Горы пищи. Четвёртый день отщипываю от всего по кусочку. Во рту - пожар, даже пиво не спасает. Отъедаюсь по утрам: в повидло и масло перец не кладут. Слышал анекдот на эту тему: В корейский ресторан заходит русский турист. Изучает меню. Все блюда с перцем. Подзывает официанта, спрашивает:
- Есть куриное яйцо?
- Есть, -- отвечает официант.
- Сварите вкрутую два яйца, - заказывает турист.
Проходит полчаса, час. Голодный турист забегает на кухню.
- Неужели трудно сварить яйца, - кричит он.
- Яйца давно сварились, - отвечает повар, - не знаем, как засунуть внутрь перец.
Сегодня наша первая поездка в провинцию. Едем осматривать плотину у города Нампхо, что в семидесяти километрах от Пхеньяна. От ровной бетонированной дороги до самых сопок - аккуратные рисовые чеки; местами рис скошен, увязан в маленькие снопики и сложен в невысокие стожки. На возвышенных местах, куда нельзя по каналам протянуть воду, из красновато-оранжевой почвы торчат золотистые стебли кукурузы. Ярко-зелёные плантации кимчи и лука, как заплатки на жёлтых рисовых полях. На этом фоне по красным дорожкам тянут повозки красные буйволы.
Всё видимое пространство, кроме отвесных скал, обработано. На склонах сопок растут плодовые деревья: яблони, хурма. Ближе к морю огромные квадраты, залитые водой -там выпаривается соль. Не пойму, как можно голодать и получать гуманитарную помощь при таком обилии полей и садов. С другой стороны, чему тут удивляться - мы в России до сих пор получаем гуманитарную продовольственную помощь из развитых стран.
Все деревни построены по типовым проектам. В центре, на небольшой площади с памятником или бюстом великого вождя стоит здание администрации. Повсеместно плакаты и щиты с изречениями великих отца и сына. Вдоль дорог, на стенах домов и даже на неприступных скалах висят лозунги о счастье, социализме, партии. Развалюх с выбитыми окнами, деревянных изб с перекошенными заборами и непролазно-грязных улиц нет вообще. На белых стенах висят гирлянды ярко-красного перца, на красных черепичных крышах сохнет фасоль. Деревеньки обнесены невысокими каменными заборами. Несмотря на наши просьбы, ни в одном селе мы так и не остановились - видимо, не положено.
По обочинам дорог поодиночке и группами бредут люди. Изредка прошумит встречная грузовая машина, плотно облепленная со всех сторон пассажирами. Протягивая в руках сигареты, голосуют пешеходы в "китайских" куртках и тапочках. Многие из них одеты в форменное военное обмундирование без знаков различия, телогрейки, фуражки, платки и резиновые сапоги. Всё в защитных тёмно-серых тонах, напоминающих послевоенный гардероб наших родителей.
На границах административных районов, при подъездах к городам стоят стационарные контрольно-пропускные пункты. Дорога перегораживается переносными металлическими заборчиками, и молодые ребята в военной форме проверяют документы. Рейсового междугороднего автобусного сообщения нет. Люди целыми семьями бредут от деревни к деревне, пешком преодолевая несколько десятков километров. Говорят, на посещение районного центра или столицы требуются специальные разрешения. В городах много велосипедистов, даже в Пхеньяне, где есть метро, трамвайные и троллейбусные маршруты. Почти все работы в стране ведутся вручную. Вручную скашивают рис, роют каналы, дробят камни, укладывают бетон, строят огромные здания. Лишь изредка можно увидеть небольшой трактор китайского производства или старенькие советские ГАЗики и ЗИЛы. Однажды мимо нас прошла целая колонна из трёх КАМАЗов. По просёлочным дорогам медленно бредут массивные буйволы, запряжённые в повозки. То здесь, то там видны одинокие фигурки людей, в основном детей и старушек, собирающих колоски с убранных кооперативных полей. Редко-редко промелькнёт дом в чисто восточном стиле с традиционно изогнутой крышей. Даже в столице таких зданий почти нет, хотя городу более тысячи лет.
В 1953 году американские самолёты под эгидой ООН превратили трёхсоттысячный город в груду развалин. На Пхеньян было сброшено более трёхсот пятидесяти тысяч бомб. Это чуть больше одной бомбы на каждого жителя. Я видел на фотографиях вместо больниц и школ - руины с полуобгоревшими красными крестами на крышах, убитых стариков и детей на тротуарах. После 1953 года Пхеньян отстраивался заново. Сейчас - это современный город с широкими проспектами, обилием культурных и спортивных сооружений, красивыми скверами и парками.
Проезжаем через небольшой провинциальный городок Нам-пхо. В центре - чистые улицы и аккуратные, в основном, пятиэтажные дома. На окраинах - до боли знакомые деревянные тротуары, облупленные фасады, импровизированные рынки и неопрятно одетые прохожие. Всё напоминает облик наших сахалинских городов в конце шестидесятых годов.
В двадцати минутах езды от городских окраин протянулась белая восьмикилометровая лента плотины. Гигантское сооружение, воздвигнутое из стали, камней, грунта и бетона, ограждает устье реки Тедон от приливных вод Жёлтого моря. По словам гида, до возведения плотины дважды в месяц, в новолуние и полнолуние, приливная морская вода доходила до Пхеньяна. Это приводило к засолению орошаемых земель. Плотина соединила автомобильной и железной дорогами две провинции, сократив расстояние перевозок в среднем на шестьдесят километров.
По широкой автостраде на гребне плотины доехали до шлюза и остановились на маленьком островке с маяком и смотровой площадкой. Отсюда открывается прекрасный вид: яркая, буйная, многокрасочная растительность прибрежных скал в сочетании с бирюзовым небом, переходящим у горизонта в ослепительное тёмно-синее море.
Недалеко от устья реки, за дамбой, прибрежные жители собирают на илистом дне ракушки и другую живность. По другую сторону дамбы стоят сети - ставники. Рыбаки в маленьких лодках, звонко шлёпая по воде широкими веслами, похожи ми на огромные ласты, загоняют в них рыбу. Лёгкий бриз, ослепительное солнце, тёплая погода. Что ещё нужно измученному постоянными дождями и тайфунами сахалинцу, который весь год не снимает верхней одежды в тоскливом ожидании лета. Местная природа, чистый воздух, не по-осеннему тёплые дни и яркое солнце - всё это вызывает в нас восторженные чувства, которые, однако, быстро угасают при виде голодных детей. Девочку, стоявшую у плотины вместе с родителями, мы угостили жвачкой, конфетами и отдали всю мелочь, имевшуюся в карманах. Для неё несколько талов - несметное богатство. Взрослому за такую плату пришлось бы работать целый месяц. Она долго махала худенькой рукой вслед уходящему автобусу.
Симпатичная стройная девушка-гид рассказывает нам о героизме народа, о заботе и руководящей роли партии в строительстве этого гигантского сооружения. Красивые изящные девушки встречают нас у каждой достопримечательности, в каждом музее, у каждого памятника. Юные девушки в национальных платьях - дёгори - работают в сувенирных магазинах, ресторанах, гостиницах. Все прекрасно поют и танцуют, говорят на двух-трёх языках. Складывается впечатление, что их собирают со всей Кореи. Среди прохожих таких не встретишь. Мои наблюдения позволяют сделать вывод о том, что женщины любой страны на севере красивее, чем на юге. Белая дуга плотины исчезает в сизой дымке горизонта. На отвесных серовато-синих скалах обозначились живописные пурпурно- жёлтые и зелёные островки деревьев. На берегу у подножия сопок приютились опрятные белые домики. Райский уголок! В таких местах люди должны жить свободно, счастливо, красиво. С чувством восхищения и лёгкой грусти смотрю вокруг, стараясь запечатлеть в памяти каждую мелочь. Я знаю, что вижу это, наверное, в первый и последний раз...
В полдень вернулись в столицу. Вечером, по дороге в цирк, осмотрели пхеньянское метро. Уютные, очень красивые станции с огромными хрустальными люстрами, мраморными стенами и колоннами. Позолота, мрамор и хрусталь - неотъемлемые элементы декора всех общественных зданий и сооружений. Влившись в тоненький ручеёк пассажиров, по длинным эскалаторам спустились к перронам. В маленьких вагончиках проехали до следующей станции и поднялись наверх, к ожидающим нас автобусам.
Цирковое представление длилось почти два часа. Даже героико-патриотическая тематика большинства номеров не испортила общего впечатления. Жонглёры и эквилибристы, воздушные гимнасты и клоуны в военной форме, развевающиеся красные знамёна и бурно реагирующие зрители - всё создавало атмосферу праздника.
Однако всё хорошее когда-нибудь кончается. У выхода, на тротуаре, мы увидели стайку худеньких, легко одетых детей. Семи-восьмилетние ребятишки жмутся друг к другу и неотрывно смотрят на нас так, как мы, наверное, смотрели бы на марсиан. Когда подъехавший автобус загородил юс от выходящих после представления зрителей, они, осмелившись, откликнулись на наш зов и приблизились. Мы отдали им всё, что имелось съедобного в сумках и карманах. Не веря своему счастью, многократно поблагодарив, они быстро убежали и, усевшись на корточки в тени кустов сквера, начали делить угощение между собой.
Дети в Корее удивительно приветливы, вежливы и скромны. Они постоянно чем-то заняты: собирают колоски, подметают улицы, маршируют с флагами, посещают музеи, с тяжелыми сумками или рюкзаками бредут с родителями по обочинам дорог. На них, не по сезону легко одетых, невозможно смотреть без боли. При каждом удобном случае женщины отдавали детям всё, что могли. Когда закончились съестные припасы, они стали снимать с себя шарфы, шапочки, платки и никогда не жалели об этом. Наш гид очень старался не замечать нарушений предписанных правил, и мы были благодарны ему за это. Но встречая женщин и детей на дорогах, в десятках километров от жилья, мы ни разу не подвезли их. Тут гид был неумолим - не положено. Говорят, по утрам в провинциях, на обочинах или откосах дорог находят детей и стариков, умерших от голода и переохлаждения. В тёмное время суток не только они, но и вполне здоровые взрослые люди стараются не ходить в одиночку, опасаясь случаев каннибализма. Но это слухи, а внешне всё красиво. Все довольны, все счастливы.
Нам до слез, до боли знакомо босоногое, голодное и всё равно счастливое детство, полное смутных надежд и ожидания чего-то волшебного, загадочного. Мечты о сказочных дворцах, изысканных манерах, красивой одежде и обязательно сытной и вкусной еде.
...Метрах в ста, за ветхими домиками и огородами с цветущей картошкой, проходила железная дорога. Нас неудержимо влекло туда, и, несмотря на строгие запреты взрослых, мы тайком сбегали через колючую проволоку к пахнущим смолой и мазутом шпалам. Приложив к горячему от солнца рельсу стриженую голову, я напряженно вслушивался в чёрную глубину металла, надеясь первым услышать гул приближающегося поезда. "Идёт!" - испуганно и радостно вскрикивал кто-то, и мы кубарем скатывались с насыпи. Ребята чуть постарше считали высшим шиком сидеть на рельсах до последнего мгновения, чтобы затем неспешным шагом сойти с насыпи. Как мы боялись за них, завидуя их смелости и отваге! Вскоре из-за поворота, натужно пыхтя, появлялся паровоз с длинной цепочкой товарных вагонов и шлейфом густого чёрного дыма. С ужасным грохотом состав проносился мимо нас, а мы, оглушённые, снова кидались к рельсам слушать затихающие звуки уходящего поезда. По ночам из трубы паровоза вылетали ярко-красные снопы искр. Как-то осенью у соседей загорелся стог сена. На следующий день пришли строгие люди в мундирах и длинной металлической лентой измерили расстояние от железной дороги до соседской изгороди. Корову пришлось сдать на мясокомбинат. Сено в то время нигде не продавалось, да и денег на него,у соседей не было. Тетя Нина, обняв корову за шею, долго плакала. Вместе с ней плакала и корова. Я помню, как из её красивых глаз текли крупные слёзы.
Иногда паровоз тащил пассажирские вагоны. Из открытых окон доносились обрывки мелодий и разговоров, выглядывали красиво одетые пассажиры. Нам казалось, что это неземные существа из другой реальности. Изредка мы находили на насыпи красивые фантики. Однажды огромный усатый моряк бросил нам из тамбура целый кулёк с вкусными шоколадными конфетами. Каждому досталось по несколько штук. О, как мы были счастливы! В другой раз вылетевшая из окна бутылка разбила голову Саше, и его положили в городскую больницу. Через день мама купила каждому по жестяной баночке красивых разноцветных леденцов. Эти баночки потом долго служили нам битами для игры в классики.... Счастливое, беззаботное время...
О чём вздыхаешь, море,
лаская пенный берег?
Печальны крики чаек над волной.
О чём шумите, ели,
вершинами качая
в бездонном небе, высясь надо мной?
Печальное, постылое,
случайное, счастливое -
всё так сплелось, распутать не могу.
О чём вздыхаешь, милая,
чуть грустно улыбаясь,
смотрясь в,костёр на стылом берегу?
Вечером сидели с одним из переводчиков в своём номере на четырнадцатом этаже отеля "Чанг Ван Сан". Пили привезённую из России водку и, закусывая копчёной горбушей и ветчиной, говорили о жизни. Вспомнили, как из камеры хранения в аэропорту Владивостока у нашей бабушки пропало кое-что из вещей и солидный кусок копчёной грудинки, припасённый как раз для таких застолий. В Корее из номеров, оставляемых нами на несколько суток, ни у кого ничего не пропадало, даже если постояльцы забывали закрыть двери на замок. В России постоянные кражи уже никого не удивляют. Может, это неотъемлемая часть нашего российского менталитета? Внешне осуждая воровство, мы, тем не менее, всегда готовы купить по низкой цене краденую вещь. Нас отличает снисходительное отношение к ворам и пьяницам. Проступок, совершённый пьяным человеком, сразу подлежит прощению. При этом сам виновник нисколько не ощущает неловкости своего положения. Количество выпитой водки и совершённые якобы в беспамятстве действия являются предметом оживлённого обсуждения в коллективе и приравниваются к геройским поступкам.
В одиннадцатом часу вечера гости разошлись. Оказывается, мы прекрасно понимаем друг друга. У нас много общих взглядов и никакой патетики, никакого ура-патриотизма. Хотя, наверняка, этот переводчик работает в соответствующих органах. Где бы мы ни были, в гостиницах или на экскурсиях, вокруг нас всегда много сопровождающих: гиды, переводчики, водители и просто присутствующие. Иногда кажется, что они прекрасно понимают, о чём мы говорим между собой по-русски. И сам я в разговорах с гидом вдруг начал произносить по-корейски такие фразы и слова, о существовании которых в моей памяти даже не подозревал. По крайней мере, большинство пояснений на экскурсиях понимаю без переводчика.