|
|
ПОДПОЛКОВНИКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
По договору, заключенному в Пекине в 1860 г., Россия приобрела на крайнем востоке нового соседа, Корею, с которым вступила в непосредственные дипломатические сношения лишь 24 года спустя. Первый договор с Корейским королевством, заключенный нами в г. Сеуле 25 июня 1884 г., представляет ту особенность, что он, будучи сколком с договоров, заключенных незадолго перед тем с Германией и Англией, не касается наших сухопутных сношений на границе. Между тем сношения эти вследствие эмиграции корейцев в наши пределы џ с одной стороны, и вследствие необходимости покупать корейский рогатый скот для войск Южно-Уссурийского края џ с другой, завязались в действительности гораздо раньше, еще с 1863 г. и в настоящее время, можно сказать, сношения эти по своему развитию далеко не соответствуют ничтожному протяжению самой границы (всего 15 верст).
Пробел в договоре 1884 г. был восполнен "Правилами сухопутной торговли", заключенными в Сеуле в августе прошлого, 1888 г., согласно которым, между прочим, впервые предоставлено нашим пограничным властям беспрепятственно путешествовать по всей Корее.
По причине весьма скудных и отрывочных сведений об этом соседнем государстве, проникнуть в которое со стороны нашей границы еще не удавалось, но из которого мы приобретаем предмет первостепенной важности, признавалось весьма полезным воспользоваться неотложно означенным правом свободы путешествия и тем фактически подтвердить выговоренное условие.
Летом текущего года главный начальник Приамурского края генерал-адъютант барон Корф командировал меня в Корею и Китай для совещаний с нашим поверенным в делах в Сеуле и нашим посланником в Пекине по некоторым текущим политическим и пограничным вопросам Приамурского края.
Поездка от нашей границы до столицы Корейского королевства г. Сеула был исполнена верхом в течение 53 дней, с 18 мая по 9 июля (в том числе 6 дневок в пути и 5 дней, проведенных в порте Генсан).
Общее направление от нашей границы до Генсана было по восточному склону главного горного хребта, пролегающего вдоль всего полуострова. От Генсана был избран путь на запад, в г. Пёнь-ньян, причем означенный горный хребет перейден приблизительно по параллели 39№20'. От Пёнь-ньяна путь пролегал в юго-восточном направлении до г. Сеула. В сложности пройдено около 1020 верст. Поездка эта была исполнена довольно торопливо, потому что исполнение других возложенных на меня поручений требовало своевременного прибытия в Сеул, а затем в Тяньцзин и Пекин. Вместе с тем было необходимо торопиться также для того, чтобы воспользоваться сухим временем года и прибыть в Сеул до начала дождей. Дожди начинаются на всем полуострове обыкновенно в начале июля, около 10 числа, и тогда всякое путешествие становится крайне затруднительным, а местами прямо невозможным. В этом году дожди начались 9 июля и застали меня уже в 53 верстах от Сеула. Этот последний переезд был сделан под беспрерывным дождем и поэтому без маршрутной съемки. Считаем необходимым изложить эти обстоятельства, чтобы пояснить, почему настоящий отчет представляет не более как рекогносцировку пройденного пути с добавлением крайне ограниченных статистических данных, более обстоятельное собирание коих на месте требует, конечно, и более продолжительных остановок.
Так называемая корейцами Великая северная военная дорога начинается от нашей границы двумя ветвями, соединяющимися приблизительно на 140-й версте, недалеко от г. Кенг-шана. Восточная ветвь начинается у пограничного столба лит. Т, придерживается ближе к морскому побережью и служит главным трактом для прогона рогатого скота, направляемого в Южно-Уссурийский край; на этой дороге нет городов и административных центров, тогда как западная ветвь, начинающаяся в г. Кыгенфу, пролегает через города Хай-енг, Хорианг, Пурьянг до Кенг-шана. Считая полезным ради первого примера официального проезда русского чиновника вступить тотчас по переходе границы в сношения с властями ближайших городов, мною была избрана западная дорога, хотя восточная короче и, по всей вероятности, удобнее. Соображение это, как выяснилось вскоре, было совершенно правильно; по новизне дела оказалось весьма полезным с первого же шага раз навсегда обставить поездку русского посланного подобающим образом как в глазах корейской администрации, так и населения, что после маленьких недоразумений в Хай-енге и Хорианге было достигнуто в полной мере и прекрасно повлияло во всем дальнейшем пути.
Экспедиция состояла из переводчика и двух рядовых 2-й Уссурийской конной сотни, шести лошадей, из коих две под вьюками; лошади были куплены в Новокиевске. Для облегчения собственных вьючных лошадей нанимались три почтовые корейские лошади.
Переправа через р. Тумэнь-улу была совершена в полутора верстах ниже г. Кыгенфу. На маленькой валкой лодке переехали люди, вьюки, седла; лошади проведены вброд. Ширина реки в месте переправы около 150 сажен. Глубина немного выше колен лошади, и только недалеко от правого берега лошадям пришлось проплыть всего около четырех сажен. Течение слабое, не более трех футов. Вода, по-видимому, находилась при низком уровне; много отмелей обнажилось, что указывало на присутствие частых бродов. Грунт песчаный. Правый берег значительно командует левым китайским берегом. Судоходство по реке ограничивается двумя-тремя шаландами в месяц, а иногда и ни одной; на шаландах сплавляют овес, а иногда лес с верховьев реки.
Город Кыгенфу по внешнему и внутреннему виду нисколько не изменился со времени его первого посещения Н. М. Пржевальским в 1869 г., но значительно видоизменился прием, который оказал начальник этого города пусай Куккхишин. Навстречу, к реке, были высланы носилки при трубачах. При приближении к городу на полверсты из городских ворот выехал навстречу на носилках начальник в парадном красном облачении с многочисленной свитой. Смысл речи, с коей пусай приветствовал меня, заключался в том, что так как между Россией и Кореей заключен теперь дружественный договор, то он встречает меня как друга. Переночевав в городе, причем корейцы делали все возможное для удобств при их убогой обстановке, выступили далее на рассвете 19 мая.
Главный горный хребет Корейского полуострова пролегает ближе к восточному побережью и образует сообразно с начертанием этого побережья две дуги, выпуклые к Японскому морю и соединяющиеся приблизительно около залива Броутона. Место соединения этих дуг имеет также закругленное начертание, но в обратную сторону, и этим закруглением огибается названный выше залив. Восточные склоны северной дуги, по которым пролегает первая часть пройденного пути, от р. Тумэнь-улы до Генсана спускаются к морю многочисленными отрогами, между которыми протекают горные реки. Таких рек, имеющих не менее 50 верст длины и пересекаемых этим участком пути, насчитывается 36. Наибольшая из них р. Танг-чан-кан впадает в море у м. Моисеева; на левом берегу ее расположен г. Хам-хынг, (В произношении названий населенных пунктов, рек и прочих географических имен придерживаемся произношений, которые после тщательных переспросов удалось установить на месте. Произношение корейских имен вообще трудно передается нашим письмом; к тому же в самой Корее они произносятся различно в различных провинциях, имеющих свои акценты.) в верстах десяти от устья. Длина этой реки около 100 верст. Долины рек принимают в свою очередь побочные многочисленные долины, разветвляющиеся по всем направлениям, по которым сбегают многочисленные ручейки. Глубина долин, коими изрыт восточный склон, весьма значительна, что, впрочем, и не может быть иначе, если принять в соображение относительно значительное превышение главного хребта над морским уровнем, от 4 до 5 тыс. футов, и малое заложение к востоку. Боковые склоны долин, как главных, так и побочных, имеют крутизну от 30№ до 60№, и крутизна эта сохраняется более или менее все время, несмотря на то, что долина расширяется по мере приближения к выходу. Общая картина местности, получаемая при обзоре с высоких перевалов, может быть сравнима с поверхностью сильно взволнованного моря, выбрасывающего пирамидальные волны. Впечатление это усиливается отсутствием всякой лесной растительности, которая могла бы смягчить резкость контуров; такая растительность сохранилась только в глубине полуострова, в верхних районах гор, в горной глуши, едва доступной, малонаселенной и редко посещаемой жителями, которые все тяготеют к побережью, где долины расширены и где представляется хотя некоторый простор для земледелия. Дорога, сохраняя довольно правильно общее свое направление, пролегает, за немногими исключениями, вдоль таких долин, поднимаясь изгибами из одной и спускаясь по другой и выбирая из многочисленных перевалов наиболее подходящий как по направлению, так и по удобовосходимости. Отличие представляет в этом отношении только участок пути от г. Хам-хынга до Генсана в 100 верст; здесь дорога пролегает по увалам красной глины, которые, начиная от подножья гор, довольно полого спускаются к востоку. В остальном, за малыми короткими исключениями, дорога проходит по описанным выше узким долинам, в которых кругозор весьма ограничен. Кругозор этот расширяется только на перевалах и при встречах долин. По древнему обычаю корейцев на каждом мало-мальски значительном перевале находится всегда убогая кумирня, где больших, где меньших размеров. Близ такой кумирни навалена куча булыжника; при кумирне обязательно растет дерево, заботливо сохраняемое; булыжник обхватывает всегда ствол такого дерева. За отсутствием, как сказано, лесной растительности, такие деревья, одиночно стоящие на перевалах, отличаются весьма резко издали, служа верной точкой направления и несомненным признаком того, что у этого дерева существует перевал. На рассматриваемом участке пути насчитывается 20 более или менее значительных перевалов. Высота наибольшего из них, перевала Матэрянг (на 300-й версте от границы), 2380 футов над уровнем моря; следующий, Бусанльен (на 90-й версте) џ 2000 и Тонгурянг (на 345-й версте) имеет высоту 1300 футов, прочие имеют меньшую высоту. Проходя вдоль долин, дорога по необходимости переходит по нескольку раз реку, быстро несущую свои воды по каменистому руслу. В дождливое время река обращается в бурный поток и сообщение прекращается. То же самое происходит, конечно, на переправах, где дорога пересекает реку в перпендикулярном направлении. По мере движения вверх по течению реки дорога становится все затруднительнее и каменистее. Горные породы, обмытые атмосферными осадками, выступают все яснее на поверхность: камни, коими усеяна долина, имевшие первоначально закругленную форму булыжника, становятся все более острыми и встречаются чаще; песок, замечаемый на нижнем течении, постепенно исчезает, и, наконец дорога обращается в горную скалистую тропу, взвивающуюся многочисленными изгибами на перевал. На перевале Матэрянг подъем в 1550 футов совершается от деревни Осандо на протяжении по горизонтальной плоскости не более полутора верст. Дорога извивается змейкой, (Местные жители называют это место дороги "Девяносто девять поворотов") разветвляясь по произволу утомленного носильщика или погонщика. Ногами этих носильщиков и копытами вьючных лошадей и быков проложились сами собою веками такие тропы, и напрасно было бы всякое желание отыскивать хотя бы малейший признак, что здесь когда-либо человек приложил старание и труд к искусственному улучшению пути. Местами приходится подниматься как бы по каменной лестнице, в которой каждый цоколь выворочен из своего нормального положения и брошен тут же произвольно. С лошадей, купленных в Новокиевске, были сняты вьюки и переложены на нанятых быков и корейских лошадей, которые с удивительной легкостью совершили это восхождение, тогда как наши русские лошади, поднимаясь налегке, оказались в поту и тяжело переводили дух, с трудом преодолевая крутые места. Спуск также не разработан. Совершенно подобного же рода другой перевал џ Тонгурянг, в 14 верстах далее г. Танчени; восхождение происходит также на расстоянии 1,5 верст. Между остальными перевалами многие могут считаться удобовосходимыми даже для повозок, но есть и такие, которые отличаются от двух поименованных выше только меньшей вышиной, но совершенно подобны им по крутизне.
Выше было сказано, что начиная от г. Хам-хынга дорога пролегает по увалам красной глины. (Князь Дадешкалиани прошел от Генсана до Хам-хынга в 1884 г., но далее пройти не мог по причине разлива рек. Так как этот участок пути, составляющий 1/6 часть всей дороги до границы, сравнительно наилучший, с небольшими перевалами, то это обстоятельство и подало, без сомнения, повод князю Дадекашвили предположить дорогу далее также удовлетворительной. В действительности это предположение не оправдалось.) Она была пройдена, как и вообще все путешествие, в сухое время года, в середине июня, но на переходе от г. Иен-хынга (545-я верста) шел дождь, и глинистое полотно дороги испортилось очень скоро. Если бы двигались повозки, то неизбежно образовались бы глубокие, невылазные колеи. Для уплотнения полотна дороги также ничего никогда не делалось. Есть короткие участки пути, которые можно признать прекрасными, џ именно те, которые пролегают по равнинному песчаному морскому берегу, например, у рейда Паллада или весь переход перед г. Хонгуон (455-я верста), где, несмотря на дождь, дорога сохранялась прекрасно, пролегая по крупному, плотно утоптанному песку. Но об этих хороших участках позаботилась, очевидно, сама природа. Встречающиеся мосты џ самой несложной конструкции. По-видимому, ими особенно и не дорожат. В дождливое время их сносит или же их нарочно разбирают заблаговременно, чтобы сохранить материал, так как они неспособны противостоять напору полной воды. Случается иногда, что мост разбирается умышленно, чтобы путники обязаны были переправляться на лодке и платить за переправу. В остальное время года или река удобопроходима всюду вброд, или же на ней строится временный мост на козлах, более приспособленный для пешеходов. Настилка таких мостов состоит из нескольких рядов соломенных матов, на которых насыпан слой земли. Лошадь подвергается постоянному риску прорвать такую настилку. Редко встречаются мосты с настилкой из накатника, который при отсутствии лесов составляет слишком ценный материал. Необходимо отметить мост через р. Танг-чанкан у г. Хам-хынга. Мост этот называется Маншекио, весьма грубой конструкции, на сваях, но построен довольно прочно и имеет бревенчатую настилку, без перил, длиною 650 шагов, шириною 2 сажени. Корейцы с гордостью воспевают в одном стихотворении красоту и величие этого моста. Вот главные характерные особенности этой Великой северной военной дороги.
Прежде чем назвать ее дорогою в европейском смысле, необходимо создать, переработать ее с начала до конца так, чтобы она перестала быть дорогою в корейском смысле. Не подлежит сомнению, что пути сообщения находятся в тесной связи со степенью культуры страны и обратно: об этой культуре можно правильно судить по самим путям сообщения. Там, где нет повозок (В. Карлс, путешествовавший в 1883 г. в двух центральных провинциях Кореи, встретил на всем своем пути не более дюжины повозок ("Сборник географических, топографических и статистических материалов", вып. XII, 1884б стр. 310). В нашем путешествии насчитывается 18 корейских двуколок, виденных за все время. Колесные колеи замечались на дороге в редких, единичных случаях), где движение происходило всегда и исключительно на ногах, где привилегированный класс не путешествует иначе, как на носилках, там было бы весьма странным встретить пути, пригодные для способов передвижения, принятых в цивилизованных странах. Корейские дороги в настоящем их виде настолько же пригодны для нас, насколько были бы пригодны корейская одежда, обычаи, пища, жилье и пр. Необходимо, впрочем, оговорить, что природа в Корее действительно мало способствовала усовершенствованию путей, и человеку пришлось бы приложить здесь много знаний, труда и средств для их постройки, что, конечно, было бы трудно ожидать от "уединенного царства страны отшельников" (По-корейски Амнок-ган).
[ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ]
Разноречие в сведениях о числе населения в Корее объясняется тем, что, как сознаются сами корейцы, значительная часть населения скрывается умышленно от переписей, чтобы уклониться от налогов и повинностей. Вследствие этого число, коим в разное время определялось население, возрастало последовательно, приближаясь к истинной цифре. Последняя перепись, произведенная в 1881 г., показала 16 277 885 душ обоего пола, между тем как миссионер Дэвлей (Davelux) полагал в 1793 г. только 7 340 000. Эту же цифру показала перепись, произведенная 35 лет тому назад. Далле (Dallet) определяет 10 миллионов; по мнению Гриффиса, она равна 12 миллионам; наконец, Опперт подходит ближе всех к истине, определив ее в 15 миллионов. Есть основание предполагать, что даже последняя перепись не дошла еще до истинной цифры, потому что многочисленное бедное население, гнездящееся отдельными фанзами в горной глуши, действительно трудно поддается исчислению. Для пояснения можно указать на некоторые местности, с экономическим бытом которых удалось познакомиться в пути более подробно, например местность Козан в долине р. Номунга. В этой местности имеется земли пахотной и действительно обработанной 5000 харгари (Харгари, или нарягари, џ корейская поземельная мера, представляет площадь четырехугольника, имеющего измерение 100 и 40 цай; цай = 1Ќ аршина, так что харгари составляет 694 кв. сажени, или наша десятина равняется 3,45 харгари.), или 1450 десятин. Население, числящееся по податным спискам, составляет 3500 душ обоего пола, живущих в 350 дворах, т.е. по 10 душ в среднем на двор. В более достаточных семьях насчитывается до 25 душ. (Пример семьи, богатой не в пример прочим: отец, мать, сын, невестка, 2 дочери, 4 внука, 3 раба, 2 рабыни, 4 работника, 2 сестры; земли џ 10 десятин, рогатого скота џ 7, лошадей џ 5 свиней џ 15, собак џ 7, кур џ 30, кошка џ 1.) На двор приходится по 4 десятины пахотной земли, и земля эта распределена довольно равномерно; немногие имеют по 7 десятин. В северных, пограничных с нами областях население еще беднее землей: там приходится неполных 3 десятины на двор. Но кроме 350 дворов в названной выше долине, в ней и в прилегающей ближайшей местности находится еще около 300 дворов, не значащихся в официальных списках и не обладающих никакой платежной способностью. В этих дворах насчитывается около 2100 душ обоего пола, средним числом по 7 душ на двор. К этой категории относится нищенское население, живущее частью среди остального населения, частью в горах, где оно возделывает клочки земли самым первобытным способом маленькими ручными мотыгами и на таких кручах, которые должны считаться едва доступными. На вершинах больших перевалов и в горах такие жители встречались нередко; они сеют главным образом картофель, которого хватает на пропитание только на первое полугодие. В июне месяце, когда картофель еще не поспел, его нигде нельзя было купить, потому что весь прошлогодний урожай был давно съеден. Довольно любопытно то обстоятельство, что на высоких районах гор, на больших перевалах, где сохранилась еще густая лесная растительность, залегает слой плодороднейшего чернозема, который не встречается внизу, в долинах. Большая часть этого полуголодного населения, не имеющего возможность пропитаться от земли непосредственно трудами своих рук, нанимается в работники, или на золотые прииски, или же спускается к побережью для различных промыслов и, таким образом, ускользает от всякого учета. Обрисованная выше местность Козан, выбранная для более подробного наблюдения случайно, может с достаточной верностью служить общим типом других местностей Северной Кореи. Для полноты картины необходимо добавить, что рогатого скота числится в этой долине всего около 400 голов, которые, впрочем, распределены неравномерно: большинство дворов не имеет их вовсе и нанимает скот для полевых работ у других; меньшинство содержит их в количестве от 3 до 10 голов. Средним числом приходится по 1,14 голов на двор; но такое отношение нельзя считать повсеместным. В северном, например, округе г. Кыгенфу это отношение гораздо меньше: на 8 тыс. дворов приходится там всего 1200 голов, что составляет 0,15 на двор; это можно объяснить тем, что значительная часть скота продана в Южно-Уссурийский край. Лошадей следует считать всего по одной на десять дворов, но и это отношение будет верно только в пунктах, прилегающих к большому тракту и имеющих значение почтовых станций, потому что лошади эти не употребляются для полевых работ, а служат только для вьючного движения и почтового сообщения.
Чрезвычайно скудный надел пахотной земли џ от 3 до 4 десятин на двор, считающий 10 душ, џ уже указывает на густоту населения; но эта густота обрисуется еще яснее, если принять в расчет, что в Корее не имеют понятия о том, что такое луг и выгон. Там этого не существует, а безусловно вся площадь земли, какая только может считаться возможной для обработки, џ обработана и засеяна сплошь. О долинах нечего уже говорить; но крутые 45-градусные скаты, и те не остаются без обработки. Когда на таких кручах пашут, то пара запряженных быков идет так, что копыта одного приходятся выше спины другого рядом идущего. Каждый клочок земли есть дорогая ценность. Верилось бы с трудом, если бы не видел сам, как на земляной крыше произрастала посеянная чумиза, и если бы не слышал сам, как в той фанзе, которая была под этой крышей, раздавались женские вопли и детские крики от голода! Без малейшего опасения преувеличить факт можно смело сказать, что с первого шага по корейской территории вплоть до Сеула, на протяжении 1020 верст, дорога проходит все время сквозь между пашнями. Исключения на крутых перевалах столь коротки, что в сложности они составляют не более 20 верст. Из многочисленных расспросов можно заключить, что земля (считаем себя вправе говорить только о местностях, по которым пролегал пройденный путь) кормит наибольшее число жителей, какое только может прокормить. С высоких мест, с которых открывается более обширный кругозор, можно в каждой долине насчитать тысячи фанз, разбросанных среди сплошных пашен черными точками, где реже, где кучнее. При этом надо иметь в виду, что плодородие почвы представляется крайне сомнительным. На вид почва светло-серо-коричневого цвета, и сравнительно хорошие урожаи следует объяснить исключительно мастерским уходом за землей.
Степень урожая определяется следующим образом:
Урожай
хороший плохой
чумиза (просо) сам-105 сам-30
рис -20 -5,6
бобы -30 -5,6
кукуруза -60 -15
ячмень 20 -3,5
Хорошим урожаем чумизы считается 12 пудов с харгари, что составляет 40 пудов с небольшим с русской десятины. В северных областях сеют овес, вывозимый в Южно-Уссурийский край в среднем числе от 8 до 12 тыс. пудов ежегодно, смотря по урожаю. Овес направляется к нам на шаландах, нагружаемых на морском берегу и частью на р. Тумэнь-уле. В южных областях провинции Хам-киен-до овес не встречается; но далее, в провинции Пёнь-ньян-до, на западном склоне, где его употребляет в пищу население, овес замечается снова. Посевы делаются из года в год на тех же пашнях, соблюдая только известную плодоперемену: просо џ бобы, просо џ ячмень и т.д. Нередко встречаются одновременные посевы разных злаков на одной и той же пашне: гряда проса, следующая џ бобы, затем опять просо и т.д. Рис следует, по мнению корейцев, сеять только два раза подряд, после чего земля должна отдыхать, но по недостатку земли рис чередуется также с чумизой. Труд, которым кореец добывает свой хлеб от земли, действительно велик; чтобы только подготовить свою пашню для прохождения плугом, необходимо выбрать массу булыжника и собрать его в небольшие кучки, которые виднеются белыми пятнами на расстоянии 6џ10 сажен друг от друга. Местами этот булыжник складывается по сторонам дороги, образуя сплошную стенку. Пространства, имеющие некаменистую почву, составляют редкие исключения. Такие счастливые участки находятся, например, к югу от г. Хам-хынга и к югу от г. Пёнь-ньяна, в западной половине полуострова, где вообще местность представляет несравненно больший простор земледелию и где, кроме поименованных выше злаков, встречаются хлопчатобумажные и табачные плантации. Остальные участки, в особенности в узких долинах и в северных областях, представляют высшую степень неблагодарности в смысле хлебопашества, и нашему русскому хлебопашцу в голову не пришло бы бросить зерно на эту почву. При таких условиях становится понятным совершенное отсутствие пастбищ и сенокосов. Земля не может быть предоставлена скоту там, где она потребна прежде всего для питания человека. Для травы нет места, и если она где-либо произрастает, то, наверное, на нужной земле, и ее вырывают, ибо она вредна полезным злакам. Подножный корм здесь редкость. На протяжении первых 160 верст от границы лошадям не удалось ущипнуть ни одной травки. Корм џ солома и овес џ приготовлялся на маленьких площадках, или на полосках между пашнями, или по самому бережку ручья и канавы. Когда, по мере движения к югу, прекратился овес, который нельзя было купить ни за какие деньги, перешли к ячменю даже в некоторых местах давали лошадям чумизу. Можно себе представить, в каком изнуренном виде пришли лошади в Генсан после 35-дневного пути при таких условиях.
Впрочем, корейский рогатый скот, привычный ходить по крутым скатам, находит себе некоторый скудный корм между кустами, покрывающими эти скаты. В снаряжение экспедиции, само собою разумеется, вошла и коса, тщательно налаженная; но эта коса проехалась без всякого употребления и являлась злою иронией над Кореей, или наоборот. В редких случаях удавалось покупать траву, нарванную руками, и за снопик такой травы, весом не более 4 фунтов, приходилось платить по 2, по 3 коп. (от 7 до 10 кеш). Скот кормят главным образом соломой круглый год, и, несмотря на то, он отличается ростом и силой, и чем далее на юг, тем он становится лучше. На западной стороне магистрального горного хребта, в провинции Пёнь-ньян-до и южнее, встречались чудные экземпляры быков, поразительные по росту и силе. На глаз можно смело определить тушу до 18 пудов. Отличные качества корейского скота объясняются, во-первых, весьма заботливым уходом, в особенности по сравнению с уходом за лошадьми, так как скот этот играет первенствующую роль в жизни корейца, и, во-вторых џ и главным образом, џ тем, что корейцы не употребляют в пищу молока, вследствие чего телята еще в малом возрасте развиваются замечательно сильно. Как вьючное животное корейский рогатый скот стоит вне всякого сравнения, в особенности при существующих путях сообщения. Десятипудовый вьюк, по пять пудов с каждой стороны, переносится быками легко и скоро через любые горы и кручи. Езда верхом на быках весьма часто практикуется, причем длинноногие быки выказывают даже довольно резвую рысь.
Из вышесказанного выясняется, что скотоводство как самостоятельная сельская промышленность не может иметь места в Корее. Скот необходим для хлебопашества, и его кормят соломой, снятой с обработанных им же полей. Количеством этого корма обусловливается и количество самого скота, и всякий избыток является уже бременем, так как для него не хватает корма. В рассмотренной выше местности Козан насчитывается, как было сказано, 400 голов, которые составляют уже предел, могущий содержаться в этой местности. Избыток скота продается мелким скупщикам, которые гонят гурты от 6 до 10 голов на север, в Южно-Уссурийский край. Цены рогатого скота на месте довольно однообразны: около 57 рублей за быка и около 30 руб. за корову, причем цена эта колеблется в зависимости от времени года: в период полевых работ она повышается, зимой падает. Таким образом, покупка нами рогатого скота является до некоторой степени даже благодеянием для Кореи: она продает нам то, что сама прокормить не может и что сама не употребляет в пищу. Мясная пища употребляется в редких случаях только высшей знатью, и купить мясо даже в больших городах не представляется возможности. Его не существует в продаже. Губернаторы городов Кенгшана и Хам-хынга прислали мне в угощение несколько фунтов от быков, нарочно заколотых ради моего проезда. Гурты скота в указанном выше числе голов (большие гурты было бы трудно кормить в пути), направляемые на север для продажи, встречались на пути до большого перевала Матэрянг, т.е. на расстоянии 300 верст от границы; далее этого перевала скот сухим путем к нам не доходит, потому что длинный перегон значительно повышает его цену. Годовое количество рогатого скота, покупавшегося нами в предыдущие годы, возрастало постепенно, и в настоящее время доходит до 10 тыс. голов, из коих от пяти- до шестисот привозится морем из Генсана. Из многосторонних наблюдений в скотобойнях главных местностей Южно-Уссурийского края оказывается из означенного числа голов: коров 78%, быков 22%. Но, судя по расспросным сведениям, это количество может быть при надобности легко увеличено, что, конечно, повлечет за собой некоторое повышение цены. В местностях, непосредственно прилегающих к пройденному пути, на протяжении каждых двух-трех переходов, можно свободно купить от 140 до 200 голов, а в некоторых местах и более. Относительно корейского рогатого скота мы считали полезным останавливаться несколько подробнее, ввиду значения этого вопроса для Южно-Уссурийского края.
Как выше было упомянуто, лошади не употребляются в Корее для полевых работ, а служат только для вьючного и почтового сообщения и содержатся преимущественно на пунктах, которые имеют значение почтовых станций (цами), т.е. правительство обязывает население за известную плату, выделяемую из налогов, выставлять в определенных пунктах то количество лошадей и погонщиков, которое окажется необходимым для выполнения правительственной почтовой гоньбы, так что почту в Корее вернее назвать земской, чем правительственной. Количество лошадей на этих станциях должно быть от 20 до 30. Они находятся на содержании у жителей, и добывание их на станции сопряжено всегда с большими хлопотами и потерей времени, если только не заручиться заблаговременно энергичным содействием местных властей. Содержатся лошади крайне небрежно, ухода за ними никакого нет, и при чрезвычайно малом росте, не более полутора аршин, они имеют крайне несчастный и забитый вид. Но зато в работе они положительно делают чудеса. Трудно себе представить, каким образом их тщедушное, изнуренное тело может выказать такую выносливость. Они не имеют рыси, а идут всегда частыми, мелкими шагами, быстро переступая и ставя свои маленькие копыта весьма искусно на мягкие места между камнями. Природные условия гористой местности выработали в них чисто акробатические способности, благодаря которым они легко преодолевают с пятипудовым вьюком крутые подъемы и спуски, подобные развороченной каменной лестнице. Приспособления для вьюка крайне несложны: на войлочном или соломенном потнике толщиною не менее полутора вершков накладываются две дугообразные деревянные колодки, соединенные поперечными скрепами. Подпруг не существует. На это вьючное седло кладется вьюк и обматывается веревкой вместе с телом лошади. Корейские лошади чрезвычайно нервны и злы. Нам приходилось видеть, как освирепевшая лошадь бросалась, как собака, на людей и вскакивала в самую фанзу, преследуя своего обидчика-погонщика.
Запасных магазинов в пограничной с нами провинции нигде не встречалось. Население страны живет от урожая до урожая и съедает все, что только страна производит. Исключение представляют бобы, которые вывозятся, между прочим, из Генсана в Японию в количестве 150 тыс. пудов в год, как это видно из таможенных отчетов. Запасные магазины в сущности учреждены в некоторых местностях, но, подобно многим другим мероприятиям в Корее, они весьма далеки от того, чем должны быть в действительности. Только в двух пунктах найдены сельские магазины, в которых хранился ничтожный наличный запас чумизы, около 2 тыс. пудов в каждом. Ссуды из этих магазинов выдаются за процент 17 фунтов на 5 пудов займа, или за 8Ґ%. Цена чумизы колеблется в разных местностях около 12 лан за 5 пудов, или 48 коп. за пуд. (1 лан = 100 кеш; 1 доллар (1 руб. 50 коп. кред. по курсу) = от 600 до 700 кеш; так что лан составляет около 20 коп.)
Хлебопечение неизвестно в Корее. Мукомольных мельниц не существует. Имеются только толчаки, приводимые в действие водой самым первобытным способом, коими очищается просо (чумиза). Пшеничная мука употребляется в редких случаях, в виде лапши и вымалывается ручными жерновами; такая пища как роскошь доступна только достаточному классу. Пищу простого класса составляют главным образом рис и просо с незначительными приправами: салатом, соленой рыбой, морской капустой и пр.
При отсутствии запасных магазинов, при густом населении, живущем только от урожая до урожая, и при невозможности своевременно и быстро перевозить зерно из одной местности в другую по мере надобности, при неблагодарной почве для земледелия становятся понятными размеры народных бедствий в местностях, постигнутых неурожаем. Неурожаи происходят по следующим причинам: чаще всего от ураганов перед жатвою, затем џ от бездождья, избытка дождя и, наконец, саранчи. Последняя появляется, впрочем, редко. Эти местные народные бедствия в связи с другими экономическими причинами, гнетущими вообще земледельческий класс, и побуждали корейцев искать по временам в наших пределах большего простора и более обеспеченной жизни.
[ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ]
Правила сухопутной торговли с Кореей, установленные в прошлом 1888 г., пользуются среди пограничной с нами местной корейской администрации и населения полным сочувствием по следующим причинам. В этом договоре корейцы усматривают несомненное желание русского правительства сблизиться с корейским королевством, политическая слабость которого, внутренняя и внешняя, совершенно правильно понимается и чистосердечно сознается всеми сведущими корейцами и в особенности по отношению к России. "Мы уважаем только что заключенный трактат с Россией и намерены в строгости соблюдать его и потому принимаем вас как друга", џ вот фраза, с которой почти всегда обращались ко мне местные начальники, и этим обыкновенно начинался дальнейший разговор. Правила эти повлияли весьма успокоительно на корейскую администрацию по вопросу о переселении корейцев в наши пределы. Переселение это, начавшееся еще с 1863 г., практиковалось против желания корейских властей и теперь прекращено в силу 4-го пункта II статьи "Правил" 1888 г. Между тем вопрос этот в глазах корейцев имеет едва ли не главное значение. В предварительных переговорах, веденных в Сеуле до подписания "Правил", корейские представители настаивали первоначально не только на прекращении переселения, но на безусловной экстрадиции всех корейцев, поселившихся в наших пределах. (В Приморской области числится в настоящее время 12 050 душ корейцев обоего пола, сверх сего приходят на заработки около 6 тыс. ежегодно.) Нашему поверенному стоило немалого труда добиться соглашения в смысле упомянутой статьи, т.е. что самовольный переход границы допускаем не будет, причем о корейцах, поселившихся в России ранее подписания "Правил", постановлено, что им предоставляется право по желанию своему возвращаться на родину, и, подлежащие власти должны будут выдавать им паспорта, если к тому не имеется препятствий.
Таким образом, устранено опасение корейских властей, что переселение, проявлявшееся прежде периодически, может в более или менее близком будущем возобновиться опять под влиянием различных экономических причин. Должно признать, что опасения эти были вполне основательны, потому что материальная обстановка корейцев, живущих в наших пределах, столь резко отличается от нищенского, полуголодного прозябания большей части корейских поселений в самой Корее, что не может не служить для последних соблазном рано или поздно бросить свои родные земли и искать у нас при иных условиях и обстановке лучшей и более обеспеченной жизни.
Касаясь в разговорах этого вопроса, я пользовался случаем высказывать корейским начальникам, что русское правительство намерено твердо следить за соблюдением с своей стороны упомянутой статьи, и если не последовало согласия на экстрадицию корейцев, эмигрировавших раньше, то только потому, что такая разорительная и жестокая мера не согласна с гуманными принципами, коими всегда руководилась Россия как великая и справедливая держава. В подтверждение этого заявлялось, что в наших прямых интересах также не допускать наплыва иноземного элемента в Южно-Уссурийский край, где земли нужны для нас самих, для русских поселений. Подобные заявления выслушивались с видимым удовольствием, замечательно, что после этого отношение корейских начальников, бывшее до того сдержанным и недоверчивым, становилось сразу дружественней и общительнее. Военный губернатор г. Кильчу (Кильчу-моксай) Нам-Тсхи-уон сказал: "Если бы мы не противодействовали переселению всеми мерами, то вскоре корейцы перешли бы к вам и на месте осталась бы одна только администрация, которой некем было бы управлять; поэтому намерение русского правительства также противодействовать переселению для нас весьма важно".
[ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ]
На свои современные вооруженные силы корейское правительство ни в коем случае рассчитывать не может. Известно, что все мужское население Кореи, способное носить оружие, обязано военной службой; но на это нельзя смотреть, как на боевые силы по совершенному отсутствию как мало-мальски подготовленных начальников, так и какой-либо организации. В этом отношении они стоят ниже китайских войск. По официальным спискам числится около 1 200 000 солдат в населении всего государства. В действительности их, вероятно, больше. По существующим положениям все обязанные службой призываются ежегодно осенью на кратковременные сборы в определенные пункты для обучения стрельбе из ружей и упражнений. Из наблюдения в пройденных местностях следует заключить, что постановление это в действительности или не исполняется вовсе, или исполняется так же небрежно, как и самый учет призывных. В местах, в которых должны производиться такие временные сборы, имеется кадр, который ради сбережений или вовсе не содержится военным начальником, или содержится в числе, гораздо меньше положенного; имеется место для стрельбы и имеется постройка из прочносложенного камня, крытая черепицей, без окон, с прочными дверями, которая служит складом для оружия и боевых припасов и расположена обыкновенно особняком от жилых помещений. На мои просьбы показать мне внутреннее содержание такого арсенала отговаривались неимением ключей, которые хранятся у губернатора; по внешнему же осмотру трудно предположить, чтобы здесь хранились действительно ружья или чтобы здания эти когда-либо посещались. К ним не ведет даже тропинка. Наконец, среди населения замечается знакомство с современным огнестрельным оружием только понаслышке.
На самом перевале главного горного кряжа мне пришлось видеть несколько охотников из населения, которые были высланы мне навстречу для моей охраны от тигров и разбойников. Они были вооружены старыми кремневыми и фитильными ружьями. Мой винчестер и револьвер рассматривались всегда как диковинная новинка. Только у одного военного начальника (пусай г. Бенг-чени) оказался наш короткий бердановский карабин, который он показал мне с гордостью; но тут же поведал мне свое неутешное горе, что у него нет патронов. Данные ему две пачки привели его в восторг. Из всего означенного контингента обязанных службой содержится на службе в мирное время около 3000 человек, расположенных гарнизонами в столице и более важных городах. На всем пути от нашей границы до г. Пёнь-ньяна не замечалось даже признаков, чтобы солдаты имели огнестрельное вооружение. Только в г. Пёнь-ньяне находился гарнизон около 600 человек, который, по-видимому, имеет вооружение ружьями. По крайней мере, перед воротами дома пусая стояло несколько ружей Ремингтона, составленных в 2 козла, но в крайне запущенном виде.
В конце 1887 г. корейское правительство вошло в частное соглашение с Североамериканскими Штатами о присылке инструкторов-офицеров, причем было обусловлено жалованье и прочее довольствие. В марте 1888 г. прибыли три американских офицера: генерал Дай, полковник Кемпбель и генерального штаба майор Ли. Первые два уже состоят давно в отставке. Генерал Дай долгое время был полицмейстером, кажется, в Нью-Йорке, убеленный сединой, он еще очень бодрый старик с внушительной военной осанкой. Второй, также в летах, напоминает собой кондотьера старых времен, бывалый, служивший не раз вне своего отечества, даже когда-то в Египте. Третий числится на действительной службе, лет 36, весьма начитанный и сведущий; он ставит дело организации корейских вооруженных сил вопросом чести, за которое он отвечает перед своими однополчанами. Вот уже 17 месяцев как эти инструкторы находятся в Сеуле, но дело не ладится. Было предположено обучить первоначально кадр унтер-офицеров в 220 человек, который впоследствии послужит инструкторами для формирования корпуса силою до 5 тыс. человек. Рядом с этим предположено было учредить офицерскую школу человек на 60, куда будут поступать молодые корейцы-дворяне. Принявшись первоначально горячо за дело, инструкторы встретили множество затруднений.
Положение их, не регламентированное в предварительных условиях, оказалось в Сеуле крайне неопределенным. Корейское правительство, или, вернее, мандарины военного министерства, ревниво следили за тем, чтобы парализовать всякое влияние, какое могли бы проявить американцы как военачальники, и этим тормозили всякий успех. Инструкторам не предоставлено никакой дисциплинарной власти. Они постоянно находятся под надзором корейских чиновников; не могут отдать никаких приказов или распоряжений помимо мандаринов; не могут даже входить в казармы без них. Вследствие этого дело чрезвычайно усложнялось. Назначается, например, ученье в 5џ6 часов утра. Инструкторы приходят на плац џ никого нет. Начинаются сборы; распоряжаются корейские чиновники; в бестолковой суете проходит два часа ожиданий. Когда собрались, оказывается жарко. Тогда доносят королю, что время года вообще слишком жаркое, џ и распускают людей по домам. В мою бытность в Сеуле в школе состояло только 20 человек и никаких занятий не производилось. К этому присоединилось разномыслие между самими американцами в системе обучения, что, конечно, было тотчас же замечено хитрыми корейцами, которые при этом случае наверное бы вспомнили басню "Лебедь, рак и щука", если б ее знали. К делу обучения корейцы относятся крайне небрежно и недобросовестно, хотя представляют способный материал. Генерал Дай, говорят, помирился с этим положением, довольствуясь хорошим содержанием в 5000 долларов. Но майор Ли твердо решил ехать по окончании трехлетнего контракта, считая совершенно бесполезным работать дальше. У полковника Кемпбеля я видел много ружей разных систем, выписанных как образцы; но ни на одной системе еще не могли остановиться. Главная причина очевидна џ денег нет. Таким образом, в деле организации корейских вооруженных сил по современным военным требованиям в сущности ничего еще не сделано, несмотря на то, что прошло полтора года со времени приезда американских инструкторов. Вместе с тем отодвигается на неопределенное время и образование в Сеуле такого отряда, который хотя бы во внутренних делах придал некоторую устойчивость корейскому правительству, служил бы опорой во время смут и беспорядков и гарантией сохранения нынешнего положения вещей.