Аннотация: Тлько смелось и мужество во время войны делают победу неотвратимой!
"В каждом человеке живёт бессознательный, потаённый, сумасшедший Ницше, который в свой время провозгласил: - Жить - это значит: постоянно отбрасывать от себя то, что хочет умереть; жить - это значит: быть жестоким и беспощадным ко всему, что становится слабым и старым в нас, и не только в нас..."
...Молодые солдатики, за ноги за руки подхватили обмякшее тело мертвого Анедченко и стараясь не смотреть на обезглавленное туловище, понесли в лес.
Сергей, осторожно взял за волосы отрезанную голову, глядящую мертвыми, остекленелыми глазами в одну точку, и пошёл следом, всё время оглядываясь назад, в ту сторону откуда могли появиться чеенцы.
"Теперь, они вернуться и кинутся вдогонку по тропе, в сторону подбитого БТРа, а мы пойдём в обратную сторону и спрятавшись, дождёмся ночи, а там будем выходить к нашим блокпостам".
Он приблизительно представлял себе, в какой стороне находится ближайший из них...
...Нуха, услышал далёкие автоматные очереди в стороне покинутой пасеки, уже на гребне водораздела. Он оставил свою команду и стал слушать. Вдруг, уже более отчётливо раздался взрыв гранаты и одиночные выстрелы. "Добивают - подумал он и спросил своего заместителя Руслана - здоровенного бородатого ингуша:
- Что там могло случиться? Гамзало опытный боец! Неужели на них напали федералы?
О том, что могли взбунтоваться пленные, никто даже и не подумал. Руслан покачал головой и стал всматриваться в сторону той луговины, словно мог что-то рассмотреть сквозь километровые чащи.
- Вернись туда и всё проверь, но в бой с федералами не ввязывайся - приказал ему Нуха. - Возьми с собой трёх... нет, пять человек и будь осторожен...
Отряд разделился - с Нухой продолжили движение вперёд чуть более десяти человек, а Руслан с остальными, большинство из которых были его земляками, повернули назад и, проверяя оружие на ходу заторопились в долину...
Нуха шёл в середине людской цепочки и видел перед собой только спину впереди идущего наёмника из Арабских эмиратов, который плохо знал чеченский, но сносно, правда, с акцентом говорил по-русски. Когда его готовили к заброске, то обучили немного русскому языку...
Он обдумывал, что могло случиться внизу, на пасеке и вдруг в памяти всплыло лицо контуженного контрактника, его смелый, прямой взгляд и преждевременные морщинки между бровей...
"Он мне сразу не понравился - размышлял Нуха, автоматически переставляя ноги по каменистой тропе. - Такие лица бывают только у решительных людей. Ему припомнились шрамы на коротко стриженой голове русского и теперь, Нуха был почти уверен, что на поляне случилась беда и что на Гамзало и остальных чеченцев напал этот контрактник, а потом, наверное, подхватились и остальные русские...
" Надо научиться доверять себе, - невольно вздохнув подумал он - этот русский мне сразу не понравился. От него исходило нечто непокорно сильное и злое. В следующий раз буду приказывать расстреливать контрактников на месте, а молодых угонять в зиндан. Эти без командиров, как послушные бараны будут делать всё, что прикажут...
Нуха ещё раз вздохнул и, обнажив в полуулыбке ровные белые зубы без единого дефекта, резюмировал:
"Жертвы цивилизации... Сейчас эти восемнадцатилетние салаги, особенно горожане, как-то по-детски несамостоятельны и трусливы. Они и в армии держатся стадом, а когда расстреливаешь таких, то они могут и обмочится от страха..."
...Нуха вдруг вспомнил Москву, нефтехимический институт в котором из поколения в поколение учились чеченцы из знатных семей. Вспомнил он и общежитие, в котором они жили вместе с русскими парнями. Там, в России, он иногда встречал совсем других русских мужиков: часто неулыбчивых, молчаливых, но спокойных и доброжелательных, когда удавалось их разговорить. В драках, между общагами они были хладнокровно жестокими и даже свирепыми...
...Отряд чеченцев шел по густому, красивому горному лесу уже несколько часов. Переходя вброд небольшие чистые ручьи, попадавшиеся на пути, Нуха, зачерпывая воду ладонью, смывал с лица пот, а потом выпивал несколько глотков воды с ладони сложенной черпаком.
Тропа петляя то поднималась на клоны холмов, то спускалась в долины, уводя боевиков всё дальше и дальше от людских поселений и дорог.
Размеренно шагая всё вперёд и вперёд, не замечая окружающего ландшафта, словно забывшись на некоторое время, Нуха вспоминал давно прошедшее и совсем недавно произошедшее, и с тоской думал:
"Напрасно дурак Горбачёв затеял эту "перестройку. В Союзе все тогда жили, как жители одной страны. Никому и в голову не могло прийти, чтобы разделиться и образовать отдельные государства...
- Эту "перестройку" бюрократы - националисты затеяли, а Горбачёв просто всех сдал, чтобы перед западниками покрасоваться. Людей сбили с толку и все, - вместо того чтобы работать или продолжать учится, начали болтать о демократии и о выборах. И этим воспользовались плохие люди", - заключил Нуха свои размышления...
В те, уже далёкие времена, он вернулся из Москвы в Чечню, увидел, что и здесь люди, словно напившись бузы сошли с ума, помешались на политике и на независимости. Даже пожилые люди собирались на площадях, разжигая себя, танцевали кругом взявшись за руки , а потом вспоминали историю, все обиды чеченцев - подлинные и вымышленные...
Потом, разогретые вином и разговорами, снова начинали плясать, отбивая ногами простой, но завораживающий общий ритм...
Потом появился генерал Джохар Дудаев и все стали говорить об отделении от России. Тогда и Нуха поверил генералу и стал через друзей входить в систему новой власти...
А потом, как всегда бывало, пришли русские танки, чтобы подавить волнения. Однако на узких улочках Грозного много бронированных машин побили из гранатомётов и русские ребята - молодые танкисты, выпрыгивая из подбитых танков, умирали под перекрёстным огнём автоматов. Их трупы ещё долго валялись на улицах, как трупы дохлых собак...
Потом прилетели русские самолёты и стали бомбить Грозный, разбив его в пух и прах почти так, как немцы в своё время разбили Сталинград...
Потом пришли регулярные войска и Нуха, вместе с друзьями, ушёл в лес, воевать с "федералами" - с русскими собаками!
Вспомнил Нуха и нападение на Буденновск, и захват госпиталя с заложниками - тогда все боевики уже собирались умереть, в этом госпитале окружённом спецназом. Но хитрый и смелый Басаев, тянул время, торговался, а потом, после переговоров с русским премьером, Басаев выторговал свободу и даже охрану для уехавших из госпиталя героев - чеченцев. В Чечне их встречали как победителей и смеялись над трусливыми русскими...
Но с той поры, в Чечне, становилось хуже и хуже!
... Шедшие впереди боевики вдруг остановились и Нуха, автоматически сдёрнув с плеча автомат, шагнул с тропы в лес и встал за дерево. - Олень! Олень! - разнеслось по цепочке и через время отряд вновь тронулся вперёд.
Нуха продолжил вспоминать прошедшее...
... Но уже тогда, когда счастливые и гордые чеченцы на автобусах возвращались в Чечню, на обочинах русских дорог Нуха видел у спецназовцев стоящих в оцеплении, вот такие же неулыбчивые лица, как у этого контуженного контрактника.
Эти люди, судя по всему, были не согласны с толстым, косноязычным российским премьером - Нуха уже забыл его фамилию - который вел переговоры с Басаевым...
Будь воля этих спецназовцев, они не отпустили бы боевиков живыми - ведь за ними уже был кровавый след, в том числе и в Будённовске, где они постреляли милиционеров и охрану города. На них уже была кровь русских людей, но тогда, ожесточение с двух сторон только начинало разгораться!
Нуха вдруг вспомнил круглое лицо русского подполковника, который продавал боевикам российское оружие, часто бывшее ещё в заводской упаковке.
Маленькие глаза этого русского, постоянно перебегали с предмета на предмет и он старался не смотреть в глаза тем, с кем он договаривался и от кого получал зелёные доллары, часто в нераспечатанных пачках.
Потом, этот подполковник, посаженный боевиками на "долларовый крючок", стал "сдавать" боевикам важные военные тайны, и полевые командиры в горах, узнавали планы наступлений и маршруты военных конвоев раньше, чем сами федералы на передовой.
Вспомнил Нуха и майора из тылового склада, который продавал чеченцам бензин и соляру, а на эти деньги строил где-то в Подмосковье роскошную дачу.
"Если бы не продажность некоторых русских офицеров, иногда высокопоставленных, то мы бы и года, даже в горах не продержались - думал он, вспоминая похожие случаи.
Такие русские торгаши ему были особенно противны, потому что они были продажны и верили только в деньги, а в войне, и на Кавказе в том числе, таких не любят и презирают.
"Верующий человек, всегда в первую очередь думает о Боге, а потом уже о благах жизни - заключил Нуха, остановился поправил тяжёлый рюкзак и автомат, и продолжил путь.
... Во время перестройки, мусульманская вера в Чечне незаметно окрепла и сплотила народ. А как началась война, то в страну стали проникать арабские исламисты, некоторые из них стали полевыми командирами, а знаменитый Хаттаб, стал одним из вдохновителей и командиров войны за независимость Чечни.
Нуха ещё по прошлому году, знал Хаттаба и его удивила, не терпевшая компромиссов стойкая вера этого бородача.
Однажды Хаттаб, в лагере подготовки боевиков, увидел женщину и в негодовании закрыв лицо руками, приказал тотчас убрать её из расположения отряда. Ему попробовали объяснить, что это медфельдшер, которая лечит раненных, но он настоял на своём.
Именно такие фанатики ислама никакого значения не предавали деньгам, богатству или жизненному комфорту, и именно им приходили деньги на оплату оружия, наёмников и русских взяточников из-за рубежа, из исламских центров на Ближнем Востоке - все знали, что эти люди безукоризненно честны и преданы делу борьбы с неверными...
Вдруг Нуха вновь представил себе прямой взгляд и жёсткое лицо этого русского контрактника и повторил про себя, что в следующий раз будет доверять своему чувству опасности и расстреливать не только контрактников, но и всякого, чьё лицо ему не понравится. Он ещё раз представил себе лицо того суетливого подполковника, сравнил с лицом контрактника и брезгливо усмехнувшись подумал: "И таких тоже надо расстреливать, потому что они могут и родную мать за деньги продать. Они служат тем, кто им больше даст. И хорошо, что среди федералов, таких, с бегающими глазами, становится всё больше. Они нам помогают, как иногда не может помочь самое страшное оружие..."
До войны, он мало смотрел на лица - они ему были неинтересны может быть ещё и потому, что были неопасны. Но на фронте, невольно становишься психологом и это помогает отличать опасных людей от неопасных, и трусов от храбрецов. Во время войны, он видел много лиц русских солдат, иногда безусых, робких и даже жалких, но иногда встречались вот такие жёсткие, холодные и даже суровые лица, как у этого контуженного взрывом федерала...
Вспомнив синеватую наколку на тыльной стороне предплечья у контрактника, Нуха подумал: "Наверное, уже и в лагерях посидел человек, а потому был готов на многое.
- Лучше бы я его сразу дострелил, - со вздохом пожалел чеченец.
- Надо было их всех, тогда же, у взорванного БТРа кончать"!
Нуха ещё раз вздохнул, перешагивая через толстое, упавшее поперёк тропы старое, полусгнившее дерево...
... Молодые шли за Сергеем и стараясь не отставать, тяжело дышали, вытирая пот с грязных похудевших лиц. Но, что значил этот пот и даже чувство голода, когда они ещё помнили этот животный страх гибели, сознавая, что спаслись по невероятной случайности, от реальной злой смерти в руках чеченских бандитов.
Все они ещё помнили предсмертные вопли ужаса и мольбы Анедченко, которые их деморализовали и напугали до психического ступора!
Они бы так и пошли под нож Гамзало, если бы не этот загадочный контрактник, на которого эти молодые солдаты, сейчас смотрели как на сказочного героя - супермена. Для них, в течении этого долгого дня он стал настоящим боевым командиром, за которого они готовы теперь и умирать, ибо именно он спас их молодые жизни, избавил их от этого предсмертного ужаса перед свирепыми чечами, которые откровенно издевались над трусостью русских...
Петров замыкал короткую цепочку и шёл внимательно поглядывая по сторонам и назад, держа автомат наизготовку. "Живым в следующий раз не дамся! - думал он. - Суки чечи, поиздевались над бедным Анедченко и зарезали как свинью... Но слава богу, так же жестоко и неумолимо разобрался с ними Сергей".
Петров глянул вперёд и увидел, как Соловьёв, ровно и спокойно шагал впереди, ловко ориентируясь в лесу и выбирая самый удобный путь среди чащоб и древесных завалов.
В его умении ориентироваться, в его спокойствии чувствовалась необыкновенная сила характера. И в нем была харизма незаурядной личности, которая проявляется в экстремальных условиях, и только теперь, ставшая очевидной для этих молодых солдатиков. Петров вдруг, словно споткнувшись, подумал:
"Таких мужиков, наверное и женщины любят до самозабвения. Наверное, такой характер описывал Достоевский в своём Ставрогине..."
...До армии, он пристрастился читать, что попадало. Однажды попал на Достоевского - роман назывался "Бесы" и прочитав несколько страниц, он бросил все дела и читал не отрываясь весь вечер и половину ночи... Утром, он проснулся и вспоминая роман и Ставрогина - главного героя повествования, решил с молодым упорством, что теперь есть человек, которому он хотел бы подражать, и на которого хотел бы быть похожим...
Он вспомнил год перед армией, который провёл за книжками - его исключили из вечернего техникума за пропуски, а пропуски были потому что ему до смерти надоело ходить через вечер в техникум и учиться тогда, когда его сверстники ходили в спортзал или на танцы, нисколько не заботясь о несданных зачётах или не сданных вовремя чертежах!
Он, конечно, старался делать эти чёртовы чертежи и целыми воскресными днями колдовал над чертёжной доской, но каждый раз, худой и желчный преподаватель черчения, уже готовый чертёж весь исчёрканный поправками ему возвращал.
Вот он и перестал ходить на занятия, в тот день когда был урок черчения, и целый холодный зимний вечер с портфелем за спиной слонялся по заснеженному посёлку, ожидая времени, когда можно было возвратиться домой - "после занятий".
В конце концов его разоблачили и к ним домой из техникума приехала преподавательница физики- давняя знакомая семьи. Петров в этот момент пытался чертить, но услышав знакомый голос в прихожей, быстро переоделся и вылез в форточку, на улицу.
О чем говорили родители и их знакомая учительница физики он не слышал, но в техникум ходить перестал, а вскоре уехал работать в дальнюю командировку...
Этот год был самым трудным временем, когда казалось, что его молодая жизнь навсегда вывалилась из протоптанной жизненной колеи.
Одиночество в восемнадцать лет оглушило Петрова и заставило искать свой путь, а так как времени было достаточно, то он и погрузился в мир книг, где совершенно случайно наткнулся на характер Ставрогина, который на какое-то время послужил для него примером сильной личности достойной подражания - кто же не мечтает в семнадцать лет стать суперменом?!
Петров вдруг невольно улыбнулся, вспомнив, что в газете недавно прочитал о пацане, который несколько лет пил бензин, чтобы стать трансформером!
"Вот и я таким же дураком и фантазёром был. Вот и мне хотелось себя проверить и поэтому, я и напросился в Чечню..."
Теперь, перед ним был пример настоящего героизма, и от этого, в душе молодого солдата поднималось чувство радости и благодарности Сергею Соловьёву.
Петров давно уже понял, что Соловьев раньше сидел, и узнал это не только по наколкам на мускулистых руках. Но прямо спросить об этом он не мог, потому что молчание Сергея выстраивало стену отчуждения между ним и остальными солдатами.
А по его поведению в бою и потому, как он спокойно и уверено командовал в нужное время и в нужном месте, Петров догадался, что Соловей, как его звали за спиной молодые, повоевал уже и до Чечни.
"Странный он человек, но хороший, - подвёл итог, Петров. - Молодых не обижает, но и жалеть не жалеет, а относится как к равным. Видно было, что он привык к суровой жизни для себя, но и других не нянчил, а тыкал носом в то, что надо было усвоить молодым, для их же пользы и сохранения жизни"!
Сергей уводил свою команду в чащу густого леса, в места каменистые и ущелистые, избегая удобных распадков и ровных долин, по которым человек обычно и прокладывает свои тропы, и где они могли случайно нарваться на дозор чечей или на их базу.
Когда солнце зашло, они, поднявшись вдоль маленького ручейка повыше в горы, расположились на ночлег. Сверху над их стоянкой, вклиниваясь каменным отрогом в лесной массив, спускались серые отвесные скалы, а снизу и впереди, была видна широкая лесистая долина, по горизонту окружённая высокими голыми, изломанными хребтами...
Сергей остановился неподалеку от ручья, скачущему по спрятанному в раскидистом папоротнике, между покрытыми мхом валунами руслу. Попив воды, он вытер щетинистые, шершавые щёки и приказал:
- Здесь будем ночевать! - и внимательно посмотрел на лица солдат. - А на рассвете осторожно спустимся в долину и будем выходить к своим.
Молодые послушно закивали, не решаясь расслабиться.
- Спим по очереди, - продолжил Сергей. - Один, обязательно будет сидеть на стрёме, - он невольно улыбнулся, поняв, что говорит совсем не по-армейски.
- Устроимся здесь - и Сергей показал на скальный уступ, с которого хорошо были видны леса на обеих сторонах долины.
- Если в дозоре что увидите или услышите, сразу не стреляйте, а в начале определите, что это. Тут оленей много и они ночью могут ходить и трещать ветками...
И вообще правило, которое вам надо запомнить - стрелять можно только по видимой цели...
Сергей сделал паузу, посмотрел на солдат, правильно ли они его поняли и продолжил:
- Сменяться будем через час... Первым заступает Петров, вторым - Бондарь, потом Хвир. Я встану в дозор часа в два, а уже в три будем потихонечку выступать... У кого с башмаками проблемы, сделайте стельки из травы. Ложитесь все рядом - так теплее... Сергей отошёл чуть в сторону нарвал травы и часть подстелил под себя, а часть оставил, чтобы прикрыться ночью. Молодые без команды сделали так же, хотя все зверски устали и двигаться совсем не хотелось.
Петров, подхватив автомат ушел на пост к скале, а двое других бойцов, легли вплотную друг к другу и почти сразу уснули. Сергей, угревшись тоже чутко задремал, но изредка открывая глаза осматривался и снова, на короткое время засыпал...
Он во всех подробностях вспоминал прошедший день, и невольно покачивал ещё неловкой и тяжёлой, после контузии, головой.
Воспоминания, раз за разом возвращали его к той поляне перед пасекой, и раз за разом он слышал вопли обезумевшего от страха Анедченко...
"Казалось бы, после всего, что я пережил за свою жизнь: и войну в Афгане, и смерть товарищей, и бандитский беспредел в лагерях, - мог бы, наверное, уже и разочароваться в жизни, а ведь на самом деле этого нет и надеюсь, что долго ещё не будет"!
Ему вдруг вспомнились Питерские хулиганы, и странно, что он о них подумал почти с нежностью.
"Ведь они были свои, хотя и мерзавцы и негодяи... И ведь, вполне может быть, что кто-то из них сегодня служит в армии и может быть находится здесь в Чечне, может быть так же как мы воюет с боевиками, которые и для него стали бандитами разваливающими нашу страну, нашу родину которая называется Россией!
Мы с ними, с этими хулиганами "одной крови" и придётся, я могу умереть за таких как они, несмотря на их "бандитские понты" и пьяный гонор.
Услышав тихий шум в траве неподалёку, он отвлёкся, но убедившись, что это какая-то шальная мышка пробежала по своим делам, вновь вернулся к размышлениям...
"Ещё пять лет назад, скажи мне кто, что я стану российским патриотом, я бы расхохотался. Но сегодня я и есть патриот, потому что думаю о своей стране, как о самом родном месте в мире! Пусть пока мне не всё нравится в том, что делают и говорят российские политики и простые русские люди, но именно эта война обнаружила во многих молодых ребятах эту, до поры до времени скрытую любовь к своей стране и своему многострадальному народу"
...Сергей лежал расслабившись и постепенно приходила дремота, захватывающая мозг и тело.
"Поспать надо - подумал он, - завтра будет трудный день и надо хотя бы немного отдохнуть".
Он зевнул и подогнув колени поближе к подбородку, заснул осторожно и чутко, как спят дикие звери, уже перед недалёким рассветом...
Петров, устроившись поудобнее, прислонился спиной к теплому ещё камню, первое время напряжённо вглядывался и вслушивался в окружавший его лес...
Где-то, на другой стороне долины затявкал, а потом завыл шакал и из другой части леса ему ответил другой. Деревья кругом, стояли в темноте высокой, непроходимой стеной и рождали чувство тревоги и опасности, могущей просочится или перескочить через эту воображаемую стену!
...Через время, он, глядя на тёмный, загадочный лес начал вспоминать свои детские походы в далёкие леса, на таёжную речку, петляющую по широкому болоту, высокие берега поросшие осокой и развалины бывшей колхозной конюшни с полу-обвалившейся крышей, в тёмных углах которой гнездились летучие мыши.
Они, на закате солнца неслышно вылетали из своего убежища и как привидения носились над болотом, то проявляясь на фоне ещё светлеющего неба, то пропадая во тьме наступающей ночи.
У костра было тепло и уютно, хотя старшие ребята, чтобы напугать младших, начинали рассказывать разные страшные истории о домовых, живущих в бабушкиных сундуках, или о привидениях, появляющихся на кладбищах в длинные лунные ночи...
Вдруг, Петров услышал какое-то движение в кустах за ручьём - там что-то треснуло и казалось зашевелилось!
Петров крепче сжал автомат и стиснув зубы, до вибрации в ушных перепонках стал вслушиваться. Но звук больше не повторялся и Петров постепенно успокоился, хотя подумал, что здешний лес, теперь на всю жизнь останется для него враждебным, как и его обитатели, и даже люди живущие в этих местах.
Чеченцы, после всего увиденного и услышанного о их зверствах, в его сознании надолго сохранятся как враги, которые не просто убивают, как это и бывает на каждой войне, но ещё и убивают мучительно, отрезая головы, носы и уши, тем самым стараясь деморализовать молодых солдат своей жестокостью.
Однако в ответ, они вызывают только ненависть и жестокость со стороны федералов.
Петров спросил сам себя:
"Тогда зачем они это делают? Или не знают, не ожидают ответной реакции?.. Или они нас так горделиво презирают, что уже и за мужчин не считают?"
И сам себе ответил:
"У них своя вера, которая после смерти, обещает им за убийство "неверных" награду на небесах. А мы все в Бога не верим и потому, нам страшно умирать, - кажется, что смерть - это уже какая-то пропасть, попадая в которую мы все перестаём существовать и потому, часто совсем непонятно зачем мы родились, выросли, жили и живём...
Наверное, мы просто незаметно все извратили, потому что все как бараны - и газеты одни и те же читаем, и по "телику" одни и те же новости и программы смотрим.
И мы почти уверены, что Бога нет, потому что живя в таком болоте страстей и жадности, не хотим обращать внимания на христианские принципы жизни"!
Он вспомнил строки из Библии:
"Возлюби ближнего, как самого себя..." и невольно улыбнулся.
"Кажется, что чеченцы иногда правду говорят, что мы, русские, живём как свиньи не уважая старших, не боясь Бога - "возлюбя" деньги больше всего!
Но не все же такие? - невольно возразил он сам себе.
- Для меня деньги ничего не значат, потому что я и без них был весел и счастлив на гражданке, и только здесь я вдруг начал понимать, что я тоже могу умереть, умереть жалко и нелепо!
Размышляя над этим, Петров даже забыл об опасности и поклялся себе, что если удастся вернуться живым к себе домой, то он начнёт ходить в церковь и будет каждый раз ставить свечку за упокой души бедного Анедченко, который погиб такой страшной и бессмысленной смертью...
В детстве, которое прошло в одном из пригородов далёкого сибирского города, он был в своё время крещён матерью совсем не по вере, а потому, что все так делали - на всякий случай.
С той поры, он запомнил маленькую деревянную церковь на краю большой берёзовой рощи, полумрак внутри, бородатого священника в чёрной длинной рясе и суровые лица на иконах.
Вырастая, он стал забывать о церкви и о вере, потому что все кругом воспринимали хождение в церковь как некий ненужный и даже смешной ритуал. Точно так же, его сверстники стеснялись носить крестики на шее. Был и у него такой крестик, который валялся в куче ненужных мелких вещей в ящике комода.
И только сейчас, посмотрев и прочувствовав, как страшно умирать не понимая смысла жизни и страшась внезапной смерти, он дал себе слово, что по возвращении домой найдёт этот крестик и будет его носить на шее, как это делают настоящие верующие!
В стороне ручья, вдруг снова что-то треснуло и Петров, изо всех сил стал всматриваться в том направлении! Внезапно он услышал стук копыт по камню и с облегчением выдохнув воздух понял, что это олень приходил на водопой. Зрение у молодого солдата было отличное и несмотря на темноту, ему показалось, что он различил мелькание силуэта оленя среди кустов орешника, растущего на берегу ручья...
... Засыпая, Сергей Соловьёв вспоминал чувство страха, сковывавшее пленных словно невидимые путы, вспомнил детали отрезания головы беспощадным Гамзало, а потом и свои действия, после решения так просто свою жизнь не отдавать - на молодых в тот момент надежды не было никакой.
"Зато сейчас - думал он - молодые что - то поняли в боевой жизни и готовы постоять за себя, да и за меня тоже. Я это чувствую по их глазам и взглядам".
Вспомнился Афган, тропы, по которым моджахеды приходили в долины и устраивали засады или минировали дороги. Сколько грузовиков и БТРов было там взорвано и сожжено. И основные потери в войсках приходились именно на такие засады на горных дорогах...
Заснул он незаметно, а проснулся, когда на горы опустилась дремучая ночь и Петров пришёл, чтобы разбудить Бондаря. Тот мычал и никак не хотел просыпаться, а потом вдруг вскочил тараща глаза и схватился за автомат - едва удалось ему втолковать, что надо идти в караул. Наконец Бондарь ушёл на "пост", а Петров тяжело вздыхая повозился на земле устраиваясь и вскоре заснул, засопел тихо и ровно...
А Сергей вспомнил случай из детства, когда он, как сегодня Анедченко испугался до ужаса, до панической истерики. Это было в пятом или шестом классе, и они с приятелем ходили на футбол, а назад возвращались через вражеский район, в котором, по рассказам очевидцев, жили ужасные хулиганы и самый страшный среди них - Горелый - парень у которого кожа на лице после ожога была собрана в страшную гримасу.
И вот тогда, проходя по улице, они увидели этих хулиганов, которые набросились на них и Горелый схватил Сергея, а тот, от внезапного ужаса закрыв голову руками, заверещал как заяц.
Напарник Сергея, вёл се6я достойно, отбивался от остальных и в конце концов они миновали опасное место.
Сергею было очень стыдно перед своим товарищем за этот страх и малодушие, но больше всего было стыдно перед самим собой.
Даже сегодня, эти воспоминания вызвали у него чувство вины и сожаления.
С той поры, он дал себе слово всегда держать себя в руках, и выполнял эту клятву как мог и в Афгане, и в лагерях. А случалось всякое.
Ещё до армии, в одной из драк ему сломали челюсть, но он отбивался до конца, а потом всю ночь провёл в травм пункте, где ему связали челюсти медной проволокой с резинками. Тогда, он в течение месяца ничего не мог есть, только пил супы и жидкие манные каши, да сладкий чай, через дырку между зубами и щекой.
В другой раз, в очередной драке с "превосходящими по числу противником", ему ударили самодельным ножичком в лицо и лезвие прошло под глазом так, что перерезало какую-то мышцу и глазное яблоко перевернулось вниз, и какое-то время он им ничего не видел. Правда потом, зрение восстановилось, но около месяца, на глазу был кровавый след и Сергея пугались в общественных местах, как какого- нибудь страшного бандита.
Но обретая бойцовский опыт в таких драках, он стал рассудительным и хладнокровным бойцом, на рожён не лез, но когда надо, то был жестоким и беспощадным. Этот опыт ему очень пригодился в жизни
В армии и особенно в лагере!
... Задрёмывая, Сергей слышал как Бондаря сменил на часах Хвир, и когда стало уже совсем прохладно и "ковш" Большой Медведицы, развернувшись на небе стал выливать "своё содержимое" в космическое пространство, Сергей поднялся, расправил мышцы и тихонько пробравшись к скале, сменил Хвира, отправив того досыпать...
Он тихо сидел под скалой обдумывая создавшуюся ситуацию и решая, что делать дальше до того момента, когда серая полоска зари не проступила на востоке над высокими горами.
Его совсем не пугали лесные звуки - он знал, что чечи сейчас спят где-нибудь в своём очередном убежище и ещё потому что перестал их бояться и готов был ещё и ещё воевать с ними, иногда их же методами.
Наконец, Сергей поднялся, прошёл к молодым, которые уже тоже не спали, а дремали стараясь согреться. Сергей слегка улыбнулся увидев, что они лежали тесно прижавшись друг к другу, напоминая ему щенков, впервые оставшихся без матери и потому, ищущих поддержи и тепла друг в друге.
Тронув за плечо Петрова, он негромко проговорил:
- Подъем братва, - и все трое сразу зашевелились, протирая глаза начали зевать во весь рот озираясь и подрагивая от предутренней прохлады.
Когда молодые поднялись на ноги, он приказал им пойти к ручью и умыться холодной водой, чтобы разогнать дремотное состояние, а сам, разбросал подстилку из травы по сторонам, чтобы нельзя было заметить место ночёвки...
Когда молодые вернулись, Сергей приказал осмотреть оружие и прикрепить на поясе гранаты. Потом заставил их попрыгать, проверяя, чтобы ничто не бренчало и не звенело во время движения. Осмотрев каждого, Сергей шагнул вперёд, жестом показал Петрову чтобы он вновь занял место замыкающего, а сам не спеша начал спускаться к ручью.
Начинался долгий, опасный путь возвращения в свою часть, где их уже числили убитыми...
2006-2023 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal