Арт-рынок в Москве ничем не отличался от обычного - лавочного. Разве что, не выбегали из горящих ларьков вопящие простоволосые продавщицы и не слышны были автоматные очереди на автостоянках у торговых площадей. Творец "нетленок" имеет дело с нематериальным, идеальным, а потому и кажется, что духовного не может затронуть грязь овощного рынка, вонючих ларьков с пивом и "паленой" водкой, миазмы - мясных рядов. Это, когда духовное не имеет дело - с мифом. А миф можно эксплуатировать по-обычному - через сопли, пот и сукровицу. В советской литературе, а другой тогда не было, как и в живописи и скульптуре, члены "союзов" направлялись вполне материальными интересами, а не идеями, отсюда и цеховые отношения между ними в этой среде подчинялись всегда корпоративным интересам и личной преданностью или неприязнью. В бывшем "курвятнике" все сидели по полочкам и слушали какуреканье только одного, верхнего петуха, а он мог и какнуть сверху - он вершина мифа!
Конечно, были художественные салоны Московского Союза, где выставлялись работы прошедших зубовную боль художников. А потом оказалось, их шедевры это эксплуатация либо модного стиля, либо виртуозного владения техникой исполнения - редки работы, выражающие образный мир не мифа, а самого художника. Был - и Художественный фонд, скупавший у художников картины по цене "поддержки штанов", - все это копилось как у Плюшкина. Когда на пешеходном Арбате закипела жизнь - спасибо главному архитектору Москвы М. М. Посохину, - появилась возможность непосредственно автору продавать свои картины, завязывать знакомства с постоянными клиентами. Возник свободный арт-рынок выброшенных на улицу маргиналов, и его не чуждались даже именитые художники.
Влад, некогда работавший литейщиком художественной бронзы на известного скульптора Москвы, начинал свой бизнес на Арбате, после того как очутился без работы. Когда заканчиваются госзаказы на монументальные проекты, заканчивается и финансирование творческих коллективов и приватных мастерских. А люди...- они просто шлак после выплавки изделия, выбрасываются на улицу.
Шворник с визгом бросилась в лицо, чуть не сорвав об его джинсовую куртку ногти с сухих, по-мужски грубых рук. Крашеная блондинка с прямыми волосами, неопределенного возраста, в деловом бизнес-костюме цвета яичного желтка, с черными обшлагами воротника, превратилась в мегеру. Дверь ее кабинета приоткрылась на мгновение и заглянула испуганная Верочка, но с силой снова захлопнулась от резкого удара.
- Конь с яйцами! - повторил посетитель...
- Не дадут тебе из Фонда картин, я уж постараюсь. Забыла договор, по-которому работаем. Там сказано, что продажами, организацией салона, художественными делами, работой с клиентами и организациями занимаюсь - я, все идет через меня, ты получаешь только свой процент и возмещение затрат фирмы. Не позволю за спиной заключать коммерческие договора на основе моего маркетинга...
- Да ничего ты, стерва, не сможешь сделать, оботри сопли с ушей! Я от тебя еще и копейки не видел, а вот совместный бизнес - кончился. Я думаю, что и офиса в СЭВе не получишь, - я не благотворитель, чтобы только нюхать у тебя под хвостом!
Помню переговоры с управляющим зданием-книгой на углу Конюшковской и Нового Арбата. СЭВ разваливался, прекратились выплаты "братских стран социализма" на содержание штаб-квартиры. Чтобы попасть на верхние этажи в уютный бокс начальника, пришлось делать не только пересадку на внутренних лифтах, но и пройти вереницу безликих помощников, как в "Замке" Кафки. А в итоге, набросав и согласовав проект выставки в холле Здания, выпив с управляющим кофе с коньяком, я, кроме выставки ранних пейзажей Глазунова, презентованного мне Шворник, на продажу, еще и договорился об аренде офиса для Валерии Михайловны. Пожал напоследок мужественную холеную руку седовласого управляющего с перстнем, в котором сверкал чистейший бриллиант каратов на семь. Этакий светский лев с роскошной немецкой прической времен "Третьего Рейха", и я впервые увидел маникюр на мужских руках. Я тогда не знал, что приход к власти Ельцина поддерживали определенные круги в обмен на отмену закона об уголовном преследовании за мужеложство. Один из первых декретов, принятых его Верховным Советом - легализация права на альтернативную сексуальную ориентацию. Но когда победили "естественники-хозяйственники" из Моссовета, они забрали здание под "Мэрию".
- Свобода есть! - говорит подписной журналюга Шербитский в тесном офисе на Сивцевом Вражке, за чаем у Шворник, и его торчащие кончики ушей медленно краснеют. Журналист организовал при музее "Истории Москвы" фонд, куда записывал всех желающих, и бегал теперь с бумагами по действующим "партийным" фирмам, обещая льготы, инвестиции и экономическое прикрытие бизнеса. Разносящая на подносе чашки секретарша Верочка предусмотрительно молчит, длинный по-мужски нос самой Валерии Михайловны напряжен, нога закинута за ногу, собрались деловые люди.
Когда экономика построена не на знании и опыте, а на феодальном праве - о какой свободе можно говорить! Лужков и его "бригада по овощехранилищу", а в период "семибанкирщины", - и главный ростовщик Москвы, - контролировавшие Мосбизнесбанк, - показал, что можно приватизировать власть и из административного ресурса извлечь миллиардное состояние для своей мужеподобной миллиардерши Батуриной.
А вскоре я увидел выставку-продажу картин Глазунова, он обошелся без посредников, самостоятельно - дело-то было сделано! Каштаны в Париже из огня лучше таскать чужими руками.
Чтобы повысить посещаемость на Волхонке, Влад допустил неосторожность, запустив в салон "матрешечников" с Арбата, которые "крышевались" чеченами. Расходы выросли, кроме оплаты аренды помещения, надо было платить сто рублей в день - продавцам и ментам, пятьдесят - пацанам, они бегали вокруг Кремля и приглашали интуристовские автобусы сделать остановку у ДК на Волхонке-13. Экскурсовод у Влада получал 15% с суммы продажи, это было на 5% больше, чем могли платить другие галереи Центра, плюс - сто рублей шоферу, независимо от продаж.
Конкуренты начали бить монтажными гайками со строительства Храма ХС ветровые стекла автобусов, резать шины, - и за все надо было платить. Тут-то и появились чечены, мирно сидевшие в подвале, предложили свои услуги по наведению порядка в бизнесе, они оказалось, уже давали кредиты за спиной Влада "матрешечникам" на закупку товара! Молодые, крепкие коренастые чечены, черноволосые с чубами, спускающимися на лоб, плохо говорившие по-русски, теперь постоянно фланировали по фойе ДК, заигрывали с продавщицами. Какой профессией нужно было обладать, чтобы жить в Москве, для этих детей с гор, привезенных Лечо Кафиевым из родного аула? Они были все одеты в широкие штаны и просторные черные пиджаки, на пальцах перстни, подъезжали к ДК на иномарках с тонированными стеклами, хозяин каждому снимал в Центре квартиру. Это была непонятная мне тогда сила - присутствия.
Первым не выдержал бригадир "ложечников", Гриня, поставленный временно следить за продажами, пока Влад сам занимался выставкой в ЦДХ. Этот армянин, беженец из Баку, бывший музыкант, крупный чернобородый бастард со щелями между зубов, с шипящей слюнявой речью, из-за неправильного прикуса челюстей, отказался сдавать выручку, сославшись на расходы по выкупу комиссионного товара. Он как-то быстро округлился и приоделся, днем стали привозить обеды из Мак-Дональдса, а под прилавками постоянно стоял ящик "Наполеона", директор ДК нашел с ним общий заплетающийся язык. И вскоре чечены объявили Гриню "в бега", а салон полностью перешедшим к ним. Лечо в азербайджанском ресторане "Помидор" на Соколе, на первой и последней встрече под шашлыки из осетрины, уговаривал Влада не уходить из "арт-бизнеса" на Волхонке. Его условие было - не забирать картины художников - они единственно оставались "на комиссии", - обещав не брать с салона проценты аренды, но Влад уже знал жесткость бизнеса вайнахов, детей волков, и отказался.
Проведение выставки в ЦДХ требовало особого энтузиазма, в долговременные планы арт-салона входило, - и казалось мне самым главным в деле - создавать имена молодым художникам, а заодно и оценивать рыночную стоимость их работ. Лучшие картины и мелкую скульптурную пластику мы выставили без продаж, и купленных работ едва хватило, чтобы заплатить внутреннему кооперативу ЦДХ за аренду выставочного зала. По окончании выставки, наш куратор, Керкис, договорился за моей спиной с наиболее цельными художниками, впервые попавшими в ЦДХ, пообещал им постоянную креатуру, и через "Первую галерею" Салахова распродал все выставочные работы ребят! Вот так хватка, у старого, немногословного и предупредительного еврея! А салону навязал молодую, но уже спесивую переводчицу из "хорошей" семьи, для контроля проданных картин! Но и у меня были свои методы работы с наиболее ценными клиентами, - картины они получили только по окончанию выставки. С шакалами жить, по-волчьи выть!
В дирекции Влад вел переговоры на комиссию картин из запасника ЦДХ для Шворник, возившей северные круизы из Питера на ледокольном судне "Красин", Владу хотелось увидеть мир. Но и тут, Валерия Михайловна подсуетилась не вовремя, одно дело продажи, регулирование договорных отношений, другое - реальное воплощение бизнес-идеи. Это как с чеченами - брать деньги, забывая, что такого рода бизнес держится на энтузиазме и знании организатора, а его сундуком под задницей - не заменишь!
Шворник, получила беспроцентный "партийный" кредит. Деньги были потрачены на обустройство офиса, приобретение дорогой оргтехники. Начав бизнес с роскошного издания родословной Пушкина, но, поскандалив с автором рукописи, она занялась продажей линолеума и финских обоев. Одно время ее фирму кормили инвестиционные проекты для зарубежных клиентов и подержанные машины, что она привозила на палубе "Красина" из Осло, Копенгагена, Амстердама. Но, решив "кавалерийским наскоком" продать реликтовый ледокол, где каюты были отделаны красным деревом - американцам, "на гвозди", - получила в ответ жесткую забастовку и пикет моряков "Красина" на судне, вынужденно простоявшем в Затоне Морского порта Санкт-Петербурга больше года.
Валерия Михайловна, создав дочернюю фирму "Имэрс-интернэшэнель" в Голландии, не смотря на мужеские повадки, потеряла все, переведя туда активы. Молодой, респектабельный ее директор в Амстердаме, из хорошей дипломатической семьи, учившийся в МГИМО, как и Шворник, элементарно "бросил" первую российскую "бизнес-вумен", разрекламированную в газете отца Влада - "Правде".