Приоритеты российской дипломатии на Корейском полуострове
С начала нового века корейская проблематика заняла невиданное ранее (со времен корейской войны) место в российской внешнеполитической деятельности. Эта тенденция исподволь нарастала в 1998-1999 годах, а после подписания нового базового договора с КНДР в феврале 2000 года и последовавших на протяжении года саммитов с руководителями Северной и Южной Кореи стало возможным говорить о том, что в иерарахии дипломатических приоритетов России Корейский полуостров выдвинулся на одно из ведущих мест.
"Ядерный кризис" 2002-2003 годов перевел корейский вопрос в разряд остроактуальных. Им стало заниматься высшее политическое руководство страны, причем на постоянной основе, корейская ядерная проблема превратилась в предмет ожесточенных споров в российской политической и научной элите. Повышение роли России в делах Корейского полуострова, ее новая активная конструктивная позиция не остались незамеченными за рубежом. Например, доклад группы ведущих американских исследователей с рекомендациями по поводу политике США в Корее указывает: "Включение России [в выработку широкого регионального подхода к Северной Кореи] является существенно важным, и составляет отличие от прежней американской стратегии, которая фокусировалась на трехстороннем сотрудничестве с Южной Кореей и США, как c военными союзниками, и на вовлечении Китая, а не России, в серию...переговоров по вопросам безопасности..."
Эта ситуация отличается как от советского периода, когда корейской проблематикой в Москве занимались в основном по "остаточному принципу" ( за исключение всплеска интереса в связи с нормализацией отношений с Южной Кореей), так и от периода начала демократических реформ, когда Россия, исходя из понятного и справедливого желания координировать свою политику в отношении КНДР с мировым сообществом, вместе с тем оказалась отодвинутой от принятия решений на этот счет и во многом утратила рычаги влияния на корейскую ситуацию.
Динамика конфигурации сил вокруг Кореи в 90-е годы
До распада Советского Союза на Корейском полуострове сохранялся конфронтационный тупик, сопряженный с установившимся балансом отношений крупнейших держав (СССР, США, Китай, Япония). В системе отношений "холодной войны" здесь, однако, обеспечивалась стабильность и предсказуемость.
С начала 90-х гг. начался этап становления новой системы международных отношений вокруг Корейского полуострова. Этот этап характеризовался усилением напряженности и конфликтов, объясняемых попытками участников добиться для себя наиболее выгодных условий нового статус-кво. К счастью удалось обойтись без военного конфликта - причем, объективно говоря, во многом из-за опасений относительно военного потенциала КНДР, которая была в состоянии нанести неприемлемый ущерб своим противникам, а также фактора Китая, реакция которого на конфликт в Корее с участием США могла бы быть достаточно жесткой.
США, Японии и РК получили, однако, возможность усиливать давление на Северную Корею - во-первых, с тем, чтобы не допустить получение ею ядерного оружия, развития других видов ОМУ, а во-вторых, для того, чтобы добиться "демократизации и открытия" КНДР - что в специфических условиях Корейского полуострова было бы эквивалентно распаду северокорейской государственности и фактическому подчинению северной части полуострова Югу. Такие планы не могли не встревожить Китай, который при таком сценарии получил бы на своих границах зависимую от США единую Корею, где были бы размещены американские войска, причем было ясно, что процессы, ведущие к этому результату, вряд ли были бы безболезненными и ненасильственными. Четких же критериев российских интересов на Корейском полуострове выработано в тот период не было, прежде всего в силу "кризиса самоидентификации" России на мировой арене. Россия поддерживала линию на предотвращение появления ОМУ в Корее и позитивное преобразование северокорейского режима, что соответствовало интересам Запада, но не включало специфически российских интересов - сохранить стабильность в соседнем регионе, не потерять свои геополитические позиции, решить экономические проблемы. В условиях ограниченной ресурсной базы внешней политики Россия, сохранившая, вопреки распространившемуся на Западе мнению, потенциальные рычаги влияния на корейскую ситуацию, не прибегала к ним, потому что ситуация с точки зрения российских интересов того не требовала.
В результате урегулирования ядерного кризиса 1993-1994 годов на двусторонней основе между КНДР и США (о замораживании ядерной программы первой в обмен на строительство АЭС) значительно усилилась роль США в корейских делах. Выросло и значение здесь Китая, который выступил по сути единственным "защитником" Пхеньяна и твердо продемонстрировал недопустимость каких-либо действий на полуострове, не учитывающих его интересы. Благодаря созданию консорциума по строительству АЭС - КЕДО наладилась координация политики в отношении КНДР между США, РК и Японией, которая позволила и Японии продвигать свои интересы в корейском вопросе. И хотя интересы России по сохранению мира и безопасности в Корее объективно были соблюдены, ее роль скорее свелась к позе наблюдателя. Москва не стала формулировать отдельную собственную "повестку" в разрешении "ядерного кризиса", выступив, с одной стороны, в поддержку общих задач нераспространения, а с другой - декларировав недопустимость военного решения и сохранения мира, однако не предпринимало активных действий ни на одном из этих треков. Такая пассивность на деле привела к снижению ее авторитета на Корейском полуострове (США были разочарованы отсутствием прямой поддержки и отказом выступить единым фронтом против КНДР, Пхеньян - российскими угрозами все же прибегнуть к такому давлению).
