Аннотация: Детство заряжает нас чувствами и впечатлениями которые мы тратим всю оставшуюся жизнь!
"Детство заряжает нас чувствами и эмоциями, которые мы расходуем всю последующую жизнь"
Первая школьная осень...
Жёлтые, кружевной вырезки кленовые листья танцующие под ветром на обочинах дороги; тряпичная сумка сшитая матерью, с букварём и тетрадками внутри...
Много новых незнакомых детей, страшный и серьёзный директор в пенсне, похожий на знаменитого писателя и педагога Макаренко.
Молодая, красивая учительница Лидия Васильевна, с большой светлой косой, уложенной в высокую корону.
Помню сильное желание поскорее научиться быстро читать. Заставляю брата читать книжку со сказками, ведь он уже в четвёртом классе.
Даже сегодня, "вижу" эти книжные картинки перед собой.
...Потом зима, мороз, заледенелый утоптанный белый снег на улицах, коньки на валенках, катание с горки по улице вниз, к магазину.
Лошади - "тяжеловозы", запряжённые в сани на скрипучих полозьях, везущие в магазин товары со складов.
Возница в бараньем тулупе, в шапке и с длинной бородой, лошади шествуют, скалывая зубцами подков ледяную корку на заснеженной улице...
Ощущение мирной, счастливой жизни которая прирастает с каждым годом!
Смерть Сталина, грусть и беспокойство старших, слёзы на глазах - растерянность и немой вопрос - как жить дальше?!
Вместе с его смертью, уходит целая эпоха...
... Старший брат ходит кататься на лыжах с крутой горки, за посёлком, перед железной дорогой - для меня это так же далеко, как Северный полюс...
Зима бесконечно длинная!
Но наконец, снова весна, снова солнце и теплый ветер вдоль просёлочной дороги.
На обочинах, на обсохших буграх, в белоствольных, прозрачных березняках вылезают из серой ещё травы, поодиночке и пучками, жёлтые подснежники....
Потом, на кустах багульника с длинным научным названием "Ро-до-ден-дрон", из коричневых почек появляются сиреневые нежные цветочки, которые можно есть - вкус вяжущий, сладковатый, но хорошо утоляет жажду...
Праздник Пасхи!
Возрождение жизни!
Крашенные яйца и куличи. Первая весенняя большая уборка. Воскресники - субботники. Взрослые выходят убирать мусор. Все в хорошем настроении...
После воскресника, взрослые садятся за столик под окнами, выпивают и закусывают в складчину. Дети рады этому весёлому объединению родителей.
Старшие ребята, по воскресеньям, ходят куда-то в сторону деревни Ерши, копать землянку - это их тайна.
Поэтому они в школе шушукаются и брат меня с собой не берёт.
Старшие ребята в хромовых сапогах и в белых кашне на пиджак. Они пережили войну, но почему-то хотят быть похожи на тех, кто побывал в тюрьме - уже тогда уголовники в подростковой среде считались героями!
Позже я понял, что это в них от нежелания становиться скучными обывателями - романтическая болезнь изувеченной бытом юношеской мечтательности. Кстати, в сегодняшней России, такая же мода у школьных подростков, но больше в провинции!
...О войне напоминает пришедший с войны одноногий инвалид, ещё молодой, купающийся в ледяной воде Ангары.
Он отец одного из старшеклассников. Позже спился, и опустился, не выдержав мирной, обывательской жизни.
...Незаметно приходит лето.
Вдруг в природе появляются майские жуки. Их много. По вечерам они с громким гудом летят куда-то, мелькая в сумерках то тут, то там. Мы их ловим и садим в спичечную коробку, где они шуршат и потому, кажется, что это игрушечный телефон.
На "охоту" за крупными майскими жуками выходим ватагами, в компании соседских мальчишек. Хвастаемся друг перед другом, кто больше поймал жуков.
Потом праздник Троицы, потоки праздных, празднично одетых людей идущих на берег, в зелёные березняки водохранилища...
Вечером полупьяные взрослые с гармонями и песнями возвращаются домой.
Дети, на другой день, обследуют места пикников и радуются, если находят банки с консервами или сладости. Это законная добыча.
Первые купания, пока ещё в холодной воде.
В облачные, преддождевые дни хожу в рощи за посёлком собирать цветы к праздничному столу - праздник называется Троица!
Брожу полдня в одиночестве, не замечая времени...
Солнца сквозь тучи не видно - в такие дни время течёт незаметно, тягуче и медленно.
Это первые, пока малозаметные приметы моего будущего...
Я уже различаю разные виды цветов. Самые замечательные - это кукушкины сапожки. Они растут в дальних лесах, в березняках. Удивительно и хрупко красивы. Белые, сочно - нежные кувшинчики с крышечками, с фиолетово - красными пестринками по белому полю. Народные названия этих цветков - "кукушкины сапожки".
Много красивых, тёмно синих колокольчиков. Кое-где, по сырым местам, сохранились алые, на высоких стеблях, жарки. Когда их много, то поляны в поймах ручьев светятся алым, очень ярко на зелёном!
Но есть ещё белая ароматная черёмуха, растущая у воды или в излучинах ручьев и речек. Залезаю на деревце, всегда почему - то растущее наклонно и ломаю тонкие ветки с кисточками белых лепестков. И словно плаваю в облаке нежного, сладко-терпкого аромата.
Ощущения, что делаю что-то плохое нет - это много позже, "охранители" с детского возраста привили людям страх сделать "вред" для "хрупкой природы".
За букет диких цветов, человека могут осудить - изуверский фанатизм "охранителей" дикой природы привёл постепенно к отлучению человека от матери - природы. Тем самым, администрирование победило педагогику!
По этому поводу, я ещё много раз буду говорить в этой книге.
Букеты черёмухи и цветов, благоухали в доме много дней, уже после праздников напоминая о замечательных радостях наступившего, после зимних холодов, тепла.
Эти запахи лечебные - они заживляют человеческие чувства отмороженные длинной зимой - ароматерапия, как сегодня говорят!
Осенью, на деревьях, из этого черёмухового ароматного великолепия вырастая, созревают чёрные ягоды с косточками внутри, сладко-вяжущие, пачкающие зубы и нёбо коричневым соком-мякотью. Особенно, эти ягоды-фрукты вкусны на излёте лета, после первых заморозков.
... Из весны, когда ещё и травы то нет, запомнились сладкие, маленькие растения, на тонком безлистом стебле - "волчья ягода". А из зелёного лета - съедобная нежная хвоя лиственницы, которую за вкус, в Сибири зовут "кислица".
Всё это в больших количествах поедалось мальчишками. Они всё пробуют на вкус, как маленькие зверята - иногда это опасно.
Помню смерть от случайного отравления двух братьев погодков, которые выкопав корешки, похожие на зародыши морковки, наелись этого. Весь посёлок переживал их смерть и на какое - то время, детей перестали отпускать одних в лес...
... Увлёкшись, я пропустил очень важный период моего раннего детства!
Меня, в шесть лет увезли на лето в деревню к бабушке. Непонятно, почему меня отправили в деревню одного. Может быть подкормиться?
Деревня называлась Каменка - там я прожил в полном одиночестве два с лишним месяца. Бабушка жила одна в деревянном доме с дощатой крышей, на которой, в конце лета, сушились ягоды клубники собранную взрослыми и подростками в степи, на приангарских холмах.
Там и тогда я был одинок как Иов во времена его несчастий, но из этого неслышного одиночества, осталось несколько ясных воспоминаний...
... Я стараюсь погладить котёнка, который убегая, залезает в темноту, под стол. Подойдя, становлюсь на колени и заглядываю вниз. Оттуда, из темноты, светятся на меня страшным зелёным светом два огонька. Я в испуге вскакиваю, отступаю назад и падаю в открытое подполье, куда бабушка полезла за картошкой.
Очнулся на кровати и увидел над собой лицо бабушки, что-то шепчущей надо мной и прыскающей на меня водой изо рта.
Или вот страшная "драка" коров в загоне, когда одна корова, сопя, громоздится на другую. Я испугался, но вокруг, почему-то много взрослых, которые ничего не делали чтобы разнять "дерущихся".
Деревня летом серого цвета, с холодно - голубой речной водой и синим, выцветшим небом - дождей, в моих воспоминаниях, почему - то не было...
Или вот.
Летний вечер. С двумя молодыми дядьями, плыву в лодке, на рыбалку.
Сумерки. Зеленовато - синяя, хрустальная вода пахнет свежестью и огурцом. Так пахла только большая вода в Ангаре.
Я сижу в лодке, замёрз, хочу есть, но молчу.
Молодые дядья, ловят на удочки крупных, блестяще серебристых харьюзов и складывают их в цинковое ведро. Мне, дрожащему от сумеречной прохлады, дают кусок сырой рыбины и я пытаюсь её есть.
Потом мать со смехом любила рассказывать, как она приехала за мной в сентябре, вначале по железной дороге, а потом на катере по Ангаре, а я встречал её стоя на подмёрзшей дороге, разбивая голой пяткой лёд в дорожной луже.
Тогда, мать не могла на меня надеть новые ботинки привезённые из города и помыв мне заскорузлые от пыли и коровьего помёта ноги, немытые всё лето, мазала их сметаной, в надежде, что кожа размягчаться.
Боль от ботинок, натёрших мне кровяные мозоли я запомнил, и запомнил постоянное ощущение осеннего холода на обратном пути в город, по речной водной дороге.
В начале зимы, я тяжело заболел и лежал несколько недель не двигаясь. Острая боль в суставах не давала мне пошевелиться. Мать кормила меня манной кашей с ложечки - наверное это были последствия моей полудикой жизни в деревне.
Потом, она увезла меня в больницу и оставила там одного, в палате с взрослыми женщинами - там и тогда было одиноко и тоскливо.
Помню песню, постоянно транслируемую через репродуктор в больничной палате: "Ой Подгорна, ты Подгорна, широкая улица...".
Всех слов я не помню, но позже, уже будучи взрослым, как только слышал эту песню, на душе почему-то становилось очень грустно.
Наверное, тогда, в детстве лёжа в кровати целыми днями, я очень скучал.
Помню большое разочарование, когда одна старушка, пообещала мне живого кролика и я мечтал об этом днями и ночами. Но позже старушка выписалась и уехала, а мои мечты не сбылись!
Оставшуюся часть зимы пролежал в больнице и время проведённое там тянулось нестерпимо медленно!
Потом, почти до седьмого класса, с утра, особенно в сырую погоду, пока не разбегаюсь ходил прихрамывая, как на протезах...
Но возвратимся во второй класс школы.
Я уже рассказывал, что научился плавать и нырять в шесть лет и проводил всё летнее время на речке.
Тогда, у меня появился взрослый друг из седьмого класса, а у него была деревянная, вёсельная лодка. Вытащив её на берег, мы, осмолили чёрным варом, который ещё можно было жевать как резинку - позже выяснилось, что жевание этой чёрной "смолы" приводит к раку, но тогда этого никто не знал!
Спустив "судно" на воду, примкнули его на цепь и на замок, к старому, тяжелому якорю ржавеющему на берегу.
В один из прекрасных солнечных дней, проснувшись пораньше, мы встретились около дома, подле деревянных сараев (мой "взрослый" друг, жил в соседнем доме) уже с бутербродами и поспешили на Ангару, где нас ждала наша лодка!
Запомнилось синее утреннее небо, золотой диск плоского солнца, плеск воды набегающей на галечный берег.
Погрузившись, мы оттолкнулись веслом и выйдя из заводи, принялись грести изо всех сил против течения, резонно рассудив, что лучше первую половину дня поупираться, зато потом, к дому, плыть по течению!
Разгулялся яркий солнечный день и блестящая поверхность прохладной, чистой, тёмно-синей воды, отражала тёплые лучи, струилась серебром, напоминая, как казалось, дорогу к вечности.
Уже тогда, в моей голове зарождались мысли о несоразмерности мира природы, краткому мигу существования человека.
Но я был полон счастья свободы и необъятности дня, раскрывающего перед нами великие возможности выбора и эта несоразмерность, была пока только предчувствием будущего!
Берега вдруг перестали для нас существовать. Мы видели текучую воду и зеленовато-цветистые, душистые острова, вначале впереди медленно приближающиеся, равняющиеся с нами и медленно уплывающие за спины.
Эти острова, казались мне частицей неведомого мира, открывающего перед нами загадку вечности и необъятности Вселенной!
Наверное поэтому, то плавание по Ангаре запомнилось на всю жизнь...
Однажды, несколько дней до этого, вглядываясь в вечернее темное небо, мой старший друг объяснил мне что такое звёзды, а я, как прилежный ученик запомнил несколько названий: Марс, Венера, Юпитер.
Ещё я узнал созвездия: Большую и Малую Медведицы, Кассиопею.
Всё это, с той поры вошло в мою жизнь, и острова проплывающие мимо, были тогда для меня, малой частью необъятного земного космоса!
...Когда солнце поднялось в зенит, мы изрядно устали и решили передохнуть. Причалили к очередному острову и затащив лодку повыше на галечный берег, устроили пикник, среди зарослей зелёной травы и жёлто - голубых цветов, в прохладе летнего ясного дня. Всё немного напоминало высадку на необитаемые острова в океане, потому что берегов реки я так и не запомнил, внимание было сосредоточено на воде.
Назад возвратились довольные, чуть усталые, умиротворённые - могучая река сама доставила нас к знакомой бухточке.
Это был один из самых счастливых дней моей жизни!
...Зима. Третий класс. Мы с другом, Юркой Галиновым катаемся на лыжах в окрестных лесах. Постепенно уходим всё дальше и дальше в тайгу, в места, где ни разу не бывали.
Синее, холодное небо, золотое солнце, пушистый, искристо-белый снег, синеватые тени под соснами. Множество следов и не одного человеческого.
Радость первооткрывателей переполняет нас - тогда, я в первый раз понял, как важно с кем-нибудь поделиться счастьем свободы!
Это воспоминание осталось со мной по сию пору, как видение зимнего, земного Рая!
Не оно ли определило, в будущем, мою страсть к неизведанным, волшебным местам, хотя эти видения, в трудные минуты жизни поддерживают меня и сегодня, уже далеко от родимой России!
Чуть раньше этой зимы, вспоминается покосная пора летом. Мы с Геной, старшим братом, едем на велосипеде в лес. Он крутит педали, "под рамкой", то есть просунув правую ногу под раму - ростом слишком мал для "взрослика". А я на раме, сижу сжавшись в комочек, стараясь не мешать ему рулить - ехать неудобно, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
На покосе, отец сделал балаган для дневного отдыха, а может и для ночёвки - это берёзовые, густые лиственные ветки уложенные на каркас из слег, связанных между собой в сочленениях верёвкой. Внутри балагана, мягкий слой свежего, ароматного сена. Мы с геной здесь одни, но вечером, на закате, приходит быстрый на ногу, устало вздыхающий отец.
Он достает из заплечного мешка продукты, и показывает нам сметану, на поверхности которой плавают куски масла - сметана от быстрой ходьбы взбилась в масло...
Уснули на закате и проснулись прохладным солнечным утром. Отец поднялся на рассвете и уже выкосил половину большой поляны. Мы, граблями ворошили ранее скошенную, уже подсохшую траву и сгребали её в копны.
Запомнилась жара, комары и мухи, холодное до ломоты в зубах молоко из стеклянной банки, стоящей в неглубоком прозрачно холодной воде ключа, текущего по границе покоса. Ключ - это небольшой ручей - так его называют в Сибири.
И всё-таки, для нас это была не работа, а развлечение - поэтому и запомнилось, как нечто приятное...
... Детские годы по воспоминаниям были очень длинными. От одного Нового года до другого, время тянулось. Лето было вместительным, а зима почти бесконечной.
Я рос...
... Всплывают в памяти интересные подробности покосов, с точки зрения уже взрослого человека. То это трактор, везущий по непроходимой для грузовиков лесной дороге, бревенчатые сани с брошенными по верху досками, на которых сидит больше десятка случайных пассажиров-лесовиков - покосников, таких как мы, лесорубов из таёжного леспромхоза, колхозников из лесных деревень - тогда в тайге стояло много человеческих поселений - заимок.
Грязные лужи так глубоки, что приходится задирать ноги вровень с настилом, проезжая по ним и над ними.
А то мы, идя на покос пешком, видели рыжую лисичку, которая бежала по обочине дороги и завидев людей стрелой метнулась в кусты. Когда подошли к этому месту, то заметили, что на земле веером лежат мыши, штук пять, которых лиса изловила и наверное несла в нору своим щенятам-лисятам, держа их за хвостики зубами.
Или идём уже втроём, с младшим братом, по лесной тропке и вдруг из осиного гнезда, на обочине, вылетает несколько ос. Мы с Геной убегаем, а младший - Толя становиться объектом нападения.
Укушенный сразу двумя осами он ревёт, а мы нервно хихикая и озираясь, спасаем его от "кровожадных" лесных ос!
2000 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal