Современная, или "текущая" киргизская литература (как и узбекская, и таджикская...), к сожалению, мало известна российскому читателю. О новых произведениях писателей, живущих на территориях бывших советских республик, можно узнать, пожалуй, только в "Литературной газете", или в процессе напряженного поиска в Интернете. Правда, намечаются и отрадные тенденции: на Кавказе начинают выходить совместные литературные альманахи, например, русско-азербайджанский. Появляются и малотиражные книги русских поэтов на языках республик. Но все это пока - капля в море.
Дело восстановления литературных связей между бывшими советскими республиками имеет важное культурное значение и играет немалую роль для укрепления дружбы между народами. После "перестроечного" периода всеобщего падения нравственности именно художественная литература призвана утвердить гуманистические принципы жизни и деятельности человека. Это ее миссия. Поэтому важно изучение творчества Рахима Карима - поэта, прозаика и переводчика, который пишет на трех языках: русском, киргизском и узбекском.
Роман "Камила" Р. Карима я нашел в Интернете на "общелит. ком.". Он был обозначен как оригинал, то есть рукопись, размещенная на ресурсах сайта скорее всего до редакторской работы издателей. Тем не менее, прочитал.
Повествование начинается с драмы: Камила теряет маму сразу при своем рождении и, по сути, становится круглой сиротой, потому что об отце своем она ничего не знает. Далее идут мелодраматические эпизоды, раскрывающую тему той самой сказочной Золушки, только на новом национальном колорите Кыргызстана. Параллели напрашиваются сразу. "Золушка" ("дочь арбакеша", как ее презрительно называют богачи) растет и уже девушкой попадает в фешенебельный особняк (замок) нашедшегося вдруг отца, женатого на жестокой Дильфузе (мачехе), которая ругается на Камилу даже в рамазан, в пост! Камила ест вместе с прислугой (сказочная Золушка вообще является прислугой в семье отца). Дильфуза ненавидит падчерицу, хочет сжить ее со света, но, понятно, любит собственного сына и не видит негатива в его характере и поступках. Рядом с Камилой незримо присутствует дух матери (фея).
Делая подобную параллель, я вовсе не собираюсь обвинять автора в затертости и вторичности темы. Речь скорее идет о типичности подобной невеселой истории в Кыргызстане (и не только в нем!). Тем более, это подтверждают отзывы журналистов и критиков, называющих роман "Камила" национальным бестселлером. Интересны размышления о кастовости, которые, думаю, вполне объективно отражают особенности жизни в Киргизии. Показательна в этом смысле такая деталь: злые языки умолкают сразу, как только становится известно, что Камила - дочь богача, то есть перешла в высшую касту, на хулу которой наложено своеобразное табу. И не только из-за страха перед сильными мира сего; возможно, действует и ложный посыл: если богатый, значит, отмеченный Богом. Тот же лейтмотив звучит и в любовной теме: в Камилу влюбляется бедняк, "оборванец". Вечная тема мелодрам капитализма (в том числе древних легенд): от Фархада и Ширин (в нашем случае - работяга Кабыл и ставшая принцессой Камила) до персонажей индийских фильмов. Кастовость - важнейшая составляющая жизни в этих странах, и жаль, что современные литературоведы и кинокритики серьезно не рассматривают под таким углом произведения в своих рецензиях. А именно этот аспект придает "восточного" своеобразия теме униженных и оскорбленных.
Я недаром вспомнил кинематограф. Повествование в романе построено в форме эпизодов. Кинематографический ли это прием в духе романа-пунктира Андрея Битова? Скорее всего, нет, потому что, в отличие от, например, начала 5-й части романа, часть 3-я "Камилы" начинается как ремарка киносценариста. Это не похоже на литературный прием, так как уже с 6-го предложения начинается собственно проза - с лексическим пластом, религиозностью, национальным колоритом в деталях при описании костюмов, обрядов и других реалий. Все это в романе есть, и, думаю, очень близко и понятно читателю, и радует, и печалит его (как, например, пренебрежительное, даже презрительное отношение студенток к незаконнорожденной). Однако, возвращаясь к "эпизодической" форме романа, и некоторым "ремарочным" фразам, я должен поделиться своим подозрением: не для кинорежиссера ли был подготовлен найденный мной в Интернете вариант произведения?
Обратил мое внимание и небольшой композиционный "провис", который напомнил, что возможно я читаю недоредактированную автором рукопись, либо усеченный интернетный вариант. Осталось непонятным, как реагировала Дильфуза на сообщение о блудливом сыне, который подцепил венерическую болезнь? Думаю, читателю интересно и важно это знать для дополнительного раскрытия образа мачехи. Многоточием тут не отделаешься. Конечно, она и без того подлая до невозможности, но реакция Дильфузы на позор сына должна присутствовать в романе. Есть некоторые замечания по стилю, которые скорее должны относиться к редактору книги. Например, очень неудачна фраза: "Опьяняющий девичий запах попадал в нос, пробивался сквозь мальчишеское обоняние". Кабыл - далеко не мальчишка, но юноша, молодой человек, парень, которого аромат, исходящий от девичьей кожи, приводит в трепет, и может, этот аромат напоминает запах какого-то фрукта или цветка, или ароматического масла, духов, тут автору (или редактору) виднее.
В 4-й части, когда наемник мачехи хочет изнасиловать Камилу, в действие вступают высшие силы: Природа или Аллах, или ангел-хранитель - они грозят подлому Джабару, наносят удар, неся спасение падчерице-принцесе. Страшная кара Господня настигает и коварную Дильфузу: у нее крадут ребенка, и она заболевает (в 6-й части). Как говорят: если Бог хочет серьезно наказать человека, то отнимает у него разум. Спасение мачехи, возвращение ей разума в высоком смысле этого слова приходит благодаря совершенному Дильфузой и ее мужем хаджу в Мекку. Вера спасает и мачеху, и всю семью.
Несмотря на все козни недоброжелателей и болезни, счастье все-таки приходит к Камиле и Кабылу. В романе подробнейшим образом описывается узбекский свадебный обряд. Казалось бы, на этом история бедной Золушки, ставшей Принцессой, должна закончится. Но автора "Камилы" простой "хэппи энд" не устраивает, и он рискует продолжить повествование, что, кстати, не в фольклорной традиции, которая тяготеет к обычной финальной фразе: "И жили они долго и счастливо". Камила рожает детей, которые, как известно, иногда болеют, а Кабыл оказывается ревнивцем - в общем, обычная жизнь. И вот финал - надо сказать, несколько неожиданный для современной литературы. На этот раз писатель, словно выдерживая обозначенную в начале фольклорную поэтику, в финале дает самое прямое назидание читателю... Это странно лишь на первый взгляд. Назидательность - в традиции не только фольклора, но и вообще литературы Востока, Азии. Автор объясняет читателю, что своим романом, на примере судьбы незаконнорожденной бедной девушки, "дочери арбакеша", прошедшей через все унижения и оскорбления - к семейному благополучию, хотел показать, что пороки обязательно будут наказаны, а праведный путь всегда ведет к счастью. Как бы хотелось, чтобы автор оказался прав.
Важно, что Р. Карим отразил в романе углубляющееся классовое расслоение в обществе на имущих и неимущих. Даже жилье теперь строят, в той же Москве, для богатых отдельно - элитные комплексы или невысокие коттеджные "деревни", которые ничем не отличаются от европейских таун-хаусов, и панельные многоэтажки - для бедных. Роман "Камила" важен тем, что главная героиня - не великая личность, не какой-нибудь мыслитель, она не Жанна д´Арк, но сумела справиться с девятым валом бездушия, цинизма и безверия окружающих ее людей, и дождалась своего женского счастья. И это в постперестроечное время, когда, по словам Виктора Астафьева, "слишком стремительно разлагается человек вообще и наше общество в частности, лишь бы удавалось заниматься самоутешением и самообманом, как прежде, и звереет, и подлеет человек еще больше..." (из писем Юрию Сбитневу).