Дятлов В.: другие произведения.

Внешние миграции и "новые диаспоры" в современной России: криминальный аспект

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 11/09/2011.
  • © Copyright Дятлов В. (kazgugnk@yahoo.com)
  • Обновлено: 09/02/2011. 108k. Статистика.
  • Статья: Россия
  • Иллюстрации: 7 штук.
    •  Ваша оценка:

       Первая полоса
      
       0x01 graphic
       Эра доллара прошла
      
       0x01 graphic
       Эпоха доллара подошла к концу?(он-лайн конференция)
      
       0x01 graphic
       Здравствуй, суперкризис
      

       0x01 graphic
      
      
      
      

     

      

    Выпуск: N 3(39), май 2006г

    Внешние миграции и "новые диаспоры" в современной России: криминальный аспект

    В.И. Дятлов

       Для сибирского общества миграционный фактор играет гигантскую роль в его экономическом, социальном, культурном, политическом развитии, в динамике формирования массового сознания и самоидентификации. Поэтому так важно то, что рубеж XX-XXI вв. ознаменовался для Иркутска, как и Сибири в целом, радикальными переменами в миграционной ситуации.
    Трансграничные миграции, причем в огромных масштабах, - это теперь надолго, если не навсегда. Это стратегическое явление, которое во многом будет определять траекторию экономического, этнического, культурного, политического, геополитического развития страны.
       Внешние миграции и "новые диаспоры" в современной России: криминальный аспект
       (источник - сайт Владивостокского Центра Исследования Организованной Преступности crime.vl.ru)

    В.И.Дятлов

    1. Внешние миграции: несколько предварительных замечаний.

       Хотел бы начать это сообщение с нескольких общих констатаций. Мне они кажутся очевидными и потому не нуждающимися в аргументации и иллюстрациях. Здесь же они необходимы для того, чтобы посмотреть на проблему криминальной составляющей современных миграционных процессов как бы извне, со стороны. Анализ историографической ситуации и, главное, общественной практики, деятельности властных структур различных уровней, говорит о необходимости такой процедуры. Явно или неявно, прямо или косвенно, миграционные процессы рассматриваются многими прежде всего как полицейская проблема, проблема угрозы общественной и государственной безопасности. Передача миграционной тематики, вместе с многострадальной, несмотря на свою молодость, миграционной службой в ведение МВД говорит об этом достаточно красноречиво.
       Итак, первая констатация. Трансграничные миграции в их современных формах и масштабах - совершенно новое для России явление. Это кажется парадоксальным, учитывая то, что наша страна в своем современном виде сложилась, превратилась из Московии в Россию, именно в ходе мощных миграционных процессов. Но это были, по преимуществу, внутренние миграции. В ХХ веке трансграничные миграции если и были, то как следствие общественных катаклизмов.
       Второе. Трансграничные миграции, причем в огромных масштабах, - это теперь надолго, если не навсегда. Это стратегическое явление, которое во многом будет определять траекторию экономического, этнического, культурного, политического, геополитического развития страны.
       Третье. Они неизбежны, потому что жизненно необходимы России - в условиях демографического спада, уменьшения численности населения, особенно в восточных, слабо заселенных регионах, его неизбежного старения. Эти демографические процессы происходят в контексте развития открытой рыночной экономики, ее интеграции в мировое хозяйство и открытости границ. Растущий спрос на рабочую силу, просто на население, может быть удовлетворен только за счет мигрантов из-за рубежа.
       Четвертое. В результате, Россия неизбежно станет (уже становится) страной мигрантов. Это совершенно новое и неизвестное для российского общества состояние. К этому психологически не готово общество, особенно в тех регионах, где и внутренние миграции были не очень распространены. Идеологически, институционально и законодательно не готово государство - нет привычки и установившихся, рутинных бюрократических практик, нет сложившейся системы институтов, фактически нет полноценной законодательной базы (от внутренне непротиворечивых законов до ясных и четких ведомственных инструкций). А к этому состоянию необходимо готовиться заранее, анализируя все проблемы и угрозы, которые уже возникли, или неизбежно возникнут. Это можно и нужно делать на примере тех стран (прежде всего, Западной Европы), которые раньше вступили на этот путь.

    2. "Новые диаспоры": основные характеристики, последствия для принимающего общества.

       Следующий тезис хотел бы вывести из этого ряда самоочевидных констатаций и изложить его в качестве исследовательской гипотезы. Внешние миграции стали одной из причин формирования так называемых "новых диаспор".
       Говорить об этом трудно, скорее всего, невозможно, не сформулировав своего понимания феномена диаспоры. Уже стало общим местом, что и в научном обороте этот термин может лишиться своего эвристического смысла из-за чрезвычайно широкого спектра его использования и трактовок1. Это само по себе интересно и показательно, т.к. говорит о сложности и многослойности предмета изучения. Но это же может и чрезвычайно затруднить процесс профессионального общения и взаимопонимания.
       Мне кажется, что диаспора - это не просто рассеяние, пребывание представителей некой этнической группы вне своего "национального очага" в качестве национального меньшинства. Понимание этничности как процесса, представление об актуализации этничности допускает и понимание "спящей этничности", оттеснение этнической самоидентификации на низкую ступень иерархии идентичностей. Диаспору, следовательно, можно понимать и как особый тип человеческих взаимоотношений, как специфическую систему формальных и неформальных связей, основанных на общности исхода с "исторической родины" (или представлениях, исторической памяти и мифах о таком исходе), на усилиях по поддержанию образа жизни "в рассеянии" - в качестве национального меньшинства в иноэтничном принимающем обществе. Диаспора - не данность, ее существование (или не существование), возникновение и исчезновение, может быть ситуативным ответом на вызов времени, места и обстоятельств. Исходя из такого подхода, наличие совокупности лиц одной национальности, живущих вне национального очага, пусть даже многочисленных и укорененных на новой родине - это еще не диаспора, а только необходимое условие к ее реализации. Другими словами, одни и те же люди, совокупность этих людей, могут быть, а могут и не быть диаспорой.
       Советский период (по крайней мере, после войны) - пример того, как это условие не реализовывалось, или реализовывалось в угнетенных, маргинальных формах и масштабах. На самоощущении мигрантов и их потомков, их самоидентификацию, образ и стиль жизни огромное влияние оказывала политика советских властей, подозрительно относившихся к национальной самоорганизации, к диаспоральности, стремившихся унифицировать, советизировать, а фактически максимально быстро русифицировать мигрантов. Отсюда - пониженное (хотя и куда более высокое, чем у принимающего большинства) место этнической самоидентификации на общей шкале ценностей у мигрантов и их потомков. В том же направлении действовал и внутригосударственный, межрегиональный характер миграции. Равный правовой статус мигрантов, возможность свободного общения с "национальным очагом" в рамках единого государства уменьшали опасения по поводу сохранения этничности. Свежая память о сталинских репрессиях заставляла опасаться связи с "национальными очагами" вне пределов государственных границ, делали демонстрацию диаспоральности занятием не безопасным или тупиковым с точки зрения выстраивания успешной жизненной стратегии. Можно предположить, что этничность в качестве ресурса адаптации и достижения успеха на новом месте вряд ли играла решающую роль в жизненной стратегии мигрантов.
       Современный период принес радикальные перемены в ситуацию. В качественно новое состояние пришли межнациональные отношения. С одной стороны, с окончанием политики официального интернационализма проблема перестала быть табуированной, ушли в прошлое внешние запреты и внутренняя неловкость при ее обсуждении. С другой, повсеместно и быстро идут процессы, часто называемые "национальным возрождением", растет значение этничности, национальный фактор мощно врывается в политику как инструмент политической мобилизации и борьбы за власть. Многие социальные конфликты приобретают этническую окраску. Существовавшие всегда национальные предубеждения, предрассудки, реальные и мнимые обиды и недовольства открыто проговариваются и становятся фактором общественных отношений.
       К представителям мигрантских этнических меньшинств (или к тем, кого считали таковыми) и раньше неявно относились как к группе, теперь же это приобретает массовый и открытый характер, в том числе и на официальном уровне. Такое отношение может носить нейтральную, негативную или позитивную окраску, но в любом случае оно заставляет и самих мигрантов консолидироваться или, по крайней мере, рассматривать себя и в таком качестве.
       Составной частью радикальных перемен постсоветского периода стало формирование совершенно новой миграционной ситуации. Одна из ее ключевых характеристик - стремительный рост потоков трансграничных миграций. Этому способствовали рыночная трансформация экономики, открытость границ и свобода передвижения. Здесь необходимо выделить два аспекта проблемы.
       Первый - часть прежде внутренних миграций с распадом СССР автоматически стали трансграничными. Вчерашние соотечественники превратились в "граждан ближнего зарубежья" - с принципиально новым статусом и набором проблем (экономических, культурных, правовых). Остро встали проблемы поддержания связей с родиной, которая оказалась теперь хоть и "ближним", но "зарубежьем". Эта задача требует теперь больших усилий, лучше всего - коллективных. То же самое относится к проблемам статуса, зашиты экономических прав, сохранения языка и культуры и т.д. На родине идут бурные процессы "национального возрождения", строительство новой государственности часто происходит на этнократической основе. Человеческие и материальные ресурсы мигрантских сообществ рассматриваются там как важные факторы этого строительства и борьбы за власть. Поэтому из метрополий прилагаются большие усилия для консолидации соотечественников в России - как правило, на национальной основе. Количество мигрантов из "ближнего зарубежья" резко возрастает, меняется сам тип мигранта, его система мотиваций, образ и стиль жизни, адаптационные возможности и ресурсы. Мигрант этой волны и этого типа неизмеримо больше нуждается в системе групповой поддержки, в сети родственных, клановых, этнических связей.
       Второй аспект. Бурно формируются миграционные потоки из стран "старого зарубежья". Это по преимуществу трудовые миграции. И здесь наиболее значимыми как для России в целом, так и для ее восточных регионов, в особенности, становятся мигранты из Китая. Они уже стали необходимым элементом формирующейся рыночной экономики. По многим причинам, миграционный приток из Китая будет в обозримом будущем возрастать. Китайские трудовые мигранты демонстрируют корпоративную, общинную модель поведения и интеграции в принимающем обществе.
       Уже сейчас ясно, что это долговременная тенденция, что Россия прочно становится страной-реципиентом. Ясно также, что это не может быть изолированным явлением, что неизбежны огромные перемены во всех сторонах жизни принимающего общества. И хотя мы находимся только в начальной стадии процесса, многие последствия выявились уже достаточно отчетливо.
       Одно из них - усложнение "этнической композиции" населения российских городов и, особенно, городов востока страны. Появляются новые этнокультурные группы. Иногда - как в случае с китайцами - это их новый приход после длительного и насыщенного огромными переменами периода. Резко возрастает численность многих "старых" групп, за счет притока мигрантов-новичков меняется их облик.
       Все эти факторы радикально увеличивают структурообразующее значение этничности, национальной самоидентификации, формируют диаспоральное самосознание, дают мощный толчок к строительству диаспор. Структуры и сети на этнической основе, существовавшие и раньше, разрастаются, качественно меняется их значение как ресурса выживания и делового и социального успеха. Иначе говоря, происходит бурный процесс строительства диаспор.
       Дело не ограничивается этими количественными переменами, хотя в ряде случаев количественный рост уже привел к качественным сдвигам. Совершается, если можно так выразиться, "ментальный рост" - появление этих групп (именно в качестве групп) в сознании, как собственном, так и окружающих. И новые мигранты, и старожилы, приписанные советской властью к той или иной этнической группе и в той или иной степени ощущающие свою связь с нею, начинают чувствовать себя группой, в некоторых ситуациях вести себя как члены группы, формируют сеть связей и отношений на этнической основе. Как сейчас принято говорить, позиционируют себя в таком качестве.
       Исходя из такого понимания, можно говорить о диаспорах как новом элементе социальной жизни. Происходит радикальный сдвиг - от присутствия представителей этнических меньшинств к их структурированию, формированию общин, с их институтами, активистами, поиском ниши, выдвижением коллективных (или от имени коллектива) целей.
        -- Криминальный аспект проблемы - попытка классификации.
       Богатый опыт других стран, собственная, уже довольно большая практика, говорят
       о том, что процессы внешних трудовых миграций неизбежно включают в себя заметную криминальную составляющую. Не заметить ее невозможно, именно она в первую очередь становится предметом глубокой озабоченности принимающего общества и причиной "головной боли" властей всех уровней. Многочисленные исследования на этот счет, в том числе и первые отечественные, избавляют от необходимости подробного описания феномена. Стоит лишь попытаться дать некую классификацию его составляющих.
       - Прежде всего, это криминальный аспект самого миграционного процесса. Имеется в виду практически неизбежный компонент нелегальной миграции. Если она принимает массовые масштабы, это становится симптомом неэффективности принимающего государства, а массовое нарушение законов иностранными гражданами ведет к подрыву государственности как таковой.
       - Нелегальное использование иностранной рабочей силы. Это выгодно части работодателей, поэтому вряд ли искоренимо полностью. Но в больших масштабах это также ведет к массовому нарушению законов, к деформации или даже разрушению рынка труда, к уклонению от налогообложения мигрантов и работодателей, к рабскому положению мигранта.
       - Заметная часть трудовых мигрантов заняты в теневой экономике - а это означает уход от государственной регистрации, уплаты необходимых налогов и сборов, преимущество в конкуренции перед законопослушными гражданами.
       - Нелегальный вывоз капиталов. Создание для этого соответствующей разветвленной структуры подставных лиц, фирм-однодневок, незаконные операции с валютой.
       - Массовое коррумпирование государственного аппарата. Нелегальное пребывание и незаконная экономическая деятельность массы иностранных граждан невозможно без всеобъемлющей системы коррупции, которая в массовых масштабах разрушает фундамент государственности и общественную мораль.
       - Импорт криминала. Приход с потоком мигрантов и криминальных элементов, в т.ч. организованных. Не стоит забывать и том, что криминальное поведение может становиться одной из стратегий интеграции части мигрантов в принимающее общество.
       - Трансграничная преступность: контрабанда, браконьерство, торговля людьми, организация нелегальных потоков мигрантов. Всем эти могут заниматься (и занимаются) и не мигранты. Но и роль последних здесь может быть велика. Кроме того, мигранты чрезвычайно заметны, их реальная роль обычно гипертрофируется в массовом сознании.
       - Параллельно с потоком трудовых мигрантов, под его прикрытием, используя его возможности, формируется и функционирует наркотрафик.
       - По каналам трудовой миграции может импортироваться политический и религиозный экстремизм, терроризм.
       - Не получая защиты от государства, нуждаясь в ней даже больше, чем представители принимающего общества, масса нелегальных мигрантов уходит под покровительство организованной преступности. Последняя, таким образом, принимает на себя функции государства, становится системообразующим общественным институтом. Результатом становится образование мафии, как "индустрии по производству и продаже покровительства" (по Д. Гамбетте)2.
       - Одним из следствий процесса формирование "новых диаспор" может стать "закукливания" миграционных меньшинств - с непроницаемостью для полицейских структур.
       - Last but not least. Самостоятельной угрозой обществу становится мигрантофобия, создание и манипулирование образами "криминального кавказца", "таджика-наркоторговца", "китайской триады" и т.д. Ксенофобии и массовые истерии - прямой путь к погромам. А это подрыв общественного здоровья и силы государства. Кроме того, криминальная оценка целых мигрантских групп и сообществ приводит к распылению усилий правоохранительных органов, что радикально снижает их эффективность. Если в каждом мигранте представители этих органов будут видеть преступника, реальные нарушители законов могут спать спокойно.

    4. Возможные стратегии.

       Нет никаких сомнений в том, что массовые трансграничные миграции ведут к усложнению криминогенной ситуации, к появлению новых проблем и угроз для принимающего общества. Они новы, непривычны, относительно них не выработаны стандартизированные реакции, приемы и методы деятельности. Добавляясь к массе других тяжелейших проблем и трудностей, что характерно для сегодняшней транзитарной России, они могут создать кумулятивный эффект и радикальным образом дестабилизировать ситуацию в обществе.
       Поэтому совершенно необходимой представляется задача выработки стратегии деятельности. Без этого стихийно создаваемые тактические приемы не дадут желаемого эффекта. Только выбор стратегии позволит осмысленно выбрать набор мер и способов решения криминального аспекта проблемы трансграничных миграций. Пока наше общество и власти не слишком далеко продвинулись в этом направлении. Слабо осознана сама необходимость такой работы. Не случайно первые шаги к формированию миграционного законодательства, например, были предприняты так поздно. И вряд ли можно оценить эти шаги как удачные - история с законом о гражданстве говорит об этом со всей определенностью. Пока стратегические подходы вырабатываются больше на интуитивном уровне - не в качестве оформленных доктрин. Я бы выделил три основополагающих подхода, три стихийно формирующиеся стратегии.
       - Стратегия отказа от стратегии. При таком подходе новизна ситуации, наличие качественно новых сложнейших проблем фактически отрицается. Наличие прежних форм деятельности признается достаточным. Будущее, даже самое недалекое, фактически не прогнозируется. Преобладает принцип известной литературной героини: "о завтрашних проблемах будем думать завтра". Вряд ли требует особых комментариев тупиковость и опасность подобного подхода.
       - Стратегия изоляционизма. Логика ее проста. Если мигранты приносят с собой столько проблем и даже опасностей для нормального функционирования общества и государства, в том числе и в криминальной сфере, надо от них избавиться. В идеале - ликвидировать саму трансграничную миграции или свести ее к минимуму. Фактически, подобная философия заложена в основу нынешней миграционной политики. Под флагом борьбы с незаконной миграцией создать максимально большое количество ограничений и препятствий для миграции как таковой.
       У этой стратегии есть два неискоренимых порока. Первый из них заключается в губительности для экономики страны. Она ставит под вопрос само ее существование вообще, а в нынешних границах в особенности. Слабозаселенные и малоосвоенные восточные регионы России в любой момент могут быть потеряны. Все зависит здесь пока от политической устойчивости и военной мощи державы - а это не слишком надежная основа. Второй же порок в том, что самоизоляция просто невозможна. Рыночная экономика создает такие импульсы своим спросом рабочую силу как товар, что все запреты и ограничения окажутся (уже оказываются) абсолютно неэффективными. Реально, возможности выбора использовать или не использовать в больших количествах труд мигрантов просто не существует. Мигрантов в России будет ровно столько, сколько их потребуется экономике страны. Выбор в другом: кто и какие будут эти мигранты, на каких условиях они будут находиться и работать. Иначе говоря, будут ли они в массе своей легальными или нелегальными. Изоляционизм возможен, теоретически, только при "железном занавесе" - то есть, при экономике и политическом строе сталинского типа. Для такой чудовищно затратной стратегии у России просто нет ресурсов.
       - Стратегия управления процессом. Если общество и власти признают, что отгородиться от притока мигрантов или невозможно, или не нужно, понимая в то же время, что процесс этот чрезвычайно опасен, остается стратегия управления.
        -- Стратегия управления процессом.
       Суть стратегии проста: минимизировать потери и максимизировать выгоды. Более конкретно - создать возможность получать столько и таких мигрантов, чтобы это было выгодно российской экономике и не угрожало безопасности человеку, общества и государства в нашей стране. Исходя из этого, должен формироваться и применяться инструментарий реализации стратегии.
       Учитывая то, что страна будет нуждаться не просто в дополнительных рабочих руках, а в дополнительном населении - огромное значение приобретает такой инструмент как интеграция мигрантов.
       Интеграция стихийно происходит уже сейчас, она будет продолжаться и дальше. Вопрос только в том, останется ли это стихийным процессом, часто протекающим в формах, далеких от законности, или он будет происходить на условиях и формах, предложенных принимающим обществом и государством. Я бы выделил три основных направления интеграции:
       - натурализация. Обретение максимально большим числом мигрантов законного юридического статуса пребывания и ведения экономической деятельности в России. Создание максимально большого числа таких статусов - от временной рабочей визы до вида на жительства. Открытие возможности для получения российского гражданства тем, кто продемонстрировал свою законопослушность и экономическую полезность. Дифференцированный подход при проведении натурализации к различным группам и типам мигрантов.
       - аккультурация. Культурная интеграция, которая предусматривает восприятие мигрантами языка, основ культуры, базовых обычаев, системы ценностей, норм поведения и т.д. Возможна, но совершенно не обязательна ассимиляция. Огромную роль в этом процессе может сыграть школа.
       - экономическая интеграция. Мигрант должен стать частью хозяйственного организма России - тратить здесь полученные доходы, инвестировать, а не вывозить на историческую родину полученные доходы.
       Интеграция может, при таком подходе, стать и стратегическим путем сведения преступности среди мигрантов к социально приемлемому уровню. Только официальная и эффективная государственная защита максимально большого количества мигрантов может вывести их из-под контроля организованной преступности. Только максимальная легализация может решить проблему нелегальной миграции, как явления, подрывающего основы государственности, разрушающего экономику принимающего общества. Это значительно сократит и поле формирование коррупционности.
       Это, естественно, не отменяет необходимости вести жесткую борьбу с нарушителями, иметь для этого эффективные полицейские структуры, наделенные значительными правами и полномочиями, ресурсами для их реализации.
       Залогом реализации такой политики является разработка, принятие и эффективная реализация внятного и внутренне непротиворечивого миграционного законодательства.
       Совершенно необходима эффективная система информационно-аналитического обеспечения проведения такой политики. Общество и власть, принимая и проводя в жизнь решения по такой жизненно важной проблеме, должны руководствоваться не мифами, а реальной информацией. Для этого - как минимум, иметь ее.

    * * *

       Таким образом, решение проблем преступности среди иностранных мигрантов, связанных с этим проблем трансграничной преступности, это, несомненно, задача полицейская. Но не только, а возможно и не столько. Свести эту преступность к социально приемлемому уровню, маргинализировать сферу ее существования, возможно только в рамках комплексной и всеобъемлющей миграционной политики, которая невозможна без осознанного выбора стратегии
        
        
      
       Анти-иммигрантские настроения в общественно-политической жизни современного сибирского города (на примере Иркутска).
        
       (источник Иркутский Клуб Молодых Учёных "Альянс" http://kmualliance.h1.ru/index.php?thread=discuss&page=4)
        
       В.И.Дятлов, профессор ИГУ
        
        
       Важнейшая особенность общественно-политической жизни современной России - признание этничности, национальных различий и интересов делом естественным и, в определенных пределах, законным. Национальные конфликты и противоречия приобретают открытый характер, они свободно проговариваются, включаются в контекст формирующейся политической практики как инструмент мобилизации и борьбы за власть. Сильные этнократические мотивы в политике ряда образовавшихся на развалинах СССР новых независимых государств, острый кризис прежней системы ценностей и стремление заменить ее национальной идеей, ожесточенная борьба за перераспределение ресурсов, ряд других причин - все это ведет в частности к тому, что многие социальные конфликты и противоречия приобретают этническую окраску, а существовавшие всегда национальные предубеждения, предрассудки, реальные и мнимые обиды и недовольства открыто проговариваются и становятся реальным фактором общественных отношений.
        
