Аннотация: Охота с древних времён свзявала русского человека с дикой природой. И наши современники в России, не исключение.
"Всякий родится, но не всякий в охотники годится..." (Оскар Форель)
...Мерно шагая по небольшому чистому пространству, вдоль замёрзшего и засыпанного снегом ручейка, Андрей вспомнил, как прошлый год, уже в январе, с Егерем и его приятелем Бумажкиным, пришли сюда пожить несколько дней и поохотиться в этих глухих местах. С ними были две собаки Егеря - Грей и Тунгус - совсем ещё молодая собака, которого студенты-охотоведы, приятели егеря, попросили передержать какое - то время и натаскать вместе с Греем...
... Тогда, они с Бумажкиным, в первое же утро, вдвоём ушли в одну сторону, а Егерь с собаками в другую. Пройдя полукругом несколько километров Андрей и Бумажкин, вышли к молодому частому осиннику, выросшему на месте недавних вырубок. Весь снег в осиннике был истоптан заячьими следами и по предложению Бумажкина, охотники стали изображать охоту с собакой. Вначале в роли собаки выступал Андрей. Он шёл по свежему заячьему следу вдоль натоптанной грызунами тропы, а Бумажкин стоял и караулил вспугнутого зайца. "Облава" не удалась и тогда приятели поменялись местами. Уже Бумажкин разыгрывал роль гончей, а Андрей, стоял у тропы и ждал. В этот раз, Бумажкин выгнал зайца прямо под выстрел Андрея и тот не промахнулся...
Довольные и весёлые, охотники уже в сумерках возвратились к зимовью, а когда разводили костёр подле избы, из лесу выбежали собаки, а за ними, в белом халате появился и Егерь... Подойдя к костру, он с ехидной улыбкой спросил: - Ну как поохотились? - на что приятели со смехом показали ему зайца. Егерь кашляя от волнения вдруг произнёс: - А я лося добыл, - и потёр глаза правой рукой - этот его жест, всегда означал сильное волнение...
Друзья вскрикнули и чуть в пляс не пустились: - Где?! Давай показывай!
Дело было уже в сумерках и когда пришли на место, часы показывали около пяти часов вечера. Было уже темно, однако белый снег отражал крохи света от чистого, покрытого звёздной пылью небосвода и потому, приятели сразу заметили тёмную тушу лося, лежащего на краю небольшой поляны...
Егерь покашливая и волнуясь, стал рассказывать, как он услышал, что собаки кого-то погнали на соседней гривке: - Я понял, что они гонят кого - то в мою сторону и встал за ствол толстой берёзы... Через какое-то время, впереди на взлобочке, на белом, замелькало что-то большое и чёрное и я понял, что это лось. Рядом и чуть позади погавкивая весело бежали Грей с Кучумом, которые намеренно подгоняли зверя поближе ко мне... Я приготовился стрелять, приложил стволы к берёзе и когда матка - а я уже разобрался в этом - подбежала на прямой выстрел, выцелив под лопатку выстрелил... Она как бежала, так и упала... И дело было сделано!
И Андрей, и Бумажкин обрадовались такой удаче и с уважением поглядывали на Егеря - пока они веселились и баловались, гоняясь за зайцами - он работал...
Приступили к разделке...
Разожгли большой костёр рядом с тушей добытого зверя, а Егерь, вдруг решил сходить в соседнее зимовье, где по его предположениям мог охотиться знакомый ему лесник, с лошадью. Егерь хотел попросить эту лошадь чтобы не откладывая, завтра же вывезти мясо в деревню. Так и решили. Опытный в разделке биолог Бумажкин, будет возглавлять обработку добычи, а Егерь сходит в зимовье, до которого по ближней лесной дороге, было километров шесть...
Когда Егерь исчез, растворился в ночной тьме, костёр уже разгорелся и высокое ровное пламя, хорошо освещало и ровную белую поляну, и чёрную тушу зверя в неглубоком снегу, уложенного копытами вверх, на спину...
Мороз, между тем, как всегда бывает в ясную погоду после снегопада, крепчал и обещал дойти до минус двадцати градусов. Лес, озаряемый всполохами пламени от высокого костра, стоял неподвижный и молчаливый, словно наблюдая за суетящимися вокруг убитого лося людьми. Длинная зимняя ночь только началась и потому показалась приятелям бесконечной...
Наконец, охотники с опаской приступили к разделке. Шкура, с грубым длинным мехом хорошо защищала даже убитого зверя от холода и когда вскрыли брюшину, куда натекло много крови от сквозного ранения, то над тушей поднялся легкий пар. Кровь, ещё долго оставалась горячей и раздельщикам, удавалось греть в ней замерзающие на морозе окровавленные пальцы, которые больше всего мёрзли на правой руке, держащей острый нож... Работа спорилась и в процессе, биолог Бумажкин со знанием дела рассказывал и показывал Андрею где какие органы и как расположены, что конечно же было интересно начинающему охотнику...
Подрезав шкуру на ногах чуть повыше копыт, сделали встречные надрезы вдоль внутренних поверхностей к паху и такие же надрезы на передних ногах к грудине. Потом осторожно сняли камасы,- светлые по цвету полосы меха на ногах, которые можно было использовать для обивки охотничьих широких лыжах или даже для изготовления женских унтов - обуви лёгкой и теплой. Потом, по круг обрезали кожу на шее и соединив разрезы, распластали шкуру посередине брюха. А потом уже, подрезая непослушные участки кожи и отдирая их от мяса, принялись снимать шкуру, помогая себе кулаками. В костёр, время от времени, подкладывали все новые и новые сухие сосновые ветки, прогорающие быстро и ярко...
Прошло чуть больше часа - приятели сняли шкуру и вывернув большой чёрный желудок наполненный полупереваренной осиновой корой, стали разделывать всю тушу на отдельные крупные куски. Резали ноги по суставам и Бумажкин, делал это своим большим скальпелем очень ловко и умело. Андрей учился разделывать, но не всегда получалось так же быстро и аккуратно, как у приятеля...
Было всего часов десять вечера, когда охотники уже заканчивали разделку - в это время, из снежно-лесной темноты окружающей поляну, появился усталый Егерь и сообщил, что никого в зимовье нет, и что придётся заезжать сюда с машиной прямо из города...
Втроём, быстро закончили работу, всё мясо разделённое на большие куски, уложили под шкуру, а края присыпали снегом. Перед этим, отделили большую, податливо мягкую, чёрную, ещё тёплую печень и добавили несколько кусков грудинки и сердце и сложили всё в полиэтиленовый мешок а, потом в рюкзак. Собак, во время разделки, взяли на сворки, чтобы не мешали в работе, а когда пошли к зимовью, то не отпускали их, чтобы возвратившись, они не раскопали оставленное мясо...
... К зимовью подошли уже часов в одиннадцать вечера и сразу стали растапливать печи, а их было две в таком большом зимовье. Из рюкзаков достали сливочное масло и большие луковицы и Бумажкин, взялся готовить печёнку на большой сковороде, висевшей на стене над печкой... Егерь, похваливая собак стал подкармливать их сырой печенью и если Грей ел аккуратно, то молодой Кучум, клацая зубами захлопывал челюсти с приличным куском печени и умудрялся глотать её не прожёвывая. По этому поводу, уставшие, но довольные приятели весело хохотали, подшучивая над оголодавшей молодой собакой...
По зимовью, постепенно разлился запах жареного мяса с луком и нестерпимо захотелось есть... Наконец Бумажкин, выставил на стол большую сковороду, полную жареного, дымящегося сладковатым паром мяса и охотники приступили к трапезе. Егерь ел постанывая и не обращая внимания на окружающих. Он устал и потому без улыбки слушал рассказы Андрея, которого изредка поправлял Бумажкин, как они гоняли бедного зайца в густом осинники, изрядно изодрав свои одежды. Собаки, тоже насытившись, залезли под просторные нары и затихли. Только Кучум, во сне иногда тонко повизгивал и пытался лаять, видимо в очередной раз переживая сцену погони за большим, чёрно мохнатым зверем с длинными беловатыми ногами с овальными, матово-чёрными копытами...
Сковорода, по размерам, наверное была рассчитана на целую бригаду лесорубов и потому, приятели наевшись, перегрузили остатки в стеклянные банки, плотно закупорив их от мышей и сложили в рюкзаки, а рюкзаки подвесили на потолочную балку... К тому времени в зимовье стало не просто тепло, а даже жарко и потому, друзья, устроившись на нарах поудобнее, почти сразу заснули. Был уже второй час ночи и снаружи, морозная звёздная ночь перевалила середину, а яркое созвездие Большой Медведицы повернулось вокруг Полярной звезды почти на девяносто градусов...
Но у этой истории было продолжение.
- Это случилось где-то через неделю, после того, как мы печень этого лося ели здесь в избушке с таким удовольствием... У Егеря, тёща работает где-то в геологическом институте и она, уговорила одного знакомого шофёра водившего "Уазик" начальника, вывозить ночью это мясо...
Из города выехали часов около пяти и немного поплутав в темноте, сюда приехали часам к семи вечера. Была тёмная, но чистая и звёздная ночь. Подъехали мы к этому месту насколько можно близко и втроём - я, Егерь и Бумажкин, пошли к спрятанному в лесу мясу. Дорога, - ты сам видел,- глинистая и потому, дожди прорыли посередине колеи такую канаву, что ни на каком вездеходе пробраться ближе не удалось бы. Мы взяли с собой фонарики и большие рюкзаки с полиэтиленовыми мешками внутри. Но Бумажкин, почему - то взял с собой широкие лыжи - он всегда что-нибудь придумывает для облегчения таёжной работы. Подошли к мясу и при свете фонарей увидели, что наша схоронка обнаружена большими и малыми хищниками, и часть мяса была погрызена, а рысь, даже вытащила одну из передних ног и оттащив в сторону, пыталась её разгрызть, что ей и удалось - почти наполовину нога была обглодана...
Мы, поделили все мясо на три части и каждый, как мог утрамбовав мешки в рюкзаки, потащил этот неподъёмный груз к машине, в которой остались Егерева тёща и водитель. Поначалу, нести было несложно, но уже на первом же переходе через канаву заваленную снегом, пришлось попотеть, а дальше уже начались сплошные мучения... Бумажкин, где-то и вовсе отстал, стараясь из лыж сделать подобие нарт и загрузить на них свою долю мяса.
Егерь, закусив губу как обычно ушёл вперед, я тащился вторым, а Бумажкин остался последним. Ночь стояла ясная, но холодная и тёмная и потому, я несколько раз вместе с рюкзаком падал но вставал и задыхаясь, вытирая пот со лба и бровей, кое-как дотащил свою ношу до машины. Спрятав мясо за заднее сиденье, я отдыхал, всматриваясь в серую ночную тьму перед машиной в ожидании Бумажкина, но того всё не было и не было. Наконец, разволновавшись, я, желая помочь вышел ему навстречу!
Идя вдоль глубокой промоины и таращась в белую заснеженную полутьму, где-то впереди, на дне промоины я вдруг заметил копошение, а когда подошёл ближе то понял, что это Бумажкин возится в глубокой канаве на карачках. Я его окликнул и уже заранее предчувствуя комедию начал хихикать, а причины для смеха были налицо.
Во первых, нарт из лыж не получилось и рюкзак привязанный к лыжам, то и дело сползал на снег и становился неподъёмным якорем. Наконец намаявшись с этим сооружением, Бумажки взгромоздил рюкзак на спину, сверху как попало уложил лыжи и шатаясь пошагал вперёд торопясь и понимая, что задерживает здесь всю "экспедицию". Однако пройдя метров сто, он споткнулся и упал со всего размаху в промоину, а сверху на него упали и лыжи, и рюкзак с мясом!
В этом положении, я его и застал! Вот смеху то было! Конечно хохотал я один, а он смущённо улыбаясь оправдывался... Но это действительно было дикое зрелище - барахтающийся в заснеженной канаве Бумажкин, а сверху над ним, торчали лыжи и громадный угловатый рюкзак, из которого во все стороны выпирало замороженное мясо...
Домой мы возвратились уже глубокой ночью и простившись, каждый со своей добычей разошлись по домам. Надо отметить, что это были времена, когда в магазинах продавали только говяжьи кости и потому, та лосятина пришлась очень кстати. Жена наделала из неё котлет и мы всем семейством, поедая эту вкуснятину, благодарили счастливый случай и Егеря с собаками, позволившие не только раздобыть мяса, но и вдоволь насладиться охотничьими приключениями!
2010 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион":http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?":http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal