Аннотация: Путешествия, помогают людям увидеть интересные места и познакомиться с интересными людьми. И главное можно сранивая и анализируя научиться понимать многообразие мира вокруг нас.
Осенние просторы.
В ожидании большой поездки в Восточный Саян, я решил сходить в лес со старшим братом, живущим на даче, вместе со своей собакой - лайкой Кучумом...
Выбрав время, мы с другим братом, младшим, на его машине уже поздно вечером, в темноте, приехали на Генино садоводство.
Остановившись рядом с домом, в окне которого мелькали синеватые тени - братец смотрел телевизор - стуча башмаками по деревянной дорожке, вошли на участок, где нас встретил яростным лаем Кучум, крупная белая лайка. Толя, младший брат, что - то выговаривал ему уверенно продвигаясь в темноте к двери дома, а я, идя сзади всё время опасливо оглядывался и льстивым голосом уговаривал здоровенную, взъерошенную собаку, которая с рыком, следовала за нами по пятам, решая, кусать нас или нет. Кучум, тоже был немного в затруднении, потому, что незнакомые мужики, то есть мы, вели себя очень уверенно как свои люди...
Наконец Гена отворил, мы обнялись и похлопывая друг друга по плечам вошли внутрь...
Кучум нервничая, ещё долго взлаивал по временам за стенами домика...
Мы с Геной не виделись года три, но он не изменился, так же весело "сушил зубы" в улыбке, так же размахивал руками, когда говорил о походах в ближние леса.
Чуть погодя, сели за стол, и выпили водочки закусывая маринованными маслятами собственного приготовления. Толя спешил и вскоре, простившись, уехал, а мы, оставшись вдвоём и сидя на кроватях друг против друга, стали вспоминать здешние леса и бесчисленное количество километров, пройденных по лесным окрестным дорогам.
Гена пожаловался, что зверя стало заметно меньше, потому что весь лес застроили садоводствами, и к тому же, развели беспривязных собак, которые как волки, подчистили всю дичь в округе.
- Тут один мужик - продолжил он, налив себе холодного чаю, - аж трёх держит и все здоровые, как овчарки. Так они утром со двора вырвутся, залив переплывут, и давай петрушить всё подряд, что попадёт. Несколько раз видел, как они из леса с окровавленными мордами прибегали. Видимо козёнку словили, а может и изюбриную матку...
Гена отхлебнул чаю и продолжил - раньше в округе кабанишка был, а теперь ни следочка - всех поугоняли...
Он, вспомнив, что-то, засмеялся.
- Кучума, как - то они прищучили втроём. Так он хвост поджал и у ног моих вертится, только зубы скалит, огрызается. Думаю, могли бы его задавить, если бы я не вмешался...
После короткого молчания, поговорили об Англии, о моих детях, которыми я справедливо гордился, но с которыми у меня были возрастные сложности в отношениях...
Потом я незаметно задремал, и в конце услышал голос брата. - Ну, наверное, спать будем, а завтра с утра в лесок сбегаем...
... Утром проснулся, когда в окно, зашторенное белой занавеской, заглянул первый лучик солнца. Полежав пять минут, вскочил, натянул спортивные штаны, сбегал во двор, вернувшись помылся под умывальником и поставил чай. Гена лежал и смотрел по телевизору теннис, изредка комментируя: - Справа, надо накатывать, справа!..
Вскоре поднялся и он. Покормив Кучума, вернулся в домик, и собрал небольшой рюкзачок с котелками и бутербродами. Закрыв домик на замок, Гена прихватил пару гребных вёсел и мы пошли на залив, который тихо плескался метрах в тридцати от его дома...
Лодка - плоскодонка была полна воды, но Гена посмеиваясь взял с кормы алюминиевое ведро и мигом "перекачал" воду изнутри за борт. - Ну, теперь можем ехать - ухмыльнулся он, и сел за вёсла. Оттолкнув лодку от заросшего травой берега, я заскочил на корму и устроился поудобнее...
Залив, расстилался перед нами блестяще - синим водным зеркалом, обрамлённым по береговой линии рамой золотисто - жёлтого березняка с вкраплениями красно - лиственной осины. От воды шёл приятныё запах прохлады и разлитого по округе аромата подмороженного, преющего на земле осинового листа...
Лодка, под "управлением" Гены, шла ходко и бесшумно, хотя воды под моими резиновыми сапогами заметно прибавилось ...
Уловив моё беспокойство, Гена засмеялся: - Это я специально не устраняю причины течи. Так, бросишь её на берегу и уйдёшь, зная, что никто, на такую развалюху не позарится. Приходишь вечером назад, а она как стояла, так и стоит на месте, только водой залита до самых бортов...
Причалив к низкому берегу, заросшему подсыхающим, плотно растущим камышом, мы наполовину выдернули лодку на берег и пошли вверх, по петляющей между, крупными берёзами тропинке, заметной по примятой затоптанной человеческими ногами, траве.
Я шел за братом и вдыхал прохладный воздух, посматривал по сторонам в надежде увидеть взлетевшего рябчика, или убегающего зайца.
Но кругом было пусто и я разочарованно вздохнул...
В Германии, где мы были, месяца за два, да моего приезда в Россию, даже в небольших куртинах леса встречались косули или зайцы. А здесь, на этих безбрежных пространствах заросших лесами, звери сейчас были чрезвычайно редки и так напуганы людьми и моторным транспортом, что прятались и убегали при малейшем шуме...
После того, как я спросил братца, что он об этом думает, он огорченно махнул рукой.
-Думаю, помимо того, что я тебе уже рассказывал, действует главная
причина всех перемен в худшую сторону - это время, которое нас старит, а других заставляет взрослеть. Вот отсюда и разной отношение к природе и нуждам человеческим. Будь моя воля, я бы запретил строить посёлки и садоводства рядом с городами. Это уродует природу, и заставляет вымирать не только животных, но и деревья... Ну а молодые думают иначе...
Он помолчал шагая неторопливо, но широко, потом повернулся ко мне и показывая в сторону, заброшенных полей, продолжил: - Тут, неподалёку, лет десять назад, по весне, гуляя с женой вдруг увидели матку изюбря безбоязненно подпустившую нас на двадцать шагов. Когда мы прошли дальше, она обошла нас, но по-прежнему не убегала. И вдруг, в зеленеющей траве мы увидели маленького оленёнка, ещё в белых пятнышках по светло - коричневому, который, к нашему разочарованию, был мёртв. Что послужило причиной его смерти мы так и не узнали, и веселее от этого не стало. Оленуха же, так и не уходила от мёртвого детёныша, хотя вокруг него уже начали роиться мухи...
Гена помолчал, сплюнул и закончил: - Значит десять лет назад, здесь были ещё не только кабаны, косули, зайцы, но и изюбри...
... Поднявшись на гребень горы, мы перешли разъезженную грунтовую дорогу и лесом, напрямик, стали спускаться в долину заросшую мелким, редким березняком и высокой, ещё зелёной травой.
В самой ложбине, я вдруг нашёл бывшую землянку, полуобвалившуюся, с торчавшим вверх бревном потолочного перекрытия. Она была выкопана лет шестьдесят назад, когда после войны, войска в ожидании демобилизации и построения стационарных военных городков, стояли ещё по-фронтовому, в палатках и землянках, в пригородных лесах.
Тогда, здесь были сделаны замечательные дороги и мосты, через речки и болота. Часть строений в полуразрушенном виде, сохранились до наших времён. Иногда среди дремучего леса, вдруг видишь полусгнившие столбики-ограничения, некогда широкой и прочной гати; или основания для больших палаток заросшие травой и малинником, стоящие посреди луговины, зажатой со всех сторон крупными деревьями.
Однажды, на гребневой дорогой, на старой могучей лиственнице, я заметил, смотровую площадку, и ведущую наверх лестницу, из вбитых в ствол металлических скоб. Солдатики, оттуда наблюдали и сторожили - не загорится ли где лес - известно, что таёжные пожары опасны для зверей и конечно для человека.
Солнце, между тем, поднялось в зенит и начало припекать - горячее серое марево поднялось в чистом осеннем воздухе над горизонтом. Тёплый ветерок пролетая над землей шевелил листья и шумел высокой травой, чуть подсохшей после ночных заморозков. Над болотинками, в распадках, летали кулички тревожно "пиликая" и где - то далеко каркали вороны...
Пройдя, вдоль молодых густых, сосновых посадок на южном склоне, мы пересекли ещё одну верховую дорогу и спустились к широкому болоту. Гена оставив меня варить чай, отправился на заросшие осокой озёра в болотине, на которых могли дневать стайки диких уток.
Я, отмахиваясь от лосиных клещей, которые норовили, севши на одежду или на голову проползти к открытым частям тела и "попить кровушки".
Разведя в небольшой ямке костёр, сходил за водой и поставив котелок над костром прилёг, отдыхая и вглядываясь в синее, лёгкое, тёплое небо над головой, бездумно наблюдая за полётом пушистых облачков...
Вода в котелке быстро закипела, я заварил ароматный чаёк и сел, достал бутерброды из рюкзака и поел с аппетитом, иногда бросая кусочки, привязанному к дереву Кучуму.
Вскоре вернулся Гена, молча развёл руками, подсел к костру, тоже поел и в конце уже, прокомментировал: - Пустые места, а ведь когда то...
...И я вспомнил давнюю весну, жаркий день с синеватым маревом над широким, Хейским болотом, и лося, стоящего посерединке осоковой лужайки. Я тогда впервые увидел волосяную серьгу на шее этого зверя, и долго гадал, есть ли такие "украшения" на шее у лосих - маток...
Передохнув, отправились назад, по дороге рассуждая, и гадая, почему окрестные леса, несмотря на их величину, так пусты и скучны...
Возвратившись к лодке, сели в неё, а Кучум, которого в лодку не взяли, побегал по берегу, потом решившись, прыжками заскочил в воду и поплыл напрямую через залив - здешние места он знал отлично...
Пока плыли по тихой, гладко блестевшей воде, увидели стайку чирков, освещённых золотым, заходящим солнцем, пролетевших в исток залива, вдоль высокого, заросшего красивым сосняком, берега...
Тихо поскрипывая уключинами лодка, почти не поднимая волны, незаметно но быстро продвигалась вперёд и когда братец поднимал на секунду вёсла, прислушиваясь, то капельки воды, тонкой струйкой скатываясь с плоскости весла, мелодично позванивали падая в воду...
Гена проследив в очередной раз утиный перелёт, погрёб к берегу, и причалив к прибрежной полянке, прихватив ружьё отправился скрадывать чирков...
Я разминая ноги прошёл вдоль берега всматриваясь в красивые, густые березняки и возвратившись к лодке, вдруг услышал парочку выстрелов: вначале один, а через паузу и второй, гулко раскатившийся в предвечерней тишине и прохладе...
Вскоре возвратился Гена и принёс двух сбитых им уточек - чирков. Тут же он их ощипал и разделал. - А какой супец мы с тобой вечером сварим - ликовал он, показывая мне брюшка уток, залитые светлым жирком.
Делал он, всё привычно и уверенно и я невольно позавидовал ему: "Живёт в таком красивом месте. Собаку имеет охотничью, да ещё и уточек постреливает как у себя в огороде..."
Когда мы переплывали уже следующий залив, на дальнем, лесном берегу залаял оставленный там Кучум и Гена прокомментировал: - Себя подбадривает. Знает, что всё равно надо плыть, но не хочет...
Через паузу он, оглядываясь на тот берег показал мне: - Во - о - н его голова. Плывёт за нами...
И ещё немного помолчав закончил: - Я его приучил плавать с самой весны. Отплыву немного от берега, а потом его в воду сброшу. Ему деваться некуда, вот он и плывёт за мной. А потом привык и перестал воды бояться... Да это и физическая тренировка для него хорошая...
Мы уже поставили ужин в доме и я, во дворе ел вкусную сладкую сливу, срывая с почти безлистых уже веток, когда появился Кучум, мокрый, но довольный тем, что снова дома и все испытания длинного дня позади...
Чуть позже, Гена действительно сварил замечательно вкусный суп из уток и я смаковал сочную утятину, разгрызая мягкие косточки, высасывая из них сок...
Вечером смотрели футбол по каналу спорт, когда в домик кто - то осторожно постучал. Гена открыл и вошёл Серёга, Генин приятель.
Узнав, что мы сегодня были в лесу, он зацокал языком и стал агитировать Гену сплавать назавтра на Курму - дальний, большой залив, протянувшийся в глубь тайги на десять километров.
Посовещавшись, решили пойти на гребях хотя, до противоположного берега залива было километров пять...
Рано утром, когда мы ещё дремали в постелях Серёга загремел вёслами во дворе и потом постучал - надо было вставать и собираться...
Выплыли на трёх лодках. Гена на своей плоскодонке, Серёга на недавно купленной "ангарке" - лодке, особой конструкции, которую используют ангарские рыбаки, и я на большой дюралюминиевой лодке, предназначенной для мотора, но хорошо идущей и под вёслами...
Над заливом висели космы белого тумана, передвигаемые утренним ветерком и когда, сидя в своей лодке, я отплыл от берега, то вдруг позади меня, ворча мотором, работающем на малом ходу, проявилась сквозь эту туманную пелену лодка полная охотников в защитного цвета куртках и с ружьями на коленях.
Они, встревожено поинтересовались, какой это залив и узнав, что в тумане заплыли в Калей заматерились, развернулись и "поползли", на малом ходу, вдоль берега, вскоре растворившись в тумане...
Я не торопясь, погрёб вперёд и выплыл на чистое место. И надо мной, открылось синее, словно умытое небо залитое яркими лучами солнца, а белое облако тумана ушло в исток залива и теперь, поднималось по лесистой долине к перевалу...
На воде появились небольшие волнишки чуть покачивая лодку и на ходу мерно постукивали в гулкие, дюралевые борта.
Когда я вышел на траверс низкого лугового мыса, волны усилились и с Байкала подул бодрый ветерок...
Справа открылась низкая песчаная дуга очередного заливчика и я вспомнил, как много лет назад, мы с друзьями приплыли сюда ночью, при сильном ветре и чистой луне, пробившись сквозь изрядный шторм.
... Тогда, волны почти заливались в лодку, мой друг с побледневшим лицом "рулил" на корме, а я, надвинув меховую шапку на уши залез головой в тень носового отсека и уснул - времени на сон в те золотые времена почти не оставалось!
Тогда, причалив к берегу в тихом заливе, мы долго искали в темноте знакомое зимовье, а когда нашли то выяснилось, что целая стена домика была разобрана на дрова, хотя с другой стороны, входная дверь была закрыта на металлический замок...
Тогда, дрожа от предутренней прохлады, мы с грехом пополам, подремали несколько часов внутри на полатях, а на сумеречном рассвете встали на берегу в ожидании утиного лёта.
Помню, как откуда - то слева, вдруг вылетела крупная птица, я навскидку выстрелил и попал, потому, что птица шлёпнулась на воду. Я думал, что это чирок - свистунок, но когда окончательно рассвело, оказалось, что это дикий голубь, так и плававший на поверхности залива...
...Обогнув мыс, перекликаясь с Геной, я получил команду, пришвартоваться к берегу и ткнулся носом своей лодки в песчаную отмель. Мы несколько минут дожидались Кучума, который своим ходом шёл по берегу и вскоре на крепком галопе выскочил из -за берегового поворота, разгорячённый, мокрый и взъерошенный.
Нам предстояло форсировать двухкилометровый залив и потому, я взял собаку к себе в лодку и отплыл последним...
Мужики не торопясь гребли, озирая открывающуюся водную ширь...
Берег на противоположной стороне водохранилища, был покрыт густым лесом, среди которого в нескольких местах торчали крыши домов и высокая кирпичная труба, выделялась ярко - коричневой чёрточкой на фоне жёлтых березняков...
Глубокая вода под килем поменяла цвет с тёмно-синего на зеленовато-серый и пронизанная солнечными лучами, пугала непроглядной глубиной.
Мелкая волна ряби позванивала, ударяясь с каждым гребком в борта и откуда - то издалека, с другой стороны широкого водохранилища, доносилось осиное пение лодочного мотора...
До заполнения ангарской водой Иркутского водохранилища, здесь были замечательные приречные, приангарские леса и почти под нами, проходила железнодорожная линия знаменитой Транссибирской магистрали, протянувшейся тогда, вокруг южной оконечности Байкала. Потом её затопило водохранилищем и сохранился лишь кусочек колеи, совсем рядом с Байкалом, в месте, где Ангара выбегает из этого сибирского озера - моря...
Кучум, сидя в носу поводил головой нюхая воздух и пристально, не мигая смотрел в сторону противоположного берега, который приближался медленно, но неуклонно.
От высокого лесистого мыса круто поднимающегося от водохранилища, на воду падала тёмная тень, в которой были плохо видны продвигающиеся на юг лодки Гены и Серёги, далеко нас с Кучумом опередивших...
Наконец обогнув мыс, вплыли в тихий узкий залив, наполненный солнцем и ароматами сосновой смолы. Здесь было почти жарко, воздух был тих и неподвижен, а по воде, от берега до берега, расстилалась солнечная дорожка, блестевшая искристым отражение на маслянистой глади...
Пристав к берегу, высадились на песчаную отмель и увидели большое кострище и рядом утоптанную полянку, на которой кто - то ночевал совсем недавно, может быть прошедшую ночь...
Я вспомнил, что лет двадцать назад часто бывал здесь летом и даже нашёл наверху высокой горы, на противоположном берегу заливчика, барсучьи норы. Однажды, я жил здесь несколько дней с молоденькой лайкой Зельдой, и как-то, возвращаясь из дальнего похода потерял её, и ночевал у костра в одиночестве. Утром, собираясь идти её искать, я допивал последние глотки чая, когда она появилась на противоположном берегу, старательно обнюхивая мои следы на траве. Когда встревоженная собачка обогнула заливчик и приблизилась, то подойдя к моим сапогам сушившимся на солнышке, она, по запаху "узнав" в них хозяина, "заулыбалась" прижимая уши и виляя хвостом. Кода я её окликнул, она поняла свою ошибку и подскочив ко мне, старалась лизнуть в лицо, выражая полный восторг и преданность...
...Мы только собрались доставать вещи из лодок, как с воды послышался звук лодочного мотора и к нам приблизились две лодки с пьяненьким охотниками. Один нервный и боязливый, тоном немного нахальным, но и трусливым, стал выяснять, не бандиты ли мы и не будем ли качать права - времена были тогда беспокойные.
Когда мы ему объяснили вежливо, но сдержанно, что это не так, он невнятно пояснил нам, что они здесь ночевали и хотели бы ночевать ещё...
Посмеиваясь, мы объяснили ему что являемся нормальными гражданами, а соседство такого психа нам тоже не очень нравится.
Потом вновь сели в лодки и поплыли искать новую стоянку вдоль берега Курмы - так назывался этот большой залив.
Наконец, после часа гребли, наш караван вошёл в широкий залив с плавучим островом посередине, заросший высоким камышом и деливший просторную заводь на две части.
Заметив, в одной его половине, стоящий на приколе катер и костёр на берегу, мы заплыли во вторую, и решили ночевать здесь...
Светило яркое, золотое солнышко. От залива, вверх поднимались лесистые берега, а на песчаный чистый пляж накатывала с тихим плеском мелкая рябь с открытой воды.
Выгрузив вещи прямо на песок, мы развели костёр и поставили кипятиться чай, а рядом на подстилке разложили аппетитную еду: солёное и копчёное сало с розовыми прослойками мяса по белому жиру, зелёный лучок, красные круглые головки редиски, ароматный хлеб и выставили, прозрачную как слеза водочку, тоже в прозрачного стекла бутылке...
Расположившись вокруг, мы выпили за удачное путешествие, закусили и насытившись долго пили горячий, коричнево - золотистый, искрящийся под солнцем, чай...
...Посовещавшись, решили сходить на разведку в вершину большой пади Солцепечной, которая от нашего залива была отделена невысоким таёжным хребтиком.
Убрав продукты в вытянутые на песок лодки, выстроившись цепочкой вошли в лес. Преодолев заросший багульником и крупным березняком склон, поднялись на гребень обдуваемый ветерком и по нему пошли в вершину пади, преодолевая неглубокие ложбинки попутных распадков.
Кучум, на время куда то исчез, но вскоре, с противоположного склона долины раздался его призывный лай. Мне даже послышалось, какое-то неясное ответное ворчание и я предположил, что это медведь. Мы остановились, послушали, но лай прекратился и чуть погодя, среди высокой зелёной травы появился скачущий на галопе Кучум, с озабоченным видом склонивший голову к земле и что - то старательно вынюхивающий...
Разочарованно вздохнув, тронулись дальше...
Ещё примерно через час неторопливого хода, поднялись на водораздельный хребет, по которому проходила старая, почти неразличимая, заросшая дорога, по которой, я в далёком прошлом, тоже часто уходил в сторону Байкала, в замечательное зимовье стоявшее километрах в двадцати от Курмы, в излучине широкой таёжной пади...
...Здесь мы немного разошлись и Серёга двигался метрах в ста от нас, чуть правее, когда Кучум снова залаял, теперь уже азартно и даже яростно. Через время грянул выстрел, и всё затихло.
Вскоре, среди кустов ольхи и березняка, замелькала Серёгина фигура и мы увидели, что он несёт что - то в правой руке. Подойдя, он положил к нашим ногам некрупного барсука и мы, принялись охая и ахая, поглаживая Кучума, рассматривать мёртвого зверя...
Это был барсук - первогодок, килограмм восьми весом, с коричнево - серой шерстью и длинными острыми когтями на аккуратных лапках. На голове отчётливо были видны две белые полоски, а рядом, кровавые круглые пятнышки - следы картечин, попавших в голову и убивших зверька наповал.
-Я иду - рассказывал возбуждённый Серёга - и вдруг, вижу - на всём
скаку, несётся белый Кучум, а впереди, мелкая в зелёной траве, серый барсучок. Собака быстро догнала зверька и тот остановился, развернулся и сев на зад, угрожающе оскалил острые белые зубки. Кучум с яростным лаем, пытался бросками схватить барсука, но тот увертывался и рычал...
-Я вскинул ружьё, но Кучум заслонял от меня зверя и я крикнул ему: -
Кучум, отойди в сторону!
Словно услышав мою просьбу, собака чуть отпрыгнула вбок, и прицелившись, я выстрелил...
Глаза Серёги довольно блестели и он был рад удаче, как впрочем и мы... Я ещё подумал, что барсучок, может быть родом из того большого логовища, которое я нашёл неподалёку от маленького заливчика, лет двадцать назад.
Я знаю, что если не мешать барсукам, то они живут на одном месте помногу лет, сменяющимися поколениями и норы их становятся похожи на обширное городище...
Насмотревшись на трофей, Серёга положил барсука в рюкзак и мы, пройдя ещё с полкилометра, сели на склоне под старую, разлапистую сосну и стали слушать лежащую внизу густую тайгу. Было время начала изюбриного рева и мы надеялись встретить здесь гонных оленей.
Однако тайга молчала, а надвигающийся вечер заставил нас отправиться назад к водохранилищу.
Шли быстро и я с непривычки стал отставать, хотя старался и очень спешил...
В какой-то момент мужички, намного опередили меня и я, видя, что нам уже пора сворачивать и спускаться к воде, свистнул и показал рукой в сторону предполагаемого залива.
Однако Гена, не обратил внимания на мои призыва и вместе с Серёгой, ушёл дальше, пропал меж деревьев, а я свернул направо, попал в короткий распадок, свернул ещё чуть правее и через десять минут вышел прямо к нашей бухточке...
В ожидании заплутавших приятелей я разжёг костёр, поставил кипятить чай, потом поднялся на высокий берег, где было старое кострище, натаскал дров для ночного костра и вернувшись к лодкам за вещами, услышал, как с противоположной стороны, разговаривая вполголоса, в бухту, по заросшему ольхой склону спустились Гена и Серёга...
Разводя руками и вздыхая, Гена объяснил: - А мы пролетели по верху, чуть дальше, свернули направо и вышли на крутой склон, поняли, что промазали, огляделись, сориентировались и двинулись сюда...
Перенесли вещи на стоянку и стали готовить ужин. Тогда я решил, взяв с собой маленький фонарик подняться на таёжную гривку над заливом и послушать изюбрей.
Отойдя от стоянки и стараясь не шуметь, я прошёл по широкому логу, поднялся наверх уже в надвигающихся с востока сумерках, сел на наклонную берёзу и затаив дыхание, стал слушать окружающий меня лес.
Тишина заполнила необъятные пространства тайги и когда я успокоился, то за спиной, откуда - то издалека, с другой стороны Курмы услышал лай дворовых собак, брехавших от скуки в расположении большой турбазы, в начале залива... Лес напряжённо постепенно заливаемый тьмой молчал и как я не вслушивался - не было ни треска валежника под неосторожным оленьим копытом, ни тем более азартного, вызывающего соперников на бой рёва, который эхом самых высоких нот изюбриной песни, летает над тайгой октябрьскими тёмными ночами...
Уже в темноте спотыкаясь и падая, возвратился на бивак и неслышно подходя к краснеющему среди чёрных силуэтов деревьев костру, различил негромкие разговоры сидящих у костра Гены и Серёжи...
Я наступил на сучок и тут же с лаем, мне навстречу выскочил задремавший было Кучум, но в ответ на мои успокоения, он узнал меня и подходя ближе, обнюхал и завилял хвостом...
Я поужинал вкусной кашей, выпил водочки и стал устраиваться у костра на ночлег. Мужики расстелили свои спальники подальше от огня, а я взял у Серёги кусок полиэтилена, расстелил ватную телогрейку и с облегчением вытянув натруженные ноги лёг, и глядя в костёр задремал, под тихие разговоры друзей...
... Над лесом взошла яркая полная луна и от высокой стены сосняка, на краю которого горел наш костёр, на камышовый остров в заливе под нами, упала контрастная тень. На открытых местах, луна светила почти как солнце и можно было различить мелкие подробности противоположного берега и деревьев на нём...
Но свет её был жёлт, таинственен и вызывал внутреннее чувство тревоги и напряжения, которое мы испытываем становясь свидетелями природных феноменов. Кажется, лунный свет действует на человека возбуждающе и порождает причудливые сны. Ещё, каким-то образом, лунный свет связан с волшебством и даже с ведьмами...
Костёр горел ярко, обдавая меня жаром высокого пламени и несколько раз с тревогой я ощупывал себя - не горю ли?
Потом пришло полузабытье, уютное и освежающее...
Проснувшись от холода, поправил полупогасший костёр, сдвинул дрова поплотнее, завернулся в полиэтилен потуже и вновь провалился в сон. Потом, уже перед рассветом поднялся, шатаясь и теряя равновесие в полусонном состоянии подбросил в костёр последние дрова и заснул снова.
Проснулся в последний раз, когда услышал разговоры Серёги и Гены.
Поднявшись сел и стал тереть заспанное лицо, а потом, понял о чем они говорят и увидел в заливе, напротив того места, где стояли наши лодки, стаю уток.
Они, тёмными силуэтами то приближаясь, то удаляясь от берега, плавали и ныряли в тёмно - стального цвета воду, от которой вверх поднимались струйки тумана, заполнявшего всё пространство не только большого залива, но и нашей бухточки.
Я заставил себя подняться, выпил крепкого чаю с сахаром и потом, пошёл по крутому берегу залива посмотреть, нет ли где поблизости кабанов, покопки которых я увидел на берегу ещё вчера.
Выйдя на седловину разделявшую залив и падь Солнцепёчную, прислонился к берёзе и долго слушал и осматривал окружающий меня лес.
День постепенно приходил на место утра...
Из небольшого, светлого пятна в дальнем, восточном конце леса, постепенно разливался, распространялся на округу солнечный восход и наконец, сквозь стволы деревьев стоящих плотной стеной, проник первый серебряный лучик света. За ним последовали другие и наконец появился край золотого светила, на которое невозможно было смотреть, как на земного Бога, из - за его яркости и великолепия...
Наступил новый день...
Возвратившись к костру я позавтракал и не торопясь собравшись, мы погрузились в лодки, поклонились гостеприимному, красивому месту и отплыли назад, в сторону дома...
Я вновь вёз Кучума в своей лодке, а он, увидев, что Гена уплывает в другую сторону завыл, запричитал почти человеческим голосом показывая намерение прыгнуть в воду и последовать за хозяином - Гена и Серёга решили поблеснить щучку, в широком прогретом солнышком заливчике напротив, а я погрёб по диагонали, направляясь в сторону садоводства.
Когда причитания собаки мне надоели, я начал уговаривать Кучума не закатывать истерик, объясняя, что хозяин, скоро нас догонит.
Когда собачьи вопли достигли неприличного трагизма, даже для такого обширного пространства, я ногой поддал псу несколько раз по заднице, после чего он недовольно лёг на дно лодки, мешая мне грести.
Я отодвинул его, матюгнувшись притворно сердито и пёс, наконец успокоившись положил лобастую, с острыми ушками голову на лапы и задремал...
Вода тихонечко журчала под днищем, когда я усиливал и учащал гребки; солнце почти отвесно светило на неподвижную воду и дыша полной грудью, я думал, что такое блаженство, такой земной рай может быть только на твоей родной сторонке, которая, знакома тебе с детских малых лет и которая на чужбине снится и порождает ностальгию; от этого, так грустно порой бывает на сердце, даже живя в самых богатых и благоустроенных странах...
Свернув в свой залив, я снял рубашку и футболку, радуясь здоровью и силе не старого ещё тела, погрёб вперёд сильно и мощно, старясь развить максимальную скорость.
Скоро на берегу показались яркоокрашенные домики и дома знакомого садоводства и проплывая мимо, я вглядывался в разнокалиберные, деревянные брусовые и бревёнчатые, кирпичные и шлакоблочные, разных вкусов и стилей постройки, занимавшие пространства от берега, до далёкой берёзовой рощи, по всему пологому, южному, солнечному склону...
Вспомнил, что на месте этого садоводства, лет сорок назад были колхозные поля и берёзовые перелески, среди которых жил с недельку и я, в маленькой избушке знакомого егеря...
Тогда было тёплое сухое лето, я загорал на бережку или ходил в походы по округе. У меня не было ни ружья, ни удочки и я просто жил, наслаждаясь бездельем и хорошей погодой...
... Незаметно доплыли до нашего места...
Причалив лодку к берегу заставленному металлическими водозаборными конструкциями, лодками и лодочками и даже старыми катерами с растрескавшейся краской на бортах и сломанными поручнями - леерами, я выпрыгнул в мелкую, заросшую водорослями воду, подтянул своё суденышко поближе на берег. А Кучум, спрыгнувший в воду на подходе к причалу, успел уже у ближнего домика, выпросить у нашей соседке по даче какие - то косточки и радостно, с хрустом, разгрызал их, не обращал на меня никакого внимания.
Подойдя к нему, я взял собаку за ошейник и приведя во двор нашего дома посадил на цепь.
Кучум сразу погрустнел и в знак протеста залез в конуру, несмотря на мои извинения, что я только выполняю наказ хозяина...
Я уже сидел в доме и смотрел спортивную программу, когда приплыли Гена и Серёга. Им не повезло, и они не поймали ни единой рыбёшки...
Принеся все вещи из лодок, сказали друг другу до свиданья, и Серёга ушёл, а мы, переодевшись в цивильную одежду уехали на Гениной "Ниве" в город...
Там, собрав сменку белья и прихватив сушёный, берёзовый веник пошли в знакомую с детства поселковую баню...
Русская парная банька, после ночёвки на холодной земле особенно приятна. И мы парились с большим энтузиазмом, в несколько заходов, а потом, отдохнув и обсохнув в предбаннике оделись и пошла к брату домой, где сели за стол сервированные разными кушаньями и закусками.
Выпив, холодной водочки, закусили хрустящими, солёными рыжиками и повторив заход, стали есть уже рыжики в жареном виде. Грибочки эти Гена набрал в перелесках за садоводством и они были такие плотненькие и ароматные...
Третья рюмочка пошла сама собой и после, я расслабился и почувствовал, что ради таких моментов в жизни, стоило лететь через всю Европу, через всю Россию, сюда, ко мне на родину, в мой родной город, в прибайкальскую тайгу...
Поразительно как хороша бывает порою наша жизнь, вообщем - то наполненная заботами, тревогами и суетой!
...Недавно, созвонившись с братом Геной, я узнал, что прошедшей осенью, на утиной охоте в своём заливчике, он одним зарядом дроби, добыл четырёх крупных кряковых уток. А через несколько дней, сбил гуся, из которого приготовил чахохбили на несколько дней!
И я, искренне позавидовал ему белой завистью!
Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion
8. 02. 2006 года. Лондон. ВладимирКабаков.
Весна в Ричмонд парке.
Почти год не был в Ричмонд парке. Раньше я приезжал туда довольно часто, а в один из прошлых годов бывал там почти каждую неделю. Во время гона красных оленей (это подвид благородного оленя), ходил туда почти каждый день. Начал наблюдение за гонными оленями в конце сентября, а закончил через месяц, в конце гона.
Тогда я написал большой очерк "Олени Ричмонд парка" который был напечатан в 36 номере литературно-исторического интернет-журнала "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/chto-est-isti... где его регулярно читают...
А тут, подъезжая к парку на электричке, плохо узнавал окружающие парк места. Выйдя на станции я повернул налево и медленно поднимался на холм по улицам богатого лондонского района. Тут магазины и магазинчики сменяются кафе и ресторанчиками и публика живёт солидная и обеспеченная...
Войдя в парк, свернул направо, и по дорожке, вдоль края красивого зелёного склона, спускающегося к Темзе, пошёл в сторону белого здания, в котором разместились кафе и ресторан, где посетители могут посидеть за столиками на смотровой площадке, откуда открывается замечательный вид на город и реку, лежащие внизу, у подножия холма.
Когда-то, этот холм был святым местом для племен, в древности владевших этой землёй. На вершине была жертвенная площадка, где на племенные праздники собирались все окрестные жители.
После Вильгельма - Завоевателя здесь, постепенно образовалось место для охоты, а потом несколько столетий тому назад, действительно оформили королевский олений парк, обнесли его кирпичной стеной, где и охотились члены королевской семьи и местная знать!
А теперь этот парк стал местом прогулок для лондонцев и в выходные дни тут бывает очень людно. Да и в будни многие владельцы собак приезжают сюда на машинах и выгуливают своих питомцев в лесу, оставляя машины на нескольких авто стоянках...
А я, обойдя кафе стороной, спускаюсь с холма, сворачиваю налево и вхожу в парк в парке, который называется "Изабелла плантейшен". Место отгорожено от остального парка и здесь, давно уже существует рукотворный небольшой парк с озеринками, ручьем бегущим сверху пологого склона, набором экзотических растений и замечательными видами на пруды, на зелёные поляны и купы деревьев подобранных садовниками, ухаживающими за этой красотой уже более ста лет.
У входа, на небольшом пруду, плавают утки: кряквы и разноцветные красно-коричневые утки мандаринки - замечательной красоты птицы. Тут же парочка канадских гусей подплывают к помосту ограничивающему пруд и в ожидании смотрят на вас - ждут подкормки.
Я пофотографировал уток и двинулся дальше, дыша полной грудью ароматный весенний воздух, действительно кажущийся "сладким" после лондонских улиц заполненных машинами. Шел не спеша, вспоминая предыдущие посещения и рассматривая открывающиеся виды на только-только начинающие цвести рододендроны, зелёные луговин и чащи кустарников окружающих вас со всех сторон. Песчаные тропики часто пересекают ручей, журчащий на искусственно сделанных водопадиках, а иногда, заводят вас в дебри зелёнолистых рододендронов, над которыми возвышаются крупные сосны, ели и туя.
Пройдя через этот ландшафтный сад, вышел через ворота и стал подниматься к дороге, в те места, где я ещё ни разу не бывал - Ричмонд парк большой и поэтому, трудно обойти и узнать в нем все потаенные уголки.
