Кабаков Владимир Дмитриевич: другие произведения.

Симфония дикой природы.Роман. Часть третья

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Кабаков Владимир Дмитриевич (russianalbion@narod.ru)
  • Обновлено: 13/08/2017. 142k. Статистика.
  • Статья: Великобритания
  • Скачать FB2
  •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    рассказ о жизни дикой природы!

  •   
      
      
      
      Он ещё утром вышел к тропе, ведущей к зимовью с тыла и учуяв свежий запах человека и собак - его помощниц, ощерил желтоватые зубы и острые клыки и сдавленно зарычал.
      Выбрав место между двумя густыми заснеженными ёлками, зверь лёг носом к тропе и навстречу холодному ветру, чутко задремал, изредка, неслышно поднимая голову прислушивался к вою ветра в вершинах деревьев, просматривая, сквозь хвою еловых тонких веточек, прогал человеческой тропы, ведущей к зимовью...
      
      ...Чёрная, мелькающая в снежной круговерти фигура человека показалась неожиданно...
      Перед этим, вздыбив шерсть на загривке, Бурый молча пропустил мимо себя двух собак, не учуявших зверя, лежавшего за ветром. Человек тоже шёл ничего не замечая вокруг, закрывшись от метели полой полушубка, а ноги привычно ступали по знакомым неровностям тропы.
      ...Он думал о своём доме в деревне, о том, как будет весело и приятно после возвращения с охоты, ходить с бутылкой водки по родне в деревне и выпив под крепкую мясную закуску несколько рюмок, отвечать на расспросы о охотничьих приключениях.
      Человек в воображении уже видел просторные комнаты в своём доме, ровные деревянные полы, укрытые само вязанными цветными дорожками, жену у пылающей жаром печки, детей просящих его в следующий год взять с собой в тайгу...
      А вокруг свистела и гудела вьюга и на отросшей у Охотника бороде и усах, намёрзли от тёплого дыхания льдинки. Всё пространство неба и земли было белого цвета и снег сыпал сверху, не переставая и подхваченный ветром кружился в безумном танце неостановимого движения...
      
      ...Бурого замело, завалило снегом, и когда он с яростным, долго сдерживаемым рёвом, стряхнув с себя снежные сугробы, вскочил на дыбы, вид его был страшен. Оскаленная зубастая пасть, высота более двух метров, визгливый, свирепый, громогласный рёв на мгновение парализовали человека, так страшно возвращённого в реальность дикого мира природы, из сладких мечтательных грёз.
      Бурый скакнул вперёд, как тяжёлая лошадь, вставшая на дыбы, ураганом налетел на человека, ударил его когтистой лапой по туловищу. Потом, уже потерявшего сознание, падающего охотника, схватил клыками за плечо, рванул на себя и вырвал плечевую кость из сустава...
       Затем, разъяренный зверь долго рвал безвольное, бесчувственное тело, вымещая в ярости на человеке свою боль и страдания за все эти бесконечные дни и ночи замерзания, голода и боли от обмороженной, но не потерявшей ещё жизненной силы плоти...
      Он, Бурый, убил человека за несколько секунд...
      Но ещё долго терзал окровавленное тело, на мгновение отстраняясь, глухо, с ненавистью, ворча, и разбрызгивая из пасти кровавую слюну, а потом вновь, возбуждаемый демоном ненависти и мести, набрасывался на темнеющее на белом изломанное мёртвое тело...
      
      ... Возвратившись, прибежали собаки, загавкали, заголосили, пытаясь отогнать остервеневшего хищника от хозяина, но медведь, бросался на них, норовя схватить, и собаки отскакивали на почтительное расстояние и безостановочно лаяли...
      Кучум, изловчившись, прыгнул на Бурого и вцепившись в загривок, с яростными воплями рвал изворачивающегося и пытающегося достать собаку лапами, медведя...
      Чтобы сбросить собаку, Бурый, встряхнулся всем телом, встал на передние лапы и достал, куснул Кучума сбоку, прокусив ему низ живота...
      Через мгновение, наконец, - то, Бурый, дотянувшись, схватил когтистой лапой, пораненную, повисшую на нём собаку, и ударил другой.
      Кучум, отброшенный мощным ударом, с воем, отлетел в сторону. И поднявшись, подволакивая сломанную лапу, повизгивая от боли, похромал в сторону зимовья...
       Напуганный всем происходящим Саян безостановочно лая, перебегал с места на место, держался поодаль от взбесившегося медведя напружинившись и вздыбив шерсть, не решаясь напасть на разъяренного хищника.
      А Бурый, снова разозлившись, погнался за Саяном и тот, как мог уворачиваясь от преследователя, убежал вперед к "дому", к зимовью.
      А на тропе осталось распростёртое окровавленное тело Охотника, с неестественно заломленными руками и раскинутыми в разные стороны ногами, Стволы отброшенного медведем ружья, торчали из сугроба неподалёку ... Трагическая картинка: черная неподвижная фигура убитого зверем человека, на белом снегу, в круговерти не перестающей метели...
      Медведь гнался за собаками до зимовья, а потом учуяв запах тёплого жилья и еды, вышиб, вырвал дверь и принялся поедать всё съестное, что было припасено охотником на длинный охотничий сезон.
      Вломившись в зимовье, медведь, встав на дыбы, смёл мешки с крупами и мукой, с полок под потолком, на пол и стал пожирать всё без разбору, разорвав и рассыпав содержимое мешков и кульков по полу.
      Потом, выскочив из зимовья, он нашарил, под крышей, мешок с пельменями и чавкая съел их.
      Затем, выудив длинной лапой, оттуда же из под крыши, куски мороженой лосятины, съел и часть мяса...
      И только набив брюхо, медведь немного успокоился, забрался вновь в зимовье, и впервые за всю зиму, устроившись в тепле, сытый и довольный кровавой местью, этому двуногому существу, задремал, вздрагивая и рыкая во сне, переживая, уже в воображении, схватку с ненавистным человеком и его собаками...
      ... Саян и раненный Кучум, оторвавшись от Бурого, сделав большой круг по тайге возвратились к мёртвому хозяину и увидев, что он неподвижен и уже остывает, завыли подняв головы к равнодушному, невидимому среди белых, снежных вихрей, небу. Они долго ещё ждали и надеялись, что хозяин очнётся и вновь как обычно поведёт их в зимовье...
      Ночью метель постепенно затихла, и ударил, как обычно бывает после снега, сильный мороз...
      Пролежав рядом с телом хозяина, уже закоченевшего и полузанесённого снегом, всю ночь, Саян утром, вдруг обнаружил, что раненный медведем Кучум тоже ночью, уже умирая, в последнем усилии подполз к хозяину и, положив голову к нему на грудь, затих.
      Саян, терзаемый одиночеством, страхом, голодом и морозом, уже при свете дня поднялся из лёжки, завыл скорбно и безнадежно, прощаясь с хозяином и Кучумом, а потом мерной рысью, огибая лесом страшное теперь зимовье с заснувшим в нём медведем, побежал вдоль реки вниз по течению...
      Вскоре он нашёл засыпанную снегом конную тропу, и по ней, уже никуда не сворачивая, затрусил в сторону деревни...
      Тайга стояла вокруг притихшая, скованная морозом и только изредка с треском рвалась натянутая от холода на деревьях кора, и, шурша, осыпался подмороженный тяжёлый кристаллический снег, с еловых лап, прижимающихся к стволу поближе, словно сохраняя последнее тепло, в заледеневших деревьях...
       КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      ВТОРАЯ ЧАСТЬ.
      
      Саян вернулся в деревню на третий день.
      По пути он ночевал у знакомого зимовья и чтобы утолить голод пытался ловить мышей, что ему не очень удавалось. И всё - таки несколько пойманных маленьких мышек помогли ему преодолеть эти длинные тоскливые километры возвращения и спасали от изнуряющего голода...
       Жена охотника увидев отощавшего Саяна, всплеснула руками и тут же заплакала. Саян, виляя хвостом, ластился к хозяйке, а потом вдруг начал выть, словно пытаясь рассказать ей что - то печальное, произошедшее в его жизни...
      Встревоженная женщина, накинув платок на голову, пошла к младшему брату своего мужа, который работал учителем в начальной деревенской школе. Рассказывая о том, какой Саян вернулся тощий и испуганный, она заплакала вновь, предчувствуя трагедию, а брат Охотника пошёл в поссовет и рассказал всё секретарю деревенского совета.
      Уже вечером, в школе собрались молодые и старые охотники оставшиеся в деревне, услышав его рассказ, засобирались в тайгу, спасать старшего брата учителя - Охотника.
      Многие предполагали, что Охотник, или замёрз, где то провалившись в воду, или медведь напал. Последнее предположение считалось наиболее достоверным, потому что и Кучум тоже в деревню не возвратился...
      Выехали на колёсном вездеходе, который на время попросили в лесничестве. Взяли с собой лайку - медвежатницу, Пестрю.
      Это был крупный кобель с многочисленными шрамами на седеющей морде - следы собачьих драк во время течки деревенских собак.
      Он был первый и самый свирепый драчун и даже задушил несколько молодых кобелей, рискнувших вступить с ним в драку...
      Но вся деревня знала, что Пестря на берложной охоте ничего не боялся и свирепо лаял на медведя, буквально нос к носу уткнувшись в чело.
      Хозяин этой лайки рассказывал, что между носом медведя и носом Пестри, в какой-то момент, было не больше спичечного коробка.
      Эту историю знала теперь вся деревня и Пестря был всеобщим любимцем и гордостью деревенских детей и молодых охотников...
      
      ...Расстояние до зимовья, охотника преодолели на вездеходе за один день и уже в сумерках подъехали к занесённой снегом избушке.
      Издали увидев, что двери зимовья открыты насте и кругом царит, разгром, охотники держа Пестрю на поводке, высадились из вездехода и когда увидели, что шерсть на загривке кобеля встала дыбом и он глухо заворчал нюхая воздух, поводя головой то влево то вправо, и неотрывно глядя в сторону зимовья, поняли, что медведь засел в зимовье.
      Такие случаи и до того бывали на охоте. Медведи шатавшиеся по тайге зимой, набредая на зимовья, иногда оставались там на всю зиму...
      ...Охотники шепотом посоветовались и младший брат погибшего - Учитель, известный на всю округу медвежатник, спустил собаку с поводка.
      Пестря, взяв с места в карьер, понёсся к зимовью и вскочил внутрь, откуда раздалось его яростный лай и вскоре, взревел рассерженный, разбуженный собакой медведь.
      Охотники, подбежав к домику, встали полукругом и приготовили карабины, ожидая появления медведя.
      Было уже полутемно, и охотники, которых было четверо, нервничали.
      - Уйти может - тихо предположил один из них, самый молодой, но Учитель промолчал и с напряжением ждал продолжения.
      В зимовье начались громкий шум и возня! Лай.
      Пестри превратился в какие-то яростные вопли и наконец, из домика вывалился Бурый и следом, вцепившийся в него Пестря...
       "Стрелять осторожно! - уже не таясь, выкрикнул Учитель, и сам выстрелил, целя в грудь громадного, рассвирепевшего от нападения собаки, медведя. Затрещали выстрелы...
      Уже смертельно раненный Бурый поднялся на дыбы, хотел броситься на ближнего охотника, который был от него метров в десяти, но Пестря, вцепился ему в заднюю лапу и медведю пришлось отмахиваться, отгонять смелого пса. Всё вновь завертелось, закрутилось вокруг...
       Грохот выстрелов смешался с рявканьем злого медведя и лаем Пестри. Охотники уже каждый выстрел раз по пять, по шесть, но Бурый по прежнему был на ногах и то вскидывался на дыбы, пытаясь атаковать людей, то вновь, на четырёх лапах старался догнать уворачивающегося, ускользающего от когтей разъяренного медведя, Пестрю...
      Наконец заметив, что зверь начал двигаться как - то неуверенно и неловко, учитель с карабином на изготовку подскочил к Бурому на несколько шагов и когда зверь всплыл очередной раз на дыбы, вскинув винтовку, дважды выстрелил в голову медведя...
      И тот, словно сонный, повернулся вокруг своей оси, опадая громадным телом вниз и упал наконец на белый снег забрызганный кровью и клочками шерсти. Люди ещё долго не решались подойти, прикоснуться к медведю, а осатаневший от злости Пестря, вцепившись в заднюю лапу, пытался вырвать кусок мяса из неподвижного, умершего уже Бурого...
      Наконец Учитель по дуге подошел к лежащему телу и держа карабин наизготовку, тронул тело мёртвого медведя кончиком валенка...
      Медведь - шатун был мёртв...
      И уже после, подошли остальные охотники, возбуждённо и невнятно обмениваясь впечатлениями: - Я стрелил первый раз и думал попал...
      - А я выцелил в голову и только хотел нажать на курок, а он как броситься на Пестрю...
      Только Учитель молчал и думал про себя, что брата, наверное этот медведь заломал, и от этого на душе становилось тоскливо и хотелось яростно двигаться, и стрелять раз за разом в безжизненное, неподвижно распластанное, громадное тело хищника...
      
      ... Темнота незаметно спустилась на тайгу и люди разведя большой костёр, стали обдирать, ещё тёплого медведя...
      Работа была трудной, но опытный медвежатник, с помощью своих спутников делал это быстро и сосредоточенно, думая при этом тяжёлую думу представляя себе последние мгновения в жизни своего горячо любимого, старшего брата...
      Он вспомнил, как его, ещё совсем мальчишку, брат брал с собой на глухариный ток, и у ночного костра прикрывал его своем ватником...
      Тогда, с братом, он добыл первого, такого запомнившегося глухаря - петуха... Учитель, иногда рассказывал, что этот успех на первой охоте, впоследствии, возбудил в нём интерес к тайге, и природе вообще...
      С той поры его заинтересовала биология и география.
      Первая, - оттого, что помогала ему больше узнать о жизни животных, а вторая, -из вспыхнувшей страсти к походам и путешествиям....
      Уходя в армию, уже закончив, биофак университета, он думал, что никогда не вернётся в родную деревню. Многие знакомые парни так и сделали...
      И действительно, после службы, он уехал в Карелию, в другой конец большого Союза.
      Потом жил несколько лет в Крыму, потом перебрался в Москву и уже оттуда вновь вернулся простым школьным учителем в родную деревню...
      Где бы он ни жил, чем бы он ни занимался, ему постоянно снились просторы тайги, и ему там, вдали от дома, всегда не хватало ощущения спокойной уверенности в себе, что и делает нас по настоящему свободными, даже в неволе.
      Везде он чувствовал себя гостем и вспоминал о родной деревне, как о своём единственном доме, где он был хозяином.
      Женившись на москвичке, он, через некоторое время понял, что жизнь вместе, с избалованной и стремящейся к известности и славе женщиной, делает его не только несчастным, но и несвободным, не даёт жить осмысленно и просто.
      Начались семейные ссоры, перераставшие в безобразные скандалы, с битьём посуды и истерическими слезами...
      И вот, наконец, он осознал - счастье человеческое таится там, где и когда, нам было жить вольно и свободно, и потому, в конце концов, вернулся в Сибирь, в свой медвежий таёжный угол. А став учителем в местной школе, всё свободное время проводил в тайге. И очень часто водил в таёжные походы своих учеников...
       Может быть, благодаря такому Учителю, многие юноши и даже девушки в их деревне, уезжая в город и выучившись, возвращались домой, женились, заводили детей и в последствии, были рады такому выбору, часто приглашая его, Учителя в качестве крёстного отца...
      А всё началось, как сейчас казалось Учителю, с того дня, когда старший брат - Охотник взял его с собой в лес, с ночёвкой на высоком берегу таёжной реки...
      
      ...Закончив свежевать зверя, немного прибрав в зимовье, растопили там печь и приставив оторванную медведем дверь ко входу, стали устраиваться на ночлег, подогнав поближе к избушке вездеход...
      Медведь, перед тем как его неожиданно разбудил Пестря, дремал лёжа на нарах, соорудив себе из веточек и засохшей травы затащенным им в зимовье, подобие гнезда. В домике до сих пор остался крепкий запах дикого зверя...
      При свете керосинки осмотрели Пестрю. Он был в нескольких местах в крови, но это была медвежья кровь. Собака немного хромала на переднюю правую лапу, но скорее всего это был ушиб - как определил, ощупав собаку, Учитель. Он в деревне был и за ветеринара тоже.
      Все охотники старались прикоснуться, погладить собаку и угощали его кусочками медвежатины, которую Пестря, брезгливо сморщив нос некоторое время держал в зубах а потом бросал на снег...
      Когда осмотрели медвежью тушу, то оказалось, что он весь был изранен, и даже непонятно было, как он двигался. Шея была прострелена в нескольких местах, и в туловище было не менее десяти ранений. Но так силён и огромен был этот медведь, что убить его смогли только те пули, что попали в голову после выстрелов Учителя...
      Когда перед ужином выпили по первой, Учитель вдруг сказал:
      - Завтра утром начнём искать тело брата - и все замолчали, представляя себе его состояние. Каждый из них понимал, что Охотника, скорее, всего, нет уже в живых...
      Утром поднялись затемно, мрачные и молчаливые. За завтраком выпили по рюмочке, негласно поминая погибшего Охотника и уже потом засобирались на поиски...
      Договорились, что разойдутся в разные стороны и если найдут тело или то, что от него осталось, то дважды выстрелят в воздух. Пестрю закрыли в вездеходе и он жалобно скулил и подвывал, просясь на воздух...
       Учитель ушёл в тайгу раньше всех, и не успел ещё последний охотник отойти от зимовья, как раздался его совсем близкий двойной выстрел...
      Когда подошли к тому месту, где медведь заломал Охотника, Учитель копал снег в нескольких метрах от тропы, добывая из снега остатки разорванного и замерзшего уже человеческого тела...
      У дерева стояло прислоненное к стволу, заснеженное ружьё Охотника...
      Медведь, несколько раз за это время, приходил к убитому им охотнику и фыркая, выкапывал тело и съел его больше чем наполовину, оставив нетронутой только голову и обглоданные кости ног...
       После того, как он насыщался, зверь стаскивал окровавленные остатки в кучу и заваливал ветками и снегом...
      По этому снежному бугру и по пятнам крови на белом, Учитель и обнаружил эту снежную могилу, в которой покоился его любимый старший брат...
      Так закончилась трагическая история противостояния человека и медведя, в которой Охотнику пришлось отвечать за грехи других, и в которой убийца человека, медведь Бурый, был наказан согласно человеческим законам...
      
      ...Наступили январские морозы.
      Снег с утра, "сеял" мелкой крупкой на покрытую сугробами землю, и холодное, мутно-красное солнце пробивалось сквозь, серую морозную пелену только к полудню, чтобы через несколько часов, незаметно исчезнуть, погрузиться в серую мглу.
      Всё живое старалось сохранять частички живоносного тепла, как можно дольше не вставало из лёжек, выходя из укрытий, только для того чтобы напитаться и вновь залечь где-нибудь в малозаметном убежище...
      Волчья стая может быть одно из немногих сообществ в тайге, в это время вынуждена была передвигаться в поисках пищи, укарауливая свои жертвы на кормёжках и переходах на лёжки...
      
       ...Волчица открыла глаза от непонятного звука. Только чуть позже она поняла, что её разбудило повизгивание во сне молодых, голодных и усталых волков. Оглядев окрестности своими серо - жёлтыми, немигающими глазами, она нехотя поднялась, вытягивая по очереди далеко назад, лапы и растягивая все мышцы, проверяя их готовность к работе.
      Потом, покрутившись около кустика, прожгла мочой в снегу жёлтую дырочку и сильно, задними же лапами, сгребла снег с поверхности, отбрасывая его далеко назад.
      Матёрый тоже приподнял голову огляделся и поднявшись проделал тот же "утренний" ритуал, заменяющий волкам зарядку и мытье, и чистку зубов. Молодые волки проснувшись с неохотой вставали, зевали во всю пасть, осматривались...
      
      ... Волчья стая пришла в новые для них места потому, что эти леса уже около года пустовали, после гибели последних членов волчьей стаи издавна селившихся здесь. Последними её членами были Черныш и Палевая...
      Волчица вела стаю в Соколий Мох, с опаской. Каждый волк со дня своего рождения знал, не только из личного опыта, но из опыта биовида, что захват чужих территорий всегда связан с братоубийственной войной...
      Волчица остановилась на краю большого болота, и вслед за ней остановились семь её спутников. Волчица долго принюхивалась, вглядываясь в серый окоём невидимого морозного горизонта, неразличимого в морозной дымке, укутывавшей холодные заснеженные пространства.
      Наконец, она, решившись, медленно тронулась, перешла на походную рысь и вслед поспешили и Матёрый и молодые волки, которые делали всё исходя из закона подражания, державший волчий род в постоянном движении, но по определённым правилам.
      Всегда время начала похода и маршрут движения определял самый знающий, а ответственность за ошибочные решения, всегда делили все члены стаи.
      Чаще всего, жертвами таких невольных ошибок "старших", становились именно они, молодые волки.
      Может быть поэтому, молодых в стае всегда было много больше, чем тех, кто принимал решения - именно они были главными исполнителями и носителями волчьих законов...
      ... Перейдя болото без приключений, волки вошли в молодой сосняк занесённый жёстким вымороженным снегом, по утрамбованному зимним ветром наддуву, где стая и решила залечь на днёвку.
      Войдя в середину густого сосняка волчица остановилась и покрутившись на одном месте, легла со вздохом и рядом стали устраиваться другие волки. Матёрый, отличавшийся размерами и большой серой гривой свисающей с плеч, лёг на небольшом возвышении и пока молодые устраивались, подняв голову, наблюдал за окрестностями.
      Задремал он последним, и поэтому слышал далёкое стрекотанье сорок, где - то за пределами видимости, за сосняком, у подножия пологого холма, поднимавшегося над болотиной...
      
      ...Мать Сама, взрослая лосиха после ухода быка - повелителя, чувствуя в себе нарастающую тяжесть новой жизни, держалась теперь на берегу Сокольего Моха, в пологих распадках, поднимающихся к водоразделу и заросших ельниками и молодым осинником...
      Днём она отдыхала, делая свои лёжки в середине выгоревшего прошлой весной просматривавшегося и прослушивающегося насквозь белоствольного березняка, на фоне которого, даже пробежавшая белка видна была метров за двести.
      Ночами она ходила кормиться в осинники, с одной стороны ограниченные тёмными почти непроходимыми густыми ельниками, а с другой большой наледью, нараставшей каждую зиму, в устье неширокой таёжной речки Амнунды.
      Наледь занимала к концу зимы несколько квадратных километров и заливала подвижными льдами, всю широкую плоскую долину. Наледь нарастала за каждый зимний день по несколько сантиметров вверх и вширь. После первых же сильных морозов прохватывающих речку до самого дна, вода выдавленная на поверхность, через какое-то время застывала новыми и новыми слоями и постепенно, ледовое поле увеличивалось многократно...
      В этот день лосиха поднялась из лёжки пораньше предчувствуя непогоду и пошла в осинники напрямую, по изученной уже дороге.
      Пройдя мелкий распадок, заросший засыпанными белым снегом невысокими кустами голубики, лосиха поднялась по склону с южной солнечной стороны и войдя в осинник стала жевать ветки и вершинки деревьев, ломая их своим тяжёлым телом.
      Она находила на деревце промёрзшее до сердцевины и в определённый момент мёрзлая, утратившая гибкость древесина с хрустом раскалывалась - расщеплялась, деревце сламывалось и лосиха, уже спокойно, не поднимая голову высоко вверх, объедала молодые веточки и побеги, размеренно перемалывая сильными челюстями и крупными плоскими зубами, кору и льдистую древесину в сочную аппетитную и питательную массу...
      Проведя в осинниках несколько часов, лосиха, ближе к рассвету, не торопясь, с раздувшимся от съеденного брюхом, перешла в березняк и легла там за большой упавшей от ветровала берёзой...
      Ночь заканчивалась и на востоке появилась едва заметная сине - серая чёрточка рассвета...
      Ледяной ветер тянул с севера и переметал снежную поверхность длинными косицами, с шуршание пробегавшим по промороженному насту.
      Вокруг расстилалась лесистая, белая, промёрзшая и продуваемая зимняя пустыня, с пятнами темнохвойных сосняков и просматриваемыми далеко вперёд, осинниками...
      ...Волки поднялись из лёжек в начале ночи, голодные и злые.
      Молодые принялись грызться между собой за место в пешем строю стаи и только когда Матёрый кинулся на одного из них и ударив грудью, куснул за зад, грызня прекратилась и все заняли свои места.
      Он, на сей раз встал впереди и повёл стаю, а замыкающей шла волчица...
      Так они делали всегда, когда спешили на охоту. Матёрый был самым крупным и сильным волком в стае и от его проворства, слуха и чутья, во многом зависела их удача...
      Стая шла по привычному уже маршруту, который повторялся один раз в пять - шесть дней.
      Минуя большие болота и запустевшие, полузаросшие кустарником поля, волки шли опушками, по краю болотистых речных долин. И делали это привычно упорно, как нечто знакомое, не требующее ни риска, ни обдумывания и выбора. Природа сделала их рационалистами. Никакой фантазии, только опробованная и затверженная веками привычка.
      Все копытные ложатся на днёвку, где-нибудь на границе леса и поля. Отсюда уходят кормиться. Сюда приходят на днёвку...
      Тут и надо было их искать...
      Всю ночь серые разбойники легкой неизменяемой рысью, прочёсывали окрестности Сокольего Моха.
      Под утро уже, Матёрый, вдруг в предрассветной мгле заметил крупные следы, и тут же учуял, запах лося прошедшего здесь совсем недавно...
      На какое-то время стая остановилась и Матёрый, на махах сделав проверочный круг, галопом помчался по следу, хватая знакомый запах широко раздутыми ноздрями. Волки рассыпавшись цепью, скакали чуть позади, иногда меняясь местами следовали вдоль строчки следов - лосиха шла на лёжку зигзагами, не торопясь...
      Она только - только первый раз задремала, удобно устроившись в неглубокой ямке засыпанной мягким снегом, когда, недалеко, берёзовая кора на стволе лопнула от мороза и раздался громкий хлопок - выстрел.
      Лосиха подняла голову осмотрелась и вдруг, вдалеке, в редеющей рассветной мгле, заметила мелькающие серые тени...
      Мгновенно вскочив на ноги, она прыгнула с места и застучав копытами, пробивая глубокий снег до земли, понеслась вперёд и в сторону наледи.
      Ей казалось, что на твёрдом она может выиграть эту гонку.
      Но волки только этого и ждали!
      Словно слаженная, тренированная команда, они на скаку развернулись, отрезая для лосихи путь к темнеющему на горизонте ельнику. Волки были голодны и потому легки, злы и проворны.
      Расстояние между лосихой и стаей с каждой минутой сокращалось.
      Выскочив на край широкой наледи, парящей незамерзшей ещё водой где - то посередине, лосиха оглянулась и увидела, что волки уже близко.
      Всхрапнув, тяжёлый чёрно - мохнатый высоконогий зверь, повернул и помчался на галопе пятиметровыми прыжками по заснеженному закрайку ледяного поля, в сторону густого леса, на пологом склоне приречного холма.
      Но Вожак с его длинными сильными лапами бежал чуть быстрее, опережая остальных волков.
      Он вырвался вперёд и неумолимо настигал лосиху, часто - часто отталкиваясь на прыжках и выпуская воздух из лёгких с каждым напряжением всех мышц, со звуком напоминающим не - то короткое взлаивание, не - то короткий рык...
      Наконец, Матёрый настиг лосиху и в молниеносном броске, вцепился мёртвой хваткой за заднюю ногу жертвы и упираясь всеми четырьмя лапами, стал притормаживать её бег.
      Лосиха, сделав неимоверное усилие, сбросила Матёрого на лёд, и чуть повернув в сторону леса, пятная белый снег кровью из разодранной ноги.
      Однако тут же, на неё налетела волчица и высоко выпрыгнув, вцепилась в морду, вцепившись за нижнюю челюсть.
      Мотнув головой, сильная лосиха сбросила и её, но скорость бега уже была утеряна и Матёрый, выпрыгнув во второй раз, вонзил зубы в незащищённый бок, а подоспевшие молодые навалились скопом, запрыгивали даже на спину лосихи, царапаясь когтями лап, стараясь удержаться наверху и клацая мощными челюстями, хватали за загривок.
      Лосиха, теряя равновесие, ещё какое то время отбивалась, то, поскальзываясь и падая, то, вновь поднимаясь на ноги...
       Через несколько минут смертельной схватки, лосиха с выпученными от страха и ярости налитыми кровью глазами, взвилась на дыбы и вдруг, словно подкошенная рухнула на лёд. Матёрый перекусил ей сухожилия на задней ноге...
       И словно пружина, какая лопнула внутри лосихи и она прекратила борьбу. Волки, налетели всей стаей и с хриплым рычанием принялись её добивать. Матёрый, в этой свалке, подобрался к горлу лосихи и мощной хваткой располосовал шею, прокусив толстую кожу снизу.
      Кровь хлынула горячим потоком на покрытый слоем изморози заснеженный лёд и лосиха сдалась.
      Глаза её помутнели, силы постепенно оставили её большое тело и волчица напрягшись, клацнула челюстями, привычно вспорола брюхо, из которого на лёд вывалились, горячие ещё, внутренности.
      Лосиха слабо задёргалась, голова её с застывшими глазами упала на снег и она умерла, прожив отведённый природой срок...
      
      ...Волки отъедались за несколько голодных дней. Они рвали, кромсали тело острыми зубами, лакали тёплую ещё кровь, и Матёрый выдрав из брюха лосихи, нарождающийся, но так и не появившейся на свет комочек жизни, съел зародыш лосёнка, у которого уже можно было различить маленькую головку и длинные нескладные ножки. ...
      Отяжелевший, с отвисшим от съеденного мяса брюхом, измазанный кровью, которую он то и дело слизывал с шерсти, Матёрый рыкнул победительно и волчья стая, последовала за ним на днёвку, в прибрежные заросли ивняка...
      
      ...В морозы, Сам "стоял" в небольшом осиннике, окружённом чистым сосновым бором, который был пуст всю зиму и только иногда, глухари, у которых в бору было токовище, залетали сюда в солнечные дни, и кормились хвоей, сидя на величественных, могучих соснах, вершины которых видны были далеко вокруг.
      Последние две недели, когда температура на рассвете подкатывала к минус сорока, он и кормился тут, и ложился среди объеденных обломанных вершинок, на холодный и промороженный, до твердости песчаного пляжа, снег...
       Сам истоптал всё в осиннике, но волки, раза два, проходя буквально в километре от места его "стойбища" по сосняку, не встречали следов и потому, его не потревожили ...
      Наконец морозы закончились, и Сам перешёл в широкую болотистую долину реки Олхи и выходил кормиться по вечерам в широкую пойму, заросшую ивняком и кустами черёмухи...
      Волки каждый раз, проходя по многокилометровому кругу, обследовали долину этой реки и неожиданно натолкнувшись на следы Сама, оживились...
      Пока волки топтались на месте, волчица галопом сделала проверочный круг, определила направление хода лося и вся стая тронулась за нею...
      Сам привыкший к одиночеству придерживался одного и того же режима.
      Уходя с кормёжки под утро, он, пройдя по твёрдому, заледеневшему болоту, перед заходом на лёжку на островок, возвышающийся над плоской болотиной, делал полу петлю и ложился на бугре, с хорошим обзором местности.
      По берегу болота, стояли темно-зеленые сосняки, а дальше и чуть выше, располагались старые колхозные покосы, с двумя сеновалами, посередине пологого чистого склона.
      Ещё дальше, за нечастым смешанным лесом, выросшим на месте бывших вырубок, совсем недавно, люди из большого, дымно - серого города стали строить раскорчевав лес, маленькие домики, в которых жили только с весны до осени.
      А на небольших участках земли прирезанных к домикам, они выращивали овощи, ягодные кусты и даже цветы.
      Заезжали люди сюда на ежедневном автобусе, который следовал по грунтовой дороге до конечной остановки и высадив пассажиров разворачивался, забирал отъезжающих и гнал на железнодорожную станцию, километрах в двадцати от садоводства.
      Зимой домики и огородики засыпало, заносило снегом и из ближнего леса, в огороды, часто наведывались крупные зайцы - русаки, погрызть капустные кочерыжки и заночевать в безопасности, под поленницей сухих дров, на краю занесённого снегом участка...
       Дикие звери естественно опасались человеческого поселения, а волки обходили его стороной...
      Солнце после обеда спряталось за тучи и подул сильный ветер, раскачивая одиночные сосны, поднимая снежную позёмку на открытых местах.
      Снег, казалось живыми струйками перетекал с места на место, заравнивая ямки и ложбинки, делая высокие сглаженные сверху наддувы, немного напоминающие застывшие волны...
      
      ...Пожилой человек жил в садоводстве уже второю неделю.
      В городе было полутёмно и грязно, и потому пенсионер, воспользовавшись свободной от домашних работ неделей, переехал на дачу, в домик, который сам же выстроил незадолго до этого, два года по бревнышку собирая сруб, устанавливая крышу, обживая шести-сотковый огородишко.
      Он давно был на пенсии и овдовев, стал тяготиться городской суетой и тяжёлым одиночеством среди множества людей, которые не только не знают друг друга, но и знать не хотят...
      Обычный для города уровень человеческих отношений...
      От этого и появляется, ощущение безнадежности и горечи.
      Поэтому, переехав в пустынное безлюдное садоводство, он втянувшись в размеренно спокойную жизнь, привыкнув к тишине, начинал делать что -то по хозяйству, не сообразуясь со временем, а часто и не обращая на него внимания. Часов человек не имел и потому, жил по солнцу - вставал после сна, когда высыпался и ложился, когда глаза начинали слипаться от повышенного потребления кислорода в чистом воздухе наступивших сумерек...
      В тот день, после полудня, он потеплее оделся и взяв с собой лёгкий топорик, вышел за окраину садоводства, чтобы нарубить длинных осиновых слег, для ограждения своего участка...
      Войдя в осинник, проваливаясь в снег по колено, оглядевшись, выбрал несколько ровных стройных осинок, и размеренно тюкая топором, стал рубить их, аккуратно обтоптав снег вокруг, почти до земли...
      От работы человек незаметно разогрелся и даже расстегнул ватник на верхние пуговицы.
      Время клонилось к вечеру и из дальнего западного угла неба, двигались, становясь, всё плотнее и плотнее, тёмные тучи. За широкой просекой, справа от осинника начинались невысокие сосняки с прогалинами небольших верховых болотин, откуда и дул противный холодный ветер, по разбойничьи посвистывая в тонких ветках зарослей...
      Вдруг, в дальнем углу соснового лесочка, возникло какое - то движение и мелькая среди деревьев, появился чёрный силуэт лося, галопом скачущего в сторону человека.
      Садовод не поверил своим глазам и даже встряхнул головой - не мерещится ли?
      
