Кабаков Владимир Дмитриевич: другие произведения.

Книга коротких рассказов

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Кабаков Владимир Дмитриевич (russianalbion@narod.ru)
  • Обновлено: 11/07/2020. 166k. Статистика.
  • Рассказ: Великобритания
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нескоько моих коротких рассказов написанных в разное время, входят в эту книгу.
    •   Книга коротких рассказов.
      
      
      
      
      "Не пишите длинных рассказов! У читателей устают глаза..."
      
      
      
      Мужик и собака. Короткий рассказ
      
      
      ...В это время к костру подошёл незнакомый мужик, лет сорока пяти, заросший щетиной и одетый в ватник и резиновые сапоги.
      - Привет рыбаки, - радушно поздоровался он с нами и мы в ответ вежливо ответили ему тем же, с опаской гадая про себя, кто он такой - не рыб инспектор ли? Словно почувствовав наше скрытое беспокойство, мужик отрекомендовался:
      - Я живу тут недалеко, на метеостанции, приплыл на лодке, по протокам, сетёшки проверить...
      
      Мы обрадовались, что наши подозрения не оправдались и налили ему горячего чаю и предложили бутерброд с колбасой. Он от еды отказался, но чай взял и отхлёбывая стал разговаривать. Узнав, что я "геолог", то есть сейсмолог, он отметил между прочим, что знает многих из нашего начальства, потому что они у него на метеостанции иногда останавливаются, когда проезжают мимо...
      Разговорились, и я спросил про жизнь здесь, до начала Стройки.
      - Сейчас всё переменилось - со вздохом отметил он. - Раньше здесь вообще никого не бывало, кроме медведей, лосей и волков. Охота была царская. Я как приехал сюда, завёл себе щенков из-под хороших собак, из Уояна. Там раньше одни тунгусы - охотники жили. Ну и собаки у них были отборные, не то что сейчас...
      Он разочарованно вздохнул.
      - Выросли здоровенные зверюги, - продолжил мужик, отхлебнув чай из кружки. - Как-то раз летом, они в протоке вдвоём волка догнали и задавили, прямо в воде. А как заматерели, один раз вообще чудное случилось!
      - Мы, как-то пошли в местную таёжку, оленей посмотреть и если удастся, то стрелить... Зашли в распадок, а собаки где-то вдруг отстали. Потом слышим, грызутся между собой, где-то под горой. Мы туда бегом...
      
      Подходим, а там лосиха лежит и брюхо собаками располосовано - кишки вывалились, а кобели между собой дерутся - чья добыча. Мы попробовали подойти, да куда там, кидаются на нас, на своих хозяев...
      Он допил чай, посмотрел на озеро, помолчал и продолжил:
      
      - У зверовых собак это бывает. Они когда зверя - подранка доберут, то садятся около и никого не подпускают, грызут своих и чужих. А величиной и силой, они были, как волки... Так вот тогда, мы их кое-как от лося отвлекли. Потом, когда ты на лося сел, собаки успокаиваются. Мол, теперь это уже твоя добыча...
      Мужик невесело улыбнулся и продолжил:
      
      - Однако, со временем перевелись эти собачки. Один убежит куда, другого украдут. Остался у меня один Карай.... Я в нём души не чаял - рассказчик грустно вздохнул. - А он мне отвечал взаимностью. С ним мне хорошо было в лесу. Он был как ручной волк...
      Мужик сделал паузу и долго смотрел на противоположный хребет... Мы тоже молчали...
      
      - А тут Стройка началась, - продолжил он, наконец. - Метеостанция стоит на берегу Муякана, недалеко от берега. Зимой машины, пока хорошей дороги ещё не было, ездили по льду. Карай, как заслышит мотор, так на реку карьером, а там, летит за машиной, пытается обогнать и остановить. Это у зверовых собак инстинкт такой. Многие такие собаки машин не любят и гоняются за ними...
      Рассказчик снова помолчал. Видно было, что вспоминать эту историю ему тяжело, но и поделиться горем, тоже хочется...
      - Как - то раз, я дрова около дома рубил. Слышу, мотор гудит на реке. Карай намётом туда. У меня, словно сердце чуяло, остановил работу и слушаю. Вдруг, Карай лаять перестал и завизжал. Я хватаю ружьё со стены - сердце уже почуяло беду - и бегом на реку.
      
      Вижу, лежит Карай на снегу, и самосвал этот немецкий, уже за речным поворотом скрывается. Я заорал, чтобы остановился, стрелил раз по кабине и побежал наперерез, напрямик через мысок, там река крутит. Выскакиваю из перелеска, а он у дальнего берега, далековато уже, уходит. Я навскидку, по кабине опять. Пуля по металлу стукнула, взвизгнула и ушла рикошетом...
      Я себя не помню, вернулся к Караю, а он уже не дышит, хотя ещё тёплый и кровь из носу бежит на снег. Я поднял его на руки, отнёс к дому...
      Метеоролог помолчал, поставил кружку, вытер ладонью рот...
      - А водила этот, змей подколодный, испугался, перестал сюда ездить, а потом и вовсе уволился и в город уехал... Я бы этого водилу убил, если бы встретил... Я узнал кто он такой...
      Мужик, помолчал, а потом перевёл разговор на другую тему.
      - Ну что, нарыбачили чего?..
      Мы ответили, что поймали штук пятнадцать карасей, да несколько щучек.
      - Ну, на жереху хватит, - подбодрил он нас. Вот раньше рыбалка была, - он мечтательно вздохнул. - Бывало сети со дна не поднять. Рыбы тут в озёрах было несчитано. Он снова вздохнул:
      - Я помню, в этих речках, да и в Муякане и тайменя и хариуса было очень много. А в Верхнюю Ангару, омуль осенью на нерест заходил косяками, длинной в несколько километров, аж вода кипела. Тогда в эти дни "саковали" и солили омуля на зиму, по несколько крапивных мешков. Саковать - это, значит, ловить большими сачками с берега, - пояснил он привычно.
      Метеоролог ещё раз что-то послушал внимательно в стороне протоки, поблагодарил нас и закончил разговор:
      - Будете в районе метеостанции, заходите...
      Он махнул рукой, повернулся и ушёл по тропинке вдоль берега, скрылся в кустах...
      - Жалко мужика, - вдруг прервал молчание Жора, сосредоточенно глядя на далёкие горы.
      - Ведь он жил тут до начала Стройки, как король. Был сам себе хозяин, был известным человеком здесь, всеми уважаемый. А сейчас? - после короткой паузы вопросил он, и сам себе ответил:
      - Десятки тысяч человек, машины, трактора, экскаваторы даже...
      Жора зевнул, долго молчал, потом посмотрел на солнце и спросил: - Снимаем сети и домой?
      Я утвердительно кивнул в ответ...
      
      Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      
      Верный.
      
      
      
      "Собаки любят своих друзей и кусают своих врагов, в отличие от людей, которые не в состоянии бескорыстно любить и смешивают любовь и ненависть..." (Зигмунд Фрейд)
      
      ...Тунгус Иван Волков, работавший в строительно-монтажном поезде лесорубом, под Новый год по пьяной лавочке порезал трех человек, а четвертый всадил ему нож в ответ и серьёзно поранил, пробив лёгкое. Когда милиция вызванная комендантом общежития прибыла на место, то застала обоих участников драки за перевязкой, причём Ивана, сидящего на полу и истекающего кровью, перевязывал Петя Востриков, у которого, у самого из раны на спине сочилась кровь, но он, порвав рубаху пытался унять кровотечение у Ивана.
      Волкова сейчас же увезли в больницу, а Петю посадили в КПЗ, ввиду несильного ранения, но через сутки отпустили под подписку о невыезде.
      Иван Волков пролежал в больнице двадцать дней и когда рана на животе затянулась, он с помощью приятелей бежал из больницы в лес, а куда - никому не известно! С собой он прихватил свою собаку по кличке Верный.
      
      ...Этого отчаянного парня искали всю зиму, а весной обнаружили его следы на Муе, где он жил и охотился. Команда милиционеров устроила облаву и удачно, без сопротивления захватила преступника в зимовье. При этом Верный, который должен охранять хозяина, был коварно обманут одним из милиционеров, который, тихонько подойдя к зимовью приласкал Верного и подкупил того куском аппетитно пахнущего мяса.
      
      Его хозяина, Ивана Волкова связали, посадили в вездеход и увезли в райцентр. Вскоре, прошёл суд и Ивана Волкова, признав виновным посадили на несколько лет в тюрьму...
      А Верный остался в посёлке, скучал и искал пропавшего хозяина, перебегая из одного человеческого поселения в другое. По иронии судьбы, через некоторое время, собака попала в руки Пети Вострикова - участника той самой злополучной драки...
      
      Чувствуя за собой невольную вину перед осиротевшей собакой Он, ухаживал за ним, кормил, даже сделал уютную конуру. Но дружеских отношений между ними так и не завязалось. Петя не был охотником и в отличии от Ивана Волкова в лес не ходил, а охотничьей собаке такой хозяин не нужен...
      В конце концов, Верный и от него сбежал и скитаясь по лесу, набрёл на метеостанцию, стоящую далеко в тайге - я работал там некоторое время подменяя одного из лаборантов...
      
      Надо сказать, что на метеостанции была стая собак, одна другой крупнее и злее. Мне рассказывали, что эти собаки стаей легко давили волков, а однажды три из них в начале зимы, выгнав на наледь сохатого повалили его на лёд и выпустили внутренности, до того, как хозяин подоспел к ним.
      Возглавлял стаю здоровенный чёрный кобель с оторванным в драке ухом и жутковатым взглядом зелёных глаз. Он держал всю стаю в повиновении и страхе, пресекая малейшую попытку к самостоятельности.
      При появлении Верного, Одноухий сразу дал понять кто в стае хозяин. Во время кормления, он без предупреждения набросился на Верного и сильно покусал, несмотря на яростное сопротивление. Я видел всё это и с трудом отогнал Одноухого. Верный, поскуливая и глядя на меня, хромая ушёл за сарай...
      
      
      Понимая, что о нём некому позаботиться, я кормил его остатками от нашего стола и через некоторое время, Верный стал приходить в себя. Когда он появился на метеостанции то был худой, рёбра торчали и хребет забором выделялся под грязной, линяющей шкурой.
      Через полмесяца он стал выправляться: бока округлились, грудь стала шире, шерсть, очистившись после линьки заблестела. Белые пятна на чёрном фоне стали смотреться как стиранные салфетки... Одним словом, собака восстановила боевые кондиции...
      
      Но вот особенность характера: я кормил его, гладил и прочёсывал шерсть, но его угрюмость не проходила - всё это он воспринимал как надоедливое приставание и в ответ на мои заботы, ни разу не приласкался ко мне, ни разу его хвост не вильнул в ответ на моё поглаживание. Его полный достоинства вид говорил: "Хочешь, ухаживай и корми, это твоё дело, но мне до тебя дела нет".
      Наконец, он поправился полностью и стало видно, что это собака превосходная: широкая грудь, туловище на стройных и длинных ногах, маленькая голова с коричневыми мрачно смотрящими глазами, уши небольшие и подвижные, в пасти торчат острые белоснежные клыки в два сантиметра длиной.
      
      Отношения с Одноухим оставались натянутыми и Верный, избегая стычек с ним, сохраняя достоинство уходил от драки, но никто из стаи не смел подходить к месту, где Верный лежал большую часть дня.
      
      Однажды, когда Одноухий ушёл с хозяином на рыбалку, Верный за какую-то провинность "побил" второго по силе кобеля в стае, моментальным броском сбив того с ног и прокусив лапу.
      Стало заметно, что и Одноухий, наконец начал чувствовать возрастающую силу соперника, он уже не так нагло прохаживался перед лежащим Верным и избегал вообще появляться за сараем, во владениях последнего...
      Прошло ещё полмесяца...
      
      Однажды, я собрался на рыбалку, взял спиннинг, сумку под рыбу и пошёл вверх по реке, надеясь наловить хариусов и ленков, где-нибудь за перекатом. Со мной отправились и собаки, - впереди бежал Одноухий, за ним все прочие и к моему удивлению, чуть-чуть позади и поодаль бежал Верный.
      Вдруг, мне в голову пришла мысль, что сегодня что-то случится в собачьей стае, но я коротко подумал об этом и забыл. Найдя подходящее место, подняв голенища болотных сапог, я, зашёл в реку и стал бросать муху на верховую. Хариус словно ждал меня, клёв был хороший и через полтора часа, у меня в сумке трепыхались десятка два крупных рыбин, пахнущих свежим огурцом.
      О собаках я забыл.
      Вдруг, откуда-то справа раздались странные звуки - не то визг, не то пронзительное тонкое рыдание. Я подумал, что может быть это пищит медвежонок, потерявший мать - я видел неподалеку следы медведицы с медвежонком.
      "Но тогда куда девались собаки, почему они молчат?" - мелькнула короткая мысль.
      
      Река шумела, перекатывая пенные буруны через крупные камни преграждавшие течение, но лай я всё равно бы услышал. Выйдя на берег и положив спиннинг на песок, я осторожно пошёл на звук.
      Подойдя ближе увидел, что под берегом что-то копошится, а остальные собаки сидят наверху и внимательно смотрят туда.
      Приглядевшись и я заметил дерущихся собак. Это были они - Верный, чёрная промокшая шерсть которого вздымалась на загривке дыбом и Одноухий, которого он душил повалив в воду.
      Из горла поверженного вожака собачьей стаи вылетали эти странные стонущие звуки - не то визг, не то предсмертный хрип.
      Прикрикнув на них, я схватил палку и Верный, нехотя отпустив Одноухого глянул на меня налитыми кровью глазами, опьянёнными жаждой убийства. Он был не в себе!
      
      ... Вывернувшись из-под победителя, Одноухий с жалобным визгом куснул за морду Верного, но тут же ретировался, жалко поскуливая.
      Взгляд Верного, не обратившего внимания на последний укус, весь его вид - взъерошенный и какой-то заторможенный, я воспринял как укоризненную фразу: "Ага, и ты за него, и ты не даёшь мне отомстить за прошлые постоянные унижения".
      И что греха таить, - я вдруг подумал, что обидел Верного, - ведь ему столько пришлось вытерпеть от Одноухого.
      Осмотрев прибрежные кусты я понял, что послужило поводом для драки: по берегу лежали кусочки засохшего хлеба и вскрытая консервная банка - остатки от рыбачьего обеда. Видимо, Верный первый нашёл их, а Одноухий почёл за право сильнейшего отобрать добычу...
      
      ...С этой поры в собачьей стае сменился вожак. Верный, не обращая внимания на окрики, бросался за Одноухого и оседлав сверху, старался ухватить за загривок или шею, стоило тому во время кормежки подойти ближе чем на пять шагов. Одноухий же, в этом случае спешил отступить опустив хвост между ног, всем видом давая понять, что он ничего не имеет против нового вожака... Казалось, справедливость восторжествовала!
      
      Однако, вскоре случилось непонятное. Верный вдруг заскучал, стал отказываться от пищи, всё реже и реже выходил из дощатого сарая, а потом стал куда-то исчезать,- сначала на полдня, на день, потом на несколько дней...
      Надеясь, что осенью смогу с ним охотиться и пытаясь приучить к послушанию, я посадил его на цепь. Прошло несколько дней и всё это время, Верный, отказываясь от еды, молча и угрюмо лежал в тени и казалось, что за сутки он ни разу не сдвинулся с места. Его равнодушие ко мне перешло в неприязнь и я стал читать в его взгляде презрение если не ненависть!
      Видя, что с этим характерным псом не сладить, я отпустил его с цепи.
      Он некоторое время ещё лежал не двигаясь, потом, будто проснувшись встал на ноги, потянулся и не спеша, трусцой побежал в лес. Больше Верного на метеостанции я не видел...
      
      
      Октябрь. 2005 года. Лондон. Владимир Кабаков.
      
      
      
      Юности полёт.
      
      
      "Чтобы вернуть молодость, стоит только повторить ее безумства..."
      • Оскар Уайльд
      
      
      
      ...Тот поход был замечательным ещё и потому, что тогда, им всем было по шестнадцать лет.
      ...Однажды, в субботу, с утра, кому - то пришла шальная мысль, отправиться на большой залив Калей, где стояла зимовейка, в которой можно было переночевать длинную зимнюю ночь...
      Собирались поспешно, но постарались собрать всех и даже Хилкова уговорили пойти с ними. А он ведь на лыжах никогда даже не стоял...
      
      Ватагой ходили из дома в дом отпрашиваясь у родителей... Максимова мать давала ему в таких делах полную свободу действий и потому, у него вообще не было проблем...
      А вот матери Хилкова пришлось объяснять кто, когда и куда идёт в этом походе...
      
      Команда состояла из пяти человек. Хилков - коренастый блондин в мелкие кудри, был среди них самым плохим лыжником.
      Лопатин - тоже крепыш, но уверенный в себе и немного заносчивый, пригласил своего одноклассника Валеру Солнцева, который был очень рад сходить в поход, с такими известными на всю округу силачами и драчунами, ...
      
      Друг Макса и Лопатина - Юра Логинов, книгочей и очкарик, сын директора школы, в которой все они учились в своё время.
      Ну и сам Макс - высокий, светловолосый юноша с вьющимися лёгкими волосами и задумчивым взглядом серых, внимательных глаз. Идею похода двинул Лопатин, а Макс - романтик и мечтатель - поддержал его.
      
      Отец Лопатина был одно время егерем, в том районе водохранилища, куда собирались пойти ребята и потому, Лопатин - младший знал дорогу к зимовью. Оставалось собраться, найти лыжи для Хилкова и запастись продуктами...
      В конце концов раздобыли лыжи, собрали немного съестного - кто что мог - и выступили, уже перед сумерками...
      Пошли через Ершовский залив и когда, скользя на лыжах, поскрипывая мороженным снегом, выстроившись в цепочку на лыжне тянувшейся по бело - синеватой пелене снега, вывернули из-за мыса на просторы водохранилища - над заснеженными просторами спустилась ранняя январская ночь.
      
      Бедный Хилков на первых же километрах далеко отстал и Максу приходилось дожидаться его...
      
      По пути, решили зайти в деревенский магазин, купить свежего хлеба и недостающих продуктов. По заливу, во все стороны бежали хорошо утоптанные лыжни и выбрав самую торную, команда друзей, стуча по снегу кончиками лыж, заскользила в сторону деревни на противоположном берегу.
      Вокруг тихо и таинственно высились покрытые молодым, заснеженным березняком холмы и обогнув ещё один невысокий мыс, ребята увидели далеко впереди огоньки Мельниково - так называлась деревня...
      
      Через полчаса ввалились в небольшой магазинчик и оживлённо переговариваясь столпились у витрины, в которой были выставлены образцы бакалейных товаров с ценниками на них, написанными от руки. Какой - то щуплый, молодой мужик, зло прикрикнул на веселящуюся компанию, но бойкий не по годам Лопатин в ответ проворчал что - то угрожающе - нечленораздельное и мужичок притих...
      Наконец, купив белого, пышного хлеба с хрустящей корочкой и развесного деревенского масла, вышли из магазина на мороз, разломали одну, ещё тёплую буханку и с аппетитом съели...
      
      Вновь встав на лыжи двинулись дальше...
      Под желтоватой полной луной, поднимающейся над щетинящимся береговым лесом, пересекли залив поперёк и вдоль протоптанной в снегу пешеходной тропинке, длинной вереницей покатили дальше, в сторону Грудинино.
      Хилков, ещё в самом начале, кое - как взобравшись на склон противоположного берега, совсем обессилел и соскальзывая с лыжни, то и дело падал беспомощно вздыхая. Он безнадёжно отстал и вытирая обильный пот со лба, едва плёлся в конце колонны из пяти лыжников. Макс опекал и подбадривал его и только поэтому, Хилков не повернул назад, к дому...
      
      
      Пришли в зимовье часам к двенадцати вечера - а зимой, это уже поздняя ночь. Все устали. Но Хилков просто падал от упадка сил и потому, его начали откармливать сахаром, чтобы он поскорее восстановился и не мешал праздновать свободу...
      Растопили печь... Долго варили кашу с тушёнкой... Потом, весело посмеиваясь и обмениваясь впечатлениями от необычного, героического перехода по ночной тайге, ели кашу и пили чай, а после, стали устраиваться на ночлег.
      Зимовейка была щелястая и потому, несмотря на горящую печь, внутри было прохладно...
      
      Лопатин, как всегда активно - изобретательный, со двора занёс в избушку промёрзшие доски и стал устраивать нечто похожее на полати, над разогревшейся печкой. В избушке, по углам, стояли две металлические кровати без матрацев и на них по двое устроились остальные...
      
      Максу всё происходящее страшно нравилось - ведь ещё в десять лет он перечитал Джека Лондона вдоль и поперёк, и с той поры мечтал сам окунуться в атмосферу северных приключений, ездовых собак и героических сильных мужчин.
      
      Обстановка в избушке слегка напоминала быт золотопромышленников на Юконе и потому, сердце приятно замирало от сознания необычности ситуации и ощущения полной свободы когда ни взрослые, ни родители не стояли над душой и не требовали соблюдения надоедливого порядка...
      
      Часам к трём ночи, команда кое - как угомонилась, все улеглись на кроватях прикрывшись влажными ватниками и только Лопатин, по временам слезал со своего, "насеста" и подбрасывал дровишек в раскалившуюся печку...
      Вначале, переговаривались вспоминая тяжёлый переход, но потом незаметно заснули и в домике наступила тишина, прерываемая изредка потрескиванием лиственничных дров в разогревшейся печке...
      
      Ближе к утру Макс проснулся от едкого запаха тлеющего дерева. Оглядевшись, он вскочил и подойдя к печке услышал, как похрапывает успокоившийся наконец Лопатин и увидел, что низ досок светиться искорками подгоревшего дерева.
      
      - Горим! - громко крикнул он и стал теребить за плечо бесчувственного Лопатина. Все проснулись, почуяли запах дыма и всполошились. А когда Максим всё объяснил, начали громко хохотать - уж очень комично выглядел виновник начинающегося пожара, моргая со сна и размазывая по щеке сажу...
      Он кое - как слез с "насеста" и принялся разбирать и выбрасывать тлеющие доски на улицу, на снег...
      В избушке стало легче дышать и все, постепенно успокоившись, заснули вновь, в том числе и Лопатин, устроившийся теперь на полу, у печки...
      
      Проснулись уже окончательно часам к двенадцати дня и пока "деловой" Лопатин варил новую кашу и кипятил чай, все вывалились во двор и начали, гоняясь друг за другом, бросаться снежками или засовывать льдистый снег за шиворот друг другу...
      
      Поднялся шум и крик. Хилков, за ночь набравшийся сил, вынул из лопатинского рюкзака одноствольное ружьё и выйдя на из домика, зарядив его холостым патроном, выстрелил - в синее, залитое ярким солнцем небо. Вверх полетели ошмётки бумажных пыжей и Макс не удержавшись, стал изображать из себя пленённого белыми большевика. Встав в снег на колени и дергая за ворот рубашки, закричал: - Стреляй Гад! - и чуть позже почему - то добавил: - Всех не перевешаешь!
      
      И Лопатин и Логинов, наблюдая эту сцену хохотали и хлопали себя по бокам выражая восторг талантливо - реалистичной игрой "актёров"...
      Хилков в это время войдя в роль, перезарядился прицелился и выстрелил новым холостым патроном.
      Картонный пыж пролетел от Максима на расстоянии в полуметра и видя это, оба самодеятельных актёра прекратили сцену расстрела и обсуждая великолепие ясного, солнечного морозного денька, пошли в домик пить чай...
      
      
      ...Обратная дорога при свете яркого дня, заняла несколько часов, но никто не устал, а Хилков, стоял на лыжах уверенно и всё спрашивал у Макса, когда в следующий раз соберёмся в такой поход...
      Возвратившись домой к вечеру, друзья разошлись по домам, но ещё долго при встречах говорили об этом походе, как о чём то значительном и стоящим в их молодой жизни...
      
      Апрель 2003 года. Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      Юности полёт...
      
      
      "Чтобы вернуть молодость, стоит только повторить ее безумства..."
      • Оскар Уайльд
      
      
      
      ...Тот поход был замечательным ещё и потому, что тогда, им всем было по шестнадцать лет.
      ...Однажды, в субботу, с утра, кому - то пришла шальная мысль, отправиться на большой залив Калей, где стояла зимовейка, в которой можно было переночевать длинную зимнюю ночь...
      Собирались поспешно, но постарались собрать всех и даже Хилкова уговорили пойти с ними. А он ведь на лыжах никогда даже не стоял...
      
      Ватагой ходили из дома в дом отпрашиваясь у родителей... Максимова мать давала ему в таких делах полную свободу действий и потому, у него вообще не было проблем...
      А вот матери Хилкова пришлось объяснять кто, когда и куда идёт в этом походе...
      
      Команда состояла из пяти человек. Хилков - коренастый блондин в мелкие кудри, был среди них самым плохим лыжником.
      Лопатин - тоже крепыш, но уверенный в себе и немного заносчивый, пригласил своего одноклассника Валеру Солнцева, который был очень рад сходить в поход, с такими известными на всю округу силачами и драчунами, ...
      
      Друг Макса и Лопатина - Юра Логинов, книгочей и очкарик, сын директора школы, в которой все они учились в своё время.
      Ну и сам Макс - высокий, светловолосый юноша с вьющимися лёгкими волосами и задумчивым взглядом серых, внимательных глаз. Идею похода двинул Лопатин, а Макс - романтик и мечтатель - поддержал его.
      
      Отец Лопатина был одно время егерем, в том районе водохранилища, куда собирались пойти ребята и потому, Лопатин - младший знал дорогу к зимовью. Оставалось собраться, найти лыжи для Хилкова и запастись продуктами...
      В конце концов раздобыли лыжи, собрали немного съестного - кто что мог - и выступили, уже перед сумерками...
      Пошли через Ершовский залив и когда, скользя на лыжах, поскрипывая мороженным снегом, выстроившись в цепочку на лыжне тянувшейся по бело - синеватой пелене снега, вывернули из-за мыса на просторы водохранилища - над заснеженными просторами спустилась ранняя январская ночь.
      
      Бедный Хилков на первых же километрах далеко отстал и Максу приходилось дожидаться его...
      
      По пути, решили зайти в деревенский магазин, купить свежего хлеба и недостающих продуктов. По заливу, во все стороны бежали хорошо утоптанные лыжни и выбрав самую торную, команда друзей, стуча по снегу кончиками лыж, заскользила в сторону деревни на противоположном берегу.
      Вокруг тихо и таинственно высились покрытые молодым, заснеженным березняком холмы и обогнув ещё один невысокий мыс, ребята увидели далеко впереди огоньки Мельниково - так называлась деревня...
      
      Через полчаса ввалились в небольшой магазинчик и оживлённо переговариваясь столпились у витрины, в которой были выставлены образцы бакалейных товаров с ценниками на них, написанными от руки. Какой - то щуплый, молодой мужик, зло прикрикнул на веселящуюся компанию, но бойкий не по годам Лопатин в ответ проворчал что - то угрожающе - нечленораздельное и мужичок притих...
      Наконец, купив белого, пышного хлеба с хрустящей корочкой и развесного деревенского масла, вышли из магазина на мороз, разломали одну, ещё тёплую буханку и с аппетитом съели...
      
      Вновь встав на лыжи двинулись дальше...
      Под желтоватой полной луной, поднимающейся над щетинящимся береговым лесом, пересекли залив поперёк и вдоль протоптанной в снегу пешеходной тропинке, длинной вереницей покатили дальше, в сторону Грудинино.
      Хилков, ещё в самом начале, кое - как взобравшись на склон противоположного берега, совсем обессилел и соскальзывая с лыжни, то и дело падал беспомощно вздыхая. Он безнадёжно отстал и вытирая обильный пот со лба, едва плёлся в конце колонны из пяти лыжников. Макс опекал и подбадривал его и только поэтому, Хилков не повернул назад, к дому...
      
      
      Пришли в зимовье часам к двенадцати вечера - а зимой, это уже поздняя ночь. Все устали. Но Хилков просто падал от упадка сил и потому, его начали откармливать сахаром, чтобы он поскорее восстановился и не мешал праздновать свободу...
      Растопили печь... Долго варили кашу с тушёнкой... Потом, весело посмеиваясь и обмениваясь впечатлениями от необычного, героического перехода по ночной тайге, ели кашу и пили чай, а после, стали устраиваться на ночлег.
      Зимовейка была щелястая и потому, несмотря на горящую печь, внутри было прохладно...
      
      Лопатин, как всегда активно - изобретательный, со двора занёс в избушку промёрзшие доски и стал устраивать нечто похожее на полати, над разогревшейся печкой. В избушке, по углам, стояли две металлические кровати без матрацев и на них по двое устроились остальные...
      
      Максу всё происходящее страшно нравилось - ведь ещё в десять лет он перечитал Джека Лондона вдоль и поперёк, и с той поры мечтал сам окунуться в атмосферу северных приключений, ездовых собак и героических сильных мужчин.
      
      Обстановка в избушке слегка напоминала быт золотопромышленников на Юконе и потому, сердце приятно замирало от сознания необычности ситуации и ощущения полной свободы когда ни взрослые, ни родители не стояли над душой и не требовали соблюдения надоедливого порядка...
      
      Часам к трём ночи, команда кое - как угомонилась, все улеглись на кроватях прикрывшись влажными ватниками и только Лопатин, по временам слезал со своего, "насеста" и подбрасывал дровишек в раскалившуюся печку...
      Вначале, переговаривались вспоминая тяжёлый переход, но потом незаметно заснули и в домике наступила тишина, прерываемая изредка потрескиванием лиственничных дров в разогревшейся печке...
      
      Ближе к утру Макс проснулся от едкого запаха тлеющего дерева. Оглядевшись, он вскочил и подойдя к печке услышал, как похрапывает успокоившийся наконец Лопатин и увидел, что низ досок светиться искорками подгоревшего дерева.
      
      - Горим! - громко крикнул он и стал теребить за плечо бесчувственного Лопатина. Все проснулись, почуяли запах дыма и всполошились. А когда Максим всё объяснил, начали громко хохотать - уж очень комично выглядел виновник начинающегося пожара, моргая со сна и размазывая по щеке сажу...
      Он кое - как слез с "насеста" и принялся разбирать и выбрасывать тлеющие доски на улицу, на снег...
      В избушке стало легче дышать и все, постепенно успокоившись, заснули вновь, в том числе и Лопатин, устроившийся теперь на полу, у печки...
      
      Проснулись уже окончательно часам к двенадцати дня и пока "деловой" Лопатин варил новую кашу и кипятил чай, все вывалились во двор и начали, гоняясь друг за другом, бросаться снежками или засовывать льдистый снег за шиворот друг другу...
      
      Поднялся шум и крик. Хилков, за ночь набравшийся сил, вынул из лопатинского рюкзака одноствольное ружьё и выйдя на из домика, зарядив его холостым патроном, выстрелил - в синее, залитое ярким солнцем небо. Вверх полетели ошмётки бумажных пыжей и Макс не удержавшись, стал изображать из себя пленённого белыми большевика. Встав в снег на колени и дергая за ворот рубашки, закричал: - Стреляй Гад! - и чуть позже почему - то добавил: - Всех не перевешаешь!
      
      И Лопатин и Логинов, наблюдая эту сцену хохотали и хлопали себя по бокам выражая восторг талантливо - реалистичной игрой "актёров"...
      Хилков в это время войдя в роль, перезарядился прицелился и выстрелил новым холостым патроном.
      Картонный пыж пролетел от Максима на расстоянии в полуметра и видя это, оба самодеятельных актёра прекратили сцену расстрела и обсуждая великолепие ясного, солнечного морозного денька, пошли в домик пить чай...
      
      
      ...Обратная дорога при свете яркого дня, заняла несколько часов, но никто не устал, а Хилков, стоял на лыжах уверенно и всё спрашивал у Макса, когда в следующий раз соберёмся в такой поход...
      Возвратившись домой к вечеру, друзья разошлись по домам, но ещё долго при встречах говорили об этом походе, как о чём то значительном и стоящим в их молодой жизни...
      
      Апрель 2003 года. Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      
      Медведи. Нападение.
      
      
      Природа снова и снова оказывается гораздо богаче наших представлений о ней, а бесчисленные "сюрпризы", которые она преподносит исследователям, делают ее изучение захватывающе интересным..." (В.А.Амбарцумян)
      
      ...Лето стояло сухое и жаркое. Трава даже в сиверах пожухла, а на открытых местах засохла и словно покрылась серой пылью. Речки обмелели, а небольшие ручьи и вовсе пересохли...
      В тайге начались пожары...
      Дым стлался над долинами, закрывая небо серо-синей пеленой. Горький запах пожаров проникал всюду, и в низких местах было трудно дышать - першило в горле, заставляя сердце колотиться быстрее.
      Звери в тайге, напуганные пожаром стронулись с привычных мест и переходили на новые.
      Попадая в незнакомые урочища, они начинали голодать, и голод толкал их ближе к людям...
      
      Солнце, на рассвете, вставало жёлтой монетой в багрово-красном мареве и только пробившись в зенит, теряло трагический оттенок.
      Обеспокоенные пожарами медведи спускались с гор, вниз по долине, выходили близко к стойбам, пытались поймать коров отставших от стада.
      
      Пастухи были напуганы, держали скот в загонах и приготовили оружие...
      
      Мовсар, который везде уже побывал и всё видел, рассказывал, что один год, когда он работал на БАМе, на севере Бурятии, в Баргузинском заповеднике загорелась тайга. Дым, закрывал солнце, и подгоняемый попутным ветром, двигался вверх по долине реки Верхняя Ангара, той что на севере Байкала.
      Медведи тогда, густо переходили в районе БАМа, доходили до Муи, занимая
      места обитания местных зверей, дрались между собой.
      Страх и беспокойство поселились в округе. Пришельцы брели по дорогам, попадая под колёса мощных немецких грузовиков, "Магирусов".
      
      Другие заходили в многолюдные посёлки, пытались ловить собак, добирались до свалок и жили там, находя здесь себе, хоть какую-то пищу.
      Тогда же, один медведь забрался на территорию детского сада в посёлке Тоннельный и рычал, прячась в дальней части участка - места для детских прогулок. Его обнаружили поселковые собаки. Он пока не решался нападать на детей, но все, в страхе уже забаррикадировались в доме и по телефону вызвали милицию...
      
      ...Пастухи, кивала головами, слушали с интересом, но многие не очень верили Мовсару. Он был известным выдумщиком. Однако Эрден, который боялся медведей, подтолкнул Мовсара:
      - И что? И что было дальше?
      Мовсар продолжил.
      - На мотоцикле приехал районный охотовед с карабином. Медведь по-прежнему сидел внутри детсадовской изгороди. Охотовед подобрался, прицелился, стрелил и убил медведя...
      Тогда, тоже были большие пожары, - заключил Мовсар.
      
      
      Мужчины, сидевшие в тесном домике бобыля Мовсара, закивали головами и у каждого в душе зашевелилось подозрение, что такой случай может иметь место и в эти пожары в их долинах...
      Назавтра выяснилось, что Мовсар, как в воду глядел и напророчил неприятности...
      
      Медведь пришёл к загону днём. Это был большой, почти чёрный зверь, голодный и очень злой. Собака Лёни Иванова - Жук, кинулась было на опасного визитёра, то тот вместо того, чтобы обороняться, бросился на неё и чуть было не поймал, задев чёрным, почти десятисантиметровым когтем по заду и вырвав клок шерсти с мясом. Жук, поджав хвост, убежал и спрятался под крыльцо дома. А медведь, рявкая вернулся к загону.
      Коровы и хайнаки - помесь коровы и монгольского яка, - отступив в дальний конец огороженного пространства, сбились в кучу спрятав молодых животных в середину стада, стояли выставив рогатые головы из общей массы и мычали - ревели, жалобно и испуганно.
      Из избы выскочили, обедавшие там, пастухи.
      
      Поднялся невообразимый шум! Скот мычал, собаки лаяли, мужики кричали во всё горло боясь подойти ближе к хищнику, а медведь ещё и угрожающе рявкал.
      Шерсть на его загривке поднялась дыбом, из оскаленной пасти, пузырясь текла пена. Зверь делал короткие броски в сторону людей, предупреждая и показывая, что не боится их. Эрден с карабином, дрожа всем телом от страха и напряжения, постепенно подобрался поближе и приложившись, начал стрелять.
      Трах-тарах-тах-тах - застучали выстрелы!
      
      Видно было, что Эрден попал в медведя, потому что после третьего выстрела медведь дёрнулся, припал к земле и хромая, побежал на Эрдена. Шестой выстрел, казалось остановил медведя, развернув его почти на месте. Но зверь выправился, и хромая подбегал к охотнику всё ближе и ближе.
      У Эрдена кончились патроны и он, повернувшись, держа в руках бесполезную винтовку, кинулся бежать.
      
      Медведь бежал за ним, почти настигая неудачливого охотника. Остальные пастухи, застыли на месте кто с ружьём, а кто с топором и смотрели на эту гонку, как на цирковой номер - никто не мог предугадать, чем закончится дело, но всем было страшно и интересно.
      Медведь, хоть и хромал, но бежал намного быстрее чем человек и кроме того, Эрдену преграждало путь озеро, сильно разливающееся глубокое весной, а летом превращающееся в большую лужу грязной воды.
      Слыша медвежье рявканье, в метрах за спиной, Эрден, поднимая брызги, вбежал в воду, выше колена. И тут медведь догнал человека, на ходу ударил его простреленной правой лапой, свалил в воду и стал кусать, гневно рявкая...
      
      Собаки, тявкая, подбежали к самому берегу, мужики орали, что было сил.
      Самый смелый из них - старый пастух Василий - забежал в воду с мелкашкой и стал стрелять, почти в упор. Медведь бросил Эрдена, развернулся, и тут одна из пулек попала ему прямо в левый глаз, и он с вздыбившись, тяжело рухнул в воду, придавив своим телом Эрдена. Остальные пастухи подбежали ближе, но боялись войти в воду.
      
      Василий закричал: - Эрдена надо спасать! Он под водой. Его мёртвый медведь держит!
      Он побрёл по воде, приблизился вплотную и выстрелил медведю в ухо. Тут уже, боясь и подрагивая, подбадривая себя громкими криками, побрели и остальные.
      Перевалив тяжёлую окровавленную тушу медведя на другой бок, они вытащили безжизненное тело Эрдена на берег, столпились и Олег - бывший ветеринар - стал делать ему искусственное дыхание - Эрден задохнулся и изрядно воды нахлебался.
      Наконец, внутри безжизненного тела что-то забулькало, полилась вода, и Эрдена вырвало, с хрипами и кашлем.
      
      Он очнулся, лежал жалкий, мокрый, вес в крови - своей и медведя и плакал, растирая слёзы по лицу, сморщенному в жалостной гримасе.
      
      - За что он меня? - всхлипывая спрашивал Эрден. - За что?
      И так неожиданно было всё происходящее, так нелепо звучал этот вопрос обращенный к лежащей в озере чёрной туше медведя, что все захохотали и долго ещё хохотали, держась за бока и глядя друг на друга.
      Василий, отсмеявшись, вытирал слезы, выступившие на глазах и повторял:
      - Ох, уморил. Он... Василий показывал рукой на горюющего Эрдена: - Он на него обиделся! - и другой рукой показывал на мёртвого медведя...
      
      Отсмеявшись, и отведя в дом Эрдена, пастухи вернулись с ножами и топором, вытащили медведя на берег и стали его разделывать.
      Зверь был крупным старым самцом с полусъеденными зубами. Он отощал от переходов и бескормицы и потому, решил напасть на скот, не дожидаясь темноты.
      Когда стали разделывать то выяснилось, что Эрден ранил хищника несколько раз, в том числе перебил кости правой лапы и пулей сломал ему челюсть.
      - Повезло Эрдену, - улыбаясь, говорил Мовсар - он, медведь, бил его своей сломанной лапой, и кусал сломанной челюстью. Если бы не эти ранения, то Эрден может быть и не выжил...
      
      Вечером все собрались в избе Эрдена, пожарили медвежатины, ели, вспоминали разные истории и смеялись, когда Эрден, живой, но весь забинтованный и заклеенный пластырем, рассказывал уже в который раз:
      - Я бегу и слышу, что медведь сзади в метре, рявкает. Увидел озеро и думаю - может в воде от него спрячусь!
      На этом месте все начинали громко хохотать.
      Мовсар, который везде бывал и всё видел, вспомнил очередную похожую историю.
      
      ...Я тогда, пастухом работал в Качугском районе, на летнем выпасе...
      Он закурил очередную папироску, глубоко затянулся, выдохнул дым и продолжил:
      - Тёмной, тёмной ночью пришёл к загону медведь...
      Коровы в загоне забегали, затопотали, замычали!
      Мы из зимовья повыскакивали, а темнота кругом, хоть глаз выколи. Стали из ружей стрелять вверх, зверя отпугивать - не видно же что происходит и в кого стрелять...
      А за загоном какой-то шум, возня - медведь пару раз рявкнул, бык замычал. Наконец, всё чуть успокоилось. Мы в избе двери закрыли, ждём рассвета. Как развиднелось, пошли смотреть.
      Все коровы и молодняк на месте, а быка, здоровущего, как трактор - нету. Потом нашли место, где его медведь задрал...
      
      Мовсар помолчал и после паузы разъяснил...
      - Мы обычно, коров в загон загоняли, а бык снаружи ложился. Думали, кто его такую громадину тронет? А этот медведь шею ему сломал, покусал, и уволок аж к речке, метров на двести от загона и там бросил, но брюхо ему вырвал и почти все внутренности выел...
      
      ...Когда Мовсар закончил свой рассказ мужики притихли. Каждый про себя представлял сцену нападения такого медведя и гадал, не случилось бы такого в эту ночь...
      Ночью все спали в пол уха, часто просыпаясь и слушая звуки за плотно закрытой дверью. Под утро пошёл легкий снег, который днём превратился в проливной дождь. В вершине долины эти дожди погасили пожары и через несколько дней, дым совсем исчез из воздуха, унесённый сильным ветром куда-то в сторону Тункинской долины...
      
      
      Лондон. 14 февраля 2004 года. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      Нирвана.
      
      
      "Подобно тому, как прекращает гореть лампада, когда иссякает масло, питающее огонь, или подобно тому, как прекращает волноваться поверхность моря, когда прекращается вздымающий волны ветер, точно так же прекращаются все страдания, когда иссякают все аффекты и влечения, питающие страдания."
      
      Я ожидал эту операцию год...
      Наконец, после долгих согласований и встреч с врачами, меня пригласили на операцию к восьми утра, в лондонский центральный госпиталь...
      Помывшись и побрившись, чтобы не пугать медперсонал своей щетиной, сопровождаемый женой, я отправился в больницу, или как говорят англичане - госпиталь.
      После регистрации в рисепшен, нас отвели в приёмный покой и оставили ждать...
      
      Потом пришёл незнакомый доктор и привёл с собой трёх студентов, будущих хирургов.
      Со всеми я поздоровался за руку, памятуя, что эти ребята на мне будут учиться делать похожие операции на других людях.
      
      Доктор, извинившись, показал им, где на моём теле будет надрез и шариковой ручкой, сделал пометки на моём животе. Потом мне принесли специальную одежду для операции, в большом полиэтиленовом пакете.
      Рассматривая специально разработанную для операций одежду, посмеиваясь, я рассказал жене, что десять лет назад, когда уже здесь в Лондоне, мне делали операцию на лодыжке левой ноги, я перед операцией, долго решал одевать мне на левую ногу чулок от давления или нет.
      В конце концов я оставил ногу свободной, но тогда, эти размышления отвлекли меня от ожидания будущей...
      
      ...Я переоделся в два халата, причём нижний одел как обычно, а верхний наоборот и лямки завязал где-то на спине. Потом, с большим трудом натянул специальные носки-гольфы от давления, и лёг на каталку...
      Я был готов к операции.
      Молодой, добродушно и поощрительно улыбавшийся мне санитар, разговаривая в шутливом тоне сказал, что-то похожее на ,"ну поехали", и повез меня через череду коридоров, в операционную.
      Там уже ждали несколько анестезиологов в синих униформах. Один из докторов, дружелюбно разговаривая со мной взял руку, похлопал по ней, видимо отвлекая внимание и воткнул иглу с закреплённой на ней пластмассовой трубочкой в тыльную сторону ладони.
      
      Я не чувствовал боли и с интересом следил за всем происходящим. Иглу оставили воткнутой в руке и я, закрыв глаза стал ожидать что будет дальше...
      В моём подсознании, где-то в самом уголке, постоянно присутствовали воспоминания о том, что мой друг Володя Львов умер совсем недавно, в больнице, после обычной операции аппендицита...
      Что-то в нем или в той операции было не так и он умер в расцвете лет и таланта - он был замечательный математик - вундеркинд и со временем, мог стать одним из светил российской науки... Но не стал им...
      
      ... Какое-то жёлтое марево,наплыло вдруг на мой "головной телевизор" и последнее, что я успел заметить - это была чёрная точка на поверхности этого марева, двигающаяся справа налево. Я ещё некоторое время слышал голоса анестезиологов окружавших меня, но потом всё незаметно пропало, словно я - моё тело и сознание - растворились в этих переживаниях-ожиданиях...
      
      
      Очнувшись, открыл глаза и увидел себя лежащим в ярко освещённой комнате, на каталке и с кислородной маской на лице - казалось, что прошли какие-то мгновения с момента засыпания...
      Я чувствовал себя вполне удобно, находясь в теплом и каком-то непередаваемом словами душевном и телесном уюте. Замечательное ощущение покоя и доброжелательного довольства, наполняло моё сердце...
      Уже после, я попробовал сформулировать происходящее вовне и внутри себя и вот что получилось...
      
      Покой был полным... Казалось, что я заново родился. Во мне отсутствовало обычное напряжённое ощущение прошлого и будущего... Иначе говоря - я был счастлив!
      Я жил только этими чудными мгновениями спокойного довольства собой и миром. Никаких мыслей в голове не было, а был только тихий восторг перед всем происходящим и желание, чтобы так продолжалось вечно...
      Мне, вдруг захотелось двигаться, разговаривать и даже петь. Подняв правую руку, я стал гладить свои короткие волосы на голове, радостно наблюдая происходящее вокруг...
      Я увидел в комнате несколько человек в униформе занятых своими делами и чувствовал, что все они меня любят и что я тоже люблю их всех. Я любил их за то, что они все такие дружелюбные и заняты тем, что спасают людей от их недугов, не гордясь и не воспринимая это как настоящее геройство, но как подлинное христианское служение на пользу людям, вовсе им не знакомым...
      
      
      ...Состояние моё постепенно стало меняться. Дышать было немного затруднительно через эту маску и в горле пересохло так, что я едва двигал тяжёлым и сухим языком в гортани. Но это, тем не менее, не мешало мне ликовать и продолжать ожидать какого-то чуда...
      
      Заметив мои движения, подошла симпатичная женщина средних лет и широко улыбнувшись мне, спросила, как я себя чувствую. Я хрипло ответил, что "вэри гуд", только пить хочется... Она сняла с моего лица маску и потом, откуда-то из-за спины появился стаканчик с водой и с соломкой в нём. Я сделал несколько глотков через соломку и стакан, так же незаметно исчез за моей спиной, а женщина вновь надела на меня маску.
      В горле, вдруг возникло ощущение присутствия какого-то щекочущего, мелкого мусора и я стал прочищать горло, стараясь не кашлять, потому что чувствовал на животе повязку и некоторые болезненные ощущения при глубоком дыхании.
      Вновь подошла та женщина, чуть приподняв поправила моё изголовье и потом, видимо услышав мой акцент спросила, откуда я родом. Я, хрипло ответил сквозь маску, что я русский. И она, увидев, что мне трудно разговаривать через маску, сняла её с носа и положила мне на грудь.
      
      Я уже бойчее, спросил её откуда она и услышал, что из Канады. Обрадовавшись, я стал рассказывать ей, что мы с женой месяц назад были в Канаде пять недель и проехали её всю поперёк, от океана до океана: на самолёте, на поезде, на машине и даже на велосипеде, не говоря уже о наших пеших походах по горам...
      Она ответила, что её родина Квебек и тут же отошла, видимо понимая, что меня одолевает приступ болтливости...
      А я, во все глаза продолжал смотреть вокруг ещё не сознавая, что моё теперешнее состояние и есть то самое полное счастье, к которому стремятся все люди и во все времена...
      Потом я подумал, что это состояние, наверное и называют на Востоке нирваной, когда йоги, в состоянии медитативного транса достигают недумания, полного блаженства и просветления...
      
      Мне хотелось кому-то об этом рассказать, но жажда, хрипота в голосе и сухость в горле не проходила и я, вынужден был молчать и только с улыбкой обводил светлое помещение глазами...
      Какой-то прибор за моей спиной тревожно запикал и подошедшая к нему женщина сказала, что - "это опять батарейки барахлят". Симпатичный синеглазый анестезиолог, консультировааший меня перед операцией, переоделся в "гражданскую" одежду и уходя, подмигнул мне, а я в ответ поднял большой палец, жестом говоря ему спасибо за работу.
      Ещё, как мне казалось, я демонстрировал окружающим, что всем, совершенно всем доволен и главное доволен тем, что операция прошла нормально.
      Уже знакомая женщина, ещё раз напоила меня, но уже не улыбалась. На её лице было обычное выражение озабоченности и усталости...
      Тут в комнату привезли следующего послеоперационного больного; он "спал" и на нём тоже была надета кислородная маска...
      Доктора о чём-то спокойно переговаривались, а один из них переодевшись, сидел в углу и что-то писал в журнале...
      Через время, молодой человек на качалке очнулся, пошевелил головой, с него сняли маску и тоже напоили. Лицо его было мрачным, выражение лица сонное и я подумал, что в отличии от меня, он не чувствует ничего особенного, а может быть недоволен своим теперешним положением.
      Я посочувствовал ему и ещё раз порадовался за себя и за те минуты беспримесного счастья, которое испытывал ещё только полчаса назад...
      Я лежал и ждал, но уже почти с нетерпением, когда же меня увезут в приёмный покой и я смогу переодеться и уехать домой вместе с женой.
      
      ... Но вначале, пришли и укатили в приёмный покой молодого человека и только через полчаса ожидания, два санитара пришли за мной. Они вынули иголку с трубочкой из моей руки и уже не улыбаясь, а как обычно разговаривая между собой, отвезли меня туда, откуда забрали около полутора часов назад...
      Когда я остался один, в моей отгороженной занавесью "палате" появилась незнакомая медсестра и принесла горячего чаю, чему я очень обрадовался. Она сказала, что позвонила жене и что она скоро придёт...
      Я пил чай с большим удовольствием и думал, что в жизни есть много бытовых мелочей, которые мы совсем не замечаем и не ценим в обыденной ситуации, но вот в такие моменты, вдруг понимаем всю их прелесть...
      
      Я допивал чай, когда отодвинулась занавеска, осторожно вошла Су и глядя на меня жалостливым взглядом, поцеловала в лоб.
      Я снова, беззаботно болтая стал рассказывать, какие чудесные чувства испытал после пробуждения от наркоза, а она, слушала и изредка поправляла покрывало на моей груди...
      
      Вскоре принесли одежду и я, с помощью Су "сплыл" с каталки и неловко переоделся в свою "домашнюю" одежду...
      Потом, медсестра принесла нам таблетки от боли, объяснила как и когда их принимать, вручила нам перевязочные пакеты и попрощалась с нами.
      Переодевшись, я сделал несколько шагов по комнате и убедившись, что всё в порядке, медсестра отпустила нас домой.
      Мы вышли в коридор, долго шли, то прямо, то поворачивая в "переулки" этого большого госпиталя, потом спустились на лифте в вестибюль на первом этаже и выйдя на улицу, пошли к станции метро...
      
      В вагоне, я старался держаться прямо, и когда садился, то крепко держался за поручни - в месте надреза уже немного побаливало.
      От нашей станции метро, до дома, Су вела меня крепко поддерживая под руку...
      Когда пришли домой, то она стала готовить обед, слушая в который уже раз, мой рассказ о пережитых мгновениях счастья...
      
      Ноябрь 2012 года. Лондон. Владимир Кабаков.
      
      
      
      
      Жизнь и смерть.
      
      
      Смерть Владыки.
      
      "Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смерти..." Антуан де Сент-Экзюпери
      
      
      ...К Владыке в хоспис, зашёл один из его почитателей - прихожан. Он испуганно озирался на белые халаты медсестёр и нянечек, подозрительно принюхивался, словно хотел найти доказательства, что в этом здании и в этом помещении люди умирают заживо и могут сделать это прямо в его присутствии...
      
      Владыка, поздоровавшись с ним, пригласил сесть за маленький столик в палате, а сам запахнувшись в халат сел напротив, тяжело дыша и промокая холодный пот со лба бумажной салфеткой. Он старался не делать этого громко - его морозило, у него был постоянный озноб часто переходящий в жар и потому, он то не мог согреться даже под толстым одеялом, а временами потел и хотел холода и одиночества...
      
      Посетитель, его звали Илья Иванович, с тревогой вглядывался в лицо Владыки Серафима, и вздрагивал при малейшем постороннем звуке. Из дальней палаты, вдруг раздались гортанные крики и потом раздался сумасшедший хохот. Василий, чуть не вскочил со стула, но Владыка, успокаивая его, улыбнувшись впалым ртом с тёмными, потрескавшимися губами проговорил: - Тут иногда, люди страдают не сдерживаясь...
      
      Илья Иванович глянул на него с надеждой и немного успокоившись, стал расспрашивать, как Владыке тут живётся. Владыка, не вдаваясь в подробности стал рассказывать, что уход за пациентами хороший, хотя иногда, в самый неподходящий момент бывает шумно - например среди ночи, когда беспокойная пациентка из соседней палаты начинает буйствовать и звать нянечку электрическим звонком...
      
      - Я почему вас об этом спрашиваю - Илья Иванович решился посоветоваться с Митрополитом - вполне возможно, что мне тоже придётся доживать свои дни в подобном заведении... Василий тяжело вздохнул и продолжил, просящим взглядом посматривая в глаза измождённому Владыке:
      - У меня дома неприятности... Меня очень редко посещает моя бывшая жена и наши взрослые дети. А когда они приходят, то рассказывают только о себе и никто не спросит меня, как я сам себя чувствую последнее время... Илья Иванович надолго замолк, погрузился в воспоминания. Руки его дрожали и непроизвольно шарили по коленям, словно ощупывая ткань брюк и решая какого качества эта материя...
      - Они, моя жена и взрослые дети посещая меня, даже говорят со мной о каких- то пустяках, а сами словно оценивают, как долго я ещё проживу и передам ли им в наследство то, что я успел заработать за всю мою жизнь... Мне вдруг становится понятно, что за их формальными вопросами, скрывается очевидное равнодушие к моей судьбе и моим чувствам и мыслям...
      - Я только за последний год с очевидностью понял, что они меня не любят и никогда не любили...
      
      Посетитель, вдруг отвернулся и его плечи затряслись от сдерживаемых рыданий...
      - Конечно - продолжил он немного успокоившись, - они долгое время во всем от меня зависели, начиная с денег и заканчивая распоряжениями по нашей квартире...
      - Не скрою, что я надеялся на их признательность и немного пользовался их подчинённым положением...
      - Иногда, эту зависимость я использовал как рычаг, чтобы заставить их делать, так как я хотел...
      Илья Иванович всхлипнул, дрожащей рукой нервно зашарил по груди, словно хотел расстегнуть тугой ворот рубашки. Потом вдруг резко приблизил лицо к Владыке и прошептал: - - А сегодня, я вдруг понял, что они меня боятся и презирают за мою болезнь и делают это невольно, словно боясь заразится от меня..! Они, похоже, с нетерпением ждут, когда я умру, потому что... потому что им хочется жить независимо, хочется пользоваться благами жизни, а я, - он вновь всхлипнул и утер лицо рукавом пиджака.... - Кажется, что я им мешаю! Я для них, сегодня существую, как унылое напоминание о их будущем... Я и о детях это говорю... Но главное - это конечно жена...
      
      ... Владыке было жаль этого человека с его горькими безысходными подозрениями, но в душе он понимал, что этот человек заслужил такое к себе отношение, потому что сам был эгоистом и был той "ролевой моделью", как говорят англичане, с которого и его жена и его дети, вольно и невольно брали пример. Дети на этом выросли и теперь, уже не могли изменить себя и своего отношения к человеческим немощам. В том числе к жалкому состоянию своего отца и мужа...
      
      - Успокойтесь - проговорил Владыка и худой, старческой, в пигментных пятнах рукой погладил плачущего по плечу. - Вам надо поменьше думать о себе как о жертве. Ведь вы прожили большую жизнь. Вы любили и были любимы. Попробуйте вспоминать эти моменты и радоваться пережитому...
      
      Владыка помолчал собираясь с силами, а Илья Иванович, вдруг стал перед ним на колени и сжав ладони лодочкой, волнуясь проговорил, попросил: - Говорите! Говорите! Я вам полностью верю и даже ваш голос меня успокаивает!
      Владыка ещё раз погладил его по плечу и продолжил: - Я хочу говорить с вами правдиво и потому буду упоминать , иногда слова и вещи невежливые. Но если вы меня поймёте, почему я буду это говорить, тогда мои слова вам помогут...
      Илья Иванович снова попросил дрожащим голосом: - Говорите! Говорите пожалуйста! Ведь со мной, нормально уже давно никто не разговаривает. Всё какие-то вежливости - неискренности. А я от этого уже устал...
      
      ...Владыка отпил несколько глотков из стакана стоящего на тумбочке и продолжил: - Мне кажется, что подготовку себя к уходу из жизни надо начинать задолго до того момента, когда нас полностью захватит смертельная болезнь. Ведь дело всё в том, что мы рано или поздно умрём - таков удел человечества и таковы законы природы...
      - И совсем кажется не так важно, умрём ли мы от смертельной болезни в семьдесят лет или от смертельного удара в автомобильной катастрофе в сорок, или в девяносто лет от сердечного приступа, после сильных переживаний по совершенно пустяшному поводу...
      Очень важно поняв это, научится не бояться смерти, а даже желать её и главное, конечно не боятся. Ведь вам думаю, известен этот силлогизм, по которому доказывается, что смерть не страшна сама по себе, а страшны представления о ней, вполне инстинктивные... Надо понять, что когда мы чувствуем - мы ещё живём, а когда умрём, то уже ничего не чувствуем...
      
      Илья Иванович слушая, с напряжением следил как движутся губы Владыки в разговоре и похоже, вовсе не понимал того, о чём говорил престарелый богослов и философ. Но его успокаивал сам голос и неспешное течение этой беседы...
      - Одной из главных мыслей нашего поколения - собравшись с силами после небольшой паузы, продолжил Владыка - выросшего в России в двадцатом веке, было осознание неважности комфортных условий жизни или её продолжительности. Мы жили с мыслями о Родине и потому, как мне кажется, наши жизни были цельными и наполненными понятным смыслом. Мы были душевно здоровыми людьми, делая что-то для других: одни больше, другие меньше, но делали для других - а значит жили исполняя Заветы Иисуса Христа... Мы строили будущее и верили, а это самое важное!
      
      Он вновь прервался, продышался и уже тихим, усталым голосом закончил: - В обычной жизни сегодня, в обстановке эгоистичной сытости, нам надо чаще думать о том, что останется после нас для жизни наших детей и внуков...
      Ведь жизнь, должна обязательно меняться в сторону добра и любви, и прежде всего благодаря вам, мне и другим людям нас окружающим. Мы этого часто не чувствуем и не понимаем, но дела которые мы делали в нашей жизни будучи врачами, строителями, рабочими или служащими, меняли мир в лучшую или худшую сторону. Если мы делали что-то для других, тогда рано или поздно и нам кто-то делал нужное и полезное... А ели были эгоистами, то и с нами поступали так же.
      
      ... Но всё это в прошлом - мы состарились и по закону природы нам надо умереть. И потому, я призываю вас закончить жизнь достойно, как и подобает нормальному человеку. А это значит встречать страдания, боль и одиночество как высокое испытание, которое посылает нам Бог, в качестве очищения от суеты и страстей наполнявших наши жизни, когда мы были молоды...
      Что же касается впечатлений от посещений ваших родственников, вы можете их попросить не ходить к вам так часто, отчего и происходят все неискренности и заминки в беседах, когда кажется, что и говорить-то больше не о чем...
      
      Владыка ещё передохнул, на какое -то время замолчал и становилось понятно, что у него большие проблемы с лёгкими: - Я помню своего отца, который последние годы свои работал рабочим на заводе, потому что считал и себя виновным в революции, произошедшей, как он говорил в России, по вине класса богатых - он был дипломатом и сторонником Льва Толстого...
      Так вот он, когда долго болел и даже, когда надорвавшись на работе, стал умирать, то просто не принимал посетителей, не открывал им двери. Я вам хочу рассказать, что он тоже натерпелся от праздных и "вежливых" посетителей и потому, поступал очень жестоко, когда просто не впускал внутрь никого, вывесив снаружи табличку: "Меня нет дома".
      
      - Но есть подобные истории и о святых отшельниках. Святого Арсения например, очень мучила одна богатая дама, требуя от него одну, но главную заповедь для её пустой и праздной жизни. Она так извела Старца, что тот ей в конце концов сказал: - Вот тебе заповедь! Как только узнаешь, что я Арсений в одном месте, то сразу отправляйся в другую сторону!"
      
      Владыка засмеялся дробным весёлым смешком и Василий, не удержавшись, тоже захихикал и сквозь неудержимый смех даже погрозил пальчиком Владыке. Он уже забыл о своих страхах и страданиях и глядя на Владыку, вдруг неловко подумал, что этот беззаботный человек скоро умрёт...
      
      "А я останусь жить и проживу ещё долго, сколько смогу" - мелькнуло у него в голове.
      Илья Иванович, виновато нахмурившись постарался отогнать от себя эти, невольно возникшие мысли...
      
      2012 год. Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      Удачная охота.
      
      
      ...На водоразделе, их встретило низкое, но ещё яркое и тёплое солнце... Тяжело дыша, все трое опустились на мягкую траву. Василий Васильевич, не сел на землю, как его молодые приятели, а опустился на колени и стал осматриваться. Здесь, на перевале, была небольшая плоскотина поросшая сосняком вперемежку с берёзами и за этими деревьями, начинался южный склон, полого, на протяжении нескольких километров спускавшийся навстречу заходящему солнцу, в долину небольшой таёжной речки Олы...
      Василий Васильевич, вдруг закашлялся и чтобы не было слышно, привычно снял с головы старую, мятую, бесформенную шапку - ушанку и приложил ко рту, а прокашлявшись, сообщил нам шёпотом: - Тут могут уже и звери быть, матки или молодые бычки... Никогда не знаешь где они стоят или пасутся в это время...
      Ещё раз глянув на солнце, опустившееся уже на вершины леса на противоположном хребте, старый охотник достал из-за плеча трубу на сыромятном ремешке, аккуратно снял чехол, продышался и глянув на нас, внезапно ставшими серьёзными глазами, произнёс шёпотом: - Ну с богом!
      Потом, приложив трубу к правому углу рта, Василий Васильевич захватил мундштук крепкими губами и ровно втягивая воздух в себя затрубил, начав высоко и пронзительно длинно, среднюю часть песни проиграл в басах, а в конце ещё пару раз рявкнул, вкладывая в громкий звук всю силу своих лёгких...
      Рёв - песня взлетела над таёжными хребтами и отдаваясь эхом в широких распадках спускающихся к речке, настороженно затихла. И тут же, с водораздела, чуть справа и ниже по гриве, ответил неистово страстный рёв, только более живой, вибрирующий, низкий с басистым и коротким завершающим рявканьем. Охотники встрепенулись и Андрей, вскочив на ноги, побледнел от волнения и невольно задвигал руками и ногами - впечатление от этой переклички человека и зверя возбуждали сильные чувства...
      ... Переждав какое - то время, Василий Васильевич ещё разок затянул песню вызов - через несколько секунд ему ответил тот же яростный страстный рёв, только значительно ближе...
      ... Олень-самец, стоявший на опушке леса, метрах в пятистах от охотников, услышав призывный рёв вздрогнул, и немедля заревел в ответ, поднимая вверх тяжёлую голову с короной серых толстых рогов, на которых блестяще отполированные отростки торчали вперёд, как зубья нерукотворных вил.
      В конце "песни" он выдохнул струйку пара из разгорячённого страстным порывом нутра и замолчав, облизнул длинным языком чёрно-блестящий нос. Постояв на месте ещё секунду, олень с места в карьер, бросил своё тяжелое, мускулистое тело вперёд и широкими прыжками, враскачку набирая ход поскакал в сторону воображаемого соперника, вонзая острые копыта в мягкую пахучую землю, поросшую высокой, подсыхающей травой...
      - К нам бежит - шёпотом прокомментировал старый охотник и предложил: - Давайте, я пройду чуть влево и повыше и буду быку отвечать, вон из той рощицы. А вы тут станьте... Только разойдитесь и ждите... Зверь обязательно на кого-нибудь из вас выйдет...
      Василий Васильевич поднялся и осторожно ступая, обходя кусты ольшаника почти незаметно и неслышно ушёл влево, ближе к вершине холма. В своих кожаных ичигах он двигался мягко, шёл чуть согнувшись, осторожно отводя ветки со своего пути...
      Оставшись одни, охотники шёпотом договорились, что Егерь будет ждать здесь, а Андрей спустится вниз, метров на сто и встанет в вершине распадка, приходящего с юга... Так и сделали...
      ... Между тем, солнце наполовину опустилось за горизонт и последние его лучи освещали золотистым светом бесконечные таёжные просторы, с заросшими кустарником и молодым березняком падями и крутыми распадками, где по влажному дну зелёной, невысокой стеной стояли густые ельники...
      Мягкая, прозрачна тишина повисла над тайгой и только громадный олень-бык предугадывая жаркую, полную страстной ярости схватку скакал навстречу своей судьбе, треща валежником и стуча рогами по веткам кустарников!
      ...Аккуратно ступая, Андрей спустился в начало распадка и выбрав место с хорошим обзором затаился, настороженно прислушиваясь к окружающей таёжной тишине... Осмотревшись, он ещё раз проверил пулевые заряды своей двустволки, встал за толстую сосну и замер...
      ... Время тянулось неожиданно медленно и казалось, что солнце неспешно катится вдоль горизонта, погружаясь в нечто громадное и невидимое человеческому глазу за далёкими лесистыми холмами.
      Потом, желтый цвет закатного солнца постепенно сменился на бледно-алый, а деревья, трава и кустарники осветились бледно-розоватым светом...
      В это время оттуда, куда ушёл Василий Васильевич, неожиданно громко и пронзительно запела - заиграла труба и тут же из соседней куртины сосен и берёз, уже очень недалеко ответил мощным зычным рёвом раздражённый бык - изюбрь. У Андрея, от внезапного страха и волнения задрожали руки и перехватило дыхание. Крепко сжав в руках ружьё, он пристально вглядывался направлении, откуда шёл навстречу засаде раззадоренный олень...
      Вскоре, Андрей услышал впереди сопение и постукивание веток, и в кустах, на той стороне неглубокого распадка замелькало что-то бесформенно-серое...
      "Ага - взволнованно подумал молодой охотник: - Бык решил обойти воображаемого соперника низом и потому, не пошёл прямо по гриве, а движется в мою сторону!" Он инстинктивно напрягся, приложил стволы ружья к дереву, чтобы не дрожали при прицеливании и приготовился стрелять...
      ... Время тянулось невыразимо долго и кровь, тугими волнами двигаясь от сердца по венам, сотрясала тело и руки Андрея. От волнения, охотник перестал замечать, что - либо вокруг себя и сосредоточился на движущемся в чаще пятне.
      Чем ближе, тем отчётливей Андрей различал силуэт оленя и наконец полностью увидел его в прогале деревьев! Это был крупный Бык, почему -то серого цвета, с огромными, рогами растущими широкой, острой короной на аккуратной, словно резной голове. На раздувшейся от постоянного желания длинной шее висела густая грива, которая почему-то больше всего удивила молодого охотника, впервые видевшего так близко таёжного изюбря, во всей его мощи и красе!
      Затаив дыхание, крупно дрожа от страха и азарта, сжав зубы, Андрей медленно прицелился ещё решая - стрелять или не стрелять - и совершенно неожиданно, импульсивно нажал на спуск...
      Грянул сдвоенный выстрел, стволы от сильной отдачи взлетели вверх, и гулкое эхо понеслось по тайге от края и до края, многократно повторяясь и затихая вдалеке!
      Олень взметнул голову вверх, глянул на охотника большими, блестяще выпуклыми глазами, в которых на миг отразилась боль внезапной смерти, а потом рухнул в траву и стал почти невидим, разлившись всем своим большим, ещё мягким и тёплым телом по земле, покрытой высокой травой - над коричневым папоротником торчал только один из его рогов, словно серый многоотростковый сук...
      Ещё не веря в случившееся, Андрей сделал несколько быстрых шагов в сторону убитого зверя, потом опомнившись остановился и зарядил оба ствола картечью. И лишь после, осторожно шагая стал обходить лежащего изюбра по короткой дуге, пока не убедился, что тот мёртв... Приблизившись, он долго рассматривал лежащего перед ним громадно-неподвижно зверя...
      ... Тут же, сверху, почти бегом спустился Егерь, на ходу громко спрашивая: - В кого стрелял!? Ты его убил!?
      Отходя от пережитого шока, Андрей тяжело дыша тёр свой лоб левой рукой и потом, молча показал в сторону убитого оленя. Егерь приготовив ружьё, осторожно подошёл к лежащему зверю вплотную, отведя высокий папоротник в сторону потрогал круп оленя стволами и не удержавшись, но явно завидуя констатировал: - Крупный зверь! Вот Василий Васильевич обрадуется. Всё было так красиво, так быстро и закончилось без хлопот и беготни за подранком...
      Почти неслышно, мелькая серым ватником среди молодых деревьев, подошёл улыбающийся Василий Васильевич и глянув на оленя с восхищением, похвалил Андрея: - Вот это бык, так бык!
      Потом всмотревшись с удивлением произнёс: - Да он же не коричневый как все изюбри, а сивый. Я такого первый раз в своей жизни вижу... Несколько раз, на Байкале, на марянах, я видел светлых оленей, но чтобы такого громадного, да с такими рожищами - это впервые!
      Андрей, волнуясь и сбиваясь, рассказал как это было...
      - Я стою, а он как затрубит. Я спрятался за сосну и стою... Ружьё приготовил... Потом вижу, он идёт. Голову высоко держит и рогами ветки с дороги отбрасывает... Я, как его всего увидел, так сразу прицелился, повёл его немного и на спуск нажал... Но почему - то оба ствола выстрелили... И отдача была сильная... По пальцу прицельной скобой ударило, но я и боли не почувствовал... Только удивился... Вот он был здесь, большой, страшный и красивый и вдруг никого не вижу. Только рог из папоротника торчит!
      - Ну молодец - ещё раз порадовался Василий Васильевич. - Такое везение - по-сибирски фарт - редко кому достаётся... Егерь тоже внимательно слушал, но судя по его равнодушному виду был недоволен, что стрелял Андрей, а не он сам...
      ...После той охоты, Андрей и радовался и переживал. Ведь если бы он его не убил, то этот дикий зверь - ходил бы по тайге, сильный и красивый! А так...
      Но через время он успокоился, часто цитируя про себя афоризм из индийского эпоса - Бхагават - Гиты, которым напутствовал воинов мудрый правитель, отправляя свою армию на войну: "Никто не убивает и не бывает убит без соизволения Всевышнего!"
      
      2005 год. Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      
      Испытание армией.
      
      
      "Лучше быть мягким снаружи и твёрдым внутри, чем твёрдым снаружи и мягким внутри." - Лао-цзы
      
      ... Андрей, возвратился из армии совсем другим человеком. Он стал намного сильнее, как в физическом так и в смысле характера. Перенесённые за время армейской службы тяготы и тревоги, сделали из него настоящего взрослого мужчину. И конечно, переменилось его отношение, не только к окружающему миру, но и к самому себе...
      Так получилось, что его физическое становление совместилось со становлением душевным и в определённом смысле, его характер сформировался именно во время военной службы. Он и до неё, был человеком самостоятельным, а после армии, вдруг почувствовал, понял сердцем, что жизнь сама по себе удивительная штука, а уж жизнь на свободе - это сплошной праздник. Конечно это тоже не постоянная феерия, но если отбросить суету и томление духа, то на "гражданке", благодаря возможности быть физически свободным, можно было ощутить себя независимым человеком. А это, согласитесь, совсем немало...
      И ещё одно качество он вынес из долгой, почти трёхгодичной армейской муштры и подчинения: можно сколь угодно строго относиться к себе самому, но от других требовать что-то "неудобоносимое" просто нечестно. Например, можно увиливать от нарядов на кухню, а можно, воспринимать их как некую проверку силы воли и даже постараться находить в этом положительные моменты. Приходя из посудомойки - а "молодые" только туда и попадали, -Андрей доставал из шкафа для просушки шинелей двухпудовую гирю, и тренировался, поднимая её и левой и правой рукой, чувствуя прилив новых сил, после многочасового, бессмысленно-нудного стояния перед цинковой раковиной, наполненной жирной водой от грязной посуды...
      
      Глядя на Андрея, сослуживцы завидовали оптимизму "молодого бойца", не подозревая, что таким образом, он выражал чувство радости от осознания, что очередной отвратительный "кухонный" день, наконец прошёл. Иначе говоря, так он лечил свой "кухонный" стресс...
      Одним словом, Андрей старался находить положительные моменты в самом неприглядном деле. Например, он находил соревновательный элемент, даже в мытье полов и всегда делал это качественно и с душой. Странно, но и этому, его научила воинская дисциплина, которая заставляет повиноваться без рассуждений, но и командовать без угрызений совести. Позже, став сержантом и командуя молодыми, он делал это без отвлечённых сомнений, вспоминая своё отношение к службе в первый армейский год - особенно тяжёлый для солдат срочной службы...
      Анализируя свою реакцию на то или иное приказание, он научился понимать реакции других, на то или иное вынужденное действие с его стороны - как говорят в армии: "Не научившись подчиняться, не научишься командовать".
      
      Андрею, совсем нетрудно было подчиняться, потому что когда ты знаешь приказ и без рассуждений его выполняешь, то внутренне, в личностном плане, ты остаёшься свободен, ибо ответственность за последствия приказа несёт человек "командующий". Тебе приказывают чистить туалет и ты это делаешь без разговоров, зато на какое - то время исчезаешь с "радаров" армейского начальства и закончив работу, можешь посидеть где-нибудь на пригорке и полюбоваться на окрестные виды...
      Он служил на таёжной сопке и там не было ни горячей, ни холодной воды. В капонире, где был оборудован командный пункт полка и где "служили" солдаты, туалеты были на улице, а умывальники и проточная вода, были только в "новой" казарме, отстоящей от капонира на двести метров...
      ... Однако и служб, рано или поздно приходит завершение... Череда трудных армейских дней, неожиданно подошла к концу - недаром говорят: "День длинен, да век короток". В отличии от своих годков, Андрей не захотел изображать из себя "дембеля", так как считал, что это от недостатка самоуважения. К "молодым" относился нормально, однако не забывал, что служит уже третий год. "Тот, кто уважает себя, - думал он - не может не уважать других и только лакей по характеру, может становится "дембелем", которому сапоги чистят молодые..."
      
      Более того. Он защищал молодых от произвола дембелей, своих "годков", то есть сослуживцев, одного с ним года призыва...
      Однажды, уже на третьем году службы, Андрей был дежурным по батарее и после отбоя сидел и читал книгу в прихожей казармы, ожидая, когда все заснут, чтобы самому прилечь не раздеваясь на койку. В это время в казарму, громко разговаривая, вошли два его годка, Шуча и Пуча. У первого была фамилия Шутюк, а второй был Пугачёвым. Они что-то громко и возбуждённо обсуждали и Андрей понял, что они "обкурились", побывав в гостях у "флотов", чья казарма была рядом. Он внутренне напрягся и послушав некоторое время их визгливый хохот - после косячка анаши всегда хочется смеяться - сделал им замечание: - Потише вы! Народ уже спит и вам пора ложится...
      Пуча, возбуждённый наркотой, неожиданно грубо ответил: - Да пошёл ты Андрюха ... и продолжил весёлую историю, пересыпая рассказ матерками. Это нахальство и взбесило Андрея. На лице его появилась, явно искусственного происхождении улыбка и затем, как это всегда бывало прежде, он сорвался с тормозов...
      Заскочив в промежуток между кроватями, на которых один напротив другого сидели Пуча и Шуча, он ударил ребром ладони Шучу и попал вместо лица по горлу. Шуча хрюкнул и опрокинулся на кровать. Пуча, крепкий, коренастый молодец, быстро выскочил в широкий проход, заматерился и тут же получил от Андрея, сильный удар в лицо. На пол закапала кровь, годки повскакали с кроватей и разняли дерущихся. Иначе, рассвирепевший Андрей мог бы покалечить нахального Пучу...
      Шуча понимая, что эта история может дойти до разбирательства в штабе полка, а он был сержантом и помкомвзвода, лежал тихо закрывшись одеялом, а Пуча уже после драки, сидя на своей кровати и вытирая кровь с разбитого лица, ещё долго в полголоса озвучивал угрозы, обещая зарезать Андрея и отомстить ему за обиду. Андрей, уже успокоившийся ровным голосом пригрозил Пуче: - Я вам говорил, чтобы вы утихли... Но вы меня не послушали и получили за ваше нахальство... А если ты Пуча не заткнёшься, то я из тебя отбивную сделаю, а потом патруль вызову...
      
      Пуча, несмотря на наркотический "дым" в голове, по тону Андрея понял, что он действительно сделает так, как говорит...
      Через полчаса в казарме всё затихло, а молодые получили урок на будущее...
      Назавтра, Андрей заставил Шучу вымыть за собой пол - он ночью облевался. Болезненно выглядевший после вчерашнего Шутюк, боясь взглянуть в холодные глаза сослуживца, сделал это беспрекословно на глазах у молодых солдатиков, что было полным унижением для старослужащего. Но Андрей на это и рассчитывал, надеясь, что после этого случая Шутюк на всю жизнь поймёт, что издеваться над молодыми нельзя и даже опасно...
      Пуча, войдя на завтрак в столовую, не глядя на Андрея и щупая пальцем распухшую, рассеченую ударом губу, вдруг заявил, что вчера повредил себе лицо, упав во дворе... Андрей, криво улыбнувшись и закрывая тему произнёс: - Иди садись ешь, пока каша не остыла...
      Андрей, до конца службы помнил тот случай испортивший его отношения с годками. Но молодые, с нескрываемым уважением и даже восхищением смотрели на него - дембеля стали вести себя менее агрессивно. Сам Андрей, помня, как издевались дембеля над его годками в первый год службы, не хотел повторения этого и продолжения таких "крепостнических" традиций и старался свои взгляды внушить солдатам второго года службы, остающихся на батарее и сменяющих уходящих на дембель его одногодков...
      ... Андрей, с самого начала службы всегда себя одёргивал, стараясь свой характер и возможности не выставлять впереди всех. "Если другие должны заниматься уборкой или ходить в наряд на кухню, то почему я могу позволить себе от этого отлынивать?" - часто спрашивал он сам себя...
      
      Такое отношение сделало его уважаемым человеком не только у "молодых", но и у своих годков, дембелей. И все - таки, он всегда оставался немного в стороне от сослуживцев, в силу постоянной погружённости в себя...
      За время проведённое в армии, он научился безмолвно разговаривать и размышлять сам с собой. "Допустим в том же наряде на кухне, ты моешь с утра до вечера чашки, тарелки, вилки, ложки, бачки, поварёшки, баки и тазы, а голова у тебя свободна и ты спокойно думаешь о чем то своем, не строя никаких планов и не отвечая ни за что, кроме чистоты этой кухонной посуды" - рассуждал Андрей.
      - Конечно, первое время кажется, что вся эта - армейская тягомотина, с бесконечным козырянием, "есть" вместо да и "здравия желаю..." вместо добрый день, - просто игра взрослых недалёких дядек, и участие в этом "театре марионеток" противно, к тому же, напрасная трата дорогого времени жизни...
      Однако постепенно к этому привыкаешь и начинаешь рассуждать как философ. Ведь недаром в армии так популярен слоган: "Солдат спит - служба идёт". По сути это летучее выражение очень напоминает буддистские изречения о тщете и суете жизни. Весь армейский быт предлагает думающему человеку внутреннюю альтернативу - ты можешь быть свободным только тогда, когда сумеешь освободиться внутренне, то есть выскочить из этого "потока" бессмыслицы..."
      Вот Андрей и "выскакивал" периодически, за что его тут же наказывали армейские начальники. А он оставался спокоен и не обращал внимания: ни на повышения по службе и присвоение званий, ни на разжалования и на уборку туалетов, в качестве отработки штрафных нарядов.
      ... Несмотря на армейскую занятость, он находил время читать серьёзные книжки и в радиорубке, где на "боевом" дежурстве проводил большую часть времени дня и ночи, на потайной полке под верстаком, где стояли радиостанции, лежали томы Гегеля, Канта и Ницше, которые он набрал в хорошей полковой библиотеке.
      Даже полковое начальство, изредка появляющееся на командном пункте полка узнало о этой его забавной страсти. Однажды, в полк приехал какой - то высокий начальник, с двумя звездами Героя Советского Союза и местный подполковник из политотдела, привёл этого генерала в радиорубку и знакомя со стоявшим на вытяжку Андреем, рассказал, что солдатик неплохой, читает умные книжки и даже "Капитал" Маркса, но недавно, за самоволку разжалован из сержантов в ефрейторы.
      
      Статный генерал крякнул, покровительственно улыбнулся Андрею и заметил: - Это ничего... Это бывает... Тут главное не попадаться. А если уж попал, тогда отвечай по всей строгости...
      Андреева выправка явно понравилась генералу и он вышел из радиорубки довольный...
      ...Последние месяцы службы, дались Андрею тяжело. Ему всё надоело и потому, он старался больше бывать на дежурстве, иногда подменяя молодых, особенно по ночам, давая им поспать лишние часы - он просил их принести ему из казармы чайник с водой и отправлял досыпать. А потом, заваривал себе кофе на припрятанной под верстаком электроплитке и бодрствовал до рассвета, а уже перед самой сменой вызывал выспавшегося, свеженького "молодого"!
      К тому времени, отношения с комбатом Тетёркиным совсем разладились и тот, как - то в беседе с глазу на глаз, после очередной самоволки Андрея, зло ощерясь пообещал его посадить в дисцбат, то есть в армейскую тюрьму. Понимая, что угрозы со стороны капитана реальны, Андрей, как мог держался, самоволки прекратил и тоскуя начал считать дни до дембеля...
      И тут ему повезло. Начальник строевой службы полка, поэт - любитель старший лейтенант Неделин, несколько раз, будучи дежурным по командному пункту полка, говорил с Андреем по приятельски о стихах Саши Чёрного, томик которого тот привёз ещё с гражданки. Особенно часто, криво улыбаясь Андрей цитировал такие строки Саши Чёрного: "В книгах гений Соловьёвых, Гейне, Гёте и Золя, а вокруг от Ивановых, содрогается земля".
      Молодому лейтенанту, суждения Андрея и умение формулировать свои мысли понравились и они стали почти приятелями, насколько это можно себе позволить в армии... Так вот этот Неделин, как - то в начале лета, уже после очередного приказа о демобилизации, подошёл к нему и сказал: - Я вижу, что у тебя неприятности с комбатом и потому думаю, что тебе лучше пораньше уехать домой. Я начал оформлять документы, и ты с первой партией дембелей отправишься на родину...
      Андрей был очень доволен, и поблагодарил Неделина горячо и искренне...
      Случилось так, как и сказал Неделин. В начале июня, ему объявили, что он уедет через несколько дней...
      В отличии от своих годков, Андрей Чистов дембельского чемодана не собирал, значки отличника боевой подготовки и за классность не чистил. И даже сапогами не поменялся на новые с кем-нибудь из молодых. Ему на всё это было глубоко наплевать...
      Казалось, что эта пытка - жизнь среди посторонних людей насильно, - никогда не кончится и он, в очередной раз "взбунтовавшись" попадёт на гауптвахту, а оттуда под суд... Тем не менее всё обошлось и Андрей готов был перекреститься, благодарить бога и Неделина за проявленную к нему милость.
      Перспективы военной тюрьмы пугали его реальным бунтом, в который он мог там впасть, в очередной раз "выпрыгнув" из потока жизни. Нервы его были напряжены и опасность "срыва" была вполне вероятна... Поэтому, он думал тогда, что приехав домой будет несколько дней лежать на кровати с утра до вечера и переживать это первое, настоящее "поражение" в своей жизни...
      Так ему тогда казалось... Он и не знал ещё, что такие "неудачи", в дальнейшей жизни значат много больше, чем блестящие победы...
      Позже, Андрей говорил знакомым, что армия для него была равнозначна монастырю, где он научился переносить физические невзгоды и внешнюю несвободу, оставаясь свободным в душе. К тому же, именно армия научила его понимать значение дружбы и сознавать, что ты не один живёшь на свете...
      
      2005 год. Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      С волками жить, по волчьи выть.
      
      "Есть три вещи, которые необходимо утверждать в мальчиках и юношах, - долг мужчины, ответственность мужчины, достоинство мужчины..."
      автор: Василий Александрович Сухомлинский
      
      ...Ночью, перед большим переходом до шоссе, ведущего в город, он опять не мог заснуть и почему-то вспомнил случай столкновения с бандюками, произошедшие лет десять назад, в начале девяностых, в самые лихие годы...
      
      ...В их городе, с недавних пор начали орудовать вымогатели-рэкетиры. И на Петрова они вышли по чье-то наводке. Это была банда отморозков из бывших спортсменов и зэков, отсидевших уже по несколько раз...
      Перед тем как бандюки забили стрелку с Петровым, они разузнали, что Толя выкупил квартиру в центре и собирался, отремонтировав её, продать или сдать желающим, тем самым заработав несколько тысяч баксов - место было центровое и востребованное у богатеньких жуликов!
      Когда Петров, от испуганной жены узнал, что к нему домой уже один раз наведывался главарь этой банды, бывший зэк по кличке Хыра. Знакомый всей округе своими жестоким характером, Толя вначале и сам испугался, настолько жалко выглядела его любимая Машка, испуганная визитом бандита до полуобморока.
      Но потом его охватила злость, и бешенство, тугой волной всколыхнуло его сердце!
      "Ах вы так! Ну посмотрим, кто кого?!"
      А опыт участия в молодые годы в уличных разборках, помог ему успокоится и обдумать ситуацию...
      
      "Ладно! Они все смелые пока выступают как неузнанные злодеи, зная где и как живут их будущие жертвы. А мне надо самому разузнать, где и с кем живёт этот Хыра, и заявиться к нему с визитом. Вот уж он обрадуется!"
      Потратив несколько дней и несколько тысяч рублей на взятки и подарки, через знакомых в паспортном столе он узнал не только фамилию Хыры, но и его домашний адрес. Несколько дней, он наблюдал за этим домом и убедившись, что главный бандит живёт именно в той квартире, которую ему указали, решился!
      ...Однажды вечером, заметив свет на кухне квартиры где жил Хыра с женой и двумя девочками - подростками, Петров постучал в нужные двери...
      Разговора не получилось...
      Хыра, открыв двери, сначала не понял, что происходит и начал права качать, но когда из комнаты раздался детский голос: - Папа, кто там с тобой - Хыра изменил тон - ему вдруг стало понятно, что его жертва теперь знает не только его "нору", но знает, что у него есть дети...
      Тут срабатывает личный опыт - Хыра сам не один раз шантажировал своих "подшефных" здоровьем их жен и детей...
      А Петров, увидев в глазах нахального бандюка страх, был удовлетворён - теперь Хыра знает, что его тоже вычислили!
      ...После этого, Толя стал осторожней, жену услал к родственникам, а сам ходил по городу только с травматическим пистолетом...
      Наконец, у Хыры нервы не выдержали и он через своего "засланца", забил с Петровым стрелку!
      Договорились, что увидятся неподалеку от той квартиры, которую Петров выкупил - а значит почти на центральной улице города, что было много безопасней чем встреча где-нибудь в заброшенном гараже.
      Бандиты, после ряда безнаказанных наездов на своих жертв, уже ничего не опасались и были в себе уверены. А Петров, назначая встречу на этом месте, надеялся, что в случае осложнений легче будет сопротивляться бандитам, а потом и убегать!
      
      ...Он, к этой стрелке соответственно подготовился...
      У Петрова, уже давно появился постоянный работник - Василий, который занимался ремонтом и строительством интерьеров выкупленных квартир. Парень был непьющий, но ещё с армии нюхал клей и балдел потихоньку. Характер у него, от этого постоянного балдежа стал портиться и временами казалось, что он уже не в себе от разного рода глюков.
      Жилья постоянного у него не было и он мотался по притонам и квартирам приятелей, похожим на него своей заброшенностью...
      Однажды, приглядевшись, Толя разобрался, что у парня золотые руки и что ему стоит помочь с жильём. Проверив Васю на вороватость - тот ничего никогда чужого не брал - Петров определил его зимой, сторожить свою дачу в Головино...
      Так Вася всю зиму там и прожил.
      Он целыми днями торчал в гараже Петрова в заснеженном саду, и перебирал моторы тех авто, которые Толя собирался использовать в своих лесных поездках.
      И так ему понравилось такая обеспеченная и тёплая жизнь, что теперь, он готов был за Петрова в огонь и воду, лишь бы место сохранить. А Петров, иногда ему ещё и денег подкидывал на прожитьё...
      С оружием, тоже как-то легко и просто все решилось!
      
      ...С наступлением опасных лет, Петров, слыша от своих знакомых о беспределе бандюков-отморозков, у своего знакомого в военном городке, не задорого купил автомат и рожок патронов к нему. К тому же, была у Толи мечта поохотиться с автоматом на медведя, на берлоге - охота была его страстью и отдохновением ...
      Этот автомат был спрятан в гараже, в надёжном месте...
      Когда Петров окончательно убедился, что стрелка состоится в назначенном месте, он достал автомат, смазал его, почистил и однажды вечером, рассказал "безбашенному" Васе о будущей стрелке.
      Вася уже был готов за Петрова стеной с тоять и Толя подумал, что надо хорошенько использовать ситуацию. Да и подстраховаться, на случай неожиданного конфликта на стрелке, было необходимо...
      А Василий, к такому развитию событий подходил как никто иной: молчун, лишнего слова не скажет, да и какой-то высокой чувствительностью не страдал. Клей, который он продолжал периодически нюхать, отбил у него и без того малозаметную рефлексию и желание кому - либо сопереживать!
      
      ...Приехали они на стрелку чуть пораньше, вдвоем с проинструктированным соответствующим образом Василием, который, нервно подрагивая сел на переднее сиденье машины, приоткрыл окно, а приготовленный для стрельбы автомат, спрятал под куртку, на коленях. В армии на учебных стрельбах он особо не отличался, но и грубо не мазал мимо цели.
      А Петров, привесил себе на шею "травматик", да так, чтобы бандюкам рукоять была видна...
      
      Бандиты появились втроём и оторопели, когда увидели, что Петров вылез из машины один, оставил на сиденье ещё кого-то, и спокойно подошёл к ним.
      ...Начались тёрки "по теме", но увидев, что Петров не испугался и временами внимательно посматривает в сторону машины, бандюки сами струхнули! В машине сидел человек и что-то напоминающее ружьё держал на коленях...
      Чтобы не потерять лицо, они ещё некоторое время поторговались уже понимая, что проиграли этому безобидному с виду, решительному очкарику!
      Хыра откровенно занервничал и когда Петров предложил небольшие отступные за купленную квартиру, он согласился и нервно задышал, переживая поражение...
      
      Вот такая история произошла с Петровым несколько лет назад...
      ...И вспоминая перипетии той истории, то волнение и страх на уровне безнадеги, Петров, ещё в зимовье, лёжа на нарах вдруг напряг тело, не почувствовал уже той ужасной боли, которая была в начале травмы и сквозь зубы, улыбаясь прошептал почти вслух:
      - Ничего ещё! Мы как-нибудь пробьёмся! Ведь до шоссе отсюда каких-нибудь тридцать километров. Я их и хромой, одолею денька за два...
      - А там и в город добраться не проблема..."
      
      Рэкет.
      
      ...Они подошли к ангару втроем, потоптались перед металлическими воротами, закрытыми изнутри: казалось, они вынюхивали что, как и где. Затем постояли, покурили на площадке перед ангаром, посматривая на автомашины ожидающие своей очереди на ремонт, поплевали смачно себе под ноги и вокруг, потом побросали окурки туда же, поматерились и гурьбой, стуча каблуками поднялись в вагончик...
      Игорь сидел за столом приема заказов и писал какие-то накладные; во множестве вариантов необходимо было в бумагах отразить деятельность "Дороги" и все это для контроля, для внезапной ревизии, которые так любили устраивать КРУ всех уровней: районных, городских, областных...
      
      Трое вошедших шумели, толкались и матерились, не скрывая своей агрессивности; двери за ними жалобно взвизгнули и оглушительно хлопнули. Один из них, тот что повыше, не спрашивая разрешения закурил "Беломор", и когда демонстративно, разинув рот выдохнул дым в лицо Игорю, то во рту сочно блеснули золотые коронки. После этого, "Красавчик", как обозначил его Игорь, осклабился, наклонился над столом, придвинулся почти вплотную и вполголоса, с вызовом произнес: - Слышь, земляк! А мы к тебе. Потом оперся двумя руками о стол и добавил: - По делу. Двое его приятелей, хохотнули окружая стол, хватали бумаги, читали, потом бросали на пол.
      Игорь и испугался, и обозлился. Он, набычившись смотрел на нахалов, но ничего не мог и не хотел предпринимать, и уже знал, что тут просто мордобоем не закончится, а ведь у него в столе, лежало несколько тысяч выручки...
      
      - Что вам нужно? - выдавил он дрогнувшим голосом.
      "А мы, землячок, хотим свою машинку отремонтировать, - можно это или нет?", - хихикая процедил высокий и уставился на Игоря в упор, играя красивыми, злыми глазами наглеца и хама.
      Игорь, словно кролик на удава смотрел в эти глаза и не негодовал - как можно вот так нагло и противно нарываться на "край", на ответ, который бывает страшен, как для отвечающего, так и для вопрошающих.
      Но сейчас он был беспомощен и беззащитен, и ему надо было крепиться и не отвечая на оскорбления копить злобу, и ждать мгновения расплаты и уравнения условий...
      
      Во дворе машина на повороте скрипнула резиной, остановилась, хлопнули дверцы.
      Трое переглянулись, а в Игоре всколыхнулось чувство надежды и облегчения: "Может быть еще пронесет?".
      - Слушай, земляк - торопясь заговорил Красавчик - ты не хотел бы нам занять на ремонт несколько кусков?
      Послышались шаги за дверью, заскрипело деревянное крыльцо под ногами приехавших - они поднимались в вагончик.
      - Подумай хорошенько старичок, копать-колотить - глаза еще раз злобно сверкнули, и он, сделал жест - уходим. Все трое, чуть не свалив с крылечка входящих, топоча ногами вывалились на улицу.
      Игорь перевел дух, достал платок, промокнул им вспотевший лоб и привычно автоматически произнес: "Я вас слушаю"...
      
      
      
      Исход. Гл.2. ст.11-12. "Спустя много времени, когда Моисей вырос, случилось, что он вышел к братьям своим, сынам израилевым, и увидел тяжкие работы их; и увидел, что Египтянин бьет одного Еврея из братьев его. Посмотревши туда и сюда, и видя, что нет никого, убил Египтянина и скрыл его в пески".
      
      
      ...Гандон быстро навел справки: Фишман Игорь Яковлевич. Председатель кооператива "Дорога". Адрес: ул. маршала Жукова, 7, кв. 6...
      Решили идти выбивать деньги втроём. Подъехали на машинке побиже, но оставили её в соседнем дворе Жан - Красавчик, оставил Гандона на улице, на "шухере", а сам с Барыгой поднялся на второй этаж.
      Они шли молча, детали уже были обговорены - если по звонку соседей нагрянут менты, то Гандон свистнет. Заезд к дому был долгий и потому, Жан надеялся, что они успеют смотаться. Но вообще-то он не сомневался, что стоит им появиться на пороге, и этот "жидик" расколется и выложит все, что имеет...
      Барыга, как всегда, был невозмутим, чуть пьян и в обычном своем спортивном костюме.
      Время подходило к одиннадцати вечера, поздние летние сумерки опустились на город, зажглись огни в домах, но кое-где уже легли спать и потому, светлые окна перемеживались с темными. Гандон с улицы смотрел на окна второго этажа и пытался представить себе, что там делают сейчас обитатели: ужинают, смотрят "Рабыню Изауру", спят в перинах на двухспальной супружеской кровати.
      От этой мысли он осклабился и хихикнул вслух, представив Игоря в подштанниках, с тонкими волосатыми ножками и мягким брюшком поверх "семейных" трусов...
      
      Жан и Барыга, громко шагая поднялись по крутой, узкой бетонной лестнице на второй этаж, остановились там перед дверью с номером шесть и Жан нажал на кнопку звонка. Звонил он уверенно, долго и нагло...
      ...Игорь собирался спать. Весь вечер он сидел в гостинной и считал что-то на электронном счетчике, потом записывал цифры, появившиеся на экранчике прибора, и снова нажимал кнопки с цифрами и знаками действий.
      За стеной, Света долго смотрела какую-то многосерийную телевизионную мелодраму: из-за стены изредка доносился мужественный голос из телевизора.
      Дети уже легли: трехлетний Яшка спал в своей кроватке лицом вниз и попой, прикрытой одеялом, вверх. И родители, и родственники смеялись над Яшей, которому почему-то было удобно спать стоя на коленках и спустив лицо щекой на подушку.
      Мишка, которому уже было шесть, считал себя взрослым и потому засыпал поздно, норовил досмотреть телик до конца и лишь сегодня, утомленный длинным жарким летним днем, лег немножко подремать и дождаться кино, но так и заснул и Света раздела его уже сонного и вялого, укрыла одеялом и погасив свет, плотно прикрыла дверь в детскую...
      
      Звонок в дверь прозвучал тревожно и угрожающе. Света встала с кровати, накинула халат поверх ночной рубашки и вышла в прихожую. Игорь был уже там. - Кто это может быть? - с тревогой спросила она и Игорь, чуть запнувшись ответил: - Это, наверное, ко мне. Иди, ложись. Он подождал, пока Света войдя в спальню закроет дверь и потом, почему-то крадучись подошел к входной двери, тихо нажал на рычаг английского замка и отворив первые из двойных дверей, глянул в смотровой глазок.
      За дверью стояли двое. Один кряжистый, широкий, с маленькими, невнятными глазками и второй - высокий, черный, в темных брюках и коричневой водолазке. Игорь прикрыл за собой первые двери и через наружные, негромко спросил: - Кто вам нужен?
      Но для него ответ на вопрос кто стоит за дверью уже был ясен. Он всю поделю ждал визита, но тем неожиданнее это произошло.
      
      Высокий за дверью, придвинулся к глазку почти вплотную, громко, не скрываясь произнес: - Открой, хозяин! Поговорить надо!
      У Игоря сердце тревожно опустилось вниз и потом заколотилось испуганно и гулко, кровь прилила к голове и мышцы ног дрогнули: "О, черт!", - ругнулся он про себя, а вслух сказал: - Уходите прочь! Не то я вызову милицию.
      Голос его дрожал от волнения и от испуга за малышей и жену. Он уже знал, что эти, за дверью, так просто не уйдут и что ему придется решать и брать на себя ответственность за решительные действия...
      Жан переглянулся с Барыгой - он уже знал, что в этом подъезде телефон один и то на четвертом этаже.
      Он снова приблизил лицо к глазку и сказал так же громко, как и в первый раз: - Открывай, тебе говорят. Дело есть!
      Игорь через глазок видел искривленное глазком лицо: толстый нос, неестественно длинные, маленькие глаза в ямках глазниц, черные густые брови, синеватые, толстые шевелящиеся губы.
      Их лица разделяло каких-нибудь двадцать-тридцать сантиметров пространства и Игорю захотелось ударить по этому кривому лицу, захотелось сделать этому наглому бандиту больно, а себя, в момент удара освободить от груза ярости и страха, который подкатывал к горлу, заставлял дрожать голос и вызывал глотательные судороги.
      Еще на что-то надеясь, он примирительно повторил: - Уходите, ребята. Завтра поговорим.
      К двери придвинулся Барыга - ему показалось, что настал его черед проявить себя и показать Жану, что он ничего не боится.
      Жан отодвинулся от глазка и Барыга, приблизившись ухом к двери, сдерживая злобу произнес: - Открывай, сука! Смотри, хуже будет!
      Его рот злобно ощерился, язык облизнул губы, кулаки задвигались...
      
      Ухом Барыга ловил звуки из квартиры - он не посмотрел на Жана, но чувствовал его присутствие и потому, желал заодно немного попугать и этого заносчивого, расфуфыренного хлыща. Он, Барыга, все больше и страшнее наливался наглой яростью бандита, долго и безнаказанно унижающего и грабившего людей...
      Игорь, увидев это зверское, широкое и бессмысленное лицо, с маленькими колючими глазками понял, что помощи ждать неоткуда,
      что эти бандюки, там, за дверью просто так, без издевательств и насилия не отстанут от него...
      
      Соседи, за закрытыми дверьми уже стали прислушиваться к звукам, доносящимся с лестничной площадки, и испуганно уходили в дальние комнаты, закрывая все двери, какие только можно.
      Они не хотели ввязываться в скандал, они слышали два хриплых, грубых мужских голоса и так как в этой жизни они боялись всего, что не вписывалось в искусственные инструкции и законы, то инстинктивно уходили, прятались в свои норы, испуганно радуясь, что стучали и рвались не к ним.
      В этом мире, где все решается коллективом на собраниях, они не могли выступать от своего лица, они трусили за себя, за своих детей.
      А другие, это же чужие. И потом, может быть, тот к кому ломятся сам в этом виноват, почему мы должны беспокоиться за других, оправдывали они себя, выискивая аргументы в свое оправдание.
      И, наконец, есть же милиция, которой деньги платят за то, чтобы она нас защищала, и у них ведь оружие, а мы безоружны.
      Эти бандиты-хулиганы ведь наверняка вооружены; они-то наверняка не боятся ни милиции, ни закона, наказывающего за ношение оружия холодного и огнестрельного...
      
      И Игорь понял, что никто из соседей к нему на помощь не придет, потому что, если бы они могли и хотели, то уже вышли бы из своих квартир...
      Голос Светы из-за спины, из спальни спросил тревожно: - Кто там, Игорь? - и в этот момент, волна холодной ярости и бесстрашия привычно ударила в голову. - Света, иди ложись! Я тут сам разберусь!
      " Да, что я, мужик или нет?", - прошептал Игорь и уже не таясь громко захлопнул дверь и быстро, легко и быстро шагая вернулся в гостиную. Сильными руками он схватил стул - костяшки на кулаках побелели - и подставив, вспрыгнул на него, потянувшись достал с верхней полки металлический чехол для ружья, снял его сверху, привычно сдул пыль, вернулся к письменному столу, достал ключ и ловко, одним движением отомкнул висячий замок на чехле-сейфе...
      В дверь стали стучать: вначале дробно и негромко, потом кулаком во всю силу; сквозь двойные двери удары доносились глухо, и ругань двух голосов была едва слышна.
      Игорь, уже торопясь достал свое охотничье ружье ИЖ-27-е, то есть с эжектором-выбрасывателем, автоматически погладил, матово блестевший темный приклад из красного дерева, потом левой рукой взял отдельно лежащие вороненые стволы, правой рукой держа приклад, указательным пальцем нажал скобу замка, левой вложил стволы в замочную выемку, спустил пружину и примкнув стволы, щелкнул эжекторами, открывая патронник.
      Патроны в пачках с изображением охотника в шляпе с пером, целящегося из ружья в утку пролетающую над камышами, лежали здесь же, в сейфе.
      Игорь переложил ружье в левую руку, правой, всей пятерней, влез в коробку и достал штук пять-шесть зеленых, с золотистой латунной окантовкой и круглым тяжелым торцом, в желтой серединке которого сидело маленькое круглое донышко капсюля.
      Положив все патроны на стол, услышав, как они щелкнули литыми стаканчиками с порохом и дробью, он взял два, мягко и привычно вложил в патронник и угрожающе клацнув, закрыл ружейные замки. Теперь стволы были в боевом состоянии!
      В двери уже откровенно ломились. Дверь зала открылась и испуганная, дрожащая всем телом Света спросила тонким голосом: - Игорь! Что происходит!
      Игорь, закладывая запасные патроны в карман спортивных штанов поднял голову, и жестко глянув на Свету, твердо произнес: - Света! Иди к детям, закрой двери и не выходи... - он чуть помолчал, потом закончил - пока не позову тебя!
      На глазах у Светы появились слезы, она от страха озябла и запахивая халат, стала говорить, говорить: - Но, Игорь, что происходит! Кто там, за дверьми? Что происходит!
      Игорь, сдерживая себя, чтобы не накричать на неё, вновь ровным голосом сказал: - Света! Я тебя прошу, иди к детям. Если они проснутся, то могут испугаться - и чуть помолчал, выходя мимо Светы в коридор, продолжил - это, какие-то хулиганы, я их только пугну - успокоил ее, но сам уже знал, что пугать не будет, а будет драться! Света, от звуков его холодного голоса чуть успокоилась, и пошла в детскую комнату, вглядываясь на Игоря через плечо. Таким она его никогда не видела...
      
      Он подождал, пока жена вошла в комнату, дождался пока дверь затворится и уже потом, пошел к входной двери.
      Без паузы, Игорь, перехватив ружье в правую руку, зло дернул за скобу замка левой, с грохотом отвел язычек, резко и решительно потянул дверную створку на себя...
      Жан услышал звук открывающегося замка, скрип открывающихся дверей и инстинктивно отпрянул назад - так решительно и безбоязненно это делал, человек на той стороне. А Барыга ничего не понял и еще громче заколотил кулаками в дверь.
      Он совсем ничего не боялся и понял, что этот человек, там, за дверью, такой же трус, как все те, с кем ему приходилось "работать" в этом городе.
      И привычная безнаказанность сделала Барыгу беспечным. Замок второй створки внешней двери щелкнул, и Барыга решительно дёрнул ее на себя.
      Когда дверь распахнулась, Игорь, ещё какие-то доли секунды оценивал ситуацию, и тут, через порог сунулась спортивная, крепко сбитая фигура Барыги; где-то позади маячило белое лицо Жана, тот чутьем понял, что здесь неладно.
      И Барыга тоже начал что-то понимать, но было уже поздно; он, конечно, увидел невысокого человека в спортивной майке и спортивных штанах, заметил ружье, заметил даже тапки-шлепки у него на ногах, но удержать себя или что-нибудь сделать, защищая себя, он не успел...
      
      Игорь, мгновенно сильно и жестко ткнул стволами в живот нападающего. Барыга ощутил резкую пронзительную боль, ему показалось, что по позвоночнику через живот ударили кувалдой и падая вперед, в квартиру, уже теряя сознание он страшно испугался, испугался так, как некогда в далеком детстве, испугался зеленым огнем горящих глаз, глянувшего на него из-под стола, кота.
      Тогда он одеревенел и с замершим на губах воплем ужаса отступал от этого взгляда, пока не рухнул в открытый за спиной подпол, в котором бабушка, его деревенская бабушка, набирала картошку...
      Игорь увидел в глазах этого здоровенного мужика всплеск боли и ужаса, чуть скрипнул крепко сжатыми зубами и наотмашь ударил навстречу, в лицо, это ненавистное, наглое лицо, тяжелым жестким прикладом...
      Кровь и кусочки сорванной ударом кожи брызнули на пол, на стены, на потолок коридора и дверного проема.
      Барыга, получив страшный встречный удар охнул, огненный шар боли ожегом вошел в подсознание, хрустнули лицевые хращи, и кости, изнутри распоров кожу лица появились на мгновенье вовне...
      Удар был так силен, что мешок бесчувственного тела, падая, вывалился наружу - Барыга потерял сознание мгновенно и надолго!
      
      Жан оцепенело смотрел на все происходящее, и вопль истерики и страха застрял у него в горле...
      Потом, уже задолго после того дня он, Жан, просыпался от кошмара, в котором каждый раз безжизненное тело вываливалось из дверей и вслед выходил бледный, холодно спокойный человек с ружьем...
      
      Жан сглотнул комок, подступивший к горлу. Дурнота ухнула сверху, куда-то вниз живота, а человек в дверях с белым лицом, вскинул ружье на уровень бёдер и не целясь выстрелил.
      Жану даже показалось, что он вначале услышал щелчок спущенного курка, потом из правого ствола вылетел сноп огня и уже потом, по перепонкам ударил гром выстрела и в левое бедро, пришел тяжелый удар дробового заряда.
      Жана бросило на колени, но он так испугался, что не почувствовал боли и на четвереньках попополз к лестнице. Мужчина с ружьем опередил его, отсек ему путь отступления и злым шепотом произнес: -Стоять, сука!.. Не то убью! - и ткнул стволами Жану в голову.
      И тут ему, Жану, стало вдруг очень, очень плохо и очень больно, и он, боясь смерти вот здесь, вот сейчас, превозмогая боль поднялся на ноги и, исполняя команду страшного человека, встал навытяжку. А по его бедру липкой тягучей пленкой потекла кровь...
      
      Гандон услышал выстрел и ему показалось, что кто-то взвизгнул от страха и боли оттуда, из того подъезда. Его мозг пробила догадка:
      Вот падла, залетели! - пробормотал он - "Смываться надо!
      Испуганно озираясь, Гандон вначале быстрым шагом перебежал двор, свернул за дом и пустился во всю прыть дальше, в темноту... Их машина осталась в соседнем дворе...
      
      ...Телефонный звонок раздался резко и требовательно. "Кто бы это мог быть?", - подумал я и подошел к телефону. - Саша, - услышал я голос Игоря, и руки у меня вспотели, - Приезжай ко мне сейчас - говорил взволнованный голос в трубке: - Я тут пострелял бухарей... - Кого, кого? - перебил я, а сам судорожно соображал, что делать чтобы все кончилось хорошо.
      - Бухарей, говорю! - уже с раздражением произнес голос и я, преодолевая дрожь волнения, попросил: - Игорь, ты мне коротко расскажи, что случилось, чтобы я начал действовать...
      
      ...Через десять минут я ехал к Славе Васильеву, своему приятелю по теннису, старшему оперу УВД, предварительно позвонив ему и сообщив, что у меня чрезвычайное дело...
      Через полчаса мы были у Игоря. Там "поле боя" на лестничной площадке было залито кровью и усеяно "трупами". Игорь, как обычно, "приятно" удивил всех.
      Слава посмотрел, послушал рассказ Игоря и успокоил нас говоря, что по букве закона Игорь прав, ибо нападение на жилище, угрозы расправы и шантаж налицо.
      - Можно открывать дело на пострадавших.
      Он грустно улыбнулся и с интересом стал рассматривать Игоря. С такими случаями самообороны, ему еще не приходилось встречаться.
      Подоспел наряд милиции, приехавший по звонку Васильева. Он представился, сказал, что был в гостях по соседству, услышал выстрел и пришел сюда.
      Васильев и капитан - старший наряда, долго друг на друга смотрели, и потом, капитан стал опрашивать соседей. Соседи, конечно все не спали, высыпали на площадку, громко и возмущенно обсуждали происшествие.
      Узнав, что пострадали рэкетиры, все мужчины с завистью и уважением стали смотреть на Игоря и улыбаться ему...
      Вопя сиреной, прехала "скорая". Барыгу унесли первым, а Жан, скрипя от боли зубами сидел в углу на полу, и лужа крови растекалась вокруг него, темным полукружьем. Лицо его сморщилось, осунулось и постарело.
      Он старался избегать смотреть на Игоря, боялся встретиться с ним взглядом...
      Через час "менты" уехали, "скорая" забрала Жана и увезла в травмпункт.
      Мы остались одни...
      Игорь постоянно зевал, тер лицо ладонями, а Света поплакала и сделала нам чай...
      Когда она ушла спать, я сходил в машину, принес пистолет "Макарова". Показал Игорю, как им пользоваться, зарядил его и попросил брата на улицу по вечерам не выходить, а если приспичит, то обязательно брать с собой оружие.
      Игорь невесело усмехался, но чаю попил и варенья поел, а это значит, что он успокоился; может быть не совсем, но успокоился и я, в очередной раз глядя на его сонное лицо, подумал: есть в нем что-то отличное от всех нас. Ведь он и не стрелок, и не борец, и не драчун, но ведь всегда он на виду в моменты, когда надо решить и сделать...
      И сегодня он сделал то, что никто из нас, братьев не смог бы, не способен сделать. Окажись я на его месте, может быть тоже стрелял, но ведь стрелял бы я для того чтобы напугать, и думаю, что стрелял бы через дверь и наверняка сильно в сторону.
      А он?
      Мы сидели на кухне часов до трех; я выспрашивал Игоря, а он скупо говорил как это было, что за чем следовало, и по его словам выходило, что он услышал, вышел, сказал им чтобы уходили, потом зашел, вытащил ружье, зарядился и выйдя снова к двери, открыл её.
      Он говорил еще, что стрелять не хотел, но это произошло автоматически.
      - Я боялся, что у этого черного есть оружие - нехотя проговорил Игорь. Потому и выстрелил - заключил он рассказ и снова стал тереть лицо ладонями...
      
      Я простился с ним и вышел.
      На улице была теплая, южная ароматная ночь. Где-то далеко чуть погромыхивало громом и звёзд не было видно. Выйдя во двор, я невольно заозирался, высматривая и выслушивая темные углы двора. Перед тем как тронуться, ещё посидел в машине, глубоко подышал, расслабился и лишь потем завел мотор и тронулся...
      Напряжение бессонной ночи взбудоражило нервы и мне захотелось проехаться чуть за город, тем более что на улице стало светлеть и на проезжей части нe было ни пешеходов, ни машин...
      
      Узнай себя.
      
      ...Жизнь моя складывается ни шатко ни валко. Друзей много, девушек тоже. Но чего-то не хватало, чтобы я почувствовал себя удовлетворённым. Последнее время, стал уставать от однообразия жизни, а попыток изменит её, я не предпринимаю, потому что так спокойнее...
      Кажется, что последние годы идут какими-то замедленными темпами и ничего нового не случается.
      И кажется, что я, всё меньше и меньше стал понимать себя. "Кто я такой есть?" -спрашиваю сам себя и не нахожу ответа.
      В армии, в конце службы, я хотел записаться куда-нибудь добровольцем, в горячую точку. Но, не решился, а может быть к тому времени, горячие точки закончились! А так хотелось себя проверить - на что я способен?!
      Правда недавно, произошли события, которые натолкнули меня на странные мысли...
      
      ...А дело было так. У меня есть приятель Николай Кремлёв - другом я его опасаюсь назвать. Иногда, он ведёт себя слишком развязно. Нельзя сказать, что он меня не уважает, но как то так сложилось, что постоянно делает мне мелкие подлости и при этом не боится, что я их замечу.
      Иногда, мне передают его слова, совсем не доказывающие его дружеские чувства ко мне.
      Видимо, эти мелкие гадости, сказанные обо мне за моей спиной, насторожили меня, хотя я всегда говорил и верил, что у меня нет врагов.
      Но в один момент, это недоразумение само собой разрешилось...
      
      Саша Кулагин, мой друг ещё со школьных времён, зашёл ко мне на работу, и мы вместе пошли в ресторан, поужинать. По дороге встретили Николая Кремлёва. Сели в ресторане "Енисей" и закусив, хорошо выпили. Потом, Саша позвонил своей подружке - Маше и она сразу откликнулась на приглашение. У Саши с Машей роман и мне хотелось, чтобы у них всё наладилось.
      Решили ехать к Саше - у него родители уехали куда-то надолго, и он жил один. Коля увязался за нами. Сели в такси, по пути Саша сбегал в магазин и купил выпивки и закуски. Наверное, хотел оставить Машу у себя и потому, был щедрым и очень спешил, чтобы не передумала. Я его понимаю!
      Но Саша не производит впечатление уверенного в себе покорителя сердец. А вот Коля с его солидными манерами и серыми стальными глазами - такое впечатление производил...
      После сидения в ресторане, меня изрядно развезло, но я не подавал виду и думал, как во время "отцепить" Колю и оставить Сашу с его пассией, одних.
      Не удивляйтесь! В моём поведении, по отношению к друзьям и родственникам, проявляется иногда некий патернализм, неизвестно откуда взявшийся.
      Сам я на Машу никаких видов не имел, да и не в моём она вкусе. Мне бы с умной девушкой поболтать о Ролане Барте и его минималисткой прозе. Или вот о французской студенческой революции и её последствиях...
      Овладение телом без любви и хотя бы интеллектуальной близости, с некоторых пор стало напоминать мне случку дворовых собак. Мне, это уже давно не катит, а все постельные дела, если не подойдём друг другу, а так бывает всё чаще, вспоминаю наутро с головной болью и кляну себя за непоследовательность!
      
      ...Потом, когда приехали к Саше, наскоро соорудив закуску выпили изрядно, под модную музычку - какая-то английская певичка изливала душу: "Покажи мне, как глубока твоя любовь ко мне!" - конечно это вольный перевод.
      А мелодия такая бодрая, скачущая и с лирическими завываниями на ближневосточный манер. То ли зурна, то ли ситар солирует...
      
      И я задумался о бессмыслице жизни и почувствовал, что у меня голова пошла кругом. Поговорили немного, точнее говорил я о том, что наверное хорошо жить на Ближнем Востоке - жарко, пальмы, пески, гаремы и сухой закон по шариату...
      Потом пошли танцевать. Но, так как дама была одна, то я самоустранился и сел на диван. А Коля, воспользовавшись тем, что Саша ушёл на кухню, закружился с Машей в медленном танце. И я вдруг понял, что Маша, у которой от наличия трёх кавалеров голова пошла кругом, немножко забыла о влюблённом в неё Саше. А я, всегда обострённо реагирую на несправедливость!
      Тут я решил исправить ситуацию и хотел увести Николая, оставив парочку одних. Но он этому плану воспротивился. Пришлось взять его покрепче под руку и вывести на воздух. Он сопротивлялся, но потом успокоился. Мы оделись и вышли, пожелав, удивлённой нашим внезапным уходом паре, доброй ночи...
      
      ...А потом меня как вырубило! И очнулся я сидящим на скамье, видя, как Николай неспешно уходит в ночь. Что-то мне в нем не понравилось и я, поднявшись и сплёвывая кровь, непонятно почему заполняющую разбитый рот, догнал его и стал бить!
      А это я умею делать. Ведь в студенчестве, на первенстве вузов города, стал вторым призёром по боксу. Вторым, потому что отзанимался в секции университетской всего две недели, а в финале, против меня должен был выступить мастер спорта, чемпион России по молодёжи.
      Наш тренер, когда зарядил меня на эти соревнования, так мне и сказал: "Ты парень мужиковатый и если попадёт какой перворазрядник, ты его сделаешь, а если кандидат в мастера или мастер, то мы тебя снимем перед боем, из-за разности квалификаций!"
      ...Я не помню в каких выражениях уговаривал Николая уйти и вообще ничего не помнил минут пять до, и минуту или две после. Но уходя от Саши, почувствовал внутренне, что он, почему-то на меня обиделся...
      
      ...И вот я его догнал и ударил, и он упал. А на улице мороз и снег - дело было в декабре, а у нас в это время по ночам уже под минус двадцать.
      А я стал цеплять его левой рукой за воротник пальто и отрывая от земли правой, бил его по лицу. Но он прятал голову и верещал как хорёк! Я нанес ему несколько крепких ударов и когда он стал причитать: - Мама! Мама! - я словно очнулся...
      Стал помогать ему подняться, а он боится, руками лицо закрывает и причитает: - Прости меня! Отпусти меня!
      Я его отряхнул от снега, а он от страха дрожит, а когда предложил проводить его до остановки, он аж руками замахал: - Нет, нет! Я сам! Сам...
      Ну, я его отпустил с богом, а сам пошёл домой - дом мой через три улицы от Сашиного...
      Прибрёл домой, пальто снял, а оно всё в снегу. Сестра вышла, спрашивает; Всё в порядке?!
      А я ей отвечаю: - Иди спать! Я немного поскользнулся и вот в снег упал...
      Домашние уже привыкли, что я иногда попадаю в переделки.
      Сестра вздохнула и ушла в свою комнату, а я стал в зеркало, на своё лицо смотреть.
      Лицо как-то по диагонали опухло и когда я надавил языком на один из передних верхних зубов, половинка на пол упала. Я её поднял, посмотрел, примерял к оставшейся половинке, потом помыл лицо и пошёл спать - утром на работу...
      Утром, привычно одел тёмные очки, синяки на щеке закрасил помадой сестры и тронулся на службу. Тогда я работал в университете и у нас была отдельная комната-кабинет.
      На счастье, мои коллеги по лаборатории, решили съездить на рыбалку и отпросились на два дня, в счёт отпуска.
      Пришёл в универ, никого не встретил из знакомых и у себя, заварил чай в колбе, как обычно...
      Только стал пить его, облизывая незнакомую дырку в зубах, тут Николай стучится...
      Я предложил ему чаю, а он говорит: - За что ты меня вчера отпинал?!
      Я удивился, а он мне на голове кровоподтёки показывает. Я стал ему объяснять, что бил его кулаками и что даже хотел проводить до остановки.
      Но похоже он мне не поверил...
      Только позже, я узнал от Саши, которому Николай всё рассказал о том вечере, немножко утаив подробности...
      А дело было так!
      Мы вышли из подъезда, взошли на тротуар и тут, он мне подсечку сделал, воспользовавшись тем, что я не ожидал такой подлянки. Я упал и ударившись лицом о бетонный бордюр - отключился...
      Николай меня бесчувственного поднял, до лавочки довёл и посадил... Наверное, сначала подумал, что убил меня нечаянно!
      Ну а дальше вы всё знаете...
      Узнав эти подробности, я пожалел, что назавтра не сделал ему ещё раз больно, но вспомнив, как он от страху маму вспоминал, смягчился...
      
      С той поры Николай меня стал обходить, а если встречал, то издали кланялся и норовил свернуть в сторону. А ведь он считался местным авторитетом у хулиганов на районе. Он умел себя поставить правильно!
      А я, после той истории вспомнил, что у экзистенциалистов читал, кажется у Сартра, что характер проявляет свою истинное содержание, незамутнённое цивилизацией, когда человек попадает в экстремальную, смертельно опасную ситуацию. Или, когда он напивается в дым!
      Вот после того случая с Николаем, я начал догадываться, какого типа мой характер! А заодно, какого типа его характер.
      Кажется, что после того случая я стал умнее и осторожнее в выборе друзей!
      
      Ноябрь 2015 года. Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      
      
      Бомж
      
      ...Спать расхотелось, и я вдруг вспомнил одну историю, из того периода жизни, когда я подрабатывал, собирая камедь. У меня была хорошая работа в проектном институте, но получал я там рублей двести тридцать в месяц, а на камеди, иногда мог за недельку рублей пятьсот заработать. А тогда на пятьсот рублей можно было приличный мотоцикл купить...
      
      И как-то меня занесло в места, где жил один бомж в избушке. Я пришёл туда под вечер и бомж, сидя у летнего кострища чистил рыбу для ухи... Поздоровались. Разговорились. Узнав, что я живу в городе, он стал просить привезти ему лески и крючков разных размеров... Потом пригласил ночевать у него...
      
      Когда входили в избушку, он предупредил меня.
      - Кот у меня здоровый и шибко злой. Ты его старайся не задевать, а то он и кинуться на тебя может ночью. Мстительный чёрт. Когда посторонние без меня в избушку заходят, он вначале шерсть дыбом поднимет и шипит, а если не послушаются, то кидается на грудь и начинает драть когтями.
      - Я теперь, как ухожу, так и двери не запираю. Он у меня вместо дворовой собаки...
      
      Я зашёл в дом и в полумраке увидел два зелёных, горящих фосфором глаза. Хозяин предупредил кота: - Свои Тимоша, свои! - и Тимоша недовольно залез под нары...
      Вечеряли без происшествий и когда хозяин сварил уху на печке, то поели и чаю попили. Я отдал ему банку тушёнки, которая у меня была в рюкзаке, чему он был рад, но виду не показал - по тем временам тушёнка была страшным дефицитом. Позже он показал мне место на противоположных нарах и когда легли, то закурил и стал разговаривать...
      - Я же здесь, до прошлого года с жёнкой жил - начал он. - Да вот в январе, в самые морозы заболела она и через три дня умерла. До ближайшей деревни здесь сорок километров, да и в той больнички нет...
      Так она и померла здесь. Непонятно от чего... Температура была высокая, аж горела вся... Но у нас ведь и градусника не было...
      
      Мужик вздохнул, прикурил новую сигаретку от старой.
      - Мы с ней вначале в городе бомжевали. Я как из лагеря освободился,
      пробовал жильё найти и на работу устроиться. Но потом от неудач запил, да и как не запить. Ночевали же по подвалам... Он выдохнул сигаретный дым и почесал бороду...
      - Там я с нею познакомился. Она тоже была пьющая, но ещё молодая и на лицо ничего. Как её в этот бомжатник занесло, я до сих пор не знаю. Что - то там в её прошлом было, отчего она от людей отбилась и запила...
      
      ... Поднявшись с нар мужик налил себе чаю, отпил несколько глотков и продолжил...
      - Я её уговорил в лес уйти и зажить вдвоём. Я, в лагере так натерпелся, что рад был любому жилью, лишь бы не на общих нарах. Я ведь тоже, тогда камедь начал собирать и денежки иногда приличные заколачивал, только всё пропивал. А тут, вроде как семья и всё прочее...
      Я слушал вполуха и начинал уже задрёмывать.
      - Вначале иногда водки и здесь доставали, а потом как-то привыкли без неё...
      Хозяйка домовничает, обед или ужин сварит, а я рыбачу или по тайге шастаю...
      Посторонних тут не бывает... Хозяин помолчал, накрыл ноги ватным
      одеялом...
      - А вот как умерла, для меня главная забота была, как её похоронить...
      Морозы под тридцать стояли, земля промёрзла и стала как стекло...
      Я тогда попробовал лопатой копать, но она от земли, как от железа
      отскакивает. Кострил два дня, но только сантиметров на пятнадцать откопал...
      Тогда я её вынес, потому что она уже пахнуть начала и закопал подальше от избы, в сугроб, а сверху воды полил, чтобы льдом покрылась, и грызуны не пробрались и не поели...
      Уже засыпая, я слышал, как мужик ворочается и вздыхает...
      
      Неожиданная встреча.
      
      ...Вспоминаю случай, рассказанный мне одним знакомым - человеком с характером:
      - Я шёл по лесной дороге, возвращаясь в город из дальней тайги. По пути встретил геологов, которые жили в палатке, стоящей рядом с дорогой.
      В это время их не было поблизости, зато была их большая и злая собака. Она бросилась в мою сторону и я, быстро достав топор из рюкзака, стал от неё отмахиваться. Собака крутилась в метре от меня и всё норовила куснуть за ноги. Я изрядно испугался и разозлился - несколько раз я пытался напугать её, бросаясь в её сторону, но настырная собака не отставала...
      Наконец, собака вернулась к палатке, а я пошёл дальше, держа топор в руке и постоянно оглядываясь...
      Прошёл ещё метров триста и в друг, прямо с обочины резко всплыл медведь и фыркая, показывая клыки и розовые дёсны, дёрнулся в мою сторону. Автоматически, я вскинул топор к плечу, и медведь среагировал - чуть осел, но не убежал. Несколько секунд, он, сидя на заду фыркал и плевался злой слюной, находясь всё так же на обочине, в пяти метрах от меня, а потом вновь резко дёрнулся в мою сторону! Я, защищаясь, резко поднял топор и зверь, снова осел и не глядя на меня, ворочая головой из стороны в сторону, сидел на задних лапах соображая, что ему делать дальше...
      Так мы и стояли - сидели друг против друга. Наконец медведь понял, что я не собираюсь на него нападать, медленно повернулся и не спуская с меня глаз, тоже медленно, ушёл в молодой сосняк растущий вдоль обочины...
      Только позже я сообразил, что зверь спал там в кустах и я его внезапно разбудил. Но вот что самое смешное. Я этого медведя совсем не испугался и махал топором инстинктивно, реагируя на движение медведя...
      Уже идя дальше по дороге, я ворчал и повторял про себя: "Иду, никого не трогаю, до дому каких-то пятнадцать километров, и тут этот медведь! Просто безобразие!.."
      
      Ещё одна история, рассказанная мне этим же лесовиком:
      
      ...В ту весну, я поехал собирать камедь, (лиственничная смола, которую можно было сдавать за деньги в Заготконтору) в далёкую таёжку под Байкалом. Со мной был молодой кобелёк - лайка, по имени Бобик. Взял с собой и ружьё - обрез, так, на всякий случай. И не забывал брать это ружьецо с собой - места были глухие и с медведями. Несколько раз, на дорожной грязи я видел большие медвежьи следы!
      Но кроме обреза, в кармане рюкзака я носил фальшфейер - такую длинную спичку, обёрнутую в картон, которую употребляют в качестве тревожного сигнала на железной дороге. Берёшь её в руку, чиркаешь по спичечному коробку и фальшфейер загорается пучком белого, фосфоресцирующего пламени...
      
      Каждый день с утра до вечера, я ходил по лесам и искал большие лиственницы с дуплами, в которых скапливалась эта сухая смола, которую можно назвать лиственничным соком. Она действительно на вкус сладковатая и в сибирских деревнях, раньше её называли сосулями...
      В один из дней, уже возвращаясь к своей палатке, я заметил на земле следы медведя и остановившись, стал осматриваться. Бобка в это время куда -то убежал.
      И вдруг, я увидел метрах в пятидесяти медведя, который бежал, переваливаясь с боку на бок и за ним, гавкая тянулся Бобик. Я почти обрадовался - не каждый день в тайге встретишь медведя!
      Я быстро достал из рюкзака топор и пугая медведя, стал стучать обухом по берёзе, растущей рядом...
      И это была ошибка. Услышав и увидев меня, медведь резко развернулся и галопом поскакал на меня. У меня было ещё время, и я судорожно решал, что делать - стрелять сердитого зверя из обреза, или пытаться его пугать фальшфейером!
      Медведь неумолимо приближался, а я всё медлил. Наконец решившись, я быстро достал из рюкзака фальшфейер, дрожащими руками вынул коробок спичек из кармана и приготовился!
      Время, словно остановило свой ход!
      Когда медведь был уже в пятнадцати шагах от меня, я чиркнул фальшфейер о коробок, и он вспыхнул шаром белого огня!
      Медведь, вытягивая перед собой передние ноги, несколько метров тормозил, соскальзывая на мокрой земле, потом наконец остановился уже метрах в десяти от меня, резко развернулся испугавшись яркого пламени, и стал убегать в другую сторону...
      
      В это время, пламя фальшфейера затрещало и внезапно, горящая его часть упала в небольшую лужу под моими ногами!
      Однако испуганный медведь этого уже не видел, и на махах скрылся в чаще, а следом за ним, так же испуганно гавкая, убежал озадаченный происходящим Бобик...
      Вот так иногда бывает в тайге...
      
      Юдоль страданий
      
      Вместо эпиграфа:
      
      КРИТИКУ
      
      "...Когда поэт, описывая даму,
      Начнет: "Я шла по улице. В бока впился корсет",
      Здесь "я" не понимай, конечно, прямо -
      Что, мол, под дамою скрывается поэт.
      Я истину тебе по-дружески открою:
      Поэт - мужчина. Даже с бородою..."
      
      Саша Черный.
      
      ...С утра собирался пойти в спортзал.
      Хорошо позавтракал. Потом немного "побродил" по интернету, посмотрел новости и прочитал колонку футбольных результатов. Наши опять "слили" второсортной сборной и потому, я не захотел смотреть этот матч даже в записи.
      "Вот идиоты! - думал я, вспоминая последние бездарные выступления отечественных футболистов. - Они не то что бы играть не умеют. Главное - они не очень стараются, когда возят мяч в середине поля. У них там дедовщина и потому, положено бить по воротам только "ветеранам". Остальные "снаряды подносят". И молодые слушают - иначе их с потрохами сожрут "старослужащие". Но ветераны, уже давно прицел сбили, потому что физика у них слабовата. А тренироваться они не хотят - лучше вечерком в кафе, перед девочками кальян покурить..."
      
      Потом долго собирался в спортзал. Искал чистые футболки, примерял штаны - все оказались маловаты. Я за последний год раскачался так, что одежда стала мала. Да и мужики говорят, что я стал больше и выразительнее.
      Наконец собрал спортивную сумку и отправился.
      В зале народу немного и я, поздоровавшись с инструктором сразу сел на машину-велосипед и накрутил километра три-четыре, пока пот со лба не стал капать.
      Потом размялся на машине "свободный вес" - пожал по восходящей: двадцать, сорок а потом и пятьдесят кило с одной стороны. Последний подход выложился и едва мышцу на грудине не порвал!
      
      Но конечно доволен. Девушка с большой грудью, работавшая на вело-машине, нет-нет да и поглядывала в мою сторону. Грудь у неё тугая, полуоткрытая и я подумал, что если бы она меня страховала, то я бы все свои рекорды побил!
      
      ... Закончив тренировку, поболтал со Стасом, тренером. Он сейчас массу гоняет и потому, набрал весу - едва дышит. Но говорит, что и результаты подросли в полтора раза. Говорит, что сбросит вес, подсушится, а потом на первенстве города выступит...
      
      После тренировки, ехал расслабленный и спокойный, как скала. А домой пришёл голодный, как волк.
      Только стал заканчивать специальным йогуртом с протеином свою еду - пришла жена и стала рассказывать, что её любимая подружка Лялька, попала в больницу. У неё какой-то неприятный кашель возник последние недели три. И вот, пошла на обследование, а её притормозили и положили в клинику.
      - Подозревают рак лёгкого - почему-то шепотом закончила жена свой рассказ...
      
      Я Ляльку, тоже давно знаю и несколько раз даже клинья к ней подбивал. Однажды, когда жена была в больничке - в очередной раз залетела - пригласил её к себе на чай. Ну и стал уговаривать - дескать от тебя не убудет, а я без жены уже две недели маюсь!
      Но та ни в какую. Мол Фрося моя подруга с детского сада и не хватало, чтобы я ей рожки наставила!
      Я попробовал её очаровать, но она вырвалась и убежала.
      
      ... А девка хороша. И при ноге, и филейные части на месте, и грудь потрясающей формы - словно шар надули и поделили на две половинки. У меня аж руки потеют, когда я на её "детали" пристально посмотрю!
      
      ...Я уже и посуду в мойку поставил, а жена и говорит: - Поехали, Ляльку проведаем...
      Я было стал отказываться, но жена не отступает, говорит - если что со мной случится, ты так же будешь отнекиваться?!
      Пришлось согласиться...
      Ехали на метро и я всю дорогу газету читал - спортивные новости. Там снова писали, как наши во вчерашней игре опростоволосились.
      
      ...Приехали, вышли из метро и перейдя перекрёсток, вошли в новую больницу, которую недавно построили на деньги какого-то олигарха. Правда потом выяснилось, что олигархом он стал, в том числе используя государственные деньги, выделенные на эту больницу...
      Поднялись на лифте на восьмой этаж. Спросили у санитара, где палата "К" и прошли туда по длинным коридорам с большими окнами, в которые внизу, видна улица с автомобилями.
      Красиво и жизнь кипит! А в больничке, тихо и полный отстой. Народец квёлый, а кое-кто едва ходит - оптимизма это не прибавляет.
      Я и подумал: "Хочешь удавиться - почаще ходи по больницам!"
      
      Вошли в палату и спросили у стойки, где Лялька лежит. Та показала куда-то в угол. Мы прошли туда, а кругом народ суетится, как на площади. Тут и санитарки, и врачихи молодые в халатах, и какие-то тележки на колёсах и разные пластиковые прозрачные шланги...
      Я немножко оробел - иду за женой ни на кого не смотрю, чтобы не расстраиваться.
      И вдруг она остановилась и я услышал Ляльки голос, но слабый и с хрипотцой. Она лежала на кровати за занавеской и я её едва узнал - такая она жалкая и пришибленная.
      Жена наклонилась и что-то говорит Ляльке, как глухой. Ну а я стал к стенке и осматриваюсь. Всё так необычно и почему то грустно - когда её увидел, то чуть с ног не упал!
      Я ведь говорил, что Лялька была девица хоть куда и за собой следила. На улице на неё люди оглядывались.
      А тут, сидит какая-то мымра в синем халатике, в очках на носу, а на морде пластиковая маска с каким-то шлангом, из которого шипение воздуха слышно. Обычно-то она накрашенная и от неё за версту несёт "шанелью".
      А тут, видно не до того...
      
      Я, посмотрев на неё аж вздрогнул. А Лялька вялая, на меня чуть глянула. На конфеты, которые жена принесла, внимания не обратила. Смотрит куда-то в потолок и хрипло так, покашливая отвечает: - Да... Нет... Да... Ничего...
      И вдруг, мне показалось, что я попал куда-то чуть ли не на тот свет! Передо мной была Лялька, а по внешности - какая-то неухоженная старуха. Тут она закашлялась и я увидел, что её светлые крашенные волосы в одном месте чёрными концами торчат и глаза, в очках увеличительных, какие-то водянистые и ни на кого не смотрят.
      Я даже отодвинулся.
      "Вот, думаю, сюрпрайз!"
      
      А тут подошла какая-то толстая нянечка в чепце и повела нашу подругу в туалет. Ну я тут совсем отпал и невольно отодвинулся, когда Лялька поддерживаемая нянькой, шаркая подошвами пробрела мимо.
      Пока её не было, я немного огляделся. Народу кругом много и запах не совсем свежий в воздухе.
      Из соседних закутков какие-то разговоры слышны. Наверное тоже посетители пришли. Напротив нас, за столом, стоят три врачихи - девицы молодые. Одна, так даже красавица, такой восточной внешности. Волосы тугой копной на голове и брови, что называется собольи...
      
      "И как же она здесь?! - подумалось мне. - Тут же с ума сойти можно от тоски и разных больных мыслей..."
      А жене говорю: - Может я пойду?
      А она на меня шикает и на туалет показывает.
      Тут дверь стукнула и Лялька, волоча ноги, в каких-то мятых чулках, на кровать возвратилась.
      Тут она снова так закашлялась, что у неё и слёзы из глаз, и сопли из носа появились.
      Меня аж чуть не стошнило. "Вот думаю, попал! А я ведь всерьёз за ней хотел приударить!
      А тут такие дела...
      Фрося о чём-то с ней тихо поговорила, а я стоял, как придурок всем лишний и думал: "И потащил же меня чёрт в эту больничку!"
      
      Жена, принесла её мобильник из дома и стала объяснять, как нам и другим людям звонить...
      А Лялька, куда-то в потолок уставилась и головой своей растрёпанной кивает, а глаза, как были неподвижными такими и остались!
      А я подумал: - Вот это метаморфоз. Была баба хоть куда, а сейчас на какую - то ведьму из мультфильма про собак-долматинцев, похожа!"
      Дальше я уже не смотрел и не слушал о чём Фрося ей толковала...
      В голове всё перепуталось и хотелось поскорее из этой "юдоли страданий" вырваться на свежий воздух. Откуда в мозгу эта "юдоль" появилась, я и сам не знаю. Наверное уже давно, в какой-то старинной книге вычитал...
      
      Когда мы шли до метро, Фрося молчала а мне всё хотелось её спросить: "Неужели ты тоже станешь как ведьма, если чем-нибудь серьёзным заболеешь?!"
      
      Но самое страшное уже в метро случилось!
      Я вдруг подумал, что будет со мной, если я вот так же попаду в больничку и выясниться, что у меня рак! Допустим рак горла!
      Я слышал, как один мужик с металлическим сипением из горла разговаривает. И говорят, что у него рак горла и ему на операции половину кадыка вырезали!
      Я уже ничего не замечал вокруг и жена меня из вагона, на нашей остановке, на платформу буквально выволокла. В голове всё смешалось и только одна мысль билась: "Мне ведь тоже не двадцать лет чтобы не бояться смерти. Да и сколько знакомых уже на тот свет отправилось!"
      
      Фрося впереди чешет, как ни в чём ни бывало - с неё всё как с гуся вода! Характер!
      А я просто потрясён! Шёл за ней, не соображая куда и всё думал: "Неужели и со мной такое может случиться?!"
      
      Когда домой пришли, я сразу в шкафчик полез, достал бутылку водки, для начала полстакана налил и одним глотком выпил. Потом ещё добавил и ещё!
      Вот тогда стало намного лучше и я постарался забыть об этой юдоли. Что ни говори, а жизнь "ничего ещё"!
      И тут же подумал, что надо ещё водочки подкупить, а то вот так подумаешь о будущей жизни, расстроишься, а полечиться нечем!
      
      Середина октября 2014 года. Лондон. Владимир Кабаков.
      
      Судьбы человеческие.
      
      ...Второй парень - Володя, молодой, лет двадцати восьми, щуплый и первым пришел к нам в гости в вечер, перед первым мая. Я и до этого видел людей, страдающих с похмелья, но это был случай один из немногих.
      Голос его временами слабел и прерывался, а порой, казалось отказывался повиноваться; его бросало то в жар, то в холод, руки дрожали, и он постоянно судорожно хотел двигаться или делать что-нибудь; дышал тяжело, и впечатление производил самое печальное.
      В поведении с людьми незнакомыми был вежлив, если в таком положении можно говорить вообще о какой-то вежливости.
      Назавтра с утра, я пошел к нему в гости. Володя уже развел тесто, напек оладьев, растопил в тазике сливочного масла и я, с удовольствием, не ожидая повторного приглашения, ел оладьи с маслом и слушал рассказ хозяина об охоте на глухарином току...
      
      Через открытую дверь палатки видна была часть склона освещенного утренним весенним солнцем. Я в пол уха слушал, вспоминая дом и мать, которая по воскресеньям пекла блины. Просыпаясь, я слышал потрескивание теста на сковородке, а обоняние дразнили вкусные масляные запахи...
      Наевшись и поблагодарив Володю, искренне похвалил оладьи, я ушел к себе. Толя Полушкин ходил к Володе вечером и рассказал потом, что у Володи в Магистральном осталось двое ребятишек и жена, а сам он, прихватив ружье ушел пешком по трассе на восток.
      Дело было осенью, и он, оставляя ружье в лесу, заходил в большие поселки, брал водку, продукты и шел дальше...
      
      ...В Бамовском посёлке Магистральном, он прожил три года, работал год печником, потому что строителей в начале стройки был перебор, - сам он каменщик. Потом, некоторое время работал мастером на строительстве, - башковитый, проворный и энергичный молодой человек.
      ...Случалось, ездил в командировки...
      И вот, как-то вернувшись из командировки в неурочное время, застал жену - мать его двоих маленьких ребятишек - в постели с любовником. Детишки спали тут же за перегородкой. Володя, с трудом вспоминал этот момент и каждый раз, на глазах его наворачивались слёзы горечи и незабытой обиды.
      Он, тогда мог бы расправиться и с женой и любовником, но схватив ружьё, услышал плач проснувшихся ребятишек и ушёл, проклиная всё и всех...
      О многом передумал он, за время своего "вольного" похода на новое место работы, и все-таки решил, что надо жить.
      Здесь, в Тоннельном, устроился работать лесорубом и вот, уже около года живет в палатках, далеко от поселка и как он признался мне, "лес - это, пожалуй, единственное место, где ему меньше лезут в голову нехорошие мысли и горькие воспоминания".
      Но при всяком удобном случае, он старается напиться до состояния полнейшего отчуждения, а назавтра сильно болеел. Выпивка - это, наверное, клапан, который помогает сбрасывать постоянное нервное напряжение. Последнее время он задумал подать на алименты и платить ребятишкам на "прожитье", как он говорит, грустно улыбаясь...
      Так укатывают людей жизненные тропки, дорожки...
      
      За месяц до того, как мне устроиться в отряд, здесь, произошло ЧП.
      Застрелился Валера Винокуров, работавший в институте давно и которого уже хотели назначить начальником отряда. В отряде остались многие, кто знал и работал с Валерой. Я видел фотографию, на которой он был снят с ребятами на фоне вездехода.
      Толя Полушкин, как оказалось, близко знал Винокурова и он, мног рассказывал мне о нем.
      
      ...Винокурову было тридцать шесть лет, но в жизни ни постоянства, ни стабильности, он к этому возрасту не обрел. Ко всему - очень болело сердце, боли были неожиданные и резкие, как удары ножа.
      Незадолго до гибели, он, лежа в очередной раз в больнице познакомился с молоденькой медсестрой Талей, завязался неожиданный роман похожий на запоздалую любовь.
      Валера развелся, а точнее ушел от жены, с которой прожил шестнадцать лет, у которой остался сын, ему было уже тринадцать лет.
      Через время, взяв с собой Талю - новую жену с её четырёхлетней дочкой Оксанкой, уехал в поле, то есть на сейсмостанцию. Таля была к тому времени один раз замужем, мужа ее посадили года три назад, и он должен был скоро освободиться из заключения.
      Медовый месяц прошел быстро, новизна общения сменилась однообразными серыми буднями, безуспешными поисками работы для Тали. К тому же, в этой напряженной обстановке, стала обостряться истеричность, присущая Тале.
      Небольшой скандал из-за самостоятельного ее заработка, сменился большой ссорой по поводу, якобы нелюбви Валеры к приемной дочери. Правда ссоры эти заканчивались горячими примирениями, но всё периодически повторялось и чем дальше они жили вместе, тем труднее им становилось.
      Истеричные женщины, это как стихийное бедствие которого ни предупредить, ни избежать нельзя. Такая жена, издёрганная то ли воспитанием, а точнее отсутствием такового, или перенесенного в молодом, непростом возрасте сильными нервными потрясениями, делает жизнь мужчины адом, из которого нет выхода.
      
      Поссорившись в очередной раз, Таля выпила уксусной кислоты, на глазах у Валеры и ее, едва удалось отпоить молоком и таблетками. Спустя несколько дней Таля забрала дочку и улетела в Иркутск, а Валера остался один, издерганный болью - физической, и нервной.
      К тому же, внешне спокойный и общительный, он обладал свойством впадать в хандру по пустякам и с возрастом, эта особенность прогрессировала, а обстоятельства подталкивали его все ближе к трагическому концу.
      Перед Новым годом он улетел в город, лег там в больницу, но излечения полного добиться было уже нельзя, а тут еще налаживающиеся отношения с Талей, вдруг прервались - ее муж вернулся из лагеря...
      Наверное, это окончательно склонило его к мысли о самоубийстве!
      И еще одна трагическая подробность: будучи еще совсем молодым, в армии, он уже покушался на самоубийство, но тогда его удалось спасти.
      Двадцать четвёртого января в доме родителей, Валера выстрелил из самодельного пистолета себе в живот и рассчитал верно. Двадцать шестого января его похоронили...
      
      Мне кажется иногда, если смотреть на жизнь смелее, то смерть в некоторых ситуациях - единственный выход!
      
      Встреча с медведем
      
      ...Весной ночи короткие, каких-то шесть часов, но в лесу, далеко от жилья в глухой тайге, зная, что вокруг ходят голодные медведи не сильно разоспишься, - беспокойство и осторожность - дело обычное в одиночных походах, даже если у тебя под рукой ружье, пуля выпущенная из которого, кажется, может повалить слона.
      Тем более, необузданная фантазия всегда к услугам, если надобно изукрасить подробностями воображаемые опасности.
      Нельзя сказать, что я боялся медведей и вздрагивал от любого шороха, но чувство осторожности заставляет меня перед каждым ночлегом в лесу заряжать ружье картечью и пулей, а костер у меня всю ночь горит, хоть не жарко, но давая ровное пламя. Так и теплее и безопаснее.
      Для того, чтобы он горел постоянно, надо его поправлять через 20-30 минут, подбрасывать дровишек. Вот и посчитайте, сколько из этих 6 ночных часов я бодрствовал, а сколько дремал...
      Ближе к утру, уснуть по-настоящему надолго и крепко, хотелось все сильнее, но на востоке уже начало отбеливать.
      Время подошло к трём часам утра и посомневавшись, что лучше - сон или утренний темноватый лес полный живности, которая на рассвете идет кормиться - я выбрал последнее.
      Спустился к речке, зачерпнул воды в котелок, пошевелив костер, поставил чай, а сам снова спустившись к реке, умылся и холодная, горная вода прогнала остатки сна - я почувствовал себя бодрым и спокойным.
      Не торопясь пил чай и наблюдал, как нехотя уходила из леса темнота, растворяясь в белесом тумане наступающего утра.
      
      Небо было как и вчера обложено тучами, но дождя не было и лишь капельки, оседающего на землю тумана, падали на лицо.
      Допил чай, собрал все мешки и мешочки, сложил их в рюкзак, туда же спрятал ненужную на ходу фуфайку. Тщательно проверяя нет ли тлеющих головешек, залил и затоптал костер. И отправился.
      Было четыре часа утра. Кругом хмуро и мрачно, видимость плохая, сырость, оседая с неба приглушала звуки. В такую погоду говорят охотники, зверь наиболее деятелен, менее осторожен и пуглив и кормится до семи-восьми часов утра.
      Пестря, проспавший всю ночь рядом с костром, хорошо отдохнул и привлекаемый множеством запахов, на рысях убегал вперед и в стороны, исчезая иногда надолго, распутывая следы.
      Тропинка шла все вдоль речки, пересекая небольшие наледи и множество ручьев талого снега, от которых летом не остается и напоминания.
      ...Пересекая в который раз такой ручей, я чуть сбился с тропы и ушел влево на склон, заросший кедровым стлаником и покрытый толстым слоем светло-зеленого мха.
      Пестря где-то отстал, я шел не торопясь и осматриваясь и вдруг, заметил под ногами клочки шерсти, светло-серого цвета!
      Совсем было уже прошел это место, но подумал, что водичка от талого снега принесла эту шерсть по весне из недалёка и потому, остановившись, стал осматриваться.
      Только я поднял глаза, как заметил большой кусок шкуры, лежащий на виду, метрах в двадцати выше по склону. Подойдя, подхватив её за край, приподнял, надеясь увидеть под ней мясо, но оказалось, что шкура была кем-то свернута, скатана в кучу и я увидел только остатки розовеющего черепа и рога - похоже, это был годовалый теленок северного оленя.
      Рядом лежал обглоданный остов позвоночника и задняя нога. Вокруг в радиусе трёх метров мох был содран до земли, и кустики были поломаны...
      Я мысленно задал себе вопрос: кто это мог сделать - волки или медведь и не успел на него ответить - оглядываясь вокруг, поднял голову повыше и увидел в кустах пушистого стланника, какое-то шевеление.
      Сосредоточившись, сфокусировав взгляд, я отчетливо разглядел медведя, который был не далее двадцати-двадцати пяти шагов от меня!
      Не осознавая ещё до конца происшедшего, я подумал - какой он круглый и мягкий и ходит, ступая твердо и неслышно...
      А мишка так и маячил в кустах: то туда повернет, пройдет шага три, потом назад воротится и впечатление такое, будто он что-то потерял в этих кустах.
      Медведь двигался не останавливаясь и хотя, наверное заметил меня раньше чем я его, но почему-то упорно делал вид, что меня не видит и в мою сторону не смотрел, - это нервное движение подсказало мне, что медведь сердится: я перебил его трапезу, или может быть он тоже вот только подошел.
      Тут я отреагировал на опасность, вскинул ружье, автоматически на ходу взвел курки и прицелился, намереваясь прострелить его туловище по диагонали...
      Медведь на мгновение и на свою или на мою удачу скрылся в густых зарослях зеленого стланника, а я в это время, тремя прыжками выскочил на прогалину и тут снова увидел, как медведь шевелится в стланике и идет на меня, точнее в мою сторону...
      Потом, он мягко и плавно всплывает на дыбы, удерживая равновесие загребает передними лапами воздух и цепляя вершинки стланника, медленно и молча двигается на меня, поворачивая голову с аккуратными полукружьями небольших ушей, как бы стесняясь прячет, отводит от меня глаза и старается не смотреть прямо на меня.
      Казалось, зверь даже чувствовал себя немножко виноватым от того, что все так неловко получается: "Вроде бы вот я шел, шел и наконец, пришел, а тут вдруг ты, и ведь нам вдвоем тут никак нельзя. Пойми"!
      В голове у меня мелькнуло - такой смирный и симпатичный медведь, а ведь съесть меня может запросто!
      И я, вскинув ружье и прицелившись почему-то в голову, хотя проще и надежнее было стрелять в грудь, которая как известно больше головы, последние мгновения решал - стрелять или не стрелять! В тот момент, поток информации об охоте на медведя, выплеснулся в голове вот в такие сомнения.
      До мишки было не больше двадцати шагов. Хорошо видны были его сердитые глаза и может ещё поэтому, я нажал на спусковой крючок.
      Развязка длилась всего лишь несколько мгновений, но для меня они растянулись в многозначную, долгую картину...
      Мишка, какой-то миг после выстрела еще стоял на задних лапах, потом хотел рявкнуть устрашая меня, подбадривая и разжигая себя, но из его горла вылетел какой-то негромкий хрип, после чего он перекинулся через спину, развернулся и встав на четыре лапы, бросился наутек...
      Как только он коснулся земли передними лапами, я перестал его видеть - заслонили кусты стланника, и только по треску сучьев понял, как он торопился убегая.
      Надо отметить, что момент выстрела и неудавшийся рев почти совпали, но для меня время вдруг замедлилось в своем течении, и все происшедшее виделось картинами, отделенными одна от другой, значительными временными промежутками...
      Тут, из-за моей спины выскочил на рысях Пестря, и слыша удаляющийся треск в кустах, бросился вдогонку, секунд через пять раздался его лай, который однако вскоре замолк.
      Я, наверное, изменился в лице и задышал часто, но мысли в голове работали четко.
      В погоню за медведем я не кинулся, но и убегать не собирался.
      Отойдя чуть в сторону, оглядываясь и сжимая в руке ружье снял рюкзак, а в другой - неизвестно когда извлеченные из кармана пиджака еще два патрона с пулями. Быстро достал из кармана рюкзака нож и затолкав за голенище сапога, штанину не стал опускать сверху, надеясь в случае надобности быстро его выхватить. (Отрывок из романа "Год жизни")
      
      
      
      
      
      Короткий рассказ о первой влюблённости.
      
      
      
      "Первая любовь всегда является делом чувствительности. Вторая - делом чувственности..." Александр Пушкин
      
      ...Работали мы в тайге, шесть дней в неделю, уезжая из посёлка на машине рано утром и возвращаясь тёмным вечером...
      Но бывали ведь и воскресенья, когда я, лёжа на своей раскладушке читал книги, или шёл обедать в станционный буфет, где готовили замечательные фирменные борщи и котлеты с подливкой, а на гарнир предлагали картофельное пюре...
      Однажды, возвращаясь из буфета уже после обеда, я увидел во дворе одного из домов молодую, привлекательную женщину, которая неумело рубила дрова...
      Не раздумывая, перескочив низкую ограду и подойдя, я напросился помогать ей. Нарубив кучу дров, смущённо выслушав благодарности, я вернулся домой, но в следующее воскресенье, снова застал её за этим занятием и снова помог ей.
      
      Естественно, за работой познакомились и она оказалась, симпатичной и весёлой вдовой, с ребёнком - дочкой лет четырёх. Жила они с матерью в бараке, в железнодорожных квартирах и она работала кассиром, в билетных кассах железной дороги...
      Была весна и чистые, синие, искрящиеся холодным снегом солнечные дни, сменялись длинными сумерками, когда оттаявшие за день лужи, начинали покрываться льдистой, прозрачной плёнкой...
      
      Мне было семнадцать лет и я был невинен как ягнёнок, а женщины, были для меня существами другой биологической породы...
      
      ... Мы стали, встречаться и моя знакомая, отбиваясь от моих объятий хихикала, краснела, оглядывалась и пугала меня своей матерью. Я же, понимал её смущение как простое кокетство, безнадежно настаивал на своём, даже и не надеясь добиться взаимности... Да и о какой взаимности могла идти речь. Повторяю - я был невинен и наивен и туманно представлял себе близость между женщиной и мужчиной. Времена было пуританские и каждый в этом деле учился на собственном опыте!
      Мы пару раз прогулялись по полотну железной дороги, поглядывая по сторонам и о чём-то весело разговаривая. Моя новая знакомая, наверное чуть подсмеивалась над моей молодостью и наивностью - но в глубине души, ей было приятно и моё присутствие, и мои неумелые ухаживания...
      
      В посёлке, все обо всех знали всё и потому, вскоре случился инцидент, который положил конец моей влюблённости и надеждам на взаимность.
      
      ... Однажды идя по улице, неподалеку от своего дома я встретил малознакомого мне монтажника, который работал так же как и я, в механизированной колонне строившей ЛЭП.
      Подойдя ближе он остановился и тыча рукой мне в грудь, стал меня пугать и потребовал, чтобы я перестал встречаться с Машей, - так звали эту женщину.
      Не понимая, чего он от меня хочет, я старался от него отделаться, а парень становился всё грубее, стал хватать меня "за грудки", что и увидел в окно дома, мой хозяин - бывший танкист.
      Позже выяснилось, что он был контужен в войну и подвержен, как тогда говорили, психическим припадкам.
      И вот, мой хозяин, вдруг выскакивает из нашей калитки с топором в руках и угрожающе размахивая им, гонится за неудачным ревнивцем - соперником, загоняет его в ограду соседского дома, и так как бежать дальше было некуда, этот храбрец упал на землю, пополз и стал прятать голову под поленницу дров. Мой хозяин навалился на этого ревнивца с топором и я едва оттянул его, от обезумевшего от страха "соперника".
      
      Надо сказать, что в мехколонне, тогда работали много мужиков, которые или сидели до того, или собирались вскоре сесть. Я видел несколько по-зэковски свирепых драк с ножами, металлическими прутьями и кровью и потому, меня психованность моего домохозяина не удивила, как и топор в его руках...
      
      Как бы то ни было - ревнивый "соперник" был страшно напуган и явно отказался от своей мести.
      Но как всегда в небольших поселениях, весть о драке разнеслась по посёлку и на меня стали смотреть как на ловеласа, а Маша наотрез отказалась со мной встречаться.
      Я не очень переживал об этом, потому что, честно говоря, не видел и не понимал главной причины наших встреч. Возможно мой соперник, хотел на ней жениться, а я из любопытства позволил себе "влюбиться" и будучи юношей стеснительным и романтическим, ожидал каких-то встречных шагов от моей невольной пассии.
      Вскоре и командировка закончилась, мехколонна переехала в другой, далёкий посёлок и я забыл об этом приключении...
      
      ...Однако много позже, я часто вспоминал этот случай, и радовался тогдашней своей невинности и наивности!
      
      
      Июль 2020 года. Лондон. Владимир Кабаков
      
      
      Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Кабаков Владимир Дмитриевич (russianalbion@narod.ru)
  • Обновлено: 11/07/2020. 166k. Статистика.
  • Рассказ: Великобритания
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка