Давно собирался написать тебе, но - сам знаешь: то одно, то другое...
Все неважное, ненужное, наносное... Жизнь.
В общем, пишу сейчас.
Нового у меня ничего не происходит. Рутина. Утром встал, покакал, побрился, поел, - и... Дальше ты сам знаешь.
Помнишь, как...
Впрочем, не так. Дело ведь не в том, что помнишь.
Нам бы с тобой нужно этого избегать: ничто так не портит отношений, как воспоминания о том, как оно было. Это - как секс под взятую напрокат порнуху. Чужие тела, чужие писи, сиси и попы, отсутствие собственных эмоций, нужда во внешних раздражителях... Значит - не будем о воспоминаниях.
О представлениях.
Ведь представляли себе. Мечтали. Хотя нет, вру. Ты мечтал. А у меня - все было само собой разумеющимся, ожидаемым..
Стараюсь особенно не философствовать. Хотя... Какая там философия на трезвую голову... Но ты и сам знаешь - в наши годы - и алкоголь....
Вспомнил о Ницше, некстати. Но ты, уверен, поймешь. Я это к тому, что надо же: сидел себе такой человечек лет двести назад, перо в чернильницу макал и мысли записывал... Про то, что надо правильно питаться, в правильном месте жить, мысли правильные думать, чересчур себя не перегружать условностями... Двести лет триста, тысячу... Я сейчас очередную банальность ляпну, но ты, я знаю, простишь... От перемены мест, или от перемены времени - ничего не меняется....
Ну кому как не тебе, я могу это безбоязненно сказать? Смеяться первым ты имеешь право.
Хочу посоветоваться. Если мне осталось жить - ну пусть еще лет десять - не обвиняй меня в кокетстве, тьфу-тьфу, - чем дальше себя занимать?
Как жить?
Помнишь: у меня растут года, скоро мне семнадцать, где работать мне тогда, чем заниматься? Так вот. У меня выросли года. Скоро мне семьдесят. А я как идиот. До сих пор задаю все те же вопросы.
Честно скажи, ты веришь, что есть люди, нашедшие ответы? Что сегодня важно для меня, не подскажешь? Готовиться к старости? К вечности? Как?
Душу очищать? Вчера, кстати, принимая душ, заметил на груди вроде как белую мыльную пену. Тру, тру, смываю, смываю, а это - волосы. Седые белые волосы... Как пена...
Да, так о душе.
Очистить душу, что же это значит? Рассказать о том, что кого-то обманул? Подставил? Использовал? Добро совершил? Ну, рассказал. Ну? Я обманул Петю. Вытащил из петли собаку Машу. Ну? Мне что, легче стать должно? Признаться тебе, что совершил ошибку, живя не с той и не так? Ну, признался. Ну?????? Покаялся.
Стало легче? Ни хрена. Скажи... Если бы я заболел неизлечимой, тяжкой болезнью. А потом, вдруг - раз - и выздоровел?! Или: ты хотел бы, чтобы я оказался в тюрьме? Чтобы издевательства сокамерников и надзирателей сломили меня настолько, чтобы только тогда, пройдя сквозь весь тот кошмар и выйдя на волю, я, наконец, вздохнул свободно, полной грудью?
Но вздох этот, дорогой, длится всего полсекунды, полчаса, полдня.
А потом?
Как научиться ценить радость? Чем измерить ее? Как продлить минуту блаженства?
Хорошо. Давай так.
Составим план действий. Такой себе планчик...
Распорядок дня.
Радоваться жизни.
С двух до трех.
Переживать: с 3 до 3.30.
Свободное время....
Помнишь, дорогой, как в детстве, в нашем с тобой детстве, мы себе писали такое:
8.00 - подъем.
8.15 - туалет
8.20 - зарядка
8.45 - завтрак
Помнишь, дорогой?
И я помню.
Память, она вообще оказывается, интересная штука.
Мы вспоминаем одно - и нам становится приятно.
Мы вспоминаем другое - и нам неприятно.
Смотри, дорогой. Мы с тобой только что умную мысли выпестовали: память - это орган. Как наш с тобой член. Можно получить удовольствие. Можно - почувствовать боль. Можно ее заразить. Можно вылечить... А можно предохранить, надев презерватив. И никаких сношений. А какая ж память без сношений? Так себе, очередной ненужный придаток...
Ладно, не будем развивать мысль, ведь ты, дорогой, мне не прощаешь шаблонов.
Не скрою - и я тебе тоже.
Мы вообще с тобой чересчур требовательны друг к другу. Почему? Почему каким-то незнакомым, случайным людям мы прощаем ошибки, неудачи, промахи? А себе... Самым близким - ведь мы же знаем - у нас нет никого ближе, чем мы с тобой - к себе мы так взыскательны?
И это при том, что с годами мы становимся терпимее. Должны становиться.
Столько лет прошло. Ан нет - ты совершишь ошибку - я буду корить тебя, нудить... Не дай бог ошибусь в чем-то я - ой....
Помнишь, как мы истязали друг друга, издевались над собой, взрослея друг у друга на глазах? Надо добиться того. Этого. Надо преуспеть. Заработать. Доказать. Выше. Лучше. Сильнее.
Зачем? Почему нам никто не объяснил тогда, что нам не за что и не с кем состязаться?
Если бы мы с тобой сегодня встретились впервые... Прониклись бы симпатией друг к другу?
Все время возвращаюсь к моменту нашей первой встречи.
Ты был весел, легок, в тебе был какой-то стержень, что ли... Все кружились вокруг тебя как мотыльки у лампочки. И мужчины, и женщины. Что, так силен был твой накал? Излучал ты какую неведомую силу? Видимо, да. Какой мощностью измерялась она? Не ваттами, явно... Или то была просто молодость?
Увы, я был свидетелем того, как она таяла... На что расходовалась? Во что превращалась? Или кто-то хитрый, тайком подключившийся к твоему счетчику, тихонько крал у тебя эту энергию? Или отламывал, скалывал огромными кусками?
Нет больше той твоей силы.
И моей.
Нет меня.
Меня растащили по кусочкам. По частичкам сердца. По волокнам нервов.
Где, когда, с кого спрашивать?
Ведь у нас с тобой - одни и те же вопросы. И мы ждем на них одних и тех же ответов...
Скажи, ведь ты тоже считал, что с годами становишься умнее. Потом понял, что-то не так, да? Какой умник нас обманул?
Ну, хорошо.
Давай сейчас отбросим в сторону все лишнее.
Чего мы хотим?
Сейчас. Сегодня. Сию минуту.
Молчишь.
Странно, да?
Сложно ответить.
Я тоже молчу.
Нет, я, конечно, могу чего-то ляпнуть. Чего-то хочу. Сиюминутного.
Писять, например. Или шоколадку.
Но не будем же мы с тобой друг перед другом притворяться: мол - открыть далекую планету, или найти клад, или получить Нобелевскую премию за хрен знает что...
А все остальные чего хотят?
Те, которые не жадны, но и не лю-бо-пыт-ны?
Давай гадать по-порядку. По кем-то установленному порядку.
Здоровья?
Но ведь пока оно есть - его смешно желать. А когда его нет? Его уже не желать нужно, о нем жалеть надо.
Желать. Жалеть.
Денег? Славы?
Но наш - пусть скудный, но все же опыт - нам с тобой уже все доказал: много денег это тогда, когда их тратишь, а все равно еще остается, то есть - столько не бывает! И даже султан Брунея, с которым мы с тобой в очередной раз не встретимся, нас в этом не сможет убедить.... Может, мы в душе подозреваем, что султанами все равно не станем?
Что, не хотим?
Неужели потому, что надо ходить в золотом расшитых туфлях с загнутыми кверху носками на босу ногу?
В халате и тюрбане?
И быть арабом?
Не-е....
А слава... Когда на свою собственную рожу в зеркале смотреть противно? Когда от нее бежишь в любую неизвестность, когда мечтаешь, чтобы оставили тебя, наконец, в покое?
О! Мы хотим с тобой женщин. Хотим гарем из ста, нет, двухсот, нет трехсот шестидесяти пяти красоток....
Но милый... Будем же перед самими собой честны. Ведь это - как наша с тобой излюбленная и созданная нами же "теория джинсов". Когда они есть всегда - хочется ли нам их?
Покоя? Может, мы хотим покоя? Чтобы душа и тело были довольны тем, что у нас есть? Когда в рубище, сидя в ските, с корочкой хлеба и глотком воды...
Да, да. Конечно. Именно поэтому я тебе сейчас пишу. Мол, покой объял всю мою душу и переливается через край... Я спокоен и счастлив. Я представляю себе лужок, милые коровки жуют клевер, теплое, ласковое солнышко гладит мои еще не успевшие обгореть, но уже покрытые мелкими капельками пота плечи, прохладный ветерок гуляет от ноздри к ноздре, шевеля невыщипанные волоски у самого края правой из них...