      ...Сам, как обычно, после кормёжки на рассвете пришёл на островок среди болота, прилёг на снег и задремал. Облежавшись к полудню, он заснул надолго и проснулся внезапно, словно его кто толкнул.
      Открыв глаза, Сам увидел вдалеке, на краю снежной поляны, бегущих цепочкой волков...
       Вскочив, Сам бросился резво скакать сквозь колючие заросли боярышника и спустившись на болотину, свернул влево и пробежав по сосняку, начал по диагонали преодолевать покосы...
      ...Волки уже дважды пересекали утренний лосиный след, и сбившись поплотнее, сократив расстояние между идущими, прибавили рыси.
      Вожак выдвинулся вперёд и на ходу, подняв голову, всматривался в заснеженный лес.
      Издалека заметив в болоте невысокий островок кустарников, передний волк чуть свернул в его сторону.
      Уже приближаясь к месту лосиной лёжки, волки почуяли свежий запах зверя и перешли на галоп. Огибая островок, Вожак прихватил парной ещё запах и вскоре наткнулся на следы, скачущего в панике, лося.
      Сделав размашистый проверочный полукруг, Вожак определился с направлением и поскакал в сторону сосняка. Стая устремилась за ним...
      Лось на галопа разогрелся, из ноздрей его вырывались струйки беловатого горячего дыхания, и он ровно и мерно прыгал, отмеряя прыжок за прыжком расстояния по три-четыре метра длинной.
      На прыжках, задние его копыта выходили чуть за линию сдвоенных передних и в глубоком снегу отпечатывалась треугольная ямка. И эти ямки отмечали ровно загибающейся чуть влево линию его бега....
      Стая, растянувшись, галопом неслась вдоль лосиного, "горячего" ещё следа и впереди, как обычно на охоте был Матёрый.
      Казалось он не спешил, но расстояние между волками и Самом постепенно сокращалось. Выскочив на край широкой покосной поляны, волки заметили на противоположной стороне леса, мелькающий вдалеке силуэт лося и прибавили ходу.
      Сам тоже увидел гнавшихся за ним волков и потому, чуть повернув, по ложбинке, полной рыхлого глубокого снега, поскакал напрямик, вперёд, надеясь только на свои длинные сильные ноги...
      Волки через какое - то время, поднявшись в ложбинку, попали в этот глубокий снег, сбавили скорость прыжков и стали уставать.
      Матёрый высунув красный длинный язык сквозь белые, оскаливающиеся при каждом прыжке зубы, ощущая возрастающую усталость, свернул чуть в гору и выскочил на гребень, с которого сильные ветра сдули снег в ложбинку. Бежать стало намного легче и к тому же в прогалы леса, метрах в трёхстах впереди, чуть справа и внизу, то и дело мелькал силуэт лося.
      Расстояние между жертвой и хищниками неумолимо, хотя и медленно сокращалось.
      И тут раздувающиеся ноздри Сама уловили в морозном воздухе запах печного дыма и он услышал где - то далеко впереди, тюканье топора по дереву.
      Сам, не раздумывая, свернул в ту сторону и из последних сил наддал ходу...
      Он уже устал и дышал тяжело ...
      Холодный белый иней от застывающего на морозе дыхания покрыл его горбоносую морду и часть шеи. Широкая грудь вздымалась и опадала на бегу, и он начал храпеть, с усилием втягивая воздух в лёгкие. Каждый новый прыжок давался ему с трудом...
       Уставший Вожак, а следом за ним и остальные волки, бежали молча. Но дыхание от усталости тоже сделалось хриплым и неровным.
      Однако расстояние между ними и лосем сократилось почти до ста шагов.
      Их чуткий нос хватал такой манящий, сладковато тёплый запах разогретой бегом плоти, и молодые волки на бегу начинали яростно взвизгивать...
      Не добегая до застывшего в неподвижности человека ста метров, лось перешел с галопа на мерную рысь и по чистому месту приблизился к осиннику, посреди которого, чернела человеческая фигура.
      Подойдя к человеку шагов на двадцать, лось остановился и дрожа всем телом от страха и возбуждения, тяжело поводя крутыми боками при дыхании всё время оглядывался.
      Глянув туда, человек увидел волчью стаю во главе с крупным волком, Вожаком, вынырнувших из леса и при виде человека, внезапно остановившихся...
       Волки, переминаясь с ноги на ногу, стояли на месте и словно ждали, что дальше будет делать человек...
      А человек тоже испугался!
      У него в домике, на стенке, висела заряженная картечью двустволка, но до домика было метров сто пятьдесят, а волки были всего шагах в восьмидесяти. Человек вдруг схватил срубленную осинку и замахав ею вдруг во весь голос закричал неожиданно для самого себя: А вот я вас разбойников сейчас!
      И замахал вокруг себя осинкой, как длинной дубинкой.
      Лось, прядая ушами от страха и перебирая ногами, остался на месте, а волки услышав долетевший до них сердитый человеческий голос и увидев вертящуюся по кругу дубинку, прянули назад и один за другим исчезли в сосняке.
      Лось, блестя крупными на выкате глазами и чуть похрапывая, сделал насколько шагов в сторону виднеющегося за леском человеческого жилья, но к человеку не приблизился и обойдя его по короткой дуге, пошёл шагом, тяжело дыша и оглядываясь на дальний лес.
      Человек подождал, пока лось прошел через перелесок разделяющий просеку и домики, и тоже стал возвращаться к своему домику, оглядываясь и удивляясь такому страшному и драматичному проявлению дикой природы, в такой непосредственной близости от человеческого жилья.
      "Обычно человек, не только этого не видит, но и не хочет видеть,- рассуждал он про себя - чтобы самому спокойно спать и жить рядом с природой, чтобы не бояться свободы дикой природы, которая чревата выбором, ошибками и ответственностью за сделанное. А за ошибки в природе всегда приходится платить смертью..."
      Сам, выйдя на невидимую границу человеческого поселения, не переступая её, но достаточно близко к ней держась, прошёл до дальнего угла пустынного посёлка и остановился, оглянулся на дальний лес, понюхал воздух и так же не торопясь ушёл в молодой ельник из которого, кое где торчали вершины высоких берёз...
      Перейдя полузаросшую лесовозную дорогу он, Сам, почувствовал себя в безопасности и пройдя ещё какое-то расстояние по болотистым зарослям, лёг отдыхать.
      Он долго ещё, уже лёжа осматривался и нюхал воздух, а потом, положив голову на снег плотно свернувшись в полукруг, смежил веки...
      Здесь, неподалеку от человеческого жилья он был почти в безопасности...
      
      ...Ветреные сумерки спустились на заснеженную, промороженную землю.
      После неудачной погони, волки, пройдя еще какое-то время, остановились на границе леса и покосов и легли.
      Матёрый, голодный и потому раздражительно злой, долго устраивался, как обычно на возвышенности и затем лёг, но полежав какое - то время поднялся и выйдя на край поляны, поднял голову и глядя на появившуюся, мелькающую в тучах полную луну, вдруг завыл басисто и зло, изливая звуками, своё разочарование и тоску, усталость от морозной, тяжёлой многоснежно - длинной, полуголодной зимы...
      Волчица при звуках голоса матёрого вскочила внезапно потревоженная, и через мгновение подхватила "песню" на самой пессимистичной ноте, но голосом более высоким и гнусавым.
      Молодые волки возбудившись, окружили старших волков и "запели", словно предупреждая и запугивая одновременно всё и всех вокруг.
      "Мы здесь - говорили их объединенные общим настроением голода и безысходности, голоса.
      - Бойтесь нас и трепещите. Мы не оставим в живых никого, кто не сможет убежать, скрыться, спастись от нас"
       Их свирепыми безжалостными голосами природа предупреждала всё живое вокруг - волки здесь и бойтесь замешкаться или подумать, что вы сильны и в безопасности.
      От острых волчьих клыков и сильных челюстей может спасти только скорость ног, сила лёгких, и острое зрение, слух, обоняние, которые все должны держать в полной готовности и тренированности...
      
      ...Волки долго ещё изливали свою жалобу небу, но постепенно успокоились, и когда лёг Матёрый обтоптавшись и прикрыв пушистым хвостом мочку влажного носа, улеглись и остальные волки...
      Задолго до рассвета, голодная стая поднялась из лёжки и ведомая волчицей вновь устремилась в поход - поиск.
      Пройдя по высокому правому берегу реки Олхи, стая словно ожившая цепочка, плавно изгибаясь, повернула вправо на речной извилине, а потом поднявшись на крутой перешеек, перевалила в другой приток, и пошла по поднимающемуся полого гребню, обследуя вершины, приходящих слева распадков. Распадки были завалены глубоким снегом, который совсем не трогал ветер, не могущий пробиться сквозь чащу, стволов и кустарников.
      Подойдя к небольшой, почти круглой маряне, поднимавшейся от ручья к самому гребню по всей высоте склона стая, в редеющей темноте разделилась и цепочка распалась.
      Молодые волки во главе в Матёрым свернули вниз, и по границе леса не выходя на маряну, сошли в неширокую, покрытую наледью долинку ручья.
      Волчица пошла по гребню, тоже по границе между лесом и луговиной...
      Сверху в полутьме сумерек, она, вдруг увидела силуэт крупного оленя с раскидистыми рогами, щиплющему засохшую травку, торчащую из мёрзлого склона.
      Ветер, на этом месте, уносил снег с поверхности в окраинные чащи и потому Рогач, старый олень - изюбр, кормился тут почти каждую ночь...
      Он, совсем уже собрался уходить в непролазные заросли противоположного склона, где его не могли найти а тем более догнать волки, чей вой он слышал сегодня издалека, в начале ночи...
      Он прожил в этих местах с осени, и казалось, что ему здесь ничто не угрожает. После случая с человеческой петлей, он стал осторожнее, держался днём в непролазных чащах, а ночами выходил кормиться на окрестные открытые маряны...
      Сегодня, для него, всё было как всегда - кругом тихо и спокойно...
      Внезапно, олень, заслышав шорох на гребне склона, поднял голову и увидел серое пятно, мелькающее в кустах.
      Олень замер, убедился, что это волк и проследив, как серая одиночная тень направляется в его сторону, полный сил и уверенности в себе, начал свой бег с ровной рыси, по диагонали и вниз пересекая маряну, направляясь к ручью за которым, на крутом каменистом склоне заваленном валежником и снегом, никакие волки не могли его догнать, или даже просто приблизиться.
      Он так был уверен в себе, что вместо того, чтобы галопом рвануть в сторону ближайшего многоснежного леса и там искать спасения, мерной рысью стал спускаться в долинку....
      Волчица, однако, не скрывалась и не кралась к Рогачу. Она перешел в небыстрый галоп, держась, всё время немного выше того места по которому скакал, набравший скорость, олень...
       Услышав стук копыт Рогача по мёрзлой земле на маряне, Матёрый, уже снизу, из долинки, определив местоположение и направление бега изюбра, помчался на перехват, стараясь встретить Рогача ещё на берегу залитой бесснежным гладким крепким льдом, наледи.
      И это ему удалось...
      Стая чуть приотстала, но поспешала изо всех сил...
      Рогач понял грозящий ему, коварный волчий замысел слишком поздно... Выскочив на лёд, оторвавшись от волчицы почти на сто метров, он вдруг увидел, что слева, вдоль наледи, уже в десяти шагах от него, скачет крупный гривастый волк и за его спиной мелькают ещё и ещё серые тени...
       Уже несколько раз сильные ноги уносили Рогача, спасали ему жизнь в смертельной скачке преследовании...
      Но в этот раз всё было иначе...
      Пытаясь уйти, от летящего на него Матёрого, он попробовал поменять направление, повернуть, чуть вперёд и вправо, но копыта проскользнули по бесснежному льду, олень на мгновение потерял равновесие и его зад чуть занесло...
      Тут же Гривастый сделал длинный прыжок и успел вцепиться мёртвой хваткой в заднюю ногу, чуть повыше копыта. Олень ударил другой ногой, Матёрого и тот с воем покатился на лёд, но этой секундной задержки хватило двум молодым волкам, вцепиться клыкастыми пастями за ноги, а подоспевшая волчица, тоже в прыжке вонзила зубы в отяжелевшее после кормёжки брюхо оленя и прокусила его толстую кожу, разорвала брюшину в том месте, где слой и плотность густого зимнего меха была небольшой.
      Рогач ещё успел боднуть одного зазевавшегося неловкого молодого волка и тот, отлетел в сторону, проткнутый чуть ли не насквозь отполированными острыми отростками левого рога...
      Но тут, на Рогача, разогнавшись в два прыжка, кинулся полу оглушённый, озлившийся Матёрый.
      Он вцепился клыками в морду оленя и повис на ней всей своей шестидесятикилограммовой тяжестью. Волчица, перехватившись острыми, как бритва клыками располосовала толстую кожу подбрюшья и в образовавшуюся рваную рану хлынула кровь, и вывалились кишки.
      Остальные волки, почуяв кровь, набросились на оленя, и он, последним усилием сильного тела поднялся на ноги, таща на себе сразу несколько волков!
      Но, через мгновение, сделав несколько неуверенных шагов, хрипя и шатаясь, рухнул на окровавленный скользкий лёд.
      Матёрый всадив клыки в шею под нижней челюстью Рогача, перекусил воротную вену. При падении, олень сломал рог, и потому голова его упала одной стороной на холодный лёд, а вверх торчал метровой длинны второй рог с восемью отростками...
      Можно было бы сказать, что самого сильного оленя в округе погубила переоценка своих сил. Ведь он мог помчаться с самого начала, как вихрь, напрямую к густому лесу и тем самым избежать ловушки...
      Но таковы, жестокие и беспощадные законы дикой природы.
      Извечное соперничество хищников и их жертв, всегда заканчивается гибелью жертвы, хотя на этой охоте нередко гибнут и те, кому природа предназначила роль убийцы.
      Так было и с убитым в схватке с оленем молодым волком. Он не поостерегся и погиб от удара рогом. От удара, который нанесла уже полумертвая жертва защищаясь...
      
      ...В стае теперь осталось шесть волков - два самца и четыре самки. Они, оставшиеся в живых, даже не поглядели в сторону убитого волка и набросились со всей яростью двухсуточного голода на убитого Рогача...
       Почти до восхода солнца они, волки, драли и кромсали старого оленя, дырявили его шкуру, выдирая из мёртвого, но ещё тёплого тела куски мяса, вырывая и оттаскивая в сторону внутренности, лакая и слизывая выливающуюся на лёд, кровь...
      ... Лишь насытившись и отяжелев от съеденного мяса, волки отошли совсем недалеко от своей жертвы, и легли в прибрежном ельнике на днёвку...
      Под утро вымороженный из воздуха, иней присыпал, прикрыл ледяную поверхность со следами кровавой ночной схватки, и издалека, на белом был виден торчащий вверх крупный олений рог и обрывки коричнево - шоколадного меха разбросанного вокруг полу объеденного оленьего костяка...
      
      ...Приближалась пора волчьих свадеб!
      Волки становилась все злее, всё нетерпеливей. В одну из тёмных и вьюжных февральских ночей стая очень близко подошла в снежной круговерти к полузаброшенной деревне на берегу реки Олхи, где - то в её среднем течении. Остановившись за ветром, волки топтались на месте, чуя запах тепла и даже соблазнительный аромат овечьего зимнего хлева...
      Дома на невысоком берегу стояли тёмными привидениями, то возникая среди снежных смерчей, то пропадая за этими находящимися в "вечном" движении вихрями.
      Молодая, любопытная волчица, отделившись от стаи, поднялась, на береговой откос и осторожно, с остановками приблизилась к крайнему дому, стоящему чуть на отшибе и ближе всего к реке.
      За пределами ограды, на невысоком обрыве стояла отдельно от остальных строений банька, к которой примыкала собачья конура, где спал спасаясь от непогоды, чёрный, кудлатый пес Загря.
      Он дремал, как всегда свернувшись клубком в тесном собачьем домике, под вой и свист снежной вьюги, вспоминая свой вчерашний дневной поход в большую деревню Федосово, стоящую километрах в пяти ниже по течению, на стрелке сливающихся Олхи и Олы...
      
       ...Деревня большая, дворов в сто если не больше и с множеством собак в ней. Одна из цепных собак - Вьюга, "потекла" и сорвавшись с цепи, бегая по улицам деревни, взбудоражила всё собачье "мужское" население.
      Кобели со всех концов деревни, гурьбой следовали за легкомысленной Вьюгой, изредка вступая в короткие драки, когда самые крупные и сильные кобели принимались вдруг рвать кобелей поменьше. После такой трёпки, отчаянно воя и визжа от боли и обиды, "неудачники" хромая отбегали в сторону...
      Но вскоре, пережив позор поражения, продолжали следовать за собачьей свадьбой, но в отдалении, сладострастно принюхиваясь к возбуждающему терпкому запаху распространяемому вокруг, вертлявой сучкой.
      Самые крупные кобели - их было всегда не мене двух, бежали за Вьюгой с разных сторон и старались не смотреть друг на друга, иногда сблизившись нечаянно, глухо ворчали, глядя в сторону и обнажая белые клыки.
      Они, "силачи" собачьей компании, откладывали выяснение отношений на потом, удовлетворяясь ролями самых обнадёженных претендентов на благосклонность кокетки Вьюги...
      Загря появился неожиданно.
      Он был почти в полтора раза крупнее самого большого из кобелей и без разговоров пристроился на ближнее к Вьюге, место.
      Рыжий старый кобель с полу разорванным в одной из подобных "свадеб" ухом, решившись, даже очень неожиданно для себя самого, рыкнув, кинулся в драку. Но Загря перехватил его бросок и увернувшись, вцепился в плечо Рыжего, а потом вонзив клыки в бок и длинно располосовал кожу. Яростный рык Рыжего, в этой суматохе и смешавшемся в общем гомоне рычании и лае, сменился пронзительным визгом боли и страха.
      Теперь Рыжий уже жалел, что так опрометчиво кинулся в драку, но было поздно.
      Загря оседлав его сверху драл, кусая за голову и плечи. На боку побеждённого кобеля появилась широкой полосой текшая из раны густая кровь, капающая с намокшей шерсти, большими каплями на заснеженную землю...
      На белом, красная кровь была особенно заметна...
       Через время Рыжий всё-таки вырвался из под Загри и с жалобными воплями бросился убегать, а все остальные кобели - большие и маленькие, "чуть отдали назад".
      Победитель Загря, приблизившись к игривой Вьюге, бесцеремонно обнюхал её зад, на что она ответила робкими увёртками и взлаиванием, на которые Загря и внимания на обратил.
      Он овладел ею как ненасытный и свирепый победитель собачьего "рыцарского" турнира. И она не сопротивляясь, сдалась...
      Победитель сполна получил все, на что он рассчитывал - "свадьба" закончилась и превратилась в бракосочетание.
      "Зрители" неохотно, но постепенно разбежались, оставив счастливых любовников, наедине друг с другом...
      Вот эти сладостные минуты триумфа и вспомнил Загря внезапно, лёжа у себя в конуре...
      
      ... Вдруг, ему показалось, что порыв воздуха принёс в его конуру незнакомый
      тревожно-опасный запах.
      Загря, очнувшись от грёз выскочил из конуры и увидел в порывах белой метели неясный силуэт, мелькнувший в стороне реки. И тут, он опрометчиво бросился в ту сторону, в надежде выяснить происхождение тени.
      Загря на прыжках спустился на заснеженный лёд реки и вдруг, вынырнув из темноты откуда-то сбоку на него налетел Матёрый и ударив грудью, свалил собаку и вцепился ей в глотку, под челюстью.
      Молодая волчица, спровоцировавшая Загрю, подскочив, впилась ему в зад, в самое уязвимое кобелиное место и вырвала кусок плоти, одной хваткой, словно ножом отрезала.
      Загря взвизгнул от боли, а подоспевшая старая волчица, с хрустом перекусила ему заднюю ногу...
      Матёрый перехватился и вырвал из бока Загри кусок шерсти вместе с перекушенными рёбрами...
      Через минуту Загря был мертв, и волки растерзали его буквально на куски...
      
      ...А кругом, всё так же выла вьюга, кружились в неостановимом танце снежинки и сквозь летящий, падающий снег, на высоком речном берегу, проглядывали то и дело, тёмные молчаливые силуэты деревенских домов...
      Через две недели началась течка у старой волчицы и стая словно взбесилась. Матёрый всюду следовавший за волчицей вдруг учуял, что и молодая волчица тоже запахла этим страстно - волнующим запахом и стал свирепо скалиться на молодого, волка который его боялся, и постоянно отбегал в сторону от волчицы при приближении Вожака.
      Но стоило Матёрому отвлечься или вернуться к старой волчице, как молодой вновь приближался к своей сестре и начинал беззастенчиво вынюхивать у неё под хвостом...
       Стая почти забыла о еде и волки постоянно хватали снег пастью, утоляя томящую их жажду...
       Наконец случилась первая трагедия.
      В какой-то момент молодой волк замешкался рядом с волчицей и Вожак внезапно бросился на него с коротким рыком!
      Молодой отчаянно сопротивлялся, пытался вырваться из железных челюстей Матёрого. Стая окружила их и ждала развязки, переступая с лапы на лапу и изредка взлаивая, словно подбадривая этим дерущихся.
      Волк - Вожак схватив молодого, глубоко прокусил клыками его шею и прижав к земле, постепенно сжимал челюсти.
      Поверженный волк из последних сил держался, оставаясь ещё на задних выпрямленных ногах, но голова его лежала на земле придавленная тяжестью тела Вожака, и раненый волк, слабея, начинал хрипеть и задыхаться...
      Из горла поверженного соперника, пульсируя потекла темно-красная кровь и Вожак, вдруг перехватившись куснул молодого, полузадушенного волка за голову и выткнул верхним клыком глаз.
      Побеждённый волк, начал негромко повизгивать, обливаясь кровью, склоняться на землю и, наконец обмяк, упал, и тут же умер...
      Вожак налитыми кровью глазами оглядел остальных волков и подойдя к молодой, обнюхал её, как живой трофей доставшийся ему в жестокой схватке. ..
      С этого момента началась вражда и ревность молодой волчицы к старой. Молодость, красота и неодолимое жизнелюбие было на её стороне. Она старалась во время переходов держаться ближе всех к Вожаку и при приближении волчицы клацала зубами и рычала, хотя напасть на неё пока не решалась.
      Но и Вожак больше не подходил к старой, а ласково облизывал молодую и ждал своего момента...
      И старая волчица решила дать бой...
      В момент, когда на рассвете после очередного ночного перехода, во время которого волки доели остатки от убитого ими несколько недель назад, Рогача, стая ложилась на днёвку, а Старая попыталась лечь к Вожаку чуть ближе, чем Молодая.
      В этот момент, кинувшись на неё, Молодая несколько раз куснула её за лапы...
       Старая отступила и Молодая удовлетворившись этим, гордо стояла рядом с избранником, когда Старая вдруг внезапно прыгнула на неё, стараясь вонзить клыки в горло.
      Но то ли усталые мышцы подвели её, то ли Молодая делая рассеянный и горделивый вид, ожидала этого нападения, но Старая промахнулась всего на несколько сантиметров.
      Её потенциальная жертва, словно молния ударила оскаленными клыками в голову нападавшей, и потом дерущаяся пара, встав на дыбы и толкаясь передними лапами, бросками - выпадами кусая друг друга, какое - то время грызлись, стоя на задних.
      Потом Молодая опустившись на передние лапы, сделала вид, что отступает, и когда её соперница бросилась в очередной раз вперёд, перехватила Старую в прыжке, вцепилась в незащищённое горло, повалила её и стала душить, глухо рыча сквозь сжатые в смертельной хватке, челюсти...
      Старая волчица была бы рада уже прекратить драку, но молодая не разжимая челюстей, катала её по снегу и рыканье, Старой, постепенно сменилось прерывистым визгом...
       Только минут через десять драка закончилась. Молодая волчица задушила Старую и уже мертвую и неподвижную, несколько раз куснула за брюхо... Хрипло дыша и чуть покачиваясь от усталости, словно в заторможенном состоянии, она подошла к Вожаку и лизнула его в морду, показывая годовалым волчицам, что она стала избранницей Вожака, теперь и навсегда...
      Количество волков в стае таким образом сократилось до четырёх - Вожака, молодой двухгодовалой волчицы и двух сучек - сеголеток....
      Вскоре Вожак и Молодая, покинули стаю и поселились отдельно...
      Сеголетки - волчицы пытались ходить вместе с Вожаком и Молодой, но та бросалась на них и покусала несколько раз. Напуганные волчицы стали жить неподалеку от взрослой пары...
      Вожак хорошо знал эти места, вдоль речной долины, и потому, вскоре они нашли, старую нору барсука и расширив входы, стали готовиться к рождению волчат: натаскали внутрь сухой травы и гнездовая камера под землёй стала мягкой и уютной...
      До последних дней ходили они вместе на охоту, парой, и несмотря на то, что живот волчицы отвис и появились набухающие в ряд соски, молодая двигалась легко и быстро...
      Однажды, во время похода - поиска, увидели волки из кустов пасущуюся косулю, на опушке на другой стороне поляны. Молодая залегла в сухую невысокую траву, а Вожак стороной кустами обежал поляну, и начал подкрадываться к ничего не слышащей и не чуявшей косуле. Она тоже была с большим уже животом, и готовилась родить двух косулят.
      Не успел волк подобраться к жертве поближе, как волчица вышла из укрытия и на виду побежала к косуле, которая от страха себя не помня, метнулась назад, в лес, где её тяжёлую и нерасторопную перехватил Вожак и сбив в сухой, серый бурьян, из старой засохшей малины, загрыз почти мгновенно прокусив ей длинную шею.
      Подскочившая волчица, в последний уже момент, неловко подвернулась под сильные задние и длинные ноги косули и та лягнув ими, чуть ли не при последнем дыхании, ударила своими острыми чёрными и твёрдыми копытами по животу Молодой. Та взвизгнула от боли, и тут же, вцепившись в туго натянувшуюся на тяжелом брюхе косули, шкуру, разорвала набрякший живот, и внутренности вывалились наружу, а косуля умерла.
       Но удар был так силён, что волчица уже наевшись парного мяса и напившись крови, вдруг стала вылизывать своё живот с синеватой ссадиной на молочном соске.
      К остаткам косули волки приходили ещё два дня, а вскоре и время рожать подошло для Молодой...
      Волчица почти все последние дни проводила в норе или поблизости от неё...
      Перед самыми родами, она стала раздражительной и агрессивной, начала бросаться на Вожака, когда тот, по вечерам, приходя с охоты подходил к самой норе, принося куски окровавленного мяса или пойманных птиц.
      Волк вяло отбивался от наскоков и всегда убегал, а потом лежал в кустах за пригорком от норы и дремал, настороженно вслушиваясь в тишину сумерек...
      ...Весна была поздняя.
      Вдруг, после оттепели наступили холода, и повалил мокрый плотный снег. Он сыпал целый день и ночь, завалив округу, покрыв сверху белым чистым покрывалом и ранние проталинки, и влажный ноздреватый полу растаявший снег в чаще и в ложбинках.
      На следующую ночь волчица родила четырёх мёртвых и одного живого волчёнка. Мёртвых она тут же, едва отойдя от родовых схваток съела, а выжившего вылизала и он, слепо тычась мордочкой ей в брюхо стал сосать молоко.
      Наевшись он тут же засыпал, а проснувшись через какое-то время, вновь принимался сосать, тычась безволосой мордочкой, с закрытыми ещё глазками, в густую шерсть на боках матери, выискивая привычный сосок.
       Наутро после родов, Вожак, услышав сквозь дрёму, писк волчонка в неглубокой норе, вздрогнул, вскочил возбуждённо, и стал рысью бегать по окружающим кустам, высматривая что - то и вынюхивая...
      Он в очередной раз сделался отцом, и теперь, на него ложилась ответственность за прокормление волчицы и потомства...
      
      ...В это время, в окрестности лесного озера, неподалёку от которого, в густом ельнике была волчья нора, по грязной просёлочной дороге пришёл человек и выбрав на бугре поросшем вереском и молодыми соснами прогалину, протаявшую до земли, стал устраиваться на ночлег.
      Он, в прошлый свой поход сюда, обходя озеро вокруг, вдруг увидел и вспугнул с солнцепечной стороны берега, одного за другим двух черных, шумящих при взлёте крыльями, глухарей. Теперь он пришел проверить, нет ли тут глухариного тока...
      Сбросив рюкзак под дерево, стараясь не шуметь, человек заготовив дров для ночного костра, долго сидел под деревом на рюкзаке и слушал окружающий темнеющий лес...
      Через полчаса молчаливого и тихого сидения, человек вдруг услышал за озером, ледяную поверхность которого, он, уже едва различал в сумерках, сквозь сосняк, собачий, как ему показалось лай.
      Внятно и раздельно, толстым басом "собака" пролаяла несколько раз, и человек насторожился. "Откуда - думал он - здесь быть собаке. Да ещё такой крупной? Ближайшая деревня километрах в десяти отсюда".
      Но лай прекратился, и человек перестал об этом думать...
      На лес опустились ночные сумерки и прервав наконец невольное оцепенение, нежелание нарушать гулкую настороженную тишину, человек встал из под дерева и принялся разводить костёр и кипятить чай.
      Сырые дрова, вначале нещадно дымили, и он, отворачиваясь от дыма и набрав полные лёгкие воздуха, сердито дул на тлеющие веточки, пока язык пламени не вырвался на поверхность костра, и после дрова, потрескивая, разгорелись. Появившийся огонь, осветил небольшую зелёную полянку среди снегов, и большая человеческая тень, упала на застывшие неподвижно, сосны, вокруг полянки.
      Яркое пламя, как бы отодвинуло освещённое пространство, и костру, теперь уже уверенно, противостояла темнота, внезапно надвинувшаяся на весь остальной мир...
      Поужинав, он, устроившись на подстилке, прилёг на правый бок и задумавшись долго наблюдал за игрой язычков пламени и светящихся фиолетово розовым угольков в костре, которые иногда с шипением и сухим треском стреляли, испуская наружу из влажной древесины, струйки серого пара.
      На фоне белых полотен снега кругом, темнели в ночи застывшие в мрачном молчании стволы деревьев, при разгоревшемся костре дававших тёмные тени, теряющие чёткость очертаний в десяти шагах от огня...
      ... Волк в этот вечер, как обычно лежал в своём убежище неподалёку от норы и услышав чуткими ушами шевеление человека на прогалине и треск ломаемых веток, он взлаял несколько раз, давая понять, что он здесь, и сторожит нору.
      Всю ночь он чуял смолистый запах костра, слышал треск влажных, стреляющих дров и не утерпев, во второй половине ночи, подкравшись по берегу озеринки, сквозь кусты, наблюдал игру света, мелькающего в тёмной хвое ближних деревьев и шевеление дремлющего у костра человека...
      Поутру, перед рассветом, над лесом поднялся ветер, зашумел сосновой и еловой хвоей и рано проснувшийся человек, выйдя на дорогу, долго и неподвижно стоял вслушиваясь и всматриваясь в беспокойно качающийся под ветром, лес. ... Глухарей он не слышал, да и на мог услышать.
      Матёрый, неделю назад, на восходе солнца, скараулил, уже по окончании тока, глухаря - токовика, слетевшего на землю и поймал его уже на взлёте, в высоком, точном прыжке.
      Капалуха, сидевшая на земле неподалёку, с громким испуганным квохтаньем взлетела на сосну, а увидев волка, прижавшего пойманного глухаря лапами к земле, тут же сорвалась с ветки, и с тревожными криками улетела...
       Вспугнутые и оповещённые капалухой об опасности, глухари, перестали прилетать на ток, а если и появлялись, то сидели тихо на ветках, а вскоре после рассвета улетали в окрестные ближние сосняки и продолжали там свои песни и драки: на земле, на снегу, или на тёмных проталинах...
      Много позже, уже в городе, человек вспомнив этот загадочный басовитый лай в глухом безлюдном лесу, вдруг понял, что это был лай волка и что где - то неподалёку, была там волчья нора - логово...
      
      ...Вскоре, соня и обжора волчонок, стал быстро расти и превратился, в толстолапого крупного щенка, который вылезая на поверхность норы, резвился, бегал и прыгал, а когда уставал, то ложился подле растянувшейся во весь рост матери волчицы и сосал молоко, а насытившись засыпал тут же, под её боком...
       В кустах неподалёку, он иногда замечал крупного волка и вначале при его виде звонко рычал оскаливая зубки, но потом привык и даже пробовал с этим волком играть, нападая на него, кусая остренькими зубками до тех пор, пока волк наскучив вознёй нетерпеливо не поднимался с земли и не уходил в дальние заросли.
      Мать волчица ревниво следила за Вожаком, а иногда, если волчонок слишком громко тонко и злобно начинал рычать, при нападениях на Вожака, она вскакивала, с рычаньем подбегала к Волку - отцу и уводила малыша к норе...
      Волчонок от обилия материнского молока и мяса, которое постоянно приносил к норе Вожак, рос быстро и превращался в необычайно сильного и крупного зверя.
      Месяца через два после рождения Одиночки, волчица впервые позволила волчонку пробежаться с ней по лесной опушке до лесовозной дороги. На глубокой, грязной колее, которой отпечатались крупные чёткие следы волчица и рядом небольшие следочки волчонка...
      Между тем, наступила настоящая весна, предвестница тёплого и изобильного лета...
      
      Весна...
      С появлением яркой свежей зелени, и птицы стали петь с утра до вечера, до заката солнца, повторяя свои музыкальные напевы, раз за разом и радуясь, слыша ответ... Солнце, поднявшись утром над горизонтом, делало легкие и длинные невесомые тени, падающей, от совсем недавно одевшихся в густую, нежно - зелёную листву, деревьев...
      Лес разделился на множество интимно уединённых уголков, и вместе с тем, так по особому прорисовал, просторные и открытые взгляду, лесные опушки и луговины. Вблизи воды, такие луговины покрылись ковром ярких таёжных цветов и ароматы смешавшихся запахов распускающейся белой кисеёй черёмухи, и лиственничной мягкой и нежной хвои давали аромат свежести, тепла и тонких благовоний, созданных искусным и единственно достойным на свете мастером - природой.
      На ярко-зелёной поляне, в полуденный, тихий час, порхали с цветка на цветок томные, бархатисто - нарядные бабочки, напоминающие ожившие райские создания...
      Вода становилась в эти дни тёмно - блестящей, маслянистой, зеркально -спокойной, повторяя на своей поверхности уменьшенные, уплощённые копии, окружающего озеринку леса и даже далёкой и высокой снежной вершины, не успевшей ещё растаять под лучами чистого солнца, там, в прохладной вышине высокогорья...
      Кукушки, совсем недавно прилетевшие, откуда - то с юга, вдруг начинают свою безыскусную грустно - печальную песню, отдающуюся эхом в разных уголках тайги, и особенно звонко и печально звучащую, ранним синим утром...
      А ещё раньше, на серо - синем просторном фоне рассвета, из полумрака таинственных лесных чащ, ещё укрытых тьмой, разносились по округе непривычно - страшные, меланхолически - безнадёжные свисты бурундуков, которые перекликаясь так, находят друг друга и шурша корой, в весеннем возбуждении гоняются друг за другом на деревьях, а самцы и дерутся, доказывая своё право быть первым и любимым...
      По утрам ещё прохладно, но после восхода солнца, лучи дневного светила растапливают холодок тенистых уголков и в воздух поднимаются лёгкие испарения, взлетая к синему небу высветляют его, делая из первозданно синего, светло - голубым.
      Из ручьевых излучин, зарастающих высокой тёмно - зелёной, изразцово-резной, плотно растущей крапивой, ветерок доносит, аромат черемухи, предвещающий обязательные ночные заморозки.
      И сами цветочки на ветках, белыми частыми точками собираются в воздушную запашистую кисею, окутывая деревья пушисто - волнистой, объемной цветочной "шалью"
      Над тёплыми и солнечными опушками, веют запахи дикого чеснока - черемши. И на естественные плантации этих растений, похожих немного на заросли отцветших ландышей, из глубин леса выходят рыже - коричневые округло - плотные медведи.
      И спокойно кормятся до теплого, но не душного полудня, и тут же в тени, устраиваются на отдых, засыпая под весенне-летний шум свежего ветра гудящего в тонких ветвях вершинок берёз и осин.
      Это то, что поэты в России называли весенним гулом...
       К вечеру солнце надолго повисает над горизонтом, и тени от вершин и гребней постепенно затопляют впадины долин и долинок таёжных, безбрежных просторов...
      Ветер стихает и непотревоженная тишина, окутывает разноцветье воды, цветов, деревьев и животных...
      Потом на землю опускаются спокойные прохладные сумерки...
      
      ...Сам всю весну жил неподалеку от человеческого поселения. Его часто видели дачники, из окна маршрутного автобуса, проезжающего по дороге протянувшейся меж лесов, от железнодорожной станцией до дачного посёлка. Он обычно стоял в молодых лиственных зарослях и чёрным, лохматым пятном проглядывал сквозь лиственную зелень.
      Но стоило автобусу притормозить, как лось, легко развернувшись на задних, длинных и нескладных, серо - беловатых ногах, спокойно уходил, "уплывал" в густые заросли и среди невысоких лиственных деревьев изредка мелькала его высоко поставленная голова, с небольшими раздвоенными рогами...
      Всё это время, после погони за ним волков, Сам жил в постоянном страхе, вновь встретить волчью стаю.
      Но пришла весна, и лось забыл о пережитой опасности и возвратился в долину реки Олхи...
      
      ...Переждав жаркий полдень, длинного летнего дня, он в прохладе вечера одиноко шествовал через редкий крупный сосняк в сторону речной долины, и выйдя на край болотистой равнинки, останавливался в прибрежных кустах, и стоял неподвижно, как каменное изваяние - причудливая фантазия природы.
      Он долго стоял неподвижно, чуть поводя длинными, остро торчащими из - за рогов, ушами.
      Когда солнце скрывалось за низкой лесистой линией горизонта, Сам шлёпая копытами по лужам между зеленеющими кочками, входил на край залитого водой озерца посередине высыхающей к лету старицы, долго пил вкусную воду, а потом пройдя в озеринку поглубже, принимался, ныряя с головой на дно, доставать, оттуда мясистые, беловато - мучнистые корневища болотного аира, и подняв длинную неловкую голову, с которой в озеринку долго ещё стекала вода, жевал, работая челюстями, как мелющими жерновами.
      Перемолов и проглотив очередную порцию кореньев, он вновь с тихим плеском погружал рогатую голову в воду и через некоторое время уже с большим шумом выныривал, с охапкой корневищ, зажатых во рту...
      Закончив кормиться на озеринке, он мерной поступью выходил из болота и не останавливаясь шёл к искусственному солонцу.
      Подходил к нему осторожно...
      Часто стоял и слушал, но убедившись, что никого в округе нет, рысцой, часто в полной темноте, выбегал на белеющий мелкими камнями выгрызенный участок земли и принимался урча животом, грызть землю, иногда, скрежеща зубами о мелкие камни и камешки попадающие в рот случайно.
      Потом, уже под утро, но ещё в полной темноте, так же спокойно и не торопясь шёл на днёвку в заросшую частыми ивовыми кустами дальнюю часть речного русла и ложился там, в углу долины, на сухой прогалинке...
      Распустившиеся ивняки были так зелено - непроницаемы, что лось мог пройти невидимым буквально в пяти метрах от сидящей на кочке ондатры, грызущей нежные, беловатые основания жёсткой и колюче-острой, зелёной болотной осоки.
      Когда ондатра слышала шум невидимого, но совсем близко проходящего лося, она замирала зажав когтистыми лапками стебелёк осоки у себя на груди, и близорукими маленькими глазками пыталась разглядеть в стене зелени, мелькание огромного лосиного туловища...
      Здесь же неподалёку, в залитой водой болотной яме, семейство рыженьких пушистых ондатр, соорудило "хатку" в которую вход сделан был из под воды, а сама хатка напоминала низенький стожок из серой, пожухлой осоки...
      По вечерам и на утренних зорях, грызуны спускались из своего уютного домика, с сухим гнёздышком, внутри, устроенном выше уровня воды и плавали по темноватой поверхности протоки и озеринок, словно маленькие доисторические чудовища, выставив из воды усатенькую головку и спину, с длинным хвостом.
      Сделав ежедневный туалет всегда на определённом месте, они вылезали на кочковатый берег и устроившись на одной из кочек, своими острыми зубками, - ножичками, "косили" траву и после, усевшись на хвост поедали самые вкусные части стеблей...
      Сам, между тем, войдя в чащу, грузно ложился, потрескивая ветками, громко вздыхая, как усталый человек и затихал надолго.
      Жаркое солнце всё дольше катилось по небу, от утра до вечера. Комары и мошка начинали виться небольшими облачками над зелёными чащами. Тёплый, влажный воздух разливался над заросшей зеленью поймой, но лось дремал до заката солнца и видел во сне трепещущие зелёные, вкусно - сочные листочки на молодых осинах и слышал уходящий вдаль весенний гул, обещающий тёплое, ясное, длинное лето...
      Сам за эти годы вырос в крупного зверя, высотой в два метра, с упругими сильными мышцами, круглящими на мощном туловище, с поджарым задом и сильными ногами. Снизу, на шее, у него появился небольшой нарост, покрытый длинной шерстью - похожий на мягкую волосяную щётку. На ходу этот нарост покачивался, словно колокольчик на шее главной в стаде коровы.
      На голове торчали сдвоенные лопатки рогов, покрытых с весны ворсистой толстой кожицей. Одним словом Сам превращался в лося - быка отличающегося от своих сородичей и крупными размерами и величиной своих рогов...
      
      ...Любопытная тоже выросла. Она долгое время жила в стаде, во главе которого ходила старая опытная лосиха. Переходя с места на место, матки лосихи с лосятами сеголетками, объедали кормовые осинники и меняли место стоянки на новые, но всё это, не выходя из пределов широкой и длинной долины Олхи...
       Лето с его жарой, кровососущими насекомыми, страшными грозами, с проливным дождём, а иногда и градом посередине лета - всё это постепенно оставалось позади...
      Приближалось время гона...
      А там и зима была не за горами...
      Лосиное стадо вышло на заходе солнца, на водопой к лесному озеру. И вдруг, с противоположной стороны, из чащи ольшаника раздался рёв - стон, и вслед, на каменистый, галечный берег вышел старый почти чёрный лось с большими рогами сохой, закинутыми за спину.
      Он, шлёпая по воде копытами, вошёл в воду и наклонив тяжелую, рогатую голову долго пил, втягивая воду сложенными трубочкой толстыми упругими губами.
      Напившись, он вышел на отмель и вновь затрубил, заревел "У - о - х - х" - вытягивая при этом шею и откидывая тяжёлые толстые рога назад и обнажая в открытом рту, жёлтые крупные полустёртые уже резцы. Он был огромен, и страшен своим длящимся, вот уже несколько дней, возбуждением.
      Шея лося раздулась от вожделенного постоянного напряжения. Налитые кровью глаза плохо, словно в тумане различали всё вокруг, но слух обострился и любой треск или шорох, распалённое похотью сознание трансформировало в образ вожделенной матки, или злого, ненавистного соперника, которого надо было догнать и убить.
      Вот уже несколько дней и ночей старый лось бродил по окрестным лесам, в поисках подруги, но стадо маток и лосят, на противоположном берегу, он не увидел и не учуял и побрёл от озера, мелькая и постепенно скрываясь в расцвеченной первыми осенними заморозками березово-осиновой листве прибрежных зарослей...
      У Любопытной от звуков этого страстного стона, словно что - то дрогнуло, проснулось внутри и она, отделившись от стада, вошла в воду и поплыла на другую сторону, откликнувшись на страстный призыв - мольбу Старого быка...
      Переплыв озеро, Любопытная фыркая и отдуваясь, вышла из воды, застучала копытами по камням и этот негромкий звук привлёк внимание Старого.
      Он развернулся на одном месте и напрямик, напролом, треща кустами, рысью вернулся на открытый берег и увидев Любопытную остановился на мгновение словно в нерешительности, а потом подбежав к ней, стал обнюхивать её, обходя сзади.
      Любопытная испуганно шарахнулась в сторону и Старый, словно торжествуя, радуясь этой неожиданной встрече, громогласно затрубил "У -о - х - х" - и уже спокойно подошёл к лосихе и лизнул её в чёрный горбатый нос ...
      Лосиный гон только начинался и Старый, в силу своего опыта и возраста, первым взбудоражил тишину осеннего леса, своим рёвом. И это послужило сигналом для других лосей в округе...
      Вскоре, лосиное стадо, в котором некоторое время состояла и Любопытная, распалось. Половозрелых маток "разобрали" набежавшие из соседних урочищ, самцы - быки. Но кому - то и не досталось. Одним - по молодости лет, кому - то по неудачному случаю...
      
      ...Сам впервые почувствовал незнакомое волнение, когда услышал, короткое "у-ох-х", повторяющееся с небольшими интервалами. И подталкиваемый неожиданной горячностью, он бросился со всех ног на вызов и, выскочив на опушку, вдруг увидел громадного рогача, рядом с молодой маткой.
      Рогач развернулся и медленно, пошёл навстречу молодому лосю, наклонив голову и выставив перед собой, симметричной двойной сохой, большие и тяжёлые рога.
      Шерсть вздыбилась на загривке Сама чёрной кочкой, но при виде этих рогов, при виде оскаленного пасти и белой пены пузырящейся на валико-образных губах, молодой лось невольно подался назад и в это время, Старый перешёл на стремительную рысь и ударил своими "сохами" по молодым рожкам на голове Сама.
      Все его тело вздрогнуло от удара , мышцы сопротивляющегося, отбивающего удар быка напряглись, надулись, затрещали от напряжения, но Старый настолько был силён и велик, настолько уверен и опытен, что Сам не удержался, на месте и срывая дернину до земли, упираясь изо всех сил, заскользил назад, и осознав превосходство Старого, прянул в сторону и рысью убежал в ближние кусты...
      Остановившись там, чуть подождал и потом ушёл в лес, мотая головой, словно приходя в себя после сокрушительного нападения, Старого.
      А лось победитель, вернулся к Любопытной и остановившись в нескольких шагах от неё, затрубил, рассказывая о своей очередной победе и о своей невероятной, непобедимой силе.
      Сам же вернулся в своё укрытие на островке, посередине речной поймы, и при звуке далекого рёва Старого быка, вздрагивал и пытался отвечать. Но получалось, почему - то высоко и немного пискляво...
      И только, когда его горло набухло, налилось тяжёлой горячей кровью, и стало толще чем в обычное время, голос его погрубел и он не басом - нет, но баритоном, тоже пробовал изливать тяжесть и страстное непреходящее томление, этим "у-о-хх"
      Безостановочно бродя по окрестностям, Сам почти перестал есть, и при малейшем шорохе в кустах бросался на шум.
      Но большой, бык, прогнал из округи всех соперников и потому, не встречая сородичей, разъяренный молодой лось, рыл копытами, мягкую чёрную землю и в выкопанную яму мочился пахучей мочой, делая запаховые метки для одиноких маток и для лосей - соперников, а потом набрасывался на беззащитные осинки растущие неподалёку и сдирая кору, обламывал нижние ветки, своими небольшими рогами, тренировался, готовился к будущим боям, делая молниеносные выпады и упершись всем телом, сламывал дерево, а потом топтал упавший стволик, острыми копытами...
      
      ...Прошло несколько недель и лосиный рёв начал угасать. Всё реже и всё тише звучали стоны лосей, а звука яростных драк уже не было слышно. Самые сильные быки завладели самками и гуляли с ними парами по притихшей погрустневшей тайге. А молодые раньше всех закончили гон и принялись отъедаться перед длинной тёмной и морозной зимой
      Вот и Сам, уже к октябрю отъелся, отдохнул и казалось совсем забыл о своём поражении в бою с Старым лосем.
      
      Ещё через месяц, он встретил одинокого и добродушного Старого уже покинувшего Любопытную. Угар борьбы и обладания незаметно сошёл на нет и Сам некоторое время, бывая рядом со своим обидчиком, понял, что они могут жить вместе и присоединился к нему. Вдвоём было спокойнее и легче защищаться и предупреждать нападение волков...
       Вслед за Старым, Сам поднялся на плоскую вершину главного водораздельного хребта и остался там жить вместе с опытным и сильным лосем. Кормились они в окрестностях небольшого верхового озера, посреди заросшей кустарником и подгнившими чахлыми сосёнками верховой болотины, постоянно слыша и видя друг друга. Обедали ивовые молодые заросли, а когда приходило время отдыха, ложились тут же неподалёку, головами в разные стороны, и дремали по очереди просыпаясь и осматриваясь вокруг...
      Жизнь вновь потекла размеренно и спокойно. Вскоре выпал первый снег и озеро, по утрам покрывалось тонкой плёнкой льда, который к полудню таял и тёмно - синяя, мелкая вода отражала глубокое холодное небо и лёгкие белые облачка в отражении, казалось, проплывали по озерной глади...
      
      ...Матёрый и Молодая без труда выкормили Одинокого, и осенью, когда с деревьев полетели на землю разноцветные листья берёз и осин, устилая зеленеющую ещё траву ярко золотым ковром листопада, к волчьей семье присоединились еще две молодые волчицы, проживших лето неподалёку от логова...
      Стая из пяти волков, начала появляться в разных углах речной долины. В первых охотах, Матёрый и Молодая натаскивали, молодёжь, в основном на косулях и кабанах...
      Одинокий, ставший в стае самым высоким на ногах волком уже к концу первого года своей жизни, отличался очень быстрым бегом.
      Однажды, когда стая вспугнула семью косуль, он в короткой, молниеносной гонке настиг и сбил с ног обезумевшего от страха, молодого ещё черно-спинного козлёнка.
      Стая подоспела через несколько секунд и косулёнка разодрали на части в один миг, оставив через час, на месте пиршества только обрывки кожи и пучки чёрной шерсти.
      Проходя по своему маршруту, стая осенней холодной ночью заглянула, в заброшенную деревню и украла прямо из конуры, забившуюся туда, дрожащую от ужаса молодую лайку местного лесника, жившего вместе со своей матерью, в этой крайней к Сокольему Моху, деревне.
      Мать лесника - местный почтальон, однажды, шла по тропинке из Рублёво -
      большой деревни в которой заканчивалась асфальтированная дорога и было правление местного отделения совхоза, к себе домой.
      На бугре, в сосняке, где старушка обычно делала небольшой отдых, увидела она, стоящего в чаще крупного волка. Он при виде женщины не сдвинулся с места и старушка, напуганная его появлением, остановилась и стала кричать на него: - Что это ты леший уставился на меня! Уходи с дороги прочь, если не хочешь, чтобы охотники сюда за тобой пришли!
      Волк стоял на месте, вслушивался в голос, и чуть погодя легко скакнув в придорожные кусты, исчез. Но почтальонша, после этого случая стала ходить в Рублёво и обратно, не по лесной тропинке, а по разъезженной, грязной дороге идущей по полям в объезд болотистого леса...
      
      ...С выпадением снега, леса в пойме Олхи сделались совершенно безлюдными, да и рассказы о встреченных волках напугали местных жителей.
      Лесник из крайней к болотам деревни, иногда, не рискуя возвращаться вечером в свой дом в одиночку, оставался ночевать в конторе лесничества. А его мать, оставшись в заброшенной деревне одна, боялась в темноте выходить из дому...
      Зима между тем была снежная и холодная...
      Каждую неделю, шёл снег и после, холодные ветры разносили свежевыпавший порошу с полей в елово-сосновые чащи, и к декабрю вершины распадков засыпаны были снегом почти на метр.
      Волки ходили по старым лесным дорогам и вдоль реки и ловили обессиленных бескормицей коротконогих кабанов. Из всех местных кабанов, остался в живых только громадный секач, следы копыт которого, можно было принять за следы молодого лося.
      Секач, держался неподалёку от деревень, и его уже несколько раз видели на железнодорожных путях, регулярно очищаемых от снега специальными тепловозами...
      Волки, ещё боялись запаха железа от рельс и, заслышав гудок шумящего мотором и перестуком на рельсовых стыках тепловоза, убегали от железной дороги подальше...
      Чуть позже, стая перехватила на кормёжке лосиную семью и задрала молодого лосёнка, на заснеженном льду реки. Двум взрослым лосихам удалось убежать через заросли непроходимого густого ельника, а лосёнок, замешкавшийся в ивняке, где кормился вместе с матками, был перехвачен волками в нескольких десятках метров от еловых посадок...
      И первым нагнал его длинноногий, быстрый Одиночка.
      Он, сблизившись с ошалевшим от ужаса лосёнком, выпрыгнув, вонзил свои длинные клыки в основание его длинного уха и, повиснув на нём всей тяжестью тела повалил, телёнка, не сумевшего на скаку сохранить равновесие. И тут, подоспевший Матёрый, вцепившись в шею, рванул на себя, упершись всеми четырьмя лапами и разорвал кожу на горле жертвы...
      Некоторое время лосёнок ещё бился, пытался встать на ноги, но вскоре под напором волчьих тел повалился и волки прикончили его...
       Стая задержалась около лосёнка на два дня и после ухода волков, на льду, остался большой, похожий на круглую подушку желудок, обрывки кожи с жесткой длинной, чёрной шерстью и голова, с заиндевелыми стеклянно - выпученными глазами и кости скелета, белеющие полукружьями плоских рёбер...
      
      ...Старый и Сам жили на продуваемом ветрами плоскогорье, спокойно...
       Дни стали совсем коротки и потому, поднимаясь из лёжек в ночной темноте, после многочасовой кормёжки, звери, тоже в темноте, ложились отдыхать и переваривать пищу...
      А между тем, волчья стая из пяти волков, выдавливаемая из речной долины многоснежьем, поднялась на плоскогорье. Голод постоянно преследовал волков, и они отощали и озлились.
      Всё чаще в стае вспыхивали мгновенные стычки и в такой короткой драке, Молодая, прокусила лапу одной из волчиц и та захромала, на левую заднюю ногу...
      Однажды рыская по плоскогорью в поисках добычи, волки натолкнулись на следы двух крупных лосей, живущих вместе. И началось преследование...
      Волки шли, как всегда походным порядком, выстроившись цепочкой и ступая след в след по глубокому снегу. Так было легче передвигаться по глубокому снегу и можно экономить силы.
      Но когда вперёд, сменив уставшего вожака, выходил Одиночка, то шаг его был так велик, что остальные волки не попадали в его следы и начинали быстрее сбиваться с шага и уставать...
      Шли, вдоль петляющих по кустам следов, пары лосей и наконец вышли к их лёжке.
      Заметив мелькающих в чаще волков, Старый вскочил и затопал копытами по промёрзшей земле предупреждая Сама. Тот тоже поднялся, подбежал к Старому и они, всхрапывая, закрутились на одном месте, стараясь не поворачиваться незащищённым задом к бегающим по кругу волкам.
      Снег и здесь был глубок и рыхл и потому, волки на прыжках глубоко проваливались, а длинноногим лосям было намного легче обороняться. Кроме того, мёрзлые густые кусты ивняка постоянно мешали волкам двигаться по прямой, и приходилось или обегать их или перепрыгивать, а это требовало дополнительных сил и ловкости...
      Матёрый начал бесконечно кружить вокруг лосей, надеясь, что они рано или поздно устанут и можно будет попробовать разъединить их и отбив молодого Сама, попытаться загрызть его...
      Прошёл уже почти час, но лоси не теряли бдительности, крутились вслед волкам, сохраняя между собой и хищниками дистанцию метров в десять. Глаза лосей налились кровью, горячее дыхание вырывалось из их ноздрей, рты были открыты и зубы оскалены...
       И чем больше волки безостановочно пытающиеся на ходу разъединить пару, от прыжков в глубоком снегу начинали уставать, тем чаще Старый делал короткие резкие выпады в их сторону и вставая на дыбы, старался ударить острыми копытами, попасть в отскакивающих, укорачивающихся волков, нанося дробь быстрых ударов, пока по воздуху, но уже в нескольких сантиметрах от живых целей...
      Сделав такой выпад, Старый тотчас возвращался в исходную позицию и кружение по кругу, продолжалось...
      Но опытный лось заметил, что хромая волчица, очень устала и двигалась недостаточно быстро...
      Он, налитыми кровью глазами, следил теперь только за ней и выжидал удобного момента.
      Одиночке было в этой ситуации легче всех, из-за его длинных ног и необычайной, тренированной быстроты...
      Один раз, в длинном прыжке, он почти достал Сама, но клыки клацнув в нескольких сантиметрах от лосиного бока, только срезали клок чёрной шерсти и тут же Сам мотнув головой ударил рогами, по отскочившему волку. Однако, тоже немного промахнулся - рога задели пушистый хвост молодого проворного волка...
       И почти в этот же момент, Старый воспользовавшись тем, что Одиночка и Сам отвлекли внимание волков на себя, вдруг стремительно выпрыгнул вперёд, раз, а потом и второй и хромая волчица, после повторного броска, не успела отскочить, увернуться от копыт лося и отброшенная точным ударом по рёбрам, упала в снег заскулила и тут же подброшенная в воздух ударом рогов взлетела, и не успев ещё приземлиться, вновь попала на рога, а потом была затоптана в снег, следующей серией ударов.
      Волки в страхе отступили, а разъяренный бык, буквально втоптал, вбил в снег окровавленные остатки волчицы.
      Старый бык был страшен в этой необузданной ярости. Он храпел, длинная чёрная шерсть стояла на нём дыбом, глаза сверкали и с губ, летели хлопья пены...
      Испуганные волки отступили и ещё какое - то время маячили в отдаление. Но позже Матёрый увёл стаю, опасаясь этой сплочённой и сильной пары. Конечно, будь вокруг поменьше снега, будь не так силён и опытен Старый, всё могло бы закончится иначе и удача, могла "улыбнуться" волкам...
      
      ...Барышня - медведица с двумя медвежатами сеголетками, вернулась в берложные места уже по первому снегу. Они долго шли, из мест летнего обитания, по холмам, переваливая водораздельные хребты и переправляясь через ещё незамерзшие реки.
      Медвежата подросли, но по-прежнему держались поблизости от мамаши - медведицы. Родившись совсем крошечными, они за прошедшие месяцы, стали во много раз крупнее, почти в половину роста Барышни...
       Оставляя цепочку следов, на склонах пологих холмов, они спустились в долину Олхи и перейдя её остановились здесь на несколько дней...
      Тут, на северо-восточном склоне заросшем густым старым ельником, Барышня в течении нескольких дней выкопала в корнях одиноко стоящей среди ёлок, высокой с обломанной вершиной лиственницы, просторную берлогу. Медвежата - сеголетки, старались помочь мамаше, но больше мешали. Медведица, рассердившись шлёпнула несколько раз тяжёлой лапой по заду одного из них, самого неугомонного, отогнав от "строительства", заставляя дожидаться её в сторонке...
      ... После окончания выкапывания берлоги, Барышня, довольная работой, поднялась с медвежатами на ближний водораздельный гребень и кормилась там кедровыми орехами, накапливая к длинной зиме толстый подкожный слой жира, спасающий бурых медведей во время спячки от сильных, зимних морозов...
      К берлоге, Барышня и медвежата возвращались уже перед большим снегом. Морозы, к тому времени, сковали землю и реки льдом, но вдруг, на несколько дней, наступила оттепель, снег начал таять на полянах и на деревьях и неожиданно с елей талая вода.
      Речной лёд, поддавленный снизу прибывающей водой лопнул в нескольких местах и кое - где образовались полыньи, бурлящие прозрачно - холодной водой, пузырями выпирая в пространства открытого течения...
      На шумливом речном перекате, образовались ледяные торосы и Барышня, зная, что тут неглубоко, осторожно перешла реку в сопровождении одного медвежонка. Второй, упрямый и сильный, чуть отстал разрывая небольшой муравейник, рядом со стволом сухой ели, пытаясь добраться до ушедших вглубь своего жилища, муравьёв...
      Уже переправившись, медведица, заметив отсутствие второго медвежонка, громко и зло рявкнула и отставший услышав категорический приказ матери бросить всё и догонять её, быстро переставляя косолапые, когтистые ступни, покатился к ней напрямик, через лёд небольшой заводи и не рассчитав сил, стараясь перепрыгнуть неожиданную полынью - попал в воду.
      Сильное течение подхватило его и взвизгивая как собака, медвежонок, цепляясь когтями за скользкий лёд пытался выбраться наверх, ещё какое-то время бил лапами по воде, пытаясь выплыть, но шумливым течением его занесло под лёд и он, захлёбываясь водой, жалобно повизгивая, не смог удержаться на поверхности, выбраться на льдину, и вскоре исчез в тёмной стремнине подо льдом...
      Целый день, до ночи, Барышня ходила кругами вокруг полыньи ревела и звала пропавшего медвежонка.
      Она сама несколько раз проваливалась в воду, но глубина реки была не больше метра и потому, ей удавалось выпрыгивать на береговой припай, отталкиваясь от твёрдого каменистого, заледенелого дна...
      Вечером, уже в темноте пошёл снег и медведица в сопровождении, только одного детёныша, ушла в сторону берлоги.
      Назавтра, всё так же продолжал сыпать снег и медведица, придя на место только с одним медвежонком, забралась в сухую берлогу, согрелась, обсохла и задремала, чувствуя тепло малыша у себя под боком...
      Продолжающийся и на завтра снег, а потом разыгравшаяся вьюга, засыпал, заровнял следы медвежьей парочки так, что их совсем стало не видно, как не виден, стал и вход в берлогу, прикрытый провисшими под тяжестью снега еловыми хвойными лапами...
      
      ...Любопытная носила в себе новые жизни, и делала это осторожно и терпеливо.
      С того момента, как лось - самец Старый, в конце гона, ушёл от неё, она поселилась в знакомом уже, заросшем молодой порослью истоке речки Олы.
      Эта небольшая речка, впадающая в Олху в среднем её течении, брала своё начало из нескольких родников, в предгорьях водораздельного хребта.
      В земле, на месте где бьют эти чистейшие родники, со временем образовалась большая яма - овраг. Зимой, когда всё вокруг было завалено белым пушистым снегом, в овраге журчали и звенели не затухающие в самые сильные морозы, роднички, поднимающие со дна подводные "фонтанчики", из крупного намытого водой песка...
      Чуть выше истока, была полукруглая долина, закрытая со всех сторон залесёнными гребнями холмов, а внутри этого полузакрытого пространства, протекал другой ручей, но уже в противоположную сторону.
      Здесь то и скрывалась в тишине нетронутых чащ, лосиха, зимой.
      В этой долинке каждый год выпадало много снега и потому волки и другие хищники избегали заходить сюда, а длинноногой лосихе полуметровый мягкий снег не причинял никаких неудобств. И корма здесь было достаточно. Несколько лет назад, по весне, когда сухая трава и валежник становятся как порох, тайга загорелась и почти вся долина выгорела, вплоть до вершины водораздельного гребня.
      Через год, первая зелень проклюнулась на пепелище, а через три, дружные всходы лиственного молодняка укрыли необычайно густо и дно, и склоны долины.
      Через пять лет сюда начали приходить лоси, олени и косули - и летом, и зимой корма здесь хватало всем...
       С одного из крутых отрогов холма запирающего вход в долину, можно было видеть внизу, в овале долины, в яркий солнечный зимний день, на белизне снежной скатерти, сразу несколько пасущихся, а потом и отдыхающих, дремлющих на солнце оленей и рядом, в ложбинке, чёрных, нескладных лосей...
      И в эту зиму, ещё до Нового года, к Любопытной присоединилась молодая матка с лосёнком и два лося двухлетки. Вот таким стадом и зимовали лоси в этом благодатном месте, словно в заповеднике, созданном природой для копытных...
      
      ...А между тем, знакомая волчья стая, уменьшившаяся в количестве до четырёх волков, рыскала по широкой долине Олхи в поисках пищи.
      Наткнувшись на след молодого кабана, державшегося в эту морозную пору на южных отрогах хребта, волки согнали его в глубоко-снежье, где кабан, тяжёлый и на коротких ногах, погружался на прыжках в снег по брюхо.
      В конце концов, стая загнала его в северный крутой распадок, в котором снег был особенно глубок.
      Волки знали, что кабан скоро устанет и остановиться, поэтому шли по его следу неспешной ровной рысью, оставляя за собой цепочку глубоких следов.
      Кабан же, как танк буровил снег, оставляя позади снежную канаву, на которую наконец и сошли волки...
      Через час, кабан, не только чуя, но и видя погоню, временами переходя на беспорядочные прыжки, обессилел и едва брёл, уже не пытаясь скакать. Одиночка увидел, заметил это первым и перейдя на галоп, длинными мягкими прыжками кинулся настигать кабана. Даже Матёрый значительно отстал от высокого и мощного молодого волка.
      Кабан, заметив приближение Одиночки, решил дать последний бой.
      Он развернулся, весь ощетинился и собрав последние силы бросился на преследователя, норовя порвать, посечь нападающего волка, острыми самозатачивающимися клыками, торчащими из клинообразной морды, вперёд и вверх, за что взрослых кабанов и называют секачами...
      Но Одиночка был уже опытным бойцом. Он легко уклонился от наскочившего кабана и отступая начал скакать по кругу, уворачиваясь от выпадов жертвы.
      И в какой то момент усталый кабан остановился.
      Высоко выпрыгивая из мягкого снега, Одиночка вдруг сделал несколько прыжков в противоположные стороны и запутав кабана, напал на него сзади, оседлал и вонзил длинные клыки в шею за ушами.
      Кабан тонко завизжал от боли, но Одиночка драл его беспощадно, рвал толстую кожу и мясо, не отпуская из под себя. Подоспевший Матёрый вцепился в заднюю ногу и волки растянули кабана, сделав его неспособным сопротивляться.
      Подскочившая Молодая, рванула кабана за брюхо и вырвала кусок из незащищённого живота. Визг и хрюканье постепенно стихли и волки вчетвером, накинувшись на жертву, прикончили несчастного кабана...
      После, как обычно, волки, разделив добычу, насыщались кабанятиной, а потом, отяжелев от съеденного, отошли в ближайший лесок и легли на днёвку...
      
      В таких погонях и охотах проходила зима...
      
      К началу марта, когда у волчиц началась течка, волки разбились на пары. Одиночка, ставший к тому времени, очень крупным, сильным и опытным, в скоротечной драке, отбил у Матёрого Молодую, а тот получил в свою очередь другую молоденькую волчицу.
      В свирепой драке Одиночка прокусил Матёрому переднюю лапу и повредил клыком правый глаз. Матёрый, едва избежал смерти и скрылся в тайге, а за ним последовала другая волчица, которую Молодая погрызла из ревности к Одиночке.
      Матёрый и молоденькая, однако, вскоре отыскали друг друга и вместе ушли из владений Одиночки и найдя себе нору в долине соседней реки, на берегу большого болота, образовали ещё одну пару...
      А Одиночка и его мать Молодая, завладели урочищем Соколий Мох и стали готовиться к рождению потомства...
      ...Весна в том году была необычайно ранней. Уже к середине апреля все реки вскрылись и стаявший снег, превратившись в водные потоки, залил пойменные луга и низины. Реки вышли из берегов и там, где никогда не было ручьев, вдруг образовались гремящие потоки талой воды...
      Солнце, яркое и ликующее, вставало утром на горизонте и закатывалось вечером на ясном безоблачном небе. И так длилось день за днём.
      Ива выпустила свои серебристо - пушистые серёжки, а на вытаявших, прогретых весенним теплом буграх, появились подснежники, ярко -желтые или сине - фиолетовые.
      Под слоем прошлогодней травы, прибитой к земле зимними морозами, появились зелёные стрелки новой травки и по вечерам в тёплом воздухе зазвенели нарождающиеся комарики...
      Молодая и Одиночка нашли старую свою нору, почистили её, натаскали внутрь подстилки и зажили, стараясь не отходить далеко от неё, в ожидании рождения потомства.
      Брюхо у Молодой отвисло и сквозь поредевшую на нем шерсть, обозначились проявившиеся, увеличившиеся в размерах, соски.
      Одиночка рыскал в окрестностях и однажды, в ельнике вспугнул крупного лося который, не особо пугаясь, неловко поднялся из неглубокого талого снега и неспешной рысью побежал в сторону реки.
      В другой раз Одиночка не обратил бы на него внимания, но вот уже второй день он ничего не мог найти и поймать.
      За весь вчерашний день, он не смог обнаружить ничего, кроме зайца беляка, выпугнутого им на солнечный бугор и схваченного там без труда. От ужаса заяц вдруг присел, застыл, словно под гипнозом на открытом месте и Одиночка, куснув его, задушил в мгновение.
      Но зайца для двух волков было слишком мало, чтобы почувствовать себя сытыми...
      И увидев лося, в этот раз, Одиночка поскакал за ним.
      На лосей в такое время волки не нападают, и даже стаей стараются нападать только зимой, когда земля мёрзлая, скользкая, а лоси изнурённые бескормицей и холодами теряют силы.
      Но Одиночка был необычным волком. Высотой в плечах, он был около метра и весил около восьмидесяти килограммов. Он на быстром бегу прыгал почти на пять метров в длину и мог догнать самую быструю косулю или даже оленя, в течении нескольких минут. Эти его индивидуальные качества, позволяли ему охотится на зверей, которые для обычных волков были недоступны...
      
      Лось ходкой рысью бежал по лесу, со стуком задевая копытами лежащие валежины и пеньки.
      Следом, на лёгком галопе, мчался быстроногий Одиночка. В какой-то момент, лось, вскочил в островок густого ельника и как тяжёлый утюг протаранил чащу. Волк в это время, быстро обежал вокруг ельника и дождавшись, в прыжке бросился на неожиданно появившегося из чащи, лося.
      Одиночка прыгнул на спину очередной жертвы и клацнув клыками, вырвал кусок мяса из горбатой спины. Лось взвившись на дыбы развернулся и сбросив Одиночку нанес несколько ударов копытами. Но Одиночка, изогнувшись в прыжке, всем своим сильным длинным телом, избежал ударов и отскочил с громким рычанием.
      Лось наклонив голову, выставив перед собой рога, оскалив пасть, пытался атаковать волка, но тот, мелькая в кустарнике ловко отступал, уклоняясь от укусов и ударов копытами...
      По боку лося потекла густая алая кровь и намочив шерсть на брюхе, закапала на землю.
      Лось, наконец, развернулся и продолжил свой бег к реке. Он пытался, переплыв через многоводную по весне реку, оторваться, избавиться от преследующего его волка.
      Но Одиночка возбуждённый видом крови не отставал. Он вслед за лосем переплыл реку и бежал всё время по след раненного зверя...
      ... Наконец лось начал уставать. Первый раз он лёг на маленькой лесной полянке, задом в густой молодой ельник. Волк не нападая, лёг на виду и зорко следил за раненной жертвой, истекающей кровью...
      Чувствуя приближающуюся смерть, лось уже с трудом поднялся, и по - прежнему, рысью вернулся к реке, и вновь через неё переплыл. Одиночка последовал за ним, но переплыл реку чуть выше по течению и лось, увидев волка перед собой вынужден был повернуть назад в ту сторону, откуда они прибежали. Одиночка чувствуя, что лось ослабел, погнал его назад, поближе к логову...
      В следующий раз, истекающий кровью лось, лёг на открытой полянке и Одиночка уже не ложась, ходил вокруг присматриваясь и принюхиваясь, но не нападал.
      Глаза умирающего лося смотрели на мир грустно и неотрывно. Пелена смерти, застилала порой всё вокруг, но сделав усилие, зверь заставлял себя быть внимательным.
      При приближении волка, он вскидывал голову и поводил ею перед собой, предупреждая нападение...
       Время шло...
      Одиночка прилёг на несколько минут. Голодная тягучая слюна падала каплями из его полуоткрытой пасти и он слизывал её языком, зло поглядывая жёлто - серыми острыми глазами на умирающего лося...
       В какой-то момент голова лося медленно склонилась и легла на землю Одиночка, подкравшись сзади, набросился на раненного, обессиленного, умирающего зверя и вцепившись мощными челюстями в шею зверя, стал трепать его дёргая головой из стороны в сторону...
      Лось в последний раз, из последних сил, вскинул ушастую, непропорционально - большую голову и даже попытался подняться, сбросив Одиночку.
      Но это было последним его сознательным действием. Поднявшись, лось шатаясь постоял несколько минут, с опущенной головой, а потом потеряв равновесие, рухнул к ногам волка...
      Охота и на этот раз закончилась для Одиночки успешно.
      Чуть переждав, он, подойдя к лосю обнюхал мёртвое тело и зайдя справа, упираясь передними лапами в землю, несколько раз рванул зубами за брюшину, и наконец прорвал толстую кожу.
      Расширяя рану, Одиночка вспорол брюхо и вырвав печень, тёмную, коричнево - красную, облизываясь и рыкая съел её, глотая большие кровоточащие куски не прожёвывая.
      Потом стал вырывать куски мяса из бока, и только наевшись, набив округлившееся от съеденного брюхо, отошёл от лося и поспешил к своей подруге, к логову...
      Два последних дня, волчица уже не отходила от логова далеко - она готовилась родить...
      Подбежав к норе, Одиночка остановился и стал отрыгивать непереваренные куски мяса. Заслышав его шаги наверху, Молодая неловко вылезла из норы, лизнула Одиночку в морду, и торопясь стала есть, отрыгнутые куски мяса, фыркая и ворча сквозь чавканье.
      Одиночка, отойдя от норы и устроившись на бугре, позевывая, облизывался, настороженно и привычно осматривая окрестности...
      
      Молодая родила ночью.
      Она долго ворочалась в тесном гнезде, устраивала поудобнее свой большой живот и даже повизгивала от боли.
      Одиночка, слыша эти непонятные звуки, в ночной темноте, насторожённо подошёл к логову и стоял, поводя головой и вслушиваясь. И только когда из норы раздался писк первого новорожденного, он успокоился и отойдя, лёг на своем обычном месте.
      Волчица родила шестерых волчат - маленьких, слепых ещё, почти голых, без шерсти, дрожащих от холода. Они, попискивая тыкались мордочками в живот матери и найдя соски, надолго затихали, а напившись материнского молока, засыпали...
      Молодая, стараясь не потревожить щенков, сутки, не вылезала на поверхность. Но на следующий вечер, выйдя из логова, рысью сбегала к ключу, напилась и потом съела кусок мяса, который Одиночка притащил от убитого им лося.
      Волк по прежнему не подходил близко к логову.
      А Волчица после рождения щенков не подпускала Одиночку к норе и бросалась на него с рычанием, когда он пересекал невидимую черту допустимой близости.
      Одиночка приносил мясо и оставляя его у норы, отступал, уходил на своё обычное место...
      
      ...Неделя следовала за неделей.
      Дней через пятнадцать у волчат открылись глаза и они стали намного живее и надоедливей. Коричневатая шёрстка появилась на них и самый шустрый волчонок, уже на двадцатый день вылез из норы, но после обследования полянки перед норой, вдруг заметил Одиночку вставшего из лёжки и с любопытством разглядывавшего маленького путешественника.
      Малыш, увидев незнакомое существо, испугался и юркнул в нору, из которой тут же выскочила сердитая мамаша. Но, увидев, что Одиночка не проявляет агрессивности и находится как обычно в отдалении от норы, волчица, поворчав, морща губы и обнажая клыки, через короткое время скрылась в логове...
      Прошёл месяц, когда вокруг норы на прогреваемом бугорке, появилась первая травка. К полудню, солнце поднималось к горизонту и источало яркий свет и тепло, и вся семейка выбиралась на поверхность, и волчица, устроившись поудобнее лежала подставив брюхо с линией набухших сосков волчатам.
      Наевшись, щенки баловались и дрались между собою, начиная выяснять, кто сильней и проворней. От их игр оставалось и волчице...
      Остренькие как шильца, зубки волчат причиняли ей иногда настоящую боль, но она, рыкнув, только меняла позицию или лапой убирала со своей головы надоедливого щенка...
      Одинокий, ночью уходил на охоту, - ловил зазевавшихся уток, глухарей, зайцев и косуль, а днём отлёживался неподалеку от норы.
      С убитым лосем приключилась интересная история. Придя на четвёртую ночь за очередной порцией, уже пахнущего мяса, Одиночка застал у разлагающейся туши медведей.
      Это была Барышня с медвежонком, который линяя, становился тёмного, почти чёрного окраса, а вдоль спины появились песочного цвета крапинки. Мы и будем называть его Песочным.
      Барышня с Песочным, уже наелись до отвала и лежали неподалёку, охраняя этот, неизвестно кем заготовленный для них мясной "склад".
      Убитый Одиночкой лось, был при жизни крупным зверем и весил не менее трёхсот килограммов...
      
      ...Барышня, с медвежонком выйдя из берлоги, какое - то время бродили по округе ещё по толстому слою снежного наста.
      Однако ни травы, ни мучнистых луковиц таёжной саранки, не удавалось раскопать и потому, они голодали, теряя вес. Началась весенняя линька и на хребте Барышни, образовались проплешины, длинный зимний мех стал вылезать клочками. Вид у отощавших медведей был разбойничий, да они и на самом деле стали злы и раздражительны...
      Запах туши гниющего лося, первым почуял молодой Песочный, когда они бродили по округе, в поисках пищи...
      Он поднялся на задние лапы и вытянувшись, задрав голову, крутил носом, то влево, то вправо, пытаясь уловить направление, откуда долетел запах гниющего мяса. Но тут же, этот сладкий для медведей запах, почувствовала и Барышня. Она перешла на галоп, сделала полукруг, подняв голову, с храпом втягивая воздух и определившись, напрямик побежала к останкам лося.
      Набежав на мёртвое тело, чернеющее большой меховой кучей на проталине с серой прошлогодней травой, она остановилась, рыкнула на Песочного, осторожно обошла окровавленное полу разодранную тушу по кругу.
      Чёрные, блестящие мухи облепили почерневшее мясо, и при приближении медведей поднялись в воздух...
      Учуяв волчий запах, Барышня вздыбила шерсть и какое - то время озиралась и лишь чуть погодя, успокоившись, принялась аккуратно есть.
      Песочный вскоре присоединился к мамаше и принялся с аппетитом, рвать и глотать, почти не прожёвывая мягкое, вонючее мясо.
      Но для медведей этот запах скорее напоминает запах свежести. Медведи очень любят полуразложившуюся плоть, так как она уже готова к переработке их сильным желудком...
      Волк пришёл к своей добыче в сумерках, но подбежав к мёртвому лосю, он, в свою очередь уловил резкий медвежий запах и только успел оглядеться, как на него из кустов с громовым рыком бросилась медведица, а за нею и годовалый, уже крупный медвежонок.
      Волк легко отпрыгнул, уклонился от наскочившей медведицы и оскалив острые белые клыки, остановился в трёх шагах от неё вздыбив шерсть и изготовившись к бою. Но драться с двумя медведями, для него было опасно и он прижав уши и сморщив верхнюю губу, показывая острые белые клыки, утробно ворча, отступил. И потом, повернувшись, понурясь неспешной рысью скрылся в кустах...
      Барышня ещё долго щетинила шерсть на загривке, крутила мохнатой крупной головой с злыми маленькими глазками, всплывая на дыбы, нюхала воздух и всхрапывала, втягивая запах.
      Но, успокоившись она легла теперь в нескольких метрах от туши лося и стала сторожить её и днём и ночью, отъедаясь, день за днём восстанавливая силы, и отлучалась, только для того, чтобы попить воды...
      А Одиночке пришлось искать новую добычу. Но он был необычайно силён и быстр и потому волчица, за которой он так трогательно ухаживал, недостатка в пище не испытывала.
      ... Песочный за эти дни отъелся потолстел и стал почти как взрослый медведь. Он всё чаще отходил от Барышни и однажды даже не пришёл ночевать рядом с ней, а появившись на другой день после полудня, через какое - то время вновь исчез.
      На крутом склоне лесного холма, он обнаружил небольшую уютную маряну, прогретую солнцем и укрытую от ветра, высокой стеной крупного сосняка.
      На этой маряне он нашёл зелёную уже, высокую травку и стал поедать её витаминизируясь и приспосабливая, приучая желудок к растительной пище, после длительного зимнего "поста".
      Иногда, во время кормёжки на маряне, Песочный выглядел очень забавно и безобидно, с зубастой пастью набитой зелёной травой...
      Перелинял он быстро и вскоре, его новая шерстка сыто лоснилась.
      О матери - медведице он постепенно стал забывать и жить одному ему даже нравилось - никто не следил за его действиями, никто не рыкал на него напоминая, что можно, а что нельзя есть или делать...
      В самостоятельной жизни, особенно в начале молодым нравиться многое.
      И главное свобода. Можно лечь дремать среди бела дня, а можно и ночью. Всё теперь зависит только от тебя самого...
      И всё - таки главное здесь - это исполнение извечного закона природы - рано или поздно приходиться уходить от родителей и начинать самостоятельную жизнь...
      
      ...Доев сохатого, Барышня побрела по тайге дальше и вскоре, найдя хорошее прогретое солнцем место на склоне между двух таёжных ущелий, стала выходить на маряну и тоже есть траву и выкопанные из земли сладкие целебные корешки.
      Дневала медведица, за кулисой скалистого склона, в тени крутого ущелья, поднимающегося к вершине горного хребта. Солнце попадало в этот каньон только после полудня, и дремать там было прохладно и спокойно. Другим зверям там нечего было делать...
      Кругом уступами громоздились скалы, на которых изредка, то тут, то там торчали стройные кедры и ели, снизу, из долины похожие на игрушечные украшения.
      Внизу, по дну ущелья с весёлым шумом скакал белопенный холодный ручей, который достигнув долины, превращался в небольшую речку.
      В ваннах её невысоких водопадов, плескались крупные черноспинные хариусы...
      ... Постепенно лето набирало силу, и жар после полудня разливался по речной долине. Солнце поднималось с каждым днём всё выше и выше над горизонтом и появлялось в ущелье всё раньше. Вместе с жарой, пришла пора обилия кровососущих насекомых...
      ...Сам и Старый перешли, вначале в вершину притока Олхи, а потом расстались.
      Сам остался здесь, а Старый предчувствуя недалёкое уже наступление гона, ушёл выше по течению реки, перевалил водораздел, и поселился в истоке большой реки среди зарослей ивы, карликовой берёзки и невысокого, чахлого лиственничника. Здесь на высоком плоскогорье, ветры дули почти каждый день и потому, комаров и паутов было поменьше...
      Но сюда же, по мере отцветания равнинных трав и появления надоедливого гнуса, поднялась и Барышня. В то время, как в долине реки уже наступило лето, на плоскогорье сочные травы совсем недавно поднялись во весь свой рост, затопили высокогорные луга изобильным, высоким травостоем по которому звери набили тропы - туннели...
      Здесь то и свела судьба, никогда до этого не встречавшихся крупного лося Старого и медведицу Барышню...
      
      Старый отъевшись в этом травяном изобилии подолгу лежал по утрам на открытом пространстве, на невысокой скале и спокойно дремал там, нисколько не опасаясь врагов. Волки сейчас выращивали потомство, а кроме волков у лося, казалось в тайге не было больше противников...
      Вот разве что медведи? Но они были ленивы и неповоротливы и потому лоси убегали от них, не особенно пугаясь...
      Барышня, покормившись на рассвете, как всегда в солнечный день, искала себе продуваемое ветерком место. И случайно набрела на скалу, на вершине которой дневал Старый.
      Заметив лежащего лося, медведица, возбудившись близостью и доступностью, этой груды мяса.
       Прячась за высокими зарослями травы, она подкралась к лосю метров на двадцать, когда он вдруг вскочил учуяв опасный едкий запах медведя.
      Но Барышня уже зашла со стороны неширокого входа на скальную площадку и отрезала ему путь к отступления...
       Лось изготовился к бою. Опустив тяжёлую голову с ещё не очистившимися от бархатистой кожицы рогами, он захрапел поводя налившимися кровью чёрными, блестящими глазами и стал рыть землю, большими острыми копытами...
      Медведица, утратив неповоротливость, запыхтела, засопела, стала плеваться слюной, показывая длинные желтые у основания клыки и вздыбив плотную шерсть, прыгала почти на месте коротко рявкая в ритме прыжков.
      Барышня сердилась, потому что лось не уступил ей это уютное и удобное место, на вершине, не испугался и тем самым, как бы принял вызов попробовал оспаривать право медведицы быть хозяйкой этих мест, единоличной и полноправной.
      Барышня уже давно привыкла, что при её появлении, все звери в тайге вскакивали и бросались убегать. Старый этого не сделал во время, и медведица решила его наказать за это...
      Старый же, был так силён и велик, что ему казалось не было равных ни в долине ни здесь на горах и он, никому не хотел уступать дорогу или своё место...
      Распаляя себя, лось стучал копытами по камню, скалил длинные челюсти с истёртыми крупными зубами и, наконец, решившись, бросился на Барышню, выставив рога вперёд...
      Поддев почти трехсоткилограммовую тушу, медведицы на рога, он вдруг почувствовал всю неожиданную тяжесть и силу мощного тела. Но было поздно...
      Медведица, приподнятая рогами над землёй, рявкнула и ударила широкой, тяжелой когтистой лапой по основанию шеи лося и прорубила своими когтями, словно ножами и толстую кожу, и тугие крупные мышцы.
      Лось, потрясённый этими мощными ударами, упал на мгновение на колени и Барышня, коснувшись земли отпрыгнула назад и в сторону.
      Но лось заливаемый кровью из раны на загривке вскочил, взметнулся на дыбы и передними ногами, вооружёнными твёрдыми острыми копытами, нанёс несколько молниеносных, ударов по боку медведица.
      Острые копыта просекли длинную шерсть, рассекли толстую жёсткую кожу и сломав несколько рёбер, пробили бок Барышни почти до хребтины, разорвав брюшину и повредив печень.
      Медведица от боли и ярости взревела тонко и металлически пронзительно, и бросилась на Старого...
      Обхватив быка передними длинными лапами за мощную шею, Барышня, разинув громадную пасть, с фиолетово пятнистым языком внутри, куснула лося несколько раз за основание головы и шеи и повредила тугие, крепчайшие сухожилия, и уже после, зацепив правой когтистой лапой за тяжелый, похожий на большую лопату рог, дёрнула мощно на себя.
      Повреждённые сухожилия не позволили Старому сохранить равновесие и он снова упал на колени, а шея изогнутая в обратную сторону, от напряжения хрустнула.
      Лось обмяк и медведица, уже перехватившись, ударила несколько раз лося лапами по боку и рассекла шкуру до лопаток.
      Потоки крови хлынули из ран и Старый, дрогнув всем своим огромным телом повалился на бок.
      Уже умирая, огромный лось несколько раз лягнул воздух и один удар попал в кость передней расслабленной лапы медведицы и перебил её, с громким хрустом.
      Обезумевшая от боли и ярости Барышня, набросилась на умирающего лося и рвала, била, терзала его тело, пока глаза мёртвого зверя не закрылись, а тело после короткой волны мелкой дрожи, вытянулось и замерло навсегда.
      Медведица, рыкая и постанывая, хромая, отошла от побеждённого лося, легла неподалёку на траву и стала лизать глубокую рану в боку из которой пульсируя выливалась струйками, тёмно - алая кровь...
      Солнце поднялось над горизонтом, и жара разлилась по окрестностям. Прилетевшие откуда-то вороны, каркая и перелетая с ветки на ветку, расселись, вокруг этого кровавого побоища, привлекая своим криком из окрестностей хищников - крылатых и когтистых...
      Барышня, изнемогая от боли и от жары, почти с человеческими стонами поднялась и хромая, оставляя за собой на зелёной траве кровавую дорожку, перешла чуть ниже по склону и забилась в тенистую глубокую расселину, заросшую высокой травой...
      Здесь она и умерла, уже ночью, и к утру её тело окоченела...
      
      Первой на месте кровавого боя появилась привлечённая возбуждённым вороньим карканьем, хвостатая, приземистая когтистая росомаха.
      Она, учуяв мертвечину, зигзагами, на неспешной валкой рыси, сделала полукруг и увидев тушу убитого медведицей лося, озираясь, подкралась к убитому изорванному медвежьими клыками и когтями лосю, и вцепившись мощными челюстями в разбухший от вытекшей внутрь крови брюхо, разорвав его, стала лакомится внутренностями, а наевшись, вырвала изнутри туши печень, оттащили подальше и закопала в каменистую осыпь...
      ... Следующим у туши лося появился Песочный. Он обнюхал окровавленную тушу и принялся рвать мясо, наедаясь впрок, изредка пугая прыжками - бросками, обнаглевших, ничего не боящихся ворон, мародерствующих в нескольких шагах от молодого медведя.
      Когда наевшись, Песочный удалился на отдых, с наполненным мясом животом, к туше из зарослей карликовой берёзки, выскочила семейка соболюшек: мать и три молоденьких щенка. Они тоже полакомились свежим мясом, нисколько не смущаясь шумом, который вокруг туши подняли вороны, слетевшиеся со всей округи...
      А Песочный, прошел всего в нескольких сотнях метров, от погибшей от ран, Барышни, своей матери, но ничего не почуял, потому что поднявшийся ветерок, дул от молодого медведя в сторону умершей в расселине медведицы, его матери.
      И, потом, запах живой Барышни, был вовсе не похож на запах её мёртвого тела, и даже если бы Песочный учуял его, неизвестно, напомнило бы это ему о матери?
      ... В синем жарком небе, высоко, серой крылатой точкой, делал широкие круги белохвостый орлан. Когда вороны насытились и гвалт вокруг останков лося стих, крупный крылатый хищник снизился и сделав плавный спуск - полукруг приземлился на рог лося а потом спрыгнув на окровавленную полу разодранную тушу стал клевать, вырывая из тела куски мяса, и озираясь вокруг свирепыми холодно - равнодушными глазами...
      ... Вечером, к лосю, привлечённые шумом и криками воронья приблизилась ещё одна медведица с тремя медвежатами. Медведица, рыкнув на медвежат, заставила их ждать поодаль, подошла к остаткам лося, обнюхала его тушу, с уже подсохшей и почерневшей кровью, и только потом разрешила медвежатам подойти к мясу и принять участие в пиршестве...
      
      Так закончились жизненные пути медведицы Барышни, и долго жившего крупного лося Старого. Безжалостная судьба свела их на этой безымянной скале, и оба умерли прожив долгую и яростно неумолимую жизнь в глухой сибирской тайге...
      Праздник жизни в природе, сопровождается всегда, торжеством смерти.
      И как бы не был силён хищник, как бы не была быстра жертва, рано или поздно, смерть настигает и первых и вторых.
      Но жизнь однако торжествует всё в новых и новых поколениях, сменяющихся одно другим, возобновляя праздник рождения, вырастания, возмужания, а потом медленного или трагически быстрого и неожиданного страшного конца...
      Но над прекрасной и вечной землёй всё так же светит солнце, и всё так же радуются жизни и деревья, и птицы, и звери...
      Жизнь бесконечна и неостановима...
      
      К О Н Е Ц В Т О Р О Й Ч А С Т И
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я.
      
      
      Учитель со своими воспитанниками собрался в лес.
      В пятницу все походники собрались в школе, обсуждать планы похода и договариваться кто, что возьмёт с собой.
      Школьное старое деревянное здание с крашенными голубым наличниками и уютным палисадником, окнами выходило в сторону, крутого скалистого склона, возвышающегося в полнеба над деревней. Гора была такой внушительной, что впервые увидевшие её люди, качали головой от удивления.
      Часто в непогоду, тучки цеплялись влажными краями за гребень этой горы. Но ребята уже не замечали красоты и величия окружающего ландшафта. Ведь это была их родная деревня...
      Сели за классные парты и стали составлять список продуктов и снаряжения....
      Учитель предварил это небольшим замечанием:
      - От правильных, деловых сборов часто зависит результаты похода. Если мы забудем важные вещи, то нам придётся сократить наши планы, а это вызывает раздражение и портит настроение...
      Он весело засмеялся, но три его молодых спутника только вежливо улыбнулись. Старший подумал. "А какая разница? Для меня главное в лес попасть, а там будет видно...".
      Разошлись поздно, и были у школы с рюкзаками, уже на рассвете следующего дня. Учитель жил в квартире при школе и выглянув в окно, увидел, что ребята уже собрались.
      Он, вскоре сам вышел во двор с большим рюкзаком за плечами. Весело поздоровавшись, глянув на синеющее небо, предположил: - День будет солнечным, жарким и потому, надо пораньше добраться до места, а там, налегке
      разойтись по "маршрутам".
      Все одобрительно закивали головами...
      Поднявшись по прямой на крутой косогор, поросший молодыми берёзками и кустами багульника, все вспотели и задышали, но выйдя на лесную дорогу взбодрились.
      Впереди были несколько дней свободы, и на горизонте, на вершине Приречного хребта, синели далёкие уютные сосняки. Ребята - десятиклассники, конечно не в первый раз выходили в тайгу, и держались солидно и уверенно, стараясь показать Учителю, что они совсем взрослые...
      Дойдя до реки поворачивающей здесь, по широкой долине влево, под высокий крутой берег, решили попить чайку.
      Мигом, на каменистом дне весенней промоины развели костерок, поставили прокопчённый котелок с водой кипятиться на неяркий, при солнечном свете огонь, и закусывая бутербродами, стали рассматривать карту, которую на коленях развернул Учитель.
      - Мы пойдём сюда - он ткнул пальцем в исток речки, - чёрный пунктир на зелёном.
      - А потом, заночевав, попробуем подняться на плоскогорье и обследуем интересное место.
      Я там был однажды, но очень давно и летом. Набрёл случайно, и потому, даже приблизительно не могу указать, где оно находится.
      Помню по ощущениям, что где - то на плоском водораздельном гребне. Там расположена озеринка почти круглая и метров двести в диаметре. Как оно там образовалось, я не знаю. Попробуем вместе определить...
      Учитель дожёвывая бутерброд, приподнялся с валежины, на которой сидел и отклоняя лицо от кострового жара, снял закипевший котелок.
      Заварив и бросив в кипяток щепотку сушёных весенних почек черной смородины, он достал из рюкзака эмалированную кружку.
      Ребята последовали его примеру.
      Чай заварился ароматный, коричнево - золотистого цвета и был необычайно вкусен. Раздевшись по пояс, ребята отдыхали, пили чай наслаждаясь замечательной погодой и ярким солнцем...
      Ни комаров, ни тем более мошки еще не было, и короткое время можно было загорать, не опасаясь зловредных мучителей...
      Допивая чай, Учитель незаметно посматривал на ребят...
      ... "Вот Валера. Он плотно сложен, спортсмен и очень спокойный мальчик.
      Вот Кирилл. У него задумчивый вид, он романтик и перечитал Джека Лондона ещё в пятом классе. Молчун, но когда воодушевлён, то говорит с напором, очень убедительно.
      А вот Володя, негласный лидер класса, хотя совсем ещё недавно был слабеньким болезненным мальчиком. Но за два последних года занимаясь по особой системе физического воспитания, стал сильным и выносливым. Однако главное его достоинство - постоянство и упорство. Если он что - либо задумывал, то старался осуществить до конца. И у него это получалось..."
      Думая о ребятах, Учитель делал вид, что осматривает соседние склоны, залитые ярким солнцем.
      Синее небо, гранича на горизонте с зелёным лесом, растущем на вершинах холмов, к зениту высветлялось и в дальнем углу полсферы виднелось несколько лёгких, белых облаков.
      Тайга, светло - зелёным морем листвы, хвои и стволов, раскинулась вокруг на холмах и в пологих долинах, принося из своих просторов волнующие ароматы весны и вновь народившейся зелени.
      На обочинах лесной дорожки, встречались яркие небольшие цветочки, и в тени, под еловыми лапами, кое - где видны были "кукушкины сапожки", бело - розовые, нежные и живущие всего несколько дней.
      Кое-где, сквозь зелёную травку проглядывали большие фиолетовые цветки "марьиного корня", названного так за лечебные свойства корневищ...
      Всматриваясь в разнообразие растительного мира тайги, Учитель думал о неистребимой силе жизни, которая, даже в суровых условиях сибирской тайги поражает своим неожиданным многоцветьем и разнообразием...
      Ребята, допивая чай, обсуждали возможность весенней рыбалки в ближней речке, и будет ли в этом году в ней изобилие рыбы.
      Их волновала возможность ловли поднимающийся весной в вершины ручьев и речек, серебристых хариусов, почему-то пахнущий на берегу, свеже - солёными огурцами.
      Они, как все деревенские мальчишки, конечно же, были опытными рыбаками...
      - Ну, нам пора - скомандовал Учитель - и ребята повскакали, засобирались и Кирилл, закинув рюкзак за плечи, первым пошёл по тропинке вправо.
      - Нам вот туда - поправляя его, показал Учитель рукой, прямо вперёд. И выстроившись цепочкой, походники двинулись вдоль русла реки по натоптанной тропинке, вверх, против течения.
      Вода в реке бежала по галечному дну, кое - где с крупными, отдельно лежащими валунами, с шумом и плеском пенясь на перекатах и успокаиваясь на плесах, в глубоких местах...
      ... Сделав по пути несколько небольших остановок, "команда" уже часам к пяти вечера добралась до места стоянки. Здесь река расходилась на два рукава, и образовала развилку - высокий гребешок, на котором росли берёзки в вперемешку с молодыми соснами.
      Поднявшись на гребень, отряд остановился у старого кострища с берёзовыми рогульками над остатками чёрной золы и несколькими сухими сосновыми стволиками, заготовленными на дрова.
      - Я тут ночевал прошлой осенью. Ночь была тёплая и дрова остались про запас - пояснил Учитель, сбрасывая рюкзак и разминая затекшие плечи, несколько раз покрутил руками в обе стороны попеременно...
      Ребята последовали его примеру...
      Потом, Учитель достал из рюкзака самодельную переносную пилу и вручил её ребятам, а сам стал не мешкая разводить огонь...
      ... Через час все уже сидели или лежали у костра, и поблизости от кострища стояла, заготовленная ребятами поленница дров на всю ночь.
      - Попьём чайку - предложил Учитель, - и пройдём на отстой. Он показал рукой в сторону крутого склона уходящего вправо.
      - Там посидим на скале, и может быть, изюбрей увидим.
      Ребята весело заговорили. Они были полны сил, хотя ещё два часа назад едва брели по лесной тропке, с мокрыми от пота лицами, значительно отставая от Учителя...
      Солнце садилось над зелёными вершинами окружающих реку гребней, когда ребята, уже налегке, тронулись вслед за Учителем, который нёс на плече охотничий карабин....
      Войдя в устье крутого распадка, стали не торопясь подниматься по его дну, по высокой уже траве, отмахиваясь от появившихся комаров.
      На склоне были заметны тропы набитые косулями. Встретили и несколько свежих козьих лёжек - пятен примятой, пожухлой травы почти круглых по форме...
      В середине подъема, на солнцепечной полянке, Учитель, что-то сорвал под ногами и показал ребятам.
      - Первая, ещё маленькая черемша - проговорил он и стал пережёвывать зелёный сочный стебелёк, пахнущий чесноком...
      Подбираясь к вершине распадка, Учитель молча, сделал предупреждающий знак рукой, и ребята зашагали, поднимая ноги повыше, стараясь не шуршать травой.
      Когда распадок превратился в пологий склон, с густыми зарослями сосняка впереди, все увидели сидьбу на дереве, с которой свешивались клочки какой - то яркой материи, качающейся под ветром.
      Учитель огорчённо вздохнул и выйдя на засохший, солонец показывая рукой на отсутствие следов сказал.
      - Это потому, что красная материя на сидьбе, зверям даже ночью очень заметна. И поэтому, они далеко стороной солонец обходили. Это горе - охотники прошлый год отсидели тут, но убрать за собой забыли.
      Он помолчал, ещё раз вздохнул и продолжил:
      - Куртку с красной подкладкой поленились понадёжнее закрепить или спрятать. Вот налетел ветер и раздул полы, и эти красные пятна, как флажки на волков, пугающе действуют на зверей...
      Ребята покивали головами. Они это понимали, потому что и сами уже сидели на солонцах и знали, насколько пугливы и осторожны дикие звери....
      Свернув налево, они не торопясь, следуя за Учителем, продвинулись по вершине гребня впереди, в просветы сосняка, замелькало открытое пространство.
      Учитель шагал осторожно, выбирая место, куда ногу поставить и ребята следовали его примеру...
      Вскоре вышли на край большой маряны, вдоль крутого безлесного склона с гранитными скалами - уступами на самом верху.
      Под ногами, по каменистой земле, засыпанной сосновой хвоей и торчащей кое - где зелёной короткой травкой, разбегались тропки и тропиночки. Учитель молча показал рукой под ноги, и ребята увидели свежий след оленя. Правее виднелся ещё один...
      Осторожно, чуть пригибаясь, Учитель по тропке вышел на скальник, и осторожно подойдя к краю, заглянул вниз.
      На пологой лужайке под скалой, метрах в ста пятидесяти, паслась парочка светло - коричневых изюбрей...
      Ребята теснясь, на носочках подкрались к краю и делая круглые глаза долго рассматривали больших красивых диких зверей, далеко внизу, у себя под ногами...
      Они шепотом обменивались впечатлениями, когда вдруг крупный олень, перестал кормиться, поднял голову и долго смотрел в их сторону.
      "Неужели учуял?" - удивился Учитель, проговорив это про себя. Словно в подтверждении этих слов олени забеспокоились и рысью, как призовые скакуны, пробежали по тропинке, набитой сотнями копыт за многие годы, вдоль склона и скрылись за увалом...
      Кирилл со вздохом констатировал.
      - Надо же! Только что были здесь, а теперь тут пусто!
      Он воспринимал всё происходящее в природе на глазах у человека живущего вне природы, как некое чудо, явленное случайно и незаслуженное человеком...
      - У них чутьё отличное - подтвердил Учитель. На солонце бывало сидишь, слышишь, что зверь кругом ходит, а близко так и не подойдёт. Боится...
      Значит, что - то учуял!
      Незаметно солнце спряталось за далёким, через широкую, глубокую долину, горизонтом. Стало прохладно и кампания, уже не скрываясь и говоря вполголоса, спустилась по распадку и поднялась к бивуаку, на развилку...
      
      
      
      Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
      или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
      Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Кабаков Владимир Дмитриевич (russianalbion@narod.ru)
  • Обновлено: 13/08/2017. 142k. Статистика.
  • Статья: Великобритания
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка