Аннотация: Для охотника добытй зверь не только трофей, но и конечная цель охоты, которая "пуще неволи"!
...Под утро зимовье прогрелось и как обычно, охотники после волнений заезда и захода, проспали. Федя проснувшись ещё раз, не поленился, подложил в печку дров, и не выходя из зимовья, глянув в запотевшее, тёмное окно подумал: "Вставать кажется рано... И потом Гена спит, а значит и мне тоже можно поспать".
Федя лёг на своё место и сразу заснул.
Проснулись все окончательно около десяти часов утра, когда не улице вовсю светило яркое солнце, ощутимо пригревая южный безветренный склон на котором стояло зимовье.
Не торопясь развели костёр, поставили варить кашу с тушёнкой и чай. Пока мылись и собирались в лес, беря с собой минимум продуктов на полуденный перекус, Федя сварил рисовую кашу и заправил её тушёнкой, запасы которой, на всякий случай, хранились под нарами, в дырявом, эмалированном ведре с крышкой.
Поели в нагретом зимовье, а чай пили уже на воздухе, у костра, обсуждая планы действий на сегодня.
Гена предложил всем разойтись и обследовать окрестности, на предмет нахождения звериных следов. Во время "совещания", Федя не поленился, вымыл котелок из под каши, думая про себя, что он далеко всё равно не пойдёт и потому, нет смысла внимательно слушать указания Гены, торопиться и суетиться.
Поглядывая на высокое солнце в небе, Гена тоже, думал, что сегодня наверное надежды на добычу уже нет, но надо размяться и определиться с завтрашним днём - то есть подготовить почву на завтра...
Вышли от зимовья уже в первом часу дня.
С синего ясного неба светило золотое солнце и снег кругом был такого белого первозданно яркого цвета, что слепил глаза и приходилось щуриться, чтобы что-нибудь разглядеть против солнца.
Гена отойдя от зимовья с километр, поднялся на крутую гривку и отдыхиваясь, постоял несколько минут рассматривая открывшиеся горизонты.
Впереди был пологий южный склон с крупным сосняком и мелким сосновым подростом по низу. Чуть дальше, видна была долина реки, уходящая за крутую гриву, покрытую серо - черным густым кустарником. От неё, влево, полудугой уходила долина крупного притока, лет тридцать назад почти подчистую вырубленная местным леспромхозом.
На вырубах, то здесь, то там стояли высокие одинокие лиственницы, оставленные для осеменения окрестностей, а между ними, все пространство заросло лиственным подростом, щетинящимся тёмными зарослями на фоне белого снега.
Было совсем не холодно и Гена расстегнув верхние пуговицы суконной куртки, стоял прямо и дышал полной грудью, любуясь необъятными просторами тайги, обдумывая куда пойти?
Наконец решившись, он по кратчайшему пути спустился к покосам, не заглядывая в машину прошёл мимо и свернув по колее старой дороги, засыпанной толстым слоем нетронутого снега, пошёл вверх по течению, рассчитывая сделать петлю и возвратиться через низкую седловину, соединяющую основное течение реки с притоком, неподалёку от которого и была срублена зимовейка...
Пройдя километра два вдоль реки, он вышел на развилку и свернув вправо, прошёл по толстой наледи с пустотами, в которых, под толстым слоем льда, позванивала обмелевшим течением река.
Здесь, почти на стрелке слияния ледяных потоков, он увидел недавние, не больше часовой давности, следы двух крупных рысей, которые прошли здесь не спеша и даже иногда останавливаясь, чтобы поиграть.
Гена прошёл по следам несколько сот метров, наблюдая как круглые и мягкие даже на вид, следы рысей, то сходились, то расходились, а местами видны были вмятины от тел крупных кошек, которые пользуясь хорошей погодой играли и резвились не обращая внимание ни на что!
"Может быть гон уже начался - подумал он. - Хотя ведь ещё только начало января, а гон у рысей в феврале..."
В одном месте, Гена снял толстую варежку, нагнулся, взял ладонью мягкий снег со следа и определил, что рыси, прошли здесь часа полтора назад.
Когда следы привели к крутому заснеженному склону, где снег в чаще был глубже чем по колено, Гена развернулся и бросив след, уходящий в склон, вернулся на дорогу.
Там, устроившись на поваленной лиственнице, он развёл небольшой костерок и в маленьком котелке заварил себе чай и после, с удовольствием съел пару бутербродов с полукопчёной колбасой и запил еду, кружкой крепкого, сладкого, горячего чая.
Закончив есть он собрал остатки продуктов в рюкзак, посидел ещё какое - то время, разглядывая крутой заснеженный склон поднимающийся в сотне метров впереди, потом проводил взглядом уставшее, заходящее солнце и застегнув верхнюю пуговицу на куртке - к вечеру начинало подмораживать - тронулся дальше...
Чуть не доходя до подъёма на седловинку, он заметил далеко впереди чёрточки глубоких, крупных следов и подойдя определил, что недавно через долину перешёл крупный лось. След не был свежим, но не был и вчерашним и потому, охотник предположил, что зверь прошёл здесь ночью...
Разобравшись с давностью следов, охотник не торопясь тронулся дальше.
К тому времени солнце село за серый лесистый горизонт, и с востока вверх по долине поднялись вечерние сумерки.
Гена знал, что через час настанет темнота и потому не стал даже пытаться двинуться по следу сохатого и решил напрямик идти в сторону зимовья, а завтра утром вернуться сюда и начать тропить след.
"За ночь, зверь далеко не уйдёт - размышлял охотник. - Он скорее всего пошёл на кормёжку, за эту гриву и видимо останется там дневать и ночевать. А завтра я приду и выправив след, попробую его добыть... И Максима с собой возьму - вдвоём охотиться намного сподручнее" - заключил он и срезая по диагонали угол холма, стал подниматься на склон, который впереди, круто выводил к седловинке, от оттуда, уже рукой подать до "дома".
Гена, как всегда вернулся к домику из тайги позже всех, уже в полной темноте, и издали заметив костёр на склоне перед зимовейкой, внутренне порадовался тому, что его напарники были уже там и наверное варили ужин...
Действительно, Федя, днём, сделав полукруг километра в полтора длинной, давно возвратился к зимовью, сварил очередную кашу с тушёнкой и вскипятил новый котелок чаю.
Перед сумерками возвратился и Максим, который тоже далеко не пошёл, потому что ночь поджимала, а лезть в подъём, в ночи, совсем его не вдохновляло. Поэтому он не стал спускаться в долину следующей речки, а пройдя по гриве несколько километров "свалился" влево и пришёл назад уже по наледи, намёрзшей вдоль ручья, текущего в узкой долинке.
Идти по ней было одно удовольствие и потому, Максим, возвратившись из похода совсем не устал.
Пока Федя доваривал кашу, он растопил печку в зимовье и к приходу Гены всё было готово к комфортабельному ужину.
Ужинали уже в полной темноте, в зимовье, где горела стоящая на подоконнике свечка и сухо пощёлкивали угольки в раскалившейся печке...
Перед едой, немножко выпили и разговорились. Федя вспомнил в очередной раз, как осенью, он с приятелями ездил на Байкал, на изюбриный гон и стрелил там зверя...
- Это было просто волшебно, - рассказывал он, прихлёбывая горячий чай из кружки и отдуваясь, вытирал пот с раскрасневшегося лица.
- Я стою... За моей спиной в соснячке местный умелец трубит в трубу, и вдруг на край поляны выскакивает бычина с рогами, как соха, останавливается и озирается. У меня руки, ноги затряслись. Я едва карабин удержал... Поднимаю ствол, выцеливаю, а мушка ходуном ходит. Я нажал на курок и кажется глаза закрыл. Открываю, а он, бык, уже лежит и не шевелится!
Гена был опытный зверовый охотник, но всегда немного ревновал других охотников к их успехам и потому, к Фединому рассказу с самого начала относился прохладно. Зато Максим стал Федю расспрашивать:
- А какие у быка были рога, Фёдор Инокентьевич? И сколько он весил, примерно?
Федя с удовольствием рассказал, что у быка были большие, шести отростковые рога и весил он килограммов под триста...
- Ну, таких не бывает. - скептически заметил Гена и разлил ещё по одной, а у Феди глаза заблестели.
- Ты знаешь, я сам удивился - не уловив скепсиса продолжил он - но этого быка мы до машины вытаскивали вшестером...
- Так что у вас там загон был? - вновь съязвил Гена, который очень не уважал коллективные охоты, но Федя и тут не заметил подкола и простодушно ответил: - Семь. Седьмой был водитель "Урала"...
После дня проведенного на воздухе, после выпитой водки всех разморило, и потому, попив чаю, сразу легли спать и через несколько минут в зимовье уже слышалось громкое сопение...
Гена на мгновение очнувшись слез с нар, погасил свечку и вернувшись на своё место, тут же заснул вновь, теперь уже до утра...
... Часов в семь утра, когда в лесу была ещё полная тьма, Гена проснулся, поворочался, слушая тишину вокруг, и просчитав до десяти поднялся с нар, накинул куртку на плечи и скрипнув подмёрзшей снизу дверью, вышел на улицу...
В ночной темноте на чёрном небе светили потерявшие свой вечерний блеск звёзды и на фоне белого снега выделялись расплывчатые пятна сосен растущих вокруг домика. Подрагивая от озноба, Гена зашёл за зимовье, постоял там, и захватив несколько поленьев дров из поленницы, возвратился внутрь. Вставая он надеялся, после ещё хотя бы немного полежать, но морозец на воздухе помог преодолеть сонливость и потому, войдя в зимовье, он открыл дверку печки, наложил в тёплое ещё нутро, на покрытые пеплом угольки, новых поленьев, снизу положил бересту зажёг её и закрыл дверку. Буквально через секунды, в печке раздался нарастающий гул разгоревшихся дров, и при свете свечи, Гена поставил сверху на плиту, котелок со вчерашней кашей и второй - с чаем.
Сын и Федя заворочались на нарах и Гена помешивая ложкой греющуюся, ароматную кашу, произнёс добродушно-насмешливо:
- Подъём, господа - товарищи! Сегодня у нас полный рабочий день...
Первым из под куртки выпростался Федя, а за ним, недовольно зевая поднялся Максим. Пока умывались, одевались и обувались уже в лесные одежды и обувь, каша согрелась, чайник закипел и усевшись вокруг стола охотники нехотя, без аппетита поели.
Потом, разобрав рюкзаки, каждый для себя, приготовил обеденный перекус и положил вместе с маленьким котелком в рюкзак. Без этого, ни один уважающий себя охотник в тайгу не пойдёт - в зимней тайге всякое может случится!
В зимовье уже посветлело и когда вышли на улицу, увидели, что снаружи уже совсем день и где - то за лесным горизонтом уже готовиться к восходу солнце.
Разошлись в разные стороны. Федя неспешно шагая по глубокому снегу, отправился вверх от зимовья, на гребень, по которому хотел под вечер выйти к машине - там и была назначена встреча. Гена и Максим, на сей раз вместе широко и бодро шагая, направились в падь, по которой текла речка.
Спустившись вниз, они идя след в след свернули налево, вышли на наледь и разговаривая полушёпотом пошли вперёд...
- Мы, сегодня - говорил Гена - пройдём немного вниз по пади, а потом свернём по распадку направо и поднявшись на гриву будем искать следы вчерашнего лося. Он должен быть где - то недалеко. А уже выйдя на след начнём тропить и действовать по обстоятельствам...
Максим молча кивал, как всегда соглашаясь с отцом, шёл позади и внимательно осматривал ближайшие склоны - года два назад, в этом месте он стрелил двух изюбрей и потому надеялся на повторную удачу...
... Это было зимой, но ещё в декабре. Снегу было уже много, идти было тяжеловато и он приотстал от отца и когда Гена, поднявшийся на гривку первым, вспугнул с лёжки двух маток, они на галопе побежали вниз и выскочили как раз на ошеломлённого и даже немного испуганного Максима, который заметив непонятное движение далеко вверху склона, постарался спрятаться.
Стоя за деревом, видя приближающихся коричнево - шоколадных оленей он, гадал про себя - стрелять или не стрелять!
Но вспомнив недовольное выражение на лице отца, решил всё - таки стрелять, вскинул ружьё и нажав на курок, ранил первую матку, а вторым выстрелом, попал следующей по лопатке и она с хода ткнулась мордой в снег!
Оленухи набежали на него метров на тридцать и он, перед стрельбой, хорошо разглядел и крупы зверей, и головы и даже тревожное выражение их глаз...
Ещё не веря в удачу, Максим отыскал глазами второго зверя и увидел, что другая оленуха стояла в густых кустах, просвечивая коричневым, сквозь тёмно - серые заросли. Молодой охотник и здесь не растерялся, прошёл, чуть вперёд и влево, нашёл удобный прогал и прицелившись выстрелил. Вторая оленуха, скакнув вперед после выстрела, неуверенно, хромая прошла ещё несколько шагов и зашатавшись, упала в ольховый куст.
Позже выяснилось, что Максим первым выстрелом переломил оленухе левую переднюю ногу и потому она остановилась в кустах. а не помчалась убегать дальше!
Оленьего мяса, той зимой, двум семьям хватило надолго, а Максима, жена ещё больше зауважала за добычливость...
...Пройдя по наледи ещё с полкилометра, рядом с малой маряной, на склоне, справа, охотники увидели следы недавно прошедшего здесь оленя и остановившись посовещались...
Решили, что немного пройдут по следу оленя, а если он уйдёт в другую падь, то вернуться и займутся сохатым...
Максим свернув чуть налево, поднялся на пологий склон небольшого распадка и идя параллельно следу, загребая резиновыми сапогами с напущенными сверху суконными брюками, глубокий мягкий снег, стараясь не шуметь ушёл чуть вперёд, а Гена, слегка приотстав тронулся прямо по оленьему следу. Идти было трудно, но с утра, когда тело ещё полно сил, охотник передвигался быстро и потому, изредка останавливался, чтобы оглядеться и отдышаться.
Поднявшись почти в самую вершину распадка, Гена в очередной раз остановился, обвёл взглядом кустарниковую чащу впереди и ему вдруг показалось, что он увидел лосиную голову торчащую над чащёбником и глядевшую в его сторону.
Гена долго стоял не двигаясь и медленно поводя головой из стороны в сторону, пытаясь определить, действительно ли это была лосиная голова или ему померещилось, показалось, как довольно часто бывает на охотах - и ведь он шёл по оленьему следу...
Наконец охотник сдвинулся с места, медленно шагнул два шага в сторону и вновь пригляделся - голова была неподвижна и по прежнему неясно было, есть там в кустах лось или нет. После долгой паузы, охотник сделал теперь уже четыре шага в другую сторону и в конце, в какой - то момент увидел и понял, что это лось - зверь стоял неподвижно и смотрел на его переходы, не шевелясь и не отрывая от человека глаз...
Как только Гена понял, что это сохатый, он не раздумывая, боясь, что зверь вдруг, сорвавшись с места уйдёт без выстрела, вскинул карабин и мгновенно выцелив чуть пониже головы, нажал на спуск. Грянул выстрел!
Лось, развернулся в прыжке мелькнув чёрной лохматой шерстью и протрещав валежником исчез в кустарнике...
Всё стихло и Гена оглядевшись, увидел сквозь деревья, впереди и слева, на склоне, остановившегося Максима ожидающего от отца разъяснений.
Гена помахал ему, показывая, что стрелял в лося и тихонько пошёл вперёд по направлению к тому месту, где стоял и смотрел за охотниками, молодой лось...
Выстрел был сделан так быстро, что Гена не совсем верил что попал, но шёл медленно, озираясь, держа карабин на изготовку и пристально вглядываясь в тёмные места в чаще.
Поднявшись к тому месту, где стоял зверь, Гена увидел следы развернувшегося и ушедшего на скаку зверя и самое главное - клочок черной шерсти, лежащий на снегу между следами лося. Подняв клок, он повертел шерсть перед глазами, молча показал её идущему навстречу Максиму, и ещё осторожнее пошёл по следу вперёд...
Когда он оторвал голову от следов и поднял глаза, то увидел сквозь кусты, шагах в тридцати от него, чёрного - лохматого, красивого лося лежащего на снегу в неловкой позе - на его голове, Гена рассмотрел небольшие, трёх отростковые рожки!
- Ага, - чуть не закричал он - я его добыл! - но сдержался и помахал сыну рукой, призывая его к себе...
Позже, они вместе, не торопясь осмотрели лежащего лося и его последние следы...
Лось, после утренней кормёжки медленно шёл по гриве, часто останавливаясь и прислушиваясь; потом свернул в сторону вершины маленького распадка, по которому в это время поднимались охотники, тропя изюбря.
Услышав шум их шагов, лось остановился в чаще и прежде чем убежать, решил рассмотреть всё получше. Он долго стоял и ждал, видя неясное мелькание фигур охотников, впереди и внизу...
В это время. Гена, случайно бросил взгляд в сторону зверя, а тот, в этот момент, чуть повернул в голову в сторону Максима и это движение выдало его и заставило охотника насторожиться.
Когда Гена передвигался из стороны в сторону, лось видимо ждал малейшего его движения вперёд, в свою сторону, чтобы развернуться и убежать, но охотник интуитивно угадал намерения зверя, очень быстро выстрелил и попал лосю в грудь - это был смертельный выстрел!
Возбуждённый Гена рассказывал сыну как это было.
- Я его увидел, но глазам своим не поверил, поэтому я и присматривался получше. Но в тот момент, когда голова зверя вновь чуть двинулась, я навскидку выстрелил и был почти уверен, что промазал...
Гена сделал паузу посмотрел вниз на то место, с которого он увидел голову лося и продолжил:
- Возобновить стрельбу по бегущему я не успел, потому, что он мгновенно скрылся в чаще и слышен был только удаляющийся треск, почему - то быстро прекратившийся.
Я не мог стрелять, потому что совсем его не видел, а наобум палить не захотел - есть охотничье правило не стрелять на звук...
Максим приобнял отца поздравил его с удачным выстрелом и они стали разделывать лося.
Зверь был упитанный, сильный и красивый. Рожки с тремя отростками показывали, что ему было три - четыре года. Чёрная длинная, блестящая шерсть, большая горбоносая голова, длинные серо - белые ноги с чёрными крупными копытами- показывали, опытным охотникам, что зверь был хорошо развит и несмотря на середину зимы, в полной силе и откормленности.
Сбросив на снег рюкзаки, отец с сыном не спеша - время было всего около часу дня - развели костёр, подточили ножички и принялись за разделку туши.
Максим в институте, хотел стать хирургом и потому, хорошо знал анатомию и всегда интересовался анатомическими подробностями у добытых зверей и потому, разделывал туши мастерски!
Подрезая трудные места ножичком и помогая себе отдирать щкуру от мяса сжатым кулаком, они делали это с двух сторон и потом вскрыв брюшину, выпотрошив лося, вывалили наружу пахучий кожаный мешок - желудок и стали разбираться куда же попала пуля.
Выяснилось, что пуля вошла в левую сторону груди, по касательной задела лопатку и проникла вдоль рёбер в область сердца, где пробила и оторвала большой кровеносный сосуд - кровь слилась в брюшина и какая - то её часть вылилась через ноздри, на снег.
Весил лось килограммов двести шестьдесят - двести восемьдесят и потому вынести его к машине уже в "разобранном" виде было совсем непросто -зверь был упитанный и на внутренностях, кое - где виднелись "серги" нутряного жира.
Закончив разделывать и исследовать убитого лося уже близко к сумеркам, проголодавшись, отдыхая, отец и сын вскипятили чаёк и съели взятый с собой перекус.
К машине отправились в шестом часу и подойдя к поляне, где отстаивалась машина, издалека увидели костёр, который развел Федя. Он уже давно ожидал Гену с Максимом и гадал, почему они опаздывают и что с ними с ними могло произойти в тайге...
Встречая их он отошёл от костра и спросил: - Ну как? Добыли кого?
Максим прошёл мимо, к машине и ответил что - то нечленораздельное. Посомневавшись какое - то время, Федя решился спросить Гену:
- Я выстрел слышал днём... Вы что, кого - то добыли?
Гена махнул рукой и снимая тяжёлый рюкзак со свежениной, равнодушно ответил:
- Да, стрелили бычишку. Так что, будем выносить, там ещё мясо осталось...
Федя вздохнул, вспомнив напряжение и усталость, когда несёшь в рюкзаке , на плечах килограмм сорок мяса, да ещё по не хоженной, заснеженной тайге, но промолчал...
Посидели у костра, попили чаю, поели немного каши, которую Федя сварил несколько часов назад, сразу после полудня. Он так рано пришёл к машине потому что устал, а не пошёл далеко, потому что боялся заблудиться - ходить по тайге, в одиночку, да ещё ночью он очень не любил и если честно признаться - боялся!
Гена между тем, коротко, как и подобает опытному охотнику, рассказал, как он стрелил зверя.
Федя обрадовался, приставал с вопросами, на что Гена отвечал односложно, только да и нет - ему казалось, что охотнику следует быть немногословным, но знающим и деятельно - удачливым.
Федя же, как всякий любитель, готов был с энтузиазмом обсуждать каждую деталь удачной охоты - его привлекала эмоциональная сторона охоты и немного отталкивала охота как профессия, как тяжёлая и часто, грязная работа.
Допивая чай, Гена решил, что будут выезжать из тайги немедленно, и что за мясом приедут завтра, взяв с собой ещё кого-нибудь.
Федя обрадованно поддакнул, а Максим как всегда промолчал...
Прогрев паяльной лампой мотор, Гена спустя какое - то время завёл машину, подождал немного, потом все уселись в микроавтобус и не торопясь поехали уже в полной темноте, под холодным звёздным небом, по своему следу назад на тракт, а потом и дальше, в город, не заезжая в деревню.
Гена, как обычно вёл машину, управляясь с баранкой почти автоматически, а рядом сидел молчаливый Максим. Он вспомнил весь сегодняшний день и подумал, что в тайге, ему нравиться бывать всё больше, а когда это удовольствие сопровождается ещё и удачной, добычливой охотой, то интерес увеличивается многократно.
За эти дни, он отвлёкся от работы в госпитале и ему уже вновь захотелось поскорее вернуться домой, увидеть уютную, приветливую жену и детей, которые с малых лет знали, что если "папа с дедой едут в лес", то обязательно привезут мяса из которого мамка наделает вкусных, сытных котлет и бифштексов. И старший и младший мальчики с восхищением смотрели на отца и деда, и очень хотели, когда вырастут, стать такими же охотниками как старшие!
Январь 2006 года. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal