|
|
АЛЬФТАНА В ДЕКАБРЕ 1895 Г.
И ЯНВАРЕ 1896 Г.
Весь север Кореи, от нашей границы до Гензана, представляет собой чрезвычайно однообразную картину. Совершенно такой же вид представляет и южная часть Кореи, по отзывам исследователей ее. А потому смело можно отнести наше описание до всей страны.
Корея џ страна исключительно гористая. Высшая точка, откуда, надо полагать, именно и исходят все горные цепи, составляет местность у г. Капсана. Отсюда Корея сплошь заполняется горными цепями, которые тянутся в величайшем беспорядке во всевозможных направлениях, то пересекая друг друга, то идя параллельно.
Эти горные цепи отделяют от себя отроги, которые в свою очередь отделяют от себя увалы. Все эти возвышенности тянутся вблизи друг друга, образуя узкие долины шириною в среднем 1џ2 версты, и только долины, где текут более или менее значительные реки, ближе к устью таковых, достигают ширины в 3џ4 и более верст.
Средняя высота этих гор 200џ400 сажен. В северной части Кореи горы, за редкими исключениями, совершенно безлесны. Только кое-где на вершинах растут одинокие деревья, местами кустарник, и только в виде исключения можно увидеть средней вышины лес и то больше на неприступных вершинах скал. Вся эта растительность состоит исключительно из сосняка.
Сама форма возвышенностей весьма характерна и однообразна во всей Корее. Она отличается острыми контурами как строения самих вершин, так и хребтов вообще. Как типичный образчик такого строения гор у нас в Уссурийском крае можно указать на так называемые Черные горы в окрестностях уроч. Новокиевского.
Весьма любопытное и редкое исключение из такого строения встречается в 40 верстах к югу от г. Кенг-шен. Здесь имеются в самом чистом виде так называемые каньоны. Возвышенности со своими остроконечными сопками внезапно представляются точно срезанными по совершенно прямой и горизонтальной линии. После крутого подъема расстилается обширное плоскогорье с совершенно ровною поверхностью, на котором для нас казался очень ощутительным сильный NW, дувший при џ10ЊR. Это плоскогорье шириною в 3џ5 верст тянется в направлении с юго-запада на северо-восток и называется корейцами Куй-мун-кунд. Пересекши это плоскогорье, круто спускаемся в долину р. Уны-вони.
Ширина долины около ? версты; в декабре месяце река была покрыта льдом и казалась очень мелкою, хотя ширина ее около полуверсты. Но в половодье, после сильных дождей, тут бывают страшные наводнения, и прошлым летом здесь снесло множество фанз и погибло около 500 человек.
С середины реки открывается чрезвычайно любопытный вид. Вершины скошены горизонтально, и затем образовалась точно широкая расщелина, в которой между совершенно отвесными берегами течет река. По этим краям можно судить, что возвышенности состоят из светло-желтой массы, вероятно, глины, с значительной примесью (в особенности ближе к поверхности) крупных каменьев. С течением времени глина выветривается, и много каменьев уже свалилось к подошве обрыва.
Спуск в эту долину, как уже сказано, чрезвычайно крут. Но вторичный подъем на противоположную возвышенность еще в несколько раз круче и сопряжен с большими затруднениями даже для пешехода, в особенности в зимнее время, при обилии только что выпавшего снега, а тем более для вьючного скота. Но тут на обоих берегах реки находится несколько фанз, жители которых промышляют тем, что за ничтожное вознаграждение помогают взбираться на эти труднодоступные вершины. С потерею нескольких часов времени и только при помощи этих добродетельных людей нам удалось втащить на гору наш, в сущности ничтожный, багаж, весивший всего пудов 6џ7. Здесь мы с несказанной радостью расстались с этою интересною в геологическом отношении долиною и опять втянулись в столь знакомые нам горные долины и в соседство остроконечных сопок, которые неотступно сопровождали нас затем до самого Гензана.
Что касается происхождения этого каньона, то оно объясняется несомненно бывшим здесь ледником. При этом направление движения этого ледника совпадает с направлением, в котором находятся возвышенности в окрестностях г. Капсана. Но если происхождение каньона легко объясняется ледниковым периодом, то это объяснение никак не может быть распространено на строение поверхности остальной Кореи. Здесь, несомненно, большую роль играли вулканы, и хотя действующих вулканов в Корее нет, но следы вулканической деятельности встречаются довольно часто в средней и южной частях страны.
Во всей Северной Корее, как это ясно представляется с высоких перевалов (как, например, Матерянг близ г. Сен-жин), нет никакой возможности выяснить существование какого-нибудь главного хребта. Наоборот, все пространство, которое только открывается перед глазами, изборождено горными цепями более или менее одинаковой высоты, которые своими остроконечными сопками загромоздили всю страну, не оставляя места ни одной равнине, ни одному более или менее открытому пространству.
Каждая из бесчисленных долин питает какой-нибудь ручеек, который в зимнее время иногда совершенно промерзает, летом едва влачит свое жалкое существование, но в пору дождей быстро наполняется водой, выходит из своего русла и затопляет окрестности, причиняя немало бед близлежащим полям и селениям.
Все реки в Корее имеют этот общий характер горных потоков. Все они вообще очень мелководны, и лишь немногие из них, вытекающие на юг и юго-запад, судоходны в своих низовьях.
Главнейшие реки следующие:
Ялу џ пограничная река с Китаем. Она судоходна лишь для плоскодонных местных джонок, и то не более чем на 69 миль от моря. При впадении в Желтое море она образует дельту шириною в 30 верст. Замерзает Ялу на 3џ4 месяца. В последнюю войну здесь, близ г. Вичжю, произошло сражение.
Река Та-тонд, иначе Тай-дон-ган, судоходна лишь на незначительном расстоянии (120 км) от устья для судов с небольшой осадкой. Две попытки американцев (в 1866 и 1868 гг.) подняться вверх по реке окончились полной неудачей для них, так как метким огнем корейцы заставили американцев отказаться от своих намерений. В прошлую войну здесь произошло, у г. Пень-яна, сражение между японцами и китайцами.
Река Хан, на которой лежит столица королевства, судоходна для судов с малою осадкою до 130 км, но представляет значительные затруднения вследствие быстроты течения и многочисленных отмелей. Разбиваясь при впадении в море на рукава, река в своем устье образует остров Конг-хоа (до 160 миль в окружности). Остров этот служит естественной защитой входа в фарватер реки. Во время войн с Японией и Китаем королевская фамилия неоднократно искала убежища от неприятеля на этом острове.
Река Нактонг, иначе Хван-дун-ган, судоходна на 230 км для мелкосидящих местных судов. Река имеет историческое значение, так как она постоянно служила японцам дорогой во время их многочисленных войн с Кореей. В долине ее возведен целый ряд укреплений.
Река Тюмень-ула на 15 верст от устья служит границей с Уссурийским краем; судоходна для мелких джонок на незначительном расстоянии. Ширина ее против корейского города Кен-хын џ около Ґџ? версты. В самом русле встречаются местами острова. Песчаные берега ее плоски и со значительными отмелями, которые указывают на то, что временно река сильно разливается. 4 декабря река уже была покрыта льдом.
Вся поверхность Кореи определяется в 218192 џ 237000 кв. км, т.е. равняется приблизительно Англии и Шотландии вместе взятым.
Население Кореи поддается только весьма гадательному исчислению, так как никогда никакой народной переписи не делалось. Но исследователи более или менее сходятся в определении численности населения, которую можно принять, не опасаясь впасть в крупную ошибку, в 13џ15 миллионов. Следовательно, на каждый квадратный километр приходится 60 жителей, т.е. густота населения, как в Португалии и в Дании. Эта цифра уже сама по себе указывает на значительную густоту населения. Но если численность населения Кореи отнести не ко всей поверхности края, а лишь к производительной поверхности, годной для обработки, то получим цифру, в 6џ7 раз большую, что при незначительном числе больших городов и селений свидетельствует о значительной густоте населения в крае.
Распределение населения в стране довольно равномерно. Гуще всего заселена полоса у морского побережья. Тут, как исключение, можно пройти версты 2џ3, не встретив ни одной фанзы. Не так густо заселена местность, где проходят боковые дороги, не служащие для постоянного сообщения между городами, хотя и тут меньшая густота сказывается в числе фанз, но не в распределении их. Равномерность распределения населения подтверждается также и незначительным числом городов в стране.
От нашей границы вплоть до деревни Шюшень, т.е. на протяжении 130 верст, есть только 2џ3 селения, заслуживающих названия деревни. Все же остальные селения состоят из нескольких фанз, и то расположенных совершенно отдельно друг от друга. К югу от деревни Шюшень уже более часто встречаются селения, где фанзы сгруппированы более или менее правильно по сторонам дороги.
Важнейшие города в Корее следующие: г. Кен-хын, лежит у самой нашей границы на р. Тюмень-ула.
Здесь живет местный кунь-шу, что соответствует у нас должности начальника округа или, вернее, пристава. С этим кунь-шу у нас главным образом и ведутся сношения по пограничным вопросам. Незадолго до нашего приезда сюда был назначен новый кунь-шу. Прибыв к своему месту служения, он счел своим первым долгом поехать в Новокиевское и сделал визит военным властям и пограничному комиссару. Это небывалый пример, что кен-хынский кунь-шу решается посетить нашу территорию, где сам лично желает ознакомиться с нашими обычаями. Это знаменательный факт в истории Кореи. В Новокиевском, как и следовало ожидать, все произвело на него должное впечатление, и под влиянием его он накупил множество различных вещей, употребляемых в нашем домашнем обиходе. Всю обстановку у себя он пожелал иметь на европейский лад и тотчас по возвращении начал переделывать свой дом.
Узнав от пограничного комиссара о скором моем приезде в Кен-хын, он ускорил работы у себя в квартире, и когда я приехал к нему, он тотчас же с гордостью провел меня в комнату, устроенную по-европейски. Тут стояли стол, стулья, чугунный камин, висела лампа; не только стены, но и потолок были оклеены обоями. Даже дверь была сплошная деревянная, как у нас, а не решетчатая. Лицо его сияло при моих похвалах. Вечером за ужином сервировка была почти европейская: были ножи, вилки, тарелки, стаканы и салфетки.
Курьезнее всего было видеть, как эти корейцы за столом копировали меня и перенимали мои манеры. Когда чай был сервирован, то они принялись за стаканы только после того, как внимательно присмотрелись, как я это сделал.
Разговор велся через переводчика и начался, как, впрочем, везде и всегда в Корее, с моего здоровья, и как я себя чувствовал после дороги. Затем перешли на здоровье "бригадного" и комиссара.
Кунь-шу крайне интересовался военными вопросами, численностью наших войск, новой винтовкой и т.д. Очень ему хотелось купить одну трехлинейную винтовку, но я уговорил его, что берданка мало уступает ей и лучше и дешевле будет купить берданку. Он намеревается испросить разрешение отправить несколько корейских юношей к нам в Россию для обучения ратному делу. В этом же году он желает открыть у себя в Кен-хыне курсы русского языка, а затем выписать и русского учителя. С нового года для лучшего ознакомления с Россией кунь-шу предполагает выписать русскую газету "Дальний Восток".
Распростившись с любезным хозяином, я на следующий день утром тронулся в путь.
В г. Кен-хыне насчитывается около 700 жителей, но не имеется ни одной лавочки, никакого промысла, никакого производства. Такое убожество вначале мне казалось положительно неправдоподобным, пока я не убедился, что этим недостатком страдает почти вся Корея.
Следующий город от нашей границы џ Кенг-шен, в 150 верстах от Кен-хына. Здесь живет так называемый кван-царса, соответствующий нашему губернатору. Этот город уже гораздо значительнее пограничного Кен-хына. В нем насчитывается 1500 фанз и, следовательно, около 10 тыс. жителей. Часть города обнесена старинной каменной стеной, отлично сохранившейся до сего времени. Здесь славится производство медной корейской посуды. Кенг-шен лежит в 6Ґ верстах от берега моря, но залив мелок и не позволяет даже незначительным пароходам останавливаться близко от берега. В последнее время сюда стал заходить маленький корейский пароход (вернее, японский), плавающий под корейским флагом и поддерживающий сообщение между некоторыми береговыми пунктами.
В 150 верстах от Кенг-шена лежит незначительный город Сён-жин, у самого берега моря, которое образует здесь залив, названный на наших морских картах заливом Плаксина. Этот залив никогда не замерзает и настолько глубок, что довольно значительные суда останавливаются в нескольких саженях от берега; но, к сожалению, он не защищен от ветров.
Здесь, собственно, кончается район, куда японцы во время последней войны посылали своих агентов для разведок и закупок запасов для армии.
Город Танчени џ место жительства кунь-шу. В окрестностях добываются каменный уголь, золото, некоторые другие металлы и мыльный камень, из которого делают шкатулочки для табаку, встречаемые в каждом зажиточном доме в Корее. В этом городе мне пришлось быть в наш сочельник, и тут я встретил передовую партию японских съемщиков в числе семи человек.
Местный кунь-шу прислал мне письмо с извинением, где объясняет, что он из страха перед японцами не может мне первым сделать визит, как бы то следовало, так как японцы были первыми у него и теперь страшно обидятся, если узнают, что он первым посетил меня.
Пукчхен џ старинный город, место жительства кунь-шу. Прежде здесь жил кван-царса. Часть города обнесена каменной стеной. За несколько дней до моего прибытия здесь случилось происшествие, очень взволновавшее все население округа. Прибывшие сюда японцы-съемщики обратились к местному кунь-шу с требованием отвести им под постой здания, в которых прежде жил кван-царса. Почтенный кунь-шу ни за что не согласился дать на это свое согласие. Между тем назойливо любопытные корейцы в большом числе обступили японцев, подсмеивались над ними, ругали их и начали даже бросать в них камнями. Эта потеха приняла скоро довольно серьезные размеры, и японцы вынуждены были скрыться в фанзу. Но и тут на них сыпались камни разъяренной и распущенной толпы. После нескольких угроз японцам больше ничего не оставалось, как прибегнуть к огнестрельному оружию, что они и сделали. Выстрелом, пущенным из фанзы наугад сквозь стену, ранен был в плечо кореец. Этот инцидент, пустячный сам по себе, еще более восстановил против японцев народ. Положение японских съемщиков сделалось здесь настолько опасным, что 8 января сего года из Гензана было послано 30 человек солдат в Пукчхен в качестве конвоя съемщикам.
Всего в Пукчхене насчитывается 1500 фанз, или около 10 тыс. жителей.
В 50 верстах к югу от него лежит г. Хонг-уон. Это маленький ничтожный городишко, в котором проживает кунь-шу.
Весьма любопытным для нас представляется тот факт, что теперешний кунь-шу џ кореец, проживший 27 лет у нас в окрестностях Камень Рыболова простым хлебопашцем. В Корее же он теперь попал в "начальники". Это ярый русофил, который всей душой ненавидит японцев.
Не доходя 25 верст (к северу) от Хонг-уон, у берега моря находится целый ряд селений. Тут же большим островом Марьянг-по образуется отличная гавань, называемая на наших морских картах портом Шестакова. Морские качества его очень хороши, и он никогда не замерзает.
Город Хам-хион, расположенный в широкой долине у р. Шенг-чан-га, имеет 3420 фанз и около 25 тыс. жителей. Место пребывания кван-царса. Часть города обнесена каменной стеной, но никакого военного значения, так же как и в других городах Кореи, она не имеет.
Хамхынская провинция считается одной из самых важных и своевольных. Жители ее строго придерживаются обычаев предков и слышать не хотят о каких-либо новшествах. Во время моего пребывания в Корее самым жгучим вопросом дня был вопрос о резании шишек. Для того чтобы не допустить к себе в город кого-нибудь из ставленников японцев, жители его разломали часть моста через р. Шенг-чан-га, которая в этом месте имеет ширину в полверсты, а дорога проходила только по мосту. Если бы закон о резании всем корейцам шишек прошел, то тут ожидались бы серьезные беспорядки.
Город Гензан лежит у хорошей бухты, недалеко от порта Лазарева. Это один из трех портов Кореи, которые до последнего времени были открыты для иностранцев. Остальные два порта џ Фусан и Чемульпо. Все побережье этой бухты густо заселено, и самое значительное селение џ Венсан насчитывает до 10 тыс. жителей. Самый же Гензан џ пока только быстрорастущий городишко, где проживают иностранцы; на первом плане здесь следует упомянуть японцев, захвативших лучший и самый значительный участок земли. Почти вся торговля сосредоточивается в их руках, и почти все товары перевозятся их судами.
В январе 1896 г. тут все еще стояла рота японцев и наехало такое множество прытких японских торговцев, что чувствуешь себя больше в Японии, чем в Корее. Гензан имеет для них жизненное значение как в торговом, так и в военном отношении. Пока японцы захватили только южную часть бухты. Весь порт Лазарева еще свободен. Он мог бы иметь для нас громадное значение как стоянка для судов и как будущий чрезвычайно важный торговый порт, который, быть может, не в очень далеком будущем связан будет железной дорогой с Владивостоком.
После того, как все земельные участки были захвачены иностранцами, пароходной компании М. Г. Шевелева как-то чудом удалось урвать узкую полосу болота шириной шагов в 10 и длиной шагов в 150. Болото уже высушено, и на нем строится дом для агента и пакгаузы для товаров.
В тяжелых условиях приходилось начинать дело, так как японцы уже стояли здесь твердой ногой. Но кроме тяжелой конкуренции с японцами, тут приходилось выдерживать еще и затаенную, но везде проявлявшуюся злобу англичан, выражавшуюся в различных мелочных придирках. Так, однажды директор таможни, находящейся всецело в руках англичан, заявляет: "Место, купленное г-ном Шевелевым, не может быть огорожено забором, так как через эту полосу пройдет тропа, проторенная для сокращения дороги. Пакгауз, выдвинутый несколько в бухту, окруженный со всех сторон камнями, разбросанными по берегу, тоже не может быть огорожен, так как тут, в интересах таможни, со временем может быть проложен путь". Подобными препятствиями, заявляемыми высокопоставленным чиновником, ничем не обоснованными и по существу несправедливыми, ясно обнаруживаются козни англичан против нас и их желание везде стать нам поперек дороги. Эти претензии были обжалованы у нашего поверенного в делах в Сеуле, но никакого решения на это не последовало, и вопрос остается открытым по сию пору.
Если мы примем во внимание, что компании Шевелева придется конкурировать с богатейшей японской пароходной компанией "Ниппон-Юзен-Кайша", созданной при крупной правительственной субсидии, росшей почти без всякой конкуренции извне и окрепшей благодаря целому ряду чрезвычайно благоприятных условий до той степени благосостояния, в которой мы теперь видим ее; если мы прибавим к этому замечательную солидарность японцев по борьбе с иностранцами, счастливое географическое положение страны, развивающуюся торговлю ее, возрастающее значение Японии в Корее, сильный подъем духа и сознание своей силы после победоносной войны, и что при всем этом японское правительство продолжает субсидировать упомянутую "Ниппон-Юзен-Кайша" с целью дать ей возможность еще более развить свои рейсы и привлечь к себе все товары, идущие из Владивостока и на Владивосток, каковая идея высказана ими с полной откровенностью в 1895 г. нашей комиссии от министерства финансов, џ принимая все это во внимание, станет очевидным, как тяжело наше положение и что без серьезной поддержки нашего правительства компания не может обойтись.
Другой открытый для иностранцев порт, Фусан, или, как корейцы произносят, Пусан, по-видимому, открыт как будто только для японцев. Тут их торговля еще в более блестящем положении, чем в Гензане. Множество японцев совершенно поселилось здесь, и они здесь полновластные хозяева. Но это и не удивительно, так как они уже с 1615 г., после разгрома ими Кореи, выговорили себе право селиться в Фусане и даже содержать здесь незначительный гарнизон в 300џ400 человек. Первенствующее значение этот порт имеет для японцев и в военном отношении: в 12 часах пути от Нагасаки и в 6 часах от их морской базы џ острова Цусима. Фусан всегда будет для японцев первым предметом действий, с кем бы война ни разыгралась, для того чтобы запереть этот проход для неприятельского флота и чтобы расширить свою базу.
В Фусане наше положение еще печальнее, чем в Гензане. Тут мы не владеем ни единым куском земли. Попытка г-на Шевелева приобрести здесь клок хотя и удалась (дом с участком уже приобретен), но удержать его навряд ли удастся, так как он куплен в японском сеттльменте и японский консул уже предъявил свои требования немедленно продать дом и очистить его. В таком положении находилось дело в январе сего года.
В административном отношении Корея разделяется на 10 провинций. Каждая провинция џ на несколько уездов, а уезд џ на волости. Города в Корее, не исключая самой столицы, отличаются от мелких деревень исключительно только числом фанз и количеством населения и тем, что иногда часть города обнесена каменной стеной. Но все фанзы как в деревнях, так и в городах построены совершенно одинаково. Никакой распланировки нигде не замечается, и улицы вьются змейками во всевозможных направлениях. Фанза строится около фанзы, почти без всякого промежутка. Место для двора оставляется самое незначительное и то не четырехугольное, а почти всегда круглое и загромождено различным домашним скарбом.
Фанзы местного начальства отличаются от других тем, что они несколько отделены, окружены стеной с воротами, в которых имеются три входа. Широкий, средний, считается самым почетным. Боковые џ похожи на низкие, узкие калитки.
Ворота обыкновенно выкрашены в коричневый или черный цвет; в середине их что-то вроде герба, нарисованного черной краской на белом фоне.
Ворота обыкновенно заперты, и их отворяют живущие тут же в каморках привратники после некоторой процедуры. За воротами следует более или менее широкий двор, очень чисто содержимый, а затем по двум-трем высоким каменным ступеням поднимаешься в здание, где проживает начальник. Архитектура ворот и здания џ в смешанном японо-китайском стиле, т.е. выгнутые вниз линии карнизов, непропорциональный, грубо неуклюжий верх, крыша черепичная; устои из круглых толстых бревен; все деревянные части обыкновенно выкрашены в темно-красный цвет. Само здание внутри отличается только большей вышиной, чистотой и меньшей теплотой, так что в зимнюю пору сидеть там можно только в теплом пальто. Они не привлекают к себе население, не служат центрами, откуда расходилось бы по стране просвещение, знание предметов, усовершенствованного производства, средоточивалась бы торговля и т.д. Кореец на первом плане џ хлебопашец. На землю обратил он все свои помыслы, только она одна и дает ему возможность существовать.
В городе же живет его ближайшее начальство, главная и единственная забота которого направлена на то, чтобы выжать последний грош из народа. Ввиду этого совершенно ясно, почему именно простой кореец предпочитает деревню городу.
Как уже сказано, кореец почти исключительно хлебопашец; земля дает ему хороший доход, и он с примерным усердием запахивает малейший клочок земли на 50џ60-градусной крутизне. Он с любовью занимается этим делом. Но земли, удобной для хлебопашества, мало. Крутые горы и великое множество каменьев всюду ставят ему непреодолимые преграды. Удобная земля встречается кусочками или длинными узкими полосками. Желание ближе поселиться к своему участку, для того, чтобы лучше обработать его, заставляет корейца селиться отдельными мелкими заимками, вблизи своих пашен, а не большими, сплошными селами.
В северной части Кореи близ береговой дороги вплоть до деревни Шюшень (в 130 верстах от нашей границы) нет ни одной крупной деревни. Дальше на юг, вдоль берега моря, поселки встречаются чаще. К берегу направляется и все население, не имеющее земельного надела. Число безземельных с каждым годом все возрастает не только в больших селениях, но даже в самых малых, и они составляют довольно значительный процент, который в некоторых местах уже дошел до 20% всего населения. Эти безземельные живут исключительно случайными заработками и в казну никаких податей не платят.
Устройство корейских фанз совершенно одинаково везде в стране. Фанза очень проста, дешева и настолько тепла, что отлично выдерживает сильные морозы.
Корейская фанза џ четырехугольный курень, сделанный из плетня и замазанный глиной. Крыша џ или соломенная, и тогда тоже замазана глиной, или черепичная. Потолка в большинстве случаев нет. Фанза очень низка, иногда настолько, что я не мог стоять прямо. Такая фанза разделена одной или двумя поперечными стенками на 2џ3 отделения. Одна-две комнаты служат в качестве парадных, третья же разделена на две части: в одной устроен очаг, где варится пища и происходит вся черная работа в доме, в другой же стоит скот. Тут же наверху, на жердочке, сидят куры, которые своим криком по утрам указывают время хозяевам. Самое оригинальное и практичное в этих фанзах џ это приспособление для согревания дома при возможно меньшем расходовании топлива. От очага проложены вертикально каменные плиты в несколько рядов вдоль всей фанзы. На эти плиты кладутся горизонтально другие каменные плиты и замазываются плотно глиной; верхняя, наружная часть выравнивается и служит полом в фанзе. Таким образом, под полом образуется несколько параллельных труб, по которым и проходит дым из очага, согревая плиты пола, а этим самым и помещение. Затем дым выходит наружу уже через деревянную трубу или через перевернутый без дна глиняный горшок у боковой стены ее.
За все время путешествия по Корее в холодные зимние месяцы нам не приходилось мерзнуть в натопленной с вечера фанзе; напротив, один раз мы испытали невыносимую жару от чрезвычайно нагретого пола, на котором спали и жарились, точно на плите.
Каждое помещение фанзы имеет на одном переднем фасе 1џ2 двери. Иногда, кроме дверей, имеется еще окно вроде форточки. Как двери, так и окна состоят из тонкой деревянной решетки в раме и оклеены бумагой. В некоторых фанзах двери двойные: одни на петлях, а другие џ выдвижные.
Устройство самого двора и положение фанзы в нем во всей Корее двоякое: или фанзы вытягиваются по обеим сторонам улицы одна возле другой, имея позади себя темный и грязный маленький двор; или же каждая фанза находится посреди двора, который огорожен высоким (в полтора роста человека) густым плетением из камыша или плетеной соломы.
Двор последнего типа џ круглой формы, и улицы при таком устройстве дворов чрезвычайно извилисты. Такой высокий плетень имеет целью защитить от холодных ветров, продувающих иногда насквозь глиняные стены фанзы.
Внутреннее устройство фанзы замечательно бедно и просто. Пол всегда устлан плетеными соломенными матами, по-корейски "царио". На одной из стен висит на веревках горизонтально полка. Она служит для того, чтобы класть или вешать платья и другие мелкие вещи. Если хозяин зажиточный, то у короткой стены стоят в ряд, а иногда и в два ряда, один над другим, корейские сундуки, окованные железом и с ажурными железными украшениями на передней стороне. Тут хранится все его имущество и богатство. Если же сундуки не вмещают всего, то часть платья висит где-нибудь на стене и прикрыта занавеской из материи.
[ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ]
До последней японо-китайской войны в Корее тихо уживались между собою три различных влияния. В настоящее же время, когда разгромленный Китай отодвинут на задний план, в Корее наступил период почти открытой борьбы двух влияний: русского и японского. В такое время, когда бессильная Корея давно уже осознала, что она не в состоянии бороться с этими влияниями и волей-неволей должна примкнуть к одной из этих держав, для нас будет иметь несомненный интерес проследить настроение самих корейцев к этим двум народам.
К выяснению этого настроения, насколько оно поддавалось наблюдению в течение нашего пребывания в Корее, мы теперь и приступим, причем постараемся быть возможно беспристрастными и основывать свои выводы на точных фактах, а не мимолетных впечатлениях.
Настроение кен-хынского кунь-шу нами уже описано. Впервые увидевши плоды европейской культуры, совершенно очарованный ею, он тотчас же поплыл по нашему течению.
При значительном удалении от Японии и близком соседстве с нами, надо полагать, что тут даже и попытки не будет с ее стороны упрочить свое влияние.
Народ на севере, находясь в постоянных сношениях с нами, уже успел привыкнуть к нам. Много корейцев побывало у нас в Уссурийском крае, заработали здесь кое-какие деньги и, вернувшись обратно к себе, добром вспоминают наш край. Почти в каждом селении верст на 100 от нашей границы можно встретить корейцев, говорящих по-русски. Все они при встрече с нами с радостью кричали: "Здравствуй, капитана!" В этом приветствии сказывалась гордость, что он умеет здороваться по-русски, и искреннее доброжелательство по отношению к нам. Многие из этих корейцев объяснялись очень недурно по-русски.
Далее на юг число побывавших у нас и знающих русский язык постепенно уменьшается, и, наконец, к югу от Кильчжю (в 200 верстах от нашей границы) мы уже их почти не встречали.
Об японцах от нашей границы до Кен-шена (в 150 верстах от границы) народ мало что знал и не особенно интересовался ими. Шишечная реформа тогда еще не вводилась, а вести о других подвигах японцев еще не дошли сюда по отдаленности от театра происшествий.
Этим еще раз наглядно доказывается, насколько отдельные части Кореи вследствие отсутствия более или менее быстрых способов передвижений, а также вследствие крайне дурного состояния путей непрочно связаны между собой. В то время как часть населения едва выдерживает гнет пришлых иноземцев, в то время как решаются самые жизненные вопросы для страны, когда речь идет о самостоятельном существовании целого государства до окраины все это доходит в виде отрывочных слухов, которым не придается особого значения и даже интереса.
Иначе обстоит дело к югу от г. Кен-шена. Чем больше удаляешься от него, тем резче и рельефнее обрисовывается отношение народа к японцам.
В Кильчжю с нами свел знакомство очень интересный кореец. Никакого официального положения у него не было, но это был человек очень неглупый и честолюбивый. Это был ярый патриот, и он с большим жаром рассказывал нам об японцах и о ненависти к ним всего народа. Он предлагал мне свои услуги в каком угодно опасном предприятии, лишь бы только иметь возможность повредить японцам. Ему отлично была известна миссия Квантоншу (бывшего дважды, в июле и в октябре 1895 г., посланным от своего правительства), и он с нетерпением ждал результата. Если Квантоншу не выполнил бы своего поручения, то он обещался сам пойти в Сеул к королю, взять у него письмо и доставить его лично во Владивосток.
По его словам, весь народ теперь ждет помощи только от России, которая одна избавит страну от всех бед и несчастий.
Он отлично знает весь север Кореи и дал мне обстоятельные сведения о некоторых дорогах, причем начертил очень хорошее и верное кроки, где даже стрелка не была забыта.
Ко дню моего пребывания в Кильчжю (половина декабря 1895 г.) японцы еще не успели здесь побывать. Но несколько дальше, в Сань-по (большая деревня у залива Плаксина), японцы часто заходят на корейском пароходе, идущем сюда из Гензана. Тут они вполне проявили себя, и о них сложилось уже твердое мнение.
Незадолго до моего прихода сюда приходило русское военное судно "Забияка".
Нас, как русских, корейцы встретили очень радушно и тотчас же начали жаловаться на японцев, сколько бед и несчастий они им приносят и как они их притесняют.
Подходя к г. Танчени, в 330 верстах от нашей границы, мы уже вступали в район японского влияния. Корейцы, которые сообщали нам о месте нахождения японских съемщиков и об их поведении, говорили с нами уже шепотом, боясь, что их выдадут. Кунь-шу в Танчени уже не решается первым сделать мне визит, ввиду того что прибывшие в этот день утром японские чертежники были первые у него и могли бы теперь обидеться.
В Ниуоне, в 360 верстах от нашей границы, кунь-шу џ открытый сторонник японцев. Японские съемщики в числе 4 человек, находящиеся здесь постоянно, бывали у него, а он у них. Полицейские чины, находящиеся в распоряжении кунь-шу, одеты в черные кафтаны вместо обычных синих или белых.
Как известно, японцы в числе своих многочисленных реформ, которые намеревались провести в Корее, установили кафтаны черного цвета. Реформа эта была отменена, но с тех пор эти два цвета стали как бы девизом их политических убеждений. Но если местный кунь-шу как ставленник японцев был им всецело предан, то настроение жителей г. Ниуонь было крайне враждебно японцам.
Нашим прибытием они воспользовались для того, чтобы изложить нам всю свою ненависть к японцам. Их пересказам и толкам о печальном положении Кореи не было конца.
В Пукчхене как кунь-шу, так и народ настроены крайне враждебно против японцев, и незадолго до нашего прихода сюда здесь разыгралось происшествие, описанное мною выше, которое настолько обострило отношения, что японцы сочли себя вынужденными послать сюда 35 человек из роты, квартирующей в Гензане, для того, чтобы охранять японских топографов от открытого нападения со стороны корейцев.
В Хонг-уоне, как уже изложено мною выше, в настоящее время должность кунь-шу занимает кореец, проживший 27 лет в Уссурийском крае. Это человек чрезвычайно ограниченный и развязный, но если придавать веру его словам, то как он, так и весь его народ от всей души ненавидит японцев.
Во время нашего пребывания в Хам-хионе место кван-царса временно занимал молодой человек. Сам же кван-царса, ярый ненавистник японцев и видящий спасение своего отечества только под покровительством России, был вызван в Сеул, где вскоре затем благодаря проискам японцев был сменен и предан суду.
Временный заместитель кван-царса был горячий сторонник его убеждений, которые и проводил совершенно открыто.
Сам Хам-хион с его 25-тысячным населением и вся эта провинция славятся своею разнузданностью и своеволием. Глубоко ненавидя японцев и противясь всем их реформам, они твердо решились никого из сторонников японцев не впускать в город и для этого сломали мост через р. Шен-чан-га шириной в полверсты.
В Гензане, где японцы уже два года полновластно хозяйничают, особенно тяжело чувствуется их режим, хотя японцы проживают здесь в большом числе уже давно и к ним, следовательно, уже можно было бы привыкнуть. При открытии военных действий и с высадкою здесь японских войск корейцев обуяла такая паника, что они ничего лучшего не придумали, как in corpore покинули свои дома в деревне Вонсан (около 10 тыс. жителей) и все отправились в горы. Там они пропадали три дня и три ночи и затем только постепенно начали возвращаться к себе домой.
Когда японцам понадобились в большом числе рабочие, то корейцы вначале наотрез отказались работать у японцев, и только впоследствии, когда заработная плата была поднята до двух долларов в день, они постепенно стали наниматься у них. Словом, этими и тому подобными посильными мерами корейцы выражали свой протест против пришельцев.
В конце декабря 1895 г. по всей Корее было оповещено по телеграфу, что отныне всем следует стричь свои шишки и резать косы. Но в Корее телеграмма, да к тому же такого содержания, не считается достаточным поводом к исполнению, а потому везде ждали письменных уведомлений о введении новой реформы. В ожидании этого письменного уведомления народ находился в крайнем волнении, и все помыслы его были направлены лишь к тому, чтобы избегнуть этой стрижки. В Гензане население твердо решило опять уйти в горы, чтобы уже не возвращаться, пока эта мера не будет отменена.
Как известно, реформа эта действительно впоследствии была отменена. Много крови она испортила корейцам, но еще более повредила делу японцев в этой стране.
Из всего изложенного ясно видно настроение корейского народа относительно японцев. Они не только не популярны в стране, но глубоко ненавидимы всем народом. Те мелкие исключения, без которых никогда нельзя обойтись, не доказывают противного, и они исчезнут бесследно, как только дела японцев примут плохой для них оборот. Следует действительно признать, что японцы, по-видимому, ничем не пренебрегали, чтобы сделать свою опеку и оккупацию для корейцев просто невыносимою.
Вторгнувшись в страну без всякого с ее стороны повода к тому, японцы по мере роста своих боевых успехов постепенно меняют свой взгляд на Корею. Она уже перестала быть для них только страной, в которой происходят первые столкновения японских войск с китайскими.
По мере того как японцы наводнили Корею своими войсками, кули и торговцами, они уже стали добиваться, чтобы Корея, хотя пока и самостоятельная по имени, стала бы de facto в подвассальные отношения к Японии. Они требовали, чтобы все административные распоряжения, начиная с самых мелких и кончая самыми крупными, делались только с одобрения их. Всем этим они намеревались пропитать страну японским духом, чтобы дальнейшее слияние этих двух народов произошло бы со временем само собою, не прибегая более к открытой силе.
Насколько они успели в своих стремлениях, явствует из вышеизложенного.
Мы лично имели возможность убедиться, насколько энергично они выполняют поставленную себе программу. В Гензане местный кунь-шу џ креатура японцев. К нему приставлено несколько помощников из японцев, которые и руководят всеми его действиями. Телеграф из Гензана в Сеул в руках японцев. Никаких посторонних телеграмм не принимают, и это всегда под одним и тем же предлогом, что телеграф испорчен.
В настоящее время проводится телеграфное сообщение от Гензана до Хам-хиона, а столбы уже выставлены до Иехыга, но пока стоят без провода, который еще лежит нераскупоренным в Гензане.
Пароходное сообщение от Гензана до Кенг-шена, с заходом в некоторые значительные пункты у берега, находится в полной зависимости от них, хотя эти два парохода и плавают под корейским флагом. Японская компания "Ниппон-Юзен-Кайша" со своими многочисленными пароходами теснейшим образом связала Японию с югом Кореи и захватила в свои цепкие руки все торговое и пассажирское движение между этими странами.
В Сеуле они своими сетями так опутали короля, что он сделался послушным орудием в их руках. Все министры и старик Тайван-кун ими подкуплены. Королева, явная противница японцев, энергичная, умная женщина, которая одна выдерживала напор японцев и поддерживала короля, ими зверски убита. Король окружен целою сетью шпионов, и до него допускались только люди, преданные японцам. Государственная печать еще в октябре 1895 г. была отобрана у него. Все важнейшие дела Кореи решались исключительно одними японцами без его ведома. Каждый шаг его подвергался обсуждению со стороны японцев, и они производили такой нравственный гнет на несчастного короля, что он действительно находился точно в гипнозе и не находил в себе достаточно мужества, чтобы открыто идти против них и вырваться из этих цепких объятий, но в душе его происходила страшная борьба от сознания того высокого долга, который судьбой возложен на него по отношению к его народу. Но японцы этого не замечают; они точно ослеплены легкостью своих первых боевых, а затем политических побед. Они все более и более натягивают струны, и это бесподобное в истории насилие над главою государства со стороны одной второстепенной державы, вторгнувшейся в страну и занявшей ее без всяких поводов с ее стороны, происходит на глазах у всего мира.
Дипломатические же представители всех государств точно сговорились между собой, остаются в стороне хладнокровными, безучастными зрителями, даже не пытаясь урегулировать эти ненормальные отношения. Казалось, что ни одна держава не чувствовала свои интересы задетыми и вопрос должен был назреть сам собою.
Действительно, 11 февраля нового стиля король прибегает к последнему, отчаянному средству: он оставляет свой дворец и вместе с наследным принцем тайно переходит на жительство в нашу миссию, под защиту наших моряков, которые к этому времени выставляют караулы. Бесстыдной и недостойной назойливости японцев настал конец, и таким неожиданным для них шагом со стороны короля они внезапно и бесповоротно потеряли все плоды своих продолжительных и настойчивых работ в Корее. Не развивая далее этого краха японской политики, укажем еще на некоторые меры, которые принимались ими в Корее.
Везде, где только представляется малейшая к тому возможность, они добиваются смены корейских чиновников, на место которых назначают людей, себе преданных.
Всю Корею они наводняют своими агентами, которые должны настраивать общественное мнение в пользу японцев. Эти японские агенты являются сюда то для покупки бобов и скота, то как мелкие продавцы, то, наконец, переодетыми корейцами, причем всегда вызывают к себе полное недоверие и презрение со стороны корейцев.
Японские съемщики в количестве 60 человек двинуты от Гензана по всем направлениям и главным образом на север для производства подробной съемки Кореи. Они тоже везде восстанавливали против себя народ своими назойливыми требованиями отвода казенных фанз, изнасилованием женщин и т.п., хотя наряду с этим платили большие деньги корейцам.
Ввиду крайнего раздражения, которое возбудили в народе навязываемые японцами реформы, и ввиду тех серьезных беспорядков, которые ожидались при введении их, японцы с возмутительной наглостью начали через своих агентов распространять слух, что волосы приказано резать только вследствие настоятельного требования России.
Когда представлялся удобный случай, японцы были не прочь и пограбить, что и случилось, например, в Гензане, где пакгаузы Шевелева подверглись этой участи. Приходится теперь глубоко сожалеть, что этот инцидент не послужил тогда поводом к затребованию с нашей стороны значительно суммы в вознаграждение за убытки и для наказания расходившихся японцев. Как известно, в пакгаузе Шевелева лежали только товары китайцев, и мы не сочли нужным заступиться за них, дабы не обострять наши отношения с японцами.
Вот в чем состояла деятельность японцев за последние два года в Корее и каково настроение к ним корейского народа.