Аннотация: Опубликовано в газете "Время" 27 июня 2002 г.
ВМЕСТО ШЕСТИ ТЕАТР РОМАНА ВИКТЮКА ДАЛ В ГОРОДАХ ИЗРАИЛЯ ДЕВЯТЬ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ "МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ". ВСЕ - С ПОЛНЫМ АНШЛАГОМ. НОВАЯ РАБОТА МЭТРА РОССИЙСКОЙ СЦЕНЫ ВСТАЛА, ПО ПРИЗНАНИЮ ЗРИТЕЛЕЙ, В РЯД ЕГО ЛУЧШИХ СПЕКТАКЛЕЙ.
Кто вам сказал, что режиссер или автор пьесы должны твердо следовать литературному оригиналу и стремиться передать все сюжетные перипетии и образы, воплощенные на страницах книги? Ну, да, нет у Виктюка в его "Мастере и Маргарите" сцены бала - и вправду самой живописной, самой драматургически выписанной, так и просящейся на подиум сцены. Сколько не видел театральных версий булгаковского романа, всегда с чувством опасения ждал именно этой сцены - по-своему великой и мудрой, в которой автор, раздевая донага Маргариту, обнажал по сути весь философский смысл своего гениального произведения. Слава Б-гу, режиссеры, осмелившиеся браться за Булгакова, не оправдывали моих опасений, и одна из самых волшебных глав романа не опускалась до пошлости и бездумного шабашества. Но обойтись, инсценируя "Мастера и Маргариту", без бала вообще?
Роман Виктюк решился на это. Он опустил эти страницы, прошел мимо самого выигрышного сюжетного поворота, самых выигрышных для сценического воплощения реплик и диалогов. И создал спектакль, способный жить своей, независимой и не подчиненной другому автору, жизнью.
Да, многие страницы булгаковского романа нашли удачное продолжение в режиссерских находках. Но, тоже как истинный Мастер, Виктюк не захотел пойти на поводу самых выигрышных сцен. Он увидел то, на что другие его коллеги не очень обращали внимание, и сумел выделить и наделить это "то" своим зрением.
Названию своей пьесы (а режиссер, следуя своему старому правилу, и на этот раз сам написал сценарий на мотивы известного романа) Роман Григорьевич придал подзаголовок: "Сны Ивана Бездомного". Сны эти снятся ему на больничной койке психиатрической больницы, и без особой натяжки место действия пьесы вполне можно было бы обозначить как "палату номер шесть". С Ивана Бездомного, лежащего в этой палате, начинается виктюковский спектакль, с ним в течение почти всего хода спектакля ведут длительные диалоги Воланд и Мастер, он, воскрешая в палате недавние события, становится свидетелем неожиданной, но ясно предсказанной гибели писателя Берлиоза, и вокруг него же, наконец, шабашат совсем другие "действующие лица" - бронзовоголовые вожди мирового пролетариата Ленин и Сталин, Геппа, произносящая пламенную речь домохозяйки на собрании избирателей Сталинского района Москвы...
Иван Бездомный стал у Виктюка олицетворением той эпохи, в которой талант Мастера должен был зависеть от милости партийного надзирателя, и не случайно режиссер без всякого страха быть непонятым вкладывает в уста свихнувшегося поэта стихи, которые тот, по версии Булгакова, никогда не писал, но - вполне мог стать их автором, проживи еще несколько лет в здравом уме.
Впрочем - уже по версии автора спектакля - стихи эти вряд ли могли родиться в воображении здравого человека, ибо больной оптимизм строк "Если завтра война..." или "Я немало по свету хаживал" - Время, как самый великий судья, высвечивает, как рентген.
Иван Бездомный в исполнении Александра Дзюбы - совершенно потерявший всякие ориентиры человек, человек, для которого встреча с живым Сатаной оказалась настолько роковой, что он не может вернуться ни к прежнему сочинительству, ни к прежнему образу жизни. Берлиоз потерял на его глазах голову в физическом смысле, сам же он потерял ее в не менее страшном смысле - душевном.
Дзюба передает эту потерю совершенно немыслимой пластикой тела, движениями, которые, кажется, никогда не совершить человеку, пребывающему в здравом уме. И эти "заумные" перехлесты ног, безрассудные выплески рук, бессмысленные повороты головы лучше всяких слов утверждают безысходность впавшего в безумие поэта. Он и вправду бездомен, лучшим местом пребывания для него оказывается именно эта больничная палата, и, как оказывается, только здесь он и может обрести покой от сумасшедших будней "великого социалистического строительства".
Не случайно, что и главным собеседником, а подчас и душеприказчиком Ивана становится Воланд. Точнее, это даже не беседы, а монологи одного Воланда, но без такого адреса, как Иван Бездомный, они бы просто не могли состояться. Подчас эти монологи переходят в краткий диалог между тронутым умом поэтом и лицом, отождествляющим как раз тот самый, не подвластный уму потусторонний мир, но тогда в последнем, Воланде, еще более явственно проскальзывают мотивы всесилия одного Существа - того, что нам невидим, но чье пребывание ощущается в каждом нашем шаге по земле.
Мы знаем Дмитрия Бозина по многим удавшимся ролям, но то, как он подал своего Воланда, превосходит, кажется, все, что можно было ожидать от актера. Мимика, жесты, белозубая ироничная улыбка, обволакивающий, с трепетным придыханием голос - все играет на роль, которую Виктюк создавал, несомненно, под одного из любимых своих артистов. Воланд-Бозин хитер и прямодушен одновременно, обворожителен и едок, щедр и величественен. Острый профиль, пронзительный взгляд, пружинистые движения - кажется, актер сам любуется своим героем, умеющим проникать в самую глубь человеческих мыслей и желаний и быть при этом не столько судьей, сколько простым снисходительным малым.
Воланд у Виктюка и Бозина не столько всемогущ, сколько все понимающ. В фантасмагории проходящих перед ним лиц и событий он оказывается чуть ли не самым человечным существом. Он готов покровительствовать каждому, кто нуждается в его помощи, и не сердится даже на тех, кто не верит в его существование. В конце концов, разве от этого изменится что-нибудь в мире, которым управляет Творец?
Нет, Виктюк нисколько не отошел от канвы романа. Он только высветил те стороны булгаковского оригинала, которые оказались близки лично ему, и благодаря этому свету мы получили лучшее представление о тех страницах, что казались нам не самыми главными и не самыми яркими. Этот замысел режиссера успешно воплотила в жизнь вся труппа, занятая в спектакле.
Тихим, измученным, жаждущим душевного покоя предстает перед нами Мастер - Николай Добрынин. Его спокойный, умиротворенный голос словно противостоит неумеренным вскликам Ивана Бездомного. Ради любви он готов пожертвовать главным делом своей жизни - романом, и это не поза: как никто другой, Мастер знает, насколько зыбко удовлетворение от творчества, насколько преходящ успех, которого он так и не постиг, и только человеческая преданность и любовь способны принести в мир покой и душевную радость.
Актер дарит нам образ Мастера таким, каким его, кажется, и видел Михаил Булгаков - ранимым и доверчивым, не знающим истинную цену своему таланту, но понимающим главное - силу Любви и Веры.
Не настолько ярко, как Иван Бездомный и Воланд, выписаны в спектакле образы Маргариты и Пилата, Иешуа и Берлиоза, но это вовсе не вина актеров - именно так замыслил свою пьесу режиссер, отдав с самого начала предпочтение другим действующим лицам. Одно можно сказать: даже в своих коротких ролях и Екатерина Карпушкина (Маргарита), и Дмитрий Ермилов (Иешуа), и Олег Исаев (Берлиоз), и все остальные актеры ничуть не сфальшивили в передаче образа своих героев, продемонстрировали слаженную, высоко профессиональную игру.
Но есть еще один не менее удивительный факт. Воплотив на сцене свою фантасмагорию, свое видение романа, Роман Виктюк не подавил самого автора, не отодвинул в сторону Булгакова ради своих сценических причуд. Наоборот, текст писателя звучит со сцены ярко, насыщенно, произнося его, актеры словно любуются этим звучным слогом, несущим в себе особый эмоциональный заряд. И выразительные средства, которыми, как всегда у Виктюка, до предела наполнено театральное действо, лишь подчеркивают исключительную страстность и нежность булгаковского языка.
Конечно, Роман Виктюк остался верен себе в своей новой работе. В его "Мастере..." звучат документальные записи выступлений строителей нового общества, звучат слова из речи самого Сталина. Красные полотнища на фоне черного задника сцены, огромный металлический остов, который является то для одного, то для другого актера очередной сценической площадкой, танец бюстов "великих вождей", издающих при столкновении характерный пустой звук... Виктюк насыщает спектакль атмосферой того, булгаковского времени, и атрибутика этой атмосферы оказывается ничуть не чуждой тому театральному действу, что развертывается перед зрителем в течение двух часов.
...В конце спектакля бронзовоголовые бюсты вождей первой и последней в мире страны победившего социализма оказываются сваленными в одну кучу. Время расставило свои акценты над судьбами булгаковских героев. И выяснилось, что рукописи, действительно, не горят - так же, как не горит в горниле времени талант быть и оставаться человеком. Именно это и утверждает своим спектаклем маэстро Роман Виктюк.