Перейдя дорогу, по которой изредка проезжали автомобили, увидел стадо оленей-рогачей, расположившихся на отдых на поляне, метрах в двадцати от дороги. Оленей быков, в этом стаде было около дюжины. Одни олени лежали, а другие рядом лениво щипали травку. У всех этих быков были большие рога с семью отростками на каждом, а у некоторых и с "розочками" на концах рогов с тремя или даже четырьмя отростками. Кончики рогов были отполированы и светились среди травы белыми концами.
Это были доминантные быки, которые во время гона заводят себе гаремы из нескольких маток, а потом дерутся между собой старясь отбить самок друг у друга. В это время, олени ревут страшными рыкающими голосами и схватываются между собой толкаясь рогами и упираясь копытами в землю изо всех сил. Зрелище замечательно по силе страсти и звериной ярости!
Но в начале весны, они ещё не сбросили рога и ведут себя очень мирно. Самцы - олени ведут стадный, "мужской" образ жизни, а матки с оленятами держатся тоже отдельно и в другой стороне парка.
Поснимав эту кампанию я прошёл дальше по луговине и перед с лесом, состоящим из крупных дубов лет по двести триста возрастом, увидел ещё большое стадо быков-оленей, лежащих и пережёвывающих жвачку. Их рога, торчали из травы как бороны, выглядели вполне безобидно и как-то по-деревенски...
Полюбовавшись на этих ленивых травоядных, я свернул в лес и стал спускаться по заросшему высохшим папоротником распадку вниз, к большой и заболоченной луговине. Это место тоже было огорожено металлической изгородью и напоминало нетронутый человеком, старый дубово-буковый лес...
Выйдя на большую поляну, которую пересекала новая дорога, на противоположном склоне сел на деревянную скамейку и попивая чай, закусил бутербродами и яблоком, которые предусмотрительно прихватил с собой.
В низинке, метрах в ста от меня, расположилось стадо маток: кто-то из них кормился, а кто-то лежал отдыхая и задремывая.
Любопытные посетители парка подходили к оленям близко, иногда на десять шагов и фотографирующихся вместе с ними. Олени к этом у привыкли и не обращали на людей никакого внимания...
Перекусив и отдохнув, я отправился в сторону входа в парк и проходя мимо большого озера - пруда, любовался крупными белыми лебедями, которые живут здесь на островках посередине озера и выводят по весне птенцов...
Потом, поднимаясь на холм, уже позади, среди густого леса увидел небольшой особняк. Где-то, совсем недавно я прочитал, что в конце девятнадцатого века, этим особняком владел дед знаменитого философа и математика Бертрана Рассела - жить здесь удобно и тихо, в окружении оленей, лебедей и лис. Неудивительно, что после такой одинокой жизни среди леса, впечатлительный мальчик стал философом.
Однажды, рядом с этим особняком я видел на просеке крупных оленей и рядом, пробегающую по своим делам рыжую лису.
Неподалеку от выходя из парка, в роще высокого леса я отыскал взглядом громадный дуб и подошёл к нему поздороваться, потрогать его шершавую, толстую кору. Этому дубу, может быть самому крупному и старому в этом парке было наверное лет четыреста - пятьсот и он наверняка ещё помнил знаменитые королевские охоты в оленьем Ричмонд парке.
Выйдя в город, прошёл мимо смотровой площадки, рядом с красивым дворцом для воинов-инвалидов. Оттуда, открывался широкий вид на Темзу, блестевшую под закатным солнцем темной платиной. А у берега, там внизу, стояли на приколе большие жилые корабли, хозяева которых, иногда предпочитают такие жилища городским квартирам...
...За эти несколько часов проведённых в парке, я устал и едва двигал ногами, шаркая подошвами по асфальту, не обращая внимания на нарядные витрины дорогих магазинов и бутиков...
Сев в электричку, я бездумно смотрел в окно, вспоминал увиденной в парке... Как все-таки далеко наша городская жизнь от дикой природы и даже вот от таких красивых и старых парков...
Выйдя из электрички на вокзале Ватерлоо, сел на автобус и поехал домой.
Минут через десять, выйдя из автобуса по пути домой, зашёл в магазин "Маркс и Спенсер" и купил жене два букета цветов: гвоздики и тюльпаны.
Сегодня ведь Валентинов день!
Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion
Февраль 2017 года. Лондон. Владимир Кабаков
На Свири.
"- Поезд ушёл. Насыпь черна. Где я дорогу впотьмах раздобуду?.."
Борис Пастернак. "Опять весна" Из книги "На ранних поездах".
Весна уже пришла в город. Невский проспект, стоит сухой и чистенький, без привычного снега, грязи и льда...
Солнышко выглянуло и розовые закаты стали наплывать, опрокидывая небо где-то за "Кораблями" в море и в тишину вечера...
И так хочется выбраться из города, хотя бы ненадолго, в перемены предвесенней природы...
Тут, кстати, Лёша Сергеев забежал и, уходя, предложил съездить на Свирь, подышать воздухом и посмотреть часовню, которую он начал рубить ещё прошлым летом. И я этим делом очень заинтересовался.
Среди недели созвонились поехать туда на субботу - воскресенье...