Аннотация: Рассказ о судьбе Сергея Соловьева и становлении характера во время службы в анрмии.
Становление характера.
... Сергей возвратился из армии совсем другим человеком.
Он стал намного сильнее, как в физическом, так и в смысле характера. Перенесённые за время армейской службы тяготы и тревоги, сделали из него настоящего взрослого мужчину. И конечно, переменилось его отношение не только к окружающему миру, но и к самому себе...
Так получилось, что его физическое становление совместилось со становлением душевным и в определённом смысле, его характер сформировался именно во время военной службы.
Он и до неё, был человеком самостоятельным: пошёл работать в шестнадцать лет на стройку, а потом уже с семнадцати лет ездил в командировки и работал с бывалыми людьми, многие из которых уже отсидели по несколько лет в тюрьме.
Но в те юные годы, жизнь ему не особенно нравилась и в какой-то момент, он подумал, что в своем развитии далеко отстал от сверстников!
Но после армии, где жизнь была полна несвободой и не всегда положительными приключениями, вдруг почувствовал, понял сердцем, что жизнь, сама по себе удивительная штука, а уж жизнь на свободе - это сплошной праздник.
"Конечно, - думал он - это тоже не постоянная феерия, но если отбросить суету и томление духа, то на "гражданке", благодаря возможности быть физически свободным, можно было ощутить себя независимым человеком. А это, согласитесь, совсем немало..."
И ещё одно качество он вынес из долгой, почти трёхгодичной армейской муштры и подчинения: можно сколь угодно строго относиться к себе самому, но от других требовать что-то "неудобоносимое", просто нечестно. Например, можно увиливать от нарядов на кухню, а можно воспринимать их как некую проверку силы воли и даже постараться находить в этом положительные моменты.
Приходя из посудомойки - а молодые солдатики только туда и ходили в наряд - Сергей доставал из шкафа для просушки шинелей двухпудовую гирю и тренировался, поднимая её и левой и правой рукой, чувствуя прилив новых сил, после многочасового, бессмысленно-нудного стояния перед цинковой раковиной, наполненной жирной водой от грязной посуды...
Глядя на него, сослуживцы завидовали оптимизму "молодого бойца", не подозревая, что таким образом, он выражал чувство радости от осознания, что очередной отвратительный "кухонный" день, наконец прошёл.
Иначе говоря, так он лечил свой "кухонный" стресс...
Одним словом, Сергей старался находить положительные моменты в самом неприглядном деле.
Например, он находил соревновательный элемент, даже в мытье полов и всегда делал это качественно и с душой. Странно, но и этому его научила воинская дисциплина, которая заставляет повиноваться без рассуждений, но и командовать без угрызений совести.
Позже, став сержантом и командуя молодыми, он делал это без отвлечённых сомнений, вспоминая своё отношение к другим в первый армейский год - особенно тяжёлый для солдат срочной службы...
Анализируя свою реакцию на то или иное приказание, он научился понимать реакции других на то или иное вынужденное действие с его стороны, как говорят в армии: "Не научившись подчиняться, не научишься командовать".
Соловьеву, совсем нетрудно было подчиняться, потому что когда ты знаешь приказ и без рассуждений его выполняешь, то внутренне, в личностном плане, ты остаёшься свободен, ибо ответственность за последствия приказа несёт человек "командующий".
Тебе приказывают чистить туалет, и ты это делаешь без разговоров, зато на какое - то время исчезаешь с "радаров" армейского начальства, а закончив работу, можешь посидеть где-нибудь на пригорке и полюбоваться на окрестные виды.
Тогда, Сергей служил на таёжной сопке, а там не было ни горячей, ни холодной воды. В капонире, где был оборудован командный пункт полка и где "служили" солдаты, туалеты были на улице, а умывальники и проточная вода, были только в "новой" казарме, отстоящей от капонира на двести метров...
... Однако и службе, рано или поздно приходит завершение...
Череда трудных армейских дней, неожиданно подошла к концу. Ведь, недаром говорят: "День длинен, да век короток".
В отличии от своих годков, изображать из себя "дембеля" Соловьев не захотел, так как считал, что это от недостатка самоуважения. К "молодым" он относился нормально, однако не забывал, что служит уже третий год. "Тот, кто уважает себя, - думал он - не может не уважать других и только лакей по характеру, может становится "дембелем" которому сапоги чистят молодые..."
Более того, он защищал молодых от произвола дембелей = своих "годков", то есть сослуживцев одного с ним года призыва...
Однажды, уже на третьем году службы, Сергей был дежурным по батарее, и после отбоя, сидел и читал книгу в прихожей казармы, ожидая, когда все заснут, чтобы самому, не раздеваясь, прилечь на койку.
В это время в казарму, громко разговаривая, вошли два его годка - Шуча и Пуча. У первого была фамилия Шутюк, а второй был Пугачёвым. Они что-то громко и возбуждённо обсуждали и он понял, что они "обкурились" анашой, побывав в гостях у "флотов" чья казарма была рядом.
Сергей внутренне напрягся и послушав некоторое время их визгливый хохот - после косячка анаши всегда хочется смеяться - сделал им замечание: - Потише вы! Народ уже спит и вам пора ложится...
Пуча, возбуждённый наркотой, неожиданно грубо ответил: - Да пошёл ты Соловей - и продолжил весёлую историю, пересыпая рассказ матерками. Это нахальство и взбесило Сергея. На лице его появилась улыбка, явно искусственного происхождения, а затем, как это всегда бывало, он сорвался с тормозов...
Заскочив в промежуток между кроватями, на которых один напротив другого сидели Пуча и Шуча, он ударил ребром ладони Шучу и попал вместо лица по горлу. Шуча хрюкнул и опрокинулся на кровать.
Пуча - крепкий, коренастый молодец - быстро выскочил в широкий проход, заматерился и тут же получил от Сергея сильный удар. С его разбитого лица, на пол закапала кровь, разбуженные шумом годки повскакали с кроватей и разняли дерущих. Иначе, рассвирепевший Сергей мог бы покалечить нахального хулигана.
В это время, Шуча, понимая, что эта история может дойти до разбирательства в штабе полка, а он был сержантом и помкомвзвода, лежал тихо закрывшись одеялом, а Пуча, после драки, сидя на своей кровати, вытирая кровь с разбитого лица, ещё долго в полголоса озвучивал угрозы, обещая зарезать Сергея и отомстить ему за обиду.
Уже успокоившийся Соловьев, ровным голосом пригрозил Пуче: - Я вам говорил, чтобы вы утихли... Но вы меня не послушали и получили за ваше нахальство... И если ты Пуча не заткнёшься, то я из тебя отбивную сделаю, а потом патруль вызову...
Пуча, несмотря на наркотический "дым" в голове, по тону Сергея понял, что он не боится его угроз и действительно сделает так, как говорит...
Через полчаса в казарме всё затихло, а молодые получили урок на будущее...
Назавтра, Сергей заставил Шучу, несмотря на его звание, вымыть за собой пол - ночью он облевался.
Шутюк, болезненно выглядевший после вчерашнего, боясь взглянуть в холодные глаза сослуживца, делал это беспрекословно, на глазах у молодых солдатиков, что было полным унижением для старослужащего.
Но Сергей на это и рассчитывал, надеясь, что после этого случая Шутюк на всю жизнь поймёт, что издеваться над молодыми и вообще над кем-нибудь зависящим от тебя, нельзя и даже опасно.
Пуча, войдя на завтрак в столовую, не глядя на Сергея и щупая пальцем распухшую, рассечённую губу вдруг заявил, что вчера повредил себе лицо упав во дворе.
Соловьев криво улыбнувшись, закрывая тему произнёс: - Иди садись и ешь, пока каша не остыла.
Он до конца службы помнил этот случай, который испортил его отношения с годками, но который вызвал нескрываемое уважение и даже восхищение у молодых.
Сам Сергей, ещё помня, как издевались дембеля над его годками в первый год службы, не хотел повторения этого и продолжения таких "крепостнических" традиций.
И он старался свои взгляды, через такие вот примеры, передавать солдатам второго года службы, остающихся на батарее сменщиками уходящих на дембель, "стариков".
С самого начала службы он всегда одёргивал себя и старался свой характер и возможности не выставлять впереди всех.
"Если другие должны были заниматься уборкой или ходить в наряд на кухню, то почему я могу позволить себе от этого отлынивать?" - часто спрашивал он сам себя.
Такое отношение сделало его уважаемым человеком не только у "молодых", но и у своих годков - дембелей!
И все - таки, он всегда оставался немного в стороне от сослуживцев, в силу постоянной погружённости в себя.
За время проведённое в армии, Соловьев научился безмолвно разговаривать и размышлять сам с собой.
"Допустим, в том же наряде на кухне - рассуждал он - ты моешь с утра до вечера чашки, тарелки, вилки, ложки, бачки, поварёшки, баки и тазы, а голова у тебя свободна и ты спокойно думаешь о чем-то своем, не строя никаких планов и не отвечая ни за что более, кроме чистоты этой кухонной посуды.
- Конечно, первое время кажется, что вся эта - армейская тягомотина, с бесконечным козырянием, "есть" вместо да, и "здравия желаю..." - вместо добрый день, - просто игра взрослых недалёких дядек, и участие в этом "театре марионеток" противно, и к тому же, напрасная трата дорогого времени жизни.
Однако потом, к этому привыкаешь и начинаешь рассуждать как философ - недаром в армии так популярен слоган: "Солдат спит - служба идёт". По сути это летучее выражение очень напоминает буддистские изречения о тщете и суете жизни.
Весь армейский быт, как бы предлагает думающему человеку, внутреннюю альтернативу - ты можешь быть свободным только тогда, когда сумеешь мысленно освободиться, выскочить из этого "потока" бессмыслицы..." Вот и Сергей, периодически "выскакивал" из потока, за что его тут же наказывали армейские начальники.
А он оставался спокоен и не обращал внимания ни на повышения по службе, и присвоение званий, ни на разжалования и на уборку туалетов, в качестве отработки штрафных нарядов.
... Несмотря на армейскую занятость, он находил время читать серьёзные книжки и в радиорубке, где на "боевом" дежурстве проводил большую часть времени дня и ночи, на потайной полке под верстаком, где стояли радиостанции, лежали томики Гегеля, Канта и Ницше, которые он набрал в хорошей полковой библиотеке.
Даже полковое начальство, изредка появляющееся на командном пункте полка, узнало о этой его забавной страсти.
Однажды, когда в полк приехал какой - то высокий начальник, с двумя звездами Героя Советского Союза на гимнастёрке и подполковник из политотдела, привёл этого генерала в радиорубку и знакомя со стоявшим на вытяжку Сергеем рассказал, что солдатик неплохой, читает умные книжки и даже "Капитал" Маркса, но недавно разжалован из сержантов в ефрейторы за самоволку. Статный генерал крякнул, покровительственно улыбнулся Сергею и заметил: - Это ничего. Это бывает. Тут главное не попадаться. А если уж попал, тогда отвечай по всей строгости".
Выправка солдата явно понравилась генералу и он вышел из радиорубки довольный...
...Но последние месяцы службы, дались Соловьеву тяжело.
Ему всё надоело и потому, он старался больше бывать на дежурстве, иногда подменяя молодых особенно по ночам, давая им поспать лишние часы. Он только просил их принести ему из казармы чайник с водой и отправлял их досыпать.
А потом, в одиночестве, заваривал себе кофе, на припрятанной под верстаком электроплитке и бодрствовал до рассвета, а уже перед самой сменой вызывал выспавшегося, свеженького "молодого бойца".
К тому времени, отношения с комбатом Тетёркиным совсем разладились, и тот, как - то в беседе с глазу на глаз после очередной самоволки Сергея, зло щерясь пообещал его посадить в дисцбат, то есть в армейскую тюрьму.
Понимая, что угрозы со стороны капитана реальны, Соловьев, памятуя о дисцбате, как мог держался, самоволки прекратил и тоскуя, начал считать дни до дембеля.
И тут ему повезло!
Начальник строевой службы полка - поэт - любитель, старший лейтенант Неделин несколько раз, будучи дежурным по командному пункту полка, говорил с Сергеем по приятельски о стихах Саши Чёрного, томик которого тот привёз ещё с гражданки.
Особенно часто, Сергей криво улыбаясь цитировал строки Саши Чёрного: " В книгах гений Соловьёвых, Гейне, Гёте и Золя, а вокруг от Ивановых, содрогается земля"...
Молодому лейтенанту, суждения Сергея, его умение формулировать свои мысли понравились, и они стали почти приятелями, насколько такие отношения можно себе позволить в армии между офицером и солдатом...
Так вот этот Неделин, как - то в начале лета, уже после приказа о демобилизации подошёл к нему и сказал: - Я вижу, что у тебя неприятности с комбатом и потому подумал, что тебе лучше пораньше уехать домой. Я начал оформлять документы, и ты с первой партией дембелей отправишься на родину...
Соловьев обрадовался и поблагодарил Неделина горячо и искренне - нервы были на пределе и он боялся сорваться в очередной раз и дать повод комбату расправится с ним.
Но к счастью, случилось так, как и сказал Неделин. В начале июня, ему объявили, что он уедет домой через несколько дней...
...В отличии от своих годков, Сергей Соловьев дембельского чемодана не собирал, значки отличника боевой подготовки и за классность не чистил. И даже сапоги не поменял на новые с кем-нибудь из молодых - ему на всё это было глубоко наплевать.
Ему иногда казалось, что эта пытка - жизнь среди посторонних людей собранных насильно никогда не кончится - и в очередной раз "взбунтовавшись" он попадёт на гауптвахту, а оттуда пойдёт под военный суд!
Тем не менее всё обошлось и Сергей, готов был перекреститься и благодарить бога за проявленную к нему милость.
Перспективы военной тюрьмы пугали его реальным бунтом, в который он мог там впасть, в очередной раз "выпрыгнув" из потока реальной жизни. Нервы его были напряжены и опасность "срыва" была вполне возможна...
Поэтому, он думал тогда, что приехав домой будет несколько дней лежать на кровати с утра до вечера и переживать это первое настоящее "поражение" в своей жизни.
Так ему тогда казалось.
Сергей не знал ещё, что такие "неудачи", в дальнейшей жизни значат значительно больше, чем блестящие победы.
Позже, он говорил знакомым, что армия для него, была равнозначна монастырю, где он научился переносить физические невзгоды и внешнюю несвободу, оставаясь свободным внутри.
К тому же, именно армия научила его понимать значение коллектива и осознать, что ты не один живёшь на свете...
... В последнюю ночь перед отъездом, Соловьев собрал самых хулиганистых "годков" у себя в радиорубке и выпив кофе, они пели под гитару и разговаривали о будущем.
Когда на рассвете, он вышел из капонира где размещался командный пункт полка, то вспомнив три бесконечных тяжёлых года проведённых здесь, невольно сглотнул ком в горле и смачно выругался...
Утро было прохладно - солнечным и на бетонных стенах капонира сидели громадные бархатно-зелёные мотыльки. Они были величиной с ладонь и излучали покой и довольство природы в начале лета. Приморье всё - таки было сухими субтропиками и климат здесь порождал замечательную растительность и совершенно экзотических животных и насекомых.
Но тогда, ему ещё казалось, что это были годы которые он прожил зря!
...После томительно долгого путешествия на "дембельском" поезде, полежать дома и "поплевать в потолок" ему так и не удалось.
В первый же вечер по приезду, в его кухне набились весёлые друзья, узнавшие о его возвращении от случайных прохожих.
Сидели вместе далеко за полночь, пили вино, слушали рассказы Сергея о непростой армейской службе и невольно завидовали ему.
Многие из друзей уже поступили в университет, а кое-кто и женился, но при виде бодрого и спокойно-весёлого демобилизованного солдата, в их головах шевельнулась мысль, что может быть армия - не такое плохое место!
2000 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal