Аннотация: Рассказ о краткости счастья и неожиданности несчастий.
Концерт в соборе Святого Павла...
"Счастье не в том, чтобы искать счастье, а в том, чтобы избежать несчастий".
Эпикур.
Была середина лета.
Отгремели весенние грозы, ушли в прошлое, начало летние жары, давно отцвела сирень. В Лондоне установилась летняя погода, какой она бывает в начале июля: днём, градусов около двадцати и можно ходить в футболке, а вечером и ночью, свежий ветерок, под которым и в куртке бывает не жарко.
Мой знакомый, англичанин, Дэвид, работающий в Сити, в Гилдхолле, пригласил меня на концерт симфонического оркестра из немецкого города Галле, в соборе Святого Павла, или Сент-Полсе, как говорят англичане, где они сыграют вторую симфонию Брукнера.
Мой знакомый - директор библиотеки в Сити, закончил в своё время факультет русской истории и философии в университете Сассекса, говорит по-русски, но со мной общается по-английски - так ему проще.
Библиотека его большая, и входит, как часть, в административный орган управления Сити и потому, ему часто приносят билеты на интересные выставки и концерты, проходящие в этом деловом центре Лондона...
Я же, не упускаю возможности послушать классику и потому, мы с женой часто бываем на симфонических концертах в Барбикан - центре, в Фестиваль Халле и других концертных площадках.
Кстати, музыка Брукнера меня всегда привлекала своим религиозным направлением, и помню, как хотел озвучить, один из моих неосуществлённых сценариев, для документального фильма, в котором рассказывалось о развитии и ходе драматической истории человечества в двадцатом веке, с его страшными войнами, революциями, и контрреволюциями.
Сценарий несбывшегося фильма, назывался "Предварительные итоги" и я хотел использовать фрагменты из "Мотетов" Брукнера...
С той поры я запомнил Брукнера и его музыку...
Пришел я к собору, как мы договорились, к половине восьмого, из дома, который находится в пяти минутах ходьбы. Моросил мелкий дождик и я на всякий случай прихватил зонтик - погода соответствовала и сезону... и Лондону.
Прохаживаясь перед широкой высокой лестницей, подле памятника королеве Анне, я осматривал скульптурную композицию и недавно вычищенный и реставрированный фасад собора, скользя равнодушным взглядом по лицам людей, как и я, приглашённых на концерт.
Они поднимались по просторной лестнице к дверям, где стояли контролёры в униформе. Фигурки людей на фоне каменной громады собора, выглядели маленькими и потерянными.
Этот храм был возведён знаменитым английским архитектором Кристофером Реном, на месте, старого, сгоревшего, в знаменитом Лондонском пожаре в 1666 году и служил местом коронации и национальных торжеств, олицетворяя силу и богатство империи. Громадный купол собора Святого Павла виден в центральном Лондоне издалека и является, чуть ли не главной достопримечательностью английской столицы. Снаружи и изнутри, собор выглядит монументально и богато, хотя англиканская церковь, которой принадлежит собор далека от официоза и помпезности.
Наверное поэтому, днём здесь музей, а по вечерам и по праздникам проходят службы, на которые собираются окрестные прихожане; время от времени проходят здесь и концерты симфонической и хоровой музыки
Громадные часы, в верхней части правой башни, показывали ровно половину восьмого, когда, откуда то сбоку появился Дэвид, увидел меня первым и приветствуя, помахал мне рукой.
Я пошел навстречу и поздоровавшись, мы прошли куда то за угол, где были двери и лестница ведущая в крипт - подвальный этаж собора.
Спустившись вниз, минуя швейцара в тёмной униформе, попали в большое помещение, нависающее низкими сводами над бетонными полами.
Оказалось, что организаторы концерта, устроили фуршет, для важных персон и Дэвид был среди приглашенных. Ну а я был приглашен Дэвидом.
К нам тотчас приблизился вежливый официант с подносом, на котором стояли бокалы с белым и красным вином. Я взял бокал белого вина и мы отойдя в сторону заговорили. Я задал Дэвиду вопрос, который меня, чем больше я живу в Англии, тем больше интересует: в чём заключаются особенности английского национального характера?
Дэвид отхлебнув вина, подумал и ответил, по-английски. Я передаю его слова в переводе:
- Английский характер складывался веками, в стране, которая долгое время была самой сильной и богатой империей мира. Может быть поэтому, англичане обладают некоторой самоуверенность, порождающей узость взглядов на мир и на человека. В молодости я не любил англичан, и мне нравилась Европа, и конечно Россия, с её трудной историей и блестящей культурой...
- Сегодня, - продолжал он, неспешно попивая вино - я переменился, и доволен, что я англичанин, что мои родители были англичанами. Мой отец например типичный капиталист и владел сетью мельниц, в Йоркшире. Во времена Французской студенческой революции, в 1968 году, мы стеснялись своей зажиточности, стеснялись своего привилегированного образования, стеснялись того, что наши родители были капиталистами. Но сегодня всё переменилось - Дэвид засмеялся:
- Ты ведь знаешь эту поговорку: "Только люди без сердца, в молодости не бывают революционерами. И только люди без ума, не становятся к старости обладателями консервативных взглядов".
- Но если серьёзно - продолжил он - то характер англичан обусловлен островным положением, неким замкнутым пространством, посреди моря...
Отсюда, традиционность и консерватизм поведения и привычек. А наличие хорошо оплачиваемой работы и богатств, которые страна накопила за многие сотни лет, делают многих англичан счастливыми...
- По разным опросам, около семидесяти процентов англичан, считают себя счастливыми людьми - он вновь широко улыбнулся. - Думаю, что в России этот процент будет заметно меньше...
Я кивнул, подтверждая, а про себя подумал, что особенно сегодня, этот процент русских людей будет просто мизерным...
Дэвид не прерывая надолго нашего разговора, познакомил меня, с несколькими своими знакомыми дамами, организаторами концерта. Они сказали мне несколько вежливых фраз и отошли, но от знакомства с пожилыми джентльменами я вежливо уклонился.
Я плохо знаю разговорный английский и потому, слушать вежливые фразы понимая их содержание только наполовину, кивать в ответ головой и делать вид, что я польщён присутствием здесь, мне не хотелось. Да и не так уж я был польщён.
Они были отдельно, а я далеко от них в "стороне". Очевидно, что им до меня не было никакого дела, а мне они может быть были бы интересны, понимай я их мудрёные фразы...
Допив вино, мы поднялись прямо в зал и найдя свои места в первых рядах перед сценой, сооружённой под высоченным, громадным куполом главного храма в Лондоне, сели, продолжая разговор.
Заговорили почему то о Кромвеле, и я сболтнул, что начал писать о нём роман, который хочу назвать: "Первый большевик". Кромвель очень напоминает мне Сталина.
Дэвид вежливо отметил, что многие англичане относятся к Кромвелю прохладно и считают его религиозным экстремистом.
Что же касается Сталина, то он был просто злодеем - уверенно проговорил он.
Я не согласился и стал говорить о тяжелом бремени ответственности, давившем на Кромвеля и на Сталина, патетически упомянул о злом роке, преследующих порой не только людей, но и страны...
Дэвид молчал, и я волнуясь стал доказывать, что двадцать пять миллионов погибших в войну советских людей, страшные потери и разрушения, сделали выбор Сталина во внешней и внутренней политике очень ограниченным, что СССР пожертвовал собой для спасения Европы, и в первую очередь Англии...
Но тут оркестр стал настраивать инструменты и мы замолчали. Наступила тишина и в переполненном слушателями зале, появился дирижёр и раздались сдержанные аплодисменты...
Одетый в специально сконструированный костюм, состоящий из чёрных брюк и хламиды, похожей на толстовку, только без пояса, ухоженный, торжественный дирижёр, прошел к своему пульту, поклонился, тряхнув длинными волосами и повернувшись к оркестру, взмахнул руками...
И полилась плотная, монолитно - спокойная, широкая как река, мелодия. Звук был изумительно чистый и сильный. Трубы звенели как на страшном суде, а скрипки пели грустно и сосредоточенно...
Вдруг, мне стало невыразимо жарко и вытерев пот со лба, я вспомнил, что такая же волна внутреннего жара охватывает меня в православных церквях - словно заряд неведомой энергии проникает из церковных пространств внутрь тела.
Это со мной бывает, в русском соборе и иногда в англиканском Темпле, где в своё время в хоре пел наш сын...
И вдруг это же происходит со мной сегодня, в высоких интерьерах главного собора Англии...
А музыка между тем лилась и пела в громадном зале кафедрального собора, крестообразное пространство которого, протянулось в длину и в высоту на многие десятки метров.
Золотые отблески фресок и мозаик, пятна электрического света на уходящих в глубину высоких дугах потолка, масштабность купола - все это добавляло торжественности и даже пафоса в происходящее...
А музыка наплывала, затопляла пространства собора, Лондона, Мира...
Я расслабился и погрузился в воспоминания - размышления, уже не замечая толпу незнакомых людей окружающих меня, жёсткости деревянного, узко - тесного кресла, не чувствуя, не слыша тихие вздохи и выдохи соседей...
Скрипки зазвенели и умолкли и эхо под сводами, несколько мгновения противилось исчезновению их голосов...
Первая часть закончилась. Люди вокруг меня зашевелились, задвигались, откашливаясь и вновь затихли - словно порыв ветра пролетел по залу и смолк...
Дирижёр вытер лоб платком, перевернул страницу партитуры и вновь взмахнул дирижёрской палочкой...
Маленький седой старичок, играющий в оркестре на контрабасе, двигая челюстью то открывал, то закрывал рот, сохраняя трагическое выражение на лице. Казалось, что он своим лицом проигрывал некоторые места симфонии.
"Резонируют нутром" - подумал я, и тут же, сосредоточившись забыл обо всём - музыка подхватила меня и мир вокруг перестал существовать...
Я вспомнил, как двадцать лет назад, в Сибири, когда жилось очень непросто, приходил в Филармонию на концерт симфонического оркестр, усаживался посвободнее за спинами всех зрителей и вот так же, погружался в медитацию, концентрируясь на образах пробуждаемых во мне музыкой; думалось обо всём легко и свободно, а после концерта, казалось, что душа получила очищение от наслоений суеты, переживаний и забот оттаивала, расслаблялась и успокаивалась...
Жить тогда для меня было действительно трудно...
Впрочем, как и сейчас...
Как и всегда...
Слушая переливы звуков я невольно поднимал голову повыше навстречу мелодии, различая малейшие частички, составляющие богатую звуковую картину, нарисованную, гениальным композитором...
Но, как обычно, хорошее в жизни быстро заканчивается...
Закончилась и симфония, зал зарокотал аплодисментами и усталый дирижёр уходил и приходил, и каждый раз навстречу ему двигалась растущая волна аплодисментов.
Наконец он ушёл навсегда и зрители, поднимаясь со своих мест, ещё под впечатлением от услышанного, какое-то время молча двигались к выходу...
Дэвид пригласил меня что-нибудь выпить, в ближайший паб.
Пройдя, по улице в сторону Банка, в центр Сити по ярко освещённым и чистым улицам, оставив за спиной, силуэт молчаливой громады собора, мы свернули в боковую улочку и ещё раз повернув, вошли в паб, заполненный посетителями, несмотря на вечер.
Сели за столик в дальнем углу и Дэвид заказал по половине пинты светлого пива, взял по пакету криспсов, солёных и сушёных пластиков картофеля, на закуску.
Усевшись в просторном, светлом зале, мы вновь заговорили об англичанах. Я спросил его, как можно стать счастливым, и что он для меня и есть пример счастливого человека...
Дэвид засмеялся польщённый и подумав ответил: - Да, я счастлив, потому, что, имею большую, крепкую семью, взрослых детей, которые получили хорошее образование....
У меня есть дом здесь в Лондоне и в Йорке, мои родители ещё живы, так что нет грусти о потерянных, близких людях. Я имею интересную несложную работу, за которую получаю, приличное жалованье. Я путешествую по всему миру и вижу много нового для меня и интересного...
Он закончил, а я вздохнул и признался, что о себе такого сказать не могу:
- Я ведь уже пять раз начинал свою жизнь на ровном месте - проговаривал я вздыхая.
Был счастлив, иногда очень, но иногда и очень несчастен. Потерял отца, нестарого ещё, и тоже не очень счастливого в жизни человека; дочь, умную и красивую девушку, погибшую в шестнадцать лет, в нелепой автомобильной катастрофе...
Был женат несколько раз и каждый раз женитьба заканчивалась унизительными сценами и разводом...
Дэвид улыбнулся: - Я тебя понимаю. У тебя нет ни работы, ни денег. Ты плохо говоришь на английском и это не твоя родина...
А я, некстати вспомнил запомнившуюся теорию древнекитайского философа Мо-ди, который говорил, что счастье - это способность жить, удовлетворяя потребности всех шести чувств: слуха, зрения, вкуса, и т. д...
У меня, почему - то всегда одно или даже несколько чувств из шести были не удовлетворены и поэтому, я не мог быть счастливым долгое время. Всегда, что-нибудь в меняющейся жизни мешало, как ни старался...
Дэвид допил пиво, подождал пока я закончу со своим и извинившись, сказал, что ему сейчас надо встретить дочь - студентку, на станции метро "Банк".
Мы простились, я повернул в противоположную сторону и не торопясь пошёл по прохладным ночным улицам, думая, что может ещё не всё потеряно...
Сегодня, я удовлетворил как минимум три чувства: вкус - в пабе, слух и зрение в концерте и осталось мне навести порядок в душе и тогда я могу сказать, что я счастлив...
Размышляя о несовершенстве жизни, я подошёл к своему дому, где меня ждали: любящая жена - англичанка и двое взрослых, уумненьких детей...
...Назавтра был четверг, седьмое июля, и в лондонском метро, при взрыве террористами бомб, погибло около шестидесяти человек и ранено около семисот!
Выйдя утром на улицу, проходя по городу, я увидел кругом озабоченные лица, услышал сирены машин скорой помощи и почему то вспомнил вчерашний разговор с Дэвидом...
Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion