Аннотация: Балет т опера от Кировского театра. Взгляд изнутри.
Кировский театр в Лондоне.
...В Лондон приехал балет Кировского театра из Петербурга!
Один из наших друзей играет в театральном оркестре, и мы, были рады увидеться вновь.
Встретившись, сели за стол в нашей тесной кухоньке на Хаттон Гарден, выпили водочки и обменивались новостями...
Он рассказал нам, что гастроли продлятся две недели и будут показаны пять балетов, включая "Лебединое озеро". Потом, коротко сообщил о трагедии, случившейся в его семье...
У нашего знакомого совсем недавно случилось непоправимое горе - умерла, долго и тяжело болевшая жена и он был печален и задумчив. Тем не менее поговорили душевно, вспомнили Россию, современную жизнь, друзей и знакомых.
Я вглядывался в изменившееся, постаревшее лицо друга думал, что и в нашей семье печальные перемены не за горами. Нам с женой тоже под шестьдесят, и хотя мы здоровы, но в таком возрасте всякое здоровье и довольство собой, относительно...
Назавтра жена, купила билеты на "Лебединое озеро" в Роял Опера, где проходят гастроли Кировского театра, и мы договорились, что встретимся там, уже перед спектаклем...
Я ехал с работы автобусом через центр, по солнечным, летним улицам Лондона, в очередной раз любуясь панорамами многоэтажного, блестяще - железно - стеклянного Сити, и недавно выстроенным "огурцом" - небоскрёбом из стекла и металла, странной округлой формы...
Сойдя с автобуса, прошёлся пешком, узкими переулочками минуя станцию метро Холборн-стэйшен, и пройдя мимо массивного "саркофага" масонского центра, оказался около входа в театр.
Люди не торопясь шли мимо и со стороны старого рынка, Ковент-Гарден раздавался гул голосов.
Ожидая стоял на углу, и вскоре появилась Сюзанна, с пластиковым пакетом, в котором были бутерброды и бутылка с холодным чаем, для меня.
Наши дети - сын и дочь добирались до театра своими тропами - дорогами...
Старшая дочь Аня, закончила год назад Кембридж и писала там курсовую о русских балетных сезонах труппы Дягилева, в Париже. Она, страстная балетоманка, сама когда-то, ещё в раннем детстве, ходила в балетную студию, сюда же в Роял Опера, да и сейчас ещё, дважды в неделю ходит заниматься балетом в студию, правда понимая, что профессиональной балерины из неё уже не получится...
Сын все эти дни был занят в репетициях Лондонского школьного симфонического оркестра, который собирался в конце недели на гастроли в Италию. Максим - шестнадцатилетний скрипач - любитель...
Мы с женой, не дождавшись детей, после того, как я съел бутерброды, вошли в театр, поднялись в прохладном лифте на самый верх и найдя свои места на галерее, сели и стали осматриваться...
Театр, после реконструкции, открылся года три назад и ещё не утратил праздничного блеска новой позолоты и чистоты линий, хорошо подобранного по цветовой гамме, интерьера. Сидеть здесь на галерее было уютно и просторно и было видно всю сцену, одну из самых больших и глубоких в Европе.
Мы с семейством довольно часто бываем здесь на спектаклях. Благо, что от дома сюда, всего пятнадцать минут ходу пешком...
Последний замечательный балет, который мы здесь видели, был тот самый балет "Весна священная" Стравинского, с которым Дягилев дебютировал в Париже почти сто лет назад. "Весна священная" и меня поразила своей необычайной переживательной динамикой и неистовством, как музыки, так и движений танцоров! Прежде всего поражал тревожно драматический ритм и строй первобытной мистерии.
А тогда в Париже, это наверное звучало и виделось, впечатлило и переживалось, как гром среди ясного неба классики...
Но возвратимся в Роял Опера...
Свет наконец погас и началась оркестровая увертюра.
Потом открылся тяжёлый, багровый с золотом занавес и перед нами предстала картина дворца в чёрно - коричневых, бархатно палевых, акварельных тонах...
Появился учитель Принца в чёрном. Сам Принц разумеется в белом и коротконогий крепко сбитый шут, в двурогом колпаке танцуя, подсмеивался над учителем и прислуживался Принцу...
Но вскоре появились и лебеди - тоненькие девушки в белом, топающие ножками и плавно поводящие гибкими, нежно - лилейными ручками - "крыльями".
Принц тут же влюбился в самую замечательную лебёдушку, но вскоре потерял из виду, и на её месте появилась чёрная лебедь, под водительством ало - красного изнутри, но чёрного снаружи, длиннополого, мрачно - демонического создания, почему то с почётом принятого во дворце...
Незаметно, подступил конец акта и перерыв - мы с женой пошли на открытую галерею, сели за столик и любуясь закатом над Лондоном, выпили шипучего, кисло -сладкого лимонада...
Большинство зрителей на галерее пили вино и никого здесь это не удивляло. Можно сказать, что бокал вина входит в театральный ритуал...
В этот день, в зале было достаточно свободных мест, и после перерыва мы прошли на балкон и сели в передние ряды перед барьером, с хорошим обзором сцены, на которой были выстроены роскошные интерьеры королевского дворца.
Начался второй акт, и растерянный Принц, увлёкся "чёрным" двойником белой лебёдушки. При этом, "патрон" чёрной лебеди, стремительно бегал по сцене, взмахивая полами длинного ало - чёрного плаща, то включая то выключая своим магнетизмом, свет на сцене, а белая лебедь возникала на большом экране, в глубине сцены, видимо напоминая забывчивому Принцу о его клятве в верности.
Публика живо реагировала на балетные антраша Одиллии и наш сосед слева громко кричал браво и неистово хлопал в ладоши и обменивался своими восторгами с женой сидевшей рядом.
Надо отметить, что в Роял Опера, существует клуб любителей балета и они хорошо разбираются в профессиональных тонкостях исполнения. И таких в Лондоне много...
А мне почему то вспомнилось, вполне некстати, Лев Толстой и его скептическое отношение к балету, как к барской забаве. Возможно и наши эстетические вкусы с возрастом изменятся, но сегодня, мы аплодировали с восторгом - зрелище действительно было замечательным. И оркестр звучал слаженно и лирично, хотя во время скрипичного соло, я боялся почему-то, что скрипка концертмейстера, сорвётся на самой высокой ноте и сфальшивит...
И тут я вспомнил двухлетней давности поездку в Питер, Мариинский, или как его сегодня называют, Кировский театр, оперу Вагнера "Золото Рейна".
Подозрительно модернистская декорация в форме громадного чёрного торса, тлеющего алым откуда то изнутри лежала поперёк сцены, и солисты одетые в чёрные трико лазали по телу и пели на немецком языке неразборчивые арии, в процессе "восхождений и спусков".
Сам театр мне тогда показался неуютным и запущенным, модернистская постановка - претенциозной и фальшивой. Наш друг, провёл тогда меня, через служебный вход и усадил в полупустой ложе, из которой было плохо видно сцену и приходилось вытягивать шею, и даже привставать, чтобы рассмотреть действие...
Тогда я ушёл разочарованным, не дождавшись конца оперы, и мне показалось, что и наш друг, оркестрант был от этого представления не в восторге...
Но возвратимся в Роял Опера.
На второй перерыв, мы вышли всем семейством и наш сын, поедая бутерброды, по-английски рассказывал о трудных репетициях - они готовили для очередного концерта, сложную пьесу Малера, и потому, все мучились: и молодые оркестранты и дирижёр.
А я вспомнив знаменитое изречение русского полководца Александра Суворова и процитировал по-русски: "Трудно на репетициях - легко на концертах" и Сюзанна перевела это сыну, по-английски...
Вернувшись в зал, мы переменили места в третий раз, и это уже был "третий" спектакль за один вечер. Мы близко видели лица, мускулистые тела и даже напрягающиеся связки на шеях танцоров и танцовщиц. Раньше, слитно звучавший оркестр, разделился на отдельно звучавшие инструменты, и мы видели грустно - сосредоточенное лицо нашего друга, в глубокой тени оркестровой ямы.
Казалось, что играя свою партию, он продолжал думать свои невесёлые мысли: о будущей жизни, об умершей жене, о подростке сыне оставшемся в Питере с бабушкой...
Он был профессионал и мысли о своём горе, не мешали ему играть и следить за партитурой...
А на сцене, кордебалет Кировского театра, показывал чудеса тренированности и слаженности, и особенно хорош был в статичных позах, когда девушки действительно похожи на грустных и страдающих лебедей.
Вдруг, на сцене появился черный человек - коршун, с большими крыльями и в чёрном же "воинском" шлеме. Он гонялся за бедной Одеттой, и белый Принц пытался её защитить. Между ними завязалась схватка, и Принц оторвал у своего "супротивника" правое крыло. После чего, человек - коршун упал на сцену и в муках умер, а Одетта воскресла и у них с принцем всё было хорошо...
Одетта действительно была великолепна, Принц немного тяжеловат и потому надменен, кордебалет хорошо тренирован и подобран по статям.
Мы много и с энтузиазмом хлопали когда занавес, то закрывался то открывался выпуская на авансцену смущённых, таким тёплым приёмом, солистов. А вокруг, взволнованные мужчины громко кричали браво, вставали с мест и громко аплодировали замечательным русским...
После представления, мы у служебного входа встретили нашего друга и по многолюдным весёлым улицам, проводили его до гостиницы на Стрэнде. Он грустно улыбался, подшучивал над моим оптимизмом и было видно, что он устал и хотел поскорее попасть в номер, чтобы остаться одному.
Мы простились, пригласив его в гости на воскресенье, и пошли знакомой дорогой домой, мимо Буш Хауса, радио - студии корпорации БИ-БИ- СИ; мимо закрытого на замок парка Линкольнс Инн Филдс, из которого доносились трели чёрных дроздов.
Сюзи взяла меня под руку и сказала, что наш друг выглядит непривычно одиноким и печальным. Я, кивнув головой согласился. Мы шагали по светлым как днём, чистым улицам, и я вспомнил полутёмные по ночам улицы в русских городах, пьяненькие, не безопасные компании, кучкующиеся на перекрёстках, подозрительные тёмные переулки, с разбитыми лампочками убогих фонарей...
Придя домой, не торопясь поужинали, обмениваясь впечатлениями...
Ночью мне снились длинные, нелепо бессмысленные сны, в которых, проснувшись и вспоминая, я признал образы своих неразрешимых иммигрантских проблем...
Июль. 2005 г. Лондон.
Репетиция балета...
Роял - Опера в полумраке блистала позолотой, и сцена, как остров, плыла нам навстречу, заполненная группами и отдельными танцовщиками и танцовщицами.
Кто-то из девушек солисток повторял в пол силы привычные па, а из оркестра звучал "гул голосов" музыкальных инструментов, среди которых, необычно для балетной оркестровки, выделялось фортепиано.
Казалось, что люди на сцене просто время проводят, но каждый из присутствующих и на сцене и в зале знали, что, и в какой последовательности надо делать, чтобы не мешать другим...
Шла обычная репетиция...
Чуть позже сцена очистилась, появился кордебалет и парами, уже в сценических платьях, девушки закружились в хороводе.
Снизу, из оркестра хаос звуков: по-прежнему раздавались звуки фортепьяно, накладываясь на пиликанье скрипок, прерываемые зычными призывами духовых.
Затем занавес закрыли и включили свет в зале. После мягкой полутьмы, необычайно ярко осветился высокий красивый потолок и зал с четырьмя ярусами ложь с багрово - алой, бархатно - плюшевой драпировкой сидений, барьеров, штор и перегородок...
Наконец, из глубин сцены появился дирижёр, чей торс и кудрявая голова в очках возникла над барьером. Тут же он замахал дирижерской палочкой, напевая "Там, там, там..."
Свет вновь погас и голос, через негромкий репродуктор в зале, мирно спросил "Готовы?"
Не отвечая, дирижёр взмахнул руками и репетиция началась.
Какое-то время я приглядывался, всматривался из темноты зала к тому, что происходит вокруг, слыша мерное нерегулярное кликанье фотоаппаратов, установленных по центру зала на высоких треногах. Я, забыв обо всём, внимательно наблюдал за происходящим на сцене.
Театр позади, молчал равнодушной тишиной, сцена играла и танцевала и в какой-то момент мне показалось, что это всё для меня одного, лично...
И всё-таки, кругом шла напряжённая, хотя и незаметная для постороннего взгляда работа.
Балетмейстер, нестарый ещё стройный и пластично двигающийся, как пастух кордебалетного стада, человек в "штатском", расхаживал по сцене и выговаривал замечания наперерез музыке оркестра и топоточку пуантов балерин: "Зина! Я тебе уже пятый раз говорю - не отставай от девчонок! Ты спишь, что ли?"
Зина не отвечая продолжала танцевать, слушая упрёки с виноватым видом
"Надо же - думал я - он, отмечает её по имени, вот уже в пятый раз, а это ведь и хорошо, что из такой "стаи", он выделяет её одну".
А на сцене кружится нежно розовая метель из складчатых лёгких платьев, и надвигается апогей маленького балета: оркестр вспыхивает литаврами посреди гула духовых, дирижёр что-то попутно проговаривает надтреснутым голоском, делая последние замечания и пожелания музыкантам, сидящим внизу, в яме, и потому невидимым...
Последние громкие аккорды "анонимного" пианиста, и праздник танца заканчивается...
Это было переложение на язык балета, концерта Чайковского для фортепиано с оркестром...
Следующий маленький балет - "Притча о блудном сыне" Прокофьева...
Мы в перерыва, преодолев оркестровую яму, по металлическим сходням, придвинутых к краю сцены, прошли через неё, наполненную ещё возбуждёнными, быстрым движением, стройными девушками и спустились по узким коридорам и коридорчикам вниз, в буфет.
Сидя за столиком и попивая холодный лимонад - на улице жаркое лето - обсуждаем увиденное и услышанное с нашим другом, музыкантом оркестра Кировского театра.
В ответ на мои восторженные реплики и согласное кивание моей взрослой дочери Ани, которая и привела меня сюда, Гриша, лукаво улыбаясь отвечает: - А ведь я этого великолепия не вижу. Я ведь там, в яме, как лев в клетке, сижу и гляжу только на дирижёра. Да ещё в ноты!
Он устал и был грустно ироничен - Кировский балет, за четырнадцать дней гастролей, давал двадцать представлений. Успех обещал быть полным и заслуженным.
Талантливые солистки и солисты воспитанные в русской школе танца, замечательно подобранный и не мене профессиональный кордебалет и хороший оркестр - всё вместе давало ощущение большого праздника...
А ведь англичане любят и понимают балет.
Есть при Роял Опера, клуб любителей Кировского театра, и я уже знаю несколько англичанок, которые стали изучать русский язык, полюбив русскую оперу и балет.
Одну из них, я встретил на этой репетиции и поговорив с нею, выслушал комплименты в адрес танцовщиков и постановщиков...
Вернувшись в зал, увидели на сцене рисованный задник с еврейскими пастушьими шатрами, синим морем и кораблями на рейде...
Репетиция вскоре возобновилась и в начале, режиссёр - постановщик из зала, по репродуктору, попросил поднимать занавес с первыми звуками оркестра. Музыканты начинали, занавес почему то запаздывал, звучал недовольный голос постановщика и следовала остановка...
И проделывалось это несколько раз, прерывая репетицию и беспокоя дирижёра...
Каждый раз, разочарованные балерины, в платьях сшитых по еврейской моде первого тысячелетия до рождения Христа, пробегали из угла в угол сцены, возвращаясь на исходные позиции.
На четвёртый раз занавес взмыл вовремя и балет продолжился...
Блудный сын, явно не уважал Родителя, торжественно и авторитетно появляющегося на сцене в длинном одеянии с роскошными высоко - художественными складками на нём. Непутёвого сынка уже поджидали неподалёку дружки - гуляки и подружки, в коротких хламидах из фиолетового бархата...
В конце концов Отец, любящий сына, отдал ему положенную часть наследства, и тот, немедля пустился в загул, с оравой приятелей и приятельниц...
Однако вскоре, веселье и сексуально страстные танцы закончились, деньги из наследства, частью потратили, а частью украли и "блудный" сын возвращается к Родителю, униженный, нищий и больной...
В момент когда ослабевший от пережитого, ползущий по земле сын, попытался преодолеть ограду вокруг отцовского дома чтобы попасть внутрь, дирижёр застучал по пюпитру палочкой и оркестр замолк.
Разочарованный танцовщик - солист, вынужден был остановиться, и со вздохом, перевернувшись на спину, лежал в ожидании, пока дирижёр втолковывал музыкантам, что и как надо в этом месте играть...
Наконец, блудный сын, вновь пополз, и чем - то недовольный дирижёр остановил оркестр ещё раз.
Танцовщик, не скрывая своего раздражения встал, перешёл на несколько метров назад и снова лёг на пол...
Наконец оркестр заиграл, сын дополз до Отца, попросил прощения, был прощён и всё закончилось хорошо...
Начался следующий перерыв, и я проходя через сцену, увидел "блудного сына", который вытирал пот с лица и пил воду из пластмассовой бутылки. Он мельком глянул на меня и я показал ему поднятый большой палец - он действительно был великолепен...
В буфете, я пытался объяснить притчу Грише и дочери.
- Отец - это Бог - вещал я.
- А сын - это грешник, впавший в разврат и дебоширство. Но Бог всех любит, и потому Отец принимает покаяния своего грешного сына...
Дочь смотрела по сторонам, а Гриша улыбаясь, откликнулся на моё резонёрство: - Ты можешь не объяснять. У меня, самого три сына...
Последним был балет, поставленный на вальсы Равеля.
В начале он не захватил меня и мне даже казалось, что балеты в спектакле надо было поменять местами - "Вальсы" перегнать в середину, а "Блудного сына", поставить в конец...
Но потом, я вдруг уловил развитие сюжета на сцене, и понял, что и в "вальсах" есть своя драматургия. Главную партию танцевала Ульяна Лопаткина и я проникся красотой движений человеческого тела в танце, уловил смысл этого языка, несмотря на всю очевидную условность происходящего на сцене...
В конце балета, партнёр уносит Лопаткину на руках, со сцены за кулисы, и кордебалет грустно её сопроводил...
Я тряхнул головой, очнувшись, вспомнил где я. И ещё какое-то время сидел переживая увиденное...
Когда я, выходил из зала, через сцену, Лопаткина стояла в углу за сценой и гневным, беспокойным взглядом смотрела вокруг себя, всё ещё тяжело дыша...
Мне захотелось ей поаплодировать, но я тихонечко прошёл мимо...
Гриша проводил нас до служебного входа, мы поблагодарили его за доставленное удовольствие и вышли на улицу. Мы с дочкой тоже вскоре простились и я, отправляясь домой, зашагал по тёплым полупустым улицам, размышляя и переживая только что увиденное и услышанное.
Русский балет - это всё таки замечательная вещь! - думал я, вспоминая полумрак большого зала, суету артистов и их преображённые в танце тела и лица...
Опера Кировского театра в Лондоне...
Вслед за удачным выступлением балета, Валерий Гергиев, художественный руководитель и главный дирижёр театра, привёз в Лондон три оперы, две из которых мне удалось посмотреть...
На "Бориса Годунова", мы купили стоячие места на левой галерее, за десять фунтов каждый, но придя в Роял Опера, поднялись на верх и увидев свободные кресла рядом со стоячими местами, устроились там вполне комфортно.
"Борис Годунов" - пожалуй самая известная русская опера за рубежом, и поэтому все ждали спектакля с большим интересом...
Партию Бориса Годунова, в разное время пели самые знаменитые басы, в том числе блистательный Шаляпин, и совсем недавно ещё, болгарский замечательный бас Христов...
К сожалению, сегодня в Кировском театре нет солистов мирового масштаба, хотя надо отметить хороший хор и конечно оркестр, под управлением, может быть самого известного на сегодня, российского дирижёра Валерия Гергиева.
После обычной просьбы выключить на время спектакля мобильные телефоны, занавес поднялся и мы увидели на сцене толпу русских людей и зазвучала музыка Римского Корсакова...
К сожалению, на мой взгляд, провальными и неудачными были работы художников и сценографов, рассчитанных на публику, которая должна была знать и помнить, всю драматическую историю России.
И кажется в этом была главная ошибка. Думаю, что англичане, не все и не всегда, знают свою историю, а уж тем более российскую...
Подозрительно модерновые, серые балахоны, на "народе", наверное должны были, по замыслу художников, означать зэковскую униформу, намекающую на недавнее прошлое в СССР, но были вполне безвкусны и бессмысленно политизированы...
И как выяснилось, это было только начало...
Формотворческие изыски, показанные в процессе спектакля угнетали и вызывали чувство недоумения: непонятные пузатые светящиеся предметы на сцене; кожаное, длиннополое пальто на Шуйском; серые, а не чёрные рясы на Пимене и Гришке Отрепьеве; некое таинственно громоздкое сооружение, в котором, уже в финальной сцене Борис Годунов передвигался по сцене; боярские накрахмаленные, стоявшие на сцене кафтаны, в полтора человеческих роста высотой, в которых прятались артисты - "бояре"; вкатываемые и выкатываемые из келий гробы на дребезжащих колёсиках, тоже светящиеся изнутри; нечто похожее на химические колбы, стоящие вместо винных бутылок на столе в корчме, а Гришка Отрепьев, в этой сцене, снова появляющийся в зэковском ватнике...
И всех нелепо осовремененных деталей это спектакля, не перечислить.
Позже, мне рассказали, что таков "современный" стиль сценографии в театре!
Было очень неловко смотреть, как страдающий от галлюцинаций Борис, катается по полу рядом с какими-то цветными пластиковыми кубами и конусами, которыми якобы играл сын Бориса, и которыми Борис, для наглядности, объяснял громадность России...
На разгадывание этих шарад, требовались интеллектуальные усилия, которые только мешали слушать замечательную музыку.
В финальной сцене, когда угрызения совести привели Годунова к смерти, с потолка спустился гигантский серебряный паук, видимо долженствующий символизировать ужасы больного сознания "бедного" царя...
На мой взгляд сценография, совершенно не соответствует нормальному вкусу, и во многом испортила впечатление от спектакля и только вежливость не позволяла англичанам освистать это с позволения сказать, представление.
Хотелось бы отметить неплохой голос солиста поющего партию Пимена, но когда он, сидя в совершенно пустой комнате за светящимся изнутри столом, и особенно, когда этот стол вкатывают на сцену, дребезжа несмазанными подшипниками, возникает мысль, что постановщики этими действиями проверяли до какой степени абсурда, можно довести спектакль, поставленный по мотивам русской трагической истории...
К сожалению или к счастью, английский зритель и слушатель и в этот раз был очень вежливый. Зрители, всё же встретили финальный занавес громкими аплодисментами, и правильно сделали. Ведь нельзя, чтобы от нелепых изысков декораторов, срывался весь спектакль...
Весёлая деталька.
Занавес и на балете, и на опере, в последний раз поднимался, участники оперы появлялись в пятый раз на сцене, когда уже зрители переставали хлопать и этим заставляли многих зрителей улыбаться, а меня смущаться за соотечественников, которые хотели продлить триумф...
Хорошее звучание оркестра, известного всему миру, имя Валерия Гергиева, как лидера оркестра и театра позволили сгладить неприятное впечатление от постановочной части оперы, и слушатели всё-таки остались довольны.
Однако мы с женой, идя домой и обсуждая спектакль, с умилением вспоминали "Бориса Годунова" на сцене Кировского театра виденного в Ленинграде лет двадцать назад. Тогда постановка была вполне классической и голоса нисколько не уступали нынешним.
В Англии зрители очень любят "Годунова" и конечно хотели бы посмотреть классические русские костюмы, увидеть златоглавый кремль и его колокола, бороды стрельцов и сверкающие секиры с саблями...
Жаль, что руководители оперы Кировского театра, на знают этого и пытаясь ошеломить новизной, только насмешили или даже огорчили английскую публику...
Мне кажется, всё это идёт от недостаточного профессионализма и желания угодить иностранной публике, не зная вкусов этой аудитории и не желая знать!
Такой творческий подход, которым на мой взгляд отличается сегодняшняя образованческая часть русского культурного истэблишмента, рассчитан на комплиментарность отзывов и на успех в любом случае. Этим, к сожалению до сих пор грешат российские театральные критики...
Но мне кажется, что одна правдиво - критическая статья в прессе, стоит многих хвалебных, потому что она подталкивает деятелей искусства и театра к самоусовершенствованию, напоминает им о требовательности подлинных знатоков и ценителей хорошего вкуса...
"Хованщина"
Следующей оперой Кировского, была "Хованщина".
До этого, я не слышал её полностью и потому, пришёл на генеральную репетицию с большими ожиданиями...
Действительно, и костюмы и голоса на сей раз соответствовали эпохе и особенно хорош был князь Хованский - кряжистый, усато-бородатый, в кафтане и с саблей в изукрашенных золотом, ножнах...
Я пришёл пораньше и сидя в полутёмном зале, наблюдал как рабочие сцены мастерили кремль, его старинные стены, ворота. И на моих глазах, словно по волшебству, собранный из бутафорских деталей возникал на сцене образ старинной Москвы...
Оркестр, "разминался", и сразу затих, когда за пультом появился энергичный маэстро Гергиев, огляделся и немедля начал репетицию...
Зазвучали трубы и представился рассвет на Москве - реке, знаменитая партия, которую очень часто играют многие оркестры и на радио, и в концертных программах во всём мире...
Действие двинулось и всё пошло своим чередом...
В какой-то момент, Валерий Гергиев остановил репетицию, и предложил, певцу исполняющему роль князя Голицына, вести себя на сцене поуверенней.
Ведь если судить по истории, говорил дирижёр - то Голицын был любовником и фаворитом, царевны Софьи, и по сути какое-то время был правителем России...
Певец, в богато расшитом золотом кафтане, кивал головой на замечания маэстро, а остальные участники сцены внимательно слушали...
В этом диалоге, меня привлекало столкновение реальности и искусства и собственно истории. Наблюдая репетицию, я глубже понимал противоречия и единство, которое связывало происходящее на сцене и сопереживание в наших душах.
Действительность дробилась на три части, одна из которых была подлинная история князя Хованского, другая, - то что сделал с этой историей композитор и либреттист, и третья, то что совершалось на моих глазах - создание версии спектакля, конкретно Кировским театром и его руководителем...
Впечатления незабываемые...
Декорации оперы, вполне классические, богатые и представительные, да и народ в массовке отнюдь не был похож на озлобленных каторжан, как в "Борисе Годунове", - одет был в яркие красивые кафтаны, и даже крестьяне выглядели вполне сытыми, с бородами, которые так идут круглым славянским лицам...
Я уже говорил, что на репетиции, мне всегда значительно интереснее, чем на спектакле, потому что можно увидеть, как делается опера или балет и даже антракты в действии не мешают сопереживать происходящему на сцене.
В очередном перерыве, сидел и вспоминал Кировский театр двадцатилетней давности, репетицию "Пиковой дамы", которую проводил Юрий Темирканов - тогдашний руководитель театра.
А Валерий Гергиев - тогда ещё молодой дирижёр - любезно согласился провести нас с женой в зал, и посадил неподалёку от дирижёра - постановщика.
Мне запомнился один момент, когда на сцене пели и прогуливались артисты в "цивильной" одежде.
И вдруг, Темирканов встал, неудовлетворённый игрой певицы - солистки, прошёл к сцене, и с трудом пробравшись туда по узкому карнизу над оркестровой ямой, появился рядом с певицей и стал показывать ей, как надо держать голову в этой сцене...
Сегодня, сравнивая, я увидел, что Гергиев более сдержан и внимателен к артистам, и потому, они отвечают ему доверием и дисциплиной, без понуканий.
Вообще, атмосфера в театре - что в балете, что в опере - мне понравилась. Несмотря на всеобщую известность, Валерий Гергиев по отношению к коллективу театра корректен, вежлив и относится уважительно ко всем, кто, работает вместе с ним - будь то ведущий артист или рабочий сцены.
Я знаком с несколькими музыкантами из оркестров (а их всего четыре в театре) и все они с уважением и восхищением отзываются о нем, о его неистощимой энергии, энтузиазме, и о масштабе таланта, признанного во всём мире.
Все, с кем я разговаривал, отмечают его незаурядные деловые и организаторские качества руководителя. И будучи одним из самых известных дирижёров в мире, для представления российской культуры в мире, он делает много, как никто другой в наше время.
Все отмечают, что за время его руководства, творческий уровень театра поднялся высоко - во многом, благодаря характеру и увлечённости работой Гергиева и его единомышленников!
Хочется отметить, что русская классика, балет, опера, симфоническая музыка в Англии пожалуй наиболее исполняема на сегодня. Русская культура, мастерство исполнителей, высоко оценивается английскими зрителями, слушателями и специалистами.
На мой взгляд, классическая русская музыка, занимает первое место по времени исполнения и по вниманию к ней и немного напоминает по положению, российские шахматы, эдак лет двадцать пять назад, когда шахматисты всего мира, старались даже учить русский язык, чтобы быть в курсе всех новинок в России...
Можно в определённом смысле говорить о феномене русской культуры в Англии, являющейся своеобразным послом всего самого лучшего, что есть на сегодня в искусстве России...
Но возвратимся на репетицию, в Роял-Опера.
Действие на сцене продвигалось к финалу и стрельцы уже "точили" топоры на мятежного Хованского.
Гергиев руководил оркестром спокойно, но был внимателен и требователен, а музыканты и певцы изо всех сил старались показать себя с лучшей стороны...
"Этот спектакль обязательно понравится англичанам" - думал я, выходя через служебный ход из полутёмного зала, в солнечный, тёплый летний день.
Вдоль улиц повевал лёгкий ветерок и после бутафорского яркого "оперного кремля", дома вокруг казались серыми и тяжёлыми.
Я шёл по центру Лондона и напевал про себя арию Хованского, размышляя над перипетиями русской истории, эпизоды которой, с таким блеском показывают любознательным английским, любителям музыки и балета, "новые русские" из Кировского театра, во главе с Валерием Гергиевым!
Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion