Сегодня все кому не лень пишут о штрафбатах, соревнуясь, кто расскажет историю пострашнее. Видимо, ВОВ нашим современникам кажется не слишком страшной и жестокой сама по себе...
Вышли сериал "Штрафбат", всяческие рассказы и слухи, вот теперь новый пиар -- о "женском штрафбате" (http://www.andersval.nl/index.php?option=com_content&task=view&id=4603&Itemid=190).
Тема, видимо, прибыльная и хорошо оплачиваемая, пробивать на слёзы мы тоже умеем, а поэтому я решил сочинить РОМАН о штрафбате. Предлагаю Вашему вниманию его начало.
Глава Первая "Возвращение"
Обросшая морда старшины-тыловика медленно развернулась к подошедшим.
Вчера они с политруком Доносиком подкрепились отобранными у разведчиков трофейными консервами и шнапсом. Разведчиков же отправили в СМЕРШ на проверку -- кто знает, что они там, за линией фронта, подхватили. Утренние выстрелы в лесу подтвердили догадку в их неблагонадёжности.
Настроение было плохим -- шнапс шибал и в голову, и в то место, где должна была быть печень.
Перед старшиной стояло несколько человек в разорванных и окрававленных гимнастёрках. На боку у каждого висела сапёрная лопатка.
Старшина Крадин долго не мог сфокусировать глаза и ему чудилось, что перед ним два лейтенанта. Он мучительно старался понять кому из них отдать честь, в конце концов отдал её обоим. На всякий случай. Лейтенанты поморщились.
"Плохой знак," -- подумал Крадин. -- "Вы то есть откуда будете, товарищ...и лейтенанты?"
"Штрафной батальон особого назначения. Прибыли вон с той вершины. Приказ выполнен."
Старшина с трудом повернул голову и устремил свой взор туда куда указывали руки лейтенанта. На вершине сопки был ясно виден красный флаг рядом с подбитым немецким танком...
Мгновенно протрезвев, Крадин с удивлением посмотрел на тех, которые считались погибшими два дня назад: "Так это вы? Там? Да как же?.."
........................
"Как же?" Как же они выжили?.. Этот вопрос задавал себе лейтенант Безстрахов не в первый раз. А сколько их осталось там навсегда? Добрюхин, Справедлихин, интеллигент Читалко, вор-рецедивист Храбров, по кличке "Бешенный"... Эх, ребята!..
Безстрахов помнил, как месяц назад, только что выпущенный из лагеря, он стоял перед неровным строем будущих штрафбатовцев.
Оттуда, где стояли налётчики, раздался задорный вопрос:
-- А когда нам винтовки выдадут?
Лейтенант не успел открыть рта, вмешался комиссар:
-- Только после первого ранения. Пока повоюете лопатками. Родина не может тратиться на таких как вы. Эту честь надо заслужить!
Осуждённые по политической 58 статье стояли молча, серьёзно, насупившись, плечом к плечу. Они знали, что и после ранения винтовок не получат.
Зачем они шли на верную смерть? На этот вопрос, незадолго до своей гибели, ответил Безстрахову Читалко: "Мои родители были расстреляны в подвале НКВД в 37-ом. Мы жили тогда в коммунальной квартире и папа оставил чашку чая на фотографии Сталина. К утру у нас уже провели обыск. Нашли только чай, но папу назвали индийским шпионом. Мы остались одни с сестрёнкой, её выгнали из школы и пионеров, как дочку врагов народа, потом нас сослали в Сибирь. Там она и умерла у меня на руках от голода. Последними её словами были: "Скажи им, что я хотела учиться!". Это всё было... Но теперь моя Родина в опасности и я не могу остаться в стороне. Я воюю не за Сталина, а за мир во всём мире". Вор Храбров же сказал кратко: "Родина моя. Моего не трожь!"
Глава 2 "В вагоне"
После раздачи потёртого обмундирования, видимо снятого с убитых бойцов, выдачи лопаток и короткой политинформации с ответами на вопросы, Безстрахову велели грузить свой "сброд", как выразился энкеведешних в чинах, в вагоны.
В этих вагонах раньше перевозили отобранный у богатых колхозов скот, о чём свидетельствовали клочки сена на голом полу и кучки навоза.
Когда практически все новые солдаты вошли в них, чекисты захлопнули тяжёлую дверь и заперли её снаружи. Рядом на рельсах расстреляли замешкавшихся, обвинив их в дезертирстве. Поезд тронулся. Все молча и понуро разбрелись по углам, лишь Безстрахов длинными шагами ходил взад-вперёд. Воспоминания теребили ему душу, не давали присесть.
Вспомнилась Москва, военное училище, последняя ночь дома. Отец, бывший профессор истории и директор Благородного пансиона при Московском университете, вынул из шкафа хрустальный графин со старинным коньяком, разлил по маленьким рюмочкам, близоруко щурясь посмотрел на сына: "Воюй Андрюша, как воевал твой дед, полковник Лейб-гвардии Уланского Её Императорского Величества полка. Не посрами нашу фамилию. Безстраховы всегда за Россию грудью вставали!" Стирая набежавшую слезу и конфузясь своей слабости, быстро выпил коньяк и обнял сына: "Только вернись, Андрюша, к нам старикам..." За перегородкой тихо плакала в подушку мама...
Первый бой... Немецкие автоматчики не давали курсантам развернуться, прижимали к земле. Слышались редкие винтовочные выстрелы с нашей стороны. Безстрахов и ещё несколько оставшихся в живых солдат добежали до немцев. Увидев белёсые смеющиеся глаза автоматчика, Андрей занёс руку для удара... и упал. Немецкий офицер выстрелил ему в спину.
Очнулся Безстрахов уже ночью. Кругом лежали неубранные трупы красноармейцев. Рана побаливала, но ему повезло -- пуля прошла на сантиметр выше сердца. Сначала лейтенант полз, потом попытался встать и, шатаясь, медленно пошёл туда, где должны были быть свои. Несколько раз он терял сознание. Так и нашёл его под утро патруль заградительного отряда. Перевязав, его отправили в сарай. ...Дальше вспоминать не хотелось: побои, тыловой энкеведешный следователь-палач, срок за измену Родине. И вот он здесь. Он должен выжить, он должен вернуться -- он дал обещание отцу, а обещания свои Безстрахов выполнял всегда. Но как сделать из бывших зеков настоящих солдат?.. Эта мысль свербила, не давала ему отдыха. Думать, думать, думать... Он оглядел вагон.
В углу сладко спал пастух Деревенько, положив голову на затвердевшую кучку коровьева навоза. Во сне он видел родную деревню, своих бурёнок. Самая строптивая, Лениниана, принадлежавшая председателю колхоза Лжецифрину, как-то вырвалась и убежала в лес. Деревенько судили и посадили на 25 лет без права переписки за разбазаривание колхозного добра. Ему крупно повезло -- тогда расстреливали всего за два сорванных колоска. За пропавшую корову же могли и четвертовать! Через две недели Лениниана вернулась, но Деревенько был уже далеко. Новым пастухом стал известный пьяница-инвалид Зеленозмиев Фёдор Никитич. Деревенько часто вздыхал украдкой: как-то он позаботится о коровушках?
В другом углу резались в карты уголовники. Один из них сидел уже почти голым и зябко шевелил пальцами ног. Перед Храбровым лежала стопкой его одежда.
Политические держались отдельно, постоянно о чём-то споря громким шёпотом. Только бывший комкор Побеждалкин молча курил, спокойно и грустно наблюдая за спорящами.
Когда в вагонные щели забрезжил холодный, ранне-весенний рассвет, все наконец угомонились.
Вагон потряхивал, убаюкивал перестуком колёс, увозил их от страшной, жестокой лагерной жизни к не менее страшной и жестокой смерти.
К счастью они пока не знали своей судьбы, как не знали они и того, что решалась она сейчас далеко-далеко от них, в ожидающей очередные ночные аресты Москве, при тусклом свете зелёной настольной лампы, двумя тёмными людьми, перешёптывающимся на непонятном гортанном языке.
Глава 3 "В Кремле"
Сталин перестал наконец раскручивать глобус и мягкими рысьими шагами отошёл к окну. Посмотрел на своё отражение в нём, недовольно пыхнул трубкой: эта война добавила ему седины на висках. Внезапно за его левым плечом блеснуло пенсне.
-- Лаврэнтий, сколько раз тэбе повторять чтоб ты погромче топал?! -- Как всегда в крайнем раздражении переходя на русский, резко обернулся Сталин. Его воспалённые жёлтые глазки недобро блеснули.
-- Простите мэня, дарагой Иосиф Виссарионыч... -- Берия горестно склонил голову в знак раскаяния и, развернувшись, громко протопал назад к столу.
-- Другое дэло, Лаврэнтий! -- Помягчел Сталин.
Он внимательно посмотрел на тянувшегося по струнке Берию.
-- Значэт, гаваришь, будем клин клином вышибать?.. Я думаю это харошая идэя. Твои штрафники нэ подведут нас?
-- Ныкак нэт, дарагой Иосиф Виссарионыч!
-- Смотри, Лаврэнтий, галавой отвечаешь! Нэ надоела она пока тэбе? Ладно, ладно, шучу, нэ бойся. Вызывай всех членов правительства и всех генералов. Нэчево им ночью на фронте с бабами развлекаться!
-- Выполняй. Лаврэнтий, выполняй. Потом прыходи в кинозал -- пока они соберутся мы с табой успеем новый американский фильм про гангстэров пасмотреть.
Выйдя из кабинета Сталина, Берия радостно потёр руки -- фильмы про гангстеров он очень любил.
Глава 4 "Совещание"
После доклада Берии, Сталин медленно оглядел присутствующих хитро прищуренным глазом. Соратники, опустив глаза, перебирали на столе чистые листки бумаги, генералы поёживались.
-- Ну, что нам на это скажэт, -- Сталин показал трубкой на широкоплечего человека с массивным подбородком и смелыми глазами, -- напрымер таварыщ Жюков?
Маршал медленно поднялся, развёл руками.
-- Иосиф Виссарионович, Вам моя позиция хорошо известна -- тут нужен не нахрап, а манёвр. Бросать безоружных людей на танки -- убийство.
-- Нэт, это не Жюков! -- Сталин зло смотрел на маршала, -- Это Кутузов! Всё бы вам манёвры! Вы, наверное, хатите только отступать?
-- Иосиф Виссарионович...
-- Малчать! Садытесь, та-ва-рыщ Жюков. Таварыщ Жюков думает что надо отступать. Мы тут думаем, -- Сталин сделал жест, как-будто обнимал за плечи членов правительства, -- что нам надо наоборот наступать. Кто ещё хочет отступать с таварыщем Жюковым? Нэт таких? Может кто-то воздэржался? Тоже нэт? Таварыщ Жюков, мы все хатим наступать. Вам же поручается освабадить район от немцев к праздныку 9 мая. Ви мэня поняли?
-- Простите, Иосиф Виссарионович, видимо Вы хотели сказать 1 мая?
-- Таварыщ Жюков палагает что таварыщ Сталин нэ умеет считать. Наверное стар стал таварыщ Сталин для руководство страной! Ви это хатели сказать, та-ва-рыщ Жюков?
-- Нет, что Вы, Иосиф Виссарионович!.. Я... простите... это я забыл что за праздник у нас 9 мая...
-- Ви нэ забыли. Об этом пока знал только я. Тэперь хачу сказать всем. -- Сталин торжественно смотрел на присутствующих. -- Я думал о том, когда нам лючше побэдить. Победим зимой -- враги скажут русские морозы помогли. Осенью -- распутица. Если летом, то напишют что все нэмецкие генералы в летние отпуска уехали. Поэтому я решил пабедить весной. 9 мая -- самый весенний дэнь. Мне нравится эта дата. Тэперь Ви поняли, таварыщ Жюков, какая на Вас ответственность? Через нэсколько лет, когда мы наконэц победим Гитлера, Ви будэте гордиться этим наступлением.
-- Так точно, Иосиф Виссарионович!
Все повскакали с мест, восторженно переговариваясь. Раздались бурные, долго не смолкающие аплодисменты.