Кабаков Владимир Дмитриевич: другие произведения.

Первый лось

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Кабаков Владимир Дмитриевич (russianalbion@narod.ru)
  • Обновлено: 07/05/2018. 29k. Статистика.
  • Рассказ: Великобритания
  • Скачать FB2
  •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Охота - пуще неволи". Рассказ "Первый лось" из этого сборника. Не любящих дикую природу и охоту, просим не беспокоиться!

  •   ПЕРВЫЙ ЛОСЬ
      
      
      
      Мише не спалось: "Уже второй час, а завтра, - он споткнулся мысленно, - уже сегодня, надо вставать в семь часов". Перевернувшись на другой бок, вздохнул, вспомнил работу, груду незаконченных дел на письменном столе в кабинете.
      "Все эти "заказухи" - обдумывал ситуацию Миша - в последнее время, показывают, что идёт передел собственности. Но где тут ключик? Как понять то, что в области повторяется периодически, приблизительно через три-четыре года?
      Вдруг возникает откуда-то новый "авторитет", собирает команду, начинаются "разборки"...
      Потом, он вспомнил далёкие восьмидесятые, когда учился в финансовом институте. Мог ли кто тогда, предположить, что через десять лет начнётся такой грабёж государства? Тогда всё было твёрдо и устойчиво. И жизнь была ровная, как асфальтированная дорога.
      "Что сделали с этой "дорогой"? - изумился он в очередной раз. - Одни колдобины, заполненные грязью".
      Ему в полудрёме привиделось как в те годы, он выходил на ледовую дорожку. Холодно, морозный туман, а конькобежцы в тонких трико, выходят на старт, подрагивая, то ли от мороза, то ли от волнения. И потом, сухой хлопок стартового пистолета и пошло, круг за кругом - вжик, вжик, вжик, вжик...
      Ноги сильные - свежие, дыхание ровное - вжик, вжик - коньки невесомо скользят по гладкой ледяной поверхности. А вот и первый круг позади. А их на "десятке" двадцать пять. - Сколько осталось?
      Вот ещё один позади. Тренер с бровки кричит: - Не гони!
      А как тут удержаться, если силы через край?
      Миша перевернулся ещё раз, с боку на бок, попытался заснуть, а вместо, в полудрёме снова: вжик, вжик...
      ... В середине дистанции и после самое плохое. Легкие горят, воздуха не хватает, ноги как ватные и временами словно проваливаются в пустоту. Спина затекла и уже не "вжик, вжик", а "вжи-и-к, вжи-и-к", а в конце и этого звука ещё и скребущий: "хр-р". Это коньки скребут лёд, когда ногу поднимешь, переступая.
      И вот, когда кажется, что сейчас упадешь, вдруг, незаметно делается легче, легче. Дыхание становится ровнее. Сколько там кругов осталось?
      Тренер что-то кричит, но уже не услышать. Все силы внутрь, на поддержку характеру...
      А вот и финальный круг. И бормочешь: - Только не упасть! Только доехать!
      ... Миша снова вспомнил работу. Генерал требует закрывать дела, передавать в суд, а следователи в отделе взялись выяснять отношения, кто лучше, кто пойдёт на моё место.
      "Раньше на работу бежал, а сейчас приходится заставлять себя, - Миша лёг на спину, на секунду открыл глаза, увидел на потолке блики от уличных фонарей - хорошо, что завтра пятница - впереди два дня отдыха.
      Он зевнул, уже в полудрёме почмокал губами, засопел носом. Уснул...
      
      ... После обеда позвонил Гена.
      - Миша! Едем сегодня вечером к Сан Санычу. Погоду обещают хорошую. По лесу походим. Может быть, зверька стрелим. Лицензия у Саныча есть.
      Миша, не раздумывая, ответил:
      - Давай. Я после работы пораньше дома буду, всё соберём.
      Миша был охотник "недавний".
      Он с Геной несколько раз выезжал в походы, на Хамар-Дабан, в Саяны. Ему понравилось. Гена ведь был заядлый охотник. Миша сначала ходил с Гениным ружьём, а потом купил карабин, оформил документы.
      "Надо будет карабин пристрелять, да по воздуху пройтись, чтобы бессонница не донимала - рассуждал он, сидя за рулём своего "Круизера".
      - И потом на природе водочки выпить, расслабиться. Милое дело".
      Жены дома не было. Сын сказал, что она на операции и придет попозже. Миша собрал лесную одежку, резиновые сапоги с тёплыми подкладками и шерстяными портянками. Небось не лето. Снегу уже по колено!
      Часов в семь приехал Гена. Он улыбался, хлопал Мишу по плечу.
      - Я мяса варёного взял и сальца - пальчики оближешь! Сам солил, с чесноком. Во рту тает.
      Миша невольно сглотнул слюну. Гена действительно солил сало классно. Сам ездил на рынок, выбирал лучшее, не жалея времени.
      Выехали уже в темноте...
      Пропетляв по городу, выскочили на загородное шоссе и понеслись. "Нива" шла ходко, и на поворотах чуть "сплывала" к обочине. Гена, не обращая внимания на дорогу, смеялся и разговаривал с Мишей о погоде, о работе. Настроение было "отпускное" и ощущение свободы радовало всех...
      На перевале остановились, как всегда, выпили чуть-чуть - Бурхану побрызгали на землю, сами закусили салом. Стало весело и беззаботно. Миша сидел, расслабившись, смотрел на заснеженные деревья на обочине и думал: "Какого чёрта, я в выходные в городе сижу? Сейчас оружие есть, одёжка вся опробована. Мог бы и один, к Сан Санычу на "Круизере... Два часа - и там".
      Гена рассказывал, как они с Максом сходили на изюбриный рёв.
      - Мы вечером в зимовейку пришли. Погода, как всегда перед снегом, стояла теплая и ясная. Утром поднялись, поели, попили, а тут и солнышко встало. Красота!
      Только поднялись по распадку, маток услышали справа в чаще...
      Чуть прошли ещё, а тут и бык объявился. Стоял, ждал нас... Метров на двадцать подпустил. А потом, как ломанётся чащей и на осыпь выскочил. Я бегом вперёд. Знаю, что зверь рядом...
      - Максим его уже увидел и стрелил раз, потом второй...
      И тут я вижу, он по осыпи скребётся, пытается быстрее за склоном скрыться. Вскидываю карабин - бац! - и бык повалился. Подошли, а ему моя пуля в голову попала. Роковая пуля...
      Гена сделал паузу, посмотрел на противоположный склон таёжного хребта...
      - Максим тоже разок попал, но по заду, по ляжке. Ободрали бычка, мясо к зимовью спустили. Пока то, да сё, вечер наступил. Поели свежатины. Я из стегна вырезал большой кусок и пожарил. Вкус изумительный!
      Миша снова сглотнул слюну.
       Утром проснулись поздно, сон был какой-то тяжелый. Двери открываю. Батюшки! Снегу навалило, и ещё идёт. Тишина кромешная. На соснах белой оторочкой снег, а берёзы кое-где согнуло дугой...
       Пока ели, пока собирались, снег кончился, но тучи по небу стадами бежали. Стали мясо к машине выносить. Умаялись. Я несколько раз упал, пока спускался в ручей. Скользко. Максим вообще чуть живой. Говорит, ноги дрожат после спуска. Отнесли одну ношу, вернулись за другой.
       Промокли, продрогли. Пришлось костёр большой разводить, сушиться. А ведь вчера только ещё сухо было.
      - Выпить надо было - отреагировал Миша на Генин рассказ.
      - А то? - коротко отбился Гена и ухмыльнулся.
      Он помолчал, сбавил скорость, свернул к Байкалу и стал аккуратно спускаться с горы.
      - Вторую ношу едва донесли. Бык был крупный, спелый. Рога симметричные, у основания толстые и с шестью отростками... На каждом, - пояснил он для Миши.
      Въехали в деревню, ломая хрупкие ледяные забереги переехали реку вброд.
      Мост, давно стоял полуразрушенный тяжёлыми лесовозами - зимой ехать по нему было опасно...
      
      ...Услышав шум мотора, Сан Саныч вышел на улицу, отворил ворота, подойдя к машине поздоровался с ребятами.
      - Молодцы, - приветствовал он их. - Погода важная стоит. В лесу хорошо, снегу ещё мало, а зверь уже после гона успокоился.
      Прошли в избу.
      - Я Ольгу Павловну в город отправил. Приболела что-то. Сам хозяйничаю...
      В доме топилась, потрескивая дровами, печка, было тепло, светло и чисто. Гена достал из рюкзака сало, варёную изюбрятину, хлеб.
      Миша достал бутылку водочки и сладкие карамельки. Соорудили стол, заварили чай. Миша почувствовал себя легко и свободно...
      Чокнувшись, выпили по рюмке, и Сан Саныч привычно занюхал свежим хлебом, а потом уже стал закусывать. Он выставил на стол солёные, хрустящие огурчики, пахнущие смородинным листом и укропом. Поставил блюдце с маринованными маслятами, которые катались в желейном маслице и сочно хрустели на зубах.
      - За такую закуску в хороших ресторанах большие деньги платят, - заметил Миша, а Сан Саныч засмеялся.
      - Мы тоже не лыком шиты. Живём неплохо. Картошечку, овощи со своего огорода имеем. За грибками ходим на горочку, за ограду. Мы, маслятки эти берём в соснячке, на гривке. Несколько часов походил, корзинку принёс... А Оля на соления мастерица...
      А как вам огурчики? - спросил он.
      - Огурчики классные, - ответил Гена, - надо у Ольги Павловны рецептик взять.
      Помолчав, добавил:
      - Закусочка под водку путёвая, - и разлил ещё по одной.
      Сан Саныч погладил левой рукой щетину, а правой поднял рюмку.
      - За удачу, - провозгласил он, и все чокнулись.
      Закусив, стали есть по настоящему: мясо, нарезанное тонкими ломтиками, розоватое на срезе сало, свежий, пахучий, с хрустящей корочкой хлеб. Когда утолили первый голод, Сан Саныч разлил ребятам остатки водки.
      - А вы? - спросил Миша, но Сан Саныч покачал головой отрицательно.
      - У меня, ребята, сердечко пошаливает. Оля мне ни капли не даёт выпить. - Помолчав, добавил, - а иногда хочется с товарищами...
      Чай пили крепкий, с молоком и с карамельками. Закончив ужин, убрали со стола, и стали укладываться спать. Ребята постелили спальники, на чистых домотканых полосатых половичках...
      Перед сном Миша вышел во двор. Было тихо. Деревня спала, да и большинство домом были пусты. Горожане зимой выбирались сюда редко. Вдоль улицы стояли фонари на высоких столбах. Свет падал не белый снег кругом, постепенно объединяясь с темнотой. Небо над головой было тёмное с множеством звёзд и звёздочек. Над сопкой, за другой стороне речной долины, поднялся серебряно-чистый месяц. Где-то на другом конце деревни несколько раз взлаяла собака и умолкла.
      "Хорошо здесь, - думал Миша, - вот уйду на пенсию, куплю здесь где-нибудь домик и буду жить, хотя бы временами летом и зимой".
      Он потоптался на месте, потом, чувствуя лёгкий морозец, вошёл назад в дом... Когда ребята влезли в спальники, Сан Саныч погасил свет и, покряхтывая, лёг в кровать. Миша закрыл глаза, и увидел дорогу, бегущую под колёса, свет фар, выхватывающий из темноты щебёнку смешанную со снегом и бугорки подсыпанного бордюра...
      Он не заметил, как заснул крепко и без снов.
      ...Утром, сквозь сон, Миша услышал, что Сан Саныч поднялся, включил на кухне свет, растопил печку - в доме было прохладно. Когда вскипел чайник, Миша выпростался из спальника, оделся. Помылся под умывальником, крепко протёр полотенцем кожу на лице. Гена тоже поднялся, стал выкладывать еду на стол. Сан Саныч поставил горячий чайник на деревянную закопченную подставку.
      Попили чаю и вяло пожевали мясо с хлебом. С утра особенно есть и не хотелось. Потом собрали рюкзаки, проверили оружие, растолкали патроны по карманам...
      На улицу выходили, как ныряли в холодную воду. Гена заранее включил мотор и машина ровно гудела; и оказалось, что внутри уже почти тепло.
      Гена сел за руль, Сан Саныч, круглый, как шар в толстой меховой куртке, сел на переднее сиденье. Миша на заднее, за Геной...
      Сопки по кругу стояли тёмными громадами, и синеватый свет зимнего утра разливался вокруг.
      В деревне снегу было немного, но когда выехали за околицу, увидели пушистые сугробы и заснеженные деревья.
      Чуть проехав по тракту, свернули на просёлочную дорогу, на которой не было видно ни одного следа кроме заячьих и лисьих. То тут, то там их строчки пересекали заснеженное пространство.
      Скоро стали подниматься в гору, всё выше и выше...
      Совсем рассвело когда подъехали к высокой вершине, от которой отходили гребни: один - южный, другой - северный, хорошо просматриваемый, исчерченный тёмными ветками густых кустов ольшаника и торчащих кое-где группками, почти чёрных ёлок.
      Охотники вышли из машины, захлопали дверцами. Резкие эти звуки подчёркивали тишину утреннего леса. Ещё раз проверили оружие, договорились встретиться здесь в три часа, чтобы поесть и до темноты возвращаться домой. Гена ушёл первым, куда-то в сторону заросший сосняком ложбины.
      Миша с Сан Санычем решили охотиться вместе.
      - Я, - объяснял Сан Саныч, - поднимусь вверх по дороге и пойду гребнем. Там иногда лоси бывают. Если увижу, то я стреляю сам, если нет, они пойдут сюда, на этот склон. Ты иди не торопясь, посматривай вверх, если увидишь быка или матку, встань и не двигайся. Ты из карабина можешь стрелять метров на сто-сто двадцать. Если застрелишь, подойди, перережь горло, выпусти кровь и жди меня. Я приду, когда выстрелы услышу. Я тут, недалеко... И будем разделывать.
      Пока Сан Саныч говорил, Миша кивал головой. Он не очень верил, что может подстрелить зверя.
      Сан Саныч пошёл по дороге вверх и скоро исчез за деревьями. Миша остался один. Он проверил карабин, зарядил его, вставив обойму с пулями, пощелкал осторожно предохранителем, несколько раз вскинул карабин, делая поводку.
      Потом, не спеша пошёл вдоль подошвы холма, поглядывая в сивер. У него было хорошее зрение, и он различал всё до мельчайших подробностей: чёрточки ольховых стволиков, снег на вершинах остроконечных ёлочек, сосны растущие на гребне то тут, то там - до него было по прямой метров сто пятьдесят...
      По небу, низкому и серому плыли мохнатые тучи, и Миша подумал, что скоро может пойти снег. Как всегда перед снегом было не холодно, и Миша чувствовал себя легко и удобно. Он сосредоточил своё внимание на верхней трети склона, и когда хотел всмотреться в подозрительно чернеющую точку, останавливался. Он уже начинал думать, что они с Сан Санычем не договорились о том, как далеко ему заходить, и где остановиться.
      После одной из остановок, когда он всматривался в корягу, торчащую почти на самом гребне, Миша прошёл несколько шагов вперёд и вдруг, боковым зрением увидел, что из ельника метрах в пятидесяти, выскочило что-то чёрное и лохматое, и по диагонали побежало в гору. Миша в первый момент подумал, что это медведь и испугался!
      Но потом, увидел мелькание длинных сероватых ног несущих мохнатое нескладное тело. Ещё, он разглядел на голове лося рога.
      Внутри всё задрожало от предчувствия удачи и Миша, трясущимися от волнения руками, неловко сорвал оружие с плеча и остановился.
      Через мгновение он поднял карабин, спустил предохранитель, приложившись, чуть повёл стволом и, затаив дыхание, нажал на спуск.
      Бом! - разнеслось по округе, потом, после паузы ещё: Бом! Бом! Лось замедлил бег и через секунду совсем остановился. Пошатываясь, он перебирал ногами, стоя поперёк склона. Миша, торопясь, прицелился, совместил мушку с левой лопаткой зверя, и нажал курок. Снова раздалось - Бом! - и эхо угасло за склоном.
      Лось заметался и стал падать вперёд и вниз. Вначале, он упал на грудь, но перевернулся на бок, чуть съехал по склону, ещё перебирая ногами и замер.
      "Не может быть! - ошеломлённо повторял Миша.
      Мысли вихрем неслись в голове: "Неужели я добыл лося? Да ещё рогача?!"
      Он убыстрил шаги, заторопился, почти побежал наверх, к упавшему зверю. Подойдя поближе, на всякий случай приготовил оружие, но лось лежал неподвижно.
      Зверь был очень большой.
      Чёрная длинная шерсть, неловко подломленные под себя ноги с чёрными копытами. Голова, тоже большая с серыми небольшими рогами с короткими отростками от плоской части. Тёмные глаза были открыты и отражали дневной свет. Нос и широко разошедшиеся ноздри были чёрными, занимающими всю переднюю плоскость нескладной, длинной головы.
      Миша подошёл ещё ближе. Помня рассказы опытных охотников, держал карабин на изготовку, обошел лося со спины и осторожно, чуть побаиваясь, толкнул сапогом в бок зверя. Но лось был неподвижен, и чуть подался под ногой Миши.
      "Надо же, - думал охотник, - ещё несколько минут назад он был жив, здоров, скакал в гору, а сейчас лежит и не шелохнётся". Миша ещё обошёл зверя по кругу, рассматривая серый короткий камас на ногах, большие, раздвоённые копыта, с торчащими чуть выше отростками - пальцами.
      "Нужно кровь спустить!" - вдруг вспомнил он. Достал нож из ножен, потрогал режущее острое блестящее лезвие с костяной светлой ручкой с вырезанным на ней силуэтом глухаря.
      "А как это делать? Я не знаю".
      Потом подумал: "Если говорят перерезать, то, значит, это надо делать поперёк". Он с опаской коснулся жёсткой шерсти, раздвинул её на шее, и, надавив, почувствовал, как нож вошёл в мякоть.
      "Хорошо, что я его наточил перед охотой" - мелькнула мысль.
      Сделав глубокий надрез, Миша увидел, как тёмно-красная кровь струёй, пульсируя полилась из разреза на снег, окрашивая белой снег ярко-красным - кровь расплывалась большим пятном...
      Скоро кровь перестала течь, и охотник, скинув рукавицу, потрогал твёрдые костяные рога, с толстым основанием у лба, и выступающей каёмкой. "Рога вырублю, и на стенку в гостиной повешу" - подумал он и улыбнулся.
      Только тут он до конца осознал, что добыл лося и возрадовался!
      Чуть погодя, он увидел Сан Саныча, спускающегося со склона, чуть в стороне. Миша крикнул и стал махать рукой. Старый охотник заметил напарника, помахал в ответ и направился к нему.
      Подходя, и увидев лося, Сан Саныч проговорил, улыбаясь во весь рот:
      - Молодец, Миша. Быстро ты его перевернул!
      Обойдя вокруг лежащего, неподвижного зверя, Сан Саныч с интересом спросил:
      - А как всё получилось?
      Миша хотел рассказать коротко, и сдержано, как рассказывают настоящие охотники, но получилось сбивчиво и многословно.
      - Я иду, а он, как выскочит, и побежал. Я целился, целился, потом стрелил раз, ещё, и ещё.
      - Я слышал, в начале было три выстрела, а потом через время ещё одни, - подтвердил Сан Саныч.
      Миша, стараясь всё рассказать правильно, заторопился.
      - Я смотрю, он бежит. Я - бам, бам, бам - и он вдруг остановился. Я выцелил лопатку, бам-м, и он упал. Я подхожу, он уже мёртвый. Я когда подходил, то совсем не верил, что попал в него и немного опасался, что зверь вскочит и на меня кинется...
      - Вы же знаете, это у меня первый лось!
      Сан Саныч ещё раз похвалил:
      - Быстро ты его, - и стал обходить лося. - Года четыре-пять, - определил он. - Хороший и молодой, мясо будет мягкое.
      Он засмеялся, достал короткий, простой ножичек на деревянной рукоятке. Вынул из нагрудного кармана брусок, поправил лезвие - вжик, вжик, вжик...
       Потом подошёл, взялся за задние ноги, попросил Мишу:
      - Помоги перевернуть на спину.
      Миша схватился за передние, и почувствовал скользкость и жесткость шерсти, камуса. Вдвоём перевернули лося на спину, и Сан Саныч подложил под тушу толстую сухую ветку, выковыряв её из снега.
      - Чтобы не переворачивался, - пояснил он. - Ты пока подержи за ноги, а я продольный надрез сделаю...
      Маша следил внимательно что и как делал старый охотник, для которого это был только очередной, может быть пятидесятый, а может быть и сотый лось.
      Ну, а для Миши - был первый!
      Да что там! - Это был его первый зверь, вообще. До этого он помогал обдирать и выносить мясо, но сам впервые добыл зверя.
      "Просто повезло, - повторял он про себя. - Такое бывает раз в три-пять лет. Пришёл, выпугнул, стрелил и добыл".
      Ему почему-то не хотелось произносить слово "убил". Он много раз за время работы в милиции видел тела задушенных, зарезанных, застреленных и всегда, немножко брезгливо касался трупов. Но здесь другое. На момент в нём проснулся древний охотник живший охотой и умиравший с голоду, если не везло.
      Вырезая язык из оскаленной большой, зубастой пасти, Сан Саныч предложил:
      - Если ты не возражаешь, мы сегодня язык сварим. Это просто объедение!
      Он положил язык рядом с большим, как булыжник сердцем, тёмно-коричневой скользкой и неудобной к захвату рукой, печенью.
      - И, конечно, печёнку, со сливочным маслом, да с лучком. У меня дома немного маслица сохранилось. А лучок, конечно свой, с огорода...
      Вскоре без топора, пользуясь своим маленьким, но удобным ножичком, Сан Саныч расчленил тушу, разобрал все суставы на ногах и поделил тушу на большие куски.
      Миша, как умел, помогал, но больше смотрел и запоминал...
      Через час разделку закончили. Сходили к машине, взяли рюкзаки и полиэтиленовые мешки. Потом Миша спускал мясо со склона, наваливая по полному рюкзаку, а Сан Саныч брал понемногу и уложив в рюкзак, не торопясь носил к машине.
      Первый раз, вдохновлённый сегодняшней удачей Миша, положил в рюкзак столько, что не смог поднять его на плечи и пришлось часть выкладывать назад. И всё равно, в рюкзаке было килограммов пятьдесят. Сан Саныч помог надеть лямки на плечи, и Миша, пошатываясь и отдуваясь, донёс первый свой рюкзак до машины. Сан Саныч помогал, но иногда останавливался на полдороге и массировал грудь.
      - Да я сам, - пробовал уговорить его Миша, но Сан Саныч болезненно улыбаясь, отвечал:
      - Да я только помогаю.
