у людей работа, и социальное обеспечение, и многое другое.
      Приведу только один пример. Вам не надо, наверное, объяснять, какое значение в жизни людей имеет транспорт. Особенно важно это для России с ее огромной территорией и удаленностью друг от друга населенных пунктов. Много веков люди передвигались на лошадях. Затем появился автомобиль. В России при советской власти лошадей забрали в колхозы, а автомобилей почти не было. Довоенное автомобилестроение не могло удовлетворить потребность в грузовых автомобилях, а о легковых и говорить нечего. В результате в течение многих десятилетий народ был лишен средств передвижения, перемещаясь в основном в кузовах попутных грузовых автомобилей. В стране, безусловно, была огромная потребность в легковых автомобилях. Но проблема решалась очень медленно.
      Никита Сергеевич Хрущев, например, считал, что нужно развивать не личный, а общественный транспорт. Вы можете себе представить картину, когда бы между городами и селами нашей необъятной Родины постоянно курсировали автобусы? Один за другим, один за другим... Людей-то много перемещается из одного места в другое. Да мало ли по каким причинам! Но, во-первых, где взять столько автобусов? А, во-вторых, как они по деревням проедут? Ведь поскольку не было автотранспорта, то у нас и дорог не строили. В городах-то не на всякой улице автобус проедет, а до деревень и подавно не до всех доберется.
      В результате такого хозяйствования при советской власти огромная многомиллионная страна была лишена мобильности, у нас украли возможность свободно передвигаться.
      - Ну, это не совсем так. Построили ведь АвтоВАЗ, Московский АЗЛК, Ижевский завод, Горьковский автозавод, Ульяновский.
      - Правильно, потом построили. А сколько времени потеряли? И сколько эти заводы выпускали автомобилей в год? Около миллиона. А населения в СССР сколько было? Какая потребность была огромная! Вспомните, вы могли в советское время прийти в магазин и купить автомобиль? Нет. Продавались они по спискам через предприятия, на которых вы работали. И очереди там были огромные, как на жилье. На мелкие предприятия машин вообще не выделяли.
      Кстати, вы упомянули Ульяновский автозавод. А вы могли купить уазик в личное пользование? Нет. Потому что шли они в основном в армию и по предприятиям. А ведь для нашей сельской местности, да при наших дорогах это была самая нужная машина. И этот дефицит на автомобили был на протяжении всего периода советской власти. Еще в 1991 году в Тольятти, когда счастливый покупатель выезжал из магазина, ему тут же за воротами предлагали за автомобиль в 10-15 раз большую цену, чем та, за которую он только что его купил. Если вспомним, что, как мы говорили, в стране денежной массы было гораздо больше, чем товаров, то станет понятным, как важно было бы увеличение выпуска автомобилей в несколько раз.
      - И почему же, по-вашему, не увеличили?
      - Да потому, что никто в этом не был заинтересован. Кроме потребителя. Ни заводы, ни министерства любой отрасли при действующей тогда системе оплаты труда не были заинтересованы в увеличении плана или изменении номенклатуры. Мы об этом уже говорили. Даже после распада Советского Союза и приватизации предприятий заинтересованности не прибавилось. Новые хозяева не очень хотели тратиться на освоение новых моделей. Помногу лет выпускали одни и те же. В результате всех этих причин отечественное автомобилестроение оказалось совершенно не конкурентоспособным по сравнению с зарубежными предприятиями, которые каждый год выпускают новые модели. Некоторые наши предприятия вообще прекратили свое существование. А ведь это одна из немногих отраслей, которая могла оставаться на плаву в постсоветский период. И благодаря ей могли иметь заказы еще десятки смежных предприятий. Вот вам пример, как субъективное мнение главы государства у нас влияет на всю экономику страны и жизнь миллионов людей.
      - Обидно, конечно. Такая большая и нужная отрасль рухнула.
      - Конечно. А при свободном предпринимательстве и таком огромном потребительском рынке России "гады-капиталисты" наверняка эту проблему решили бы к середине 20-го века. А теперь иностранные капиталисты построят у нас автосборочные заводы, захватят российский рынок, и будут качать прибыль за границу. А у нас в стране от этого сборочного производства рабочих мест много не прибавится. С учетом замирающего отечественного автомобилестроения количество рабочих намного уменьшится. Зато россияне будут ездить на иномарках.
      - Это по нашим то российским дорогам?
      - Конечно, это проблема. В свое время американский президент Рузвельт вывел страну из экономического кризиса, начав строительство дорог.
      - И у нас можно было сделать то же самое. Именно сейчас, когда цены на нефть на мировом рынке такие высокие, можно было бы вырученные деньги направить на строительство дорог.
      - Конечно, вы правы. По качеству дорог мы значительно отстаем от развитых стран, несмотря на расхваливаемые вами достижения советского строя. И деньги у государства есть. И рабочие бы места на строительстве появились, и большие. И это дало бы толчок развитию дорожного машиностроения и других смежных отраслей. Все это так. Но есть одна проблема.
      - Какая еще?
      - Правительство боится давать деньги на различные проекты.
      - Кого?
      - Не кого, а чего. Того, что деньги тут же разворуют.
      - Кто?
      - Те же чиновники. Как только на что-то государство выделяет деньги, так сразу чиновники применяют различные схемы, чтобы деньги умыкнуть. Когда мы слышим, что правительство выделило столько-то миллионов на такие-то цели, это вовсе не значит, что деньги эти дойдут до получателя. Государство, построенное на грабеже, продолжает жить по тем же принципам.
      - Вы хотите сказать, что до советской власти в России чиновники не воровали?
      - Воровали. Но действовал закон, и вор мог попасть в тюрьму, какую бы большую сумму он не украл. Примером беззаветного служения закону является Анатолий Кони.
      - И где же взять нам второго Кони?
      - Второй Кони в России вряд ли сможет нормально работать до тех пор, пока в стране не будет большое количество настоящих собственников, уверенных, что завтра эту собственность у них не отнимут, и будут действовать законы, ее защищающие. И даже когда такие условия будут созданы, потребуется еще какое-то время, чтобы изменилось человеческое сознание. Моисей водил евреев по пустыне 40 лет для того, чтобы у людей исчезло чувство раба. И здесь потребуется какое-то время, чтобы люди избавились от сознания анархофеодальных отношений.
      
       Глава 28.
      
      Василий Петрович был подавлен. Он мысленно прокручивал всю беседу, пытаясь найти хоть какой-нибудь аргумент в свою пользу.
      - Я вас хорошо понимаю,- нарушил молчание Юрий Сергеевич.- Трудно разочаровываться в том, во что верил всю жизнь. Но заблуждения тоже бывают разные. Вот, например, мы считали голубя символом мира. Откуда пошло такое убеждение, я не знаю. Может быть, потому, что когда-то голубь принес Ною в клюве веточку оливкового дерева и тем сообщил об окончании потопа. Вот голубя мира так и рисуют с веточкой в клюве. А недавно я прочитал, что эта птица мира - самое свирепое животное. Он единственный, кто добивает соперника в драке. Все остальные животные, видя, что соперник ослаб и сдается, оставляют ему жизнь. Или вот пример. Вспомним, что нам известно о дуэли Пушкина с Дантесом. Нас учили в свое время, что Пушкин вызвал на дуэль Дантеса, вступившись за честь опороченной жены. И вот мы узнаем, что дело было совсем не так. Да, Дантес был влюблен в Наталью, но та оставалась, верна своему мужу. А вот Пушкин послал оскорбительное письмо Луи де Геккеру, чьим приемным сыном был Джордж Дантес. В этом письме Пушкин издевался над гомосексуальными пристрастиями отца и сына. Оскорбленный Дантес послал поэту вызов на дуэль.... И почти два века по миру гуляет легенда о жертве-поэте и его палаче. До сих пор к потомкам, носящим эту фамилию, россияне относятся с негодованием.
      А почему, собственно? Ведь оскорбленным оказался не Пушкин, а Дантес. Кроме того, дуэль между двумя дворянами по законам того времени был обычным спортивным поединком, хотя он мог закончиться смертельным исходом кого-либо из соперников. Отношение к дуэлям было почти такое, как в наше время к боксу, где тоже бывают грустные финалы. Просто Дантес оказался более удачливым. И, оказывается, был он вполне порядочным человеком, почетным гражданином своего города. Он стал сенатором Франции и самым лучшим мэром в истории города Сульца. Горожане его обожали и назвали главную улицу города в его честь.
      А вот еще. Недавно в прессе мусолили сенсацию, касающуюся христианства. Со времени зарождения христианской религии Иуда Искариот считался предателем, выдавшим Иисуса. Но недавно были найдены древние папирусы с изложением "Евангелия от Иуды". Они представляют собой "Тайный рассказ об откровении Иисуса, поведанном им Иуде Искариоту". И выясняется, что Иуда не был предателем, жадным до денег, а был он ближайшим другом и соратником Иисуса. Иисус сам просит Иуду передать его в руки властей, чтобы он мог освободиться от своего тела и подняться к Отцу Небесному.
      Иуда ужасается:
      - Но что про меня скажут люди после этого? Не заклеймят ли они меня за это вечным позором?
      - Придет время и все прояснится, все узнают правду,- отвечает ему Иисус.
      Иуда, осознав, что только таким образом Иисус может исполнить свою миссию, соглашается.
      А человечество проклинает его два тысячелетия и, как выясняется, напрасно. Только теперь начинает всплывать правда.
      Но все эти заблуждения невольные, от недостатка знаний. Гораздо тяжелее разочаровываться, когда заблуждение основано на чьем-то обмане.
      К примеру, мы с вами всю жизнь отмечали день Советской Ар?мии. Правда, названия со временем менялись. Вначале это был День Красной Армии, потом День Советской Армии, в постсоветское время - День защитника Отечества. Но независимо от названия в основу этого праздника положены одни и те же события.
      Нам всю жизнь рассказывали, что 23 февраля 1918 года первые боевые части Красной Армии разбили немецкие войска под Псковом и Нарвой. Что это были за части, мы не уточняли. А части эти состояли из матросов, которыми командовал член советского правительства товарищ Дыбенко. И вот что я недавно прочитал по этому поводу.
      Германская армия к тому времени была настолько ослаблена, что немцы наступали отдельными разрозненными отрядами по 100-200 добровольцев. Среди большевиков ползли слухи о приближении огромного количества германских войск и в панике населенные пункты оставлялись без боя еще до прибытия противника. Двинск было взят немецким отрядом численностью до 100 человек. Псков был взят небольшим отрядом немцев, приехавших на мотоциклах. А народный комиссар Дыбенко со своими матросами бежал по февральскому снегу 120 километров до самой Гатчины. Там захватили эшелон, уехали и были обнаружены только через месяц в Самаре. Так что если у немцев оставались еще силы, то они могли бы захватить и Петроград, который оставался вообще без всякой защиты.
      - Не может быть! Это все выдумки антисоветчиков.
      - Как это выдумки? В вечернем выпуске газеты "Правда" от 25 февраля 1918 в статье Ленина есть ссылки на мучительные позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже Нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении, не говоря уже "о бегстве, хаосе, близорукости и разгильдяйстве". Так что это не выдумки, а истинное положение дел того времени. А Дыбенко тогда, между прочим, за отход от Нарвы и самовольный отъезд с фронта исключили из партии. Так что победой события тех дней вряд ли можно назвать.
      - Зачем же мы столько лет праздновали, да и сейчас отмечаем?
      - Хороший вопрос. Наверное, потому, что коммунистам, пришедшим к власти, нужны были свои символы, отличные от царских. И они их создавали. Создавали свои мифы, не брезгуя ложью, фальсификацией, сокрытием правды. Для чего, к примеру, совершалась большевистская революция?
      - Понятное дело, для построения коммунистического общества.
      - Верно. Но идея эта в течение трех-четырех лет привела страну к катастрофе. Ленин в узком кругу своих секретарей это признавал. Могу процитировать по памяти, что прочитал у бывшего секретаря Сталина Бориса Баженова. "Конечно, мы провалились. Мы думали осуществить новое коммунистическое общество по щучьему велению. Между тем, это вопрос десятилетий и поколений. Чтобы партия не потеряла душу, веру и волю к борьбе, мы должны изображать перед ней возврат к меновой экономике, к капитализму, как некоторое временное отступление. Но для себя мы должны ясно видеть, что попытка не удалась, что так вдруг переменить психологию людей, навыки их вековой жизни нельзя".
      Это признавалось еще в начале 20-х годов. А народу продолжали морочить голову еще 70 лет! И ведь социальная революция в России произведена вопреки теориям и предсказаниям Маркса. Не видел Маркс социальной революции в России, где мелкие собственники-крестьяне составляли 85 процентов населения, а рабочие около 1 процента. Может быть, если бы наши марксисты внимательнее читали своих основоположников, так и горя народу меньше принесли.
      Да и задумывались вы когда-нибудь, что собой должно представлять коммунистическое общество?
      - Обычно ограничивались основной формулой коммунистического общества: "от каждого по способностям, каждому - по потребностям".
      - Да и как вы себе это представляете? Сегодня у меня потребность, к примеру, в трехкомнатной квартире, и мне ее дадут. Завтра я захочу виллу с антикварной мебелью, личный самолет и дачу на Лазурном берегу. И что, кто-то мне это сможет предоставить? Чушь это. У человека всегда желания опережают возможности. Именно поэтому происходит развитие человечества, что человек постоянно проявляет потребность в чем-то, ставит перед собой какие-то задачи и ищет пути их решения. А удовлетворять возникающие потребности сразу мог только Иванушка-дурачок в известной сказке. Так что идея эта фантастична и не стоило ею обманывать народ.
      Но нет же. В 1961 году Хрущев объявил, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Это в то время, когда у нас еще, по правде говоря, и социализма-то не было.
      - Ну, это уж вы загнули. Социализм у нас в стране был построен в 30-х годах.
      - Это объявили, что он уже построен. А на самом деде? Что, люди получали по труду? Получали достойную зарплату? Имели жилье, приличную мебель? Этого не было и при Хрущеве. Не были удовлетворены элементарные потребности человека, не говоря уже о растущих.
      В самих этих коммунистических лозунгах много противоречий. Например, Хрущев обещал догнать Америку по производству продукции. Ну, допустим, догнали бы, и что? В Америке разве уже коммунизм?
      - Но в Америке капиталистическое общество, и основные богатства принадлежат капиталистам, а не народу.
      - Ну, хорошо, а мы бы поделили на всех, и было бы каждому по потребности?
       -Дело в том, что надо еще воспитать человека в духе коммунистического сознания, чтобы и потребности были разумные.
      - И кто должен был воспитывать нас в этом духе?
      - Наши руководители, коммунистическая партия.
      - Тогда им надо было начинать с себя. Нельзя привить такое сознание человеку, который стоит в очереди за куском колбасы и боится, что ему не хватит, а его руководитель-воспитатель вывозит продукты машинами из спецраспределителей. Когда ваш сосед едет на работу на машине, а вы не можете влезть в переполненный автобус. Попробуйте воспитать такое сознание у вашей жены, когда она видит на жене начальника новые наряды, а сама таких купить не может. Не забывайте о таком чувстве человека, как зависть. Она может довести человека до чего угодно. Вот недавно газета напечатала грустную историю.
      В небольшом алтайском поселке Белый Яр корреспондент Ирина Боброва встретилась с проживающей там Любой Лукьяновой. Женщина эта - инвалид с детства. Родилась без двух рук и одной ноги. Мать Любы умерла, когда той не было и десяти лет. Отец вскоре снова женился, и мачеха сдала падчерицу в Минусинский дом инвалидов. Пенсию инвалидам детства тогда не выплачивали, и она жила тем, что принимала заказы - пальцами ног научилась вязать шапочки, кофточки, носочки. В начале 70-х годов в доме инвалидов появился Анатолий. В юности он обморозил ступни ног на прокладке БАМа, но продолжал трудиться на стройке. Люба приглянулась Анатолию, и вскоре они поженились. Весной 1980 года у них родилась дочь. Светлана росла нормальным послушным ребенком. Но в 1986 году в детском саду вспыхнула кишечная инфекция. Погибло пятеро детей, в том числе и Светланка. После этого супруги решили переехать к брату Любы в Белый Яр под Абаканом. В очереди на жилье оказались сто девяностыми. Пять лет мыкались по углам. И тут Любина тетя посоветовала обратиться к Раисе Максимовне Горбачевой. Оказалось, что она - Любина троюродная сестра. Тогда Любе стало понятно, от кого почти ежемесячно приходили посылки с импортными вещами. Обратного адреса на посылках не было. Лишь однажды пришло письмо следующего содержания: "Наверное, вы удивлены, что я вам помогаю. Мы с вами никогда не виделись, но наши родители тесно общались между собой, так как являлись сестрами по отношению друг к другу. Р. Горбачева".
      Посылки приходили до самой смерти Раисы Максимовны.
      А тогда, в 1991 году, через месяц после разговора с теткой к Любе пришли из районной администрации и предоставили ордер на двухкомнатную квартирку с балконом в новой пятиэтажке. Но пришлось отказаться, так как Люба сама не могла подниматься по ступенькам, а Анатолию с больными ногами тяжело было таскать жену с этажа на этаж. После долгих поисков нашли однокомнатную малогабаритную квартиру в бараке. Это был сырой клоповник с проеденным крысами полом. Много сил потратил Анатолий на ремонт, и только через год они смогли переехать. Но в 2000 году Анатолий умер от рака, и Люба осталась совсем одна. Даже на кладбище к мужу не может попасть. Дело в том, что сама Люба очень долго скрывала свое родство с Горбачевой. Но однажды проговорилась в беседе с местными корреспондентами. С тех пор, как пишет газета, между жителями Белого Яра и несчастной женщиной, словно пропасть разверзлась. Пропасть над названием "зависть". Никто с ней не общается.
      Как-то поехала Люба в магазин на своей дощечке с колесиками. На входе в гастроном построили крутой мраморный трап для инвалидов-колясочников. А у Любы подошва на тапке скользкая, буксует по мрамору. Народ стоял и глазел, но никто не помог подняться. Так и вернулась домой с пустой сумкой. Дома на кухне стоит плита, которой Люба никогда не пользовалась, в раковине идеальная чистота. Хозяйка до них дотянуться не может. На полу стоит игрушечный столик, на нем плитка, где Люба кипятит чай. Зубами поворачивает рычажок плитки, зубами поднимает чайник и наливает кипяток в кружку. Завтрак состоит из одного яйца. Раз в месяц покупает продукты - батон колбасы, буханку хлеба и сухой лапши. Сумку несет в зубах. Никто не поможет.
      Как-то взялась ухаживать за Любой одна женщина. Сначала все шло нормально. А однажды она закатила Любе истерику: "Почему у тебя, безрукой, безногой и ребенок был, и муж, и родня богатая, а у меня в 42 года ничего нет?".
      Даже родной брат, живущий на соседней улице, не хочет с ней знаться. А она, между прочим, когда-то его от смерти спасла. Любе тогда пять лет было, а брату меньше года. Однажды в доме случился пожар, Люба схватила брата зубами за распашонку, запрыгнула на одной ноге на подоконник и выбросила его в сад. Следом за ним и сама прыгнула...
      ...Так вот, подумайте, Василий Петрович, это ж до какой шакальной злости надо довести людей, чтобы завидовать такому несчастью! А вы говорите о воспитании и коммунистической сознательности.
      Если люди на протяжении всей своей жизни видели только жестокость, ложь и несправедливость, то откуда у них могла появиться коммунистическая сознательность? Как можно построить коммунизм в обществе, живущем в страхе? Если человек боится лишнее слово сказать потому, что за ним могут приехать. Если люди десятилетиями привыкли жить двойным стандартом: в обществе мы говорили то, что надо было нашей родной партии, а дома, в узком кругу единомышленников,- то, что думали на самом деле. Насколько все в стране было пропитано ложью, можно судить по таким фактам: на выборах во все органы власти согласно отчетам кандидатов поддерживали 99,98% избирателей, а после событий в Беловежской пуще в конце 1991 года, когда распался Советский Союз, никто не вышел на митинги протеста.
      Партия нас убеждала, что в нашей многонациональной стране появилась новая общность людей - советский народ. И в один миг эта новая общность людей распалась на отдельные государства, большинство из которых не хотят знаться с Россией.
      А в самой России поднимает голову националистические организации, людей убивают прямо на улице по причине их национальной принадлежности. Не щадят даже детей. Достается и представителям иностранных государств.
      Россия все больше напоминает времена гитлеровской Германии. И власти очень вяло борются с этим злом, так как в самой этой власти много сочувствующих националистам. Вот вам плоды многолетнего коммунистического воспитания. Потому что воспитание это сопровождалось ложью. Не чувствовали советские люди себя единым народом, единой нацией. В России русские часто пренебрежительно относились к национальным меньшинствам. В союзных республиках к русским вроде относились лучше, давали работу, была возможность роста. Но только до главного инженера, заместителя начальника, второго секретаря партийного комитета. Начальником всегда должен был быть представитель коренной национальности республики. Как специалист он мог быть никакой, это не столь важно. Всю работу тянет на себе русский заместитель. Русским это, конечно, было обидно, они чувствовали себя в республиках людьми второго сорта.
      - Да, оставались еще пережитки прошлого.
      - Но если эти пережитки прошлого еще так сильны, зачем торопиться объявлять о "новой общности людей"? А если мы уже действительно единый "советский народ", то зачем в паспорте оставалась графа "национальность"?
      - Может быть, это было связано с большими затратами на изготовление новых паспортов?
      - Но ведь сейчас Россия пошла на эти затраты и упразднила пятую графу. Почему же раньше нельзя было это сделать? Да потому, что на самом деле эта графа была нужна.
      - Для чего?
      - Чтобы отличать "своих" от "чужих". Чтобы ни в какие руководящие или другие нужные кадры не мог попасть человек "не той" национальности. И народ все это видел, постоянно испытывал на себе и не верил лживой коммунистической пропаганде.
      - Вы, конечно, сами членом партии не состояли?
      - Состоял. И даже несколько лет был секретарем первичной организации.
      - Как же так? С вашими антикоммунистическими взглядами?
      - Взгляды у меня тогда были вполне коммунистическими. Я верил в идею, в светлое будущее, но методы работы мне не нравились. Не нравилось мне поведение многих членов партии. Но бороться с этим было трудно. Я верил, что если в организации наберется большинство порядочных, то можно будет очиститься от всякой нечисти. Поэтому агитировал в партию хороших ребят. Как-то один мой товарищ сказал: "Зачем я пойду в эту партию, если там такие подлецы, как такой-то и такой-то (перечислил пофамильно)?
      - Что вы ему ответили?
      - А я ответил: "Они там потому, что ты не там! Если мы в организацию наберем большинство порядочных, то непорядочных сможем исключить!"
      - Аргументация помогла?
      - В данном случае помогла. Но набрать большинство порядочных было трудно. Ведь больше толковых людей было среди образованных, то есть инженерно-технических работников. Но существовала разнарядка: на трех принятых рабочих можно было принять одного инженера.
      Как-то на семинаре в горкоме партии перед нами выступал зав общим отделом обкома. Когда он нам напомнил про эту разнарядку, я задал ему вопрос:
      "Давайте разберем суть этой разнарядки на примере. Допустим, к нам в цех поступили рабочими два парня, отслуживших армию. Один поступил в вечерний институт, несколько лет работал и учился, получил диплом инженера. Его назначили начальником участка. Второй нигде не учился, после работы играл в домино с соседями во дворе, проводил время впустую. И вот оба подают заявления в партию. Второго, как рабочего, принимают без проблем. А с первым проблема из-за разнарядки. Хотя по личным и деловым качествам первый гораздо лучше. Как быть?
      - Действительно, парадокс. И что ответил обкомовский начальник?
      Он немного подумал и говорит: "А вы его примите до того, как он окончит институт". Вот вам пример бюрократии и формализма. В отчетности все будет хорошо - принято двое рабочих. А то, что через несколько месяцев один перейдет в инженеры, уже никого не волнует. Да и почему вообще власть так боялась принимать инженеров? Потому что они более грамотные и им трудно лапшу на уши вешать. И сами партийные руководители были зачастую менее образованные, чем интеллигенция. Поэтому рабочими им было легче управлять.
      - И как в дальнейшем складывались ваши отношения с партией?
      - Я все больше задумывался над путями решения внутригосударственных проблем. Понимал, что для этого нужна более серьезная теоретическая база. Углубился в чтение классиков марксизма-ленинизма, даже сдал кандидатский минимум по философии. Поступил в аспирантуру и написал кандидатскую диссертацию. Но вопросов становилось все больше. Замечал все больше ошибок, которые делают власти разных уровней. И появлялась крамольная мысль: "Если я замечаю ошибки, то и другие, наверное, о них знают. Я ведь не самый умный. А если знают, почему не исправляют? Значит, или кому-то это выгодно, или эту систему невозможно исправить. Может, наверху видят ошибочность всей концепции, но изменить ничего не могут или не хотят. Ждут, пока корабль куда-нибудь выплывет или сядет на мель. А пока под шумок таскают добро из трюмов в личные каюты. И готовят спасательные шлюпки, чтобы в нужный момент удрать на них вместе с прихваченным добром".
      Особенно это стало заметно в период горбачевской перестройки. Партийные работники почти открыто занимались личным обогащением. Бывшие противники капитализма и частной собственности начали заниматься предпринимательством. Партийная должность стала не в моде. Кое-где возникла проблема поиска кандидатуры на должность секретаря горкома. Стоило только немного открыть шлюзы, разрешив предпринимательство и частную собственность, как о преимуществах советского строя забыли даже те, кто десятилетиями нам это внушал. Исполнителем, в основном, была молодежь, бывшие комсомольские функционеры открывали банки и предприятия. Интересно, на какие шиши? Может, поразбивали свои детские копилки? Но на них вряд ли банк откроешь. Значит, были какие-то другие источники. И можно смело предположить, какие. В то время деньги в стране были у подпольных цеховиков, уголовных авторитетов и партийных органов. Денег цеховиков для открытия банков, очевидно, было маловато. Значит, деньги могли поступать из общака или партийной кассы, что само по себе аморально в обоих случаях.
      - На деньги общака, это понятно. Но почему в обоих?
      - Ну, как же? Что такое партийная касса? Это же наши партийные взносы! Многие члены партии отдавали в партийный общак до трёх процентов заработной платы в месяц.. Большинству от этих денег ничего не перепадало. Хотя суммы были не шуточные. Умножьте один взнос на количество лет пребывания в партии (это же, как вступил, так до самой смерти!), получится потрясающая величина.
      -- А примерно?
      -- Я же не прикидывал, сколько весит средний взнос. Даже если всего тридцать рублей... Каждый за год 360 отстегнёт... А если умножить на 18 миллионов членов да на десятки лет....Думаю, что стартовый капитал у КПСС составил сотни миллиардов рублей. Очень даже неплохая сумма. И к тому же стабильно работал на счетах в зарубежных банках, а не в сбербанке, как наши с вами. Так что по логике партийная касса - это тот же общак. Только созданный не уголовными элементами, а членами КПСС. Но если из средств уголовного общака оказывается помощь многим уголовникам, то партийными пользуется только небольшая кучка бывших партийных бонз. По сути, они ограбили более 18 миллионов человек. Следует учесть и членов их семей, да всё умножить на несколько поколений! Это покруче, чем у Мавроди и других строителей пирамид. Те пирамиды существовали несколько месяцев, а эта - несколько десятилетий. Не одно поколение членов партии отчисляло от своих заработков в партийную кассу.
      
       Глава 29.
      
      - Подъезжаю, - воспользовавшись паузой, сказал Василий Петрович, боясь, что очередная история окажется не оконченной.
      - Вас кто-то встречает?
      - Да, сыновья. Были летчиками-испытателями. А сейчас авиационный завод стоит. Новых самолетов не строят. Пришлось им податься в какую-то коммерческую структуру. Но ничего, пристроились, зарабатывают сравнительно неплохо.
      Поезд остановился у перрона. Василий Петрович взял чемодан.
      - Ну, и разбередили вы мне душу, Юрий Сергеевич. Прощайте!- он медленно пошел к выходу.
      Был он какой-то грустный, несмотря на предстоящую встречу с сыновьями.
       Даже со спины было видно, как придавила его грусть.
      Юрий Сергеевич почувствовал себя, чуть ли не виноватым. Вздохнул, подумав: "А чего я, в самом деле, решил переубедить человека? Ну, вот я в своё время прозрел, и что - стал счастливей? Но разве был он слеп? Он же тоже всё видел. Просто боялся сам себе сознаться. Может в этом всё и дело, потому и живём плохо, что делаем вид, что живём хорошо.... Не о себе теперь думать надо, а о детях и внуках.
       Сыновья уже ждали его на перроне. Обняли отца, подхватили чемодан и повели к вокзалу.
       Юрий Сергеевич тепло смотрел им вслед, размышляя о том, сколько их еще, миллионов людей, чьи родители стали жертвами самого великого ограбления всех времен и народов! И почему эти миллионы, начав и заканчивая жизнь неимущими, так тоскуют по этому жуткому времени, защищают его? Может быть, потому что это была их жизнь, и другой они просто не видели?
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Канявский Яков (yakovk2@rambler.ru)
  • Обновлено: 12/08/2009. 220k. Статистика.
  • Повесть: Израиль
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка