Физические и этнопсихологические характеристики корейцев северных провинций в трудах русских авторов конца 19 - начала 20 века.*
На корейском языке издавна бытует пословица "Нам-нам, бук - нё", что означает дословно "Север - мужчина", Юг - женщина", а понимать надо так: "Мужчины (корейцы - прим. автора) красивы в северных провинциях, а женщины - в южных. Так ли это? “Этим вопросом задаются теперь многие, не имеющие возможности сравнить воочию физические параметры северян и южан. Помнится, что южнокорейские газеты с восторгом отмечали неописуемую красоту 300 девушек северокорейской группы поддержки на чемпионате мира по футболу 2002 года, привлекавшую большее внимание южнокорейских болельщиков, нежели чем-то, что происходило на игровом поле.
Вопрос изменения физических и этнопсихологических параметров современных корейцев на Севере и Юге за прошедшее столетие, на мой взгляд, еще не получил должного анализа в научной литературе, поэтому в докладе делается попытка осветить, каким образом часть этой темы, а именно нашла отражение в трудах первых российских авторов конца 19.
Первые контакты русских и корейцев начались во второй половине XVII века. Сведения о Корее стали появляться в ранних картографических материалах, в сочинениях русских и иностранных военных и ученых, находившихся на службе в России и совершивших путешествие Дальнему Востоку, в Китай, Корею и Японию, донесениях членов российских посольских и православных миссий и т. д.
--
Первые сведения о Корее в российских источниках. Вторая половина 17 - первая половина 19 века.
В 1698 г. русский картограф тобольский бояринСемен Ульянович (Емельянович) Ремезов (1642 - после 1720) составил первый русский географический атлас - "Чертежную книгу Сибири..." (! 699-1701). Корея в этом атласе была изображена в виде полуострова под названием "Кореа". К сожалению, этот ценнейший географический источник по восточноазиатской части России и сопредельным странам долгое время оставался неизвестным даже в России.
*Статья написана как часть совместного научного доклада с Р. Кингом, прочитанного на международной научной конференции Гарвардском университете. См. “The Northern Region of Korea as portrayed in Russian sources, 1860s-1913. October 19-20, 2005 (co-authorship with Prof. Ross King, University of British Columbia. Proceedings of the conference. October 20 and 21, 2005, Harvard University, Center of Governmental and International Studies, Cambridge, MA, pp. 209-271
Первым в России печатным научным трудом, где содержались сведения о Корее, считается книга голландца Николааса Витсена “Северная и Восточная Татария”, в которой Корее посвящен целый раздел, написанный по материалам его современников. В то время под собирательным именем "Тataria (Tartaria)" европейские картографы подразумевали огромные территории от Волги и Урала до Китая и Японии и от Тибета через всю нагорную Азию до Ледовитого океана.
Ранние сведения о Корее содержатся в трудах российского посла и путешественника в Китай в 1675-1676 гг., Николая Гавриловича Спафария (Nicholas Spathar Milescu; 1636-1708).
Российские духовные миссии в Китай сыграли определяющую роль в открытии Кореи. Первая Российская духовная миссия в Пекине была учреждена при Петре I в 1711 г. Огромный вклад в востоковедение внес архимандрит Иакинф (Никита Яковлевич Бичурин; 1777-1853), который добрался из Иркутска до Пекина в 1808 г. и пробыл там в общей сложности 14 лет. Его труды представляют собой важные источники в исследованиях стран Дальнего Востока.
--
Русские на Севере Кореи и переселенцы из Хамгёна в Приморье. Вторая половина 19 - начало 20 века.
В 1860 г по договору с Китаем к России был присоединен Уссурийский край. Корея тогда граничить с Русским государством. Началась русская колонизация Приморья. Здесь были поселены казаки. Все больше переселенцев стало приезжать и оседать на новых землях. Рядом с русскими крестьянами начали селиться корейские переселенцы, массами бежавшие через границу, спасаясь от голода и нищеты, в особенности из-за неурожаев и природных катаклизмов, обрушившихся во второй половине 1860-х годов на северные провинции Кореи.
Еще до установления дипломатических отношений между Россией и Кореей в 1884 году русские моряки подробно изучили, описали и нанесли на карту все восточное побережье Корейского полуострова. Наибольшей известностью пользуется плавание фрегата "Паллада", который в 1854 году прошел вдоль берегов Кореи от Пусана до устья реки Туманган. Участник этой экспедиции замечательный писатель И.А. Гончаров красочно описал природу и жизнь населения Кореи.
Первое подробное знакомство с корейцами в районе р. Уссури начал знаменитый географ и путешественникНиколай Михайлович Пржевальский (1839-1888) в 1867-1869 гг. Он дошел до корейского пограничного города Кёнхына.
Интерес России к Корее, усилившийся со второй половины XIX в., особенно после "открытия" Кореи и заключения торговых договоров между Россией и Кореей в 1884 г., перерос в целенаправленное и разностороннее изучение этой страны с ее древней историей и богатыми культурными традициями.
В 1885 г. князьК. Н. Дадешкалиани, служивший в канцелярии Приамурского генерал-губернатора А. Н. Корфа, посетил Корею и после поездки издал краткий исторический очерк Кореи и обзор ее современного состояния.
Первым русским путешественником по Корее был П.М. Делоткович. В начале 1886 года он вышел из Сеула, пешком пересек Корейский полуостров и далее по побережью Японского моря дошел до русской границы. Его путевые записки, опубликованные в Петербурге в 1889 году, содержат ценный материал по рельефу, почве, растительности и экономике северо-восточной части страны.
Военный специалистГ. С. Калнин после поездки в Корею в 1887 г. опубликовал "Краткий очерк Кореи".
Летом 1889 г. подполковник Генерального штабаФ. И. Вебель совершил путешествие по Корее и в следующем году опубликовал отчет о нем "Поездка в Корею, который является ценным источником по истории хозяйства Кореи конца XIX в.
С 1895 года в Северной Корее, в самых труднодоступных, горных районах начинают работать специальные научные экспедиции, в организации которых огромную роль сыграло Русское географическое общество. Первая из этих экспедиций, возглавляемая И.И. Стрельбицким, отправилась по долине реки Туманган к ее истокам и достигла легендарного вулкана Пэктусан. Стрельбицкий был первым европейцем, побывавшим на озере в кратере вулкана и давшим научное описание всего этого района.
В том же году Северную Корею изучала экспедиция во главе с А.Г. Лубенцовым, членом Русского географического общества. Со своим помощником и четырьмя казаками он дважды пересек Корейский полуостров вначале в северной, гористой его части, а затем в районе Пхеньяна, пройдя путь свыше двух тысяч километров по совершенно неисследованным местам. Лубенцов первый изучил схему расположения горных хребтов в Северной Корее и дал названия важнейшим из них. Симпатией и искренней дружбой к корейцам проникнуты многие страницы его путевого журнала.
Полковник Генерального штабаВ. А. Альфтан предпринял рекогносцировочную поездку по северным провинциям Кореи в декабре 1895 г. и январе 1896 г.
В 1897 году в Северной Корее работала еще одна экспедиция Русского географического общества под руководством знаменитого ученогоВладимира Леонтьевича Комарова (1869-1945) изучавшая растительный покров страны.
Значительно более широкий размах, чем все предыдущие исследования, имела комплексная экспедиция в Северной Корее осенью 1898 года во главе с А.И. Звягинцевым. Она занималась геологическим и ботаническим обследованием, изучала население и экономику края. Экспедиция прошла путь протяженностью свыше двух тысяч километров и собрала обширный научный материал.
В экспедиции А. И. Звегинцева принял участие Николай Георгиевич Михайловский (Гарин-Михайловский; 1852-1906). Его очерки "По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову", содержат интересные этнографические зарисовки из жизни Северной Кореи.
Значительный массив сведений о Корее и корейцах оставили русские православные миссионеры, в том числе архимандрит Хрисанф(Щетковский; 1869-1906), архимандритПавел (Ивановский; 1874-1919), архимандрит Иринарх (Шемановский), игумен Владимир (Скрижалин), иеромонах Палладий (Селецкий), архимандритФеодосий (в мируФедор Иванович Перевалов; 1875-1933).
Деятельность российских духовных миссий в Корее привлекла внимание авторов дореволюционного периода, а затем после длительного перерыва в постсоветское время.
Особое место в русском и мировом корееведении занимает изданное в 1900 г. Министерство финансов трехтомное "Описание Кореи", справедливо отмеченное Львом Концевичем как энциклопедическая работа о Корейском полуострове. Трехтомное издание содержит сведения по истории Кореи, состоянии промышленности, торговли, финансов, государственному устройству, вооруженным силам, населении, религии, языку, литературе и образованию. В заключении прилагаются статистические таблицы, карты, тексты международных соглашений, корейское летоисчисление, меры веса и длины. В главе "Население" имеются два параграфа, содержание которых представляет наибольший интерес, а именно - "Физическое описание корейцев" и "Характер корейца".
В результате присоединения к России по Айгунскому (1858) и Пекинскому (1860) договорам Южно-Уссурийского края между Россией и Кореей возникла общая граница. Она проходит по нижнему течению р. Туманган и имеет протяженность 16 км. С этого события в истории двух стран начался период реальных контактов.
Переселение корейцев в Россию преимущественно из северных провинций началась в конце 1860-ых годов и продолжалось несколькими волнами вплоть до середины 20-ых годов 19 века. Голод, природные катаклизмы, эксплуатация, безземелье, а позднее дискриминация и репрессии японского колониального режима в Корее выталкивали многочисленные массы людей к эмиграции. Предпосылками притягивания корейских переселенцев в Россию явились географическая Приморья, терпимое отношение российских властей к корейской иммиграции, наличие свободных плодородных земель и возможность для обустройства на новых землях.
Уже в первые годы переселения корейцев на российский Дальний Восток появляются работы русских авторов, в которых так или иначе обращено внимание на причины массовой иммиграции, социально-экономическое и правовое положение пришельцев в Приморье. Поскольку интерес к корейским переселенцам диктовался прежде всего соображениями прагматическими, нежели академическими, то неудивительно, что в числе первых авторов были государственные деятели царской администрации на Дальнем Востоке, чиновники, военные, писатели и публицисты.
Традиционное деление русской литературы будь то художественная или общественно-политическая на триаду направлений: монархическое, буржуазное и демократическое может быть в целом, на мой взгляд, приемлемо и в нашем случае. Однако возможен и другой критерий группирования авторов: боровшихся против “желтой колонизации” Приморья и выступавших за ограничение и запрет корейской иммиграции и, напротив, симпатизировавших переселенцам - корейцам, выступавших в их защиту.
К наиболее ярким представителям первой группы авторов следует отнести прежде всего П. Унтербергера, который занимал в конце 19 века пост губернатора Приморской области, а в 1905-1910 гг. являлся Приамурским генерал-губернатором. Содержание первого труда Унтербергера отражает в целом сдержанное отношение губернатора к корейскому населению Приморья. Вторая книга была закончена генерал-губернатором после поражения России в русско-японской войне, аннексии Кореи рвущейся к гегемонии на Дальнем Востоке Японией и второй волны корейской иммиграции в Приморье и в ней он выступил против переселения корейцев.
В своих практических делах Унтербергер ввел ряд ограничительных и запретительных мер, существенно сдерживавших приток корейских иммигрантов и не позволявших использование их труда в добывающей промышленности, строительных работах и так далее. Ценность работ Унтербергера определяется прежде всего их богатой фактологической наполненностью, что же касается его рассуждений и выводов, то они во многом требуют от современного историка критического осмысления.
Среди других авторов первого направления следует назвать И. Надарова, работы которого содержат обширные статистические сведения о корейском населении Приморья
А. Рагоза и Ф. Вебель в силу своих должностных обязанностей имели непосредственный опыт общения с корейскими переселенцами и, поэтому использовали в своих работах как личные наблюдения, так и материалы официального характера. Тоже самое можно сказать о чиновнике особых поручений переселенческого управления МВД России А. Риттихе, побывавшего с командировкой в Приморс-кой области, где он познакомился с социально-экономическим и правовым положением корейских переселенцев и включил его описание в свой труд.
Одним из значительных исследователей корейцев Дальнего Востока является Н. Насекин, Занимавший в 1890-х годах пост старшего чиновника по особым поручениям при Приамурском генерал-губернаторе, неоднократно бывавшем в корейских селениях. В крупной статье, носящей обобщающий характер, он дает краткий исторический очерк переселения корейцев, административное деление корейских селений, их географический и экономический обзор, сведения о школах, церквях и миссиях. В ней содержится весьма квалифицированное этнографическое описание жилища, домашней утвари, пищи, одежды, религии, свадебных и похоронно-поминальных обрядов, характера корейцев. В заключении автор обращает внимание на взгляды некоторых авторов, изучавших ранее местные условия корейской колонизации и делает свои выводы, которые ввиду краткости целесообразно процитировать полностью: “Итак необходимо признать, миссия, поставленная на надлежащую высоту, русская школа, как учреждение, вносящее русский дух в среду корейцев и устраняющее разницу между корейцами и коренным русским населением, которая поведет своих питомцев с самого раннего их возраста в истинно русском направлении и, наконец воинская повинность, во время отбывания которой молодые корейцы проникнутся зачатками патриотизма, чувством верной преданности нашему Государю, вот три элемента, которые сделают из корейцев столь же верных слуг Царя, как и десятки других народностей, разбросанных по всем окраинам нашего обширнейшего отечества.
“Корейский вопрос” был одним из объектов исследования командированной в 1991 году по Высочайшему повелению Амурской экспедиции, в результате которого появился труд В. Песоцкого. В главе “Роль корейцев в крае” он приводит бытовавшие в тот период отрицательные и положительные взгляды по корейскому вопросу. По мнению Песоцкого, к минусам присутствия корейцев-иностранцев в Приамурье можно считать следующее: ущерб казне от безбилетного проживания большей части корейцев, ущерб казне и обременение населения от высылки безбилетных корейцев за границу, ущерб развитию русского сельского хозяйства, ущерб земледелию по причине бесхозяйственного истощения почвы, ущерб и соблазн доброй служебной и гражданской нравственности низших чинов администрации, которые легко могут пойти на совершение незаконных деяний и злоупотреблений, кроме того, те же корейцы-иностранцы создают возможность внешних политических трений.
Далее перечисляются положительные стороны проживания корейцев в Приамурье: солидный доход казне от выдачи русских билетов и визирования паспортов, развитие сельского хозяйства в крае, предоставление дешевой рабочей силы, нахождение в крае трудолюбивого, нетребовательного и законопослушного элемента. Песоцкий не выразил прямо своего отношения к корейскому вопросу, однако нетрудно заметить, что перечисленные минусы перекрываются нижеследующими плюсами. По мнению других участников Амурской экспедиции, было бы лучше заселить Дальний Восток корейцами и таким путем сделать из него страну, живущую своим трудом, хлебом и мясом, повинующуюся русским законам, осуществляющую интересы русской государственности.
Таким образом, всех авторов монархического направления объединяет сугубо утилитарный подход к вопросам переселения и проживания корейцев в пределах России. Прежде всего они желали русскую колонизацию Дальнего Востока, одна-ко вялая миграция крестьян из западных и центральных регионов империи с одной стороны и необходимость скорейшего экономического и военного освоения края с другой стороны вынуждала их выбирать меньшее из двух зол “желтой колонизации”: китайской или корейской. Как элемент трудолюбивый, законопослушный, к тому же склонный к обрусению корейцы были предпочтительнее в Приморье чем китайцы.
К авторам буржуазного направления историографии дореволюционного периода коре сарам относятся А. Панов , В. Граве, Н. Слюнин, Н. Колин и другие которые в своих трудах рассматривали состояние и перспективы земледельческого и промышленного развития дальневосточной окраины и, в этой связи, обращались вскользь и фрагментарно к корейскому вопросу как составной части проблемы “желтой колонизации”.
Более подробные сведения и заслуживающие внимание рассуждения о корейских переселенцах содержатся в статье Н. Недачина, в которой автор утверждает, что “Едва ли история может предоставить лучший материал (имеются в виду корейцы-прим. КГ) для завершения предстоящей миссии утвердиться на Дальнем Востоке”. Недачин известен также своими работами по истории православных миссий в Корее и обращения корейцев Приморья в христианство. Он, как и многие другие авторы, считает, что корейцы богопослушный и легко воспринимающий христианское вероучение народ и, поэтому православная церковь должна стремиться к привлечению в свое лоно новых детей божьих.
Среди представителей демократического направления также были крупные чиновники, к примеру, заведующий переселением в Южно-Уссурийский край в 1882-1892 гг. Ф. Буссе.
Чиновник по особым поручениям при губернаторе Амурской области М. Пуцилло оставил после себя добрую память о себе в сердцах коре сарам. Весной 1870 года он был командирован для устройства корейских поселений у реки Суйфун и пробыл там полтора года, успев проделать большую организационную работу. Корейцы были так ему благодарны,, что в знак благодарности воздвигли два памятника с надписью “капитан Михайло Иваныч Пуцилло. За любовь и справедливость к корейскому народу”. Позже одна из деревень на Суйфуне была названа в его честь “Пуцилловкой”. Известно, что Пуцилло не пользовался расположением начальства и не получал необходимых денег не только для устройства корейцев, но даже жалования по должности.
Известный русский путешественник Н. Пржевальский по поручению Сибирского отдела естественно-исторических исследований был командирован в 1868 году генерал-губернатором Восточной Сибири в Уссурийский край, где он показал себя не только отличным зоологом, но и приличным этнографическим наблюдателем. Восторженная фраза Пржевальского, которой он начинает свою заметку о самом начальном этапе переселения корейцев в Приморье: “К числу замечательных явлений, совершающихся в последнее время в этих местностях, следует отнести также иммиграцию корейцев в пределы России и образование ими там новых поселений”, - повсеместно цитируется в качестве положительного аргумента корейской колонизации российского Дальнего Востока.
Сибирский историк-краевед и публицист В. Вагин был одним из первых, кто открыто выступил с критикой ошибочной политики царской администрации в корейском вопросе и защитой корейцев от чиновничьего произвола, разоблачением хищений и без того жалких средств из казны для обустройства корейских переселенцев. Вагин был также противником форсированной русификации и христианизации корейцев.
Работы вышеперечисленных авторов так называемого демократического направления объединяет прежде всего чувство симпатии к корейскому населению на русской земле. Они, естественно, не лишены слабых сторон, неточностей и ошибок, а сами авторы в силу принадлежности к разным социальным категориям, должностной и профессиональной дифференциации высказывают порой по одним и тем же важным вопросам противоположные друг другу мнения.
Интересные этнографические материалы содержат статьи и отчеты о корейском селе Благословенном и его жителях, причем наблюдения проводились разными авторами с пятнадцатилетним перерывом.
Дореволюционные русские источники содержат также обширнейший материал по фонологическому, морфосинтаксическому строю корейского языка, его лексики, а также диалектологии, а исследования таких лингвистов-ориенталистов как Г. Подставин и Г. Кюнер не утеряли своей актуальности и широко используются языковедами по сей день.
Можно предполагать также, что богатую пищу для историографа дает дальневосточная и сибирская периодическая печать, которая еще ждет своего исследователя. Фрагментарные сведения о корейцах можно обнаружить в работах общего характера о Дальнем Востоке, принадлежащих перу путешественников, краеведов, публицистов и писателей” Д. Шрейдера, Г. Грум-Гржимайло, А. Максимова, Н. Гарина-Михайловского и многих других.
Подводя краткий итог, следует констатировать, что дореволюционная русская литература характеризуется в количественном отношении - наличием большого массива как общих, так и специальных работ о корейцах на Дальнем Востоке, а в качественном отношении - глубиной и широтой охвата рассматриваемых вопросов, разнородностью взглядов и суждений по важнейшим аспектам жизнедеятельности коре сарам, что дает основание для утверждения настоятельной необходимости специального историографического исследования.
Так как преобладающее большинство корейцев происходило из северных провинций, а также учитывая непродолжительный период проживания в Приморье, характеристики, данные русскими авторами переселенцам, можно с достаточным основанием использовать в нашем исследовании.
Физический облик северных корейцев в глазах русских авторов
Черты лица, кожа, волосы. В глазах большинства европейцев, в том числе и русских все корейцы на одно лицо, более того их не отличают от китайцев и японцев. В свою очередь, южные корейцы, приезжающие в первый раз в Казахстан, не могут отличить казахов от корейцев. Какими же видели северных корейцев первые русские люди - путешественники, писатели, военные, дипломаты и миссионеры? Забегая вперед, отметим, что лица корейцев воспринимались русскими по-разному: от явно монголоидных до европеоидных типов, причем авторы сравнивают их с разными азиатскими и европейскими народами.
К примеру, М. Зубер пишет, "Корейцы составляют отдельную отрасль монгольского племени, походят более всего на татар, у них тот же приплюснутый нос, те же выдающиеся скулы, немного косоватые глаза, желтая кожа и очень черные волосы".
П. Делоткевич, отмечает, что жители Сеула имеют цвет лица немного белее и вообще наружный вид лучше корейцев, населяющих Южно-Уссурийский край. Дорогой недалеко от г. Пурян в одной деревне он видел корейца 26 лет, которого показывают как редкость, потому что у него волосы на голове, бровях и усах светло-русые, лицо белое, в веснушках, глаза косые. Отец и мать его обыкновенные корейцы с черными волосами.
Н. Березин, считает, что кто думает, что корейцы во всём похожи на китайцев или японцев, несколько ошибается. В их быт, в нравах немало китайского, они, несомненно, монголы, но в то же время сама внешность и характер корейцев при первой же встрече обличают в них особый народ, один из самых симпатичных народов Дальнего Востока. Прежде всего, кореец рослый, полный человек, чем он отличается от мелкого японца; черты лица его ясно свидетельствуют об его монгольском происхождении - то же плоское лицо с выступающими скулами, нос без переносицы, суженные глаза, черные и прямые лоснящиеся волосы. И все-таки корейской толпе - нет, нет да попадаются белокурые люди совершенно кавказского типа, чему немало помогает то, что корейцы охотно носят бороду, а не бреют, не выщипывают её, как их соседи. Это так поражало исследователей, что они пришли к заключению, что корейцы не цельный народ, а заключают в себе какую-то примесь кавказской крови, одни думают арабской, так как арабы некогда плавали до берегов Кореи и торговали там, другие думают, что в Корею попала часть алан, народа, жившего прежде, между прочим, также, в южной России. Во всяком случае, чертами лица и выражением своей физиономии кореец производит хорошее впечатление.
И. Селивановский уловил, на наш взгляд весьма точно, внешнее сходство корейцев с киргизами: "По наружности корейцы не похожи ни на китайцев, ни на японцев. Они наиболее всего напоминают киргизов. Впрочем, между северными и южными корейцами замечается некоторое различие. На севере полуострова корейцы выше ростом, белые, красивые, обходительные и по виду несколько приближается к европейцам. У них скулы выдаются слабо, разрез глаз довольно прямой, борода окладистая и нос с небольшой горбинкой. Южные корейцы более близки к монгольскому типу. Лица их сильно выдающимися скулами, с резким косым прорезом глаз и редкой бородкой. В общем, у корейцев преобладают карии глаза, черные зубы, жесткие волосы на голове и бороде, и желтоватый цвет кожи. Мужчины довольно высоки ростом, сильны, ловки и быстры в работах. Женщины же наоборот, малы ростом, скоро стареют, в молодости не красивы, а под старость становятся прямо безобразными.
Н. Колокольников оригинален в своем сравнении корейцев с итальянцами: "Лица корейцев смуглые, широкие, с редкими бородами выглядят ласково и добродушно. Есть красивые, напоминающие итальянские лица. Корейцы стройные, высокие и можно назвать их изящными.
В русском справочнике Брокгауз - Ефрона пишется, что внешний тип корейцев изобличает их иное, по сравнению с их соседями, происхождение. Мало-мальски привычный глаз всегда отличит корейца, при первом же мимолетном взгляде, от японца и китайца. Рослый и статный, хорошего, иногда прямо атлетического сложения кореец нисколько не похож ни на приземистого японца, ни на сутуловатого китайца. Цвет кожи его далеко не такой желтый, как у типичных представителей монгольской расы, - часто он совершенно бронзовый; скулы не выдаются сильно, глаза редко раскосые и узкие, и вообще лицо не производит впечатления типично-монгольского; нередки в Корее лица совершенно кавказского и даже семитического типа. Вообще по своему облику корейцы напоминают скорее тюркские племена, например киргизов или туркменов, особенно в старости. Интересно, что в женщинах яснее сказывается принадлежность к монгольской расе, так как чаще наблюдаются желтая кожа, узкие глаза и сильное развитие скул.
Наиболее подробное физическое описание корейцев северных провинций - Хамгенской и Пхенанской мы находим в работе А. Лубенцова. Касательно лица, кожи и волос он пишет следующее: "Цвет лица корейцев слегка желтоватый, в Пхеньянской провинции с лёгким бронзовым оттенком. Глаза карие. Волосы на голове чёрные, грубые, жёсткие. Бороды и усов, которые вообще жидки, никогда не бреют. Брови тонкие, с резко очерченными краями. Склад головы частью кавказского, частью монгольского типа. Попадаются, в особенности в северо-восточной части Кореи вообще среди высшего класса, субъекты замечательно похожие на европейцев: их выдаёт только своеобразная складка век, образующаяся при поднимании верхнего века, непосредственно над ресницами. Складка эта служит характерным признаком монгольской расы. Скулы иногда резко выступают, но глаза большей частью, без косого разреза глазниц. Выражение лица добродушное, ленивое и очень редко энергичное".
Все русские авторы отмечают, что волосы у корейцев черные и длинные как мужчин, так и женщин. Женатые мужчины собирают их на темени в особые пучки, имеющие вид шишек. Прическу мужчины производят весьма старательно, а чтоб она не портилась, то её обвязывают особой волосяной повязкой и спят на подставках. Нередко можно встретить восьмилетнего мальчика с соответствующей прической, дающим это знак, что он женат. Неженатые мужчины волосы заплетают в косы.
Рост и пропорции тела.
Во время путешествия по Северной Корее А. Лубенцов впервые произвел измерения роста и некоторых других размеров тела корейцев. Измерения производились по способу известного английского учёного Гальтона, который был указан в весьма книге для путешественников: "Hints to travelers", изданной Лондонским королевским географическим обществом.
Для измерений употреблялась палка с двумя метками. При измерении записывалось только выше или ниже какой метки данный субъект. Это устраняет недоверие или, лучше сказать, нежелание данного субъекта подвергнуться измерению, так как, помимо воли со стороны измеряемого, измерение производится одним сравнением с точно измеренными двумя метками.
Лубенцовым были подвергнуты измерению 249 корейских мужчин Хамгенской провинции в возрасте от 20 до 62 лет. Результаты исчислений позволило ему сделать следующие вывод: "Кореец ростом вообще выше японца и имеет довольно стройное пропорциональное телосложение. Женщины, по сравнению с мужчинами, бывают очень малого роста". Средний рост корейца - 65,3 дюйма, средняя длина распростертых рук - 76,25 дюйма; средняя длина руки - 28,2 дюйма; средняя длина ноги - 38,1 дюйма; средняя длина кисти - 7,03 дюйма и средняя длина ступни - 9,36 дюйма.
В фундаментальном труде "Описании Кореи" в главе "Население" приводятся также фрагменты из трудов иностранных авторов, дающие представления о внешнем облике корейцев.
Профессор Рони отмечает среди населения Кореи три типа. Преобладающий из этих типов характеризуется широким, плоским лицом, выдающимися скулами, большим ртом, толстыми губами, косо поставленными глазами, маленьким, приплюснутым носом, редкой бородой и желтым цветом кожи.
Другой тип, напротив, имеет лицо овальное, продолговатое, нос выпуклый, глаза карие, иногда голубые или зеленые, ресницы небольшие, рот умеренный, губы нетолстые, небольшие уши, довольно густую бороду, кожу светло-желтого, почти белого цвета и волосы черные, редко рыжие.
Третий тип сходен с первым, но представители его ниже ростом, имеют более выдающиеся челюсти, более редкую бороду, менее приплюснутый нос и кожу более темного оттенка.
Общей всем этим трем типам чертою являются характерные длинные черные волосы, которые можно видеть у 19/20 населения страны. Такое разнообразие в чертах лица было замечено и Карльсом, который уверяет, что не только в каждом округе, но и в любом сколько-нибудь значительном населенном пункте можно встретить людей самых разнообразных типов - еврейского, японского и даже кавказского.
В противоположность этому Готше говорит, что на него корейцы производили довольно однообразное впечатление, и если он наблюдал иногда некоторые различия, то находил их не больше тех, которые замечаются в других странах между рабочим классом и классом собственников. По его мнению, корейцы похожи более всего на жителей Ликейских островов, отличаясь от них только более густой бородой.
С мнением Готше приблизительно сходится отзыв Опперта, по словам которого черты лица у громадного большинства корейцев носят печать монгольской расы - широкое, грубое лицо, выдающиеся скулы, крепкие челюсти, приплюснутое переносье и широкие ноздри; большой рот с толстыми губами, косые глаза, гладкие, густые черные, часто рыжевато-коричневые волосы, густые брови, редкая борода и красновато-желтый цвет лица. Сравнительно редко встречаются, однако, также личности с прямым носом, с довольно прямым разрезом глаз, с густой бородой, с более выпуклым лбом, с выражением значительного благородства в лице — личности, сильно напоминающие кавказский тип.
По некоторым сведениям, различные указанные выше типы корейского населения не распространены равномерно по всей стране, а могут быть приурочены к отдельным ее частям. Так, согласно мнению, изложенному в "Korean repository" (1892, p. 269), жители северных провинций Пхёнандо, Хамгёндо и Канвондо по физической силе стоят несравненно выше жителей провинции Чхунчхондо, Кёнсандо и Чолладо; они в состоянии поднимать на плечах до 16 пудов. Вообще северные корейцы по внешнему виду значительно отличаются от южных. На севере корейцы выше ростом, красивее и обходительнее; черты их лиц имеют нечто кавказское, скулы менее выдаются, и глаза имеют более овальную форму, чем у большинства жителей Дальнего Востока. В северных же областях страны и женщины отличаются большей красотой, в особенности в провинции Канвондо, откуда в старину набирались девушки в гарем китайского императора.
Японский доктор Мазанао Койке в 1883 и 1884 гг. осмотрел и измерил в Пусане 75 здоровых корейцев в возрасте от 25 до 50 лет. Результаты этих наблюдений показаны в таблице, в которой для сравнения сообщены также и цифровые данные, выведенные из наблюдений над значительным числом японцев. В результате сравнений выявилось, что в среднем рост корейцев в возрасте от 21 до 25 лет составил 178,6 см., в то время как у японцев (2, 499 человек) всего 157, 6 см, и у 919 японских солдат - 162, 9 см. Еще выше оказались корейцы в возрастной группе от 26 до 50 лет, средний рост которых составил 180,7 см. При такой значительной разнице в росте, данные по объему груди и весу тела у корейцев и японцев оказались почти схожими.
Физические, мускульные характеристики
М. Зубер пишет: "Корейцы бывают большей частью высокого роста и очень сильные. Необыкновенное проворство их развилось от привычки бегать по любимым ими горам, на вершинах которых они часто собираются. В следовавших затем столкновениях нам не раз представился случай убедиться в этом проворстве.
В "Описании Кореи" отмечается, что в физическом отношении корейцы вообще народ сильный и крепкий. Они имеют большую склонность к гимнастическим упражнениям и охоте. Походка их твердая, уверенная и быстрая, и они весьма ловки во всех своих движениях.
Однако корейцы скоро старятся, особенно женщины: они очень рано, уже после двух-трех родов, начинают терять волосы, кожа их становится дряблой, а лицо покрывается морщинами. Причину быстрого увядания корейских женщин нужно приписать, с одной стороны, тяжелой жизни и постоянной работе, выпадающей на долю женщин простого народа, с другой - белилам, которые в большом ходу среди высших слоев населения. Красота у женщин, по понятиям корейцев, почти, совпадает с белизною кожи, что видно и из того, что в слово "красивый" входит частица, обозначающая белый цвет.
Раннему наступлению старости содействуют также многие опасные болезни, никогда не переводящиеся в стране.
Одежда
Не менее, чем лицо и физический облик, внимание русских людей при первой встрече привлекал корейский наряд. Авторы замечают, что почти все корейцы одеваются в белое - белая кофта или куртка, белые штаны, белый халат, чулки, и все это держится на завязках, без пуговиц, которых корейцы не употребляют. Н. Березин, В. Колокольников и другие сравнивают корейцев в белых одеждах с белыми лебедями.
Простонародный костюм состоит из широких штанов, завязанных внизу над щиколоткою, и длинного платья с широкими рукавами, стянутого у пояса. Эта одежда делается из белой бумажной материи местного производства. У женатых людей волосы приподняты на самое темя, закручены наподобие шиньона и поддерживаются повязкой из очень тонких бамбуковых волокон, похожих на конский волос. Голову прикрывает широкая шляпа, сделанная также из бамбука, но она не сидит плотно и придерживается поэтому лентой, завязанной под подбородком. Обувь делается то из соломы, то из верёвок, и оканчивается спереди небольшим, довольно грациозно приподнятым кончиком. Мандарины и дворяне одни имеют право носить цветную одежду; шёлк также предоставлен только им. Однако женщины также употребляют его, в особенности на короткие жилетки с узкими рукавами, надеваемыми ими на платья.
--
Этнопсихологические характеристики северных корейцев в российской историографии второй половины 19-начала 20 веков.
Крупнейший конфуцианский ученый Ли Хван, известный под литературный псевдонимом Ли Тхвеге (1501-1571) более тридацати лет находился на государственной службе. Следуя своим убеждениям, ученый стремился служить в провинции, где он принести пользу народу. Его заметки об отличиях в характере корейцев разных частях страны привлекли внимание известного русского ученого Н.В. Кюнера, который в своей книге приводит использует отрывки из переводатруда Ли Тхвеге.
Ли Тхвеге делает эмблемою провинции Хамгендо - быка, за глупость населения, которое к тому же в западной части, прилегающей к Манчжурии, по своим обычаям является более китайским, чем корейским. В виду этого обстоятельства, а также удаленности и малонаселенности этой провинции, местами представляющей как-бы пустыню, сюда ссылали раньше чиновников за какой-нибудь проступок.
Глупость населения Хамгендо выражается тем, что в этой провинции население чаще гибнет от всяких несчастных случаев, чем во всех других провинциях; дети без числа тонут или заживо сгорают, путешественники падают в воду или проходят через сгнивший мост, старики замерзают в дороге или заносятся снегом. Жители строят хижины нередко в опасных местах у подножья оголенных гор несмотря на то,что их дома регулярно сносятся лавинами, все уцелевшие в живых упрямо продолжают оставаться на старом месте.
Эмблемой Пхенандо, по мнению Ли Тхвеге, является лошадь; подобно корейской лошади, небольшого роста, но очень горячей и неустрашимой, жители этой провинции меньше ростом жителей других провинции, но храбрые и смелые остальных корейцев. Они упрямы и упорны, не знают лести и низких интриг, малообщительны, но преданы до конца. Их суровость и дикость доходит нередко до жестокости и случаи преднамеренного убийства, вообще редкого в Корее, здесь бывают чаще, чем в других частях страны.
Кюнер, исходя из характеристик, данных Ли Тхвеге жителям разных провинций Кореи приходит к выводу, что наиболее важным в них представляется то обстоятельство, что в преобладающих нравственных качествах населения различных частей полуострова были, несомненно, унаследованы особенности нрава их далеких предков - северных и южных выходцев монгольской расы, как об этом говорилось выше, при чем в вероломстве, лживости и непостоянстве обитателей провинции Челладо наилучше сохранились типичные качества малайской расы, тогда как простодушие, бесстрашие и некоторая умственная неразвитость являются в той же мере отличительными качествами народов внутренней Азии монгольской расы. Следовательно, в этом не всегда лестном, но пожалуй, справедливом отзыве Ли Тхвеге о соотечественниках можно видеть опять таки подтверждение факта двоякого происхождения нынешнего корейского народа.
Архимандрит Хрисанф по-своему отмечает разницу в жителях Кореи: "Характер народа северной провинции значительно разнится от характера корейцев центральных провинций. Последние производят впечатление, да и на самом деле они таковы, забитых и робких существ, первые напротив, держат себя с достоинством и даже с некоторою гордостью. Среди корейцев центральных губерний я никогда не встречал и не слыхал никаких противоречий, и все, что говорит европеец, они принимают на веру без всяких рассуждений. Корейцы Хам-ген-до, напротив, о чем бы вы с ними не заговорили, сначала обдумывают, переспросят несколько раз и непременно выскажут свое мнение, а то и вступят в спор. У последних заметна сильная склонность к критическому способу мышления, у первых - легковерие и тупость. Северные корейцы характера острого, грубоватого и беспокойного, а наши мягкого, спокойного и до приторности льстивого. С миссионерской точки зрения, почва для распространения христианства среди северных корейцев гораздо лучше и плодотворнее, чем для корейцев центральных Корейцы северные могут гораздо основательнее и сознательнее усвоить христианство и быть хорошими христианами, а наши корейцы - готовы менять веру, как перчатки. В качественном отношении успех должен быть на стороне первых, а в количественном - на стороне вторых.
По словам Ждан-Пушкина и других, население различных частей Корейского полуострова имеет и в умственном, и в нравственном отношениях свои особые характерные черты. Так, обитатели четырех северных провинций и Канвондо, преимущественно же Северного и Южного Пхёнандо, одарены лучшими умственными способностями, нежели прочие корейцы. Они отличаются также смелостью и беспокойным характером, проявляющимся иногда в возмущениях. Их считают тайными врагами правящей династии. Жители провинции Хванхэдо отличаются ограниченным умом. Их обвиняют в излишней скупости и недобросовестности. Население провинций Кёнгидо, где находится столица, и Северного и Южного Чхунчхондо легкомысленно, непостоянно и предано веселью и удовольствиям. На обитателей провинций Чолладо смотрят как на людей дерзких, лицемеров и плутов, преследующих только свои личные интересы, из-за выгоды всегда готовых на самую постыдную измену. Население о. Чечжудо, причисляемого к провинции Южного Чолладо, служащего доныне местом для ссылки преступников, известно грубостью. В провинциях Кёнсандо население более, чем в других местностях, придерживается старины. Роскошь и бесполезные траты встречаются здесь редко и, напротив, всюду проявляется дух экономии, почему в среде населения насчитывается немалое число зажиточных семейств и даже небольшие наследства, переходя от отца к сыну, подолгу остаются в одних и тех же семьях. Занятие науками процветает здесь более чем где-либо. Нередко случается видеть молодых людей, которые, проработав в полях целый день, садятся вечером и даже ночью за чтение книг.
Любопытство
Несомненно, что первые впечатления о человеке, народе, стране наиболее ярки, даже если они позже оказываются ошибочными. Так что же отметили в характере корейцев русские люди впервые, побывшие в Корее. Во всех книгах и статьях русских авторов отмечается, прежде всего, чрезмерное любопытство, проявленное ко всем пришельцам, хотя оно вполне объяснимо, ибо почти все корейцы впервые видели белого человека. Наверняка, если черный африканец оказался бы в конце 19 века где-нибудь в русской деревне на Волге, то сбежались бы все ее жители, чтобы подивиться на это "чудо".
Вот как описывает Делоткевич свои первые встречи в Корее: "Корейцы кругом обступили меня, щупают, все осматривают и вообще очень удивлены появлением европейца; просят позволения попробовать мой обед. Хотя и дорогою корейцы обступали меня, но здесь в особенности набралось их полный дом, и разошлись только тогда, когда я погасил свечу.....
...Лишь только я вошел в комнату, как набилась туда такая куча людей, что дышать было нечем. В комнате в 1 квадратную сажень вместимости я насчитал 29 душ больших и малых. Каждый отвечает, что сейчас уйдет, только посмотрит на меня; но едва уходил один, как на его место являлся другой.
...едва я вошел в город, как со всех сторон поднялся крик: "ораси" ("русский"), "ораси-чун" ("русский идет"), и народ массой двинулся за мною, не давая никому прохода.
Другие русские авторы также отмечают, что при остановках в деревнях или городах к нашей фанзе тот час же сходился весь народ, от мала до велика, и начинался самый тщательный осмотр; корейцы как дети их решительно все интересует, начиная от одежды и кончая тем, как мы ходим и спим; так что во время остановок толпа не отходила от нас и все приходилось делать под внимательным взором сотен глаз...
Гостеприимство
Именно эта особенность корейцев также единодушно признается русскими авторами, побывавшими в стране. Вот как об этом пишет А. Лубенцов: "Гостеприимство - одна из симпатичнейших черт корейцев. Стоит путнику остановиться около фанзы, как из последней выходит хозяин и усиленно упрашивает войти и почтить своим посещением. Отказ со стороны путника считается оскорблением для хозяина, которая долго не забывается и ставится ему в упрек его односельчанами, заявляющими, что он не сумел быть достаточно предупредительным по отношению к прохожему. Гостеприимство простирается для того, что путник может жить в фанзе в течении недель и даже месяцев, и все таки хозяин не сможет отказать ему в крове и пищи. Этим пользуются многие из корейцев, в особенности в последнее время, когда корейское население стало замечательно подвижным. Во время последней японо-китайской войны многие из жителей волостей, охваченных войной, бежали в удаленные от театра военных действий округа и пользовались в них широким гостеприимством. То же самое произошло во время свирепствовавшей в конце лета и в начале осени, холеры в Пхъенганской провинции. Наконец во время нашего путешествия многие корейцы южных и западных провинций, и с боязни пред японцами, а в северо-восточной части Кореи, и даже в пределы России и Китая, где опять таки пользовались гостеприимством своих земляков."
Вот несколько других кратких замечаний о гостеприимстве корейцев: "Гостеприимны корейцы до крайности. В Корее считается преступлением отказать пришедшему в порции риса, хотя - бы она была последней".
"Гостеприимство соблюдается всеми, как одна из самых священных обязанностей. По обычаям, считается не только постыдным, но и преступлением отказать в приглашении принять участие в общей трапезе знакомому или незнакомому, если он входит в дом во время обеда, ужина или др. какой-нибудь еды. Если в каком-нибудь доме праздник или торжественный пир, каждый сосед считает себя вправе прийти без всяких особых приглашений. Человеку не богатому, отправляющемуся далеко по своим делам или на свидание с родственниками или друзьями, незачем тратить много денег на приглашение к путешествию: палка, трубка, кисет с табаком, немного одежды в мешке, перекинутом через плечо, несколько копеек в кошельке - вот и всё нужное в пути. С наступлением ночи, в место того чтобы оставаться на постоялом дворе, бедный кореец может смело войти в любую фанзу и найти там пищу и ночлег. Когда наступают часы какой-нибудь еды, путнику дают его порцию; для спанья ему дают циновку и валик, наполненный мякиной. Если путник сильно устал или в случае плохой погоды, он может остаться день, два и даже до 5 дней и никто из хозяев не подаст вида, что им тяжело его присутствие.
Гостеприимство оказывали русским путешественникам, прежде всего, корейские чиновники, которые в силу своих должностных обязанностей должны были следить за тем, чтобы с пришельцами из России ничего не случилось, и они всяческие содействовали их продвижении по Корее. Делоткевич пишет об этом: "Не доходя приблизительно верст 20 до места ночлега, встретил начальника города Кильчу, мокса... Это заботливый старик и несколько раз присылал своего помощника узнать, ел ли я и как мое здоровье. Действительно, у меня распухла левая нога, но завтра придется идти. Народа собралось много; изодрали бумагу на дверях и окнах, так что к утру было холодно, как на улице. Но, спасибо, заботливый пусса прислал двух офицеров, которые все время по очереди дежурили, а двое полицейских разгоняли народ...Пусса дал мне двух полицейских, которые должны смотреть за вещами, чтобы ничего не украли, а также разгонять народ, чтобы я мог спокойно спать.
Такое же гостеприимство подмечено Н. Насекиным среди корейских переселенцев на русской территории. Он пишет, что при переездах и путешествиях корейцы дают, и не только своим соотечественникам, но и китайцам и русским, ночлег и пищу; если у путешественника есть с собой припасы - хозяева сварят их и прибавят нужные приправы. Путешественник может оставаться, сколько хочет времени у хозяев, причем корейский этикет требует, чтобы гость предупредил, что он не может заплатить за пристанище, если же гость молчит, то предполагается, что он заплатит; это последнее касается харчевен и постоялых дворов на дорогах, в деревне же платы не берут.
Чрезмерное гостеприимство корейцев приводит, по мнению Селивановского к тому, что в Корее много таких тунеядцев, которые, пользуясь обычным гостеприимством, ухитряются жить всецело за чужой счет. Прохожие могут свободно пройти через всю страну, не имея копейки.
Патриархальность
Корея второй Полины 19 века, несомненно, представляла собой патриархальное общество с остававшимся на протяжении ряда веков низменным традиционным укладом жизни. Натуральность хозяйства, слабые связи провинций с центром и сложившийся регионализм отражались в повседневной жизни корейцев. Русские ученые, путешественники, военные и миссионеры, представлявшие собой грамотных, получивших образование, и хорошо знакомых с европейской цивилизацией и культурой обнаружили для себя в Корее первозданность и патриархальность общества, которое значительно отличалось от российского, изменившегося после отмены крепостного права 1867 года.
Вероятно, в северной части Кореи, изолированной не только натуральным характером хозяйства, но и значительной удаленностью и отсутствием должного уровня коммуникаций патриархальные черты общества сохранились в большей степени, чем в центральных провинциях Кореи.
Лубенцов пишет:"Одна из характерных черт корейского быта -патриархальность и культ предков. Родоначальник фамилии чтится из поколения в поколение, и по нему ежегодно главою фамилии совершаются тожественные поминки. Однако он отмечает, что в последнее время патриархальное начало, кажется, начинает терять свое значение, на что, отчасти, указывает следующий анекдот. В округ прибыл новый куншю, (кунсу) обратившийся, по приезду в город, к народу с речью, в которой изложил свой образ мыслей и, между прочим, сказал: "Я чту Бога, почитаю предков". Какой-то кореец покачал головой. Куншю спрашивает его: "Кого ты больше всего почитаешь?" - "Быка".- "Почему?" - "Бык работает и кормит меня, предки ничего не дают , а между тем приходится тратиться на поминки по ним!?".
Лубенцов отмечая исключительную важность родовой принадлежности в корейском обществе, пишет "наибольшей солидарностью между собой отличаются члены одного и того же рода. Так, если кореец сделается несостоятельным должником, то, в случае неуплаты его долгов ближайшими родственниками долги обязательно должны быть уплачены членами одного с ним рода, хотя бы они находились, по отношению к должнику, в самой отдаленной степени родства и даже никогда не видели своего задолжавшего родича."
Однако на наш взгляд, Лубенцов ошибается, говоря о разделении корейского общества на сословия, носящего характер кастовости, так как переход из низшего сословия в высшее почти невозможен, а сами сословия представляют собой совершенно обособленные классы народа. Это деление на касты не имеет религиозного характера, подобно древним египетским или нынешним индусским кастам, где жреческому сословию принадлежит главная роль: корейское деление на касты сложилось историческим путём, вследствие преобладания завоевателей над покоренными народами.
Селивановский поражается тем, какая взаимопомощь среди корейцев, так как не только родственники и друзья, но и совершенно незнакомые люди спешат оказать всевозможную помощь потерпевшим несчастье. Новоселов старожилы охотно снабжают плугом, семенами и всем прочим и помогают построить жильё и другие хозяйственные постройки. Всяческая помощь оказывается нуждающимся во время свадеб, похорон, болезней и особенно после наводнений, пожаров, землетрясений и других бедствий.
Сыновняя почтительность, уважение к старшим по возрасту в духе конфуцианских правил надо сказать до сих, отличает корейцев, как, во всяком случае считают представители других народов.
Брокгауз-Ефрон пишет: "Подчинённость детей родителям, младших - старшим, подданных - монарху, являются главными основами, с одной стороны, конфуцианской религии, с другой - всего государственного устройства Кореи, заимствованного у Китая. Ещё более подчинёнными является положение в семье детей, хотя бы даже и взрослых. В силу того, что вместе с китайской цивилизацией корейцы восприняли и конфуцианское мировоззрение, и конфуцианскую мораль, которая глубоко укоренилась и вошла в их плоть и кровь, беспредельное уважение и глубокое почитание своих родителей, в особенности отца, сделалось главной основой отношений детей к родителям. Корейцы обязаны при жизни родителей беспрекословно слушаться их во всём, выказывать им полнейшее уважение, а после их смерти должен носить по ним целых три года глубокий траур, оплакивать их и приносить жертву их душам. Не одна добродетель не цениться в Корее так высоко, как сыновья преданность; те, кто особенно обнаружил её, пользуются при жизни большим почётом и уважением, а после смерти удостаиваются даже нередко особых памятников или конфуцианских часовен, в которых хранятся надписи, описывающие их деяния."
Главенство мужчины над женщиной, абсолютизм в правах мужа и совершенное бесправие корейских женщин вызывали, по крайней мере удивление у просвещенных русских, а многие авторы весьма критически оценивали такую ситуацию в отношениях между супругами и осуждали тяжелое положение кореянок в обществе.
Вот как пишет об этом Н. Насекин: "Между корейцами, как и между другими азиатскими народами, положение женщины в семье и обществе является унизительным и оскорбительно подчинённым. Женщину считают лишь орудием наслаждения или работы, закон и обычаи не признают за нею никаких прав, и как сказать, никакого нравственного существования. Когда женщина встречается с мужчиной, то обходить его стороной, не глядя на него, она не может даже пересечь мужчине дорогу, но должна дожидаться, пока мужчина пройдёт, и у корейцев существует предрассудок, что если женщина, случайно не видя мужчины, пересечет ему дорогу, то это пророчить неудачу. Женщина не имеет имен...
Первое место в корейской семье принадлежит мужчине; женщина же занимает место совершенно второстепенное и, по корейским понятиям, представляет собой существо неизмеримо низшее, с которым мужчине не подобает советоваться или вообще разговаривать о чем-нибудь серьезном, но к которому он не должен проявлять даже ничем своей привязанности. Муж не несет никаких обязанностей по отношению к своей жене, являясь в то же время ее полноправным хозяином, от которого она находится в полной зависимости. Ещё в очень недавние времена жена, уличённая в неверности мужу, жестоко наказывалась палками и отдавалась в рабство, а древности её подвергали даже смертной казни. Между тем, мужчина вовсе не обязан сохранять верность; по корейским обычаям он может содержать сколько угодно незаконных жён и наложниц.
Добродушие, кротость, миролюбие
Современные южные корейцы, а также корейские диаспоры, где бы они проживали, поражают окружающие этносы своей житейской толерантностью, умением избегать прямых и жестких конфликтов, отсутствием явной грубости и агрессивности.
Корейцы произвели на первых русских, имевших с ними контакты в Корее и на русском Дальнем Востоке, впечатление о себе как "кроткого и не злобного народа". Они доброжелательны и миролюбивы не только в отношении к друг другу, но и ко всем иностранцам, которые без всякого опасения за свою жизнь могут путешествовать по всей стране. "Путешественников всюду встречают любезно, не наносят ни обид, ни притеснений, почему для них излишни оружие и конвой".
Миролюбие корейцев имеет исторические корни, ибо Корея не проявляла агрессивности в отношении соседних стран и народов. Добродушие, честность, доверчивость - вот отличительные черты характера корейца. Помощь бедным, сочувствие и доброта корейцев сделали-бы честь и христианам - так считает К. Рагозин.
При всем этом, корейцев вообще нельзя упрекнуть ни в изнеженности, ни в трусости. Они храбры, стойки, терпеливы и с необычайным хладнокровием выдерживают розги, палки и другие пытки, не выказывая ни малейшего волнения. Корейские солдаты, бесспорно, храбро дерутся и весьма выносливы, так что, будь в Корее знающие офицеры, правительству легко было бы создать прекрасное войско.
Привыкшие исстари отстаивать свою независимость, корейцы храбры, обнаруживают большую выносливость, отчаянную храбрость и без страха встречают смерть.
По наблюдениям русских авторов, северных корейцев отличали от сеульчан и жителей центральных провинций меньшие признаки забитости, покорности, мягкости характера.
Грамотность и умственные способности
Современные корейцы праву достигли впечатляющих успехов в степени образованности и стремление родителей дать самое престижное образование своим детям доходит до немыслимых границ.
Какое впечатление произвела образованность, грамотность и умственные способности корейцев на первых русских трудно описать детально, ибо об этом нет достаточно материала. Однако, имеющиеся сведения, позволяют отметить, что русские считали корейцев "неглупыми от природы", "малоразвитыми, хотя грамотность между ними распространена. Здесь существует две грамоты: (письменность - прим. Г.К.) мужская - китайская и женская - корейская. Женскую грамоту, как более легкую, знает большинство корейцев, остальные неграмотные.
Селивановский констатирует, что в Корее, как и в Китае, ученые пользуются огромным уважением. Они изучают главным образом учения китайских мудрецов. Государственные должности до последнего десятилетия давались ученым, выдержавшим особые экзамены. Экзаменов, как и ученых, установлено несколько степеней. В прочем, ученые степени и государственные должности весьма часто давались за деньги, а не по учености.
Простой народ покупает дешевые книжки литературного содержания, состоящие из стихов, повестей, рассказов, сказок и драм.
Недостатки в привычках и характере
Не обошли вниманием русские авторы слабости и недостатки корейцев. Лубенцов считает, что крупным недостатком корейцев следует признать страсть к спиртным напиткам и курению табака. Как-то, так и другое присуще и женщинам, в особенности в Пхеньянской провинции. Пьянство сильно распространено, в особенности в праздники. Водка (сури,сули) приготовляется (гонится) в каждой фанзе и стоимость её ничтожна. Пьянство не считается пороком. Пьют многие и часто, хотя до пьяна напиваются редко. По этому пьяных даже во время больших праздников не бывает видно. Курение табака - почти поголовная привычка. Маленькая трубка с длинным чубуком и кошелек с табаком - необходимая принадлежность всех.
Относительно курения опиума, мнения расходятся, так Лубенцов пишет, что "несмотря на близость Китая, оно вовсе неизвестно в Корее", в то время как Селивановский утверждает, что несмотря на запрет его под страхом смерти, многие курят опиум, примешивая к табаку.
Среди недостатков в характере корейцев Лубенцов особо отмечает злопамятство.
Н. Насекин, говоря о вспыльчивости и мстительности корейцев рассказывает следующие истории. "В январе в селе Корсаковка произошёл случай, рельефно обрисовывающий в этом отношении характер корейца. Кореец Цой дал в долг другому корейцу Паку быка за 68 руб. на срок 5 месяцев, по истечении срока Пак не мог заплатить денег и, по приговору волостного суда было определено отдать быка назад Цою, и за пользование им в течении всего рабочего времени (5 месяцев) взыскать с него в пользу Цоя 10 руб. Пак заплатил эти деньги, но Цой кроме того, потребовал, чтобы Пах привёл быка к нему во двор сам, Пак исполнил требование Цоя, но Цой не пригласил его взайти в фанзу, это так обидело Паха, что он пошёл домой и удавился желая своей смертью как бы наказать Цоя. В Корее, впрочем, это явление, по словам корейцев не редкое, так как там существует закон, по которому то лицо, благодаря которому произошло самоубийство, подлежит наказанию, до смертной казни включительно, когда при дознании обнаружится что обидчик обидел самоубийцу. В данном случае Цой был бы подвергнут в Корее каторжной работе.
Был также другой случай в 1878 году во время поездки чиновника особых поручений главного управления восточной Сибири в село Пуцыловку для предотвращения корейского самосуда: кореец Ким в соре убил шилом корейца Ю; собрались старики и сельская староста, и после общего обсуждения староста предложил жене и сыну убитого наказать тем же шилом убийцу, так же, как был убит Ю. Только неожиданное прибытие Висленёва остановило убийство. В Корее и до сих пор по словам корейцев практикуется этот способ суда; предоставляется родственникам убитого показать на убийце, как был умертвлён убитый, при посредстве того же оружия.
Впрочем, это практикуется лишь тогда, когда об этом знает только ближайшее начальство пострадавшего, другие же преступники должны подлежать государственному суду.
Культурное влияние России и Запада
В конце 19 века, Корея, открывшая под натиском западных держав и Японии свой стальной занавес, стала испытывать западное и русское культурное влияние.
Лубенцов пишет, что, несмотря на то, что в Корее установилась уже многовековая своеобразная культура, главным образом имеющая китайский характер, Корея, подобно Японии способна к европейской цивилизации. Корейцы не обладают тем консерватизмом, который присущ китайцам.
Арихимандрит Хрисанф, прошедший пешком всю северную, прилегающую к России, провинцию Хамгендо), заметил сильное влияние России, благодаря частым коммерческим сношениям корейцев с русскими. Влияние это, по его мнению, самое благотворное, ибо русских здесь самого лестного мнения и отзывы самые хорошие. Некоторые из корейцев владеют русским языком, в корейских магазинах встречается русский товар, носят русские костюмы, купленные во Владивостоке на толкучке старые солдатские мундиры, шинели и блестящие цилиндры какого-либо пропившегося актера. Сочетание очень красивое и оригинальное...
Альфтан, побывавший в гостях у кунсу - начальника округа в городе Кёнхын, лежащего у самой границы с Россией, пишет о русском влиянии следующее: "Незадолго до нашего приезда сюда был назначен новый кунсу. Прибыв к своему месту служения, он счел своим первым долгом поехать в Новокиевское и сделал визит военным властям и пограничному комиссару. Это небывалый пример, что кенхынский куньсу решается посетить нашу территорию, где сам лично желает ознакомиться с нашими обычаями. Это знаменательный факт в истории Кореи. В Новокиевском, как и следовало ожидать, все произвело на него должное впечатление, и под влиянием его он накупил множество различных вещей, употребляемых в нашем домашнем обиходе. Всю обстановку у себя он пожелал иметь на европейский лад и тотчас по возвращении начал переделывать свой дом.
Узнав от пограничного комиссара о скором моем приезде в Кенхын, он ускорил работы у себя в квартире, и когда я приехал к нему, он тотчас же с гордостью провел меня в комнату, устроенную по-европейски. Тут стояли стол, стулья, чугунный камин, висела лампа; не только стены, но и потолок были оклеены обоями. Даже дверь была сплошная деревянная, как у нас, а не решетчатая. Лицо его сияло при моих похвалах. Вечером за ужином сервировка была почти европейская: были ножи, вилки, тарелки, стаканы и салфетки.
Курьезнее всего было видеть, как эти корейцы за столом копировали меня и перенимали мои манеры. Когда чай был сервирован, то они принялись за стаканы только после того, как внимательно присмотрелись, как я это сделал.
Он намеревается испросить разрешение отправить несколько корейских юношей к нам в Россию для обучения ратному делу. В этом же году он желает открыть у себя в Кенхыне курсы русского языка, а затем выписать и русского учителя. С нового года для лучшего ознакомления с Россией кунсу предполагает выписать русскую газету "Дальний Восток".
Говоря о признаках русофильства среди некоторых местных правителей на севере Кореи Альфтан, упоминает о кунсу городка Хонг-уон, прожившего 27 лет в окрестностях Камень Рыболова простым хлебопашцем. В Корее же он попал в "начальники". Это ярый русофил, который всей душой ненавидит японцев. В своей поездке по Корее Альфтан особо отмечает антияпонские настроения среди корейского народа.
В северных провинциях Кореи, граничащих с Россией к концу 19 - чалу 20 века, появились корейцы, прожившие попеременно то в Приморье для заработков и возвращавшихся назад на родину. Часть корейцев прочно оседала на русской территории. Вопрос о русификации корейцев остро встал после поражении России в войне с Японией, ибо постоянная "желтая" угроза, исходящая не только извне, но и внутри страны никоим образом не устраивала русские власти. Дискуссия о русификации корейцев приняла довольно острый характер среди русских чиновников, военных, промышленников и интеллигенции. На этот счет выражались разные, противоположные мнения.
Таким образом, исходя из вышеизложенного можно прийти к выводу, что, начиная с последней четверти 19 века, усилиями многих русских авторов, был накоплен значительны фактологический материал в Корее и корейцах в целом, причем особое место заняли в нем северные, прилегающие к России провинции и ее жители. Не случайно Хамгенской и Пхенанской провинции посвящена отдельная книга, одна из первых в западной корееведческой литературе.
Труды русских авторов весьма разнохарактерны, ибо авторы руководствовались вполне прагматическими задачами, выполняли поручения русского правительства, военных ведомств или задачи православной миссии. Многие из них не имели глубоких знаний по истории, культуре Кореи и не владели корейским языком, поэтому использовали в своих трудах работы западных авторов или получали сведения через переводчиков, уровень владения языков, желал быть лучшим.
Зачастую наблюдения русских были ошибочными, неточными, есть значительные расхождения во мнениях по одному и тому вопросу. Нет в них глубоких, научно обоснованных выводов. В то же время в целом нельзя не отметить "меткий взгляд" и "отменный слух" первых русских авторов, отраженные в их трудах, которые еще не получили в свою очередь должного анализа.
28
Концевич Л.В. О развитии традиционного корееведения в царской России. (Историко-библиографический очерк). - Концевич Л.Р. Корееведение. Избранные работы. - М.: Муравей-Гайд, 2001, с.539-570
См. подробнее о Н. Витсене. Симбирцева Т. Бургомистр АмстердамаНиколаас Витсен (1641-1717) и российское корееведение". - Альманах "Российское корееведение", том 1, М.: Муравей,1999, с. 110-132.
о Спафарий см.: Скачков П. Е., Очерки истории русского китаеведения. М., 1977, с. 23-27.
Бичурин Н. Собрание сведений о народах, обитавших в Срединной Азии в древнейшие времена. Том 2, СПб., 1851; Статистическое описание Китайской империи, СПб., 1842; Путешествии в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах, Том 3., СПб., 1824
Гончаров И.А. Фрегат "Паллада. Очерки путешествия. М., 1951
Пржевальский Н. М. Путешествие в Уссурийский край. 1867-1869. СПб., 1870; новое изд.- М., 1947; Инородческое население в южной части Приморской области. 2. Корейское население". - Известия Имп. РГО, Том. 5, 5,1869, с.185-201
Дадешкалиани К.Н. Краткий очерк современного состояния Кореи князя Дадешкалиани, состоящего при канцелярии приамурского генерал-губернатора. 1885. СМА, C6.XXIII, 1886; По Корее..., 1958, с. 48-96
Делоткович П.М. Известиях Имп. РГО", Т. 24, 1886 и в СМА, Сб. XXXVIII, 1887; По Корее. Путешествия 1885 - 1896 гг. М., 1958, с.11-48
Поездка летом в Корею летом 1889 г. подполковника генерального штаба Вебеля. - По Корее..., 1958, с. 96-134
Стрелъбицкий И. Из Хунчена в Мукден и обратно по склонам Чан-Бай-Шаньского хребта. Отчет о семимесячном путешествии по Маньчжурии и Корее в 1895-1896 гг. СПб., 1897).
Лубенцов А.Г. Хамкиенская и Пхиенанская провинции Кореи. Хабаровск, 1897
Поездка в Корею подполковника Генерального штаба Альфтана в декабре 1895г. и январе 1896г. - СМА, C6.LXIV, 1896; По Корее..., 1958, с.220-265
Комаров В. Л. Флора Маньчжурии. Т. 1-3. СПб., 1907
Корф Н. и Звегинцев А. Военный обзор Северной Кореи. СПб., 1904
Гарин Н. По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. СПб., 1904; Из дневников кругосветного путешествия ( по Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову ) М., 1949; Гарин Н. Собр. соч. ТТ.1-5. М. , 1957-1958.
Деятельность русской православной церкви в Корее получила освещение прежде всего в трудах самих миссионеров. См. подробнее: Архимандрит Хрисанф. Из писем корейского миссионера. Казань, 1904; От Сеула до Владивостока. Путевые заметки миссионера. М., 1905; АрхимандритПавел. Современное положение христианских миссий в Корее. Владивосток, 1904; Корейцы-христиане. М., 1905
Прохоренко Ф. Русская духовная миссия в Японии и в Корее. Харьков, 1907; Недачин С. В. Православная церковь в Корее. К 10-летию ее существования. Исторический очерк. СПб., 1911; его же. К вопросу о принятии корейцев в христианство. СПб., 1913; Феодосии [Перевалов], архимандрит. Русская духовная миссия в Корее. За первое 25-летие ее существования [1900-1925 гг.]. Краткий обзор исторических данных о вероисповедании корейцев. Харбин, 1926
Belov Michail. The Experience of the Russian Orthodox Church among Koreans. 1865-1914. Master Thesis. Yonsei University. Seoul, 1991; Августин (Никитин), архимандрит. Русская православная миссия в Корее. - "Православие на Дальнем Востоке". Вып. 1. СПб., 1993, с. 133-147; Дионисий (Поздняев), священник. К истории российской духовной миссии в Корее. — "Российское корееведение. Альманах". Вып. 1. М., 1999, с. 196-202; Симбирцева Т. М. Из истории христианства в Корее: к столетию православия. — "Российское корееведение. Альманах". Вып. 2 (в печати) и др.
Описание Кореи. Изд. Министерства финансов. Т. 1-3. СПб., 1900. В сокращенном виде оно было переиздано в Москве в 1960 г. и переведено на корейский язык в Академии корееведения в 1984 г.
Kim G.N. and Ross King. History, Culture and Literature of Kore Saram.( Historiography and Bibliography). Almaty, 1993, pp. 4-9
Унтербергер П. Приморская область 1856-1898 гг. СПб., 1900.
Унтербергер П. Приамурский край 1906-1910 гг. СПб., 1912; Приморский край СПб., 1912.
Унтербергер П. Приамурский край 1906-1910 гг. СПб., 1912; Приморский край СПб., 1912.
Рагоза А. Краткий очерк переселения корейцев в наши пределы.- Военный сборник. 1905, 5, с. 206 - 222; Вебель Ф. Поездка в Корею.- Русский Вестник. 1894. 10 , с.115-153.
Риттих А. Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском крае. СПб., 1899.
Насекин Н. Корейцы Приaмyрского края.- Труды Приамурского отдела ИРГО, 1895, Т.11, с. 1-36
Песоцкий В. Корейский вопрос в Приамурье. Труды командированной по высочайшему повелению Амурской экспедиции. Т. XI, Хабаровск, 1913.
Панов А. Желтый вопрос в Приамурье. Историко-статистический очерк. Вопросы колонизации, 1910, 7, с. 53-116; его же. Желтый вопрос и меры борьбы с "желтым засильем" в Приамурье (Историко - статистический очерк ).- Вопросы колонизации, 1912, 11, с. 171-184; его же. Рабочий рынок Приамурья. СПб., 1912; Граве В. Китайцы, корейцы и японцы Приамурья. Труды Амурской экспедиции. Вып. ХI, Хабаровск , 1912; Слюнин Н. Современное положение нашего Дальнего Востока. СПб., 1908; Колин П. Желтый вопрос на русском Дальнем Востоке. Русский Вестник. 1898, 1 , с. 310-320
Недачин С. Корейцы-колонисты. К вопросу о сближении корейцев с Россией. -Восточный сборник, издание общества русских ориенталистов 1913, с. 198
там же, с. 199
Недачин С. Православная церковь в Корее, к 10-летию существования; исторический очерк .- Миссионерское обозрение (СПб.) , сент. 1911, Т. 16, 9, с. 27-43; 10, с. 258-272; 11, с. 474-492; его же. Православная церковь в Корее.- Миссионерское обозрение 1911, Т.16, 12, с. 699-707; его же. К вопросу о принятии корейцев в христианство. СПб., 1913. издание В. Скворцова. Доклад на общем собрании общества русских ориенталистов.
Буссе Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883-1893. СПб., 1896.
Пуцилло М. Опыт русско-корейского словаря. СПб., 1874.
Пржевальский Н. Инородческое население в южной части Приморской области. 2: Корейское население. - Известия Русского Географического Общества. Т.5, 5, с. 185-201
там же, с. 195
Вагин В. Корейцы на Амуре. - Сборник исторических и статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах. СПб., 1875 , Т.1 , с.1-29.
Кириллов А. Корейцы села Благословенного. Историко-этнографический очерк. - Приамурские ведомости. 1895, 58-59, Приложения
См. Ким Г.Н. Коре сарам: историография и библиография. Алматы. Казак университетi, 2000, с. 112-130
Экспедиция в Корею. Из записок бывшего флотского офицера М.Г. Зубера. - Всемирный путешественник. Июнь, Спб. 1874, с. 232-233
Делоткович П.М. Известия Имп. РГО", Т. 24, 1886 и в СМА, Сб. XXXVIII, 1887; По Корее. Путешествия 1885 - 1896 гг. М., 1958.
Березин Н. Чао-Сянь. Страна утра. Корея, её природа, жители и их прошлое и современное состояние. СПб., 1904, с.19-22
Селивановский И. Как живут и работают корейцы. М., 1904, с.12-13
Колокольников В. Корея - страна утренней ясности. 2-ое изд. 1909, с. 8
Брокгауз-Ефрон. Япония и ее обитатели. С приложением очерка "Корея и корейцы". Спб., 1904, с. 25
Лубенцов А.Г. Хамкиенская и Пхиенанская провинции Кореи. Хабаровск, 1897, с. 336
Селивановский И. Как живут и работают корейцы. М., 1904, с. 59-60; Колокольников В. Корея - страна утренней ясности. 2-ое изд. 1909, с. 9
Лубенцов А.Г. Хамкиенская и Пхиенанская провинции Кореи. Хабаровск, 1897, с.336
Лубенцов А.Г. Хамкиенская и Пхиенанская провинции Кореи. Хабаровск, 1897, с.337
Экспедиция в Корею. Из записок бывшего флотского офицера М.Г. Зубера. - Всемирный путешественник. Июнь, Спб. 1874, с. 232-233
Описание Кореи. Изд. Министерства финансов. Т. 1-3. СПб., 1900, с. 338
Березин Н. Чао-Сянь. Страна утра. Корея, её природа, жители и их прошлое и современное состояние. СПб., 1904, с. 22; Колокольников В. Корея - страна утренней ясности. 2-ое изд. 1909, с. 10
Экспедиция в Корею. Из записок бывшего флотского офицера М.Г. Зубера. - Всемирный путешественник. Июнь, Спб. 1874, с. 238
Кюнер Н.В. Статистико-географический и экономический очерк Кореи. ИВИ. Т. 12-13. Вып. 1, Владивосток, 1912, с. 232
там же, с. 233
там же, с. 234
См. : Архимандрит Хрисанф. Из писем корейского миссионера. Казань, 1904.
Ждан-Пушкин П. И. Корея, Очерк истории учреждений языка, нравов, обычаев и распространения христианства, - Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах", т. I, вып. 1-3, СПб., 1875, приложение стр. 133
Делоткович П.М. Известиях Имп. РГО", Т. 24, 1886 и в СМА, Сб. XXXVIII, 1887; По Корее. Путешествия 1885 - 1896 гг. М., 1958, с. 20
там же, с. 26
там же, с. 28
Лубенцов А.Г. Хамкиенская и Пхиенанская провинции Кореи. Хабаровск, 1897, с. 175
Рагозин Д. Корея и Япония. Одесса, 1904, с. 18-19
Насекин Н. Корейцы Приaмyрского края.- Труды Приамурского отдела ИРГО, 1895, Т.11, с. 27; Описание Кореи. Изд. Министерства финансов. Т. 1. СПб., 1900, с. 346-347
Делоткович П.М. По Корее. Путешествия 1885 - 1896 гг. М., 1958, с.41
Насекин Н. Корейцы Приaмyрского края.- Труды Приамурского отдела ИРГО, 1895, Т.11, с. 28
Селивановский И. Как живут и работают корейцы. М., 1904, с. 30-31
Лубенцов А.Г. Хамкиенская и Пхиенанская провинции Кореи. Хабаровск, 1897, с. 175