Десять лет прошло с тех пор, как специалисты-международники обеих стран впервые всерьез задумались о практических шагах по нормализации двусторонних отношений. Тогда прикидывались плюсы и минусы и казалось, во всяком случае с российской (в то время советской) стороны, что перспективы отношений с Сеулом ясны, ничем не омрачены и эти отношения принесут массу выгод России. Представлялось, в частности, что к концу века Южная Корея станет крупнейшим экономическим партнером России в Азии (кое-кто даже считал, что объем торговли с ней обгонит торговлю с Японией), что наши связи с Сеулом помогут "перекрестному признанию" двух Корей и продвижению корейского урегулирования.
Сегодня ясно, что эти прогнозы были чересчур радужными. Однако нет оснований и для распространившегося в некоторых кругах пессимизма, напротив, последние события дают нам новые надежды. Можно сказать, что с приходом к власти администрации Ким Дэ Чжуна в российско-корейских отношениях начался новый этап - этап, когда стали больше учитываться взаимные интересы партнеров, повысилась доверительность и взаимопонимание. Не секрет, что в период предшествующей администрации российская сторона достаточно часто испытывала чувства, что Россию недооценивают - ее вытеснили из корейского урегулирования, ей постоянно предъявляли какие-то требования по поводу ее отношений с третьей страной (КНДР), общественности РК не давали забывать о проблеме российского долга и т.п. Собственно, за весь этот период одно из немногих достижений - компромиссное урегулирование проблемы бывшего российского посольства, в чем обе стороны проявили политическую мудрость и подтвердили зрелость своих подходов друг к другу.
В 1998 г. прочность отношений подверглась испытанию "шпионским скандалом", но то, что мы смогли переступить через этот досадный инцидент - свидетельство зрелости отношений, того, что годы не прошли зря и возникла взаимная терпимость. В Москве отмечают, что администрация Ким Дэ Чжуна придает особое значение роли России в корейском урегулировании, интересуется нашими оценками, прислушивается к нашему мнению. Повысилась доверительность политических контактов между Россией и РК не только по межкорейской, но и по международной тематике, налажено взаимодействие в международных организациях. В России ценят содействие РК в АТЭС, АРФ, в рамках подготовки к вступлению России в ВТО.
Наш политический диалог приобрел должную регулярность и глубину. Регулярно встречаются министры иностранных дел двух стран (последний раз - в сентябре с.г. на форуме АТЭС в Окленде), недавно в Москве прошли весьма содержательные консультации на уровне замминдел, хорошо развиваются межпарламентские контакты (в апреле с.г. прошел визит спикера Госдумы в Сеул, в будущем году ожидаем в Москве его корейского коллегу), разветвленные контакты сложились между ведомствами.
Конечно, мы не вполне удовлетворены состоянием экономического сотрудничества. Понятно, что его горизонты были заметно сужены финансово-экономическим кризисом, который с интервалом менее, чем в год поразил обе страны. Тем не менее южнокорейские фирмы не свернули операции в России, удерживают прочные позиции, скажем, на российских рынках бытовой электроники, в меньшей степени - автомобильном. Товарооборот после катастрофического спада 1997-1998 г., похоже, начинает восстанавливаться. В России, разумеется, хотели бы видеть больше корейских инвестиций. Признавая справедливость упреков корейских бизнесменов в недостаточной благоприятности инвестиционного климата в России, хочется вместе с тем указать на следующее обстоятельство. Поток производственных инвестиций южнокорейских компаний велик в тех странах, где они пользуются поддержкой южнокорейского государства. Россия не претендует на исключительность или особо льготный режим. Мы хотим лишь равных стартовых условий, т.е. применения в отношении инвестиций южнокорейских компаний в России всех тех наработанных в РК механизмов государственной поддержки, которые используются применительно к инвестициям в другие страны. И, кстати, выступаем за то, чтобы правительство РК признало Россию страной с рыночной экономикой - противное граничит с дискриминацией.
Очевидно, есть и значительные резервы в сотрудничестве в области технологий. Особенно важно для этого скорейшее заключение двустороннего документа о защите интеллектуальной собственности.
Весьма знаменательным для нашего партнерства является готовность развивать связи в области обороны и военно-технического сотрудничества. Мы понимаем, как нелегко с политической точки зрения даются решения о закупке российских вооружений, знаем о противодействии этому. Следует признать, что и Москве не все аплодируют в связи с экспортом вооружений в РК. Тем не менее мы считаем это направление весьма перспективным, подчеркивающим зрелость наших отношений и доверие друг к другу. В частности, в фокусе внимания сейчас вопрос о закупке российских подлодок. Мы следим за ходом развернувшейся в РК дискуссии по этому поводу, градус которой, на наш взгляд, иногда превышает разумные пределы. Но именно поэтому вопрос уже становится принципиальным, и по тому, как он будет решаться, в Москве будут судить о степени серьезности намерений корейской стороны в отношении сотрудничества с Россией.
Отдельно хотелось бы сказать о нашем сотрудничестве в области корейского урегулирования. Мы удовлетворены тем, что отношения с Россией перестали рассматриваться в Сеуле только через призму межкорейской конфронтации, в рамках парадигмы "игры с нулевым результатом". В частности, РК правильно воспринимает причины и последствия заключения нового договора России с КНДР. Справедливости ради, правда, следует отметить, что рецидивы старых подходов еще дают о себе знать, но, надеемся, политическая мудрость будет вызревать. В России поддерживают дух и философию новых подходов администрации Ким Дэ Чжуна к межкорейским отношениям, справедливо полагая, что реальной альтернативы сотрудничеству и неконфронтационному решению существующих между двумя Кореями проблем просто не существует. Вместе с тем, мы не совсем понимаем, когда муссируется тезис о "полной поддержке" Россией политики "вовлечения" - мы никогда не употребляем этот термин. Северная Корея уверена, что "вовлечение" направлено на развал северокорейской системы. "Реформы" на самом деле фигурируют в числе приоритета политики "вовлечения". Таким образом, наша публичная "поддержка политики вовлечения" была бы истолкована в Пхеньяне как "пособничество врагам корейского социализма", а это лишь привело бы к росту взаимной подозрительности и напряженности, то есть не соответствует нашей линии в корейских делах.
В обзоре состояния российско-корейских отношений в 1999 году, конечно, нельзя не упомянуть о визите в Россию Президента РК Ким Дэ Чжуна. Я, однако, сознательно не начал с него, поскольку в России пока что не могут сделать окончательных выводов о том, каково его итоговое влияние на прогресс в наших отношениях. Корейская сторона, мы знаем, довольна итогами визита, но хотелось бы предостеречь ее от самоуспокоенности. Договоренности, достигнутые на высшем уровне - это только отправная точка совместной работы. Российская сторона возлагала на визит надежды на прогресс ряда проектов ВТС (в т.ч. поставку подводных лодок), реализацию проекта российско-корейского индустриального комплекса в Находке, продвижение идеи создания многостороннего диалогового форума в Северо-Восточной Азии, в т.ч. призванного обеспечить учет интересов России в корейском урегулировании и решении других региональных проблем. Разговор на эту тему состоялся, но надо еще подождать реальных результатов. Короче говоря, сегодня нужны не только слова, но и дела для того, чтобы в российско-корейских отношениях произошел такой сдвиг, который позволил бы нам в будущем 2000 году с удовлетворением сказать, что первое десятилетие наших официальных связей действительно завершилось удачно.