В общем, дорогой, не будем ля-ля....
Мы с тобой не умеем наслаждаться простыми радостями жизни.
Потому что они для нас не радость.
Вот так так.
Дали отпор агрессору?
Мы с тобой не просто знаем, что такое эти самые радости.
Мы с тобой довели умение пользоваться ими до такого совершенства, до такой степени изыска, что опускаться ниже тех границ, которых мы с тобой достигли, мы считаем ниже своего достоинства.
Преступлением.
Непозволительной глупостью.
Тупостью.
Ограниченностью.
Невежеством.
Идиотизмом.
Ведь не зря мы с тобой давно уже решили: или все - или ничего.
Или это не мы решили?
Прости, дорогой.
Я люблю перед тобой извиняться.
Ведь ты - это ты.
Я отвык от нормальных разговоров.
А с тобой я слишком редко общаюсь, ссылаясь черт-те на что, например, на уже упоминавшуюся нехватку времени.
Зато, ежедневно общаясь с другими, я неприлично забываюсь.
Это моя беда: я всегда возвышаю их до своего уровня, даже когда изначально презираю их.
Они - не ты.
И не я.
Разговариваю с ними как с равными, шучу, употребляю только наши с тобой слова, а потом вдруг - замерзаю, натыкаясь на... ну давай мягко скажем, полное непонимание, иногда, даже, обиду, изумление - мол, что он такое говорит!!!
И - вот тут я в очередной раз склоняю перед тобой свою лысеющую голову - я понимаю, что поступать нужно так, как ты.
Придумать для себя какую-то свою жизнь, свой мыльный пузырь, свой скафандр, свою невеселую сказку, и жить там, по своим несуществующим и неважным законам.
Ухмыляться меленьким, сразу забываемым, одноразовым шуткам. Насвистывать что-то из маршевого, бодренького, неуклюже залезая под горячий душ. Ловить, обещая себе запомнить и использовать ускользающие мыльные, и кажущиеся умными мысли. Захлопнуть за собой входную дверь, в галстуке и наглаженных брюках, со строгим портфелем и в мягкой коже туфель от Тодса. Спешить, спешить, спешить... Чтобы успеть расплатиться собственной жизнью за очередные восемь часов оставшегося баланса, одолженного у кого-то под огромный процент, времени...
Видишь, дорогой. Я перед тобой преклоняюсь.
И мне не нужно кривить душой.
Кривить душой - а как это?
Мы с тобой обладаем этим качеством: вдруг, ни с того ни с сего, задуматься над словом. Над выражением.
Вот и сейчас - "кривить душой" ... А можно "прямить"?
Кстати, о душе.
Мы ведь с тобой "дуалисты": с одной стороны, мы "душу" отрицаем, не веря, более того, агрессивно не веря в существование души, бога, потустороннего мира и т.д.
А с другой - ведь именно душе мы с тобой отводим почетное место в наших с тобой терзаниях. Ведь не болям же в области двенадцатиперстной кишки обязаны мы с тобой возможности бежать от неприятностей в... наши с тобой спасительные мирки.
Мирки-сырки.
Видишь, как плавно мы перешли с тобой к самому главному - к разговору о вкусной еде.
Но - поздно уже.
Впрочем, если я теперь тебе не напишу - забуду. Я вообще забывчив стал: кажется, вот, поймал умную, правильную мысль, надо бы ее... назавтра... потом... после того, как встану...
Забыл.
Так о чем это я?
А-а...
Ну-у...
О самом главном?
Ладно. Не буду тебя напрягать.
В следующий раз.
Будь здоров, дорогой.
Не забывай.
Твой.
Я.
..... Он отложил ручку, согнул пополам исписанные страницы, разгладил вдоль получившейся линии, вложил в конверт, послюнявил указательный палец, чтобы не дотрагиваться языком до липкого края, запечатал письмо.
Затем открыл ящик письменного стола, за которым сидел, достал ножницы.
Держа запечатанный конверт с письмом в левой руке, быстрыми, ровными движениями он разрезал его сначала пополам, наложил половинки одну на другую, разрезал еще раз пополам, затем повторил процедуру снова.
Когда на полированной поверхности стола остались тонкие ровные полоски бумаги, он смахнул их в мусорную корзину, встал, сладко потянулся.