Утром внеочередной пункт нашей программы - посещение мавзолея товарища Ким Ир Сена, вождя корейской революции.
На площади размером с приличный городской квартал свободно разместился целый комплекс зданий и сооружений, включая бывший президентский дворец. Проехав через высокие красивые ворота, охраняемые солдатами в парадной советской форме, подъезжаем к длинной, облицованной мрамором галерее для стоянки трамваев и автобусов. Вокруг - скверы и фонтаны, а по периметру - широкий канал с водой. Только что было солнечно, вдруг резко стемнело, и разразился настоящий тропический ливень - в пяти шагах ничего не видно. Несмотря на раннее утро и проливной дождь, в очереди стоят сотни посетителей.
Посещаемость народом революционных памятников, музеев и кладбищ просто поразительна. Вся история страны сведена к тёмному дореволюционному прошлому и светлому настоящему: социализму, построенному под мудрым руководством партии. Монументы и памятники, воздвигнутые в честь революции, возведены в ранг народных святынь. Всё, как было у нас, только с учетом особенностей восточного послушания и покорности судьбе.
Долго решался вопрос о допуске в мавзолей нашего Кости -молодого человека, приехавшего в Корею без выходного тёмного костюма. В конце концов все, кроме школьницы Вики, которая не была допущена к святыне по возрастному цензу, выстроились в колонну по три человека под крышей так кстати построенной галереи. Шум дождя заглушает наши разговоры и шарканье ног. Вслед за группой студентов мы спускаемся на эскалаторе куда-то вниз. Навстречу из мавзолея поднимаются военные. В небольшой комнате нас перестраивают в колонну по два человека, и движущийся тротуар - горизонтальный эскалатор - везёт нас по длинному, ярко освещенному тоннелю. По встречной полосе, разделённой от нас широким парапетом, едут рабочие и школьники старших классов. У некоторых женщин на глазах слёзы. Через поворот ещё один эскалатор. В очередном коридоре нас по одному пропускают через металлоискатель. Затем на движущейся дорожке маленькие щёточки промывают посетителям подошвы. Это ещё не всё. В небольшом агрегате, снаружи похожем на контейнер, струёй воздуха с нас сдунули пыль, а потом пропустили через какое-то излучение. И снова на эскалаторах поднимаемся наверх. Мрамор, золото, хрусталь. Сияние такое, что слепит глаза. Наконец, после получасовых блужданий в подземелье, останавливаемся перед каменными с позолотой дверьми внутри бывшего президентского дворца, ныне мавзолея. Входим. В центре огромного зала на возвышении стоит прозрачный саркофаг с телом вождя. Четверо часовых по углам возвышения больше похожи на изваяния. Звучит, как ни странно, знакомая чуть замедленная мелодия песни "Из-за острова на стрежень...", украшенная элементами восточной музыки.
Группами по пять человек подходим к саркофагу. По знаку сопровождающего останавливаемся у ног, кланяемся, переходим налево, смотрим, снова кланяемся и переходим на другую сторону. Последний поклон. Из зала выходим через другие двери. Было ли там ещё что-то кроме саркофага - не помню. Говорят, что тело товарища Ким Ир Сена бальзамировали российские ученые из института им. В.И. Ленина. И здесь мы впереди "планеты всей". Действительно, Ким Ир Сен в саркофаге выглядит, если так можно сказать, "живее" часовых, стоящих вокруг него.
В смежном зале в стеклянных витринах сверкают сотни орденов, медалей и других наград, полученных великим вождем и учителем за свою долгую революционную жизнь более чем из ста стран. Знаки отличия и ордена Болгарии, Кубы, Германии, Польши - всех без исключения стран соцлагеря. Награды из Азии, Африки, Америки. По ним можно изучать политическую географию мира. Его заслуги перед народом и правительством СССР отмечены тремя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени и десятками медалей.
По бесконечным переходам возвращаемся назад. Из чёрных туч по чёрному асфальту хлещут чёрные плети дождя. Молчаливые, придавленные непогодой едем в гостиницу. После двухчасового отдыха спешно грузим баулы. Перед поездкой в город Анджу, для встречи с родственниками, мы совершаем плановую экскурсию в показательный детский сад, который занимает несколько этажей в восьмиэтажном здании одного из районов столицы. В прихожей нам выдают безразмерные тапочки и, шлёпая ими как ластами, мы поднимаемся по ступенькам в классы. Интерьер учебных помещений, коридоров и залов поражает обилием ковровых дорожек, хрустальных люстр, картин и аквариумов. Макеты деревьев в натуральную величину. Плоды на них не отличишь от настоящих. Здесь дети изучают флору страны. Для изучения фауны представлены чучела чуть ли не всех животных и птиц, обитающих в Корее. И, конечно же, макеты памятных революционных мест - по ним дети изучают развитие победоносного освободительного движения. Малыши, вытянувшись в струнку, тоненькими голосами чеканят памятные даты, показывают на макетах места стоянок революционных отрядов. Также чётко и внятно они рассказывают о растениях и животных, поют песни, прославляющие партию и её великого вождя. Всё как было у нас, в СССР: "Я Ленина не видела, но я его люблю!".
В танцевальном зале дети, многократно отражаясь в больших зеркалах, демонстрируют чудеса хореографии и пластики. В концертном зале прошло целое представление. Юные пяти-шестилетние скрипачи, вокалисты, пианисты, вокальные ансамбли, маленький хор, группа исполнителей на национальных инструментах. Все выступали очень профессионально, а маленькая ведущая покорила нас своей грацией, пластикой и непосредственностью. Любую выставку могли бы украсить произведения юных художников. Сплошные гении и таланты, хотя нам сказали, что это обычные дети "простых" трудящихся. Потом мы вместе с ними водили хороводы и даже приняли участие в небольших соревнованиях. Надолго запомнились сияющие, доверчивые глаза и трогательные ладошки детей...
...Скоростная автострада, по которой одиноко бежит наш автобус, построена с учётом всех современных требований. Развязки в разных уровнях, разделительная полоса со светоотражающей плёнкой на столбиках пикетов, эстакады, тоннели, красивые мосты. Стрелка спидометра качается у отметки сто двадцать километров в час. За окном проносятся жёлтые убранные рисовые поля, сады, многоцветные сопки и серые стены монолитных скал. Современная скоростная автострада, на которой нет машин...
В Северной Корее - третий год неурожай. В прошедшие два года непрерывно шли дожди, и все посевы погубило наводнение. В этом году засуха. Каналы и реки обмелели. За лето дождь прошёл всего два раза. Гуманитарная помощь, поступающая из Китая, Японии и Таиланда, позволяет лишь не допустить массового голода в стране. Об этом нас заранее предупредили и извинились за возможно скудный и непривычный рацион питания. Вопреки ожиданиям, еды было вволю, правда, качество риса оставляло желать лучшего. Если нас, "туристов", кормили таким рисом, можно представить, чем питается население. Впрочем, нам не надо долго рассказывать о колхозно-кооперативных, социалистических трудностях. Мы сами родом оттуда.
...В ноябре 1953 года нашу семью выселили из Южно-Сахалинска и отправили в колхоз. Шёл снег. Кроме одежды, что была на нас, разрешили взять с собой два небольших узла с одеялами и посудой, узелок с рисом и два маленьких фанерных чемодана. Всё, что родители не успели раздать соседям, осталось в пустом доме. Когда подъехал маленький трактор с тележкой, один на пять семей, мы уже сидели на узлах. Быстро закинули вещи, потом, потеснив уже сидевших на узлах людей, разместились на тележке сами. Так началась долгая одиссея нашей семьи. На перевале бушевала метель, стало темнеть. Мужчины, указывая дорогу, по двое бежали впереди трактора. Я, укутанный во всевозможные платки, сквозь маленькую щёлочку с интересом следил за блестящей стальной гусеницей и незаметно уснул. Проснулся уже на деревянных нарах, покрытых слоем пушистой соломы.
Как мы не умерли с голоду в ту зиму, знают лишь Бог и мои родители. Мамины платья и отрезы, бережно сохранённые в заветном чемодане ещё с войны, отец обменял на несколько мешков картошки и бочку солёной горбуши. Тайком, ночами, преодолевая расстояние в шесть километров, перенёс он на себе продукты и спрятал их под полом. Почти всю зиму мы ели картошку, перловую кашу и солёную рыбу. Но до весны все равно не хватило.
В конце декабря в наш колхоз на санях привезли полтора десятка семей спецпереселенцев с материка - украинцев и русских. Мы боялись их и не ходили к ним. Через неделю к нам неожиданно зашла русская соседка и попросила маму не выбрасывать картофельные очистки. Мы подумали, что они привезли поросёнка и, удивившись их запасливости, всё рассказали отцу. Родители долго говорили между собой, а утром отец отнёс соседям полмешка картошки. Ещё полмешка отнёс украинцам. Через несколько дней страшный бородатый дед в огромных сапогах принёс нам буханку чёрного домашнего хлеба. Я не помню, чтобы до этого случая мы ели хлеб. Вот так вместе мы выживали. Ближе к весне картошку не чистили, варили в мундире. Наконец, сошёл снег. Появились дикоросы, рыба, дорога в соседнее село. Мы выжили....
Уже в сумерках, проехав город Хенсан, подъезжаем к отелю небольшого пригородного посёлка с домами в чисто восточном архитектурном стиле. Наших женщин, изрядно измученных отсутствием тепла в столице, очень обрадовали уютные тёплые номера.
Вечером гид пригласил всех на дискотеку. Дюжина искателей приключений села в маленький автобус, который тут же помчался по извилистой тёмной дороге. Через двадцать минут мы подъехали к шикарному отелю на окраине Хенсана. Высокое здание, сверху похожее на трёхлучевую звезду, - одно из самых красивых в Северной Корее. Внутренняя отделка и убранство отеля на порядок выше интерьеров, виденных нами в Пхеньяне. В скоростных лифтах поднялись на восемнадцатый этаж и по изогнутому дугой коридору подошли к дверям ночного клуба. Входим в большой полутёмный зал с ярко освещенной стойкой бара. По периметру стоят невысокие столики с креслами, на подиуме музыкальный центр. В середине зала, под аккомпанемент аккордеона поют и танцуют, а точнее, водят хороводы человек тридцать парней и девушек. Происходящее в зале напоминало наши "деревенские" посиделки.
...На окраине посёлка, у разрушенного деревянного здания, принадлежавшего когда-то воинской части, была ровная бетонная площадка, размером шесть на шесть метров, известная всем как "пятачок". С одной стороны площадки, возле чудом сохранившейся стены, лежали в беспорядке сваленные друг на друга бетонные блоки. С другой, смежной, росло несколько берёз и какие-то колючие кусты. На противоположной стороне простиралась так называемая "поляна", используемая жителями в утренние часы как место сбора коров. Чтобы ненароком не наступить на "мины" (коровьи лепёшки), ходить по поляне нужно было очень осторожно.
Летними вечерами, собираясь на "пятачке", молодёжь пела и танцевала. Нам, тринадцатилетним мальчишкам и девчонкам, доверяли разжигать и поддерживать около площадки большой костёр. Под аккомпанемент аккордеона и гитары наши девчонки вместе с "взрослыми" танцевали модный твист и выходящий из моды вальс-бостон.
Чуть позже уже все вместе водили хороводы, играли в "ручеек" и какие-то другие, уже позабытые мной игры. Иногда под смех и крики возмущённых девушек подвыпившие парни пели "матерщинные" частушки. Но чаще всего до поздней ночи на пятачке звучали тревожные, волнующие песни: "Там вдали за рекой...", "Я не знаю, где встретиться нам придётся с тобой. Глобус крутится-вертится...", "Сиреневый туман...". Наши звонкие голоса, украшенные гитарными аккордами и минорными переливами аккордеона, улетали к домам, далёким сопкам, звёздам. Мы были искренними, наивными и восторженными...
Слегка разогревшись, попросили бармена включить музыкальный центр и поискать современную музыку. Нашлись записи российских мелодий и даже ламбада. После вальса в нашем исполнении посетители потихонечку стали покидать дискотеку, а после ламбады в большом зале, кроме нас, осталось только несколько самых стойких отдыхающих. Пришлось извиниться перед ребятами за испорченный вечер. Познакомились, посидели вместе за столиками. Оказалось, что здесь отдыхает группа молодых передовиков из Пхеньяна, награждённых за ударный труд недельной поездкой по историческим и революционным местам. Девушки одеты в скромные платья, у ребят поверх рубашек пиджаки или ветровки. На столах - слабенькая рисовая водка и пиво. Время пролетело незаметно. Было видно, что они как-то сочувственно относятся к нам, словно в их душах есть нечто такое, чего у нас быть не может.