Аннотация: Дружба, возникшая в юности, часто не выдерживает испытания временем и обстоятельствами.
"Вот что понравилось мне нынче у Гекатона: "Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!" Достиг он немалого, ибо теперь никогда не останется одинок. И знай: такой человек всем будет другом..."
Луций Анней Сенека (Младший)
...Их дружба началась в шестнадцать лет, когда они, живя в соседних домах, стали чаще встречаться и разговаривать обо всём волнующем их юношеские, ищущие души...
Вдруг, Юра, где - то добыл замечательную книгу, ещё дореволюционную, "Иога" Рамачараки, который в предисловии писал, что откроет читателям все тайны и чудеса индийской Йоги. И вот они стали практиковать эту йогу, втайне рассчитывая в скором времени обрести волшебные способности. Однако, с йогой и супер способностями быстро не получилось, а вскоре и книгу у них отняли.
Учительница математики из той же школы, где работала мать Юры, однажды увидела книгу Рамачараки и всплеснув руками рассказала ей, что эта книга учит всему плохому и не православному. И мать эту книгу спрятала...
Потом Юра уехал на лето, а вернувшись из замечательной поездки по Алтаю вместе с геологоразведочной партией своего старшего родственника, прибежал к Максу задыхаясь от восторга...
Тогда, они бродили вечерами по улицам городка и Юра рассказывал об увиденных там чудесах, а Макс слушал его затаив дыхание...
...Прошли годы. Юра поступил в университет, на юрфак, женился на Лине, родил ребёнка, а Макс в это время служил в Советской армии, на Дальнем Востоке и совсем не думал и не вспоминал о нём. Там были свои, совсем нешуточные переживания...
Однако после армии, оказалось, что Макс за время службы, сделал какие - то непонятные, почти чудесные успехи в воспитании характера и Юра, признав за ним превосходство в жизненном опыте, стал тянуться к нему чувствуя силу и независимость, казалось бы ещё так недавно, обычного поселкового паренька, единственным отличием которого от других была страсть к чтению, чемк тому же он не очень гордился и не выставлял своих каких - то необыкновенных знаний. А они, как оказалось, у него были...
Во всяком случае возвратившись из армии и устроившись работать в институт, он зажил своей особенной философски спокойной и свободной жизнью. И непонятно почему, бывшие друзья и девушки, вдруг поняли его значение и привлекательность...
В первый после армейский месяц, Макс познакомился с жёнами своих друзей и вовсе не произвёл на них сильного впечатления. Он был вежлив, улыбчив и всегда спокоен. Эта спокойная и добродушная улыбка и привлекала внимание. Люба Лопатина незаметно привязалась к Максу, а потом и больше...
Бывает в жизни замужних женщин период, когда им кажется, что они могут всё...
Нечто подобное случилось и со второй парой - Юра с Линой и дочкой, уехали куда - то в Среднюю Азию и жили там какое - то время, а потом вначале Лина с Настей, а потом и Юра, вернулись в городок.
Выяснилось, что они успели развестись из - за какой-то тёмной истории, в которой была завязана Лина и это послужило причиной их развода и последующего разъезда.
Макса, подробности их семейной драмы совсем не интересовали, хотя иногда он встречал похорошевшую, повеселевшую Лину в компании институтских кавалеров - она работала в НИИ с мудрёным названием и он отмечал, что она хорошо и весело выглядит.
Вскоре приехал и Юра - мрачный, усталый и разочарованный. Он надеялся помириться с Линой, но судя по всему этого не получалось и Юра загрустил. Жить в городке ему было не у кого и несколько дней он прожил у Макса, на квартире родителей, а спал на диване в гостиной...
Но после трёх ночей проведённых Юрой в его родительской квартире, мать закатила Максу скандал - Юра, когда Макс был на работе, сидел в маленькой квартирке не выходя на воздух и непрерывно курил. Мало того, что в маленькой квартирке он всем мешал, так он ещё не сдерживаясь непрерывноходил ходил по комнатам и курил, курил...
Дым висел в квартире туманными хлопьями и конечно характерная мать Макса, всё высказала Юре в самых нелицеприятных выражениях и сделала это, нисколько не щадя душевной травмы давно ей знакомого Костина...
Юра обиделся, не дождавшись Макса ушёл и какое - то время на заходил к нему домой и не встречался на улице...
...Макс, после двух бессонных ночей в институте, устало кивал выслушивая рассказ матери, а потом постарался забыть этот инцидент. Он сочувствовал Юре, но понимал, что тот совершенно расклеился от тоски и безысходности и винил во всём происходящем других, а не себя... Действий и резких слов своей матери он не одобрял, но понимал её мотивы и не считал возможным возражать ей - он всегда был вежлив и уважителен к родителям...
Прошло время и всё забылось. Встретив как - то Макса на улице, Юра пригласил его к себе в гости, на квартиру которую снимал где - то в предместье, в маленьком домике стоявшем во дворе, в углу большой хозяйской усадьбы...
Был обычный морозный вечер, конца длинной, противной зимы... Шли в полуосвещённом пространстве, петляя по переулкам - закоулкам и Юра, исстрадавшись от одиночества рассказывал другу о Лине и драме развода.
Максу неприятно было слушать интимные подробности их совместной жизни, но он молчал понимая, что Юре надо просто выговориться, хотя через время он будет жалеть об этих своих откровениях...
- Она мне изменила ни с того ни с сего, - начал рассказ Юра, шмыгая простуженным носом...
- Какой - то местный паренёк понравился ей и она, обманывая меня бегала к нему на свидание даже от больной Насти, когда та лежала с сильнейшей простудой в больнице...
Юра надолго замолчал, горестно вспоминая подробности их несчастной жизни, там, в Средней Азии, где Лина навсегда поссорилась с его мамой, Варварой Васильевной и они, вместе мучили, натравливая его одна против другой, обе милые его сердцу, обе самые родные во всём мире...
Он не знал что делать, иногда в истерике плакал после скандалов, но ничего уже не мог исправить...
Настя росла умненькой красивой девочкой, но нервной и насторожённой. На неё, так же как на Юру скандалы между двумя характерными женщинами отражались очень плохо. Она часто плакала, но продолжала любить Лину с ещё большей силой, постепенно отдаляясь от беспомощного Юры...
...Промороженный снег скрипел под ногами друзей. В темноте, далеко на углу светился тусклый уличный фонарь на деревянном столбе, со скрипом раскачиваясь под порывами жёсткого, холодного ветра.
" Далеко он забрался" - думал Макс, и уже начинал жалеть, что потратил время на этот гостевой визит...
Ему совсем не нравилась нарочитая откровенность Юры, который словно хотел потревожить его философское спокойствие своими несчастьями и бедами. Иногда, Максу даже казалось, что Юра неосознанно ревнует и к его спокойствию и к успеху у друзей и подружек.
И к тому же, он всегда не любил исповедей, зная что потом, она станет невольной причиной разочарований откровенничающего человека. Мас так же знал, что за исповедью, непременно последует желание сочувствия в форме каких - то поддакиваний и кивков одобрения, а он не любил делать то, что из него вымогали делать - будь то враги или друзья...
Юра между тем собрался с мыслями и продолжил: - Она как баба вполне... Только вот быстро заводится, и пока я соберусь, она уже несколько раз...
После этих слов, Макс незаметно поморщился, словно у него заболел зуб.
Юра шёл сбоку и на Макса не смотрел, словно беседовал сам с собой и сам себе пересказывал историю своих несчастий...
- Мы были в кафе, праздновали чей - то день рождения и вдруг, мои друзья по работе сказали мне, что Лина целуется с каким-то типом, во время медленного танца...
- Я конечно завёлся, хотел поддать и ей и ему. Но нас растащили... На следующий день она мне всё рассказала...
Он надолго замолчал, быстро шагая, ведя Макса по каким то тёмным и мрачным переулкам. Становилось все холоднее. Снег скрипел под ногами и ему вторили раскачивающиеся во тьме тусклые фонари, подчёркивая заброшенность и бесприютность этого мира...
"Зачем он мне об этом рассказывает? - мысленно спрашивал себя, в очередной раз Макс, слушая и не перебивая взволнованного Юру, чуть не плачущего от злых, обидных воспоминаний.
- В день развода - наконец продолжил Юра - мы с Линой с утра играли в шахматы и много смеялись...
Юра вновь замолчал и через паузу вдруг спросил - Как она тут без меня?
Макс, продолжая шагать помолчал, а потом с неохотой ответил: - Я её редко вижу... То работа, а то на неделю в лес ухожу... Некогда... И потом я у неё ни разу не бывал. Даже не знаю где её квартира... Хотя, ты мне как то показывал её окна...
Так подробно он отвечал, чтобы успокоить Юру, зная каким - то внутренним чутьём, что тот бессознательно её ревнует к нему...
- Я её вижу где - нибудь раз в полгода, на остановке или мельком в автобусе - закончил Макс неприятную тему...
Долго молча шагали по переулку.
- Уже пришли - вдруг прервал молчание Юра, остановился, пошарил руками по дощатому тёмному забору, нашёл щель, отодвинул в сторону болтающуюся на одном гвозде доску, пролез внутрь. Макс последовал за ним.
"Ну и трущобы - думал он. - Не от хорошей жизни Юра здесь поселился...
Подошли к темнеющему в ночной черноте домику. Юра, из потайного места на косяке двери вынул ключ, долго возился с замком, наконец открыл его и отворил двери. Изнутри пахнуло металлом остывшей печки и после щелчка выключателем, зажглась электрическая лампа, залив мутным, грязным светом, словно облив жидкими помоями стены из сухой штукатурки, давно небелёные; кое - как заправленную металлическую кровать в углу, напротив окна без занавески; печку с дымными разводами над дверцей и вьюшкой.
"Да, трущобы" - ещё раз про себя подтвердил Макс и начал снимать пальто.
Юра остановил его: - Ты не спеши раздеваться, я сейчас растоплю печь, а потом уже можно будет посвободнее жить...
Он открыл вьюшку, открыл дверцу печки, чиркнул спичкой, поджёг бумагу торчащую в пустотах между поленьями и плотно прикрыв дверцу, присел на шатающийся табурет рядом с гостем.
- У тебя спартанское жильё - уточнил Макс без улыбки.
- Зато у меня выпить есть - похвастался Юра и достал из деревянной тумбочки, заменявшей холодильник, бутылку мутно - чернильного вина, начатую буханку хлеба, кусок свиного сала завернутого в тряпочку оторванную не - то от простыни, не - то от наволочки...
Макс через какое - то время сел на второй табурет поближе к столу, снял перед этим пальто и повесил на гвоздь, вбитый в стену и служащий гардеробом. Он пододвинул к себе книгу лежащую на столе и прочёл: - Достоевский, " Братья Карамазовы".
Он стал бегло её просматривать, вспоминая эпизоды повествования, а про себя подумал - "Подходящее чтиво. Лучше бы он сегодня читал Александра Дюма "Граф Монте - Кристо" или Александра Грина "Летящая по волнам".
Он невольно вздохнул и криво улыбнулся.
Юра крупно резал хлеб и сало, потом протёр нечистые стаканы несвежим полотенцем, изредка вопросительно взглядывая на Макса. Тот, как всегда, был прилично одет, всё ему было в пору и подобрано по цвету и фактуре и потому, в этой "берлоге" он выглядел совершенно случайным гостем.
А Юра, молчал и продолжал крутить "динамо" грустных мыслей, движущихся в определённом направлении: "Да, а он наверное Лине нравится. Такой крупный, холодно - внимательный и вежливый... Может быть у них уже роман...
- Макс конечно мне никогда правды не скажет, если я его в лоб спрошу. Посмотрит холодно и прямо, помолчит, мотнёт головой и уйдёт... А может и по башке дать..."
- Ну всё готово - проговорил он и разлил тягучее креплёное вино по стаканам...
Макс даже не поморщился, когда выпивал этот "вермут", хотя видно было, что он к такому пойлу не привык.
Юра быстро, большими глотками опрокинул вино внутрь, стал есть - жевать хлеб и сало, сопел и глядя на Макса, вспоминал юношеские дни, йогу которой вместе собирались заниматься, потом поступление в университет, на юрфак, на первый курс.
Макс тогда собирался в армию, а Юра, вечером, после университета забегал к нему домой и вызывал на прогулку, во время которой рассказывал о своих новых друзьях - студентах, о мудрых преподавателях, о коллоквиумах и семинарах.
Тогда всё было иначе и у Юры впереди были успехи, карьера юриста, восторги первой любви - он тогда уже познакомился с Линой, которая училась в десятом классе и слыла лучшим литератором школы.
А Макс тогда, уже жил как обычный человек, работал круглый год по командировкам и лишь по-прежнему, запоем читал разные книжки в том числе философские работы Спинозы, который ему почему - то очень нравился ...
Иногда заглядывал и в Библию, но путался, начинал всё сначала, и в конце концов решил, посвятить изучению и анализу Святой Книги несколько лет, но в будущем...
Жизнь, как то совсем его не радовала и он искал ответа на свои вопросы в мудрёных книгах...
И вот всё переменилось. Макс из армии пришёл совершенно новым, другим человеком: сильным, здоровым, сдержанно - холодным и привычным к одиночеству и невзгодам. И там в армии, Макс похоже,
научился повелевать людьми молча, одним коротким, сосредоточенным взглядом...
Как впрочем научился и повиноваться людям и обстоятельствам, тоже молча, не выражая раздражения. Ему понравился армейский афоризм: "Не научившись повиноваться, не научишься командовать".
К званиям он был совершенно равнодушен - из сержантов его разжаловали в ефрейторы, за три месяца до окончания службы - но этим фактом своей армейской биографии, он даже немного гордился...
Тогда случилась смешная история - после самоволки, Макса вызвали на "допрос" товарищи офицеры, но он упёрся и в ответ на обвинения, ответил, почему то мудрёными словами: - Всё это грязные инсинуации!
Отцы - командиры обиделись, и наказали его по полной, пообещав ещё в случае повторения посадить в дисцбат - армейскую тюрьму...
Оставшиеся до дембеля месяцы он терпел и крепился...
Но когда уходил на дембель, прямо с ночного дежурства, рано утром выйдя из полкового капонира и глядя на окрестные лесистые холмы и дальнее море, стал думать о том, что здесь прошли его лучшие молодые годы. И внезапно, волной накатила истерика и из глаз потекли слёзы, которые он долго не мог остановить.
Прощаясь с сослуживцами, он крепился, кусал губы, но слёзы вновь появились на глазах - служба досталась ему очень нелегко...
...И после армии, в нём вдруг образовалась эта неприступная холодность внутренне одинокого человека, которая невольно заставляла мужчин уважать его, а девушек любить. Будто он там, в армии, пережил таинственную романтическую драму становления характера и в чем - то высоком, сильно и драматично разочаровался.
Макс, как - то вскользь упоминал, что в армии, - там, на берегу океана, у него была девушка, но сказано это было случайно и очень коротко.
Может быть из- за разрыва с этой девушкой, а может быть из - за чего другого, но он стал жестче, сдержанней, точнее сосредоточенней. Иногда в его словах проскальзывал мотив одиночества, но не верилось, что это так на самом деле: у него были сотни друзей, приятелей и подружек...
Юра глянул на приятное, с правильными сильными чертами лицо Макса - спокойное и как казалось весёлое, по привычке сдержанно выражающее внутреннее состояние...
"Чёрт возьми, я ему сегодня все выскажу, что о нём думаю!" - думал Юра , быстро пьянея...
Макс, между тем, заполняя паузу возникшую в разговоре, рассказывал, как он, летом плавал на теплоходе на Байкал и жил на берегу, один в палатке, на песчанном безлюдном пляже.
Юра его перебил вопросом: - А что ты там ел? - и Макс посмеиваясь рассказал, что ему, перед этим "заплывом", в очередной драке пробили щеку насквозь, и, в основном из- за пробитой щеки, есть ему было неудобно и даже не очень хотелось, а потому, продуктов, которые он с собой взял хватило надолго.
- Из щеки - продолжал рассказывать он, - торчали нитки шва и после купания и ныряния, каждый раз я ложился на песок и заливал ранку зелёнкой...
Развеселившись от вспомнившихся подробностей, катая хлебный шарик между пальцами, Макс живописал: - После замечательных купаний, я заливал прямо в шов на щеке зелёнку, а потом чистым пластырем заклеивал и уходил гулять вдоль таёжного побережья, в одних спортивных трусах - такая была ясная и тёплая погода...
Я загорел там до тёмного блеска и немого похудел...
Через недельку, всё зажило как на собаке. Я сам и нитки из шва вынул, вытянул потихонечку, посматривая на эту операцию в карманное зеркальце...
Он невольно заулыбался, вспоминая ещё что - то, о чём не стал рассказывать приятелю.
Однако Юра, вспомнил утаенные Максом подробности, которые ему поведал Димка, приятель Макса, работавший в институтские каникулы на турбазе. Оказалось, что Макс и там завёл себе подружку и она ему носила обеды в алюминиевых судках из столовой, через две горы, к его палатке. Макс ел обед в палатке, а подружка сидела на брёвнышке у кострища и терпеливо ждала, когда Макс закончит питаться...
"Везучий - вдруг неприязненно подумал Юра. - Всё у него получается. Хотя похоже, что он ничего от жизни не хочет... Наверняка Лина на него глаз положила...
А он молчит, и как всегда делает вид, что его это не касается... Дескать я буддист и чту заповедь: "Не привязывайся ни к чему и ни к кому, чтобы быть свободным"...
Допили вино...
Юра опьянел, громче засопел - у него были проблемы с гландами - закурил неряшливо роняя пепел на стол.
Макс замолчал и видно было, что собрался уходить...
"А ведь он дороги назад не знает. А я его не пойду провожать" - Юра злорадно ухмыльнулся.
- Ну, Макс, давай денег. Я ещё за бутылкой сбегаю, - предложил он, после долгой паузы. Но Макс отрицательно покачал головой: - Мне уже пора... Я посмотрел, как ты живёшь, а теперь надо домой...
Макс зевнул и начал собираться: подобрал всё на столе, вымыл руки под умывальником. Он был совсем трезв и только лицо немного побледнело и зрачки расширились, отчего взгляд сделался внимательным и пристальным...
- Я тебя провожу - проговорил Юра, уже забыв о своём намерении, на время очнувшись от своих тяжёлых дум и мстительных настроений, и начал одеваться.
Выйдя на воздух из домика, Макс почувствовал, что темнота ночи стала ещё холодней и непроглядней, а фонарь на углу показался ещё более одиноким...
Макс посмеиваясь процитировал вслух: "Ночь, улица, фонарь, аптека... - и немножко помолчав продолжил цитату из Блока: - Бессмысленный и тусклый свет, живи ещё хоть четверть века... Всё будет так! Исхода нет!"
...Пролезли в дыру в заборе и идя по тёмной улице заговорили, точнее заговорил Юра:
- Ну что ты думаешь? Что посоветуешь мне? Ты всё молчишь, а я ведь жду твоего совета...
Он шёл чуть позади и сбоку Макса, едва поспевая за его широким уверенным шагом.
- Я ничего не могу тебе сказать - после долгого молчания ответил Макс, глядя внимательно себе под ноги...
- Но я одно знаю... Начинать отношения заново намного трудней, - и замолчал, не скрывая своего нежелания давать советы.
А Юра, почему - то рассердился на него за это и с горячностью заговорил:
- Ты, Макс всегда таким был - холодным и непробиваемым... Ты умеешь понимать людей, умеешь разговаривать с ними на их языке, а они уши развесят и думают, что ты их друг. А на самом деле ты - один, и всегда был один... Вот сейчас ты вернёшься домой и забудешь про меня... Будешь думать о своём, о себе...
Снег скрипел под ногами. Улица пошла под уклон, в какой - то тёмный овраг между заборами и далеко впереди мелькнули огни ночного города.
Где - то за тёмными силуэтами домов прогудел мотором грузовик. Всё кругом казалось было заполнено смесью серого морозного тумана и ночной тьмы, которая отступала назад тем дальше, чем дальше они уходили от Юриного домика...
Макс начинал сердиться. Но не на Юру, а на себя: "Понёс меня чёрт в эти трущобы... И Юра ещё лезет со своими обвинениями и излияниями... Терпеть не могу слюни пускать и жалеть... Сам раскис как баба и потому, у него все вокруг виноваты, и только он - жертва людской несправедливости...
Его никто не подталкивал Лину соблазнять и заманивать. Афродитов её любил и любит по-прежнему - Афродитов - был его ближайший и преданный товарищ...
- Вот и расхлёбывай теперь то что заварил, без любви и только из тщеславия, из желания покрасоваться... И из слабости конечно..."
Он шёл и думал так, выслушивая неспровоцированные оскорбления от Юры...
- На тебя посмотреть - красавчик, душа человек, а на самом деле ты только о себе и думаешь, и только делаешь вид, что сочувствуешь и понимаешь других...
Юра сопел, сморкался, размахивал руками. Его понесло и от плохих слов, сказанных в сторону Макса ему становилось словно немного легче на душе...
А Макс шёл чуть впереди и молчал, ступая мягко, изредка взглядывал на Юру через плечо...
- Я ехал сюда, рассчитывал на тебя, надеялся что ты поможешь - Юра искал нужные слова, делал длинные паузы и голос его дрожал...
- А здесь зима, холодно... Ты занят своими мыслями, а Лина наверняка уже завела себе любовника... А я по Насте скучаю и не могу там, в Средней Азии один жить... Не привык...
Обращаясь к Максу, он снова засопел и закашлял...
- Вот тебе хорошо. Ты эгоист и потому можешь один жить... А мне что делать? - он задыхался от переживаний и готов был заплакать.
Вся бесприютность и одинокая неустроенность здешней жизни заговорили сейчас в нём...
Макс неожиданно перебил его:
- А ты попробуй?
Юра, от его неожиданной реплики даже споткнулся.
- Что попробуй? - спросил он, ускоряя шаги и стараясь не отставать от Макса...
Макс повторил - Попробуй! - и чуть погодя, остановившись добавил:
- Поживи один, как я!
И длинным пристальным взглядом посмотрел в лицо Юры. Потом, через паузу, закончил:
- Не провожай меня дальше... Здесь я сам доберусь. А тебе ещё назад возвращаться...
Он развернулся и быстро зашагал в сторону мелькающих в ночи городских огней.
Конечно, он, Макс, жалел Юру. Но вместе с тем ничем не мог ему помочь и потому сердился, видя слабость бывшего друга.
- "В радости мы вместе. А в горе одиноки" - вспомнил он афоризм Ларошфуко и криво улыбнулся... - Мудрые слова...
Вдалеке, на повороте, заскрипел металлом по металлу, заиндевелый от мороза трамвай - Макс вышел к трамвайной остановке.
Апрель 2013 года. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal