Copyright, 1998г. СИМ ХОН-ЁНГ** Сим Хон-Ёнг, кандидат политических наук, Республика Корея.
К ИСТОРИИ КОРЕЙСКИХ ОБЩЕСТВЕННЫХ
ОРГАНИЗАЦИЙ В РОССИИ
В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XX ВЕКА
В условиях перехода России к рыночным отношениям и бурного развития общественных движений и партий важно обращение к истории возникновения различных общественных организаций в до- и послереволюционной России, включая и корейские.
История их все еще не получила должного отражения в российской историографии. Хотя следует отметить, что роль и место наций и этнических меньшинств в процессе "освободительного движения против империализма" и участие в строительстве национальной государственности изучены достаточно подробно (1).
В период крушения империи в России народы и нации активизировали свою деятельность не только как объект, имевший возможность выступать в качестве резервных сил содействия революции, но и как субъект, мотивировавший общенациональное движение ростом национального самосознания. Национальные движения дисперсных этносов, оставаясь по своему характеру центробежными, были попыткой перестройки империи на этнотерриториальной и культурно-автономной основах. Не были исключением в этом ряду и российские корейцы - беженцы, прибывавшие в Россию по экономическим и политическим причинам, особенно после аннексии Кореи Японией, и создававшие там свои общественные организации.
По каким причинам и какие общественные корейские организации возникали в России в первой четверти XX в.? Каким образом они действовали в условиях нестабильности своего положения и отсутствия официального гражданства своих членов? Как относились к ним российские, а потом советские власти, вовлекая их в сферу общегосударственных интересов? Почему жизнь общественных корейских организаций оказалась столь короткой? Не означало ли это реализацию стратегических целей советской власти, направленных на централизацию государства?
Первые такие организации появились уже в начале XX в. Среди них заметно выделялось Кунминхве - Корейское национальное общество, организованное за пределами России, и Квонопхве - Общество развития труда, созданное в России.
Кунминхве возникло в Корее в 1904 г. и просуществовало непродолжительное время, возродившись затем в США. К концу 1909 г. в России было открыто 12 городских отделений общества, а в 1914 г. в Сибири и на Дальнем Востоке насчитывалось уже 33 его отделения, во главе которых стояло Сибирское территориальное управление общества со штаб- квартирой во Владивостоке.
Целью Корейского национального общества его устав провозгласил развитие народного образования и ремесел, регулирование свободы и равноправия народа, восстановление независимости Кореи и народное благо (2). Отделение Кунминхве на русском Дальнем Востоке, кроме развертывания широкой культурно просветительной и экономической деятельности, мобилизовало корейское население на антияпонскую борьбу.
Первоначально в работе отделений Кунминхве активное участие принимали многие лидеры корейского антияпонского патриотического движения. Они установили связь с национальными организациями Кореи и Маньчжурии и работали среди местного корейского населения. Но вскоре выяснилось, что часть руководства этого общества попала под влияние американских миссионеров и, проводя в целом проамериканскую политику, стала развертывать не только антияпонскую, но и антирусскую пропаганду. Также стало известно, что общество руководствовалось указаниями пресвитерианской миссии, имевшей свое отделение в Сеуле и обладавшей огромными денежными средствами, которые расходовались на пропаганду среди корейцев антироссийских идей с целью воспитать из них людей, духовно тяготеющих к Америке (3).
В связи с расширением влияния американских религиозных сил среди корейского населения, российская администрация и деятели православной церкви на Дальнем Востоке приступили к проведению мероприятий по нейтрализации действий американских миссионеров и проамерикански настроенных руководителей Кунминхве. В первую очередь они были направлены на смягчение репрессивных мер по отношению к корейским эмигрантам, послабление в позиции царских властей в вопросе о принятии корейцев в русское подданство, снятии некоторых законоположений генерал-губернатора Приамурского края П. Унтербергера об организации использования "желтых рабочих" и т.д.
Приамурский генерал-губернатор Н. Гондатти в письме к председателю Совета министров П.А. Столыпину, испрашивая его мнение, "какой политики держаться по отношению к корейскому обществу националистов под названием Кунминхве, поставившему себе главной целью духовное развитие корейского народа, восстановление самостоятельности Кореи, находящемуся под сильным влиянием Америки", полагал необходимым закрыть общество, но, вместе с тем, считал, что "чрезвычайно энергичное преследование отделений общества может произвести неблагоприятное впечатление среди корейцев, которые в общей массе питают большую симпатию к России и, надо полагать, сочувствуют деятельности общества Кунминхве главным образом потому, что она направлена против Японии" (4).
В ноябре 1911 г. было опубликовано обращение православной церкви "Слово к корейцам", в котором их призывали не слушать пресвитерианских проповедников и не переходить в пресвитерианство (5).
Обращение, распространенное среди корейцев России, и другие меры русских властей, направленные против попыток использовать Кунминхве в интересах США, помогли ослабить влияние общества на русском Дальнем Востоке. Многие корейцы, принявшие пресвитерианство, стали переходить в православие.
Еще одно крупное корейское национальное общество, действовавшее на Дальнем Востоке России после аннексии Кореи Японией, было Квонопхве - Общество развития труда (6). Царская власть в Приморском крае позволила представителям корейской интеллигенции открыть это легальное общество, чтобы воспрепятствовать тайной агитации против России, проводившейся частью руководства Кунминхве, и поставить под свой контроль общественную жизнь корейцев. Среди российских чиновников считалось, что только утверждение русскими властями устава легального корейского общества, о чем корейцы неоднократно просили, смогло бы защитить корейцев Дальнего Востока от влияния на них японцев и американцев и навсегда привлечь их к России.
Квонопхве возникло в мае 1911 г., а в ноябре того же года получило официальное разрешение на свою деятельность. 6 декабря во Владивостоке состоялось учредительное собрание, принявшее устав и избравшее руководящие органы.
Часть лидеров общества приехала в Приморье еще до Русско-японской войны, и они имели устойчивый статус русских подданных. В структуре Квонопхве они занимались практическими делами - помощью в становлении корейского предпринимательства на Дальнем Востоке, налаживании связей с русскими властями и коммерсантами. Кроме того, они пытались добиться участия корейцев в местном самоуправлении.
Некоторые из активистов Квонопхве участвовали в освободительном движении против Японии как бойцы партизанских отрядов, другие сосредоточились в своей антияпонской деятельности на культурно-просветительной работе среди корейского населения.
Согласно уставу, в члены Квонопхве могли вступать только русскоподданные корейцы. Однако в общество привлекались и корейцы, не имевшие русского подданства, бежавшие из Кореи по политическим мотивам.
Устав общества призывал своих членов к честному труду, стремился "научить его экономическим правилам, насаждать просвещение, воспитывать понятия и чувства, присущие гражданам Великой России" (7).
Но в уставе Квонопхве имелись пункты, в значительной мере сковывавшие деятельность общества. Так, пункт 6 разрешал обществу открывать свои отделения только в пределах Приморья. В пункте 8 было записано, что учащиеся низших и средних учебных заведений и лица, состоящие на военной и военно-морской службе, не имеют права на вступление в общество. Квонопхве в любое время могло быть закрыто по распоряжению русской администрации. Несмотря на все эти ограничения, оно развернуло широкую просветительскую и экономическую деятельность.
Руководители антияпонского движения использовали Квонопхве для борьбы с японскими оккупантами. С 1913 г. одним из руководителей общества становится впервые прибывший во Владивосток Ли Дон-Хви, который вместе с Ли Джон-Хо,
избранным к тому времени председателем общества, приступил к формированию новых отрядов "Ыйбён" в пограничных с Кореей районах русского Приморья и Маньчжурии. Руководители Квонопхве планировали открыть на Сучане военную школу для подготовки ополченцев-добровольцев. По их расчетам, они могли подготовить до 10 тыс. повстанцев.
В начале 1914 г. японское правительство предъявило русскому правительству материалы об антияпонской деятельности членов Квонопхве и потребовало его закрытия. 7 августа 1914 г. отделение общества было закрыто во Владивостоке, а вслед за тем закрылись и все отделения, легально существовавшие
Однако Квонопхве не прекратило своего существования. Оно продолжало действовать в Никольско-Уссурийском и других уездах губернии вплоть до 1917 г., а его руководство безуспешно добивалось легализации своей деятельности.
Политика России в отношении корейских переселенцев не была последовательной. Первоначально она была благожелательной, исходя из возможности использовать дешевый труд корейцев, в том числе и для освоения Дальневосточного края в целом.
Однако огромный приток корейцев в Приморье в 1870-х гг. вызвал серьезную настороженность у царской администрации. Местные власти боялись, что их численность превысит число русских переселенцев, которые начали колонизировать этот край. Поэтому последовали меры, целью которых, с одной стороны, было оттеснение корейцев из пограничных в глубинные районы, с другой - организация принятия корейцами российского подданства и обустройства их на русской земле в Приморье.
Опыт, приобретенный старой администрацией, во многом оказался пригодным и в советское время, особенно в условиях Гражданской войны, когда становились дороги любые союзники.
Население Дальнего Востока в предреволюционные годы по-прежнему увеличивалось за счет корейских эмигрантов, которые вынуждены были покинуть родину из-за японского гнета. Часть эмигрантов искала свободные земли, чтобы прокормиться. Другая включилась в борьбу за освобождение угнетенной родины. Характер корейской эмиграции требовал создания корейского общенационального объединения, способного защищать интересы корейцев, не имевших гражданских прав.
Корейское население России с воодушевлением восприняло известие о победе Февральской революции, приветствуя образование Советов и поддерживая проводимые ими мероприятия. Корейское население начало организовывать свои общества в условиях уже новой России. В мае 1917 г. в Никольско-Уссурийске прошел Всероссийский съезд корейских общественных организаций. Большинство делегатов съезда (2/3 участников, имевших право решающего голоса) были представителями зажиточных слоев русскоподданных корейцев, было также немало бывших членов Квонопхве. Съезд обсуждал вопросы о войне, об отношении корейского населения к Временному правительству, о борьбе с наследием русификации, реформе корейских школ, самоуправлении корейцев и о корейском представительстве в Учредительном собрании (8).
Съезд, отправив приветственную телеграмму Временному правительству, поддержал его политику и решение о продолжении войны до победного конца, ходатайствовал перед правительством о предоставлении корейцам "культурной автономии" и выделении одного места представителю корейского населения в будущем Учредительном собрании. Позже это ходатайство Комитетом по выборам в Учредительное собрание было отклонено (9). Была принята резолюция об отделении школы от церкви, но руководители съезда боялись ребром поставить вопрос о коренной реформе корейских школ, сопротивляясь попытке меньшинства ввести в корейской школе преподавание родного языка в качестве главного предмета.
"Буржуазно-националистические" элементы, представлявшие большинство на съезде, сформировали состав Всероссийского центрального исполнительного комитета корейских национальных обществ с резиденцией в Никольско-Уссурийске. Председателем этой первой центральной организации корейцев являлся Мун Чан-Бом, вице-председателем -Хан Мен-Ше и главным редактором печатного органа "Ченгу Шинбо" - Юн Хэ.
На съезде присутствовали и представители революционного течения, поддерживавшего большевиков. Не получив большинства голосов, они покинули собрание. Это показывает, что многими корейскими эмигрантскими обществами руководили националисты, а не революционеры. Почти все покинувшие съезд делегаты не были русскими подданными.
После Октябрьской революции и провозглашения советской власти на Дальнем Востоке именно эти лидеры корейских переселенцев активизировали свою деятельность. Условия жизни основной массы корейцев представляли для этого необходимую основу. С надеждой получить землю корейское население связывало осуществление лозунгов большевиков (10). А идея равенства всех наций в новом государстве привлекала его вовсе не потому, что большевики выдвинули ее для мобилизации национальных меньшинств в качестве резервных сил, а потому, что она выражала насущные интересы переселенцев.
В январе 1918 г. в Хабаровске, который стал столицей Дальнего Востока, именно бывшие изгои корейского национального движения созвали Собрание представителей корейских общественных организаций России. На нем обсуждались вопросы, касающиеся права на членство в организации независимо от наличия официального российского подданства. Представители Всероссийского ЦИКа корейских национальных обществ также участвовали в этом собрании и нашли с представителями различных течений общий язык в вопросе о равном статусе членов.
Компромисс между различными общественными течениями стал эпохальным явлением в истории корейского населения в России. Этому способствовало то, что японские власти считали всех корейцев, не имевших зарубежного подданства, своими гражданами. Поэтому лидеры корейского общественного движения ощущали особую тревогу перед предполагаемым японским нападением на Дальний Восток.
Участники, придерживавшиеся "буржуазно-националистических" взглядов, хотели получить поддержку от Хабаровской организации РКП(б). Эта группа стояла за обособление корейского освободительного движения от борьбы большевиков с
белогвардейцами и японцами на Дальнем Востоке. Представители же левого крыла поддерживали политику большевиков.
Через 5 месяцев альянс лидеров корейского общественного движения распался. В июне 1918г., когда в Никольско-Уссурийске проходило очередное совещание представителей корейских общественных организаций, участники Собрания обсуждали пакет главных политических вопросов. Важнейшим среди них был об отношении корейского общественного движения к советской власти на Дальнем Востоке, согласие по которому так и не было достигнуто.
После раскола левое крыло Собрания создало Союз корейских социалистов (Ханин Сахведан) (11). В состав руководства Союза вошли деятели из числа его основателей - Ли Дон-Хви (председатель), О Ен-Джун (вице-председатель), Рю Дон-Рель (заведующий военными делами), Ким Иб (заведующий пропагандой), Александра П. Ким (член ЦК Союза, первая коммунистка в истории корейского коммунистического движения), Пак Ай(Э), Степан Ю, Пак Бон, Ли Хан-Ен, Василий
Огай, О Ха-Мук.
Следует отметить, что основатели Союза корейских социалистов не были большевиками. Их стратегической задачей было накопление на Дальнем Востоке России национальных сил, необходимых для борьбы за освобождение Кореи, а не участие в укреплении советской власти.
Одной из важных структур Российской коммунистической партии являлась национальная секция, которая, по положению об организациях при комитетах РКП(б), могла быть создана при комитетах РКП(б) губерний и уездов. Местные национальные секции РКП(б) в основном занимались агитацией в пользу советской власти на родных языках. Их работа позволяла партийным комитетам полнее учитывать в своих целях национальные особенности местного населения. Кроме того, секции содействовали подготовке политических национальных кадров (12). Опыт национальных секций РКП(б) был использован для работы практически среди всех национальных меньшинств страны, в том числе корейцев. Корейская секция, как и все секции коммунистов восточных народов, в начале своей деятельности не представляла соответствующего национального региона, и поэтому ее работа не ограничивалась определенной территорией (13).
Корейские секции, как и другие национальные секции при комитетах РКП(б), содействовали, с одной стороны, эффективности работы коммунистической партии, с другой -защите интересов своего народа.
В ряде мест при структурах РКП(б) создавались корейские секции, первой среди которых стала омская, возникшая в апреле 1920 г. при Сибирском областном бюро РКП(б). В июне 1920 г. она была переведена в Иркутск и далее подчинялась Восточной секции Сиббюро РКП(б) (председатель корсекции Иргубкома Цой), имевшей кроме корейской китайскую, монголо-тибетскую и японскую секции (14). В Верхнеудинске, в Семипалатинске (15) и в других сибирских губкомах партии тоже существовали соответствующие секции.
В то время влияние национальных секций при Восточной секции Сиббюро РКП(б) на жизнь восточных народов было вполне ощутимо. Под руководством РКП(б) и Коминтерна состоялись два корейских съезда: коммунистический - в июле 1920 г. в Иркутске, и беспартийный (Съезд корейских рабочих и революционных организаций) - в сентябре 1920 г. в Омске (16).
8 июля 1920 г. по предложению Корейской секции Иркутского губкома РКП(б) в Иркутске открылся Всероссийский съезд корейских коммунистических организаций (17). На съезде присутствовали с правом решающего голоса 14 делегатов, а также представители Дальбюро РКП(б). В работе участвовали представители 6 корейских коммунистических организаций.
На этом съезде, который чуть было не запретили из-за того, что "областные съезды могут созываться только Сибирским областным центром" (18), обсуждался пакет вопросов, тесно связанных с организационными проблемами корейских коммунистов. Представители Союза корейских социалистов, большинство из которых не являлось русскими подданными, выступили за сотрудничество с националистами и вступили в конфронтацию с лидерами из Омска и Иркутска. Они уже вошли в объединенный фронт с националистами, работая в рамках Временного правительства Кореи в Шанхае. Эта "шанхайская группа" не согласилась с "иркутской группой", учредившей после закрытия съезда Всероссийский ЦИК корейских коммунистических организаций (председатель - Ли Сенг, секретарь - Цай Александр).
В августе 1920 г. "шанхайская группа" организовала свою "компартию", которая учреждала свои отделения с одобрения руководства Дальневосточной республики. Однако центром революционного движения в странах Дальнего Востока стал Восточный секретариат (бюро) Коминтерна, созданный в начале 1921 г. в Иркутске. Уполномоченный Коминтерна на Дальнем Востоке Б.З. Шумяцкий считал "иркутскую группу", куда вошли почти все руководители Корейского национального совета, центром корейского коммунистического движения. Б.З. Шумяцкий приказал ликвидировать читинские отделения "шанхайской группы", вступившие в конфронтацию с Коминтерном, и инициировал арест их лидеров, обвинив в контрреволюционных акциях Пака Э, Гея Бон-У, Кима Джин, Джана До-Джона и Пака Чан-Ына.
Можно считать, что это событие отразило тенденцию подчинения всех национальных объединений единому управлению со стороны ЦК РКП(б). Этот же курс наблюдался и в отношении к действиям военных корейских формирований на территории Дальнего Востока.
Как известно, Дальбюро РКП(б) руководило всей политработой в партизанских отрядах и в армии Дальневосточной республики. Дальбюро было учреждено в марте 1920 г. по инициативе ЦК РКП(б) и его Сиббюро при "розовом" буферном государстве - ДВР. Оно являлось "ответственным за всю политику Дальневосточного правительства и осуществляло непосредственный контроль над политикой коммунистической фракции и отдельных ее членов в составе Дальневосточного правительства" (19).
На территории ДВР к тому времени сложилась ситуация двоевластия, при которой Дальбюро РКП(б) в союзе с уполномоченным Коминтерна имел большую власть, чем официальное руководство республики. Каждая "корейская компартия" опиралась на поддержку "своей" власти. Поэтому противоречия между двумя корейскими коммунистическими партиями резко проявлялись при попытках создания объединенной корейской компартии.
Неудивительно, что когда эти попытки потерпели неудачу, возникла другая тенденция, [ исходившая из того, что корейские эмигранты еще не были готовы к осознанию "социалистической идеи", что позволило бы им полностью подчиняться руководству советской власти. Корейская интеллигенция размежевалась. Насущной стала необходимость созыва представителей беспартийных корейцев, создания общественной организации по национальному признаку и распространение ее влияния на всех корейцев, проживающих на территории СССР (20). Параллельно с процессом становления коммунистической корейской партии развивалось "внеполитическое" общественное корейское движение. 15 сентября 1920 г. в Омске - центре корейской диаспоры - состоялся Всероссийский съезд корейских рабочих и революционных организаций. Это был первый съезд корейских рабочих, организованный по инициативе советской власти. В нем участвовал и председатель Сиббюро РКП(б), первоначально назвавший съезд "конференцией, объединяющей спекулянтские мелкобуржуазные слои" (21). В целом съезд, задуманный как объединительный, не достиг своей цели. Коммунистам, в частности, так и не удалось наладить рабочие отношения социалистами (22).
Обнаружившиеся расхождения между участниками съезда показали, что более сильной являлась группа, не принимавшая основных задач, поставленных РКП(б) перед населением страны. Эта группа вскоре после своей победы постаралась закрыть все секции Союза в Сибири и образовала Совет пропаганды и агитации в Иркутске (23).
Делегаты-коммунисты отправились в Москву, где обрисовали сложившуюся ситуацию руководству НКИД. Они получили от правительства разрешение на созыв нового съезда корейских рабочих в Москве, а Совет пропаганды и агитации в скором времени был упразднен решением НКИД (24).
Общественное движение корейских рабочих добилось успешных результатов в своей деятельности после долгой борьбы с националистами. Вместо прежних национальных организаций, объединявших корейское население, возникли рабочие союзы там, где имелись наиболее многочисленные корейские колонии, например, в Москве, Омске (25) и Мурманске (26).
Необходимо отметить, что Московский корейский рабочий союз, основанный в середине 1921 г., имел свой центральный исполнительный орган и проект устава (27), до сих пор не попавший в поле зрения исследователей. Хотя устав существовал лишь в виде проекта, он представляет интерес как первый документ корейской общины в период становления советской власти.
Во-первых, основной целью Московского корейского рабочего союза объявлялось создание независимой социалистической Корейской республики. Определение лидерами Московского корейского рабочего союза будущей формы государственности в Корее - социалистической республики - резко отличалось от общедемократической "Декларации независимости Кореи", провозглашенной 17 марта 1919 г. во Владивостоке (28). ("Декларация" была подготовлена Корейским национальным советом, поднявшим свой статус до уровня законодательного. Этот орган был учрежден 25 февраля 1919 г. на II Всероссийском съезде корейских национальных обществ, проходившем в Уссурийске, вместо руководящего этими обществами Всероссийского ЦИКа корейских национальных обществ (29).)
Для осуществления своей цели Союз хотел видеть всех "трудящихся корейцев" активными борцами корейского освободительного движения. Союз считал себя выразителем воли всего корейского населения в том, что касалось создания социалистической Кореи.
Во-вторых, Союз предполагал, что его наделят правами юридического лица, что он сможет регистрировать корейцев и выдавать своим членам удостоверения о принадлежности их к корейской национальности. (В случае реализации этого пункта устава, государственная власть могла бы контролировать корейцев-эмигрантов на своей территории через общественную национальную организацию.)
В-третьих, Союз определял свой статус как предшественника Центрального союза корейских рабочих. Московский союз был готов к передаче ему своих дел и имущества. И действительно, в начале 1922 г., когда был учрежден ЦИК корейских рабочих союзов, Московский союз передал ему свои полномочия.
В 1922 г. Московский союз провел перепись корейского населения в Москве. Выяснилось, что Московский союз корейских рабочих насчитывал 80 человек, а всего корейских жителей в Москве было 213 человек (в том числе женатых - 48 (русская жена - 33, корейская - 15), детей - 14) (30). Эти данные, представляющие интерес для властей, конечно же, не могли появиться у них без участия Московского корейского рабочего союза.
В-четвертых, Московский корейский рабочий союз обнародовал свою пролетарскую позицию в классовой борьбе с буржуазными националистами. В Союз могли вступить только корейские рабочие, занимающиеся общественно производственным трудом. Эта позиция, разумеется, была закономерна в условиях советской власти и не изменялась до тоговремени, когда в дела Союза вмешался СНК СССР, настаивавший на создании внеклассовой организации, охватывающей всех корейцев, а не только рабочих.
Представители корейских рабочих союзов, существовавших тогда в России, в начале 1922 г. съехались в Москву на I Учредительный съезд корейских рабочих, на котором был создан единый центральный орган - ЦИК Союза корейских рабочих (далее Союз КР). В январе 1923 г. состоялся II очередной съезд, где был принят устав, достаточно полно отражавший интересы корейских рабочих.
После провала Омского съезда 1920 г. идея создания общественной корейской организации, которая распространяла бы свое влияние на всех российских корейцев, продолжала занимать лидеров корейского общественного движения. Организация Союза КР, как показала к их всеобщему сожалению практика, опять не достигла поставленной цели. Но эмигрантские лидеры в конце концов добились ее, получив одобрение правительством устава Союза корейцев, проживающих на территории СССР (далее Союз корейцев).
Устав СК был одобрен Совнаркомом СССР 10 июня 1924 г. и подписан главой советского правительства Н.И. Рыковым. "Основной целью Союза корейцев, - гласил Устав, - является защита интересов своих членов, поднятие их культурного уровня и организация взаимопомощи". Советское правительство предоставляло широкие права корейской общине, в том числе "право вхождения с ходатайствами в административные органы СССР в тех случаях, когда необходимо было содействие в реализации целей Союза" (31).
Этот материал стал известным благодаря выходу в свет "Белой книги", которая посвящена депортации корейского населения в 30-40-е гг. Однако, к сожалению, в книге не сказано о том, почему возникла необходимость переименования "Союза корейских рабочих" в "Союз корейцев, проживающих на территории СССР", и какие проблемы появились в процессе этого преобразования.
В "Белой книге" подчеркнуто, что данный устав был первым для корейской общегосударственной организации (32), однако, по нашим сведениям, это был уже второй устав корейского общества в СССР. Первый устав общественного корейского объединения был принят в январе 1923 г. на II съезде Союза КР.
Об этом свидетельствует хранящееся в ГА РФ ходатайственное письмо от 18 февраля 1924 г., направленное в Отдел Дальнего Востока Наркоминдела и в Центральное административное управление НКВД ЦИКом Союза КР. Целью этого ходатайства являлось, как указано в письме, "восстановление за нашими (корейскими - Авт.) союзами прежнего назначения и в предоставлении нашим союзам права создания центрального объединенного органа в лице ЦИК" (33). Учитывая просьбу руководителей Союза КР об утверждении его устава как устава корейской общественной организации, можно констатировать, что данное письмо опирается на постановление II съезда Союза КР, проходившего в январе 1923 г. Согласно этому письму ЦИК Союза, видимо, впервые "возбудил перед Отделом Дальнего Востока Наркоминдела ходатайство об утверждении устава Союза и предоставил проект устава" (34) сразу после съезда.
Но проект устава Союза, судя по всему, чиновники соответствующих государственных органов отложили в долгий ящик. Спустя почти год, 12 января 1924 г., ЦИК Союза КР получил, наконец, проект своего устава, скорректированный Центральным административным управлением НКВД СССР35. Однако в таком виде документ не удовлетворял чаяний руководителей Союза. Потому и возникло это ходатайство.
Руководители ЦИК Союза КР мотивировали свое несогласие с изменениями, внесенными в проект устава со стороны НКВД, следующими аргументами. Во-первых, Союзы КР возникли на территории СССР после Октябрьской революции как альтернатива национальным союзам, "находившимся под руководством чуждых нам, трудящимся, элементов", т.е. представителей буржуазной корейской интеллигенции. Во-вторых, только после Учредительного съезда в начале 1922 г. Союза КР, а затем II очередного съезда этой организации в январе 1923 г. возник ее единый центральный орган в лице ЦИК, представляющий "истинно классовое лицо корейского населения", проживающего на территории СССР. В третьих, НКВД, предлагая создать "внеклассовые" корейские союзы, толкает их тем самым "сделать шаг назад". ЦИК Союза КР отдельно остановился на международном аспекте функционирования союза: "Надеясь, что существование корейских рабочих союзов не может служить одним из препятствий на пути установления нормальных отношений СССР с Японией, [ЦИК] просит оказать содействие: 1) в восстановлении за нашими союзами прежнего назначения, 2) в предоставлении нашим союзам права создания центрального объединенного органа в лице ЦИК" (36).
Однако проект устава Союза КР так и не был утвержден. В феврале-марте проходила реорганизация рабочих корейских союзов в общекорейские. Почему же возникла такая ситуация? Почти 70% корейцев СССР, в числе которых были политические эмигранты и бывшие партизаны, жили без устойчивого юридического и социально-экономического статуса,часто не имея даже документов. Для них важно было обладать правами, обеспечивающими их нормальную жизнедеятельность (отнюдь не только в качестве рабочих) и гражданский статус.
Какова была демографическая картина корейского населения СССР на Дальнем Востоке, где проживало его большинство? 25 декабря 1922 г. в докладе члена ВЦИК Корейских коммунистических организаций Хана Мен-Ше, адресованном Наркомзему, говорилось, что только в Приамурье и Приморье проживает приблизительно 200 тыс.
Корейцев (37).
Согласно представленным в 1924 г. в НКВД Союзом корейцев, проживающих на территории СССР, сведениям о численности корейского населения и о его распределении по регионам СССР, в стране проживало 150 тыс. корейцев, из них в РСФСР - 147 тыс. человек: на Дальнем Востоке - 140 тыс. (из них около 70% - эмигранты, т.е. люди, не имеющие гражданства СССР), в Сибири - 3500 человек, на Урале - 2800, в Московской обл. - 500, в Ленинградской - 200 человек. Также в районах других республик - УССР, БССР, ЗСФСР - находилось еще несколько тысяч корейского населения, хотя точное количество его не выяснено из-за недостаточности сведении (38).
Корейское население на Дальнем Востоке в основном занималось земледелием и работало на приисках. В городах корейцы в большинстве своем были наемными работниками. По социальному составу картина представлялась таким образом: в городах - рабочих 13%, спекулянтов, контрабандистов и мелких торговцев 87%, в деревнях - батраков вместе с арендаторами - 75%, кулаков -5%, середняков -20%39.
Советская власть после окончания японской интервенции на Дальнем Востоке в конце 1922 г. стремилась контролировать все многонациональное население региона, в том числе и корейцев, независимо от их социального положения.
Для осуществления этих целей советской власти, во-первых, требовалось создание общегосударственной организации "по национальному признаку", охватывающей всех корейцев. Во-вторых, НКИД считал, что на территории СССР невозможно создание по национальному признаку самостоятельного корейского рабочего союза, который не связан с центральным объединением профсоюзов СССР (40).
Советскому правительству необходимо было привлечь корейцев к системе надзора с помощью самой корейской организации, дав ей одобрение центральных органов СССР. Одобренная СНК СССР организация смогла послужить интересам корейского населения, наделяя правовым статусом своих членов.
Проект нового устава корейской общественной организации был одобрен Совнаркомом в июне 1924 г. в связи с созданием (вернее переименованием) новой общественной организации - Союза корейцев, проживающих на территории СССР.
Можно считать, что устав, принятый на II съезде Союза КР в декабре 1922 г., действительно является предшественником устава Союза корейцев. Потому что после утверждения устава Союза корейцев ЦИКом Союза КР был составлен акт об аннулировании печатей и штампов как ЦИКа Союза КР, так и местных отделений Союза. Было также опубликовано объявление в местной прессе о недействительности данных печатей и штампов с 12 августа 1924 г. и переименовании Союза КР в Союз корейцев (41).
В объявлении о созыве (на корейском языке с использованием китайских иероглифов) III съезда корейцев, намечаемого на 1 марта 1925 г., сообщалось, что "после одобрения Совнаркомом СССР наша (корейская - Авт.) организация естественно является правовой и поэтому не только прежние местные корейские рабочие союзы, но любые органы или организации корейцев просим участвовать в III съезде и посылать своих представителей, не считаясь с недостатками прошлого, чтобы
развивать нашу идею о передовом самоуправлении через настоящую общественную организацию корейцев в СССР" (42).
Как уже говорилось, Союз корейцев имел статус организатора общественного движения советских корейцев. Однако его устав долгие годы хранился под грифом "совершенно секретно", потому что отделения этой общественной организации на местах во второй половине 1930-х гг. рассматривались НКВД СССР как базы иностранного "шпионажа и вредительства". Н.И. Рыков же, подписавший устав в качестве главы Советского правительства, попал в жернова репрессий, что подробно освещается в "Белой книге" (43).
Для исследователей были закрыты не только упомянутый устав, но и материалы функционировавших тогда местных республиканских, губернских и областных отделений Союза корейцев. Доступа к этим архивным материалам, написанным не только на русском языке, но и на корейском, с использованием китайских иероглифов, не было. Теперь же благодаря таким источникам, как фонд документов ЦИКа Союза корейцев, отчеты, переписка, сводки, ожили страницы истории корейского этноса в СССР.
Практически не было известно, когда, где и в каких условиях действовал Союз корейцев, какие люди возглавляли центральные и местные органы этой организации, какова была связь между ее отделениями и центром. Как уже отмечалось, Союз корейцев, проживающих на территории СССР, получил юридический статус и начал функционировать 10 июня 1924 г. В его состав вошли представители корейского населения независимо от их революционного прошлого и партийной принадлежности. В заявлении Союза корейцев с просьбой зарегистрировать его устав в ЦАУ НКВД СССР был дан список его руководителей. Из этого списка можно выяснить, что в состав Президиума ЦИКа Союза корейцев вошли Хон Гын-Пио (беспартийный) в должности председателя ЦИКа, Кук Л.Н. (Ким Хэ-Рионг) (член РКП(б) в должности ответственного секретаря ЦИКа), Пак Мен-Хо (член РКП(б), член ЦИКа), Им Тин-Тае
(беспартийный), член ЦИКа, Цой Хюн-Мен (беспартийный), член ЦИКа; в состав кандидатов -- Ли Ди-Сен (член РКП(б)), Ким Кн-Сен (беспартийный); в состав ревизионной комиссии - Тен Пен-Ку (кандидат в члены РКП(б)), Тен Хай (член РКП(б)), Ким Ир (беспартийный) (44). Эти деятели Союза корейцев могли собрать объединенное заседание в тех случаях, когда возникала необходимость разрешения важных проблем, например, обсуждение представленного устава для утверждения его в НКВД (45), или создания какой-либо специальной комиссии (46).
Согласно численному цензу Союза корейцев можно было создать его отделение в любой местности, где проживает 15 человек корейской национальности, что и было во многом реализовано (47).
ЦИК Союза корейцев разослал соответствующие письма не только своим членам в местные отделения, но и в административные отделы Губисполкомов. Кроме этого, существовала и обратная связь с властью. Местные власти должны были помогать отделениям Союза корейцев в решении их проблем. Например, 23 мая 1925 г. ЦИК Союза корейцев направил Административному отделу Саратовского Губисполкома письмо с просьбой о содействии в возобновлении деятельности местного отделения Союза корейцев (48), закрытого из-за "неопытности членов местного Союза корейцев". ЦИК Союза корейцев обещал наладить подготовку "кадров политработников". Но до того времени он просил Губисполком разрешить местной организации своими усилиями проводить работу и выдать ей изъятые штампы и печати, а также принадлежащие ей бумаги и документы (49).
По предписанию ЦИКа от 19 июня 1925 г. Пак Ин-Он был отправлен в командировку в Уральскую, Забайкальскую и Приморскую области, где требовалось наладить работу местных союзов50. Тогда же встал и более важный организационный вопрос. Представители амурских корейцев в результате долгих обсуждений в ноябре 1924 г. приняли решение о подчинении единому руководству Союза корейцев (51), что и было одобрено ЦИК Союза корейцев (52).
Однако в июне 1925 г. в Хабаровске возникла проблема в связи с результатами переговоров между уполномоченными по корейским делам Приморья Кимом Ги-Рионгом и Амурской области К.И. Ивановым. В ходе переговоров высказывалось мнение о создании соответствующего учреждения для решения вопросов корейского населения, которое подчинялось бы губернскому исполкому, как это было в Приморье (53).
В отличие от Приморья, в Приамурье не было опытных работников, которых можно было разослать на места, как это предлагали уполномоченные. Амурский Союз корейцев не смог решить эту проблему самостоятельно и просил прислать работника из Центра, чтобы разобраться с дальнейшими планами работы среди корейцев (54).
Учитывая важность этого предложения, 25 июля 1925 г. ЦИК Союза корейцев продлил мандат Пака Ин-Она еще на два месяца. Задачей его поездки являлось создание "единого руководства корейскими массами" (55) на Дальнем Востоке.
В предписании предлагалось не смешивать деятельность компартии с Союзом массовых корейских организаций. Потому что "компартия только агитирует и пропагандирует, она может работать только в пролетарских слоях и примет на себя руководство только пролетарско-национальной организацией" (56).
Во время переговоров во Владивостоке Пак Ин-Он и уполномоченные по корейским делам (особенно Ким Ги-Рионг) нашли общий язык по организационному вопросу (57). 23 сентября 1925 г. в Москве после доклада Пака была принята следующая резолюция: " 1) Предложить ЦИКу Союза корейцев выработать план тесного сотрудничества и живой связи с Дальним Востоком и организациями Приморья. 2) Объединить городское корнаселение Приморья в союзы, согласно уставу Союза корейцев, действующему на территории СССР. 3) Предложить ЦИКу Союза корейцев в срочном порядке возбудить ходатайство перед ВЦИКом СССР о разрешении через Дальбюро организации в Союз корейцев корейского городского населения Приморья, не касаясь коркрестьян, имеющих свои представительства в Сельсоветах" (58).
29 сентября 1925 г. в Благовещенске состоялось совещание корейских активистов Амурского отделения Союза корейцев под председательством уполномоченного Приамурской губернии. На нем был обсужден самый жгучий вопрос - о существовании "корсоюза" в Приамурье. Присутствующие согласились с тем, что "разговора о ненужности корсоюза быть не может", потому что, "если в Приморье нет корсоюза, то там имеется 18 сельсоветов, в Амурской губернии этого условия нет" (59).
Другая ситуация была в Приморье, где не было ни одного отделения Союза корейцев. ЦИК Союза корейцев встретил препятствие для своей деятельности в Приморье в лице официальной власти. Уполномоченный по корейским делам при Дальревкоме, заметив намерение Союза корейцев расшириться, подал заявку в Отдел национальностей ВЦИК об упразднении Союза (60).
Сложность ситуации состояла в том, что, во-первых, ЦИК Союза корейцев считал, что накопление могучих пролетарских сил возможно только через массовую организацию, а не через структуру, просто занимающуюся бытовыми интересами корейцев, как-то предписывалось институту уполномоченных. Во-вторых, существовавшая система представительства корейцев в советских органах, как считал ЦИК Союза корейцев, касалась только обрусевших корейцев. Лидеры Союза корейцев рассматривали его как возможность оформления национального объединения корейцев (61).
С этой точки зрения партийные и правительственные структуры в полном согласии пытались разрешить наболевшую проблему объединения корейцев, ЦИКу Союза корейцев оставалось только получить от ВЦИК СССР поддержку в вопросе о слиянии корейских национальных объединений Приморья и создании на их базе своих отделений. Но соответствующее ходатайство ЦИК Союза корейцев от 3 октября 1925 г., до последнего времени находившееся в папке с грифом "совершенно секретно", было отклонено, о чем и сообщил в ЦИК Союза корейцев секретарь ВЦИК СССР (62). Причину отказа сформулировал член коллегии НКИД Аралов в секретном письме заведующему Секретариатом Президиума ЦИК СССР: "По политическим соображениям, связанным с нашими взаимоотношениями с Японией, ходатайство ЦИК Союза корейцев следовало бы безусловно отклонить" (63).
Однако кроме этого для отклонения ходатайства ЦИК Союза корейцев была причина и внутреннего свойства. В адрес Отдела национальностей при Президиуме ЦИК СССР был направлен доклад с заключением о ходатайстве Союза корейцев и положении местных корейцев. В нем сообщалось, что 90% корейского населения было вовлечено в советское строительство. На Дальнем Востоке существовало только одно отделение Союза в г. Благовещенске "в силу оторванности корейского населения Амурской губернии от основного ядра корейской массы, населяющей южную часть Приморья. По этому поводу можно судить, что трудящаяся корейская масса никакого участия в судьбе союзов не принимает, и возникают и живут они помимо их". Кроме того, по мнению Дальревкома, "руководители Союза, воспитанные в националистическом духе, стараются искусственно оживить отмирающие союзы, но неизменно наталкиваются на рост активности корейских рабочих и крестьян, предпочитающих профессиональные союзы и советский аппарат" (64). Отсюда Дальревком делает вывод, что "совершенно лишне говорить об европейской части Советского Союза, где фактически почти нет ни рабочих, ни крестьян из корейцев, если не считать несколько сот странствующих набивальщиков папирос, в большинстве своем вырождающихся в явных спекулянтов" (65). Таким образом, приведя основания для ликвидации Союза корейцев, Дальревком добавил, что эта точка зрения разделяется и "корейскими активными работниками ДВО, вынесшими по сему вопросу определенное решение".
Ходатайство ЦИК Союза корейцев о слиянии национальных объединений Приморья и о создании на их базе отделений Союза корейцев раскручивалось в связи с идеей создания автономной единицы корейцев в Приморье. Следует вспомнить,
что в 1924-25 гг. существовало мнение о необходимости создания автономии корейцев как этнического меньшинства, не имеющего пока своего представительства в центре. Этот вопрос поднимали, в основном, деятели Коминтерна (причем не
только корейцы), ратовавшие за продолжение освободительной борьбы угнетенных восточных народов.
Постановка вопроса о выделении корейцам автономии вызвала резонанс среди корейцев СССР. Большая часть представителей корейских организаций Приморья воспринимала этот факт с удовлетворением, но деятели ЦИК Союза корейцев считали разговоры о создании автономного образования препятствием на пути национального объединения корейского общества (66). Позиция Союза корейцев по отношению к автономии встретила понимание в центральных органах советской власти. Москва считала, что Союза корейцев вполне достаточно для представления интересов корейского населения СССР, и разрешить его деятельность вполне целесообразно, если он активизирует свою работу в европейской части России.
Тем более лидеры ЦИК Союза корейцев считали, что "требование корейцев об автономизации стало бы лишь требованием о вхождении в систему советской администрации. Пользование правами самоопределения можно считать просто фразой. Надо использовать практические возможности в области экономического, кооперативного и культурно-просветительного дела на пользу всех корейцев, объединенных в существующую национальную организацию" (67). По этому поводу "ЦИК Союза корейцев считал себя именно такой организацией, умеющей справиться с правовым статусом" (68).
Руководство ЦИК Союза корейцев продолжало проводить такую линию и невольно воспринималось как "посредник или агент" советского правительства. Поэтому ЦИК Союза корейцев должен был подчиниться отказу своего "регента". Ведь
первоначально необходимость учреждения Союза корейцев была связана с инициативой Кремля, искавшего подходящую форму просоветского представительства корейцев.
События в Приморье, сопровождавшие в партийных и правительственных структурах вопрос о формировании корейской общественной организации, не забывались. Память о них постоянно проявлялась тогда, когда корейский вопрос становился причиной трений между деятелями корейских организаций и правительством. Но никто тогда не думал, что эти проблемы станут причиной роспуска в 1926 г. Союза корейцев, проживающих на территории СССР.
Ситуация постоянно осложнялась из-за отсутствия финансов как у центра Союза, так и у местных отделений. Не будучи частью структуры административной власти, не входя в систему ВЦСПС, Союзу корейцев пришлось с самого начала столкнуться с непреодолимыми трудностями. Острая нехватка средств была одним из главных тормозов в развитии корейского общественного объединения. В октябре 1925 г. субсидии прекратились, и "вся работа заметно пошла на убыль" (69). После отказа Бюджетного управления НКФ ЦИК Союза корейцев 20 ноября 1925 г. подал ходатайственное письмо (совершенно секретно) Генеральному секретарю ЦК РКП(б) И. Сталину, чтобы он дал заключение по вопросу финансирования корейцев (70), но все было напрасно.
23 марта 1926 г. решение о ликвидации Союза корейцев, проживающих на территории СССР, было принято СНК СССР. 9 июня того же года состоялось совместное заседание ЦИК Союза корейцев и Ревизионной комиссии, на котором обсуждался вопрос об окончательной ликвидации как центрального, так и местных отделений Союза корейцев. Работа ликвидационной комиссии началась в феврале 1926 г. Постановление о ликвидации было сообщено СНК СССР.
Однако, как нам кажется, более важный мотив для ликвидации Союза корейцев состоял в том, что центральной власти он уже не был нужен. К 1926 г. сложилась новая административная система, самодостаточная для тотального "надзора" за всеми народами, населявшими территорию СССР (в этой системе немалую роль играли профсоюзы). Финансировать же общественные объединения, полезные лишь для внутренней жизни того или иного нацменьшинства, властям не было смысла.
Более того, советская власть не могла не рассматривать корейский вопрос как составляющую в отношениях с Японией, все более напряженных.
Таким образом, дело защиты корейским населением своих интересов через национальную общественную организацию было обречено. С тех пор не возникло ни одного общественного корейского объединения, хотя в СНК и Совет национальностей ЦИК СССР и подавалось заявление рабочих-корейцев, проживающих в Москве, о восстановлении их общественной организации (71).
Примечания
1) Мансветов Н.В. Национально-освободительное движение в России в период Октябрьской революции. М., 1959; Национальный вопрос накануне и в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции. Вып. 1. М., 1964; Дьяков В.А. Освободительное движение в России. 1825-1861 гг. М., 1979; Макарова Г.П. Из истории национально-освободительного движения в России в 1917 г.:Восточные районы. М., 1979; Актуальные проблемы российского востоковедения. М., 1994;Национальное движение и национально-патриотические партии: опыт, уроки формирования, перспективы. Чебоксары, 1994; Российская государственность: Опыт и перспективы изучения. М., 1995; Политические партии и общественные движения России: история и современность. Ростов н/Д, 1995 и др.
2) Устав Корейского национального общества (Американского), цит. по: Пак Б.Д. Корейцы в Российской империи. Изд. 2. Иркутск, 1994. С. 180.
3)Там же. С. 184.
4) Письмо Приамурского генерал-губернатора Н. Гондатти председателю Совета министров П.А. Столыпину от 29 мая 1911 г. - АВПРИ, фонд "Тихоокеанский стол, 1911 г.", д. 759, л. 1-2.
5)П а к Б.Д. Указ. соч. С. 186.
6) С точки зрения автора более точен был бы перевод: "Общество поощрения предпринимательства".
7 )Устав Общества развития труда (Квонопхве). Цит. по: Пак Б.Д. Указ. соч. С. 186.
8) Гоженский Ив. Участие корейской эмиграции в революционном движении на Дальнем Востоке //Революция на Дальнем Востоке. Вып. 1. М.; П., 1923. С. 360.
9) Там же. С. 364-365.
10) СССР и Корея. М., 1988. С. 17. О положении корейцев Приморья см. также: Беликова Л.Н. Борьба большевиков за победу Великой Октябрьской социалистической революции в Приморье. Владивосток, 1960.
11) Десятилетие Октябрьской революции и советское корейское население (на корейском яз.). Владивосток, 1927. С. 46.
12) Шарапов Я.Ш. Национальные секции РКП(б). Казань, 1967. С. 3.
13)Там же. С. 91. Национальные секции восточных народов, действовавшие в национальных районах Кавказа, Средней Азии и Казахстана, в национальных районах Поволжья и Приуралья, до начала 1920-х гг. еще существовали без формирования национальной единицы.
14) Бойко В.С. Корейские трудящиеся в Западной Сибири в 20-е годы XX века // Источниковедение и историография стран Востока:
узловые проблемы теории. Вып. 3. М., 1991. С. 124-126.
15) См. об этом: Малышева М.П., Познанский B.C. (Составители). Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.).
Сборник документов Сибирского бюро ЦК РКП(б) и Сибирского революционного комитета. Новосибирск, 1995. С. 151-152.
16) ГА РФ, ф. 1235, оп. 95, д. 74, л. 235-236.
17) Дальневосточная политика Советской России. С. 104.
18)Сиббюро РКП(б) предлагало 5 июня 1920 г. запретить проведение съезда корейских коммунистов, но через 10 дней предложение было аннулировано. Государственный архив Новосибирской области (далее ГА НО), ф. 1, оп. 1, д. 34, л. 49-50 (Телеграфная лента), 92: см.
также: Дальневосточная политика Советской России. С. 102.
19) Тезисы Сиббюро ЦК РКП(б) о работе ДВ бюро РКП(б). ГА НО, ф. 1, оп. 1, д. 40, л. 23; См. также: Дальневосточная политика
Советской России. С. 19-20.
20) ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 50, л. 38.
21) Партийный архив Новосибирской области (далее ПА НО), ф. 1, оп. 1, д. 34, л. 86; См. также: Бойко B.C. Указ. соч. С. 127.
22) Б о й к о B.C. Указ. соч. С. 128.
23) ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 50, л. 9.
24) Там же.
25) Б о й к о B.C. Указ. соч. С. 128.
26) В 1921 г. существовал Корейский революционный комитет трудящихся, состоявший из корейских рабочих, мобилизованных, видимо, советской властью на строительство порта в Мурманске. (ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 61.) В списке, составленном этим комитетом и обнаруженном автором, значилось 373 завербованных корейских рабочих; 50 из них бежали за границу.
27 ) ГА РФ, ф. 1318, оп. 1, д. 1204, л. 2-2 об. Даты утверждения устава не указаны, но материалы дела 1204 этого фонда датированы маем-июнем 1921 г. Поэтому можно полагать, что устав Московского корейского рабочего союза составлен в первой половине 1921 г.
28) Декларация независимости Кореи. ЦГА России ДВ, ф. р-534, оп. 1, д. 662, л. 98 об.; Белая книга. О депортации корейского населения России в 30-40-х годах. Кн. 1 / Составители Ли У-Хе, Ким Ен-Ун. М., 1992. С. 41-44.
29) После апрельского выступления в 1920 г. японских войск во Владивостоке и во всем Южно-Уссурийском крае, Корейский национальный совет четко определил свою политическую позицию, отказавшись от идеи нейтралитета в пользу большевиков. (См.: Гоженский Ив. Указ. соч. С. 372-374.) Но, к сожалению, судьба составителей "Декларации", сыгравшей заметную роль в пробуждении национального сознания корейской эмиграции не только в России, но и в Маньчжурии, оказалась драматической. В начале 1920-х гг. они были обвинены левоэкстремистскими деятелями в проявлениях национализма и соглашательства. (См.: Белая книга. С. 45-46.)
30) ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 72, л. 1-10.
31) Белая книга. С. 32-36; ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 32, л. 147-150.
32) Белая книга. С. 36.
33) ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 5, л. 24.
34) Там же.
35) Там же.
36) Там же.
37) ГА РФ, ф. 1235, оп. 1, д. 466, л. 30-31.
38) ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 59, л. 17-18.
39) Партийный архив Приморского крайкома КПСС (ПА ПК). Цит. по: К у з и н А. Дальневосточные корейцы: жизнь и трагедия судьбы. Южно-Сахалинск, 1993. С 32-33
40) ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 5, л. 158.
41) Там же, л. 77.
42) Там же, л. 93.
43) Белая книга. С. 36-37.
44) ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 5, л. 143.
45) Там же, л. 158.
46) Там же, д. 29, л. 9.
47) Там же, д. 5, л. 35, 36, 62.
48) Там же, д. 19, л. 9.
49) Там же.
50) Там же, д. 1, л. 94-95, 97.
51) Там же, д. 68, л. 6-10.
52) Там же, д. 65, л. 9.
53) Там же, д. 60, л. 28.
54) Там же.
55) Там же, д. 1, л. 117; ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 60, л. 10.
56) Там же, д. 1, л. 117 об.
57) Там же, д. 74, л. 22.
58) Там же, д. 75, л. 10.
59) Там же, д. 68, л. 31 об.
60) Там же, ф. 3316, оп. 64, д. 54, л. 2 об.
61) Там же.
62) Там же, л. 7; ГА РФ, ф. 8356, оп. 1, д. 51, л. 16.