Аннотация: Отправляя внука в школу, бабушка даже представить себе не могла , что день этот превратится для нее и ее дочери – матери ребенка в долгий кошмарный сон, а их ненаглядный мальчик, свет в окошке, вернется в дом лишь спустя полгода.
Отправляя внука в школу, бабушка даже представить себе не могла , что день этот превратится для нее и ее дочери - матери ребенка в долгий кошмарный сон, а их ненаглядный мальчик, свет в окошке, вернется в дом лишь спустя полгода.
ЧУТКОСТЬ, ОБЕРНУВШАЯСЯ БЕСПРАВИЕМ
Сама мама находилась в тот день в больнице, на операции. Незадолго до этого шестилетний сынишка, играя с прутиком бенгальского огня, обжег себе щеку, и бабушка тотчас помчалась с ним к врачу. К счастью, опасного ничего не было, и врач приписал малышу лечебную мазь. Но след от ожога сразу не проходит, и когда мальчик пришел в класс, учительница тотчас обратила внимание на больную щеку.
Подобную чуткость можно было поставить педагогу только в заслугу, не прими она в тот же момент гипертрофированный характер. Наслышанная об "ужасах" в "русских" семьях, которые "издеваются" над своими детьми, да еще поверив с первых слов малышу, начавшему фантазировать от испуга, не пытаясь связаться со взрослыми членами семьи, учительница позвонила в социальную службу города (а дело, уточним, происходило в Иерусалиме) и сообщила о своих подозрениях. Прибывшая в школу социальная работница также не пыталась разобраться в причинах происшедшего. Решив, что в доме за ребенком нет достаточного присмотра, она тотчас забрала его из класса и... отвезла в интернат.
Узнав о случившемся, бабушка, не чувствуя под собой ног, помчалась в интернат. Однако встретиться с внуком ей не дали. Отказ от свидания с малолетним сыном получила и мать, только что сошедшая с операционного стола. Лишь вмешательство адвоката положило конец этому бесправию - женщинам разрешили встретиться с мальчиком.
Однако искры от бенгальского огня продолжали разгораться. Настоящие мучения оказались впереди: социальная служба муниципалитета стала оформлять документы для передачи дела в суд - с тем, чтобы лишить мать права воспитывать ребенка.
...Буквально на днях по одной из телевизионных программ показывали американский мультипликационный триллер. Сюжет его был фантастичен, но одна линия - вполне правдоподобна: социальная служба гоняется изо всех сил за маленькой девочкой, которая осталась после смерти матери сиротой. Девочку хочет воспитывать старшая сестра - в доме всегда стоял культ семьи, культ взаимопомощи и любви друг к другу. Но, следуя жестким инструкциям, социальные работники не хотели понять девочек и всеми мыслимыми и немыслимыми методами добивались поимки малышки и определения ее в детский дом.
В Америке, действительно, права ребенка - превыше всего. И не думая о том, что Система может совершать ошибки, Израиль, во многом копируя американские стандарты, ввел жесткие правила и в сфере защиты ребенка. Слава Б-гу, что демократия так печется о том, чтобы с раннего возрасте маленький гражданин получал и от семьи, и от общества все, что необходимо ему для физического и нравственного развития. Созданные социальные службы призваны защитить ребенка от насилия со стороны родителей, от унижений и оскорблений, которым он может подвергнуться в семье. Ведь известно: неблагополучные дети встречаются прежде всего у неблагополучных родителей.
Однако всегда ли, стоя на страже прав ребенка, социальные работники вникают во все тонкости дела, всегда ли учитывают подлинные обстоятельства жизни той семьи, которую собираются лишить ребенка? Наша газета не раз писала о случаях, когда работники социальных служб нередко выплескивали с водой из купели самого ребенка, когда в стремлении защитить его наносили ему на самом деле глубокую психологическую травму. К сожалению, факты подобного рода продолжают будоражить общество.
"НЕБЛАГОПОЛУЧНАЯ" БАБУШКА
Приведенная выше история с малышом, отданного в интернат - показательный пример бездушия и непрофессионализма со стороны социальных работников столичного муниципалитета. Как выяснилось, они не просто изолировали мальчика от матери и бабушки, но и пытались добиться от него - шестилетнего малыша, плохо говорящего на иврите, - обвиняющих свидетельств против родных ему людей, внушить ему, что семья его не очень любит и ему будет значительно лучше без "этой" мамы.
Побеседовав с глазу на глаз с мальчиком, русскоговорящий детский психолог, вызванный адвокатом, подтвердил, что ребенку, действительно, нанесена психологическая травма, но природа ее происхождения - не в семье, а в том, что его насильно лишили ее. В общем, получалось, что главным виновником непрестанных слез малыша стали школа и социальная служба. Но последняя уже закусила удила и не собиралась сдавать занятую позицию.
В дело вмешалась депутат кнессета от партии "Исраэль ба-алия" Марина Солодкина. Она написала запросы руководителю социального отдела иерусалимского муниципалитета и инспектору министерства труда и социального обеспечения, курирующему социальную службу. Но, видимо, защита "чести мундира" оказалась в данном случае настолько сильнее защиты подлинных интересов ребенка, что ни в первом, ни во втором случае обращение представителя законодательной власти не возымело действия. Социальная служба продолжала шить дело для передачи его в суд.
Не вдаваясь в перипетии суда, отметим, что блестящая работа адвоката во многом определила исход поданного социальной службой иска. Редчайший случай, но на этот раз она его проиграла. На суде прозвучали свидетельские показания соседей семьи мальчика. Земляки бабушки по прежней родине - Гомелю вспоминали, какой труженицей та была все годы, как прекрасно воспитывала свою дочь и какой радостью стало для них обеих рождение маленького наследника. Разве можно назвать такую семью неблагополучной? - такой вопрос не однажды вставал на судебном заседании. И, прислушавшись к доводам разума, судья отказал в иске социальной службе и принял решение о немедленном возвращении ребенка матери и бабушке.
МОЖНО ЛИ ДОВЕРИТЬ РЕБЕНКА МАМЕ, ЧЕЙ РОСТ "ВСЕГО" ПОЛТОРА МЕТРА?
К сожалению, столичная социальная служба не одинока в своих ошибках (если ошибки подобного рода вообще можно назвать таковыми). Говоря о многочисленных судебных заседаниях, далеко не всегда оканчивающихся так благополучно, как в вышеописанном случае, Марина Солодкина прямо говорит о претенциозности, а порой и специальной подгонке фактов, которыми пользуются социальные работники для придания пущей "убедительности" своим умозаключениям.
В числе методов, к которым они подчас прибегают, и шантаж, и вытягивание у соседей "нужных" показаний, и угрозы в адрес матери. Подопечными социальных служб являются, как правило, малообеспеченные, неполные, слабо защищенные как в материальном, так и социальном плане семьи. Пользуясь именно этим обстоятельством, государственные служащие и вершат над ними расправу по всем правилам бюрократического искусства. Такой расправе чуть не подверглась и молодая мама-репатриантка из Афулы.
Несколько лет назад она осталась сиротой. Однако нашла в себе силы закончить школу и потом пошла работать. Познакомилась с хорошим, как утверждает, парнем, забеременела от него, но семьи не сложилось. Социальный отдел муниципалитета пришел на помощь будущей матери - "выбил" для нее амидаровскую квартиру. А потом неожиданно началась опека другого рода. То она слышит предупреждения о том, что ребенок может родиться не совсем здоровым и лучше от него вовремя избавиться. Потом ее определяют для укрепления здоровья в больницу рядом с беременными проститутками. А когда она рожает, то ей вдруг объявляют, что ребенка своего она не увидит: мол, социальная служба не может доверить ей воспитание малыша. На каком основании?
Поначалу выдвигается причина физического свойства: маленький рост молодой женщины - 150 сантиметров - якобы недостаточен для того, чтобы быть полноценной матерью. А вслед за этим смехотворным доводом на свет рождается версия о психическом нездоровье матери-одиночки.
- Когда я увидела, - рассказывает Марина Солодкина, - как эта маленькая женщина легко управляется с электронной записной книжкой, то подумала: умеют ли пользоваться этим аппаратом те социальные работники, что обвиняют молодую маму в "неадекватности"? А потом я прочитала письмо, в котором эта женщина описывает свою жизнь и любовь к нарожденному ребенку. И поразилась подлинному литературному дару, которым обладает она.
Судебный процесс в Нацрат-Илите, начатый по требованию афульской социальной службы, предвещал мало хорошего, пока в его ход не вмешалась депутат кнессета. О каком "неадекватном поведении" может идти речь, заявила она судье, когда женщина обладает несомненным талантом, работяща и умеет отвечать за свои поступки?
Суд закончился возвращением ребенка матери. Можно только догадываться, какая травма осталась на всю жизнь в душе молодой матери и каким доверием могут пользоваться теперь у нее органы государственной власти. А что представители этой власти, в данном случае - работники социальной службы? Без тени сомнения они уверены, что действовали в соответствии с интересами общества, на основе закона и ведомственных инструкций. Ой ли?
Проследив только за двумя рассказанными историями, невольно задаешь себе вопрос: что же заставляет работников социальной службы так рьяно, порой вопреки здравому смыслу, отстаивать свою точку зрения? Почему, даже поняв, что их первоначальное мнение не выдерживает критики, они продолжают безапелляционно гнать туфту?
Справедливости ради надо сказать: во многих случаях социальные службы действуют правильно. Когда и без того нищая семья продолжает расти за счет неконтролируемого прибавления потомства и заведомо подвергает очередного новорожденного полуголодному существованию, в этом случае избавить детей от неадекватных родителей - несомненное благо.
Когда ребенок появляется в семье, где папа - наркоман, а мама не в силах совладать с домашним хозяйством, избавить малыша от недоедания и предстоящих сцен быта - задача номер один.
Когда отец или мать, изнемогая от "родительской любви", регулярно унижают и бьют в "воспитательных целях" малолетнюю дочь или сына - таких родителей надо изолировать от общества, а ребенка - спасать.
То, что в нашей маленькой стране суды ежегодно лишают родительских прав несколько сотен мам и пап, несомненно, говорит о нездоровье общества. Насилие - мужа против жены, детей - против одноклассников, родителей - против детей - стало у нас в последние годы чуть ли не обыденным явлением, и на этом фоне можно понять решимость, с которой работники социальных служб встают на защиту не способных защитить себя маленьких граждан. Только опять таки - не выплескивается ли при этом с купелью само дитя?
Можно ли сравнить с регулярным избиением ребенка легкий, а подчас и не очень, шлепок непослушному сыну? Между тем, сколько судебных процессов было открыто только на том основании, что "благожелательный" сосед заметил, как отец-репатриант приложил руку к своему ребенку... И сколько раз нанятому на последние шекели адвокату приходилось убеждать судью, что подобные меры воздействия являются привычной частью образа жизни страны исхода этой семьи и ни в коей мере не преследуют цель покалечить или унизить ребенка.
Теперь-то мы научены, и если еще не отвыкли от привычных нам мер воспитания, то стараемся "приложить руку" к своему чаду вдали от соседских глаз. Хотя, как показывает опыт, поднятая на ребенка рука - один из самых угрожающих доводов для изъятия малыша из семьи, и снисхождения от судьи добиться в такой ситуации крайне трудно.
Однако далеко не всегда старания социальных работников направлены на действительную защиту ребенка. В конце концов лишить ребенка матери - пусть не всегда самой лучшей и самой обеспеченной - из ряда вон выходящее, экстра неординарное событие. Мать для любого ребенка - самое святое, самое близкое в мире существо, и отнять ее у малыша значит в любом случае нанести ему непоправимую травму. Нужно быть на сто, сто пятьдесят процентов уверенным в правильности своих действий, прежде чем пойти на шаг, способный нанести ребенку такую травму.
МОНОЛОГ АДВОКАТА
- Наши социальные службы, - говорит адвокат Евгения Файнштейн, - самих можно назвать неполноценными, поскольку они видят только себя в качестве охранников интересов ребенка. Больше для них никто не существует. Действуют они вроде не со зла, без всякого умысла, но для меня лично непонятно, почему им доверено заниматься одновременно и изъятием детей из семей, и их усыновлением, и причислением подростка к разряду "трудных". Работники этих служб наделены по отношению к детям почти неограниченными правами, однако при этом я ни разу не слышала, чтобы они признали когда-нибудь себя неправыми. Решение, конечно, принимает суд, но он находится здесь в совершенно дурной ситуации, которая требует изменений уже на законодательном уровне. Ведь определения в законе об охране ребенка, как и в других подобных законах, носят очень расплывчатый характер, и судья, не имея реальной возможности проверить все доводы, приводимые истцом - социальной службой, вынужден основываться в своем решении именно на этих доводах. А обратная сторона - родители, у которых отнимают золотое дитя, - даже будучи сто раз правы, остаются виновными, поскольку не знают, как бороться с всесильной бюрократией под именем "социальная служба".
Борьба с тем, как социальные работники понимают закон, ведется уже давно. Лет десять назад одна из побед в такой борьбе была одержана: им было запрещено, например, отправлять детей в психиатрическую клинику. А до этого достаточно было одной записки с их стороны, чтобы ребенок определялся в психушку.
- Без обследования врача-психолога?
- Да ведь они у нас сами психологи. И юристы, и педагоги. Они все умеют делать за нас, родителей. Дай им волю, они бы и суд вершили сами. В этом обычная болезнь чиновника: он всегда все знает лучше нас. Но если в другом ведомстве ошибка не всегда чревата тяжелыми последствиями и ее можно, в конце концов, исправить, то здесь в результате таких ошибок ломаются нередко человеческие судьбы.
Взять тот же случай в Иерусалиме, когда мне пришлось защищать права матери и бабушки воспитывать свое чадо. Ведь в какой-то степени в возникшей ситуации был виноват сам ребенок. Испугавшись, видимо, что учительница будет его ругать за ожог на лице, он начал придумывать историю, из которой выходило, что во всем виновата не то бабушка, не то мама. Психологи прекрасно знают эту способность детей фантазировать, умеют ее быстро распознать, но наши социальные работники даже не затрудняют себя мыслями о том, что ребенок может что-то выдумать или даже солгать. Хотя в трудах Юнга подобные случаи описаны давно.
- Им, видимо, это имя ничего и не говорит...
- Почему же. Юнг вполне распространенная еврейская фамилия, они знают, что это - их сосед по дому. Но проблема не только в них. Если бы социальные службы находились под контролем общественности и периодически отчитывались о своей деятельности, можно было бы избежать многих ошибок. А то дело доходит до абсурда. Сейчас в самом министерстве работает комиссия, которая изучает вопрос, какими полномочиями обладает министр в деле контроля за работой своих служащих и как ему дать возможность эффективно осуществлять этот контроль. Ведь жалобы на социальные службы льются рекой, а министр подчас не может потребовать отчет от ответственных работников своего министерства.
Прошлый государственный контролер Мирьям Бен-Порат указала в одном из своих отчетов о юридической неправомочности действий так называемых министерских комиссий по принятию решений. Выходило, что многие важные решения выносит от имени министерства один человек, причем, далеко не самый сведущий и образованный. Точно так подобный чиновник министерства труда и социального обеспечения принимал решение о передаче дела в суд на изъятие ребенка у неблагополучных родителей. На каком основании принималось решение? Опять же, только на основании бумаг своих же социальных работников. Государственный контролер потребовала тогда коллективного принятия решений, но ситуация от этого не изменилась. Ведь членами комиссии по-прежнему являются носители того же "мундира" - работники министерства...
ТОЛЬКО ЛИ "ЧЕСТЬ МУНДИРА"?
Многочисленные примеры последнего времени убеждают: действия наших социальных служб требуют пристрастного критического анализа. Особое рвение, проявленное в описанных выше случаях, трудно объяснить лишь страстным следованием букве закона или защитой чести мундира. Ведь не случайно оба из ряда вон выходящих случая связаны с "русскими" семьями. Видимо, стереотип, сложившийся в первые годы Большой алии в отношении русскоязычных репатриантов, продолжает оказывать воздействие на наше общество и спустя десятилетие, а "особое" мнение о представительницах слабого пола пустило такие корни, от которых нелегко избавиться даже в официальных структурах власти. Мол, раз "русская", да еще одиночка - разве может она быть хорошей матерью?
Предубеждение, несомненно, мешает составить правдивую картину вокруг попавшей под подозрение семьи. Но есть и еще одна сторона данной проблемы. Социальные службы имеют на руках длинный список бездетных семей, долгие годы жаждущих ввести в свой дом маленького ребенка. Не смею выразить однозначного мнения, но высказать предположение имею право: не стремятся ли иные социальные работники "ускорить" обретение этими семьями детей "со стороны"? И если да, то не в надежде ли получить от бездетных родителей особую "благодарность" за приближение такой радости?
Одна из жертв-матерей, попавшая под молот судебного процесса, приводит обращенные к ней слова социальной работницы: "На что вы рассчитываете? Ведь за вашими детьми стоит очередь людей, которые гораздо обеспеченнее вас..."
По настоянию депутата кнессета Марины Солодкиной парламентская комиссия по алие и абсорбции вынесла на свое заседание вопрос о неправомерных действиях социальных служб по отношению к неполным репатриантским семьям. На заседание были приглашены представители министерства труда и социального обеспечения, адвокаты, а также матери, вынужденные искать защиту от социальных работников в стенах кнессета.
Самое интересное то, что даже после красноречивого рассказа этих матерей чиновники министерства пытались защитить честь своих мундиров и обвинить инициаторов встречи чуть не в "кровавом навете" на их доблестную службу. Только принципиальная позиция председателя комиссии Цви Генделя и русскоязычных депутатов не позволила свести заседание к пустопорожней перепалке. Неожиданную поддержку получили они и в лице самого министра труда и социального обеспечения - представителя ШАСа Шломо Бенизри. Выяснилось, что социальные работники без особой щепетильности отбирают детей не только у репатриантских, но и у ортодоксальных семей. Ведь многие из них тоже относятся к социально слабым, малообеспеченным слоям общества, и, лишая нередко их права воспитывать ребенка, служащие муниципалитетов преследуют еще одну неафишируемую цель: определить отобранное дитя в нерелигиозную, светскую семью.
Ортодоксальные евреи - главный электорат ШАС, и пренебрегать их интересами накануне приближающихся выборов крайне неосмотрительно. Так что поддержка министра оказалась очень даже кстати. Шломо Бенизри назначил специальную комиссию для расследования нарушений, допущенных социальными службами, и участие в ее работе принимает также адвокат Евгения Файнштейн.
Этой комиссии дано право и приостанавливать уже начатые социальными службами судебные разбирательства. Марина Солодкина представила министру - с требованием провести служебное расследование - список из пяти социальных работников, которые в борьбе против матерей преступили юридические и моральные нормы, нанеся непоправимую травму как им самим, так и детям. Депутат кнессета не исключает и возможности возбуждения судебного дела против работников, превысивших свои служебные обязанности.
А в заключение наберусь смелости высказать еще одно предположение, связанное со столь ретивой деятельностью социальных служб по изъятию детей у неполных семей. Ведь кому подответственны эти службы? Министерству труда и социального обеспечения. А кто выплачивает пособия этим семьям? Правильно: то же министерство труда и социального обеспечения. Сумма выплат матери-одиночке достигает, как известно, более трех с половиной тысяч шекелей. Плюс к этому - скидки при уплате муниципального налога, другие льготы. Не накладно ли, думает государство, содержать неполную семью?
А как сэкономить эти расходы? Да очень просто: отобрать ребенка у матери, вот и нет неполной семьи. Пусть бывшая мамаша идет работать.
Полагаете, мои предположения слишком циничны? Не более, чем подозрительно сверхусердные, доходящие до бесстыдства и наглости действия иных работников социальной службы.