Дальнейшее развитие событий показало, что такая позиция Москвы была воспринята другими участниками "корейской игры" как свидетельство слабости и допустимости не учитывать российские интересы. При создании КЕДО кандидатура России (уже вложившей определенные силы и средства в программу ядерной энергетике КНДР) как участника этого консорциума вовсе не рассматривалась, а ее интересы не учитывались. Созданный в 1996 году механизм 2+2 (Север и Юг, США и Китай) оставил Россию "за бортом" урегулирования (ее идея о механизме 2+4 была проигнорирована). Южная Корея стала воспринимать отношения с Россией главным образом через призму оказания давления на Пхеньян "помощью Москвы" на основе концепции "игры с нулевой суммой".
С середины 90-х годов КНДР, вдохновленная успехом в розыгрыше "ядерной карты" в отношениях с США, стала изыскивать новые возможности для осуществления "сделки" с США, по которой она получила бы гарантии безопасности и невмешательства. По сути дела, во второй половине 90-х и американо-северокорейский диалог стал главным "модификатором" геополитической ситуации на Корейском полуострове. В подготовленном координатором корейской политики США У.Перри в 1999 г. докладе был намечен курс на выторговывание уступок со стороны КНДР (полная гарантия отсутствия планов создания ядерного оружия, прекращение создания и размещения ракет свыше параметров, предусмотренных международными режимами, отказ от экспорта ракет и др.) в обмен на снятие санкции и развитие отношений вплоть до их нормализации. "Процесс Перри" по сути закреплял за США роль главного спонсора мирного процесса в Корее, оттесняя при этом других игроков с корейской стороны.
В той или иной мере таким оборотом оказались недовольны все остальные. Южная Корея, ссылаясь на свои союзнические отношения с США, активно требовала от Вашингтона консультироваться с ней во всех шагах в отношении КНДР, "не забегать вперед" в контактах. С аналогичными озабоченностями выступала и Япония. Китай со всей серьезностью отнесся к перспективе усиления американского влияния в стратегически важном для себя соседнем регионе. В России, хотя ее интересам отвечает снижение напряженности в Корее, росла озабоченность "монополизацией" процессов корейского урегулирования, тенденцией к принятию долгосрочных решений без учета ее интересов. Политическая элита стала призывать к изменению и самой направленности процессов в соседнем регионе и роли России в определении вектора движения. У России оказалась для этого уникальная карта - нормализация на новом, прагматичном базисе отношений с КНДР.
Поворот корейской политики России на рубеже веков
С начала 90-х отношения с КНДР были почти заморожены. Приоритеты внешней политики сначала перестраивающегося СССР, потом России сменились: они никак не предполагали автоматической поддержки КНДР как "восточного форпоста социализма" в борьбе с "империализмом". Новая либерально настроенная политическая элита считала, что поддержание отношений с тоталитарным режимом, жестоко угнетающим свой народ, не отвечало бы демократическим идеалам нового российского государства и позорили бы его. "Открытие" для России новой динамичной страны - Южной Кореи - породило большие надежды на то, что с этим "азиатским тигром" на основе общих идеалов удастся наладить крупномасштабное экономическое сотрудничество и доверительное политическое партнерство. При этом южнокорейцам удалось внедрить в российский политический истеблишмент идею о том, что изоляция и ухудшение отношений с КНДР - непременный спутник (если не условие) подъема отношений с РК. В реальности же ситуация "контролируемой напряженности" в Корее Москвой не воспринималась как серьезный вызов национальной и региональной безопасности в отличие от стран Запада. "Ракетно-ядерную угрозу" со стороны КНДР в России не были склонны гипертрофировать, а в "скорый коллапс КНДР" специалисты не верили. В этих условиях потребность и желание Москвы учитывать претензии КНДР с целью поддержания с нею по-прежнему близких отношений, были недостаточными, что вело к взаимному раздражению и охлаждению.
Объективности ради надо отметить, что спад в двусторонних отношениях произошел еще в советское время из-за "обиды" Пхеньяна в связи с установлением Москвой дипотношений с Сеулом (1990 г.). Тогдашнее советское руководство осуществило этот давно назревший шаг без должного уважения к позициям и эмоциям северокорейских союзников - пусть формальных - что подорвало базу доверия в отношениях. Последующий переход на расчеты в валюте в торговле и прекращение экономической помощи со стороны СССР разрушили основу хозяйственного взаимодействия.
Распад СССР и демократические рыночные реформы в России вселили в умы северокорейцев опасения, что Россия может попытаться "поделиться опытом" с КНДР или будет действовать в отношениях с Пхеньяном по указке США и Южной Кореи. Россию стали в Пхеньяне воспринимать если и не как прямо враждебную, то не как дружественную страну. Объявленное Россией намерение аннулировать союзный договор, ввести эмбарго на передачу ядерной технологии, военное сотрудничество с КНДР вроде бы подтверждало такую оценку. В период ядерного кризиса Москва поторопилась поддержать идею США о санкциях ООН против КНДР, чем еще больше испортила отношения с Пхеньяном.
Исключение России из числа участников переговоров по корейской проблеме (по формуле 2+2), а также приход к власти в Пхеньяне нового руководителя - Ким Чен Ира, в отличие от своего отца не имевшего "личных счетов" с советскими руководителями, интенсификация американо-северокорейского диалога заставили нас более трезво взглянуть на ситуацию. Разумеется, неодобрение поведения пхеньянского режима как по отношению к собственному населению, так и во многих внешнеполитических аспектах является оправданным и понятным. Однако самоустранение от связей с ним и от воздействия на происходящие в Корее процессы затрудняло бы достижение стратегических целей улучшения ситуации именно в этих областях. Кроме того, без нормальных добрососедских отношений с КНДР (как бы мы не оценивали социально-политическое устройство этого детища советской системы), учета ее законных интересов, взаимодействия с ней не только в двусторонних делах, но и на международной арене национальные интересы России оказываются ущемленными, а стабильность в соседнем с нашими границами регионе отнюдь не укрепляется. Не случайно и западные страны, при всей их чувствительности к вопросам соблюдения прав человека, аллергии к тоталитаризму пошли на развитие контактов с Ким Чен Иром, руководствуясь реализмом и прагматическими интересами.
В своей политике в Корее Россия исходит из того, что мирное самостоятельное объединение Кореи должно иметь результатом появление у России процветающего соседа и дружественного партнера, а потому целиком поддерживает национальное примирение в Корее. Решение этой задачи, однако - в первую очередь дело самого корейского народа, который вряд ли нуждается в подталкивании. Роль России в этом процессе сводится к благожелательной поддержке к конструктивному содействию в интересах снижения напряженности и межкорейского примирения. Мы хотим развивать добрососедское взаимовыгодное сотрудничество с корейским народом в целом - с нацией, в которой нет негативных чувств к России, поскольку никогда в истории у нас не было вражды или даже серьезных противоречий.
Короче говоря, наш национальный политический интерес на Корейском полуострове - мир и стабильность, т.е. сохранение статус-кво. И это не противоречит интересам других стран, т.е. возможно нахождение баланса интересов.
Исходя из этой посылки, к приоритетам и средствам политики России на Корейском полуострове относятся:
--
недопущение роста напряженности и военного противостояния на Корейском полуострове;
--
абсолютное исключение распространения здесь оружия массового поражения;
- развитие связей с Пхеньяном, нацеленное не только на сохранение северокорейской государственности, но и вывод КНДР из изоляции и ее социально-экономический прогресс;
- всемерное развитие сотрудничества с Республикой Корея, недопущение того, чтобы из-за "северокорейского фактора" отчуждать этого действительно важного экономического и политического партнера, сложившиеся более чем за десятилетие связи с которым самоценны;
- противодействие попыткам кого бы то ни было добиться доминирования в корейских делах, что опять же чревато дестабилизацией;
- вовлеченность в корейское урегулирование, в т.ч. на многосторонней основе;
--
координация усилий по корейской проблематике со всеми международными "игроками".
Российские инициативы в отношении КНДР
На основе таких подходов главным достижением конца 90-х стало выправление крена в отношениях с КНДР: процесс сближения, начавшийся с середины 90-х, особенно активизировался примерно с 1998 г. 2000 год в отношениях с КНДР стал этапным. В КНДР перестали считать Россию враждебным государством, стали проявлять настрой на добрососедское сотрудничество.
В феврале 2000 г. в Пхеньяне министрами иностранных дел двух стран подписан новый базовый Договор. Резко активизировались политические контакты.
"Венцом" активизации российской дипломатии стал визит в июне 2000 г. в Пхеньян В.В.Путина - первый в истории двусторонних отношений. Интенсивные переговоры с лидером КНДР Ким Чен Иром позволили добиться крупного дипломатического прорыва, взломать международную изоляцию КНДР, восстановить нормальный уровень двусторонних отношений.
Время и обстоятельства визита (перед саммитом "восьмерки" на Окинаве) были выбраны исключительно удачно, дав мощный демонстрационный эффект, столь же важный в дипломатии, сколь и рутинная черновая работа. Визит застал многих врасплох, поскольку перечеркнул ряд устоявшихся представлений и теорий. Во-первых, постулат о том, что Северная Корея - государство, находящееся в глубокой дипломатической изоляции, с которым "невозможно иметь дело", непонятное, непредсказуемое, а потому опасное. Во-вторых, представления о незначительности роли России на Корейском полуострове в связи с тем, что "северокорейцы не хотят контактов с Москвой". В-третьих - визит дал альтернативную "линии кнута и пряника" концепцию стабилизации обстановки на Корейском полуострове - через преодоление изоляции Пхеньяна, равноправное сотрудничество без нажима и шантажа. После визита активизировалось двустороннее политическое сотрудничество, появились подвижки в экономических отношениях, в гуманитарных и научных обменах.
Этапное значение не только в российско-северокорейских отношениях, но и в повороте КНДР к внешнему миру имели визит Ким Чен Ира в Россию в июле-августе 2001 года (железнодорожное путешествие по России продолжалось почти месяц) и его приезд на Дальний Восток в августе 2002 года. Северокорейский руководитель впервые побывал в пост-коммунистической стране, ознакомился с опытом реформ. По возвращении из первой поездки он написал директивную статью, давшую старт реализуемым с июля 2002 года в КНДР реформам. 4 августа 2001 г. В.В.Путиным и Ким Чен Иром была подписана Московская декларация, которая стала фундаментом не только по развитию двусторонних отношений, но и подчеркивает важность межкорейского диалога, прогресса в отношениях между КНДР и США, КНДР и Японией. Ким Чен Ир подтвердил мораторий на ракетные испытания и готовность решать все озабоченности Запада путем диалога на равноправной основе.
После того, как Ким Чен Ир своими глазами увидел Россию, убедился в искренности намерений россиян, российско-северокорейский диалог на всех уровнях приобрел беспрецедентную регулярность и доверительность. Встречи российских деятелей и дипломатов с высшим руководство КНДР стали регулярными и деловыми. Очередной приезд Ким Чен Ира в 2002 году на Дальний Восток России и его встреча с В.В.Путиным носили сугубо прикладной и деловой характер, подчеркивающий особую роль России в корейском урегулировании.
Благодаря наладившемуся политическому диалогу с КНДР, в т.ч. на высшем уровне, значительно усилились не только вовлеченность России в корейские дела, но и экономическая составляющая политики. Россия в инициативном порядке предложила новаторскую концепцию трехстороннего сотрудничества с участие Юга и Севера Кореи, которая важна не только экономически, но и с точки зрения повышения доверия и укрепления безопасности. Крупным сдвигом стало согласование проекта Транскорейской железной дороги по восточному побережью Кореи с выходом на Транссиб в интересах создания транспортного коридора. Для реализации проекта предусмотрено создать международный консорциум.
Разумеется, сказанное не означает, что Россия одобряет все без исключения действия КНДР, в частности, ее поведение в ядерном вопросе. Многие в российской политической элите считают, что поддержание доверительных отношений с "диктатором" предосудительно прежде всего для российского руководства. Однако установившееся тесное сотрудничество с этой закрытой и малодоступной страной позволяет играть беспрецедентно конструктивную роль в урегулировании кризисов, в продвижении дела мира и безопасности в регионе, мирного решения корейской проблемы - и в том, чтобы открыть для КНДР путь к позитивной эволюции.
Конструктивное партнерство с РК
Одновременно Россия в начале XXI века должна не упускать из виду приоритетность развития полномасштабного сотрудничества с Южной Кореей. После весьма эффектного старта отношений в начале 90-х годов эйфория быстро прошла, хотя длительное время казалось, что вновь установленное "на основе общих ценностей свободы, демократии, уважения прав человека и рыночной экономики" партнерство безоблачно, т.к. между нашими странами действительно не было и нет реальных противоречий. Москва пошла навстречу "историческим претензиям" РК - закрыла досье сбитого в 1983 году южнокорейского "Боинга", рассекретив и передав в ИКАО все документы и материалы на этот счет, открыла для Южной Кореи архивные документы о начале корейской войны, которые вроде бы работали в пользу ее южнокорейской версии... Однако РК не получила от России главного, на что рассчитывала, - содействия в объединении Кореи на южнокорейских условиях. Южная Корея, похоже, поначалу стала строить свои отношения с Россией главным образом через призму межкорейской конфронтации, что не замедлило встретить противодействие. В свою очередь, российская сторона была разочарована малой отдачей от экономического сотрудничества с РК. Не прибавило взаимопонимания и не всегда достаточно уважительное отношение южнокорейцев к России, попытки "отодвинуть" ослабевшую вчерашнюю сверхдержаву от корейского урегулирования, будто бы у России в нем не было своих законных интересов.
Торговля, динамично развивавшаяся в начале 90-х годов, так и не превысила десятой части от оборота РК с Китаем. Ее товарное наполнение остается не слишком выгодным для нас: Россия получает южнокорейские потребительские товары (в т.ч. через каналы "челночного" импорта) в обмен на сырье (металл, морепродукты, удобрения). На производственную кооперацию, прямые инвестиции южнокорейские бизнесмены идут неохотно, ссылаясь на неблагоприятный инвестиционный климат в России. Кризис 1997-1998 годов в РК и 1998 г. в России привел к резкому спаду товарооборота - с 3,3 млрд. до 2,1 млрд. долл. Трудное разрешение долговой проблемы (советский долг 1,8 млрд. долл. погашается поставками российских товаров, в том числе военного назначения, причем не всегда вовремя) также не прибавляет энтузиазма корейским бизнесменам. Из сотен совместных проектов, обсуждавшихся на ранних этапах становления отношений, остались единицы. Отрадной новостью стало начало строительства фирмой "Лотте" в конце октября 2002 года крупного гостинично-делового центра в Москве, сумма инвестиций в который может достигнуть 300 млрд. долл.
Вместе с тем "на пустом месте" расцвело культурное и гуманитарное сотрудничество (в РК традиционно высок авторитет российской культуры, науки, образования), наладился обмен людьми. Эти связи за десятилетие - 90-е годы - стали неотъемлемой частью жизни и Южной Кореи, и России, особенно ее дальневосточных регионов. Следует признать, что опыт общения двух стран, знания друг о друге и уровень понимания еще недостаточны. Поэтому в условиях реформирующейся России нам, в принципе, и не на что было рассчитывать, кроме как на краткосрочные капиталовложения, спекуляции на фондовом рынке.
Москву во второй половине 90-х годов стало тяготить то, что обещания экономического сопроцветания рассеялись, как дым, а многочисленные встречи и контакты нужны были Сеулу главным образом для давления на Пхеньян. В такие игры Москва играть больше не хотела, из-за чего в Сеуле заговорили о "похолодании" в отношениях. В России же начало распространяться мнение о необходимости изменить курс в отношении Корейского полуострова от "проюжнокорейской" направленности к сбалансированности, когда отношения с Сеулом и Пхеньяном развиваются независимо друг от друга и в той мере, в какой позволяет их реальный потенциал. В Сеуле на такой подход (его там назвали "равноудаленность") реагировали довольно нервно, считая его поражением и проигрышем в борьбе за доминирование.
Президенту РК Ким Дэ Чжуну удалось более мудро и равноправно подойти к российско-южнокорейским отношениям. При обсуждении его политики в отношении Севера Москве удалось убедить южнокорейцев, что для того, чтобы сделать эту политику результативной, надо добиться доверия КНДР, а оно не может базироваться только на декларациях и жестах.
Новый старт российско-корейских отношений пришелся на период межкорейского сближения, когда в РК стал преобладать взвешенный, спокойный подход к отношениям с КНДР. По логике предшественников Ким Дэ Чжуна выходило, что "друзья моих врагов - мне не друзья". Снижение конфронтационного накала межкорейских отношений снимает этот раздражитель. В Сеуле поняли, что РК и Россия нужны друг другу. Еще большие возможности в этом плане открываются в период администрации Но Му Хёна. В Москве ценят его призывы к "миру и процветанию" с Севером и особое внимание к роли России в корейском урегулировании.
На сегодняшний день российско-южнокорейские отношения носят характер конструктивного взаимодополняющего партнерства, что закреплено в соответствующих двусторонних документах. Весьма активен политический диалог, который по интенсивности среди азиатских стран уступает, пожалуй, лишь Китаю, Японии и Индии.
Хорошо идет взаимодействие в международных организациях: в ООН, АТЭС (куда РК помогла нам вступить), по тематике АСЕАН, АРФ, АСЕМ. В ограниченных масштабах развивается и военно-техническое сотрудничество.
В будущее можно смотреть с оптимизмом: будет расти торговля, региональные связи, инвестиционное сотрудничество (особенно, если в РК смогут оказать ему соответствующую государственную поддержку). Южнокорейцы по-прежнему заинтересованы в нашей науке и технологиях.
С позиций заботы о завтрашнем дне нет важнее задачи, чем углубление понимания двумя народами друг друга. Налицо необходимость с помощью СМИ, ученых, деятелей культуры и "народной дипломатии" наладить созидательный процесс взаимного познания.
Однако главным направлением взаимодействия остается тесное сотрудничество по проблемам безопасности на корейском полуострове. Оно как никогда актуально в связи с урегулированием кризиса вокруг ядерной программы КНДР.
Новые вызовы для российской политики
Главной проблемой Корейского полуострова на сегодня стало отсутствие единства мирового сообщества в том, какое место в нем может занять КНДР, сохраняющая приверженность специфическому тоталитарному политическому режиму. Если Китай, Россия, позднее Южная Корея, страны ЕС и Япония в 2000-2001 годах пришли к выводу о том, что наиболее рациональным путем является сохранение северокорейской государственности при постепенном "вовлечении" Пхеньяна в международное общение и сотрудничество без попыток подорвать строй КНДР, то нынешняя американская администрация, в отличие от периода президентства Б.Клинтона придерживается иной точки зрения. Ястребы в Бушевском Вашингтоне, похоже, не исключают смены режима в Пхеньяне, причем готов использовать даже "иракское лекарство", не задумываясь о том, к каким катастрофическим последствиям это может привести. Пхеньян воспринял такие настроения серьезно, может быть излишне, что и стало причиной нынешнего ядерного кризиса - единственным достойным ответом КНДР сочла ядерное сдерживание.
В России с недоумением восприняли включение Президентом Дж.Бушем КНДР в "ось зла" - многие сочли это случайной оговоркой, поскольку развивавшийся на протяжении 90-х американо-северокорейский диалог позволял надеяться на эвентуальную нормализацию отношений и, в частности, снятие озабоченностей относительно северокорейских ОМУ, причастности к терроризму, наркотрафику и т.д. Российская дипломатия вложила немало сил в стимулирование этих процессов, справедливо полагая, что такое развитие событий отвечает и ее интересам.
При этом в Москве исходили из того, что вовлечение КНДР в международное сотрудничество поможет тем силам в Пхеньяне, которые хотели бы постепенно преобразовать режим на основе национализма и сохранения нынешней элиты в направлении, отвечающем интересам мирового сообщества. Начиная с установления контакта с высшим руководством КНДР в 2000 году вся философия российской политики в отношении этой страны и предпринимавшиеся практические действия были нацелены именно на эту "сверхзадачу". При этом разработчики такой политики исходили из того, что эволюционный путь, оказавшийся невозможным в соцстранах Европы, не является чем-то непредставимым в КНДР именно потому, что эта страна сегодня по сути своей уже - не столько социалистическая, сколько бюрократически-монархическая.
Перемены могли бы включать ползучую приватизацию с благословения высшей власти госсобственности. В ней участвовали бы основные властные структуры - армейские, партийные, местные, спецслужбы. Итогом могло бы стать создание хозяйственных конгломератов по образцу южнокорейских "чэболей", но с большей ролью государства. Они при сохранении авторитарного абсолютистского политического режима, все более отказывающегося от социалистической риторики в пользу националистической, на основе привлечения иностранного (прежде всего южнокорейского) капитала и экспортной ориентации и вывели бы экономику из перманентного кризиса. Наследник Ким Чен Ира через пятнадцать-двадцать лет принял бы уже совсем другую страну - со смешанной экономикой и сильным госкапиталистическим сектором, не очень демократическую, но вполне приемлемую для мирового сообщества, а хозяйственно теснейше связанную с Южной Кореей. А после смены одного-двух поколений можно будет подумать и об объединении Кореи - на начальном этапе на основе конфедерации, или союза государств, а дальше - как подскажет сама жизнь.
Российские политики при этом учитывали то не вполне понятое на Западе обстоятельство, что Ким Чен Ир после консолидации своей власти во второй половине 1990-х сам фактически стал искать путь выхода из "чучхейского" тупика развития. Задача вдвойне трудная, поскольку он не мог открыто ревизовать наследие своего отца (хотя иногда и "прорывался" - скажем, извинился перед японцами за похищения людей) и не мог рисковать разбродом в устоявшейся системе власти. Однако, выйдя из изоляции, пойдя на сближение с Югом, нормализацию отношений с Японией, с ЕС, попытки экономических реформ, создание "открытого сектора" в экономике, Ким ясно показал, куда направлен вектор его интереса. Именно поэтому президент В.Путин назвал Кима "абсолютно современным человеком" и стал поддерживать его, в том числе, попытался выступить посредником в противостоянии США - КНДР.
В пользу эволюционной модели работает и фактор значительного возрастания роли межкорейских отношений. Налицо феномен: сотрудничество между Пхеньяном и Сеулом вопреки привычной логике не только не прервалось, как это бывало обычно в период обострения напряженности между США и КНДР, но и приобрело второе дыхание.
Разумеется, Ким Чен Ир не мог забывать об укреплении военного компонента - системы сдерживания врагов, которые могли бы воспользоваться периодом изменений для свержения его режима. Об этом ему постоянно напоминают и консерваторы в его окружении, боящиеся повторения опыта Горбачева.
Начало кризиса, рубежом чего стал октябрь 2002 года, российскими экспертами было интепретировано как намерение США найти повод для отказа от унаследованного от прежней администрации Рамочного соглашения и обозначить новый, жесткий подход к Пхеньяну. По мнению российских специалистов, дело в стойкой идеологической неприязни Дж.Буша и его команды к "последнему оплоту коммунизма", детерминирующей негативизм к любой форме укрепления режима даже за счет его эволюции. Еще один фактор- перспектива сближения двух Корей ставила бы под угрозу стратегические интересы США в Северо-Восточной Азии, включая сдерживание Китая и контроль над Японией. Но главное - для республиканской администрации, видимо, недопустимы попытки неповиновения "верховной мировой власти", оскорбительна идея о торге и переговорах на равных с "режимами-париями".
Поэтому администрация Дж.Буша новаторство Ким Чен Ира не поддержала - напротив, было принято стратегическое решение на борьбу с ним, то есть на "экспорт революции" в противовес эволюции. США для привлечения сторонников именно претензии к Пхеньяну относительно разработки ОМУ были поставлены во главу угла. Хотя на деле, повторим, речь идет о судьбе северокорейской государственности. В этих условиях обвинения со стороны американского эмиссара Дж.Келли в секретной ядерной программе были восприняты северокорейцами как начало кампании давления, которая развернулась бы независимо от их отрицания этих обвинений. В качестве контрхода в Пхеньяне решили, очевидно, повысить ставки: прибегнуть к формуле "не отрицать и не подтверждать" наличия ядерной программы с тем, чтобы попытаться заставить США в целях выяснения истины сесть за стол переговоров и "в пакете" урегулировать свои озабоченности в отношении северокрейских ОМУ в обмен на предоставление КНДР гарантий безопасности и невмешательства.
Дело, однако, было в том, что американская администрация не так уже была заинтересована в выяснении истины. Гораздо важнее для нее было обеспечить свое доминирование в корейских делах, для чего Пхнеьян и предоставил удобный повод, позволяющий сколотить "антисеверокрейскую коалицию". В ноябре 2002 США прекратили выполнение обязательств по Рамочному соглашению (поставки мазута), а КНДР в ответ возобновила замороженную по нему же ядерную программу. В январе она предсзауемо заявила о выходе из ДНЯО, а уже в апреле стала декларировать, что у нее уже есть "средство физического сдерживания". Это обозначило рубеж в мышлении северокорейцев: ядерная карта стала восприниматься ими не как средство для выторговывания уступок, а как единственная гарантия от угрозы силой. То есть Ким Чен Ир был вынужден вернуться в этом вопросе к стратегии своего отца.
Еще в 1990 г., когда Советский Союз предупредил Пхеньян о грядущей нормализации своих отношений с Сеулом, северокорейское руководство пригрозило, что в интересах "самозащиты" вынуждено будет "в условиях наличия ядерного оружия в Южной Корее ... пойти на разработку соответствующего оружия противодействия". Ядерные исследования велись в КНДР с начала 60-х годов, а в 70-е годы, как теперь с опозданием стало ясно, был взят курс на создание собственного плутониевого ядерного оружия... Ким Ир Сен признался Дж.Картеру в 1994 году, что КНДР имеет достаточно плутония для производства одного-двух ядерных боеприпасов, и после этого северокорейцы ведут себя так, как если бы ядерное оружие у них есть. Проверить это невозможно, поэтому единственным разумным путем является создание условий для отказа КНДР от ядерного сдерживания.
Российские подходы к урегулированию ядерного кризиса
В самом начале ядерного кризиса Россией была сформулирована следующая позиция, предполагающая восстановление статус-кво:
1. Москва твердо выступает за неуклонное соблюдение Договора о нераспространении ядерного оружия, за реализацию идеи безъядерного статуса Корейского полуострова.
2. Российская сторона считает необходимым сохранить и соблюдать Рамочное соглашение между КНДР и США от 1994 года, создающее основы для обеспечения безъядерного статуса Корейского полуострова.
3. Россия считает, что все возникающие проблемы следует урегулировать посредством мирного диалога между заинтересованными сторонами, прежде всего между КНДР и США, в ходе которого в пакете могут быть сняты взаимные озабоченности сторон.
4. Россия выступает за то, чтобы осложнения в корейской ситуации не препятствовали дальнейшему продвижению межкорейского диалога, а также развитию других диалоговых процессов на полуострове и вокруг него.
Эта позиция активно продвигалась российской дипломатией в контактах не только с КНДР и США, но и другими заинтересованными странами и международными организациями.
По мере углубления кризиса стала ясно, что одной деэскалции и возврата к прежнему фактически "промежуточному" (то есть не устраивающему ни КНДР, ни США и их союзников) положению недостаточно. Необходимо радикальное решение, которое имело бы результатом создание новой системы обеспечения безопасности на полуострове, в котором компонент военного сдерживания (и тем более ОМУ) не играл бы решающей роли. На этой концептуальной основе Россия разработала и в январе 2003 года предложила КНДР и США т.н. "пакетное решение", которое мыслилось в качестве промежуточной ступени к этой цели.
Философия "пакета" предусматривает отказ от поиска виновных, морализаторства, шантажа и давления, а нацелена на прагматический поиск компромисса. Необходимо исходить из того, что конфликт вокруг попыток КНДР создать ядерное оружие в нарушение международных обязательств наиболее рациональным путем может быть решен в случае получения ею гарантий безопасности и невмешательства, главную роль в чем должны сыграть США. На этой основе возможно найти решение путем взаимных уступок и создания механизма верификации и международных гарантий.
Для начала необходимо сформулировать реальную выполнимую повестку и предъявит веские доказательства того, что отсутствует скрытая повестка (например, разложение режима, попытка закамуфлировать подготовку к силовому решению - со стороны США, попытки втайне сохранить ядерный потенциал, получить материальную выгоду - со стороны КНДР.) По мнению российских экспертов, реалистичные цели, которые могли бы обозначить США, могут включать:
-Полное выяснение особенностей и характера ядерной программы КНДР, демонтаж всех ее компонентов, имеющих отношение к военной составляющей и вывоз их из страны. В качестве задачи-максимум можно ставить также отказ КНДР от ядерной деятельности (в том числе мирной под контролем МАГАТЭ), однако необходимо быть готовым в этом случае к серьезным экономическим компенсационным шагам, которые могут оказаться неадекватными по масштабу решающим задачам;
- Важным компонентом также должно стать сотрудничество КНДР с МАГАТЭ на основе возврата в Договор о нераспространении с целью подтверждения действенности основ нынешних нераспространенческих режимов;
-Прекращение КНДР экспорта ракет и ракетных технологий, присоединение ее к соответствующим режимам (РКРТ);
-Декларирование КНДР полного отказа от производства и экспорта химического и бактериологического оружия;
-Декларирование КНДР отказа от поддержки терроризма, наркотрафика, других противоправных проявлений.
Цели КНДР сформулированы достаточно определенно еще в 90-е годы и с небольшими вариациями вошли в озвученные в Пекине "новые смелые предложения".
Они включают:
- Снятие США санкций и эмбарго с КНДР, исключение ее из списка террористических государств;
-Официальное признание КНДР, формальный отказ от проведения в отношении ее "враждебной политики", то есть соблюдение Устава ООН в отношении суверенитета, территориальной целостности, признание политической системы КНДР;
-Устранение препятствий для сотрудничества КНДР с Японией, Южной Кореей и другими западными странами и международными организациями в интересах экономического развития КНДР;
-Предоставление КНДР гуманитарной и экономической помощи, в первую очередь в энергетике в случае сворачивания энергетических ядерных программ КНДР (данный пункт является наиболее спорным, но следует подчеркнуть, что не он среди целей КНДР не является главным и единственным).
Для решения проблемы взаимного недоверия США и КНДР Россия предложила синхронизацию взаимных шагов и контроль за их исполнением со стороны вовлеченных в корейское урегулирование соседних государств - Китая, России, а также Южной Кореи и Японии (при этом необходимо учитывать, что Япония и РК являются формальными и фактическими союзниками одного из участников переговоров - США, тогда как роль РФ и Китая в отношении КНДР иная).
Примечательно, что переданные в ходе первого раунда переговоров с участием КНДР, США и КНР в Пекине в апреле 2003 г. предложения Пхеньяна, предусматривающая встречные шаги сторон и их синхронизацию, более чем наполовину основаны на российских идеях. (что подчеркивает уникальную "каталитическую" роль России в урегулировании ядерного вопроса). Дальнейшее, по мнению российских экспертов, должно включать следующее:
США и КНДР ставят своей задачей переговорным путем (неважно, в каком формате и где территориально) согласовать следующие составляющие сделки: КНДР сворачивает ядерную программу поддающимся проверке путем (ядерные материалы и оборудование вывозятся из страны), может быть, прекращает экспорт ракет, производство химического и биологического оружия. США в ответ снимают санкции и эмбарго, официально признают КНДР, берут на себя обязательство не использовать против нее силу и другие средства давления в соответствии с уставом ООН, а также обеспечивают получение КНДР экономического содействия, прежде всего в интересах обеспечения ее энергетических потребностей. Разумеется, потребуется ряд этапов и промежуточных договоренностей, в обеспечении которых особенно велика роль заинтересованных стран.
Главным в российских предложениях является не суть двусторонних уступок со стороны КНДР и США, а международный контрольный механизм реализации обязательств. Опыт, в том числе Рамочного Соглашения, показал, что двусторонние соглашения между двумя столь не доверяющими друг другу партнерами нуждаются в "проверочном механизме" гарантии выполнения сторонами предписываемого соглашением. Так, КНДР считала, что США уклоняются от выполнения обязательств по строительству ЛВР, а США подозревали КНДР в секретных ядерных разработках, которые КНДР как раз и оправдывала невыполнением обязательств со стороны США.
В условиях ослабления (в глазах и США, и КНДР) роли ООН такой "контрольный механизм" может быть создан участием стран-коспонсоров (гарантов) мирного процесса - Китаем, Россией, Японией, Южной Кореей, возможно, ЕС. Они могли бы участвовать в окончательной "доводке" содержания "пакетной сделки" между США и КНДР - в том числе, например, на многосторонней конференции - и подписаться под юридически обязываюшим соглашением на этот счет.
Кроме того, упомянутые страны могли бы участвовать в выработке и реализации экономического наполнения договоренностей. Важным вопросом является судьба программы КЕДО. Если строительство ЛВР на территории КНДР категорически не устраивает США, надо подумать о другом варианте. Минатом России неоднократно предлагал сооружение ЛВР у границы с КНДР на российской территории с целью экспорта энергии в КНДР (тогда бы он находился на территории ядерного государства).
Если вовсе отказаться от ядерного выбора, вероятно, речь должна идти о строительстве в КНДР ТЭС - скорее всего на российском газе. Вариант с прокладкой трубопровода с Сахалина через КНДР в Южную Корею кажется внешне привлекательным, но на деле маловероятен из-за того, что РК стала бы заложником доброй воли КНДР в транзите газа. До окончательного сближения двух Корей и преодоления межкорейских противоречий это представляется рискованным. Более обоснованным представляется вариант экспорта сжиженного газа с Сахалина на терминал в РК вблизи демилитаризованной зоны с последующем распределением по трубопроводной сети в РК и через 38-ю параллель - в КНДР (тогда ТЭС можно было бы соорудить не только в районе нынешней деятельности КЕДО в Синпхо, но и например, в Кэсоне, где намечено создание силами южнокорейского капитала технополиса). Озабоченности КНДР возможностями использования Югом поставок газа как политического оружия могли бы в этом случае быть сняты гарантиями России как поставщика газа - в частности, путем заключения двустороннего соглашения на этот счет с РК.
Так или иначе "пакетная сделка" с многосторонними гарантиями ее выполнения открыла бы путь к созданию совершенно новой геополитической реальности в Северо-Восточной Азии. Нормализация отношений КНДР с США и Японией на основе ее отказа от провоцирующего поведения, соблюдения общепринятых норм при том, что ее безопасность обеспечивалась бы международно-правовыми механизмами создала бы уникальный пример для всего мира. КНДР получила бы возможность и стимул к тому, чтобы при помощи мирового сообщества заняться экономическими и социальными преобразованиями, которые привели бы к позитивной эволюции общества, его включению в глобальные процессы современности. Был бы открыт путь к плодотворному экономическому сотрудничеству в регионе на основе ликвидации былой конфронтации и напряженности. Именно таковы цели России в соседнем регионе и императив ее дипломатической деятельности.
Литература:
Turning Point in Korea-Report of the Task Force on U.S. Korean Policy-Wash/Chicago, Feb.2003
В.П.Ткаченко. Корейский полуостров и интересы России- М.,2000, с.69-72
См. Г.Толорая. Новый старый партнер на Дальнем Востоке. - "Проблемы Дальнего Востока", 5 - 2000.
См. Г.Булычев. Зачем приезжал Ким Чен Ир-Корус Форум. 8-9, 2002. С.9-11
Сообщение пресс-службы МПС России 15.11.2002.
Проблемы Дальнего Востока 5 - 2000, с.36
В.П.Ткаченко. Корейский полуостров и интересы России. - М.2000, с.71.
The North Korean Nuclear Program/Ed/ by J/Molts, A/Mansurov, NY&L, 2000, -.21-37, 127-130