      ...Наконец, мясо было перенесено к машине, и они стали разводить костёр, ставить чай. Миша проголодался, и когда чай закипел, налил себе кружку, положил сахару две ложки и обжигаясь, прихлебывал, пока Сан Саныч нарезал хлеб, сало, репчатый лук. Потом они ели, и Миша хрупал луком, и пережёвывая хлеб с салом, рассказывал:
      - Я же, Сан Саныч, охотиться-то начал недавно. Мы же с Геной знакомы уже лет двадцать пять. Вместе на коньках гонялись. Вот Гена меня как-то и позвал в лес, года три назад...
      - Ночевали в зимовье где-то на Курме, осенью. И так мне это всё понравилось: и зимовье, и глухой лес, и ночной костёр. Я в деревне родился и в детстве по лесам бегал. А потом в город переехали, спортом занялся, всё некогда было. Потом институт, работа. Изредка с мужичками за грибами или за ягодой выезжали, но у меня даже ружья не было. Спасибо Гене, приохотил...
      Мише хотелось выговориться.
      - На работе бывает до двенадцати сидишь в кабинете. Иногда свет не мил. А вот так, в лес выедешь, походишь, и на душе легче. И потом это, как тренировка. Я потом неделю хожу, своего веса не чувствую...
      Когда уже заканчивали пить чай, из леса показался Гена. Подошёл, выдыхая, наклонился, чтобы размять спину и, разогнувшись, спросил:
      - Что стреляли?
      Сан Саныч широко улыбнулся.
      - Миша лося завалил.
      - Да ты что!? - вскинулся Гена, обращаясь к Мише. - Ну, Мишка, молодец. С началом тебя!
      Миша смущенно улыбнулся.
      - Да чего там... Близко было, и он на склоне, как на ладони...
      - Лося, изюбря? - перебил Гена.
      - Лося, - снова улыбнулся Миша, - с рогами.
      - Да ты что? - снова изумился Гена. - Ну, герой!
      Он открыл машину, посмотрел на мешки с мясом, потрогал вырубленные Сан Санычем рога.
      - На стенку надо повесить, - и засмеялся.
      Пока Гена пил чай и закусывал, короткий зимний день закончился. Сумерки спустились на сопки, на лес и с тёмного неба посыпалась снежная крупа. Гена завёл мотор, прогрел машину. Костёр угасал, озарял полумрак наступившего длинного вечера оранжевыми бликами. Включили фары, и сразу вокруг стало совсем темно. Лес тревожно шумел под начинающимся ветром.
      - Метель начинается, - констатировал Сан Саныч. - Вовремя управились.
      Сели в машину, развернулись, и покатили вниз.
      Гена вёл машину осторожно. Лес тёмной стеной подступал к дороге, молчаливо и сосредоточенно принимал в свои недра падающий снег, становящийся всё гуще. Попадая в свет фар, снегопад разделялся на множество отдельных больших пушинок. И это зрелище неслышно падающих с неба снежинок, завораживало!
      Всю обратную дорогу молчали. Миша устало зевал и думал, что вот они, случайные пришельцы в этом мире дикой природы уезжают, а лес, как тысячи лет до, и тысячи лет в будущем, будет оставаться в этом тревожном молчании, прерываемом только порывами ветра.
      "Какой же человек маленький, по сравнению с окружающей его природой. И как же природа равнодушна и безразлична к судьбам своих детей" - думал он, потирая закрывающиеся от усталости глаза.
      Ему вдруг стало понятно, почему люди сбиваются в стаи, в толпы, живут деревнями, посёлками, городками и городами:
      "Мы все просто боимся одиночества посреди равнодушной и, временами, даже жестокой природы".
      Гудел мотор, машина умело поворачивала то влево, то вправо, словно сама знала дорогу в деревню...
      Когда приехали и вошли в дом, включили свет и растопили печь, все грустные Мишины мысли отступили, стушевались. Сан Саныч достал большую сковородку и вторую поменьше.
      - Мы сейчас свеженины пожарим. В этой, - он показал на большую, - мяска приготовим, а в этой, - показал на маленькую, - печень.
      Миша и Гена стали ему помогать. Достали и нарезали на кусочки тёмное волокнистое мясо и студенистую, почти чёрную печень,. Порезали так же лук и чеснок. Сложили всё это в сковороды, которые уже стояли на печке...
      Скоро в доме приятно запахло жареным мясом с луком. После крепкого чая, выпитого в лесу, после напряженно-тяжелого дня, Мишу немножко поташнивало, и хотелось лечь и заснуть.
      Когда сели за стол, Сан Саныч поставил на стол скворчащую, дымящуюся ароматным паром сковородку. Открыли прозрачно-ледяную бутылку водки, разлили, чокнулись, и выпили за удачу. На душе у Миши полегчало, и появился зверский аппетит. Он ел мясо, потом ароматную, нежную печёнку и силы возвращались к нему, а вместе с силами хорошее настроение. "Вот никогда бы не думал, что добыть зверя так просто. Увидел, стрелил и убил!".
      Его уже не пугало слово "убил". Он чувствовал себя наконец-то настоящим мужчиной.
      "Нужно будет вызвать этих враждующих следователей и поговорить с ними построже. Они же работу отдела разваливают, - неожиданно пришла решительная мысль. - Ладно, не буду сейчас думать о работе".
      Он взял бутылку, разлил, поднял свою рюмку и немного смущаясь, провозгласил:
      - А теперь, хочу выпить за вас, Сан Саныч, за тебя, Гена. Хорошо, что я стал охотником и спасибо вам, - он опрокинул рюмку в рот и выпил водку одним глотком...
      Наевшись, попили горячего чайку, разложили спальники и забравшись внутрь, заснули крепким сном уставших людей.
      Назавтра проснулись поздно.
      Не торопясь, позавтракали, поделили мясо, собрались и попрощавшись с погрустневшим Сан Санычем, уехали назад, в город.
      Отработав неделю, Миша пригласил сослуживцев в баню. Он пожарил мяса и печёнки, сложил всё это в стеклянные банки, купил свежего хлеба и поехал в ведомственную парилку, "только для своих".
      Как всегда много и азартно парились, пили пиво, а потом, рассевшись в просторном и уютном предбаннике, ели лосятину и пили водочку. Миша был в центре внимания.
      - Я иду, смотрю по сторонам, - в который уже раз рассказывал он, - остановлюсь, послушаю, иду дальше. Вдруг, чуть в горке, лось поднялся. Крупный, лохматый бык, и с рогами. Я прикладываюсь: бац! бац! бац! Он останавливается, я снова выцеливаю: бац! Он повалился на снег, как подкошенный. Подойдя, тронул ногой. Готов...
      Я горло ему перерезал, кровь спустил, а тут и Сан Саныч!
      Мужики сидели вокруг голые, чуть прикрыв полотенцами розовые, распаренные тела и смотрели на Мишу во все глаза.
      Как-то так получилось, что рыжеватый, толстенький Миша, вдруг превратился в человека, достойного общего уважения, в настоящего, бывалого мужика!
      Все немного завидовали его умению, его охотничьей сноровке. А один подполковник из оперативного отдела попросил:
      - Ты бы, Миша, как-нибудь взял меня с собой на охоту. Ружьё есть, ещё в молодости купил, а в лес сходить - то некогда, а то не с кем. Сам-то я не охотник.
      Миша широко улыбнулся и ответил:
      - Для начала, я тебя недалеко, в Курму свожу. Я там знаю такую зимовейку...
      Миша, вспоминая, улыбнулся: - И места там замечательные!
      
      
      
       Лондон. 12 февраля 2004 года.
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Кабаков Владимир Дмитриевич (russianalbion@narod.ru)
  • Обновлено: 07/05/2018. 29k. Статистика.
  • Рассказ: Великобритания
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка