10 и дал мне Господь две скрижали каменные, написанные перстом Божием, а на них [написаны были] все слова, которые изрек вам Господь на горе из среды огня в день собрания.
11 По окончании же сорока дней и сорока ночей дал мне Господь две скрижали каменные, скрижали завета,
12 и сказал мне Господь: встань, пойди скорее отсюда, ибо развратился народ твой, который ты вывел из Египта; скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им; они сделали себе литый истукан.
13 И сказал мне Господь: [Я говорил тебе один и другой раз:] вижу Я народ сей, вот он народ жестоковыйный;
14 не удерживай Меня, и Я истреблю их, и изглажу имя их из поднебесной, а от тебя произведу народ, который будет [больше,] сильнее и многочисленнее их.
15 Я обратился и пошел с горы, гора же горела огнем; две скрижали завета были в обеих руках моих;
16 и видел я, что вы согрешили против Господа, Бога вашего, сделали себе литого тельца, скоро уклонились от пути, которого [держаться] заповедал вам Господь;
17 и взял я обе скрижали, и бросил их из обеих рук своих, и разбил их пред глазами вашими.
18 И [вторично] повергшись пред Господом, молился я, как прежде, сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил, за все грехи ваши, которыми вы согрешили, сделав зло в очах Господа [Бога вашего] и раздражив Его;
19 ибо я страшился гнева и ярости, которыми Господь прогневался на вас и хотел погубить вас. И послушал меня Господь и на сей раз.
( Библия. Второзаконие. Глава 9.)
Первого марта 1887 года, через шесть лет после убийства царя Александра 11, группа молодых студентов решила убить его сына, царя Александра 111.
Сумерки медленно спускались на обледенелую площадь перед громадой Исаакиевского собора. Студенты, продрогшие, промерзшие от промозглого тумана, но испытывающие внутреннее напряжение от волнующего ожидания предстоящего покушения, шумной толпой ввалились в трактир. Зябко потирая руки, они пили обжигающе горячий чай, когда в трактир, громыхая сапогами и сабельными ножнами вошли жандармы.
- Господа, - обратился к студентам молодой, щеголеватый пристав, - вы арестованы! Прошу не сопротивляться и не усугублять своего положения.
Тут же на них надели наручники и увезли в жандармское отделение. Один из заговорщиков уже несколько дней был под пристальным надзором сыщиков охранки, что и помогло арестовать всех участников заговора.
Прождав до утра вестей о результатах покушения, но ничего не получив, Александр Ульянов ушел со своей квартиры и провел день у друга, соученика по факультету биологии.
Вечером в дверь квартиры постучали. Пришли арестовывать...
Мария Александровна, мать Александра, приехала в Петербург на седьмой день пути. По приезду, она написала прошение на имя царя с просьбой разрешить ей встречу с сыном. Александр 111 разрешил, написав на прошении резолюцию: "Я думаю можно разрешить свидание, чтобы мать могла увидеть, каков ее "прекрасный сын".
Надо думать, Мария Александровна в прошении описала множество положительных качеств, обладателем которых был её сын Александр Ульянов. И действительно, Александр был замечательным молодым человеком: серьёзным, умным, правдивым. Он окончил симбирскую гимназию с золотой медалью (как, впрочем, и его брат Владимир). Поступил в Петербургский Университет на биологическое отделение и первые годы вовсе не интересовался политикой. Большую часть времени он проводил над микроскопом, и лишь последнее время увлекся чтением "Капитала" Карла Маркса. Участвуя в студенческих демонстрациях, которым яростно противостояла полиция, он вдруг осознал всю трагическую сущность самодержавия. И как всякий характерный, цельный человек, уже не мог делать вид, что судьба порабощенного народа его не интересует. Со страстью молодости он окунулся в водоворот конспиративной деятельности и нашел свое место в студенческой боевой организации, поставившей целью убийство царя. Александр даже написал манифест на будущую смерть царя: "...Дух России жив и, правда, не забыта в сердцах её сыновей... В ....... 1887 года царь Александр 111 был казнен".
Оставалось только проставить дату...
Когда Мария Александровна увидела Александра в камере свиданий тюрьмы, она, не удержавшись, заплакала. Он поседел, его лицо заострилось, и глаза лихорадочно блестели из-под густых бровей. Александр обнял мать.
- Прости,- проговорил он дрогнувшим голосом, - я не мог иначе. Я не мог спокойно жить и учиться, зная о страданиях миллионов людей вокруг меня.
- Но ведь это страшный путь,- вытирая слезы платком, возразила Мария Александровна.
Сын твердо ответил:
- Другого пути нет!
Суд проходил в присутствии сенаторов. Полиция и жандармерия окружили здание суда, не впуская посторонних. Мария Александровна сидела с дочерью Анной и смотрела на пятнадцать подсудимых, которые обвинялись в самым страшном преступлении: попытке покушения на императора.
В ходе судебного заседания Александр отказывался отвечать на вопросы, но, услышав о смертной казни для всех участников заговора, в своем последнем слове, сказал:
- Нашей целью было освобождение несчастных русских людей. Против... правления, которая подавляла и подавляет свободу, убивая любое стремление работать для процветания народа и его просвещения. Законным средством, единственным методом борьбы является - террор. Террор есть наш ответ на государственный терроризм. Это единственная возможность уничтожения деспотизма и получения народом политических свобод...
Заканчивая свою короткую речь, Александр сказал, обращаясь к товарищам, сидящим позади него:
- Я не боюсь смерти, потому что нет смерти почетнее, чем смерть за общественное благо!
- Как хорошо Саша говорит, - шептала Мария Александровна дочери.
Её глаза загорелись. Её сын, обычно молчаливый и сосредоточенный, вдруг проявил себя как оратор и вожак. Во время допросов и суда он старался всю вину взять на себя, спасая друзей. А ведь он даже не был в числе метальщиков бомб. Он был химиком, ученым, который делал бомбы, как Кибальчич делал это для народовольцев.
Наступило утро восьмого мая 1887 года. Прохладный ясный рассвет проник в камеру через прикрытое снаружи козырьком окно. Александр не спал всю ночь, ходил по камере и вспоминал Симбирск, высокий берег Волги, безбрежную степь за рекой, спокойное течение громадной реки... "Жизнь прекрасна, нет слов, - думал он, - но ведь я биолог и знаю, что все погибнет, сменяясь и обновляясь. Умру и я. Рано или поздно, это уже не имеет значения. И на смену придут другие борцы, которые будут знать, как бороться и победить тиранию. Я прожил светлую жизнь. Грусть умирания надо перебороть надеждами на возрождение. Родные"...
В коридоре звякнули ключи, раздались шаги и приглушенный разговор.
"Это за мной" - подумал Александр и, надев тюремный халат, застегнул его на все пуговицы.
Александр 111 сидел за своим рабочим столом в Зимнем Дворце и читал показания террористов, схваченных в начале марта. Сквозь зашторенные окна кабинета прорывался луч яркого весеннего солнца и, высвечивая пылинки в воздухе, пересекал комнату поперёк. Когда Александр 111 поднял голову от бумаг, луч солнца отразился в его орехового цвета глазах. Мотнув головой, царь резко встал, прошелся по кабинету взад-вперед, неся свое мощное тело атлета легко и уверенно. Потом опять сел и кресло заскрипело под его семи пудовым весом.
Террорист Александр Ульянов, выступая на суде, говорил: "Я нес моральную и интеллектуальную ответственность за подготовку покушения и отдавал этому все свои знания и способности"... Царь подчеркнул эту фразу и написал удивительно несоответствующим его виду неловким почерком: " Эта твердость даже трогательна". А потом вслух произнес: "Но правильно, что повесят".
Отложив ручку, он откинулся на спинку кресла и ушел в воспоминания событий пятилетней давности...
После убийства отца, все были шокированы, испуганы, растеряны. Победоносцев писал ему в одном из писем: "Проверяйте все запоры на всех дверях, когда вы ложитесь спать. Проверяйте, не обрезаны ли провода на сигнально-тревожных звонках..."
Александр Александрович криво усмехнулся, погладил привычным жестом бороду.
"Кто-то тогда советовал помиловать террористов, но я был за повешение, что впоследствии оказалось очень правильным."
Царь вспомнил утро той казни...
Тоже была весна, морозное утро. Колотый лед и снег высоченными кучами лежали вдоль дороги. Две телеги с осужденными, которых было всего только пять. Шестой террорист, беременная женщина, приговором суда была казнена после родов. На первой телеге ехала маленькая Софья Перовская, испуганный до полуобморочного состояния молодой Рысаков и гордый, ничего не боящийся Желябов. На второй спокойный, сосредоточенный Кибальчич, силящийся порвать ремни и освободиться Михаилов. Гремели барабаны, шли войска. Боялись, что оставшиеся на воле террористы попытаются отбить своих товарищей. Но предатели, очевидно, выдали всех. Хотя Желябов на суде говорил о множестве исполнителей, ссылаясь на то, что это первая попытка...
Царь встал, заходил по кабинету, чуть поскрипывая сапогами. Мысли продолжали свой привычный бег: " Казалось, что все кончилось. А тут вдруг эти... А этот Ульянов, говорят, из семьи порядочных служащих. Сын статского советника. Да и остальные почти все из дворян. Как так получается?" Царь вздохнул: "Ничего не остается, как казнить. На силу силой..."
В кабинет постучали, и вошел сын Николай, девятнадцатилетний юноша, робкий, застенчивый:
- Папа, мы собираемся в Царское Село,- сообщил - спросил разрешения сын.
- Поезжайте, - махнул рукой отец.
Сын тихо вышел.
- Наследник, - коротко констатировал царь и подумал: " Слаб и нежен, как девчонка".
Владимир Ульянов теперь каждое утро ждал, когда откроется аптека, в которой продавались газеты. Девятого мая он, придя домой, отрыл её на последней странице, где печатались объявления и со слезами на глазах прочел: "Заговорщики казнены" и увидел имя Александр... Бросив газету на пол, он заплакал и, размахивая руками закричал:
- Я им отомщу за эту смерть! Я клянусь!
16 июля 1918 года в Екатеринбурге был казнен царь Николай 11 (Романов) вместе с женой и пятью детьми в доме купца Ипатьева. Первоначальный план суда над самодержцем в Москве был отменен ввиду надвигающейся опасности окружения Екатеринбурга бело-чехами. Смертный приговор Уральского Совета был приведен в исполнение...
После отречения от престола в марте 1917 года, Николай Романов поселился в Царском Селе, под охраной, приставленной решением Временного правительства...
После отречения, Николай вдруг почувствовал необычайное облегчение. Ему нравилась обычная мещанская жизнь в кругу семьи, когда не надо было никуда торопиться или мучительно думать, принимая непростые решения. Не надо было ничего решать, зная, что за каждым решением стоят судьбы, а часто и жизни тысяч и тысяч людей. Громадная тяжесть ответственности свалилась с его плеч. Он играл с детьми в домино, читал им вслух "Графа Монте Кристо", копался в саду, молился и спал так тихо и спокойно, как никогда прежде. Однако в глубине души он знал, что за все уже содеянное придется отвечать, отвечать не перед Богом, а перед людьми и не на том свете, а на этом.
В середине августа, когда в Петербурге стало неспокойно, его, вместе с семьей и небольшой свитой: адъютантами, поварами, парикмахером и даже двумя спаниелями, перевезли в Тобольск. В октябре 1917 года произошла Революция. Спокойно прожив некоторое время в Тобольске по решению Уральского совета царь и царица, а затем и их дети были перевезены в Екатеринбург. По дороге они проезжали село Покровское, родом из которого был "друг семьи" Распутин. Они видели его дом и лица его детей в окошках этого дома. Так в последний раз пересеклись пути судеб трех человек, которые в свое время определяли жизнь Российской Империи...
В Екатеринбурге, царскую семью поселили в доме купца Ипатьева. Охрану осуществляли революционные войска. Был конец апреля. За высокой оградой цвела ароматная черемуха и теплый ветер овевал грустное лицо царя, который в ожидании детей, которые приехали только через месяц, обсуждая предположение, что его могут вывезти в Москву, чтобы подписать мирный договор с Германией. В виду полной изоляции от окружающих и информационной блокады, царь ничего не знал о происходящем в России и мире и его предположения были наивными до нелепости.
Опасаясь заговора монархистов, охрана ужесточила режим и даже в туалет царица и царевич ходили под охраной. В эти дни Николай впервые прочел роман Л.Н. Толстого "Война и мир", который вызвал в душе царя глубокий отзыв и заставил задуматься о превратностях судьбы. В тоже время судьба самого царя двигалась к своей трагической развязке...
Лето проходило монотонно и потому быстро. Каждый день казался Николаю вечностью, но в итоге проскочил май, июнь, наступил июль. Еда становилась все хуже, охрана все строже и грубее...
В ночь на 17 июля царская семья была разбужена после полуночи. Приказано было одеться и спуститься в подвальную комнату. Объяснялось это тем, что город обстреливают чехи и в верхние этажи могут попасть снаряды. Всего в комнате набралось вместе с прислугой 11 человек и Король Чарльз - любимец всей семьи, спаниель.
Через некоторое время в комнату зашло одиннадцать вооруженных охранников, во главе с начальником местного Чека Яковом Юровским. Это был фанатик революции, строгий, честный, но недалекий человек, помешанный на социальной справедливости. Побледнев, взволнованным голосом, Юровский зачитал приказ о расстреле царской семьи. Николай, ничего не поняв, все переспрашивал: "Что? Что?"..
Юровский выстрелил первым из своего кольта В Николая и убил его наповал. К Юровскому присоединились и другие члены расстрельной команды. Комната наполнилась пороховым дымом, пули, визжа, отскакивали от бетонных стен подвала. Все было закончено в несколько минут. Семья Романовых, которую Ленин считал опасной и называл не иначе как " живым знаменем контрреволюции", перестала существовать...
Месть совершилась...
19 июля в газете "Известия" было опубликовано сообщение о смерти царя и о том, что его семья находится в безопасном месте. Это сообщение никого не удивило и не потрясло, кроме самых отъявленных монархистов. В происходящем историческом катаклизме, жизнь и смерть Николая 11 - императора всея Руси, уже воспринималась как жизнь и смерть частного лица, которых в эти переломные времена гибло сотни и тысячи.
Лето 1918 года. Советская Россия во главе с Лениным существовала уже около года, но положение в стране было крайне тяжелым. Голод, эпидемии, разруха, интервенция немцев и бывших союзников. Белогвардейцы на Юге, Юденич на Северо-западе, Колчак в Сибири, бесконечные заговоры социалистов, псевдо-революционеров и анархистов... И все-таки Советы держались. Ленин руководил, вдохновлял, советовал, приказывал. После Брест-Литовского договора, партию большевиков будоражило. Члены левого крыла партии, чтобы избежать позорного мира с Германией, собрались арестовать Ленина и отстранить его от власти. Бухарин через двадцать лет признался в этом малодушии...
Можно говорить, что благодаря упорству Ленина, его умению противостоять мнению большинства, противодействовать обстоятельствам, помогли Советам выжить...
... Ленин приехал на митинг в открытом автомобиле. Ораторы говорили о голоде, о тифе, о приближающейся зиме, об отсутствии продовольствия. Рабочие реагировали на слова выступавших либо ропотом, либо громкими криками и хлопаньем в ладоши. Много было молодых задорных лиц в сдвинутых на затылки грязных картузах, сильных, сердитых и даже яростных. Чуть в стороне от всех сидела женщина в черном и внимательно слушала ораторов. Одну за другой она курила папиросы.
Ленин прошел в зал, подошел к сцене, снял плащ и кепку, под аплодисменты рабочих поднялся на трибуну и начал говорить. Он сразу заметил сидевшую в стороне женщину и подумал, что где-то её видел...
Он говорил о трудностях отстаивания и укрепления рабочей власти, о многочисленных врагах, пытающихся уничтожить завоевания революции, о дисциплине и организованности рабочего класса. "После победоносного завершения революции, мы, впервые в мире, строим государство диктатуры рабочих и крестьян. Тысячелетнее российское рабство наконец свергнуто и мы теперь сами ответственны за наш выбор, за наши действия. Голод и разруха оттолкнули от нас даже бывших союзников, а неудачные претенденты на власть, эсеры и меньшевики плетут заговоры, надеясь с помощью мировой буржуазии утопить в крови Советскую Россию. Но это им не удастся! Не легко было завоевать власть, но теперь, когда рабочие у власти, никто не сможет снова загнать их в старое рабство"... Грянули аплодисменты и Ленин, взглянув на женщину, увидел, что она продолжает курить, нервно выпуская дым изо рта. "Ну где я её мог видеть?" - спрашивал он сам у себя. Надев плащ и сжав в руке кепку, Ленин направился к выходу, сопровождаемый большой толпой рабочих. Он не видел, как чуть раньше женщина также поднялась со своего места и вышла во двор, где Ленина ждал автомобиль. Выходя из цеха завода, Ленин столкнулся с этой женщиной.. Не отрывая встревоженного взгляда от его лица, она спросила: "А как вы думаете, что надо делать..." Ленин на ходу повернулся к ней, слушая вопрос, и почти остановился, взявшись за дверцу автомобиля. Женщина вынула пистолет из внутреннего кармана длинного пальто, сделала несколько шагов к нему и трижды выстрелила.
"Они убили Ленина!", "Они его убили!" - закричал кто-то пронзительно за спиной упавшего на землю Ленина. Из здания выбегали все новые и новые толпы взволнованных людей. Один из охранников Ленина, выскочив из автомобиля через борт, подбежал к стрелявшей женщине, схватил её за руку, вырвал пистолет. "Она! Она убила Ильича!" - кричали в толпе и масса людей надвинулась на террористку, пытаясь разорвать её на части. "Не сметь! Не трогать! - скомандовал начальник охраны, - Окружить её плотным кольцом! Нам нужно допросить её и выявить сообщников!" Охрана бросилась поднимать Ленина, но он пришел в себя и, шатаясь, поднялся сам. "Срочно едем домой" - произнес он. Охранники помогли ему сесть и машина на самой большой скорости, которую мог развить автомобиль, понеслась в Кремль.
Сидя в машине, Ленин задавал себе один и тот же вопрос: "Почему она стреляла в меня? Почему?" Две пули попали в него. Одна пробила шею и вылетела, а другая, попав в плечо, сломала ключицу и, пробив легкое, застряла внутри. Ленин ощупывал шею и плечо. Руки у него были в крови и он чувствовал, как кровь, пульсируя, текла из ран на грудь под рубашку. Потом он потерял сознание и, остановив машину, шофер, под нервные крики охраны, долго искал аптечку. Ильичу дали понюхать нашатыря, и он пришел в себя. Автомобиль помчался дальше, а Ленин, бледный и взволнованный все повторял: "Почему? Почему?"...
Через охраняемые часовыми ворота, въехали в Кремль. Ленин немного успокоился, а когда машина остановилась у подъезда дома, в котором он жил, произнес: "Я сам дойду. Только снимите пальто, так будет удобнее". Пальто сняли, поддерживая, помогли подняться на третий этаж. Не смотря на сильную боль и большую потерю крови, Ленин шел сам и, стиснув зубы молчал...
... Арестованную женщину доставили на Лубянку. Она сама призналась в попытке убийства и написала признание: " Мое имя Фанни Каплан. Сегодня я убила Ленина. Я сделала это сама. Я не скажу, где достала пистолет и не скажу, где и кто... Я давно решила убить Ленина, потому что считаю его предавшим Революцию... Я была в ссылке, в Акатуе, в Сибири за участие в покушении на представителей царской власти в Киеве... Я получила 11 лет каторжных работ. После Революции была освобождена. Я сторонник Конституционной Ассамблеи. Мои родители в Соединенных Штатах, куда эмигрировали в 1911 году. Я имею четырех братьев и двух сестер. Все они рабочие. Я получила домашнее воспитание... Я убила Ленина..."
В этот же день в Петрограде, молодой студент застрелил начальника Петроградского Чека Урицкого...
Ленин поправлялся быстро. Ему не стали доставать пулю, которая застряла в теле
- Но каковы?! - возмущался он, прохаживаясь по своей темной, тесной квартирке в Кремле. - Ведь они хотели меня убить, зная, что положение и без того тяжелое. Они надеялись уничтожить таким образом Советскую Россию. Это еще раз доказывает правоту лозунга - "Кто не с нами, тот против нас".
Выздоравливая, Ленин с головой ушел в работу. В октябре Революция отметила свою первую годовщину праздничными шествиями и митингами. На фронтах гражданской войны дела были так плохи, что многие уже не верили в наступление следующей годовщины.
Летом этого же года в Екатеринбурге, местные чекисты во главе с Юровским, по постановлению губернского комитета, расстреляли царя Николая 11 и его семью. Узнав об этом, Ленин вспомнил повешенного брата Александра "Странно разворачивается история!" - констатировал он, сидя глубокой ночью у себя в кабинете. Отвлекшись от правки текста статьи о "красном терроре", он встал с кресла, походил вдоль комнаты, щупая рубцы от пулевых ранений на шее и плече. "Саша погиб в безнадежной борьбе с царями, а сегодня я узнал, что последний русский царь и его наследники расстреляны. Думал ни Николай 11, самодержец вся Руси, что когда-нибудь окончит так свою жизнь и в таком месте? Думал ли Саша, когда петля захлестнула шею, что через тридцать лет и следа не останется от тех, против кого он так героически и безнадежно боролся".
Владимир Ильич подошел к столу, отхлебнул несколько глотков остывшего чая, зевнул и глянул на часы: " Шестой час утра, а на улице еще темно. Надо идти немного поспать. Завтра тяжелый день". Он тихо засмеялся и поправился: "Уже сегодня"...
Ленин работал много и напряженно. Рабочий день начинался в 11 часов утра и продолжался до шести часов утра следующего дня. Вставал он обычно в десять часов. В одиннадцать садился за свой рабочий стол и читал газеты. Потом совещания, конференции, встречи и поездки, расписанные на многие месяцы вперед. Ровно в пять он уходил домой обедать и приучил всю семью обедать в это время. Однако даже за обедом он сплошь и рядом отрывался на срочные телефонные звонки. В семь часов он возвращался в свой кабинет и продолжал работать. Когда совещания Совнаркома заканчивались далеко за полночь, что было в порядке вещей, он шел домой пешком, дышал ночным воздухом, потом опять работал у себя в кабинете.
Как председатель, Ленин четко вел все заседания. Выступавшим, даже по самым важным вопросам, отводилось десять минут. По текущим вопросам, обычным сообщениям - одна минута. Ключевые моменты в решениях, принимаемых Совнаркомом, Ленин подчеркивал горизонтальной чертой, а само решение отчеркивал вертикальной линией. В самые напряженные моменты дискуссии, Ленин вдруг весело и остроумно шутил и общий смех разряжал обстановку, помогал вновь сосредоточиться...
Курить на совещаниях запрещалось и курильщики по очереди выходили из-за стола и делали несколько затяжек под вентиляционной трубой в углу зала заседания. Иногда курильщиков выстраивалась длинная очередь и тогда Ленин просил всех занять свои места. Все повиновались беспрекословно...
1919 и 1920 годы прошли под знаком борьбы за выживание. Голод, холод, болезни, детская смертность, Гражданская война - поставили страну на грань разрушения. Однако Белая гвардия была побеждена, интервенция союзников окончилась позорным бегством и Советская Россия приступила к строительству новой жизни в мирных условиях. Экономика, финансы, сельское хозяйство - все было в запустении и разрухе и Ленин, мучительно думая о возможностях быстрого восстановления нормальной жизни, пришел к выводу, что эпоха Военного коммунизма закончилась. НЭП - как новая экономическая политика были ответом на Кронштадтский мятеж и на крестьянские восстания в Поволжье. На 10-м съезде партии был провозглашен переход к Новой Экономической Политике, которая вновь разрешила частную торговлю, предпринимательство и частную собственность, однако под контролем Советского государства. Это был компромисс, но без него Революция могла бы погибнуть...
В конце 1921 года здоровье Ленина пошатнулось. Иногда во время работы он на несколько минут почти терял сознание и потом долго приходил в себя. Бессонница и частые головные боли. Иногда головокружения заставляли его останавливаться на ходу, держаться за что-нибудь, чтобы не упасть...
В конце декабря он уехал в Горки и писал оттуда в Совнарком: " Вопреки ожидаемому результату моя бессонница становится постоянной и может быть я не смогу присутствовать на очередном съезде партии и съезде Советов"...
Ленин предчувствовал приближение смерти. Он как-то пожаловался Надежде Константиновне, что ожидает резкого ухудшения здоровья:
- Я думаю, что меня хватит удар и потом парализует, - посмеиваясь, констатировал он однажды и на возражения Крупской, отвечал, - Я прожил трудную и большую жизнь и знаю, что за все придется отвечать...
Про себя подумал: "Надо писать завещание... Но кому передать то, что никак кроме как через личный опыт не передается. Троцкий талантлив, но так самоуверен, что при первых же трудностях от него все отвернуться. Ведь у него "Я" везде на первом месте. Сталин? Тут прямо противоположная ситуация. Супер альтруист. А в жизни так нельзя! Нельзя мерить других своими мерками. Я знаю, что он мне предан, как апостолы были преданы Христу. Даже больше. Ведь узнай он, что я не Сын Бога, он будет кричать: "Распни его!" громче всех. В нем есть эта религиозная закваска. Это царствие коммунистическое не от мира сего!"...
В начале весны 1922 года лучшие специалисты-доктора Советской России и Германии обследовали Ленина и не нашли никаких органических повреждений нервной системы. Пришли к выводу, что окисление металла отравляет кровь. В конце апреля, после удачной операции была извлечена одна из пуль, выпущенных из пистолета Фаины Каплан. Но здоровье Ленина заметно не улучшилось. В начале мая, когда зацвела черемуха и волны первого весеннего тепла хлынули на Россию с Лениным случился первый удар. Короткое время были парализованы левая рука и нога патриарх потерял дар речи. Несколько недель он не мог говорить и двигаться. Вдобавок начались приступы депрессии, после которых он чувствовал себя отвратительно, просил докторов честно сказать ему, когда готовиться к смерти.
В этот момент в очередной раз в Горки приехал Сталин. На прошедшем партийном съезде по предложению Зиновьева Сталин был избран Генеральным Секретарем Центрального Комитета, что позволило ему быть в курсе партийной жизни, государственного строительства и влиять на то и другое в соответствии со своими принципами и понятиями.
Было начало лета. Подъезжая к Горкам, Сталин любовался молодой и яркой зеленью вокруг, вдыхал аромат сельского воздуха и удивлялся тишине, разлитой над просторами полей и перелесков. Подъехав к центральному входу усадьбы, он сразу в дом не пошел, а проверил выставленную по периметру охрану. Потом, разогревшись от ходьбы, расстегнув китель и сняв фуражку, вошел в полутемные комнаты и сразу прошел на половину врачей. Дежурный врач, узнав Сталина, вежливо поздоровался и стал объяснять, что "Ленин чувствует себя лучше, однако плохо выполняет предписания врачей, пытается работать"
- Вы ведь знаете, что для Владимира Ильича даже чтение газет - психологическая нагрузка, - продолжал врач.
Сталин кивнул, но не ответил.
- На нас он сердится, говорит, что мы перестраховщики, поэтому мы все предписания сообщаем ему через доктора Семашко, которому он доверяет и которого слушается. Но согласитесь, это не лучший путь лечения...
Сталин снова кивнул, но было непонятно, как он сам к этому относится.
Пройдя на половину Ильича, он застал в гостиной Крупскую и Ленина, который вслед за ней повторял предложение: "Рабочие работают на заводах и днем и ночью..."
Сталин постоял у входа и услышал, как Владимир Ильич с паузами повторил эту фразу несколько раз. Увидев Сталина, Ленин медленно поднялся со стула, прихрамывая, пошел навстречу и протянул левую руку для рукопожатия:
- Здравствуйте Иосиф Висса-висса-рион- ы-ы-ч-ч, - пытался он выговорить трудное отчество.
Сталин поздоровался с Надеждой Константиновной и крепко пожал руку Владимиру Ильичу.
- Здравствуйте, Владимир Ильич, - улыбнулся он, - Я вижу, вы уже скоро совсем... поправитесь.
Потом, не удержавшись, отметил:
- Хорошо тут у вас. Зелено, тихо и воздух замечательный. В Москве жара, а тут тепло, но не жарко, а если в тени...
Ленин улыбнулся немного кривой улыбкой и спросил, растягивая слова:
- Наденька! Можно мы погуляем в саду с... гостем
Помня трудности с произношением отчества, он назвал Сталин просто гостем.
- Ну, если немного, - согласилась Надежда Константиновна, - а я пока распоряжусь насчет обеда...
Сталин и Ленин вышли из дома и пошли по тенистым аллеям усадьбы. Ленин не торопясь, шел впереди и говорил:
- Вы знаете, здесь же раньше жил Савва Морозов. Это его владения. А мне здесь нравится. Жалко только, охотиться пока не могу.
Сталин слушал молча, не перебивая, и думал: "Какой крепкий человек. Два года работал по шестнадцать, восемнадцать часов. Понятно, что такую нагрузку и молодому не выдержать. Чувствую, что теперь и мне придется не сладко. Но какие возможности! Надо все переделывать под себя, растить единомышленников, верных мне и идее".
- А вот давайте, сюда сядем.
Они присели на скамейку, в тени старой яблони. Небо голубело в просветах зеленых крон деревьев, из глубины сада дул прохладный ветерок.
Ленин повернул голову к Сталину и, перестав улыбаться, заговорил:
- И все-таки тяжело. Без работы, без товарищей. И потом, "учиться", - он грустно улыбнулся, - "учиться" тяжело Я уже отвык. Уже давно сам других учу, а тут...
Он вздохнул, махнул левой рукой.
Помолчали...
Сталин старался не быть назойливым, смотрел на деревья вокруг, слушал жужжание толстых черных шмелей, звонкий лай собак где-то в стороне...
Ильич снова стал серьезным.
- Врачи мне не говорят, когда я умру, но я и сам чувствую - немного осталось...
Сталин пытался возразить:
- Владимир Ильич, ну тут вы...
- Вот! Я хочу, чтобы вы мне правду говорили! - перебил его Ленин - Мы ведь с вами уже взрослые люди и не раз могли умереть раньше...
Оба надолго замолчали. Ленин думал о чем-то, о своем, Сталин исподволь наблюдал за ним.
- Я хочу вас попросить, как товарищ товарища, - медленно начал Ленин. Он повернул голову, посмотрел в глаза Сталину и продолжал, - вы человек мужественный, решительный. Я знаю. Если я совсем буду в идиота превращаться...
Ленин сделал паузу, как бы обдумывая дальнейшие слова:
- Помогите мне достать... яду. - Сталин вздрогнул, но промолчал. - Я вас прошу. Это можете сделать только вы. Остальные слабы характером, а вас я знаю.
Сталин в замешательстве поднялся со скамейки, сделал несколько шагов, как бы отстраняясь от сказанного, и пытаясь выиграть время для ответа
- Я думаю, Владимир Ильич, вы скоро поправитесь. Это у вас от болезни... И потом мы все ждем вас на следующий съезд...
- Я сам надеюсь, - помог Ленин выйти Сталину из затруднительного положения, - но вы же знаете, мы должны быть готовы ко всему...
- Володя! Иосиф Виссарионович! - раздался голос сестры Владимира Ильича, Марии Ильиничны, - Обед готов, идите к столу.
Ленин, держась обеими руками за спинку скамейки, встал и, направляясь в сторону дома, спросил:
- Ну, как там в Москве?
- Трудно без вас, Владимир Ильич, - с готовностью ответил Сталин, - В партии на сегодняшний день почти четыреста тысяч человек, а выбрать секретаря губернского комитета не из кого. Старые большевики все в Москве, кто-то в Питере, а ведь эта должность ответственная
Он замолчал. Ленин, подходя к дому, заметил:
- Да, тут есть проблема. Старая гвардия хотела бы отдохнуть, пожить в свое удовольствие, ведь война кончилась. Вот и едут все в Москву, смотрят в глаза, - Ленин вздохнул.
- Так! Так, Владимир Ильич. Вы же понимаете, что работа только начинается, а уже родственников, друзей проталкивают...
- Не будем о работе. А проблема есть, я знаю... - тихо произнес Ильич, заметив ожидавшую на крыльце Надежду Константиновну.
После обеда Сталин уехал, а Ленин снова сел за стол писать левой рукой на листе бумаги: "Рабочие работают на заводах и днем и ночью. А дома их ждут..."
Он прервался, аккуратно поправил несколько плохо написанных букв и вздохнул.
- Володя, а у тебя прекрасно получается левой рукой. Немножко медленно, но зато разборчиво.
- Стараюсь, - улыбнулся Ленин, - вспоминаю, как в молодости, в Самаре, был учителем. А оказывается быть учеником гораздо труднее, чем учить самому...
- Ничего, скоро поправишься, - утешала его Надежда Константиновна, а сама думала: "О чем он там с этим грубым грузином говорил?"
2 октября 1922 года Ленин вернулся в Москву. Он снова стал председательствовать на Политбюро и в Совнаркоме. Врачи разрешили ему работать с 11 до 2 часов дня, а затем с 6 до 8 часов вечера. Он много писал, говорил по телефону, принимал посетителей. Он даже выступил на Четвертом съезде Коминтерна, где был встречен делегатами съезда стоя и с пением Интернационала. Ленин был признанным и единственным лидером мирового коммунистического движения.
По прибытию в Москву после болезни, Ленина неприятно поразило большое количество аппаратчиков, чиновников, появившихся во всех ведомствах Совнаркома и даже в аппарате Орг. Бюро Центрального Комитета партии...
Но в начале ноября головные боли и бессонница вновь начались. 25 ноября врачи предписали Ленину полный покой. Он перестал регулярно ходить в свой совнаркомовский кабинет, работал немного дома и очень много читал.
В начале декабря к Ленину пришла делегация профсоюза учителей и попросила его предложить Льву Троцкому, вдобавок к его обязанностям Комиссара Вооруженных сил, стать Комиссаром Образования, где Надежда Константиновна была заместителем Комиссара. Встретившись с Троцким, Ленин спросил его, что он сам думает по этому поводу. Троцкий, как всегда очень тщательно одетый, в отглаженном кителе английского сукна, сшитым лучшим портным парткома, был вежлив, но не уступчив:
- Проблемы образования нельзя решить эффективно, - начал он, поглаживая красивую щеголеватую бородку и остро поглядывая из-под очков умными глазами, - без построения хорошо работающего аппарата, работающего творчески по единому плану...
- Да, - перебил его Ленин, - наш бюрократизм иногда совершенно чудовищен. Я был ошеломлен, кода вернулся к работе. Очень много болтовни, бумаг, но мало результатов. Все делается медленно или вовсе застревает в кабинетах.
- А что, если вы пойдете в мои заместители? - спросил Ленин и выжидающе глянул на Троцкого, а сам коротко подумал: "Нет, он не пойдет".
Троцкий сделал вид, что задумался, а затем ответил:
- Но вы же имеете уже заместителей. Зачем вам я?
- Но ведь вы сами говорили, что надо строить нормально работающий аппарат, - улыбнулся Ленин.
- Вы же, Владимир Ильич, знаете, что главная бюрократия засела не в Совнаркоме, - снисходительно улыбнулся Троцкий, - а в партийных органах.
Ленин молчал, обдумывая ответ: " Он хотел бы, чтобы я уже сегодня предложил ему свое место в партии и правительстве и он уверен, что этого достоин и больше никто. Но он не знает, или делает вид, что не знает - ведь его в партии не любят и не только Сталин. Многие будет против его назначения. Но если он поработает подо мной, может быть он что-то и поймет. Может быть, с него слетит эта картинная шелуха."
- Вот и работайте. Открывайте огонь не только по правительственным чиновникам, но и по партийным, по Орг. Бюро ЦК...
Троцкий не ожидал такой поддержки, поэтому только скептически улыбнулся.
- Давайте составим с вами блок против бюрократии вообще и против бюрократии в Орг. Бюро в частности, - добавил Ленин.
В это время зазвонил телефон на столе и оказалось, что Ленина уже ждут дома к ужину. Потирая лоб левой рукой, Ленин извинился и предложил, обдумав все, встретиться еще раз на следующей неделе.
Когда Троцкий вышел, Ленин еще посидел некоторое время за столом: "Чертовски болит голова и который день все острее. Голова просто раскалывается... Мне кажется удалось его уломать. Троцкий очень обрадовался, что можно напасть на Сталина. И я его поддержу. Но я еще посмотрю, что он за руководитель. Одно дело армия, приказы, трибунал, другое правительство, а тем более партия. Тут надо быть очень тонким политиком, чтобы все держать в равновесии".
Ленин поднялся и, покачиваясь, пошел к выходу, но, проходя приемную, собрался и даже улыбнулся своей секретарше Фотиевой:
- Завтра под вечер постараюсь заглянуть...
Троцкий, сидя в машине, улыбался и предавался мечтаниям: "Ленин, наконец-то, твердо на моей стороне. Я соглашусь стать заместителем Председателя Совнаркома, а там поставить дело так, чтобы разбить фракцию Сталина в ЦКа. Рядовым партийцам Сталин пока что мало известен, а меня знают все".
С этими мыслями Троцкий, проехав мимо часовых, приказал остановить у подъезда Реввоенсовета и, выйдя из машины, быстро прошел внутрь.
Через два дня у Ленина случился второй удар и его снова увезли в Горки...
Чуть оправившись, Ленин, не смотря на запреты врачей, начал работать и наводить порядок в бумагах и делах. Он понимал, что умирает и уже никогда не вернется к любимому делу, к работе.
В конце декабря в Горках, не смотря на болезнь Ленина, готовились к встрече Нового Года. А сам Ленин стал диктовать письма, в которых давал характеристику претендентам на его место.
"Самое странное, - думал Ленин, перебирая в памяти случаи из жизни своей и партии, - что борьба между Троцким и Сталиным не закончится, пока один из них не будет полностью отстранен от дел. Наденька уважает Троцкого и не любит Сталина, но я знаю почему: Троцкий обаятелен и остроумен, а Сталин - рабочая лошадка. Он просто не научен вежливости. В Европе неизвестен, да и в партии, кроме Центрального Комитета, мало кто его знает. Но уже сейчас у него авторитет железного руководителя. Кто-то мне рассказывал, что Калинин как-то заметил, что ссылка на Сталина при составлении официальной бумаги чиновникам может помочь делу. А фамилия Зиновьева, Бухарина, Каменева и прочих ничего для чиновников не значит... Да, Сталин наведет порядок и железную дисциплину. Но будет ли этот порядок одобрен всеми партийцами? Думаю, что старой гвардии эта дисциплина уже сейчас не нравится. Но старой гвардии уже пора на пенсию. А среди молодых, я что-то не вижу вожаков"
Ленин диктовал свое завещание два дня 25 и 26 декабря 1922 года.
Четвертого января Ленин сделал приписку по поводу грубости Сталина в разговоре с Надеждой Константиновной по телефону...
Пятого марта Ленин отправил письмо Сталину, в котором требовал извинений...
На следующий день Ленину стало хуже.
Девятого марта его постиг третий удар. Состояние вождя стало безнадежным. Профессор Розанов увидел Ленина уже в полумертвом состоянии. Ленин, что называется "потерял рассудок": повторял несвязный набор слов, часто возбуждался и проявлял агрессию. Надежды на выздоровление уже не было и ему создавали только комфортные условия. В середине мая Ленина перевезли в Горки.
В Горках Ленин стал постепенно подниматься на ноги. Он начал ходить по комнате с помощью палочки и при поддержке медсестры. Он заново учился говорить, но уже не мог правильно произнести слово, не мог его выговорить. Он знал слово, хотел его использовать, но не мог членораздельно сказать.
10 октября случилось неожиданное событие. Ленин, увидав свой автомобиль, стал показывать жестами, что хочет ехать в Москву. Никакие уговоры не помогли. Пришлось ехать. Во время поездки Ленин постоянно твердил: "Быстрее! Быстрее!". В Москве он вошел в свой кабинет и, увидав, что бумаг на столе нет, стал кричать и ругаться. Едва, едва его удалось успокоить и опять отвезти в Горки.
Болезнь мозга прогрессировала, но на Новый 1924 Год Надежда Константиновна поставила в доме елку и пригласила в гости соседних крестьян, чему Ленин был простодушно рад.
20 января началось резкое ухудшение. Ленин жаловался на головные боли, ничего не ел.
21 января он немного поел и лег отдохнуть. Надежда Константиновна, зайдя в комнату, услышала его тяжелое прерывистое дыхание. Позвали врача. Около шести вечера Ленин потерял сознание, температура резко поднялась и, после пяти минут агонии, он умер от апоплексического удара в результате паралича дыхательных органов...
При вскрытии головного мозга, обнаружили очаги поражения склерозом и масса мозга была намного меньше обычной. Розанов писал, что удивительно не только то, что при таком нарушении мозгового кровообращения, Ленин продолжал мыслить, но и удивительно, как при таком состоянии он мог жить.
23 января гроб с телом Патриарха русской революции был по железной дороге перевезен в Москву, в дом Профсоюзов. Сотни тысяч пришли проститься с умершим Патриархом Коммунизма. Несмотря на сильный мороз, люди шли и шли нескончаемым потоком. Все понимали, что смерть Патриарха подвела черту под целой эпохой противостояния монархии её противников, господ и рабов, семьи последнего императора России и семьи первого руководителя Советского Государства. Началось новое время, в котором народ во главе с партией попробует построить рай на земле, но уже без Бога...
Тело Ленина в день похорон было перенесено в крипт, который стал мавзолеем для человека, который жил среди людей, но, умерев, стал Богом.
26 января Сталин перед съездом Советов говорил о Ленине:
- Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам держать высоко и защищать чистоту великой чести быть членом Партии. Мы обещаем тебе, товарищ Ленин, исполнить твои заветы с честью...
Троцкого в этот день не было в Москве. Он лечился в Сухуми и не смог приехать в Москву...