Она хлопнула дверью и душа его высыпалась на пол маленькими тлеющими черными угольками. Падало глухо, россыпью, на ламинат: старый, поцарапанный, но всё равно жаль его было. Еще успевалось - ну пусть даже пинцетиком для выщипывания только ей одной заметных волосинок в носу, да и то, когда никто не видит - поднять, подпинцетить хоть один единственный уголек, подышать на него чуть порченным дыханием отказа, раздуть и - вспыхнуло бы всё снова. Но нет. Тупая, многое повидавшая дверь, щелкнула замком от восторга и женской солидарности , а её сомнительный кореш - дурно пахнущий лифт- уже успел подсуетиться к этажу.
Обида прилепилась ириской, не отодрать.
Подошел к окну. Вон она, идет, вбивая каблучки в застывшую серость асфальта. Процокала к перекрестку. Смотрит на светофор. На часы. На светофор. Зеленый. Перешла дорогу. Достала из сумочки телефон. Кому-то звонит. Он стоял и смотрел... Красный.
Всё. И не видно её...
А жизнь-то, каждодневная, ежеминутная, ежесекундная жизнь ничего не заметила.
Жизнь жила своей жизнью, нагло и неразборчиво разбрасывая свои этюды и натюрмортики по ей одной известным уголкам подаренной богом жилплощади.
Вон под западным склоном Елеонской горы, недалеко от Старого города, в ветвях уродливой, тычущей вверх драконьими стволами-пальцами смоковницы, легко серфингуя по натянутой паутине, уютно пристроившей на себе утреннюю, отсвечивающую радугой росинку, скользит толстопузый паук. Вон, уличными пацанами из гаврошевского подсознания, бешено размахивая крылышками, пыля, схватились стая на стаю мелкокалиберные воробьи, успевшие, кстати, за полчаса до этого уже основательно обгадить купол недостроенной и заброшенной церквушки в городе Тамбове. Ободранный, с ханыжным фуфляком на глазу, в прошлом белый, но еще местами сохранивший целомудренную ватность портовый марсельский кот, подозрительно, с надеждой на возможную будущую взаимность, обнюхивает ямку, только что тщательно закопанную шикарной трехцветной пушистой дамой, видимо, из залётных, яхтенных, ткнувшихся губой в туристический причал... А вот девица, с накачанными, как мускулы штангиста-тяжеловеса губами, пытается выехать с парковки, но, заблокированная обрюзгшим, морковно-ржавым и чихающим на всех и вся жигуленком, выскакивает с криком 'бля-а-а-а' из своего лексуса, и не найдя никого вокруг, в густом, кисельно- обозреваемом одесском дворе, бьет, лупит отчаянно ножкой в белоснежной кроссовке по жигуленковскому лысому, невозмутимому колесу. Жигуленок молчит. По ее щеке течет взаправдашняя черно-серая вековая муть, в которой смешались пот и слезы... Пот и слёзы. Blood, sweat and tears. Бл*дь, свет и Тирас...What goes up must go down...
Воспарил... Эти ассоциации!
Но был прерван и пристыжен. И кем? Унитазом, давненько не подававшим никаких признаков осмысленной жизни, который вдруг возомнил себя пупом совмещенного чешско-проектного туалета и булькнул что-то нечленораздельное. Булькнул грубо, невежественно, потом закурлыкал, словно готовился что-то пропеть, прочищая своё унитазное горло, сказал 'грхкххк' и затих: отключили воду.
Всё. Хватит.
Пошел в кухню, представляя на ходу: открывается дверца холодильника, достается графинчик, два яйца. И вот уже шкворчит, лопается пузырьками бело-дергающаяся магма, весело стреляя и подмигивая ему двумя желтыми глазками. И рюмка нОлита. И хлебом-маслом намазато... И...
Яиц в холодильнике не было.
Вообще ничего не было.
Он снова подошел к окну.
Всё, что двигалось, шевелилось, жило еще мгновенье назад - застыло. Замерло.
Страшно. Некрасиво.
Адаму стало очень жалко себя.
Мало того, что отец выгнал его из дому.
Мало того, что эта сучка Ева изменила ему.
Мало того, что ушла к другому, к этому скользкому, противному, вечно извивающемуся типу...
Так еще и оставила его одно.
Наедине с вечностью.
С пустым холодильником.
Даже без яиц.
И вспомнилось почему-то:
'Проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от неё во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.'