Аннотация: Любовь к природе сравнима с чувством обожания к женщине.
"Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя". Михаил Пришвин
...Свернули на загородное шоссе и помчались в сторону Тосно, разглядывая придорожные рощи и болотистые озеринки залитые весенней водой. Настроение у Алексея, поднялось. Он любовался пролетающими за окном пейзажами, цокал языком и повторял:
- Ты посмотри Васильев, как рощи приготовились к весне. У сосен и елей цвет стал другой чем зимой. Сосны тогда какие-то бесцветные, а сейчас посмотри, принарядились стоят зеленые, одна к одной. Залюбуешься!
Он хлопнул себя по колену.
- И ели, зимой тоже другие, почти черные, а сейчас темно-зеленые, лапки подняли, отогреваются - и сделав паузу добавил: - Лета ждут!
Васильев слушая болтовню Алексея, поддакивал, улыбался. Сам он не умел и не говорил красиво, но слушая Алексея поддавался напору оптимизма и начинал любить в природе то, что в обычное время было для него обыденностью или привычкой. Раззадорившись и под впечатлением красочных рассказов Алексей, Юра иногда сам рассказывал о местах своих охот в родной деревне, под Калининым, и видя, что Алексею это по настоящему интересно, припоминал детали и подробности лосиных и кабаньих охот.
Не доезжая Тосно, свернули направо, по виадуку переехали железную дорогу, и там уже начались настоящие леса - Алексей во все глаза вглядывался в сосняки, всматривался в просеки и вырубки по сторонам от шоссе.
Его тянуло в эти исхоженные места, и он начинал волноваться.
- Вот мы Юра, как-нибудь с тобой должны сюда, в эту сторону двинуть с ночевкой, а то и с двумя. Этот лес идет в сторону Тылового, а там прошлой осенью ребята рубили сруб для дачника, на краю поселка, и к ним под вечер, еще по свету, медведь к огородам пришел. Они мне рассказывали, что хозяйская собачонка сильно испугалась, заскочила в дом и с визгом под кровать залезла.
Медведь этот в ельнике, за огородом долго ходил и рычал недовольно - Алексей сделал паузу увидев что-то интересное на обочине, а потом продолжил.
- Так этот медведь, наверное где-то там и лег - Алексей махнул рукой в сторону густого сосняка, на зиму.
- А сейчас уже встал и бродит - пропитание ищет. Вот бы нам его соследить!
- Некогда сюда ходить - не согласился Васильев - тебе в этом клубе можно и отпроситься, а я кого вместо себя оставлю? - вопрошал он, въезжая в деревню Угловая. Алексей уже рассматривал дворы и спросил:
- Как ты думаешь, есть здесь у охотников хорошие собаки или нет?
Васильев повернул налево, проехал мимо последних изб и прибавил газу.
- Думаю, что здесь собак путевых нет, потому что и охотников тут немного. В основном дачники, а они все больше на огородах копаются, или редко-редко, по осени, за грибами за околицу выйдут.
Он криво улыбнулся.
- И там то блудят...
- Эх, хороший домик - не дослушав начинал восхищаться Алексей.
- Тут можно незаметно с собачкой, задами в лес уходить и добытого зверя спокойно заносить в дом, чуть ли ни днем, и через паузу добавил:
- Вот я помню, помогал моему приятелю егерю службу править. Отвяжем собак, через забор перелезем и уже в лесу, никто не видит, не любопытствует. Вот так один раз осенью, в начале, рано утром вышли, решили на дальний солонец сходить. С нами были две собаки: его кобель Гриб, и мой молодой и бестолковый еще Саян. Прошли метров сто, слышим собаки кого-то рвут и тявкают, как на зверя. А туман был, как молоко. Прибежали мы, смотрим, а они лису поймали, и уже ей задние лапы перекусили: сидит на передние опирается. А как собака ближе подскочит, как она кинется, как клацнет зубами, ну что тебе волк. А ведь по сравнению с кобелями совсем небольшая!
Юра затормозил перед дачным городком и тихонько поехал по изрытой ямами колее, внимательно слушая рассказ приятеля.
Алексей замолчал, вглядываясь в подходивший к дороге сосново-еловый лес - он уже готов был бежать в чащу, так ему не терпелось.
- Ну и что дальше то? - спросил Юра.
- Мы собак натравили и они ее задушили, все равно она уже не могла бегать - продолжил Алексей.
- Но она моего Саяна так цапнула, что он завизжал и на всю жизнь запомнил её острые зубки. С той поры только учует лисьи следы, сразу в погоню бросается!
Приехав на дачу разгрузились и как обычно Васильев стал растапливать печку, а Алексей взял флягу на колёсах и поехал за водой на водокачку.
Когда он вернулся, печка уже гудела и в крошечной избушке воздух нагрелся. Поставили чай, Васильев нарезал холодной лосятины, луку, хлеба, достал припасенной заранее самогонки, разлил по пластиковым стаканчикам.
Алексей сел за стол, и друзья чокнувшись выпили и закусили, заедая крепкий первач хрустящим луком и мясом. Через несколько минут глаза замаслились, потом ещё выпили и Алексей размягчившись, завел свое обычное:
- Эх, сейчас чайку с пряниками, и как в раю будем - сыты, довольные и нос в табаке!
Васильев, подложил ему ещё мяса, потом налил стопку, а свою отставил.
- Ты что не будешь? - привычно спросил Алексей и не ожидая ответа, опрокинул стаканчик в рот...
Наевшись, убрали со стола и занялись делами - Юра стал возится с прицепом, а Алексей взял колун, пошел за избушку, где стояли дровяные поленницы и горой лежали напиленные чурки.
Сбросив куртку, он подступил к первой чурке - поставив ее на березовый крепкий пень, рассмотрел трещины в древесине и наметившись, ударил с аханьем и большим замахом - чурка разломилась надвое легко и свободно.
Расколов оставшиеся половины ещё надвое, он взял следующую. Так быстро, ловко и даже красиво, он одну за другой колол чурки пока не образовалось приличная горка. Разогревшись он снял свитер и остался в футболке, облегающей его высокую широкогрудую грудь и мускулистые плечи.
Взяв острый топор, он играючи, начал рубить четвертинки чурок на поленья. Дерево словно невесомая материя слетала под его руками. Тюк-тюк, тюк-тюк - мерные взмахи топора. Стук-стук-стук - падали поленья, одно на другое. Васильев выйдя на минуту, залюбовался его работой.
- Хватит, хватит - останавливал он Алексея - иначе на следующий раз ничего не останется!
Алексей улыбнулся, положил топор, переносил нарубленные дрова в поленницу и с шумом и фырком умылся под рукомойником. Юра, глянув на высоко поднявшееся солнышко, предложил:
- Давай немного полежим, отдохнём, до вечера ещё далеко.
- Это можно - ответил Алексей - немного соснуть не мешает, потому что у костра здорово не разоспишься!
Он вошел в теплую избушку, разобрал раскладушку и лег укрывшись с головой бараньим полушубком, и почти сразу засопел - он плохо спал ночью.
Васильев тихо убрал со стола и тоже лег на топчан у стены, вздыхая и кряхтя - у него болела спина после операции на позвоночнике.
Засыпая, Юра думал: "Какой здоровый этот Алексей - медведь просто. А вот не везет мужику в жизни. От жены ушел, живет как бомж, в клубе. Хотя я видел его подружку - молоденькая и красотка, хоть куда, а вот надо же влюбилась в мужика. Из-за нее он наверное и ушел из дому.
Юра вспомнив свою жену и дочь заулыбался, поворочался и уснул чуть похрапывая.
Кругом было тихо и пунктиром, сквозь сон, Алексей слышал приближающиеся и удаляющиеся по дороге голоса идущий с рейсового автобуса дачников. Изредка порыв ветра брякал чем-то металлическим на крыше.
Окончательно проснувшись, он стал немного думать о работе, немного о Наталье, а потом о Юрином характере. Он знал, что многие простые люди думают и говорят о жизни совсем не так, как об этом пишут в книгах и газетах. Они, эти люди, наученные горьким жизненным опытом не верят мечтателям, поэтам и вообще пишущей и читающей братии. У них свои смыслы и свои принципы, часто жестокие и несправедливые, но как не странно, вполне отвечающие той правде жизни, о которой говорят на ТВ и на радио, и которую Алексей знал хорошо, работая с этими людьми на шарашках и халтурах.
Он, Алексей, не всегда был согласен с их мнением и потому, слушая злые реплики Васильева гадал - где и когда он стал таким циничным и недоверчивым.
И вместе с тем, Алексей видел и знал, что Юра умеет ценить и любит красоту в природе. Они часто, без определенной цели ходили по лесам, ночевали у костров и Васильев, пародируя Алексея называл цель таких походов - "соловья послушать"!
Это выражение утвердилось между ними с того раза, когда Алексей рассказал Юре как он сходил с ума от восторга и любви, когда впервые услышал ночных соловьев в деревне под Смоленском...
Алексей уже давно начал понимать, что под сдержанностью Васильева, под грубыми и даже циничными афоризмами часто срывается глубокие смыслы простонародных истин о добре и зле, о счастье - несчастье.
И пусть сам Алексей не разделял враждебного отношения Васильева к миру интеллигентных людей, но во многом он не мог не согласиться с Васильевым хотя бы потому, что знал - все мы живем для народа в котором родились, и в котором после смерти растворимся без остатка, со всеми нашими достоинствами и недостатками.
Полежав так, Алексей поднялся, потягиваясь вышел, во двор, глянул на солнце опускающееся к западу и заторопился. Он тщательно помыл лицо, руки ледяной водой из рукомойника. Вытерся, растирая докрасна кожу щек и под глазами. Потом, войдя в избушку дернул Юру за ногу и в ответ услышал: - Я уже не сплю.
Собирались быстро и весело. Алексей рассказывал, как в Сибири, ходил по полдня на глухариный ток, иногда прихватывая ещё и вечер.
- Получалось так, что только-только заснёшь в душной зимовейке, а тут приходилось вставать, жевать безвкусную корку хлеба запивая сладким крепким чаем и в кромешной, хрустально-холодной тишине ночи, вновь идти по лесу на этот ток, спотыкаясь в черной настороженной темноте, ещё не зная, поют ли петухи этой весной на этом месте, или их разогнала неделю назад незадачливая компания молодых, городских охотников...
Друзья вышли из садоводства около четырех часов дня - шли не торопясь, смотрели следы на влажной тропе. После нескольких поворотов перешли с тропы на визирку, потом на лесную дорогу, потом незаметно перевалили водораздел и уже по низкому, теплому солнцу определили, что идут на запад.
Неделю до этого выезда стояла тёплая погода и талой, бегущей воды становилось все больше - через некоторое время поперек их пути, поблёскивая на солнце пролег поток, виляющий течением по дну неглубокой долины. На дне потока сквозь прозрачную воду были видны длинные, приглаженные, шевелящиеся травы ещё прошлого года.
Перепрыгивая самое глубокое место, Алексей набрал воды в правый сапог, но только смеялся, и повторял:
- Здесь уже недалеко, и я тебя Васильев приведу на классное место, на поляну, где тепло даже ночью!
Васильев хмыкал и смеялся в ответ - хорошее настроение Алексея передалось и ему. Вскоре действительно вышли на большую, чистую поляну с пробивающейся кое-где зеленой травкой и под старой, мохнатой разлапистой елью увидели большое кострище.
- Я здесь недавно ночевал - коротко сказал Алексей, но Васильев развил тему. - Видел, видел, как тебя с руки кормила бутербродом, длинноногая брюнетка!
Алексей улыбнулся, но промолчал.
- Откуда он узнал - мелькнул в голове вопрос.
- Может быть, действительно видел, а может кто из его знакомых видел, как мы с Натальей, прошлый раз в город ехали...
Ему было все равно, знает или нет Васильев о Наталье, но на всякий случай он строгим голосом предупредил:
Ты Васильев, мутить мути, но помалкивай - у меня и так неприятностей через край.
Васильеву хотелось послушать рассказ Алексея о молодой, красивой любовнице, но он понимал, что если не остановится, то Алексей рассердится, а портить отношения с ним Васильеву не хотелось.
"Хоть он для меня и не понятен, но мужик он неплохой и охотник интересный, а главное есть кому рассказать о своих добычливых или неудачных охотах, о лесных переживаниях. Хоть он и интеллигент, но лес понимает, и слушать умеет".
Думая об этом, Васильев собирал сухие дрова для костра, поправлял лежанку из еловых лап, а Алексей развел костер, принес воды, поставил котелок на огонь и потом, поудобней устроившись на лежанке задумчиво загляделся на солнечный закат.
- А ведь пора на подслух - вдруг словно очнувшись от дум произнес Алексей и Васильев в нетерпении добавил: - Давно пора!
Наскоро попив чайку и закусив домашней Васильевской снедью, охотники торопясь, но чутко прислушиваясь к окружающему лесу, пошли к току.
По упавшему, полусгнившему бревну перешли очередной ручей, чуть поднялись молодым ельником в горочку и тут вышли на широкую просеку, дорогу идущую среди крупного сосняка.
Стоя на дороге, первый раз внимательно прослушали округу...
Здесь, два года назад, ранней жаркой весной, из кустов навстречу Алексею вылетел крупный, угольно-блестящий глухарь. Он тогда вскинул ружье, проводил птицу стволом... и не стал стрелять. Потом долго осматривал место, откуда слетел глухарь, ходил под соснами глядя на землю и наконец, у крупной, с шапкой хвои на вершине сосны, увидел глухариные палочки помета, кучкой рассыпанные по мху и старой хвое. "Да, да - повторял он тогда улыбаясь - здесь может быть ток!
"Много временит с той поры прошло" - подумал Алексей и глянул на Юру. Тот ещё ни разу не был на глухарином току и потому, зевая начал осматриваться по сторонам.
Остановившись на дороге, друзья чуть отошли друг от друга и стали слушать...
Солнце садилось за лесом, острыми золотыми лучами просвечивая сквозь стволы и ветки. Сумерки были далеко, но прохладные тени укрыли землю под ногами охотников и отчетливо стали слышны далекие и близкие звуки: шум внезапно налетевшего на сосны порыва ветра, гул машинного мотора с далекой трассу, чуть различимый лай собаки из деревни, стоящей на берегу реки километрах в трех от этого места.
Постояв какое-то время, прошли немного вперед и по знаку Алексея, сели на сухое место прислонившись к столам крупных сосен, подальше друг от друга, чтобы шевеление и дыхание не мешали слушать...
Запахи влажной земли, прелого перегнившего листа, молодой травы и березовых почек смешавшись, создали весенний запаховый коктейль, так знакомый Алексею по прежним походам и охотам.
Большая, таежная птица подлетев неслышно, с хлопаньем крыльев села на дерево где-то впереди, в глубине леса. Приятели переглянулись, жестами показывая направление посадки. Подождали еще...
Алексей на какое-то время казалось задремал, отключился, ушел в недавние воспоминания.
"...Сюда, на ток, они собрались быстро. Наталья набрала продуктов, сложила все в красивый рюкзак, и только по строгому настоянию Алексея, сверху положила резиновые сапоги: в городе уже давно было сухо и даже пыльно. На Московском вокзале несмотря на ранний час народ стоял толпами, ожидая субботних электричек.
Алексей, оставив Наташу возле рюкзаков сходил в станционный буфет, купил бутылку вина и пару горячих пирогов у румяной толстой лотошницы - съели пироги быстро, веселясь по молодому и глатывая горячие куски почти не жуя.
В электричке, несмотря на обилие пассажиров на перроне, было просторно и Наталья заняла место у окна. Сидя друг против друга говорили, а потом, редко выезжавшая из города Наталья засмотрелась в окно на проскакивающие мимо, под гулкий перестук колес, полустанки. Алексей читал спортивную газету.
В Тосно, пересели на автобус и Наталья еще успела купить горячий хрустящий батон хлеба в киоске.
Выехав за поселок увидели, что в лесу полным полно снега и только на южных склонах и солнцепеках, из замороженной, но уже бесснежной земли торчала прошлогодняя сухая, серая трава. Алексей попросил водителя автобуса остановиться напротив лесной дороги выходящей к шоссе.
Вышли из автобуса и он мгновение исчез за горкой, а Алексей с Натальей остались одни, окунувшись в тишину холодного, ясного утра..."
Солнце скрылось за лесом и заметно похолодало. Васильев все чаще поглядывал в сторону сидящего Алексея, но тот молчал и не двигался. Ветер стих и прозрачная, хрупкая синеватая тишина обступила охотников.
- Что он там заснул? - беспокоился Васильев, но терпел, понимал, что сегодня главный здесь Алексей.
"Надо ждать пока не позовет, а то подумает, что я нетерпелив - ворчал Юра про себя.
- Скоро темно станет, а нам по темну и по чаще эти глубокие ручьи надо переходить - еще воды наберешь в сапоги".
Он в который раз оглядел темную стену леса, поерзал чувствуя влагу под собой и затих.
А Алексей продолжал вспоминать...
Алексей словно проснулся - глубокие сумерки опустились на лес, сделав его неприветливым и почти враждебным. Васильев хрустя ветками, подошел и полушепотом, недовольно спросил.
- Ну, что, пойдем?
Алексей встал, поправил одежду, взял ружье стоящее за деревом и медленно тронулся в сторону бивака, вглубь леса, запоздало прослушивая округу.
Было тихо. Над просекой еще виден был кусочек потемневшего неба и немного неловко заполняя возникшую паузу, он спросил:
- Ну, что ты слышал?
Васильев недовольно помолчал:
- Слышал, как глухарь иногда возился там, на сосне - он неопределенно махнул рукой назад.
- А ты?
- Я тоже - коротко ответил Алексей, и словно оправдываясь, начал болтать:
- Эх! Сейчас придем на бивак, разведем большой костер, поставим чай, но в начале выпьем водочки и хорошенько закусим.
Он невольно сглотнул слюну, сделал паузу и продолжил:
- А потом горячий чай, запах дыма, и звезды над поляной. Эх, красота! - завершил он и осторожно ступая, перешел темный заросший ельником ручей, журчащий где-то рядом, под зарослями кустов и подушкой мха.
Пока шли - разогрелись. Лес уже не казался таким сумрачным и выйдя на знакомую поляну, они увидели звезды, чуть проступившие на черно-синем небе. Одинокая ель посреди поляны, охраняя покой леса настороженно ожидала их прихода.
Развели большой костер. Взметнувшееся ввысь пламя отодвинуло настороженную тьму до границ поляны.
Васильев покопавшись в своем рюкзаке, достал бутылку с самогоном, куски лосиного мяса завернутого в промасленную бумагу, головку остро пахнущего лука, соль. Алексей, в это время, сходил с котелками к невидимому ручью, спрятавшемуся под черными тенями деревьев, принес воды и поставил кипятить чай.
Васильев по-хозяйски порез хлеб, лук, мясо, сдувая со дна кружек несуществовавшую пыль поставил их на кусок полиэтилена, заменяющий скатерть и булькая, разлил из бутылки самогон.
Алексей, поблескивая глазами, и улыбаясь, отражающими пламя, устроился рядом, сел, поджав под себя ноги.
- Сколько таких ночей - начал он мечтательно вглядываясь в стену деревьев, под черным провалом неба - я провел в лесах!
Помолчал, взял кружку, затаив дыхание отвернулся от дыма, продышался. Посмотрел на серьезного Васильева.
- Чаще ходил в тайгу один, редко вот так вдвоем, втроем - он снова покрутил головой уклоняясь от дыма.
- Ну, что Васильев, выпьем за удачу, и за эту лесную красоту, лучше которой нет ничего!
Протянул кружку с самогоном в сторону Васильева и тот, чуть улыбнувшись поднес свою. Неслышно чокнулись, крякая выпили и стали торопясь закусывать. Алексей начал очередной рассказ:
- Один раз я догонял своих братцев в лесу. Они за день до меня ушли в знакомое зимовье, по берегу далекой таежной речки. Идя туда, я на подходе случайно встретил старшего брата с его собакой. Постояли, поговорили, и от него так пахло перегаром, что я чуть не задохнулся. Я спросил, что они пили, а братец удивился и говорит, что ничего, только луку еще с вечера наелись...
Алексей засмеялся дожевывая кусочек луковицы, а Васильев подтвердил:
- Это нормально.
Алексей, уже сам разлил еще по одной и провозгласил тост:
- За всех, кто вот так же, по всей России сейчас сидит у весенних костров, в ожидании утра. Чтобы им было так же хорошо, как нам! - и одним махом выпил содержимое кружки.
- Это так - согласился Васильев и морщась выпил.
Алексей рвал крепкими зубами вкусное мясо чуть пахнущее чесноком и прожевав продолжил:
- Ну расскажи, как ты этого лося добыл?
Васильев, сдерживая удовольствие разлил крепко заваренный горячий чай, делая паузу подложил сушняка в костер, поудобней устроился на еловом лапнике пахнущем чащей и охотой. Алексей ждал, громко прихлебыва обжигающий чай и дожевывая мясо.
- Ты помнишь, в конце зимы я ездил к матери в деревню, дрова готовить. Дров мы напили и накололи, и тогда, в предпоследний день я все-таки выскочил в лесок с Волгой. Она засиделась на цепи, да и мне хотелось пробежаться, зверя посмотреть.
Васильев пил чай не спеша, делая паузы в рассказе заедал пряником.
- Только кончились поля - ты помнишь, где мы дрова готовили с Колькой? Алексей кивнул припоминая заснеженный лиственный лес, молодой осинник в речной низкой пойме, поляны, чащи, болотистую дорогу, извилисто бегущую вдоль берега речки.
- Только я вышел на полянку, смотрю Волга моя что-то услышала и кинулась в осинник. Я тоже насторожился. Пошел потише. Только дорога завернула с поляны в лесок, слышу Волга где-то гамкнула. Я остановился.
- Ну, ну! - блестя глазами, торопил его продолжать Алексей.
- Слышу кто-то ломится в чаще от меня наискосок. Я побежал. Думаю перехвачу его на дороге, чтобы лучше было стрелять. Только выскочил из-за угла и вижу, он черный и большой уже почти в чаще, а за ним чуть сбоку Волга, старается ко мне хочет заворотить. Я встал, ружье вскинул, приложился и бабахнул. А бык уже почти в чаще. Там метров сорок было между нами.
Васильев снова сделал паузу, довольно улыбаясь, посмотрел на встревоженного Алексея.
...Ночь опустилась на лес. Костер потрескивал, отсветы пламени метались по поляне, то приближая границу тьмы, то отступая. Кормящийся лось услышав треск костра в ночной тишине, подошел к краю леса, увидел сквозь стволы алеющий языки пламени, темные фигурки людей, втянул подвижными ноздрями запах дыма и рысью, задевая копытами валежник убежал в ельник.
- Он, словно растворился, пропал, после выстрела! - продолжил Васильев.
И я подумал - промазал! - счастливо вздохнул Васильев.
- Пошел туда и вдруг вижу из кочек хвост Волги машет. У меня сердце екнуло. Я побежал и вижу: Волга рвет черного быка за глотку, а тот лежит не шелохнется... Васильев, отвернув голову от дыма, прислушался вглядываясь в неподвижный молчащий лес.
- Я тогда к обеду управился - разделал бычка. Молодой был еще, года 2-3. Потом вернулся в деревню, и Колю нашел. Мы в тот же день и вывезли мясо на его тракторе... Он вздохнул, отхлебнул остывший чай.
- Так тоже бывает. Только выйдешь, бац и готово! А бывает целый день гоняешь и видишь несколько раз, но стрелять нельзя - далеко. И Волга устанет, к вечеру уже и бросит. А ты домой, усталый и злой, ни с чем...
Васильев потер глаза.
- Они ведь тоже в лесу-то не привязанные - заключил Юра, и вздохнул.
Пока допивали чай, пока разговаривал, время подошло к полуночи. Звезды россыпью блестели на далеком небе, заметно похолодало, и казалось, лес словно задремал ненадолго.
Васильев встал, отошел от костра в тень ели, постоял, послушал вглядываясь в недвижимую тьму. Возвратясь к костру позевал, сдвинул лапник поплотнее, лег на бок, укрылся суконной курткой с головой и почти тотчас же заснул.
Алексей казалось тоже задремал, но какой-то посторонний звук отвлек его внимание, он посмотрел на спящего Юру поднялся на ноги, отошел от костра, долго слушал, потом вернулся и поправил костер лёг и стал вспоминать...
"Пришли на эту поляну к полудню. Солнце поднялось высоко, обогрело лес, размочило подмерзший за ночь снег на оттаявших прогалинах и кое-где порхали белые и ярко красные бабочки, присаживаясь на сухие былинки настороженно поводили бархатистыми крылышками. Середина поляны уже освободилась от снега, и под елью было относительно сухо, хотя земля повсюду была еще влажной и сквозь пожухлую прошлогоднюю траву прибитую снегом и морозами к земле, сочилась влага.
Разведя костер, Алексей стал готовить лежанку для ночевки под елью, а Наташа готовила обед. Алексей, острым охотничьим ножом, срезал толстые длинные ветки ели висящие над костром и раскладывая их тут же, рядом со стволом наложил толстый слой. Потом стал резать молодые веточки с яркой, зеленой хвоей складывая сверху лежанки. Наташа сварила суп с картошкой, луком и тушенкой, а к тому времени и лежанка под деревом была почти готова - толстый слой хвоистых веток отделял сидящих и лежащих на подстилке от влажной, мерзлой еще земле.
Попробовали есть у костра, но поднялся ветер, и дым мешал смотреть, есть, дышать. Перешли обедать почти на середину поляны, на обсохший бугорок.
Расстелили большой кусок полиэтилена, подложили под себя куртки, разложили съестные припасы и сами прилегли. Наташа наделала бутербродов с сыром и яйцом. Наконец все было готово. Алексей открыл бутылку вина, разлил по кружкам, и не смог удержаться, чтобы не сказать несколько слов:
- Давай выпьем за тебя Наташа! Она тотчас возразила: - За нас! - на что он ответил: - Нет, нет. Вначале за тебя, потому что ты для меня как солнце!
Она смущенно потупилась, а он, подыскивая слова сделал паузу.
- Ведь я уже начал думать, что я неудачник, никому не нужный человек. Но появилась ты и я вдруг понял, что несмотря ни на что тоже могу быть счастлив. Глядя на тебя я спрашиваю, почему мне так повезло и не нахожу ответа. Однако я понимаю, что все-таки моя прежняя жизнь готовила меня к встрече с тобой.
Хотя встретив тебя, я конечно, никогда не мог даже подумать, что мы когда-нибудь будем близки. В этом для меня и есть главная тайна и очарование жизни. Ведь никто не знает когда и где мы встретим человека, который сделает нас счастливыми - он помолчал и подумав все-таки произнес - или несчастным!
- Давай выпьем за эту тайну, благодаря которой ты появилась в моей жизни.
За тебя! - завершил он, закругляя словесную импровизацию".
Выпили и стали есть. Алексей хвалил суп, хвалил бутерброды, хвалил погоду...
Солнце поднялось в зенит, воздух нагрелся, деревья, трава, земля немного оттаяли и на солнцепеке зажужжали мушки и мошки. Снег увлажнившись шуршал и пропитанный влагой с шумом опадал слоями.
Зазвенели капельки, капли превращались в тонкие ручейки, которые сливаясь вместе превращались в ручьи. Вода от растаявшего снега по ложбинкам и долинкам неудержимо устремилась вниз, к рекам, а те в свою очередь, вспухая от избытка талой воды, ломали лед, выходили из берегов заливая поймочки, поймы и приречные луга.
Все на земле сдвинулось, полилось наполняясь и пополняясь и в этой круговерти весенней природы, Алексей и Наташа оказались словно на необитаемом острове!
Алексей через время разлил вино еще раз и Наташа коротко прорекла: - За нас! Алексей повторил как эхо непривычно короткое: - За нас!"
Васильев заворочался и Алексей отвлекшись на время от воспоминаний, поправил огонь. Ночь незаметно подбиралась к рассвету. "Большая Медведица" вращаясь вокруг Полярной звезды, опрокинула ковш.
"Часа два до рассвета осталось - определил Алексей и стал подогревать чай.
- Завтра высплюсь" - думал он, прилаживая котелок с чаем над огнем.
- Уже встаем? - заворочавшись пробормотал Васильев. "
- Спи еще, я разбужу - ответил Алексей и Васильев тут же вновь заснул.
Кругом стеной стоял лес и небо над ним чуть посветлело, а звезды утратили отчётливость и яркость. Алексей сел, прислонился к стволу спиной и вспоминая подумал: - Ведь всего три недели назад мы были с Наташей здесь вместе, и тогда я был по настоящему счастлив, как бываешь счастлив в начале любви, еще не ведая будущих разочарований или сомнений!
"Обедали долго. Наташа рассказывала о своих студенческих годах, о стройотряде, о свих поклонниках, о тех, кто ей нравился. Алексей слушал с интересом, допивая сладкий чай с домашним малиновым вареньем...
Потом убрав остатки обеда в рюкзаки, легли рядом под слепящим полуденным солнцем, одни в округе, в лесу, во вселенной. Почти случайно, как во сне его рука легла ей на бедро и она заметно вздрогнула.
Рука медленно поднялась по бедру до талии и между джинсами и футболкой его пальцы коснулись на девичьем втянутом животе гладкой, прохладной кожи.
Алексей услышал стук своего сердца и заметил, как она тоже часто задышала в ответ на его прикосновение...
Поляна купалась в солнечных лучах. Осинки и березки растущие на месте когда-то стоявшей посредине леса заимки, обогрелись, расправили веточки с набухшими почками. Снизу из оврага явственно доносился шум бегущей воды и тень от высокой сосны, подобно часовой стрелке незаметно для глаз, повернула на северо-восток, и солнце стало опускаться к горизонту...
Потом пили чай, и Наташа внимательно смотрела на Алексея, который медленно допивал чай рассеяно глядя по сторонам, и думал о том, повезет им или нет в этот раз на току.
Она переводила глаза с широкой выпуклой груди, на сильную мускулистую шею, на черные густые волосы, на прямой нос, серые глаза прищуренные от солнца.
Она старалась запомнить и этот день, и его отсутствующий взгляд, и спокойное приятное лицо человека, прожившего уже много лет в этой дружелюбной сосредоточенности, иногда взрывающейся вспышками гнева и даже жестокости...
- Как только я его увидела в первый раз, у меня сердце упало - вспоминала Наташа. - Я ещё чувствами совсем девчонка была, но и уже тогда поняла: с таким, наверное, можно всю жизнь рядом прожить, такой он сильный, спокойно решительный...
А он тогда внимания на меня не обратил: поздоровался, улыбнулся дружелюбно и забыл. А когда я узнала, что он женат, то сильно огорчилась, но потом как-то все само собой получилось. Его полу насмешливость сменилась уважительным приятельством. Помню, как он принес мне мороженное на спортивном празднике в жаркий день, на стадионе. И сделал это так легко и привычно, будто мы с ним уже очень близки - меня это тогда просто сразило. Значит, он меня тоже отмечает?!"
Вдруг через поляну, хлопая крыльями пролетели две черные с белым подхвостьем, птицы и сели в кустах, на фоне темно-зеленого сосняка. Алексей вздрогнул, сделал жест приложив палец к губам:
- Тише! - и потянулся к ружью, лежащему под рюкзаком.
- Нет, нет - не надо! - Наташа задержала руку Алексея. Он посмотрел на нее и ответил:
- Хорошо, но ведь они так хорошо сидят!
А потом объяснил: - Наверное, дым от костра заметили и прилетели посмотреть.
И действительно, тетерева увидев и услышав людей насторожились, и вскоре взлетев через секунду исчезли из виду, скрывшись в глубине леса.
- Извини, но я не люблю когда животных убивают! - сказала она и погладила его руку.
- Все нормально! - улыбнувшись ответил Алексей, поднялся чтобы подбросить дров в костер и поставил подогревать котелок с чаем.
Потом, когда пили чай, Алексей стал объяснять Наташе суть и смысл охоты:
- Человек рожден охотником и я думаю, что человек больше конечно хищник и поэтому есть мясо. А становясь охотником, всего лишь вспоминает в себе свою древнюю извечную страсть и занятие - охоту.
Алексей сделал паузу, потер начинающую отрастать на щеках жесткую щетину, зевнул - Наташа слушала его внимательно.
- Ведь человек, еще 3-4 тысячи лет назад был охотником и если верить ученым, то занимался этим как минимум 500 тысяч лет до того. У него было копье с каменным наконечником, нож из камня, а потом и стрелы с каменными наконечниками. Был и есть такой камень - флинт. Он на сколе очень острый и очень крепкий, так что можно порезаться как бритвой. Вот его-то древние охотники и использовали задолго до того, как появился металл...
Алексей мечтательно вглядывался в дымку испарений, поднимавшихся от нагретой солнцем земли, словно силился увидеть тех древних охотников!
- А последние три-четыре тысячи лет человек, непрерывно воевал.
Алексей улыбнулся: - Может потому и воевал, что меньше стал охотиться.
Я думаю, что нынешняя преступность, все эти страшные насилия, убийства и даже войны происходят оттого, что в человеке по-прежнему сидит этот охотник!
Сейчас модно стало жалеть животных и презирать человека, и наверное поэтому, этот "внутренний демон охоты", иногда выскакивает из человека и насилие, кровь по отношению человека к человеку, происходит именно поэтому!
Алексей огляделся, и закончил:
- Христианство понимало это особенность человека и потому, Иисус Христос говорил: "Возлюби ближнего, как себя самого".
- А сейчас любят собак, кошек, хомяков, крыс - но человека который живет рядом, эти любители животных презирают или даже ненавидят!
Он помолчал:
- Я думаю, что охота - это средство направить зло и насилие сидящее в человеке, в приемлемое для общества русло. Человек переживает охотничью страсть как этап своего становления - писатели Торо, Толстой, Тургенев и много, много других людей прожили эту страсть и стали вегетарианцами, и даже непротивленцами злу насилием...
Алексей взял сухую веточку улыбнулся и сломал сильными пальцами.
- А сейчас люди охотятся друг на друга и это отвратительно! Если бы они были людоедами, то я бы их понял, но ведь это не так! - засмеялся он.
Солнце чуть опустилось к горизонту и Алексей улыбаясь погладил Наташу по плечу: - А нам уже пора идти..."
Алексей проснулся внезапно, как и заснул. Было темно, костер прогорел и сизый дым лёгкими струйками, растекался над землей. Налетевший порыв ветра зашуршал еловой хвоей и Алексей, вдруг заметил границу леса и неба на дальнем краю поляны. "Проспали..." - вскинулся он и раздувая костер, поставил котелок с вчерашними остатками чая.
- Васильев, просыпайся! - громко сказал он и дернул приятеля за ногу.
Васильев зевая поднялся, потер лицо руками, сходил за ель в темноту и возвратившись, позёвывая, налил себе вчерашнего горького чаю, хлебнул несколько раз и выплеснул.
- Есть будешь? - спросил Алексей, но Юра покачал головой:
- Потом, сейчас не хочется. "
- Ну, тогда пошли!
Алексей надел теплую куртку, кинул ружье на плечо и пошел первым. Васильев следовал за ним и входя в лес оглянулся: маленькое пламя, над костерком, светило им вслед из серой тьмы...
"Надо было залить" - сожалея подумал Васильев и соскользнув между кочками, на полсапога провалился в глубокую лужу.
"Не дай бог наберу в сапог, потом все утро придется хлюпать" - ворчал он просебя, поспевая за Алексеем, который шел быстро и уверенно.
На перекрестке просек остановились и недолго послушали, сдерживая разгоряченное дыхание.
Сквозь шепот сосен под утренним ветерком, из чащи тонко пропела первая птичка, а где-то далеко простучал дятел.
- Опаздываем! - недовольно прошептал Алексей и уже не торопясь, оглядываясь и прислушиваясь они пошли вглубь темного леса, хлюпая сапогами по залитом водой мху. Алексей подумал вдруг: "Недаром глухарей в европейской части России называли мошниками. Тут, если глухой сосновый лес, то обязательно в низине, где сыро, мох растёт".
Пройдя шагов двести остановились на закрайке большой лужи, блестевшей поверх мха.
Стали слушать... Птицы то тут, то там пищали, свистели свои первые утренние песни. Вдруг сердито протрещал дрозд-рябинник и ему издалека ответил другой.
"Какой птичий гам начался" - с досадой подумал Алексей и вдруг, как это всегда бывает, в этом набирающем силу утреннем шуме услышал глухаря.
- Тэ-ке, тэ-ке - донеслось из светлеющей тьмы, и вслед словно обвал тишины, а потом еще - тэ-е, тэ-ке, и вновь пауза.
Молча, Алексей рукой показал Васильеву направление движения и тот утвердительно кивнул головой.
Чуть погодя, на месте паузы Алексей различил точение и так четко, понятно ему было все это, что Алексей подумал: "Как мы раньше не слышали"?
Глухарь был далеко и Алексей уже не скрываясь подошел к Васильеву и вполголоса проговорил:
- Поскакали! Он там - и указал направление. Васильев вновь покачал головой поддакивая, но было непонятно слышит ли он глухаря.
- Я первый - проговорил Алексей.
- А ты делай два-три прыжка под песню, под точение а потом слушай и снова под песню два-три...
Он решительно шагнул в лужу делая первые большие шаги. Кровь заходила ходуном в теле, сердце застучало, и стало жарко. Алексей почти не слышал скачущего позади Васильева - он все внимание сосредоточил на глухариной песне.
Услышав новое глухариное кастаньетное: - Тэ-ке, тэ-ке - охотник напрягался, а с началом точения, сильно отталкиваясь делал первый прыжок, потом второй и если успевал, то третий, а потом замирал стоя на широко поставленных ногах...
Все ближе, все отчетливее раздавалась песня! Вот еще два прыжка, еще, потом еще три... Васильев стал выдвигаться вправо, почти сравнявшись с Алексеем.
Наконец остановились и остроглазый Васильев, прошептал: - Я его вижу. Вот там...
Алексей тоже различил черную птицу на вершину стройной, высокой сосны.
"Как он там сидит - удивился про себя Алексей - ведь ветки-то на верху тонкие, а он ведь тяжелый...
Под ногами было почти сухо - незаметно они прискакали на невысокий пригорок.
Уже чуть рассвело и вверху, на фоне неба хорошо были видны остроконечные вершины сосен и на одной из них, отчетливо отличаясь чернотой силуэта, самозабвенно пел свою странную песню глухарь.
Пахло прелой осиновой листвой и влажным мхом, то тут, то там темнели молодые ели, среди которых человеческие фигуры были почти не различимы.
- Дай я, дай я - раздался просительный шепот Васильева.
- Под песню, под песню - прошептал в ответ Алексей и разрешая махнул рукой - он знал, что Васильев хороший стрелок и не промажет.