Анализ этой истории интересен с нескольких точек зрения. С одной стороны, это интересный материал о том, как новое руководство страны пыталось найти персональных виновников валютного кризиса 1997 года. С другой стороны, это интересная иллюстрация того, как работает корейская государственная система (от политической до судебной), какие приемы и уловки используются в межпартийной борьбе и так далее.
Понятно, что валютный кризис и последовавший за ним заем МВФ, который фактически спас страну от банкротства, или, по меткому выражению одного из обозревателей, "выкупил страну из долговой ямы", очень больно ударил по самолюбию нации. И чрезвычайно сложно поверить в то, что такая серьезная ситуация стала результатом ошибочной генеральной линии правительства. До кризиса корейцы очень кичились темпами своего экономического роста, пытались поучать окружающих, давли советы. И вот вдруг такое. Конечно, Ким Дэ Чжун заявил, что причиной кризиса в значительной степени была "плохая" государственная система, но в рамках традиционной политической культуры Дальнего Востока , сама система не бывает плохой - виновник проблемы всегда персонифицируется в образе преступной клики, узурпировавшей власть, национального предателя или плохого министра - недостойного чиновника, который из-за своей некомпетентности, корысти или халатности губит страну. Эта тенденция хорошо прослеживается и в корейском традиционном летописании, и в современной ее историографии. Для корейской политической культуры фраза "Во всем виноват Чубайс" гораздо более традиционая, чем для нашей, равно как и поиски вышеупомянутого "Чубайса".
Придя к власти в действительно сложное для страны время Ким Дэ Чжун клятвенно обещал найти не только путь выхода из кризиса, но и прямых виновников трагедии. Для него это очень важно, поскольку, во-первых, это способ лягнуть предыдущую власть, а во-вторых, широко используя средства массовой информации, привлечь к процессу поиска и выявления виновных максимальное внимание широких масс и отвлечь его таким образом от проблем текущих.
Задача поиска виновных была возложена поначалу на Палату Аудита и Инспекции, орган, получивший от Ким Дэ Чжуна специальные полномочия в сфере контроля. Хотя эта Палата формально не является силовой структурой, проводимые ею расследования (например, по фактам коррупции или злоупотребления властью) становятся основанием для возбуждения уголовных дел. Палата проводила свое расследование в течение двух месяцев и в начале апреля 1998 г. она объявила имена двух бывших чиновников высшего ранга, чье небрежение служебным долгом довело страну до кризиса: бывшего министра финансов и экономики (занимавшего также должность заместителя премьера) Кан Гён Сика и главного секретаря (советника) экс-президента по вопросам экономики Ким Ин Хо.
Нельзя сказать, что досталось только этим двоим, хотя это первый случай в корейской практике, когда за ошибки в политике государственные служащие оказались под следствием. Согласно докладу президента Палаты Хан Сын Хона, причинами кризиса были названы резкий взлет краткосрочных внешних долгов, "ухудшение здоровья" финансовых компаний, финансовый кризис в Юго-Восточной Азии и ошибки в государственной политике. В связи с этим Палата потребовала от министерства финансов и экономики и Корейского Банка принять дисциплинарные меры в отношении 21-го чиновника, которые были ответственными за валютную политику страны или контролировал ее. Четыре чиновника министерства финансов и экономики в ранге начальника департамента окзались под следствием по обвинению в постоянном получении взяток от коммерческих банков. От привлечения к прямой ответственности бывшего президента Ким Ён Сама Палата, правда, воздержалась, - дело в том, что он не отдавал себе отчета (или, вернее, не был полностью информирован) о масштабах проблемы, хотя он, все равно, несет моральную ответственность за то, что не смог эффективно руководить страной и принимать своевременные решения, фактически перепоручив руководство экономическими вопросами Кан Гён Сику.
Непосредственное же обвинение Кана и Кима заключается в том, что они "отказались" доложить Ким Ён Саму о серьезности грядущих экономических проблем, несмотря на неоднократные предупреждения со стороны Корейского Банка и других организаций. Палата трактует это как желание уйти от ответственности или даже как стремление скрыть от президента сложность ситуации из боязни потерять его расположение. Кан и Ким пытались принимать какие-то меры для того, чтобы стабилизировать валютный рынок, однако не пытались обращаться к МВФ за финансовой помощью. Таким образом, они не смогли принять своевременные адекватные меры. Им же вменяется в вину то, что, отложив более, чем на сто дней, решение о банкротстве компании "КИА", они снизили рейтинг кредитоспособности страны, сформировав ее негативный имидж в глазах иностранцев и усугубив сложность ситуации.
С моей точки зрения, ситуация отчасти понятна. Поначалу казалось, что с проблемой можно справиться и так, и она не настолько серьезна. Что же касается МВФ, то Кан, считавший себя патриотом, неоднократно выступал с заявлениями типа "Пока я руковожу экономикой страны, мы у Запада деньги брать не будем". Не мне судить, так это или нет, но когда к МВФ все-таки обратились за помощью, он выставил в обмен на ее оказание очень кабальные условия, и общественному мнению кажется, что если бы к МВФ обратились во-время, эти условия были бы гораздо более щадящими.
Естественно, Кан и Ким придерживались другой точки зрения. Сразу же после объявления выводов доклада помощник Кана заявил, что бывший вице-премьер крайне раздосадован подобными выводами и считает, что государственное агентство, ответственное за финансовый аудит, равно как и прокуратура, не могут расследовать ошибки политики, Он предложил провести по этому вопросу открытое слушание в Национальной Ассамблее, заявляя, что готов ответить за любое свое нарушение существующих законов, если он их нарушал. Однако, по его мнению, всем заинтересовнным лицам известно, что им не удалось принять своевременные меры по оздоровлению экономики благодаря сильному сопротивлению целого ряда других политических групп (например, в деле "КИА" им активно противодействовал профсоюз), и что он не может отделаться от ощущения, что Палата просто пытается найти в его лице козла отпущения.
Такое ощущение возникло не только у него. Два дня спустя после обнародования информации о том, что Киму и Кану светит уголовная ответственность, в "Korea Times" появилась статья под названием "Поиск козлов отпущения начинается". С точки зрения автора статьи, опирающегося на мнение аналитиков, привлекать государственных чиновников к уголовной ответственности за ошибки в политике просто нелогично. Кризис все равно был неотвратим, поскольку явился кульминацией всех тех медленно накапливающихся проблем, на которые раньше, в обстановке эйфории, вызванной высокими темпами экономического роста страны, попросту не обрщали внимание. Кроме того, следствию будет очень сложно доказать, что в действиях подозреваемых была именно преступная халатность, а не ошибки, вызванные объективными причинами. Проще считать, что атака на Кана и Кима направлена против экс-президента.
Тем более, что Киму и Кану есть, что сказать в ответ. Сам Ким Ин Хо занял свой пост в феврале 1997 г., уже после того, как финансовый рынок получил первый удар из-за банкротства компании "Ханбо". Уже тогда он отмечал неотвратимость финансового кризиса, указывая на то, что в 1996 г. Корея имела дефицит бюджета в 23,7 млрд. долларов. По его словам, было понятно, что Корею ждет кризис, но его план финансовой реформы потерпел неудачу из-за действий политической оппозиции. Примерно то же самое говорит и Кан. Еще 7 ноября 1997 г. он и другие чиновники уже чувствовали близость кризиса, но после событий в Юго-Восточной Азии новые каналы поступления денег из-за рубежа были перекрыты.
За займом к МВФ Корея обратилась 21 ноября 1997 г., через два дня после того, как Кана на его посту сменил Лим Чхан Рёль. Этот политический деятель, принадлежащий, в отличие от Кана и Кима, к правящему блоку, вначале воспринимался как своего рода спаситель, однако и его действия в первые дни его нахождения на должности вызывают столько вопросов, что нынешняя оппозиция активно стремится взвалить на него большую часть ответственности за события. Дело в том, что 19 ноября 1997 г. , сменив Кана на посту вице-премьера, Лим во всеуслышание заявил, что страна может справиться со своими проблемами, не обращаясь за помощью к МВФ. Однако, два дня спустя на пресс-конференции, проходившей поздней ночью, Лим объявил о привлечении помощи МВФ, что вызвало панику и массовый отток иностранных инвестиций.
В связи с этим следствие допросило Лима в качестве свидетеля, чтобы выяснить, когда наступил тот переломный момент, после которого процесс принятия решений пошел по неправильному пути. Лим отреагировал очень просто, сообщив, что ни его предшественник, ни экс-президент не поставили его в известность о намерении обратиться в ближайшее время за помощью к МВФ. В ответ целая группа бывших советников Ким Ён Сама, включая Кана и Кима, заявила, что Лим не мог не знать об этом плане, который, к тому же, к моменту его вступления в должность был уже одобрен президентом. Однако никаких мер по отношению к Лиму принято не было, а следствие разъяснило, что допрос Лима был проведен с целью пролить свет на некоторые детали, которые могли бы сыграть ключевую роль при формировании обвинения против Кан Гён Сика. К тому же, в это же время начался процесс подготовки к местным выборам, на которых Лим баллотировался в качестве кандидата от правящей партии на пост губернатора столичной провинции Кёнгидо. Поэтому, невзирая на активное стремление оппозиции сделать его одним из обвиняемых, этого не произошло.
Я вполне могу допустить, что первые шаги Лима на посту вице-премьера были продиктованы "логикой фракционной борьбы", согласно которой человек, пришедший во власть, должен игнорировать или отменить все распоряжения своего предшественника, принадлежащего к другой группировке. Представляется очень странным то, что в процессе передачи дел никто не проинформировал Лима о таком стратегическом решении, как обращение за помощью к МВФ. Теоретически, об этом должен был знать и рядовой персонал, который наверняка готовил какие-то материалы по подготовке к этому шагу.
В течение всей второй половины апреля 1998 г. следственная группа поочередно допросила 15 чиновников высшего ранга (как уже ушедших в отставку, так и занимавших соответстствующие посты), в том числе Юн Джун Хёна, бывшего директора отдела монетарной политики министерства финансов и экономики. Из последнего, в частности, стремились вытянуть информацию о том, не пытался ли Кан в бытность вице-премьером заставить своих подчиненных не озвучивать широкой публике сведения о грядущих проблемах. Если да, то к списку его обвинений добавят и злоупотребление влстью. Заметим при этом, что подобные действия трактовались бы не как желание не допустить панику среди населения, а как стремление скрыть правду и не выносить сор из избы. Впрочем, по словам членов следственной группы, они и так собрали достаточно сведений для того, чтобы обвинить Кима и Кана в преступной халатности.
Следствие ворошило материалы, касающиеся всего прошлого Кана, и, естественно, на что-то наткнулось. Вроде бы, в 1992 г. он получал взятки за выдачу лицензий коммерческим банкам, и то же самое было в 1994-1996 годах. Вроде бы, он пытался давить на один из провинциальных банков, чтобы тот выдал кредит размером в 34,8 млрд. вон на льготных условиях магазину, руководимому его одноклассником (Кан отрицал это, заявив, что его одноклссник просто спрашивал у него, не может ли он выяснить,насколько возможно получить такой заем). Кан также подозревался в том, что в ноябре 1997 г. помог добыть еще один кредит в 110 млдр. вон некоей промышленно-финансовой группе.
Параллельно была сделана первая попытка допросить в качестве свидетеля Ким Ён Сама, чтобы выяснить у него, говорил ли он Лиму о необходимости обратиться за помощью к МВФ. Эти процессы вызвали появление в "Korea Times" еще одной статьи (подписанной одним из членов редколлегии) под назвнием "Не ищет ли следствие козлов отпущения в валютном кризисе?". Написнная в ответ на заявление прокуратуры о том, что в начале мая 1998 г. Кан и Ким будут вызваны в следственные органы для дачи покзааний, она отмечает, что следствие намерено в любом случае посадить Кана - если не за халатность, так за злоупотребление властью. Не за них, так за коррупцию, борьба с которой в самом разгаре. Понятно, что все виновные должны понести наказание, но вспомним, что поначалу расследование было предпринято не для того, чтобы выявить и наказать виновников, а для того, чтобы точно понять, что было сделано неправильно и как избежать повторения подобных ошибок в будущем. А так, по мнению автора статьи, возникет ощущение, что все это громкие дела ничем не отличаются от кампании по борьбе с коррупцией, которую вели предыдущие президенты для того, чтобы оправдать себя и дискредитировать своего предшественника. И если следствие будет и далее так воинственно настроено, то все большее число людей не сможет избавиться от ощущения, что его основная цель - месть. А это - не есть действие, сплачивающее нацию и помогающее ей успешно преодолеть нынешний кризис.
Тем не менее, в начале мая Кана и Кима в течение нескольких дней ежедневно вызывали в генеральную прокуратуру, однако в этом случае содержание допросов не оглашалось. Зато почти ежедневно в газетах публиковались однотипные статьи, в которых не было никакой новой информации (за вычетом того, что Кана или Кима в очередной раз вызвали на допрос), но каждый раз напоминалось о том, в чем подозревают Кана и Кима, и подразумевалось, что они, конечно, будут арестованы.
Поэтому, на всякий случай, по инициативе ВНП, членом которой является Кан, была созвана внеочередная сессия Национальной Ассамблеи. Дело в том, что арестовать ее депутата во время сессии можно только с одобрения парламента, причем на сессии должно присутствовать больше половины членов Ассамблеи. Для этого министр юстиции должен получить разрешение от президента и премьер-министра и направить в Национальную Ассамблею специальное письмо, и в случае, если после обсуждения этого письма Ассамблея даст "добро" на арест своего члена, ведущий его дело судья должен вызвать депутата к себе и окончательно убедиться в необходимости заключения под стражу. Таким образом, Кану обеспечили временную неприкосновенность, учитывая, что ГНП имеет там большинство.
Допросы тем временем продолжались (часто до поздней ночи) и концентрировались, в основном, вокруг того, каковы были ответные меры подозреваемых на возникшую проблему, и почему они не оценили серьезность ситуации, невзирая на предупреждения Корейского Банка и научно-экономических учреждений. Каа сказал руководитель следственной группы, Кан отрицает какую-либо свою ответственность за валютный кризис. В своем письменном заявлении, представленном в следственные органы, Кан отметил, что идея обращения за помощью к МВФ впервые обсуждалась в министерстве 7.11.1997 г., после чего он постоянно держал президента в курсе ситуации. Что же до Лима, то Кан действительно не предупреждал его лично, сославшись на то, что, согласно принятой практике, преемник знакомится с ситуацией по рапортам своих подчиненных (а я вполне могу допустить, что из-за ограниченности времени или предубежденности, навязанной все той же логикой фракционной борьбы, Лим по-просту не успел или не пожелал их прочесть
Ким Ён Сам тем временем выступил с заявлением, в котором демонстративно оттягивал вину на себя. Он сказал, что, по его мнению, ответственность за кризис должна лечь исключительно на него, что ему следовало бы более внимательно следить за положением в экономике страны, и что вообще очень печально, что мы не смогли обеспечить понимание народом и политиками необходимости реформ. В письменном ответе на вопросы, присланные ему следствием, он специально отметил, что проинформировал Лима относительно МВФ 12.11.1997 г., когда пришел к решению назначить его вице-премьером вместо Кана, затем 17.11 и, наконец, 19.11, когда его назначение было официально объявлено. Что же до Кана и Кима, то, по его мнению, они не сделали ничего такого, что можно было бы квлифицировать как небрежение служебным долгом.
Между тем, Лим отрицал это, заявив, что идея обратиться з помощью в МВФ пришла ему лично после того, как он ознакомился с положением дел и получил одобрение президента. Действуя в рамках своей предвыборной кампании, он активно стремился представить себя как человека, спасшего страну от банкротства благодаря этому его решению.
В связи с этим в газетах снова была проведена атака на Лима. Отмечалось, что если слова Ким Ён Сама соответствуют действительности, то в этом случае лгавший Лим получает ощутимый удар по своей репутации, а в худшем случае превращается из кандидата в губернаторы (активно поддерживаемого Ким Дэ Чжуном) в уголовно подозреваемого. Отмечалось, что следствие не реагирует на первое заявление Лима, на которое обращают особое внимание Кан и Ким. Между тем, именно такая резкая смена курса вызвала, с одной стороны, панику, а с другой - те беспрецедентно жесткие условия, на которых был предоставлен кредит. Однако, следствие еще раз четко выразило свое желание арестовать Кана и Кима и не уделять большого внимания Лиму, мотивируя это тем, что следствие ведется в отношении только тех, кого рекомендовла Палата Аудита и Инспекций. Автор статьи (тот же самый, который писал на эту тему в конце апреля) еще раз напомнил о первоначальной цели расследования, проводимого Палатой, и сделал вывод, что допрос Лима как раз поможет получить более ясную картину ошибок, приведших к кризису, а также поможет следствию избежать критики со стороны общественного мнения, обвиняющего его в попытке защитить кандидата правящей партии и "удовлетворить народный гнев", объявив формальных виновников.
Дальше и в прессе, и в Национальной Ассамблее начался обмен атаками. Правящая партия требовала вызвть экс-президента на допрос или на открытые слушания в парламент. Оппозиция, соответственно, настаивала на наобходимости допроса Лима. Чо Се Хён, исполняющий обязанности президента НКНП, заявил, что его партия хотела бы видеть Ким Ён Сама на слушаниях, дабы он открыто и убедительно разъяснил ситуацию. Другой член этой партии, депутат Ким Вон Гиль, впрямую обвинил Ким Ён Сама во лжи, заявив, что Ким Ён Сам - старый политикан, и что во всем этом виден заговор прежней правящей элиты. Оппозиция в ответ обвинила НКНП в том, что они в прошлом из-за своей неконструктивной позиции срывали экономические реформы прошлой администрации, а ее спикер Ким Чхоль заявил, что следствие должно детально расследовать деятельность Лима, и что если не займется им, то общественное мнение не оставит следствие в покое. Ким Дэ Чжун, однако, несколько остудил страсти своим заявлением, что Ким Ён Сама все-таки не станут вызывать на будущие слушания, и его письменных объяснений будет достаточно.
Тем временем в Национальную Ассамблею было отправлено письмо с просьбой рассмотреть вопрос об аресте Кана. Одновременно следствие придало гласности факт, который мог бы служить серьезным свидетельством против него. Кан признался, что после консультации со своим адвокатом изменил или, вернее, откорректировал некоторые разделы своего личного дневника, который он вел на своем портативном компьютере, конфискованном у него в качестве улики. Так, например, была намеренно изменена дата, когда он впервые доложил Ким Ён Саму о серьезности ситуации.
Видимо, речь идет не просто о дневниковых записях, а о чем-то наподобие личного дневника, который обязаны вести американские конгрессмены. В таком дневнике отражаются все передвижения политика, а также основные шаги, предпринятые им, своего рода летопись того, где он был и что он делал, позволяющая ему избежать фальшивых обвинений.
В тот же день Ким Ён Сам направил личное письмо Ким Дэ Чжуну, в котором отметил, что не хотел бы, чтобы его ответы следствию были использованы для эскалации напряженности. Он также выразил удивление по поводу того, что в прессу просочился черновик его ответов, несколько отличавшийся от окончательного текста. Этот своего рода миротворческий жест был во многом оставлен без внимания, и дискуссия в Национальной Ассамблее продолжалась. Депутат от НКНП Ли Ён Су заявил, что "отказываясь выявить истинных виновников кризиса, экс-президент вводит страну в замешательство. Развалив экономику страны, он бессовестно пытается замарать Лима и нынешнюю администрацию". Другой депутат от этой же партии Хан Ён Э заявила, что "всем известно, что именно Ким Ён Сам и ВНП развалили экономику нации". Параллельно они чествовали Лима, говоря о его ключевой роли в спасении страны. Депутат от ВНП Чо Джин Хен в ответ заявил, что "несмотря на критику его неудачных переговоров с МВФ, правительство пытается обеспечить ему полный иммунитет из-за того, что он баллотируется на выборах по списку правящей партии". Прочие депутаты от оппозиции продолжали развивать тему подозрительной роли Лима в переговорах с МВФ и стремления правящей партии "перевесить всех собак" на предыдущую власть.
В середине мая 1998 г. повышенное внимание следственных органов было перенесено с Кана на Кима. Причем, как и в случае с Каном, в процессе расследовния всплыли случаи его злоупотребления властью. Так, он подозревался в том, что организовал льготный кредит на сумму 54,7 млрд. вон финансовой группе "Хайтай" по просьбе ее председателя Пак Кун Бэ. Кроме этого, у него допытывались, не помогал ли он Ким Ён Саму отвечать на вопросы следствия или, вернее, не консультировали ли Ким и Кан экс-президента по вопросу о том, что и как он должен писать в своих показаниях. С другой стороны, следствие отметило, что Ким, скорее всего, будет арестован, но будет находиться под домашним арестом, так как был лишь советником президента, не имевшим права принимать решения.
Последний акт следствия состоялся поздним вечером 19 мая 1998 г., когда судья Чхве Чхон Гап выслушал мнения обеих сторон с тем, чтобы принять окончательное решение об аресте Кима и Кана, ибо сессия Национальной Ассамблеи к этому времени окончилась. Обосновывая арест Кима, следствие указывало, что дважды, 27 и 28 октября 1997 г., Ким получал предупреждения от Корейского Банка, но не докладывал о них Ким Ён Саму из страха потерять его благосклонность. Кроме того, он говорил президенту, что проблемы в корейской экономике - это часть общемировых проблем, и что вице-премьер Кан в состоянии с этим разобраться. Помимо этого, именно ему вменялось в вину сокрытие необходимости обратиться за помощью к МВФ. Заодно вроде бы подтвердились данные о его роли в получении группой "Хайтай" льготного кредита. Непосредственное обвинение Кана заключалось в том, что он не сумел принять адекватные меры для того, чтобы предотвратить кризис (вероятно, упустив возможность справиться с ситуацией во-время. Кроме этого, на него тоже повесили обвинение в злоупотреблении властью.