Аннотация: ШВЕДСКИЙ СТОЛ... ПО-ШВЕДСКИ * КТО ПОГАСИЛ ВОИНСКИЙ ПЫЛ ШВЕДОВ * ДВЕ ТЫСЯЧИ ГЕРБОВ ГАМЛЫ СТАН
ШВЕДСКИЙ СТОЛ... ПО-ШВЕДСКИ
Земные заботы и вправду остались там, на далеком берегу, но - не все. Кроме потрясающих видов моря и утопающих в зелени берегов осталось во мне еще одно незабываемое впечатление, не поделиться которым я считаю просто кощунством. Не утомляя читателя долгим предисловием, скажу сразу, что речь идет... о еде. И сейчас вы поймете, почему я не могу не остановить на ней ваше внимание.
Никогда (повторю еще раз - никогда), ни на одном самом званном приеме в самых званных местах, в которых мне, благодаря профессии, пришлось побывать в своей жизни, я не видел такого стола, как на этом пароме. Только зайдя на удивление в просторный ресторан на этом судне, я понял, что имели ввиду шведы, давая своим трапезам свое имя. Правда, точного происхождения названия "шведский стол" я не знаю - вполне возможно, что его придумали другие европейцы, воодушевленные некогда видом скатерти-самобранки северных соседей. Одно знаю: я увидел, наконец, настоящий шведский стол. И имел честь вкусить от него.
Начинать надо, гласят правила обеденного стола, с холодных закусок. Причем, чтобы не почувствовать скорую сытость, с закусок рыбных. Найдя таковой "уголок" длиной метра в два, обнаружил перед собой: лежащую на большом блюде и нарезанную тончайшими ломтиками тушку свежепросоленного лосося; то же лосося, только копченого и порезанного уже крупными ломтями; рыбу белую заливную; котлеты рыбные; рыбную селедку, напоминающую фаршмак. Кроме того, не зная, видимо, ничего о запретных Б-гом продуктах, авторы всего этого буйства подложили сюда же другие дары моря, а именно креветки, причем, как очищенные от панциря, так и - на любителя самообслуживания - в самом панцире.
Ну, и для полноты обзора упомяну другие холодные закуски, среди которых, кроме традиционных салатов самого разного вкуса и толка, наблюдалась буженина, карбонат, грудинка, колбасы копченые и вареные, сыры нескольких сортов, в том числе и дорогих французских...
Полагаю, после подобного "прелюда" нет смысла говорить уже о блюдах горячих, выбор которых, поверьте, также не отличался прижимистостью. А вот сладкий стол можно описать и подробнее, поскольку, кроме мороженого трех сортов и самых различных фруктов, нам предлагалась проба с десятка выложенных на больших блюдах тортов, а также - не поверите! - самые настоящие лесные ягоды: ежевика и малина.
Естественно, вкусить "всухую" хотя бы десятую долю того, что нам предлагали шведские капиталисты, было невозможно, и, чтобы оставить о себе наилучшее впечатление, они выставили посетителям... бочки красного и белого сухого вина.
Насчет бочек, правда, я преувеличил, но не намного. Ибо вместо них в одном из уголков ресторана находились два волшебных крана, из которых каждый мог наливать себе какое угодно количество благородного напитка. Такой же кран был предусмотрен для любителей пива.
Когда через час после окончания званого ужина мне захотелось испробовать пивка, я присел на прежнее место в ресторане (а работал он до полуночи), наложил в тарелку (да простят меня приверженцы кашрута) гору чешуйчатых креветок и, попивая золотистый напиток, испытал чувство хозяина жизни...
Если кто-то подумал, однако, что чувство это обошлось мне бесплатно, спешу разуверить. Вышеописанный ужин не входил в "корзину путешествия", но уплаченная сумма - 20 долларов с человека - оказалась, в сравнении с предложенным сервисом, настолько смешной, что и говорить об этом нечего. Хотелось бы мне взглянуть на израильский ресторан, способный так накормить (и напоить) вас за сто шекелей.
Да простит меня читатель, если я позволил себе злоупотребить его временем на описание заморских яств. Но меня и сейчас гложет одна незатейливая мысль. Скандинавия удивила меня высокими - как на промышленные товары, так и на продукты - ценами. Многие вещи стоят здесь в два, а порой и в три раза дороже, чем в Израиле или Центральной Европе. Так как же архитекторам этого "шведского стола" удается кормить простых пассажиров парома так, словно они - самые званные гости на званном приеме?..
Торопясь познакомиться с самыми известными столицами мира, с теми, что у нас с детства на слуху, я оставлял знакомство со Скандинавией на более поздние времена. И теперь не знаю - жалеть или радоваться. После Стокгольма красоты Парижа, Лондона или Праги как-то померкли в моих глазах, и хотя, скорее всего, это связано со свежестью впечатлений, образ северной столицы не покидает меня.
То и дело память возвращает меня к знакомым улицам и площадям, дворцам и соборам, музеям и паркам, и они встают передо мной так, словно я долгое время провел рядом с ними и лишь ненадолго покинул город, чтобы вернуться к нему вновь.
КТО ПОГАСИЛ ВОИНСКИЙ ПЫЛ ШВЕДОВ
Только сейчас, издали, я начинаю лучше понимать, в чем секрет притягательности Стокгольма. Уже сама природа предопределила ему неординарное место в ряду других столиц, но надо было обладать таким же неординарным вкусом и смелостью мысли, чтобы воплотить "замысел" природы в жизнь и возвести среди воды и островов неповторимый по красоте город.
Вода, действительно - главное богатство Стокгольма (как и Скандинавии в целом). Заняв пятнадцать ближайших к архипелагу островов, он, кажется, не просто окружен, а буквально пронизан этой водою. Гуляя по набережным, одетым в строгий гранит, переходя с одного моста на другой, ты постоянно видишь перед собой гладь моря - не залива, вдавшегося в сушу, а открытого морского пространства, омывающего берега огромного полуострова и разбросанные вдоль них многочисленные острова.
И на фоне этой воды украшенные башнями, шпилями, полукруглыми и трапециевидными крышами дома придают городу облик единого сказочного ансамбля, неожиданно поднявшегося из морских глубин.
Архитектура Стокгольма не только не похожа на архитектуру любой другой столицы мира. Удивительным образом соединив в себе стили разных эпох и народов, шведское зодчество сумело создать свой, оригинальный и никем непревзойденный стиль - стиль, который поражает воображение каждого, кто ступает на землю Швеции.
Это тем более удивительно еще и потому, что свою национальную, как мы сейчас говорим, идентификацию шведам приходилось отстаивать в непрерывных войнах. Одни из них были справедливыми - как, например, война с Данией, которая, силой заставив Норвегию и Швецию подписать в 14-м веке "объединительный союз", по существу узурпировала власть над обоими королевствами. Другие, и их было большинство, носили завоевательный характер: потомки древних германских племен, шведы на протяжении всего второго тысячелетия оставались одной из самых воинственных наций в Европе, и, видимо, поражение, которое они потерпели от Петра Первого, оказалось настолько глубоким, что, не считая краткосрочного участия в антинаполеоновской коалиции, Швеция более ни в каких войнах не участвовала.
Россия погасила воинственный пыл северного соседа, и, как оказалось, на его собственное благо. Нейтралитет в обоих мировых войнах помог шведам миновать разруху и кризисы, и не случайно они занимают по уровню жизни самую высокую строчку среди других народов Европы.
ДВЕ ТЫСЯЧИ ГЕРБОВ ГАМЛЫ СТАН
Этот уровень олицетворяет и архитектура шведской столицы. В ней можно узнать черты итальянского Ренессанса, голландского и французского барокко, английского классицизма, но все они, на самом деле, представляют собой единый, нерасторжимый стиль Севера, стиль древних и современных викингов, стиль, который, как ни один другой, сумел соединить в себе пышность со строгостью, величие с мужеством, иллюзию с реальностью...
Конечно, Старый город - Гамла Стан - наиболее прекрасное место шведской столицы. Обосновавшись в южной части города, на противоположном от Гамлы берегу, мы с женой по несколько раз в день пересекали остров, с которого начал свой отсчет великий Стокгольм. И хотя по величине он не самый большой, мы находили все новые чудо-улочки, по которым еще не ступала наша нога.
Вообще устать, гуляя по Стокгольму, нельзя, но в Старом городе мы, сами того не замечая, получали какую-то дополнительную энергию, наполнялись очередной порцией воодушевления, которые каждый раз заставляли делать все новые и новые открытия.
Вот выходишь по набережной на небольшую площадь, и перед тобой открывается удивительный вид на редкой красоты здание. Изящная архитектура удачно сочетается с нежно-зеленым ковром парка, а памятник перед входом - самому легендарному королю Швеции Густаву I Ваза, тому самому, что окончательно освободил страну от гнетущего союза с Данией.
Да и само здание дышит легендой: в этом дворце, носящем имя Дома рыцарей, собирались в 17-18 веках представители знатных шведских родов, и сейчас здесь собрана уникальная коллекция - около двух тысяч! - дворянских гербов.
Кинешь взгляд налево, по другую сторону небольшого моста, соединяющего Гамлу Стан с соседним островком, и увидишь на нем устремленную к небу башню. Увенчанная пиком из ажурного металла, она видна, как мы потом обнаружили, почти со всех уголков столицы, и является одним из лучших ее украшений. Башня эта - часть красивейшей церкви, имеющей уже самое непосредственное отношение к королям Швеции. Именно здесь, на острове Рыцарей, в королевской усыпальнице покоится прах многих шведских монархов, их жен и принцев - начиная от Густава II и кончая основателем нынешней королевской династии Карлом XIV Джованни Бернадотт.
Однако, примечательна церковь не только "внутренним содержанием", но и совершенно необычным внешним видом. Не меньше, чем башня, ее украшают наружные постройки - капеллы. Пристроенные в разные эпохи, они несут в себе элементы архитектуры своего времени и, признаться, такого сочетания разных стилей в культовой постройке я более не наблюдал.
Дворцы и церкви Стокгольма производят, несомненно, особое впечатление, но не меньшую радость глазу доставляет рядовой, уличный колорит шведской столицы. Средневековый Гамла Стан - это типичные узкие улочки, прекрасно сохранившие на себе печать старого времени. Глядишь на прекрасные, непохожие один на другой, фасады семнадцатого-восемнадцатого веков, и невольно думаешь о том, насколько шведы буквально лелеют эту древнюю красоту, стараясь сохранить и себе, и потомкам дух своей истории.
На Большой площади Старого города, там, где в старинном дворце Биржи располагаются ныне Шведская Академия и библиотека Нобеля, стоит и дом, фасад которого украшен 82 керамическими плитками. Количество их не случайно: именно на этой площади произошло одно из самых трагических событий в истории страны - "Стокгольмская кровавая баня", в результате которого были казнены 82 шведских дворянина, отказавшихся подчиниться датской короне. Ведь то самое "объединение" Швеции и Дании, о котором я упоминал выше, было далеко не добровольным актом, и спустя сто с небольшим лет шведы возвратили себе свободу.
КОНЦЕРТ НА КОРОЛЕВСКОМ ПЛАЦУ
Уроки прекрасного, преподанные зодчими старого времени, не без успеха восприняли поздние архитекторы, и яркий пример этому - дворец Парламента, который воздвигнут на отдельном островке, у самой оконечности Старого города. Красивейшая входная арка, элегантный фасад с большими окнами и высокими колоннами, прилегающий к основному зданию полукруг зала парадных заседаний - и все это выполнено из приятного глазу темно-розового камня... Построенное в начале двадцатого века, здание не успело "заразиться" новомодными архитектурными веяниями и хранит в себе монументальность и строгую красоту эпохи Возрождения.
Несомненно, чтобы возвести подобный дворец, потребовались немалые средства, и я вновь подумал о том, что за сто лет неучастия в войнах, прошедшие до времени его строительства, шведы смогли скопить энную сумму для главного символа своей демократии.
Демократия эта, кстати, прекрасно уживается с монархией, и, быть может, совсем не случайно место для здания парламента было выбрано буквально напротив Королевского дворца. Дворец этот, кстати, выглядит намного скромнее парламентского дома и уж точно не идет ни в какое сравнение с необузданной роскошью российской самодержавной архитектуры. Он был построен на остатках средневекового замка и, движимые чувством вкуса, авторы сооружения не захотели, видимо, всерьез менять концепцию будущего дворца. Здесь вновь проявилось привычное для Стокгольма сочетание разных стилей - от барокко до рококо, но все они гармонично переплетены друг с другом и представляют единый архитектурный ансамбль.
Королевский дворец, кажется, единственное место, способное напомнить о былом запале некогда сильнейшей армии Европы. Здесь, на широкой дворцовой площади, окаймленной полукруглыми симметричными зданиями, ежедневно проходит смена караула королевской гвардии, и нам посчастливилось побывать на этом замечательном представлении.
Ровно в полдень часы на Кафедральном соборе пробили двенадцать раз, и на площадь под звуки военного оркестра вступил отряд конной гвардии. Красивые синие мундиры, остроконечные шлемы, сверкающие на солнце пуговицы, и - белые кони, послушно гарцующие под седоками... Один вид этой конницы уже производил впечатление, но спустя минуту началось настоящее зрелище. Военные музыканты, также сидящие на конях, приступили к исполнению военных маршей и праздничных мелодий, и лишь потом у пушек, расположенных у одного из полукруглых зданий, началась сама церемония смены караула. Ну, а в завершении военный оркестр прогарцевал легким маршем по кругу площади и, под звуки вальса, кони сделали несколько "реверансов" в сторону публики.
Короткую, по сути, церемонию смены караула шведы превратили в красивое, почти часовое представление, и потому, когда у нас выдался на обратном пути еще один день для Стокгольма, мы вновь захотели посетить королевскую площадь. И не пожалели, поскольку увидели совершенно другое зрелище. Коней уже не было, но и одетые в красную форму "пехотинцы" продемонстрировали не менее интересный проход по площади. Также играл военный оркестр, также шли рядами - только уже не конными - гвардейцы королевского двора (который представляют сегодня взошедший на престол тридцать лет назад потомок одной из древнейших европейских династий Карл XVI Густав и его супруга Сильвия), и также сверкали на редком скандинавском солнце трубы и боевые фанфары.
Правда, марш гвардейцев - в смысле точности и синхронности движений - желал оставлять лучшего, и я, вспомнив парадную выучку советской армии, не удержался от иронии: мол, двести лет неучастия в войнах, конечно, отразились на строевой подготовке шведских солдат. Но тут же был вынужден оговориться: уж лучше добиться красивой жизни своего народа, чем показушной выправки на плацу...
ФРЕГАТ ИЗ ЗАТОНУВШЕЙ ЭПОХИ
Один полный день мы посвятили острову Юргорден. Расположен он буквально в получасе ходьбы от Старого города, и, стремясь лишний раз пройтись по чудо-городу пешком, мы пересекли два моста, соединяющие Гамлу Стан с остальными островами столицы, прошли вдоль набережной, застроенной все теми же неповторимыми домами, перешли еще через один мост и оказались... в сказке.
Сказку эту выбрали для себя еще несколько столетий назад сами короли Швеции - здесь, на одном из самых больших островов Стокгольма, они услаждали свое сердце охотой, и, слава Создателю, их потомки не посмели нарушить девственную красоту этих мест. Не поддавшись соблазну обезобразить здешние леса и горы современными постройками, нынешние шведы превратили Юргорден в остров-музей. И одним из самых великолепных среди раскинувшихся тут музеев по праву считается музей Ваза.
Имя Ваза, если читатель помнит, я уже упоминал. Им звался тот самый король Густав Первый, который освободил Швецию от насильственного "союза" с Данией и дал начало экономическому процветанию родины. Вскоре после него на престол взошел Густав II, получивший впоследствии также имя Великий. При Густаве Втором Швеция получила один из самых мощных флотов мира, и флагманом этого флота должен быть стать самый крупный корабль того времени.
Этот корабль был спущен на воду в 1628 году, но первое плавание стало для него и последним. По непонятным причинам судно стало тонуть почти у самого берега, и, как выяснили современные специалисты, причиной внезапного погружения стало несоответствие между огромным весом корабля и его высотой.
Однако благодаря неожиданной катастрофе мы, люди нынешнего века, можем теперь созерцать это чудо военной мысли и кораблестроения (не принимая, естественно, близко к сердцу погрешности, приведшие к его преждевременной гибели). Все-таки все предшественники и потомки этого корабля пропали в морских пучинах или сгнили на берегах истории, а этот красавец прекрасно сохранился в слабосоленых водах Балтики и - спустя три с лишним века был извлечен из глубин моря.
Он, действительно, подлинный красавец, этот 69-метровый трехмачтовый сорокапушечный фрегат. Мощные борта с квадратными бойницами, высоченные стволы парусных мачт, одетых в настоящую парусину, рангоуты и такелаж - все не просто выглядит подлинным, а таковым и является. И даже человеку с не самым сильным воображением нетрудно представить, как выглядели подобные громады на море боевых действий, какие бои развертывались перед участниками морских сражений, и какими мужеством и отвагой должен был обладать каждый член команды такого корабля...
Не меньшее впечатление производят и архитектурные красоты фрегата. Поднимаясь по лестничным маршам или на лифте (а музей, названный именем короля-освободителя Густава I, имеет множество смотровых площадок на разных уровнях высоты), можно совсем близко рассмотреть резные фигуры святых, украшающие корму корабля, нос, исполненный в традиционной для тех времен статуе женской богини, огромный герб, принадлежащий королевской короне.
Здесь же, в музее, представлена экспозиция, рассказывающая об уникальной работе экспедиции, созданной для подъема корабля. Наглядные экспонаты - подъемные суда, буксиры, водолазное снаряжение - демонстрируют каждый этап этого подъема, который стал несомненным достижением науки и техники середины двадцатого века. И нельзя не подчеркнуть, что раскрыть стране и миру уникальную страницу истории помог меценат - один из шведских миллионеров, обеспечивший финансовую поддержку небывалому предприятию.
Рядом с семиэтажным музеем Ваза находится красивое здание Нордического музея. Здесь собраны экспонаты, рассказывающие об образе жизни шведов в последние полтысячелетия, и кому интересно ближе познакомиться с народом Севера, должен непременно посетить и залы этого музея. Их немного - вся экспозиция занимает два этажа, и я с любопытством разглядывал фасоны крестьянского и дворянского платья минувших веков, модельную и бытовую обувь, которую носили разные поколения шведов и шведок, предметы быта и труда, которые были у них в ходу в разные времена.
Ну, и нельзя не упомянуть о другом интереснейшем музее острова - музее Скансен, расположенном прямо под открытым небом. Это даже не музей, а самая настоящая шведская деревня. Она расположилась на горе, над вышеописанными Нордическим и Ваза-музеями, и, поднявшись на фуникулере на вершину этой горы, можно увидеть не только прекрасный вид на город и остров, но и познакомиться, так сказать, вживую, с бытом шведских крестьян.
По задумке одного из местных ученых-этнологов сюда, на эту гору, из всех глубинок Швеции были свезены более века назад типичные для страны старые жилища и общественные здания. Так воплотилась идея сохранить для потомков образ быта и жизни предков. Нынче в этом самом большом в мире музее на открытом воздухе собраны свыше 150 построек, которые представляют собой по сути действующую, жилую деревню.
Моя жена, выросшая в подобной деревенской обстановке, чуть ли не с детским азартом ходила по крестьянским избам, где сидели в национальных костюмах приветливые девицы-хозяйки, и, то перебирая в руках овечий пух, то прядя на деревянном веретене нитку, на ходу вспоминала босоногое, канувшее в лету прошлое.
Тут же, бродя по деревенским, дышащим покоем улицам, мы натыкались то на стадо коз, то на водяную мельницу, жернова которой стирали в мельчайший порошок пшеничные зерна, то на крепко сколоченный амбар, покрытый соломенной крышей, то на церквушку, огороженную невысоким каменным забором.
Ну, а в дальнем углу деревни-музея мы увидели зоопарк, в котором вольготно чувствовали себя медведи, лоси, совы и всякая другая живность. Здесь же, на небольшой площади, проходила, как и положено, деревенская ярмарка, на которой можно было и подкупить сувениры, и послушать ансамбль национальной музыки.
В общем, отдых на острове королевской охоты вышел не хуже, чем у королей, и, честно говоря, я уже не знал, каким впечатлениям отдать предпочтение: этому острову-музею или видам столицы. Все было наполнено Красотой, и оставалось только ей покориться, избегая ненужных сравнений.
ВСТРЕЧА С... ВАЛЛЕНБЕРГОМ
Сравнения эти были тем более неуместны, что я еще не поведал читателю о других замечательных местах Стокгольма, и хотя рассказать обо всех них - непосильная задача, попытаюсь остановить ваше внимание еще на некоторых из них.
Ведь город я упомянул лишь в границах Гамлы Стан, но рядом с этой самой древней частью столицы расположен район Нормальм, который, наряду со Старым городом, считается настоящим сердцем Стокгольма. Если Гамла Стан воплощает в себе красоту средневековой, рыцарской столицы, то Нормальм - это совершенство архитектуры середины восемнадцатого-девятнадцатого веков. Широкие улицы, переходящие в площади и парки, множество магазинов и кафе-ресторанов, памятники - один красивее другого, жилые и общественные здания - трудно пройти мимо и не обратить внимание на все это рукотворное чудо.
Прямо напротив Дворца парламента, через пролив, находится, к примеру, одна из самых красивейших площадей - площадь Густава Адольфа. Величественная конная статуя, на которой возвышается Густав Великий, два дворца восемнадцатого века, в одном из которых располагается министерство иностранных дел, а в другом - музей Средиземноморья, где собраны экспонаты античного периода, придают площади особый, незабываемый колорит. Ну, а рядом, сразу за площадью - здание стокгольмской Оперы, во многом напоминающее Санкт-Петербургскую Мариинку, и - небольшой, но очень уютный парк короля Густава.
Здесь, у входа в этот парк у меня состоялась необычная встреча с... Раулем Валленбергом. По первому разу, выразив недоумение причудливым черным брускам, разбросанным под ногами, я миновал этот кусочек пешеходного тротуара. И лишь спустя несколько минут, познакомившись неожиданно с бывшим соотечественником, оказавшимся моим коллегой и проживающим ныне в Париже, я узнал от него, что равнодушно пропущенный мной уголок того тротуара является не чем иным, как... памятным символом подвига, свершенным шведским дипломатом в годы Второй мировой войны.
Состоя на дипломатической службе при посольстве в Будапеште и оформляя шведские документы венгерским евреям, этот дворянин спас, как известно, жизнь нескольким десяткам тысяч человек. Убитому в сталинском концлагере, музей Яд ва-шем присвоил Валленбергу звание "праведника народов мира". И вот этому герою посвящен пятачок одного из тротуаров шведской столицы.
Не берусь обсуждать художественные достоинства мемориала: у каждого, в конечном счете, свой вкус и свое восприятие ценностей мира. Однако, уверен, что немало людей, проходящих мимо этих обугленных "фигур" и наступающих прямо на росчерк пера, обозначенный на мраморных плитах, вряд ли даже догадывается о том, кому и в честь какого события воздвигнут этот памятный символ.
Быть может, авторы сооружения преследовали вполне легитимную мысль: вот он, этот человек, по-прежнему среди нас, мы даже ходим по его следам-подписи, и также среди нас эти неживые фигуры - мы помним о вас, погибших... Но кто, кроме родственников, знаком с факсимиле Валленберга и что, кроме этого росчерка, напоминает о свершенном подвиге...
К ДВУМ ПОЛЮСАМ НА ОДНОМ СУДНЕ
Стыдно сказать, но не знал, что знаменитые норвежские путешественники - Нансен, Свердруп и Амундсен совершили свои восхождения на Север на одном и том же корабле. Вот я стою на верхней палубе "Фрама", и с трудом воспринимаю, что, небольшое по современным меркам, это судно преодолело тысячи миль по неизведанному и полному опасностей Северному Ледовитому океану, выдержало натиск льдов и вернулось почти невредимым вот сюда, к "берегам" специально возведенного для него музея.
Потомки героев-мореплавателей сделали все, чтобы сохранить память о легендарных путешествиях. Потрепанный в сжатиях и штормах "Фрам" выглядит почти как новенький: покрытые лаком мачты, тщательно проконопаченные борта, сверкающий медью штурвал, накрепко связанные канаты. Но, прохаживаясь по деревянному настилу штурманской рубки, вглядываясь в нехитрое снаряжение, выставленное в офицерских и матросских каютах - ружья, бинокли, лыжи, меховые куртки, невольно проникаешься атмосферой того, минувшего времени и начинаешь лучше осознавать его беспримерность и величие.
Нет на земле другого такого судна, которое бы сумело на стыке девятнадцатого и двадцатого веков пройти дальше всех как на Север, так и на Юг. И вовсе не за славой гнались ученые, снаряжавшие "Фрам" в поход. Долгое время исследуя северные моря, Фритьоф Нансен пришел к выводу о том, что должно существовать течение, которое берет свое начало на севере Азии, и, проходя через Северный полюс, продолжает свой путь в южном направлении между Гренландией и Шпицбергеном (кстати, Нансен был первым, кто пересек всю Гренландию на лыжах).
Как ни странно, эта точка зрения вызвала сопротивление со стороны многих зарубежных коллег Фритьофа, но еще более странным выглядит (во всяком случае, на мой, привычный к другим урокам, взгляд) тот факт, что местное, национальное Географическое общество поддержало идею своего ученого, и поддержка эта оказалась настолько внушительной, что норвежский парламент решил выделить почти 300 тысяч крон для снаряжения экспедиции к Северному полюсу.
Когда Фритьоф Нансен излагал свою теорию на заседании Географического общества, ему не было и тридцати лет, а в 32 он возглавил уже свою первую экспедицию. Более того, и само судно было построено по его предложениям, и небольшие размеры "Фрама" объясняются как раз пониманием ученого того, что малогабаритному кораблю легче лежать в ледяном дрейфе и выдерживать давление льдов. Этому способствовала и покатая, напоминающая бочку, форма корабля, при которой, в случае сжатия льдов, он просто выдавливался наверх без риска быть раздавленным.
То, что конструкторская идея ученого-полярника оказалась верной, доказало путешествие не только самого Нансена. "Фрам" совершил в разные годы три труднейших похода во льдах, и во многом благодаря своим качественным характеристикам всегда доставлял обитающих на его борту путешественников обратно домой.
Дрейф во льдах Ледовитого океана - между Северным полюсом и Землей Франца-Иосифа - продолжался почти три года (с сентября 1893 до августа 1896), и однажды ситуация оказалась настолько критической, что все снаряжение и провиант корабля были эвакуированы на лед. Но благодаря своей особой конструкции судно было таки вытеснено из ледового пресса наверх и продолжило со льдами свой путь, как и предполагал Нансен, к берегам Шпицбергена. Выдвинутая ученым теория полностью подтвердилась.
Вторую экспедицию "Фрама" возглавил Отто Свердруп, бывший капитаном этого судна в первом плавании. Свердруп исследовал и нанес на карту огромные пространства северо-западной оконечности Гренландии, собрал небывалое количество минералов, растений и останков ископаемых животных.
Ну, а третье плавание состоялось под руководством Руалда Амундсена, и на этот раз по курсу был другой полюс. Результат этой экспедиции известен: покинув у 78 градуса южной широты борт корабля (так далеко до этого не заходило ни одно другое судно) и пересев с четырьмя товарищами на собачьи упряжки, Амундсен первым в истории достиг Южного полюса. Это случилось 14 декабря 1911 года.
"РА", "КОН-ТИКИ" И ТУР ХЕЙЕРДАЛ
Тяга норвежцев к мореплаванию вообще поражает воображение. Конечно, само расположение материка способствует этому: когда с трех сторон тебя окружает океан, непременно найдется тот, кто пожелает узнать, а что там - за океаном? И все-таки вода опоясывает земли многих других народов, однако далеко не все из них отважились пуститься в неизведанные плавания. Скажу больше: несмотря на древнюю страсть к морю и морским путешествиям, норвежцы так ни разу и стали "великой морской державой", какой бывали в разные времена Испания, Англия или та же Швеция.
Народ этот, живущий в самых суровых для всей Скандинавии условиях, никогда к "великости" и не стремился. Ведь державность упомянутых выше государств основывалась прежде всего на завоевательном характере их внешней политики, и даже Колумб рвался открывать новые миры ради грядущего богатства - потому и получил под командование флотилию.
Норвежцы, как показывает история, ни в каких завоевательных войнах не участвовали, и все второе тысячелетие только и делали, что боролись за свою независимость. Даже когда Швеция силой освободилась, наконец, от гнетущего "союза" с Данией (о чем я рассказывал в предыдущем материале), Норвегия еще почти три века, до 1814 года, оставалась датской провинцией. Исключительно трудолюбивый, как и все скандинавы, народ, норвежцы никогда не проявляли агрессии по отношению к соседям, и уже тем более не стремились поживиться за счет чужих земель. Во время своего путешествия к берегам Гренландии экспедиция Отто Свердрупа открыла, например, две неизведанные территории, названные в честь владельцев "Фрама" Землей Акселя Хейберга и Землей Еллефы и Амунда Рингнесс. Однако зря вы будете искать их сегодня на карте: позднее Земли взяла под свою юрисдикцию Канада, которая и присвоила им новое имя - Королевы Елизаветы.
Открыть окно в неизведанные морские миры, сделать суровые полюса планеты близкими человеку, совершить неизвестные доселе полярные плавания - такими бессребряными идеями увлекались, кроме норвежцев, разве что русские путешественники.
И разве не такая же идея овладела спустя полвека после первого плавания "Фрама" другим норвежским исследователем - Туром Хейердалом? Он также выдвинул свою "морскую" идею: о первоначальном заселении полинезийских островов аборигенами Южной Америки. И, чтобы доказать это, соорудил по всем правилам древнего кораблестроения небольшой плот, на котором в 1947 году и проплыл по течению с командой таких же энтузиастов, как сам, от Перу до Полинезии. Кстати, возраст у Тура к этому времени был такой же, как у Нансена в его первом плавании - 33 года...
И знаменитый плот "Кон-Тики", и не менее знаменитую папиросную лодку "Ра", на которой неутомимый ученый совершил путешествие от берегов Африки к островам Центральной Америки, я увидел собственными глазами опять же здесь, в Осло, в музее, расположенном рядом с "Фрамом". Глядя на перехваченные канатными веревками бревна "Кон-Тики", на искусные переплетения папирусной "Ра", нельзя скрыть восхищение перед человеком, осмелившимся, вслед за предками-викингами, бросить вызов штормам и пересечь на утлых суденышках гигантские просторы океана.
Среди членов интернациональной команды Тура Хейердала был, кто помнит, и россиянин Юрий Сенкевич - снимки и документальные фильмы об этих легендарных путешествиях можно также увидеть, не выходя из музея.
Открытия Хейердала были, на первый взгляд, далеки, от Норвегии - как в географическом, так и в историческом смыслах. Однако они вновь убедительно показали, насколько жив в современных викингах дух предков, насколько пронизана их душа романтикой странствий и новых открытий. Вот лишились своих колоний Англия с Испанией, не стало у них повода открывать новые земли, и пожалуйста - нет больше Куков и Колумбов...
КТО ОТКРЫЛ АМЕРИКУ ДО КОЛУМБА
А герои-викинги глядят на нас не только со страниц исторических книг. Недалеко от музеев "Фрама" и "Кон-Тики" находится "Викинг-музей", и экспонаты его попросту уникальны. Во всю длину большого зала вытянулось тело красивейшей лодки. Округленная "грудь", текучие линии борта, вздернутый вверх и закругленный спиралью нос - именно таким рисовало когда-то мне детское воображение суда древних мореплавателей. И вот я вижу его перед собой - корабль, пролежавший в водах Ословского фьорда больше тысячи лет и поднятый сто лет назад, в 1904 году, на берег.
На подобных кораблях предки нынешних скандинавов - викинги еще за пять веков до Колумба пускались в неизведанное плавание, пересекали Атлантику и оставались жить на новых землях, не догадываясь о сделанных открытиях. Так что Туру Хейердалу не надо было далеко ходить за примером...
Ну, и если у вас при посещении норвежской столицы еще хватит сил на Морской музей - а он располагается здесь же, прямо напротив "Кон-Тики", то не пожалеете: вы увидите столько моделей судов - от парусников и пароходов восемнадцатого-девятнадцатого веков до современнейших теплоходов века двадцатого, что картина морской Норвегии - Норвегии, обращенной лицом сразу к двум океанам - предстанет перед вами в полном свете.
Завершая рассказ об удивительном музейном островке, добавлю, что мне с супругой повезло познакомиться с еще одной стороной морского Осло. Как раз в день нашего пребывания в норвежской столице здесь, на заливе, проходила традиционная международная регата. Правда, не парусная и не гребная, а - на моторных судах, но не менее интересная.
Погода стояла редчайшая, почти безоблачная, мы находились на смотровой площадке у Морского музея, и с высокого берега были прекрасно видны скоростные гонки скутеров. Со старта они срывались по одному, и над каждым тотчас зависала винтокрылая малютка-"стрекоза". Ни на секунду не отставая от несущегося на всех "парусах" скутера, вертолет сопровождал его до самого финиша, а потом вновь перехватывал очередного участника соревнований.
Такая опека неоднократно оправдывала себя. Вдруг тот или иной гонщик, "зарвавшийся" на крутом вираже, перевертывался в воду, и тогда помощь ему приходила с неба. А еще, видимо, с этой же "стрекозы" велись съемки проходящей регаты...
УНИКАЛЬНАЯ СТРАНА ВИГЕЛАНДА
Архитектурными красотами Осло, скажу прямо, не блистает. Основные из них умещаются на небольшом центральном бульваре и включают в себя университет, Национальный театр, исторический музей, Стортинг - парламент Норвегии и Королевский дворец. Зная историю Норвегии, такому обстоятельству можно найти объяснение. Как и финны, норвежцы получили самостоятельное государство лишь в начале двадцатого века, до этого и Хельсинки, и Осло считались провинциальными городами, так что отстраивать свои столицы им пришлось в последние сто лет, когда главные города других европейских государств уже сформировались. Стиль двадцатого века, несомненно, привнес свой "шарм" в облик норвежской столицы, но привычной для Стокгольма градостроительной роскоши здесь уже не увидишь. Однако, однако...
Той роскоши, что сотворили норвежцы на северной окраине своей столицы, может позавидовать любая другая страна. Огромный парк, названный по имени его создателя "Вигеланд-парком", по праву считается одним из красивейших мест планеты, стоит в ряду тех немногих чудес света, что создал человек в Новое время.
А главная красота этого парка - в скульптурах. Они встречают вас у главных ворот, сопровождают по широкому каменному мосту, подводят к огромному фонтану, под которым шесть гигантов-мужчин держат чашу "бремени жизни". А затем, затем эти скульптуры возносят вас по широким ступеням к совершенно удивительному сооружению - устремленной к небу колонне, чей монолит "впитал" в себя тела изображенных в самых разных позах людей...
Немало повидал на своем веку скульптур и скульптурных ансамблей. Но нигде не встречал такого полета фантазии, мысли, такого поистине монументального богатства. Расположенные на одном пространстве, 650 исполненных в камне фигур уже сами по себе представляют уникальный музей под открытым небом. Но не меньшее впечатление представляет собой сама планировка парка, идеально подчиненная замыслу зодчего.
Уже на подходе к воротам парка видишь перед собой уходящую вдаль аллею, украшенную скульптурами. Переходишь от одной из них к другой, и каждый раз встречаешь нечто новое, неповторимое в облике возникающих фигур. И с каждым приближением к колонне "Монумента" меняется облик аллеи: отдельные скульптуры переходят в крупные скульптурные ансамбли, сама аллея расширяется, предоставляя место красивым, выполненным в античном духе, террасам, и вот, минуя эти террасы, минуя кованые, украшенные фигурами, ворота, широкие ступени выводят вас на просторное каменное плато. По центру этого плато сооружена круглая лестница, которую и венчает 14-метровый монолит. Но и сама лестница не пустует. Лучами по ней расходятся постаменты, на которых также установлены скульптуры...
Нельзя не поразиться редкостному воображению художника. Ни одна из встреченных в парке фигур не повторяет другую. И в каждой - не статичный образ того или иного лица, а подлинная частичка жизни, частичка человеческих страстей и человеческого характера. Дерущиеся мальчики, играющие девочки, мужчина, нежно целующий женщину, или старец, склонившийся над умирающей супругой - все дышит жизнью, все проникнуто атмосферой земного бытия.
Причем, скульптор изображает не только светлые стороны этой жизни. Он не боится показать темные стороны человеческой натуры, и потому среди скульптур мы можем увидеть мальчика, дразнящего старика, или мужчину, отталкивающего от себя - с выражением ненависти на лице - женщину. Но, оптимист, Вигеланд большую часть работ посвятил радости жизни, и именно этой радостью наполнен весь парк.
Примечательна - и поучительна - сама история парка. Когда в 1906 году Густав Вигеланд, уже известный к тому времени художник, выставил на обозрение первую модель будущего парка скульптур - фонтан с шестью гигантами и двадцатью скульптурными группами "Человек и дерево", она вызвала небывалый энтузиазм публики. За несколько недель население Осло собрало 120 тысяч крон для создания этого фонтана в натуральную величину. Пока скульптор работал, власти столицы построили для него вблизи городского парка новое ателье. Воодушевленный подарком, Вигеланд выдвигает идею созданию целого скульптурно-паркового ансамбля, и после длительных дискуссий городской совет утверждает проект.
До самого конца жизни (последовавшего в 1943 году) скульптор работал под открытым небом, претворяя свой замысел в реальность. Потомки завершили его фантазию, и даже если бы Осло не привлекал туристов никакой другой достопримечательностью, сюда стоило приехать только для того, чтобы увидеть это чудо. А то ателье, которое город подарил художнику, превратилось теперь в музей, и это немалое по размерам здание также надо непременно посетить, чтобы получить наиболее полное представление о замечательном скульптуре и его работах.
ТАМ, ГДЕ ВРУЧАЮТ "НОБЕЛЯ"
Мунк - это имя также известно в мире искусстве, и хотя я знал, что художник этот имеет прямое отношение к Норвегии, был приятно удивлен, увидев в списке достопримечательностей Осло музей Эдварда Мунка. Взглянув на карту, я обнаружил, что находится он совсем недалеко от моей гостиницы, и, перейдя однажды утром по мосту небольшую речушку, пересекающую город, мы с женой через четверть часа были на месте.
Любителей живописи Мунк привлекает, в основном, двумя своими работами - "Крик" и "Обнаженная". Это, действительно, самые известные произведения художника, и мне была, несомненно, приятна встреча с выставленными здесь оригиналами. Но в нескольких залах просторного, со вкусом построенного здания музея я увидел немало других интереснейших полотен - полотен, раскрывающих многогранный талант художника.
Известный прежде всего как "мастер" одиночества, тревоги, смерти (и всего этого, действительно, хватает в стенах музея), Мунк привлек меня ко всему прочему замечательными портретами, эскизными набросками женских образов, натюрмортами.
Ну, а затем, зайдя на расположенную неподалеку станцию метро, мы доехали до центра и продолжили знакомство с художественным миром Осло. Говоря о непритязательной архитектуре норвежской столицы, я имел прежде всего архитектуру старого времени, архитектуру, близкую нам по облику европейских столиц 15-18 веков. Но здание ратуши - столичного муниципалитета Осло не в меньшей степени можно отнести к лучшим памятникам городского зодчества.
Построенное в начале двадцатого века (а к этому времени, как я рассказывал, относится и возведение впечатляющих Домов парламента в Стокгольме и Хельсинки), здание ратуши привлекает внимание одновременно строгими и прекрасными чертами. Правда, с боковых сторон оно смотрится более чем скромно, но парадный вход, обращенный к заливу, - настоящее произведение искусства. Вдоль стен первого этажа искусная рука художника изобразила сцены из разных сторон жизни норвежцев, причем, выполнены все эти сцены в оригинальном лубковом жанре, многокрасочно и фантазийно.
На башне ратуши - сверкающий круг больших часов с фигурными стрелками и изображениями различных животных - национальных символов страны. А в центре небольшой ратушной площади, перед ведущими в здание ступенями, возвышается фонтан, и постамент его увенчан двумя прекрасными лебедями.
Но самое интересное - впереди, внутри здания. Ведь именно эта ратуша является тем местом, где каждый год 10 декабря происходит праздничная церемония вручения Нобелевской премии мира. И власти муниципалитета превратили это здание в подлинный музей, куда допускаются и простые смертные.
Прекрасный, расписанный огромными картинами, парадный зал, украшенные работами лучших современных мастеров боковые залы, зал заседаний городского совета - все впечатляет глаз посетителя. В одном из залов меня даже удивило большое настенное панно, изображающее в обнаженном виде отдыхающих на горном склоне людей, - видимо, раскованный дух времени окончательно завоевал сердца современных викингов. Но когда на одной из страниц рекламного проспекта ратуши я обнаружил знакомую фигуру с полосатой куфией на голове - мои мысли о раскованности современного норвежского духа приобрели несколько другой оборот. Вот уж, поистине, не нашелся в архивах муниципалитета никакой другой снимок для рекламы, как именно этот - с вручением премии мира вечно небритому бандиту. Даже события последних двух лет не убедили столичные власти спрятать подальше компрометирующий саму Премию проспект...
Кстати, с художественной точки зрения ратуша в Стокгольме также заслуживает особого внимания. Здесь вручаются Нобелевские премии в области естественных наук и литературы, и внутреннее убранство залов - поистине королевское. Гобеленовые шпалеры, панно из резного дерева, рисунчатые потолки и мраморные полы, люстры, столы, отполированные так, что в них отражаются нарисованные на стенах полотна... И все это - искусство нашего времени, которое, судя по таким дворцам-ратушам, может быть ничуть не хуже искусства старых мастеров.
Но возвратимся в Осло, возвратимся для того, чтобы покинуть и - отправиться в самое незабываемое, самое чарующее путешествие, какое можно только вообразить, странствуя по Скандинавии. В путешествие к знаменитым норвежским фьордам и - по фьордам. Но об этом - уже в следующей, последней части моего рассказа.
НА ПУТИ К АТЛАНТИКЕ
В 6.30 утра наш поезд отошел от вокзала Осло, чтобы доставить нас к знаменитым норвежским фьордам. Это был необычный состав. Почти все пассажиры представляли собой огромную туристическую команду, направлявшуюся по одному маршруту. Оказалось, путешествие наше выдалось на воскресенье и, кроме иностранных туристов, совершить паломничество к легендарным ущельям пожелало немало местных жителей. Во всяком случае, свыше десятка вагонов были забиты до отказа, и я порадовался тому, что заранее купил путевку. В отличие от российских электричек, места здесь были строго расписаны, а мягкие сиденья были отнюдь не лишни, учитывая дальность поездки.
Нам предстояло пересечь всю Норвегию - с востока на запад, прибытие к месту назначения ожидалось лишь через пять часов, и совершенно естественным было прильнуть к окошку, чтобы наблюдать за пейзажами древней земли.
Они мало чем отличались от картин прежней родины: густые леса перемежались большими ухоженными полями, то тут, то там поблескивали на солнце озерца и реки. Если бы не слишком аккуратные домики, покрытые одинаковой, кирпичного цвета, краской, можно было подумать, что вновь видишь знакомые российские места.
Но постепенно природа менялась на глазах. Изумрудно-зеленые равнины исчезали, на смену им пошли возвышенности, а вскоре состав с обеих сторон окружили высокие красавцы-горы. Лучше гор, действительно, могут быть только горы, и в этом я вновь убедился в Скандинавии. Мчащийся сквозь могучие хребты поезд казался здесь лишним, почти что никчемным существом, нарушающим многовековую красоту края. По этим бы хребтам лазать пешком, впитывая в себя аромат девственной природы - так, как делали это древние викинги. Но современный человек - существо более практичное, и он перерезал эти каменные горы десятками тоннелей, мостов и многокилометровыми трассами, чтобы соединить разрозненные пространства в одно целое и облегчить себе и без того нелегкую борьбу за существование.
Этой гигантской работе можно, однако, поражаться не меньше, чем красотам горных пейзажей. Поезд наш порой буквально зависал над краем пропасти, но умело проложенная колея крепко удерживала состав на узкой полоске скалы. А на испуг уже не хватало времени - на другой стороне перед нами открывался изумительный вид на снежные вершины окутанных дымкой гор, и совсем близкий, не успевший растаять во впадинах белый покров был похож на легкий пух, нежданно окутавший зеленые склоны.
Вдруг за одним из поворотов нашему взору предстало очередное чудо. Между склонами гор по широкому ущелью разлилось большое озеро. На узкой кромке берега расположилось несколько уже знакомых по архитектуре домиков - по всему видно, база отдыха. Несколько семей загорали прямо на камнях на редком солнце, а посередине озера маячило несколько лодок - мужская часть, определенно, предпочитала рыбалку.
То огибая ущелья по зеленым низинам, то пропадая в темноте очередного тоннеля, поезд уверенно шел на запад, одолевая одну высоту за другой. Пять часов пути пролетели незаметно, и вот мы прибыли, наконец, на станцию назначения - поселок Мюрдал. Здесь уже ждал другой состав, который должен был вновь спустить нас с гор, но на этот раз - другим, более захватывающим и опасным путем.
В СТРАНЕ ВОДОПАДОВ
Мюрдал находится на ветке, ведущей из Осло в один из самых крупных городов Западного побережья - Берген. Оттуда также отправляются экскурсии по фьордам, но добираться туда надо еще два часа, и обернуться за один день не удается. У кого есть желание провести ночь на другом берегу Атлантики, может приобрести двухдневную путевку на фьорды, но скажу по личному опыту - вполне достаточно и одного дня впечатлений.
Железная дорога Осло-Берген была построена в начале прошлого века, а вслед за ней начали прокладывать ветку на север от Мюрдала - к Флому, к началу самого большого (если считать от материка), Аурлдандсфьорда. Расстояние между этими двумя поселками - всего двадцать километров, но если учесть, что первый находится на высоте 866 метров над уровнем моря, а второй - как раз на нулевой отметке этого моря, то можно представить трудности, связанные с прокладкой дороги по столь крутому спуску.
Но и эти трудности были не последними. Строителей окружали девственные леса, водопады и реки, горные ущелья и снежные лавины. Чтобы пройти сквозь них, требовались особые инженерные решения. И я не раз с замиранием сердца чувствовал их на себе, когда состав входил в очередной вираж или зависал над пропастью водопада. Над одним из них была возведена даже специальная смотровая площадка, и здесь поезд остановился на несколько минут, чтобы пассажиры могли выйти и полюбоваться необыкновенным зрелищем.
С высокой горы прямо на нас низвергался огромный поток воды. Путь реке перекрывали гигантские валуны, но их не было видно: бушующая пена так высоко вздымалась над ущельем, что миллионами брызг затмевала даже крутые берега ущелья. Где-то на самом верху в поток неустрашимо врезался крошечный полуостров, и стоящее на нем одинокое дерево, казалось, героически противостоит неукротимой мощи воды.
Но воду эту, на самом деле, укротили. Кьюсфоссен - так звали один из самых больших водопадов Норвегии - брал свое начало из озера, и, падая со стометровой высоты, он устремлялся затем по водному тоннелю к турбинам гидроэлектростанции. Потом мы видели еще несколько водопадов, но более величественного и могучего, как этот, более не встречали.
Зато километр за километром перед нами раскрывались все новые виды незабываемых горных пейзажей. Уходили вдаль, за горизонт, глубокие ущелья, снежные вершины сияли на фоне ярко-голубого неба, и устремлялись вниз, к невидимому океану, бесчисленные порожистые реки...
Поезд наш двигался, без преувеличения, со скоростью черепахи, но это был тот редкий случай, когда торопиться никуда не хотелось. За двадцать километров пути мы миновали двадцать тоннелей, и один из них ,самый длинный на этой трассе, оказался протяженностью в 1300 метров. А однажды мы увидели нашу Фломскую дорогу чуть ли не в разрезе: на одном из виражей перед нами предстали на противоположной стороне скалы три уровня железнодорожного полотна. Казалось, они каким-то чудом "прилипли" - на разных высотах - к крутой каменной стене. Оказалось, наш состав как раз миновал несколько минут назад эти высоты...
Пройдя очередной тоннель, поезд неожиданно вырвался из окружающих ущелий и скал. Словно давая возможность лучше разглядеть себя со стороны, горы расступились, и перед нами открылась панорама широкой долины. Со 140 - метровой высоты (что по сравнению с этим пятидесятиметровая Ниагара?) в нее низвергался красавец-водопад, а среди зеленых лугов раскинулся небольшой поселок. Это были поселок Флом и названная по его имени Фломская долина - конец нашего "земного" путешествия, откуда мы должны были отправиться уже морем по знаменитому Аурландсфьорду.
ТАЙНЫ ГОРНОГО ТУМАНА
Нас ждали два солидных шестипалубных корабля, которые, однако, здесь, под нависшими горами и скалами, выглядели почти игрушками. Но они вместили всех пассажиров поезда, и я, заняв с супругой кресло на носу, увидел вскоре перед собой совершенно новый вид. Здесь, вблизи океана, солнце уже не проглядывало, все небо заволокло тучами, и гладь моря отражала их серый, почти свинцовый цвет.
Но, оказалось, этот неяркий фон только лучше выделял природную красоту окружавшего нас чуда. Разделенные узкой полоской залива, горы казались еще более могущественными, величавыми, а сходящиеся на немыслимой высоте снежные вершины выглядели своеобразным нарядным убором - как награда за преодоление заоблачных высей.
Выси, кстати, и впрямь были заоблачными. Та гора, что встретила нас во Фломе, возвышалась на 1200 метров над уровнем моря, и здесь, в отличие от далекого Мюрдаля, эта тысяча ощущалась в буквальном смысле: ведь мы находились на самом берегу этого моря.
Только здесь, во фьорде, увидел я и другие, совершенно не похожие на прежние, водопады. Не встречающая на своем пути никаких препятствий - ни складок хребтов, ни долин, ни ущелий, падающая со снежных вершин вода напрямую устремлялась к морю, и с борта корабля эта далекая отвесная река казалась застывшей замороженной нитью. Словно местные тролли из старых норвежских легенд сказали этой речке: "замри!", и вся ее километровая масса остановила свой бег по этой сумасшедшей вертикали...
Такие низвергающиеся с километровых высот "нити" встречались часто - тающие снега так легко расставались с лишним "весом", что мне, жителю Израиля, было смертельно жалко наблюдать за столь неумной расточительностью природы. В то время, как мы готовы начать войну с ливанским соседом, посягающим на наши водные ресурсы, здесь столько пресной воды уходит в море, как в песок...
Ни одна из плывущих мимо нас громад не была похожа друг на друга. Отвесные, пологие, остроконечные или напоминающие шапку-ушанку - каждая имела свое лицо. Некоторые были при этом абсолютно "голыми", не украшенные ни одним деревцем, а иные от самого основания покрывали густые леса. Таких, кстати, было большинство, и по их внешнему облику можно было проследить сразу три интереснейшие климатические зоны. Близкий к воде теплый климат рождал на склонах гор добротные таежные леса. Выше эти леса переходили в перелесок, а дальше вообще исчезали, уступая место голым скалам. А еще выше, там, где солнце уже никогда не прогревало воздух до плюсовых температур, сверкали нетронутой белизной снега.
Вот такие три пояса - зеленый, пустынно-серый и белый - и опоясывали горы нашего фьорда. Но был и еще один - четвертый, который не имел столь выраженного физического присутствия, однако также по-своему украшал величавые громады. Легкий туман нежными, белесыми кольцами окутывал скалистые склоны, придавая им особый, сказочный вид. Казалось, что перед тобой уже не горы, а скрытые дымкой волшебные дворцы - только загляни вовнутрь, и перед тобой раскроются все тайны древней земли викингов...
Тайна этих туманов, на самом деле, проста. Точно так же, как белесое облачко поднимается над теплой землей в предутреннюю прохладу, так и здесь оно обозначает невидимую границу между теплыми и холодными струями атмосферного воздуха. Граница эта пролегает как раз там, где кончаются горные леса и начинается каменная пустыня - вот почему, как бы пытаясь прикрыть нежданную наготу, туман скрывает скалы от нашего нескромного взора.
И еще одно незабываемое впечатление: когда теплоход идет по узкому заливу, кажется, что лежащие перед тобой горы полностью заслоняют проход по фьорду. Скалы буквально надвигаются на судно, грозя перекрыть ему дальнейший путь. Но - едва заметный поворот штурвала, и каменные громады расступаются, открывая нам новую дорогу. А позади - опять "ловушка", опять намертво сомкнутые горы.
ВВЕРХ ПО КРУЧЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ
Красоты норвежских фьордов (а мы, совершив крутой поворот на юго-запад, перешли из одного фьорда в другой), конечно, неповторимы. Однако представив, что многие люди проживают здесь все свои годы, я, кажется, понял, почему наиболее непоседливые из них стремились вырваться из кольца этих гор и сбежать - хоть через океан - на другой берег планеты. Несмотря ни на что, горы эти представляют собой не что иное, как замкнутое пространство, а сколько может человек пробыть в нем, не свихнувшись от одиночества?
Кому-то это одиночество не в тягость, кто-то готов, ничуть не скучая по цивилизации, прожить здесь всю жизнь, но все-таки в том же Фломе, в самом, казалось бы, красивом и удобном месте, население составляет всего 450 человек - не более ста семей. Так что стремление древних викингов найти новые, не зажатые скалами, земли, имело под собой и понятное психологическое обоснование.
Ну, а когда наш теплоход, совершив двухчасовое путешествие между этими скалами, причалил к еще более маленькому поселку - Гудванген, нас ожидал еще один сюрприз. Погрузившись в автобусы, мы начали совершать тот же самый путь, что проделали, спустившись к берегу океана, на поезде - только теперь уже в обратную сторону, на подъем. И если из окна вагона высота окружающих нас гор не смотрелась столь вызывающе, то крутизна подъема по узкой автомобильной трассе у многих вызвала прилив неожиданных эмоций.
Мне пришлось поездить по крутым кавказским виражам, бывал я и на знаменитой "спирали", ведущей к озеру Рица, но серпантин, пробитый в здешних Скандинавских горах, ни в какое сравнение не шел с самыми опасными участками горных дорог бывшей родины. Шоссе было, правда, одностороннее, но в течение показавшихся вечностью двадцати минут автобус держался почти 45-градусного наклона и только вжатые в руль руки водителя выдавали напряжение, с которым ему приходилось втаскивать машину наверх.
Думать о могущих подвести тормозах как-то не хотелось, зато и наше волнение было вознаграждено сторицей. С крутизны подъема, сквозь листву высоких деревьев, перед нами открывался новый вид на только что покинутый фьорд. Мы вновь, только уже другими глазами, видели сбегающие вниз, к воде, горные скалы, падающие с заоблачных высот белопенные реки, а прямо недалеко от нас раскрывался во всей своей красоте гигантский водопад. Медленно кружась по спирали, автобус поднимал нас все выше и выше к самому его основанию, и наконец настал момент, когда он почти весь оказался внизу, под нами. И хотя окна автобуса были плотно закрыты, грохот низвергающейся совсем рядом воды просто оглушил меня.
Преодолев ту самую 866-метровую высоту, с которой мы начали несколько часов назад свое путешествие к фьорду, автобус поднялся на высокогорную площадку, и, словно давая возможность кинуть последний взгляд на скандинавское чудо, водитель разрешил нам полюбоваться несколько минут простирающимся под нами пейзажем. Впереди и позади нас были все те же горы, но после такого незабываемого восхождения мы чувствовали себя с ними почти что породненными. И могли только лишний раз произнести: лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал.
С КЕМ ЛУЧШЕ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ
Дорога к фьордам и сами фьорды оказались самой впечатляющей страницей моего скандинавского путешествия. Могу без преувеличения сказать, что, находясь в Осло, не воспользоваться такой счастливой возможностью просто преступление. И хотя поначалу стоимость этой однодневной путевки показалась мне довольно дорогой - 170 долларов на брата, полученное удовольствие, несомненно, стоило того. В конце концов, нам была предоставлена возможность взглянуть на самые девственные и самые чарующие места Скандинавии, проехать в течение одного дня на трех видах транспорта - на поезде, теплоходе и в автобусе, и увидеть то, чем не может порадовать ни один другой уголок планеты.
Ну, а раз я коснулся материальной стороны моего путешествия, есть, думаю, смысл продолжить ее. Тем более, рассказ мой близится к концу, а секреты "дикого" отдыха интересуют, надеюсь, не только меня.
Кто читал мои предыдущие заметки, знает, что я не большой любитель коллективного проведения отпуска. Обжегшись в первый раз при выезде за границу, я более не позволял распоряжаться своим свободным временем чужим дядям и тетям. И пока что выигрываю от этого и в материальном, и в эстетическом плане.
Кто видел проспекты туристических фирм, знает, что восьмидневное путешествие по Скандинавии стоит со всеми дополнительными сборами не менее 1100 долларов. Правда, в нее входит посещение Копенгагена, но я заменил его на Хельсинки, оставив датскую столицу на лучшие времена (хотя бы на отдельное путешествие из Берлина, которое, как выяснил, тоже совсем недорого). Так вот: я пробыл с женой на скандинавском полуострове полных, не считая дороги до Хельсинки и обратно, десять дней. А с дорогой - 12. Ночевали, признаюсь, не в лучших гостиницах, но во вполне приличных, со всеми удобствами, двухместных номерах (в которых, как понимаете, появлялись только чтобы переночевать). И за все эти почти две недели сказочного путешествия у нас ушло на каждого по... 800 долларов. То есть не по 137 долларов в день, а по 67 - ровно вдвое меньше.
А теперь - об удовольствии эстетическом. На площади Королевского дворца в Стокгольме - той самой, где проходит красочная церемония смены военного караула, я познакомился с дамой, совершавшей такое же путешествие, как я, в составе группы. Оказалось, что в шведской столице они пробыли всего полтора дня, не успев посетить ни один из музеев. То есть, на музейный остров их на автобусе свозили, но знаменитый фрегат шестнадцатого века они так и не увидели, как не увидели ни самый крупный под открытый небом музей старой Швеции, ни внутреннее убранство городской ратуши. Все свелось к прогулкам по городу.
За бортом групповой экскурсии остались и многие достопримечательности норвежской столицы. Не увидели мои коллеги-туристы ни легендарного "Фрама", ни "Кон-Тики" с папирусной лодкой "Ра", ни ту же столичную ратушу, где вручают Нобелевские премии мира. Не предоставили им возможности побывать и на горнолыжном олимпийском стадионе в Гольмонкольне, хотя езды до него всего двадцать минут на метро.
Мы с женой побывали там в последний день пребывания в Осло, и не только насладились удивительным по красоте пейзажем, но и сами совершили сказочный прыжок над горным лесом. Конечно, не взаправду: телевизионный экран и двигающееся под нами кресло прекрасно сымитировали полет со стометровой высоты трамплина, и жалко было только одного - что "полет" этот длился всего пару минут. А уж о музее лыж, открытом здесь же, на вышке трамплина, нужно рассказывать отдельно: кто-то, а скандинавы знают толк в передвижении по снегам.
Конечно, за полтора-два дня такие столицы, как Осло или Стокгольм, не узнаешь, а мы, уделив каждой по трое-четверо суток, можем с полным основанием сказать: мы там - были.
И не надо бояться путешествовать одним. В каждом городе есть информационная служба, которая поможет и устроиться в недорогую гостиницу, и наметит маршруты экскурсий. В книжных магазинах и газетных киосках можно приобрести путеводитель, в том числе и на русском языке, который раскроет перед вами все достопримечательности города и страны. В каждой из столиц продается, кроме того, страшно удобная экскурсионная карточка: действительная от одного до трех дней, она дает вам право на посещение всех музеев и на бесплатный проезд в любом общественном транспорте.
Ну, а для самых "крутых" имеется такая вещь, как "травелскарт": купив его за 215 долларов, вы можете в течение трех недель совершить пять поездок по железной дороге в любой конец Скандинавии и, в добавок к этому, приобрести за полцены билет на паром из Финляндии в Швецию.
Ну, и как - после всего перечисленного вам еще не захотелось самостоятельно рвануть на родину викингов? Если нет - присмотритесь внимательней к сделанным мною снимкам - главному свидетельству моего скромного повествования...