Альберт и Милева: письма о любви и физике

О любви и физике: письма Альберта и Милевы

Сокращенный перевод с английского: Of love, physics and other passions: the letters of Albert and Mileva, Physics Today 47, 8-9, 23 (1994)

Джеральд Холтон, профессор физики и профессор истории науки Гарвардского Университета, Кембридж, Массачузетс, США

Предисловие переводчика

В 1905 году 26-летний Альберт Эйнштейн, технический эксперт третьего класса в патентном бюро Берна, всего через 4 года после окончания учительского отделения Цюрихского политехнического института публикует 3 статьи, которые совершили революцию в физике. Одна статья использовала броуновское движение легких частиц, взвешенных в жидкости, для доказательства реального существования молекул и обоснования молекулярно-кинетический теории жидкостей и газов. Вторая статья содержала квантовое объяснение явления фотоэлектрического эффекта. Третья статья положила начало теории относительности и доказывала эквивалентность массы и энергии (то самое Е =мс², что через 40 лет проявило себя воочию во взрыве атормной бомбы). Первая статья вошла во все учебники физики. За вторую статью А. Эйнштейн был удостоин Нобелевской премии 1922 года, а за третью - всемирного признания как величайшего ученого класса Ньютона и Максвелла.

Появление такого гения - феноменальное и беспрецендентное явление в истории физики. Переписка Эйнштейна с своей возлюбленной и затем женой Милевой Марич показывает, как юношеская пылкая любовная страсть к женщине сочеталась в нем с такой же пылкой любовью к науке и желанием посвятить себя ей, и как эти тесно переплетенные страсти сублимировались в величайших научных открытиях. Любителям науки, которым довелось и поработать в ней, эта статья дает повод вспомнить свои молодые годы.

Введение

Среди современных ученых не принято обсуждать личные переживания и чаяния и стремятся только к как можно большее широкой публикации результатов исследований. Для этого обезличивания научной литературы есть по крайней мере одна веская причина: оно сводит к минимуму препятствия на пути к признанию и тем самым способствует превращению занятия наукой отдельными людьми в общественную деятельность.

Но когда историк науки рассматривает этапы работы до публикации, вырисовывается иная картина, и в ряде случаев такая бесстрастность ничем не оправдана. Мотивацию настойчивого и изнурительного поиска решения сложной проблемы невозможно объяснить без учета всех эмоций, право на которые общественное мнение разрешает иметь всем, кроме ученых. Когда дело касается личных писем некоторых ученых, как, например, Шредингера, историк часто находит, что степень, с которой страсти управляют личной и научной жизнью, может достигать вулканических размеров. Очень непросто проникнуть в настроение, в котором очень личное письмо было написано в далеком прошлом. Поэтому к каждому такому случаю нужно подходить с осторожностью. Мы здесь попытаемя сделать это с перепиской между парой молодых людей, которые тосковали друг по другу, а также по жизни в науке.

Милева

Милева Марич родилась в декабре 1875 года. Ее отец, Милош был сербом, а ее мать Мария Ружич происходила из черногорской семьи. Они жили в Воеводине, бывшей в то время частью южной Венгрии, в несколько десятках километров к северо-западу от Белграда. Семья Милевы была довольно обеспеченной, ее отец был государственным чиновником.

Уже в детстве Милева обещала стать серьезной и целеустремленной женщиной. В свои школьные годы она попросила и получила специальное разрешение посещать двухгодичный курс физики в мужской гимназии, курс, который не преподавали в женских школах. В школе она получила высшие оценки по физике и математике.

В то время в большинстве стран Европы женщине было очень сложно получить высшее образование. Если бы вы были француженкой или, как Мария Склодовская (позже Мария Кюри), хорошо знали французский язык, вы бы поехали учиться в университет в Париж. Милева свободно говорила по-немецки, и для нее естественнее было поехать в Швейцарию, как она и поступила в 1894 г. После двух последних классов средней школы. в Цюрихе она проучилась летний семестр 1896 года медицине в Цюрихском университете. Той же осенью она поступила в Швейцарский федеральный политехнический институт (Eidgenossische Technische Hochschule).

Из этого видно, что Милева была храброй молодой женщиной, страстно увлеченной физикой. В общении она была склонна к молчаливости. По внешности она была миловидной, но немного мрачноватой девушкой. Она родилась с врожденным вывихом бедра (от чего пострадала и ее сестра) и ходила с небольшой хромотой. Приходят на ум некоторые исследования, такие, как работа социолога Энн Роу в 1950-х годах, в которой Роу заключила, что среди что тех, кто выбрал профессией науку, было намного больше в процентном отношении, чем в среднем по населению в целом, тех, кто пострадал от продолжительной болезни или от физических недостатков в детстве. Но может быть, что Милева разделяла детский впечатления Альберта Эйнштейн, который вспоминал, что пытался "освободиться от цепей чисто личных интересов, от существования, в котором преобладают желания, примитивные надежды и чувства".

Каковы были карьерные запросы Милевы? В 1890-1900-х шансы на получение университетской профессуры в любой области науки были очень малы даже для мужчин со стандартным университетским образованием. Таких вакансий было мало, они открывались редко, и их нужно было ждать очень долго. По этой причине или потому, что ее амбиции не простирались так далеко, Милева поступила в политехнический институт студенткой в секции VI A, где готовили учителей физики и математики, в первую очередь учителей средних школ. Она была единственной студенткой в своей группе.

Так случилось, что среди прочих поступивших на учебу одновременно с ней в том же отделении был 17-летний молодой человек примерно на три с половиной года младше нее, который также приехал в Швейцарию из-за границы, и он также жаждал изучать физику. Звали его Альберт Эйнштейн. С помощью их писем мы сможем заглянуть в историю их взаимной любви, любви к физике и других их увлечений.

Молодой Эйнштейн поступил в политехнический институт после окончания средней школы в Аарау, Швейцария, где он жил в доме Йоста Винтелера, школьного учителя греческого языка и истории и его жены Полины. У четы Винтелеров было семеро детей, и у них был теплый и уютный дом, в котором Эйнштейн чуствовал себя очень комфортно. Более того, Альберт и младшая из дочерей, Мари, были очень привязаны друг к другу, и их родители думали, что в конечном счете они составят хорошую пару. Фактически, одно из самых ранних писем (Ноябрь 1896 г.) в первом томе собрания сочинений Альберта Эйнштейна это письмо ему от Мари Винтелер, которое начинается со слов "любимое сокровище" и заканчивается "с глубокой любовью, твоя Мариечка ".

Переписка

Первое из сохранившихся писем из переписки Милевы Марич и Альберта Эйнштейна это письмо Милевы Альберту от 20 октября 1897 года (примерно через год после письма Мари Винтелер). В политехническом институте они с Альбертом посещали основном одни и те же обязательные курсы. Но сейчас во время ее второго года обучения Милева взяла отпуск на несколько месяцев для посещения лекций по физике и математике в Гейдельбергском университете. В этом первом письме она обращается к молодому человеку с формальным местоимением Вы, а не неформальным "ты". Возможно, из-за неуверенности относительно, как они должны обращаться друг к другу, в ее письме нет ни приветствия, ни прощальной заключительной фразы. Замечательно, что это письмо, повидимому, написано в ответ на письмо, которое она получила от него, одно из многих, не сохранившихся. Она пишет что, приехав домой, она рассказала своему "папе" все об Альберте. "Вы обязательно, пишет она, должны приехать ко мне домой со мной когда-нибудь. Вы получите огромное удовольствие". Она добавляет, отвлекаясь в сторону, что один из их общих знакомых, кажется, влюбился , и она заключает: "Какой смысл влюбляться в наши дни? Это так старомодно.. . . . ". Заканчивается письмо коротким замечанием о лекции по кинетической теории газов, которую она только что прослушала, основанной на концепции атомизма, то время еще не общепризнанной.

Хронологически следующий документ в архиве это конверт, который Альберт адресовал Милеве. Но конверт пуст - напоминание о том, что ученые и любознательные исследователи должны довольствоваться любыми оставшимися записками. Шесть недель спустя приходит письмо от Альберта Милеве. Он также обращается к ней вполне формально: "Geehrtes Fraulein" (уважаемая...фройляйн). Он с нетерпением ждет ее возвращения в Цюрих. Поскольку она на год отстала от одноклассников, он предлагает ей свои конспекты, чтобы наверстать упущенное. Кстати, когда она позже использовала их, она нашла в них ошибку и сделала исправление - "сосуд справа, а не слева", и это её исправление приведено в Собрании избранных статей Эйнштейна.

Постепенно среди экспериментальных приборов физической лаборатории политехнического института их дружба превращается в роман. Они проводят большую часть своего времени вместе за изучением курсов и выполнением экспериментального проекта, который требуется для получения диплома. На каникулах Альберт часто навещает своих родителей в Милане, где его отец пытался начать новый бизнес после ранее неудачной попытки. В это время они переписываются. Например, Альберт пишет в марте 1899 г., что он осознает, "насколько близко переплетены наши психологическая и физиологическая жизни". Он показал фотографию Милевы своей матери и пишет: "Ваша фотография произвела на мою старушку большое впечатление": она внимательно посмотрела её и "шлет привет". Но поздравления матери были не от души. Постепенно Альберт осознает неприязнь своих родителей к этой дружбе, и в ответ он начинает видеть их в новом свете. В начале августа 1899 года он пишет: "Моя мать и сестра немного придирчивы и относятся ко мне по-филистерски, несмотря на симпатию, которое я испытываю к ним. Любопытно, как постепенно наша жизнь меняет очень тонкие оттенки нашей души, так что даже самые близкие семейные узы превращаются в привычную дружбу, и глубоко внутри мы становимся настолько далекими, что теряем способность сопереживать эмоциям, которые двигают другой стороной". И снова, во второй письме в том же месяце: "Мне удается избежать их бессмысленной болтовни ... Если бы Вы снова хоть ненадолго были со мной! Мы так хорошо понимаем глубины души друг друга даже за кофе и сосискими и т. д. " (Он подчеркивает три последних слова).

Электродинамика движущихся тел

Постепенно роман становился более серьезным, и на первый план начинает выходить кое-что еще. Практически в каждом из своих длинных писем, написанных на живом разговорном немецком, который вряд ли можно воспроизвести в переводе, Эйнштейн обсуждает волнующие его вопросы физики, и не только пишет восторженные отчеты о том, что он читает в книгах и журналах, но и делится новыми идеями. Например, во втором письме от августа 1899 года он пишет: "[Я] сейчас скрупулезно перечитываю работу Герца о распространении электрической силы . . . Я все больше и больше прихожу к убеждению, что электродинамика движущихся тел в ее сегодняшней трактовке не соответствует реальности и ее можно представить проще. Принятие термина "эфир" в теории электричества привело к концепции среды, движению в которой, я полагаю, мы не в состоянии придать физический смысл. Я считаю, что электрические силы могут быть определены только для пустого пространства, на чем также настаивал Герц". И так далее.

Эйнштейну 20 лет. Это за шесть лет до третьей из его основных работ 1905 года, той, которая вводит теорию относительности. Её название: "Об электродинамике.

движущихся тел ", - это та самая фраза, которую он использует в письме Милеве. Её также использовал Герц. Об их относительных интересах, возможно, говорит то, что в то время, как Эйнштейн посвящает большую часть своих писем своим новым идеям в физике, в ответах Милевы на этот счет ничего не говорится, она

пишет в основном по семейным и тому подобным вопросам. В целом эта асимметрия сохраняется и позже. В тех относительно немногих сохранившихся письмах Милевы этого периода, которые сохранились, она не пишет о научных проблемах, кроме того, что время от времени она ссылается на прослушанную лекцию или прочитанную книгу.

Тем не менее Эйнштейн продолжает делиться с ней своими научными идеями. Так, в своем следующем письме (10 сентября 1899 г.) он пишет: "В Аарау, (куда он отправился навестить Винтерлереров, вероятно, с сестрой, которая там поступала в школу для девочек) у меня проявилась хорошая мысль узнать, как влияет на скорость распространения света в прозрачных телах движение тела относительно эфира". Очевидно, это ссылка на некоторый вариант эксперимента Армана Физо 1851 г. по измерению скорости света в проточной воде. Как Эйнштейн много раз писал позже, выводов из эксперимента Физо и звездная аберрации наряду со старым экспериментом Фарадея по электромагнитной индукции, "было достаточно", чтобы направить его мысли к разработке теории относительности.

По всей переписке Эйнштейна разбросаны другие интересные намеки на его размышления. Например, в письме, написанном через две недели после описанного выше, он говорит Милеве, "Я также написал профессору [Вильгельму] Вину в Аахен о моей работе по относительном движении светоносного эфира относительно материи, работа, к которой "босс" отнесся так пренебрежительно". "Босс" это. как можно предположить, Генрих Фридрих Вебер, профессор политехнического института. Как писал в 1930 году один из эйнштейновских биографов, его зять Рудольф Кайзер, писавший под псевдоним Антон Рейзер, Эйнштейн в в студенческие годы "хотел сконструировать аппарат, который точно измерил бы движение Земли относительно эфира", но он не предпринял эту попытку, поскольку "скептицизм его учителей был слишком велик, а его дух предпринимательства слишком слаб".

Эйнштейн продолжает: "Я прочитал очень интересную статью Вина 1898 г. по этому поводу ". Эта статья по теории движения предполагаемого эфира, описывала 13 наиболее важных экспериментов по обнаружению движения Земли сквозь эту среду. Десять из них, львиная доля, дали отрицательные результаты. Последним в списке из этих десяти была модель эксперимента Майкельсона-Морли, который многие комментаторы рассматривали в последствии как единственный значимый эксперимент в генезисе теории относительности - утверждение, которое Эйнштейн неоднократно дезавуировал.

В том же письме он пишет: "Я склонен слишком много размышлять. Короче, я вижу и ощущаю отсутствие твоего благодетельного большого пальца который предохраняет меня от пересечения границ". Это загадочное и, возможно, раскрывающее их отношения предложение, за которым следуют другие намеки на его сложное умонастроение: "Не беспокойтесь о том, что я сейчас так часто в Аарау. Девушка, в которою я был так безумно влюблен четыре года назад (он имеет в виду Мари Винтелер) возвращается домой. По большей части я чувствую себя вполне в безопасности в моей тихой заводи. Но если бы я снова увидел ее несколько раз, я бы обязательно сошел с ума. Это я знаю и ощущаю, как огонь. . . . Тысяча сердечных приветствий от Вашего [Ihrem, все еще формальное местоимение] Альберта ".

Если мы обратимся к письмам 1900 года, то увидим нечто новое. Альберт и Милева, наконец, после более двух лет общения согласились на важный шаг обращаться к друг друга на ты и называть друг друга ласкательными никами, как это обычно происходит, когда между людьми развивается взаимная привязанность. Он пишет: "моя любимая куколка", а также "моя сладкая малышка ("Meine sЭsse Kloane)", "моя любимая кисонька (Meine liebe Miez)", и другие разные вариации этого рода. В свою очередь, себя он называет "Йоханнесль" или "Йоханцель", и она часто обращается к нему так. В письме к другу Милева называвет Эйнштейна своей "второй половиной", как мы бы это сейчас сказали.

К концу июля наступает поворотный момент для каждого из них, а значит, и для их отношений. Письмо из политехнического института от 27 июля 1900 г. приносит известие, что Альберт Эйнштейн сдал дипломный экзамен. Но Милева, сдававшая экзамены в то же время, потерпела неудачу. Ее оценки были неплохими в теоретической и прикладной физике, но недостаточно высоки в математике. Из других источников мы знаем, что усталая и подавленная Милева решила уехать из Цюриха пожить к своим родителей.

Через пару дней Эйнштейн пишет ей из Мельхталя, курортного поселка в озерной части страны к югу от Цюриха, где он еще раз приехал к своим родителям и сестре. Это драматическое, даже в какой-то мере театральное письмо, показывающее, как перестраивается его эмоциональная сфера. Вот это полностью:

"Я прибыл в Зарнен позавчера одновременно с этой моей ужасной тетей, как и планировалось. . . . Нас встретила мама, Майя [его сестра] с каретой. . . . Майя воспользовалась этой возможностью, чтобы сказать мне [на ушко], что она не осмелилась сообщить Маме что-либо о "Деле Докерла", и она попросила меня быть с ней поласковей . . . . Итак, мы приходим домой [в отель], и я захожу в комнату мамы. Мы были только с ней вдвоем. Прежде всего я должен был рассказать ей об экзамене [который он успешно сдал, а Милева провалила]. Потом она спрашивает меня совершенно невинно: "Итак, что теперь будет с Dockerl? ' "Она станет моей женой", - сказал я невинно, но подготовился к ожидаемой "сцене".

Сцена последовала немедленно. Мама бросилась на кровать, уткнулась головой в подушку и заплакала, как ребенок. Восстановив самообладание, она сразу перешла в решительную атаку: "Ты разрушаешь свое будущее и препятствуешь своей карьере. . . . Ни одна достойноя семья ее не примет . . . . Если у нее будет ребенок, у тебя будет хаос". С этой последней вспышкой я окончательно потерял терпение. Я категорически отрицал подозрения, что мы жили в грехе и сильно отругал ее. . . . На следующий день дела пошли лучше, в основном потому, что, как уговорила себя: "Пока они еще не были в интимных отношениях (чего она очень боялась), я готова подождать до тех пор, когда можно будет найти способы и средства помешать этим планам". То, что мы хотим остаться вместе навсегда было для нее неприемлемо. В попытках изменить мое решение ей в приходили голову такие выражения, как: "Как и ты, она книга, но у тебя должна быть жена", "когда тебе будет 30, она станет старой ведьмой" и т. д. . . Если бы я только мог скоро снова быть с тобой в Цюрихе, мое маленькое сокровище! Тысяча приветствий и самые жаркие поцелуи от твоего Йоханнесла".

Упрямый как осел

Альберт взял на себя роль защитника Милевы и утешителя (хотя можно сомневаться, что это письмо действительно успокоило ее). Несколько дней спустя он добавляет: "Мои мама и папа довольно флегматичные типы и у них меньше упрямства во всем их теле, чем у меня в моем мизинце ". В этом он, вероятно, был совершенно прав. Когда спустя много лет Эйнштейна спросили, почему именно он открыл теорию относительности, он дал два ответа: что у него было любопытство и было упрямство мула, единственный дар Бога ему, и что он продолжал спрашивать вопросы, которые детей со временем учат не задавать.

Чем больше Альберт теперь переживал отторжение своей семьей Милевы, тем больше его тянуло к ней и отдаляло его от семьи. Он пишет 1 августа 1900 г .: "Я ужасно жду письма от моей любимой ведьмочки. Я с трудом понимаю, что мы были разлучены так долго. Только теперь я вижу, как ты ужасно дорога для меня! Потакай себе во всем, чтобы стать сияющей малышкой и безумной как уличный мальчишка [Gassenbub] ". А две недели спустя (14 августа 1900): "Как я мог раньше жить один, моя маленькая всё? Без тебя мне не хватает уверенности в себе, страсти к работе и удовольствия от жизни. Короче говоря, без тебя моя жизнь - это не жизнь ".

Но, как и следовало ожидать, он всегда мог отвлечься от "всего лишь личного". 30 августа 1900 г. он пишет: "Моё единственное развлечение - это учеба, которой я занимаюсь, стремясь работать с удвоенным усердием, и моя единственная надежда - это ты, моя дорогая, верная душа". И 13 сентября: "Больцман великолепен ... Он мастер. Твердо убежден в правильности молекулярной теории, то есть я убежден, что в случае газов мы действительно имеем дело с дискретными материальными точками определенной конечной величины, которые движутся по определенным правилам". Это, конечно, основа его статьи 1905 года, которая доказала молекулярную гипотезу путем детального предсказания наблюдаемого поведения броуновского движения.

19 сентября 1900 года Эйнштейн снова показывает, что он стремится избежать "филистерского", как он говорит, существования. Он рисует самую оптимистичную картину жизни двух влюбленных молодых людей: "Что бы ни случилось, у нас будет самая восхитительная жизнь. Интересная работа и совместная жизнь, чего еще нужно больше, теперь мы оба сами себе хозяева и стоим на собственных ногах и наслаждаемся молодостью до предела. Кому может быть лучше? Когда накопим достаточно денег, купим велосипеды и будем каждые две недели совершать велосипедные прогулки ".

"Наша работа по относительности движения

К концу октября 1900 года Эйнштейн, должно быть, возвратился к Милеве в Цюрих. Между ними больше нет переписки до весны 1901 года, когда он снова навещает своих родителей. Милева должна была остаться одна для повторной попытки сдачи экзамена. Для нее это состояние упадка, она боится, что, возможно, она снова потерпит неудачу и никогда не получит диплом. И в этот момент Альберт пишет из враждебного семейного лагеря письмо (27 марта 1901 г.), в котором есть фраза, на которую в последние годы обращают внимание некоторые комментаторы: "Милый мой котеночек. Большое спасибо за твои письма и за всю подлинную любовь, содержащуюся в них. Я целую и обнимаю тебя от всей души за это. . . . Попробую устроиться ассистентом в Италии. Прежде всего это устраняет главную проблему, а именно антисемитизм, который меня преследовал на немецкой земле. . . .Ты есть и останешься святыней для меня к которой никто не имеет доступа. Я также знаю, что из всех людей ты любишь меня и понимаешь меня больше всего. Уверяю тебя, что здесь никто не осмелится даже подумать сказать что-нибудь плохое о тебе. Я буду так счастлив и горд, когда мы вместе приведем нашу работу по относительности движения к победному завершению!

"Наша работа по относительному движению". Из всей сохранившейся переписки, это единственный раз, когда он употребляет в переписке слово "наш" в контексте ранних работ, которые привели к теории относительности четыре года спустя.

Мы подошли к другому ключевому событию в жизни этих борющихся за свое место в мире молодых людей. У Эйнштейна был диплом, но не было работы. Его заявки на стажировку у различных профессоров физики в Швейцарии, Германии и Италии не дали обнадеживающих ответов. Но в середине апреля 1901 г. он получил и хорошие новости. Почти в те же дни его пригласили на временную работу учителем на два месяца в технической средней школе в Винтертуре, а также он получил, наконец, письмо от своего друга Марселя Гроссмана, в котором говорится, что, благодаря вмешательству отца Марселя, у Эйнштейна может быть шанс получить позицию в швейцарском Патентном бюро в Берне. Как ни странно, сообщение Альберта Милеве обо всем этом заняло лишь несколько строк в начале его письма к ней от 15 апреля. Основная часть этого письма это обсуждение того, что он называет своей новой "замечательной идеей" применения теории молекулярных сил к газам, сопровождаемое продолжительным изложением имеющих к этому отношение технических деталей. Несколько дней спустя все еще в сильном возбуждении он снова пытается поднять ее мрачное настроение. Она даже начала искать место в средней школе в Загребе и, кстати, она завидовала вниманию, которое он, как ей кажется, он оказывал некоторым из ее подруг. Итак, 30 апреля 1901 года Эйнштейн пишет ей: "Мой дорогой ребеночек [Киндерл]! Я просто не сдамся. Ты обязательно должна приехать ко мне в Комо [на севере Италии], милая маленькая ведьмочка. . . . И я буду так рад снова видеть тебя рядом со мной! Я был так несдержен с тобой только из-за нервозности. Ты едва узнаешь меня сейчас, когда я стал таким воодушевленным и приветливым, и я очень хочу увидеть моего дражайшего Доксерла. (Doxerl). . . Приезжай ко мне в Комо и привези мою синюю мантию, в которую мы можем закутаться, и не забудь свой бинокль". Сразу за этим следует мнение Альберта по теории газа Больцмана. По этому поводу он считает, что в книге Оскара Эмиля Мейера можно сейчас найти "достаточно эмпирического материала для нашего исследования ". Альберт просит Милеву проверить это в следующий раз, когда она будет в библиотеке.

В этом письме есть что-то почти неистовое. Очевидно, что теперь жизнь выглядит для каждого из них совсем иначе, и Альберт пытается подбодрить Милеву и привязать ее к себе. Сначала Милева колеблется. В подавленном настроении, она говорит, что только что "получила письмо из дома, от которого я потеряла тягу к каким-либо желаниям, и не только к развлечениям, но и к самой жизни". Но потом она соглашается приехать в Комо. Молодые влюбленные еще не знают, что их поездка во заснеженные горы над озером Комо окажется судьбоносным порогом в их совместной жизни.

Как там мальчик?

Что может быть более романтичным, чем когда двое молодых влюбленных договариваются встретиться весной на солнечном озере Комо для продолжиельной экскурсии в Альпы? Шел 1901 год. Альберт Эйнштейн, 22 лет, и Милева Марич, примерно на три года старше, впервые познакомившиеся как однокурсники в Швейцарском федеральном политехническом институте в Цюрихе, теперь оставили свои проблемы позади - Милева, которая провалилась на выпускном экзамене, и Альберт все еще без какой-либо уверенности в получении работы, особенно в университете. Но их объединяло взаимное обещание жизни, посвященной друг к другу и изучению физики.

Эта поездка в горы, описанная далее в письме Милевы ее подруге Элен Савич, привела их к перевалу Сплиген на высоте около двух километров, где глубина снега местами составляла почти 6 метров. Они арендовали сани, а потом пошли дальше пешком под падающим снегом. Позже Милева написала подруге, что она опиралась на Альберта, и что поездка была отличной. "Как я была опять счастлива быть с моим дорогим человеком, тем более что я видела, что он был тоже счастлив". Им было тем более приятно быть вместе потому что следующие два месяца Альберт должен будет отсутствовать из-за своей временной преподавательской работы в средней школе в Винтертуре, в 20 км на север от Цюриха.

Судя по всему, их поездка вполне удалась. Через несколько недель (в конце мая 1901 г.), одно из сохранившихся писем Эйнштейна Милеве начинается с его рассказа о его почти физической эйфории от чтения о новой физической проблеме - в этом случае о фотоэлектрическом эффекте. Но потом он плавно переходит к главному новому обстоятельству, которое вошло в их жизнь." Я только что прочитал замечательную статью [Филиппа] Ленарда о генерации катодных лучей ультрафиолетовым светом. Под влиянием этого прекрасного произведения меня переполняет такое счастье и радость, что я обязательно должен поделиться ими с вами. (По иронии судьбы, Ленард, из расистских побуждений, станет одним из самых фанатичных недоброжелателей Эйнштейна в последующие годы). Ободрись, дорогая, и не волнуйся. В конце концов, я не оставлю тебя, и доведу все до счастливого конца. Просто нужно запастись терпением! Ты увидишь что не все так уж плохо, даже если вещи начинаются нелепо. Как ты дорогая? Как мальчик?"

Милева обнаружила, что она беременна. Они не раз обсуждали это событие. Работая в школе в Винтертуре, Альберт иногда приезжал к ней в Цюрих. Но он, похоже, мало понимал, как эта беременность изменит их отношения. Его первая научная статья о капиллярности была отправлена в печать в предыдущем декабре. Теперь он стал ученым с публикациями (хотя позже он считал, что его первые статьи были совсем незначительны). Но для Милевы то, что он стал учителем естествознания в средней школе, не говоря уже о получении должности в университете, не было очень вдохновляющим. Она все еще продолжала учебу для второй попытки сдать экзамен в учительском отделении Цюрихского политехнического института. Она предпринимает эту попытку в конце июля 1901 года, на третьем месяце беременности и снова терпит неудачу с такой же низкой общей оценкой, как и раньше. А вынашивание ребенка вне брака в те времена считалось очень постыдным.

На тот момент перспективы Альберта, несмотря на его неугасаемый оптимизм, были ненамного лучше. Его возможная временная работа техническим экспертом третьего класса в патентном бюро Берна оставалась пока лишь надеждой, освобождение ставки даже не предполагалось раньше декабря. При малой вероятности получения постоянной позиции и без моральной поддержки его связи с Милевой со стороны его и ее семей (в их переписке есть ссылки на гневные письма его родителей к ней, что, конечно, вызывало ссоры), он теперь столкнулся с перспективой обнищания как отца внебрачного ребенка в Швейцарии.

Это было испытание его морального облика. Что сделали бы в то время многие молодые люди при таких обстоятельствах? Для Эйнштейна ответ был ясен. Его письмо от 7 июля 1901 г. к Милеве звучит так: "Радуйтесь теперь безвозвратному решению, которое я принял! О нашем будущем я решил следующее: Я безотлагательно найду какую-нибудь работу, неважно какую скромную. (Похоже, он думает стать клерком в страховой фирме или давать почасовые уроки). Мои научные цели и личное тщеславие не помешают мне принять любую, даже самую подчиненную должность. Как только я найду такую работу, я женюсь на тебе и возьму тебя жить со мной, не написав ни слова об этом никому, пока все не будет устроено. Потом никто не сможет бросить камень в твою дорогую голову, и горе тому, кто посмеет выступить против тебя. Когда мои и твои родители будут поставлены перед свершившимся фактом, им просто придется смириться с ним, насколько они смогут".

По каким-то причинам этого не случилось. В августе Милева едет домой к родителям в Нови-Сад (тогда в Венгрии, теперь в Сербии), где она планирует родить. Когда они пишут друг другу в ноябре, Альберт находился на еще одной скромной временной должности учителя в Шаффхаузене, недалеко от границы с Германией. Там он скоро умудряется попасть в неприятности за дерзкое поведение (например, попросить лучшую зарплату). Милева пишет (13 Ноябрь 1901 г.), чтобы предложить не разглашать новость о ее беременности: "Я считаю, что нам пока не следует говорить [друзьям] о Лизерль." Будущему ребенку как минимум дали имя, и окажется, что мать угадала его пол правильно.

Любовное письмо

12 декабря Альберт пишет, что надеется получить в конце концов работу в Берне, но даже если этого не произойдет, "вместе, мы, конечно, будем самыми счастливыми людьми на земле. Хорошо быть студентами, пока мы живы, и нам наплевать на мир. . . . Единственная проблема, которую еще нужно решить это вопрос, как мы сможем взять нашу Лизерль к себе. Я не хочу, чтобы мы отказались от нее. Спроси своего папу, он опытный мужчина. . . .Она нельзя кормить коровьим молоком, - добавляет Альберт, - потому что это может сказаться на ее умственных способностях. Я верю, что твое молоко будет более питательным. А ты как думаешь?" И следующее, почти предсказуемо: "Ко мне пришла еще одна очевидная, но очень важная идея о молекулярных силах."

На этом рисунке показано первая страница письма Милевы Альберту, написанное в 1901 году, вероятно, вскоре после экспедиции на Комо. В переводе трудно передать очаровательные уменьшительные (Schatzerl, Brieferl, Weiberl, Manderl, даже Gotterl), которые напоминает влюбленных Папагено и Папагена в "Волшебной флейте" Моцарта.

. Первая страница письма Милевы Альберту, написанного в 1901 году.

Теперь я уже получила твое второе письмецо. Я так безмерно.счастлива этим.

Как ты дорог мне, о!, как я поцелую [буссельн] тебя, я жду не дождусь конца недели, когда ты придешь. . . . Если ты придешь в субботу, ты сможешь переночевать в наших меблирашках, потому что в пятницу кто-нибудь уедет и освободит место. Я попрошу [хозяйку], она сделает это для меня, все что возможно. До тех пор я буду работать, много работать, чтобы быть совершенно свободной и наслаждаться встречей с тобой. Боженька [Gotterl], как прекрасен будет мир, когда я стану твоей маленькой женушкой! Ты увидишь, что счастливее нас не будет никого во всем мире, и точно так же будет и для моего муженька [Manderl]. Будь здоров, мое сладкое маленькое сокровище и приезжай в хорошем настроении к выходным, Твоя женушка [Weiberl].

Мы не превратимся в старых филистеров

Пять дней спустя, 17 декабря 1901 г., Альберт пишет: "Занимаюсь электродинамикой движущихся тел, что обещает быть главной частью работы. Я написал тебе, что я сомневался в правильности идеи об относительном движении. Но мои сомнения были основаны на простой расчетной ошибке. Теперь я верю в это больше, чем когда-либо ". И далее: "Передай маме мои самые лучшие поздравления и скажи ей, что я с нетерпением жду трепки, которой она окажет мне честь ". И два дня спустя: "Извини, я опять забыл о твоем дне рождения . . . .Просто подожди немного, и скоро ты станешь моей счастливой женой. Тогда наши горести закончатся ". А потом еще мысли о его работе: "Я рассказал [Альфреду] Кляйнеру [профессор Цюрихского университета] о моих представлениях об электродинамике движущихся тел.. . .Он посоветовал мне опубликовать эти идеи ".

Девять дней спустя (28 декабря) Альберт пишет: "Теперь я займусь изучением того, что Лоренц [в 1895 г.] и [Пол] Друде [в 1900 г.] писали о электродинамике движущихся тел. . . . Когда ты станешь моей дорогой маленькой женушкой [mein liebes Weiberl], мы будем усердно занимаеться наукой, чтобы не превратиться в старых филистеров, согласна? "

Лизерль родилась в январе 1902 года, возможно, в доме родителей Милевы в Нови-Саде. Вскоре после того, как он услышит эту новость, Альберт пишет Милеве из Берна (4 февраля): "Мое любимое сокровище! . . . Теперь ты видишь, что это действительно оказалась Лизерль, как ты того желала. Она здорова? Она плачет как все дети? Какие у нее глаза? На кого из нас она больше похожа? Кто дает ей молоко? Она не голодна? . . . Не могла бы ты сфотографировать ее когда ты полностью поправишься? Может ли она вертеть глазками в разные стороны? Теперь ты можешь за ней наблюдать. Мне бы хотелось когда-нибудь сделать Лизерль своей - это должно быть увлекательно. Она точно умеет плакать, но позже и научится смеяться. Когда ты почувствуешь себя немного лучше, ты должна сделать ее портрет.

В письме есть набросок "большой и уютной" меблированной комнаты, которую он только что снял в Берне. Набросок аннотирован в свойственной ему манере, и он пишет ей, что разместил в местной газете объявление, предлагая давать частные уроки.

В феврале 1902 года Альберт прислал Милеве этот набросок своей меблированной комнаты в Берне. Его объяснение символов полно уменьшительных и диалектных выражений, как и в их переписке. Последний предмет (F) - это, возможно, картина с изображением Милевы.

B = кроватка

b = картинка (Bilderl)

d = маленький коврик (Deckerl)

gS = ужасно удобное кресло (grossartiger Sessel)

gS = великолепное зеркало (grossartiger Spiegel)

J = Джончик (от он сам) (johonzel)

K = стул (Kasten)

K - софа (Kanapyen)

KZ = зеркальце (kleiner Spiegel)

N = ] ночной горшок и стол (Nacht-Topf & Tisch)

F = окошко (Fensterl)

O = плита (Ofen)

S =стульчик (Stuhlerl)

T = дверь (Thure)

T = стол (Tisch)

U = часики (Uhrerl)

F = Клянусь, ты будешь удивлена!

"Что случилось с Лизерль?"

Теперь вкратце остальная часть истории ранних лет звездной пары. Альберт и Милева поженились в Берне 6 Января 1903 года, через год после рождения ребенка.

Свадебная фотография Альберта Эйнштейна и Милевы Марич, Берн, Январь 2003.

Лизерль, о чьем существовании было неизвестно исследователям Эйнштейна до того, как эти письма были опубликованы в 1986 г., упоминается еще в одном письме Альберта от 19 сентября 1903. Милева вернулась в дом своей семьи, чтобы, как он выразился, "вывести нового птенца", то есть родить Ганса Альберта, первого из двух их сыновей. Эйнштейн пишет: "Мне очень жаль того, что случилось с Лизерль. При скарлатине очень легко получить осложнения. Надеюсь это благополучно пройдет. Как ребенок зарегистрирован? Нам нужно быть очень осторожными, чтобы потом у нее не возникло проблем ".

Проект "Сборник статей Эйнштейна" выполнил обширные поиски в Европе, пытаясь отследить Лизерль через регистры рождений и даже надгробия, но ничего не было найдено. Если она выжила, ее вполне могли усыновить одни из родственников Милевы, по обычаю тех дней для таких случаев. Хотя сейчас это крайне маловероятно, технически, конечно, все еще возможно, что она может всплыть однажды, сказав: "Меня зовут Анастасия, и я хочу видеть семейные документы ".

Это не пустые домыслы. Что-то вроде этого действительно произошло в 1930-е годы. После того, как Эйнштейн переехал в Америку, в Германии появилась женщина, представившаяся его давно утерянной дочерью. Ее история убедила многих друзей Эйнштейна в Европе, которые передали ему свои удивление и тревогу. В конце концов выяснилось, что она была мошенницей, актрисой которая родилась в Вене в 1894 году, в то время, когда Эйнштейну было всего 15 лет. Этот эпизод является лишь одним из многих случаев, когда Эйнштейн, подобно другим очень заметным персонажам, стал мишенью аферистов и любителей сенсаций..

Несомненно, рождение настоящей Лизерль нанесло тяжелый урон прежде всего Милеве. Все больше и больше после этих тайных событий она была склонна к сомнениям. Возможно, она винила себя за решение бросить свою дочь, или она винила в этом Альберта или, быть может винила даже за то, что он понуждал ее к этому. Мы просто не знаем. Во всяком случае, периоды меланхолии Милевы со временем стали очевидными для всех. Эйнштейн позже описал ее как неразговорчивую, подозрительную и подавленную, и он объяснил это наследственной шизофренией со стороны матери. Ганс Альберт и младший сын Милевы Эдуард также проявляли признаки психического расстройства. Темные стороны жизни начали проявляться все больше и больше.

Но, по крайней мере, первые несколько лет их брака в целом были повидимому достаточно приятными. Вскоре после свадьбы Эйнштейн писал своему другу Мишелю Бессо (Январь 1903 г.): "Ну, теперь я уже женат и веду приятную комфортную жизнь с моей женой. Она отлично обо всем заботится, хорошо готовит и всегда в хорошем настроении". Точно так же Милева написала 20 Марта 1903 года своей доверенной подруге Элен Савич: "Я даже больше, если это только возможно, привязана к моему дорогому сокровищу, чем это было во времена Цюриха. Он мой единственный друг, и я совершенно счастлива, когда он рядом со мной".

Детская коляска и дешевые сигары

Подруга описала сцену после рождения Ганса Альберта в мае 1904 г., во время наиболее продуктивной фазы швейцарских лет Эйнштейна: Милева уехала по каким-то делам, и Альберт сидит за кухонным столом, толкая одной рукой коляску взад-вперед, а другой пишет одну из статей, которые сделают следующий год годом его славы. Вся комната окутана едким дымом от дешевых сигар, с которыми он тогда баловался.

Но чего не хватает во всех этих идиллистических картинах первых лет брака, так это каких-нибудь свидетельств о той жизни, которую они ожидали, когда впервые потянулись друг к другу: два школьных учителя идут домой после работы, чтобы провести вечер вместе, счастливо учиться и, возможно, написать что-нибудь новое для публикации. (В те дни немногие школьные учителя могли надеяться публиковаться в главных физических журналах.)

Остальное тоже не то, о чем они мечтали в своих ранних письмах. К 1909 году репутация Эйнштейна в науке быстро растет, но их брак явно в беде, как видно по письмам Милевы друзьям. Она пишет (снова Савич): "Видите ли, с такой известностью у него не много времени остается на его жену. . . . Одному дарят жемчуг, другому достается просто обертка. . . . Я очень страдаю от недостатка любви". Все следы ее интереса к научной карьере или к преподаванию прошли. Ее описание друзьями те годы полны таких фраз, как задумчивая, в мрачном настроении, замкнутая, неразговорчивая, подолгу молчит даже дома, крайне невосприимая ко всему и меланхоличная. Роман закончился.

В 1911 году чета переехала в Прагу, где Эйнштейн. около года проработал профессором в Пражским университете. Но Альберт и Милева чувствовали себя в Праге неуютно. В 1912 г. они вернулись в Цюрих, где ему предложили профессуру в цюрихском политехе, их альма матер. Незадолго до Первой мировой войны Альберт принял престижную должность профессора-исследователя в Институте кайзера Вильгельма в Берлине и членство в Прусской академии наук. Для него снова жизнь в стране, которую он покинул за три месяца до того, как ему исполнилось 16 лет, была довольно трудной, но Милеве было совершенно невыносимо жить в Германии. Она собрала своих двух сыновей и отвезла их обратно в Швейцарию в 1914 году.

В течение следующих нескольких лет в Берлине Эйнштейн создал общую теорию относительности, настойчиво прилагая почти сверхчеловеческие усилия во время приступов изнурительной болезни. В это время за ним ухаживала Эльза Ловенталь,

кузина на три года старше него, с которой он, повидимому, уже время от времени, начиная с 1912 г., флиртовал.

В феврале 1919 года Милева развелась с Альбертом. Она продолжала как могла заботиться о двух своих сыновьях. Ганс Альберт стал профессором инженерии в Калифорнийский университет в Беркли. Но Эдуард, младший сын, несколько раз лечился от шизофрении в психиатрической клинике. Он умер в 1965 году в той же Швейцарии, в клинике, в которой также лечилась от психического расстройства сестра его матери Зорка.

Эта часть трагической стороны истории тоже долгое время была скрыта от нас , но в последнее время она привлекла значительное внимание. Некоторые журналисты сейчас ищут истоки психического заболевания Эдуарда не в семье Милевы, а в самом Альберте Эйнштейне. Многие из этих предположений основаны на теории "творчества" которая выдвигается в книге Энтони Сторра "Динамика творения" (The Dynamics of Creation, Athenaeum, New York, 1972). Утверждая, что "творческая деятельность является способом самовыражения для шизоидных личностей", Сторр выбирает в качестве примера Эйнштейна: "Эйнштейн является прекрасным примером того, как шизоидная отрешенность может найти свое выражение в творческой деятельности". Сторр великодушно признает, что Эйнштейн "сохранял достаточно тесный контакт с реальностью, чтобы его мышление была научно дееспособным". Но он предупреждает, что цена, которую пришлось платить за разрыв с господствующим мировоззрением, необходимый для "создания новой модели вселенной", сурова: "Такая отрешенность может достигаться только человеком с преимущественно шизоидной психикой". Сторр далее так же трактует и Исаака Ньютона. Такие ревизионистские трактовки истоков творческих способностей главных новаторов науки сейчас в большой моде.

Вскоре после развода Альберт женился на Эльзе. У нее была дочь от предыдущего брака, но никогда не было общих детей с Альбертом. Когда Эйнштейн получил Нобелевскую Премию 1922 года, а компетентные физики давно предсказывали, что он ее получит рано или поздно, он перевел денежный приз Милеве, как и было обещано в соглашении о разводе. Последующие письма между ними, запланированные к публикации проектом "Сборник статей", не представляют ничего приятного для чтения. В 1948 г., будучи в плохом физическом и психическом состоянии, Милева умирает в Швейцарии.

Что мы узнали?

Итак, о чем же мы узнали из этих писем? Вот некоторые основные моменты:

-- Благодаря этим ранним письмам мы теперь знаем гораздо больше о Милеве Марич, о ее храбрости, надеждах, ранних амбициях, разочарованиях и страданиях. Она не оставила никаких доказательств своей оригинальности как потенциально крупного ученого; впрочем это же относится и к большинству ее сокурсников мужского пола. В течение начальных хороших лет они с Альбертом ощутимо жаждали друг друга и дружеского общения. Эйнштейн ценил ее и интеллектуально, и не только потому, что ему, самоучке на протяжении всей его жизни, всегда был нужен кто-то, кто бы его понимал, и с кем можно было поговорить о новых идеях (как это делал Нильс Бор).

-- Мы также больше знаем о растущей деморализации Милевы, т.е. о потере ею самооценки. Было ли это вызвано потерей Лизерль, или быстро растущей славой ее мужа, со всеми сопутствующими требованиями, напряжением и пренебрежением ею? Было ли это их разочарованием друг в друге, когда первоначальное видение уютной пары, погруженной в изучение науки, сошло на нет, и вместо этого они попытались наладить то, что раньше насмешливо называли "филистерством"?

-- Мы больше знаем и о молодом Альберте Эйнштейне. В эти годы, о которых я рассказал, он, конечно, не был иконой с печальными глазами и патриархом последних лет, а был крепким и неудержимымй молодым человеком, стремящимся объединить свои интеллектуальные и эмоциональные страсти. Эта сочетание символизируется тем фактом, что некоторые из его ранних писем к Милеве были написаны на листочках, вырванных из его тетрадей, а оборотные стороны этих листочков были покрыты расчетами из теория электромагнетизма. Мне припоминается в связи с этим утверждение Зигмунда Фрейда о том, что основные компоненты хорошей жизни - это Arbeit und Liebe (работа и любовь).

-- Мы уже знали от его струдников в более поздние годы, что Эйнштейна никогда не обескураживали неудачи в его так и не законченном, позднем проекте по поиску единой теории поля, но здесь мы видим, что и в первые годы практически ничто не может подавить неистребимый оптимизм Эйнштейна и в его работе в науке, и в его вере в Милеву.

-- В те годы, когда Альберт и Милева страстно любили друг друга и были привязаны друг к другу, и особенно когда, казалось, ей нужна была психологическая поддержка, он иногда в письмах к ней употреблял такие фразы, как "наша работа" или "наше расследование". Начиная с 1990 г., некоторые писатели пытались раздуть смысл этих фраз, и говорить о высокой вероятности того, что Милева была фактически ответсвенна либо за физику, либо за математику в статье Эйнштейна 1905 года по теории относительности, но была лишена какой-либо признания в этом. Какое-то время это утверждение получило широкое освещение в прессе по всему миру, несмотря на то, что один из двух основных промоутеров этих взглядов в интервью New York Times (27 марта 1990 г.) раскрыл свою цель, так: " Я хочу сказать, что король был гол".

-- Тщательный анализ авторитетных историков физики, показал, что научное сотрудничество между Милевой и Альбертом было в действительно минимальным и односторонним. Время от времени Эйнштейн использовал слово "наш" главным образом для удовлетворения эмоциональных потребностей в данный момент. Вот цитата из эссе Стэчел в "Творческие пары в науке": "В общем, Марич, похоже, поощряла и помогала Эйнштейну разными способами во время их совместной жизни, особенно играя необходимую роль альтер-эго, которому Эйнштейн мог выразить свои мысли, свободно развивая свои идеи. Она также, возможно, помогла ему в поисках данных, с корректурой и /или с проверкой расчетов и в копировании некоторых из его заметок. Он никогда публично не признавал эту помощь и она не заявляла об этом в своих письмах к нему или кому-либо еще, и по-настоящему творческого сотрудничества между ними никогда не возникло.

Как ни странно, преувеличение роли Милевы выходит далеко за рамки того, о чем она сама когда-либо просила или что могло быть доказано, и только умаляет ее реальное и важное место в истории. Она была одним из пионеров движения за вовлечение женщин в науку, даже если она сама не извлекла из этого пользу. Ценой большой личной жертвы, как потом выяснилось, она кажется, была необходима Альберту во время трудных лет его самого раннего творческого периода. Она была не только якорем его эмоциональной жизни, но также и сочувствующей его весьма нетрадиционным идеям в годы, когда с ним происходило совершенно неожиданное и стремительное превращение из старательного студента в ученого высочайшего ранга.

-- Из этих писем мы теперь узнаем больше об пути Эйнштейна к его основным работам 1905 года: что он читал и когда, и сколько лет ему понадобилось, чтобы пройти через первые стадии становления того, что должно было стать статьями по теории относительности, броуновскому движению и квантовой теории фотоэлектронного эффекта.

-- Мы также усвоили старый урок, что устанавливать и сохранять длительные любовные отношения очень сложно для многих. Для Альберта и Милевы это было тем труднее, чем удивительнее научные проблемы, которые он умел решать. Мы никогда не можем утверждать, что знаем, как это быть ими. Но попытка Альберта и Милевы в течение первых нескольких лет включить друг друга в совместную жизнь и работу можно понять с точки зрения процесса ослабления и расширения границ своего эго так, чтобы включить другого - почти как в теории платонической любви, которая завершается слиянием со своим партнером. Или, проще говоря, словами Шекспировской Порции:

Одна половина меня это твоя, твоя вторая половина

Если что-то мое, то это твое,

И так все твое!

В этом конкретном случае первоначальные ожидания жить одной жизнью были явно нереальными, и каждая сторона в конце концов ощутила, что у нее были веские основания для глубокого разочарования. Во всяком случае, когда второй брак Эйнштейна, брак с Эльзой, тоже распался, Эйнштейн признал с сожалением, что он позорно провалился в двух попытках.

-- И, наконец, мы узнали, что некоторые загадки остаются такими же неразгаданными, как и до сих пор. Сохранившиеся письма подобны обломкам глиняной посуды, по которым археологи пытаются понять древнюю цивилизацию. С личной стороны, ни одного из двух главных героев нельзя полностью понять после стольких лет. С научной точки зрения эти письма не помогают объяснить, как младший государственный служащий с только формальным образованием школьного учителя смог изменить всю структура физики, созданную такими гигантами, как Максвелл, Больцман, Лоренц и Планк.

-- Возможно (по предположению Ренна и Шульмана), Эйнштейну очень помогло знакомство в его юности с физикой по популярной книге о естественных науках, написанной в середине 19 века Аароном Бернштейном. В своих автобиографических заметках Эйнштейн упоминает о ней как к об одной из тех книг, которые позволили кристаллизоваться его"основным мыслям . . . Книга Бернштейна практически полностью ограничивалась качественным трактовкой. . ., это было произведение, которое он прочитал, затаив дыхание". Таким образом, он рано получил широкий концептуальный обзор физики, на основе которого можно было строить технические подробности. Этот обзор также позволил ему установить связи между отдельными предметами, когда он встречал их на своих университетских курсах. Короче говоря, Эйнштейн начал свое формальное обучение с видения явлений в контексте единства природы, взятом из книг, таких,как книга Бернштейна и популярная книга Александра фон Гумбольдта "Космос".

Из этого можно сделать вывод, что Эйнштейн начал с формирования правильного общего научного мировоззрения, а не с обычного для студента освоения отдельных предметов. Это еще один пример положения молодого Эйнштейна как аутсайдера, "маргинального" человека в науке, не подчиняющегося никаким существующим теориям, ограничивающим его любопытство и способность высказывать новые оригинальные идеи, даже при том, что он и Милева Марич пытались вопреки всем препятствиям и предрассудкам сплести вместе свою страсть к науке и друг к другу в попытке налаживания совместной жизни.

Дополнение об архиве Эйнштейна

По завещанию Эйнштейна вся переписка, книги, рукописи и тому подобные документы, находившиеся в его распоряжении на момент смерти, переданы в библиотеку Еврейского университета в Иерусалиме, и большая часть переписки была опубликована. Четыре тома из первоначально запланированного общего количества 30 уже были опубликованы. В архиве содержится настоящий клад. Эйнштейн переписывался не только с большинством самых известных и со многими не столь известными учеными своего времени, но также и с политическими деятелями, такими как Ганди, Рузвельт и Сталин, с писателями и музыкантами, мудрецами и чудаками, и к нему обращались с просьбами о помощи со всей земли. В каком-то смысле архив Эйнштейна - это окно в большой мир достижений и ужасов 20-го века. Сейчас он широко используется учеными в самых различных областях знаний.

Его существование в форме, готовой к использованию учеными, частично объясняется в некоторой степени тем, что почти случайно на эти документы наткнулся автор этой статьи. Вскоре после смерти Эйнштейна в 1955 году меня попросили принять участие в мемориальном симпозиуме. К своему удивлению, я обнаружил, что историки физики очень мало писали о влиянии работ Эйнштейна на развитие науки. Я подумал, что мой вклад может состоять в оценке этого влияния, основанной на доступных документах. Филипп Франк, хороший друг и биограф Эйнштейна, был в то время моим коллегой по Гарвардскому университету. Он рекомендовал мне изучить все рукописи и письма, которые можно найти в Принстоне, Нью-Джерси, в Институте перспективных исследований или в доме Эйнштейна на Мерсер-стрит.

По приезде в Принстон мне сказали, что все имеющиеся материалы находятся в папках на большом подвальном складе в Фульд Холле, главном здании института. Я не был готов к тому, что я там нашел: там в темноте, за маленьким столиком, освещенным только маленькой настольной лампой в форме гусиной шеи, сидела Хелен Дукас, секретарь Эйнштейна с 1928 г., на фоне более 20 высоких металлических шкафов. Она занималась ответами на письма, все еще приходившими в адрес Эйнштейна, а также на просьбы о присылке репринтов. Эта сцена напомнила мне Джульетту в склепе. Когда я спросил ее, имеются ли документы, иллюстрирующие образ мышления Эйнштейна, его работу в физике и его сотрудничество с коллегами, она открыла некоторые шкафы. Порядок, в котором все, что там содержалось, был понятен ей, но, повидимому, больше никому другому. Здесь было много тысяч писем, черновиков ответов, опубликованных и неопубликованных рукописей и другие материалы, которые помощники Эйнштейна бережно сохранили на многие годы. С помощью посольства Франции в Берлине в 1933 г. большая часть материалов, имевшихся на то время, была переправлена из нацистской Германии по дипломатической почте в Соединенные Штаты. Сам Эйнштейн уехал из Берлина, чтобы провести зиму в Калтехе, за несколько недель до назначения Гитлера рейхсканцлером в январе 1933 г. Эйнштейн больше никогда с тех пор не ступал на немецкую землю. Глядя на эту хаотичную коллекцию и узнав от мадам Дукас, что еще больше материалов хранится в доме Эйнштейна, в котором до сих пор жила она и его падчерица Марго, я почувствовал себя обязанным превратить весь этот материал в доступный для работы архив. В те дни один из крупных частных фондов охотно откликался на просьбы о помощи в культурных вопросах такого рода. Таким образом я смог нанять Хелен и нескольких аспирантов физиков из Принстона для превращения этих документов в упорядоченный и удобоваримый архив. Мы также подготовили аннотированный каталог всех документов.

На сегодняшний день в архиве содержится около 45 000 документов, включая купленные или полученные в дар, которые были добавлены после смерти Эйнштейна. Среди них копии 54 писем, которыми обменялись Эйнштейн и Милева Марич между 1897 и 1903 г. (43 его и 11 её) и которые были получены в 1986 году от семьи первого сына Эйнштейна, Ганса Альберта. В настоящее время они опубликованы в сборнике избранных статей Эйнштейна.

Оставить комментарий © Copyright Яровер Эл П (elyarower@gmail.com) Обновлено: 25/02/2021. 63k. Статистика. Статья: Иллюстрации: 3 штук. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: В 1905 году 26-летний Альберт Эйнштейн, технический эксперт третьего класса в патентном бюро Берна, всего через 4 года после окончания учительского отделения Цюрихского политехнического института публикует 3 статьи, которые совершили революцию в физике. Первая статья вошла во все учебники физики. За вторую статью А. Эйнштейн был удостоин Нобелевской премии, а за третью, заложившую основы теории относительности, - всемирного признания как величайшего ученого класса Ньютона и Максвелла. Появление такого гения - феноменальное и беспрецендентное явление в истории физики. Переписка Эйнштейна с своей возлюбленной и затем женой Милевой Марич показывает, как юношеская пылкая любовная страсть к женщине сочеталась в нем с такой же пылкой любовью к науке и желанием посвятить себя ей, и как эти тесно переплетенные страсти сублимировались в величайших научных открытиях. Любителям науки, которым довелось и поработать в ней, эта статья дает повод вспомнить свои молодые годы.

Яровер Эл П: другие произведения.

Альберт и Милева: письма о любви и физике