Аннотация: В тайге, даже неудачный поход, дает массу вразного рода впечатлений и уже позже, становится фактом активной человеческой жизни.
... Когда Андрей, приехал к Егерю на следующей неделе, тот рассказал ему, что познакомился с двумя симпатичными охотниками, изредка приезжающих в пансионат одного из подразделений вычислительного центра при местном университете. Они жили там субботу и воскресенье, и приглашали его, прийти к ним в гости. Андрей не раздумывая согласился и вот под вечер, они постучали в двери большого дома сложенного из бруса.
Несмотря на внешнюю непрезентабельность, внутри всё было отделано со вкусом, а в гостинной, куда их пригласил один из хозяев пансионата, Саша, на полу был постелен ковёр, а на стене висела большая, хорошо выделанная шкура медведя. Второй хозяин - Боря, тотчас же поставил чай и вскоре принёс на подносе чашки и заварник, из которого хорошо пахло свежезаваренным индийским чаем. На овальном столе посреди гостинной появились вазы с печеньем и конфетами.
Под чай, постепенно разгорелась беседа. Выяснилось, что Саша с Борей, заядлые охотники и родом из Забайкалья. Там, они не один раз ходили в тайгу на изюбринный рёв, и узнав что в окрестностях Ершей, в дальних зимовьях, можно попробовать добыть зверя и хорошо провести время, стали проситься в тайгу, вместе с Егерем и Андреем. После разговоров с Егерем, не откладывая, в канун двух выходных, решили уже утром отправиться в вершину речки Бурдаковки, где в неприметном, еловом распадке было спрятано хорошее зимовье, срубленное в своё время охотниками городского охотобщества. Ходу туда было километров тридцать, по старой гребневой дороге, а потом по руслу самой речки, где по правому берегу, с давних пор была пробита лесовозная дорога, уходящая в большую долину речки Ушаковка... Вскоре, простившись, Егерь и Андрей, ушли к себе в избушку, а Саша с Борей, стали собираться и готовиться к походу.
Из этих двоих, как отметил про себя Андрей, Саша был более опытным охотником, а Боря только поддакивал ему, соглашаясь почти во всём. К тому же Саша был начальником вычислительного центра и этот пансионат, выстроили здесь по его задумке. Боря же был его школьным другом и известным спортсменом, и они, ещё в Забайкалье, частенько уходили в тайгу на каникулах и в отпуске, чтобы поохотиться и хорошо провести время...
А наши друзья, возвратившись в избушку, неторопясь собрали рюкзаки, положили в каждый по буханке свежего хлеба, а всё остальное было уже привычно готово в каждом рюкзаке... Спать легли пораньше, и перед тем как лечь, Андрей вышел на улицу.
- Вокруг, стояла необыкновенная тишина. В тёмном, непрозрачном небе как - то мутно и бледно светили звёзды, и было непривычно тепло. Про себя, Андрей отметил, что в природе назревают какие - то неведомые изменения, и думалось, что такая тёплая и тихая погода, долго не продержится. Так и оказалось...
Проснулись Егерь с Андреем рано и ещё затемно вскипятили чай и поели без аппетита. Потом начали собираться в поход. Андрей проверил, все ли у него на месте в рюкзаке и убедившись, успокоился. Он свой рюкзак и не разбирал, даже дома. Поэтому и котелок, и кружка с ложкой, и лесной топор,привычно позвякивали, когда он его встряхивал за пропотевшие брезентовые лямки. Но даже и привычный запас сухой бересты в полиэтиленоврм пакете, был как обычно заложен в боковой карман. Оставалось положить в него продукты в отдельнои мешочке и всё было готово к очередному лесному путешествию...
Выйдя на улицу, чтобы покормить собак, оба приятеля насторожились. Мутный свет утра едва пробивался с серого неба, полного мятых, влажных туч, откуда, вот-вот должен был пролиться дождь или посыпаться снег, первый за долгое время ожидания. Кругом, по - прежнему было тихо, и казалось, что мрачное небо придавило все звуки, законопатив их давлением влажно-липкого воздуха. Егерь с Андрем переглянулись, но промолчали, потому что комментировать происходящее было бессмысленно и вовсе не хотелось портить предстоящий поход, отрицательными эмоциями...
Вскоре, с шутками и прибаутками, появились заспанные Саша с Борей, и стали делиться опасениями, что днём будет снег. Однако это никого не разочаровало - ведь в такое время года, снег необходимый атрибут таёжного похода и к этому все его участники были готовы...
Когда охотники выходили на дорогу, ведущую в сторону далёкой зимовейки, с полутемного покрытого плотным одеялом серых туч, неба,посыпался лёгкий снежок, постепенно переходящий в густой и плотный, словно ватная завеса на новогодней елке. Снежинки, будто нанизанные на раздуваемые лёгким ветром, длинный нити, с лёгким шуршанием падали с неба, задевая за ветки и хвою деревьем, ограничивая видимость и оседая мягким, чисто-белым покрывалом, на остатки предыдущего снегопада, и серую придавленную к земле утренними заморозками, траву. Деревья в лесу тихонько гудели под ветром, в неодобрительном ожидании долгого ненастья...
Андрей, ещё с армейских времён, наученный не обращать внимания на препятствия в осуществлении задуманного, к непогоде относился философски и потому весь сосредоточился на радости предстоящего приключения. Времена наступили охотничьи, а то что падал снег, так это даже хорошо. Завтра будут свежие следы и можно будет не сомневаться в их давности.
Он умел в самом неудачном начале увидеть положительные продолжения, за что его и ценили многочисленные приятели и подружки. Он всех умел заразить своим спокойствием и оптимизмом и потому, с ним всегда было легко и просто...
Дорога шла на водораздельный хребет и чем дальше "отряд" охотников уходил от избушки Егеря и от большой, не остывшей ещё после лета, воды, тем больше снега было на земле. Грей, егерская лайка, наконец - то отпущенный с цепи, галопом скакал по окрестностям, отыскивая припорошенные снегом запахи, и вдыхал воздух полными лёгкими, отчего временами, вдруг начинал кашлять, отхаркивая слизь, забивавшую горло. Овчарку Рифа, как обычно оставили дома, под надзором соседей, хотя, каждый раз, как хозяин уходил надолго, он поднимал истерический вой и долго не мог успокоится...
... Отойдя километра на три от байкальского тракта, вглубь тайги, остановились и обсудили дальнейшие совместные действия. Идти всем вместе, вчетвером, казалось не очень разумным и потому, Егерь с Сашей, и с Греем, решили пойти вперёд , а Андрей с Борисом, согласились чуть поотстать и вообще, зайти в намеченное для ночёвок, далёкое зимовье, с другой стороны.
Когда тёмные финуры Егеря и Саши скрылись за очередным поворотом дороги, тронулись в путь и Андрей с Борей. Вскоре, они, свернули с дороги направо, по давно неезженному отвороту и неторопясь двинулись по зарастающей молодым осинником лесной дороге. Андрей, эти места знал уже довольно хорошо и потому, решил пройти свой отрезок пути прямо по тайге, используя попутные тропы и заростающие дороги...
Боря, здоровый и тренированный хоккеист, ещё недавно игравший за исвестную армейскую команду, чувствовал себя уверенно и согласился с таким планом... Через полчаса, охотники вышли на небольшую поляну в лесу, на закрайке которой, уже полузаросшая молодым осинником стояла брошенная деревня, выглядевшая загадочно и даже трагично. Молодые деревья росли порой прямо вплотную к бревёнчатым стенам, а сквозь провалившиеся крыши, иногда изнутри, пробивались вершинки тоненьких берёзок.
Андрей вспомнил, что сосед егеря, дядя Вася, по деревенскому прозвищу Ленский Бурундук,(он родился на Лене и потому сам называл себя так) как- то рассказывал, что после войны в этих лесах жили ссыльные литовцы, которые выстроили себе дома и занимались лесоповалом, вывозя заготовленный лес поближе к байкальскому тракту. Дома, были выстроены ими по всем правилам строительного искусства, аккуратно и мастеровито и потому, даже по прошествию тридцати лет сохраняли срубы почти нетронутыми гниением. Осматривая, крайний к дороге дом, Андрей озирался в поисках других примет долгого житья людей на одном месте, но кроме молодого лесного подроста, ничего не замечал. Он, вглядываясь в мрачные таёжные дебри, окружающие брошенное поселение, вдруг мрачно подумал, что здесь когда - то, жили и умирали люди привезённые сюда против их воли. И потому, эту покинутую людьми, заброшенную деревню, до сих пор окружала аура страданий и тоски по покинутой родине. А в плохую погоду, мрачное впечатление от увиденного, только усиливалось...
...В этой прибайкальской тайге, ему и раньше приходилось выходить на места былой жизнедеятельности людей. Это бывали брошенные и зарастающие покосы, иногда остатки домовых фундаментов, а иногда и сами дома, полуразвалившиеся, с остатками надворных построек, заросших густой и высокой травой... Он уже не раз отмечал, что раньше, в тайге жило и работало намного больше людей, чем сейчас. Люди пилили и корчевали лес, на красивых полянах, часто на берегах речек или ручьёв, строили поселения, обзаводились простеньким хозяйством, женились, плодились, работали на множестве лесных полукустарных производств, таких как скипидарные заводики или участки лесничеств и даже леспромхозов...
Однажды, уже под вечер, выходя к таёжному зимовью, Андрей, среди густого леса, вдруг увидел незаросшую опушку и посередине, среди разростающися кустов ольшанника, высокий чёрный крест, сделанный из долго негниющей лиственницы. В сумерках, этот крест, сделанный из толстого прочного бруса и возвышающийся над поляной метра на три, насторожил и даже смутил его. По форме, и размерам, как он позже разузнал, этот крест напоминал захоронения прибалтов - католиков и тогда он понял, что попал на небольшое кладбище, на котором хоронили умерших, здесь, в Сибири, ссыльных...
Лет тридцать назад, все ссыльные, отбыв свой срок, поуезжали в Прибалтику, а местные деревенские, которые были с ними знакомы, или состарились или быстро поумирали - страшная война, многим людям сократила сроки их жизни. Таким образом, преемственность человеческой памяти нарушилась, и сегодня, об этих поселения, вспоминают только историки-краеведы.
"Сегодня, - размышлял Андрей, - о тех временах все уже забыли, а молодые никогда и не знали. Им это было неинтересно, а воспоминания о войне, со временем стали похожи на романтические истории, с хорошим концом, когда все победители возвращались с войны весёлыми и здоровыми..."
... А снег всё шёл и шёл и мрачный день незаметно перевалил через полдень. Лес стоял, покрытый тяжёлым белым покрывалом и с небес, по - прежнему, тихо падали густым занавесом, крупные снежинки... В какой то момент, понимая уже, что им придётся ночевать в полдороги до зимовья, Андрей ещё раз посмотрев на компас, махнул Боре, идущему чуть позади, и свернул влево. Они иереь, прямо двинулся в сторону кордона, старясь выбирать места для прохода, без ветровала и валежника и не заросшие кустами ольшаника...
... Обходя очередные запросли ольхи запорошённые пушистым снегом, Андрей, далеко впереди, под соснами задерживающими своими густыми кронами снег, увидел какие - то крупные вмятины на неровной белой поверхности. Подойдя поближе, он различил крупные медвежьи следы и привлекая внимание Бориса помахал рукой, - тот шёл в десяти шагах позади, но смотрел уже только себе под ноги.
Потом, они вместе постояли склонившись над свежими следами и Андрей, почти шопотом спросил Бориса: - Зверь прошёл здесь, всего часа два назад! Ну что, будем следить медведишку!?
Борис, не глядя на Андрея, отрицательно покачал головой и возразил: - Но ведь ребята будут нас ждать в зимовье... Да и потом, вряд ли мы его достанем за оставшееся светлое время, а ночевать на снегу, перспектива невесёлая...
Андрей разочарованно вздохнул, покрутил головой то влево то вправо, опредляя в какую сторону мог уйти "хозяин тайги", посмотрел в закрытое серыми тучами небо, потом глянул на часы и ещё раз перевёл взгляд на Бориса...
Тот старательно прятал глаза, отвернувшись озирался по сторонам и Андрей почувствовал, что его напарник уже жалеет, что пошёл с ним, а не остался с Егерем и Сашой...
Делать было нечего и Андрей, нахмурившись продолжил путь на восток, в сторону лесного кордона...
Он шёл и думал, что может быть это единственная возможность в ближайшем будущем добыть медведя и жалко упускать такой благоприятный случай. Медведь, почти наверняка где - то неподалеку, заготовил для себя берлогу и ходит по тайге последние дни перед сильными морозами, чтобы вскоре залечь в неё на всю зиму.
"Вот бы соследить и добыть медведя - думал он. - В два ружья, это сделать довольно просто, но вот дойти до зверя - это конечно проблема. Может придётся ещё и гонять его, когда он обнаружит преследование. Но, это можно было сделать только тогда, когда и Борис будет хотеть этой добычи. А так, он всегда найдёт возможность оправдать свою лень или нерешительность...
- Ах, как жаль! Как жаль!" - несколько раз про себя произнёс Андрей, и постарался переключиться на позитив...
День клонился к вечеру. И без того низкое мутно-серое небо, стало быстро темнеть и уже волнуясь, Андрей прибавил шагу - надо было поскорее выходить на покосы, в долину, где можно идти и в вечерних сумерках, и в темноте не боясь заблудиться...
Вскоре, густой лес поредел, сосны словно расступились перед охотниками, а крупные деревья сменились тонкими стройными берёзами и впереди, сквозь заснеженные стволы, Адрей заметил прогалы через которые была видна речная долина покрытая лужайками - покосами, ровными как белое футбольное поле...
Через десять минут, охотники уже бодро шагали по заваленной снегом дороге, с одиноким машинным следом, направлявшимся в ту же сторону что и они...
За рекой темнел сосновый бор, позади стеной стоял крупноствольный лес покрывающий пологие холмы и только впереди, вдоль широкой речной долины, были видны чистые, открытые пространства, где чувствовалось давнее присутствие человека...
Пройдя пару километров по белой, неприветливой, заснеженной "пустыне", приятели, уже в наступающих сумерках увидели невдалеке тёмный силуэт деревянной избы, в которой мерцающим огоньком светилось одинокое окно, а позади избы видны были и очертания надворных построек. Это и был лесной кордон...
Во дворе большого дома, стоял зелёный "Уазик" и Андрей понял, что у лесника Василия гости. Отворив двери, они услышали гул голосов и при свете большой электрической лампочки висевшей под потолком, увидели широкий стол за которым сидело несколько мужчин в лесной одежде, видимо хорошие знакомые Василия, которые в отсутствии хозяина по домашнему закусывали и выпивали.
Поздоровавшись, Андрей спросил где Василий и один из мужчин ответил, что его нет дома, а они только недавно приехали и тоже ожидают его.
Скинув обледенелые рюкзаки в прихожей у порога, - в них, ещё во дворе сложили разобранные ружья, наши охотники, разделись - в доме топилась большая жаркая печка, на которой пыхтел весёлой струкой пара большой алюминиевый чайник и присели к кухонному столу. Достав свою закуску Андрей и Борис поужинали, запивая еду горячим и крепким чаем. Лица их после дня проведенного на морозе раскраснелись и почти сразу после еды захотелось спать.
Андрей хотел дождаться Василия и перед тем как лечь спать, вышел во двор немного освежиться. Он стоял и дышал чистым прохладным воздухом - снег к тому времени закончился. Вдруг, он увидел, что через невысокие слеги прибитые к деревянным столбикам, перелезает какой то мужик. Андрей насторожился, однако мужик, ещё не доходя до него, тревожно спросил: - Кто это?
Андрей, по голосу узнав Василия и ответил: - Это Андрей... - а подошедший лесник, явно чего-то опасающийся, с облегчением вздохнул и спросил: - А в доме кто?
Андрей коротко рассказал о приехавших в гости лесниках и о Борисе...
- Я тут зверя добыл и мясо привёз на мерине - немного волнуясь пояснил Василий. - Помоги мне мясо перегрузить в сарай. Мерина, я вот там в углу огорода оставил...
Андрей, польщённый доверием лесника, пошёл вместе с Василием к лошади, понуро стоящей у забора. Но при приближении незнакомого человека, громадный и упитанный мерин с бочкообразной грудью, вдруг вскинулся головой явно с недружелюбными намерениями и Василий, хлопнув его по боку рукой, вполголоса заматерился: - Но-о-о... Балуй мне! - и обращаясь к Андрею заметил. - Ты с ним осторожней! Он посторонних не любит и начинает лягаться, если сзади подойдёшь...
Опасливо косясь на мерина, Андрей помог леснику снять тяжёлые брезентовые вьюки со спины лошади и кряхтя, они перенесли мясо в тёмный сарай, пахнуший душистым сеном и морозом. Потом, хозяин кордона вместе с Андреем пошёл в избу и за ними неторопливо шагал мерин, освобождённый от поклажи, седла и уздечки. Василий вошёл внутрь, откуда раздались приветствующие голоса, а Андрей почему - то задержался во дворе. Это было ошибкой!
Крупная, злая лошадь чувствуя себя хозяином территории, вдруг ловко развернулась задом и стала теснить незнакомого человека в угол придворья, обнесённого высоким забором. Помня наказ лесника, об агресивности коня, Андрей замахнулся на него рукой и заматерился басом стараяь испугать полудикого "мустанга". Однако, мерин нисколько не отреагировал на угрозы и продолжал напирать задом на незадачливого охотника, переставляя тяжёлые подкованные копыта всё ближе и ближе к беспомощному человеку.
Тут Андрей забеспокоился не на шутку и снова закричал на мерина. Ему уже никак было не проскользнуть мимо копыт лошади - он неожиданно оказался в углу, между стеной дома и забором... Незадачливый молодой охотник, уже совсем было собрался лезть на забор, спасаяь от нападения неистового мерина, когда из избы с громким хриплыми матерками вывалился уже выпивший Василий. Мерин с неохотой отступил, мстительно следя за перемещениями Андрея. К счастью для человека, этот инцидент закончился всего лишь небольшим испугом...
Войдя с Василием в избу, Андрей, извинившись сказал, что они с Борисом хотели бы лечь спать, чтобы завтра ещё затемно уйти дальше, в тайгу.
- А вон, ложитесь там в углу - показал ему Василий. - А мы с мужиками посидим, поговорим да чаю попьём... И уже шёпотом добавил - Ты им про мясо ничего не говори...
Уже засыпая, Андрей думал о том, что в незнакомом месте, даже лошадь может покалечить человека. Каково же "бодаться" с медведем, да ещё в одиночку?.. Всё - таки хорошо, что мы с Борисом не пошли за медведем. Тут надо иметь такого напарника, чтобы и с ножём, если что, на выручку бросился. А Борис, явно не такой человек...
Уснули они быстро и спали крепко до самого утра, - так сильно устали за прошедший день. Сквозь сон, Андрей слышал, как подвыпившие мужики гомонили за большим столом и всё затихло только после полуночи...
Естественно, когда он проснулся рано утром, все в доме ещё спали. Разбудив Бориса, старясь не шуметь, они попили ещё тёплого чаю из хозяйского чайника, наскоро прожевали по бутерброду и не простившись вышли из избы в серую темень неприветливого утра...
Оглядевшись, охотники вышли на дорогу, которую Андрей хорошо запомнил из прежних посещений кордона и зашагали на восток, в сторону начинающего синеть далёкого лесистого горизонта...
Вдруг, справа, они увидели силуэт передвигающегося по полю мерина, который кормился на закрайках покосов, разрывая свежий снег копытами и таким образом добираясь до травы заваленной вчерашним снегом почти на двадцать сантиметров. Лошадь не обратила внимания на проходящих людей, а Андрей, вспомнив вчерашнюю "засаду" невольно выругался про себя...
Просёлочная дорога, по которой некогда вывозили заготовленный в округе лес, шла вдоль русла полноводного ручья все вверх и вверх, по просторной долине заросшей молодым листвиничником и смешанным лесом. Дорога была торная и потому, идти по ней было легко и приятно...
Через полчаса уже рассвело и впереди открылись холмистые таёжные урочища покрытые чёрной щёткой леса на фоне девственно - белого, вчерашнего снега. Воздух был свеж и морозен, но разогревшись при ходьбе охотника не замечали холода, крепкой бронёй сковавшего землю под снегом.
Проходя через заросли густого, молодого лиственничника, они вдруг, в стороне небольшого подьёма услышали, как проревел сердитым басом изюбрь - бык, видимо издали услышавший скрип снега под ногами охотников.
Приятели остановились и Борис достал из рюкзака алюминиевую трубку длинной с полметра и диаметром в два сантиметра. Приложившись к трубке, Борис округлил глаза от напряжения и с напором выдул из трубки звуки, очень напоминавшие "рёв зверя", - так местные охотники называют "песню" оленей - изюбрей. Андрей удивился простоте устройства и искусству "трубача", но промолчал и прослушивая округу, обводил внимательным взглядом придорожные чащи, одновременно прикидывая, как незаметно подобраться к ревущему быку. Но снег при ходьбе громко скрипел и шуршал под ногами и потому, незаметно к чуткому зверю было не подобраться. Оставалось надеяться, что он сам разгорячённый страстью подойдёт на выстрел...
В лесу было тихо и выпавший вчера снег, словно толстым одеялом накрыл землю, засохшую траву и унылые деревья. Никакие звуки не пробивались через это одеяло и потому, из округи, из рощице кедровых насаждений отстоявших от охотников на несколько сот шагов, доносились только крики ссорящихся соек,...
Судя по долетавшим до охотников "ответам" оленя - изюбря, он или стоял на месте, или медленно двигался по дуге, стараясь перехватить запахи отвечающего ему "соперника". Андрей, попробовал выходить навстречу насторожённому, уже пуганному зверю, но снег так шумел, что звуки его шагов, разносились по округе на много метров.
Видимо услышав крадущегося к нему человека, бык замолчал и стал уходить - как раз он то, не производил шума, аккуратно ступая своими острыми копытами по свежевыпавшему снегу...
Подождав ещё минут двадцать, Андрей махнул Борису рукой и тот, спрятав трубку в рюкзак, вскоре догнал его и спросил: - А не пора ли нам чего-нибудь перекусить?
Андрей согдасился и отойдя от дороги несколько десятков метров, они устроились под высокой кряжистой сосной, расчистили снег и на этом месте быстро развели большой костёр. Положив под себя рюкзаки, набрав подмороженного снега в закопчёный котелок, повесили его на таган над костром, а сами, достав хлеб, масло и колбасу, стали делать бутерброды нарезая всё острыми охотниьими ножами, хищно поблескивающими у них в руках.
Подогрев ломти хлеба на костре и сделав некое подобие шашлыков из полукопчёной колбасы сдобренной кружочками подмёрзшего лука, они быстро поели, а потом стали неторопясь пить крепкий, ароматный чай, перекидываяь короткими репликами. Боря вспомнил свою службу в армию и стал рассказывать как попал в спортроту, где стал играть за краевую армейскую команду на первенство сибирской зоны...
- Я в хоккей, начал играть ещё в раннем детстве, за клубную команду, потому что хокейная коробка была прямо под окнами нашей квартиры. К семнадцати годам я уже играл за взрослых, в хоккейном клубе, в нападении и у меня неплохо получалось. Единствено, что огорчало мою мать, так это постоянные синяки и травмы, обычные для этого вида спорта. После почти десяти лет игры в классных командах, я стал мастером спорта, но и тело моё всё покрылось шрамами, а ноги и руки не один раз сломаны или кости трескались - то на кисти, то на голени. Несколько раз шайба попадала мне в лицо и тоже оставила свои болезненные отметины...
Борис, сделал паузу в своём рассказе , задумался вспоминая перепитии спортивной жизни, а Андрей приглядевшись, действительно заметил несколько шрамов на лице своего напарника. Но вспомнив вчерашнее нежелание Бориса преследовать медведя, он подумал, что занятия спортом, совсем не делают человека безрассудным смельчаком...
А Борис, оторвавшись от воспоминаний, отхлебнул чай из кружки, вздохнул и продолжил: -Когда я завязал с хоккем, встала проблема - чем заниматься в жизни дальше. К тому времени я уже был женат и требовалось определиться с дальнейшими планами... Вот я и пошёл к Саше в Вычислительный центр, экпедитором, а заодно стал осваивать механику вычислительных машин, чтобы помогать в их профилактике и ремонте...
Сделав паузу, Боря, налил себе остывшего чаю и продолжил: - Мы ведь с Сашей из одних краёв, из Забайкалья, где люди становятся охотниками ещё на школьной скамье... А больше там и заниматься нечем, - только водку пить по подворотням... Но вот после школы, Саня поступил в университет, а я провалял дурака в десятом классе, да и соревнования часто отрывали от нормальной учёбы... Кое- как сдал выпускные экзамены, и потому вынужден был пойти в армию, хотя знал, что вместо службы, буду как и прежде играть в хоккей...
Андрей отвлёкшись, зная как долго им ещё идти до зимовья, невольно стал крутить головой, рассеянно посматривая по сторонам и заметив это, Борис, не досказав своей истории, стал собираться...
Зимний, короткий день, незаметно, двигался к полудню, и собравши остатки еды в рюкзаки, охотники вновь вышли на заснеженную дорогу и двинулись вперёд. Андрей припоминал, что в вершине этой долины, где - то справа, был перевал в вершину речки, где в одном из распадков, была спрятана зимовейка, куда они и направлялись с первоначала...
Погода, между тем вновь портилась. Небо незаметно закрыли тяжёлые тёмные тучи, подул холодный ветер и из туч, по временам посыпался мелкий, крупчатый снежок, сдуваемый ветром с поверхности вчерашнего снега, подвижными перебегающими с места на место, косицами. Андрей заторопился, подгоняемый невольным беспокойством и Борис не отставал от него... После отдыха и хорошей еды, сил у таёжников прибавилось, и они быстро дошли до большого зимовья, стоящего на обширной поляне, где дорога и заканчивалась.
Не заходя в деревянный большой дом, срубленный лесниками несколько лет назад, во времена крупных заготовок леса в этом районе, походники проследовали без остановки дальше... Мерно шагая по небольшому чистому пространству, вдоль замерзшего и засыпанного снегом ручейка, Андрей вспомнил, как прошлый год, уже в январе, он с Егерем и Бумажкиным, пришли сюда пожить несколько дней и поохотиться в этих пустынных местах. С ними были две собаки Егеря - Грей и Тунгус, совсем ещё молодой щенок, которого егеря попросили передержать какое -то время и натаскать вместе с Греем, друзья, студенты-охотоведы...
... Тогда, они с Бумажкиным, в первое же утро, вдвоём ушли в одну сторону, а Егерь с собаками в другую. Пройдя полукругом несколько километров Андрей и Бумажкин, вышли к молодому частому осиннику, выросшему на месте недавних вырубок. Весь снег в осиннике был истоптан заячьими следами и по предложению Бумажкина, охотники стали изображать охоту с собакой. Вначале в роли собаки выступал Андрей. Он шёл по свежему заячьему следу вдоль натоптанной грызунами тропы, а Бумажкин стоял и караулил вспугнутого зайца. "Облава" не удалась и тогда приятели поменялись местами. Уже Бумажкин разыгрывал роль гончей, а Андрей, стоял у тропы и ждал. В этот раз, Бумажкин выгнал зайца прямо под выстрел Андрея и тот не промахнулся...
Довольные и весёлые, охотники уже в сумерках возвратились к зимовью, а когда разводили костёр подле избы, из лесу выбежали собаки, а за ними, в белом халате появился и Егерь... Подойдя к костру, он с ехидной улыбкой спросил: - Ну как поохотились? - на что приятели со смехом показали ему зайца. Егерь кашляя от волнения вдруг произнёс: - А я лося добыл, - и потёр глаза правой рукой - этот его жест, всегда означал сильное волнение...
Друзья вскрикнули и чуть в пляс не пустились: - Где?! Давай показывай!
Дело было уже в сумерках и когда пришли на место, часы показывали около пяти часов вечера. Было уже темно, однако белый снег отражал крохи света от чистого, покрытого звёздной пылью небосвода и потому, приятели сразу заметили тёмную тушу лося, лежащего на краю небольшой поляны...
Егерь покашливая и волнуясь, стал рассказывать, как он услышал, что собаки кого-то погнали на соседней гривке: - Я понял, что они гонят кого - то в мою сторону и встал за ствол толстой берёзы... Через какое-то время, впереди на взлобочке, на белом, замелкало что-то большое и чёрное, и я понял, что это лось. Рядом и чуть позади погавкивая весело бежали Грей с Кучумом, которые намеренно перегоняли зверя поближе ко мне... Я приготовился стрелять , приложил стволы к берёзе, и когда матка - а я уже разобрался, что это она - подбежала на прямой выстрел, и я, выцелив под лопатку, выстрелил... Она, как бежала, так и упала... И дело было сделано...
И Андрей и Бумажкин обрадовались такой удаче и с уважением поглядывали на Егеря. Пока они веселились и баловались, гоняясь за зайцами - он работал...
Приступили к разделке... .Разожгли большой костёр рядом с тушей добытого зверя. А Егерь, вдруг решил сходить в соседнее зимовье, где, по его предположениям мог охотиться знакомый ему лесник, с лошадью. Егерь хотел попросить эту лошадь, чтобы не откладывая, завтра же вывезти мясо в деревню. Так и решили. Опытный в разделке, биолог Бумажкин, будет возглавлять обработку добычи, а Егерь, сходит в зимовье, до которого по ближней лесной допроге, было километров шесть...
Когда Егерь исчез, растворился в ночьной тьме, костёр уже разгорелся и высокое ровное пламя, хорошо освещало и ровную белую поляну, и чёрную тушу зверя, уложенного копытами вверх, на спину, в неглубоком снегу...
Мороз, между тем, как всегда бывает в ясную погоду, после снегопада, крепчал и обещал дойти градусов до двадцати. Лес, вокруг озаряемый всполохами пламени от высокого костра, стоял неподвижный и молчаливый, словно наблюдая за суетящимися вокруг убитого лося людьми. Длинная зимняя ночь, только началась и потому показалась приятелям бесконечной...
Охотники, наконец, с опаской приступили к разделке. Шкура, с грубым длинным мехом хорошо защищала даже убитого зверя от холода и когда вскрыли брюшину, куда натекло много крови от свозного ранения, то над тушей поднялся легкий пар. Кровь, ещё долго оставалась горячей и раздельщикам, удавалось греть в ней замерзающие на морозе окровавленные пальцы, которые больше всего мёрзли на правой руке, держащей острый ножь... Работа спорилась и в процессе, биолог Бумажкин со знанием дела рассказывал и показывал Андрею, где какие органы и как расположены, что конечно же было интересно начинающему охотнику...
Подрезав шкуру на ногах, чуть повыше копыт, сделали встречные надрезы вдоль внутренних поверхностей к паху и такие же надрезы на пердних ногах. Потом осторожно сняли камасы,- светлые по цвету полосы меха на ногах, которые можно было использовать для обивки охотничьих широких лых или даже для изготовления женских унтов - обуви лёгкой и теплой. Потом, по круг обрезали кожу на шее и соединив разрезы, распластали шкуру посередине брюха. А потом уже, подрезая непослушные участки кожи и отдирая их от мяса, принялись снимать шкуру, помогая себе кулаками. В костёр, время от времени, подкладывали все новые и новые сухие сосновые ветки, быстро и ярко прогорающие...
Прошло чуть больше часа, когда приятели, сняли шкуру и вывернув большой чёрный желудок, наполненный полупереваренной осиновой корой, стали разделывать всю тушу на отдельные крупные куски. Резали ноги по суставам и Бумажкин, делал это своим большим скальпелем очень ловко и умело. Андрей учился у него , но не всегда получалось так же быстро и аккуратно, как у приятеля...
Было всего часов десять вечера, когда охотники заканчивали разделку и в это время, из снежно-лесной темноты, окруж ающей поляну, появился усталый Егерь и сообщил, что никого в зимовье нет, и что придётся заезжать сюда с машиной, прямо из города...
Втроём, быстро закончили работу, всё мясо, разделённое на большие куски, уложили под шкуру, а края присыпали снегом. Перед этим, отделили большую, податливо мягкую, чёрную, ещё теплую печень и добавили несколько кусков грудинки и сердце и сложили всё в полиэтиленовый мешок а, потом в рюкзак. Собак, во время разделки, взяли на сворки, чтобы не мешали в работе, а когда пошли к зимовью, то не отпускали их, чтобы возвратившись, они не ракопали оставленное мясо...
... К зимовью подошли уже часов в одиннадцать вечера и сразу стали растапливать печи, а их было две в таком большом зимовье. Из рюкзаков достали сливочное масло и большие луковицы, и Бумажкин взялся готовить печёнку на большой сковороде, висевшей на стене над печкой... Егерь, похваливая собак, стал подкармливать их печенью. И если Грей, ел аккуратно, то молодой Кучум, клацая зубами захлапывал челюсти с приличным куском печени и умудрялся глотать её не прожёвывая. По этому поводу, уставшие, но довольные приятели весело хохотали, подшучивая над оголодавшей молодой собакой...
По зимовью, постепенно разлился запах жареного мяса с луком и нестерпимо захотелось есть... Наконец Бумажкин, выставил на стол большую сковороду, полную жареного дымящегося сладковатым паром мяса и охотники приступили к трапезе. Егерь ел постанывая и не обращая внимания на окружающих. Он устал и потому без улыбки слушал рассказы Андрея, которого изредка поправлял Бумажкин, как они гоняли бедного зайца в густом осинники, изрядно изодрав свои одежды. Собаки, тоже насытившись, залезли под просторные нары и затихли. Только Кучум, во сне иногда тонко повизгивал и пытался лаять, видимо в очередной раз переживая сцену погони за большим, чёрно мохнатым зверем с длинными беловатыми ногами на овальных, матово-чёрных копытах...
Сковорода, по размерам, наверное была рассчитана на целую бригаду лесорубов и потому, приятели наевшись, перегрузили остатки в стеклянные банки, плотно закупорив их от мышей и сложили их в рюкзаки, а рюкзаки подвесили на потолочную балку... К тому времени в зимовье стало не просто тепло, а даже жарко и потому, друзья, устроившись на нарах поудобнее, почти сразу заснули. Был уже второй час ночи и снаружи, морозная звёздная ночь, перевалила середину, и яркое созвездие Большой Медведицы, повернулось вокруг Полярной звезды, почти на девяносто грдусов...
... Всё это вспоминал Андрей, идя вперед Бориса и поглядывая по сторонам, начиная всёрьёз беспокоится. Они уже прошли от зимовья несколько километров и хотя долина сузилась, но никак не заканчивалась, да и обзор местности вскоре перекрыли высокие деревья засыпанные снегом и казалось дремлющие, из-за мрачной безветренной погоды...
Незаметно, они вошли в какой-то незнакомый Андрею, густой ельник, и охотнику всё чаще стало казаться, что они заблудились. А время приближалось к концу дня и в какой-то момент, Андрей начал понимать, что по свету, они уже не поднимуться на водораздел, а ночью, найти специально спрятанное в малых распадках другой стороны таёжного хребта, зимовье не представлялось ему возможным...
Борис совсем поскучнел, шёл всё медленнее и медленнее, начиная заметно отставать от быстрого и неутомимого Андрея... В это время, откуда-то из под ели, с заснеженной земли взлетела крупная птица, и Андрей, навскидку выстрелил. Глухарка, после грома выстрела, резко метнулась вверх и села на виду, на одной из длинных еловых веток. Борис увидев её, вскинулся, подбежал к Андрею и быстро заговорил: - Дай я?... Дай я стрельну! Андрей покосился на приятеля, но согласился, кивнув головой и Борис, метким выстрелом сбил глухарку на снег.
- Ну вот и с добычей - поздравил Бориса Андрей, радуясь, что охотничий азарт, хотя бы на время перебил мрачное усталое настроение своего напарника. Андрей, хотел тут же снять с птицы кожу вместе с перьями, как он это обычно делал, но Боря воспротивился и сказал, что он хочет показать глухарку дома, своей жене. Андрей не стал возражать и взбодрившийся этим маленьким успехом Борис, аккуратно уложил крупную птицу себе в рюкзак...
... К этому времени, в воздухе заметно потемнело и синие морозные сумерки, неожиданно, как это бывает только в начале зимы, захватили землю. Кругом стало темновато и неуютно и посоветовавшись с Борисом, больше для формы, Андрей решил возвращаиься в большое зимовье. Им, уже явно не хватало светлого времени дня, не только чтобы дойти до лесной избушки, где их должны были ждать Егеь с Сашей, но и возвратиться в большоё зимовье которое они миновали несколько часов назад. Поэтому стали возвращаться по своим следам, и в какой то момент, выйдя на чистое место, вдруг справа, с водораздельного хребта, услышали изюбринный рёв. Остановившись, Андрей, слыша в этих волнующих звуках, какую - то фальш, заметил Борису: - Это наверное ребята трубят, выйдя на хребет, с той стороны водораздела...
Постояли -послушали и снова рёв "изюбра", пролетел над притихшей, заснеженной мрачной тайгой и Андрей уже уверенным голосом подтвердил свою первоначальную догадку: - Точно... Это они трубят... Но мы не будем им мешать. Уже темно и они в любой млмент, могут возвратиться в зимовье, а нам подниматься туда нет никакой нужды... Заночуем в ближнем зимовье...
Услышав это, Боря с облегчением вздохнул - он сильно устал и брести по снегу непонятно куда, ночью, совсем не представлялось ему приятной прогулкой...
Приятели прибавили ходу и уже скоро вышли на большую вырубленную поляну у дальной стороны, которой чернела большая бревенчатая изба - лесниковое зимовье...
... Сбросив рюкзаки на высоком просторном крыльце домика, охотники принялись заготавливать дрова и разводить костёр. Дров вокруг домика уже давно не было и потому друзья, разойдясь в разные сторны, стали искать и вытаскивать из под снега разные коряги и ветки лиственниц, стоявших по краю поляны. После, Андрей начал растапливать печки и рубить дрова в доме, а Борис, разведя большой яркий костёр, принялся готовить мясную похлёбку, из принесённого с собой куска говядины, положенного в его рюкзак заботливой женой...
Костёр, постепенно набрал силу и ало- желтоватоё пламя, освещало сине-белый неглубокий снег вокруг, играя яркими сполохами в ночи, делавшими заметным большие языка пламени на многие километры. Оба охотника очень хотели есть и и ожидание горячей и сытной пищи было своего рода испытанием силы воли... Растопив печи и нарубив ветки на короткие поленья, Андрей вышел из зимовья и увидел, что Боря, почему то возится, согнувшиь над землёй, на границе дымящего костра. Подойдя, Андрей, уже предчувствуя беду, спросил его "Ты что там делаешь?
... Боря выдержал паузу и приподняв голову, продолжая шарить пальцами в золе кострища виноватым госом произнёс: - Тут катастрофа произошла... Я котелок перевернул и всё содержимое упало в костёр...
Андрей невольно нервно засмеялся, но услышав в голосе напарника тоску и уныние бодро ответил: - Ну это бывает... Ничего.... Мы сейчас соберём что можно, а потом помоем и снова поставим вариться...
Так и сделали, хотя про себя Андрей наделил своего неудачливого напарника, несколькими неблагозвучными эпитетами...
- Я попытался выдернуть из под тагана ветку, - пояснил нконец виноватым голосом Борис, -которая постоянно за ноги цеплялась и так дёрнул, что вместе с веткой и таган упал, а котелок опрокинулся в костёр, будь он неладен!
Андрей молча собирал среди чёрных угольков кусочки нарезанного мяса, а про себя матерился, испытывая чуть ли не головокружение от слабости и голода...
Наконец, через час, приятели сидели уже за большим столом в доме, и при свете маленького свечного огарка, с жадностью ели мясо, прихлёбывая ложками прямо из неудобного котелка, мутную жижу бульона... Когда насытившись и отдуваясь, отставили опустошённый котелок с похлёбкой, им стало совсем хорошо... Разливая парящий, остро пахнущий чай, Андрей, стал рассказывать Борису, как они вывозили отсюда мясо, того самого сохатого, которого Егерь добыл из под Грея с Кучумом...
- Это случилось где-то через неделю, после того, как мы этого лося ели здесь в избушке с таким удовольствием... У Егеря, тёща, работает где-то в геологическом институте. И вот она уговорила одного знакомого шофёра, водившего "Уазик" начальника, вывозить ночью это мясо... Из города выехали часов около пяти, и сюда приехали, немного поплутав в темноте, часам к семи вечера. Была тёмная, но чистая и звёздная ночь. Подъехали мы сюда, насколько можно близко и втроём, я, Егерь и Бумажкин, пошли к спрятанному в лесу мясу. Дорога, - ты сам видел,- здесь глинистая и потому дожди прорыли посередине колеи такую канаву, что ни на каком вездеходе пробраться ближе не удалось бы. Мы взяли с собой фонарики, и большие рюкзаки с полиэтиленовами мешками внутри. Но Бумажкин, почему - то взял с собой и широкие лыжи. Он всегда что-нибудь придумывает для облегчения таёжной работы. Подошли к мясу и при свете фонарей увидели, что наша схоронка обнаружена большими и малыми хищниками, и часть мяса была погрызена, а рысь, даже вытащила одну из передних ног и оттащив в сторону, пыталась её разргызть, что ей и удалось - почти наполовину нога была обглодана...
Мы, поделили все мясо на три части и каждый, как мог утрамбовав мешки в рукзаки, потащили этот неподъёмный груз к машине, в которой остались Егерева тёща и водитель. Поначалу, нести было несложно, но уже на первом же переходе через канаву, заваленную снегом, пришлось попотеть, а дальше уже начались сплошные мучения... Бумажкин, где-то и вовсе отстал, стараясь из лыж сделать подобие нарт и нагрузить на них свою долю мяса.
Егерь, как обычно, закусив губу , ушёл вперед , я тащился вторым, а Бумажкин остался последним. Ночь была ясная, но холодная и тёмная и потому, я несколько раз, вместе с рюкзаком падал, но вставал и задыхаяь, вытирая пот со лба и бровей, кое-как дотащил свою ношу до машины. Спрятав мясо за заднее сиденье, я отдыхал, всматриваясь в серую ночную тьму перед машиной, в ожидании Бумажкина, но того всё не было и не было. Наконец, разволновашись, я вышел ему навстречу, желая помочь...
Идя вдоль глубокой промоины и таращась в белую заснеженную полутьму, впереди, где-то на дне промоины, я вдруг заметил копошение, а когда подошёл ближе, понял что это Бумажкин возится там, на карачках. Я его окликнул и уже заранее начал хихикать, предчувствуя комедию. Так и оказалось... Во первых, нарт из лыж не получилось, и рюкзак привязанный к лыжам, то и дело сползал на снег и становился неподьёмным якорем. Наконец, намаявшись с этим сооружением, Бумажки взромоздил рюкзак на спину, сверху как попало уложил лыжи и шатаясь пошагал вперёд, торопясь, понимая, что задерживает здесь всю "экспедицию". Однако, пройдя метров сто , он споткнулся, поскользнулся и упал со всего размаху в промоину, а сверху, на него упали и лыжи и мясо... В этом положении, я его и застал! Вот смеху то было! Конечно, хохотал я один, а он смущённо улыбаясь, оправдывался... Но это действительно было дикое зрелище - барахтающийся в канаве, в снегу, Бумажкин, а сверху над ним, торчат лыжи и громадный угловатый рюкзак, из которого во все стороны выпирало замороженное мясо...
... Закончив пить сладкий крепкий и горячий чай, да ещё и со сладкими медовыми пряниками, Андрей с Борисом немного воспряли духом, быстро разложились на нарах и подбросив в печи, новую порцию дров, заснули уже почти до утра... Под утро, конечно стало прохладнее и потому, охотники из последних сил кутались в свои ватные телогрейки и поджимали ноги, ожидая, кому первому, этот полусон-полуявь надоест. Первым, конечно поднялся Андрей, выйдя на улицу, протёр заспанное лицо снегом и быстро разведя костёр, вскипятил и заварил чай. К этому времени и Боря поднялся и с недовольным лицом вышел на улицу... Попили чаю, закусили бутербродами с салом и настроение немного поднялось. Решили, что в зимовье, на встречу с Сашей и Егерем нет смысла идти, и потому надо возвращаться домой самостоятельно - было уже утро воскресенья...
С утра, да после ночного отдыха, шагалось вперёд намного веселее и вскоре, приятели вышли на покосы, в долину речки, где стоял кордон лесничего. Он был дома один, и казалось, даже обрадовался гостям. Усадив их за стол, он налил им по большой чашке картофельного супа с большими кусками хорошо проваренной изюбрятины. Андрей, стал распрашивать Василия, как он добыл этого зверя и тот с удовольствием и с подробностями, рассказал свою историю...
- Я, здесь уже знаю почти все звериные места, где и в какой пади они ревут. Вот, я на мерине, выехал пораньше, приехав на место, привязал его на полянке, а сам отошёл метров на сто и первый раз протрубил... Зверь мне тотчас и ответил, да совсем недалеко, в чаще, где ольшанник среди редкого сосняка растёт. Я карабин вскинул за спину и тихонько стал к нему подбираться. Я знаю, что в это время, быки уже с матками и потому отзываться - отзываются, а навстречу не идут, а больше - стараются, не торопясь уходить и маток угонять... Вот я так перебежками, перебежками, сблизился с молодым быком и стал его в чаще высматривать. А он ещё иногда и голос подает и я почти точно знаю, где он в чаще стоит... Но на рожён не лезу и иду скрытно и тихонько. Зверю ведь стоит учуять или тем более увидеть человека. Он тут же убежит, и тогда "ищи его свищи"...
Андрей, отложтв ложку и положив локти на деревянный, хорошо оструганный стол, без скатерти, во все глаза смотрел на удивлённого, увлечённого свои рассказом лесника и представлял себе, как он мог бы сам, вот так жить, где-нибудь в лесной сторожке, и вот так же охотится с замечательными собаками на оленей, лосей, а может быть и на медведей...
А Василий продолжал рассказ, всё более погружаясь в воспоминания недавних приключений... - Наконец, я сблизился со зверем метров на сто и стал смотреть по низу, где видно чуть лучше, потому что мелкие ветки не залоняют обзора. И тут, как всегда вдруг, я впереди, в чаще ольховника, заметил мелькающие коричневые ноги и тут же различил остановившегося быка, который стоял ко мне боком и внимательно смотрел в мою сторону, повернув голову на длинной шее... Я тут же, не мешкая, вскидываю карабин, выцеливаю по лопатке и затаив дыхание нажимаю на курок. Выстрел бахнул, а я вижу что бык скакнул и потом опять остановился, только уже в чистом прогале. Ну тут я не сплоховал и выцелив его получше, бахнул снова... А зверь, после выстрела, как прыгнул вверх, а потом встал, как вкопанный и через время, вдруг повалился на снег. То я его хорошо видел в чаще, а тут он вдруг исчез... Я бегом туда... Подбежалал метров на двадцать и вижу из-за коряги его коричневый бок из снега торчит... Я конечно обрадовался, осмотрел его. Бык был справный, чистый и на голове рожки в пять отростков. Я потом понял, что это молодой бык, ещё без маток, которые вокруг знатных быков крутятся, чтобы если подвернётся, матку какую отогнать и быстренько своё удовольствие получить...
В окна кордона светило яркое чистое солнце и покосы, покрытые безупречсно ровным слоем снега, отражали часть этого яркого света, радуя глаз. Боря, слушая лесника, начал тихонечко задрёмывать, видимо измученный холодной ночёвкой, но вздрогнув, словно стряхивая с себя сон, поводил широкими плечами и начинал таращить неподвижные глаза на рассказчика...
- Но самое интересное началось после, когда я зверя разделал и загрузив во вьюки, стал выдвигаться в сторону кордона - продолжил Василий, не обращая внимания на сонного Бориса...
- В одном месте, мой мерин, вдруг забеспокоился и стал поглыдывая куда-то в одну сторону, в чащу молодого ельника, прядать ушами и перебирать ногами. Я на него прикрикнул, но он всё не успокаивался. И тут мы перехали совсем свежий медвежий след... Крупный такой медведище прошёл по тайге, может быть даже прошлой ночью. И тогда я тоже стал оглядываться. И вот, в какой-то момент, в лесном завале метрах в ста от меня, чуть сзади и справа, я уловил какое -то шевеление, а когда присмотрелся, то увидел и здоровенную медвежью башку, которая, как пень торчала на снежном фоне в этом завале... Я не мешкая соскочил с мерина, отпрыгнул шага на три, выбирая позицию и приложившись, стрелил, выцеливая по этой башке. Но я сам же и увидел, как пуля, почему-то. с метр в стороне, по ветке ударила и с неё снег посыпался...
Тут, мой мерин, которого я забыл привязать, как прыгнет, и намётом пошёл от меня в сторону дома, видимо хватив ноздрями медвежьего, крепкого духа. Я ему кричу: - Стой зараза! Да где там. Он через минуту уже из виду скрылся и остался я один на один с этим медведищем! А деваться то некуда... Хорошо, что медведя, мой выстрел тоже наверное испугал. Он из этого завала, пока я за мерином смотрел, выскочил и ушел, не стал меня дожидаться... Но ведь я то, этого ничего не знал! Напугался конечно, тем более знаю за своим карабином, что он пули крутит и может далеко в сторону разбрасывать... Постоял я постоял, поозирался, да тихонько, с оглядкой, пошёл по следам своего шального мерина...
Боря чувствуя, что вот-вот его сон сморит, поднялся, налил из большого чайника, стоящего на горячей плите, крепкого чаю и стал прихлёбывать, положив в кружку несколько ложек сахару...
- Ну а дальше что? - подтолкнул лесника к окончанию интересного рассаза, Андрей.
- Ну а дальше,- продолжил Василий - я вскоре увидел стоящего среди деревьев мерина и конечно обрадовался. А до этого шёл и озирался, всё боялся, что медведь может пойти по моему следу и попробует меня перехватить где-нибудь в чаще. Подошёл я к своему коню, а он стоит, дрожит всем телом и на меня щерится, а вьюки с мясом у него под брюхом висят. Потому и остановился, что перетяжка крепления вьюков лопнула и вьюки под брюхо сползли... А так бы на кордон и убежал, змей. Он тут все места не хуже меня знает... Вот тогда, я и припозднился, пока я мерина развьючивал , да подвязку чинил, да потом снова вьюки крепил. А как подьехал к дому, увидел машину и подумал - кого там нелёгкая принесла? А тут и ты вышел на двор...
От съеденного сытного супа и выпитого чаю, у Андрея, как и у Бориса на щеках выступил румянец и невольно стало клонить ко сну. Зная, что впереди ещё три часа ходу, Андрей поблагодарил лесника за обед и и стал собираться. И Боря тоже засобирался, потому что крепкий чай стал действовать и сонливость прошла...
... На сей раз неудачливые охотники, возвращались в Ерши по лесной дороге, уже и не думая о попутной охоте, а стараясь пораньше возвратиться в посёлок. На середине пути, в низинке, между двумя холмами, они у дороги издали заметили разворошённый болшой муравейние, а когда подошли, то увидели крупные медвежьи следы, истоптавшие всю округу и поняли, что муравейник разворошил тот самый крупный зверь, на следы которого они вышли в первый день своего похода и который, судя по всему, так напугал опытного лесника Василия. Покопавшись в развороченном невысоком конусе, Андрей нашёл стеклянную бутылку, медведем вывернутую из недр старого муравейника. Видимо он искал муравьные личинки, и наверное уже начиная страдать от голода.
"Вот так медведи и становятся шатунами" - подумал Андрей и невольно, внимательно осмотрел всю округу. Конечно, после ночи, когда медведь сокрушил муравейник, времени прошло много, и зверь за это время уже мог уйти довольно далеко. Да и сил, и решимости преследовать хозяина тайги у охотников уже не осталось. Хотя будь рядом с Андреем, кто-нибудь посмелее и поопытнее, он Андрей, согласился бы ещё на одну ночёвку даже на снегу, лишь бы попробовать добыть такой знатный трофей...
Однако Борис уже изо всех сил рвался домой - он устал, был сильно разочарован и настроение ему поддерживала только убитая копалуха, которую он хотел представить жене в качестве трофея. Она вовсе не одобряла его походы в леса и даже поездки в пансионат...
К тракту, охотники вышли уже в сумерках... Борис, попрощавшись с Андреем, остался на автобусной остановке, ждать маршрутного автобуса из Листвянки, а Андрей пошёл в домик, к Егерю. Его цивильная одежда и все вещи были там. По ходу, он рассуждал о том, что женатый человек уже не свободен в своих поступках и ему это не нравилось. Казалось Боря, здоровый и успешный мужик, а вот "боится" возвратиться домой без добычи и даже такому трофею, как копалуха, рад...
"А я - думал он сворачивая с асфальтированной дорожки на тропу к домику Егеря - хожу в лес, потому что мне это нравится и потому, что в лесу я могу ощутить себя подлинно свободным, чего в обычной жизни не бывает. Лес - сам по себе для меня праздник, вне зависимости от добычливости или отсутствия трофеев. В тайге, я многое вижу и многим искренне восхищаюсь. Природа для меня - как вечная книга с постоянно меняющимся увлекательным содержанием. В тайге, я не гость, а неразрывная часть, пусть совсем крошечная, этого большого природного единения. Когда я охочусь, я следую извечному инстинкту человека, инстинкту охотника, помогающий мне увидеть всю красоту и многообразие мира, неиспорченного человеческими причинами и мотивами. Именно охота и заставляла придумывать человека всё новые и новые орудия ловли и преследлвания зверей. Но даже и сегодня, несмотря на владение ружьём, способным поражать жертву на большом расстоянии, добыть крупного зверя очень непросто. В лесу его никто не привязал на радость охотникам и потому, надо пройти сотни километров впустую, прежде чем тебе повезёт..."
Тут он увидел тёмный домик Егеря и понял, что Саша и сам Егерь ещё не вернулись из похода. Андрей, которому Егерь так и не показал, где хранится запасной ключ от домика, решил ждать и чтобы не мёрзнуть, устроился в открытом сарайчике, приспособленном для летнего сна на улице и стоящего рядом с домиком, но на участке Дяди Васи - Ленского Бурундука. Найдя на палатях, кусок толстого брезента, он завернулся в него и согревшись, задремал, вспоминая о всех перепитиях прошедшего похода...
Казалось, что Андрей, только на минутку закрыл глаза и тут же, его разбудил лай собаки за стеной. Это был Грей, услышавший в сарае легкое шевеление. Затем послышались мужские голоса и в сарай, посвечивая себе фонарём, заглянул Егерь...
Войдя в дом, Егерь с Андреем - Саша ушёл к себе в пансионат - вскипятили чай, попили горяченького и поели немного, сделав бутерброды из чёрствого хлеба с маслом. Электрический свет неприятно слепил глаза и отвыкший от благ цивилизации, Андрей с раздражением отворачивался от назойливого освещения...
Егерь в это время, рассказал Андрею, что охота была неудачной и изюбри, если и отвечали на трубу, то с одного места... А подойти на выстрел назамеченным, к осторожным уже быкам, из-за скрипящего и хрустящего подмороженного снега , было очень трудно.
- Зато мы - привычно "постанывая" и пережёвывая подсохших за три дня хлеб, рассказывал Егерь, - когда зашли в вершину Бурдугуза, свернули с дороги и пошли к зимовейке по прямой и там Грей, неожиданно угнал медведя от его берлоги... Тогда ещё шёл снег и мы подойдя к брошенной небольшим медведишкой берлоге, застали там Грея, который ощетинившись вынюхивал медвежьи запахи и насторожённо озирался... По следу идти было бессмысленно, потому что были уже поздние сумерки и мы, заметив место, отправились дальше, в зимовье. Думаю - продолжил Егерь после небольшой паузы - медведишко этот назад в эту берлогу уже не вернётся, но я на всякий случай пометил место, сделав затесь. Это конечно очень далеко и вряд ли мы туда зимой пробьёмся... Но посмотрим...
Андрея, немного удивил равнодушный тон рассказа, но он промолчал и стал рассказывать о своих приключениях с Борисом, о неудачном троплении большого медведя, о леснике, о добытом им изюбре... Егерь, то ли от усталости, то ли от привычного равнодушия к рассказам Андрея, слушал невнимательно и потому, Андрей прервал свой рассказ, не закончив... Скоро, попивши чаю и переодевшись в "цивильное", Андрей и Егерь, погладывая на часы и забросив за спины лёгкие рюкзаки, быстрым шагом поспешили на остановку - в десять часов вечера оттуда отправлялся последний маршрутный автобус в город...