Ланьков Андрей.Корея:будни и праздники.ч.3

Ланьков Андрей.Корея:будни и праздники.ч.3

ФРАКЦИИ И ГРУППОВЫЕ СВЯЗИ

Корейское общество, при всей своей иерархичности и конформности (типичной также для других конфуцианских стран), разбито на многочисленные и весьма сплоченные группировки и фракции. Принципы, по которым образуются эти фракции, достаточно разнообразны, но три типа фракций являются наиболее универсальными и хорошо известны каждому корейцу, в том числе и на его личном опыте. Эти три принципа — земляческие связи (кор. чи ён {*199}), родственные связи (кор. хёль ён {*200}) и связи однокашников — соучеников (кор. хак ён {*201}). Эти три вида связей сложными путами оплетают все корейское общество и являются линиями своего рода силового поля, во многом определяющего как направленность социальных и политических движений, так и зигзаги личных карьер и судеб. Выходцы из одной провинции, члены одного клана, выпускники одного университета или даже одной полной средней школы образуют сплоченную группу, которая обладает своей собственной внутренней иерархией и члены которой оказывают друг друга самую разную помощь, способствуют карьерному продвижению друг друга. Присущее корейцам недоверие к чужакам ведет к тому, что почти все дружеские и личные связи также возникают внутри таких корпораций. Как отмечает Г.Стинсон, "можно с уверенностью сказать, что у подавляющего большинства корейцев, относящихся к средним и высшим слоям, почти все дружеские отношения завязываются среди их родственников и бывших соучеников по университету или полной средней школе... Личные связи, возникшие на профессиональной основе или на работе, далеко уступают по значению [связям с родственниками, земляками и соучениками]" [48, с.33].

Связи по клановому, земляческому или университетскому принципу не слишком афишируются в Корее, однако реальное их значение огромно. Не зная этого обстоятельства, практически невозможно понять многое в современном корейском обществе (подробный анализ этих связей и описание основных политических, финансовых, армейских и административных группировок см. [365]).

Ни для кого не секрет, что, например, практически все корейские политические партии по сути являются не объединениями лиц со схожими политическими взглядами, а союзом крупных политиков, каждый из которых имеет собственную территориальную, региональную базу. Базой Демократико-либеральной партии, находившейся у власти в 1988-1997 гг., являлись города Пусан (родина президента Ким Ён Сама, родившегося на маленьком островке неподалеку от этого порта) и расположенный поблизости от него Тэгу (родина президента Ро Дэ У), в то время как наиболее крупная оппозиционная партия, которая неоднократно меняла свои названия и фактически представляет из себя группу поддержки известного оппозиционного лидера Ким Тэ Чжуна, ставшего президентом в начале 1998 года, опирается по преимуществу на район города Кванджу, который с давних времен считается родиной оппозиции и весьма скептически относится к Сеулу и сеульским порядкам. Корейцы в шутку называют провинцию Южная Чолла, центром которой является Кванджу — "Независимой Республикой Чолла". Слияния и расколы корейских политических партий почти всегда вызваны маневрами местных политических группировок. Все это было, в частности, ярко продемонстрировано во время президентских выборов 1992 г., на которых Ким Ён Сам получил 72, 6% голосов в Пусане — центре "своей" провинции Кёнсан, но только 4,2% в Чолла, в то время как его соперник Ким Тэ Чжун в своей вотчине — Кванджу набрал 90,8% голосов, а в Пусане — только 12,4 % (не случайно, однако, что и эта цифра примерно совпадает с количеством проживающих в Пусане выходцев из пров. Кёнсан) [25, с.22-23]. Примерно такой же, более или менее ярко выраженный "территориальный" либо клановый характер носят и многие крупные корейские концерны. Любопытно, что сами корейцы весьма критически относятся к территориально-земляческому характеру политической жизни своей страны и стремятся к реформам, но старые традиции, тем не менее, никак не уходят в прошлое. Надо сказать, что корейские ученые и публицисты, признавая факт существования группировок, обычно оценивают их как явление негативное и высказывают надежду на их постепенную ликвидацию в будущем [233, с.290; 374, с.57].

Чувство принадлежности к группе весьма характерно для корейца и не случайно с немалым единодушием выделяется в качестве важной особенности национального характера. В мнениях по этому вопросу едины и корейские [206, с.45; 97, с.84], и иностранные специалисты [410, с.281; 411]. Для корейца характерно стремление постоянно ориентироваться на ту группу, к которой он принадлежит, и если и не ставить ее интересы выше собственных, то уж, по крайней мере, относиться к ним с должным пиететом. Отмечаемая многими черта корейского языкового обихода — склонность к употреблению местоимения первого лица во множественном числе даже там, где это, на европейский взгляд, весьма нелогично (например, "наша жена" вместо "моя жена") — кажется лингвистическим отражением этой особенности корейского сознания (мнение Чхве Пон Ёна, см.[410, с.153], Ли Кю Тхэ [97, с.84]). Такие группы весьма разнообразны, однако в их роли чаще всего выступают семья, клан, земляческое объединение, союз соучеников, и, наконец, то, что по старой советской традиции следовало бы назвать "трудовым коллективом".

Наличие группировок предполагает частые конфликты, но, в то же самое время, характерной чертой корейского национального характера, является стремление к бесконфликтности, гармонии. Эта черта роднит корейцев с японцами и китайцами, но, в то же самое время, присуща она им все-таки в меньшей степени, чем соседям (мнение, разделяемое как информаторами автора, так и многими знатоками региона [24, с.265-267]). Сказывается то обстоятельство, что корейцы — народ куда более эмоциональный, прямой и откровенный, чем, скажем, японцы. Корейское поведение может показаться и, как правило, кажется, очень осторожным и уклончивым пришельцу с Запада, но только в том случае, если он принимает за образец стандарты поведения, принятые в его родных местах, и не сравнивает корейцев с куда более замкнутыми японцами.

При том, что соперничество и столкновения разнообразных группировок пронизывают все корейское общество, внутри его, так сказать, "базовых элементов" — семьи и фирмы — открытого конфликта стремятся избегать. В большинстве случаев, например, неприязнь, существующая на работе между двумя сотрудниками, не найдет выхода в открытой ссоре, а будет скрываться и подавляться. В том же случае, если разногласия приводят-таки к открытому столкновению, окружающие склонны считать виновным не столько того, кто виновен по сути дела, сколько того, кто придал конфликту открытую форму, вынес, так сказать, "сор из избы". По этой же причине в служебных и семейных отношениях корейцев прямые "выяснения отношений" встречаются крайне редко (хотя, повторяем, как отмечают те, кто долго жил и в Японии, и в Корее, все же чаще, чем у японцев).

Предотвращению конфликтов в зародыше способствует и характерная для корейского общества жесткая и формализованная иерархия. Одной из обязанностей старшего по статусу является как раз контроль за стабильностью и гармонией в подведомственном ему коллективе, разрешение спорных ситуаций на взаимоприемлемой основе. Во многих случаях для сохранения гармонии используются и нереальные обещания, которые никто не собирается выполнять, но которые по сравнению с открытым конфликтом воспринимаются как "меньшее зло".

Однако стремление сохранить гармонию любой ценой порою приводит и к неожиданным, по крайней мере для иностранца, последствиям. Например, сплошь и рядом подчиненный стремится доложить начальнику не то, как обстоят дела на самом деле, а то, что начальник хочет услышать, причем делает это не из карьерных соображений, а именно из искреннего желания сохранить душевное спокойствие вышестоящего. Ли Кю Тхэ пишет: "В наших корейских школах на вопрос учителя "Понятно?" ученики все как один отвечают "Да!" даже в том случае, если им на самом деле ничего не понятно. Отвечают они так из желания оправдать надежды задавшего этот вопрос учителя" [97, с.262]. Часто объектом подобной полуосознанной дезинформации может являться и сослуживец, родственник, друг. Наконец, не так уж редко по тем же самым причинам не подчиненный вводит в заблуждение начальника, а, напротив, начальник "успокаивает" подчиненного (или, шире говоря, лицо с более низким статусом), сообщая ему заведомую ложь, давая невыполнимые обещания или скрывая неприятную информацию.

В издании сеульского отделения Американской торговой палаты, предназначенном для работающих с корейцами американских бизнесменов, содержатся подробные предупреждения на этот счет: "Все [корейцы] делают все от них зависящее, чтобы сохранить гармонию и [взаимные] добрые чувства. Человек, принесший плохую новость, может тепло улыбаться, стремясь таким образом смягчить удар. Он может стараться не сообщать новость, даже если он — просто передаточная инстанция и никоим образом (с западной точки зрения) не ответственен за происшедшее. Западные бизнесмены часто бывают озадачены, когда видят, что об ошибках и даже просто плохих телексных сообщениях никогда не сообщают до конца рабочего дня или недели" [51, с.11].

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРЕСТИЖНОСТИ РАБОЧИХ МЕСТ

Изучение существующей в современной Корее иерархии престижности профессий, которая отражает систему общественных ценностей, — дело очень важное, поэтому этой темой занимаются многие корейские исследователи. На формирование этой иерархии оказал влияние ряд факторов: классическое конфуцианское наследие, американское культурное влияние, уровень доходности того или иного рабочего места и его стабильность. На последнее обстоятельство надо обратить особое внимание. Для корейцев характерно стремление к максимальной стабильности, во многом популярность государственной службы или работы в крупном концерне вызвана тем, что эти рабочие места относятся к числу наиболее стабильных. Ни государство, ни крупный, фактически полугосударственный, концерн не могут разориться, да и большие сокращения там, в отличие от мелких фирм, редкость (точнее, были редкостью до экономического кризиса 1997-1998 гг.)

Беседуя со своими студентами, автор не раз убеждался в том, что благополучие у них ассоциируется, в первую очередь, не с высокооплачиваемой работой, а с работой стабильной. Выражение "стабильное рабочее место" (кор. анчжонътвен чигоп {*202}) постоянно употребляется молодыми корейцами, когда они говорят о своих надеждах на будущее. Любопытно, что по данным опроса, проведенного в 1991 г., для выпускников университетов главным критерием выбора работы является именно ее стабильность, в то время как доходность оказалась лишь четвертым по значению фактором [366, с.106]. Даже официальный университетский справочник по вопросам трудоустройства советует в первую очередь обращать внимание на стабильность компании, чтобы "не оказаться в положении человека, который гуляет по пламени с порохом в руках". Поскольку за этим сразу же следует напоминание, что в Корее ежедневно происходит около 30 банкротств мелких и средних компаний, то ясно, что под стабильной работой имеется в виду именно служба в крупных концернах [289, c.15].

Едва ли можно построить однозначную шкалу престижности тех или иных профессий и родов деятельности, но выделить некоторые общие ориентиры вполне возможно. Работать в государственной организации престижнее, чем в частной, в крупной — престижнее, чем в мелкой, в некоммерческой — престижнее, чем в торговой. К представителям наиболее уважаемых профессий относятся государственные чиновники, врачи, профессора, юристы. В этом отношении отразилось взаимодействие много тысячелетней конфуцианской традиции (уважение к государственной службе и преподаванию, которые в конфуцианской этике считались едва ли не единственными областями деятельности, достойными образованного и высоконравственного человека) с результатами вестернизации и американизации (из Америки пришло уважение к врачам и юристам, которые в старой Корее особым почетом не пользовались). Весьма уважаемы, хотя и не всегда прибыльны, занятия "свободными искусствами" — живописью, музыкой, литературой. А вот бизнес, особенно мелкий, не пользуется в Корее особым уважением, так что на шкале престижа даже преуспевающий бизнесмен находится на уровне профессора из заштатного университета. До недавнего времени не относились к числу почетных и инженерно-технические профессии, хотя в последние десятилетия общественный статус инженеров заметно возрос.

Разумеется, с развитием корейского общества, которое ведет к неизбежному распаду традиционных конфуцианских ценностей и представлений и замене их индивидуалистическими и прагматическими западными, представления о престиже как о чем-то независимом и не имеющем прямого денежного выражения, постепенно распадаются и исчезают. Эти изменения отмечаются и корейскими социальными психологами, и просто внимательными наблюдателями, однако перемены эти идут не очень быстро.

В 1967 и в 1978 г. южнокорейские социологи провели комплексное исследование, посвященное системе ценностей, существующей у современных корейцев, в том числе и престижности того или иного рода деятельности. Конечно, эти данные пятнадцатилетней давности сейчас уже несколько устарели, но в целом произошедшие изменения едва ли слишком значительны (по крайней мере, опросы 1967 и 1978 г. дали практически идентичные результаты, что показывает достаточную консервативность корейского общественного мнения). Поэтому мы считаем возможными пользоваться результатами опроса 1978 г.

Интересно, что опрашиваемым задавали вопрос не только о том, насколько, по их мнению, почетна та или иная профессия, но и о том, насколько она, опять же по их субъективной оценке, доходна. Ответы в очередной раз подтвердили тот, очевидный для любого знакомого с корейской действительностью человека, факт, что престижность и доходность для корейцев — вещи разные. Приведем здесь результаты этого любопытного опроса, причем профессии расположим в том порядке, в каком они оказались по степени престижности, а в скобках укажем, какое место данный род занятий занимает в глазах корейцев с точки зрения доходности: 1. Депутат парламента (2) 2. Юрист (4) 3. Профессор университета (6) 4. Президент фирмы (1) 5. Врач (3) 6. Общественный деятель (8) 7. Журналист (10) 8. Работник радио/телевидения (9) 9. Священник (14) 10. Офицер (12) 11. Учитель (13) 12. Чиновник (18) 13. Работник шоу-индустрии (5) 14. Инженер (11) 15. Офицер полиции (20) 16. Служащий частной компании (15) 17. Оптовый торговец (7) 18. Медицинская сестра (19) 19. Шофер (16,5) 20. Высококвалифицированный рабочий (21) 21. Розничный торговец (16, 5) 22. Крестьянин или рыбак (22) 23. Среднеквалифицированный рабочий (24) 24. Шахтер (23) 25. Неквалифицированный рабочий (25) [167, с.273].

При внимательном рассмотрении этого списка можно увидеть многие особенности системы ценностей, существующей в современном южнокорейском обществе. Для этого достаточно обратить внимание на то, какие профессии пользуются престижем, существенно превышающим их доходность (речь в опросе шла, правда, не о доходности в точном смысле слова, а о том, насколько выгодными материально считаются те или иные профессии в южнокорейском общественном мнении, но мы не будем обращать на эту деталь особого внимания). К таким престижным профессиям относятся: профессор университета (3/6), журналист (7/10), священник (9/14), чиновник (12/18), офицер полиции (15/20) (первая цифра в скобках — место на шкале престижности, вторая — место на шкале доходности). В этом списке отразились многие особенности корейской истории и культуры — как формировавшиеся тысячелетиями в лоне конфуцианской цивилизации, так и приобретенные сравнительно недавно: сохранившееся с древних времен уважение к учителю, к государственному служащему, и пришедшие вместе с модернизацией новое отношение к печати и религиозность. Еще более показателен список профессий, почетность которых, с точки зрения корейцев, заметно уступает доходности. К ним относятся: президент фирмы (4/1), работник шоу-индустрии (13/5), инженер (14/11), оптовый торговец (17/7), розничный торговец (21/16,5). В отличие от предыдущего, список этот носит откровенно конфуцианский характер, и показывает, что традиционное для старого дальневосточного мировосприятия негативное отношение ко всему, что связано с бизнесом, торговлей, и даже с техническими навыками, благополучно пережило десятилетия экономического роста и, как это ни странно, вроде бы не слишком этому росту и помешало. Не случайно, что по данным другого опроса, в 1984 году только 0,9% родителей хотели, чтобы их сын стал торговцем (для сравнения: крестьянином свое чадо хотели бы видеть 1,1% опрошенных) [167, с.355].

ЖИЗНЬ СЛУЖАЩЕГО

Итак, пройдя многочисленные собеседования и мандатные комиссии, ответив на каверзные вопросы кадровиков и порядком поволновавшись, недавний выпускник университета наконец появляется на своем рабочем месте, в той фирме, в которой он, с большой долей вероятности, будет трудиться до самой старости. Начинается новая пора жизни, которая протянется три-четыре десятилетия.

Приход нового сотрудника в коллектив обычно начинается с представления его остальным работникам их непосредственным начальником. При этом новому служащему полагается сказать несколько приветственных слов своим сослуживцам и обратиться к ним с просьбой помочь ему в работе и с обещанием приложить максимум усилий в собственной работе. С этого момента с работником начинают знакомиться в менее официальной форме. Сослуживцы расспрашивают его о том, в каком университете он учился, сколько ему лет, имеет ли семью, в каком районе живет и т.д. До того момента, пока идут расспросы и социальный статус нового коллеги не установлен окончательно, к нему обращаются в самой уважительной форме. Однако сразу же после определения позиций, все, кто имеет преимущество в возрасте или в стаже работы мгновенно переходят на снисходительно-шутливый тон. Они превращаются в старших — "сонбэ".

Новый сотрудник становится частью коллектива и на его плечи ложатся обязанности не только производственные, но и общественные, которые переходят к нему от последних новичков, пришедших в коллектив чуть раньше него. Такими обязанностями могут быть как походы за сигаретами для остальных сотрудников, так и выполнение чужой трудоемкой и рутинной работы в нерабочее время. Короче говоря, новичок в трудовом коллективе представляет из себя поначалу достаточно бесправное создание. От него даже не требуется обязательное для всех сотрудников-мужчин (а мы здесь ведем речь о мужском коллективе) регулярное угощение обедом или ужином остальных сослуживцев. Обычно после таких обедов компания сослуживцев перекочевывает в ближайшую пивную, где платить полагается уже самому старшему из присутствующих. Если и на этом товарищеский ужин не завершился, то жаждущие дальнейших развлечений сослуживцы (уже достаточно поредевший круг наиболее стойких к алкоголю и наиболее близких по интересам сотрудников) могут отправиться в незакрывшийся еще в такое позднее время "рум -салон", где предаются пению песен и шуткам с приставленным к ним для наполнения стаканов девицам. Платят за такие развлечения, как правило, в складчину из-за непомерно высоких цен. Посещение самого затрапезного рум-салона компанией в 3-4 человека обходится в сумму 500.000 — 600.000 вон. Эта цена включает в себя стоимость пары бутылок виски, нескольких бутылок пива, фруктовой закуски и, конечно, оплату обслуживания со стороны девиц, которые, кстати сказать, сами выпивают и съедают немалую долю вышеперечисленного. Впрочем, дороговизна подобного развлечения гарантирует, что простой служащий предается ему весьма редко.

Рано или поздно новый сотрудник начинает принимать участие в подобных мероприятиях, и постепенно оказывается вовлечен не только в производственные, но и в, так сказать, "после-производственные" отношения, которые очень важны для любого работника корейской компании. На домашние дела у мужчины времени не остается совсем, а если остается, то крайне мало (в воскресенье, например). По этой причине жилище работающего 6 дней в неделю неженатого еще молодого человека, который живет отдельно от родителей, являет собой достаточно страшное зрелище: пыль, груды грязной посуды и пустые бутылки повсюду. Не удивительно, что основной мечтой бедолаги является женитьба, которая раз и навсегда избавит его от домашних забот.

СЛАЙД 97 Постепенно, с течением времени, новый сотрудник передает свои негласные обязанности другим, пришедшим в коллектив позже него, коллегам. Если на первых порах ему часто приходилось работать даже без своего письменного стола (как это принято в крупных фирмах), "на подхвате", то позднее у него появляется стол и даже телефон. Однако потребуется еще несколько лет, чтобы этот телефон стал прямым (у молодых сотрудников аппараты обычно подключены через коммутатор).

В первый год работы даже заикаться об отпуске считается неприличным. Также неприлично, кстати, и напрямую обращаться к начальству с просьбами о повышении зарплаты. Лишь после года примерной службы по инициативе прямого начальства в ненапряженное для компании время работнику могут предоставить 3- 4 дня оплачиваемого отпуска. По мере продвижения по службе количество таких отпусков в год может увеличиться до двух или даже трех. Если новичок работает хорошо, ему постепенно прибавляют зарплату, а через несколько лет в его подчинение попадает вновь набранная молодежь. Круг замыкается.

Корейские компании, особенно средние и крупные, отличаются четкой иерархической структурой. В любом справочнике для поступающих на работу указывается, какова принятая в данной фирме система иерархия званий и должностей. В большинстве случаев этих званий от пяти до десяти. В наиболее типичной структуре низшую ступень составляют молодые женщины-служащие (для них есть специальный термин — "ёсавон" {*203}, который не может применяться к мужчинам). Эти миловидные барышни в неизменной форменной одежде выполняют простейшую канцелярскую работу, с радостной улыбкой встречают посетителей, заваривают чай и кофе сотрудникам и ждут замужества и почти неизбежно следующего за оным увольнения. Чуть выше находятся молодые служащие со стажем работы в несколько лет, новички и недавние новички, которые только начинают свою карьеру. Это, так сказать, "просто служащие". Первым "званием" в большинстве фирм является "тэри" {*204}, своего рода "старший сотрудник", которым служащий становится через через три-пять лет после поступления на работу. В большинстве крупных фирм существуют официальные сроки нахождения на той или иной должности, по истечении которых сотрудник при условии беспорочной службы переходит на следующую ступень (сроки эти можно найти в справочнике по трудоустройству [427]). Дальше на иерархической лестнице располагается заведующий группой "квачжанъ"{*206}, в подчинении у которого находится минимальное структурное подразделение — группа, состоящая из нескольких сотрудников. Его начальником является заместитель заведующего отделом — "чхачжанъ" {*205}. Для большинства служащих средних способностей и среднего везения, не обладающих, вдобавок, особыми связями, продвижение заканчивается на должности "пучжанъ" {*207}, заведующего отделом. Эта структура в целом может различаться от фирме к фирме, но в большинстве случаев она имеет описанный выше вид. Так, например из 38 "чэболь", схема продвижения сотрудников которых отражены в справочнике по трудоустройству [427], в 1995 году в 26 (ровно 2/3!) существовала описанная выше система, в 3 "группах" в этой структуре было на одну ступень больше, в 2 — на одну ступень меньше, в 2 — названия должностей и их последовательность весьма отличались от приведенных выше, а в 5 "группах" фиксированная схема продвижения отсутствовала (или, по крайней мере, не оглашалась).

Однако на должности "заведующего отделом" оканчивает свою карьеру лишь средний служащий, в то время как более удачливого ждут ранги, носители которых и составляют собственно руководство фирмы. Это вице-президенты ("пусачжанъ" {*208}) и сам президент ("сачжанъ" {*209}). В концернах (и в некоторых средних фирмах, подражающих их структуре) над президентом фирмы есть еще более высокая инстанция — "хвечжанъ" {*210}, которому подчиняются все, порою весьма многочисленные, дочерние фирмы, входящие в данный концерн. Подобная структура также может несколько различаться от фирмы к фирме, но в целом она весьма стандартна.

Традиционно продвижение по службе определялось в первую очередь стажем работы в данной фирме, однако в современных условиях все большее количество менеджеров приходят к выводу, что этот способ продвижения снижает конкурентоспособность компании, и пытаются продвигать своих сотрудников в соответствии с их способностями и заслугами, а не стажем. Однако, подобно всем другим конфликтам между традиционными и новыми порядками, эти изменения в Корее проходят достаточно болезненно. Неоднократно цитировавшийся нами журналист и социопсихолог Ли Кю Тхэ пишет: "Переход от старой системы к новой, от продвижений по принципу выслуги лет к продвижению в соответствии с заслугами, вызывает немалую ревность. Ревность эту ощущают те, кто не получил повышения, хотя мог бы рассчитывать на него по стажу работы" [97, с.47]. Тем не менее, принципы продвижения по службе в зависимости от выслуги лет соблюдаются в большинстве случаев и в наши дни. Эти принципы порою распространяются и на самые неожиданные профессии. Так, скажем, в спорте и искусстве, на ключевые роли выдвигаются часто не те, кто более одарен, искусен или вынослив, а те, кто... старше (по возрасту или стажу).

Тем не менее, в последние годы новая система, которая предусматривает продвижение в соответствии с личными способностями, а не со стажем работы, все более укореняется в Корее. Любопытно, кстати, что схожие процессы проходят и в Японии, где они также весьма болезненно воспринимаются представителями старшего поколения, которые в определенной степени чувствуют себя обманутыми (любопытные данные см. [443, 25 марта 1996]). Цифровое выражение происходящих в этой области в Корее процессов можно найти в Табл.21, в которой отражается связь между зарплатой и возрастом работающего корейца (средняя зарплата по стране принята за 100%).

ТАБЛ.21. Изменения в среднем уровне зарплаты для разных возрастных групп за 1985-1994 гг. (за 100% принята средняя зарплата по стране в каждом данном году)

		29 лет		44 года	55 лет
1985 г.	93,4%	140,1%	148,4%
1990 г.	92,2%	126,1%	119,9%
1994 г.	88,5%	120,7%	111,6%

[62, с.595] (за 100% принята средняя зарплата по стране в каждом данном году) [145, с.595]

Рабочий день в большинстве корейских компания начинается около 9 часов утра (временами — в 08:30), а кончается, формально, около 18:00. Опаздывать, равно как и уходить вовремя, не рекомендуется, ибо готовность сотрудника при малейшей необходимости работать сверхурочно весьма высоко ценится начальством и во многом определяет его служебные перспективы. Если добавить и почти обязательные походы с сослуживцами по всяческим питейным заведениям, то ясно, что обычно редкий служащий может покинуть свой офис (или ближайшую пивную) раньше восьми.

ФОТО 19 Большинство корейских офисов представляет из себя обширные помещения на несколько десятков сотрудников. Отдельный кабинет — это привилегия руководства, как минимум — заведующего отделом. Иногда для удобства офис может быть разгорожен на своего рода отсеки с помощью невысоких, ниже человеческого роста, перегородок, но в любом случае начальственному взору всегда легко охватить все пространство и убедиться, чем в данный момент заняты его служащие. Современные офисные здания, как правило, отапливаются зимой, но чаще, пожалуй, встречаются офисы, посреди которых в холодное время года стоят извечные мазутные буржуйки или же более дорогие электрические обогреватели. Разумеется, офисы компьютеризированы, оборудованы средствами связи, множительной техникой, но в целом они вовсе не производят впечатления "шика и блеска": потертые металлические столы и стулья, низкие потолки, часто — плохое естественное освещение или даже его полное отсутствие.

В углу офиса или в коридоре часто располагается "курилка", в которой, как и в большинстве других стран, собственно и рождаются неожиданные идеи и тактические комбинации, определяющие успех фирмы. Курение в Корее — чисто мужское дело, один вид курящей женщины (если она — не сельская бабушка и не девица из подозрительного заведения) вызывает у корейцев шок. Тем не менее, женщины также оказываются допущенными в курилку, тем более, что в некоторых фирмах она служит и местом питья кофе. В таких случаях там устанавливается специальное устройство. Состоит оно из большого, литров на десять, прозрачного пластикового бака с чистой питьевой водой и крана с нагревателем, который позволяет наполнять бумажные стаканчики горячей водой. Такие баки-бутыли выполняются сменными и, когда вода в одном из них кончается, в специальной фирме заказывается следующий, который и привозится мотоциклистом-курьером на место в считанные минуты. Рядом с таким устройством стоят банка с растворимым кофе, банка с сахаром и банка с искусственными сухими сливками.

ВСТРЕЧИ И ДЕЛОВЫЕ КОНТАКТЫ

Жизнь служащего, особенно в том, типичном для Кореи, случае, когда он работает в частной фирме, немыслима без постоянных контактов со своими коллегами из других фирм и организаций. Для Кореи характерна весьма высокая степень ритуализации подобных контактов, что неудивительно, если вспомнить, какое значение придавало ритуальным вопросам конфуцианство. В этом разделе имеет смысл рассказать не только о специфически деловых контактах, но и вообще о том, как общаются друг с другом корейцы, не являющиеся родственниками или друзьями.

Корейцы весьма тщательно относятся к представлению впервые встретившихся собеседников друг другу. Если знакомство происходит в помещении фирмы или на официальном банкете, каковые являются обычной частью корейской учрежденческой жизни, то представление третьего лица считается почти обязательным. В то же время это не исключает и спонтанного знакомства.

Установлению контактов помогает то обстоятельство, что любой корейский служащий всегда носит с собой свои визитные карточки. Как уже приходилось отмечать выше, одна из причин исключительной популярности визиток в Корее связана и с тем, что визитная карточка позволяет при встрече быстро и без проблем выяснить статус нового знакомого, и, соответственно, понять, как его статус соотносится с твоим. Визитки есть в Корее, пожалуй, у большинства. Не редкость встретить даже домохозяйку, которая имеет при себе коробочку с визитными карточками. Этот обычай, корни которого уходят в очень давние времена, привел к тому, что заказать визитки в Корее можно буквально на каждом углу. В одном маленьком Ансоне, например, в начале 1994 г. действовало 5 типографий, которые специализировались на изготовлении визитных карточек, делали это быстро и по очень низким ценам.

В Корее существуют определенные правила передачи и получения визитных карточек. Обмен витками сопровождается глубокими поклонами. Визитку, подаваемую старшим, следует брать обеими руками, и тщательно прочесть. Делать какие-либо пометки на карточке, по крайней мере, в момент ее получения, считается весьма невежливым по отношению к ее владельцу.

Корейские визитки отличаются от западных, в частности, определенной стандартностью своего оформления. Все они примерно одинакового размера, и вообще похожи друг на друга по своей композиции. Если на визитке используется горизонтальная строка, то в ее верхней части указывается название учреждения, в центре находится набранное крупными иероглифами или, реже, буквами, имя владельца, а внизу — его адрес и телефон. По внешнему виду и стилю оформления визитной карточки легко определить социальный статус ее владельца. По общему правилу, чем более высокое положение занимает человек, тем скромнее и, если можно так выразиться, немногословнее его визитка. Если карточка многоцветная, с округло обрезанными краями, а то еще и с фотографией владельца, то можно не сомневаться в том, что принадлежит она какому-нибудь коммивояжеру или молодому сотруднику мелкой фирмы. Визитки "солидных людей" — одноцветные (иногда другим цветом может быть выделена эмблема их учреждения), очень строгие, хотя и выполненные на качественной бумаге, зачастую — объемной печатью. Чем выше статус человека, тем больше вероятность того, что текст на его визитке будет набран иероглификой (отражение традиционного пиетета перед этой системой письменности).

Обмен визитками сопровождается поклонами. Подобно всем народам Дальнего Востока, корейцы кланяются много и часто, хотя, все-таки, реже и меньше, чем японцы. Как заметил Г.Стинсон, "корейский поклон не настолько подчеркнут и формализован как японский" [48, с.27]. Вдобавок, корейские поклоны не такие глубокие, как у их соседей по Восточной Азии: обычных для Японии сцен, когда двое беседующих друг с другом сослуживцев поминутно сгибаются под углом 30-40 градусов, в Корее не увидишь. Тем не менее, при встрече корейцы не ограничиваются кивком, а кланяются всей верхней частью туловища, при этом глубина поклона во многом зависит от того, какое положение на иерархической лестнице занимают беседующие друг с другом люди (чем больше разрыв, тем глубже поклон нижестоящего). Другой особенностью корейского поклона сравнительно с японским, является то, что руки кланяющегося отнюдь не плотно прижаты к туловищу, а могут во время поклона двигаться достаточно свободно и независимо. Женщины, в целом, кланяются чаще и глубже, чем мужчины. После 1945 г. рукопожатие, привнесенное американцами, глубоко укоренилось в Корее, и зачастую сопровождает традиционный обмен поклонами.

СЛАЙД 67 В старые времена конфуцианские руководства по ритуалу содержали подробно разработанные правила совершения разнообразных поклонов. Этим правилам посвящали не одну главу своих трактатов многие выдающиеся корейские конфуцианцы. Эти традиции живы и сейчас. Детальное описание разных типов поклонов можно найти почти в любом руководстве по правилам хорошего тона, а составители "Энциклопедии корейской национальной культуры" сочли тему настолько важной, что под статью "Поклон" отвели 10 страниц большого формата [357, т.19, с.634-644].

Разумеется, часто встреча происходит в помещении фирмы. В большинстве фирм есть сотрудницы, в задачи которых входит работа с посетителями. Если и посетитель, и принимающий его сотрудник сами не обладают высоким статусом, то после обмена приветствиями они направляются к специально выделенному для бесед углу офиса. Обычно там стоит большой стол (часто низенький), несколько стульев, кресел или диванов. В наиболее крупных фирмах для подобных разговоров может быть выделена специальная комната. Беседа сопровождается питьем какого-либо напитка, чаще всего — кофе, который приносит либо "хозяин", либо какая-нибудь из сотрудниц, которой это полуофициально вменено в обязанность.

Несколько иначе происходит встреча в том случае, если посетитель пришел к одному из руководителей фирмы. Секретарша приглашает гостя в кабинет, где на пороге его встречает хозяин. Далее следует обмен визитками, если встреча является первой, и довольно стандартными любезностями. Потом гость и хозяин садятся, причем в большинстве корейских начальственных кабинетов для бесед с посетителями предусмотрен специальный невысокий стол, стоящий где-нибудь в углу. Секретарша вежливо спрашивает у гостя, что он будет пить, и через несколько минут входит в помещение с подносом, на котором стоят напитки.

ОТСТАВКА

Однако, как бы ни складывалась у человека его трудовая биография, очевидно, что рано или поздно она подойдет к концу. Приходит старость, и наступает время, когда служащему волей-неволей нужно навсегда покинуть те стены, в которых он провел долгие годы своей жизни.

В Корее в большинстве фирм и государственных организаций существует возраст обязательного ухода в отставку. В зависимости от фирмы и от ее области деятельности этот возраст может различаться, но он никогда не превышает 65 лет. В некоторых фирмах возрастом отставки считается 60 или даже, 55 лет (в этом возрасте отправляют на "заслуженный отдых" работников финансово-кредитных учреждений. В одних фирмах и организациях возраст отставки одинаков и для мужчин и для женщин (в вузах, например), в других же женщины обязаны покидать работу раньше. Впрочем, женщины довольно редко дорабатывают до 55 или 60 лет, которые являются для них официальным рубежом отставки. Когда человек переваливает 65-летний рубеж, его уход с работы является обязательным, хотя это правило не распространяется на небольшую группу наиболее высокопоставленных сотрудников, и никого особо не волнует, если президенту фирмы уже перевалило за 70.

Однако только меньшинство корейских служащих дотягивают до 65-летнего рубежа. Характерным феноменом жизни корейского учреждения является так называемая "почетная отставка" (кор. мёнъе тхвечжик {*211}) — уход с работу служащего, еще не достигшего 65 лет. Такая судьба обычно ждет тех служащих, которым не хватило способностей и везения, чтобы сделать карьеру, и которые в силу этого застряли на низших ступенях служебной лестницы. Например, кандидатом на "почетную отставку" является человек, который к 50 годам остается всего лишь "заведующим группой" (квачжан), а такова, надо отметить, судьба большинства: чем выше уровень иерархической пирамиды, тем меньше там мест, так что далеко не каждый заведующий группой может когда-либо стать заведующим отделом. Таких пожилых сотрудников, которым перевалило за 50, и у которых нет шансов на дальнейшее продвижение, руководство фирмы начинает уговаривать отправиться на "заслуженный отдых". В тех случаях, когда все более и более прозрачные намеки на "усталость" и на истосковавшихся по любимому дедушке внуков не оказывают желательного действия, непонятливому служащему напрямую предлагают "почетную отставку". В случае согласия его ожидает все те же права и привилегии, которые полагаются человеку, честно доработавшему до 65 лет. Теоретически служащий имеет право отказаться, и его, как правило, даже не уволят, однако атмосфера, которая создастся после этого вокруг упрямца, будет не слишком благожелательной, и ему в конце концов все равно придется уйти.

Надо сказать, что отставка вообще, а в особенности — "почетная отставка" (в которой, как отлично знают корейцы, нет ничего особого почетного) становится для многих, если не для большинства, тяжелым ударом. Состояние человека можно понять. На протяжении трех десятилетий работа была смыслом его жизни, с утра до позднего вечера он находился в своей кампании, и трудился там, обычно, весьма добросовестно. Шли месяцы, годы, десятилетия, а его жизнь была заполнена одним — службой. Работа определяла почти весь круг его общения, не оставляла порою времени даже на семью. И вдруг...вдруг все это кончилось. Далеко еще не старый мужчина начинает тяготиться вынужденным бездельем, и не так уж редко дело кончается инфарктом.

В то же самое время материальные проблемы не очень беспокоят отставника. Хотя до самого недавнего времени пенсии в Корее получали только представители нескольких категорий населения — государственные чиновники, военные, учителя и преподаватели вузов, нельзя сказать, что после выхода на пенсию служащего ждет нищета. Во-первых, у него почти всегда есть дети, которые готовы оказать помощь. Во-вторых, норма накоплений в Корее — одна из самых высоких в мире, и у пожилого служащего усилиями его самого (зарабатывавшего) и его жены (экономившей) обычно на счету есть немалая сумма. В-третьих и главных, фирма выплачивает своим сотрудникам щедрое выходное пособие.

В соответствии с корейскими законами и традициями, любой человек, проработавший более чем один год в одной и той же фирме или организации, имеет право на выходное пособие (кор. тёвечжиккым {*212}). Выходное пособие рассчитывается по достаточно сложной формуле, но в целом получаетсяч так, что 1 месячная зарплата выплачивается за каждый проработанный на фирме год. Размеры выходного пособия у большинства корейцев весьма значительны. Служащий средней руки, который, не хватая звезд с неба, а просто честно работая, просидел в своей фирме лет 35, может рассчитывать на то, что его выходное пособие составит 100-200 миллионов вон (то есть по докризисному курсу примерно 150-250 тысяч долларов США)! Так, например, когда в июне 1995 г. государственная компания средств связи "Хангук тхонсин" была вынуждена пойти на значительные сокращения, и отправила в "почетную отставку" 3070 своих сотрудников, средний размер выплаченного каждому из них выходного пособия составил 170 миллионов вон (около 220 тысяч долларов по действовавшему тогда курсу) [466, 21 июня 1995]. Эта система, однако, заставляет фирмы принимать все меры, чтобы вынудить "бесперспективных" служащих уйти в отставку досрочно. Отправив не слишком активного сотрудника на "заслуженный отдых" на 10-15 лет раньше положенного, фирма экономит немалые суммы, ведь в таком случае размер выходного пособия сокращается примерно на четверть, а то и треть!

Получив пособие, бывший служащий становится вполне обеспеченным человеком, даже если у него нет ни готовых помочь детей, ни заметных сбережений (на практике, у него есть и то, и другое). Распорядиться полагающимся ему пособием он может по-разному. Однако наибольшей популярностью пользуются два способа распоряжения деньгами. Одни отставники кладут полученную сумму в банк, а другие приобретают на них свое собственное дело (первых существенно больше).

Вложить деньги в корейский банк — дело довольно выгодное, ибо корейское правительство, проводя политику поощрения сбережений и ограничения потребления, делает все, чтобы процентные ставки в полугосударственной и жестко регулируемой системе корейских банков были очень высоки. Вдобавок, государство гарантирует вклады и корейцы, придя в банк, не рискуют нарваться на жуликов, которые собираются в ближайшее время исчезнуть с их деньгами. В середине 1990-х гг. по срочным вкладам в Корее выплачивалось 12-14% годовых, что существенно выше, чем в большинстве других развитых государств. Особо популярным этот способ существования стал после финансового кризиса, который, с одной стороны, привел к существенному увеличению банковских ставок., а с другой - снизил стабильность мелкого частного бизнеса. Среди тех, кто все-таки рискнул пойти по такому пути, наиболее надежным способом считалось приобретение приносящей доход недвижимости или маленьких торговых предприятий. В случае удачи этот вариант приносит больше денег, чем простой банковский вклад, но удачу эту никто не может считать абсолютно гарантированной.

Помимо проверенной долгой практикой системы выходных пособий, в Корее последнее время стала появляться и более привычная система пенсий. С 1985 г. в Корее постепенно вводится новая система пенсионного обеспечения, в соответствии с которой и работодатель, и сам работник в обязательном порядке делают отчисления в пенсионный фонд, откуда работнику потом и выплачивается пенсия. Однако система эта введена недавно, охватывает далеко не всех работников, да и размеры пенсий, выплачивающихся таким образом, достаточно скромны. Исключением являются государственные служащие, преподаватели вузов и школ и отставные офицеры, которым в Корее традиционно платят неплохие государственные пенсии.

ТРУДОВАЯ КУЛЬТУРА

То, что корейцы, как, впрочем, и другие народы дальневосточной конфуцианской цивилизации, отличаются исключительным трудолюбием — факт, по нынешним временам, общеизвестный. Автор возьмет на себя смелость утверждать, что корейское "экономическое чудо", равно как и другие дальневосточные "экономические чудеса", стало возможным, в первую очередь, именно благодаря этой черте корейского национального характера. Корейцы работают хорошо и много. Даже по официальным данным корейского Министерства Труда, опубликованным в "Индикаторах социального развития Кореи", в 1992 году средняя продолжительность рабочей недели в стране составила 47,5 часа ([366, с.90], однако в том же издании на с.391 приведена другая цифра — 48,7 часа, но уже со ссылкой на данные МОТ (Международной организации труда), а не корейского министерства. Для сравнения, в том же 1992 г. средняя продолжительность рабочей недели, по данным МОТ, составила: в Гонконге — 43,0 часа, в Японии — 38,8 часа, в Австрии — 38,0 часа, и в Дании — 31,8 часа [366, с.391]. Важно и то, что за последнюю четверть века, в течение которой Корея превратилась из нищей, разоренной войнами, коррупцией, политической нестабильностью страны в мощную индустриальную державу, продолжительность рабочей недели изменилась весьма и весьма незначительно. В 1970 г. она составила 51,6 часа, в 1975 г. — 50,0 часа, в 1980 г. — 51,6 часа, и в 1985 — 51,9 часа [366, с.90]. Иначе говоря, корейцы за последние три десятилетия стали жить несравненно лучше, но работать от этого хуже (или по крайней мере, меньше) они не стали. Тенденцию к некоторому снижению средней продолжительности рабочей недели корейская статистика начала фиксировать только после 1988 года. Однако и это снижение пока еще тоже нельзя назвать очень уж значительным. До этого же, на протяжении примерно 25 лет, средняя продолжительность рабочей недели колебалась около 50-53 часов в неделю, претерпевая лишь небольшие флуктуации.

ФОТО 22 Все эти цифры, однако, взяты из официальной статистики, которая вызывает огромные сомнения у многих корейских ученых, в особенности — оппозиционно настроенных. Представляется, что эти сомнения имеют под собой немалые основания. Во-первых, официальная статистика, похоже, не всегда достаточно точно учитывает объем сверхурочных, которые являются обычными для подавляющего большинства корейских фирм. Во-вторых, статистика весьма слабо охватывает многочисленные малые производства, где продолжительность рабочего дня существенно больше. В-третьих, статистика не учитывает того немаловажного обстоятельства, что для многих корейцев, в особенности являющихся служащими частных фирм, рабочий день фактически продолжается и после его формального окончания — дома за рабочим столом или на многочисленных и практически неизбежных деловых ужинах. Поэтому более надежными представляются данные обследования бюджета времени городских семей, проведенного в 1992 г. В соответствии с этими данными, среднестатистический сеулец в будние дни проводит на работе 8 часов 52 минуты [91, с.39]. К этому надо добавить потери времени на поездку на работу и обратно, которые бывают весьма значительными и могут достигать 3-4 часов ежедневно.

Любопытно, что корейцы, даже оказавшись за границей, не теряют своей привычки к упорному труду. Например, проведенное в начале 1990-х гг. в США обследование малых предприятий, принадлежащих новым иммигрантам, показало, что корейцы-мелкие предприниматели в среднем проводят на своих рабочих местах больше времени, чем представители любой другой этнической группы [9].

Ощущение стремительного темпа жизни корейского горожанина, огромных, по меркам большинства других стран, психологических нагрузок разделяется почти всеми иностранцами, которым довелось поработать в Корее. Порою этот образ жизни вызывает восхищение, а порою — недоумение и даже сочувствие. Мы позволим привести здесь любопытную, хотя, возможно, и несколько пространную цитату из очерка американского художника Джона Робшоу, который начинает рассказ о своих сеульских впечатлениях с цитаты из "Алисы в Зазеркалье":

"В нашей стране, — сказала Алиса,- чтобы куда-нибудь попасть, надо быстро и долго бежать. Что за медленная страна,- ответила королева,- у нас надо бежать изо всех сил, чтобы остаться на месте, а чтобы куда-нибудь попасть, надо бежать по меньшей мере в два раза быстрее!"

До приезда в Сеул я никогда не видел взрослых людей в костюмах и галстуках, которые бегом несутся по улицам...В Сеуле свободное время — драгоценность для тех, кто хочет насладиться плодами своего труда. Люди много работают, и по пути домой или на работу проводят от часа до двух в забитых автобусах и вагонах...Каждая часть дня расписана, и нет времени просто выйти пройтись. Сотрудники компаний должны после работы еще выделить время на то, чтобы сходить выпить с друзьями и коллегами, что, в определенной степени, является обязательным....Некоторые компании даже платят своим рабочим компенсацию, чтобы они только не брали отпуска, который, кстати, составляет от семи до десяти дней...Матери отправляют своих вернувшихся из школы детей на курсы, где те учатся иногда до 10 или 11 вечера, а потом готовят им ужин и, временами, садятся сами заниматься с ними дальше...Корейцы строили и продолжают строить свою страну в невероятном темпе" [446, 3 июля 1995].

ЖЕНЩИНА И РАБОТА

Вопрос о трудоустройстве женщин является в Корее темой совершенно особой и весьма болезненной. Как уже не раз приходилось отмечать в этой книге по разным поводам, Корея — это страна домохозяек, где подавляющее большинство женщин после замужества не работает. Однако подобное положение вызвано не только тем, что традиция предписывает женщине находиться дома и заботиться о муже и детях. В современной Корее очень многие женщины хотели бы работать, а среди молодых представительниц средних городских слоев, которые в большинстве своем имеют высшее образование, стремление найти работу распространено чрезвычайно. Заявление той или иной студентки о том, что она хотела бы стать домашней хозяйкой, сплошь и рядом вызывает у ее подруг ироническую реакцию и рассматривается как показатель "отсталости" и "непрогрессивности". Данные опроса, проведенного в 1989 г., показывают, что 57% замужних кореянок считают, что, в том случае, если женщина хочет работать, ей следует предоставить такую возможность [36, с.296].

Однако на практике желание работать, присущее большинству молодых кореянок из средних слоев, трудноисполнимо, и главным препятствием на пути к его осуществлению является традиционный подход к женщинам со стороны руководства корейских компаний. Еще в шестидесятые годы высокая общественная и служебная активность западных женщин была одной из причин пресловутого "культурного шока", который испытывали корейцы, оказавшиеся за рубежом [54, с.78].

Подавляющее большинство корейских менеджеров и в наши дни уверено, что женщина — уже по определению плохой работник. Как отмечает один справочник по трудоустройству: "Большинство [руководителей фирм] считает, что женщины по сравнению с мужчинами пассивны и что у них недостаточно развито чувство ответственности за порученное дело. Особо это относится к замужним женщинам, которые из-за беременностей, родов, ухода за детьми и домашних проблем не могут всецело посвятить себя работе" [422, с.198-199]. В результате проблема трудоустройства выпускниц университетов стоит в Корее достаточно остро. Доля выпускниц, которым удается найти работу, никогда не превышает 40 %, а среди сотрудников крупных концернов женщин в 1993 г. было только 8%, причем в некоторых концернах эта цифра вообще составляла 1-2% [422, с.198]. Тем не менее, степень вовлеченности женщин в производство и экономическую деятельность в Корее, как и во всех индустриальных странах современного мира, растет. По-прежнему наиболее типично то, что женщина после замужества уходит с работы, однако замужние женщины-служащие уже перестали быть крайней редкостью и не вызывают удивления у окружающих.

Представления корейцев о "женских" и "мужских" рабочих местах существенно отличаются как от западных, так и от российских. Так как для женщины, даже имеющей высшее образование, получить работу по специальности очень сложно, кореянки, трудовая биография большинства которых очень коротка — от окончания школы или университета и до замужества, как правило занимаются малоквалифицированным конторским трудом.

Кроме службы в офисе, существуют еще два типа рабочих мест, на которых можно увидеть женщин. Во-первых, это мало и среднеквалифицированная работа непосредственно на производстве: на сборке электронного оборудования, в швейных мастерских, в сельском хозяйстве. Там занято немало женщин. Однако девушки из средних городских слоев, разумеется, туда не идут, их отпугивает как маленькая зарплата и достаточно тяжелые условия труда, так и, главным образом, непрестижность такой работы. Другим видом рабочих мест являются такие, которые тоже не требуют университетского диплома, но, в то же самое время, не связаны с физическим трудом и поэтому, на крайний случай, приемлемы и для "барышни из хорошей семьи". Это должности машинисток, кассирш в банках, продавщиц в универмагах — по преимуществу в сфере торговли и обслуживания. Наконец, существуют и рабочие места в сфере увеселений — ресторанах, кафе, питейных заведениях и пресловутых рум-салонах, но к подобной работе отношение в корейском обществе презрительное и "барышня из приличной семьи" туда не пойдет ни при каких обстоятельствах.

О том, как выпускницы вузов относятся к этим трем категориям рабочих мест, говорят результаты проведенного в 1988 г. исследования. Во ходе опроса работающих на конторских должностях женщин просили сказать, чтобы они делали в том случае, если бы им не удалось после университета устроиться на работу в офисе. 30% заявили, что пошли бы работать в торговлю или сферу обслуживания, 2% — на производство, 22% остались бы дома и 17% согласились бы на любую работу (29% не смогли дать точного ответа) [289, с.209]. Таким образом, иерархия престижности вполне очевидна.

Особой популярностью среди кореянок пользуются профессия учительницы, ибо в этом случае женщина, с одной стороны, имеет достаточно времени для занятий семьей, а с другой, будучи государственной служащей, во многом гарантирована от явной дискриминации по половому признаку, которая по-прежнему процветает в большинстве частных корейских фирм [176, с.35]. В 1991 году в Корее женщины составляли примерно половину всех школьных учителей и примерно пятую часть университетских преподавателей [109, с.142]. Доля их, особенно среди школьных учителей, постепенно растет, что, кстати сказать, вызывает неоднозначную реакцию (см.[269]). Однако количество женщин, находящихся на административных постах даже в этой, наиболее феминизированной, сфере, остается очень небольшим и, что любопытно, с середины 1960-х гг. почти не увеличилось. Так, в 1993 г. женщины составляли 3,4% директоров начальных школ, 7,0% директоров школ второй ступени и 3,7% директоров школ третьей ступени [225, с.22].

Вообще, работающие кореянки стремятся к государственной службе в той же, если не в большей, степени, что их мужья или братья. Главные преимущества работы в государственной структуре для женщины — фиксированный рабочий день, формальное равноправие с коллегами-мужчинами, сравнительно продолжительные отпуска (конечно, по корейским меркам — 10-15 дней!) и, разумеется, стабильность, ясные перспективы, мало зависящие от случайностей. Попасть на работу в государственную фирму или учреждение для женщины тоже несколько проще, чем в частное, так как дискриминация там носит более ограниченный характер, хотя и существует [192, с,5-6; 209, с.32].

Другое место, где молодые и амбициозные кореянки надеются по-настоящему реализовать себя — это иностранные фирмы и представительства. Работать там хотели бы 60-70% выпускниц вузов, обращающихся в службу трудоустройства, но действующих в Корее иностранных компаний и, соответственно, мест в них очень немного [209, с.33]. Счастливицам, попавшим туда, не придется проводить весь день, заваривая кофе, у них есть даже надежда на то, что им дадут заниматься действительно ответственным, настоящим делом (о преимуществах таких компаний см.[176, с.167]).

Среди представителей наиболее престижных и высокооплачиваемых профессий — бизнесменов, высокопоставленных чиновников, врачей, адвокатов доля женщин очень невелика. Единственным исключением, пожалуй, являются аптекари, которые в Корее относятся к числу наиболее высокооплачиваемых специалистов. Уже в 1979 г. количество женщин-фармацевтов превысило количество мужчин, и с тех пор некоторое численное преобладание женщин в этой области сохраняется [440, с.35]. В 1993 г. на 12.257 дипломированных фармацевтов-женщин приходится 12.091 фармацевтов-мужчин [440, с.7].

Разумеется, хотят женщины устроиться на работу и в крупные концерны, сотрудники которых в Корее пользуются особым уважением, но попасть туда им достаточно сложно. Хотя в последнее время некоторые концерны и ввели минимальную квоту приема женщин — выпускниц вузов, но статистика говорит, что доля женщин среди сотрудников этих гигантов, составляющих костяк корейской экономики, по-прежнему невелика. В 1993 г. корейские вузы окончило 72 тысячи студенток, но только 2.526 (9,7%) из них смогли найти работу в 50 крупнейших фирмах страны [209, с.31]

ФОТО 20 Говоря о доле женщин, которые сумели после университета устроиться на работу, не следует забывать, что "трудоустройство" далеко не всегда означает "трудоустройство по специальности". Как и в Японии, для владельцев фирм миловидные конторские барышни в обязательной униформе (форменную одежду в большинстве компаний должны носить только женщины) являются, как правило, лишь живым украшением их офиса. Вот что об этом пишется в специальной книге, которая, по замыслу ее автора, должна стать наставлением для молодых конторских барышень: "В целом в нашей стране руководители фирм пока ожидают, что сотрудницы-женщины, куда в большей степени, чем мужчины, будут создавать очарование фирме...С точки зрения руководителя, его сотрудницы, подобно свежим благоуханным цветам, должны создавать в офисе особую атмосферу" [369, с.77].

Подавляющее большинство тех женщин, которым удается-таки прорваться через все барьеры и найти работу, оказывается на второстепенных, вспомогательных должностях, где им никогда не поручают ничего серьезного и ответственного и где они так и остаются "благоуханными цветами". Фактически, как бы не назывались должности работающих женщин официально, с точки зрения реально выполняемой работы они почти все являются не более чем секретаршами, причем относится это и к сотрудницам государственных организаций и компаний. Их задачи сводятся к печатанию документов, подшивке входящих и исходящих, красивому оформлению бумаг, отправке факсов, контроле за прохождением платежей, выполнению многочисленных мелких поручений начальства, и, конечно же, приготовлению кофе и встрече посетителей с непременной очаровательной улыбкой (цитировавшееся выше пособие посвящает специальные разделы улыбкам и правильному использованию вежливых оборотов речи при беседах с начальством и посетителями) [369, с.94 и сл.]. Крайне невелики и возможности служебного продвижения женщин, особенно в частных фирмах. Как отмечает научный сотрудник Института женщины Чо Чонъа, "хотя в последнее время количество женщин, работающих в крупных компаниях, и значительно выросло, но очень редко им удается по-настоящему встать в вровень с мужчинами" [281, с.57]. Английский журналист Дж. Джозеф в своей (весьма ехидной) книге о современной Японии главу, посвященную статусу работающих женщин, назвал "Место женщины или Заваривание чая с докторской степенью"[30, с. 38]. Это саркастическое замечание вполне относится и к Корее, с той лишь, пожалуй, разницей, что в Корее чай не слишком популярен, так что сотрудницам приходится гораздо чаще заваривать кофе (отсюда и распространенное шутливое название молоденькой конторской служащей — "кхопхи агасси"- "кофейная барышня").

Разумеется, между мужчинами и женщинами существует и серьезная разница в оплате труда. В 1988 г. например, средняя зарплата работающих кореянок составляла лишь 52,4% от мужской [202, с.6]. Сам по себе этот факт не представляет из себя ничего необычного: во всех странах мира женщины в среднем получают несколько меньше мужчин, даже во Франции с ее сильнейшими феминистскими традициями средняя зарплата женщин в 1984 г. равнялась лишь 88,5% мужской [202, с.6]. Вызвано это различие объективной разницей в качестве труда и физических возможностях, существующей между мужчинами и женщинами. Однако бесспорно, что в Корее разрыв в зарплате настолько настолько велик, что объяснить его одними лишь различиями в качестве мужской и женской рабочей силы невозможно. Все это заставило научного сотрудника Института женщины Ким Тхэ Хын попытаться оценить, в какой степени разница в зарплате вызвана объективными причинами, а в какой — обыкновенной дискриминацией. Используя довольно сложные методики расчетов, в которых учитывалась квалификация, стаж работы, образование и многое другое, Ким Тхэ Хын пришла к выводу, что почти двукратная разница в оплате труда на 37,8% продиктована объективными причинами, а на 62,3% — традиционной для корейского общества дискриминацией женщин [202, с.33]. Любопытно, что разница в оплате труда между мужчинами и женщинами существует и в иностранных представительствах корейских фирм, где нанятый на месте мужчина-иностранец тоже получает существенно больше, чем его соотечественница, выполняющая ту же работу.

Вдобавок ко всему, во многих фирмах по-прежнему существует система обязательного увольнения женщин после замужества. Так, по данным проведенного весной 1995 г. обследования, подобная практика существовала в 13,6% крупных (то есть с числом работающих более 300 человек) фирм [445, 31 мая 1995]. В действительности она еще более распространена, так как, во первых, увольнение вышедшей замуж сотрудницы более характерно для мелких фирм, а, во-вторых, в упомянутые 13,6% попали только те компании, в которых это увольнение происходит автоматически.

Система обязательного увольнения долгое время служила дополнительным фактором, затруднявшим продвижение женщин по службе, ибо, с точки зрения руководства, женщина являлась временным работником, на обучение и переподготовку которого не имеет смысла тратить много сил и времени. Показательно, что в 1985 г., например, из 1.196. 871 работающих женщин, только 161.742 (13,5%) имели стаж работы больше 5 лет, и лишь 2,6% — больше 10 лет [366, с.84]. Однако многие компании в последние годы отказываются от практики обязательного, автоматического увольнения замужних женщин и в своих рекламных объявлениях подчеркивают, что для женщин сохраняется возможность продолжить работу и после свадьбы. В некоторых случаях это было добровольным решением руководства компаний, но иногда система обязательного увольнения замужних женщин отменялась под давлением независимых профсоюзов, влияние и боевитость которых возросли в конце восьмидесятых годов [408, с.120]. В результате доля женщин с стажем работы более 5 лет существенно выросла в последние годы: если в 1985 г. она, как только что упоминалось, составляла 13,5%, то в 1992 г. — уже 22, 0% [366, с.84].

Вообще говоря, в последнее время положение с трудоустройством женщин заметно улучшилось. Тут сказываются серьезные изменения, происходящие во всем корейском обществе. Можно с определенной долей уверенности заявить, что нынешнее поколение кореянок — это последнее поколение домохозяек, ибо, если нынешние тенденции сохранятся, (а автор берет на себя смелость высказать предположение, что оно так и будет), то уже через пару десятилетий мечты большинства выпускниц университетов осуществятся и домохозяйка в Корее будет столь же редким явлением, как и в западноевропейских странах. Разумеется, процесс вовлечения женщин в производство окажет в Корее большое влияние и на систему ценностей, и на семейные отношения, и на подход к воспитанию детей. Однако в полной мере результаты этого процесса начнут ощущаться только в следующем столетии. Пока же, повторим, в подавляющем большинстве случаев замужняя кореянка — это домохозяйка.

Позитивные сдвиги, происходящие в последние годы в области обеспечения равноправия женщин, весьма разнообразны. Во-первых, государство пытается ограничить дискриминацию женщин в заработной плате. Принцип "за равный труд — равную оплату" был официально закреплен в принятом в 1987 г. и вступившим в действие с 1 апреля 1988 г. "Законе о равенстве прав мужчин и женщин на трудоустройство" (пересматривался и дополнялся в 1989 и 1995 гг.) [230, с.5-7]. Пока это положение, как признают многие, остается в основном на бумаге, но, тем не менее, разрыв в оплате труда мужчин и женщин сокращается, хотя, как уже говорилось, и остается очень заметным [245]. Действующие с мая 1991 г. дополнения к "Кодексу законов о труде" (новая редакция статьи 60) предусматривает для женщин 60-дневный отпуск по беременности и уходу за ребенком (месяц до родов и месяц после), а также два дополнительных ежедневных получасовых перерыва для женщин, у которых есть дети младше одного года. Серьезные изменения в 1990 г. были внесены в семейное законодательство (обзор изменений в законах, касающихся положения женщин, см. [290]). При всей кажущейся скромности этих предписаний, для Кореи это — несомненный прогресс. Кроме того, многие из крупных концернов добровольно устанавливают минимальную квоту набора женского персонала на административно-офисные должности. Квота эта, впервые введенная концерном "Тэу" в 1984 г., довольна скромна и никогда не превышает 10%, но на данном этапе это мероприятие необходимо, чтобы как-то ослабить дискриминацию женщин.

Однако куда более важным, чем все эти формальные изменения, представляется тот психологический перелом в массовом отношении к женскому трудоустройству, который произошел в Корее в 1980-е гг. С этого времени стремление образованных женщин найти работу, причем, по возможности, более или менее соответствующую их специальности, стало восприниматься не как причуда богатых барышень, а как вполне законное, хотя и не всегда выполнимое желание. Как показал проведенный в 1992 г. опрос, 42% корейцев (почти половина!) старше 60 лет считали, что женщина не должна работать в принципе, в то время как среди людей в возрасте от 20 до 29 лет такой же точки зрения придерживались только 12,2% [366, с.86]. Во многом это напоминает произошедший примерно двумя десятилетиями ранее сдвиг в отношении к женскому высшему образованию: до 1970-х гг. стремление к университетскому диплому считалось чудачеством, которое могли позволить себе барышни из элитарных семей, а примерно после 1980 г. наличие высшего образования стало для молодых женщин из средних слоев практически обязательным.

***

Когда знакомишься с жизнью современного корейского служащего, в глаза не может не броситься то, что она во многом построена на конфуцианских принципах, корни которой уходят в глубину тысячелетий. Казалось бы, жизнь страны в последние десятилетия разительно изменилась, и мало что объединяет служащего крупной компании, занятого, например, продажами полупроводниковых изделий, и уездного чиновника двухсотлетней давности, который ломал голову над способами более эффективного сбора налогов и над постройкой нового водохранилища. Однако, при всей разнице задач и требующейся для их решения подготовки, многие фундаментальные принципы деятельности организаций не претерпели существенных изменений. Традиция была приспособлена к новым требованиям.

К этим неизменным принципам относится, пожалуй, в первую очередь, особая роль образования. Разумеется, во всех обществах образование открывает "путь наверх", однако в Корее наличие университетского диплома является абсолютно обязательным условием карьеры в любой области. Подобно тому, как в старые времена человек, не сдавший государственных экзаменов, как правило, не мог рассчитывать на служебный успех, так и сейчас неудачник, не поступивший в университет, может ставить крест на любых своих карьерных амбициях. В то же время, как и в давние века, образование рассматривается не как способ получить какие-то конкретные знания, а как средство совершенствования личности и ее общей подготовки. В былые времена знания конфуцианского канона и умения писать стихи на древнекитайском было достаточно для того, чтобы строить плотины, ездить с посольствами за границу, разбирать уголовные дела и даже, иногда, командовать воинскими частями. В наши дни диплом престижного университета также открывает все двери, и мало кого интересует, есть ли какая-либо связь между тем, что изучал человек в университете и тем, чем ему придется заниматься на работе.

От старых времен досталась современной Корее и преданность идее конкурсного экзаменационного отбора, и в целом "чистый", свободный от коррупции характер подобных испытаний, и их программа, рассчитанная в первую очередь на усвоение огромных объемов информации.

Хорошо ощутимы конфуцианские принципы и в собственно служебной жизни корейцев. При всех успехах корейской экономики, предпринимательство остается в стране достаточно малоуважаемым видом деятельности, в то время как былое преклонение перед государственной службой, преподаванием и учеными занятиями продолжает существовать. Жизнь корейских организаций пропитана тем же духом иерархии и конформизма, тем же стремлением избегать ненужных конфликтов, которое было характерно для них и в далекие времена. Продвижение в соответствии с возрастом и выслугой лет, которое также базируется на старых конфуцианских представлениях, по-прежнему остается характерным для корейских фирм.

Иначе говоря, хотя корейские организации и решают принципиально новые задачи, используя принципиально новые методы и приемы, действуют они в целом в соответствии с весьма старыми принципами, которые глубоко укоренились в национальной культуре и в современных условиях только нашли свое новое выражение.

ГЛАВА 9 РАЗВЛЕЧЕНИЯ И КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ

По мере роста уровня жизни и образования, в Корее, как и в других "новых индустриальных странах" Азии, происходят серьезные перемены в отношении людей к своему образу жизни. Одна из них заключается в том, что корейцы постепенно начинают ценить свое свободное время и существенно охотнее тратят деньги на разнообразные удовольствия [397]. Хотя у корейцев работа по-прежнему играет в жизни заметно большую роль, чем, скажем, у европейцев, но все большее количество людей начинают приходить к мысли, что свободное время тоже представляет из себя немалую ценность. Немалое значение имеет и то, что у корейцев появились и деньги, которые они могут тратить на развлечения. Одним из результатов этих изменений стало постепенное возникновение в Корее индустрии отдыха, ранее практически отсутствовавшей. Ее формирование происходит под воздействием как собственно корейских традиций, так и иностранных (в первую очередь — американских и японских) культурных влияний.

РАЗВЛЕЧЕНИЯ

ТУРИЗМ

Туристские поездки за границу — это сравнительно новое явление в корейской жизни, ибо в период военных диктатур выезд из страны жестко ограничивался и для получения заграничного паспорта необходимы были более серьезные основания, нежели просто стремление "на мир посмотреть". В тот период выехать из Кореи можно было только по торговым делам или же, при наличии необходимых разрешений, для учебы или встречи с родственниками. Поощрялась и контролируемая эмиграция, но никак не зарубежный туризм. Эта ситуация сохранялась до 1988 г., поэтому даже среди обеспеченных корейцев лишь немногим довелось в своей жизни хотя бы один раз побывать за границей. По состоянию на 1990 г., за границей бывало только 3,9% корейских горожан [366, с.301], хотя к 1996 г. этот показатель вырос до 14,5% (отражение происходившего в эти годы стремительного роста международного туризма) [366а, с.414]. Таким образом, в целом для большинства корейцев "заграница" остается terra incognita, о которой они мог судить только с чужих слов. Как представляется, это обстоятельство оказывает определенное влияние и на современную корейскую ментальность, усиливая ту настороженность и подозрительность, с которой большинство корейцев и без того относится ко всему иностранному.

И поныне зарубежные путешествия — удел лишь весьма обеспеченных людей, ибо даже двух-трехдневная поездка в какую-нибудь из соседних с Кореей и относительно недорогих стран (вроде Тайваня или Таиланда) стоит 600-700 тысяч вон, что для небогатой семьи составляет немалую сумму. Если же говорить о поездках в Европу или Америку, то они, разумеется, гораздо дороже и доступны только представителям привилегированных слоев корейского общества. Однако стремительное экономическое развитие продолжается, доходы растут, да и зарубежные путешествия все-таки постепенно входят в моду. Поэтому за 10 лет число поездок за границу увеличилось в 6,6 раза — с 749.919 в 1987 г. до 4.960.735 в 1996 г. [361а, с.79]

Туристские поездки по самой Корее достаточно распространены, сравнительно недороги и ездят в них целыми семьями, с женами и детьми. Статистика утверждает, что за 1992 г. в среднем кореец совершил 0,9 туристских поездок (учитываются только поездки с ночевкой, продолжительностью более суток) [366, с.299]. Как и следовало ожидать, частота поездок во многом зависит от образования (среднестатистический кореец с неполным средним образованием совершил за год 0,6 поездок, а его соотечественник с университетским дипломом — 1,7), но, зато, почти не связана с полом [366, с.299]. Наиболее популярными районами турпоездок являются горы Сораксан (на восточном побережье), горы Чирисан (в южной части страны), город Кёнчжу (древняя столица династии Силла), острова Уллындо и Чечжудо.

СЛАЙД 11 Специфической формой туристских путешествий, очень популярной в Корее, являются так называемые поездки хёдо (букв."поездки сыновней почтительности"{*213}), на организации которых специализируются многие туристские фирмы. Поездки эти предназначены исключительно для пожилых людей, путевки для которых покупают их дети. Поэтому в туристских районах Кореи сплошь и рядом можно увидеть большие группы весьма пожилых старушек, зачастую вполне деревенского вида, которые чуть ли не строем двигаются за бодро размахивающими флажками девицами-экскурсоводами.

Как уже видно из самого перечисления излюбленных корейскими туристами мест, особой популярностью среди них пользуются горные районы и острова. Из 20 существующих сейчас в Корее национальных парков только 3 расположены не в горах [305, с.87-89]. Для корейцев поездка "на природу" и поход в горы — это почти синонимы, и большинство путеводителей, которые есть в любом книжном магазине, рассчитаны именно на любителей горных прогулок. Корейские горы не просто красивы, они — прекрасны. Корейцы же — народ не только рыбаков и земледельцев, но и горцев, так что для многих из них походы в горы, порою трудные, а временами даже опасные — это вполне естественный вид отдыха. Для любителей горных прогулок (кор. тынъсан {*214}), которые часто превращаются в многодневные походы с ночевками, в Корее выпускается все необходимое туристское оборудование, и магазины, в которых можно полностью укомплектовать свой рюкзак, встречаются даже в небольших городах.

Говоря о причинах популярности горных прогулок, следует учесть и то, что парков в европейском или российском понимании в корейских городах практически нет, и даже в самых современных районах, проектировщики которых старались следовать западным образцам, можно увидеть в лучшем случае небольшие скверики. Самые крупные из них носят громкое название "парков", но эти "парки" настолько малы, что из конца в конец их можно пересечь, самое большое, за 5-6 минут. Правда, в Сеуле сохранилось несколько старинных дворцовых парков, самые древние из которых относятся к XIV в., но и они весьма невелики, да, вдобавок, расположены в центре города и воздух там никак нельзя назвать свежим. В последнее время в пригородах Сеула было разбито несколько "настоящих" (с европейской точки зрения) парков, но их мало и находятся они довольно далеко от центра города. В других же городах нет и этого. Поэтому походы в горы, с давних времен являвшиеся неотъемлемой частью корейской и, говоря шире, дальневосточной культурной традиции, остаются главным и самым доступным для горожанина способом общения с природой.

В воскресенье почти все вершины, расположенные в нескольких часах езды от Сеула, становятся местом паломничества многочисленных любителей горных прогулок. Те корейцы, которые по занятости или отсутствию машины не могут выехать из Сеула, устремляются в горные массивы, находящиеся в самом городе или на его окраинах. Толпы людей поднимаются по крутым тропам на гору Пукхансан, что находится рядом с президентским дворцом, гору Кванаксан, у подножия которой расположился учебный комплекс Сеульского государственного университета, и гору Сураксан, находящуюся на северной окраине столицы. Среди этих восходителей можно увидеть и семидесятилетнего старика, и маму, которая, покрепче привязав дочку к спине, осторожно карабкается вверх по практически отвесной стене (за ней может ползти сын постарше, лет 11-12). Увлечение горными прогулками, пожалуй, самая массовая спортивная страсть современных корейцев. По оценкам корейских альпинистов, систематически горные прогулки совершает 5-6 миллионов человек, из которых примерно 10 тысяч могут считаться профессиональными восходителями-скалолазами. В Сеуле в 1993 г. горные прогулки хотя бы изредка совершало 2/3 горожан [465, 9 ноября 1993].

СЛАЙД 61 Походы в город совершаются в разное время года, но особо популярны они весной и осенью, то есть в пору цветения и в дни, когда желтеют, краснеют и опадают листья на деревьях. У каждого горного района есть своя определенная репутация: одни места, как считается, наиболее красивы осенью, а другие — весной. Так, почти половина всех посетителей бывает в горах Чирисан в июле-августе и октябре-ноябре, в то время как Кёнчжу львиная доля туристов посещает весной [183, с.146].

Другим объектом массового туризма стали многочисленные горячие источники, около которых по старой дальневосточной традиции, общей и для Кореи, и для Японии, и для Китая, чаще всего и строятся курортные центры. Поездки на горячие минеральные источники, которые считаются целебными — один из любимых видов отдыха корейцев. В настоящее время в стране насчитывается 28 курортов, расположенных вокруг таких источников [305, с.176]. К самым популярным их них относятся находящиеся на юге полуострова источники Юсон и Того и источники Наксан в Сораксане, на побережье Японского моря.

В то же самое время корейцы сравнительно равнодушны к морю и морским купаниям. Не то, чтобы они совсем уж не ездят к морю и не купаются — это не так, но этот вид отдыха в Корее все-таки встречается достаточно редко и пользуется сравнительно скромной популярностью, особенно по сравнению с Россией, где поездки к морю — обычный вид отдыха для тех, кто может себе это позволить. Когда кореец говорит, что "любит купаться", это почти наверняка означает не то, что он часто ездит к морю, а то, что он регулярно ходит плавать в бассейн.

Любят корейцы и так называемые "тематические парки", самым известным образцом которых для русского читателя является, конечно, американский Диснейленд. В Корее существуют два подобных комплекса — более старый, расположенный вблизи городка Ёнъин, примерно в 40 км к югу от Сеула, и новый и более масштабный, что находится в Квачхоне, на окраине корейской столицы (в этот пригород в последнее время переносятся многие правительственные учреждения). Парк в Ёнъине был основан еще в 1970-е гг. и располагался он довольно неудобно, в отдалении от дорог и маршрутов общественного транспорта. Это расположение, по -видимому, является результатом некритического заимствования корейцами американского подхода. В США, как известно, подобные парки всегда стремились располагать за пределами досягаемости городского общественного транспорта. Таким образом обеспечивается желаемый социальный состав посетителей: удаленный на почтительное расстояние от городов "тематический парк" малодоступен представителям городских люмпенизированных низов, что облегчает поддержание в нем порядка и обеспечение безопасности [41, с.254]. Однако для Кореи — страны, практически не знающей уличной преступности, хулиганства и вандализма — подобные предосторожности были совершено излишними, и, наоборот, создавали ряд ненужных неудобств, так что более поздний развлекательный комплекс "Сеулленд" был сооружен уже в Квачхоне, пригороде столицы, с которой впоследствии его соединила линия метро.

СЛАЙД 59 Как и повсюду в мире, в "тематические парки" ходят преимущественно родители с детьми, однако не редкость увидеть там и посетителей весьма преклонного возраста, равно как и солидных господ в недешевых костюмах. В состав комплекса в Квачхоне входят, помимо собственно "тематического парка" "Сеулленд", еще большой зоопарк и Музей современного искусства. Набор аттракционов в парках Ёнъина и Квачхона достаточно стандартный и интернациональный — там можно покататься на качелях, каруселях, "американских горках", побывать в "пещере Али-бабы" или "замке Дракулы", посмотреть выступления танцевальных групп и лазерные шоу. Для тех, у кого нет времени на дальние поездки, еще один развлекательный комплекс такого же типа оборудован в самом Сеуле, но там он находится под крышей, в специальном здании.

СПОРТ

Хотя Корея, подобно любой другой стране мира, и имела свои народные спортивные традиции, но спорт западного типа начал распространяться там сравнительно недавно, только в последнее десятилетие прошлого века, причем инициатива в этом зачастую принадлежала английским и американским протестантским миссионерам. Именно они стали вводить в программу основанных ими первых школ современного типа занятия физкультурой, а также создавать разнообразные молодежные спортивные ассоциации [83, с.215 и сл.]. После того, как в 1895 г. корейское правительство начало организовывать "новые" (то есть устроенные по западному образцу) школы, ученики которых в обязательном порядке занимались спортом, популярность "заморских" игр и состязаний существенно возросла [259, с.87 и сл.; 131, с.181 и сл.].

Подобно большинству горожан во всех странах мира, корейцы сплошь и рядом предпочитают не заниматься спортом сами, а смотреть его на стадионах или, несравненно чаще, по телевизору. Поскольку решающую роль в распространении в Корее современных видов спорта сыграли американцы, то список пристрастий корейских болельщиков в целом совпадает с американским. Весьма популярен бейсбол, который появился в Корее в 1905 г., а уже в 1930-е гг. считался самой популярной в стране спортивной игрой [259, с.180; 227, с.183], Впрочем, популярности бейсбола способствовали не только американцы, но и японцы, которые также являются горячими поклонниками этой, в общем-то, малоизвестной в мире игры [30, с. 230]. Из неамериканских видов спорта популярен европейский футбол, который появился в Корее в 1882 г., когда моряки с английского военного корабля "Flying Horse" сыграли под Сеулом первый футбольный матч, вызвавший немалые пересуды (годовщину этого события отпраздновали весьма торжественно) [363; 357, т.22, с.545]. В 1904 г. футбол был введен в программу занятий по физкультуре в Государственной школе иностранных языков и постепенно завоевал немалую популярность. В то же время силовой американский футбол в Корее почему-то так по-настоящему и не прижился.

В 1993-1995 гг. Корея активно боролась за право проведения у себя футбольного чемпионата мира в 2002 году. Борьба за эту честь шла с традиционным и извечным соперником Кореи — Японией. Генеральным спонсором готовящегося мероприятия выступал концерн "Хёндэ" (с японской стороны ему противостоял концерн Мицубиси). "Хёндэ" вкладывал сотни миллионов долларов в активную подготовительную и рекламную кампанию, которая ощущалась в Корее повсюду. В конце концов схватка окончилась вничью — руководство ФИФА приняло решение проводить чемпионат и в Японии, и в Корее одновременно.

О том, какие виды зрелищного спорта пользуется в Корее наибольшей популярностью, свидетельствует, в частности, исследование спортивной печати и телевещания, проведенное корейскими специалистами в конце 80-х гг. При анализе учитывалась как частота появления публикаций, посвященных тому или иному виду спорта, так и их объем. Тогда в печати наибольшее внимание уделялось футболу, за которым следовали: бейсбол, баскетбол, волейбол и бокс. Телевидение в силу своей специфики уделяло наибольшее время гимнастике, футбол стоял на втором месте, а за ним почти в том же порядке следовали те же 4 вида спорта [333, с.189-190]. Очень близкие результаты дали и проведенные среди горожан опросы, в ходе которых специалисты пытались выяснить, существует ли связь между предпочтениями болельщиков и их уровнем доходов. Оказалось, в частности, что любимым видом спорта средних слоев служит футбол (интересуются 33,3% опрошенных), за ним идет баскетбол, в то время как среди представителей высшего слоя эти два вида спорта меняются местами (баскетболом интересуется 29,0%, а футболом — только 21,8%) [323, с.146]. Исследователи не дают объяснений, почему баскетбол пользуется несколько большей популярностью именно среди корейской верхушки, но мы рискнем предположить, что дело тут в американском влиянии, которое очень сильно как раз среди корейской элиты.

СЛАЙД 58 Воспоминания о старинных спортивных традициях сохранились в Корее в области боевых искусств, среди которых первенство принадлежит, конечно, тэгвондо, а также стрельбе из лука и традиционной борьбе ссирым. Этими видами спорта занимаются или интересуются довольно многие, да и правительство поддерживает их как своеобразную часть корейского культурного наследия. Заметное распространение тэгвондо в мире также стало для многих корейцев источником патриотической гордости, а уж его включение в программу Олимпийских Игр вызвало прямо-таки волну энтузиазма. Многие корейские специалисты по международным отношениям говорят о тэгвондо как о важном средстве укрепления авторитета Кореи в мире (специально посвященное этому исследование см.[292]). Любопытно, однако, что ставшие официальной легендой утверждения о том, что тэгвондо, дескать, является исконным национальным видом спорта, традиции которого восходят к незапамятным временам, являются, мягко говоря, заметным преувеличением (подробно об искусственном удревнении истории тэгвондо см. детальную статью С.Капенера [12]).

СЛАЙД 16 Крайне элитарными видами спорта, заниматься которыми в силу дороговизны необходимого оборудования могут только очень обеспеченные люди, являются гольф и горные лыжи. Однако, как это часто бывает, именно дороговизна сделала эти два вида спорта своего рода символами престижа и для представителей корейской верхушки (равно как и их отпрысков) занятия гольфом и горными лыжами стали чуть ли не обязательными.

Гольф впервые появился в Корее в 1900 г., но на протяжении довольно долгого времени оставался спортом иностранцев и среди корейцев гольф стал распространяться с 1924 г. Гольф — это, разумеется, дорогое удовольствие. Полный комплект снаряжения для этой игры стоит примерно полтора-два миллиона вон, то есть почти две месячные зарплаты обычного сеульского служащего. К этому следует добавить и немалую плату за пользование полем, которая в будние дни в окрестностях Сеула составляет 50-60 тыс. вон (в воскресенье она заметно выше), а также целый ряд других расходов, которые приходится нести игроку. Матчи в гольф по воскресеньям — это обычное времяпрепровождение корейской правящей элиты, на этих матчах сплошь и рядом проводятся откровенные неформальные беседы, принимаются важные экономические или политические решения. Не случайно, что когда в 1993 г. президент Ким Ён Сам в ходе проводимых им акций, направленных на борьбу с коррупцией, попытался нарушить связи, существующие между чиновниками и деловой элитой, он специальным решением запретил государственным служащим играть в гольф. Конечно, героям нашего рассказа — представителям средних слоев — такой дорогой вид спорта как гольф не всегда по карману, но и их верхушка стремится подражать элите и столь же исправно в выходные дни посещает поля для гольфа. Всего в сентябре 1995 г. в Корее действовало 96 полей для гольфа, и еще 35 строилось, а игрой этой занимались около 1, 6 млн. человек, причем, как замечают корейские журналисты, среди бизнесменов или юристов умение играть в гольф является почти обязательным [169, с.552]. Наибольшей популярностью пользуются поля на острове Чечжудо, но большинство площадок для гольфа располагалось вокруг Сеула (в 1993 г. их было более 70), встречались они также и в других частях страны. О том, насколько большие деньги связаны с гольфом, говорит, в частности, и такой факт: когда в конце 1995 г. в Корее вспыхнул гигантский политический скандал, вызванный получением генералом Ро Дэ У в его бытность президентом страны крупных денежных сумм, многие стали говорить о том, что эти деньги, в частности, были выплачены и за выдачу разрешений на создание новых площадок для гольфа (см., напр.,[224, с.17]).

Кроме "настоящих" полей для гольфа, в Корее, как и в Японии, получили большое распространение тренировочные комплексы, которые представляют из себя небольшие площадки, со всех сторон, в том числе и сверху, обтянутые проволочной сеткой, которая почему-то по традиции всегда бывает зеленого цвета. Внутри этих проволочных сооружений, попадающихся в крупных городах чуть ли не на каждом шагу, любители гольфа могут вдоволь потренироваться. Плата там весьма скромная, да и время тратить на поездку за город не приходиться. Еще большей популярностью пользуются, пожалуй, похожие стенды, предназначенные для любителей бейсбола. Они меньше по размеру и часто располагаются поблизости от вузов и иных мест, где часто бывает молодежь.

ФОТО 4 К спорту тесно примыкают горные прогулки, о любви корейцев к которым уже говорилось выше, или такое традиционное в Корее мужское хобби как спортивная рыбная ловля. C удочкой любит в свободные дни посидеть если и не большинство корейских мужчин, то, во всяком случае, их заметная часть (кстати сказать, и женщины зачастую неравнодушны к этому виду отдыха). В корейских городах часто попадаются магазины рыболовных принадлежностей, для любителей большими тиражами издаются многочисленные журналы и даже газета. Ловят рыбу и с берега, и с лодок, и в море, и в озерах, и в мелких, но быстрых корейских реках, и на водохранилищах. Для тех, кто по занятости или ленности не может выбраться за город, устраиваются специальные рыболовные площадки непосредственно в Сеуле, причем иногда — даже крытые. Такие площадки представляют из себя пруды или бассейны, в которые запускают рыбу. Вокруг бассейна располагаются места для любителей рыбной ловли. Занятый делами рыболов может, уплатив деньги за вход, посидеть с удочкой сравнительно недалеко от дома и в весьма комфортабельных условиях. Впрочем, хотя таких заведений и немало, отношение к ним среди настоящих рыбаков, конечно, насмешливое.

Охота в Корее особой популярностью не пользуется, хотя и существует. Это, по-видимому, связано с отсутствием в стране крупных животных. Времена, когда тигры появлялись в пригородах Сеула, давно уже стали легендой, и в густонаселенной Южной Корее почти нет крупных диких зверей. Поэтому охотникам остается только птица, но и на нее охота строго ограничивается.

Другим мужским увлечением, которое, пусть и с оговорками, но тоже можно считать видом спорта, в Корее стал биллиард, попавший туда из Америки в начале нашего столетия. Распространение биллиарда, как и многих других западных новинок, началось с "высочайшего увлечения" — в 1915 г. два биллиардных стола установили во дворец Чхандоккун, где жил отстраненный японцами от власти, но внешне окруженный почетом бывший ван Сунчжон. Сейчас характерную вывеску биллиардной — 2 красных и 2 черных круга (иногда с перекрещенными киями под ними) можно увидеть на каждом шагу. В целом же в Корее количество людей, систематически играющих в биллиард, перевалило за 5 миллионов [357, т.6, с.209-210].

Близким к биллиарду по характеру и тоже очень популярным в Корее увлечением стал кегельбан, залы для которого оборудованы во всех городах и даже крупных поселках, но, в отличие от биллиарда, в кегельбан играют не только и даже не столько мужчины, сколько женщины. Кегельбан в Корее воспринимается вполне всерьез, чемпионаты по этому виду спорта широко освещаются телевидением и прессой (относится это, хотя и в несколько меньшей степени, и к биллиарду). Огромную, метра в два высотой, кеглю, которая традиционно служит рекламой-вывеской зала для кегельбана, можно увидеть повсюду. В настоящее время кегельбаном систематически занимается около 2 миллионов человек, площадки для него встречаются повсюду, и трудно представить, что проникновение этой игры в Корею началось совсем недавно. Первый кегельбан был открыт в 1967 г. в фешенебельной международной гостинице "Волкер Хилл" и предназначался преимущественно для иностранцев. Однако в 70-е гг. началось повальное увлечение этой своеобразной игрой, которая буквально за несколько лет стала одной из самых массовых в стране [280, с. 24].

ФОТО 21 Если говорить о настольных играх, то тут никаких сомнений не вызывает особый статус традиционных китайских шашек вэйцзи, которые в Корее называют падук {*215}, а в России обычно на японский манер именуют "го". Падук попал в Корею из Китая в глубокой древности, еще в первые века нашей эры. Чрезвычайная популярность шашек во всех слоях общества (подавляющее большинство корейцев обоего пола если и не играет в эту игру систематически, то, по меньшей мере, знает ее правила) привела, кстати сказать, к тому, что западные шахматы не получили в стране заметного распространения: их "экологическая ниша" оказалась полностью занята падуком и традиционными китайскими шахматами. В настоящее время падук занимается примерно 5 миллионов человек, чемпионаты по этой игре широко освещаются в прессе, ей посвящены многочисленные журналы и газеты.

СЛАЙД 100 Определенной популярностью пользуются в Корее и китайские шахматы (кор. чанги {*216}), хотя в последние десятилетия игрой этой занимаются все меньше и меньше. Сейчас китайские шахматы воспринимаются, скорее, как стариковское развлечение, и группа молодых людей, занятых этой игрой, представляет из себя весьма редкое зрелище. Исторически, китайские шахматы являются вариантом той же самой древнеиндийской игры, что популярна на Западе, однако за многие века самостоятельного развития между западными и китайскими шахматами возникли существенные различия. В Корею эта игра проникла из Китая в период правления династии Корё (X-XIV вв.) [214, с.13].

ЙЙ249 Из игр не столь интеллектуальных, но не менее популярных, следует назвать карты, которые известны в Корее в двух вариантах. Один из них — привычные россиянам европейские карты, попавшие в Корее с Запада. Играют с их помощью корейцы в основном в те же игры, что популярны в Америке — "покер", "бридж" и т.п., но встречаются они сравнительно редко. Гораздо более распространенными в Корее являются не западные карты, а их японский вариант "хватху" {*217}, который проник в Корею в прошлом или начале нашего века (не исключается, что в Японии эти карты, в свою очередь, появились некогда под влиянием европейских карт, с которыми японцы ознакомились через португальцев в конце XVI в. [357, т.25, с.416]). Карты "хватху" изготавливают из пластика, они невелики по размерам (примерно со спичечный коробок), в один набор входят карты 48 видов. Игра, в которую играют с помощью карт "хватху", чаще всего называется "косытхоп" (от англ. go-stop) и существует в великом множестве разновидностей (см.[120]). В игре может принимать участие от трех человек. "Косытхоп" — это весьма распространенное времяпрепровождение, 93% опрошенных корейцев сказали, что знакомы с правилами этой игры [218, с.89]. "Косытхоп", как и европейские карты — это азартная игра, и идет она почти всегда на деньги. В некоторых случаях на деньги играют и в более интеллектуальные игры — в падук или китайские шахматы чанги.

В последнее десятилетие в Корее получила определенное распространение и еще одна забава — английская по происхождению игра "дарт" (англ. dart), которая состоит в метании в цель оперенных острых дротиков. Как и на родине этой игры — в Англии — ее занимаются в основном в пивных, хотя существуют и специальные салоны для "дарта". Игра эта во многом пришла на смену традиционной корейской игре ют {*218}, в которую и ныне, впрочем, принято играть в лунный Новый год.

МУЗЕИ И ТЕАТРЫ

СЛАЙД 110 Музеи как учреждения культуры не получили в Корее особого распространения. Хотя было бы и некоторым преувеличением сказать, что в Южной Корее музеев нет вообще, но их там действительно очень и очень мало. По приводимым в "Энциклопедии корейской национальной культуры" данным, в конце 1980-х гг. (более точной даты там, к сожалению, не указывается), в стране насчитывалось 84 музея. Это может показаться сравнительно большой цифрой, но надо учесть, что 60 из них — это университетские музеи, как правило, небольшие и с самым хаотическим набором экспонатов: от палеолитических рубил до абстракционистской живописи, от глиняных горшков до моделей самолетов [357, т.8, с.917]. В Сеуле существует лишь семь-восемь крупных музеев, в полной мере достойных этого названия. К ним относятся, в первую очередь, четыре королевских дворца XV-XIX веков, Национальный музей, посвященный истории корейской материальной и отчасти художественной культуры, расположенный поблизости от него Этнографический музей, Музей современного искусства и Музей истории корейской войны, а также ряд небольших музеев, состоящих из 1-3 залов (музей кимчхи, музей изделий из соломы, музей косметики). Есть музеи и в нескольких крупных городах, особенно в тех, которые в прошлом играли большую роль в жизни страны (Кёнчжу, Чинчжу и пр.). Большинство музеев невелики по размеру, да и традиции особо часто посещать их нет ни у самих сеульцев, ни у приезжающих в столицу по делам корейцев из провинции.

Примерно так же, как и с музеями, обстоят дела и с театрами. Традиционная Корея, в отличие от Китая или Японии, не знала развитого театрального искусства. Простонародные представления в масках, разыгрывавшиеся на ярмарках, пользовались определенной популярностью, но и по своему драматургическому уровню, и по значению в культурной жизни страны они не могли идти ни в какое сравнение ни с пекинской оперой, ни с театром Но или Кабуки. Существенно более сложной театральной формой была пхансори {*219}, своего рода традиционная опера — точнее, исполнение длинных сюжетных песен-сказаний, но и она имела достаточно ограниченное распространение, да, вдобавок, и появилась сравнительно поздно — только в XVIII в. [270, с.51 и сл.]. В первоначальном варианте пхансори исполняли только два человека — певец-солист и аккомпаниатор-барабанщик, однако в XIX в. пхансори начала существенно усложняться и приобретать черты музыкального драматического действа. В конце XIX в. жанр пхансори под влиянием ставших к тому времени известными в Корее зарубежных (как европейских, так и китайских и японских) образцов претерпел ряд существенных изменений и дал начало корейской традиционной опере чхангык {*220}, которая в силу своего позднего происхождения по своему драматическому решению во многом напоминает европейскую, но в музыкальном отношении продолжает старую мелодическую и вокальную традицию [312, с.336-337; 430, с.15-16].

Первая в Корее труппа, которая ставила спектакли западного типа, была основана в 1902 г. Просуществовала она недолго, но в 1908 г. в Сеуле был построен первый постоянный театр. Ставил он на первых порах в основном спектакли в традиционном жанре пхансори, а женские роли (или, скорее, партии) исполнялись казенными кисэн, которые только и обладали необходимым опытом и подготовкой [124, с.124-126]. Вскоре, впрочем, в его репертуаре появились и образцы так называемой "новой драматургии" (кор. син ёнгык {*221}), то есть драмы более или менее европейского типа, которые стали создаваться в Корее под западным и японским влиянием в первые годы нашего столетия [380, с. 168 и сл.; 124, с.260]. Однако и в период японской оккупации, и после Освобождения страны особой популярностью театр все-таки не пользовался. Сказывалось здесь как отсутствие традиций, так и то, что симпатии зрителей сразу же завоевало кино, появившееся в Корее практически одновременно с театром современного типа. Государство оказывало и оказывает поддержку некоторым крупным труппам, среди которых выделяется Государственный драматический театр, один из 6 коллективов, которые в середине 1990-х годов входили в систему Государственного корейского театра (кор. Кукнип кыкчжанъ {*222}). Остальные 5 коллективов — это Государственный балет, Государственная опера, Государственный ансамбль традиционного танца, Государственная труппа традиционного музыкального театра чхангык и Государственный хор [258, с.287].

Эти коллективы ставят спектакли как на сцене Государственного театра, что находится на горе Намсан, в самом центре Сеула, так и на площадках двух новых концертно-театральных комплексов — Культурного центра имени Сечжона и расположенного на южной окраине столицы Центра искусств. Оба эти зала не имеют собственных постоянных коллективов, а представляют свои площадки для гастролей зарубежных исполнителей, постановок Государственного театра, а также работ известных режиссеров. Выступление на этих двух сценах — большая честь. Главной задачей и Культурного центра имени Сечжона, и Центра искусств является пропаганда высокого, серьезного классического искусства, но и современная эстрада время от времени оказывается представленной на их подмостках.

Немалую помощь получают корейские труппы и от различных благотворительных фондов. Только благодаря такой спонсорской поддержке могут существовать многочисленные мелкие коллективы, которые сейчас в Корее по преимуществу и определяют развитие драматического искусства. Множество таких студий действует, например, в районе Тэхакро, где находится несколько ведущих университетов. Их маленькие залы и невысокие цены на билеты не оставляют подобным труппам надежд на самоокупаемость. Театралов в Корее немного. В целом создается впечатление, что драматический театр в Корее и поныне остается неким видом престижного времяпрепровождением, которому предаются почти исключительно представители местной культурной элиты (жалобы на элитарный характер корейского драматического и оперного искусства см., например: [253; 198]).

Из всех западных видов сценического искусства меньше всего в Корее повезло, пожалуй, опере, которая появилась там очень поздно и не смогла по-настоящему найти себе место в корейской культурной жизни. Некоторое представление о европейской, итальянской по своему происхождению, опере стало появляться у корейской интеллигенции лишь в 1920-е гг., однако в то время она казалась чем-то экзотическим и далеким. Правда, еще в 1930 -е гг. в Пхеньяне состоялось несколько полулюбительских оперных спектаклей, но первая попытка поставить оперу на профессиональной сцене была предпринята в 1948 г., когда "Международное оперное общество" осмелилось предложить вниманию сеульской публики постановку "Травиаты". Нельзя сказать, что попытки Международного оперного общества, которое на протяжении почти двадцати лет монополизировало всю постановочную деятельность в этой области, внедрить в корейскую культуру классическую оперу окончились полной неудачей, однако и успешными их назвать тоже никак нельзя: опера осталась зрелищем для немногих знатоков из числа представителей узкого круга культурной элиты. Не очень помогло и основание Государственной оперы. С начала 1960-х годов некоторые корейские композиторы пытались создать новую корейскую оперу, используя, с одной стороны, национальные сюжеты и некоторые особенности традиционной музыкальной культуры, а с другой — формы, заимствованные из классической итальянской оперы. Сюжеты для либретто брались в основном из корейской средневековой классической прозы. Однако оперные произведения этого рода (среди которых, как легко догадаться, особое место занимает еще одна версия "Сказания о Чхунхян") стать по-настоящему популярными также не смогли [357, т.1, с.47; 385, с.216; 253].

Лучше дело обстоит с балетом, традиции которого проникли в Корею в 1920-е гг. Любопытно, что в распространении в Корее современного балета наряду с японскими артистами и корейцами, получившими образование за границей, свою роль сыграли и гастролировавшие там небольшие русские эмигрантские балетные труппы [58, с.376-377]. В настоящее время балет — как классический, так и современный — пользуется среди музыкальных по природе корейцев немалой популярностью. В стране действует несколько крупных коллективов, самый известный и популярный из которых — Государственный балет, который был основан в 1973 г. Вторым по величине и значимости в Корее является "Юниверсал-Баллет", основанный на средства печально известной Церкви Объединения, главой которой является международный авантюрист, проживающий в Америке кореец Мун Сон Мён.

Определенной популярностью в Корее пользуются и такой жанр как мюзикл. Корейские труппы часто ставят как известные американские мюзиклы (такие как "Cats" или "42nd street"), так и спектакли, написанные корейскими композиторами и драматургами.

Популярна в Корее и симфоническая музыка. Корейцы — музыкальный народ, в большинстве своем они обладают абсолютным музыкальным слухом. Вдобавок, посещение симфонических концертов — это занятие достаточно престижное, причем популярно оно не только среди рафинированных и вестернизированных интеллигентов, которые составляют основную аудиторию корейских драматических и оперных театров, но и вообще среди многих образованных и обеспеченных людей. Интерес корейцев к классической музыке привел к тому, что в последние десятилетия в стране происходит настоящий музыкальный бум. Даже в небогатых семьях родители зачастую покупают своим детям пианино или скрипку, отправляют их учиться в музыкальные школы или на многочисленные курсы, нанимают частных учителей. Музыкальные факультеты существуют практически во всех крупных университетах страны, произведения классической музыки постоянно транслируются по радио, а корейская образованная молодежь сплошь и рядом предпочитает классику року.

КИНО

Корейский кинематограф скоро отпразднует свое столетие. Летом 1903 г. в сеульской газете "Хвансон" появилось объявление, приглашавшее всех желающих посетить демонстрацию "живых фотографий" (кор. сэнъхваль сачжин {*223}, современное слово "ёнъхва" {*224} появилось позднее) [244, с.109]. Так началась история корейского кинопроката. Впрочем, есть неподтвержденные данные о том, что отдельные фильмы демонстрировались в Корее и раньше — возможно, еще в 1897 или 1898 гг. (см.[388, с.204-205]). Первые фильм отечественного производства появился в 1919 г., но он не стал заметным событием, и по-настоящему история национального кинематографа началась с ленты "Клятва Вольха", выпущенной в 1923 г. [352]. Таким образом, можно сказать, что корейский кино имеет уже немалую и давнюю традицию. Однако его историю нельзя назвать легкой, ибо на протяжении всего своего существования ему приходилось вести отчаянную конкурентную борьбу за выживание, в которой главным противником выступал сначала японский, а потом — американский кинематограф. Борьба эта всегда была неравной, и пробиться на экран корейскому фильму обычно было трудно.

В современном корейском репертуаре преобладают американские голливудские фильмы, а также гонконгские и китайские боевики с кун-фу, в то время как кинопродукция других стран представлена очень слабо. В 1990 г. в Корее было снято 111 полнометражных фильмов, и импортировано 276 иностранных (в т.ч.123 американских) [441, с.258]. В 1996 г. количество корейских полнометражных картин сократилось до 55, а вот из-за границы было ввезено 483 ленты, что, кстати, сделало Корею крупнейшим в мире импортером иностранной кинопродукции [+5, с.71] Однако в действительности преобладание иностранного кино носит еще более очевидный характер, ибо лишь немногие из корейских картин добиваются коммерческого успеха и выходят в широкий прокат. В 1993 г. поступления от корейских фильмов составили 16% всех доходов кинопроката, в 1997 г. эта цифра выросла до 25,5% [+5, с.69].

СЛАЙД 28 Надо сказать, что репертуары кинотеатров Сеула и кинотеатров небольших провинциальных городов во многом отличаются друг от друга. На столичном экране доминируют американские фильмы крупнейших голливудских студий, представляющие, так сказать, "основной поток" современного кассового американского кино, в то время как в провинции прокатчики стремятся приспособиться к более неприхотливым вкусам местной публики и активно демонстрируют полупорнографические ленты второстепенных западных студий и гонконгские боевики. За почти два года, которые автор эти строк провел в г.Осане, он, регулярно проходя на работу мимо стенда с афишами трех местных кинотеатров, не уставал удивляться той монотонности, с которой на их экранах один "почти-порнографический" фильм сменялся другим. Лишь изредка на афишах появлялся Сталлоне или Шварцнеггер, ненадолго внося определенное разнообразие в череду изображений недораздетых див (репертуарная ситуация, до боли напоминающая первые советские видеосалоны конца восьмидесятых). В то же время в Сеуле большинство из тех фильмов, что составили основу местного осанского проката, похоже, почти не демонстрировались, по крайней мере, их названия там почти не попадались на глаза. Фильмы крупнейших европейских или тайваньских режиссеров, которые время от времени появляются в Сеуле, до провинции не доходят. Иностранные фильмы в Корее обычно не дублируются, а демонстрируются на языке оригинала, но с корейскими субтитрами. Только по телевизору или, изредка, в видеосалоне можно увидеть дублированную кинокартину.

На особом положении находится японская кинопродукция, демонстрация которой в Корее категорически запрещена. Этот запрет является лишь частью более широкого запрета на всю японскую массовую культуру, под действие которого попадают также комиксы, популярная музыка, значительная часть произведений искусства. В начале 1990-х гг. этот запрет, прежде незыблемый, стал все чаще нарушаться или, точнее, обходиться. Так, на экраны вышли некоторые фильмы на японскую тему или с участием японских актеров, но снятые в США и в силу этого формально считающиеся американскими. Так, много разговоров вызвало появление в корейском прокате вполне заурядного американского фильма "Частные уроки (Private Lessons)", значительная часть действия которого происходит в Японии и в котором занято 7 японских актеров [465, 16 марта 1995] или же фильма "Сёгун Маэда", который также был снят в США, но посвящен японской истории и пропитан духом столь ненавистного корейцам самурайства [448, 8 марта 1995]. Разумеется, подобные послабления вызвали протесты как у националистов, для которых антияпонизм является важной составной частью всей их идеологии, так и у самих кинематографистов, которые не без оснований опасаются конкуренции со стороны японских коллег — более профессиональных и, что еще важнее, обладающих куда большими финансовыми возможностями. 7 марта 1995 г. перед кинотеатром "Мёнбо", например, состоялся митинг кинематографистов, которые шумно протестовали против проникновения японских фильмов в корейский прокат [449, 22 марта 1995].

Зарубежные фильмы подвергаются предварительной цензуре, штамп с номером разрешения на прокат картины обязательно воспроизводится на любой киноафише. Руководит цензурой Комитет по этике зрелищ (кор. конъён юнли вивонхве {*225}), который был создан в правление генерала Пак Чжон Хи в 1976 г. и контролирует не только кинематограф, но также и театрально-концертную деятельность, торговлю и прокат видео- и аудиозаписей. Комитет, деятельность которого носит достаточно открытый, публичный характер, и освещается, в частности, в специальном ежемесячном журнале, присваивает каждой картине категорию, которая налагает определенные ограничения на ее просмотр. Категорий таких в начале 1990-х насчитывалось четыре: ёнга (без ограничений по возрасту {*226}), чунъга (старше 6-го класса {*227}), кога (учащиеся полной средней школы и старше {*228}) и пульга (только совершеннолетние {*229}). Специальных категорий, типа американской категории "X", не существует, так как подобные, по сути — порнографические — фильмы в Корее если и появляются, то после радикальной переделки [111; 446, 4 сентября 1995]. Несмотря на резкое смягчение цензурных строгостей после 1992 г., Комитет и в 1990-е гг. работал весьма активно. Так, из 29 иностранных фильмов, вышедших на корейские экраны в июле 1995 г., сокращениям по требованию Комитета подверглись 11 [283].

По степени строгости и направленности корейская цензура в целом очень напоминает советскую цензуру 1970-х гг., особенности работы которой еще у всех в России на памяти. Вырезается из фильмов в первую очередь порнография (или эротика, если читатель предпочитает это определение), причем данный термин толкуется весьма широко, и до начала 1990-х гг. "порнографией" считалась едва ли не любая постельная сцена. Около 1992 г. в связи с начавшейся после ухода от власти военных всеобщей либерализацией нравы очень смягчились и, в частности, показ обнаженной женской груди новая цензурная инструкция уже считает допустимым. Вырезаются из фильмов излишне натуралистические сцены насилия, хотя здесь корейские цензоры, пожалуй, бывают помягче, чем были в свое время их советские коллеги (сказывается, возможно, влияние японской кино- и театральной эстетики, для которой всегда были характерны потоки крови). Наконец, имеет место и политическая цензура: фильм откровенно левой направленности до начала девяностых не имели возможности попасть на экран. Из иных картин удаляются "идейно невыдержанные" эпизоды. Так, из американского фильма "Falling Down" были вырезаны некоторые сцены, в которых в качестве второстепенных героев фигурировали корейские иммигранты-лавочники, живущие в США. Авторы фильма показали их людьми жадными, эгоистичными и жестокими (точка зрения, которая, как с тревогой отмечает корейская пресса, весьма распространена в современной Америке, особенно среди негритянской общины [467, 24 мая 1995]). Попытка проката этого фильма в Корее вызвала довольно бурную дискуссию, и в конце концов фильм вышел на экраны без "спорных" сцен, причем показательно, что на первых порах Комитет киноцензуры как раз возражал против переделки фильма, но в конце концов уступил натиску националистов [458, с.9; 446, 20 марта 1994].

Корейских фильмов в прокате находится сравнительно немного. По большей части это мелодрамы или непритязательные комедии из семейной жизни, реже — исторические ленты или детективы, явно смоделированные с американских и гонконгских образцов. В последнее время, в связи с ослаблением цензурных ограничений, на экране появились многочисленные эротические фильмы весьма низкого качества. Довольно много снимается фильмов и о Корейской войне. Некоторые из них носят авантюрный, военно-приключенческий характер, однако большинство — это мелодрамы, посвященные проблеме разделенных семей и ужасам военного лихолетья. Существует в Корее и авторское кино, рассчитанное на хорошо подготовленного зрителя, но подобные ленты, хотя они зачастую и пользуются заслуженным успехом на международных кинофестивалях, практически никогда не появляются в массовом прокате.

Специальных зданий для кинотеатров Корее обычно не строят, подавляющее их большинство располагается в обычных жилых домах, где для зрительного зала и фойе отведено один-два этажа. Билет в кино довольно дорог, его цена составляет пять-семь тысяч вон, но корейские кинотеатры, особенно столичные, оборудованы с размахом. Чистые, светлые, просторные, хорошо вентилируемые и кондиционируемые залы с мягкими сиденьями в белых чехлах, фойе с буфетами, продуманный интерьер — все это превращает кинотеатры в места, излюбленные корейской молодежью. Походы в кино, где в темноте зрительного зала можно иногда даже тайком обняться, — это часть традиционного ритуала ухаживания.

В последние годы все большее значение имеет и прокат видеозаписей. В условиях, когда 70% сеульских семей имеют видеомагнитофоны [319, с.173], просмотр дома новой кассеты часто заменяет поход в кино. Возможно, качество изображения в этом случае и похуже, но билет в кино стоит 5-7 тысяч вон (4-6$) на каждого участника — деньги не столь уж малые, в то время как прокат кассеты, которую смотрят всей семьей, обходится в 1-2 тысячи вон. Кроме того, во многих видеосалонах существуют и кабинки для индивидуального просмотра, который также стоит несколько дешевле, чем поход в кинотеатр.

ГОСТИ И ИНЫЕ ДРУГИЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Кинотеатры и кафе-шопы — это развлечения для молодежи, в драматический или оперный театр ходят почти что одни интеллектуалы, туристские поездки за границу доступны лишь богатым людям. Что же из развлечений, кроме телевизора, остается на долю простого человека средних лет? Пожалуй, одним из самых любимых времяпрепровождении являются походы в гости и встреча гостей, а также совместные с родственниками и друзьями посещения ресторанов и иных заведений общественного питания.

Для корейцев характерны прочные родственные и дружеские связи, которые играют в их жизни большую роль. Подобно оказавшимся за границей русским, большинство оторвавшихся от родной почвы и попавших в Америку или Западную Европу корейцев с неприятным удивлением отмечает, насколько отчуждены друг от друга жители большинства развитых стран Запада. Тесные межличностные связи, столь характерные для Кореи, находят свое проявление в частых походах в гости и приемах гостей. В гости друг к другу ходят сослуживцы, друзья, родственники.

Трудно, если вообще возможно, сравнивать гостеприимство одного народа с гостеприимством другого, ибо оценка получается слишком уж субъективная. Тем не менее, автор рискнул бы назвать корейцев очень гостеприимным народом. Корейцы часто бывают у родственников и друзей, охотно принимают гостей у себя дома. При этом, в отличие от большинства западноевропейских стран, совсем не обязательно уславливаться о встрече за много дней или даже недель — часто вполне достаточно одного телефонного звонка, а близкие друзья иногда могут обойтись и без него. Лет 15 назад, когда основная масса корейцев жила еще в крайней нужде, а телевизор был диковинкой, было, например, обычным делом зайти к соседям посмотреть телевизор (напоминает нашу ситуацию 1960-х гг.) [189, с.147].

Гостей, как и в России, встречают в Корее пышно и с немалым кулинарным размахом. Обычная для Западной Европы (особенно для Германии) ситуация, когда угощение сводится к чаю и бутербродам, а то и к черствым булочкам, в Корее невозможна, на гостях не экономят даже в бедных семьях. Хозяйка, которая в большинстве случаев не садится за стол сама, на протяжении всего вечера суетится у плиты, прилагая все усилия для того, чтобы продемонстрировать гостям свои кулинарные способности. Детям положено встречать и вежливо, с глубоким поклоном, приветствовать пришедших гостей (этого от них категорически требует, по данным опросов, около 60% родителей из средних слоев [189, с.180]) Изобильная еда и выпивка весьма характерны для корейских домашних застолий. В то же время длятся они куда меньше, чем в России. Обычно гости сидят за столом не более 2 часов, после чего откланиваются и уходят. Относится это, кстати, и к разного рода приемам и банкетам, организуемым в ресторанах. Подобный банкет длится обычно только около часа, а иногда — и несколько меньше.

Заметим, что организация общения в Корее в целом ближе к российской, нежели к американской и, шире, вообще западной, модели. В Корее нет ничего, что напоминало бы пресловутые американские "party" (на русский язык этот термин чаще всего крайне неудачно переводится как "вечеринка"), то есть многолюдные приемы с десятками приглашенных, которые проводят время, обмениваясь ничего не значащими любезностями и в самом буквальном смысле слова беседуя о погоде. Уже сама организация встречи гостей в Корее предусматривает куда менее формальное общение, чем это принято в англо-саксонских и западноевропейских странах.

Относительная дешевизна ресторанов приводит к тому, что поход в ресторан для корейской семьи не является чем-то из ряда вон выходящим, поэтому зачастую с друзьями встречаются и в ресторанах, однако домашние застолья все-таки более характерны. Гостей, особенно приехавших издалека, часто оставляют ночевать или пожить дома несколько дней. В традиционном корейском зажиточном доме всегда была комната, специально предназначенная для приезжих друзей и родственников. Традиции эти отчасти живы и поныне. Поэтому в корейских домах сплошь и рядом можно увидеть какие-то внезапно появляющиеся новые лица. Как правило, это родственники или друзья из провинции, приехавшие погостить в Сеуле несколько дней.

В заключение хочется сказать несколько слов о тех формах проведения досуга, которым не удалось уделить внимание выше, но которые, тем не менее, пользуются в Корее немалой популярностью.

Молодые корейцы часто проводят свободные часы в залах игровых автоматов (кор. ораксиль {*230}), которые попадаются буквально на каждом шагу. Опознать их легко по доносящемуся оттуда грохоту, звону и иным звукам, имитирующим то ли ракетную, то ли артиллеристскую стрельбу. Поскольку азартные игры в общественных местах в Корее запрещены, то в игровых центрах установлены не игровые автоматы американского типа, в которых при удачном течении обстоятельств можно получить немалый денежный выигрыш, а компьютерные электронные системы. В домах корейцев компьютеров пока относительно мало, поэтому любители компьютерных игр часто предаются своему любимому занятию именно в залах игровых автоматов. В подобные залы (по-корейски их именуют "ораксиль") допускаются только молодые люди, достигшие восемнадцатилетнего возраста, ибо корейское Министерство просвещения полагает, что компьютерные игры, большая часть которых имитирует всякие морские, воздушные и даже звездные сражения, стимулируют склонность к насилию и, таким образом, оказывают негативное воздействие на детскую психику.

"Настоящие" игровые автоматы американского образца, приспособленные для азартных игр, в Корее находятся только в специально отведенных местах. Что же до казино и тому подобных заведений, то они есть только в некоторых гостиницах высшего класса, предназначаются преимущественно для иностранцев, и вход туда рядовым корейцам заказан. Деятельность их жесточайшим образом регламентируется и контролируется.

Не совсем понятно, можно ли считать видом развлечения баню, но факт остается фактом: многие корейцы предпочитают проводить в этом заведении несколько часов своего свободного времени, особенно по субботам и воскресеньям. Современные корейские бани устроены по типу финских саун. Бань много и цены там более чем умеренные, так что заведения эти вполне массовые (многие из них так и называются "массовые бани" — тэчжунъ могёктханъ {*231}).

Другим видом учреждений, в которых можно не только хорошо провести свободное время, но и поправить свое здоровье, являются центры традиционного корейского массажа анма {*232}. Большая часть этих центров выполнена в виде недорогих гостиниц — ёгванов, в которых посетители могут остаться на ночь. При центре, как правило, существует небольшая сауна и душевые с душем Шарко и разнообразными приспособлениями для водных процедур. Массажистки в центрах, как правило, слепые и работа там является одной из обычных для инвалидов по зрению областей деятельности. Зачастую в центрах массажа анма могут останавливаться на ночь после довольно продолжительных водных и массажных процедур работники той или иной фирмы. Особенно распространена эта практика во время довольно частых в жизни корейских фирм авралов, причем в этом случае администрация берет на себя оплату расходов по отдыху работников. Некоторые (далеко не все!) центры массажа имеют, однако, дурную репутацию и являются легальным прикрытием для проституции. Такой же славой, кстати, пользуются и некоторые мужские парикмахерские, поэтому мужчины во избежание недоразумений часто предпочитают стричься в женских салонах красоты.

ПЕЧАТЬ И СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ

ТЕЛЕВИДЕНИЕ И РАДИО

По настоящему телевидение начало широко распространяться в стране в начале восьмидесятых, когда быстрый рост уровня жизни сделал телевизор доступным любой корейской семье, вне зависимости от ее достатка. В 1994 г. телевизорами владели 99,7% сеульских семей (для сравнения: в 1975 г. — только 6,4%) [330, с.34; 159, с.33]. Среднестатистическая корейская семья тогда проводила у телевизора 3 часа 12 мин. в будние дни и 4 ч.40 мин. в воскресенье [330, с.15].

До 1970-х гг. роль, которая ныне принадлежит телевидению, играло радио. Первые опыты с радиовещанием проводились японской администрацией еще в 1915 г., а с 16 февраля 1927 г. начала свою работу первая частная сеульская радиокомпания "Кёнсон пансонгук" [103, с.125, 132]. В те годы развитие радиовещания в Корее тормозилось нищетой населения и мизерным количеством радиоприемников, которыми тогда владели корейцы — ситуация, которая спустя несколько десятилетий повторилась и с делавшим первые шаги телевидением. В 1930 г. в Корее было 14.039 приемников, из которых львиная доля — 12.493 принадлежала японцам (есть, впрочем, и чуть другие цифровые данные, см.[103, с.147]). Однако постепенно положение выправилось, около 1940 г. количество владеющих приемниками корейцев и японцев примерно сравнялось и в 1944 г. в Корее работало 311.653 приемника [266, с.229,232].

На протяжении примерно трех десятилетий после окончания Второй мировой войны радио оставалось главным источником свежей информации для подавляющего большинства корейцев. Большое распространение в те годы в Корее получили радиотрансляционные точки ("проводное радио", как его называли). Многие корейцы старшего поколения с ностальгией вспоминают о том, как они в те времена целыми семьями слушали радиоспектакли [113, с.51]. Только в конце шестидесятых годов роль, ранее принадлежавшая радио, стала понемногу переходить к телевидению.

Телевещание в Корее появилось в мае 1956 г., когда в Сеуле заработала небольшая телекомпания HLKZ-TV. Вслед за ней возникли и некоторые другие телестанции. С сентября 1957 г. начала вещание и американская телестанция AFKN, предназначенная для размещенных в Корее войск (передачи ее ведутся на английском языке и ныне, фактически, являются одной из программ корейского телевидения) [178, с.460 и след.]. С самого начала телевидение использовало американский стандарт NTSC и американское оборудование. В те времена ввозимые из-за границы телевизоры были редкой роскошью и стоили неимоверно дорого (37 тысяч хван). В 1958 г. в стране насчитывалось 7.000 телеприемников [357, т.23, с.130].

В октябре 1961 г. все телестанции (кроме, разумеется, никак не подчиняющейся корейским властям AFKN) были ликвидированы военным режимом генерала Пак Чжон Хи, который стремился к установлению контроля над всеми средствами массовой информации. На их место пришла государственная телевещательная компания KBS (Korean Broadcasting Service).

Рост уровня жизни, который стал явственно ощущаться в конце шестидесятых, привел к тому, что телевизор становился все более доступным, а суммарная продолжительность телевещания постоянно возрастала. В 1962 г., когда в стране было примерно 20 тысяч телевизоров, вновь основанная телекомпания KBS вела передачи с 18:00 до 22:30 по единственному каналу. К концу шестидесятых начали вещание еще две частные телекомпании — TBC-TV (с 1964 г.) и MBC (с 1969 г.), а также ряд местных станций [103, с.129; 350, с.153-155]. Способствовало этому и начало собственного производства телевизоров (с 1966 г.), и их резкое удешевление на фоне роста уровня жизни. Цветное телевидение появилось в Южной Корее очень поздно, первые передачи состоялись только в декабре 1980 г., то есть в те времена, когда в Советском Союзе цветной телевизор уже был обычным предметом обихода большинства городских семей среднего достатка [103, с.427].

Очередная реформа телевещания не случайно совпала с политическим кризисом, который последовал за убийством генерала Пак Чжон Хи в октябре 1979 г. и приходом к власти нового военного режима. С декабря 1980 г. NBC-TV было слито с государственной телекомпанией KBS и система телевещания приобрела свой нынешний вид: государственная KBS с тремя программами (одна из них — образовательная), и частная телекорпорация MBC, к которым с 1990 г.добавилась еще сеульская телекомпания SBC [350, с.153-156]. Кроме этого, в Корее работает и пользующаяся своими передатчиками американская военная телестанция AFKN, ведущая вещание на английском языке для американских военнослужащих (передачи ее так же принимаются по всей стране, хотя, зачастую, и несколько с несколько худшим качеством, чем программы корейских телестанций). Хотя AFKN четко ориентируется на американскую военную аудиторию и не предпринимает никаких попыток подстроиться под чьи-либо еще вкусы и пристрастия, ее передачи с интересом смотрят те корейцы, которые владеют английским. В период военных диктатур программы AFKN для многих были важным источником неотцензурированной тогдашними корейским властями информации о внешнем мире.

Разумеется, телевидение в Корее формировалось под сильнейшим влиянием мощной американской традиции. Многие термины, применяемые на телестудиях, представляют из себя английские заимствования, да и речь дикторов сверх всякой меры перенасыщена англицизмами.

СЛАЙД 96 Помимо характерных для американского телевидения разнообразных шоу, в Корее активно представлены и многосерийные телеспектакли того типа, который на Западе именуется "мыльными операми". Корейские "теледрамы" существенно короче, чем американские или латиноамериканские "мыльные оперы", в которых насчитываются сотни серий и которые снимаются годами. В обычном корейской "теледраме" несколько десятков серий, и демонстрируется она, соответственно, в течение "всего лишь" несколько месяцев. Излюбленные темы сериалов — частная жизнь большой семьи, повседневный городской или, реже, сельский быт. Часто встречаются и исторические "теледрамы" — иногда костюмные, посвященные временам династии Ли, иногда же несколько ностальгические, повествующие о сравнительно недавних послевоенных годах. До середины семидесятых часто ставились и "идеологически правильные" телеспектакли об ужасах коммунизма, но в более поздний период они почти исчезли с экранов [284]. Иностранных телесериалов в Корее демонстрируется мало, в основном это китайские историко-костюмные постановки. За период 1964-1991 гг. по корейскому телевидению было показано 1.434 "теледрамы" (есть и другие цифры, не слишком, впрочем, отличающиеся от приведенной) [284, с.114]. Любопытно, кстати, что в Корее существует четкая грань между актерами телевидения, играюзими в сериалах — с одной стороны, и артистами театра и кино — с другой. Даже называются телеактеры специальным словом — "тхэллонтхы" (искаженное англ. talant — "талант", которое попало в Корею около 1961 г. и приобрело свое нынешнее значение под японским влиянием).

Характерная особенность корейских телепрограмм, которая отличает их от того, к чему привык российский телезритель, это почти полное отсутствие информации из-за границы в выпусках новостей. В это отношении корейское телевидение весьма напоминает корейскую прессу, которая тоже не уделяет особого внимания тем событиям международной жизни, которые напрямую не затрагивают Корею. Показательно, что в 45-минутном выпуске новостей, который в 21:00 передают по первой программе телестанции KBS — своего рода корейском аналоге хорошо знакомой россиянам программы "Время", информация из-за границы обычно вообще отсутствует. Новости из-за рубежа появляются там только в том случае, если речь идет о каких-то крупных событиях, в особенности таких, которые непосредственно касаются Кореи.

О симпатиях корейского телезрителя можно судить по табл.22, которая составлена на основе социологических опросов и показывает, какие программы пользуются наибольшей популярностью среди корейских зрителей в зависимости от их пола и образования.

ТАБЛ.22. Сравнительная популярность различных видов телевизионных передач.

Пол		Образование
Мужчины	Женщины	Начальное	Неп.среднее	Среднее	Высшее
Новости 41,0%	Т/драмы 41,6%	Т/драмы 31,7%	Новости 27,8%	Новости 32,5%	Новости 36,6%
Фильмы 14,3%	Новости 17,4%	Новости 19,5%	Т/драмы 25,8%	Т/драмы 19,9%	Фильмы 14,3%
Спорт 12,7%	Фильмы 12,2%	Юмор 14,6%	Фильмы 12,9%	Фильмы 14,0%	Т/драмы 10,5%
Муз/шоу 9,2%	Муз/шоу 12,0%	Прочее 2,5%	Юмор 10,3%	Юмор 10,2%	Спорт 9,5%
Т/драмы 7,9%	Юмор 6,5%		Муз/шоу 8,8%	Муз/шоу 8,8%	Муз/шоу 7,4%

Составлено по [359, с.313].

Телевизор играет большую роль в жизни сеульцев. Связано это, в частности, и с тем, что ему мало альтернатив. Поскольку театральная традиция в Корее слаба, и в драматический театр, а уж, тем более, в оперу, ходят лишь немногочисленные знатоки, поскольку музеев в точном смысле слова в стране почти нет, поскольку популярные во многих странах шоу и мюзиклы всех видов в Корее не очень распространены, то телевизор становится едва ли не единственным средством проведения досуга в кругу семьи. Соперничать с ним в этом смысле могут только, пожалуй, поход в ресторан и выезд в горы. Эту особенность современной корейской культуры отмечают как иностранные наблюдатели, так и сами корейцы (см. [353, с.17]).

ЖУРНАЛЫ И ГАЗЕТЫ

Корейская периодическая печать чрезвычайно разнообразна. Почти все крупные и многие средние фирмы, не говоря уж о городах и уездах, издают свои газеты — своего рода аналоги старых советских "многотиражек". В одном Осане — небольшом городе с населением в 60 тысяч человек — выходит 6 периодических изданий (данные Осанской городской библиотеки), которые, впрочем, предназначены не только для самого города, но и прилегающего к нему уезда. К ним относится еженедельная газета "Осан хвасон синмун" ("Осанская газета"), еженедельный журнал "Сэ мультхо" ("Новый источник"), иллюстрированный ежемесячник "Осан джоноль" ("Осанский журнал"), и три литературно-художественных альманаха с нерегулярной периодичностью; "Осан мунхва" ("Культура Осана", выходит в среднем 5 раз в год), "Осан мунхак" ("Литература Осана", в среднем 4 раза в год), "Осан мундан" ("Осанский фонд искусств", в среднем 2 раза в год).

Корейцы охотно читают и часто выписывают периодику, благо, что стоит подписка не очень дорого. В 1993 г. 412 из каждых 1000 корейцев были подписчиками ежедневных газет, что на практике означает, что газеты получало заметное большинство корейских семей [446, 7 июня 1996].

В целом конец восьмидесятых годов стал временем быстрого увеличения числа периодических изданий, чему способствовала в первую очередь отмена цензуры, существовавшей при военных режимах. Решающим поворотом стала отмена Закона о контроле над печатью в ноябре 1987 г. О том, какими темпами шло развитие корейской периодики, можно судить по Табл. 23.

ТАБЛ.23. Число наименований журналов в Южной Корее (1987 и

1993 гг.)

Периодичность	1987	1993
Раз в месяц	1.298	3.146
Раз в два месяца	303	741
Раз в четыре месяца	444	1.113
Раз в шесть месяца	109	288
Раз в год		227

По [387, с.43]

Классифицировать корейскую прессу довольно трудно, да это и не входит в задачу данной работы. Для нас достаточно рассказать, какие издания могут оказаться в руках корейского горожанина в его обычный день, каковы их характерные особенности.Краткий обзор можно начать с газет. Ежедневные корейские газеты достаточно четко делятся на четыре вида. Во-первых, это респектабельные национальные газеты, которых насчитывается около дюжины и которые в целом удивительно похожи друг на друга. В этих газетах можно найти новости политики, экономики и культуры, это серьезные (по преимуществу — проправительственные, умеренно правые) и даже несколько тяжеловесные издания, которые предназначены для более или менее основательного чтения. Вторую группу образуют местные газеты, которые выходят в провинциях и крупных городах. По стилю они как бы копируют национальные, но, само собой, уделяют больше внимания местной тематике. Третья группа — это специализированные газеты, большинство которых посвящено либо бизнесу и экономике в целом, либо ее отдельным областям (рынку недвижимости, например, или же торговле электроникой). Наконец, четвертая группа — это так называемые "спортивные газеты", которые представляют из себя местный вариант "желтой прессы" и носят откровенно развлекательный характер. Большинство этих газет является общенациональными, но некоторые из крупных городов также выпускают подобные развлекательные издания.

Каждый из этих типов газет имеют свою "экологическую нишу". Солидные национальные и, реже, местные газеты часто выписываются на домашние или служебные адреса, они, наряду с телевидением, являются для большинства корейцев главным источником новостей. Специальные газеты, разумеется, предназначены для профессионалов. "Спортивные" же газеты — это легкое чтение для социальных низов, но и представители средних городских слоев охотно покупают их, чтобы пролистать в вагоне метро или пригородной электрички.

Патриархами корейской печати являются две газеты "Тонъа ильбо" и "Чосон ильбо", которые сохраняют свое лидирующее положение в корейской журналистике еще с 1920-х гг., когда они начали не завершенную и поныне ожесточенную конкурентную борьбу за положение ведущего национального издания ("Тонъа ильбо" была основана 1 апреля 1920 г., а "Чосон ильбо" — 3 мая 1920 г. [416, с.277]). Несколько позднее в эту борьбу вступила "Чунъан ильбо". О том, как разворачивается эта конкуренция, судить довольно трудно, так как тиражи газет являются коммерческой тайной. По оценкам корейских специалистов, в конце 1996 года дневной тираж этих 3 крупнейших газет составлял примерно два с половиной миллиона экземпляров [+1, с.44]. Косвенное представление о популярности тех или иных изданий можно составить из официально публикуемых сведений об объеме их продаж. Поскольку все центральные издания стоят одинаково (в 1998 гг. — 400 вон или около 0,30$), то эти цифры в целом отражают их реальные тиражи. Итак, в 1991 г. по объему продаж лидировала "Чосон ильбо" (178,74 млрд.вон), за которой следовала "Чунъан ильбо" (164,68 млрд.вон) и "Тонъа ильбо" (138,46 млрд. вон) [166, с.67]. Впрочем, уже с начала 1980-х годов ведущие корейские газеты сущствовали не столько за счет подписки, сколько за счет рекламы. В 1995 г. реклама приносила 79,1% всех доходов корейских газетных компаний [+1, с.43]

Говоря о японской печати, британец Дж.Джозеф, много лет проведший в Токио в качестве корреспондента лондонской "Таймс", подчеркивает в первую очередь удивительную похожесть друг на друга ведущих японских газет. В своей книге, посвященной быту современной Японии, он пишет: "Вы можете начать читать передовую в "Иомиури", затем перейти к "Асахи" и закончить "Майнити" — и даже не заметить перехода от одной газеты к другой" [30, с.88] (аналогичное мнение американского япониста и журналиста Р.Кристофера см. [17, с.199]). Как представляется, то же самое можно сказать и о корейской печати, которая во многом сформировалась под японским влиянием.

В целом все корейские газеты весьма похожи друг на друга и по стилю, и по политической позиции. Вообще говоря, из 4-5 ведущих газет — "Чосон ильбо", "Тонъа ильбо", "Чунъан ильбо", "Хангук ильбо" и "Хангере синмун" — только последняя (имеющая, кстати, наименьший тираж и весьма специфическую аудиторию) обладает каким-то индивидуальным лицом. Нельзя, конечно, сказать, что между всеми этими изданиями не существует никакой разницы в подходе к материалу, или в стиле. Разница существует, но она весьма невелика. Все эти издания, подобно ведущим японским газетам, являются умеренно правыми, консервативными и, в целом, проправительственными изданиями, хотя в некоторых случаях они могут позволить себе и критику тех или иных шагов властей.

В период военных диктатур корейская пресса подвергалась жесткой цензуре. В задачи цензурных органов, главным из которых был Комитете по газетной этике, основанный в 1961 г., сразу же после прихода к власти военных [359, с.65], была борьба с левыми, однако они также контролировали достоверность информации, пресекали то, что в СССР в свое время называли "пропагандой насилия и морального разложения".

После 1987 г. политическая цензура почти исчезла (слово "почти" связано с тем, что в воюющей стране неизбежны определенные ограничения). В этих условиях начали возникать новые органы печати, самым заметным из которых стала газета "Хангере синмун", основанная в мае 1988 г. [258, с.215]. "Хангере синмун" является газетой оппозиционной и, до некоторой степени, левой. Даже по своему оформлению и стилю она непохожа на стандартные корейские газеты, для нее характерна горизонтальная строка (в старых газетах сохраняется традиционная вертикальная), малое использование иероглифики и активное употребление исконной корейской, а не ханмунной, то есть заимствованной из китайского, лексики (этаких шишковских калош-"мокроступов" и тротуаров-"топталищ" на корейский лад). Если учесть, что левый радикализм корейской интеллигенции имеет отчетливую националистическую окраску, то ясно, что все эти особенности, вообще характерные для левой печати, носят не случайный характер. Ориентируется "Хангере синмун" преимущественно на интеллигенцию и осторожно критикует правительство с лево-националистических, либеральных, а то и социал-демократических позиций. Это дает представителям правых кругов основание периодически обвинять газету в том, что она играет на руку Пхеньяну (см., напр.,[382]). Создание "Хангере синмун" было с энтузиазмом и надеждами встречено среди корейских левых (см., напр., [178, с. 395-398] или [215]). Отчасти эти надежды оправдались, так как "Хангере синмун" смогла войти в число ведущих общенациональных изданий. Однако аудитория этой газеты все-таки остается ограниченной и состоит преимущественно из университетской интеллигенции, лиц свободных профессий, профсоюзных активистов, средний же корейский горожанин "Хангере синмун" читает редко. Показательно, что по объему продаж эта газета уступает "Чосон ильбо" — крупнейшей из традиционных "солидных" газет — примерно в 10 раз (в 1991 г. 17,9 млрд. вон против 178,7 млрд.вон) [166, с.67].

Особое место в структуре корейской печати занимают спортивные газеты, фактически представляющие из себя местный вариант "желтой прессы". Появились эти газеты сравнительно недавно, только в конце шестидесятых, а массовыми они стали лишь в восьмидесятые. Как и на Западе, рождению "желтой прессы" способствовало распространение грамотности среди представителей низов и рост их доходов. На Западе этот процесс начался на рубеже XIX и XX веков, в Корее же он стал одним из последствий "экономического чуда" 1960/80-х гг. Подобно солидным общенациональным газетам, "спортивные газеты" на удивление мало отличаются друг от друга по содержанию и структуре. Даже первая страница всех этих газет имеет вполне традиционный вид: на ней крупным планом изображен какой-нибудь очередной спортивный "герой", чаще всего — бейсболист, справа от него располагается фотография смазливой барышни (часто — западной), а внизу — реклама. В таких газетах действительно немало информации о разного рода спортивных событиях, но куда больше скандальной хроники, рассказов о личной жизни "звезд" кино и эстрады, фотографий соблазнительных полураздетых девиц, фривольных комиксов и детективов. Порою эти газеты пересекают грани "дозволенного цензурой", печатая совсем уж рискованные фотографии и комиксы, за что им периодически достаются реприманды со стороны Комитета по этике печати [404, с.35].

Характерной чертой корейских газет является то малое внимание, которое они (как, впрочем, и журналы) уделяют внешнему миру. Международный отдел в корейских газетах очень невелик. В большинстве случаев новостям из-за границы отведено примерно две полосы (в стандартной корейской газете обычно от 24 до 36 полос, причем рекламой и платными объявлениями занято около трети всего этого объема). При этом значительная часть оказавшейся в газетах зарубежной информации касается не политической жизни других государств, а экономических новостей, причем в первую очередь тех, которые могут оказать влияние на положение в самой Корее, экономика которой, как известно, чрезвычайно зависит от экспорта и импорта. Надо сказать, что с коммерческой точки зрения такая структура корейских газет во многом оправдана, ибо, по данным опроса общественного мнения, в 1993 г. лишь немногим более одного процента их читателей в первую очередь интересовались международными новостями (среди женщин, кстати, доля интересующихся была примерно в два раза выше). Для сравнения: спортивные новости самым интересным разделом считало 12,2% читателей, а внутриполитические — 29,6% [366, с.292].

Корейские журналы отличаются от газет существенно большим разнообразием и формы, и содержания. Многие из журналов имеют вполне определенную и ярко выраженную политическую позицию, чего нельзя сказать о большинстве газет. Стоит рассмотреть основные типы корейских журналов, хотя не следует забывать, что, как и в случае с газетами, это описание ни в коей мере не претендует на полноту и включает в себя только те издания, с которыми рядовой корейский горожанин сталкивается в повседневной жизни.

Начать этот обзор можно с так называемых "женских журналов". Как и в большинстве стран мира, газеты в Корее — это преимущественно мужское чтение (в 1990 г. в Корее газеты ежедневно читал каждый второй мужчина, но только каждая четвертая женщина [366, с.291]). Потребностям женской аудитории отвечают многочисленные женские журналы. По большей части это — толстые, крупноформатные ежемесячные издания, выполненные на плотной глянцевой бумаге, с многочисленными красочными иллюстрациями. Любопытно, кстати, что подавляющее большинство этих изданий (23 из 28, учтенных в июне 1995 г. в электронном каталоге корейской периодики) имеет английские или, реже, иные западные названия, иногда, правда, записанные корейской письменностью — еще один показатель престижности американской бытовой культуры. Некоторые из "женских журналов" рассчитаны на незамужнюю женскую молодежь, студенток и офисных служащих, и отражают их специфические интересы (в основном связанные с поисками мужа и размышлениями о будущей семейной жизни), но большинство этих изданий ориентируется на домохозяек..

Чтобы понять, что же из себя представляет типичный женский журнал, ознакомимся с содержанием одного из них — ежемесячника "Умон сенсы" (от англ. women sence — искажение, почти неизбежное при записи иностранного слова корейским алфавитом). В июльском номере за 1995 г. около 700 страниц большого формата. Более половины всего объема журнала занято рекламой (одежда, косметика, мебель, кухонное оборудование и т.п.). Среди помещенных там статей значительную часть составляют интервью со всяческими знаменитостями и очерки о жизни женщин или семей, принадлежащих к корейскому политическому, экономическому или культурному Олимпу. Среди героинь подобных очерков и интервью в июльском номере — Пак Кын Хйе (дочь президента Пак Чжон Хи), Син Ын Гён (популярная телеведущая), Ким Сон Чжон (дочь Ким У Чжона, президента и фактического владельца гигантского концерна "Тэу"), а также недавно поженившиеся танцор Юк Ван Сун и певица Ли Мун Чже (рассказ об их домашней жизни сопровождается фотографиями и планом огромного четырехэтажного особняка, который наверняка вызовет немало завистливых вздохов у читательниц), равно как и некоторые другие знаменитости. Разумеется, обыватель всегда и везде любит расказы о жизни сильных мира сего... Кроме этого, в июльском номере можно найти статьи и на иные темы, которые представляют интерес для читательниц этого журнала — в основном, как уже говорилось, домохозяек из среднеобеспеченных городских семей. В июле 1995 г. журнал, в частности, опубликовал: социопсихологическое исследование, посвященное супружеским изменам среди мужчин — служащих, статью о конфликтах между свекровками и невестками в семьях т.н. "нового поколения" (городская молодежь с высшим образованием, весьма, по корейским стандартам, вестернизированная), очерк о совместном с мужем хобби как средстве психологической разгрузки, статью об опасности перегрузки детей различными дополнительными занятиями (тема, весьма актуальная для Кореи), рекомендации о действиях, которые следует предпринять, попав на машине в аварию. Разумеется, обильно представлены в журнале кулинарные рецепты и мода, есть и странички вопросов и ответов, посвященные таким темам, как воспитание детей и семейные проблемы. Можно, наконец, там найти и советы по сексуальным вопросам, по женской и детской гигиене, диетам, равно как и материалы по косметике [460].

Другим видом популярного чтения, рассчитанным уже на мужскую аудиторию, являются тонкие, в полсотни страниц издания, содержание которых можно было бы охарактеризовать как смесь уголовной хроники, спорта и всяческих материалов на сексуальные темы (впрочем, последние носят, по западным меркам, достаточно умеренный характер — за публикацию откровенной порнографии грозят немалые неприятности). Чаще эти издания являются еженедельными, но встречаются и ежемесячники. Печатаются они на плохой бумаге, стоят недорого и, подобно "спортивным" газетам, служат дешевым чтением для низов.

Однако отношение не только к этим полупорнографическим изданиям, но даже и к женским журналам в Корее не слишком серьезное. Они в какой-то степени являются двойниками "спортивных" развлекательных газет, только нацеленными на несколько иную аудиторию. Наиболее респектабельным видом чтения считаются "толстые журналы", которые в своем большинстве издаются редакциями крупнейших национальных газет и представляют из себя как бы их ежемесячный вариант. Это сравнительно небольшие по формату, но весьма объемистые (400-600 страниц) издания. В отличие от русских "толстых журналов", их корейские тезки печатают сравнительно мало литературных произведений (впрочем, из этого правила есть исключения, так как в Корее существуют и специализированные литературные ежемесячники). В большинстве журналов преобладает, однако, не художественная литература, а разнообразная публицистика и материалы на темы текущей политики.

Третью группу составляют политические ежемесячники и еженедельники. В отличие от газет, почти все они имеют свое вполне определенное политическое лицо. Так, "Маль" ("Слово") — это откровенно лево-националистический, антиамериканский и, временами, умеренно просоциалистический журнал, а "Хангук нондан" ("Корейский форум") — наоборот, издание правое и крайне консервативное. Разумеется, предназначаются эти издания для тех, кто интересуется политикой, а поскольку такие люди в своем большинстве обладают определенным образованием, то журналы эти и рассчитаны как раз на средние городские слои.

Наконец, четвертую группу образуют журналы, посвященные тем или иным увлечениям. В Корее выходит множество журналов по дальневосточным шашкам падук (го), альпинизму, рыбной ловле, фотографии, гольфу и иным видам массовых хобби. Наконец, существуют специфические издания, которые довольно трудно классифицировать, а также многочисленные специальные журналы, которых мы здесь не будем касаться.

Из специфических для Кореи изданий следует упомянуть комиксы, которые пользуются там исключительной популярностью. Едва ли можно с уверенностью сказать, является ли это влиянием Америки, где жанр комикса зародился, или же Японии, где он получил чрезвычайное распространение. Как бы то ни было, в Корее издаются десятки журналов-комиксов, которые ориентированы, преимущественно, на молодежь и подростков. Чтение или, скорее, разглядывание комиксов — обычное занятие среди старшеклассников и студентов, да и не только среди них одних. Отношение к комиксам в Корее весьма серьезное, они часто являются объектом специальных исследований, существуют многочисленные группы и ассоциации, специализирующиеся на этом жанре [404].

КНИГИ

К сожалению, современный русский читатель почти ничего не знает о южнокорейской литературе. Это является результатом тех запретов, которые на протяжении нескольких десятилетий существовали в СССР на любые, даже самые, казалось бы, безобидные контакты с Южной Кореей. Между тем, корейцы — это "читающая нация", а корейские писатели создали в последние десятилетия весьма интересную литературу, о которой, впрочем, в СССР/РФ/СНГ ничего толком неизвестно даже специалистам.

Однако в наши задачи здесь не входит рассказ о современной корейской литературе, ее особенностях и проблемах. Можно надеяться, что этот пробел в представлении россиян о соседней стране будет рано или поздно восполнен. Здесь же мы бы хотели остановиться в первую очередь не на корейской литературе или книжном деле как таковых, а на той роли, которую книги (как художественные, так и иные) играют в повседневной жизни корейского горожанина.

Хотя мы начали этот раздел с утверждения о том, что корейцы — это "читающая нация", статистика говорит, что по количеству прочитанных книг корейцы уступают жителям многих других стран. Автор, однако, не собирается отказываться от своих слов. Дело в том, что, хотя в стране есть социальные группы, представители которых не мыслят себе жизни без книги, далеко не все корейцы много читают. Статистику, так сказать, "портят" герои нашего повествования — представители средних слоев, точнее — их мужская часть. Работающий кореец читает мало, если читает вообще, и было бы удивительно, если бы дела обстояли другим образом: проведя 8-11 часов на работе и еще 1-2 часа в многолюдном метро или в машине, которая с черепашьей скоростью пробирается через бесчисленные пробки, вернувшийся с работы человек едва ли возьмет в руки книгу. В лучшем случае он ограничиться телевизором и газетой, а скорее, перекинувшись парой слов с женой и детьми, ляжет спать.

Читающую аудиторию составляет та часть корейцев, у которых, с одной стороны, есть образование и вкус к чтению, а с другой — досуг, необходимый для этого занятия. К таким людям относятся, в частности, студенты (школьники слишком заняты), учителя и преподаватели, домохозяйки и, отчасти, работающие молодые женщины, на которых в их офисах лежит куда меньше нагрузки и ответственности, чем на их сослуживцах-мужчинах. Преобладание женщин в корейской читающей публике очевидно (один из критиков в 1986 г. даже заявил, что доля женщин среди читателей прозы в Корее составляет 80% [257, с.410]).

Определенное представление о том, какие книги выходят в Корее, можно составить из Табл. 24.

ТАБЛ.24. Издание книг в Южной Корее (1993 г.)

Тематика	Количество названий	Суммарный тираж
Издания общего хар-ра Философия Религия	350 680 2.040	1.915.920 1.912.748 5.910.154
Общественные науки Естественные науки Техника	3.106 420 2.986	5.297.856 759.870 3.717.244
Искусство Языкознание Худ. литература	1.173 1.143 5.336	3.487.162 3.436.230 13.500.253
История Справочные и учебные пособия Детская	924 4.085 4.061	1.616.370 82.395.967 11.599.950
Итого	26.304	139.225.724

По [377]

По [358]

В качестве немаловажного комментария к таблице можно заметить, что количество наименований книг, выпущенных в Корее, в 1993 г. было ровно в два раза больше, чем в 1980 г. (26.304 и 13.062 соответственно) [366, с.286]. Суммарный тираж вырос за это время еще более значительно — в 2,7 раза.

Как видно из таблицы, большинство (если ориентироваться на тираж) выходящих в Корее книг является учебными пособиями. Это и понятно — корейцы много занимаются, а удачи или неудачи на многочисленных экзаменах определяют в этой стране человеческие судьбы. Однако заметная часть названий новых книг — это произведения художественной литературы. На ней мы в основном и сосредоточимся дальше (напомним, что в наши задачи не входит рассказ о корейской литературе как таковой, речь идет о книгах как части повседневного корейского быта).

Первое, что нужно отметить, говоря о корейских книгах — это их относительную дешевизну. Вышедшая массовым тиражом книга в мягком переплете (в отличие от Запада, впрочем, разница в цене между книгами с мягким и твердым переплетом в Корее не очень велика) обычного формата, с хорошим качеством бумаги и печати, объемом примерно в 300 страниц, стоила в Корее середины 1990-х гг. примерно 6-7 тысяч вон (5-6$). За монографию или малотиражное издание в твердом переплете приходилось платить 15-20 тысяч вон (12-15$), — цена, которая, возможно, и покажется дорогой русскому читателю, но которая на самом деле, по сравнению с ценами на аналогичные книги в странах Запада, является весьма низкой.

Что же читает современный корейский горожанин? Если говорить о художественной литературе, то в семидесятые годы наибольшей популярностью пользовались книги серьезные, посвященные философским вопросам человеческого бытия. Показательно, что это было время увлечения классической русской литературой, популярность которой в те годы достигла своего пика. Сохраняла философская проза свою популярность и в восьмидесятые, однако демократизация и смягчение цензурных ограничений привели к расцвету политического и исторического романа, который в Южной Корее носил левый и, отчасти, прокоммунистический характер. Героями произведений часто становились организаторы забастовок и нелегальных профсоюзов шестидесятых или партизаны-коммунисты времен Корейской войны. Разумеется, подобные издания вызывали скрежет зубовный у консервативной части истэблишмента, но они пользовались немалым коммерческим успехам (недавний "запретный плод" сладок) и охотно выпускались освобожденными от цензурного контроля издательствами. Однако крах советского социализма и деполитизация, деидеологизация общества привели к тому, что интерес к этим произведениям, да и к серьезной литературе вообще, к середине девяностых существенно снизился. Пришла эпоха развлекательного романа, наступило время легкого чтения, да и настоящая, "высокая" литература тоже во многом переориентировалась с проблем общества и мироздания на вопросы индивидуальной жизни и внутреннего мира человека.

Собственно развлекательная литература в Корее, то есть, так сказать, "низкие жанры", представлена в основном переводными американским изданиями. Среди развлекательных жанров доминирует, пожалуй, детектив. Хотя в Корее и существует своя традиция детектива, но подавляющее большинство читателей предпочитает переводы известных западных авторов. Относится это и ко всякого рода триллерам и приключенческой литературе, а также к фантастике. Заметим кстати, что популярность научной фантастики в Корее заметно ниже, чем в России или странах Запада, где она является одним из ведущих жанров развлекательной литературы. В Корее фантастика (почти сплошь переводная) занимает на полках магазинов и в сердцах читателей достаточно скромное место. В еще большей степени это относиться к модному в последние годы на Западе и более или менее известному в России жанру волшебной фантастики — fantasy. В то же время, миллионы городских домохозяек, которые в Корее образуют едва ли не единственную группу взрослого населения, обладающую свободным временем, создают благоприятную почву для распространения в стране "дамского" развлекательно-любовного романа.

В то же время среди читающей корейской публики весьма популярны произведения, которые в соответствии с традиционной западной классификацией относятся к категории non-fiction: эссе, научно-популярные издания, путевые очерки, пособия и самоучители. В отличие от многих других стран эти издания в Корее по своей популярности среди массового читателя не уступают собственно художественной литературе. Важно отметить, что значительную часть подобных изданий составляют переводы, и что почти все заметные западные работы, посвященные истории, политике, экономике, философии, появляются на корейском очень скоро после выхода их в оригинале.

Корейцы в целом неплохо знакомы с мировой литературой, хотя ее восприятие — подбор книг для перевода, авторитет того или иного писателя — в целом отражает американские оценки и традиции, во многом отличные от тех, к которым привык русский читатель. Отсюда проистекает и хорошее знание американской и вообще англоязычной литературы, в то время как писателям других странам уделяется меньше внимания. Впрочем, некоторые из традиционных культурных связей оказывают свое влияние, и, например, китайский исторический роман, как классический, так и современный, очень любим корейцами.

Русская литература проникла в Корею еще в колониальный период (во вторичных переводах с японского или, реже, с английского) и пользовалась там, особенно в шестидесятые и семидесятые годы, немалой популярностью. Впоследствии уменьшение интереса к серьезной литературе привело к тому, что эта популярность несколько снизилась, но она, все равно, остается достаточно высокой. О том, какие произведения русской литературы корейцы знают лучше всего, можно судить по составленному Сеульским Государственным университетом и выдержавшему по меньшей мере два издания справочнику "200 лучших произведений мировой литературы" [237]. Русская словесность в нем представлена 5 названиями: "Братья Карамазовы", "Отцы и дети", "Анна Каренина", "Мать", "Дама с собачкой". Почему-то не попало туда, правда, "Преступление и наказание", которое, как показывает мой опыт, также очень популярно в Корее.

Хорошее представление о том, что же читают корейцы, дает список бестселлеров первой половины 1995 г. (список предоставлен справочным отделом книжного магазина "Кёбо мунго"). Я приведу здесь названия первых 15 книг этого списка. Следует обратить внимание, что из этих 15 книг только 4 относятся к художественной литературе (оригинальный корейский роман, сборник стихов и 2 переводных американских романа).

1) Ли Мён Бак. "Легенды нет". Автобиографическое эссе "человека-легенды" (отсюда название) корейского бизнеса, в прошлом — активиста студенческого движения, а ныне — одного из руководителей концерна "Хэндэ" и депутата парламента [100].

2) Стивен Конвей (Stephen Convey). "Семь привычек высоко эффективных людей". Перевод американского практического пособия по рациональной организации собственной служебной и личной жизни [321].

3) Лим Чхэ Сон и др. "Руководство по компьютерам". Комментарии излишни [137].

4) Кон Чи Ён. "Макрель". Роман молодой (1963 г.р.) писательницы, в основном — любовная история, касающаяся, однако и некоторых серьезных общественных вопросов. Действие разворачивается на фоне бурных событий корейской истории восьмидесятых годов [236].

5) Хан Хо Рим. "Английский по цепочке". Самоучитель английского языка [349].

6) Кан Чун Ман. "Убить Ким Тэ Чжуна". Популярное эссе профессора-политолога, содержащее анализ современной корейской политической идеологии [153].

7) Ю Хон Чжун. "Мое путешествие по культурным памятникам". Эссе известного искусствоведа, рассказывающее о памятниках традиционной корейской культуры (кое в чем напоминает популярные в России семидесятых годов книги Солоухина и Чивилихина) [432].

8) Ли Иль Гён и др. "Я совсем не знаю компьютера". Еще одно руководство по компьютеру [73].

9) Ли Чон Ха. "Ты смеешься, а я плачу". Сборник лирических стихотворений [126].

10) Роберт Валлер (Robert Waller). "Мосты графства Мэдисон". Перевод известного американского любовного романа [287].

11) Чон Ю Сон. "За неделю узнать компьютер так, как знает его Чон Ю Сон". Еще одно руководство по компьютеру [395].

12) Чон Ё Ок. "Японии не существует". Заметки о Японии, выдержанные в более чем критическом по отношению к этой стиле [391] (впрочем, справедливости ради надо отметить, что на 21-м месте в списке бестселлеров находится эссе известного япониста-дипломата Со Хён Сопа, полемически озаглавленное "Япония существует" [306], и написанное с куда более благожелательных позиций").

13) Хон Се Хва. "Я — шофер парижского такси". Эссе, написанное живущим во Франции корейским политэмигрантом (бывшим активистом подпольной просеверокорейской организации) и посвященное как его европейским впечатлениям, так и многому другому [373].

14) Сидни Шелдон. "Нет ничего вечного". Перевод романа известной американской беллетристки [301].

15) Ли Сон Хо. "Теперь твои дети дрожжат". Публицистические очерки о проблемах современной корейской системы образования [104].

***

Культурная жизнь Кореи оказалась в целом весьма подверженной инновационным изменениям, которые продолжаются и в наши дни. Во-первых, большинство тех видов развлечений, которые в настоящее время пользуются популярностью в стране, появились в Корее сравнительно недавно, часто — в последние десятилетия. Изза рубежа проникли идеи спорта и туризма в современном понимании слова (отдаленные их предшественники, правда, существовали и в старой Корее), современная система музыкальных, театральных и литературных жанров, не говоря уж о кинематографе и телевидении. Значительная часть произведений культуры, "потребляемых" сейчас в стране — зарубежного происхождения. Традиционные формы массового искусства и массовых развлечений оттеснены на второй план и во многих случаях, если и сохраняются вообще, то только благодаря постоянной финансовой, организационной и идеологической поддержке государства, за что и расплачиваются определенным налетом искусственности. Только некоторым традиционным видам развлечений удалось сохраниться и найти себе место в жизни современной Кореи. К ним можно отнести виды традиционной борьбы — тэгвондо и ссирым (впрочем, порядком переработанные под влиянием европейских и японских представлений о спорте), шашки падук, коллективные пирушки с пением, которые сейчас происходят, как правило, в специальных учреждениях — норэбанах.

В то же время многие развлечения современных корейцев, при всей их внешней "западности", в действительности сохраняют ряд черт, восходящих к седой старине. Хотя туризм в современном понимании и появился в Корее буквально в последние десятилетия, привычка к горным прогулкам там существовала всегда. Исконная любовь корейцев к музыке и пению нашла в современном мире свои выражения, хотя и мелодии, и инструменты, и традиции изменились до неузнаваемости и, как правило, являются копиями западных прототипов. С другой стороны, свое влияние оказали и негативные или, скорее, отсутствующие традиции. Так, не знала старая Корея развитого традиционного театра — не прижились в ней толком и новые виды этого искусства. Не привыкли корейцы проводить свободное время с женами и детьми — и сейчас обычные для Запада формы семейного отдыха проникают в страну с трудом.

ГЛАВА 10 ОБРЯДЫ И ПРАЗДНИКИ, РЕЛИГИОЗНАЯ ЖИЗНЬ

ОБРЯДЫ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА

Праздники и обряды в Корее в течение последних десятилетий претерпели немалые изменения. Перемены в обрядах — как календарных, так и жизненного цикла — стали ощущаться уже в начале нашего столетия, а после 1945 г. они происходили во все более убыстряющемся темпе. Отчасти эти перемены вызваны исчезновением старого корейского общества — аграрного, патриархального, с четко выраженным сословным делением, отчасти же они произошли под влиянием все более распространяющейся в Корее западной (преимущественно — американской) культуры, а отчасти — и являлись результатом прямого правительственного вмешательства.

МОДЕРНИЗАЦИЯ ОБРЯДОВ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА

Традиционная система обрядов жизненного цикла в Корее включала в себя: 1) обряды, связанные с рождением ребенка; 2) обряды по случаю ста дней со дня рождения; 3) обряды по случаю первой годовщины со дня рождения; 4) обряды в связи с достижением совершеннолетия; 5) свадебные обряды; 6) обряды по случаю шестидесятилетия; 7) похоронные обряды. Характерной чертой всех этих обрядов было то, что они носили семейный характер. Все они в целом проводились так, было предписано китайскими сочинениями по конфуцианскому ритуалу, хотя и имели свои национальные особенности.

Период после окончания второй мировой войны стал для Кореи временем решительной перестройки всей системы обрядов жизненного цикла, которая подверглась существенной вестернизации. Эта вестернизация отчасти отражала высокий престиж западной культуры, отчасти была вызвана постепенной утратой связи с конфуцианской традицией, а отчасти — и напрямую поощрялась правительством. После 1945 г. корейская правящая элита состояла из людей, в своем большинстве получивших западное образование, тесно связанных с Соединенными Штатами и, при всем своем национализме (искреннем или притворно-прагматическом), стремившихся проводить политику вестернизации страны. Это привело к тому, что многие обряды, которые в силу тех или иных причин воспринимались как символы "отсталости", стали искореняться властями, у которых для этого были в руках немалые рычаги — как чисто административные, так и идеологические. Вдобавок, некоторые обряды, в особенности жизненного цикла, традиционно отмечались в Корее с невероятной пышностью и были связаны с немалыми затратами. В период "экономического чуда" корейское правительство проводило политику поощрения сбережений и борьбы с роскошью и непроизводительными тратами, так что многие из традиционных обрядов стали объектом правительственного регулирования, направленного в первую очередь на то, чтобы сделать их менее расточительными. Немалую роль сыграла и происходившая в послевоенный период стремительная христианизация Кореи, которая привела к тому, что некоторые старинные обряды стали восприниматься как "языческие", а участие в них превратилось в поступок, недопустимый или, по крайней мере, предосудительный для христианина [142, с.73].

Оказывают на повседневную обрядность влияние и объективные социальные процессы, разворачивающиеся в современном городе. На смену традиционному общинному коллективизму постепенно приходит западный индивидуализм, распадается патриархальная семья, ослабевает духовная и материальная связь с родными местами и родным кланом (правда, в Корее все эти неизбежные процессы идут, как уже не раз отмечалось, достаточно медленно). Корейские этнографы и социологи отмечают, что в последние десятилетия в семейной обрядности центр тяжести все более смещается от ритуалов, связанных с культом предков, к ритуалам, которые отмечают те или иные события в жизни семьи или же посвящены ныне здравствующим представителям старших поколений. Хотя жертвоприношения душам предков по-прежнему проводятся и в наши дни, однако обставляться они стали куда более скромно, чем несколько десятилетий назад, не говоря уже об эпохе династии Ли. В то же время, большее значение в повседневной жизни современных корейцев стали играть отмечаемые с исключительной пышностью свадьбы и шестидесятилетние юбилеи. Почти полностью перестали проводиться обряды, связанные с достижением совершеннолетия. В современном обществе они стали такой редкостью, что мы в данной книге считаем возможным даже не рассматривать их.

Начавшийся около 1970 г. быстрый рост доходов и уровня жизни привел к тому, что траты на отправление тех или иных семейных ритуалов стали стремительно возрастать. Как уже говорилось выше, эта тенденция противоречила экономической политике правительства, которая в тот период была направлена в первую очередь на максимальную аккумуляцию средств, на поощрение сбережений и ограничение непроизводительного потребления. Поэтому пышные свадьбы, похороны и шестидесятилетние юбилеи стали проблемой, с которой правительству надо было что-то делать. Ситуация облегчалась тем обстоятельством, что, как известно, конфуцианская традиция не только не осуждала вмешательство властей в организацию тех или иных ритуалов, но, напротив, считало подобное вмешательство желательным, а в некоторых случаях — и неизбежным. Поэтому корейское правительство, приняв на рубеже 70-х гг. ряд законов и нормативных актов, регламентирующих проведение семейных торжеств, действовало в общем и целом в русле древних традиций, корни которых уходят в доханьский Китай.

Первым из законов, касающихся организации семейных торжеств, стало правительственное постановление 1961 года, на смену которому в 1969 г. пришел новый "Закон о правилах организации семейных ритуалов", дополнявшийся и пересматривавшийся в 1973 и 1980 годах, что показывает, какое большое значение корейские власти в то время придавали этой проблеме (текст законов см, [351, с.355-353]). Законы 1969-1980 гг. существенно ограничивали траты, связанные с проведением тех или иных семейных торжеств. В частности, запрещалась рассылка печатных приглашений, публикация объявлений о предстоящих торжествах в газетах, ношение траурной одежды. За нарушение этих предписаний виновные должны были выплатить штраф в 2 млн. вон, что и в наше время представляет из себя деньги немалые, а в тот момент, когда законы были впервые введены в действие, было просто огромной суммой (средняя зарплата в 1970 г. составляла 17.800 вон, а в 1980 г. — 176.000 вон [366, с.92]). Корейское правительство пошло даже на то, чтобы пересмотреть предписываемую конфуцианской традицией продолжительность траура. В соответствии с законами 1969-80 гг., траур по ближайшим родственникам следовало носить в течение не более чем 100 дней.

До какой степени жестко соблюдались эти правила? Ответить на этот вопрос со всей определенностью нельзя, но создается впечатление, что в разных случаях степень жесткости была довольно разной. В частности, как заметила корейская газета в связи с отменой части правил весной 1994 года, "едва ли кто-либо отпраздновал свадьбу, не разослав предварительно открыток с извещением об этом" [446, 7 апреля 1994]. Однако теоретически за подобные действия могли и привлечь к ответственности. В то же самое время, например, запрет на проведение семейных торжеств в отелях соблюдался неукоснительно. В апреле 1994 года эти правила были, наконец, отменены. Впрочем, отмена эта была не совсем полной, и некоторые ограничения сохранились.

ПОДАРКИ

В Корее, как впрочем и в других странах Дальнего Востока, подаркам придается чрезвычайно большое значение. Подарок, тщательно и красиво упакованный, в обязательном порядке нужно брать с собой, отправляясь в гости. Прийти в какой-либо дом с пустыми руками (кор. пин сон-ыро), особенно если ты в нем появляешься впервые или же после долгого перерыва — это явное проявление невоспитанности. В особой степени относится это к отношениям между деловыми партнерами, где обмен подарками — практически неизбежный ритуал, сопровождающий любое серьезное знакомство. Во всех корейских магазинах — от огромных дорогих универмагов до захолустных сельских лавчонок — есть специальный отдел или стойка, отведенная под подарки или подарочные наборы — разложенные по специальным коробкам и заранее красиво упакованные.

Представления корейцев о том, что можно, а что нельзя дарить, во многом отличаются от российских. Так, корейцы не видят ничего зазорного в том, чтобы подарить своему знакомому или коллеге продовольственный набор, банку с ветчиной или, скажем, нижнее белье (впрочем, в последнее время под американским влиянием появились рекомендации воздерживаться от того, чтобы преподносить не слишком знакомым людям противоположного пола в дар трусики или лифчики, но эти рекомендации [249, с.122] не слишком соблюдаются). Продовольственные подарки также встречаются очень часто. По случаю осеннего праздника Чхусок и лунного Нового года часто дарят наборы консервов, мясную вырезку, растительное масло (чаще всего — весьма дорогое и любимое корейцами кунжутное) или свежие фрукты. Сравнительно недавно появившиеся в Корее торты вручают по случаю дня рождения, а также на Рождество.

Любопытно, какие подарки рекомендуется делать в одном из корейских руководств по правилам хорошего тона: на свадьбу жениху — портфели, ручки, коробки сигарет, бумажники; на свадьбу невесте — сумочки, украшения, наборы колготок; по случаю поступления в университет — портфели, ручки, словари, часы, письменные принадлежности, настольные лампы; ко дню рождения мужчине — галстуки, рубашки, ручки, обувь, ремни; ко дню рождения женщине — косметические наборы, шарфики, украшения, блузки, наборы колготок, сумочки. Кроме того, в качестве подарка рекомендуются продукты, причем, в первую очередь, такие, которые считаются специфическими для данного времени года или местности. Например, в марте или апреле вполне кстати подарить ведерко с клубникой, а в конце лета — красиво упакованную коробку с дыней [249, с.123-127].

В отличие от строго соблюдаемой на Западе (да, отчасти, и в России) практики, подарок не распаковывают и не смотрят тут же, в присутствии дарителя. Наоборот, такое поведение по корейским стандартам считается невежливым. Получив подарок, за него благодарят и тут же откладывают в сторону, чтобы посмотреть впоследствии.

В некоторых случаях вполне допустимым видом подарка является и конверт с деньгами. Принято, например, дарить деньги на свадьбу, можно давать их близким друзьям или родственникам по по случаю какого-нибудь семейного торжества. По традиции, все пришедшие на свадьбу гости передают молодоженам конверты с деньгами, в то время как вещевые подарки на свадьбе делают довольно редко. Такие конверты принято также вручать и во время похорон.

Любопытной формой подарка являются специальные талоны на право покупки в каком-нибудь универмаге товаров на определенную сумму. Такие талоны играют роль заменителя денег, их дарят в тех случаях, когда вручение обычных банкнот считалось бы неприличным. Эти талоны (стоимостью обычно в 50 или 100 тысяч вон, т.е. примерно 40$ и 80$) активно выпускаются многими универмагами.

Еще одним видом подарков, очень распространенным в Корее, являются кольца. Корейцы, в том числе и мужчины, помимо обручальных, носят и другие кольца. Кольцами часто обмениваются друг с другом друзья. Кольца вручают выпускникам школы или вуза. Кольцо — обычный подарок родителей сыну или дочери, успешно закончившему какое-либо учебное заведение или, наоборот, поступившему в него. Кольца дарят друг другу супруги на годовщину свадьбы. Наконец, во время очень торжественно отмечаемой в Корее первой годовщины со дня рождения ребенка наиболее распространенным подарком является именно золотое кольцо. Поэтому большинство корейцев, в том числе и мужчин, постоянно носят кольца, которые русские часто ошибочно принимают за обручальные. В действительности кольцо на руке корейца, хотя, как правило, и связано с каким-то важным событием его жизни, может иметь самое разное и, порою, довольно неожиданное для русского значение.

Любопытно, что подарок принято принимать двумя руками. Это, вообще говоря, одно из категорических требований традиционного корейского этикета. Когда в ходе разговора необходимо что-то передать собеседнику или, наоборот, взять от него, то предмет этот берут обязательно двумя руками. Особо жестко это правило соблюдается в тех случаях, когда что-либо передается человеку, находящемуся на существенно более высокой ступени социальной лестницы. Разумеется, в подобной ситуации передачу чего-либо сопровождает и поклон.

ОБРЯДЫ ПО СЛУЧАЮ РОЖДЕНИЯ РЕБЕНКА. ДНИ РОЖДЕНИЯ. ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ. ГОДОВЩИНА СВАДЬБЫ.

В традиционной Корее рождению детей (точнее, детей мужского пола) придавалось огромное значение, так как в соответствии с господствующими представлениями они не только служили продолжателями рода, но и, принося жертвы душам своих предков, обеспечивали само их загробное существование. Поэтому в традиционном обществе беременность была окружена многочисленными и сложными обрядами, которые, как считались, облегчали будущие роды и повышали вероятность рождения сына. Рождение сыновей считалось важнейшей обязанностью женщины и укрепляло ее положение в семье.

В старые времена беременную кореянку больше всего волновал вопрос "сын или дочь?", так что не удивительно, что по этому поводу существовало множество привет и поверий. В частности, в народе считали, что если во время беременности спать на правом боку и есть много перца, то это будет способствовать рождению мальчика Объясняется это тем, что в Корее существовало представление, что если семя попадает в левую часть матки, то рождается сын, а если в правую — то дочь (видимо здесь сыграли роль характерные для корейской и, шире, всей дальневосточной культуры представления о том, что левая сторона почетнее правой). Что же до перца, то и до наших дней сохранилось и до наших дней восприятие стручка перца как символа мужских половых органов и, шире, вообще мужского пола [357, т.2, с.608-609; 79, с.45-47; 238, с.52-53; 128, с.91-92]. Для того, чтобы на свет появился именно мальчик, кореянки во время беременности приносили жертвы традиционным божествам (в первую очередь — Самсин Хальмони, которую представляли в виде пожилой женщины, а также духу созвездия Малой Медведицы и буддийским божествам).

СЛАЙД 69 Во время родов и в течение нескольких дней после них в дом нельзя было входить посторонним. Когда роженица благополучно разрешалась от бремени, под крышей дома на специальной соломенной веревке (кор. кымчуль {*233}) вывешивали символические предметы: если сын — то перец, кусок древесного угля и пук соломы, если дочь — то древесный уголь, морскую капусту, бумагу и сосновые иголки (состав символических предметов в работах корейских этнографов указывается по-разному, что, возможно, отражает региональные или иные вариации в этом обряде) [238, с.52; 128, с.95]. Эти веревки висели под крышей в течение примерно 21 дня [128, с.95]. Любопытно, что похожий обычай существовал не только в Корее, но и в других странах конфуцианской цивилизации — Китае, Японии и Вьетнаме, а также и в Японии [197, с.150-152].

В наши дни эти обряды уже практически не соблюдаются, по крайней мере в городах, хотя еще сравнительно недавно, лет двадцать назад, веревки "кымчуль" с вывешенными на них символическими предметами можно было временами увидеть в бедных сеульских районах.

Первым крупным празднеством, которое было посвящено рождению ребенка, были обряды по случаю 100 дней с момента его появления на свет. В наши дни 100 дней с момента рождения (кор. пэк иль, которое, собственно и значит "100 дней" {*234}) отмечаются не так уж пышно, но во времена огромной младенческой смертности то обстоятельство, что новорожденный благополучно преодолел самый первый и самый опасный период своей жизни, служило основанием для радости. В том случае, если в этот день ребенок был болен, праздник не отмечался, чтобы не накликать несчастья.

Куда большее значение в системе традиционных корейских ритуалов жизненного цикла играл и продолжает играть "толь" {*235}, первый день рождения ребенка, который и в наши дни отмечается с исключительной пышностью. Традиционно виновник торжества, одетый в яркий костюм из цветного шелка, специально сшитый по этому поводу, восседает рядом с родителями, наблюдая за ритуалом в свою честь. Кульминацией всего празднества является обряд гадания о будущем ребенка, который (хотя и в несколько модернизированном виде) сохраняет популярность и сейчас, хотя относятся к нему, понятно, с куда меньшей серьезностью, чем в былые дни.

В соответствии с этим обрядом, перед ребенком устанавливается небольшой столик, на который кладут предметы, каждый из которых имеет символическое значение. Список их может несколько различаться, но чаще всего в их состав входят нитки, книга, кисть для письма, тушь, деньги, рис, лапша, а также ножницы для девочек и кинжал и/или стрела для мальчиков. Малыш должен был подойти к столику и взять тот предмет, который ему понравится. Если он брал в руки нить или лапшу, то это означало, что его ждет долголетие, выбор кисти для письма или книги предвещали успешную чиновничью карьеру, рис или деньги выбирали те, кого ожидало богатство, плоды жужуба символизировали многочисленное и знаменитое потомство, кинжал или стрела, выбранные мальчиком, означали, что он станет знаменитым воином, а ножницы, выбранные девочкой, предвещали, что ей предстоит стать хорошей хозяйкой [128, с.98-99].

И поныне толь является большим и довольно дорогим торжеством, которое отмечается пышно, с десятками приглашенных. Как и в старые времена, на толь принято приносить в подарок детские вещи, деньги, а также золотые кольца. Зачастую семейство после празднования толя оказывается обладателем довольно большого количества таких колец, которые считаются как бы резервным накоплением малыша [351, с.325-326].

Однако за первым днем рождения приходит второй, потом — третий, четвертый, и все они, кончено, тоже отмечаются в Корее. Традиции празднования дней рождения носят в наши дни достаточно смешанный характер. С одной стороны, значительная часть корейцев отмечает день рождения по западной традиции. Часто его празднуют в ресторане, причем особой популярностью пользуются "шведские столы", которые вообще служат одним из самых любимых мест проведения семейных торжеств. Непременной принадлежностью праздничного стола является торт, часто немалого размера и весьма красивый на вид (но отнюдь не на вкус, по крайней мере, с точки зрения россиянина). Вообще торт для большинства корейцев, которые в целом равнодушны к сладкому, ассоциируется исключительно с двумя праздниками — с днем рождения и с рождеством, и, продавая торт в кондитерской, у посетителя всегда спрашивают, нуждается ли он в наборе маленьких свечей, которыми по западной традиции полагается украшать торты в день рождения. Почти неизменной частью ритуала является и торжественное исполнение американской поздравительной мелодии. В то же самое время, почти все корейцы среднего и старшего возраста, равно как и весьма значительная часть молодежи, отмечают день рождения не по западному, а по традиционному лунно-солнечному календарю, так что этот семейный праздник в разные годы приходится на разные даты.

Из общего ряда ежегодно отмечаемых дней рождения резко выделяются два. О первом из них — празднике толь, который проводится в первую годовщину появления на свет, мы уже говорили. Вторым является шестидесятилетний юбилей хвегап {*236}, который организуется с невиданной пышностью. Проведение этого празднества с возможно большим размахом — дело чести детей юбиляров, наглядное проявление того само чувства "сыновней почтительности", которое конфуцианская традиция ценит с давних времен.

В настоящее время хвегап чаще проводится в ресторанах, некоторые из которых даже специализируются на обслуживании подобного рода торжеств, хотя временами он может отмечаться и дома. В празднике вместе с самим юбиляром участвует и его супруга или супруг. Юбиляры, облаченные в традиционную одежду, торжественно восседают во главе праздничного стола. По старой традиции, перед ними должны выситься огромные, почти в метр высотой, пирамиды и башни, выложенные из рисовых печений и разных корейских сладостей. В старые времена подобные сооружения олицетворяли богатство и процветание, однако сейчас многое изменилось, традиционная корейская кулинария потеряла свою былую популярность, и во многих, если не в большинстве, случаев вместо настоящих печений используют их муляжи.

Празднование начинается с того, что дети юбиляров вместе со своими супругами подходят к родителям и, совершив перед ними ритуальный поклон, преподносят им подарки и символическое угощение. При приветствиях четко соблюдается старшинство: первым к родителям подходит старший сын, за ним сыновья в порядке старшинства (с женами), далее — дочери (с мужьями) и , наконец, внуки и внучки. В тех случаях (раньше очень редких, почти исключительных, а теперь все более частых), когда у юбиляров у самих еще живы родители, весь обряд начинается с того, что юбиляры выражают почтение своим родителям, а уж потом начинается собственно празднование. Гости, количество которых может достигать нескольких сотен, вручают юбилярам подарки. На хвегап принято дарить деньги, в то время как вещевые подарки встречаются довольно редко.

Характерной особенностью современной Кореи является то, что большинство супружеских пар в ней отмечает годовщину своей свадьбы (кор. кёльхон кинём иль {*237}). Обычай этот попал в Корею из Америки сравнительно недавно, но распространился весьма широко. Автору не раз приходилось сталкиваться с тем, что дату свадьбы просят указать в некоторых анкетах, которые заполняют при вступлении в разного рода клубы и общества (подразумевается, что в этот день руководство клуба поздравит своего члена). В старой Корее годовщину свадьбы отмечали только одну — шестидесятую, да и ту - весьма скромно [197, с.160].

СВАДЕБНЫЙ РИТУАЛ

Разумеется, все обряды жизненного цикла в современной Южной Корее подверглись серьезной модернизации, однако ни один из них не испытал столь глубоких изменений, как свадебный ритуал. Фактически можно сказать, что в последние десятилетия в Южной Корее сформировался принципиально новый обряд, который весьма отличается как от традиционных корейских, так и от западных образцов.

Однако перед тем, как приступить к описанию корейской свадьбы в ее современной разновидности, необходимо сказать несколько слов о ее традиционном варианте.

Разумеется, в традиционном обществе браки заключались исключительно по решению родителей молодых людей, и едва ли не в большинстве случаев жених и невеста впервые встречали друг друга именно на свадьбе. Свадебному обряду предшествовало сватовство и долгие консультации между заинтересованными семьями. Когда вопрос был в принципе решен, обращались к гадателю, который должен был, основываясь на датах рождения жениха и невесты (учитывался не только день, но даже и час их появления на свет), вынести решение о том, подходят ли они друг другу. В том случае, если заключение гадателя было отрицательным, свадьба могла и не состояться.

После того, как все вопросы были улажены, жених посылал невесте большой ящик (кор. хам {*238}) с подарками, в состав которых обычно входили одежда и украшения. Отправка подарков происходила обычно поздно вечером, за несколько дней до собственно бракосочетания. Ящик доставлял, взвалив его себе на спину, кто-нибудь из друзей жениха. Подойдя к дому невесты, он громко кричал "Покупайте ящик!" Навстречу ему выходил отец невесты и другие ее родственники, которые, по традиции, "выкупали" ящик, одаривая как того, кто его принес, так и других друзей жениха, сопровождавших ящик. Деньги эти, по крайней мере, часть их, было положено прогулять в тот же вечер.

Через несколько дней после доставки ящика проходила собственно свадебная церемония. Жених и невеста были одеты в специальные дорогие костюмы, которые имитировали одежду высокопоставленного чиновника и дворцовой дамы соответственно. Проводилась она обычно в доме жениха, прямо во дворе, на открытом воздухе. В начале церемонии жених вручал родителям невесты деревянную утку (утка с давних времен служила на Дальнем Востоке символом супружеской верности). После этого жених и невеста подходили к установленному во дворе высокому столу, на котором располагалось предписанное традицией угощение и имевшие символическое значение предметы: рисовое вино, фрукты, свечи, синие и красные нити, и жареная курица или утка.

Жених становился к востоку от стола, а невеста, которую вели за руки две подружки — к западу. После этого молодые обменивались поклонами и преподносили друг другу по чарке рисового вина, обвязанной красной ниткой. В заключение ритуала молодые кланялись родителям и гостям. После этого обряд считался закончившимся, а свадьба — совершившейся.

Этот ритуал, который мы описали лишь в самых общих чертах, сохранялся в сельской местности до сравнительного недавнего времени, но вот в городах он уже давно полностью исчез.

Формирование нового светского брачного ритуала началось в Корее еще в довоенный период. Уже в пятидесятые годы сложились традиции бракосочетания, которые в общих чертах соблюдаются и в наши дни. Однако переломным моментом в истории современного корейского свадебного ритуала стал 1961 г., когда военное правительство выпустило первый из серии законов, регламентирующих проведение семейных обрядов, в том числе и свадеб. Это постановление существенно упростило довольно сложный ритуал, принятый в пятидесятые годы. С этого времени светский свадебный обряд принял свой современный вид. Кроме того, 1960-е гг. стали временем, когда с особой скоростью стали развертываться процессы урбанизации и вестернизации страны, которые в итоге привели к постепенному исчезновению многих старых обычаев. В результате традиционная корейская свадьба стала редкостью, хотя некоторые ее элементы и вошли в состав современного свадебного ритуала.

С 1960-х гг. главным, хотя и не единственным, местом проведения свадебного обряда стали "залы ритуалов" — "есикчжан"{*239}. Несмотря на столь неопределенное название, в этих заведениях проводятся не ритуалы вообще, а именно свадьбы. Довольно часто свадьба отмечается в ресторане, в зале которого и проводятся все необходимые обряды (точно такие же, как и те, что осуществляются в "есикчжане"). Некоторые семьи проводят праздник дома, но таких случаев сравнительно немного. Так, по результатам проведенного в 1988 г. исследования, 89% опрошенных проводили свое бракосочетание в "есикчжане", 6,7% — у себя дома и 3,5% — в доме друзей или родственников (при этом надо учесть, что в опросе принимали участие женщины разного возраста, в том числе и те, чья свадьба состоялась 20 и более лет назад, во времена, когда старые традиции проведения бракосочетания были еще весьма влиятельными) [93, с.120]. Верующие христиане венчаются в церкви. Наконец, в последние годы, главным образом среди образованной молодежи, вошли в моду и свадьбы на открытом воздухе (кор. яве кёльхон), но они остаются все-таки довольно редким явлением и воспринимаются как экзотика (а старшим поколением — порою и вовсе как неуместное оригинальничанье).

Разумеется, детали свадебного обряда в каждом из "есикчжанов" могут несколько различаться, но, в целом, эти вариации не очень велики, существуют определенные общепринятые стандарты, которые позволяют говорить о некоей типичной современной корейской городской свадьбе.

Современный свадебный ритуал, как правило, начинается с обряда отправления в дом невесты ящика (кор. хам {*238}) с подарками. Обряд этот сохранился почти без изменений со старых времен. Проводится он, как правило, вечером того дня, который предшествует церемонии бракосочетания, но временами обряд этот может проходить и за 2-3 дня до бракосочетания. Группа друзей жениха отправляется к дому невесты, при этом один или двое из них несут на плечах или на палке большой ящик с подарками. Лица носильщиков закрыты масками в виде кальмаров. По существующей в современной городской среде традиции, в ящике находятся одежда, украшения, косметика, часы. Стоимость этих подарков обычно весьма велика, и даже в семьях скромного достатка она исчисляется несколькими миллионами вон. В среднем в середине 1990-х гг. считалось нормальным, когда в ящике находится подарков на сумму в 5 миллионов вон (7 тыс. дол.), хотя в богатых домах подарки могут быть куда роскошнее. Кроме того, в ящик вкладывается и письмо родителям невесты.

Когда жених и его друзья приближаются к дому невесты, навстречу им выходит ее отец, с которым пришельцы начинают торговаться, требуя деньги за каждый оставшийся до дома шаг. Торг этот обычно ведется с максимально возможным шумом и криком. Когда друзья жениха наконец добираются до дома невесты, их там ждет обильное угощение, да и часть денег, полученные за доставку ящика, также полагается потратить на выпивку и закуску в пивной, ресторане или винной лавке. Оставшиеся деньги, если речь идет о большой сумме, отдают жениху, который использует их в качестве резервного фонда на непредвиденные расходы. В современных городских семьях обряд отправки ящика в дом жениха могут и не проводить, но в целом он, все-таки, остается очень распространенным.

В старые времена очень большое значение придавалось выбору благоприятного дня и часа свадебных торжеств. Этот выбор (кор. тхэгиль {*240}) осуществлялся после консультаций с гадателем. В целом этот обычай жив и в наши дни, хотя теперь с гадателем чаще советуются о выборе только дня (но не часа) свадьбы. Крайне неблагоприятным для свадеб считается високосный месяц, который время от времени вставляется в дальневосточный лунно-солнечный календарь. Во время этого месяца количество заказов в "есикчжанах" сокращается во много раз. Так, в 1995 г. в високосный месяц, пришедшийся тогда на октябрь, количество заказов в одном из самых знаменитых "есикчжанов" города Кванджу снизилось по сравнению с обычным октябрем примерно в 15 раз [464, 10 октября 1995].

Свадьба обычно назначается на дневное время, причем большинство пар стремится, чтобы она состоялась в воскресенье или во вторую половину дня в субботу, то есть в нерабочее время, когда на празднество могут придти все приглашенные. Некоторые свадьбы происходят и в обычные рабочие дни, но это бывает довольно редко. Чтобы ликвидировать перекос, министерство социального обеспечения в 1996 г. решило с апреля месяца снизить цены за пользование "есикчжанами" в будние дни на 50% (эти цены, как и многие другие, в Корее контролируются государством) [462, 14 февраля 1996]. Показательно, что по-прежнему значительная часть корейцев назначает дату бракосочетания по традиционному лунно-солнечному календарю (по данным проведенного в 1988 г. обследования, так назначили дату своей свадьбы 49,4% всех обследованных замужних женщин разных возрастов [93, с.120]).

Перед свадьбой невеста посещает парикмахерскую (весьма дорогое мероприятие) и одевает роскошное свадебное платье. Надо отметить, что история корейского свадебного платья по каким-то причинам стала одной из тем, особо любимых корейскими этнографами, и в силу этого весьма хорошо изучена. Распространение западного свадебного платья в Корее началось в двадцатые годы, но тогда в большинстве случаев кореянки-христианки одевали на венчание наряд, который представлял из себя гибрид традиционного корейского и западного свадебного платья. По покрою эта одежда была достаточно традиционной, но изготовлялась она из ткани белого цвета и во многих отношениях имитировала западное свадебное одеяние. С 1950-х гг. в Корее вошли в моду и стали почти обязательной частью свадебного ритуала (в том числе и нецерковного) роскошные белые платья, почти не отличимые от западных образцов [256]. Большинство невест шьет платье заново: по данным уже упоминавшегося опроса 1988 г., так в свое время поступили 61,0% замужних женщин, в то время как только 7,4% предпочли взять его напрокат [93, с.121]. Жених на свадьбе обычно бывает одет в дорогой костюм западного образца, но иногда на нем может быть и фрак. Фрак, как вещь дорогую, но в обычной жизни не нужную, почти никогда не покупают, а берут напрокат на время свадьбы, а вот костюм по такому случаю могут и приобрести.

Вне зависимости от того, проводится ли бракосочетание, как это чаще бывает, в "есикчжане", или же непосредственно в ресторане, порядок совершаемых обрядов остается одним и тем же. Далее мы будет говорить о том, наиболее типичном для современного корейского города, случае, когда свадьба проводится в "есикчжане".

Незадолго до назначенного времени бракосочетания в "есикчжан" начинают приходить гости. Для невесты и ее ближайших подруг существует специальная "комната ожидания" (кор. тэгисиль {*241}), прочие гостьи сразу же по прибытии проходят внутрь, в то время как мужчины ждут начала церемонии непосредственно у входа, обмениваясь приветствиями. Там же находятся родители жениха и невесты, порою сопровождаемые их братьями и сестрами. Они также приветствуют прибывающих гостей.

Корейские свадьбы отличаются исключительной многолюдностью. На бракосочетание принято приглашать родственников, в том числе и весьма далеких, сослуживцев, бывших соучеников, так что обычно на свадьбе бывает несколько сотен, а в отдельных случаях — и несколько тысяч гостей. Так, осенью 1994 г. на свадьбе у дочери одного из руководителей правящей партии было более 3 тысяч гостей (разумеется, эта свадьба проходила в самом фешенебельном из сеульских "есикчжанов", который находится в столичном аэровокзале [462, 27 ноября 1994]. Свадьба — весьма накладное мероприятие, однако она обходится все-таки существенно дешевле, чем может показаться на первый взгляд. Уменьшить бремя расходов помогает обычай, который предписывает всем приглашенным приносить на свадьбу конверты с деньгами, которые в качестве подарков и вручаются молодым. Суммы, которые дарятся таким образом, могут быть самыми разными, но в большинстве случаев в конверте находится несколько десятков тысяч вон (10 тысяч вон в 1980-1997 г. примерно соответствовали 11-13$). Сразу же по прибытии в "есикчжан" гости кладут на установленный у входа в зал поднос конверты с деньгами и расписываются в специальном списке. По традиции все конверты обязательно подписываются, так что хозяева всегда знают, насколько щедрым оказался тот или иной гость. До 1961 г. конверты с деньгами вручались до начала церемонии, у входа в "есикчжан", однако подобная практика была официально запрещена правительственными постановлениями, регулирующими порядок проведения свадеб [357, т.25, с.37].

ФОТО 36 Примерно за полчаса или час до церемонии появляются молодые. После этого невеста проходит в "комнату ожидания", где приводит себя в порядок. Зачастую еще до прихода в "есикчжан" они отправляются в какой-нибудь из немногочисленных городских парков, чтобы сделать там фотографии на открытом воздухе. Вообще говоря, во время свадьбы молодые фотографируются постоянно, а роскошно оформленный свадебный альбом есть в любом корейском доме. В последние годы наряду с фотографами во время свадеб стали часто приглашать и видеооператоров. И фотографы, и видеооператоры снимают все сколь -либо значимые моменты свадебного ритуала.

За несколько минут до начала церемонии гости проходят в зал и рассаживаются на стульях. Приглашенные со стороны жениха садятся по левую (если стоять спиной к двери) сторону от прохода, а те, кого пригласила семья невесты — по правую. После этого начинается собственно бракосочетание. Первыми в зал входят матери жениха и невесты. Они подходят к находящемуся в дальнем конце зала возвышению, на котором, собственно, и будет проходить весь ритуал, и зажигают установленные там свечи. После этого они кланяются друг другу и гостям и проходят на свои места в первом ряду.

Далее в зал входит жених. За ним появляется невеста, которую ведет за руку отец или, если его нет, то кто-нибудь из ее старших родственников-мужчин. Невеста в сопровождении отца подходит к жениху, после чего жених приветствует своего будущего тестя и берет невесту за руку. В это время звучит музыка — "Свадебный марш" Вагнера (кстати сказать, мелодия весьма малоизвестная за пределами Кореи). Любопытно, что в соответствии со старинными традициями, перешедшими и в современный ритуал, невеста, проходя через зал, не должна поднимать глаз. Идет по залу она с низко склоненной головой и опущенными долу глазами, всем своим видом изображая кротость, которая в старые конфуцианские времена считалась главным достоинством женщины.

После этого к молодым подходит распорядитель ритуала (кор. чурйе {*242}) — фигура, играющая весьма важную роль в современном корейском свадебном обряде. На эту роль принято приглашать какого-нибудь уважаемого человека, занимающего по возможности заметное положение в обществе. В роли распорядителя ритуала может выступать крупный бизнесмен, чиновник, политический деятель, университетский профессор и т.д. Обычно семьи молодых стремятся пригласить на эту роль по возможности наиболее высокопоставленного и влиятельного из всех своих знакомых. Кроме него, в свадебном обряде принимает участие и ведущий (кор. сахвечжа {*243}), который должен представлять основных действующих лиц, отдавать необходимые распоряжения. Ведущим обычно является кто-либо из друзей жениха. До 1961 г. в свадебном ритуале, помимо распорядителя и ведущего, могли участвовать и некоторые другие лица, но после 1961 г. это было запрещено.

СЛАЙД 70 После того, как жених и невеста подошли к тому месту, где будет проходить бракосочетание (в большинстве залов оно представляет из себя невысокий подиум), распорядитель ритуала обращается к ним и к присутствующим с короткой речью, которая обычно длится 5-10 минут. Именно эта речь и считается кульминационным моментом официальной части торжества. Сначала распорядитель ритуала предлагает молодым дать клятву в том что они готовы прожить жизнь в любви и согласии. Молодые выражают свое согласие коротким односложным "Е" ("Да"). После этого распорядитель торжественно провозглашает их мужем и женой. В оставшейся части речи распорядитель хвалит молодых, рассказывает о достоинствах жениха и невесты, желает им счастья в начинающейся семейной жизни.

После этого приходит время для приветствий. Сначала молодые, встав рядом друг с другом, глубоким поклоном приветствуют родителей невесты, потом — родителей жениха, и, наконец, — всех гостей (на одной из свадеб, которые видел автор, вместе с молодыми гостям кланялись и их родители, но, по словам информаторов, это происходит довольно редко). После этого молодые вместе выходят из зала (на этот раз под звуки хорошо знакомого русским "Свадебного марша" Мендельсона). На этом основная часть церемонии бракосочетания, которая длится, таким образом, не более получаса, заканчивается. У выхода из зала опять начинается фотографирование. Первая фотография делается вместе с распорядителем ритуала, вторая — вместе с родителями, дальнейшие — вместе с родственниками, сослуживцами и соучениками.

СЛАЙД 75 После завершения официальной части все гости отправляются на обед, который может проводиться либо в банкетном ресторане при "есикчжане", либо же где-нибудь поблизости. Временами банкет может проводиться и дома (обычно у жениха), но это бывает сравнительно редко. Так, по данным проведенного в 1988 г. исследования, 76,1% опрошенных горожанок разных возрастов в свое время устраивали свой свадебный банкет в ресторане и только 22,7 % делали это дома [93, с.121].

Однако молодые не присутствуют на банкете. После его начала они отправляются в специальную комнату "пхйебэксиль"{*244}, в которой молодые приветствует родителей и родственников мужа, специально собравшихся там. Для этого обряда и невеста, и жених переодеваются в традиционное корейское свадебное платье. В комнате устанавливается также столик с угощением, обязательным элементом которого является плоды жужуба (ююбы). Угощение это устраивается семьей невесты.

СЛАЙД 76 В ходе обряда родственники рассаживаются таким образом, что самые старшие сидят слева от невесты, а самые младшие — справа. Невеста и жених по очереди в порядке старшинства подходят к каждому из родственников и, совершив перед ним ритуальный поклон, преподносят ему чарку спиртного (чаще всего сочжу или иного корейского крепкого алкогольного напитка). Начинается приветствие с родителей, супруги принимают приветствие совместно (например, молодые одновременно приветствуют и старшего брата, и его жену, которая, как и в большинстве других современных корейских ритуалов, находится рядом с мужем и разделяет его статус). Перед свекром и свекровкой положено совершить два полных земных поклона (кор. кхын чжоль {*245}) и один полупоклон. Прочих старших родственников приветствуют одним полным поклоном и одним полупоклоном, а с младшими поклонами обмениваются.

В ответ каждый из тех, кого невеста приветствовала таким образом, вручает ей деньги, которые молодые потом берут с собой в свадебное путешествие. В некоторых случаях деньги от имени всех родственников вручает отец. По-прежнему распространен старый обычай, в соответствии с которым в юбку новобрачной ее свекр и свекровь бросают жужуб, символизирующий мужское потомство, выражая ей таким образом пожелание иметь больше сыновей. Часто встречается на свадьбах и другой обычай, основывающийся на той же символике: жених кладет в рот невесте плод жужуба, а потом они вместе выпивают по чарке.

После встречи с родственниками мужа молодые обычно направляются в банкетный зал, где приветствуют гостей, но иногда это приветствие может происходить и раньше, еще до начала обряда "пхйэбэк". В некоторых случаях молодые могут организовать и специальный банкет для своих ближайших друзей.

Сразу же после свадьбы молодые отправляются в свадебное путешествие. Эта поездка считается сейчас совершенно обязательной частью свадебного ритуала, и только в самых особых случаях молодожены могут отказаться от нее или же, что делается чаще, отложить ее на некоторое время. До конца 1980-х гг. свадебные путешествия, как правило, совершались внутри Кореи, причем самым популярным местом проведения короткого корейского медового месяца был остров Чечжудо, расположенный в океане примерно в 150 км от южного побережья Корейского полуострова. На этом острове постепенно возникла даже целая индустрия, обслуживающая молодоженов — роскошные отели, фотоателье, центры отдыха, специализирующиеся именно на новобрачных. С конца 1980-х гг., однако, все большей популярностью стали пользоваться свадебные путешествия за границу (в основном - в страны Юго-Восточной Азии). Это стало возможным как благодаря либерализации правил выезда за рубеж, так и в результате резкого повышения уровня жизни и доходов корейских горожан..

Выше рассказывалось о корейской свадьбе в ее, так сказать, "светском варианте", но не следует забывать, что очень значительная и постоянно растущая доля корейцев является верующими христианами — протестантами или, реже, католиками. Хотя многие верующие ограничиваются светским бракосочетанием, значительная их часть предпочитает заключение церковного брака.

Первое венчание по христианскому (протестантскому) обряду, о котором сохранились достоверные данные, состоялось в Корее в 1890 г., а в послевоенный период, по мере христианизации страны, происходил и рост числа церковных браков [256, с.44]. В целом церковный ритуал проходит у корейских христиан — и протестантов, и католиков, и немногочисленных православных — также, как и у их единоверцев в иных странах, однако есть в нем и определенные детали, вызванные стремлением церкви приспособиться к местным обычаям. Так, во многих больших церквях есть специальное помещение, предназначенное для описанного выше встречи новобрачной с родственниками мужа, который проводится сразу же после завершения церковного ритуала, причем в некоторых случаях это помещение, также как и в "есикчжанах" носит название "пхйебэксиль". Есть в церквях, по крайней мере, в крупных, также комнаты, в которых приехавшие на свадьбу гостьи могут посидеть до начала церемонии (мужчины, опять-таки, ждут у входа). После окончания церковного обряда христианская свадьба продолжается также, как и светская: вручаются конверты с деньгами и подарки, потом молодая идет приветствовать родственников мужа, а гости направляются в ближайший ресторан, куда через некоторое время ненадолго заходят и молодожены.

Наконец, и традиционный свадебный обряд время от времени встречается в Корее. В некоторых, весьма редких, случаях молодые могут совершить даже два обряда: современный — в городе и традиционный — в деревне, на родине жениха. В последние годы среди горожан наблюдается определенная тенденция к возрождению традиционного обряда. При этом чаше всего речь идет, однако, не о точном воспроизведении обряда, а о его стилизованном и театрализованном варианте, своего рода спектакле.

Свадьба является весьма дорогим мероприятием, и большинству семей необходимо приложить немалые усилия, чтобы провести ее "на должном уровне". О том, что представлял из себя этот "должный уровень" в 1993 г., можно судить из Табл. 25. При ознакомлении с таблицей следует помнить, что в ней учитываются расходы только на собственно свадебную церемонию, а не вся, куда большая, сумма, потраченная на то, чтобы помочь молодой семье обзавестись всем необходимым. Последняя может в самых богатых семьях исчисляться сотнями миллионов вон (то есть сотнями тысяч долларов) [203, с.524-528].

ТАБЛ.25. Траты на свадебный обряд в Корее в 1993 г. (проценты показывают долю семей, потративших данную сумму).

Сумма (10 тыс.вон)	0-10	10-100	100- -500	500- -1000	1000- -2000	2000- -3000	более 3000
Свадьба сына	2,9%	14,3%	12,4%	18,1%	22,9%	11,4%	18,1%
Свадьба дочери	3,8%	13,2%	10,4%	14,2%	36,8%	13,2%	8,5%

* 10 тыс. вон примерно соответствует 1250-1300$.

По [381, с.147]

По [367, с.147]

В то же время очень большая часть расходов на свадьбу в итоге возвращается назад. Выше уже упоминался обычай, в соответствии с которым все гости делают молодым на свадьбе денежные подарки. В итоге собранная таким образом сумма, как правило, примерно равняется тем расходам, которые несут семьи молодых во время подготовки к свадьбе.

ПОХОРОНЫ

Как ни грустно, но жизнь человека неизбежно подходит к концу, и этот конец ознаменован самым печальным из обрядов жизненного цикла — похоронами. Конфуцианская традиция придавала похоронному обряду огромное значение и регламентировала его с необычайной тщательностью (возможно, этот интерес к похоронам был во многом продиктован культом предков и той ролью, которую этот культ играл в конфуцианском мышлении). Действия во время похорон были детально регламентированы и соблюдение всех многочисленных предписаний было делом не таким уж простым. Однако в современном мире упрощение погребального обряда стало неизбежным. Отчасти этот процесс вообще отражает то снижение интереса к культу предков, которое характерно для современной Корее, а отчасти — является результатом попыток правительства контролировать обрядность и ограничивать то, что представляется "непроизводительными расходами". Играет свою роль и христианизация. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что изменения в жизненном укладе зачастую делают для современной городской семьи невозможным исполнение тех или иных старых обрядов.

В старой Корее люди умирали обычно в своих домах, так что все обряды, связанные с похоронами, были приспособлены к укладу старого корейского дома, к его архитектуре и интерьеру. Однако в наши дни люди все чаще умирают в больницах. Кроме того, больше и больше корейцев живет в современных многоэтажных домах — "апатхы", в которых физически невозможно провести похоронный обряд так, как он проходил испокон веков.

В то же время, знакомясь с приводимым далее рассказом о корейских похоронах, читателю следует иметь в виду, что степень модернизации обряда в разных семьях довольно разная. В то время как одни стараются по возможности точно придерживаться старого ритуала, другие существенно упрощают его, спокойно отбрасывая то, что им кажется несущественным. Известен и весь спектр промежуточных вариантов, так что далее мы будем говорить о некоем "усредненном" похоронном ритуале. Основные материалы для этого раздела получены в беседах с информаторами, а также из общих пособий по ритуалу [197; 249; 367; 351]. Интересующихся похоронными ритуалами в корейской деревне можно также отослать к интересной работе супругов Джанелли [29], которые, опираясь на материалы своих полевых исследований, описывают реальное проведение похорон в деревне под Осаном в 1977-78 гг., во времена, когда старые традиции были еще живы.

СЛАЙД 105 В соответствии со старыми представлениями, тело умершего должно было в течение нескольких дней находиться в своем доме. В богатых конфуцианских семьях между смертью и похоронами могли проходить недели, но в большинстве случаев человека хоронили через 3,5,7 или 9 дней после смерти [249, с.194]. Сразу же после смерти обычай требовал переставить всю мебель в комнате покойного [128, с.132]. В комнате, в которой лежало тело, ставили ширму, отгораживавшую покойника от посторонних взоров. Перед ширмой располагался стол, на котором находилась жертвенная пища, а также большой портрет покойного. Родственники умершего одевали специальную траурную одежду из простого холста (одежда эта была сероватого или белого цвета — поэтому цветом траура в старой Корее и других странах Дальнего Востока был именно белый). В течение того времени, когда тело умершего находилось в доме, к детям и родственникам приходили гости. Они выражали соболезнование семье и вместе с сыновьями покойного совершали "большой поклон" перед жертвенным столом и ширмой, за которой лежало тело умершего. В том случае, если у покойного не было детей, в обрядах участвовали его ближайшие родственники по мужской линии (например, племянники), но не дочери. По традиции гости приносили также палочки с благовониями, которые нужно было воскурить перед ширмой. Потом гости покидали комнату и выходили во двор, где хозяева ставили стол с выпивкой и закуской. Как и во время праздника, во время похорон семье покойного полагалось дарить деньги. Кроме того, у входа в дом, где лежал покойник, в знак траура вывешивался бамбуковый фонарь, а внизу, под ним, соломенная обувь, напоминающая российские лапти.

Потом тело, обмытое и облаченное в ритуальную одежду (состав ее тщательно регламентировался) несли к могиле. При этом покойник мог находиться в гробу, а мог быть просто завернут в саван. Могила располагалась, как правило, недалеко от родного села или города, в горах, в том месте, где ее порекомендовал расположить гадатель-геомант. Традиции геомантии проникли в Корею из Китая и в период правления династии Ли пользовались огромной популярностью. Считалось, что "правильный" выбор места для могилы может обеспечить не только благополучие души покойного, но и процветание его живых потомков и родственников. Когда траурная процессия приближалась к могиле, тело клали в яму и засыпали его землей, а потом над могилой сооружали небольшой холм.

Помимо этого, самого распространенного варианта погребального обряда (он изложен здесь только вкратце, без многочисленных деталей, которые тщательно регламентировались специалистами по ритуалу), существовали и другие. В частности, буддийских монахов и вообще немногочисленных особо ревностных почитателей буддизма часто подвергали кремации. Для маленьких детей, которые в старой Корее, как и любом традиционном обществе, умирали в огромных количествах, устраивалось специальное воздушное погребение.

В наши дни соблюдать традиционные обряды стало труднее, особенно для тех, кто живет в отдельных квартирах, поэтому при больницах сейчас оборудованы специальные помещения (кор. ёнансиль {*246}), в которых и проводятся похоронные ритуалы. Во многих случаях туда отправляют и тело человека, который скончался у себя дома, там же принимают соболезнования родственники умершего. В то же время многие корейцы, особенно те из них, кто живет в частных домах, в целом придерживаются описанного ритуала. Организацию ритуалов в городах чаще всего берет на себя похоронное бюро.

После смерти труп укладывают на спину на доску, глаза и рот закрывают, а в уши и ноздри вставляют вату. После этого тело укрывают с головой одеялом и располагают в одной из комнат дома (или в ритуальном помещении больницы), отгородив ширмой. Перед ширмой ставится жертвенный столик с портретом покойного. Это — сравнительно новый обычай, некогда вместо портрета использовалась просто дощечка с его именем. В наше время на портрете принято закреплять одну или две траурные ленточки черного (европейское влияние!) цвета, которые располагаются в его верхних углах, наискосок. На столике находится обычно курильница для благовоний и, иногда, пара свечей. Кроме того, на столике может стоять и посуда с жертвенной пищей. Все эти обряды, которые проводятся сразу же после смерти, именуются "су си"{*247} [249, с.187; 351, с.159]. В некоторых домах соблюдается старый обычай, требовавший переставить с места на место всю мебель в комнате покойного.

Всеми похоронными обрядами, как считается, руководит "старший по трауру" (кор. санчжу {*248}) — ближайший родственник покойного, который в старые времена носил по нему самый долгий траур (обычно его старший сын или старший внук). Однако на практике этот человек, как правило, просто в силу психологического потрясения не может решать многочисленные практические вопросы и наблюдать за соблюдением сложных ритуальных правил, которые, хотя и стали сейчас проще, чем век назад, но все равно остаются непростыми. Поэтому для практического руководства похоронными обрядами назначается своего рода распорядитель (кор. хосан {*249}), каким может быть кто-нибудь из родственников или друзей семьи, желательно — имеющий некоторый опыт в этом невеселом деле [351, с.160-161; 249, с.188].

На следующий день после смерти покойника обмывают, стригут ему волосы и ногти, которые укладывают в специальные мешочки (таких мешочков 5 — по одному для ногтей рук и ног и один для волос). Впоследствии эти мешочки также помещают в гроб. В соответствии со старыми представлениями полагалось проводить два обмывания — малое, на следующий день после смерти, и большое — на следующий день после малого. Однако сейчас эта традиция, по крайней мере среди горожан, обычно не соблюдается, и обмывание (кор. ёмсып {*250}) проводится один раз. После этого тело умершего, одетое в погребальную одежду традиционного покроя (европейский костюм здесь не прижился), укладывается в деревянный гроб простой прямоугольной формы, с плоской крышкой. Заколачивают крышку деревянными гвоздями [249, с.190]. В старые времена гроб ставили на "доску созвездия малой медведицы" (кор. чхильсонъпхан {*251}). Так называлась специальная широкая и прочная доска, на которой изображались семь звезд "ковша" этого созвездия, которому издревле уделялось особое внимание в корейских культах. В некоторых случаях, у бедняков, гроба могло не быть вообще и человека хоронили, положив на эту доску [351, с. 161]. В наше время "доска малой медведицы" используется редко.

В это же время изготовляется и "мёнчжон"{*252}, своего рода знамя, которое понесут перед погребальной процессией. Оно представляет из себя длинное полотнище красного цвета, размером 2 на 0,7 м. На нем белыми или желтыми иероглифами пишется фамилия и клан ("пон") погребенного. Надпись эта выполняется только по-китайски и текст ее стандартизован [249, с.191].

Тело умершего находится в его доме или в больнице обычно в течение трех дней. Гроб устанавливается за той же ширмой, за которой лежало тело перед обмыванием и облачением в похоронную одежду. В течение этого времени друзья, родственники и сослуживцы покойного могут посетить находящийся в трауре дом и выразить свои соболезнования. В отличие от свадеб, помещать объявления о которых в печати было запрещено законом, извещения о смерти можно опубликовать в газете, но при условии, что там не указывается ни место работы, ни должность покойного (Статья 15 Закона о семейных церемониях 1973 г. в редакции 1985 г.) [351, с.347]. Рассылка извещений о смерти по почте также запрещена, но этот запрет обычно игнорируется (даже руководства по обрядам, оговорившись, что это незаконно, все равно рекомендуют разослать извещения [249, с.189]).

Как и в старые времена, гостей, приходящих выразить соболезнования, встречают сыновья покойного (дочерям по-прежнему участвовать в обряде не разрешается). Гости приносят палочки с благовониями, которые возжигают на столе перед портретом. В последнее время, под влиянием западных обычаев, гости все чаще стали приносить и цветы. После поклона, совершаемого перед ширмой вместе с сыновьями покойного, гости выходят в другое помещение, где находится стол с выпивкой и закуской. Как и в старые времена, на похороны следует приносить деньги. Конкретная сумма может быть очень разной, но в середине 1990-х гг. те из гостей, что не были близкими родственниками покойного, приносили примерно по 30 тысяч вон (40$ по курсу 1995 г.) каждый, в то время как близкие люди вручали семье куда большие суммы. Деньги передаются в конверте, в который вкладывается записка с указанием имени и адреса дарителя и размером подносимой суммы (обычно пишется на древнекитайском, по традиционной стандартизованной форме, которая указывается в многочисленных справочниках).

В настоящее время традиционная траурная одежда, ношение которой еще в 1960-е гг. было прямо запрещено властями, вышла из употребления. Ей на смену пришел простой черный костюм с черным галстуком. Только на голове у членов семьи в то время, когда они принимают соболезнование, может быть традиционный холщовый головной убор. Однако при поездке к месту захоронения члены семьи покойного могут одевать и традиционную траурную одежду.

В традиционной Корее от момента смерти до похорон могло проходить немало времени. В дворянских конфуцианских семьях день погребения выбирали с помощью гадателя, и он мог отстоять ото дня смерти на несколько месяцев. В семьях попроще похороны проводились на седьмой или на пятый день. В настоящее время наибольшей популярностью пользуется самый укороченный "трехдневный" вариант, при котором погребение происходит через три дня после смерти (если считать первым днем сам день смерти, то похороны проходят на четвертый день). Эта продолжительность отражена и в Законе о семейных ритуалах от 1973 г. (статья 10 в редакции 1985 г.) [351, с.347]. Впрочем, это правило выдерживается не слишком строго, похороны могут состояться и раньше, а могут и быть несколько отсрочены.

Перед выездом на кладбище в доме проводится еще один ритуал — "церемония вечного прощания" (кор. ёнъгёльсик {*253}). Он сопровождается принесением в жертву фруктов и вина. После этого похоронная процессия отправляется на кладбище. В старой Корее кладбище обычно находилось сравнительно недалеко от дома, хотя и тогда дворян часто хоронили на немалом удалении от места службы. Доставляла гроб до могилы специальная похоронная процессия. Впереди ее несли табличку с именем покойного (в последние десятилетия ее заменила фотография), затем шел человек со стягом "мёнчжон", на котором были написаны фамилия и клан умершего, далее несли гроб, установленный на специальные носилки-катафалк, за ними шествовал старший в трауре родственник (обычно — старший сын), далее — другие родственники в порядке степени траура, и, наконец, гости. В наше время подобную процессию увидеть можно разве что в маленьких деревнях, горожане же хоронят своих мертвых на большом расстоянии от дома, и к месту похорон едут на автобусе, хотя при посадке в машину или высадке из нее иногда пытаются по возможности соблюдать старый порядок шествия [351, с.191; 249, с.196]. Во времена династии Ли, да и позднее (по наблюдениям Джанеллии, еще в 1970-ее гг. [29, с.65]) женщины не могли участвовать в похоронных процессиях, однако сейчас этот запрет более не соблюдается.

В последние годы в Корее появились кладбища хорошо знакомого нашим читателям типа — большие, с рядами могил, однако их по-прежнему мало. В 1980 г. в Корее было зарегистрировано 17 миллионов могил, из которых 2 млн. 970 тыс. располагались на кладбищах [265, с.29]. Большинство корейцев предпочитают хоронить своих близких в одиночных и или парных могилах, либо же, иногда, на небольших традиционных родовых кладбищах, которые располагаются в горах. Такое кладбище, в котором редко насчитывается более десятка захоронений, находится там, где расположить его порекомендовал гадатель-геомант. Кстати сказать, и большие общие кладбища также чаще всего находятся в горах. Некоторые корейцы заранее покупают землю под могилы для себя и своих родственников, выбирая те места, которые являются наиболее подходящими по мнению профессиональных гадателей, оценивающих мистические свойства данной местности. Впрочем, в расчет принимаются и более материальные и ощутимые категории — цена земли и удаленность участка от места жительства.

ФОТО 38 Вообще говоря, традиционные представления о геомантии сохраняют немалое влияние и в наши дни. В начале 1980-х гг. с утверждением, что "правильное с геомантической точки зрения расположение могилы является проявлением сыновней почтительности" согласились 43,9% опрошенных, в то время как категорическое несогласие с ним выразили только 20,3%. Любопытно также, как различается число тех, кто согласен с этим утверждением, в зависимости от их религиозной принадлежности. Его сочли правильным 23,9% протестантов, 49,2% католиков, 61,4% буддистов и 62,3% конфуцианцев [265, с.53]. Однако, при всех различиях между конфессиональными группами, очевидно, что влияние геомантии и в наши дни остается весьма заметным, в том числе и среди христиан.

В наше время выбранное для могилы место может располагаться на весьма большом удалении от города, так что путь до него часто занимает много часов. Родственники и друзья покойного утром садятся в специальный автобус, который и отправляется к месту похорон. Организацию поездки, равно как и подготовку могилы, берет на себя похоронное бюро. Могилу обычно роют заранее, и к приезду автобуса она уже готова.

Могила располагается на горном склоне, на котором предварительно очищают от леса и кустарника небольшой участок. Потом на расчищенном участке выкапывают яму глубиной около 1,20 м и размерами 2,2 на 0,8 м (рекомендации по размеру могилы см. [351, с.193-194]). Гроб опускают в яму, и на его крышку кладут стяг "мёнчжон" с указанием фамилии и клана покойного. После этого могилу засыпают землей. Сверху над могилой устраивают невысокий, не более метра, курган. В плане могильная насыпь овальной формы, причем с тыльной части она соединена перемычкой с ближайшей горой. Захоронения супругов обычно бывают парными, причем женщина хоронится справа, а мужчина — слева (традиционное для Дальнего Востока представление о том, что левая сторона более почетна, чем правая).

Многие могилы представляют из себя просто холмик, расположенный на склоне горы, на небольшой площадке, очищенной от леса и кустарника. Однако зачастую на могилах могут устанавливаться и дополнительные сооружения — стелы и жертвенные столы. Корейский жертвенный стол представляет из себя толстую прямоугольную каменную плиту, опирающуюся обычно на 4 шаровидные ножки (в некоторых случаях ножек нет и плита устанавливается прямо на земле). Размер плиты, которая изготовляется из светлого камня и устанавливается примерно в полуметре от могилы, составляет приблизительно 60 на 100 см, а ее толщина — около 30 см. Шаровидные ножки-опоры (если они есть) имеют тоже примерно 30 см в диаметре, так что стол получается невысоким, таким же, как и обычные столики в корейских домах. Стол этот используется доля регулярных жертвоприношений душе покойного. Стела — это высокий, в человеческий рост, прямоугольный обелиск из черного камня, на который сверху устанавливается своего рода "шляпка", имитирующая крышу традиционного корейского дома с причудливо изогнутыми карнизами и изготовленная из светлого камня. На обелиске высекается текст, посвященный покойному. В некоторых случаях текст может быть кратким, а в некоторых на стеле высекается исключительно подробная биография покойного. В старые времена текст писали на древнекитайском, на современных же обелисках надпись делается по -корейски, но с максимально возможным использованием иероглифики. По своей структуре она тоже напоминает традиционные жизнеописания, столь популярные в конфуцианской литературе, причем авторы эпитафий широко используют стандартные обороты и штампы, пришедшие в корейский из старокитайской словесности. Однако и стела, и стол для жертвоприношений не являются обязательными элементами современной корейской могилы: они отсутствуют едва ли не на большинстве захоронений.

После того, как могила засыпана землей, перед ней устраивается жертвоприношение. Христиане, которые составляют очень большую долю корейского населения, обычно считают этот обряд языческим и не проводят его. Вместо жертвоприношения они совершают молебен. Кроме того, у христиан похоронам предшествуют церковные обряды. Поминальные таблички предков, играющие столь важную роль в обрядах в Китае и других конфуцианских странах, в Корее из употребления еще в прошлом столетии и для торжественных обрядов изготоавляются временные бумажные поминальные таблички [29, с. 94].

В старые времена трауру в конфуцианских странах придавалось особое значение. Поведение находящегося в трауре человека строго регламентировалось и обставлялось разнообразными запретами. В течение всего времени траура следовало носить специальную одежду из простого небеленого холста. Продолжительность траура жестко определялась конфуцианскими ритуальными предписаниями и зависела от степени родства с умершим. Наиболее продолжительный траур носил ближайший старший потомок покойного — старший сын или, если его не было, старший внук, который вместе со своей женой находился в трауре 3 года. Правила траура были упрощены, а срок пребывания в трауре — резко сокращен в шестидесятые годы, так как военное правительство рассматривало продолжительный траур и неизбежно сопровождавшие его жертвоприношения как разорительные мероприятия, противоречащие политике поощрения сбережений, которая осуществлялась в Корее в те годы.

В настоящее время максимальная продолжительность траура по родителям ограничена 100 днями (статья 11 Закона 1973 г. в редакции 1985 г. [351, с.347]), но наиболее распространенным является 49-дневный траур (таковой была продолжительность траура в буддийской традиции [29, с.80]). В течение этого периода родственники умершего должны воздерживаться от всяческих увеселений. Ношение традиционной траурной одежды прямо запрещено законом (хотя непосредственно на похоронах ее иногда одевают), но по новой традиции женщины в течение срока траура носят ленточку из холста в прическе или, реже, на одежде, а мужчины прикрепляют такую же ленточку к пиджаку.

ПРАЗДНИКИ И ОБРЯДЫ ГОДОВОГО ЦИКЛА

Праздники и ритуалы годового цикла в современной Корее изменились в заметно большей степени, чем обряды жизненного цикла. По-видимому, это вызвано тем обстоятельством, что обряды жизненного цикла связаны с событиями человеческой жизни, которые в той или иной степени одинаковы во всех культурах. Все мы появляемся на свет, празднуем дни рождения, вступаем в брак, умираем. Обряды же календарного цикла теснее связаны с религиозными представлениями. Действительно, во многих странах отмечают день рождения божества, но состоится ли этот праздник 25 декабря (у христиан), 7 января (у христиан-православных) или 8 днем 4-го лунного месяца (у дальневосточных буддистов) — это зависит от того, какая религия доминирует в данный период в данной стране. Поскольку религиозная ситуация в Корее за последние сто лет претерпела колоссальные изменения, то неудивительно, что многие из старых праздников, связанных с буддизмом или конфуцианством, отошли на второй план. Например, из четырех главных праздников старой Кореи — Лунного нового года, праздника Чхусок, праздника Тано и праздника Хансик, в настоящее время широко отмечаются только первые два. С другой стороны, в корейский быт вошли многочисленные государственные и христианские праздники.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРАЗДНИКИ

СЛАЙД 54 В современном урбанизованном обществе роль большинства традиционных праздников годового цикла, которые были тесно связаны с крестьянским бытом, существенно снизилась, однако им на смену пришли иные ритуалы, в том числе и государственные. Надо сказать, что в условиях промышленного общества государство обладает весьма серьезными возможностями воздействия на праздничный календарь, так как именно его органы в состоянии объявить (или не объявить) тот или иной праздничный день нерабочим, выходным. Понятно, что в обществе, в котором все мужчины, равно как и заметная часть женщин, работают с утра до позднего вечера, едва ли возможно в полном объеме отметить праздник, который официально не является выходным днем. В то же самое время государство насаждает официальные праздники, которые, как правило, служат средством идеологической обработки населения или, если подобное выражение кажется читателю слишком жестким, "патриотического и духовного воспитания народа". Некоторые из этих официальных праздников находят немалый отклик в душе народа (вспомним, например, как отмечался День победы в Советском Союзе семидесятых и восьмидесятых годов), другие же остаются абстрактными датами, всего лишь дополнительными выходными (обратясь к тем же примерам, вспомним День советской конституции). Как бы то ни было, но при описании обрядов и праздников годового цикла в современном обществе невозможно обойтись без упоминания государственных праздников.

Характерной особенностью Кореи, которая роднит ее с Японией, но существенно отличает от европейских стран, является наличие большого количества общенациональных праздников, которые являются нерабочими днями. Первые праздники такого рода были установлены еще в 1949 г. Их было четыре:

1 марта — годовщина массовых демонстраций под лозунгом независимости, которые произошли в 1919 г. (события эти в советской историографии не совсем точно именовались "первомартовским восстанием").

17 июля — День конституции. Праздник посвящен годовщине опубликования южнокорейской конституции в 1948 г.

15 августа — День возрождения. Годовщина Освобождения страны от японского колониального правления (1945 г.).

3 октября — День основания государства. Посвящен годовщине основания государства Древний Чосон (в корейской историографии считается самым древним протокорейским государством). Событие это, по традиционной хронологии, якобы произошло в 2333 г. до н. э. и связано с именем Тангуна — сына небесного владыки и превратившейся в женщину медведицы, который, дескать, и создал тогда это государство.

Впоследствии к этим праздникам, которые именуются "4 главных праздника" (кор. са дэ мёнъчжоль {*254}), то есть также, как 4 главных традиционных празднества (Сольналь, Чхусок, Тано, Хансик) добавлялись новые, считающиеся, впрочем, менее значительными. Список праздничных дней в том виде, в каком он был узаконен в 1970 г. президентским указом No.5037, включает в себя следующие общенациональные праздничные дни (данные преимущественно по [357, т.2, с.899], состояние на 1995 г.):

5 апреля — День посадки деревьев. Праздник этот был установлен в связи с проводившейся военными режимами кампанией восстановления уничтоженных в колониальный период лесов (кстати сказать, эта кампания была чрезвычайно успешной). В этот день многие жители страны принимают участие в работах по озеленению своих районов, высадки леса в горах.

5 мая — День детей.

6 июня — День памяти павших. Посвящен памяти павших в боях воинов, отмечается в день подписания перемирия, положившего конце Корейской войне 1950-1953 гг. В этот день проводятся встречи ветеранов, разнообразные мероприятия в честь участников войны.

1 октября — День вооруженных сил. Установлен в связи с тем, что 1 октября 1950 г. части южнокорейской армии, развивая контрнаступление на север, пересекли 38-й параллель. В этот день проводится военный парад (в начале девяностых парады на некоторое время были отменены).

9 октября — День корейской письменности.

Кроме этих официальных праздников, связанных с теми или иными историческими событиями и, в целом, более или менее идеологически окрашенных, отмечаются в Корее также и традиционные и религиозные праздники (как христианские, так и буддийские), которые тоже официально признаны выходными днями. По своей популярности эти праздники, разумеется, существенно превосходят государственные. Следует обратить внимание, что многие из них отмечаются по традиционному лунно-солнечному календарю, который до 1894 г. был в Корее официальным. Эти праздники в разные годы падают на разные дни западного календаря. Тот же указ No.5037 предусматривает, что в Корее нерабочими днями считаются следующие религиозные праздники:

1-3 января — Новый год по западному, солнечному, календарю.

1-й день 1-й луны — Новый год по традиционному лунному календарю.

8-й день 4-й луны — День рождения Будды (признан официальным праздничным днем в 1973 г.[57, с.16]).

15-й и 16-й дни 8-й луны — праздник поминовения и осеннего урожая Чхусок.

25 декабря — Католическое и протестантское Рождество.

Кроме того, во многих крупных компаниях и ведомствах существуют еще и свои особые праздники, которые также считаются нерабочими днями. Как правило, таковым считается день основания данной компании, организации или учебного заведения. Наконец, нерабочими являются и дни проведения парламентских, президентских и местных выборов. Однако, даже если не принимать в расчет этих профессиональных праздников и официально признанных нерабочих дней, у работающего корейца в году есть 17 официальных праздничных дней — больше, чем у жителя многих других стран. Возможно, что большое количество таких праздников отчасти компенсирует почти полное отсутствие в Корее отпусков.

В то же время не следует думать, что у всех корейцев есть такое изобилие праздничных дней. На практике все многочисленные официальные праздники соблюдаются только в учебных заведениях, банках, государственных учреждениях и крупных фирмах, в то время как многие мелкие фирмы и почти вся сфера торговли и обслуживания и по праздничным дням работает также, как всегда. Впрочем, в Корее предприятия этой сферы, как правило, не признают и воскресений, которые для них также являются обычными рабочими днями. Только во время некоторых, самых любимых в народе, праздников (Лунный новый год и праздник осеннего урожая Чхусок) деловая жизнь в стране действительно почти замирает.

Выше, перечисляя праздничные дни, мы уже кратко говорили о тех мероприятиях, которыми сопровождаются в Корее те или иные государственные праздники. Однако в большинстве случаев они отмечаются достаточно скромно и официально, не становясь поводом для семейных торжеств. Совсем иначе обстоят дела с традиционными праздниками, как собственно корейскими, так и попавшими в Корею с Запада.

ЛУННЫЙ НОВЫЙ ГОД СОЛЬНАЛЬ

Первым и одним из самых популярных традиционных праздников, широко отмечаемых в современной Корее, является Новый год по лунно-солнечному календарю (далее для краткости и удобства мы будем пользоваться его корейским названием — Сольналь {*255}). Праздник этот приходится на февраль или конец января. Так, в 1990 г. Сольналь отмечался 27 января, в 1985 г. — 20 февраля, в 1980 г. — 16 февраля [125]. По популярности Сольналь уступает, пожалуй, только Чхусоку — осеннему празднику урожая и поклонения душам предков. Традиционно Лунный новый год отмечался с немалой пышностью и был сопряжен с крупными затратами. В своей борьбе против расточительства военные режимы даже пытались одно время запрещать Сольналь (точнее, объявить его рабочим днем), но в итоге отступили и с конца 80-х гг. Сольналь опять признали выходным. На его празднование, правда, отводится только один день, в то время как на Новый год по европейскому солнечному календарю — целых три, но отмечается Сольналь много активнее, чем его западный "конкурент".

Традиция предписывала, чтобы в Сольналь семья собралась в доме старшего родственника. Как правило, таким родственником является старший брат отца или деда. В этом доме, который по-корейски именуют "кхын чип" (букв. "большой дом"{*256}), проводится жертвоприношение душам предков. Связано это с конфуцианскими ритуальными представлениями, в соответствии с которыми совершение жертвоприношений душам предков было почетной обязанностью старшего сына. Все сыновья должны были совершать обряды в честь своих покойных родителей, но только старший сын мог приносить жертвам душам предков, относящихся к более далеким поколениям. Так, жертвы пяти поколениям предков мог приносить только старший сын, все предки которого на протяжении этих пяти поколений также являлись старшими сыновьями, четырем — тот, у которого в роду было четыре поколения старших сыновей и т.д. [351, с.280-281]. Поэтому в Сольналь все братья вместе со своими женами и детьми стараются собраться в доме старшего из братьев и совместно провести там обряд жертвоприношения (кор. чеса {*257}). Впрочем, в последнее время многие семьи стали проводить Сольналь у себя дома, отказавшись от поездок к старшему родственнику. Связано это с целым рядом причин: свою роль тут сыграло и ослабление клановых связей, и растущее влияние христианства, и, наконец, то, что в эпоху урбанизации, когда многие корейцы живут вдали от родных мест, такая поездка превратилась в достаточно сложное мероприятие.

Утро праздничного дня начинается с жертвоприношения, которое совершается перед поминальными табличками предков. В старые времена в богатых домах жертвоприношение проводилось в специальной небольшой кумирне, но сейчас таковых уже почти не осталось, и жертвоприношение проводят просто в большой комнате жилого дома. На столе, который располагается у северной стены помещения, ставятся поминальные таблички предков, обращенные к югу. Перед ними на столе располагают приносимые в жертву блюда. Существуют исключительно сложные и тщательно разработанные правила совершения жертвоприношения, которые основываются на указаниях, содержащихся в древнекитайских книгах по вопросам ритуала (см., напр., [295, с. 330 и сл.]). В прошлом даже мельчайшие и, по видимости, незначительные детали всего ритуала служили объектом тщательной регламентации. В наше время обряд несколько упростился, но и поныне в любом корейском книжном магазине можно найти внушительные тома, в которых подробнейшим образом расписан порядок проведения жертвоприношений по тому или иному случаю.

После жертвоприношения наступает время другого обряда, который тесно связан с праздником Сольналь. Речь идет о ритуальном приветствии старших членов семьи младшими (кор. себэ {*258}). Оно проводится по утрам, перед завтраком. Младшие члены семьи, по этому случаю часто одетые в традиционную корейскую одежду — т.н. "ханбок", совершают перед старшими "большой поклон". Специалисты по ритуалу рекомендуют, чтобы обряд проходил в большой комнате, перед ее северной стеной, у которой ставится ширма (таким образом, старшие члены семьи сидят лицом к югу). Ближе всего к стене сидят представители старшего поколения, дальше — среднего, еще дальше — младшего. Женщины при этом располагаются по правую руку, а мужчины — по левую (левое более почетно, чем правое) (см. [295, с.335]).

В ходе обряда первыми принимают приветствия представители самого старшего поколения. Приветствуют их в порядке старшинства, начиная со следующего за ними поколения (дед и бабка сначала принимают приветствия от своих детей и невесток, а потом от внуков и, наконец, от правнуков). За ними приходит черед следующего по старшинству поколения. Муж и жена и принимают приветствия от младших, и сами приветствуют старших одновременно. В ходе приветствия младшие совершают перед старшими поклон и желают им счастья в новом году. Старшие отвечают таким же пожеланием. Кроме того, детям младшего возраста (лет до 12-14) принято давать и небольшие суммы денег, на которые они покупают себе подарки. После окончания взаимных приветствий семья отправляется завтракать, причем за праздничным столом едят пищу с жертвенника предкам. (подробное описание обряда см. [295, с.334-336]).

Типичным блюдом, которое связано с праздником Сольналь, является суп из отбивных рисовых хлебцев — "тток кук". Кроме этого, есть целый ряд игр, в которые принято играть во время праздника. К ним, в первую очередь, относится ют. Эта древняя корейская игра известна и популярна по меньшей мере со времен династии Корё. Для игры требуется игровое поле (его часто просто рисуют на земле), 4 палочки для подбрасывания, которые играют роль костей или кубиков, и фишки. Задача игрока — провести свою фишку через игровое поле раньше, чем это сделает соперник. Возможности передвижения фишки определяются по результатам подбрасывания палочек (принцип, положенный и в основу многочисленных европейских настольных игр, которые, надеюсь, читатели помнят с детства). Кроме того, по традиции, в Сольналь было принято прыгать на подкидной доске — развлечение, которым занимались преимущественно женщины. В наше время и ют, и прыжки на доске перестали быть обязательной частью праздничного ритуала, однако любителей этих развлечений немало и среди современных горожан.

Наконец, Сольналь — это день прогулок. Погода в это время в Корее обычно солнечная и не очень холодная (температура стоит несколько ниже нуля), поэтому днем, после завершения жертвоприношения и утренней трапезы, на улицы городов выходят толпы людей. Идут гулять целыми семьями, женщины чаще всего — в традиционной одежде (да и мужчины нередко одевают ее в этот день). Иногда люди гуляют сами по себе, но чаще Сольналь становится днем посещений друзей и родственников. Порою целые компании ходят в этот день из дома в дом, вручают и получают подарки. Любопытно, что на Сольналь часто дарят съестное — фрукты, традиционное корейское печение (очень дорогое, но не слишком приятное на европейский вкус), алкогольные напитки, мясо на корейский шашлык — кальби или пулькоги и даже наборы консервов (обряды Сольналь см. [195, с.53-55]).

ЧХУСОК

Крупнейшим и наиболее популярным праздником современной Кореи является праздник Чхусок {*259}, который отмечается в 15 день 8-й луны по лунному календарю. Этот праздник воспринимается массовым сознанием как главное торжество года. По традиции, в этот день семьи собираются в доме старейшего из ныне здравствующих родственников, где они совершают обряд принесения жертв душам предков. В наши дни Чхусок символизирует единство семьи, верность родным местам — то есть ценности, которым весьма много значат в корейском обществе. Исторически этот праздник всегда был связан с урожаем, ибо 15-й день 8-й луны падает по западному календарю на сентябрь или, изредка, на начало октября, то есть на то время, когда крестьяне заканчивают полевые работы [125]. Сохранились в нем и следы старых связей с лунных культом. Первое упоминание о празднике Чхусок встречается в "Самгук саги" при описании правления вана Юри (I в.н.э. по традиционной хронологии), а в IX в. японский пилигрим упомянул этот праздник как специфически корейский ритуал [133, с.261-263].

С давних времен Чхусок является также и временем посещения могил предков, родовых кладбищ, которые с давнего времени располагаются в Корее в горах. До начала урбанизации страны, когда подавляющее большинство корейцев проводило всю свою жизнь в родных местах, это не создавало особых проблем, однако с массовым переселением в города и, в особенности, в мегаполисы Сеула и Пусана, в которых к началу 1990-х гг. сосредоточилось около половины населения страны, Чхусок для большинства корейцев стал означать поездку в родные места. В результате Чхусок стал временем, когда корейский общественный транспорт и система дорог подвергается такому испытанию, подобное которому едва ли можно найти в других странах: значительная часть горожан покидает Сеул и иные урбанизированные районы и устремляется в родные места (а во многих случаях — в родные места своих предков). Чхусок и предшествующие ему дни — это время, когда поезда дальнего следования забиты также, как городские автобусы в часы пик, а все важнейшие автомагистрали превращаются в сплошные пробки протяженностью в сотни километров. Это дало основания дать Чхусоку шутливое название "великое переселение народа" (кор. минчжок тэ имин). Так, в 1995 г. в Чхусок в дорогу двинулось 27 миллионов человек, то есть примерно половина населения страны [461, 7 сентября 1995]. В предшествующие празднику дни поездка из Сеула до Тэгу, которая обычно занимает 3 часа, растягивается до 8-10 часов. Тем не менее, все эти трудности не отпугивают корейских горожан, которые каждую осень отправляются в тяжелый путь на родину.

Стремительное распространение христианства не стало помехой популярности праздника. Хотя христиане и не участвуют в языческом обряде жертвоприношения напрямую, они, как гласят исследования, не видят ничего зазорного и противоречащего их религиозным воззрениям в том, чтобы посетить в этот день могилы предков [208, с.196].

В первый день праздника проводится обряд жертвоприношения душам предков, причем яства, приносимые в жертву, должны быть изготовлены из продуктов нового урожая. Обряд этот проводится утром, в 8 или 9 часов, в доме старшего родственника по мужской линии (такой дом по-корейски называют "большой дом" — кхын чип). В некоторых случаях обряд может проводиться на могилах предков.

По традиции, в Чхусок после совершения жертвоприношения люди отправляются расчищать могилы предков, пропалывать выросшую на них за лето траву. В некоторых случаях жертвоприношение может совершаться непосредственно на могиле. Могила, которая в первые дни после Чхусока стоит, покрытая травой, вызывает у корейцев грустные чувства и часто в литературных произведениях выступает в качестве символа заброшенности и одиночества. Неухоженная могила означает, что у тех, кто похоронен в ней, не осталось ныне живущих потомков, или же что их потомки, хотя и живы, но забыли долг сыновней почтительности и не ухаживают более за могилами предков.

СЛАЙД 77 Специфическим видом праздничной пищи, характерной именно для праздника Чхусок, являются сонпхён {*260} — отбивные рисовые хлебцы с начинкой. Эти хлебцы, в изготовлении которых участвует вся семья, невелики по размеру (5-7 см) и имеют форму полумесяца — еще одно напоминание о связи Чхусока с лунным культом. Делают их из свежего риса нового урожая, причем в качестве начинки обычно используют пасту из сладкой фасоли патх (в других вариантах начинкой может быть каштан, жужуб, соя и т.п.), а для ароматизации и создания специфического, только этому блюду присущего, вкуса в рисовую массу добавляют свежую хвою. Кроме этого, существуют и некоторые другие виды ритуальной пищи, связанные с праздником Чхусок, но только сонпхён и в наши дни остается неизменной принадлежностью праздничного стола. По данным опросов, его изготовляют по праздникам 3/4 всех корейцев [353, с.83]. С сонпхёном связано и любопытное суеверие: считается, что незамужняя дочь, которая умеет делать красивые рисовые хлебцы сонпхён, выйдя замуж, будет сама рожать красивых дочерей.

В старые времена празднование Чхусока всегда сопровождалось коллективными играми и ритуалами, в которых участвовали все жители деревни. Многие из них, по-видимому, носят символический характер и связаны с уже забытыми религиозными корнями этого празднества. В наши дни эти игры временами тоже организуются в деревнях, но они носят уже несколько постановочный, искусственный характер, превратились в некие театрализованные действа и во многом утратили связь с живой традицией. Тем не менее, наиболее типичные из этих обрядов все-таки следует упомянуть здесь.

Традиционно в Чхусок проводится обряд, известный как "черепашья забава" (кор. кобук нори {*261}). Два его участника одевают на себя большой соломенный щит, выполненный в виде панциря черепахи. Эту "черепаху" остальные участники обряда водят от дома к дому. "Черепаха" танцует перед хозяевами и всячески развлекает их, а потом падает на землю, показывая, что она утомлена и истощена. Хозяевам после этого следует восстановить силы "черепахи", угостив ее и ее поводырей выпивкой и закуской.

Другим обрядом, также тесно связанным с праздником Чхусок, является "бычья забава" (кор. со нори {*262}). Крестьянина, который особенно хорошо поработал в страду, его односельчане сажают на быка и он едет по деревне, делая всем подарки. В некоторых районах Кореи в дни Чхусока проводились петушиные бои и даже бои быков, во время которых животных заставляли бодаться друг с другом. С Чхусоком связан и женский хороводный танец канкансуллэ, сопровождаемый хоровым пением. Во время этого танца хоровод исполнительниц во все более ускоряющемся темпе кружится вокруг находящейся в центре хороводного круга солистки. Она поет песню, припев которой хором подхватывают танцующие. В песнях, которые исполняют во время этого танца, обычно содержатся пожелания успехов и процветания (описание обрядов Чхусока по [195, с.114]).

Традицией, тесно связанной с праздником Чхусок, стали также ежегодные подношения начальству, которые делают сотрудники разнообразных фирм и организаций. Подарок (как правило, продукт национального традиционного производства — мед, сушеная рыба и т. д.), сопровождается письменным поздравительным посланием. Явление это столь массовое, что отступивший от этого правила сотрудник неминуемо попадет в список неблагонадежных.

ПРОЧИЕ ПРАЗДНИКИ ГОДОВОГО ЦИКЛА

Хотя Чхусок и Сольналь являются наиболее популярными празднествами годового цикла, в Корее отмечается и ряд других традиционных праздников, которые, впрочем, пользуются меньшей популярностью и проводятся достаточно скромно. Во многом это вызвано тем, что эти праздники, так сказать, не получили официального признания: они являются рабочими днями и не слишком широко освещаются в средствах массовой информации. Единственным выходным из них является День рождения Будды, который отмечается весной.

Хотя современный корейский буддизм не отличается особой активностью, и большинство тех, кто на словах считает себя приверженцами этой веры, на деле не слишком часто принимает участие в религиозных обрядах, день рождения Будды относится к числу самых красочных праздников корейского календарного цикла. День рождения Будды отмечается в 8-й день 4-го лунного месяца — дата, которая по западному календарю обычно приходится на первую половину мая.

СЛАЙД 107 День рождения Будды за границей часто называют "праздником фонарей", что связано с обычаем вывешивать в этот день огромное количество ярких бумажных или пластиковых фонариков. Каждый такой фонарик посвящен конкретному человеку, и повесив такой фонарик во дворе храма или просто на улице, верующий буддист надеется, что таким образом обеспечивает процветание и счастье тому члену семьи, в честь которого вывешивается этот фонарик. К нему обычно прикрепляется короткая записка с именем и адресом человека, которому он посвящен. Фонарики эти могут висеть и в храмах, и за их пределами, так что улицы корейских городов в день праздника представляют из себя совершенно феерическое зрелище. Формы фонарей могут быть самыми разнообразными. Чаще всего встречаются фонари в виде цветков лотоса или сравнительно простых многогранников, но бывают и фонари самой причудливой конструкции и огромного размера. В некоторых городах и храмах в День рождения Будды даже проводятся торжественные парады фонарей. В составе праздничных процессий можно увидеть огромные фонари в виде слонов, драконов, пагод. Автору один раз пришлось видеть, как в расположенный близ г. Сонтхана (пров. Кёнги) храм везли фонарь в виде слона, такой огромный, что его вполне можно было бы назвать "фонарем в виде слона в натуральную величину". Для перевозки этого сооружения был использован специальный грузовик, сопровождаемый эскортом полицейских на мотоциклах. Другой раз, в день рождения Будды, автор, находившийся в это время в горах Сораксан, стал свидетелем парада фонарей, в котором участвовло несколько тысяч человек. Среди фонарей, представленных на этом параде, было, например, смонтированное на грузовике огромное светящееся сооружение в виде дракона с стоящей на нем Аволокитешварой (кит. Гуаньинь, кор. Кваным), а также несколько "фонарей-слонов" и "фонарей-пагод"

Другим любопытным обычаем, связанным с празднованием Дня рождения Будды, является традиция "мытья новорожденного Будды". Для этого обряда используется статуя Будды-младенца на лотосе, довольно часто встречающаяся в буддийских монастырях. В праздник любой желающий может облить статую водой и, таким образом, "помыть новорожденного Будду". Проводятся в этот день и торжественные шествия вокруг особо почитаемых пагод, во время которых группа верующих следует за читающим сутры монахом, который возглавляет процессию. Впрочем, во всех этих обрядах участвуют преимущественно буддисты.

Помимо таких традиционных праздников как Чхусок, лунный Новый год или День рождения Будды, которые в современной Южной Корее официально признаны нерабочими днями, существует ряд других праздничных дней, которые отмечаются с давних времен, но не считаются выходными. Разумеется, современный горожанин, порядком подзабывший традиционные верования и обряды, да, вдобавок, много и тяжело работающий, не может, да и не очень хочет, соблюдать те ритуалы, которыми раньше отмечались многие праздники. Тем не менее, некоторые из старых праздников, хотя и не смогли получить официального признания и не считаются выходными, все-таки до некоторой степени ощутимы в современной городской жизни. Некоторые из этих праздников, в том числе и те, которые практически более не отмечаются в повседневной жизни, стали поводом для разнообразных праздничных мероприятий и фестивалей, организуемых местными властями. Здесь мы упомянем только о нескольких таких праздниках.

День холодной пищи (кор. хансик {*263}) отмечается на 105 день после зимнего солнцестояния, и по григорианскому календарю приходится на 5-7 апреля. Вместе с Чхусоком и Новым Годом, а также с подзабытым сейчас праздником Тано (5-й день 5-й луны) День холодной пищи в старой Корее входил в число 4 главных праздников календарного цикла — "4 великих празднеств" (кор. са дэ мёнъчжоль). Хотя День холодной пищи не считается выходным днем, обряды, с ним связанные, довольно широко проводятся в современной Корее.

Традиция отмечать этот праздник пришла в Корею из Китая. В этот день в доме не полагается разводить огонь. Не является исключением и огонь в очаге, поэтому в этот день приходится есть только холодную пищу. С этим событием и связано название праздника. Традиционно День холодной пищи был днем, когда люди посещали могилы родных, приводили их в порядок после зимы, и проводили на могилах жертвоприношение душам предков. Кроме того, в этот день полагалось изготовлять отбивные рисовые хлебцы с полынью (они входили и в состав жертвенной пищи). В наши дни этот обряд, как правило, продолжают соблюдать. Однако, поскольку этот праздник не является выходным днем, то в последнее время связанные с ним обряды горожане стали все чаще проводить не в сам День холодной пищи, а в предшествующее празднику или же следующее непосредственно за ним воскресенье.

Еще более скромно отмечается в наши дни четвертый из главных праздников Кореи — день Тано {*264} (5-й день 5-й луны). Как и День холодной пищи, он связывается в традиции с памятью одного из славных мужей китайской древности — поэта Цюй Юаня, покончившего с собой в изгнании. Несмотря на столь печальный повод, Тано в свое время представлял из себя веселый и жизнерадостный праздник, отмеченный играми, соревнованиями, гуляниями. Однако все это ушло в прошлое.

Другим праздником календарного цикла является День зимнего солнцестояния (кор. тончжи {*265}). По обычаю, и поныне соблюдаемому во многих корейских домах, в том числе и городских, в этот день полагается есть специальную жидкую кашу из сладкой красной фасоли (кор. патх чук {*266}).

РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ В КОРЕЕ

Хотя в целом за Дальним Востоком не без основания закрепилась репутация региона если и не атеистического в точном смысле слова, то уж, по крайней мере, равнодушного к религиозным вопросам, Корея во многом является исключением из этого общего правила. Сами корейцы считают себя очень религиозным народом, автор одной диссертации на эту тему даже начал свою работу словами: "Религиозные чувства корейцев глубже, чем у других народов" [436, с.1]. Конечно, это не слишком обоснованное обобщение, ибо есть на свете, пожалуй, и куда более религиозные этнические группы, однако бесспорно, что корейцы, в отличие от большинства своих соседей по Восточной Азии, проявляют немалый интерес к вопросам веры.

Одним из самых неожиданных впечатлений для большинства русских, впервые приехавших в Южную Корею и до этого не имевших представления об этой стране, является обилие христианских храмов. Подавляющее большинство россиян не может представить себе страну "Востока" (термин крайне неудачный, но глубоко укоренившийся в массовом сознании), в которой христианство является если и не доминирующей, то уж, во всяком случае, наиболее активной религией. Христианизация Кореи относится к числу наиболее любопытных феноменов религиозной истории последних десятилетий, и на ней следовало бы остановиться поподробнее. Кроме того, в Корее продолжают существовать и действовать представители многих конфессий — как традиционных, так и новых, и без упоминаний о них также нельзя обойтись в настоящей книге. Разумеется, здесь мы по необходимости ограничимся самым кратким обзором религиозной ситуации в Корее и сосредоточимся в первую очередь на религии как части повседневного бытового уклада в современном корейском городе.

По данным обследования, проведенного правительственными корейскими организациями, 1991 г. религиозная принадлежность корейского населения была следующей (в процентах, цифры в скобках — доля сторонников данной религии среди городского населения): неверующие 46% (43,5%); буддисты 27,6% (27,2%); протестанты 18,6% (20,6%); католики 5,7% (6,8%); конфуцианцы 1% (0,7%); вон-буддисты 0,3% (0,3%); последователи чхондогё 0,15% (0,1%); прочие 0,5% (0,5%) [366, с. 267].

ХРИСТИАНИЗАЦИЯ КОРЕИ

Распространение христианства в Корее началось сравнительно недавно, в конце XVIII века. В тот период Корея находилась в состоянии тяжелого морального и духовного кризиса, и ортодоксальное неоконфуцианство, которое на протяжении долгого времени играло роль официальной идеологии страны, многим представителям молодой интеллектуальной элиты стало казаться слишком схоластичным, оторванным от реальной жизни и заблудившимся в призрачных лабиринтах собственных умозрительных построений. Стремление найти какие-то новые идеи и формы религиозной жизни привели к тому, что некоторые представители конфуцианской интеллигенции стали обращать внимание на те христианские католические сочинения, переводы которых на древнекитайский язык время от времени попадали в Корею из Пекина. В конце 1770-х гг. в Сеуле возник кружок молодых конфуцианцев, занимавших изучением христианства по находившимся в их распоряжении книгам. В 1784 г. один из членов этого кружка, Ли Сын Хун, побывав в Китае в составе корейской дипломатической миссии, встретился там с иностранным миссионерами, принял крещение, и вернулся на родину с многочисленными христианскими сочинениями. Таким образом, в 1984 г. исполнилось 200 лет корейскому христианству — годовщина, которую местные католики отметили с немалой пышностью.

Ли Сын Хун и его единомышленники начали активную миссионерскую работу, в результате которой количество сторонников нового вероучения среди корейских дворян стало быстро возрастать. Обеспокоенное проникновением чуждого и странного учения, корейское правительство, обычно отличавшееся веротерпимостью, решило принять меры и под страхом смерти запретило пропаганду христианства. Однако запрет не остановил сторонников новой веры, и в 1791 г. в Корее появились первые мученики. С этого момента корейское правительство на протяжении почти столетия вело отчаянную борьбу с католиками, организовав в 1785-1876 гг. десять крупномасштабных кампаний по искоренению "западной ереси". Множество корейских христиан погибло на плахе и в тюрьмах. Судьбу их разделили и иностранные миссионеры, главным образом — французские и китайские католические священники, тайно проникавшие в Корею из Китая (въезд иностранцев в страну был тогда категорически запрещен) и редко возвращавшиеся назад живыми. Тем не менее, корейская католическая община продолжала существовать и расти. К моменту легализации христианства в 1870-е гг. ее численность превышала 10.000 человек [35].

Особую ярость борьбе с христианами придавало то, что правительство и значительная часть добропорядочных корейских подданных считала христиан реальными или потенциальными агентами "западных варваров" — европейских держав, натиск которых на Корею в этот период постоянно возрастал. Другим обстоятельством, вызывавшим возмущение остальных корейцев, был отказ сторонников новой веры участвовать в языческих обрядах жертвоприношений душам предков. Эти обряды в Корее всегда считались не просто религиозной церемонией, но и важнейшим проявлением духа "сыновней почтительности" ("хё") — главной конфуцианской добродетели. Отказ от участия в подобных ритуалах воспринимался людьми, воспитанными в духе традиционной конфуцианской этики, как проявление крайнего аморализма.

СЛАЙД 81 Если сравнивать Корею с другими государствами региона, то следует отметить, что история раннего корейского христианства достаточно нетипична. Во-первых, проникло оно в Корею без непосредственного участия миссионеров, чисто литературным путем. Во-вторых, его распространение было достаточно быстрым, успешным и, опять-таки, не являлось результатом деятельности иностранных представителей. Успехи корейского христианства находятся в кричащем противоречии с той ситуацией, что существовала в тот же период в Китае, где огромные организационные и финансовые усилия западных миссий не привели к сколь-либо заметным результатом, и где само существование церкви было тогда невозможно без постоянной зарубежной поддержки.

Распространение протестантизма в Корее происходило по более стандартной схеме. Решающую роль в его проникновении в страну сыграли западные миссионеры, деятельность которых началась в Корее в 1880-е гг., вскоре после "открытия портов" в 1876 г. Как ни парадоксально, проповедь протестантизма в Корее первыми начали японские миссионеры, однако решающую роль в массовом распространении протестантского христианства сыграли американцы, первым из которых был просвитерианин Гораций Аллен (Horace Allen), прибывший в Корею в 1884 г. Активная деятельность миссионеров привела к тому, что к началу века в стране сформировалась заметная протестантская община.

Хотя протестанты и составляли в те времена небольшую часть всего населения страны, они сыграли особую роль в процессах вестернизации, которые развертывались в Корее в тот период. Миссионеры открыли в Корее многочисленные больницы и учебные заведения, способствовали распространению современных научных и технических знаний. Христианами (в основном протестантами) была очень заметная часть первых корейских "западников", для многих из которых принятие этой религии означало приобщение к столь почитаемой ими евро-американской цивилизации. Очень активным было участие протестантов и в национально-освободительном движении (подробные очерки истории христианства в Корее см. [34] и [35]).

Любопытно, что протестантство и католицизм в современной корейской статистике рассматриваются как совершенно разные религии. Вызвано это, отчасти, и лингвистическими причинами: протестанты именуют свое вероучение "кидоккё" {*267} ("Учение Христа"), в то время как католики, следуя более ранней традиции, восходящей еще ко временам их первых миссионерских попыток в Китае, именуют себя последователями "чхончжугё" {*268} ("Учения Небесного владыки"). Сказывается это и на переводах. Когда кореец, говоря по-английски или по-русски, называет себя "христианином", это почти всегда означает, что он является именно протестантом, а не католиком или, скажем, православным.

В период колониального владычества корейское христианство (как протестантское, так и католическое) столкнулось с немалыми трудностями. Японцы с понятным подозрением относились как к самому христианству, опасаясь, что оно может стать источником проникновения западных идей, так и к миссионерам, в которых они видели потенциальных западных агентов. Колонизаторы стремились организационно подчинить корейских христиан японским протестантским церквям. Кроме того, в противовес христианству власти пытались внедрять в Корее японские варианты буддизма, но без особого успеха. Еще меньшего успеха добились колониальные власти в своих попытках насаждения синтоизма, который оставался для большинства корейцев религией глубоко чуждой, если не прямо враждебной. Тем не менее, в тридцатые годы совершение синтоистских обрядов стало обязательным для всех корейцев. После долгих дискуссий две крупнейшие корейские протестантские церкви — просвитериане и методисты — согласились на то, чтобы их последователи принимали участие в этих языческих обрядах. Их примеру последовали некоторые другие протестантские церкви (подробнее о религиозной политике японских колониальных властей см. [348]).

В двадцатые и тридцатые годы с христианством в Корее произошла важная метаморфоза, которая во многом определила его последующую судьбу: оно окончательно стало восприниматься как национальная религия, полностью потеряв тот оттенок "западности" и "чуждости", который был характерен для него ранее. В этом заключается коренное отличие между судьбами христианства в Корее -- с одной стороны, и в большинстве стран Азии -- с другой. Во многом это было связано с тем, что в Корее в качестве колонизаторов выступали не европейцы, столь охотно подчеркивавшие в те времена свою приверженность христианству, а язычники-японцы. Вполне возможно, что официальная поддержка, которую японцы оказывали буддизму, даже несколько повредила этой религии, которая при других обстоятельствах могла бы составить серьезную конкуренцию христианству.

В Корее, в отличие от других колоний, миссионеры воспринимались не как идеологические агенты власти, а, наоборот, как последовательные противники колонизаторов и представители дружественной по отношению к Корее силы. Не следует забывать и о том, что практически вся новая корейская интеллигенция, включая и большинство лидеров антиколониального движения (равно как и многих будущих коммунистов), состояла из людей, получивших образование в христианских учебных заведениях и, как правило, вынесших оттуда преданность этому вероучению. Наконец, церкви были в колониальный период тем местом, где продолжала звучать корейская речь, их издания выходили на разговорном языке, набранные национальным шрифтом.

Первые годы независимости были в истории корейского протестантизма временем немалых раздоров. Друг с другом конфликтовали в основном те, кто в прошлом так или иначе сотрудничал с колониальной администрацией, и те, кто принимал активное или хотя бы пассивное участие в антиколониальном движении. Результатом этих раздоров стали многочисленные расколы, из-за которых разнообразие церквей и сект, вообще характерное для протестантства, стало в Корее особенно заметным [35].

Тем не менее, 1945 г. принес кардинальные изменения в положении корейского христианства. С этого момента христианство, которое на протяжении почти двух столетий было религией либо прямо запрещавшейся и преследовавшейся, либо же, как минимум, не поощрявшейся властями, приобрело квази-официальный статус. Разумеется, корейская конституция предусматривает отделение государства от церкви, но в условиях огромного влияния протестантско-католической Америки и явных христианских симпатий большинства представителей новых корейских верхов, христианство, особенно протестантское, оказалось в условиях, которые способствовали его невиданному росту. Способствовали этому и проповедники, во множестве прибывавшие в Корею из США. После Корейской войны количество христиан в Корее стало быстро возрастать, и уже к концу семидесятых годов христиане были если не наиболее многочисленной, то уж, во всяком случае, наиболее активной частью верующего населения страны.

В правление Ли Сын Мана (1948-1960) и военных диктатур (1961-1987), отношения христианства и властей были достаточно противоречивыми. С одной стороны, основная масса корейского клира придерживалась последовательно антикоммунистических взглядов, чему, в частности, способствовали и гонения на христиан в Северной Корее. Традиционно крепкие связи корейских христиан с Америкой также сказывались на политической ориентации протестантских церквей. Наконец, доля христиан среди корейской экономической и политической элиты в период после 1945 г. была очень велика и продолжала расти, что тоже делало христианские церкви сторонниками сохранения существующей системы. В то же время не следует считать, что корейское христианство в период военных диктатур было чуть ли не придатком светской власти. На практике корейские христиане, особенно (но не только!) католики, сплошь и рядом играли самую активную роль в оппозиционных движениях, а католические соборы, которые в Корее пользовались неофициальным, но на практике довольно строго соблюдаемым правом убежища, часто становились ареной антиправительственных выступлений. Эти действия существенно поднимали авторитет церкви, особенно среди интеллигенции и студенчества.

Конец семидесятых годов вообще стал временем появления леворадикального направления корейской церковной мысли -- т.н. "теологии минчжун", непродолжительный расцвет которой пришелся на конец восьмидесятых. Слово "минчжун" может быть переведено на русский как "народные массы" или просто "массы" (строго говоря, "минчжун" -- это корейское произношение китайского иероглифического термина minzhong, который в свое время использовался в китайской коммунистической литературе именно для перевода русского слова "массы", столь популярного в советских изданиях двадцатых годов). Для корейца сам по себе термин "минчжун" имеет вполне определенную политическую окраску: он является важной частью политического лексикона корейских левых. "Теология минчжун" во многом напоминала латиноамериканскую "теологию освобождения", определенное влияние которой она испытала, хотя в ней были весьма ощутимы и чисто националистические элементы [+2, с.148].

СОВРЕМЕННОЕ КОРЕЙСКОЕ ХРИСТИАНСТВО

В Корее христианство (в первую очередь -- протестантизм) сумело сделать то, чего оно не добилось, пожалуй, больше ни в одной азиатской стране: оно утвердилось в положении ведущей национальной религии. Еще в предколониальный период христианство стало важной составной частью формирующегося корейского национализма. Корейский социолог Ли Чун Ён заметил, что одна из важнейших теологических идей, пользующихся особой популярностью среди корейских верующих, заключается в том, что "Корея является центром духовного возрождения и именно корейцы послужат инструментом спасения мира" [+3, с.17]. Тот, кому приходилось жить в Корее, хорошо знает, что подобные воззрения там распространены чрезвычайно, равно как и представления о корейцах, как о "новом Израиле", о народе, избранном богом.

Темпы и масштабы христианизации Кореи хорошо видны из табл. 26.

ТАБЛ.26. Рост численности христиан в Корее и их доля по отношению к общей численности населения (тыс.чел, %).

	1890	1911	1930	1940	1962	1972	1984	1991
Католики	17,6	76,8	53,7	113,6	591,0	790,4	1.711,3	2.386
Протестанты	незн.	116,1	260,6	394,3	736,8	3.463,1	7.687,0	7.739
Доля христиан	около 0,3%	1,5%	1,6%	2,2%	5,3%	12,8%	23,2%	23,6%

* С 1946 г. данные только по Южной Корее.

Данные о численности верующих даны по сводке, приведенной в [333, с.259] и [380, с.267] (для 1991 г.). Численность населения для расчета доли христиан принята по [380, с.39] и [375, т.18, с. 440-442].

Хотя статистика и утверждает, что христиане и поныне составляют меньшинство корейского населения, она во многом искажает реальное положение вещей. В статистике не отражено самое важное — религиозное усердие представителей разных конфессий, то, насколько всерьез принимают они свои убеждения.

В Корее достаточно посмотреть вокруг, чтобы убедиться в том, что ты находишься в преимущественно христианской стране. Количество церквей в корейских городах и поселках поражает. Едва ли можно найти сейчас поселок в сотню домов, в котором бы не было как минимум одной церкви. Кресты, установленные на крышах церквей или зданий, в которых тот или иной приход снимает помещение, бросаются в глаза при самом беглом взгляде на Сеул или любой иной корейский город. Особо впечатляющим выглядит это зрелище ночью, когда кресты светятся красным неоновым пламенем. Если выйти из дома, в котором пишутся эти строки, то ночью одновременно можно увидеть кресты 8 церквей, расположенных на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга на окраине небольшого корейского городка Осана. В этой картине нет ничего необычного, а вот увидеть, скажем, конфуцианский или буддистский храм удается в Корее довольно редко.

Удивительна активность христианских проповедников. Человек средних лет, в костюме и галстуке, с Библией в руке, который голосом, перекрывающим грохот колес поезда, призывает всех пассажиров вагона метро или электрички покаяться в грехах и уверовать в Христа — явление столь обычное, что даже несколько удивляешься, когда за целый день, полный поездок на метро, ни разу не столкнешься ни с одним из таких проповедников. Столь же обычны группы молодых людей, которые распевают у входа в метро религиозные песни, аккомпанируя себя на гитаре. Христианскую (чаще всего — протестантскую, но временами — и католическую) брошюру может вручить пассажиру водитель такси, а бабушка, которая в метро раздает всем соседям по сиденью христианские листовки и газеты, встречается еще чаще, чем уличные проповедники. Эта активность опять-таки контрастирует с поведением представителей традиционных верований, которых почти не видно на улицах.

Особенно активны христиане среди молодежи. За четыре года работы в корейских университетах автор почти не встречал среди своих студентов тех, кто называл бы себя буддистами, в то время как христиане всегда были очень многочисленны, составляя примерно половину всех студентов (остальные обычно были неверующими). При этом молодые корейские христиане воспринимают свою веру с полной серьезностью, часто ссылаются на Священное писание и сплошь и рядом мотивируют тот или иной свой поступок религиозными предписаниями. Значительная часть студентов по воскресеньям регулярно посещает церковь, многие из них поют в хоре или активно работают в разного рода церковных организациях. Следует подчеркнуть, что речь здесь идет не об исключениях, а о правиле, активно верующие не являются представителями каких-то изолированных групп, а представляют из себя обычных студентов (и, кстати, зачастую — активистов левого движения).

ФОТО 23 Для корейских христиан исполнение религиозных предписаний стало частью повседневной жизни. По воскресеньям у протестантских и католических церквей собираются толпы нарядно одетых людей. Посещение воскресной службы — почти обязательная часть жизненного распорядка корейской христианской семьи. Сплошь и рядом такая семья молится перед тем, как сесть за стол, столь же распространена и вечерняя молитва перед сном.

Даже в эмиграции корейские общины объединяются по преимуществу вокруг церквей. В США и некоторых других странах, которые стали центрами корейской эмиграции в сравнительно позднее время, именно корейская христианская (чаще — протестантская) церковь становится для местной диаспоры главным центром встреч и контактов [55, с.277-278].

СЛАЙД 86 Надо сказать, что и статистика при более внимательном рассмотрении подтверждает, что христианство является в Корее наиболее активной и влиятельной религией. Во-первых, чем моложе человек, чем больше вероятность того, что он окажется христианином. Если в целом по стране в 1991 г. буддисты составляли 51,2% верующих, а христиане — 45%, то а том же году среди верующих в возрасте от 20 до 29 лет буддистов было 40,2%, а христиан — 56,8% [366, с.267]. Во-вторых, доля христиан существенно выше среди городских жителей, чем среди сельских (в 1991 г. — в полтора раза [366, с.267]). Во-третьих, чем выше уровень образования и социальный статус корейца, тем, опять-таки, больше вероятность того, что он исповедует христианство. Когда в декабре 1994 г. в Корее было сформировано новое правительство, буддийская газета "Поппо синмун" сообщила о его религиозном составе. Из 22 министров кабинета 11 были протестантами, 4 — католиками, один — буддистом, а 6 — неверующими [454, 18 января 1995].

Подтверждаются приведенные выше субъективные впечатления и данными социологического опроса верующих, в ходе которого им задавали вопрос о том, насколько часто они посещают религиозную службу. Результаты этого обследования говорят сами за себя. Больше половины (54,2%) буддистов посещали религиозные церемонии "раз в год и реже", и только 17,2% всех тех, кто считал себя буддистами, бывали в храмах чаще, чем раз в месяц. С другой стороны, более двух третей христиан (76,1% протестантов и 67,2% католиков) посещали храмы "раз в неделю и чаще" [366, с.268]. 55% буддистов (против 6,8% протестантов и 10,6% католиков) признались, что никогда а жизни не читали священных текстов своей религии [355, с.38]. Наконец, не следует забывать и субъективной самооценке верующими своих религиозных чувств. В 1983 г. 34,9% буддистов, но 46,2% протестантов и 48,7% католиков охарактеризовали свою веру как "глубокую" или "очень глубокую" [355, с.34]. Пассивность нынешнего корейского буддизма и активность христианства достаточно хорошо видна из самих этих цифр.

ФОТО 47 Любопытно, что среди множества корейских городских церквей только небольшая часть находится в специально построенных помещениях. Большинство же приходов размещается не в величественных соборах традиционной или современной архитектуры, а в обычных домах, где прихожане арендуют один этаж или несколько комнат. Такой дом, арендованный церковью, от обычного отличается только тем, что на его крыше возводится небольшая решетчатая вышка, по виду напоминающая телевизионную антенну, увенчанную крестом (в ночное время крест подсвечивается). Церкви могут располагаться порою в самом неожиданном соседстве. Так, как-то в центре небольшого городка Ёнъин, что под Сеулом, автору довелось увидеть уникальный симбиоз: в одном здании находились церковь и общественная баня, причем, судя по капитальному церковному шпилю, здание изначально и строилось именно с таким двойным назначением.

В организационном отношении корейский протестантизм не отличается единством. Он представлен многочисленными организационно независимыми друг от друга направлениями и группировками, которые, вдобавок, часто раскалываются из-за религиозных, финансовых или политических разногласий. Вообще конфликтность корейского протестантизма может вызывать только улыбку у любого постороннего наблюдателя. Большинство корейских протестантских церквей и сект является ответвлениями тех или иных американских религиозных течений, но, как правило, обладает организационной независимостью. Самыми крупными из протестантских групп в начале 1990-х гг. были две пресвитерианские церкви, отколовшиеся друг от друга в 1959 г. (в каждой насчитывается примерно по 2 миллиона членов). Кроме того, в стране действует еще 12 крупных (не менее 200 тысяч прихожан в каждой) и множество мелких протестантских церквей и сект [262, с.109]. Заметим кстати, что печально знаменитая за рубежом Церковь объединения Мун Сон Мёна ("муниты"), которая у многих ассоциируется с Кореей, в действительности играет весьма скромную роль в религиозной жизни страны.

СЛАЙД 85 Корейское католичество, несмотря на всю свою героическую раннюю историю, по своему современному влиянию заметно уступает протестантизму (сказывается та активная поддержка, которую протестанты получают из США, и их финансовые преимущества). Тем не менее, как абсолютная численность католиков в стране, так и их удельный вес продолжают расти. В 1984 г. в Корее побывал папа римский, который принимал участие в пышных торжествах, посвященных 200-летию корейского католицизма. Католические иерархи пользуются в стране заметным влиянием (пожалуй, более серьезным, чем руководители протестантских церквей, репутацию которых во многом портят постоянные расколы и скандалы, в том числе и финансовые). Вдобавок, два с половиной миллиона активно верующих граждан — это немалая сила, особенно если принять во внимание дисциплину и единство действий, которыми всегда славилась католическая церковь.

Есть в Корее и православие, некогда занесенное туда русскими миссионерами, действовавшими в Сеуле с 1898 г. (подробнее историю русской миссионерской работы в Корее и среди корейской диаспоры в России см. в интересной работе М.Белова [145]). После Октябрьской революции миссия, оказавшись изолированной от России, осталась в Сеуле и продолжила свою деятельность, хотя в целом успехи православия в Корее оказались достаточно умеренными. В 1950 г., когда глава миссии — православный кореец-священник Алексей Ким был схвачен северянами, деятельность православной церкви ненадолго приостановилась, но в 1953 г. она была возобновлена с помощью греческих военных (Греция наряду с другими странами Запада отправила свои воинские контингенты в Корею во время войны). В настоящее время сколь-либо заметного влияния в стране православие не имеет, но, тем не менее, в Корее существуют 4 православных прихода с примерно тысячью верующих, а также небольшой православный монастырь. После 1956 г. 3 православных прихода, ранее входившие в состав русской церкви, но давно и полностью утратившие с ней связь по политическим причинам, были приняты под свое покровительство греческой православной церковью, а в 1995 г. к ним добавился еще один приход, принадлежащий заграничной русской православной церкви.

ТРАДИЦИОННЫЕ КОРЕЙСКИЕ ВЕРОВАНИЯ

В свое время академик А.М. Алексеев, говоря о религиозной жизни старого Китая, употреблял термин "китайский религиозный синкретизм". Как представляется, этот термин вполне можно применить и к другим государствам Дальнего Востока — Японии, Вьетнаму и Корее. До начала европейского проникновения религиозная жизнь этих стран определялась взаимодействием трех компонентов. Первым из них было конфуцианство, которое играло роль государственного культа и во многом определяло действия человека в сфере общественных и семейных отношений, политики и права, а также регулировало отправление ритуалов, связанных с культом предков. Вторым компонентом триады был буддизм, обладавший развитой метафизикой и апеллировавший к человеку как к индивидууму, размышляющему о своем месте в мироздании. В роли третьего компонента в разных странах выступали разные доктрины: в Китае — даосизм, в Японии — синтоизм, в Корее — шаманизм. При всех различиях этих религиозных систем, для "третьего компонента" везде была характерна тесная связь с традиционными народными верованиями и бытовой магией. Подавляющее большинство жителей стран Дальнего Востока исповедовало все эти три религии одновременно, не видя никакого противоречия между ними. Один и тот же человек совершал конфуцианские обряды поклонения душам предков, молился в буддийских монастырях и обращался за помощью к чарам даосов или шаманок. Подобная ситуация всегда приводила в изумление европейцев, привыкших к совсем другим принципам организации религиозной жизни.

Все три основные религиозные системы старой Кореи — конфуцианство, буддизм и шаманизм — дожили до наших дней, хотя и претерпели определенные изменения.

Пожалуй, в наименьшей степени переменам оказался подвержен буддизм. Проникновение буддизма в Корею началось еще в конце IV века, в 372 г.н.э., а впоследствии, на протяжении времени правления династий Объединенная Силла и Корё (VI-XIV вв.) буддизм был государственной религией Кореи. Пришедшая к власти в 1392 г. династия Ли проводила политику ограничения влияния буддизма. Буддийские монахи были включены в состав низшего сословия "чхонмин", к которому также относились крепостные и проститутки, а храмовое землевладение, которое вызывало особо большое недовольство в конце периода правления династии Ли, было ограничено. Хотя династия Ли никогда не запрещала буддизм и даже не преследовала его по-настоящему, ее политика постепенного вытеснения буддизма из общественной жизни оказалась достаточно успешной, и к началу нашего столетия буддизм находился в состоянии глубокого упадка.

ФОТО 24 Японское правление мало изменило ситуацию. Колониальные власти пытались насадить в Корее японские варианты буддизма, но они не очень прижились в стране. Хотя большинство населения вплоть до войны и исполняло буддийские религиозные обряды, мало кто воспринимал их всерьез. Именно за счет бывших буддистов, охотно принимавших христианство, и происходило в тот период быстрое расширение рядов протестантов и католиков.

ФОТО 25 Положение изменилось только после 1970 г. В середине семидесятых буддисты резко активизировали свою миссионерскую деятельность внутри страны и даже предприняли попытку выйти на международную арену, начав там пропаганду корейского буддизма. Конечно, и по энергии, и по размаху, и по вложенным средствам и, следовательно, по результатам буддийская миссионерская деятельность существенно уступала христианской, но, тем не менее, она не пропала втуне [434, т.2, с.292]. Количество храмов стало быстро расти и к 1989 г. достигло 8.892 (против 1.300 в 1950 г.) [262, с.81]. В настоящее время можно сказать, что буддизм в Корее опять находится на подъеме, хотя едва ли он может сейчас соперничать с успехами христианства.

В организационном отношении корейский буддизм состоит из независимых сект, которых в конце 1980-х гг. было 18. Каждая из сект обладает полной автономией, сама решает все вопросы своей деятельности, хотя при необходимости могут созываться и общекорейские буддийские съезды.

Сложнее обстоят дела с конфуцианством, которое во многих отношениях вообще является скорее философской системой, нежели религией в западном или ближневосточном смысле этого слова. Исторически конфуцианство было тесно связано с традиционной дальневосточной монархией и традиционным жизненным укладом. В старые времена любой человек, будучи подданным монарха и членом семейного клана, время от времени выполнял конфуцианские обряды. В классическом конфуцианстве почти отсутствует разработанное представление о божестве или божествах, а все внимание сосредотачивается на философских и этических вопросах. В то же время в конфуцианство с давнего времени оказался инкорпорирован культ предков, играющий в жизни дальневосточных обществ особую роль.

В свое время категорический отказ от участия в обрядах культа предков стоил жизни тысячам христиан. Однако в наши время христиане, особенно протестанты, уже не занимают столь непримиримых позиций, как раньше. Участие в обрядах культа предков считается допустимым, причем под это подводится и теоретически-богословский фундамент (см., например, диссертацию Ким Киль Тхэ, защищенную в Сеульском богословском университете в 1993 г., автор которой пытается доказать, что культ предков вполне совместим с христианскими убеждениями [172]).

В 1946 г. в Корее было создано Центральное общество конфуцианцев. Оно образовало действующий до наших дней Конфуцианский фонд, которым был основан университет Сонгюнгван {*269}. Этот университет и в наше время остается центральным учебно-исследовательским учреждением корейского конфуцианства. Кроме того, в Корее действуют местные конфуцианские школы — хянгё {*270}, в которых ведется преподавание канона. Кроме этого, на местах действуют и иные конфуцианские учреждения, как учебные, где организовано преподавание канона, так и связанные с культом предков. Подобно многим другим религиозным течениям, конфуцианство в пятидесятые годы не избежало внутренних раздоров и конфликтов, но в конце концов они были ликвидированы и организационное единство конфуцианства было восстановлено к концу 1960-х гг. [243, с.20-21 и др.].

СЛАЙД 68 В то же самое время можно сказать, что влияние конфуцианства в Корее постепенно ослабевает. На это есть ряд причин. Практически прервана традиция классического образования, которая базировалась на тщательном изучении текстов конфуцианского канона, вышел из употребления и непонятен подавляющему большинству молодежи (в том числе и образованной) древнекитайский язык. В индустриальном капиталистическом обществе, сформировавшемся в современной Корее, все реже возникают ситуации, предусматривавшиеся конфуцианскими авторами. Обряды культа предков все чаще воспринимаются молодежью как смешное суеверие, да и старшее поколение исполняет их скорее автоматически, а не потому, что верит в их спасительную необходимость для оказавшихся на том свете душ предков.

Наконец, особое место в традиционной корейской религиозности занимает шаманизм. В традиционной Кореи шаманки (кор. мунё, муданъ {*271}) выполняли магические обряды, которые должны были обеспечить благополучие и жизненный успех, отвести немилость духов или излечить больного. В религиозной жизни страны они играли примерно такую же роль, что и даосы в Китае. Любопытно, что шаманство в Корее было и остается делом почти чисто женским, мужчин-шаманов очень мало, да и заказывают обряды тоже чаще всего женщины (подробный анализ этого явления см. [32]).

В корейской науке, да и среди широкой публики существует подчеркнутый интерес к проблемам шаманизма, который является едва ли не самой любимой темой корейских этнографов. Количество соответствующих публикаций огромно. Связано это не только с тем, что шаманизм действительно представляет из себя интереснейшее, хотя и крайне сложное для изучения явление, но и с тем, что многие корейцы воспринимают его сейчас как единственную "исконную" религиозную систему страны, которая противопоставляется китайскому конфуцианству, индийско-китайскому буддизму, ближневосточно-европейскому христианству.

Здесь мы по необходимости можем упомянуть о корейском шаманизме только самым беглым образом. Однако надо подчеркнуть, что шаманизм и шаманское камлание (кор. кут {*272}) — это отнюдь не музейная редкость. К услугам шаманок не так уж редко прибегают и в наши дни, причем сплошь и рядом делают это просвещенные горожане, в том числе и христиане. О распространенности шаманских обрядов говорит такой факт: по данным проведенного в начале 1980-х гг. опроса, 70,8% опрощенных женщин-протестанток присутствовали при совершении шаманских обрядов [407, с.31], а 18,6% сами обращались к помощи шаманок (к сожалению, из текста диссертации, в которой приводятся эти данные, не ясно, какая часть этих женщин в момент обращения к шаманам считала себя христианками, а какая часть прибегала к помощи традиционной религии до того, как приняла протестантизм) [407, с. 33]. К шаманкам современные кореянки обращаются примерно в тех же случаях, в каких это делали их прабабушки: болезнь, семейные разлады, хронические неудачи, бездетность. Появились, впрочем, и новые ситуации, в которых рекомендуется прибегнуть к помощи шаманок — вступительные экзамены в вуз, например. Надо сказать, что услуги шаманок стоят немало (осенью 1994 г., например, бездетные сеульские супруги, желавшие излечиться от бесплодия, заплатили шаманке за камлание 3,6 млн.вон, или около 4,5 тыс.дол. [462, 29 ноября 1994]).

НЕТРАДИЦИОННЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ КУЛЬТЫ

Помимо христианства и традиционной триады — конфуцианство, шаманизм, буддизм, в современной Корее существует ряд нетрадиционных культов, возникших или же привнесенных в страну в последнее столетие. В отличие от стран Запада и Японии доля сторонников этих культов в Корее очень невелика, но они все-таки существуют, и поэтому нам необходимо хотя бы коротко рассказать о них.

Подавляющее большинство нетрадиционных культов, которые покорейски именуются несколько расплывчатым термином "новые религии" (кор. синхынъ чонъгё {*273}), возникло в течение последнего столетия. Распространение новых культов, как обоснованно считают корейские исследователи, являлось реакцией на общий кризис корейского общества, распад традиционной общественной структуры, просуществовавшей не один век [261; 77]. Старые религии, в первую очередь — буддизм, оказались дискредитированы, в глазах многих они несли ответственность за ту тяжелую ситуация, в которой оказалась страна. Христианство также, несмотря на все свои успехи, было поначалу неприемлемо для многих корейцев, которые воспринимали его как чуждое учение и, более того, как орудие иностранного проникновения. В этих условиях обращение к нетрадиционным сектам, идеология которых в большинстве случаев базировалась на еретической интерпретации буддизма, было вполне объяснимым.

По данным проф. Ли Кан О, в течение многих лет занимающегося изучением "новых религий" Кореи, в конце 1980-х гг. в стране насчитывалось примерно 300 нетрадиционных сект, по большей части — весьма малочисленных. Из 108 крупнейших 35 появились до 1945 г. и 75 — после освобождения [77, с.95-97]. 1950-е гг. с их политической нестабильностью, войной и всеобщей нищетой были временем расцвета корейского сектантства, когда новые секты, основанные многочисленными пророками, возникали в огромном количестве. Поскольку в тот период большинство более традиционных религий оказалось дискредитировано, самозваные пророки всех мастей находили благосклонную аудиторию [69, с.227]. Однако нетрадиционные религии, возникшие после Освобождения, не смогли стать массовыми, ибо их распространение было во многом приостановлено волной обращения корейцев в христианство, которое к шестидесятым годам сумело окончательно избавиться от порядком мешавшего его успеху образа "чуждой религии". Во многом сумел поправить свои позиции и буддизм. Поэтому наиболее многочисленными являются все -таки старые секты, возникшие задолго до 1945 г. и успевшие получить достаточное влияние до начала массовой христианизации.

Самым старым, самым распространенным и самым авторитетным из всех этих культов является чхондогё {*274}. История этой религиозной системы восходит к середине XIX века, когда в Корею стало активно проникать католичество. Под влиянием его идей и, одновременно, в полемике с ними, в начале 1860-х гг. разорившийся дворянин Чхве Чжэ У создал свою религиозную систему, которую в противовес "западному учению" (католичеству) он назвал "Восточным учением" (кор. Тонъхак {*275}). Система тонхак сочетала элементы христианства (монотеизм, развитое этическое учение) с традиционными дальневосточными представлениями и ценностями.

Хотя сам Чхве Чжэ У рассматривал свою систему как своеобразный идейный ответ чуждому и еретическому христианству, он был казнен властями по обвинению в пропаганде "христианских идей". Однако его учение уцелело и, несмотря на все преследования, продолжало усиливать свое влияние и увеличивать число сторонников. Постепенно в подполье сложилась и церковная организация тонхак, отличавшаяся довольно высокой степенью централизации. В конце XIX века это учение стало идейной основой для крупнейшего в корейской истории крестьянского восстания. Подавление восстания, однако, не означало разгрома религиозной организации тонхак. В своей новой форме, получившей название "учение небесного пути" (кор. чхондогё {*274}), оно продолжало увеличивать число сторонников и в 1919 г. сыграло важную роль в организации массовых антияпонских выступлений (т.н. "первомартовского восстания"). Кроме чхондогё, существует и несколько других религиозных сект, продолжающих традиции тонхак.

В колониальную эпоху чхондогё многими воспринималось как единственная истинно национальная религия, что немало способствовало популярности этого учения. Однако вскоре после окончания Второй мировой войны это учение оказалось отодвинуто на задний план. Чхондогё не смогло ничего противопоставить финансовым возможностям и организационному опыту христианских проповедников и количество сторонников вероучения стало быстро снижаться [434, т.2, с.331].

Кроме Чхондогё, едва ли не единственным религиозным направлением, которое смогло сохраниться и превратиться в достаточно заметную черту корейского религиозного ландшафта, стал вон-буддизм (кор. вонпульгё {*276}), возникшая в период японской оккупации синтетическая религия, в целом основанная на принципах буддизма, но во многих отношениях весьма далеко ушедшая от своего первоисточника (основана в 1916 г.). Кроме вон -буддизма, в Корее действует несколько десятков мелких сект, которые в той или иной степени используют буддийскую терминологию и символику, но вероучение которых настолько отличается от ортодоксального буддизма, что считать их буддийскими едва ли возможно.

Любопытную группу религий образуют различные вероучения, связанные с культом Тангуна, мифического основателя государства Древний Чосон. Такие секты стали возникать в конце прошлого и начале нашего века. Все они носили и носят крайне националистический характер, который порою приобретает прямо-таки комические масштабы ("Корея — колыбель мировой цивилизации"), однако именно этот утрированный национализм во многом и способствовал их популярности в первой половине нашего века, в эпоху национального унижения, когда корейцы обращались к этим учениям, стремясь доказать миру и, прежде всего, самим себе, то, что они не уступают другим народам, а, наоборот, превосходят их. В то же время ни одна из таких сект не смогла стать по-настоящему массовой, и количество их сторонников остается небольшим (несколько сотен или, самое большее, несколько тысяч человек), хотя определенную роль в распространении в стране националистических воззрений они играют. Наиболее крупной из таких сект является Тэчжонгё {*277}, основанное в 1910 г.

Наверное, не совсем точно рассматривать в данном разделе и ислам, который, разумеется, не может считаться "нетрадиционной религией", но в Корее все-таки является явлением достаточно экзотическим. Ислам проник в страну сравнительно недавно, в период Корейской войны, в которой, как известно, принимали участие турецкие воинские части, солдаты и офицеры которых и стали первыми проповедниками ислама. В 1953 г. на территории турецкого военного лагеря была открыта первая в Корее мечеть, а в сентябре 1955 г. была создана корейская Ассоциация мусульман. Новая волна исламизации началась в семидесятые годы, когда многочисленные корейские рабочие принимали участие в крупномасштабных строительных проектах на Ближнем Востоке. Некоторые из них познакомились там с исламом и приняли его. В мае 1976 г. в Сеуле открылась новая большая мечеть, построенная в самом центре города на средства, предоставленные Саудовской Аравией. Кроме этого, в начале восьмидесятых годов в стране действовало 7 мечетей, а общее количество мусульман перевалило за 20 тысяч и продолжало быстро расти [357, т.18, с.48-49; 354, с. 210-213].

***

Религиозная жизнь и тесно связанная с ней система бытовых обрядов за последние десятилетия претерпели в Корее весьма заметные изменения. Связаны они были в первую очередь с двумя обстоятельствами. Во-первых, в Корее в этот период произошла смена доминирующей религии: христианство во многом оттеснило на второй план традиционные верования. В результате многие из традиционных обрядов стали восприниматься как языческие суеверия, в то время как многие другие подверглись существенной модернизации и вестернизации. Во-вторых, возникновение в стране современного индустриального капиталистического общества и многочисленные процессы, связанные с этим (индустриализация, переход к нуклеарной семье, распад сословной системы и т.д.) сделали невозможным дальнейшее функционирование той сложной и тщательно регламентированной обрядовой системы, что просуществовала в Корее полтора тысячелетия.

В то же время старые обряды и старые религиозные представления не исчезли полностью. В отличие от многих стран Азии и Африки, в Корее не возникло влиятельных синтетических культов, которые бы, на словах претендуя на принадлежность к христианству, на практике включали в себя многочисленные элементы дохристианских воззрений (возможно, это связано с тем, что образовательный уровень корейцев гораздо выше, чем у жителей подавляющего большинства стран афро-азиатского региона). В то же самое время старые традиции, пусть и в измененном и упрощенном виде, но нашли свой путь в современную жизнь. Во-первых, многие корейцы по-прежнему являются приверженцами старых религий. Во-вторых, традиция синкретической религиозности, одновременной принадлежности к нескольким религиям, столь характерная для Кореи в былые дни, жива и сейчас, и одним из ее проявлений является участие христиан в языческих по своему происхождению обрядах. В-третьих, целый ряд обрядов (в особенности это относится к праздникам календарного цикла и ритуалам культа предков) в современной Корее потерял былое религиозное значение, они уже не связываются с буддизмом или конфуцианством, а воспринимаются как "обряды вообще" и в таковом качестве зачастую даже санкционируются христианством.

Изменения в обрядах годового цикла связаны в первую очередь с тем, что многие их традиционных конфуцианских и буддийских праздников оказались забыты и более не отмечаются либо же отмечаются весьма скромно. Этому порою способствовала и политика государства, которое, устанавливая те или иные выходные дни, имеет немалые возможности влиять на популярность того или иного праздника. С другой стороны, в Корее появились некоторые новые праздники, как христианские, так и государственные.

Изменения в обрядах жизненного цикла связаны в основном с их заметным упрощением и демократизацией. В этих обрядах более не проявляется с прежней четкостью иерархическое неравенство мужчин и женщин, старших и младших. На место прежним сложным ритуалам свадьбы, 60-летнего юбилея, похорон, траура пришли новые, по многом основанные на старых традициях, но куда более простые. Исключением является свадебный обряд, который претерпел кардинальные изменения и вообще имеет мало общего с традиционным. Упрощению обрядности способствовала и государственная политика, причем для воздействия на бытовую обрядность правительство использовало как прямое административное вмешательство, так и имевшиеся у него возможности пропаганды.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Последнее столетие мировой истории стало для большинства неевропейских стран эпохой "модернизации" — сложного, комплексного процесса, сущность которого составляет проникновение во все новые и новые районы машинной цивилизации и тесно связанных с нею норм западной культуры. Этот процесс, который идет со все большей интенсивностью, но еще далек от завершения, означает, что и общество, и повседневный быт большинства неевропейских стран претерпевают колоссальные изменения. Фактически, впервые за всю человеческую историю возникает некая общемировая культура, основанная на принципах, более или менее признаваемых (хотя бы на словах) на всем пространстве земного шара. Касается это и организации повседневного быта.

Однако в наш дни очевидно, что эффективность, с которой происходит вестернизация в разных культурах и регионах, оказывается весьма различной. Некоторые страны сумели построить у себя индустриальное общество, которое по уровню своего развития, измерямому в первую очередь его экономической эффективностью, сравнимо с евро-американским прототипом, а в ряде случаев — и превосходит его. Другие страны, наоборот, несмотря на все свои усилия, не слишком преуспели в этой гонке и все более отстают от уходящих все дальше вперед ведущих экономических держав. Одна из главных причин подобного неравенства — это различия существующего в каждом из модернизирующихся обществ культурно-исторического субстрата, на который накладываются заимствуемые интернациональные стереотипы. Другой, хотя и менее существенной причиной, является то, что в силу конкретных исторических причин элементы, которые разные страны заимствовали из международной традиции, не всегда совпадали друг с другом. К настоящему моменту в целом очевидно, что экономический, финансовый, политический и военный потенциал развивающихся стран, их место в нынешнем и будущем мировом порядке во многом зависит от того, какие формы принимают в них процессы модернизации.

Одним из самых любопытных феноменов последних десятилетий является так называмое "дальневосточное экономическое чудо". В период, последовавший за Второй мировой войной, и, особенно, после 1960 г. центры мирового экономического развития определенно и однозначно сместились на Дальний Восток, в те страны, которые до начала изменившей лицо нашей планеты европейской экспансии XV-XX вв. принадлежали к конфуцианской цивилизации. "Корейское экономическое чудо" стало важной, но достаточно частной составляющей глобального процесса переноса центров экономической и финансовой (а в перспективе, без сомнения — также политической и военной) мощи с берегов Атлантики на берега Тихого Океана.

Разумеется, успехи государств конфуцианской цивилизации могут объясняться разными факторами. Экономисты предпочитают говорить об удачных стратегиях, выбранных этими странами, анализировать мировую экономическую ситуацию, которая сложилась на момент их рывков вперед и способствовала этим рывкам. Конечно, эти объяснения имеют под собой немалые основания. Однако не следует забывать, что попытки применить те же самые стратегии или использовать те же самые тенденции мирового экономического развития где-нибудь в Латинской Америке, даже если поначалу и давали определенный результат, в итоге обычно кончались провалом. Значит, в самой социально-культурной обстановке Дальнего Востока существует нечто, что сделало возможным рывки последних десятилетий, серию знаменитых "экономических чудес".

Современная культура Кореи и других стран Дальнего Востока, в том числе и бытовая, носит синтетический характер, она представляет из себя сплав традиционных и новых, заимствованных черт. По понятным причинам, в силу былого и ныне уже отчасти утраченного экономического и технического лидерства стран Европы и Северной Америки, в условиях Кореи и всего Дальнего Востока технические и тесно связанные с ними культурные инновации были западными по своему происхождению (хотя в некоторых случаях они распространялись через Японию), так что модернизация подразумевала распространение в стране евро-американских норм организации производства и повседневного быта. Однако эти нормы вступали во взаимодействие с местными традициями, что вело к формированию культуры, в которой переплелись исконно корейские, общедальневосточные и евро-американские элементы. В силу разных исторических причин, которые могут (и должны) быть объектом отдельных исследований, эта синтетическая культура оказалась наилучшим образом приспособленной к требованиям современного индустриального общества. Таким образом, в Корее и иных странах Дальнего Востока сложилась социально-культурная обстановка, особо благоприятная для их нынешнего экономического рывка.

Хотя проникновение западной культуры в Корею и началось еще в 1870-е гг., переломным рубежом в истории модернизации страны стала середина века, а точнее — шестилесятые годы. До этого, в колониальный период, новые общественные институты и нормы повседневного быта внедрялись японской администрацией и затрагивали лишь небольшую часть коренного населения страны. После ухода японцев война, разруха и всеобщая бедность также создавали среду, в которой процессы модернизации по необходимости протекали достаточно замедленно. Только "корейское экономическое чудо" и все, что было с ним связано (урьанизация, рост образовательного уровня, быстрое повышение реальных доходов) создали условия, в которых стала серьезно меняться жизнь не только представителей немногочисленной верхушки, но и все более широких слоев населения, в первую очередь — городского.

Анализируя те изменения, которые произошли в повседневной жизни Кореи за последние несколько десятилетий, нельзя не удивиться и их размаху, и их темпам. Помимо качественных изменений, даже количественный рост в большинстве показателей, характеризующих уровень жизни, имеет мало прецендентов в мировой истории. Нищая и разоренная страна на протяжении жизни всего лишь одного поколения сумела не только покончить с вековой отсталостью, но и превратиться в великую экономическую державу.

За четверть века полностью преобразилась не только экономика, но и уклад жизни Кореи. В особой степени относится это к городам, которые были и остаются главным сосредоточением инновационных процессов. Именно через города в Корею проникают нормы западной цивилизации, в то время как деревня, тоже, конечно, не избежавшая перемен, в большей степени остается оплотом традиций.

В то же время, как увидели читатели настоящей книги, процессы модернизации и вестернизации затронули разные области жизни страны в очень разной степени. В некоторых сферах жизни серьезных перемен, можно сказать, не произошло и традиционные нормы сохраняются и в наши дни. Так, хотя качество потребляемых корейцами продуктов неизмеримо выросло, в целом в их питании полностью доминируют старые кулинарные традиции и рецепты, а большинство проникших из-за границы новых блюд в наши дни являются скорее "пищевой экзотикой". В других областях, наоборот, старые нормы оказались почти полностью забытыми. Так, практически исчезла из городского обихода корейская традиционная одежда, на смену которой пришел европейский костюм, причем любопытно, что корейцы и кореянки сейчас показывают себя едва ли не большими поклонниками западной моды, чем сами их былые учителя.

В большинстве случаев, однако, старые нормы не остаются неизменными, но, в то же время, и не исчезают без следа. Чаще всего в результате взаимодействия традиционных норм и культурных инноваций (по преимуществу — американского или европейского происхождения) происходит их синтез, формируются некие новые нормы и установки, которые не являются ни традиционными, ни заимствованными в точном смысле слова. Одним из примеров такого синтеза в области материальной культуры является принятый сейчас интерьер современного корейского дома, для которого характерны такие традиционные черты, как отапливаемый пол, сохранение многих типов старой мебели и украшений, и, одновременно, такие новые черты, как европейская мебель и, поскольку речь идет о городском жилище, планировка американского образца. Если говорить о проблемах духовной культуры, то, например, явно синкретический характер носит стиль отношений, существующий в современной городской корейской семье. Многое в ней напоминает о былых патриархальных временах (жена-домохозяйка, большая власть родителей над взрослыми детьми, прочные родственные связи), но многое, в то же самое время, является результатом современного развития или возникло под иностранным влиянием (преобладание нуклеарной семьи, относительная свобода, которой пользуются незамужние дочери).

Во многих случаях корейцы перенесли на те или иные институты современного индустриального общества то отношение, которое раньше существовало у них к традиционным общественным явлениям. Заметно это, например, при рассмотрении престижности тех или иных видов деятельности. Так, при всех экономических успехах современной Кореи, бизнесмены в этой стране не пользуются особым уважением, в то время как государственные чиновники и вузовские профессора, наоборот, несмотря на относительно скромные доходы, обладают огромным авторитетом. Нетрудно увидеть в этом отголосок не столь уж давних времен, когда в конфуцианской Корее наиболее почетной из всех мыслимых карьер был путь ученого-чиновника, в то время как торговля и ремесло воспринимались как занятия второстепенные и недостойные. Как и в старые времена, корейское общество придает огромное значение принципам экзаменационного отбора, и для человека, намеревающегося сделать серьезную карьеру, путь к ней, как и столетиями раньше, лежит в первую очередь через напряженную учебу, которую необходимо начинать в возможно более раннем возрасте (и, опять-таки, как и во времена династии Ли, важна скорее способность усваивать большой объем информации, а не наличие каких-то специфических знаний, полезных в той или иной области). Конфуцианское стремление к иерархичности, и связанное с ним подчеркнутое уважение к старшему по возрасту и статусу в полной мере ощутимы внутри корейских фирм и учреждений. Зачастую начальник становится объектом тех церемониальных действий, которые изначально предназначались для местного дворянина или чиновника.

В связи с этим стоит обратить внимание на то, что распространение новых элементов бытовой культуры не ведет к полному размыванию самобытности этноса, хотя, разумеется, в ходе этого процесса происходит определенная нивелировка этнических особенностей. Во-первых, как только что отмечалось, целые сферы бытовой культуры оказываются достаточно консервативными и, успешно сопротивляясь новым веяниям, сохраняется практически в прежнем виде. Во-вторых, многие культурные заимствования переосмысливаются, взаимодейстуют с местными традициями и в итоге приобретают национальную окраску. Многие инновации при этом укореняются настолько глубоко, что начинают восприниматься как традиции. Сейчас мы можем, например, говорить о "традициях корейских вузов" или о "традиционных особенностях интерьера корейских многоэтажных домов", хотя и высшие учебные заведения в современном смысле слова, и многоэтажные дома для Кореи являются сравнительно поздними инновациями.

Важный источник силы корейского общества лежит в том, что корейцам удалось найти такое соотношение традиций и инноваций, которое в наилучшей степени отвечает требованиям современного развития страны. Впрочем, само слово "найти" здесь едва ли применимо, ведь речь идет не о каком-то сознательно проводимом поиске, а о весьма стихийном процессе, так что скорее можно говорить о том, что необходимое оптимальное соотношение там не было "найдено", но "создалось". Более того, успехи соседних с Кореей и культурно близких ей стран Дальнего Востока заставляют задуматься о том, что особо важную роль в том, что синтез нового и старого, исконного и заимствованного оказался столь успезным, в данном случае играет все-таки культурный субстрат, на который накладывались внешние заимствования, и, в частности, те элементы субстрата, которые являются общими для всех стран дальневосточной цивилизации.

Хотя подробное перечисление тех историко-культурных факторов, которые сделали возможным "дальневосточное экономическое чудо", и не входит в задачу нашей работы, мы можем отметить некоторые из них. К ним относятся традиционно высокая трудовая культура, привычка к иерархии и склонность к дисциплине, законопослушность, уважение к образованию. Вдобавок, на службу индустриализации удалось поставить сохранявшуюся в Корее и других странах региона патриархальную семью, которая освободила государство от ряда функций по социальному обеспечению.

В то же время, процесс вестернизации в Корее еще не завершен (если он вообще когда-нибудь может быть завершен). В этой книге мы познакомили читателя с тем, как выглядит повседневная жизнь корейского города первой половины 1990-х гг. Однако процесс вестернизации продолжается, и стимулируют его по меньшей мере два обстоятельства.

Во-первых, Корея во все большей степени подвергается воздействию мировой культуры, решающую роль в формировании которой по-прежнему играют страны Запада и, в особенности, Америка. Корейцы все чаще бывают за границей, читают все больше западных книг, смотрят все больше импортных телепрограмм и кинофильмов. При этом особо активно усваивают зарубежные культурные нормы и бытовые привычки молодые люди, которые и так получили куда менее традиционное воспитание, чем их родители, и в сознании которых старые нормы поведения укоренены куда менее прочно. Несмотря на активный национализм и растущие антиамериканские (то есть антизападные) настроения, для большинства корейцев западная, американская культура в целом остается образцом для подражания, и проникающие в Корею из-за океана нормы поведения и привычки чаше всего воспринимаются ими как "современные" и "прогрессивные".

Во-вторых, при всем своем социальном и культурном своеобразии, Корея — это современное развитое капиталистическое государство, которое по состоянию на начало 1990-х гг. обладало одной из самых динамичных и перспективных экономик нашей планеты. Развитие его идет по тем же законам, которым подчиняются и другие индустриальные общества. Например, явный, хотя и медленный распад корейской традиционной семьи вызван не столько влиянием Запада, как в это хотели бы верить крайние националисты (в их восприятии "тлетворным влиянием чуждой культуры" объясняется все, что является или кажется им негативным), сколько объективными процессами: урбанизация, рост требований к индивидуальной подготовке работника, изменения в характере мужского и женского труда и многие другие факторы создают условия, в которых традиционная семья просто не может более существовать в своем прежнем виде. Экономическое развитие в Корее, как и в других странах, неизбежно ведет к росту индивидуализма, ослаблению внеэкономического контроля над человеком со стороны общества, женской эмансипации, большему динамизму на рынке рабочей силы, постепенному переходу к государственым органам ряда функций, ранее принадлежавших семье или соседской общине. Таково магистральное направление развития не только Кореи, ног и всех промышленно развитых обществ (на настоящее время, по крайней мере), и те инновации, которые способствуют движению в этом направлении, будут усваиваться особо легко.

Однако этот путь не являются столь уж безоблачным, ибо в процессе дальнейшей модернизации размываются многие из тех институтов, которые сыграли роль в осуществлении "корейского экономического чуда". Усваивая позитивные и негативные элементы чужого опыта (впрочем, кто решится ставить оценку и определять, что является негативным, а что — позитивным?), продвигаясь по пути вестернизации, Корея, хотя и сохраняет национальное своеобразие, но в целом неизбежно становится все более похожей на развитые западные государства. В этой обстановке не ясно, в течение какого времени удастся сохранять тот сложившийся уникальный баланс между традициями и инновациями, который является важным условием для ускоренного экономического развития страны.

Комментарии: 1, последний от 10/07/2004. © Copyright Ланьков Андрей (han1000@yandex.ru) Обновлено: 17/02/2009. 343k. Статистика. Очерк:		Оценка: *7.4712** Ваша оценка:

Ланьков Андрей: другие произведения.

Ланьков Андрей.Корея:будни и праздники.ч.3