|
|
2
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ КОРЕЙСКОЙ ДИАСПОРЫ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
В. С. Хан (Университет Хосо)
Г. Н. Ким (Казахский Государственный Университет)
Политические и социально-экономические изменения, произошедшие в результате распада СССР, сложные реалии новой жизни, тревоги и опасения за будущее детей, смутность и неоднозначность перспектив национального развития, затронувшие все народы на пост-советском пространстве, не обошли и корейцев Центральной Азии.
Всю совокупность актуальных проблем, стоящих перед корейцами на пост-советском центрально-азиатском пространстве можно разделить на четыре группы:
Ј Проблемы, характерные для бывших граждан СССР в целом;
Ј Проблемы, общие со всеми народами того или иного государства;
Ј Проблемы, общие с национальными меньшинствами в данном государстве;
Ј Проблемы, собственно "корейские" или внутри этнические.
В чем же заключаются последние?
Обычно к этим проблемам относят возрождение корейских обычаев, традиций, языка, нехватку финансов для развития национальной культуры и тому подобное. Набор этих проблем стал уже стереотипным и декларируется повсеместно с незначительными вариациями.
При анализе проблем, стоящих перед нашими корейскими диаспорами, необходим концептуальный подход, учитывающий как исторический опыт корейцев в СССР (наше прошлое), так и реальности современных центрально-азиатских государств (наше настоящее). Исходя из этого, можно выделить две пары основополагающих бинарных проблем.
Первая пара: проблема всесторонней внутриэтнической консолидации и проблема дальнейшей межэтнической интеграции в новых политических и социально-экономических условиях.
Вторая пара: проблема национального возрождения и проблема национального выживания как малой этнической группы, не имеющей какой-либо формы автономии.
Проблемы внутриэтнической консолидации и межэтнической интеграции
Говоря о внутриэтнической консолидации, корейцев Центральной Азии можно условно разбить на классы по:
Ј особенностям происхождения;
Ј принадлежности к тому или иному государству;
Ј принадлежности к различным корейским организациям;
Ј социально-стратификационным основаниям;
Ј степени взаимосвязи с зарубежьем и, прежде всего, с зарубежными корейцами.
В каждом из этих условных классов можно выделить группы, между которыми существуют заметные различия, а порой серьезные трения и противоречия.
По особенностям происхождения корейцев можно разделить на следующие группы. К первой, преобладающей по численности, относятся потомки переселенцев на русский Дальний Восток XIX - первой половины ХХ вв., в основном, из северной части Кореи. Эта группа представлена 2-5 поколениями.
Ко второй группе относятся сахалинские корейцы. Как известно, тысячи корейцев было вывезено из южных провинций Кореи в 1939-1945 гг. для принудительных работ на шахтах Карафуто (японское название Южного Сахалина). По окончании войны часть из них репатриировалась в Корею, но большая часть осталась на Сахалине. John J. Stephan, 1971, p. 194; А. И. Костанов, И. Ф. Подлубная, 1994, с. 6-7. В настоящее время численность сахалинских корейцев в России, Казахстане и Узбекистане составляет около 35 тысяч, представленных 1-3 поколениями.
Третья группа, хотя и самая малочисленная, весьма заметна, так как в совершенстве владеет корейским языком. Это бывшие граждане КНДР, приехавшие в СССР на учебу, на работу или перешедшие границу. Большинство из них после ХХ съезда КПСС, на котором был раскритикован культ личности Сталина и после которого отношения между Москвой и Пхеньяном ухудшились, осталось в СССР. Эта группа, в свою очередь, также неоднородна, т. к. в ней представлены лица, получившие гражданство СССР и стран СНГ, граждане КНДР с визой на постоянное место жительство и лица без гражданства. Число корейцев третьей группы исчисляется несколькими десятками.
Из первой группы условно можно выделить тех, кто был направлен в послевоенную Северную Корею для "братской помощи". Как известно, в КНДР было направлено около 600 советских корейцев, многие из которых заняли важные посты в ТПК и правительстве КНДР, армии, народном образовании, средствах массовой информации. Позже большинство из них была выслана Ким Ир Сеном из страны. Эта группа имеет некоторые отличия от основной массы советских корейцев, так как пребывание в Северной Корее оказало определенное влияние на них. Например, отношение к КНДР у них более эмоционально окрашено, нежели у других корейцев.
Особенности происхождения вышеуказанных групп наложили отпечаток и на отношения между ними. К примеру, после освобождения южного Сахалина туда были отправлены сотни корейцев из Казахстана и Узбекистана, где они стали "руководить" сахалинскими корейцами, которые, не знали русского языка, и как считалось, были инфицированы японским духом и нуждались в скорейшей советизации. Континентальные корейцы или "кхынтанбянджя", как их с оттенком презрительности называли сахалинцы, возглавили колхозы, заводы, фабрики, школы, больницы, почту и т.д., подчеркивая свое превосходство в социальном положении и знании русского языка. Чувствуя себя как в резервации, многие сахалинские корейцы стремились перебраться на материк, но зачастую встречали настороженное отношение со стороны континентальных корейцев.
После того, как отношения между странами СНГ и Республикой Корея обрели динамичное развитие, рейтинг сахалинских корейцев изменился. Благодаря знанию языка (близкого к сеульскому варианту), они получили преимущество, в виде высокооплачиваемых мест переводчиков и менеджеров в южнокорейских компаниях, посольствах, представительствах, миссионерских церквях. У них есть возможность репатриироваться в Корею. Конечно, в связи с этим у корейцев первой группы не могло ни возникнуть чувство ревности.
Аналогичная ситуация и с бывшими северными корейцами. До недавнего времени они воспринимались как иностранцы, не имевшие советского гражданства и политических прав. Отношение корейцев первой группы к ним всегда было иным, нежели к себе подобным. Да и сами северокорейцы, в силу своего статуса, не чувствовали себя вполне уверенно. В большинстве своем они не стремились раскрываться перед другими, были везде и во всем осторожны, за что получили среди корейцев первой группы характеристику "скрытных", а иногда и "шпионов". Но сейчас они стали важным каналом, через который осуществляются контакты с родиной предков и имеют шанс репатриироваться в Корею.
По принадлежности к государству корейцев СНГ можно подразделить на корейцев, проживающих в России, Узбекистане, Казахстане и т. д. Суверенизация бывших советских республик и углубляющиеся в них дивергентные процессы постепенно ведут к нуклеаризации сформировавшейся новой этнической общности "советские корейцы". Приведет ли такая нуклеаризация к образованию новых этнических общностей "казахстанских", "узбекистанских", "российских" и других корейцев? Поскольку около 70% корейцев проживают в республиках Центральной Азии, имеющих общие исторические, этнические и культурные истоки, и ввиду тесных связей между диаспорами этого региона в прошлом, не исключается возможность формирования региональной общности корейцев. Но для этого необходимы по крайней мере три фактора:
Ј наличие у самых широких масс корейской диаспоры чувства этнической консолидации;
Ј этноконсолидирующие мероприятия корейских общественых организаций;
Ј межправительственные соглашения способствующие этноконсолидации.
К сожалению, приходится констатировать обратное.
Совместная деятельность культурных центров в Средней Азии и Казахстане свелась от редких эпизодических мероприятий на полное отсутствие таковых.
"Ленин кичи", которую выписывали все советские корейцы и чей статус был межреспубликанским, превратилась сегодня в газету казахстанских корейцев ("Корё Ильбо"). В Узбекистане издается своя газета ("Корё Синмун"). Корейская общественность Узбекистана и Казахстана не предприняла активных действий по сохранению единой газеты. Мало того, некоторые из облаченных полномочиями корейцев заняли откровенно местническую позицию. Г. Б. Хан, 1997, с. 126-128.
По принадлежности к организациям среди корейцев также можно выделить различные группы (общества северно- и южнокорейской ориентации, профессиональные общества и др.). Корейское движение с самого начала не избежало конфронтации между параллельными организациями с практически идентичными программами и уставами. Например, в Узбекистане с самого начала возникло соперничество между Республиканским оргкомитетом по созданию корейских культурных центров и так называемой "инициативной группой по созданию Интернационального культурно-просветительского общества корейцев Узбекистана". См.: Брутт Ким, 1991, с. 137-140. Позже соперничество, а порой и откровенная борьба развернулись между Ташкентским корейским культурным центром и Ассоциацией по содействию объединения Кореи (АСОК), между кулуарно созданной Ассоциацией корейских культурных центров Узбекистана (при её создании отсутствовали представители 7 областей из 11; 100 из 150 делегатов, избранных на местах) и областными культурными центрами Там же, с. 141, 147-148., между Ассоциацией корейских культурных центров Узбекистана и обществом "Возрождение" и т. д.
По социально-стратификационным основаниям корейцы подразделяются на представителей интеллигенции, бизнеса, "кобонди" и т. д.; на тех, кто проживает в городах и в так называемых "корейских колхозах", в столице и на периферии; на верующих и не верующих; на половые и возрастные группы и т. д. Каждая из этих групп имеет свои интересы, мировоззрение и взгляды на проблемы корейцев, что не редко приводило к трениям, соперничеству и конфликтам. В этом плане показательна ротация руководства корейских организаций. Руководство первой волны практически повсеместно было представлено учеными и лицами, занимавших те или иные официальные посты. Ныне их сменяют представители бизнеса.
По степени взаимосвязи с зарубежьем и зарубежными корейцами наши корейцы делятся на тех, у кого появились такие связи и тех, у кого таких нет. Те, кто заимел эти связи, смогли относительно нормально обустроить свою жизнь и поднять свой рейтинг в глазах окружающих. Часть из них полностью отошла от проблем корейской диаспоры, сконцентрировавшись на личном благополучии. Другая часть постаралась использовать эти связи и повысившийся рейтинг для утверждения своего авторитета в корейских организациях.
Наличие в корейской диаспоре различных социальных групп и организаций, отличающихся по своему составу, интересам и ориентациям, диктует в качестве условия внутриэтнической консолидации учёт этих факторов.
Говоря о межэтнической интеграции, хотелось бы обратить внимание на исторический опыт, свидетельствующий об исключительной способности корейских диаспор к адаптации к новым экологическим, экономическим и социально-культурным условиям. Корё сарам адаптировались к новым условиям дважды (на Дальнем Востоке и в Средней Азии) и в обоих случаях достигли значительных успехов в создании своей жизнеобеспечивающей системы. Корейцев в Америке выдают за model minority - образцовую диаспору, достигшую за короткий срок большого прогресса в сфере бизнеса, на академическом поприще и даже в политике. Не случайно, в последнее время корейцев называют азиатскими евреями, подчеркивая тем самым их поразительную социальную мобильность, адаптивность и мимикрию. Причем исследователи отмечают их форсированную аккультурацию в отличии от замедленной ассимиляции. Параллель с евреями, на наш взгляд, основывается на схожести той социальной функции, которую выполняют корейцы в полиэтническом обществе. Они, как и евреи выступают этносом-медиатором, играющего роль посредника между дистанцированными этносами, тем самым обеспечивая свою жизнесистему. Полевые исследования показывают, что ведущие этносы Казахстана и Узбекистана - казахи, узбеки и русские - дают гораздо более высокую оценочную индексацию корейцам, нежели друг другу.
Известно, что корейцев до недавнего времени можно было встретить по всему Союзу: в Поволжье, на Украине, в Молдавии, на Кавказе, в Сибири, на Урале, где они занимались сезонным овощеводством и бахчеводством. Большая часть лука, выращиваемого в Советском Союзе, являлась результатом труда корейцев, занявших эту нишу и в течение многих лет не знавших конкуренции. См.: Г. Н. Ким, 1989, с. 33. Сейчас, когда луководство стало опасным, обременительным и, самое главное, малодоходным, корейцы быстро трансформировались в коммерсантов, торговцев и бизнесменов. Только в городе Алматы, где проживают около 17 тысяч корейцев, в том числе трудоактивном возрасте около 5, 5 тысяч человек, зарегистрированы свыше 350 фирм, принадлежащие корейцам. Тысячи корейцев Казахстана и Узбекистана занимаются мелким бизнесом с частной лицензией предпринимателя или вообще без регистрации. Достаточно пойти на любой рынок, что бы увидеть массы торгующих корейцев. Не случайно на Ташкентском ипподроме - главном оптовом рынке Узбекистана - есть деление на "узбекский базар" и "корейский базар".
Чуть ли не тотальная коммерсализация общественного сознания привела к нарушению сбалансированной занятости корейцев, как это имело место в советский период. Наблюдается значительное сокращение численности корейского студенчества, творческой, научной и технической интеллигенции. Произошел значительный отток молодых специалистов-корейцев из науки, образования, культуры, здравоохранения, строительства и других сфер в мелкое и среднее предпринимательство. Уже сегодня наблюдается разрыв в преемственности, Вслед за пожилыми и зрелого возраста докторами наук, профессорами университетов, численность которых в Казахстане составляет около 350 человек, следует заметно поредевшие ряды 30-40 летних ученых. Молодых ученых-корейцев, активно занимающихся наукой, насчитывается несколько десятков. Такая же ситуация и в Узбекистане. Хотя эта тенденция касается всех народов СНГ, потери интеллектуального потенциала корейской диаспоры будут гораздо чувствительнее, чем для численно крупных этносов.
Необходимо также отметить проблему этнического окружения. Корё Сарам являются продуктом полиэтнической среды и взаимодействия различных культур, в то время как в центрально-азиатских странах СНГ наблюдается тенденция увеличения удельного веса титульных этносов.
Например, в Казахстане местное тюркоязычное, мусульманское по вере и кочевническое по хозяйственному укладу в прошлом местное население из меньшинства (37%) стало этническим большинством, по переписи населения 1989 г., и эта тенденция устойчиво сохраняется. В Узбекистане также происходит увеличение удельного веса титульного этноса.
Здесь сказались отток русскоязычного населения, репатриация немцев, греков, евреев, крымских татар и др. на историческую родину; снижение уровня рождаемости этнических меньшинств; репатриация представителей титульных этносов, высокая рождаемость среди сельского населения, преобладающую часть которого составляют представители титульных этносов и т.д.
Таким образом, опыт межэтнической интеграции советских корейцев в многонациональных советских республиках будет корректироваться в трансформированных, казахизированном и узбекизированном обществах. В ближайшее десятилетие корейцам Казахстана и Узбекистана предстоит усвоить, а со временем возможно перейти от ставшего родного русского языка к иному, государственному языку. Адаптация к новым условиям будет затруднена, если корейцы не будут уважать национальные чувства титульного этноса, знать его историю, язык и культуру.
И в этом существенное отличие центрально-азиатских корейцев от корейцев России.
Проблема национального возрождения корейской диаспоры Центральной Азии, не получила еще должного освещения ни в академически кругах, ни в институтах государственной власти, ни в корейских общественных организациях.
До сих пор отсутствует какая-либо концепция возрождения родного (национального) языка. Прежде всего следует определить: какой язык считать родным (национальным)? Коре мар - язык корейцев самых старших возрастных групп, существующий в основном в устной форме и функционирующий лишь в семейно-бытовой сфере? Лингвисты утверждают, что коре мар это уникальная форма диалекта, уходящего корнями в 15 век и законсервировавшегося в результате длительной изоляции от складывающегося литературного корейского языка. J. P. R. King, 1987, p. 236; Songmoo Kho, 1987, p. 102. Миграция корейцев в Россию, а затем депортация в Центральную Азию привели к пополнению лексического фонда коре мар заимствованиями из русского и других языков. Коре мар практически не знает письменной формы, не звучит в эфире и на театральной сцене, не используется в средствах массовой информации, не преподается в школах - он вымирает. Пройдет каких-нибудь десять-пятнадцать лет и не останется носителей этого лингвистического уникума. Возможна ли и нужна ли реанимация коре мар?
Но есть путь трансплантации живых и полнокровно функционирующих литературных стандартов корейского языка: пхеньянского или сеульского. Поэтому в Алмаатинском университете, Ташкентском педагогическом институте преподают как профессора из Пхеньяна, так и из Сеула, соответственно по северо-корейским и южно-корейским учебникам.
Что касается возрождения корейских обрядов и обычаев, то и здесь пока больше вопросов, чем ответов. Например, погребальная обрядность в Корее имеет значительные расхождения с практикой коре сарам, хотя считается, что именно в ней наиболее устойчиво сохранились традиционные элементы ритуала, их атрибутика и семантика. Ясно, что нецелесообразно механически копировать какие-то действия, если они выпадают из контекста жизнедеятельности и не соответствуют уже трансформированному менталитету. Или взять такую категорию материальной этнической культуры, как пища. Кухня коре сарам и, например, южнокорейская кухня имеют как сходство, так и различие. Рацион питания корейцев существенным образом состоит из морепродуктов, которые редки в континентальной Центральной Азии. К тому же резкая смена традиционных пищевых компонентов негативно сказывается на здоровье.
Отличен и характер взаимоотношений между людьми. В Южной Корее везде присутствует дух корпоративности, система отношений "сонбя - хубя", совершенно неизвестная советским корейцам. Выпускники одной школы или одного университета в Казахстане или в Узбекистане не имеют какой-либо особой близости, тем более отношений старшинства и подчиненности. Регламентированные конфуцианской этикой, отношения между родителями и детьми, мужчинами и женщинами, старшими и младшими, мужем и женой в южнокорейском обществе отличны от системы отношений внутри корейских общин Центральной Азии.
Разница в обычаях, моделях поведения и общения вовсе не означает некоей ущербности коре сарам. Это естественный результат, сопутствующий формированию нового этноса, коим и являются корейцы СНГ. Обладая собственной культурой, коре сарам вовсе не обязательно подражать культуре корейского полуострова, обрекая тем самым себя на комплекс неполноценных корейцев См.: В. Хан, 1993; Valeriy S. Khan, 1996, pp. 82-85; Valeriy S. Khan, 1998, pp. 73-76; G. Kim, 1996, p. 83.. В этом смысле, по крайней мере, странными выглядят некоторые рекомендации адептов по "возрождению корейской обрядности", которым "должны" следовать наши корейцы. Так, Г. Н. Ли в своей книге "Корейцы в Кыргызстане" сетует на то, что поскольку нынешнее поколение не знает традиционной обрядности, корейского языка (?) и соответствующей литературы (?), "с такими обрядами жизненного цикла как: рождение, свадьба, юбилеи (60-летие), похороны и поминки - корейцы знакомятся через устное творчество", а "праздничные мероприятия в условиях Кыргыстана проходят неинтересно". Г. Н. Ли, 1998, с. 162, 113. Не думаем, что идея проводить семейные мероприятия по книгам (более интересно?) вызовет энтузиазм среди наших корейцев. Современная практика обрядности, поведения и общения коре сарам, с точки зрения Г. Ли, ущербна. Достойным же является следование традициям, принятых в Корее. Наши дети, рассуждает автор, не зная корейской культуры, тем самым не знают "правил поведения в обществе". Там же, с. 200. И вот, автор рекомендует нам при праздновании Нового года по лунному календарю "ежедневно готовить новые блюда в течение 15 дней первого месяца", Там же, с. 188. при опоздании на собрание "извиниться за опоздание и поясным поклоном приветствовать всех собравшихся, получая от присутствующих еле заметные поклоны или одобрительные взгляды" Там же, с. 199. и т. п.
При понимании возрождения корейской культуры как копирования поведенческих моделей, принятых в Корее, коре сарам должны кардинально изменить свой образ жизни, психологию, менталитет, то есть принести в жертву свои привычки, обычаи и традиции. А хотят ли они этого? Южнокорейские бизнесмены, профессора и пасторы постоянно подчеркивают принцип единокровия ("все мы корейцы"). Беря его как базисный, они выводят из него принцип долженствования, который фактически сводится к тому, что корё сарам должны во всем следовать моделям поведения и сознания южнокорейцев. Разумеется, что это рано или поздно приводит к негативной реакции со стороны местных корейцев. Более подробно см.: Valeriy S. Khan, 1998, pp. 68-72.
Говоря о возрождении национальной культуры следует помнить, что у коре сарам сформировался определенный синтетический культурный генофонд, вобравший в себя элементы корейской, русской, среднеазиатской и европейской культур. Для корейцев в Центральной Азии характерны:
Ј сильная степень трансформации этнокультурного генетического фонда;
Ј протекание этого процесса в полиэтническом окружении;
Ј адаптация к культурам, существенно отличных от традиционно корейской культуры;
Ј выход за рамки мононационального сознания
Ј высокий уровень аккультурации, граничащий с ассимиляцией
Ј динамизм и интенсивность этих процессов
Перед коре сарам, не имеющих национально-государственного образования, стоит не только проблема возрождения, но и проблема выживания как сложившегося этноса.
В настоящий момент корейцы, один из наиболее урбанизированных этносов Центральной Азии. Около 90% корейцев проживают в городах. Причем, проживают они все более разобщенно, замыкаясь в узко-личностном кругу. Потеря компактности проживания - безусловно, один из факторов дезинтеграции.
В последние 10-15 лет среди городских корейцев наблюдается значительный удельный вес межнациональных браков. К примеру, в Алматы, где проживает каждый 6-ой кореец, он составляет около 40%. Н. Ем, 1997, с. 43. В результате появилась генерация корейцев-маргиналов с весьма слабо развитым чувством этнического самосознания.
Упомянутая уже нуклеаризация корейских общин в пост-советских республиках усугубляет проблему сохранения коре сарам как самостоятельного этноса.
Снижение образовательного уровня, нарастающая коммерциализация в выборе ценностных ориентаций, уход из многих, прежне занимаемых ниш трудовой деятельности, ведут к потере социо-культурных, качественных характеристик корейской диаспоры.
И, наконец, угроза естественной депопуляции в результате демографических процессов (миграции, сокращения рождаемости и продолжительности жизни).
В заключение хотелось бы остановиться ещё на одном вопросе, связанным с проблемами возрождения и выживания корейской диаспоры СНГ. В последнее время некоторыми российскими корейцами поднимается вопрос об автономии для корейцев на Дальнем Востоке. Несколько лет тому назад корейцы Казахстана и Узбекистана выезжали на разведку в Приморский край и пришли к выводу, что обустройство даже в индивидуальном или семейном порядке здесь чрезвычайно затруднительно. Говорить же об организованном переселении и его финансовом и материальном обеспечении со стороны российского правительства или местных властей на Дальнем Востоке не приходится.
В этой связи уместны два конкретно-исторических примера. Пример первый. В 1934 г. сталинское правительство образовало в районах приграничных с корейским населением Еврейскую автономную область с центром в Биробиджане. По переписи 1989 г. в этой автономии евреи составляли всего 5% (чуть больше 10 тысяч) ее общего населения. Для сравнения: общая численность евреев в России в 1989 г. составляла свыше 700 000, из которых большинство проживало в Москве, Ленинграде и других крупных городах. То, что евреев сегодня в Биробиджане стало намного меньше это точный факт и вряд ли их там станет больше. Иначе говоря, предоставление корейцам автономии не означает, что они начнут ее населять.
Пример второй. После революции в 1918 г. была создана Трудовая коммуна немцев Поволжья, затем автономная область и, наконец, Немецкая автономная республика на Волге, в которой действительно жили немцы в своей основной массе. Указом от 28 августа 1941 г. республика была ликвидирована, и сотни тысяч немцев были депортированы на Алтай, в Сибирь и Казахстан. Правительство объединенной Германии, обеспокоенное массовым прибытием новых репатриантов, предлагало России восстановить в каких-нибудь пределах автономию немцев на Волге и готово было инвестировать значительные средства. Однако антинемецкие настроения русского населения, вылившиеся в массовые демонстрации и митинги, нежелание российского правительства создавать прецедент оставили вопрос восстановления существовавшей автономии без решения. Теперь, когда свыше двух третей советских немцев вернулись на историческую родину, вопрос решился сам собой: нет немцев - не нужна и автономия.
На создание корейской автономии где бы то ни было на сегодняшний момент нет ни политической заинтересованности руководства России или других стран СНГ, ни юридических оснований, ни финансовых средств, ни ярко выраженной воли корейских диаспор СНГ. И еще один фактор: антикорейские настроения, в которых не будет недостатка. "... Сегодня реальность такова, - пишет Б. Ким, - что любой вопрос о разделе территории, а он возникнет обязательно, может вызвать негативную реакцию местного населения, живущего на месте предполагаемой автономии" Брутт Ким, 1991, с. 143.. Возможно, когда-нибудь, эта идея и получит реализацию, но лишь в условиях экономического подъема, политической стабилизации, значительного роста благосостояния населения, развитой демократии и толерантности общества.
2. Костанов А. М., Подлубная И. Ф. Корейские школы на Сахалине: исторический опыт и современность. Южно-Сахалинск, 1994.
3. Ем Н. К проблеме национально-смешанных браков. - "Известия корееведения". Вып. 2. Алматы: "Гылым", 1997.
4. Ким Г. Н. Социально-культурное развитие корейцев Казахстана. Алма-Ата: "Наука". 1989.
5. Хан В. С. Парадигмы и проблемы национальных движений: социально-философский анализ. - "Известия о корееведении в Казахстане и Средней Азии". Вып. 1. Алматы-Хельсинки, Yliopistopaino, 1993.
6. Ли Г. Н. Корейцы в Кыргызстане. Бишкек, 1998.
7. Хан Г. Б. Прошлое и настоящее корейцев Казахстана. Алматы, 1997.
8. J. P. R. King. An Introduction to Soviet Korean. Language Research. Vol. 23, No 2, June 1987.
9. Songmoo Kho. Koreans in Soviet Central Asia. Helsinki, Studia Orientalia, 1987.
10. John J. Stephan. Sakhalin: a History. Oxford, Clarendon Press, 1971.
11. Valeriy S. Khan. Paradigms and Problems of National Movements: a Social-Philosophical Analysis. Occasional Papers. Vol. 2. Seattle: Korean American Historical Society. 1996.
12. Valeriy S. Khan. The Korean Minority in Central Asia: National Revival and Problem of Identity. International Journal of Central Asian Studies. Vol. 3, Seoul: Institute of Asian Culture and Development, 1998.
13. Kim G. Topical Problems of Korean Diaspora in Kazakstan. Newsletter of Korean Studies in Kazakstan. Vol. 1, Almaty, 1996.