Аннотация: Знаменитый роман Германа гессе, рассказывал о мудрецах в монастыре маульброн, играющих в интеллектуальную "игру в бисер". Размышления об "игре"и описания этого монастыря.
... Проснувшись утром, я увидел, что солнце уже поднялось над лесом и тёплое, чистое утро встаёт над горой. Порадовавшись очередному погожему деньку, мы быстро позавтракали и поехали в знаменитый цистерцианский монастырь Маульброн, основанный, как говорят исторические хроники, в 1140 году и достроенный окончательно только к 1500 году.
Жаркое солнце и синее небо повисло над нами, когда, наш "Фордик", в бесконечном и бессчётном потоке машин нёсся на северо-восток, оставляя позади и долину Рейна, и долину его большого притока Некара на котором, совсем недалеко от автострады, стоит университетский городок Гейдельберг.
Городок Маульброн описал в своей книге, "Игра в бисер" немецкий писатель Герман Гессе, рисуя его как обитель монахов - мудрецов - членов интеллектуального ордена игроков в бисер - чьей основной задачей было отыскание и хранение вечных истин, в этом неспокойном меняющемся мире.
... Монастырь Маульброн открылся неожиданно внизу, под горкой, с серыми, крепостными стенами, двуглавой надвратной башней с обширным садом на рукотворных террасах, окружённый крестьянскими домами.
Оставив машину вне монастыря, пройдя через большие ворота - башню, прошли внутри стен, где была большая, мощёная камнем площадь, залитая жаркими солнечными лучами.
Высокие, до пяти этажей, традиционной немецкой постройки дома по краю площади - это гостиницы для гостей и непосвящённых посетителей. Тут же ратуша, магазинчики, кафе, киоски с книгами и монастырской "экзотикой".
В одном из них, - ретроспектива книг Германа Гессе, его фотографии разных форматов и в разном возрасте. Вот на фото, молодое ещё, гордое лицо мечтателя - романтика. А на другой картинке то же лицо, но постаревшее, ставшее строго - сердитым от всего пережитого и передуманного. Личная судьба Германа Гессе, полна трагических событий и разочарований и всё это отразилось в переформировании его лица.
О нём с полным основанием можно повторить известный афоризм: "Лицо - это зеркало души". Старея, мы невольно проявляем таившееся, скрывавшееся в нас начало.
У одних лица становятся злее, безобразнее, расплываются в бесформенную маску. У других, наоборот, лица наполняются светом доброты, покоя и примирения. И наша душевная суть, проявляется со временем всё резче. У Гессе, на мой взгляд, это проявилось в сторону озлобления, усыхания добрых порывов - это часто бывает с романтиками.
... Войдя под своды монастыря, стоящего в правом углу площади, где жили когда то до ста монахов, мы попали в мир тишины, сумрака, прохлады и покоя.
Сюда не проникала ни солнечная жара на площади, ни суета и болтовня в кафе и магазинчиках снаружи. Замечательно, что в монастыре совсем нет служителей, которые в обычных музеях отвлекают внимание своим сонно усталым, равнодушно - ленивым видом.
Здесь остаётесь только вы и это каменное, мрачно - спокойное великолепие прошлого. Каменные стены и гулкие переходы, искусно - резные деревянные алтари и вокруг, сиденья для монастырской братии чёрные и матовые от времени, потолки и полустёршиеся картинки - фрески на стенах и стрельчатых потолках, простота планировки и каменная тяжесть, как отражение каменного незыблемого однообразия монашеской жизни.
Сложность религиозных понятий и вдохновенная лёгкость прозрений, была скрыта под серыми и чёрными рясами, под тёмными капюшонами - наголовниками, в сердцах и умах множества поколений монахов, живших здесь добровольной коммуной, но умиравших поодиночке, как это бывает и с простыми людьми.
Внутри монастырских стен и крыш, зелёный, квадратной формы садик с одиноким деревом посередине, подле журчащего фонтана в котором монахи перед совместной трапезой, споласкивали руки.
Вода в нём прозрачная и холодная льётся с тихим плеском и звоном капель вот уже несколько столетий; и так же "лилась" жизнь монахов в монастыре - день за днём, год за годом: волнующаяся молодость, гордая зрелость, грустная старость, печальная, всегда неожиданная смерть.
К сожалению, кельи монастыря закрыты, и я не мог увидеть детали и бытовые подробности поучительной для всех монастырской жизни. Вспомнилась почему - то Оптинская пустынь, жизнь старцев в почёте и преклонении, толпы ежедневных паломников, атмосфера молитвенности и ожидания чуда.
И рядом скиты, в которых с утра до вечера, иногда и ночью коленопреклонённые молитвы, одиночество, привыкание к вечности, озарения внезапного понимания жизни как мига, искорки бытия в необозримых пространствах космоса, в котором пребывает Бог!
... Закрытые двери келий притягивали взгляд и захотелось попасть туда, в монашескую жизнь личную и внутреннюю, в атмосферу молитвенной надежды, отошедшей в прошлое и оставившей после себя эти молчаливые стены, тень внутреннего дворика, очарования и разочарования, гул монастырского колокола, медленное физическое угасание...
Вспомнился Алёша Карамазов, так выпукло описанный Достоевским в романе "Братья Карамазовы", его походы в привычный монастырь к старцу Зосиме и "побеги" назад, в яростный, но прекрасный мир живых людей.
Здесь в Маульброне всё было, наверное, иначе: звон колокола заменяющего часы, общие службы в холодной монастырской церкви, монотонное бормотание молитвы, бессонные ночи в келье, долгие размышления о трагическом смысле жизни, необоримая дремота по утрам, длинные дни заполненные молитвами и исполнением ритуалов...
Мне после таких раздумий, вдруг показалось странным, что монастырь, как "дом Бога" умер, а существует только как "музей Бога".
"А куда подевались монахи?" - спрашивал я себя. И вспомнил Валаамский монастырь, пока робкое, тихое возрождение живого монашества, - больше строительное "послушание", чем молитва и размышления.
Сегодня, в России идёт постепенный приток в русские возрождённые монастыри молодых, страждущих смысла и встречи с Богом, новых Алёш Карамазовых...
В России, заканчивается время нравственной разрухи и потому, понятно стремление лучших отдать, посвятить свои силы и жизнь Богу.
Здесь, в Германии всё иначе: благополучие, состоятельность, мещанство при воспитанной с детства самодисциплине в делании дела, в зарабатыванию денег.
Всё это не оставляет времени, для "праздных" рассуждений и мечтаний об "отвлечённых" вещах.
Может быть потому и "умер" монастырь Маульброн; может быть потому и разрушился орден искателей тонких и глубоких истин - игры в "бисер"; может быть поэтому, на лице стареющего романтика Германа Гессе и проявился этот мрачный пессимизм?
Время подходило к вечеру, когда мы усталые и немного грустные, сели в свою машину и отправились назад, в наш затерянный среди лесов, маленький и уютный кемпинг...
По пути остановились около большого "Лидла" - магазина дешёвых товаров, набрали себе продуктов на два дня, всего за двадцать евро.
Я ходил по магазину, разглядывая множество товаров на витринах и на столах - холодильниках и думал о том, как переменилась наша жизнь за последние сто, даже за пятьдесят лет сделавшись материально богаче, рациональней, проще, но и бессмысленней и монотонней, когда люди привычно прячутся в суете буден, как за ширмой, прикрывающей мрачную развязку.
И ведь все эти магазины, магазинчики, дешёвые распродажи, кафе, рестораны - всё это для тела. А где же "продукты и промтовары" для души, где лекарства от страданий жизни, от бессмысленного бытия?
Об этом, я продолжал думать всю долгую дорогу домой, а когда приехали, то быстро собрался и ушёл в лес...
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal