Аннотация: В Израиле нет цензуры. И никогда не было. Со времен подмандатной Палестины свобода печатного слова была одним из преимуществ Обетованной Земли...
В Израиле нет цензуры. И никогда не было. Со времен подмандатной Палестины свобода печатного слова была одним из преимуществ Обетованной Земли: британцы свято чтили основные принципы демократии. Однако
военные тайны, тайны, связанные с безопасностью страны, существуют в любом государстве. И, как ни странно это звучит, военная цензура таки да -существует и в демократическом Израиле. Правда, действует она не на основании закона, а на основе договора, подписанного между министром обороны и редакторами ведущих газет и комитета по телевидению и радиовещанию. Согласно этому договору руководители средств массовой информации обязуются соблюдать требования военной цензуры.
Несмотря на то, что договор подписан лишь пятью ведущими газетами страны, каждый новый юридический советник правительства неизменно подтверждает распространение его действия на все средства массовой информации - как старые, так и новые, независимо от языка, на котором они работают, и способа передачи информации, включая Интернет.
Сказать, однако, что эта цензура сильно мешает жить журналистам, трудно. Это в бывшем нашем Союзе власть распространяла запреты буквально на все стороны жизни. У нас же частичным ограничениям подвергается лишь то, что напрямую связано с безопасностью страны. К примеру, запрещены к публикации имена людей, занимающих определенные должности в сфере обороны и безопасности. В первую очередь, это относится к военным летчикам. Среди ограничений - запрет на публикацию до особого разрешения сведений, касающихся террористического акта. Это ограничение также вполне оправданно: расследование терактов ведут, как правило, несколько служб безопасности - полиция, армия, ШАБАК, и эффективность их работы во многом зависит от соблюдения секретности.
То же самое касается и информации о возможном террористическом акте. Наши службы безопасности очень часто располагают конкретными сообщениями о подготовке к такому акту, но это не значит, что такую информацию можно передавать в газеты, на радио или телевидение - преждевременное раскрытие таких сведений может нанести непоправимый ущерб в поиске и поимке преступников, а то и вообще свести операцию на нет.
Я уже не говорю о необходимой секретности при подготовке военных операций, которые постоянно осуществляют наши солдаты на границе или внутри палестинской автономии.
Естественно, ответственность за соблюдение военных секретов, за то, чтобы они не выходили наружу, несут, прежде всего, сами службы безопасности. Но даже в таких сверхдемократических странах, как Англия и Соединенные Штаты Америки, где секреты, связанные с безопасностью, нередко предаются огласке, есть граница, которую не осмеливается переступать даже свободная пресса. Многие из нас помнят не очень давнюю операцию на Фолклендских островах, которую провела Англия против Аргентины после того, как последняя объявила эти острова своей собственностью. Операция не была секретной, однако цензура поступающей о ней информации была как никогда жесткой. Журналистов вообще не допустили в район боевых действий, а публиковать сведения о происходящем на Фолклендских островах разрешили лишь двум десяткам британским газет только после проверки военного цензора.
Такое же положение действовало в Англии во время проведения антитеррористических акций против ирландских экстремистов. И добавлю, что, в отличие от израильских средств массовой информации, даже Би-Би-Си не осмеливалось брать интервью у глав террористических банд.
Эти мысли кружились в моей голове, когда я шел на встречу с Йоси Бар-Мухой, генеральным директором тель-авивского Союза журналистов. Мы наметили поговорить о творческой свободе израильского журналиста, о том, насколько эффективна в наших пенатах свобода печати и всегда ли можно с уверенностью сказать, что свобода эта - хороша для евреев? Однако, будучи знаком со стилем и методами работы ивритоязычной журналистики, я не очень надеялся на то, что услышу в ее адрес критику со стороны одного из представителей этой журналистики. И был приятно удивлен.
В начале беседы Йоси, как и полагается, сделал ряд обязательных реверансов в пользу свободы печати. Свобода слова, заметил он, одно из главных завоеваний демократии. И один из основных ее признаков. Она начинается уже тогда, когда журналист может запросто придти в суд, получить на руки любое интересующее его "дело", прочитать все, что там написано, и ознакомить с ним общественность - если, конечно, раскрытие полученной им информации не нарушает других законов, связанных, к примеру, с безопасностью страны или возрастом правонарушителя.
Обязанность предоставлять журналистам информацию распространяется и дальше - на служащих государственных учреждений, на министров и депутатов кнессета, на главу правительства и государства. Скажу больше - многие министры и депутаты считают нужным поделиться с журналистами информацией даже без их особого обращения. Обычная картина: после заседания правительственного кабинета или кнессета его участники подходят к представителям прессы и делятся с ними какими-то фактами или своими соображениями. Может быть, потому наша журналистика уверена в том, что должна знать абсолютно все.
- Ты считаешь этот фактор плохим или хорошим?
- Я считаю, что у любого дела, в том числе и у журналистики, должна быть граница. Граница, которая, не нарушая свободы печати, не позволяет затрагивать интересы безопасности страны. Почему я останавливаю внимание именно на этом? Да потому что мы, как никакая другая демократия в мире, находимся в окружении враждебных государств, государств с глухим тоталитарным режимом, где царит строжайшая цензура на любую информацию. Я не верю, чтобы какой-нибудь журналист из палестинской автономии или любого арабского государства мог написать обо всем, что он хочет - в отличие от израильского репортера. При этом наблюдается интересная картина: тот же представитель арабской прессы получает в Израиле практически любую интересующую его информацию, но доносит до своего читателя только ту, что просеяна цензурой его страны. Наши же журналисты, на мой взгляд, более чем свободно обращаются с информацией, предоставляемой им свободой печати.
- Речь идет, как я понимаю, об информации, касающейся интересов безопасности...
- Только о ней. Ты посмотри, как изменился подход американских журналистов к освещению проблем международного террора после 11 сентября. Они стали буквально пропитаны патриотизмом, они поняли, что во главе угла должны стоять прежде всего интересы страны. Сначала - страна, потом - демократия. И, отмечу, журналисты Америки пришли к такому пониманию самостоятельно, без того, чтобы правительство сказало им: "вот граница того, о чем вам следует писать и о чем - нет". Они сами определили для себя эту границу. Хочешь конкретный пример?
Вот сейчас на Кубе, на американской военной базе в Гуантанамо, находятся в заключении десятки террористов, задержанных в Афганистане, Ираке и других странах. Я на сто процентов уверен в том, что им приходится не сладко. Но ты где-нибудь читаешь о том, каково им там? Или слышишь, как американская пресса шумит по этому поводу?
- Не та ситуация, что была в Израиле десять лет назад, когда правительство Рабина выслало за ливанскую границу четыреста палестинцев, причастных к террористической деятельности. Я помню, как наша пресса в один голос с зарубежными коллегами источала слезы по поводу того, как плохо живется в палаточном городке "бедным борцам за свободу"...
- Именно так. Мы пришли сегодня к ситуации, при которой больше думаем о "скупе", чем об интересах страны. Да, у нас, слава Б-гу, демократия, но когда она мешает безопасности, мне кажется, ее слишком много. Я - за свободу слова, за свободу печати, но постоянно говорю своим израильским коллегам: друзья, будьте немного осторожнее со словом. Не может быть такой ситуации, при которой именем демократии нарушаются интересы государства. Мы должны быть демократией защищенной, но у нас таковой нет - у нас демократия саморазрушающаяся, и в этом, в немалой степени, вина наших СМИ.
- До сего дня мы говорим о случае с автобусом 300-го маршрута, когда благодаря действиям служб безопасности был предотвращен теракт. Но опубликованный в прессе снимок стал причиной громкого дела против ШАБАКа: оказалось, что схваченные живыми и снятые фоторепортером два террориста убиты в ходе допроса...
- В данном случае, я считаю, журналисты сработали профессионально. Они не виноваты в том, что сфотографированные во время захвата террористы были впоследствии расстрелянны. Они сделали свое дело - донесли до общественности произошедшее событие, донесли правдиво, с документальной точностью и отразили таким образом принципы действующей в стране демократии. Все случившееся потом - другая история, не имеющая к профессии журналиста никакого отношения. Та история как раз ударила по демократии. Но я говорю о других вещах, вещах, которые задевают государственные интересы. Вот буквально свежий пример.
"Маарив" опубликовала сообщение о том, что намечается ракетный удар наших ВВС по лагерю террористов в Сирии. Газета вышла рано утром, решение об операции принималось поздно вечером - значит, произошла утечка информации. Но зачем ее использовать? Зачем предупреждать врага? Услышал об этом от кого-то из министров или других лиц, сиди тихо, подожди один день. Мы же публикуем порой информацию без того, чтобы подумать о ее последствиях.
Я, к примеру, за уход с "территорий", за ликвидацию еврейских поселений в Газе, однако есть граница в выражении своего мнения. Восемь лет назад я подготовил вместе с Рами Розеном материал в газете "Га-Арец" о наших поселениях на "территориях". Мы посвятили этой теме целое приложение: сколько у нас поселений, где они расположены, во что они обходятся государству. То есть постарались сделать объективный анализ всей ситуации. Но посвятить материал одним отрицаниям, одним отрицательным эмоциям - это немыслимо. А это происходит сегодня во всех сферах. Один еврей идет против другого, буквально поедают друг друга: светский - религиозного, левый - правого.
Мы построили, честно говоря, дурацкую демократию, при которой забываем, где мы живем и рядом с кем. Между тем, мы не в Швейцарии, не в Италии и не в Австрии. Мы - маленький клочок суши, зажатый с трех сторон врагами. Мы в постоянном состоянии войны - значит, должны быть чуть закрытыми от врага, должны беспокоиться за судьбы страны, в которой живем.
- Йоси, ты говоришь о несоблюдении журналистских границ в вопросах безопасности. Но ведь пресса наша очень четко видит эти границы в других случаях: в выражении своих политических взглядов, в подготовке критических материалов. Насколько свободен израильский журналист в высказывании собственного мнения? И насколько сильна воля редактора в коллективе? Судя по левизне нашей прессы, над ней прямо-таки висит "дамоклово перо" хозяев СМИ. Такое впечатление, что они диктуют журналистам не только о чем писать, но и - как писать...
- Это так. Признаюсь: когда я работал в "Га-Арец", то, старался войти в мысли редактора и подумать о том, как он воспримет мою статью.
- Однако, зачем?! Лично я, когда пишу, думаю только о том, как лучше подать имеющийся в моих руках материал.
- Скажу честно: я делал это потому, что хотел понравиться редактору. Чтобы он был доволен моей статьей. Но это одна сторона. А другая - я должен был следовать политической линии своей газеты. Я не думаю, что это - порядок, я думаю, что журналист должен быть независим, но...
- Но он всегда думает о том, для кого пишет...
- Именно так. К моему большому сожалению. Правда, в "Га-Арец" журналист имел прежде большую свободу де йствий, чем в других изданиях. Сегодня эта газета немного опустилась по сравнению с прежними временами. Например, такая странная вещь: здесь много пишут об ущемлении прав арабских жителей Израиля - о малом количестве служащих-арабов в государственных учреждениях, об их недостаточной занятости в общественных организациях и на предприятиях, считают, сколько учителей-арабов работает в израильских школах. А сколько в то же время работает журналистов-арабов в "Га-Арец"?
- А, кстати, сколько? Один?
- Быть может. Кроме уборщицы. Но я хочу привести пример, близкий тебе, пример, связанный с алией из бывшего Союза. Во времена, когда Моше Шахаль занимал пост министра внутренней безопасности, в прессе появились сообщения о том, что репатрианты из России прибывают в международный аэропорт с чемоданами, полными денег. Везут наличными миллионы долларов и покупают на них виллы в Савьоне, Кфар-Шмарьягу, Герцлии-Питуах... В общем, "русская мафия" завоевывает Израиль. Я лично проверял: ни один не прибыл в аэропорт с чемоданом, набитом деньгами. Ни один не купил виллу или машину за наличные - все операции оформлены через банк. Что же произошло на самом деле? А то, что наши местные предприниматели испугались конкуренции со стороны новых репатриантов и решили настроить против них общество. Каким способом? Объявить, что прибывающие из России - это "мафия".
Действительно, некоторые из репатриантов прибыли в Израиль с деньгами. Во время перестройки они успели воспользоваться ее плодами, смогли заработать по сравнению с другими значительные средства. Как мы сами говорим: "кто успел - тот выиграл". Что, Ротшильд получил свои деньги, будучи богатым? Или марроканские евреи, которые продавали арабам золото, смешанное с серебром, - они в порядке? Каждый зарабатывает так, как позволяет время. И еврей всегда больше, потому что умнее.
А теперь спросим, почему Моше Шахаль так забеспокоился насчет "русской мафии"? И кто сегодня является адвокатом и юридическим советником всех тех предпринимателей, что побоялись этой "мафии"? Моше Шахаль. Какой вывод можно из этого сделать? А такой, что, будучи министром внутренней безопасности, он понимал, что ему придется вернуться когда-нибудь к "своим" предпринимателям и защищать их интересы. Так он начал защищать их, уже находясь на посту министра.
Восемь лет расследуется "дело" Михаила Черного, а никаких обвинений выдвинуть не могут. Что происходит? Восемь лет ему не дают войти в израильский бизнес, восемь лет чернят его имя в прессе. Я сам постоянно слышу от друзей-журналистов о "русской мафии", но настало время проверить все эти дела и донести до общества правду.
- Не думаю, что за такую правду ухватятся "киты" ивритской журналистики. Придется сечь самих себя. В связи с этим не могу не вспомнить, как года два назад из газеты "Маарив" был уволен известный журналист Моше Негби. У некоторых сложилось впечатление, что он пострадал за свою независимость, а наш профессиональный Союз не смог его отстоять.
- Я боролся за Моше - это очень крепкий, хороший журналист. Что послужило поводом для его увольнения? Редактор "Маарива" Яков Эрез попросил Негби написать материал о Кахалани. Неважно, какой - "за", "против" - написать. Но журналист ответил: "Я не хочу писать о Кахалани". Редактор пригласил Моше на отдельный разговор в другой день, но тот ответил, что прийти не сможет, поскольку уходит в отпуск. "Ты уезжаешь за границу?", - спросил редактор. И услышал в ответ: "Нет". "Так приходи", - вновь пригласил Яков Эрез своего подчиненного. Но тот не пришел. Я тогда работал в "ГА-Арец" и рассказал об этой ситуации своему редактору. Спросил его: "Амос, если бы ты пригласил меня на встречу, а я отказался - что бы ты сделал?" "Я бы даже не стал вызывать тебя на редколлегию, - сказал редактор. - Уволил бы по телефону. И по факсу послал письмо об увольнении".
Я спросил Амоса, кто вообще создал личные договора между журналистом и редактором? На мой взгляд, эти личные договора бьют по основным принципам журналистики. Мы говорим о демократии, однако редактор обладает полной властью над журналистом. И журналист боится, что если он сделает что-то из того, что не понравится редактору, никто его не защитит. Пока журналист идет по пути, который указал ему редактор, - все хорошо. Свернул в сторону - пеняй на себя.
К сожалению, долгой наша беседа не вышла: генерального директора СЖ ждала очередная пресс-конференция. Но последние его слова запомнились:
- Есть демократия и антидемократия. У нас в Израиле каждый привык примерять демократию по себе. Он использует ее до тех пор, пока она удобна ему, пока она отвечает его идеологии. Задеть его идеологию? Это антидемократия. Не трогать редактора - это демократия. Полагаю, израильская демократия нуждается в большой защите. Нам многому надо поучиться у американских коллег.