       В этом состоит одно из существенных отличий от эпохи "официального интернационализма", когда такие сюжеты не просто запрещались властью, считались неприличными для публичного обсуждения, но зачастую и табуизировались на внутреннем уровне. Бытовой шовинизм присутствовал - но его часто стеснялись. Были, естественно, и национальные конфликты и противоречия - но они не вербализировались публично в этом качестве, протекали подспудно. То же самое можно сказать о многих сторонах реальной государственной политики.
        
       Кроме того, отчетливо выявилось многообразие страны, разноликость регионов, специфика национальной ситуации в них. Становление былых административных единиц в качестве субъектов федерации, перераспределение в их пользу ресурсов и полномочий, реальная потребность в том, чтобы самим решать те проблемы, которые ранее были монополией центра - все это привело к консолидации местных элит со своими интересами и готовностью их отстаивать. Здесь уже накоплен большой опыт, в т.ч. и в сфере межнациональных отношений. Без его учета невозможно более или менее адекватное представление о ситуации в стране в целом.
        
       Исключительно много для понимания проблемы может дать анализ ситуации в Иркутске. С одной стороны - это типичнейшая российская провинция, 600-тысячный мононациональный город (более 90% его населения - русские). Но это, одновременно, историческая столица такого специфического и влиятельного региона, как Сибирь. Многие общероссийские процессы протекают здесь по-своему. Своеобразен психологический тип сибиряка, его ментальность.
        
       Иркутская область сейчас - последний на востоке страны регион сплошного промышленного освоения, она обладает мощным промышленным, научным потенциалом, высокоразвитой системой специального и высшего образования, большими запасами полезных ископаемых и энергоносителей. Здесь сходятся почти все наземные и воздушные коммуникации между востоком, западом и севером страны. Уровень экономической, инфраструктурной связи с остальной Россией здесь на порядок выше, чем в регионах к востоку от Байкала, которые остаются форпостом, "фронтиром", местом первоначального освоения, чья привязанность к стране определяется в основном властными и социокультурными факторами.
        
       Своеобразна здесь национальная ситуация. Будучи этнически однородным, Иркутск является центром традиционно переселенческого края, причем переселения как добровольного, так и принудительного ("край каторги и ссылки" при всех режимах). Здесь издавна оседали представители различных национальностей, рас, культур. Многие из них "осибирячившись", сумели сохранить элементы этнокультурной идентичности. Не случайно в Иркутске зарегистрировано более 20 национально-культурных центров, обществ и землячеств. Некоторые из них весьма активны и поддерживают тесные контакты с исторической родиной (поляки, немцы, азербайджанцы и т.д.). Кроме того, это место длительного и повседневного контакта переселенческого населения с коренным, бурятским.
        
       Исторически иркутяне накопили большой опыт межнационального общения и контакта и в этом смысле они более подготовлены к восприятию этнического многообразия, чем провинциальные жители европейской России. Без трений не обходится, ксенофобия присутствует, но ее масштабы несопоставимы с тем, что можно наблюдать сейчас во многих регионах страны. Конфликтогенный потенциал таких многочисленных и активных этнических и расовых меньшинств как поляки, немцы, татары, буряты чрезвычайно мал.
        
       Самое большое исключение в этом смысле - выходцы с Кавказа и граждане КНР, вокруг которых, как и во всей России, существует мощное "поле напряженности". Несмотря на различное происхождение, правовой статус, цивилизационные и социокультурные отличия, имеется достаточно оснований, чтобы рассматривать их вместе - как некую типологическую общность.
        
       Прежде всего, это пришлые, неавтохтонные, иммигрантские группы, отличающиеся от принимающего общества социокультурными, религиозными, национальными, иногда расовыми характеристиками, выделяющиеся даже обликом и манерой поведения, не слишком многочисленные. По выражению Г. Зиммеля, это "чужаки" [1]. Сама по себе чужеродность, непривычный, отличающийся тип поведения и просто облик, манеры - часто достаточный повод для конфликта. Новое, непривычное несет в себе угрозу - особенно в период стремительных перемен, краха устойчивого и понятного мира отношений и ценностей.
        
       Но, как уже отмечалось, Иркутск привычен к многообразию рас и культур. В элите области, в т.ч. и политической, довольно много нерусских. Так, дагестанец - крупный медицинский администратор - уже несколько раз избирался в областную легислатуру, ее нынешний председатель и член Совета Федерации - потомок немецких переселенцев, бизнесмен-кореец два раза избирался по иркутскому округу в Государственную Думу. Популярнейший политик региона - бывший губернатор Ю.А. Ножиков - сын китайца, с отчеством Абрамович (по отчиму-еврею) [2]. Это не мешало ему руководить областью еще с советских времен и безоговорочно выиграть несколько выборов.
        
       Проблема китайцев и кавказцев, отторжение их как групп, заключается, видимо в том, что это совсем недавние переселенцы или маятниковые мигранты, "перелетные птицы". Они еще слабо укоренены, их чужеродность не успела стать признанной, привычной, легитимизированной. Это особенно важно для Сибири, где еще с дореволюционных времен линия конфликта или взаимного отторжения часто проходила не между представителями этно-расовых или религиозных групп, а по линии старожилы (сибиряки или "осибирячившиеся") - вновь прибывшие, новоселы. Не случайно последних стали тогда называть "навозными". Игра ударениями недвусмысленно говорит о характере отношений. Коренных иркутян - кавказцев или китайцев рассматривают, как правило, в личном качестве, а не как представителей своих национальных групп.
        
       Чужеродность кавказцев издавна фиксировалась и оценивалась местным населением в унизительных или просто оскорбительных кличках "черные", "чучмеки", "чурки" - но на уровне обыденном. В какой-то мере экспансию таких оценок и особенно их публичную вербализацию сдерживал официальный интернационализм советских времен. Он заставлял придерживаться неких правил игры, запрещающих на официальном уровне говорить то, что свободно проговаривалось в частном порядке. Китайцев еще с дореволюционных времен обзывали "узкоглазыми", "желтолицыми", "китаезами", "ходями" [3]. В советские времена эти прозвища, в которых причудливо сочетались высокомерное пренебрежение и некоторая снисходительная жалость, были почти забыты из-за отсутствия китайцев. Сейчас они вновь активно входят в оборот.
        
       Бытовой шовинизм, элементы расизма, которые концентрируются в этих кличках, являясь необходимой предпосылкой формирования конфликта, могут сами по себе и не привести к нему. Для этого необходимы дополнительные и весьма веские причины. Слабая укоренённость, остро ощущаемая чужеродность рассматриваемых групп - одна из них. Другая, не менее важная - их экономическая специализация. Значительная, а возможно и большая часть китайцев и кавказцев заняты в сфере бизнеса, мелкого и среднего предпринимательства.
        
       Что касается кавказцев, то еще с советских времен они специализировались в торговле овощами, фруктами, цветами. Можно достаточно уверенно утверждать, что к концу "периода застоя" на их основе оформился уклад частнокапиталистического предпринимательства, фактически полулегальный, имеющий ярко выраженную этническую окраску. Торговля становилась экономической специализацией, а функционирование в качестве чуть ли не единственного почти легального рыночного элемента в официально нерыночном обществе - социальной ролью. Торговец цветами стал символом кавказца. В российском, до сих пор слабо индивидуализированном обществе, они воспринимаются как группа, а во многом и являются таковой. Те, кто находится вне этой социально-экономической ниши - а их немало, может быть даже большинство, рассматриваются в личном качестве, а не как часть группы. В условиях нынешних реформ кавказцы сумели быстрее и во многом эффективнее, чем местные жители, реализовать свой рыночный потенциал (ментальность, навыки, инфраструктуру, капитал). Поэтому сейчас они контролируют непропорционально большую (относительно своей численности) часть мелкого и среднего торгового бизнеса, автосервиса, сферы общественного питания. Сохранилась и традиционная специализация.
        
       Китайцы же изначально стали проникать в Иркутск в качестве "челноков" - мелких маятниковых торговцев. Сейчас из их среды сформировался слой постоянных перекупщиков, посредников, продавцов на китайском рынке "Шанхае", хозяев гостиниц и туристических агентств. Торговая, рыночная специализация китайцев - для иркутян вещь само собой разумеющаяся, не требующая доказательств.
        
       И это очень плохая рекомендация для общества, долгие годы верившего в необходимость, справедливость и возможность материального равенства, а торговлю воспринимавшего только как торгашество, спекуляцию, занятие низкое, грязное, социально не значимое. Отторгается как социально ценное не только само занятие, но и связанные с ней образ жизни, тип поведения, система ценностей. Рыночные реформы уменьшили, но не уничтожили этот мощный анти-предпринимательский комплекс в массовом сознании. В такой среде формируется типичнейший по отношению к "торговым народам" стереотип жуликоватого, пронырливого бездельника, обирающего местного жителя - трудолюбивого, честного, но бесхитростного человека.
        
       Новое измерение приобретает проблема в период стремительных рыночных реформ, когда к бизнесу приобщаются массовые слои местного населения. Они начинают видеть в пришлых торговцах опасных конкурентов. Характерны в этой связи постоянные жалобы на засилье кавказцев на рынках, на то, что они не дают торговать там хозяевам. У городской администрации требуют вытеснить их или установить квоты [4]. Мотив конкуренции больше относится сейчас к кавказцам - они действуют на том же поле, что и местные дельцы. Китайцы сумели пока найти свою "нишу", где сводят конкуренцию к минимуму. Они не торгуют за пределами "Шанхая", привлекают к сотрудничеству русских посредников, продавцов, находят общий язык с властями. Возникшая на первых порах напряженность с кавказцами была быстро исчерпана. Но все это может быстро измениться.
        
       Таким образом, кавказцы и китайцы рассматриваются принимающим обществом в категориях "чужаков" и "торгашей". Как показывает огромный мировой опыт, такое сочетание может иметь взрывоопасный характер [5].
        
       Кроме того, проблема кавказцев состоит еще и в том, что это "торговые меньшинства" с небольшим стажем, без исторической традиции и опыта. Старые "торговые народы", чья память хранит массу воспоминаний о притеснениях, гонениях и опасностях, стремятся и умеют адаптироваться, приспосабливаться к принимающему обществу, знают и соблюдают его ценности, обычаи и нормы поведения. Они стремятся быть - или, по крайней мере, казаться - лояльными, не несущими угрозы, полезными, не демонстрируют богатств, "не высовываются". Как потомственные горожане и предприниматели они умеют ладить со всеми.
        
       Кавказцы же - в большинстве своем крестьяне или дети крестьян, они еще только осваивают городскую и предпринимательскую культуру. Многие из них - особенно новички или маятниковые мигранты - неосознанно, а иногда и сознательно, даже демонстративно пренебрегают местным укладом жизни, игнорируют принятые здесь нормы и обычаи, не ощущают - и не делают вид, что ощущают - себя гостями. Распространенная модель поведения - попытка утвердиться в чужом обществе с позиции силы. Не случаен заголовок в иркутском национал-патриотическом издании "Русский Восток": "Смуглые гости - хозяева жизни?" [6]. Вопросительный знак здесь - явно риторический прием.
        
       Эта группа ориентирована на престижное потребление, показное богатство. В бизнесе, да и в обычной жизни они могут продемонстрировать силу, агрессивный стиль. Отклоняющимся выглядит их поведение - громко говорят, активно жестикулируют, любят собираться компаниями, слишком раскованны по отношению к женщинам. Не стоит и говорить о раздражающей роли всего этого в небогатом, эгалитаристски настроенном, переживающем кризис обществе. Оно реагирует крайне болезненно, расценивая такой тип поведения как "наглость". Практически все группы источников выделяют эту характеристику как ключевую во взаимоотношениях.
        
       Причиной и поводом конфликтов часто становится женская проблема. Большинство мигрантов - это одинокие, не старые мужчины, активно добивающиеся женского общества. Это вызывает ревность местных мужчин. В чем-то она - результат может быть неосознанного, но мощного патриархально-деревенского отношения к женщине как коллективному достоянию своей группы, ее символу, покушение на честь которой со стороны "чужака" равносильна покушению на честь и достоинство группы в целом. С другой стороны, многие мигранты, особенно новички, демонстрируют "восточное отношение" к женщинам, причем чужим, не защищенным обычаями и общинными санкциями [7]. В категориях западной культуры это расценивается как ярко выраженный сексизм. В частных разговорах, опросах, газетных публикациях кавказцы обвиняются в сексуальных домогательствах, "сальных предложениях", угрозе безопасности, потребительском отношении, двойном стандарте ("по отношению к своим женщинам они такого себе не позволяют"), изощренной жестокости к проституткам. Случаи же сексуальных насилий по отношению к иркутянкам вызывают такой общественный резонанс, что это иногда приводит к кризисам общегородского масштаба [8].
        
       С этим связана следующая, очень важная "болевая точка" во взаимоотношениях - ярко выраженная криминальная репутация кавказцев. В глазах значительной части иркутян они стали символом уголовного беспредела. Отражает и усиливает такое отношение почти вся иркутская пресса - вне зависимости от жанра и идейно-политической ориентации отдельных изданий. Не менее двух третей их публикаций последних лет показывают кавказцев с этой стороны. На заседании Городской Думы как о само собой разумеющейся вещи говорилось о "засилье кавказской мафии в Иркутске", о том, что в городе "правят бал организованные группы из лиц кавказской национальности" [9]. Обоснованность такого взгляда - предмет особого исследования. Здесь стоит отметить лишь, что по мнению экспертов из правоохранительных органов, данным уголовной статистики, вклад выходцев с Кавказа в формирование криминальной атмосферы в городе незначительно выше их доли в численности населения. Другое дело, что организованная преступность на этнической основе существует, хотя и на вторых ролях, сложилась некоторая специализация - кавказцы контролируют значительную часть наркобизнеса и практически монополизировали производство и сбыт фальсифицированных спиртных напитков. Они просто очень заметны, рядом с ними возникает чувство опасности, от них ждут уголовщины, и каждый инцидент рассматривается как подтверждение сложившейся репутации.
        
       Отношение к китайцам можно оценить как менее враждебное, но более отчужденное. Они "торгаши" и "чужаки" - и потому любить их не что. Но они низкостатусные, не претендуют на равноправие, не добиваются его силой или деньгами, как кавказцы. Рядом с ними можно чувствовать - а при желании и демонстрировать - свое превосходство. Не зря во всех опросах по отношению к китайцам доминирует характеристика "грязные". Рядом с ними не возникает чувства опасности. Они полезны - выращивают овощи, продают дешевые, хотя и плохие товары. Это предупредительные и услужливые люди. Но они замкнуты в себе, скрытны, хитры, неискренни, высокомерны. Китайцев не опасаются поодиночке, в личном качестве. Страх и отторжение возникает перед ними как массой, группой.
        
       Еще в начале века жутковатую картину "китайской толпы" как нескончаемой, однородной, безликой, все пожирающей на своем пути стаи саранчи, "одинаково равнодушной и к голоду, и к холоду, и к смерти", которая "скрытно молчит и расползается, плодится, множится", перехлестывает через российские границы, нарисовал публицист "Современника" А.Вережников [10]. Эта талантливая зарисовка пронизана сложным чувством пренебрежения, страха, брезгливого отчуждения и немного жалости к китайцам. Это отношение не к людям, а к саранче, к инопланетянам - и не случаен пассаж о том, что у них "вид людей совсем с другой планеты".
        
       Такое ощущение формируется вновь - и возводится в степень страхом перед тем, что каждый китаец - это часть, "щупальце", инструмент экспансии миллиардного Китая, нависшего над беззащитными Сибирью и Дальним Востоком. Предельно четко сформулировал это В. В. Жириновский: "в один прекрасный день они перейдут через границу как туристы, учителя, к родственникам и без единого выстрела оккупируют Сибирь и Дальний Восток" [11].
        
       Возрождаются, формируются на новой основе забытые было представления о "желтой опасности". Пока опасения по этому поводу испытывает сравнительно немного иркутян. Но можно прогнозировать, что основные конфликты здесь впереди - когда сформируется достаточно заметная местная община со своей, почти недоступной для посторонних жизнью, когда она станет реальным фактором экономической и социальной жизни города.
        
       Общую атмосферу в городе вокруг китайцев и кавказцев можно охарактеризовать как глухое раздражение, которое иногда прорывается в спонтанные или сравнительно организованные инциденты. Причем наблюдается некоторая волнообразность в степени выраженности конфликтов. Наиболее опасным для кавказцев был период конца 80-х - начала 90-х годов. В то время несколько раз происходили погромы на Центральном рынке. Их инициаторами были казаки на заре формирования своего движения и ветераны-десантники, так отмечавшие свой профессиональный праздник. Как и по всей стране, рынки стали закрываться в это время на "санитарный день". В последние 2-3 года эта практика прекратилась, погромы отошли в историю.
        
       Нашумел в городе инцидент в августе 1996 г. В шашлычной компания подвыпивших молодых армян спровоцировала драку и избила полковника милиции, его жену и гостей. Незамедлительно последовала "акция возмездия". В течение нескольких суток было арестовано более 200 армян, более 50 из них получили телесные повреждения различной тяжести. Аресты продолжались и после того, как все хулиганы были задержаны. Населением события, подробно освещавшиеся в прессе, были восприняты со смешанными чувствами. Симпатии к кавказцам они не добавили. Даже чуждая ксенофобии "Советская молодежь" обвинила в инциденте всю армянскую общину. Правда, вскоре, после протеста ее лидера, принесла публичные извинения. Преобладает же чувство незащищенности - и от пьяных компаний (в т.ч. и кавказских), и от милиции. Характерен заголовок в газете "Земля": "Страх. Иркутяне не защищены от произвола милиции и боятся ее больше мафии" [12].
        
       Китайских торговцев регулярно грабят, иногда при этом избивают и даже убивают. Это легкая добыча для бандитов, т.к. многие из них, проживая нелегально, боятся обращаться в милицию. Да и обладатели безупречных документов стремятся избегать встреч с милицией, имея на этот счет грустный опыт. Случаются и немотивированные насилия - недавно в группу китайских "челноков" плеснули кислотой, несколько человек попали в ожоговый центр. Опасаясь одновременно и местных хулиганов, бандитов, и милиции, китайцы выработали свою "технику безопасности". Они стараются жить компактно, в определенных гостиницах и общежитиях, редко появляются на улицах, в общественных местах. Поэтому иногда кажется, что в отличие от начала 90-х гг. китайцев в городе почти нет - хотя на самом деле меньше их не стало даже после августовского кризиса 1998 г. Стратегия "меньше контактов - меньше конфликтов" срабатывает, но одновременно ведет к дальнейшему "закукливанию", усилению замкнутости китайцев в своей среде, тормозит адаптацию и, тем более, аккультуризацию мигрантов. А это усиливает негативное отношение к ним в принимающем обществе.
        
       При всех спадах и подъемах в открытом выражении анти-иммигрантских настроений, сами они продолжают преобладать в массовом сознании. И хотя в Иркутске не проводилось массовых социологических обследований на этот счет, но отдельные зондажи, опросы, серии интервью с экспертами, анализ прессы подтверждают вывод социологов ВЦИОМ, что "основную массу этнического негативизма по прежнему образуют антикавказские установки" [13]. В этом ситуация не отличается от общероссийской - с добавлением еще антикитайских настроений. Эта проблема постепенно становится и фактором местной политики.
        
       Первыми начали использовать антииммигрантскую риторику в качестве инструмента политической мобилизации и борьбы за власть силы национально-патриотического спектра. Все остальные - от либеральных до коммунистических групп, а также кланы местной элиты, не имеющие определенной идейно-политической окраски, этот вопрос долгое время игнорировали. Ситуация стала меняться в ходе выборов губернатора и мэра Иркутска (1997 г.). Постепенно наметилась тенденция совпадения всплесков антииммигрантской риторики с избирательными кампаниями.
        
       Национально-патриотический спектр политической палитры Иркутска начал складываться на заре перестройки. Как определенное умонастроение, идейно-политическая позиция, круг единомышленников - еще раньше. К настоящему времени - это довольно влиятельная сила в местной общественной и политической жизни. Ее трудно охарактеризовать в организационных категориях (в отличие от коммунистического движения, например). Отдельные группы, организации регулярно появляются, исчезают и носят в целом эфемерный характер. Это скорее среда, говоря языком молодежного сленга, тусовка. Сюда входит не очень многочисленный, но деятельный слой активистов, несколько авторитетных и влиятельных лидеров, находящихся друг с другом в весьма сложных взаимоотношениях.
        
       Какое-то время они тяготели к иркутской писательской организации, используя ее материальные и организационные возможности, а главное - опираясь на высокий моральный авторитет и огромное влияние во властных структурах ее лидера - В.Г. Распутина. Эти связи сохраняются, но постепенно, однако, организующими и консолидирующими центрами движения стали периодические издания - последовательно сменявшие друг друга "Литературный Иркутск", "Земля" и "Русский Восток". Несколько лет активно пропагандировал соответствующие идеи радиоканал. Периодически активизируется деятельность "Русского собрания", серьезным идейным и организационным центром постепенно становится Иркутский городской театр народной драмы.
        
       Некоторое время претендовало на роль организационного центра движения Иркутское казачье войско. Это наиболее массовая и организованная сила, но реализовать задачу помешали амбиции и личные конфликты лидеров. К тому же, стремление обрести статус, получить соответствующие материальные льготы заставили лидеров ИКВ переориентироваться на областные власти, которые относятся к национал - патриотам настороженно, а иногда и недоброжелательно. Окончательно вывела из самостоятельной игры казачьих атаманов темная история с получением из областного бюджета ссуды в 500 млн. рублей на организацию северного завоза в 1995 г. Деньги исчезли, возбуждено уголовное дело [14].
        
       Наиболее активный, динамичный и амбициозный политик в этом лагере - депутат областной легислатуры нескольких созывов, лидер местной организации Российского общенародного союза А.В. Романов. Он создал и возглавляет школу боевых единоборств, чьей основной задачей считает идеологическую обработку молодежи. Его Молодежное спортивное объединение обладает солидной материальной базой (помещения, мастерские, магазин), открыло филиал в Улан-Удэ. Десятки, а возможно и сотни воспитанников школы принимали активнейшее участие в политических событиях, избирательных кампаниях последних лет.
        
       Радикальная часть национально-патриотических сил группируется вокруг А.С. Турика, основателя и долгое время редактора газеты "Русский Восток", лидера "Русского Национально-Патриотического Союза "Верность".
        
       Еще с ранне-перестроечных времен национальный вопрос был одним из главных в идеологии и политической практике национально-патриотических группировок и лидеров. На первых порах основное внимание уделялось еврейской проблеме. Однако, антисемитская пропаганда, особенно характерная для "Земли" в первый период ее существования, больших политических дивидендов не приносила. Поэтому довольно быстро она была оттеснена на второй план нападками на кавказцев и, в меньшей степени, на китайцев. Наибольшую активность и радикализм проявлял в этом "Русский Восток". Практически в каждом номере газеты появлялись антикавказские материалы, иногда даже целые тематические полосы. Название одной из них недвусмысленно говорит о направленности и стиле пропаганды: "Россия под властью кавказской орды". В статье "Кавказские бандиты насилуют Россию" ставится задача: "...провести очистку Русской Земли от кавказских бродяг, чтобы появление кавказца на русских улицах вызывало не меньше удивления, чем появление папуаса". В одном из заявлений, опубликованных в газете, во избежание "назревающих в последнее время погромов кавказских мафиози" властям предлагалось ограничить их въезд и запретить торговлю, иначе "русские люди будут вынуждены применять меры самообороны и наказания преступников самостоятельно". В 1994 г. появляется огромная статья, посвященная "китайской экспансии" и "беспределу". Ее автор констатировал: "Желтая раса - опасная раса. О ее ползучей агрессивности, как характерном для нее качестве, предупреждали многие ученые мира" [15].
        
       С антикавказского погрома на Центральном рынке началось казаческое движение в Иркутске. Атаманы и рядовые казаки не скрывали своих антикавказских и антикитайских настроений. Атаманский совет Союза казаков азиатской части России (4.2.1995) заявил, в частности, "о необходимости решительно противостоять расчленению России, прекратить заселение Сибири и Дальнего Востока китайцами и корейцами". В августе 1994 г. на объединительном Круге казаков Иркутской области "походному атаману казаков то и дело задавали вопрос, как быть с инородцами, иностранцами с Кавказа, вконец обнаглевшими на русской земле. На что походный отвечал, что все конфликты надо решать законным путем" [16]. Причина такой сдержанности атамана не скрывалась, хотя и не афишировалась - это нежелание портить отношение с властями в момент, когда от них зависит решение жизненно важных материальных вопросов.
        
       О взглядах А. В. Романова ярко говорит его предложение (как члена Законодательного собрания) включить в обсуждавшийся тогда Устав области пункт о том, что ее губернатором может быть только русский, или имеющий украинские и белорусские корни. Публично выступая против бывшего губернатора Ю.А. Ножикова, он подвергал сомнению его лояльность стране из-за китайского происхождения [17].
        
       В. В. Жириновский во время визита в Иркутск ратовал за немедленную депортацию половины азербайджанцев из России, за введение визового режима для жителей "ближнего зарубежья". О китайцах он сказал: "Если у них на родине нет работы, пусть приезжают, поработают - и на родину. Без семьи, без прав на приобретение недвижимости, Только работать. По шестнадцать часов в сутки, без выходных, без прогулок по городу. И жить в казарме где-нибудь, на похлебке. Пускай жители Иркутской области занимаются другим трудом - творческим". Характерна реакция одного из его сторонников: "Пущай быстрее приходит к власти - хоть китайцев всех перестреляем. А то уже надоело: туда ткнешься - на китайца напоролся, сюда пойдешь - тоже китаец сидит. Так же невозможно жить. Гнать всех этих узкоглазых с российской территории. И чтоб духу их тут больше не было" [18].
        
       Аналогичные взгляды пыталась реализовать на практике военизированная уголовно-террористическая группа, действовавшая под прикрытием юридической фирмы "Партнер Лтд.". Возглавлял ее бывший районный прокурор и офицер резерва КГБ Н. А. Небудчиков. По данным ФСБ, группа занималась рэкетом, совершила несколько убийств. Она имела строгую иерархию, группы разведки, контрразведки, киллеров, проводила полевые учения. При аресте было изъято 12 автоматов, другое оружие. Банда провозгласила себя "Освободительным движением Сибири", ставящим целью "освобождение края" от "кавказской мафии" путем вооруженного восстания. Типичные лозунги в пропагандистских материалах "Движения": "Вон из Сибири инородцев и всех черных", "Освободим Сибирь от кавказской мафии" [19].
        
       На выборах в областное Законодательное собрание (1996 г.) А.С. Турик обещал "настаивать на принятии более жестких законов против преступной деятельности кавказцев и иностранцев" [20]. Он и А. В. Романов победили в своих округах, причем с большим преимуществом. Несколько их единомышленников вошли в Городскую Думу. Явный успех лидеров национал-патриотов свидетельствовал о действенности антииммигрантской риторики как инструмента местной политики. Из политических маргиналов они превратились в статусных и довольно влиятельных политиков.
        
       С другой стороны, когда депутат Городской Думы С. Батищев, попытался стать мэром Иркутска на выборах в ноябре 1997 г. используя эту риторику, он набрал крайне незначительное количество голосов. Трудно удержаться от того, чтобы не процитировать одно из его главных предвыборных обещаний: "Четвертая проблема, которая особенно волнует горожан - это проблема с иностранцами в городе. До каких пор Иркутск будет терпеть гостей из ближнего и дальнего зарубежья? Надо создать нетерпимые условия для нахождения иностранцев в Иркутске! Как это сделано, например, в Омске. Новый мэр города Валерий Рощупкин огородил на окраине Омска 5-6 гектаров земли. Там иностранцы торгуют, живут, а в город выходят только по пропускам". Газета, изложив подробно платформу кандидата, сопроводила ее послесловием: "Мы позвонили коллегам в "Омскую правду". Они весело посмеялись и поздравили нас, что имеем кандидата с такой богатой фантазией. Никакой резервации в Омске нет. Контроль за иностранцами соответствует пограничной области" [21]. Проблема в том, однако, что С. Батищев проиграл выборы не из-за своих взглядов по национальному вопросу - за ним просто не стояло реальных сил, собственного авторитета.
        
       Успешное использование антииммигрантской риторики национал-патриотическими политиками было сразу замечено и учтено сильными людьми области, которые ранее не проявляли к национальным проблемам особого интереса. Это показали губернаторские выборы летом 1997 г. Тройка реальных претендентов так или иначе определила свои позиции по этому поводу. Генеральный директор треста "Востсибуголь" И. Щадов обещал вести беспощадную борьбу с "рэкетирами и бандитами, в основном лицами кавказской национальности, объединенными в хорошо организованные группировки". Мэр Иркутска Б. Говорин заявил: "Я намерен восстановить порядок на рынках Иркутской области, выгнать оттуда перекупщиков. Рынки - не для мафии, а для тружеников села". Депутат Госдумы В. Машинский больше упирал на борьбу с "китайской экспансией".
        
       Уходящий губернатор Ю.А. Ножиков, поддержав Б. Говорина, обвинил одного из его соперников в том, что того поддерживает "один из братьев Кодзоевых, главарь большой кавказской группировки в Иркутске" [22]. Хотя имя не было названо, все прекрасно поняли, что речь идет о В. Машинском.
        
       История с братьями Кодзоевыми - крупными ингушскими дельцами - начала активно и, судя по всему, очень организованно раскручиваться в иркутской прессе за несколько месяцев до начала предвыборной кампании. Стоило амбициозному думцу активно включиться в подковёрную ожесточенную борьбу вокруг приватизации гигантской, стратегически важной Ангарской нефтехимической компании, а также заявить о своих претензиях на губернаторский пост, как почти вся иркутская пресса заполнилась материалами о его связях с семьей Кодзоевых, которые до этого были широко известны только в очень узких кругах. Один из братьев был официальным помощником В. Машинского, финансировал его выборную кампанию в Думу. Пресса вспомнила и о сомнительной роли семьи в финансовых махинациях бывшего директора чаеразвесочной фабрики. Против братьев возобновилось прекращенное было следствие по этому и другим делам. Губернатор Ю.А. Ножиков тут же отозвал свое официальное согласие на назначение одного из Кодзоевых представителем Ингушской республики в Иркутской области. Ситуация здесь предельно ясна - пока не понадобилось скомпрометировать и выбить из губернаторской гонки далеко не безгрешного В. Машинского, почти никто не вспоминал о Кодзоевых, с их действительно чрезвычайно сомнительной репутацией [23].
        
       На тесную связь антииммигрантской риторики с политической борьбой указывает то обстоятельство, что она стихала сразу же после очередных выборов. Это характерно и для деятелей национал - патриотического лагеря. После губернаторских выборов резко уменьшилась публичная политическая активность А.В. Романова. А.С. Турик, уйдя на профессиональную работу в Законодательном собрании, прекратил издание "Русского Востока" (по финансовым соображениям, как он объяснил автору), его нападки на иммигрантов стали более редкими и сдержанными по форме. Газета "Земля", лишившись в свое время финансовой поддержки Облсельхозуправления и сменив учредителей и редакцию, потеряла интерес к национальной проблематике, превратилась в нерегулярно издаваемый канал для "слива компромата" на областную администрацию и правоохранительные органы. Можно предположить, однако, что с приближением новой полосы избирательных кампаний интерес политиков к проблеме будет возрастать.
        
       Довольно регулярно к этой теме возвращается иркутская Городская Дума. Она несколько раз за последние годы обсуждала различные аспекты проблемы, проводила в ноябре 1996 г. специальные думские слушания, создала постоянную "Комиссию по проблемам пребывания иностранных граждан в г. Иркутске". Результатом такой активности стало несколько обращений к областным властям с требованием ограничить или, по крайней мере, ввести в какие-то рамки приток мигрантов и их экономическую деятельность. Было принято и несколько самостоятельных решений. В частности, введен мораторий на выдачу лицензий на ввоз китайской рабочей силы, но из-за своей неэффективности эта мера не получила продолжения.
        
       В апреле 1999 г. Дума утвердила список гостиниц, рекомендованных для проживания иностранцев [24]. Как отмечалось в популярной иркутской газете, "в пику либеральности российского законодательства народные избранники решили предпринять следующую акцию - обратиться с письмом в Законодательное собрание области о запрете въезда на территорию области иностранцев. "Мы понимаем, что законной силы этот запрет иметь не будет. Но общественное звучание акция приобретет. Пора наводить порядок в бесконтрольном поведении граждан ближнего и дальнего зарубежья" - так прокомментировала решение думы депутат Вера Афанасьева" [25].
        
       Этот эпизод довольно точно отражает тон и стиль обсуждений проблемы в городской Думе, спокойную готовность части ее членов выйти за пределы правового поля. С другой же стороны, именно муниципальные власти принимают на себя основную тяжесть реальных проблем, связанных как с масштабами миграционного потока, так и с его правовой неурегулированностью: криминал, антисанитария на рынках и в китайских общежитиях, дополнительная не компенсируемая нагрузка на коммунальную сферу, межнациональные конфликты на бытовом уровне, недовольства и претензии населения. Массовые антииммигрантские настроения (вне зависимости от их обоснованности) - не могут не учитываться властями, ибо это настроения избирателей и налогоплательщиков.
        
       Что касается областных властей, то и они столкнулись здесь с комплексом совершенно новых для себя и чрезвычайно сложных проблем. Радикально изменилась как миграционная ситуация, так и сама власть. Один только распад СССР повлек за собой возникновение как массы новых проблем (беженцы и вынужденные переселенцы - как наиболее болезненная из них), так и придание нового качества ряду старых. Так, часть миграционных потоков, носивших ранее внутрисоюзный характер, перешла в категорию внешних миграций. Прежние соотечественники по СССР превратились в "граждан ближнего зарубежья" с принципиально новыми проблемами статуса и гражданства. Прекращение "холодной войны", качественно новая открытость миру - вкупе с ослаблением государства, необустроенностью новых границ и их "прозрачностью" - стимулировали формирование миграционных потоков из "дальнего зарубежья", как транзитных, так и ориентированных на оседание или длительное пребывание в России.
        
       Радикально изменились и возможности властей. До перестройки миграционные процессы (как внутренние, так и особенно внешние) жестко и эффективно контролировались, а по большей части просто направлялись государством. Его ослабление и поиски нового места в обществе привели к тому, что исчезли многие прежние рычаги управления. Выявилась негодность старых правовых и институционных механизмов, бывших в свое время относительно эффективными. Крайне остро стала проблема формирования новой законодательной базы, перестройки деятельности старых и формирования новых государственных структур, призванных осуществлять новую государственную политику. Превращение былых административных единиц в субъекты федерации остро поставило вопрос о перераспределении ресурсов, функций и полномочий центральных и местных властей.
        
       Региональные власти вынуждены, а отчасти и сами стремятся, решать те вопросы, которые раньше были прерогативой центра. И дело здесь не в сепаратизме, а в отсутствии общегосударственной стратегии и эффективной правовой базы. До сих пор страна живет, в частности, без миграционного законодательства, задачу выработки и принятия которого поставила еще III Государственная Дума дореволюционной России.
        
       Администрацию Иркутской области кавказцы волнуют с точки зрения криминогенности, а также как фактор социально-политической напряженности. Притом, что чиновники в большинстве своем разделяют негативное отношение к ним, перспектива погромов на рынке радовать их не может. Призывы отдельных политиков о применении мер, противоречащих общероссийским законам, также встречают их сопротивление. Раздражает неясный статус многих кавказцев, которые стали "гражданами ближнего зарубежья", уже не соотечественниками, но вроде бы и не иностранцами. Пользуясь правами, льготами и привилегиями российских граждан, они часто уклоняются от несения соответствующих обязательств.
        
       Что касается китайцев, то власти несколько растерялись от их стремительного появления, численности, делового напора. Один из руководителей ФСБ области, ностальгически вспомнив всеобъемлющую систему контроля в СССР, с тревогой констатировал, что сейчас "иностранцы вне поля зрения государственных органов" [26]. Особенно волнует проблема массового нелегального проникновения и пребывания. Государственного регулирования требуют и такие проблемы, как торговая деятельность китайцев (лицензирование, налоги, торговые места, права собственности), проблемы санитарии, общественного порядка, коррупции, преступности, вывоза капиталов, контроля над качеством товаров, гастарбайтерство (лицензирование ввоза рабочей силы, условия труда и жизни, охрана труда, налоги, обязательное возвращение по истечении срока контрактов). Распространены и опасения мирной китайской экспансии.
        
       Первые открытые попытки иркутских властей отреагировать на проблему кавказцев относятся еще к доперестроечному периоду. Мотивировались они необходимостью "борьбы со спекуляцией и нетрудовыми доходами", а заключались в установлении максимальных цен на рынках или выдавливании оттуда "чужаков". Результаты были предсказуемы - рынки пустели, цены росли, население ворчало. С шумом начатые кампании незаметно сворачивались.
        
       Массовое проникновение китайцев было встречено первоначально с благожелательным равнодушием. Как сказал тогда автору один из виднейших чиновников и политиков области, "китайцы нас не беспокоят. Они безобидные, законов не нарушают, снабжают население товарами. Есть масса куда более важных проблем". Перелом наметился к 1993 г. и его инициатором стали правоохранительные органы. Их крайне - и совершенно справедливо - обеспокоила ситуация, когда по области хаотично и бесконтрольно мигрировали тысячи иностранных граждан, массами нарушая при этом российское законодательство.
        
       Суть курса была сформулирована губернатором Ю.А. Ножиковым: "Что касается иностранцев, в т.ч. и из ближнего зарубежья, мы будем проводить политику ограничения их въезда к нам в регион и особенно лиц кавказской национальности" [27]. Из недр областной администрации вышло несколько проектов соответствующих постановлений (например, "О временном порядке регулирования пребывания иностранных граждан на территории Иркутской области").
        
       Когда стало ясно, что они противоречат хотя и устарелому, но действующему общероссийскому законодательству, последовало обращение к министру иностранных дел А.В. Козыреву за подписью и.о. главы администрации области В. Яковенко. В нем отмечалось увеличение числа иностранцев, в т.ч. и остающихся на постоянное жительство, говорилось о "низком образовательном уровне и слабой профессиональной подготовке" приезжающих китайцев. С тревогой указывалось, что власти КНР поощряют создание на российской территории "китайских поселений, кварталов и улиц". Письмо заканчивалось просьбой выйти в Верховный Совет с инициативой о принятии закона, строго регламентирующего эти вопросы. В ответе МИДа констатировалось, что действующие правовые акты действительно устарели и сообщалось, что подготовлен проект закона "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации".
        
       Рассчитывая на скорое принятие закона, областная администрация прекратила работу по подготовке региональных актов. Но когда октябрьские события 1993 г. надолго отодвинули законодательные усилия в этой сфере, вернулась к ним. Уже 21.09.1993 г. представительный орган власти того времени Малый Совет Иркутского областного Совета народных депутатов принимает Решение "О регистрации пребывания в области лиц, проживающих на территории бывшего СССР и не являющихся гражданами Российской Федерации". В декабре 1994 г. Законодательное собрание области внесло в него некоторые изменения и дополнило Законом Иркутской области "Об усилении административной ответственности за нарушение правил регистрации граждан, проживающих на территории бывшего СССР и не являющихся гражданами Российской Федерации" [28].
        
       Таким образом, власти области впервые выделили бывших соотечественников в особую категорию и начали регулировать их пребывание в регионе. Обязательной регистрации подлежали те из них, кто прибыл на срок более 3 суток. Для тех, кто хотел остаться более чем на 45 суток, определялась особая процедура. Продление срока согласовывалось с исполнительными органами местного самоуправления. Это было сделано по настоянию ряда руководителей городов и районов, занимавших крайне жесткую позицию в этом вопросе. С октября 1993 г. в паспортно-визовых службах начала накапливаться информация о пребывании выходцев из бывших союзных республик на территории области, были созданы специальные отделы для выполнения этой работы.
        
       Говорит сама за себя и не требует комментариев мотивирующая преамбула Решения: "Малый Совет отмечает, что в последнее время активизировалась преступная деятельность граждан, прибывающих в область из бывших союзных республик СССР, направленная на скупку и хищение оружия и боеприпасов, незаконные операции с кредитовыми авизо, противоборство с местными преступными группировками".
        
       Этот документ, однако, был более конкретным и осторожным по сравнению с упомянутым уже проектом Решения "О временном пребывании иностранных граждан на территории Иркутской области". В нем все выходцы из бывших республик СССР, кроме имевших российскую прописку, объявлялись иностранцами или лицами без гражданства. "Правила пребывания иностранных граждан на территории области, организация паспортного режима, таможенного и санитарного контроля, порядок административной ответственности за их нарушение определяются администрацией области". Осознанно или неосознанно, но это была претензия на монопольную прерогативу центральной власти, поэтому даже в условиях правовой и общеполитической неопределенности тех лет такой подход не был реализован.
        
       Сформировалось четкое представление о принципиальных различиях между "гражданами ближнего зарубежья" и "гражданами дальнего зарубежья", т.е. иностранцами в полном смысле этого слова. Относительно последних было издано Постановление губернатора области (от 06.12.1994 N 153) "О пребывании иностранных граждан на территории области" [29]. В нем, в рамках общероссийской нормативной базы, регулировались условия въезда, пребывания и деятельности иностранцев в области, конкретизировались обязанности ведомств (как областного, так и федерального подчинения), определялись санкции по отношению к нарушителям.
        
       О причинах издания Постановления также недвусмысленно свидетельствует его мотивирующая преамбула: "В связи с интенсивным развитием экономических и культурных связей с зарубежными государствами ежегодно увеличивается количество прибывающих в область иностранных граждан. За 10 месяцев 1994 года на территорию области въехало 15500 иностранцев. Этой категорией лиц совершено за данный период 270 преступлений, 3299 иностранных граждан привлечено к административной ответственности за нарушение правил пребывания и транзитного проезда через территорию области. В целях обеспечения правопорядка, упорядочения въезда на территорию области иностранных граждан, соблюдения ими установленных правил пребывания, транзитного проезда и обеспечения условий их приема, руководствуясь пунктом 1(б, к) статьи 72 Конституции Российской Федерации, постановляю...".
        
       Оба документа ярко свидетельствуют, что областные власти видели в мигрантах из "ближнего" и "дальнего зарубежья" прежде всего угрозу безопасности и стабильности региона. Их ограничительный потенциал сдерживается только общероссийским законодательством и растущим пониманием опасности выхода за пределы существующего правового пространства.
        
       Решение и Постановление изначально осознавались как временные акты, поэтому параллельно с их принятием шла работа по выработке всеобъемлющего областного закона. Проект был подготовлен Институтом регионального законодательства при администрации Иркутской области и разослан всем заинтересованным органам государственной власти и местного самоуправления. Свои замечания и предложения вносили депутаты Законодательного собрания, руководители городов и районов, миграционной службы, ФСБ, управления внутренних дел и других ведомств.
        
       Самых радикальных мер по отношению к иностранным гражданам требовали главы местного самоуправления, прежде всего, администрация Иркутска. Они добивались максимального ограничения въезда иностранцев, установления жестких мер по контролю над их пребыванием и деятельностью, введения максимально суровых санкций по отношению к нарушителям. На заседания подготовительной комиссии мэр Иркутска и сотрудники его аппарата говорили о том, что крупные города и, особенно, областной центр несут основную нагрузку, связанную с пребыванием иностранцев в области и не получают за это ничего, кроме политических, социально-экономических, санитарных и иных проблем.
        
       Заинтересованные ведомства, прежде всего правоохранительные, добивались наведения порядка в сфере регистрации иностранных граждан и регламентации их пребывания. Свои предложения они сопровождали многочисленными материалами о негативных последствиях от слабого контроля за въездом и деятельностью мигрантов из-за рубежа.
        
       Процесс обсуждения и принятия Закона занял почти два года и происходил в обстановке бурных дискуссий и закулисного давления ведомств. Наиболее спорными были проблемы статуса бывших сограждан по СССР, механизмы контроля и прерогативы ведомств, санкции по отношению к нарушителям. Радикализм отдельных участников обсуждений разбивался о то обстоятельство, что уже был принят ряд федеральных актов, регламентирующих многие важные стороны проблемы. Местное законотворчество постепенно вводилось в общероссийское правовое пространство.
        
       Поэтому окончательный вариант Закона Иркутской области "О пребывании иностранных граждан и лиц без гражданства на территории области" (N 249 от 09.10.1995) [30] многими был расценен как слишком либеральный, мягкий и не дающий возможности взять ситуацию под контроль. Нарекания вызывали, прежде всего, смехотворные размеры штрафных санкций (обычно от 1/10 до 1/2 минимального размера оплаты труда), преобладание регистрационно-разрешительного подхода над запретительным. Единственным, пожалуй, реальным механизмом ограничения миграции в руках областных властей стало положение о том, что "Прием документов работодателя о привлечении иностранной рабочей силы без заключения администрации области областной миграционной службой не допускается". Очень важное положение о том, что "Губернатор области вправе устанавливать квоты на въезд в область иностранных граждан и лиц без гражданства в целях временного пребывания, а также на постоянное место жительства", без дальнейшей конкретизации выглядело декларативным.
        
       Критика "мягкости и беззубости" закона иногда сопровождалась неофициальными комментариями о том, что в таком виде он выгоден тем, кто заинтересован в продолжение "беспорядка, царящего в этой сфере: слишком большие деньги стоят за этим и слишком очевидны интересы тех, кто с ними связан".
        
       После избрания нового губернатора - бывшего мэра Иркутска - это недовольство вылилось в принятие Закона Иркутской области "О внесении изменений и дополнений в Закон Иркутской области "О пребывании иностранных граждан и лиц без гражданства на территории области" (N 43-оз от 09.10.1998) [31]. Наиболее существенные коррективы были внесены в условия найма иностранной рабочей силы и въезда иностранных граждан по приглашению предприятий, учреждений и организаций. Теперь приглашающая сторона и работодатели обязывались вносить гарантийный сбор на специальный бюджетный счет управления внутренних дел области. Он предназначался для оплаты выезда нанятых или приглашенных иностранцев при отсутствии у них собственных средств. В противном случае после отъезда иностранцев сбор возвращался. Работодатели и приглашающие предприятия, учреждения и организации должны в трехдневный срок и за свой счет провести медосмотр, а при выявлении опасных заболеваний у иностранных граждан и лиц без гражданства - лечить их также за свой счет. Увеличивались размеры штрафных санкций - до 5-10 минимальных размеров оплаты труда, а при повторных нарушениях - до 20-50. При отказе туристических организаций оплатить расходы администрации по выдворению их клиентов, последняя получила право ходатайствовать об аннулировании лицензии на право осуществления туристической деятельности.
        
       Основную цель этих изменений четко охарактеризовал видный иркутский юрист, вице-спикер Законодательного собрания С. Шишкин: "нам нужно защитить себя и свою территорию от потока иностранцев" [32]. Думается, что это стратегия всей серии рассмотренных документов. Мигранты рассматриваются как угроза безопасности и стабильности региона, через призму преступлений и правонарушений, поэтому ставится задача если не пресечь, то до предела ограничить их приток и возможности для экономической деятельности. Представление о том, что иностранные мигранты - это важный экономический ресурс, пусть и опасный в обращении, в документах не прослеживается.
        
       Побочное следствие такого подхода - представление о том, что и заниматься иностранцами должны преимущественно правоохранительные органы. Характерно, что при подготовке и обсуждении закона и его дальнейшей модификации запрашивались, прежде всего, их оценки и рекомендации. Своего мнения не высказали, например, сельскохозяйственные и строительные организации (основной потребитель иностранной рабочей силы), налоговая служба, представители ведомств, отвечающих за экономические и социальные вопросы. Скорее всего, их мнением не очень-то интересовались.
        
       Причины и характер пристального интереса правоохранительных органов в проблеме понятны. Они чрезвычайно - и совершенно справедливо - озабочены огромными масштабами нарушения миграционного законодательства, криминогенной ситуацией. По данным заместителя мэра Иркутска Е. Войцехович, в 1998 г. было выявлено более полутора тысяч нарушений правил регистрации граждан стран СНГ, фальшивые свидетельства о регистрации приобретаются на Центральном рынке. По ее же словам, "сказать точно, сколько сейчас иностранцев, в частности граждан Китая, живет в Иркутске, не возьмется никто" [33]. Это подрыв основ государственности, показатель слабости правоохранительных органов. Их интерес понятен: меньше иностранных мигрантов - меньше проблем и головной боли.
        
       Однако естественные для них методы чисто административных запретов и ограничений часто бывают не слишком-то эффективными. Так, с 1994 г. по примеру дальневосточных соседей органы внутренних дел регулярно проводят операцию "Иностранец" с массовой проверкой мест проживания и экономической деятельности китайцев. Задерживаются десятки, иногда сотни нарушителей. Их штрафуют (причем суммы штрафов смехотворно малы), иногда с большим трудом - т.к. нет средств - депортируют. Однако нарушители научились уклоняться от проверок, а места неудачников тут же занимают новые мигранты. Но, так или иначе, это попытки решить профессиональные задачи в пределах имеющихся средств и возможностей.
        
       Но вот то обстоятельство, что и руководителей городских и областных властей сводки правонарушений интересуют больше, чем сведения о собранных с иностранцев налогах, созданных ими рабочих местах, роли китайских "челноков" в насыщении потребительского рынка, особенно "рынка бедных" - говорит, видимо, о том, что проблема пока не воспринимается как комплексная, имеющая жизненно важные для региона экономические, политические, геополитические, этнопсихологические и т.д. аспекты.
        
       С другой стороны, не смотря на такой настрой, в своей конкретной деятельности власти принимают довольно взвешенные и прагматические управленческие решения. Очень характерна в этой связи ситуация вокруг китайского рынка "Шанхая". При том, что руководство города озабочено царящей там антисанитарией, скученностью, транспортными проблемами, преступностью - оно не собирается ликвидировать его или переносить в другое, неудобное для продавцов и покупателей место. Более того, рынок расширяется, по возможности благоустраивается. Необходимость присутствия китайских "челноков" очевидна, так же как и острая потребность в упорядочении их деятельности. Прагматичное руководство мэрии это прекрасно понимает.
        
       Сдержанность по отношению к китайским мигрантам, отказ от курса на их выдавливание диктуется, видимо, и характером взаимоотношений с КНР. Эта страна уже несколько лет является ведущим внешнеторговым партнером области, крупнейшим покупателем сырья, поставщиком потребительских товаров и продовольствия. В практическую стадию входит реализация жизненно важных для области крупномасштабных проектов продажи в КНР электроэнергии и природного газаi. В перспективе Китай - возможный гигантский рынок для развитой промышленности области, в т.ч. военной.
        
       Иногда проблема используется как инструмент для решения важных, но иных проблем. Так, в 1994 г. губернатор направил в правительство письмо, где упирая на то, что китайцы массами проникают в регион, заполонили рынок низкокачественными и дешевыми товарами, чем разрушают местную промышленность, настаивал на необходимости протекционистских мер и, главное, на реализации крупномасштабной программы по направлению в Сибирь потока беженцев и вынужденных переселенцев с финансированием из федерального бюджета. "Китайская угроза" явно использована для давления на центральные власти с целью перераспределения ресурсов.
        
       Таким образом, отношение городских и областных властей к проблеме внешней миграции и к самим мигрантам достаточно противоречиво. И это, видимо, естественно и неизбежно учитывая сложность самого явления, его новизну и неоднозначное воздействие на жизнь региона. Сейчас же их политика - это некая равнодействующая между интересами различных ведомств, комплексом недовольств, опасений по поводу мигрантов и заинтересованностью в их экономической деятельности. Многие решения принимаются ситуативно, вслед за событиями, почти нет прогноза, нет подхода к проблеме как комплексной. Власти полагаются пока на свой опыт, здравый смысл и уже отработанные механизмы и технологии управления. Это немало - и в обычных условиях бывает достаточно. Но когда возникают совершенно новые проблемы и вызовы, требующие немедленной и нетривиальной реакции - это перестает работать. Очень плохо согласуются интересы и действия центральных и местных властей, отдельных ведомств. Необходимая для анализа информация жестко поделена между ними и делятся ею крайне неохотно. Часто имея расходящиеся мнения о проблеме, они мало расположены к тому, чтобы выработать общую позицию. Плохо отработан и соответствующий бюрократический механизм и процедуры (типа "междуведомственных совещаний" до революции).
        
       Одно из следствий этого - волнообразность интереса к проблеме. Оно присуще не только властям, но и обществу в целом. Своего пика их озабоченность проблемой иммигрантов достигла в начале 90-х годов. На тот же период приходится и большая часть конфликтов и инцидентов на этой почве. О причине уже говорилось - новизна как самой миграционной ситуации, связанной с последствиями распада СССР и открытостью страны, так и с процессом коренных перемен в обществе, характере и структуре власти и властных отношений.
        
       Затем происходит стабилизация самого миграционного процесса, он входит в некие количественные и качественные рамки, общество и власти постепенно привыкают к нему, вырабатывают механизмы воздействия. Постепенно стабилизируется и укрепляется уже российская государственность, определяется характер взаимоотношений центра и регионов, исполнительных и законодательных органов. Формируется новая нормативная база. Следствие этого - некоторый спад напряженности в обществе, ослабление интереса к проблеме со стороны областных властей. Они все больше воспринимают ее важную, сложную, но рутинную сферу деятельности правоохранительных органов.
        
       Но как раз на этот период стабилизации приходится всплеск интереса к проблеме со стороны политиков, увидевших в ней (с некоторым запозданием) эффективный инструмент политической мобилизации, манипулирования и борьбы за власть. И то, что их риторика встречает отклик электората, свидетельствует о том, что конфликтогенный потенциал проблемы отнюдь не исчерпан. Более того, возможно он и не уменьшился, просто принял латентные формы. Весьма вероятно, что в случае резких сдвигов в миграционной ситуации (например, массового и спрессованного по времени притока китайцев, вызванного политическими или экономическими обстоятельствами, формирования замкнутой, непроницаемой постоянной диаспоры, Чайна-тауна), катастрофического обострения общего кризиса в стране - конфликт может принять открытые формы с самыми, как любили говорить политики в недавние годы, непредсказуемыми последствиями. Отдельные локальные всплески и инциденты возможны по каким-то конкретным поводам и причинам.
        
       Подводя итог, можно констатировать, что даже в таком спокойном в национальном отношении регионе, как Иркутская область, существует постоянная конфликтная ситуация вокруг некоторых иммигрантских групп. Это тем более важно отметить, что сибирское общество сформировалось как переселенческое. За исключением коренных жителей все мы мигранты или потомки мигрантов. Проявления конфликтности могут быть разными - от открытых столкновений до подспудной напряженности, широко распространенного недоброжелательства принимающего общества. Вряд ли эта ситуация изменится в обозримом будущем. Возникающие в процессе конфликта проблемы так или иначе будут разрешаться в диапазоне от различных вариантов выдавливания и запретов до интеграции мигрантов. Скорее всего, будет присутствовать и то, и другое. Вопрос только в том, что станет преобладающей тенденцией.
        
       1 Simmel G. The Stranger // G.Simmel. On Individuality and Social Forms.- Chicago, 1971 - P.143-150.
        
       2 Ножиков Ю. Я это видел, или Жизнь российского губернатора, рассказанная им самим. Иркутск, 1998 - С. 11-13.
        
       3 Матвеев Н. Китайцы на Карийских промыслах // Русское богатство - СПб, 1911, N 12 - С. 28-43.
        
       4 Советская молодежь - Иркутск, 08.05.1996.
        
       5 Дятлов В.И. Предпринимательские меньшинства: торгаши, чужаки или посланные Богом? Симбиоз, конфликт, интеграция в странах Арабского Востока и Тропической Африки.- М., 1996.
        
       6 Русский Восток - Иркутск, 1997, N 3.
        
       7 Смирнова Я.С. Роль и статус женщины в традиционных обществах народов Кавказа // Этнографическое обозрение - М., 1997, N 4.
        
       8 Дятлов В. Дорохов Д. Палютина Е. "Кавказцы" в российской провинции: криминальный эпизод как индикатор уровня межэтнической напряженности.// Вестник Евразии - М., 1995, N 1 - С. 46-63.
        
       9 Восточно-Сибирская правда - Иркутск, 06.07.1994.
        
       10 Вережников А. Китайская толпа.// Современник - СПб., 1911, N 4 - С.124-134.
        
       11 Восточно-Сибирская правда - 27.08.1994.
        
       12 Советская молодежь - 20.08.1996; 21.08.1996; Номер один - Иркутск, 21.08.1996; Земля-Новый порядок - Иркутск, 1996, N 5.
        
       13 Экономические и социальные перемены. Мониторинг общественного мнения.- М., 1994, N 1 - C. 17-19; 1995, N 2 - C. 22-26; 1995, N 3 - C. 14-16, 56-57; Гудков Л. Антисемитизм в России. 1990-1997 гг. // Вестник Еврейского университета в Москве - М., 1998, N 2 (18) - C. 4-34.
        
       14 Восточно-Сибирская правда - 21.03.1998; 21.07.1998; СМ-Номер один - 01.02.1999.
        
       15 Русский Восток - 1994, N 9,13; См. также: Земля - 21.06.1993.
        
       16 Восточно-Сибирская правда - 07.02.1995; Земля - 02.09.1994.
        
       17 Восточно-Сибирская правда - 21.01.1995; Советская молодежь - 21.01.1995; Земля - 1995, N 3, 6.
        
       18 Восточно-Сибирская правда - 27.08.1994; Советская молодежь - 30.07.1994.
        
       19 Аргументы и факты в Восточной Сибири - Иркутск, 1994, N 17; Вечерний Иркутск - 1995, N 4; Комсомольская правда - 23.02.1995; Земля-Новый порядок - 1995, N 2; Аргументы и факты в Иркутске - 1998, N 3.
        
       20 Русский Восток - 1996, июнь. Спец. выпуск.
        
       21 Восточно-Сибирская правда - 11.11.1997.
        
       22 Восточно-Сибирская правда - 15.07.1997; Номер один - 23.07.1997; Комсомольская правда-Байкал - Иркутск, 11.07.1997; 04.07.1997; Аргументы и факты в Иркутске - 1997, N 15, 30.
        
       23 Номер один - 31.0101997; 21.02.1997; 22.01.1997; 21.07.1997; Советская молодежь - 23.11.1996; 28.01.1997; 23.01.1997; 06.03.1997; Восточно-Сибирская правда - 04.02.1997; Русский Восток - 1997, N 4; Земля-Новый порядок - 1996, N 3-7; Аргументы и факты в Иркутске - 1997, N 30; 1998, N 3, 5.
        
       24 Восточно-Сибирская правда-Иркутск - 02.04.1999.
        
       25 СМ-Номер один - 03.03.1999.
        
       26 Советская молодежь - 11.02.1997.
        
       27 Московские новости - М., 1993, N 29.
        
       28 Восточно-Сибирская правда - 05.01.1995.
        
       29 Восточно-Сибирская правда - 20.12.1994.
        
       30 Восточно-Сибирская правда - 25.10.1995.
        
       31 Восточно-Сибирская правда - 15.10.1998.
        
       32 СМ-Номер один - 17.07.1998.
        
       33 Восточно-Сибирская правда-Иркутск - 07.12.1998.
        
       34 Материалы Парламентских слушаний. Проблемы комплексного развития регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока в процессе интеграции со странами Азиатско-Тихоокеанского региона - Иркутск, 1997; Международная конференция "Восточная энергетическая политика России и проблемы интеграции в энергетическое пространство Азиатско-Тихоокеанского региона (22-26 сентября 1998 г., Иркутск, Россия). Труды конференции. - Иркутск, 1998.
      
        
       --------------------------------------------------------------------------------
        
       --------------------------------------------------------------------------------
        
       Назад В начало страницы Вперёд
        
        
       --------------------------------------------------------------------------------
       Информация для контактов:
       телефон: (395-2) 34-56-13;
       адрес: Иркутск, ул. Фурье, 15 "в";
       e-mail: plotnikmm@e-mail.ru.
       Администратор - Илья
      

    Дятлов В. И.
    Иркутский государственный университет

       ТАДЖИКИ В СОВРЕМЕННОМ ИРКУТСКЕ: ДИНАМИКА И МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ДИАСПОРЫ
        
       Источник Иркутский МИОН (Межрегиональные Исследования в Общественных Науках) http://mion.isu.ru/
       Для переселенческого сибирского общества миграционный фактор играет гигантскую роль в его экономическом, социальном, культурном, политическом развитии, в динамике формирования массового сознания и самоидентификации. Поэтому так важно то, что рубеж XX-XXI вв. ознаменовался для Иркутска, как и Сибири в целом, радикальными переменами в миграционной ситуации. Не вдаваясь в подробности причин этих перемен, стоит просто назвать такие эпохальные не только для нашей страны события, как распад СССР, радикальные перемены в политическом строе и характере социальных отношений в России.
       Совершенно новым, в частности, явлением стало формирование потоков внешних, трансграничных миграций. Можно предположить, что в обозримом будущем именно мигранты из-за рубежа будут оказывать все возрастающее воздействие на основные параметры этносоциальной структуры переселенческого сибирского общества. В свою очередь, трансграничные миграции также имеют сложную природу и разные истоки.
       Распад СССР, в частности, перевел рад миграционных потоков из категории внутрисоюзных в категорию внешних, межгосударственных. Прежние соотечественники из союзных республик превратились в одночасье в "граждан ближнего зарубежья" с радикально изменившимся правовым статусом и набором совершенно новых проблем. Во многих случаях изменилась и интенсивность миграционных потоков, механизмы взаимодействия мигрантов и принимающих обществ.
       В огромной мере это относится к мигрантам из Центральной Азии. Выходцы оттуда, в том числе и таджики, присутствовали в Восточной Сибири еще с дореволюционных времен. Это отражало специфику региона как переселенческого края, места добровольной и насильственной миграции представителей много численных и разнообразных национальных, религиозных, культурных, расовых групп. Шел нормальный процесс движения людей в рамках единого государства. Представители титульных народов Средней Азии появлялись в Сибири движимые массой разнообразных житейских причин - в поисках работы и благосостояния, при Советской власти - по распределению и оргнаборам, стремясь дать детям приличное образование и т.д. Часто миграции носили недобровольный характер, т.к. при всех режимах наши края были "местом каторги и ссылки". А "от тюрьмы и от сумы", как известно, не мог зарекаться никто.
       Материалы послевоенных переписей показывают однако, что представители титульных народов Средней Азии составляли количественно незначительную часть иркутского общества. Поданным Облкомстата, в области проживало узбеков: 1959 г. - 1869, 1970 г. - 1654, 1979 - 3127, 1989 - 3517 человек; казахов - 996, 1642,1969,2866 соответственно; киргизов-..., 120, 542, 869; таджиков - 506, 235, 511, 852 человека соответственно.
       Другое дело, что уже тогда формируется сложная структура рассматриваемых сообществ. Наряду с постоянными жителями области постоянно присутствовал и временный элемент - торговцы на рынках. Динамика их численности - проблема очень трудная для анализа. Количественные оценки получить вряд ли возможно вообще, что касается качественных, то, по мнению некоторых экспертов, в 80-е гг. их заметно потеснили выходцы с Кавказа и Закавказья. Они поставили под свой контроль доставку и продажу сельскохозяйственной продукции из Средней Азии.
       Ситуация резко меняется после начала гражданской войны в Таджикистане. По линии железной дороги хлынула волна беженцев. В короткие сроки она докатилась вплоть до Владивостока. На улицах Иркутска появилось множество мужчин в халатах и тюбетейках, женщин в цветных шароварах, грязных и замучен-ныхдетей. Во всех людных местах города они просили милостыню, многие для этой же цели обходили квартиры. Практически в центре города, под мостом через Ангару они ставили свои палатки и жили в них вплоть до наступления холодов.
       Численность их уже и тогда было определить очень трудно, а уж сейчас это вообще вряд ли возможно. По оценке активиста комиссии по делам беженцев из Таджикистана при Верховном комиссариате ООН по делам беженцев, всего в странах СНГ их было в 1996 г. более миллиона, а в Сибири и на Дальнем Востоке - около тридцати тысяч 1 . На Иркутскую область приходилось, по подсчетам автора, собиравшего соответствующие списки, несколько тысяч человек. Но доверять этим, да и любым другим оценкам, трудно по вполне объективным причинам - беженцы крайне неохотно регистрировались, а их число в отдельных городах и регионах радикально менялось в зависимости от сезона и других обстоятельств.
       С окончанием гражданской войны большая часть беженцев вернулась на родину. Однако не все беженцы в свое время занимались нищенством, скорее всего, и не большинство. Остальные искали и находили себе работу. Учитывая же их статус, квалификацию, отсутствие средств и экономический кризис в России - эта работа могла быть только грязной и низкооплачиваемой. Оказалось, что такие ниши существуют, поэтому таджикские врачи, ученые, преподаватели, квалифицированные рабочие, люди со средним, специальным и высшим образованием становились чернорабочими почти по всей России.
       Окончание войны, возвращение беженцев не положили этому конец. Более того, процесс трудовой миграции стал массовым. Таджикский грузчик на рынке или сезонный строитель стал такой же типичной, даже знаковой фигурой, как китайский торговец, или азербайджанский продавец фруктов и цветов. Прекращение гражданской войны в Таджикистане не сопровождается экономическим возрождением, поэтому и жизненный уровень населения остается чрезвычайно низким. Более того, в состоянии паралича оказались современные, городские отрасли экономики, с которыми связаны судьбы сотен тысяч людей. Выталкивающий фактор сохранился, другое дело, что характер его изменился. Теперь масса людей покидает родину, не спасая свои жизни, а в поисках заработка.
       Массовая и быстро растущая трудовая миграция (пусть даже и сезонная по преимуществу) дает основание предположить, что традиционная миграционная неподвижность таджиков, нежелание их покидать родные места, может уйти в прошлое. Комплекс экономических и внеэкономических выталкивающих факторов подрывает прежнее равновесие, стабильность в этой сфере. Не исключено, что нынешние таджикские грузчики и сезонные строители являются первопроходцами грядущей миграционной волны. Учитывая же демографический потенциал Центральной Азии, ее исторические связи с Россией и растущий дефицит трудовых ресурсов в ней, можно оценить такую перспективу как имеющую стратегическое значение. Тем более, если таджики прокладывают дорогу для других титульных народов этого перенаселенного региона.
       Значит, стоит посмотреть на уже сформировавшиеся тенденции и явления не только с точки зрения их собственной важности, но и как на индикатор, симптом грядущих глобальных процессов. Уже сейчас важно не только оценить количественные параметры миграционного потока и его динамику, но и попытаться выявить и описать тип мигранта, его образ и стиль жизни, причины, мотивы и ожидания, его место в экономической и социальной структуре принимающего общества, желание и умение адаптироваться, интегрироваться в нем надолго или навсегда.
       В контексте рассматриваемой проблемы огромное значение имеет тот факт, что численность таджиков в Иркутской области со времен последней переписи выросла, причем, видимо даже не в разы, а на порядок. По оценке лидеров Таджикского национально-культурного общества, в области находится сейчас около 10 тыс. таджиков, в т.ч. 6 тыс. - живут здесь постоянно 2 . Характерно, чтолидеры общества уверенно прогнозируют дальнейший рост общины.
       Таким образом, в течение короткого времени, почти незаметно для принимающего общества, в Прибайкалье сформировался новый элемент этно-социальной структуры - сообщество маятниковых и относительно постоянных таджикских мигрантов. А так как наш регион не является в этом смысле исключением, то можно констатировать, что в республике размывается традиционная миграционная неподвижность населения, растет и становится массовым слой людей, для которых отходничество, временное или постоянное пребывание вне структур традиционного социума становится нормой и образом жизни.
       В каком-то смысле это пионеры - они прокладывают дорогу массе своих родственников, друзей, земляков. Как пионеры, они ничего не ждут от властей, вернее, ждут только неприятностей и дополнительных проблем. Они всячески избегаютлюбых контактов с властями - даже тогда, когда это им непосредственно ничем не угрожает. Поэтому они не регистрируются в миграционной службе, зачастую вообще не оформляют своих трудовых отношений с работодателями. Они покорно принимают статус "людей второго сорта", хотя болезненно его переживают. Можно предположить, что это стихийно сформировавшаяся стратегия. Большинство пока не стремится или не в состоянии осесть в Сибири надолго или навсегда. Но процесс этот идет - и закладываются основы новой диаспоры, нового элемента этнической и социальной структуры края. Учитывая огромный миграционный потенциал Центральной Азии, возрастающую потребность нашего региона в труде мигрантов этот процесс приобретает стратегический характер. В интересах мигрантов и принимающего общества осмыслить динамику и характер этого процесса и, по возможности, ввести его в легальное, правовое русло.
       Примечания:
        -- Панфилов О. Таджикские беженцы в Сибири. Они работают "за хлеб и соль", а дети не ходят в школу // Независимая газета -М., 08.08.1996.
        -- Что почем- 16.11.1999, N 90.
       * Статья выполнена в рамках исследовательского проекта "Этнополитическая ситуация в Байкальском регионе: мониторинг и анализ", осуществляемого в Иркутском Государственном Университете при содействии Фонда Форда (Московское отделение).


    0x01 graphic
    0x01 graphic
    0x01 graphic

      
  • Комментарии: 1, последний от 11/09/2011.
  • © Copyright Дятлов В. (kazgugnk@yahoo.com)
  • Обновлено: 09/02/2011. 108k. Статистика.
  • Статья: Россия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка