Пока я предавался воспоминаниям, вертушка пропустила в холл человек 20. Мотались сегодня по замкам Луары. В пробку попали, что ли? Третий час ночи. Все поддатые, включая Аглаю.
Увидела меня.
- Ты вообще уже? Давай иди спать.
Упрямо мычу, выражая несогласие, и с еще большим остервенением бряцаю по клавишам. Не мешай, начальник, подвигу моему стахановскому.
Покрутила пальцем у виска. Глаза блестят. Взгляд добрый. Ну, пиши, пиши.
Да, Нина, Нинка, Ниночка...Аглая с ней не разлей вода были, а потом, я слышал, кошка пробежала, пути разошлись.
А что Тамара Федоровна сейчас делает? Когда затрещал инкаминг, она его в одну сторону потянула, а моя сегодняшняя работодательница - прямо противоположную. Обслуживание круизных судов на Черном море, семьдесят семь пролитых потов, конкурентная война до полного взаимного истощения сил. Приём и сервис на месте - экспорт, свежая копейка. Это вам не отправка. Покупать и пользоваться каждый дурак горазд. А ты вот сделай и продай. Инкаминг - становой хребет туристической индустрии .
Тамару Фёдоровну нельзя не любить. Для Аглаи до этой междоусобицы она была идеалом. Я эту идиллию еще застал. А сейчас здороваются ли, если ненароком где и встретятся?
Больной вопрос. Ну, на судне перетрём. А я вернусь к своими нормандцами. Мало-помалу какие-то контуры проступают. Пока пунктиром, в виде тезисов, но это уже на что-то похоже.
1944 год. Где-то в графстве Кент директор школы со смешной, как нам кажется, фамилией До (Dawe), балуется составлением кроссвордов. Их охотно публикают в газетах. Но тут какой-то британский контрразведчик, коротая домашний вечерок с кроссвордом и карандашиком, обнаруживает среди разгадок странные слова: ОМАХА; НЕПТУН; ОВЕРЛОРД... То есть кодовые названия мест высадки союзников в июне 44-го и первых планируемых тактических ударов. Страшная, неусыпно оберегаемая тайна генштаба.
Думаете, применили к директору допрос с пристрастием? Ничего подобного. Задали пару уточняющих вопросов и отстали от него. Видимо, совпадение. Откуда ему знать планы союзников.
Что не знал никаких тайн - правда. Что совпадение - неправда. Таких совпадений не бывает. Через сколько-то лет выяснилось, что в городке, где он жил, было полно резервистов, они и болтали. А дети, по просьбе заядлого составителя рыскавшие в поисках новых словечек, запоминали и радостно их ему сообщали.
Точно не шпион. Иначе вермахт был бы подготовлен к вторжению, а вермахт подготовлен не был. Ждали в Кале и не в июне. Роммель вон даже в отпуск уехал.
Занимательная история. И поучительная. Не болтай. Враг не дремлет.
Одна моя давняя приятельница и экскурсовод называет подобные истории сипурчиками.
В головах слушателей немедленно возникает некое сопоставление. Что было бы с бедным работником народного образования в аналогичной ситуации и в тот же период в местах, не столь от нас отделенных?
Возникать-то оно возникает, но рассказчик должен держаться индифферентно. Он просто поведал как было. На соответствующие реплики с мест не реагировать. Не дать им перерасти в диспут. Оставь это публицистам и политикам, а ты экскурсовод. Пусть догадываются, что ты не нацист, ладно - всё остальное держи при себе.
Или такой сипурчик. Великий модельер и всем парфюмерам парфюмер Диор родом из Гранвиля. Это в Нормандии. Его папаша владел там заводом удобрений. Давний семейный бизнес. Когда вечерним бризом оттуда на жилые кварталы тянуло соответствующим амбре, местные ворчали: "Воняет Диорами".
Чем-то похож сипурчик про Мопассана. Тоже нормандец, и место действия для своих романов не раз выбирал на родине. В молодости был принят чиновником в Министерство морского флота. Из тогдашней служебной характаристики: "Плохо пишет".
Фильм "Мужчина и женщина". 1966 год. Советскому человеку, который и слова такого не знал, показали оргазм. Правда, больше намеком, но все-таки. Замечательный фильм на самом деле. И одно из главных действующих лиц там - море. Снимали в Довиле. И это море, а верней сказать целый океан, будет нашим.
Еще одна культовая лента - "Шербурские зонтики". Юная Катрин Денёв. Шербур в Нормандии, я и не знал. До Шербура мы не доберемся, но это ничего. Не надо только говорить вслух, что мы не увидим Шербур, это и так понятно. Как и то, что город условный, милая французская провинция, фон для грустной истории о том, что жизнь состоит не только из любви.
Там еще Жан-Маре родился. Выходит, и он нормандец. Тоже раньше не знал. Много чего не знал.
Но вот упоминание о Мон Сен-Мишеле - абсолютное табу. Нельзя. Ни в каком контексте. Хотя и это Нормандия. Достаточно только одного пассажира, который в курсе. Сказочный устремленный в небо монастырь "на море-океане, на острове Буяне" не входит в программу круиза, не поспеваем никак. Так ведь все равно же кто-то знает? Конечно, и не один. А ты не произноси. Не дразни зря.
Камамбер. Кальвадос. Сидр. Фахверк у них "коломбаж" - голубятня. Похоже. Морская галька в качестве строительного материала. Лошади местной англо-нормандской породы. Еще есть першерон. Вроде битюга, только малорослый. Очкастые коровы - с черным ободком вокруг глаз.
Флаг Нормандии - парочка львов. Вроде как двоится в глазах после хорошей порции кальвадоса. Да и сами львы находятся в прекрасном расположении духа. Они ухмыляются и даже высунули cиние языки.
Нормандский диалект, говорят лингвисты, отдаленно напоминает тот французский, который какое-то время был государственным в Англии. Ничего удивительного. Англию скоро тысячу лет как тому назад завоевал нормандец Вильгельм. Это мы так по традиции его называем. По-английски он Вильям, а по-французски - Гийом. Французские обороты сохранились в парламентском производстве, соверен и сегодня произносит формулу утверждения законопроекта по-французски, да что там, сакральные слоганы "Бог и мое право" и "Позор тому, кто об этом плохо подумает" фигурируют в английском гербе, святая святых, на поганой мове. Есть какая-то внутриутробная британская корректность в том, что этот пережиток прошлого не отменяют.
Опять этот Гийом не дает мне покоя. Вот так бы все бросил сейчас и углубился. Но нет. Потом когда-нибудь.
Нормандское нашествие.
Нормандская дыра или нормандская ямка - глоток кальвадоса, чтобы съеденное провалилось дальше в желудок и уступило место добавке.
Нормандский свет - то, что вдохновляло живописцев, от Коро до Синьяка.
Гавр. Набережная-променад. Юный Клод Моне cидит на стульчике и рисует шаржи на прохожих. Десятилетнего мальчонку, но уже короля Англии Генриха VI в Париже делают еще и королем Франции. Так бы и проглотили этот позор, если бы не Жанна. Паскаль в Руане экспериментирует с бочкой и стеклянными трубками, чтобы убедить упрямых земляков в том, что воздух имеет вес, притом этот вес переменчив. Замерять паскалями станут лет через триста пятьдесят. Нормандка Шарлотта Корде просится на прием к Марату. В переданной ему записке она сообщает о мнимом контрреволюционном заговоре. В конце там было: "Я доставлю вам возможность оказать большую услугу Франции". Се мо, говорят в таких случаях французы, отлично сказано. Острое словцо здесь в цене. Марат окажет Франции услугу - как это понимала Шарлотта, само собой. Возможность была доставлена. Он умрет от нанесенного ею удара ножом. Народ Франции, у тебя нет больше друга. Многие рыдали. Коко Шанель выводит на подиум в Довиле загорелых девушек - грандиозный скандал и всеобщий восторг.
На меня, выпрыгнув из монитора и оскалив зубы, скачет першерон. Еле я успеваю увернуться и удрать, обдирая себе руки и физиономию о знаменитые нормандские живые изгороди. Это было неожиданным препятствием для "Шерманов" после высадки 6 июня. Но где "Шерман" не пройдет, там русский солдат пройдет. Точнее, советский.
Вот этот солдат вскакивает на так называемую тумбочку, а до этого сидел. Дневальному не положено сидеть. Но захрустел гравий за дверью казармы. Ага, кто-то с проверкой. Солдат стоит и таращится. Но входит не дежурный по части. Может, подкрался Гондурас? Ёмкое прозвище старшины, включающее в себя четыре ругательных слова. Нет, и не он.
Входит девушка.
Стрелки казарменных часов в ту же минуту разворачиваются и показывают ровно 6. Девушку добрые люди привезли с полустанка, чтобы она не дожидалась местного автобуса, который неизвестно когда будет. Денег не взяли с жены солдата. На КПП пропустили без разговоров.
Она предвкушала радостное изумление. Вместо этого видит выпученные глаза. И слышит не слова любви, а невероятной громкости и противности крик:
- Рота! Подъём!
Рота поднимается и идет оправляться - в кальсонах с завязками, но без пуговок.
Порясенная девушка на глазах меняет рыжую масть на вороную. Молочные железы начинают занимать много места. Тогдашняя жена превращается в Тамару Федоровну. Она декламирует дуэтом с кем-то:
- Нинка дала погранцам.
Окончательно пробуждаюсь. Надо мной склонились собственными персонами Тамара Федоровна и Нинка. Они готовились. Наверняка репетировали, чтобы хор получился слаженным.
Мне не удается сохранять невозмутимый вид. Я сокрушен и смят. И даже, признаться, растроган.
Кто-нибудь, ущипните меня.
Дамы, похихикав, отправляются к себе. Шлялись по ночному Парижу, и это правильно.
Мне распечатывают все, что я натюкал. Натюкал немало. И если бы всё копировал, а не конспектировал дайджестом, у них бумаги бы не хватило. Возвращаю деск-менеджерше мышку и получаю на память красивую папочку с логотипом отеля.
Отправляюсь на завтрак. Мету там все подряд.
Теперь в номер. Спать. А зарекался же до судна вообще не ложиться?
![[]](/img/j/jurij_j_b/euye/265.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/euye/oip.jpg)
![[]](/img/j/jurij_j_b/euye/3497950372_c357e80708_b.jpg)