Симбирцева Татьяна: другие произведения.

Симбирцева Татьяна.Корея на перекрестке эпох.(Глава 1-5)

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 2, последний от 08/02/2012.
  • © Copyright Симбирцева Татьяна (han1000@yandex.ru)
  • Обновлено: 09/12/2004. 164k. Статистика.
  • Обзор:
  • Оценка: 5.66*12  Ваша оценка:

    Т. М. Симбирцева

    Корея на перекрестке эпох

    1. От автора

    2. Начало

    3. Сыновняя почтительность

    4. Если родители десять раз подумают о детях, то дети о них - один раз

    5. Предки

    6. Праздники как "способ укрепления достижений корейской цивилизации"

    7. Когда жена мила - кланяешься и коновязи в доме тещи

    8. У десяти зятьев все мило, у одной невестки - все противно

    9. Мужчина - Небо, женщина - Земля

    10. Старика и государь не обидит

    11. "Мы будем почитать Вас от всей души"

    12. Умирает тигр - оставляет шкуру, умирает человек - оставляет имя

    13. Даже Кымгансан надо смотреть после хорошего обеда

    14. Песнь о кимчхи

    15. Культурный шок

    16. Заключение

    17. Краткий словарь корейских слов

    18. Основные даты корейской истории

    1.От автора

    Я приехала в Республику Корея в августе 1993 года - учиться на историческом факультете Сеульского национального университета. За плечами было корейское отделение Института стран Азии и Африки МГУ, где моими учителями были известные российские корееведы: историк Михаил Николаевич Пак, филологи Юрий Николаевич Мазур и Леонид Борисович Никольский, этнограф Роза Шотаевна Джарылгасинова. В прошлом были семь лет работы редактором в отделе вещания на корейском языке Московского радио, полугодовая учеба на отделении корейского языка для иностранцев университета имени Ким Ир Сена в Пхеньяне и три месяца стажировки на Пхеньянском радио, год преподавания корейского языка в ИСАА, работа переводчицей в московском отделении южнокорейского информационного агентства "Ёнхап". Я думала, что я в какой-то степени подготовлена к встрече с Южной Кореей. И все же она предстала передо мной не такой, какой я ожидала. Эта была новая, незнакомая страна, и учиться мне пришлось заново.

    Я быстро сделала открытие: эта страна казалась новой не только мне, но и самим корейцам. "Встанем в авангарде энергичной глобализации!" - звучавший несколько загадочно, этот лозунг висел на штаб-квартире фирмы "Хёндэ" недалеко от моего общежития. "Мы можем переделать мир",- вторил ему самодельный плакат на крошечной автомастерской неподалеку. Упоенные успехами, корейцы вдохновенно строили новую жизнь. Республика Корея вступала в международные организации, успешно состязалась с конкурентами на мировом экономическом рынке. Заработная плата в среднем росла на 10 процентов в год. К власти после двадцати лет правления военных пришел гражданский президент Ким Ёнсам - бывший диссидент, всю жизнь боровшийся против тоталитаризма за демократию в своей стране. Газеты были переполнены сообщениями о достижениях, и это подливало масла в огонь, укрепляя гордость корейцев за свою страну, их уверенность в завтрашнем дне.

    Но это была только вершина айсберга. В глубине одновременно происходили тайные, но не менее значимые перемены, и они касались каждого: высокообразованного и малограмотного, старика и младенца. На первый взгляд они были незаметны, но их влияние на повседневную жизнь - человеческие отношения, семью, школу, бизнес - было огромным. Шла переоценка ценностей, и результаты этого процесса были видны повсеместно, хотя и старое продолжало сохранять свои позиции. Более того, это "старое" показывало свою живучесть, свою способность приспосабливаться к новым условиям и выступать в новой маске. Оно не сдавало своих позиций, и честно сказать, не всегда хотелось, чтобы в этой борьбе победило "новое".

    Я жила в общежитии среди иностранцев, но училась и работала среди корейцев. С ними же в основном и общалась. Таким образом мне удалось взглянуть на происходившее в Корее как бы с двух сторон: изнутри - глазами ее граждан и своих друзей, студентов, коллег и профессоров, и снаружи - глазами людей из других стран, которые нередко подолгу жили в этой стране и внимательно ее изучали. Увиденное и осмысленное казалось удивительным, и я считаю три с половиной года, проведенные в Южной Корее, одним из лучших периодов своей жизни.

    Приобретенный за это время опыт представлялся мне настолько интересным, что я с удовольствием приняла любезное приглашение издательства "Муравей" написать книгу о Корее. Я благодарна своему Учителю Михаилу Николаевичу Паку и ученым-корееведам Льву Рафаиловичу Концевичу и Сергею Владимировичу Волкову, которые нашли время познакомиться с отдельными частями рукописи и высказать свои замечания, а также Ирине Васильевне Павлюк, выступившей в роли добровольного редактора текста. Неоценимую помощь своими советами оказали мне корейские друзья и коллеги: преподаватель корейского языка как иностранного из университета Ёнсе Ким Суджин и ее супруг - журналист Юн Сонхан, заведующий отделом Корейской организации туризма Ким Хонджун, аспирант МГУ Чхве Гвансик, историки Пак Чонхё и Ён Гапсу, банковский служащий Син Сон и миссионер из общины Тэзе, голландец Жан-Поль Байс. Особую благодарность хотелось бы выразить московской христианской (пресвитерианской) церкви "Жизнь" и ее пастору Ли Сангилю, которые подготовили цветную вклейку для этой книги.

    Я рада возможности рассказать о Корее российскому читателю. Это мне кажется очень важным теперь, когда в моей родной стране поднимает голову расизм, когда на московских улицах бьют за цвет кожи, за разрез глаз. Это омерзительное явление - новое для многонациональной России - имеет корнями глубочайшее невежество. Я не надеюсь, что "бритоголовые" прочтут мою книгу, но мне хочется, чтобы мрак хоть немного рассеялся, чтобы в головах читателей, задумывающихся о том, "кто виноват?" и о том, что сейчас происходит в России, возникло сознание того, что мы сами всегда несем ответственность за то, что с нами происходит, и не должны перекладывать ее на "черных", "желтых", "акул мирового капитализма" и прочих. Мне хочется, чтобы мои соотечественники с пониманием взглянули на корейцев, которых сейчас немало приезжает в Россию: на студентов, бизнесменов, туристов, пасторов, ученых. Многие из них вносят немалый вклад в развитие нашей экономики, культуры, образования; помогают бедным и отверженным, до которых не доходят руки у нас самих - иногда ценой собственного благополучия.

    Живя в другой стране, очень легко ошибиться в оценках окружающего, даже если знаешь язык. В качестве примера мне хотелось бы привести книгу "Это Россия", которая вышла в июне 1998 года в Сеуле. Автор ее - человек искренний и добросовестный, владеющий русским языком,- провел в Москве три года в качестве корреспондента южнокорейского агентства "Ёнхап" и постарался по возвращении на родину рассказать о том, что он видел и чувствовал в России. Его внимание привлекли, в частности, "зайцы". Для Кореи бесплатный проезд на транспорте - явление небывалое. При входе в автобус там либо опускают деньги в специальный ящик, либо расплачиваются через электронную кассу, приложив к ней специальную карточку. Случись там "заяц", сами пассажиры быстро бы призвали его к порядку, не говоря уже о водителе, который бдительно следит за входящими. Исходя из этого, автор книги расценил российский "зайчизм" как явление нового времени, отражающее распад общественной морали и старых ценностей. Он не знал, что и в советское время люди много ездили "зайцем". Государство обирало людей, выплачивая им нищенскую зарплату, а граждане брали везде, где и сколько могли, не чувствуя себя обязанными этому государству. Похвальным это не считалось, но и зазорным не было.

    Памятуя об опыте автора книги "Это Россия", я должна оговориться, что могу ошибаться и неверно интерпретировать реальность, за что заранее приношу извинения. Эта книга не претендует ни на полноту, ни на истинность. Просто мне хотелось искренне и честно, так, как я видела и ощущала сама, рассказать о Корее, ее людях и их непростой жизни, в которой, как в капле росы, отразилось для меня единство и многообразие человечества.

    Т. М. Симбирцева

    Москва, март 1999 г

    2.НАЧАЛО

    Я советовалась со многими людьми - и корейцами, и долго жившими в Южной Корее иностранцами,- как лучше написать об этой стране, на что обратить особое внимание. Многие пожимали плечами. Некоторые уходили в частности или в заоблачные философские дали. И все же один очень важный совет я получила. "В Европе давно сложились определенные стереотипные представления о разных странах,- сказал мне голландский миссионер брат Жан-Поль, уже восемь лет живущий в Корее. - При слове "Россия" у среднего европейца сразу возникает мысль о Красной площади, "Африка" - о сафари, "Гавайи" - о вечном цветении и теплом море. С Кореей у европейца не связано устойчивых ассоциаций. В его памяти всплывают сообщения газет о северокорейских подводных лодках и лазутчиках, о колючей проволоке на 38-й параллели. Люди старшего поколения думают о Корейской войне 1950-1953 гг. и ее многочисленных жертвах. Это одностороннее представление. Найти образ, воплощающий эту страну, и не политический, а человеческий, социо-культурный, географический или какой-либо другой того же порядка,- вот что важно".

    Брат Жан-Поль поставил передо мной трудную задачу. Ее решают сегодня и сами корейцы. Летом 1998 г. Министерство культуры и туризма РК потратило свыше полмиллиона долларов на создание рекламного фильма о Корее и ее достопримечательностях. Вкладывая столь большие деньги, оно надеялось на такой же успех за рубежом, какой имел в Корее несколько лет назад рекламный ролик об Австралии. После его демонстрации по центральному телевидению "шестой континент" стал для корейцев одним из популярных объектов туризма - настолько удачно его авторам удалось передать самое главное и особенное, что отличает Австралию.

    В создании фильма о Республике Корея принимали участие президент Ким Дэджун и шестьдесят знаменитостей, в первую очередь - гордость страны, победительница нескольких международных соревнований по гольфу Пак Сери, были привлечены зарубежные эксперты по рекламе. И все-таки опыт не удался. Это стало ясно после первого же показа фильма по ведущим телевизионным каналам Кореи. Среди прочих недостатков критики указывали, например, на то, что песня "Корея - страна-отшельница", рассказывавшая об историческом прошлом, звучала в то время, когда на экране были видны современные небоскребы, которыми никого на Западе не удивишь. Знаменитости быстро мелькали перед глазами, но из них иностранцам могли быть известны разве что президент и Пак Сери. "Создателям фильма не удалось показать ничего из того, что составляет неповторимый колорит нашей страны",- таково было общее мнение. Однако никто из критиков не сказал тогда, как и что именно надо было снимать.

    Каждому, кто посетил Корею, эта страна представляется по-своему.

    "Какая зеленая страна!" - восклицала моя сестра, пробывшая в Сеуле десять дней, за которые мы обошли три парка вокруг королевских дворцов, побывали в зоопарке и у друзей в курортном городке Чонпхен. "Из-за выхлопных газов не могу дышать в этом городе. Душегубка какая-то!" - жаловался московский профессор преклонных лет, живший в самом центре Сеула. "Бедные, как они здесь живут? Это каменный мешок!" - вторили ему русские дамы-челночницы, приезжавшие в Сеул уже, возможно, в двадцатый раз, но никогда не бывавшие нигде, кроме рынка Тондэмун, протянувшего свои павильоны на несколько километров в самом центре столицы.

    "Молодцы корейцы! Умеют погулять и хороший стол накрыть!" - восхищался состоятельный владивостокский бизнесмен, регулярно приезжавший к своему постоянному корейскому поставщику и встречавший самый радушный прием. - "Не умеют они жить. Заказал в пивной бутылочку рисовой (водки). А мне подают какую-то мензурку на 300 граммов и наперсток. Якобы - рюмка",- качал головой мелкий оптовик из Рязани.

    "Не рискнул бы сразу сесть в Сеуле за руль. Лихие они - корейцы. Надо было бы поосмотреться недельки две", - говорил бывший московский таксист с двадцатилетним стажем. - "Водить в Сеуле машину - никаких проблем. Здесь соблюдают правила. А вот в Москве я бы ни за что не рискнула", - таково мнение бывшей москвички, постоянно живущей в Сеуле и много времени проводящей за рулем.

    "Вы бы знали, сколько там книг! Какое поле для работы! Мне даже пришлось продлить стажировку, чтобы все, что нужно, хоть кратко посмотреть",- делился знакомый ученый, безвылазно проведший в архивах Академии корееведения под Сеулом четыре месяца. - "В окрестностях университета Ёнсе имеется несколько тысяч предприятий общепита и мест увеселения, а книжных магазинов - не более пяти, да и они не пользуются популярностью" (из газет).

    "Видите этот памятник? Я спрашивала у многих знакомых, живущих тут рядом, в окрестностях, в честь кого он поставлен. Но никто не знает и даже не интересуется этим" - удивлялась преподавательница из Петербурга. - "Ах, эти сеульские музеи - такие чистые, современные, просторные! России надо учиться и учиться у корейцев музейному делу. Там в музеях даже билеты исключительные - как произведения искусства!" - в восхищении закатывала глаза искусствовед из Магнитогорска.

    "Корейцы очень законопослушны". - "Посмотрите, если написано "Машину не парковать", там обязательно припаркуются, и не одна, а несколько машин".

    "Эти люди никогда не извиняются. Они упрямы". - "До тех пор, как я приехала в Корею, я и не знала, что можно так относиться к своим родителям, что бывает такое уважение к старшим, такая воспитанность".

    Продолжать перечисление подобных взаимоисключающих высказываний можно было бы долго. У каждого свое мнение, как в той знаменитой индийской сказке, где слепые ощупывали слона, и одному он казался веревкой, другому - веером, третьему - стволом дерева, четвертому - стеной.

    Так было и со мной. За три с лишним года, которые я прожила в Корее, эта страна поочередно представлялась и мне то веером, то стволом, то веревкой, но в действительности она не была ни тем, ни другим, ни третьим. Она была самой собой. Менялись мои представления об этой стране. Рушились стереотипы, разваливались упрощенные схемы и наивные представления, возникало понимание того, что в разных культурах одно и то же понятие может иметь совершенно разный смысл.

    Со студенческих лег я, например, считала, что у корейцев очень скрытный характер и они очень сдержанны. Убеждение это возникло у меня еще на втором курсе, когда Леонид Борисович Никольский, автор самого большого в мире корейско-русского словаря, преподававший у нас корейский язык, рассказал о необычном случае, происшедшем с ним в начале 50-х годов в Пхеньяне, где он работал военным переводчиком. Как-то раз он обратил внимание на необычное поведение северокорейского коллеги, в прострации ходившего по офису со странной улыбкой. Леонид Борисович был обеспокоен и обратился за разъяснениями к окружающим. "Что тут удивляться,- объяснили ему. - У него ночью умер ребенок". Несчастный отец делал все возможное, чтобы скрыть страдание и не причинить тем самым беспокойство другим.

    Этот короткий рассказ меня глубоко поразил, и с тех пор я представляла себе Корею не иначе как страной, где люди не плачут, если им больно, и не смеются, если они счастливы. Годовое пребывание в Северной Корее, где я жила фактически в изоляции, это представление не разрушило.

    Вскоре после моего приезда в Сеул я устроилась на работу в крошечную фирму, торговавшую с российскими "челноками", и быстро подружилась с одной из сотрудниц - молодой девушкой по имени Кенхи. Однажды она подошла ко мне в слезах и сказала: "Это я могу сказать только тебе одной. Ты иностранка и не будешь всем рассказывать. Помнишь Чхольсу? Ну того парня, который несколько раз ждал меня после работы? Мыс ним расстались. Он нашел другую. Мне так тяжело",- она заплакала. Я, как могла, успокаивала ее, говорила, что ей наоборот повезло, поскольку она узнала о непрочности чувств Чхольсу так быстро, и прочее. Когда Кенхи ушла, ко мне подошел менеджер Чонсок. "Ты слыхала?- спросил он. - Чхольсу бросил нашу Кенхи". До вечера ко мне подходили сотрудники и члены семьи хозяина фирмы и сообщали ту же печальную новость.

    Вскоре мне представилась еще одна возможность убедиться в том, что понятия о "скрытном характере" у русских и корейцев не совпадают. Я очень любила слушать радио - особенно утреннюю программу в прямом эфире, которую вели дикторы Ким Хонсик и Ким Суми. Слушатели звонили им прямо в студию, делились горестями и радостями и нередко получали за свой рассказ подарок. Как-то позвонила женщина и рассказала о том, как ее муж по ночам делает ей массаж. Добрые пять минут она живописала, в каких частях ее тела он обычно его делает, где ей особенно приятно, что она при этом испытывает и прочее. Периодически ее прерывала ведущая, заинтересованно уточнявшая: "А под мышками он вас натирает? Говорите, не натирает, а слегка надавливает? Ну, и как ваши ощущения?" Заключение ведущих было единодушным: муж позвонившей был человеком незаурядным и достойным особого подарка. Ему были высланы набор полотенец и одеколон.

    Также удостоилась подарка дама, рассказавшая с подробностями всей стране, как ее муж принимал у нее дома роды. Еще одна почтенная, явно в больших годах, женщина позвонила на радио, чтобы рассказать о тех глубоких мыслях, которые приходят ей в голову, когда она находится в туалете. Она особенно настаивала на том, что именно вышеуказанное место имеет такое большое значение для ее мыслительной деятельности. Когда я рассказала об этой передаче своей подруге Суджин, на мнение которой я во всем привыкла полагаться, она не нашла в моем описании ничего из ряда вон выходящего. Ей было странно, что звонки тех женщин я находила нескромными и неприличными. "Те женщины - члены общества, и обществу есть до них дело, как отцу всегда есть дело до своих детей", - так думала Суджин.

    Корея представала передо мной то цветущим садом, то гоночным полигоном, то обжорным рядом, то раем для исследований, то ярмаркой тщеславия, то заповедником старины, то форпостом передовой технической мысли, то незнакомой чужой планетой, то милой родиной. Впечатления менялись, но одно ощущение возникло сразу и осталось до конца незыблемым: в этой стране я всегда была среди людей и никогда не оставалась одинокой. Даже когда ехала одна на деревенском автобусе по проселочной дороге в далекой провинции, пожилой шофер с натруженными руками спрашивал заинтересованно: "Вы куда едете? Я скажу, где выходить". Посторонние люди говорили мне "Добро пожаловать!", когда я входила в их трактир пообедать или в магазин что-то посмотреть, и говорили "Приходите еще!", когда я выходила. Они спрашивали в метро, не надо ли меня куда-нибудь довести, и не считали за труд пройти добрый километр, чтобы показать мне искомое место. Они отрывались от своих дел, чтобы дать мне исчерпывающие объяснения, когда я, обвешанная словарями, появлялась на рынке, чтобы записать названия рыб или растений, употребляемых в Корее в пищу, или в антикварных лавках для изучения предметов старинного быта.

    Знакомые - а с некоторыми из них я познакомилась еще в Москве - часто звонили, приглашали в рестораны, в гости, на свадьбы и в путешествия, давали советы и интересовались моим здоровьем. Они несли деньги, когда у меня было горе, и готовили мне особую еду, когда я болела. Мне кажется, я побывала в гостях у добрых пол-Сеула, когда мой 15-летний сын вдруг неожиданно начал расти с космической скоростью, последствием чего стала ненасытная прожорливость. Он даже по ночам вставал, чтобы поджарить себе котлету или сварить лапшу. Мои скромные сбережения быстро таяли, но нам не дали пропасть.

    "Сообщай всем о своих трудностях и болезнях (в смысле, чтобы соседи узнали и помогли)", - говорит корейская пословица. Сначала о моих трудностях узнал приятель моего русского знакомого и пригласил меня с сыном - совершенно незнакомых людей - в гости. Когда мы пришли, мы были поражены изобилием мясных блюд, которые корейцы сами едят редко, в основном по праздникам. Потом нас стали приглашать знакомые того человека, мои коллеги по учебе, мой профессор Чо Донголь и даже знакомая продавщица с рынка. Период роста у моего Ильи через три месяца закончился, и он, вырастя с 44-го по 52-й размер, снова стал есть как нормальный человек. Но те, кто когда-то его кормил в тот трудный период, уже приняли его как своего и продолжали приглашать в гости "на мясо" вплоть до его отъезда из Кореи спустя год.

    Никогда не забуду тот черный для меня день, когда сломался компьютер и пропала наполовину написанная диссертация. Я была в шоке. Не зная, что делать, я позвонила своему студенту-вечернику Син Сону, работавшему экспертом в банке. Он приехал, встревоженный, немедленно хотя был будний рабочий день, и сделал все возможное, чтобы мне помочь. Диссертацию потом пришлось переписывать заново, но дружеское участие Син Сона, его доброта и поддержка помогли мне пережить тот удар.

    Величайшей удачей я считаю свою встречу с Ким Хонджуном - замечательным редким человеком, который, будучи высокопоставленным чиновником в Национальной туристической организации, самостоятельно выучил русский язык, переводил по ночам для души "Золотого теленка" и сам вызвался редактировать мою диссертацию - 230 страниц компьютерного текста! - хотя я была для него никто, просто женщина, работавшая в соседнем с ним помещении в то время, когда он жил в Москве. Как реликвию, я храню несколько страниц его редактуры. Мы делали так. Я печатала текст на листе А4 через два интервала. Потом он переснимал его на лист А3, чтобы поля и интервалы между строками были еще шире, и сплошь исписывал их мелким почерком, стремясь исправить мой корявый письменный корейский язык. К концу работы правок стало заметно меньше. Для меня это была самая лучшая школа корейского языка.

    Когда я училась в Сеульском национальном университете (СНУ), мои товарищи - аспиранты исторического факультета - помогали мне подбирать литературу, консультировали, редактировали мои доклады, спорили со мной и справедливо (и несправедливо тоже, но всегда корректно) меня критиковали. Конечно, такие отношения сложились не сразу. Я их заработала и никогда не жалела о потраченных усилиях. Я многому научилась у молодых корейских историков и лично им обязана. Они буквально спасли мою диссертацию от провала, когда на первом слушании ученого совета мне было сказано, что такая работа быть принята не может. Это был удар. Когда я молча вышла из зала заседаний, собравшиеся в коридоре уже знали, что произошло. Меня пригласили вместе пообедать. Никто не сказал ни слова все то время, что мы ели. Все понимали, что говорить утешительные слова бесполезно. Ученый совет предоставил мне неделю на доработку диссертации. Срок казался мне нереальным (все-таки это был корейский язык), хотя я по 15 часов не вставала из-за компьютера.

    И тогда один из моих товарищей скромный, немногословный и вечно занятый Чон Сунгё - взял мою работу и за три дня откорректировал те ее части, которые вызвали неудовольствие оценочной комиссии. После этого еще один коллега Ким Хо - компьютерный виртуоз - отформатировал ее в соответствии с существующими требованиями к подобным текстам. Через неделю состоялось новое слушание, и моя работа была принята без замечаний!

    Корейцы подарили мне замечательный опыт человеческого общения, и память о нем всегда со мной. Я жила внутри многочисленных связей и, с одной стороны, это очень облегчало жизнь, задавало ей темп и ритм, наполняло ее содержанием. Но, с другой стороны, я никогда не забывала, что приехала работать. Когда я прослушала курс лекций и приступила к написанию диссертации, мне потребовалось одиночество, и достижение его оказалось самой трудной задачей. Многие люди так и не смогли простить мне того, что я поставила интересы работы выше наших дружеских отношений

    Связи завязывались не только на человеческом уровне. Учителем и товарищем стал для меня Сеул - огромный причудливый город. С первого дня я полюбила бродить по его улицам и переулкам, наблюдая, вступая в разговоры, заглядывая во дворы, вдыхая запахи и читая все подряд, что было написано в переходах, стенах домов, в автобусах, на бензоколонках, столбах, киосках и урнах. Это было интереснейшее занятие.

    "Давайте родителей почитать, а взрослых уважать",- гласил транспарант на изгороди университета Ёнсе. "Здоровая семья - основа общества",- извещал плакат в районе молодежных гуляний.

    "Потратишь деньги - удовольствие на один день, сэкономишь - удовольствие на всю жизнь",- предупреждала надпись на мосту-переходе в районе Инсадон, славящемся дорогими художественными салонами и антикварными магазинами. "Проведем праздник без расточительства",- призывал плакат на центральной улице в канун нового года.

    "Глупца губит отсутствие настойчивости. Дурака губит праздность" (надпись в автобусе). "Кто хочет - тот добьется" (в переходе между вагонами поезда в метро). "Береги честь смолоду" (на дороге, ведущей на рынок). "Залог успеха - в тщательной подготовке"; "Дружески протянутая рука - сильнее кулака"; "Секрет счастья в том, чтобы уметь отбросить то, что надо отбросить" (на платформе метро).

    Надписи напоминали о необходимости:

    Ј быть добрыми и человечными:

    "Улыбка - символ дружбы, смех - символ счастья"; "Доброта начинается с улыбки" (в холле районного дома культуры); "Добьемся доверия и любви" (на заднем стекле такси); "Взаимное доверие и бдительность способствуют предотвращению пожаров" (на улице).

    Ј любить свою страну:

    "Любовь к стране начинается с любви к своей улице" (на урне); "Люби свою страну" (каллиграфическая надпись над головой кассира в метро); "Патриотизм каждого - это вклад в развитие страны" (на частном здании, сдаваемом под офисы); "Наша мечта на будущий год: нравственное государство, нравственные граждане" (на здании христианской организации). "Прочность государства зависит от того, как каждый из нас соблюдает порядок" (в метро). "Потрудимся над сортировкой мусора!" - эта надпись также апеллировала к патриотическим чувствам. Проблема сбора и переработки мусора в Корее является одной из острейших. Государство прилагает большие усилия для ее решения, и успех этой кампании во многом зависит от усилий домохозяек, от которых требуется, чтобы они разделяли мусор по видам: пищевые отходы, бумага, стекло и т. д., что облегчает переработку. Пока это делают не все, и вышеприведенный призыв - способ борьбы с несознательностью граждан. Уборка мусора тесно связана с экологией: "Природе - красоту, окружающей среде - чистоту" (на билете в музей), "Осознаем наше единство с природой" (над входом в буддийский храм).

    Ј соблюдать порядок:

    "Порядок начинается с каждого из нас" (билет на выставку), "Соблюдение порядка - достоинство культурного человека" (на автобусной кассе), "Войдем в вагон по очереди" (на станции метро).

    Ј доверять силовым структурам:

    "Полиция - верный друг. Вместе - и беды, и радости" (на полицейском управлении).

    Ј соблюдать правила дорожного движения:

    "Не спеши, помни о безопасности!" (над дорожным туннелем), "Каждый водитель - безопасное управление; каждый пешеход - безопасное хождение", "Один раз уступишь - радость, два раза уступишь - порядок" (на мостах-переходах).

    Ј заботиться о здоровье:

    "Отказ от курения - залог здоровья", "Здоровье - основа счастья" (в метро).

    Надписи знакомили с высказываниями великих. "Книги делают человека богаче, беседа - интереснее, а писательство делает его точным" (Бэкон),- извещала табличка в общественном туалете. "Ненависть произрастает из бедности" (Толстой),- это уже из вагона метро. Было странно, почему именно эти цитаты привлекли тех, кто их решился выставить на всеобщее обозрение. Загадки окружали меня со всех сторон и делали мою жизнь в Корее нескончаемым полетом в незнаемое. Я очень хотела понять окружающих меня людей и прилагала для этого максимум усилий.

    Одно из наивных представлений, с которым я в Корее рассталась, заключалось в том, что "трудно встретить на земле народ менее религиозный, чем корейцы". В Корее много церквей. Особенно бросаются в глаза кресты протестантских молелен. Чуть ли ни на каждом втором доме в Сеуле виден крест. Мессы в Мендонском соборе - самом большом католическом храме страны - идут по выходным пять раз в день, и их посещает до 40 тысяч прихожан. В РК около 10 миллионов буддистов. Цифры свидетельствуют о том, что это религиозная страна.

    И вместе с тем я узнавала то об одном знакомом, то о другом, что он перешел, скажем, из буддизма в католичество, по той причине, что соседи и приятели по утрам в выходные шли все вместе в католический храм, а ему приходилось ехать в одиночестве в буддийский монастырь, и ему это не нравилось. На вероисповедание нередко влияло место жительства: если рядом с домом находился католический собор, то удобнее было быть католиком. Если протестантская молельня - все были протестантами. Женщина, выходя замуж, меняла свое вероисповедание на религию мужа, и никто не видел в этом трагедии. По улицам и в метро ходили люди с плакатами и кричали в лицо: "Веруй в Христа!" Около моего общежития и в дождь, и в ведро сидел пожилой пастор и наблюдал за тем, как играют на гитарах, пляшут и поют о Боге молодые люди из руководимого им христианского хора. Зрители хлопали и подпевали.

    Вера казалась клубом, в который ходят, чтобы пообщаться, получить поддержку, укрепить статус, развлечься. Она была напоказ. Она объединяла представителей одной политической группировки, одного клана, одной округи. В вере корейцев я не видела того сокровенного и тайного, что должно, по моему мнению, объединять человека с Богом. Они, и правда, мне казались атеистами, о чем я читала в учебном справочнике в годы учебы в институте. Потом я поняла, что называла "их верой" совсем не то.

    Однажды в летние каникулы я некоторое время жила в православном Преображенском монастыре в 70 километрах от Сеула - помогала настоятельнице по хозяйству. Вместе со мной там жил молодой кореец с христианским именем Симон. Обладая прекрасным слухом и композиторскими способностями, он хотел стал регентом в церковном хоре и собирался поехать учиться этому делу в одном из монастырей Греции. Епископ Корейский Сотирий, готовя его к поездке, занимался с ним греческим языком. Свободное от работы время мы с Симоном проводили вместе и говорили обо всем, в том числе и о религии. Знатоком в этом вопросе я не была, так, помнила какие-то моменты еще со времени учебы в институте и вот, основываясь на этих скудных познаниях, как-то сказала Симону, что конфуцианство религией не является, что это "всего лишь" морально-этическое учение. Реакция обычно веселого, доброжелательного и снисходительного моего собеседника была более чем неожиданной. Я даже не ожидала, что он так обидится. Он вскочил, ушел в свою комнату и долго не желал разговаривать со мной. Расстроенная таким поворотом, я ломала голову, как загладить свою вину. Потом напекла блинов и долго смиренно приглашала Симона к столу, стоя за дверью его комнаты. Наконец, он смягчился. Вышел, попробовал блинов, и мир был восстановлен.

    Пытаясь понять, что же так обидело Симона, тогда я впервые задумалась над тем, что такое конфуцианство для корейцев, которые называют его "религиозным учением о морали" (югё), в отличие от китайцев, называющих его "наукой о морали". Поиски ответа привели меня в конфуцианскую академию Сонгюнгван - старейшее учебное заведение Корейского полуострова, которое было впервые создано в столице государства Когуре Пхеньяне под названием Тхэхак еще в 372 году новой эры и на протяжении веков переносилось то в Кенджу. то в Кэсон, то в Сеул - в зависимости от того, какой город был столицей. Сегодня Сонгюнгван - неотъемлемый атрибут власти и символ ее преемственности - есть и в Северной, и в Южной Корее.

    Южнокорейский Сонгюнгван находится в северной - самой старой - части Сеула, у подножия горы Пукхансан.в непосредственной близости от королевских дворцов. Я впервые пришла сюда с приятелями ранним зимним утром. Было тихо. Мы ходили, фотографировали, а потом заспорили о смысле иероглифических надписей, которые живописно украшали входы в комнаты, как мы думали, музея. Вдруг я увидела, что дверь одной из комнат отодвинулась. Из нее вышел заспанный парень с полотенцем на плече. Он недовольно взглянул на нас и прошествовал в небольшой домик в углу двора, откуда вскоре послышался звук льющейся воды. Только тут мы обратили внимание на обувь, выставленную по корейскому обычаю на улице, и до нас дошло, что общежитие действующее.

    Мне и в голову не могло прийти, что современная корейская молодежь, которая обожает "Макдональдс" и "Кентукки фрайд чикен", одежду от "Бенеттон" и "Кальвина Кляйна", голливудские фильмы, ансамбль "Эйс оф бейз", Майкла Джексона и Мадонну, избалованная и привыкшая к комфорту, может жить в крошечной комнатке размером в 1 пхён (3,3 квадратных метра), ходить умываться по морозу через двор и спать на ондоле -- горячем полу, обогревающемся дымом местной кухни, а не газом или электричеством. Первой мыслью было, что они живут так от бедности, не в состоянии снять более удобное жилище, но вскоре мы встретили чиновника, работающего тут же, в одном из старинных зданий школы, и он любезно сообщил нам, что здесь живут студенты, специализирующиеся на изучении конфуцианства и иероглифики, и что для них жизнь в этом общежитии - честь и возможность приобщиться к культурным ценностям и познать лучше жизнь предков, почтительность к которым - одна из главных заповедей конфуцианской идеологии.

    Через некоторое время начали выходить из своих "келий" и другие студенты, и мы смогли заглянуть в одну из них. На длинной полоске бумаги, висевшей сбоку от ее двери, было написано иероглифами: "Комната светлых добродетелей". Сквозь приоткрытое окно, сделанное из деревянных планок, обклеенных плотной белой бумагой, в комнатку проникал скудный зимний луч, освещая свернутую постель, маленький столик с книгами и телефонный аппарат - предмет, без которого корейцы не мыслят своей жизни даже в колыбели конфуцианства. Если бы не телефон, ничто бы не напоминало о том, что дело происходит в конце XX века.

    Как и 500 лет назад, шумела ветвями во дворе пара гигантских деревьев гинкго, символизировавшая единство ым и ян и напоминавшая о тех давних временах, когда под точно такими же деревьями беседовал со своими учениками Конфуций. "Кто бы ты ни был, прохожий, приближаясь к святыне, спустись с коня" - гласила древняя надпись на стоящем у дороги гранитном камне. Как прежде, смотрели фасадами друг на друга одноэтажные глинобитные общежития, отапливавшиеся через пол в те часы, когда работала местная кухня. Висел барабан, гудевший по утрам побудку. В лекционном павильоне под портретом Великого Учителя и дощечками с образцами каллиграфии сидели наставники в белых халатах, и им благоговейно внимали несколько десятков студентов, преисполненные рвения и сознания собственной исключительности.

    Если в ту часть Сонгюнгвана, где живут студенты, можно войти в любое время, то в святая святых - Храм Конфуция, известный под названием Тэсонджон, или "Павильон Великих достижений", ворота открываются только два раза; в году - в день рождения Конфуция (27-й день восьмой луны) и под новый год по лунному календарю. В такие дни здесь ежегодно совершают обряд сокчон тэдже- подношения перед поминальными дощечками Великого учителя, четырех его наиболее выдающихся китайских последователей - Яньцзы, Дзэнцзы, Мэнцзы, Чжуси, десяти китайских философов, заслуживших особую похвалу Конфуция, шести мудрецов периода династии Сунь, которые внесли вклад в развитие неоконфуцианства, и восемнадцати канонизированных корейцев, снискавших вечное признание своего народа как носители высоких, не поддающихся девальвации идеалов.

    Кратко представлю канонизированных мудрецов.

    Соль Чхон [псевдоним Чхонджи, даты жизни неизвестны, жил в период правления Кёндогвана (742-764), короля периода Объединенного Силла], родоначальник клана Соль из Кенджу. Считается "отцом конфуцианской учености" как изобретатель письменности иду (по легенде это произошло в 680 г.) и первый переводчик с китайского на корейский язык конфуцианских классических трудов;

    Чхве Чхивон (857-ок.910), основатель клана Чхве из Кенджу, почитается как высокопринципиальный, выдающийся чиновник, чьи таланты и достижения были настолько велики, что получили признание даже в танском Китае;

    Ан Хян (Хвехон) (1243-1306), первый проповедник неоконфуцианства, прославился неустанными усилиями по возрождению Учения, пришедшего в упадок в период монгольского нашествия на Корею;

    Чон Монджу (Пхоын) (1337-1392), видный чиновник и ученый, почитается как идеальный подданный, который предпочел смерть предательству своего господина - последнего короля династии Коре. В 1517г. удостоился чести быть первым из корейцев, кому в храме Конфуция в Сеуле была поставлена поминальная табличка;

    Ким Гонпхиль (Ханвондан) (1454-1504) за глубокое знание "шести классических произведений" считается одним из пяти мудрецов периода династии Чосон. Умер как мученик: казнен ядом за то, что был учеником Ким Джонджика - высокопоставленного чиновника и ученого, составившего исторические хроники, куда включил список неблаговидных дел короля Седжо - прапрадеда здравствовавшего короля Ёнсан-гуна;

    Чон Ёчхан (Ильту) (1450-1502) - наиболее уважаемый представитель клана Чон из Хадона, блестящий ученый, полемизировавший по некоторым вопросам с Чжу Си. Как ученик Ким Джонджика неоднократно подвергался репрессиям. Умер собственной смертью, но позднее - во время очередных гонений - его тело было эксгумировано и обезглавлено.

    Чо Гванджо (Чхонам) (1482-1519) - выдающийся представитель клана Чо из Ханяна (Сеул), один из первых ортодоксальных неоконфуцианцев, был "легалистом" и возглавлял группировку при дворе, отстаивавшую превосходство закона над людьми и выступавшую за реформы с целью укрепления закона и государственной власти. Был обвинен в предательстве и казнен. Почитается в храме Конфуция с 1610г.

    Ди Онджок (Ходжэ) (1491-1553) -последователь Ким Джонджика, известный философ, высокопоставленный чиновник. Активно участвовал в междоусобной борьбе влиятельных кланов при дворе. Ложно обвинен в предательстве, лишен всех постов и умер в ссылке. Почитается в храме Конфуция с 1610 г.

    Ли Хван (Тхвеге) (1501-1570) - крупнейший философ Кореи, модифицировавший теорию Чжу Си о дуализме ли (разум, кор. и) и цы (материальная субстанция, кор. ки), подчеркнув приоритет ли, важность духовного совершенствования. Как инициатор создания первой частной академии в провинции (совон) способствовал возрождению классического образования в Корее. Его идеи способствовали распространению неоконфуцианства в Японии. Почитается в храме Конфуция с 1610г.

    Ким Инху (Хасо) (1510- 1560) - друг и последователь Ли Хвана, наставник короля Инджона, автор многих философских трудов, имевших широкое признание. Канонизирован в 1796 г.

    Ли И (Юльгок) (1536 - 1584) - гордость клана Ли из Токсу, сын "образцовой матери" Син Саимдан, один из самых почитаемых корейских святых, выдающийся ученый и крупный чиновник. Идейный глава группировки "западников" (сорон), игравшей большую роль в политической жизни Кореи. Многолетний соперник Ли Хвана, Ли И был монистом и утверждал, что ли и цы есть проявление одного и того же Абсолютного разума. Канонизирован в 1682 г.

    Сон Хон (Уге) (1535-1598) - член Государственного Совета в период Имджинской войны (1592 - 1598), философ, поддерживавший дуалистическую концепцию Ли Хвана. Канонизирован в 1682 г.

    Ким Чансэн (Саге) (1548 - 1631) - основоположник учения о ритуале (ли, кор. е) и создатель Школы ритуалов, автор философских трудов, направленных против учения Ли Хвана. В годы японского (1592-1598) и маньчжурского (1627) вторжений отвечал за материальное обеспечение корейской армии. Канонизирован в 1717г.

    Чо Хон (Чунбон) (1544-1592) -ученик одновременно Ли И и Сон Хона, чиновник, организовавший в первые недели японского нашествия в 1592 г. партизанский отряд и павший в бою. Канонизирован в 1665г.

    Ким Джип (Синдокче) (1574-1656) -сын Ким Чансэна, автор ряда теоретических и практических трудов о ритуале, чиновник, дослужившийся до поста члена Государственного Совета. Канонизирован самым последним, в 1883 г.

    Сон Сиёль (Уам) (1607-1689) - ученик Ким Чансэна, последователь Ли И, плодовитый писатель, автор более чем 200 трудов, наставник короля Хёджона (1650- 1659). Активно участвовал в придворных интригах и был признанным лидером "фракции чистых западников", которая позже раскололась на группировки "стариков" (норон) и "молодых" (сорон), которые оставались ведущими в политической борьбе в стране вплоть до конца династии в 1910 г. В 1689 г. выступил против кандидатуры избранного крон-принца, чем навлек на себя гнев короля и был казнен. Канонизирован в 1756 г.

    Сон Чунгиль (Тончхундан) (1606-1672) - выходец из одного клана и из одной провинции с Сон Сиё'лем, его неизменный политический сторонник, ученик Ким Чансэна, руководитель Школы ритуалов. Блестящий каллиграф, обладатель изящного литературного стиля. Канонизирован в 1756 г.

    Пак Сечхэ (Хёсок) (1631 - 1695) - блестящий представитель Школы ритуалов, прославленный каллиграф, автор нескольких философских трудов. Принимал активнейшее участие в большинстве политических столкновений своего времени и был фактическим лидером группировки "молодых". Канонизирован в 1764 г.

    Ранним утром в праздник со скрипом раскрываются тяжелые ворога мунмё - той части Сонгюнгвана, где находится храм Конфуция, и зрители, многие в национальных костюмах: старики, родители с детьми, патриоты, студенты, туристы, репортеры - устремляются через боковые двери внутрь и почтительно размещаются по бокам, на террасах восточных и западных палат. Посередине - на площадке для почетных гостей - степенно собираются политические деятели, чиновники городской мэрии, деятели культуры, многие в одежде чиновников минувших эпох.

    Начинается обряд, который раньше длился 6-8 часов, а в настоящее время сокращен до полутора-двух. Роль жрецов, как и века назад, исполняют специально назначенные чиновники Сонгюнгвана во главе с распорядителем, мерными возгласами задающим ритм. Два оркестра церемониальной музыки, символизирующие единство ым и ян,- непременные участники действа, ибо "для обеспечения спокойствия монарха и порядка в народе нет ничего лучше, чем церемонии, а для укрепления морали и улучшения обычаев, нет ничего лучше, чем музыка". На китайских классических инструментах, происхождение которых восходит к I веку до н. э., исполняется конфуцианская музыка периода китайских династий Сун и Мин. Она не предназначена для возбуждения "четырех эмоций": радости, гнева, печали и счастья, потому что "избыток чувств нежелателен". Ее задача - утверждение "чувства регулярности и незыблемости моральных устоев", отвращение человека от пороков и зла, в то время как задача самой церемонии - охранить его от "распутства, праздности, расточительства". Главная роль отведена ударным, и в такт их глухим ударам то приходят в движение, то замирают две (дуализм ым и ян) группы одетых в одежду гражданских и военных чиновников низкого ранга танцоров.

    Церемония также размеренна, как и музыка, и состоит из: приветствия почитаемым духам у главных ворот и на специальной дорожке к храму; приношения им жертвенной пищи и троекратного подношения вина; отведывания мяса и вина жрецами и убирания чаш; сожжения свитка с текстом, оповещающим об окончании церемонии и проводов духов. Так делали 500 лет назад. Так делают сегодня. В строгом соблюдении последовательности и неизменности - залог сохранения Порядка как высшего проявления благоволения Небес.

    В период династии Чосон ритуальные церемонии в храме Конфуция служили подтверждением морального авторитета королей как верных последователей этических норм древних мудрецов, доказательством обоснованности их политической власти. Они были также символическим воплощением моральных, эстетических и религиозных ценностей. В обоих качествах их значение сохраняется в Корее до настоящего дня.

    Аналогичный, также осуществляемый на государственном уровне обряд свершается каждый год в первое воскресенье мая в королевской усыпальнице Чонмё, расположенной недалеко от Сонгюнгвана, но объектом поклонения там являются поминальные дощечки других предков - королей династии Чосон. На государственном же уровне почитается общий предок всех корейцев - легендарный Тангун, которому посвящен официальный праздник - День основания государства (3 октября). Предков почитают повсеместно и на более низких уровнях, где за проведение обрядов отвечают местные власти (провинции, волости), общественные организации (деревенская община) или прямые потомки (клан, семья). Иногда и на местном уровне объектом поклонения является Конфуций, Тангун или канонизированный государством мудрец. Скажем, Ан Хян или Чон Монджу. Но наряду с ними ничуть не меньше почитаются предки - выходцы из этих мест, которые внесли вклад в прославление своей малой родины или клана.

    Везде, где есть свои герои, есть и их неутомимые почитатели. В том, что имена канонизированных людей - не простой звук для корейцев, я убедилась во время занятий на семинаре у историка Чон Окча. признанного специалиста по совонам - своеобразным конфуцианским учреждениям, которые и сегодня существуют кое-где в разных частях Кореи.

    Немного поясню, что это такое. Возникшие в провинции в период ослабления королевской власти в XVI веке, они были учебными учреждениями, которые сыграли важную роль в развитии пришедших в упадок накануне и после японского нашествия традиционного образования и культуры страны. Но совоны были не только школами, но и своего рода клубами для местной знати и культовыми учреждениями, "храмами славы". Здесь находились молельни, где регулярно совершались жертвоприношения перед поминальными дощечками видных конфуцианцев - выходцев из данной округи. Ритуал не только способствовал укреплению местного патриотизма. Он был питательной средой для распространения идеи местной исключительности и избранности, углубления регионального сепаратизма. Глядя со стороны, можно по-разному оценивать деятельность совонов, но в Корее их оценка единодушно-положительная и даже восторженная. Возможно, главную роль тут играет божественное сияние, исходящее от увековеченных в них героев прошлого. Они предки, чьи деяния неподсудны и достойны лишь восхищения, тем более что канонизировали их тоже предки, хотя и более поздние.

    На семинаре профессора Чон Окча мы должны были составить каталог совонов по провинциям (по состоянию на середину XIX века), указав имена и послужные списки всех поминавшихся в них людей. Академий оказалось великое множество: только в провинции Кенсан - 156, и занятия были для меня весьма утомительными. Мы разделились по провинциям и по очереди перечисляли названия совонов, а также фамилии, должности, звания и титулы людей, которые мне ни о чем не говорили. Вскоре я заметила, что скучно только мне. Мои товарищи занимались систематизацией с большим энтузиазмом. При звуке некоторых имен, они - взрослые, серьезные люди - даже подталкивали друг друга локтями, понимающе кивали и обменивались полными особого (но увы! - скрытого от меня) смысла взглядами. Мне казалось, что в них светилась гордость. Во время занятий они испытывали очевидный эмоциональный подъем.

    Однажды, возвращаясь вечером домой после занятий у профессора Чон Окча, я ехала в переполненном вагоне метро и читала книгу о совонах Поглощенная своим занятием, я скромно стояла в углу и не обратила поначалу внимания на худого старика, который упорно старался рассмотреть, что я читаю. Увидев, о чем моя книга, он пришел в неописуемый восторг и стал расталкивать окружающих, призывая их дать больше места "почтенному профессору". Был "час пик" и в вагоне яблоку негде было упасть, и тем не менее через минуту вокруг меня образовалось совершенно пустое, весьма значительное пространство. Побуждаемые стариком, двое мужчин поспешно встали со своих мест. Усадив меня поудобнее, мой нежданный благодетель сам уселся рядом, спросил, кто я такая и почему читаю такую книгу, а потом предложил продолжить читать, поскольку он "не хотел отвлекать меня от такого важного дела". Мне было очень неудобно. Я сидела, как на иголках, но старик был откровенно счастлив и доволен собой.

    Говорят, что Конфуций требовал соблюдения тишины во время еды. Десятки поколений корейцев следовали этому завету, а некоторые следуют ему и до сих пор, в то время как в Китае этот обычай почти не вспоминают. Давно забыты на родине Великого Учителя мелодии, звучащие сегодня в Сонгюнгване во время ритуальных приношений. В Корее сохранились самые архаичные - простые и лаконичные - формы архитектуры и украшения храмов Конфуция - такие, какие были присущи храмам Северного Китая в древности.

    Ортодоксальные корейские конфуцианцы несколько свысока относятся к Китаю. Они считают, что последний утратил связь с заветами Великого Учителя еще в первой половине XVII века, когда маньчжуры - то есть "варвары" - свергли династию Мин, бывшую истинно ханьской (хань - название исконного населения центральных районов Китая), и тем самым прервали связь времен. Это дает повод для мнения, что вот уже почти три века именно Корея является хранительницей Истины в последней инстанции.

    В брошюре, которую выдают всем желающим в Сонгюнгване, говорится: "Конфуцианство - это созданная Конфуцием гуманистическая философия, реальное учение о правилах поведения в жизни. Она раскрывает чистые и светлые стороны человеческой души, учит их распространять на ближнего своего и ставит высшей целью создание общества идеального правления, где все люди живут в согласии. Конфуцианство исходит из постулата о том, что все окружающее нас построено в соответствии с гармонией, установленной Небом. Каждый, кто правильно следует заветам Неба, имеет возможность познать эту гармонию и стать совершенным. Этого может добиться каждый, кто следует изложенному в древних трактатах".

    Далее разъясняется, что в основе конфуцианства лежат пять принципов, регулирующих человеческие отношения. Первый из них - пуджа ючхин - определяет отношения между отцом и сыном. Он означает следование Истинному Пути (то) и сохранение родственной любви (чхин). Второй принцип - кунсин юый - регулирует отношения между государем и подданным. В их основе преданность и справедливость (ый). Третий принцип - пубу юбель - означает строгое соблюдение различий между мужем и женой (пёль); четвертый - чаю юсок - определяет порядок взаимоотношений между старшим и младшим, предком и потомком (со). В их основе - почитание и исполнение обрядов, связанных с культом предков. Пятый принцип - пунъуюсин - касается взаимоотношений между друзьями, основанных на доверии (син). Таким образом, пять иероглифов: чхин - ый -пёль - со - сын (родственная любовь - справедливость - разделение - почитание предков- доверие)- выражают суть отношений между людьми. Отношения отца и детей главенствуют. Общество состоит из семей, следовательно, мораль в нем основана на морали в семье, которая распространяется на страну и весь мир.

    В брошюре подчеркивается, что конфуцианство - это учение о чистом помыслами человеке (сусин), процветающей семье (чегук), основанном на законах государстве (попкук), пребывающей в гармонии Поднебесной (пхёнчхонха). Другими словами, это учение о том, как достигнуть процветания Поднебесной через очищение помыслов каждого человека. Чистота помыслов начинается с сыновней почтительности (хе).

    3.Сыновняя почтительность

    В мае 1995 г. государственная телерадиовещательная компания Кей-Би-Эс, Фонд социального обеспечения группы "Самсон" (Samsung) и Академия корееведения провели в Сеуле международную конференцию на тему "Сыновняя почтительность и будущее общества", в которой приняли участие 17 иностранных ученых из 9 стран, в том числе потомок Конфуция, и 16 профессоров из ведущих корейских университетов. На трех секциях конференции были рассмотрены вопросы: 1) сущность сыновней почтительности и семейная этика; 2) современное значение сыновней почтительности и социальный порядок; 3) международное развитие сыновней почтительности. Проведение этого мероприятия было логическим продолжением неутомимой деятельности его организаторов в пропаганде сыновней почтительности: Кей-Би-Эс регулярно готовила теле- и радиопрограммы на данную тему, Фонд "Самсон" в 1975 г. учредил "Премию сыновней почтительности" и ежегодно присуждал ее к тому времени уже в течение 20 лет, а Академия корееведения вела большую исследовательскую работу, сделав сыновнюю почтительность предметом академического изучения.

    Как подчеркнули выступавшие на конференции, в процессе быстрого экономического развития в течение последних лет, когда быстро импортировались негативные элементы модернизации и западной культуры, корейцы испытали отчуждение от традиции, в первую очередь, от сыновней почтительности. Это нанесло серьезный ущерб сознанию общности и семейным ценностям, которые традиционно уважались. Стали реальностью многие аморальные явления: насилие в семье, пренебрежение стариками, неспособность понять суть основ социального порядка.

    Докладчики обратили особое внимание на определение понятия сыновней почтительности. Было предложено много вариантов, суть которых сводилась к тому, что "сыновняя почтительность - это послушание и почтение к родителям, принцип поведения детей, стремящихся отблагодарить своих родителей за то, что они их родили и вырастили".

    Несмотря на изобилие материальных благ, присущих современной эпохе, нельзя забывать, что это изобилие не принесло человеку душевной гармонии,- подчеркнули участники конференции. В качестве выхода они предложили вспомнить об этических правилах взаимоотношений людей и важности сыновней почтительности как фундамента человеческого достоинства. "Мудрость и доброта - главное в конфуцианском учении. Сыновняя почтительность хё - основа мудрости и доброты. Следовательно, хё - это основа учения. Без нее не может быть ни гармонии в семье, ни стабильности в государстве",- таковы были выводы выступавших.

    Однажды мой друг Ким Хонджун рассказал мне историю, которая меня очаровала и поразила. Мы сидели в трактире, где нам подали на стол новый вид водки под названием "Ким Саккат", то есть "Ким - Соломенная шляпа". Вместо обычной пробки бутылку венчала маленькая соломенная шляпка, напоминающая ту, в которых работают корейские крестьяне на полях в жаркую пору.

    - Ты знаешь, что Ким Саккат - это имя нашего великого поэта, который жил в XIX веке? - спросил меня Ким.

    - Слышала о нем. Он, говорят, был любитель выпить и носил большую шляпу, за что и получил свое прозвище.

    - Эта шляпа так сделана, что полностью закрывает лицо человека. Ким Саккат носил такую шляпу не случайно. Он совершил проступок перед своей семьей, и никогда, до самой смерти, не снимал эту шляпу от стыда перед людьми.

    - Расскажите.

    Вот что рассказал мне Ким Хонджун.

    Дед Ким Сакката - Ким Иксун - служил городским головой в городе Санчхоне. В 1811 г. там вспыхнул бунт. Крестьяне захватили управу, зернохранилище и удерживали их до прибытия правительственных войск. Когда те прибыли, они жестоко наказали не только восставших, но и уцелевшего городского голову за неисправное исполнение обязанностей. Дед был казнен, а вся его семья попала в опалу. Отец Ким Сакката умер, а двух его сыновей укрыл в своем доме преданный слуга. Позднее потомки казненного городского головы были прощены, и братья вернулись домой, но морально их положение в обществе оставалось незавидным. Стремясь уберечь детей от позора, мать Ким Сакката укрылась с ними в отдаленной деревне, где никто не знал ни о ее происхождении, ни о постигшем семью несчастье.

    Прошло время. Ким вырос и отправился сдавать экзамены на ученую степень. В тот год соискателям выпало писать сочинение на тему "О государственном преступлении", и в качестве конкретного примера был предложен случай с Ким Иксуном. Ким не знал, что этот человек был его дедом, и написал сочинение, в котором сурово осудил его. Его работа была признана лучшей на первом туре экзаменов, и тут мать рассказала ему печальную историю его семьи. Испытывая стыд за то, что опорочил деда, и унижение от сознания своей принадлежности к категории "потомков, прощенных за преступления предка", Ким оставил жену и малолетнего сына и стал бродягой. Ему было тогда 20 лет. Считая себя преступником, который не имеет права видеть голубое небо, он скрыл свое лицо под огромной шляпой, оделся в рубище и провел свою жизнь, скитаясь, заливая горе вином и слагая стихи, которыми и ныне восхищается Корея. Путник, скиталец стал главным героем его поэзии. Интересно, что сын его неоднократно разыскивал отца и просил вернуться домой, но Ким Саккат каждый раз отказывался от этого. Умер он в доме какого-то доброго человека, который нашел его, обессиленного, на краю дороги. После смерти поэта его сын выполнил свой долг, похоронив отца рядом с могилой его матери в провинции Канвон.

    В 1978г., 115 лет спустя, почтительные потомки поставили в память о своем выдающемся предке гранитную стелу у подножия горы Мудын около города Кванджу. Примечательно, что они гордятся не столько литературным даром пращура, сколько его соответствием высшим моральным принципам конфуцианства. То же самое можно сказать и о выдающемся каллиграфе и поэтессе Син Саимдан (1504-1551), которую больше почитают как преданную дочь и мать философа Ли И (Юльгока), чем как деятеля культуры. Выдающийся писатель Ким Сисып - автор прекрасно переведенного на русский язык сборника новелл "Новые рассказы, услышанные на горе Золотой Черепахи" - больше известен соотечественникам как верный подданный, не пожелавший перейти на службу к узурпатору, изгнавшему с трона малолетнего законного короля, чем литератор. Такова шкала ценностей.

    К северу от Сеула (так у автора - прим. изд.) километрах в сорока расположен город Сувон, где находится крепость, которая считается в Корее "воплощением сыновней почтительности" в архитектуре. История ее строительства такова. В 1789 г. придворные гадатели посоветовали королю Чонджо (1776- 1800) переместить могилу его отца, принца Садо, из окрестностей Сеула к горе Хвасан. На указанном месте находился небольшой городок, но это не остановило почтительного сына. Он повелел перенести город к северу, пообещав двум тысячам его жителей различные льготы и компенсации за ущерб. Через четыре года новая гробница была построена и была столь великолепна, что ничуть не уступала по величию могилам королей, хотя Садо был всего лишь принц. Рядом была возведена крепость. Ее строительством руководил выдающийся инженер и ученый Чон Ягён, который впервые применил здесь кирпич.

    Принц Садо - трагическая фигура корейской истории. Его отец - король Ёнджо, поверив клевете некоторых приближенных, которые опасались, что по восшествии крон-принца на престол они потеряют свое влияние, приказал запереть своего сына и наследника в ящик для риса, где он умер голодной смертью. После восшествия на престол Чонджо решил укрепить свою власть и положить конец борьбе группировок при дворе, перенеся столицу в новое место. Многие влиятельные сановники были против этого, но ничего не могли возразить, поскольку проект был продиктован сыновней почтительностью, которая в обществе ценилась выше всех остальных добродетелей. Безвременная смерть помешала Чонджо осуществить свои планы.

    Сейчас крепость Хвасон в Сувоне объявлена "национальным сокровищем". Это прекрасное место отдыха, куда в любое время года приходят тысячи людей. Следуя вдоль крепостной стены, которая протянулась почти на пять с половиной километров, они, как правило, не могут пройти равнодушно мимо огромного "Колокола сыновней почтительности", размещенного в беседке на высоком откосе уже в наше время. Корейские колокола несколько отличаются конструкцией от русских, поскольку роль била в них выполняют не висящие внутри "языки", а большие бревна, укрепленные рядом на цепях. Раскачав такое бревно, посетители крепости звонят в колокол, и глубокий звук разносится далеко окрест, напоминая о горестной судьбе Садо, преданности Чонджо и необходимости для каждого брать с него пример.

    На одной из улиц Владивостока стоит еще один архитектурный памятник сыновней почтительности - Высший колледж корееведения Дальневосточного госуниверситета. Это внушительное пятиэтажное здание с цоколем было построено в 1994-1995 гг. президентом крупной южнокорейской фирмы "Кохап" Чан Чихёком в память о своем отце Чан Добине, борце за национальную независимость Кореи против японских колониалистов, который в 1913-1916 гг. жил во Владивостоке. Корейская сторона и сегодня, несмотря на многие трудности, финансирует деятельность колледжа, где, кроме учебных аудиторий, имеется библиотека и читальня, три лекционных и два компьютерных зала, издательский миникомплекс, лингафонный кабинет. В здании установлен бюст Чан Добина и мемориальная доска в память о нем.

    Водка с крышкой в форме соломенной шляпы, "Колокол сыновней почтительности", колледж корееведения во Владивостоке - это лишь три из тысяч примеров того, как древний постулат о сыновней почтительности влияет на психологию и ценности современного корейца.

    Вскоре после моего приезда в Корею, в конце сентября 1994 г., меня пригласили в уезд Ичхон, что в провинции Кёнгидо в 70 километрах от Сеула, вместе отметить чхусок - главный праздник в Корее. Смысл его заключается в благодарении Неба и предков за хороший урожай и разные милости, которыми пользовалась семья в минувшем году. Я приехала ранним утром, и мой знакомый, известный художник-керамист Ю Гваннёль, повел меня на гору, где похоронен его отец. Некоторое время мы карабкались по крутому склону, а потом оказались на аккуратно выщипанной по корейскому обычаю площадке с круглым холмом посередине. Это и была могила. Рядом стояла бронзовая курильница, в которой тлели розовые стружки, разливая вокруг пряный аромат сандала. Гости, а вслед за ними и я, подошли к холму и по три раза преклонили колени на специально расстеленной соломенной циновке. Это было приветствие покойному предку. Потом господин Ю рассказал мне, что специально купил эту гору много лет назад, когда отец был еще жив, и привел старика на нее. "Папа, вы будете здесь лежать",- сказал он отцу, которому было тогда около семидесяти, а умер он в столетнем возрасте. Старик был растроган преданностью сына и пожелал, чтобы к моменту его смерти рядом был разбит большой каштановый сад. Спускаясь вниз от могилы, мы приняли участие в сборе урожая с этого сада, где деревья уже достигали более чем двухметровой высоты.

    Потом это чувство возникало у меня довольно часто, но тогда я впервые почувствовала свою сопричастность седой старине. Рассказ господина Ю оживил в памяти тексты из читанных когда-то давно, в студенческие годы, книг по этнографии Кореи. Там говорилось, что лучшим подарком родителям на шестидесятилетие древних времен являлся гроб. Его заказывали заранее, не считаясь с затратами, и вешали на чердаке на веревках в ожидании времен, когда он понадобится. Сын, поднесший такой дар, считался почтительным, а гроб на чердаке создавал у родителей чувство хорошей подготовленности к переселению в мир иной. После смерти отца почтительный сын три года носил траур: ходил в рубище, редко мылся, не пил вина, не имел дела с женщинами. Детей, рожденных во время траура, общество отвергало. Если сын был чиновником, он немедленно уходил в отставку, какой бы пост ни занимал. Сейчас условия соблюдения траура значительно смягчены. Никто в отставку не уходит, но мне доводилось видеть на дорогах Кореи подпоясанных веревками мужчин в бесформенных колпаках на голове. Это были почтительные сыновья, потерявшие родителя.

    В старину муж мог развестись с женой, если она была виновна в одном из "семи пороков": не повиновалась свекру и свекрови, не могла родить сына, совершила измену, была ревнива, болтлива или воровата на руку, страдала наследственной болезнью. Но это правило переставало действовать, если женщине удавалось доказать, что она вместе с мужем пережила траур по его родителям.

    Английская писательница Изабелла Бишоп, четырежды посетившая Корею в 1894 - 1897 гг., писала в своей известной книге "Корея и ее соседи": "Могилы в радиусе 10 миль от городской стены - одна из достопримечательностей этой необыкновенной столицы (Сеула - Т. С.). Мертвые монопольно владеют прекрасными обращенными на юг склонами гор. Человек, который при жизни довольствуется обмазанной глиной лачугой в грязном переулке, после смерти покоился на обвеваемом ветерком горном склоне, окруженный заботой и вниманием... Количество прекрасной земли, которую занимают мертвые, невероятно".

    С тех пор мало что изменилось. Круглые холмы могил на вершинах и склонах гор, иногда украшенные гранитными памятниками, иногда без оных, являются особенностью корейского пейзажа, куда бы ни поехал. Они называются ымтхэк (дом в тени) и требуют больше внимания и заботы, чем дом живущего человека - янтхэк (дом на солнце). В первую очередь, для могилы надо выбрать солнечное место с хорошей панорамой. Важно, чтобы она была в "счастливом" месте, поэтому на консультации с геомантами не жалеют ни времени, ни денег. Считается, что если семья процветает, то она удачно похоронила предка. Если же потомков постигает несчастье, то могилу предков желательно разрыть и после консультации с геомантом перенести гроб в более "благоприятное" место.

    Как-то раз незадолго до смерти Ким Ир Сена в 1994 г. очень молодая и вполне современная студентка рассказала мне, что "великий вождь" северокорейцев именно потому и живет так долго, что он "хорошо" похоронил своего отца. За это предки посылают ему долголетие. В Южной же Корее допустили промах, захоронив Юк Ёнсук, супругу президента Пак Чжонхи, которая и сейчас считается образцовой женщиной и непревзойденной "первой леди", в неподходящем месте. Гроб заливает вода, и отсюда коррупция, рост преступности и прочие неприятности.

    Размеры могилы и ее украшение зависят от воли усопшего, его статуса и материального положения. Не так давно была обнаружена современная могила размером 10152 квадратных метра! В 1994 г. в Южной Корее насчитывалось 1,9 миллиона могил, которые занимают около одного процента территории, или одну тысячу квадратных километров. Это в три раза больше площади всех промышленных предприятий в стране. Одна могила обычно занимает площадь в 51 квадратный метр - больше, чем средний частный дом. Не стоит забывать, что могилы располагаются обычно в местах, пригодных к обработке, а общая площадь таких земель в Корее составляет всего около 20% общей территории. Площадь погребений увеличивается на 10 квадратных километров ежегодно. При таких темпах к 2050 г. количество могил составит 3,3 миллиона и они займут 1400 квадратных километров, то есть полтора процента общей территории страны.

    Такие перспективы тревожат правительство. В качестве альтернативы предлагается кремация, но ее признают в основном буддисты и люди с низкими доходами. Большинство корейцев, связанных традиционными представлениями, выступают против сжигания тел своих родителей, рассматривая это как "убийство покойного". Они считают, что эта жестокость усугубляется еще общепринятой практикой крематориев перемалывать недогоревшие кости с тем, чтобы семья покойного могла пустить прах по ветру или по воде. "Пока почитание предков и сыновняя почтительность считаются высшим достоинством человека, идея кремации вряд ли найдет успех у населения",- считают корейские социологи. Восьмерых из десяти усопших хоронят в земле по старой конфуцианской традиции.

    4 сентября 1998г. корейская пресса сообщила "радостную", как она была охарактеризована, новость: в стране началась кампания за составление завещаний с пожеланием быть кремированными, а не похороненными по традиции. Толчком к началу кампании послужила кремация скончавшегося в августе председателя крупнейшей корпорации "Сонгён" Чхве Джонхёна в соответствии с его завещанием. Это был небывалый случай для столь богатого человека. Мэр Сеула Ко Гун и некоторые другие известные деятели немедленно последовали примеру Чхве и внесли аналогичные поправки в свои завещания. "Наконец-то создалась позитивная общественная атмосфера для реформы погребальных традиций,- написала "Korea Times". - Покойный президент Чхве был не только бизнесменом, внесшим большой вклад в развитие национальной экономики. Он нашел достаточно мужества, чтобы бросить вызов традиции. Суть сыновней почтительности в том, чтобы о родителях преданно заботились, в первую очередь, во время их жизни, а не после их смерти. Присоединимся же к этой кампании!"

    На призыв откликнулись тридцать шесть общественных организаций, начавших сбор подписей в поддержку кремации среди наиболее авторитетных деятелей страны.

    В древнейшей (XII в.) из сохранившихся корейских летописей "Самгук саги (Записи Трех Государств)" есть запись о некоем человеке по имени Сонгак, которого, вероятно, надо считать первым в длинной череде почтительных сыновей, оставивших след в корейской истории. Сонгак жил в королевстве Силла в VII веке. Хотя он был образованным человеком и сдал экзамены на государственный чин, что открывало человеку путь к богатству и почету, он отказался от чиновной карьеры и посвятил свою жизнь уходу за престарелой матерью. Мать не могла жевать грубую растительную пищу, и тогда Сонгак стал кормить ее кусками мяса, которые отрезал от своей ноги. Нашлись люди, которые сообщили королю о такой сыновней преданности, и пораженный король послал в награду преданному сыну 300 сок (1 сок - 180,39 л.) риса. Говорят, что если бы Сонгак захотел, он мог бы служить в четвертом ранге (очень высоком - Т. С), а он предпочел служить матери, заключает летопись.

    Летопись XIII века "Самгук юса (Забытые дела Трех государств)", составленная монахом Ирёном, приводит еще один пример удивительной сыновней почтительности. Он напоминает библейскую притчу об Аврааме и Исааке и уходит корнями в самую архаическую древность. Любого современного корейского родителя изложенная тут история приводит в дрожь, но я читала ее как детскую сказку в ярко иллюстрированной книжке для современных детей.

    "Жила некогда семья: молодые супруги с маленьким сыном и старушка, мать главы семьи. Жили они бедно, никогда досыта не ели. Главной заботой супругов было накормить престарелую мать, но та никогда не забывала поделиться с внуком, который по малолетству с удовольствием ел то, что предлагала ему бабушка. Видя это, супруги очень расстраивались, но разве объяснишь голодному малышу, что негоже так поступать и обделять старушку? Долго они думали и нашли выход. "Детей у нас еще может быть много, а мама - одна. Пусть наш сын умрет",- рассудили они. Обливаясь слезами, они вместе с ребенком направились в горы, нашли подходящее место и принялись рыть могилу. Вдруг заступ наткнулся на что-то твердое. Это оказался колокол. "Видно, не судьба нашему сыну умереть",- возрадовались родители и вместе с находкой благополучно вернулись домой. Они повесили колокол на дереве рядом с домом и иногда звонили в него. Как-то раз проезжал мимо король и заинтересовался звоном. Он послал слуг, которые все разведали. Король был так поражен преданностью супругов своей матери, что пожаловал им много дорогих подарков".

    Сегодня, как и столетия назад, "сыновняя почтительность" для корейца почетная обязанность и награда, источник радости, мыслей и переживаний, фундамент достоинства, мерило человечности. Вот отрывки из писем моей подруги Суджин, католички по вероисповеданию. Публикую их с ее согласия.

    Письмо первое, 9 сентября:

    "В этот четверг я еду в Мокпхо. В воскресенье мама будет отмечать свой 60-летний юбилей - хвангап. Приедут все братья, сестра из Пусана и родственники из деревни. В последнее время продолжительность жизни возросла, и люди с большим размахом отмечают 70-летие. Хвангап стал более скромным, чем раньше, но "скромно" - это относительно. Все равно все родственники собираются вместе. Из-за IMF (Международный валютный фонд - этой аббревиатурой корейцы называют все плохое, что принес кризис с конца 1997 г.: безработицу и массовое банкротство мелких и средних предприятий, сокращение зарплаты и падение уровня жизни) сейчас все меняется, но обычно фирмы выдают своим сотрудникам специальную субсидию по случаю 60-летнего юбилея. Обычно хвангап родителей организуют дети. У меня пятеро братьев. Из них только самый младший, который не женат, вкладывает 500,000 вон, а другие дают по миллиону. Кроме того, они оплачивают праздничный стол и поездку родителей на курорт на острове Чеджудо. В Корее это обычное дело.

    Хотя для нашей с мужем семьи миллион вон - большие деньги, но, думаю, и мы должны столько же вложить. Я уже скопила. Хорошо, что сейчас каникулы, я не работаю, так что могу помочь жене брата в приготовлении праздничного стола. Поэтому и еду в четверг. Муж приедет в субботу вечером после работы, а в воскресенье мы вместе вернемся домой. Из дома родителей мужа прислали денег и сказали купить от их имени подарок. В следующем году хвангап будет у свекра, и мои родители поздравят его таким же образом".

    Письмо второе, 15 сентября:

    "Я только что вернулась из Мокпхо. Туда приехали мои братья с женами, сестра с мужем, шестеро племянников, еще несколько родственников, так что все субботу и воскресенье в доме было полно народу. Мы приготовили отличный стол: жареные скаты, которыми славится провинция Чолла, креветки и кальмары, хе из сырой говядины, гороховую лапшу чапче, крабы в соевом соусе, блинчики с шампиньонами, печеный батат, салаты из папоротника, колокольчика, шпината, суп из водорослей, кимчхи из китайской капусты, зеленого лука и редьки нового урожая, огромный торт, сладкую кашу из клейкого риса с каштанами и ююбой, белые слоеные рисовые хлебцы тток, разные фрукты. Я впервые видела столько еды в нашем доме. Все это было куплено на деньги братьев и родственников. Жена моего самого старшего брата - отличная повариха. Она все готовила, а мы помогали. В следующем году будет хвангап у моего свекра. Тогда надо будет так же готовить и мне. Я не слишком хорошо готовлю, и уже сейчас это меня беспокоит. Вся надежда на свекровь.

    Утром в воскресенье мы содрались все вместе и первым делом помолились. Мой старший брат сказав от нас всех речь, и слова его были такие, что мама плакала. У меня тоже щипало в глазах. Маме пришлось много страдать в жизни. Она перенесла много лишений, пока всех нас воспитала, и теперь Господь вознаградил ее. Когда я была маленькой, в нашем доме часто не было риса, и маме приходилось делать клецки из муки, чтобы нас накормить. Мы действительно были бедные. Мама торговала на рынке и все заработанное отдавала нам. Теперь все ее дети женаты и замужем и хорошо живут. В этом мамина заслуга.

    После молитвы мы переоделись в национальную одежду и сделали большой поклон перед мамой и папой. Потом мы разрезали торт и позавтракали. Весь день маме звонили из разных мест: родители жен братьев, родители моего мужа и мужа моей сестры. Все они послали маме в подарок деньги. Все-таки хорошо, когда семья большая. Мама хорошо отметила свой хвангап".

    В книжном магазине "Ёнпхун" на центральной улице Сеула Чонно среди многих книг о матерях, отцах, родительской любви и преданных детях мое внимание привлекла книга "58 способов почитать своих родителей". Ее автор - журналистка Пэк Чанхва - много лет живет вместе с овдовевшей матерью и одиноким свекром (оба старше 70 лет). Вот что она пишет: "Я не прославленная хёнё (почтительная дочь), не хёбу (почтительная сноха), и не совершила я какого-то особенного поступка по отношению к родителям. Я обыкновенная домохозяйка, которая каждый раз, ложась в постель, упрекает себя за то, что она постоянно непочтительна к родителям и клянется себе, что завтра будет по-другому. Я плохая дочь, плохая невестка, которая в первую очередь думает о детях, а не о родителях, которая раздражается, если старики ее разбудят ночью, а если разбудит ребенок,- воспринимает это как нечто разумеющееся. Я обычный человек, который пытается хоть что-то сделать, чтобы получить прощение за свои недостатки. Я написала эту книгу для тех молодых читателей, кто разделяет мои взгляды и хочет что-то сделать для своих родителей. Я прошу вас: читайте мою книгу с желанием понять и любить своих родителей. Простите меня, мама, за то, что я так и не выполнила еще вашего заветного желания и не стала ревностной прихожанкой в церкви. Простите меня, отец, за то, что я пока не оказала вам должного почтения, в то время как вы не раз говорили мне, что гордитесь мною - невесткой, которая пишет книги".

    Каждому из способов почитать родителей Пэк Чанхва посвящает отдельную небольшую главу. Вот некоторые заголовки:

    "Люблю чистою душою"; "Решая самый незначительный вопрос, думаю о том, как бы к этому отнеслись родители"; "Отношусь без фальши, уважительно"; "Сегодня я хочу спать вместе с вами, мама"; "Я помассирую вас, как внучка"; "Разделим радость, совершая с родителями прогулку по утрам"; "Считаю один день в месяце Родительским днем"; "Проявляй усердие в почитании пращуров"; "Почтительность к родителю ставлю выше религии"; "Ведем летопись истории семьи"; "Друг родителя - твой второй родитель" и т. д.

    Человек, не знакомый с корейским менталитетом, может подумать, что в Корее с сыновней почтительностью не все в порядке, если надо писать такие толстые (223 страницы) книги на столь тривиальные темы. На мой взгляд, это происходит от литературной традиции и избытка чувства ответственности, которое требует излияния на бумаге в пространной форме.

    Представление о том, что понимали под сыновней почтительностью древние, дает язык. Иероглиф хё состоит из двух частей. Первая означает "старый". В его глубине заложен смысл почитания, буквально "ношения за спиной", что в русском языке равноценно "ношению на руках". Вторая часть иероглифа - "сын". Получается своего рода определение: "Ношение сыном родителей на спине есть сыновняя почтительность". Многочисленные конфуцианские теоретики не раз на протяжении эпох уточняли смысл хё, приспосабливая его под современные стандарты. Как утверждают они сегодня, "почитание родителей означает принимать их наставления, радовать их душу и холить их тело". В корейской истории истинно почтительным сыном/дочерью считался тот, кто "без отклонения, не переча, следовал воле родителей, сохраняя гармонию в семье, как бы ему ни было при этом трудно; кто не осуждал родителей, даже если они были не правы; кто никогда не являлся перед ними с недовольным видом, сохраняя спокойствие в лице; кто служил им беззаветно, со скромностью и послушанием".

    Из письма Суджин:

    "Я часто вспоминаю об одной хёнё. В тот дом, в котором мои родители живут в Мокпхо сейчас, они переехали в год моей свадьбы, а до этого мы лет 30 снимали часть дома у одних людей. Они жили тут же, и мы были как одна семья. Однажды у хозяйки того дома произошел инсульт и ее парализовало. Она не могла ни говорить, ни двигаться. И тогда ее старшая замужняя дочь уступила ей "анпан" - самую большую и удобную в доме комнату, где она жила с мужем и двумя детьми,- и четыре года самоотверженно ухаживала за матерью. Потом, так и не оправившись, тетушка скончалась, а соседи выдвинули ту женщину на соискание "Премии почтительной дочери", присуждаемой мэрией города Мокпхо. В старину в Корее (особенно в период Чосон) чхун (преданность) и хё быт главными достоинствами человека. В наши дни стало много непочтительных детей. Однако много и таких, которые окружают своих старых родителей любовью и заботой. Времена изменились, и в наши дни не может быть все так же, как в прошлом".

    В старину в корейских деревнях существовали своеобразные товарищества хяъняк, которые надзирали за соблюдением моральных норм в округе. Нарушителей, в том числе непочтительных сыновей, вызывали для разбирательства на общем собрании. Общественному порицанию подлежали пять видов непочтительности: 1) леность и обречение родителей на нужду; 2) приверженность азартным играм и шашкам; 3) пьянство, жадность; 4) недостойное поведение, вызывавшее краску стыда на лицах родителей; 5) неразумные поступки, ставившие под угрозу жизнь родителей.

    Преследованию в уголовном порядке подлежали такие виды сыновней непочтительности как: выдвижение обвинения против родителей или преследование их судебным порядком, очернение, подмена имен в регистрационных книгах, отказ от материальной поддержки родителей и ухода за ними; женитьба, пение и развлечение в период траура по родителям, а также несоблюдение его до конца.

    По существующему гражданскому законодательству РК дети обязаны материально поддерживать своих родителей. Ввиду растущей тенденции к отчуждению стариков в обществе, частным лицам, домам престарелых и учреждениям социального обеспечения предоставлена возможность подавать в суд на непочтительных отпрысков и заставлять их оплачивать содержание родителей, о которых они забыли.

    Знаменитый философ и теоретик неоконфуцианства XVI века Ли Юльгок в своем трактате "Об обязанностях в обществе" одним из самых вопиющих проявлений непочтительности (пурхё) назвал обречение родителей на нужду путем отказа сдать экзамен на государственную должность и служить. Это высказывание сохраняет актуальность и сегодня. В представлениях современных корейцев, как и сотни лет назад, степень почтительности сына к родителям определяется уровнем образования, который ему удалось получить. Глядя на те огромные усилия, которые прикладывает молодежь для того, чтобы успешно закончить школу и поступить в вузы, нельзя не признать, что хё поныне остается мощной движущей силой социального развития.

    Существует твердое убеждение, что физический труд - дело низменное, недостойное истинного "достойного мужа" ("джентльмена" в корейском смысле этого слова). "У него золотые руки", "он все умеет делать по дому" - такие характеристики, звучащие высшей похвалой в российском обществе, особенно в устах домохозяек, в Корее мало значат. Да и ни одной женщине не придет в голову так отозваться о своем муже. Достойный конфуцианский муж - человек, в первую очередь, образованный, владеющий иероглификой, сдавший все возможные экзамены и добившийся чинов и достойного положения в обществе. Ему не пристало погрязать в быту, разбираться в житейских неурядицах.

    После просмотра фильма "Морозко" мои студенты-русисты однажды задали мне вопрос, как такой человек, как Иван, то есть необразованный невежда, смог завоевать любовь такой девушки, как Настенька, которая и в Корее вполне соответствует идеалу. Они недоуменно пожимали плечами, когда я объясняла, что на Руси "идеальным мужчиной" издавна был богатырь, способный защитить родину и семью от врагов, хорошо работать в поле и иметь много детей. Из расспросов стало ясно, что для моих ребят "идеальный мужчина" не был носителем никаких внешних признаков. Он мог быть низким или высоким, толстым или тощим, лысым или волосатым - каким угодно (хотя и не инвалидом). Главное для него - образование, то есть владение иероглификой (в современном контексте - определенными знаниями и дипломом), что дает ему право на высокое положение в обществе.

    Так я узнала, что ни шофер, ни парикмахер "достойными мужами" считаться не могут. Зато для этой роли вполне подходят преподаватели вуза, журналисты, врачи, адвокаты, дизайнеры. Идеально, если человек, начав работу "белым воротничком" в престижной фирме, к 40 годам открыл свое дело и стал саджан - хозяином. Не менее престижно стать "профессором". Путь к вершинам общественной лестницы ведет только через вуз. Никакие самоучки, будь они хоть семи пядей во лбу, признания в обществе не находят. Если, скажем, какой-то фирме требуется переводчик и существует выбор между человеком, слабо знающим язык, но имеющим диплом, и человеком без него, но владеющим языком в совершенстве, нет никакого сомнения, что предпочтение будет отдано первому. Диплом - это пропуск в лучшую жизнь. Только получив его, можно поднять общественный престиж (как свой собственный, так и своего рода) и избежать трех "D" (difficult, dirty, dangerous) - так называются трудные, грязные и опасные виды работы, которыми занимаются в Корее, в основном, выходцы из бедных стран Юго-Восточной Азии.

    "Война мозгов", "ежегодная война", "экзаменационный ад" - так характеризуется период поступления в вузы корейскими СМИ, и с этим вполне согласны большинство корейцев. В Корее имеется около 160 университетов и множество колледжей, в том числе с 2-летним сроком обучения - вроде наших техникумов, но они просто не в состоянии принять всех желающих. В ежегодной "битве" за образование принимают участие не только сотни тысяч выпускников текущего года, но и сотни тысяч тех, кто не поступил в предыдущие годы, но еще не потерял надежды и рискует вступить в мучительное соревнование вновь. Главный критерий поступления - результаты Теста академических способностей (ТАС), который сдают в ноябре (в конце учебного года) учащиеся 12-го, выпускного, класса средней школы.

    22 ноября 1994 г. я ехала в метро и вдруг услышала, как машинист обратился к пассажирам с просьбой по возможности ограничить свои поездки на городском транспорте на следующий день, особенно в утренние и послеобеденные часы в связи со школьными экзаменами. Я поняла смысл этого объявления вечером, когда, раскрыв газету, узнала, что намечается проведение по всей стране Теста академических способностей. На следующий день с утра на улицы вышло около миллиона человек: 757 тысяч выпускников и их родственники. Правительство заранее посоветовало руководителям предприятий и учреждений отсрочить начало рабочего дня до 10 часов утра для облегчения работы и без того загруженного транспорта. Чтобы экзаменующиеся не опоздали на экзамен, интервалы между поездами метро в Сеуле и Пусане в то утро были сокращены в 7 раз, а рейсовых автобусов было задействовано на 30 процентов больше обычного. Экзамен состоял из вопросов общего плана, а также по корейскому и английскому языкам и математике. Чтобы облегчить восприятие текстов на слух (они читались в одно и то же время повсюду), с 8.55 до 9.20 утра и с 3.40 до 4.05 дня два раза по 25 минут были запрещены полеты любых самолетов, чтобы они своим шумом не мешали учащимся сосредоточиться. По сообщению сеульского аэропорта Кимпхо, 23 ноября были задержаны 29 рейсов корейских и 2 рейса иностранных авиакомпаний.

    Одновременно были выпущены из 33-дневного "заключения" 178 профессоров, преподавателей и сотрудников, участвовавших в составлении экзаменационных вопросов. Для предотвращения малейшей утечки информации эти люди находились в отеле "Того парадайз" в Оньяне (пров. Южная Чхунчхон), полностью отрезанные от окружающего мира. Каждое окно этого отеля было запечатано и даже заклеено бумагой, телефоны отключены. Право связываться с внешним миром имел лишь глава этой комиссии - профессор Сеульского национального университета, да и то в крайних случаях. Столь суровые меры безопасности были предприняты, чтобы избежать оглашения экзаменационных материалов, тем более что подобный прецедент в стране уже был в 1992 г. Мусор и пищевые отходы, которые выносили из отеля, строго проверялись. Рассматривался каждый листок бумаги, выбрасываемый преподавателями. Даже министр образования РК, посетившая отель "Того парадайз", чтобы поддержать преподавателей в их важной работе, была подвергнута личному досмотру. В Корее выпускной экзамен старшеклассников - это событие общенационального масштаба, которое никого не оставляет равнодушным.

    Сдавая Тест академических способностей (ТАС), надо ответить в письменной форме (устные экзамены не практикуются) на несколько десятков вопросов (в 1995 г. их было 200), выбрав правильный ответ из двух-трех данных. Правильно ответил на вопрос - 1 балл. Правильно отвеченный дополнительный вопрос - какая-то доля балла. Дополнительные вопросы вводятся для того, чтобы было как можно меньше одинаковых оценок. ТАС позволяет оценить общий уровень учащегося, не акцентируя внимания на каких-то определенных его способностях, поэтому шанс успешно пройти ТАС выше всего у людей с хорошей памятью и средними способностями, то есть у тех, кто ровно занимается по всем предметам. Получившие максимальное количество баллов (в 1995 г. - свыше 160) имеют право подавать документы в самые престижные вузы страны, к каковым относятся СНУ, частные университеты Ёнсе, Корё, женский университет Ихва, технологический университет в городе Похане.

    Это очень важно. Градация вузов - объективное явление в социальной "табели о рангах". Ведущий в стране Сеульский национальный университет открывает перед своими выпускниками дорогу в любой области, в том числе и на самые вершины общественной лестницы. До сих пор большинство лидеров Южной Кореи в самых различных областях - это люди, окончившие СНУ, а их жены - это, как правило, выпускницы женскою университета Ихва, который иногда еще называют "ярмаркой невест". Есть фирмы, которые принимают на работу выпускников только "лучших" университете. От того, куда поступил молодой человек, зависит не только место его будущей работы и должность, на которую он может рассчитывать, но и многое другое: с кем он будет дружить, душевное спокойствие его родителей, отношение к ним соседей, выбор его будущей супруги и даже марка автомобиля, на котором ему по рангу будет положено ездить.

    Несколько крестиков на экзаменационном листе решают судьбу. ТАС - это приговор, "момент истины", когда молодые люди получают возможность заглянуть в свое будущее. Отчаяние "неудачников" бывает так велико, что они кончают жизнь самоубийством. Сообщения о таких случаях ежегодно появляются в газетах вскоре после объявления результатов ТАС. Уходя из жизни, юные жертвы, как правило, пишут в посмертной записке, что они не смогли пережить того разочарования, которое принесли своим родителям и близким.

    Правительство рассматривает возможность предоставления льгот при поступлении в вузы молодым людям, проявившим себя исключительно почтительными сыновьями или дочерьми. В случае, если такой законопроект будет принят Национальным собранием, они будут приниматься в университеты (государственные и общественные), даже если не наберут нужное количество баллов на экзамене.

    По мнению автора проекта - министерства здравоохранения и социального обеспечения РК, следует учредить особые призы для школьников различных ступеней и награждать тех из них, кто проявляет уважение к старшим, родителям, и особенно - дедушкам и бабушкам. Только те, кто удостоились таких наград во время обучения в школе, смогут подавать заявления о поступлении в институт по предлагаемой льготной системе. Заявления должны быть подкреплены рекомендацией директора школы. Предполагается, что соискатели будут проходить собеседование в мэриях или губернских управлениях и утверждаться на заседании специального комитета экспертов по образованию и социальному обеспечению.

    "Общество все более индустриализируется и индивидуализируется, утрачивая такую традиционную ценность как уважение к старшим. Необходимо вмешательство государства, чтобы ее поддержать", - отмечается в докладе министерства здравоохранения и социального обеспечения РК.

    Подготовка к ТАС длится несколько лет. Когда я приехала в Корею в августе 1993 г. мой хороший знакомый, известный журналист из газеты "Чунан ильбо", встречаясь со мной по корейской традиции в разных ресторанах, неизменно извинялся, что не может пригласить меня в гости. "Знаешь, говорил он,- сыну через полтора (!) года надо будет сдавать вступительные экзамены в университет, так что мы с женой решили ему обеспечить для этого все условия. Мы никуда не ходим и никого не приглашаем, чтобы он не отрывался от учебы. Ты сама понимаешь". Я мало что понимала, но кивала головой. Я помнила, что сама нелегко поступала в университет, много занималась, но чтобы никогда не выходить из дома, разве что на уроки в школу или с частным преподавателем - и так несколько лет? Это казалось подвигом во имя знаний. Потом я поняла, что это норма.

    У корейских детей нет времени встречаться с друзьями, гулять на свежем воздухе, читать художественную литературу. И нелегко найти здесь ребенка, которого "за уши" надо было бы оттаскивать от интересной книги, от компьютера, с репетиции школьного спектакля. Сидящий за столом, страдающий от гиподинамии, слабого зрения и - часто - от излишнего веса, мало интересующийся окружающим миром и ничего не умеющий делать своими руками подросток - это образец почтительности, вызывающий умиление.

    По статистическим данным на март 1994 г., только 2% детей имеют нормальное зрение, в то время как более 17% имеют зрение меньше 0,7. За год число учащихся школ с ослабленным здоровьем возросло в 2,2 раза. Они составили 24,6% от общего числа школьников (8,37 миллионов).

    Готовя детей к ТАС, корейские школы регулярно проводят тесты на определение уровня их способностей. "Мой сын - голова, первый в школе. На последнем тесте он набрал максимальное количество баллов, опередив всех остальных",- с гордостью рассказывает мне один из друзей. Я разделяю его радость, но в глубине души к ней примешивается чувство беспокойства и жалости. Я знаю, насколько острой является конкуренция среди корейских подростков. В последние годы она переросла границы собственно учебы, и теперь детей занимает не только, кто лучше по успеваемости или кто прочитал больше книг (подсчет ведет преподаватель), но и кто красивее, у кого машина лучше, квартира больше, папа важнее и т. д. Постоянное соперничество породило в школах насилие, и нередки в газетах сообщения о том, что дети - мальчики и девочки - группами и в одиночку избивают одноклассников за то, что те лучше учатся, хорошо одеты, внешне привлекательны, что их любят преподаватели и т. д. У слабых вымогают деньги.

    У входов в школы по всей стране стоят одинаковые деревянные щиты с изображением медвежонка, где написано: "Покончим с насилием в школах". В подкрепление этого призыва учреждены специальные пункты порядка, где дежурят полицейские. Это еще одна цена, которую платят почтительные сыновья традиции.

    По данным социологических опросов 1998г., 11% учащихся 7-12 классов корейских школ испытали насилие со стороны своих одноклассников.

    По результатам сравнительного анализа, проведенного на основании исследований Молодежной организации Японии, число учащихся 7-10 классов, у которых одноклассники вымогали деньги и вещи, в Южной Корее составляет 32, в Китае - 11, а в Японии - 4 процента.

    Одной из самых популярных историй о преданности родителям в корейской литературе является "Повесть о Сим Чхон", где рассказывается о девушке, которая продала себя в рабство купцам за 300 сок риса, чтобы на эти средства вылечить отца от слепоты. Купцы принесли ее в жертву морскому царю-дракону, чтобы он не погубил их корабль с товарами во время перехода по морю. Дракон был так поражен поступком Сим Чхон, что женился на ней и даже однажды отпустил на сушу, чтобы она могла встретиться с излечившимся отцом. Представление о том, что думают об этой истории представители молодого поколения, дает письмо, направленное в одну из газет юной жительницей Сеула Квон Чжунмин.

    "Сим Чхон - типичная модель дочерней почтительности в Корее. Но я задаю себе вопрос: "А действительно ли она была такой хорошей дочерью?" Ни один родитель в мире не будет продавать свою дочь в обмен на зрение или на что бы там ни было еще. Что, вы думаете, более важно - ваши глаза или ваши дети? Вы счастливы, когда у ваших детей есть хорошая еда, даже если сами умираете от голода. Вы знаете, что можете сделать все, что угодно, для ваших детей. Это называется родительское отношение. Оно было у моей бабушки к моей маме. Оно есть у моей мамы по отношению ко мне. Оно будет у меня, когда у меня будут свои дети. Никто не сомневается в любви, которую родители испытывают к своим детям. Вы только подумайте, каким одиноким и беспомощным будет отец Сим Чхон без своей дочери. Могут ли быть глаза столь важны для него? Обретет ли он счастье во вновь увиденном мире, если в нем не будет его любимой дочери? Я так не думаю. Я думаю, что для Сим Чхон возврат зрения отцу был только предлогом. На деле она хотела уйти из этой жизни, которая становилась все труднее. Она совершила самоубийство, чтобы убежать от трудностей. Если бы она серьезно подумала, она бы так не поступила, если бы действительно любила своего отца".

    Время вносит свои поправки. История, которую со слезами на глазах рассказывали и слушали десятки поколений корейцев, подвергается переосмыслению поколением 90-х годов XX века.

    4.Если родители десять раз подумают о детях,

    то дети о них - один раз

    Осенью 1996 г. в старейшем университете Кореи Сонгюнгване состоялись первые публичные лекции о русской культуре, которые привлекли массу народа, в основном, конечно, молодого, которого не испугали даже довольно высокие цены на входные билеты (в два раза дороже цены билетов в средний театр). Курс читала петербургский культуролог, автор многих книг И. А. Химик. Одна из ее лекций была посвящена Репину. Демонстрируя слайд с картины "Иван Грозный и его сын Иван", Ирина Александровна сама как бы заново переживала весь ужас изображенной сцены, но на аудиторию факт убийства сына грозным царем особого впечатления не произвел. Позднее я узнала, что в корейской истории такие эпизоды имели место по меньшей мере шестнадцать раз.

    В разделе хроники я как-то прочитала о немолодом отце, который убил своего сына-пьяницу, когда узнал, что тот промотал наследство, принадлежавшее его малолетней внучке. Суд убийцу оправдал. Мой Учитель Михаил Николаевич Пак рассказывал как-то, что в Приморье, где он родился, в корейских семьях отец был полностью властен над своими детьми. Хоть такое случалось и крайне редко, но если отец убивал своего сына - значит, за дело. Это не считалось преступлением.

    Шедевром южнокорейского кинематографа по праву считается фильм "Песни Западной стороны". Выйдя на экраны в 1993 г., он сразу стал кассовым рекордсменом среди отечественных фильмов. Хотя главная тема его была все та же - сыновняя почтительность, "отцы и дети", она рассматривалась на новом фоне, а именно на фоне заката традиционного корейского искусства, популярность которого резко падает в последние десятилетия.

    Действие фильма начинается в конце 50-х годов. Герои - "последние из могикан", бродячие артисты: отец и его приемные маленькие сын и дочь. Они певцы - мастера горлового пения пхансори. Отец фанатично предан своему искусству и без устали работает с детьми, передавая им секреты мастерства. Дети определенно талантливы и делают все, чтобы оправдать его ожидания, но напряженный труд не дает материального благополучия. Труппа скитается с места на место, довольствуясь жалкими сборами от выступлений на улицах или в трактирах перед подвыпившими завсегдатаями. Нищета беспросветна, отец вспыльчив и раздражителен. В конце концов, не выдержав трудностей, убегает сын. Опасаясь, что дочь последует его примеру и дело всей его жизни пойдет прахом, отец дает ей во время болезни отвар, который навсегда лишает ее зрения. Преданная дочь догадывается о причинах своей слепоты, но никогда не говорит отцу ни слова упрека. Много лет он мучается содеянным, не зная, правильно ли поступил. Лишь на смертном одре он решается напрямую поговорить.

    - Знала ли ты, что это сделал с тобой я, своими руками?

    - Знала.

    - Ты простила?

    Девушка ничего не отвечает. Тихая слеза катится по ее щеке, и зритель понимает, что она поняла и простила своего отца

    Главе семьи (каджан) беспрекословно повиновались. Ему подавали лучшую в доме пищу на отдельном столике. Обращаясь к нему, употребляли формы высшей вежливости. Каджан наблюдал за членами семьи, наставлял их и наказывал, неся ответственность - как моральную, так и юридическую - за их поведение. Он же представлял их перед обществом: посещал встречи местной общины или родственников по другим линиям, участвовал в свадьбах, похоронах, хвангапах; ходил на рынок за покупками. Сделки и договоренности между индивидуумами не считались действительными, если не были скреплены печатью каджана. Государство отдавало приказы каджану, а не индивидуумам.

    Дети обязаны были повиноваться не только отцу, но и матери. В эпоху Чосон в Корее существовали специальные реестры, куда вносили случаи исключительной почтительности как по отношению к обоим родителям вместе, так и по отдельности. Количество случаев почтительности по отношению к отцу было обычно лишь ненамного больше, чем по отношению к матери. В обоих случаях почтительные дети в равной степени награждались правительством.

    Женщина могла приобрести общественное признание как жена или мать выдающегося человека. За вклад в его успешную карьеру ее награждали почетным титулом "достойной женщины". Уважением пользовались женщины, потерявшие мужа или сыновей на поле битвы, матери нескольких сыновей, старухи старше 80 лет, а также вдовы, не вышедшие повторно замуж.

    Матери растили детей в строгости, и люди рассматривали такое поведение как образец женской добродетели. Каждому в Корее известна история о матери Хан Сокпона - выдающегося каллиграфа периода средневековья. Она была бедной вдовой и зарабатывала на жизнь, изготавливая и продавая рисовые пирожки. Весь заработок она посылала на содержание сына, который учился в буддийском монастыре. Проучившись три года, Сокпон решил, что уже все постиг, и вернулся домой. Но мать, у которой он был единственным ребенком, ему не обрадовалась. Даже не накормив и не приласкав его, она приступила к испытаниям. Потушив свет, она приказала сыну в темноте писать иероглифы, а сама начала лепить свои пирожки. Через несколько минут она вновь зажгла свет, и мальчик увидел, что его иероглифы получились кривыми, а пирожки матери идеально ровными.

    "Уходи,- сказала мать. Вернешься тогда, когда твои буквы будут такими же ровными, как и мои пирожки". Он ушел и не встречался с матерью много лет. Помня ее наказ, он усердно работал и добился цели, прославившись на всю страну. Как образец добродетели осталась в веках и его мать, хотя ее имени никто не помнит.

    У матери Хан Сокпона много последовательниц и сегодня. Как-то раз по радио я слушала назидательную передачу о проблемах воспитания, в которой одна мама рассказывала о том, как они с дочерью готовятся к поступлению в институт. Дочь встает каждый день в 4.30 утра и сразу включает магнитофон с учебной кассетой по английскому языку. В это время мама уже в гараже заводит машину, чтобы везти дочь к престижному преподавателю. Пока девочка занимается с ним до 7 часов утра, мама сидит в машине и ждет, когда можно будет отвезти ее в школу. К 8 утра она ненадолго освобождается, едет домой, готовит обед и к 2 часам возвращается за дочерью в школу, чтобы быстро накормить и отвезти на дополнительные занятия в частный институт (хагвон). Приходят они обе домой поздно вечером, чтобы на следующее утро опять встать в 4.30. Отец по-своему принимает участие в подготовке дочери в институт - он зарабатывает и не ждет особой заботы, возвращаясь с работы по вечерам.

    Интервью той матери по радио произвело на меня огромное впечатление. Я рассказывала о нем многим своим знакомым, и оказалось, что они имеют об этой истории два совершенно противоположных мнения. Пожилые люди говорили мне, что эта женщина - настоящая корейская "образцовая мать", с которой все должны брать пример. Молодые же люди считали, что детям необходима ласка и доброта, без которых семейные отношения теряют подлинный смысл. Видимо, смена ценностей началась совсем недавно. Из рассказа 40-летней Чхве Гёнсин:

    "Когда я была подростком, я как-то сказала своей матери, что она совсем не заботится обо мне. Как всегда, она ничего не ответила. Я надеялась, что она извинится передо мной за свою строгость и пообещает, что будет ласкова со мной, но этого не произошло. Я припоминаю, что моя мама очень беспокоилась о моем питании. Она готовила мои любимые блюда и старалась поставить их поближе. За столом она садилась рядом и смотрела, как я ем. Иногда она спрашивала: "Ну как, вкусно?" и не хочу ли я еще. Годы спустя я разобралась в мамином поведении и оценила ее любовь ко мне, хотя и поощряю своих детей говорить "Я люблю тебя" откровенно и часто".

    В канун Дня родителей (8 мая) министерство культуры и спорта РК ежегодно оглашает имена женщин, признанных "образцовыми матерями". Они награждаются особыми дипломами и золотыми заколками для головы в виде бамбука. В 1994 г. "образцовыми" были признаны четыре матери артистов: скрипачки Ким Намюн, вокалистки Пак Юнчо, театрального актера Квон Сондока и киноартиста Ли Докхва - за их выдающийся вклад в развитие дарований своих детей.

    В Корее есть еще одно почетное звание - "образцовая женщина, подобная Син Саимдан". Оно вместе с денежной премией присуждается ежегодно Ассоциацией корейских клубов домохозяек. Например, в 1994 г. "26-ой моделью Син Саимдан" была признана 63-летняя Ли Ёнджа - музыкант, председатель корейского комитета Лиги азиатских композиторов, и одновременно жена видного дипломата и мать троих дочерей. Ее награждение состоялось в тронном зале королевского дворца Кенбоккун в Сеуле - историческом месте, где были коронованы несколько королей династии Чосон. По признанию ассоциации, "Ли Ёнджа была признана моделью великой женщины за ее способность идти в ногу со временем, как того требует интернационализация общества".

    Кто же была Син Саимдан и за что ее почитают потомки? Без преувеличения можно сказать, что это наиболее уважаемая и известная женщина периода Чосон (годы ее жизни - 1504-1551) и, возможно, всей истории Кореи. По моему личному впечатлению, она еще и самая счастливая из оставшихся в истории кореянок. Биография ее - история гармоничной жизни, в которой личные устремления и способности смогли естественно воплотиться и реализоваться в самой совершенной форме. В отличие от других женщин той эпохи, ее подлинное имя - Син Исон - сохранилось для потомков, хотя больше известен ее псевдоним "Саимдан". Она позаимствовала его из китайской классики у матери короля Муна - Таим, которая прославилась силой характера и острым умом. Приблизительно его можно перевести как "Уважение к королеве-матери Таим". Ее отец - конфуцианский ученый, ценитель искусств - приложил много сил к образованию дочери. Благодаря ему, она с ранних лет начала изучать классические конфуцианские труды, увлеклась каллиграфией и живописью. Син Саимдан - признанный поэт. Полностью сохранились две ее поэмы, обе обращенные к матери. Ее картины (а особенно удавались ей пейзажи) являются национальным Достоянием Кореи. Но образцом для подражания Саимдан стала из-за своей легендарной преданности родителям и заслуг в воспитании сына - знаменитого философа Ли И (Юльгока).

    У нее было семеро детей - четыре сына и три дочери. Юльгок был третьим. Она сама обучала его, и в 7 лет он уже обладал значительными знаниями конфуцианской классики, а с 8 лет начал писать стихи. Как почтительная невестка, Саимдан не поехала с мужем в провинцию Пхёнан, когда он получил место налогового чиновника, а осталась ухаживать за его родителями. Внезапно она заболела и умерла прежде, чем муж успел вернуться.

    Рассказывают, что Юльгок (ему было тогда 16 лет) построил около могилы шалаш и три года жил в нем в знак траура. Он продолжил традицию глубочайшей преданности, завещанную его матерью, которая всю жизнь провела в постоянных, мучительных в условиях бездорожья разъездах между деревней Юльгок (то есть "Каштановая долина" - это название впоследствии стало псевдонимом ее знаменитого сына) в провинции Чхунчхон, где она жила с родителями мужа, и Канныном на восточном побережье, где одиноко жила ее мать.

    В Корее я была на двух спектаклях, поставленных по произведениям русских писателей. Первый - опера "Евгений Онегин", где мне больше всего запомнилась старушка Ларина. Она была в брюках и сапогах и все время била по ним хлыстом. Таких старух-помещиц периода японского колониального господства я видела в спектаклях, когда училась в Северной Корее. Там они казались гротескными, ибо призваны были воплощать тяжелый классовый гнет, которому подвергались девушки-цветочницы, дровосеки, батраки и другие трудящиеся. Но в их образах, судя по всему, была и доля правды, ибо совершенно так же - суровой и самовластной - была изображена южнокорейскими актерами и русская дворянка Ларина, мать двоих дочерей и хозяйка большого дома. Видимо, у корейцев существует стереотипное представление о матери, имевшей безграничную власть в традиционном доме, и они автоматически перенесли его на российскую почву.

    Второй спектакль был "Чайка" по А. П. Чехову, куда также были внесены поправки в соответствии с национальным менталитетом. Ирина Аркадьина выглядела намного старше своих 43 лет, и была не кокетлива и капризна, а сурова и полна достоинства, как и положено пожилой матери в уважаемом состоятельном доме. Покончивший жизнь самоубийством Костя изображался как герой отрицательный: он ушел из жизни, не выполнив главного предназначения, то есть отказавшись служить матери до ее смерти.

    Я подозреваю, что секрет неувядаемой популярности романа Горького "Мать", особенно среди среднего поколения корейцев, кроется в его названии, которое напрямую связывает Ниловну с темой семьи, жертвенности родителей во имя детей, столь близкой корейскому сердцу.

    В патриархальном обществе, где молодые впервые встречались только на свадебной церемонии, деторождение было главной целью брака. Оно рассматривалось как исходный, первейший по значению признак сыновней почтительности. Сыну отдавалось бесспорное предпочтение, поскольку наследование происходило только по мужской линии и поминальный обряд по предкам также был исключительно прерогативой мужчины. Об этом говорят пословицы: "Истинное счастье - когда в семье одни сыновья", "Только если у тебя есть сын, люди не будут смотреть на тебя косо", "Сын заботится о моих предках, а дочь - о чужих", "Умрешь, не оставив сына,- так на своих поминках (во время чеса) и глотка воды не получишь", "Сын наследует мой род и имя, а дочь уходит в чужую семью", "Дочь - драгоценность при жизни, сын - драгоценность после смерти".

    Предпочтение сыновьям отдают до сих пор. С развитием медицины, когда появились аппараты, позволяющие определить пол ребенка в ранние периоды беременности, огромное число женщин стало прибегать к абортам, узнав, что будущий ребенок - дочь. Ежегодно в стране делается 30 тысяч таких абортов (данные 1995 г.). Эта статистика поражает, но фактически это лишь еще одно свидетельство живучести традиционного мировоззрения, в соответствии с которым родители имеют абсолютную власть над своими детьми. В 1990г. соотношение мужчин и женщин фертильного возраста в Корее было 110,2: 100; в 1996 г. - 116: 100. Специалисты считают, что если эта тенденция продолжится, то в 2010 г. в Корее на каждые 100 женщин будет приходиться 128 мужчин, то есть почти треть мужского населения не будет в состоянии найти себе супруг. Это приведет к резкому росту преступлений на сексуальной почве, венерических болезней и СПИДа, гомосексуализма. Государство ведет активную просветительскую кампанию среди населения. Приняты законы об уголовной ответственности хирургов-гинекологов.

    Мне неоднократно приходилось слышать от моих студенток-рассказы о том, что их родители мечтали о сыне, а родились они - дочери, что разбило сердце стариков. "Дочь дважды огорчает родителей - когда рождается и когда выходит замуж", - говорит пословица. Отсутствие сына до сих пор расценивается многими как конец семьи, рода. В прошлом вина за это возлагалась исключительно на женщину. Это было вторым (после непочтительности к свекру и свекрови) из "семи преступлений", за которые с ней можно было развестись. Поэтому женщины прилагали все усилия, чтобы родить именно сына. О том, как дорого доставался иногда родителям их ребенок, говорят многочисленные обычаи и приметы.

    Вызывали шаманок, которые проводили многочасовые камлания, заклиная духов. Молились Горному Духу - самому всесильному в шаманистском пантеоне, или созвездию Большой Медведицы. Во многих корейских деревнях можно и сегодня увидеть камни в виде фаллосов, у которых бездетные супруги продолжают возносить молитвы о даровании наследника. Иногда объектом поклонения становились скалы в форме женских половых органов или старые деревья с дуплом или У-образной развилкой, напоминающей штанины.

    Обряды отнимали немало сил и средств. Например, в районе Ульчин (провинция Канвондо), готовясь к ним, тщательно мылись в родниковой воде, собранной в каштановой долине, постились. Затем в определенный геомантом "счастливый" день готовили кашу из семь раз промытого риса, добавляли минтай и водружали на тарелку с этим жертвенным блюдом моток ниток. Один его конец привязывали к священной скале, а другой - к нижней части живота женщины Она сидела у скалы и молилась несколько дней - до тех пор, пока не чувствовала, что в нее входит живительная сила. Все это время рядом сидела свекровь с розгами в руках. Если после такой процедуры рождался ребенок, то камень считался его "вторым отцом". Если этот ребенок заболевал, его несли к камню-отцу и просили помочь выздороветь.

    В северной части острова Чеджудо существует статуя Будды, перед которой врыт фаллосообразный камень. С незапамятных времен сюда приходили тайком по ночам бездетные женщины и, сняв нижнее белье, прикасались к камню половыми органами. На острове Уллындо роль камня-фаллоса выполняли солнечные лучи, проходившие на закате через отверстие в священной скале.

    Во многих местностях считалось, что если супруги проведут ночь около старого дерева со сквозным дуплом, у них обязательно родится сын. В дупле устанавливали зажженную свечу и молились духу дерева. В подкрепление молитвы обмазывали вход в дупло кунжутным маслом, произносили заклинание и поджигали.

    У многих статуй Будды в Корее нет носов. Поскольку нос "напоминает мужской половой орган", его отбивали, размалывали в муку и добавляли в пищу. Так же поступали с кусками гранита с могильных плит, где были выгравированы иероглифы, которые ассоциировались с мужчиной : ча - "сын", нам -- "мужчина", мун - "образованность", лу - "сила", ин - "гуманность", ый - "смысл", чи - "знание", ён - "мужество", ком - "меч", пхиль - "кисть".

    Не считалось зазорным украсть кымчуль - соломенную веревку, которую вывешивали на воротах дома, чтобы всем сообщить радостную весть о рождении ребенка, а также предупредить назойливые посещения (посещать роженицу и видеть младенца можно было только с 21-го дня). Если родился мальчик, к ней привязывали по три перца и по три кусочка древесного угля, если девочка - сосновые ветки, белую бумагу. Украденную в доме, где родился сын, кымчуль вешали в

    своей комнате или варили из нее кашу и ели. Иногда тайком уносили только перец с заветной веревки, клали его в чан с соевым соусом и постоянно употребляли в пищу. Считалось хорошей приметой, если невеста, которую в паланкине несли после свадьбы в дом мужа, видела по дороге кымчуль, оповещающую о рождении сына. Молодая старалась взять ее с собой.

    Молодые жены не останавливались перед кражей нижнего белья у счастливых рожениц. Его прикладывали к низу живота и постоянно носили в надежде на такую же удачу. Аналогичной магической силой обладали ножи из дома, где родился мальчик, а также столовые приборы - ложки и палочки для еды. Их носили за лентой для бинтования груди (использовалась взамен бюстгальтера) или клали под подушку.

    По сообщению газет, в сентябре 1998 г. после посещения с целью инспекции группой полицейских чинов заповедной карстовой пещеры, закрытой для обычного посещения, из нее пропал фаллосообразный сталактит. Управление заповедника обратилось к руководителю группы с просьбой вернуть национальное достояние. Через несколько дней пропажа была водворена на свое место.

    Как бы ни были суровы законы патриархального общества, сердцу не прикажешь. Во все времена родители нередко любили дочерей не меньше, чем сыновей.

    Сохранился рассказ о человеке по имени Хон Мунге, который пошел на смерть из любви к дочери. Было это в XIV веке, в период монгольского ига, установившегося в Корее почти в то же время, что и на Руси. В качестве одной из форм дани захватчики регулярно требовали у корейцев молодых девушек. Их затем выдавали замуж за солдат, если это были простолюдинки, а представительниц высшего сословия направляли в качестве "особого дара" монгольскому императору. Те, кто возражал против такой "чести", подвергались суровому наказанию. Именно это и произошло однажды с Хон Мунге - высокопоставленным государственным чиновником. Стремясь спасти свою красавицу-дочь от позорной участи, Хон поначалу попытался дать взятки всем, от кого зависело решение. Когда это не помогло, он обрил своей дочери голову. Это привело в ярость монгольскую принцессу (жену корейского короля), которая лично наблюдала за отбором "особых даров". Она приказала арестовать и жестоко пытать Хон Мунге. Вся его собственность была конфискована, а несчастную дочь били металлической цепью до тех пор, пока все ее тело не превратилось в сплошной синяк. В конце концов ее выдали замуж за монгола по имени Агодэ. Исторические документы периода монгольского господства в Корее переполнены рассказами об отцах самого разного общественного положения, которые были сурово наказаны за попытки любой ценой спасти дочерей от посылки на чужбину.

    В начале сентября 1998 г. ушел в отставку Сону Чунхо - ректор самого престижного в стране Сеульского национального университета. Причина - запрещенные законом дополнительные индивидуальные уроки, которые брала его дочь перед поступлением в институт в некоем частном учебном заведении. Любящий отец отдал за полтора месяца занятий 20 млн. вон. Жена господина Сону, пытаясь оправдать мужа, заявила в интервью прессе, что он ничего не знал об этих уроках, и что ответственность за содеянное лежит исключительно на ней, но ей мало кто поверил. "Образование любой ценой" - таков лозунг большинства корейских родителей, которые считают, что диплом престижного вуза - единственный путь к счастью ребенка. Они не стоят ни за какими расходами.

    Случай с ректором СНУ стал поводом к серьезному разбирательству, в результате которого было обнаружено, что известный писатель Чон Сокхи выложил 18 млн. вон за обучение внучки, а некий чиновник налогового управления - 80 млн. вон за сына. Есть серьезные подозрения, что к незаконному репетиторству прибегли, готовя своих детей в вуз, 75 высокопоставленных чиновников министерства образования.

    В апреле 1998 г. министерство образования РК запретило дополнительные индивидуальные занятия по особо интенсивной, краткосрочной и очень дорогостоящей методике натаскивания учащихся перед экзаменом, предоставляемые частными учебными подготовительными заведениями. Поскольку за такое репетиторство могут заплатить лишь немногие, запрет нацелен на выравнивание возможностей абитуриентов при сдаче вступительных экзаменов в вуз.

    Дополнительные занятия с частными преподавателями (или на подготовительных курсах) считаются непременным залогом успеха при сдаче вступительных экзаменов, которые в дополнение к общенациональному Тесту академических способностей проводят многие университеты. Они настолько дороги, что подрывают не только семейный, но и государственный бюджет. В 1997 г. на них было истрачено 9,6 миллиардов вон.

    На протяжении своей истории Корея не раз подвергалась нашествиям, и всякий раз поработители требовали в качестве дани юных девушек. Каждая семья старалась защитить дочь от судьбы наложницы на чужбине, выдав ее замуж как можно раньше. Как только принимался закон о запрете выдавать замуж без особого разрешения девушек в возрасте, скажем, от 12 до 15 лет, их начинали выдавать в 10. Если планка снижалась дальше - искали дочерям мужей по достижении 7-летнего возраста.

    С помощью ранних браков стремились также оградить дочерей от набора в королевские наложницы или фрейлины. Такое положение сулило женщинам и их родне материальное благополучие, но, приобретая его, они тем самым лишались возможности иметь семью и детей, а, следовательно, достичь уважаемого положения в обществе. Существовал запрет на замужество для фрейлин, и лишь некоторые из них - особенно заслуженные - после выхода в отставку в 36-летнем возрасте имели право стать вторыми женами чиновников невысоких рангов. Единственным мужчиной для многочисленных обитательниц женских покоев королевских дворцов мог быть только король, и шансов привлечь его внимание было крайне мало.

    До сих пор вдовы в Корее редко выходят замуж, а в старину они не делали этого и вовсе. С XV века повторный брак для женщин был запрещен законом, а сыновья ослушниц лишены права сдавать экзамены на государственные должности - самое серьезное из возможных поражений в правах. Но правил нет без исключений. Жалея дочь-вдову (учитывая ранний возраст вступления в брак, ей могло быть даже 10 лет), родители договаривались с подходящим вдовцом (т. е. человеком с ущербным социальным статусом, хотя мужчины имели право на повторный брак) или слишком бедным, чтобы жениться по всей форме, холостяком и давали ему деньги или надел земли для обзаведения хозяйством с условием, что он "похитит" ее и станет ей мужем. Брак в результате похищения не считался официальным, но признавался и обществом, и государством. Таков был хитроумный способ, применявшийся родителями, чтобы помочь дочерям обрести семейное счастье.

    Редким памятником дворцовой литературы являются "Мемуары принцессы Хегён", написанные в конце XVIII - начале XIX века. Их автор - супруга уже упоминавшегося здесь принца Садо, казненного по приказу его отца - короля Ёнджо, вспоминает о своем детстве в доме родителей как о счастливейшем периоде своей жизни.

    "Когда я была совсем маленькой,- пишет принцесса,- у меня была старшая сестра, и родители любили нас обеих. Когда моя сестра умерла, я стала единственным объектом их привязанности, которая превосходила все возможные пределы родительской любви. Особенно меня любил отец. Хотя мои родители еще не достигли тогда того возраста, когда люди души не чают в своих детях, они были чрезвычайно нежны со мной. Согласно обычаю, они были строги в воспитании своих отпрысков и относились, например, к моему старшему брату очень сдержанно и формально. Ко мне же они, напротив, демонстрировали только любовь и привязанность. Отец настолько благоволил ко мне, что в свои детские годы мне было трудно отрываться от него даже на самое короткое время. Я была рядом с родителями практически постоянно и по ночам засыпала только в их спальне".

    Хегён выдали замуж в 9-летнем возрасте, а свои мемуары она написала полвека спустя, пережив много несчастий: раннюю смерть матери, казни мужа, дяди и брата, многолетнюю разлуку с сыном, утрату статуса королевской жены и матери, опалу отца. Описывая свои переживания, она пытается понять причину немилости к ней Небес, причину утраты гармонии, воплощением которой для нее навсегда осталась родительская любовь.

    Из сочинений студентов, изучающих русский язык:

    Теплое слово - "семья"

    "Когда я жила в России, у нашего университета был детский дом. Каждое утро я видела много сирот. Они все маленькие, милые, как ангелы. Тогда мне было так больно смотреть на них, потому что я не хотела признать, что у таких чудесных детей нет родителей. С другой стороны, я так благодарила Бога за то, что у меня есть родители. К счастью, у меня хорошие родители. Они безумно любят меня.

    Я уже знаю, жизнь не такая простая. Там много проблем, много трудного, но я не очень боюсь жить на свете, потому что на моей стороне всегда моя семья, особенно мои родители. Я помню, что всякий раз, когда мне было тяжело, мама и папа всегда были рядом со мной.

    В России однажды я очень заболела. У меня так болело сердце, что я далее не могла спать, просто сидела на кровати и решила позвонить маме. Конечно, я знала, что, когда я позвоню ей, она начнет волноваться. Но все-таки я очень нуждалась в ее голосе, потому что я верша в то, что ее голос поможет мне

    Тогда мама сказала мне по телефону: "Хорошо, что ты позвонила мне, и впредь, если что-то не так, обязательно сразу звони". Спустя несколько дней она прислала мне лекарство, которое мой дядя сам сделал. Потом она умоляла меня вернуться домой. Сначала я была не согласна, но она звонила в день три раза и победила меня.

    Когда в аэропорту в Корее я увидела ее, я заметит, что она выглядит старше, чем раньше (наверное, из-за меня) Рядом с ней был папа. Мне показалось, что на нем новый костюм. Он хотел, чтобы я увидела его нарядным. Я знаю, что он скорее заботливый, чем строгий.

    Я такая простая, а они ценят меня. Такое чувство - самое прекрасное. Я так горжусь ими, и в душе моей всегда теплая любовь к родителям" (Чон Джинхва, 3-й курс).

    Ребенок в корейской семье - обычно существо желанное. "Ой, да я ведь беременна!" такую рекламу средств по быстрому определению беременности, где изображена счастливая улыбающаяся молодая женщина, можно увидеть в каждом поезде сеульского метро. В московском метро такая реклама вряд ли имела бы успех. Не тот менталитет. Корейские женщины фертильного возраста имели в среднем по шестеро детей в 1961 г., когда была принята государственная программа контроля за рождаемостью под лозунгом "В одной семье - двое детей". Она лишала третьего и последующего детей льгот при медицинской страховке и права на получение стипендий в процессе обучения, предоставляла льготы при покупке жилья тем, кто прошел стерилизацию и т. д. В конце 1995 г. среднее число детей в семье равнялось 1,75. В начале 90-х годов, когда промышленность стала испытывать недостаток в рабочей силе и резко возросла численность людей старшего поколения, все чаще стали слышны голоса тех, кто выступает за изменение программы и предоставление всем детям без исключения равных прав и возможностей. Социологи предсказывают, что если необходимые меры не будут приняты, то в начале XXI века на одну семью будет приходиться в среднем 0,7 ребенка, а в 2020 г. начнется сокращение населения страны.

    Как говорится в современных конфуцианских трактатах, "любовь родителей к детям безгранична Для них дитя - это их живой образ, их плоть В животном царстве тоже существует родительская любовь, но она не более, чем инстинкт. В ней нет ни разума, ни культуры. Инстинкт сохранения рода присущ и человеку, но он обладает также культурой и творчеством. В человеческом обществе человек родит ребенка и растит его, основываясь на справедливости и любви. У человека есть задача не только продлить род, но и сохранить преемственность, продолжить дело предков, то есть перед ним стоит духовная задача сотворения культуры, реализация ценностей предыдущих поколений".

    В марте 1996 г. корейские газеты сообщили о трагическом инциденте. Пожилые супруги повесились около могил родителей мужа, потому что не хотели больше быть материальной обузой своему сыну - безработному со степенью доктора одного из американских вузов. Немногим ранее старик за 80 утопился в реке, поскольку считал грехом быть "паразитом" у своего бедствующего сына. 73-летняя жительница Сеула покончила жизнь самоубийством, не в силах пережить то, что ее сын, которого она ценой огромных лишений послала в Японию на учебу, не смог по возвращении найти "хорошую" работу и был вынужден зарабатывать физическим, то есть презираемым, трудом.

    Эти события вызвали широкий отклик, особенно среди профессоров. Надо пояснить, что преподаватель вуза (профессор) - это одно из самых престижных и уважаемых общественных положений в Корее, а также "хорошая" работа. Молодые люди, как правило, мечтают стать "профессором", даже не задумываясь над тем, каким именно, а пресса много и охотно публикует выступления профессоров, ибо их мнение имеет особый вес в обществе. Вот что, в частности, написал профессор университета Конгук Мин Дэсик в статье "Безграничная родительская опека":

    "Эти трагические эпизоды кажутся анекдотичными и отдельно взятыми; но они могут также оказаться и зловещим предсказанием того, что ждет нас всех.

    Традиционная корейская система семьи, сложившаяся под влиянием конфуцианства, являлась ключевым фактором в поддержании гармоничных отношений между поколениями среди членов семьи на протяжении сотен лет. Однако война 1950 г., быстрая индустриализация и урбанизация с начала 60-х годов вызвали беспрецедентные социальные изменения, включая и ломку традиционных ценностей. В результате индивидуализм, материализм, маммонизм, эгоизм стали приходить на смену кооперации, духовности и альтруизму. Семейные узы быстро слабеют. Нуклевидные семьи - супруги и один-два ребенка - составляют большинство. Подавляющее большинство взрослых детей больше не хочет жить с родителями (а еще более - с дедами) и даже отказываются их обеспечивать, хотя в прошлом это был долг и обязанность по меньшей мере старшего сына. Что действительно поражает, так это то, что большинство родителей также не хотят сегодня жить со своими взрослыми детьми.

    Несмотря на все перемены, родители по-прежнему чувствуют неограниченную ответственность за благосостояние своих детей, не останавливаясь ни перед какими жертвами, чтобы отправить детей в колледж, послать за границу для учебы, найти работу по возвращении, найти им супруга выше среднего стандарта, обеспечить их квартирой или домом и т. д. Дети принимают это как должное и ожидают большего.

    Правила игры между детьми и родителями несправедливы. И если время нельзя повернуть вспять и восстановить дни, когда господствовали такие ценности, как сыновняя почтительность, то обе стороны должны приспособиться к тому, чтобы нормально сосуществовать. Необходимо, чтобы дети осознали, что нельзя рассматривать родителей как пьедестал, на котором они будут стоять всю жизнь. И родители и дети должны понимать, что существуют границы того, что родители могут сделать для своих детей и что дети могут ожидать от них".

    Комментируя этот отрывок, лектор Международного центра корееведени.я при МГУ доктор Квон заметил, что любое старшее поколение, в любую эпоху, жалуется на молодых, как это делает профессор Мин Дэсик. Однако не стоит забывать, что восприятие сыновней почтительности у разных поколений разное. Время показало, что, даже живя отдельно от родителей, дети могут быть почтительными, но это не совсем устраивает живущих стереотипами прошлого старших родственников.

    Население РК стареет. По данным национального статистического бюро, в периоде 1991 по 1995 гг. число людей в возрасте 14 и моложе лет сократилось на 8,1%, в то время как число людей 65 лет и старше выросло на 22,1% и составило 5,9% всего населения. Вырос и средний возраст корейцев (с 27 до 29,7 лет), но в сельских районах он составляет 37 лет. В 2000 г., по прогнозам, средняя продолжительность жизни в стране составит 74,9 лет, а число людей старше 65 лет возрастет до 7,1% населения. В 2020 г. эта цифра возрастет до 13,2%.

    Все больше пожилых людей живут отдельно от своих детей. В указанный период число семей, состоящих только из супругов, выросло на 72,2% и составило 1640000 семей. Особенно увеличилось (на 104,7%) число семей, где отдельно от детей и других родственников проживают вместе супруги в возрасте 70 лет и старше. В 1995 г. представители трех поколений жили вместе в 126600 семьях, что на 8,5% меньше, чем в 1990 г.

    Согласно данным Корейского института геронтологии, в 1997 г. 53.1% родителей проживали отдельно от взрослых детей. В 1975 г. эта цифра равнялась 7%, в 1981 г. - 19.8%, в 1990 г. - 23.8%, в 1994 г. - 41%. В сельских районах этот процент выше (28.4%), чем в городах (15,2%), что связано с высоким уровнем миграции молодежи в города.

    В прошлые десятилетия жить отдельно обычно стремились дети. В настоящее время к этому стремятся родители, если им позволяют материальные возможности. Государство поддерживает это стремление. Законодательство предлагает различные налоговые льготы для малого и среднего частного бизнеса при покупке участков земли и разработке проектов для "серебряной индустрии", как называется строительство домов социального обеспечения специально для престарелых. Но государственная поддержка, как оказалось,- еще не гарантия успеха. В разные годы в Корее было сделано около ста попыток открыть такие дома, но почти все они были через некоторое время закрыты. Причина заключалась в том, что обычно они располагались в сельской местности.

    до них было неудобно добираться близким и друзьям, и старики не хотели жить без привычного общения. Видимо, корейские родители стремятся жить отдельно чаще не из-за плохих отношений с детьми

    В сентябре 1998 г. в самом центре Сеула открылась "Башня для старших", другими словами, дом престарелых, построенный по последнему слову науки и техники - с бассейном, сауной, полем для обучения вождению автомобиля, библиотекой, аудио- и видеотекой, караоке, супермаркетом, столовой и круглосуточным медицинским наблюдением. Дом расположен недалеко от метро, что облегчает жильцам встречи с близкими и друзьями и, по мнению врачей, немало способствует сохранению их душевного спокойствия. Несмотря на довольно высокие цены (от 100 до 200 тысяч долларов), к моменту открытия "Башни" практически все квартиры в ней были раскуплены - в основном людьми от 70 до 77 лет.

    Этого отца я увидела во время костюмированного праздника в университете Сонгюнгван, во время которого, в точном соответствии с древним обычаем, был воссоздан процесс сдачи кваго - экзамена на государственную должность. В длинной веренице одетых в традиционную белую одежду кандидатов он выделялся строгим черным европейским костюмом, явно не соответствующим происходящему. Но я не поэтому обратила на него внимание. Он нес на спине сына-инвалида, молодого человека лет двадцати, разбитого церебральным параличом. Он и сдавал экзамен.

    Пока соискатели рядами строились вдоль циновок, сидя на которых им предстояло в течение двух часов показать свою степень владения искусством каллиграфии и умение писать иероглифические сочинения на заданную тему, я не могла оторвать глаз от этой пары. Отец бережно усадил сына, пододвинул к нему поближе письменные принадлежности - кисть, тушечницу и чайничек с водой - и отошел. Экзамен начался. Юноша проворно взял кисть пальцами ноги и принялся писать, а отец пристально смотрел на него, не отводя глаз и не обращая внимания ни на кого вокруг. Я была потрясена подвигом этого человека. Для того, чтобы овладеть иероглификой настолько, чтобы принять участие в кваго, необходимо много лет ежедневных усилий, подчас непосильных даже и здоровому человеку. Только два-три года назад в Корее инвалидов начали принимать в университеты. Сколько же сил затратил этот отец, чтобы самостоятельно дать своему сыну классическое образование! Он подарил своему ребенку радость труда, счастье преодоления, смысл жизни, озарив ее светом любви и добра. Мне хотелось подойти к нему и низко поклониться, но я так и не решилась.

    5.Предки

    "Мы рождаемся независимыми существами, но как продукт человеческих отношений мы тесно связаны друг с другом. Мы обречены жить внутри этих отношений, переплетенных как паутина. Каждый из нас имеет тысячи предков, которые жили в прошлом. Каждый из нас будет иметь тысячи потомков, которые будут жить в будущем. Предки сделали нас теми, кто мы есть, поэтому естественно наше желание выразить им свою благодарность. В этом заключается причина того, почему мы, корейцы, регулярно проводим обряды поминания предков" (из выступления президента Конфуцианской академии Сонгюнгван Чхве Гундока).

    По поверьям корейцев, человек имеет три души. После смерти одна улетает в загробный мир, вторая остается в могиле вместе с умершим, а третья переселяется в поминальную табличку (синджу). Изготовление последней в старину считалось делом мистическим. На нее шла древесина каштана, срубленного далеко в горах, где не слышно петушиного крика и кваканья лягушек. Верхняя часть таблички была круглая (символ Неба); нижняя - квадратная (Земля). Высота ее составляла 1 чхок 2 чхон (ок. 36 см), что означало 12 месяцев. Ширина - 3 чхон (ок. 9 см): количество дней в месяце. Толщина 1 чхон 2 пхуна (ок. 3,6 см): количество часов в сутках, как считалось, равно 12. Табличка состояла из двух склеенных пластин: более короткой и тонкой - передней, и более длинной и толстой - задней, где имелась полость - обиталище души. Чтобы она могла свободно перемещаться, с двух сторон просверливали дырочки.

    Синджу заворачивали в чехол и хранили в черной лаковой шкатулке в домашнем алтаре. Это была самая ценная реликвия в доме, и в экстремальных ситуациях их спасали в первую очередь. По воспоминаниям очевидцев, летом 1950 г., когда разразилась Корейская война, дороги страны были заполнены беженцами с детьми и поминальными табличками предков в руках.

    Предок - это существо, которое, хотя и умерло, но не порывает связей с потомками. Память о нем постепенно ослабевает, но совершенно его не забывают никогда. Смерть не означает резкого разрыва с жизнью. Она рассматривается как продолжение жизни, и в ней есть свои этапы.

    I. Фактически человек начинает превращаться в предка со времени своего 60-летнего юбилея, который называется хвангап. Поскольку корейцы засчитывают в счет возраста год в утробе матери, он отмечается в биологическом возрасте 61 года, то есть когда с момента рождения проходит 60 лет. Буквально хвангап означает "смена времени". Летоисчисление в Корее, как и в Китае, издавна велось не столетиями, а 60-летними циклами. Это собственно и был человеческий век, и до него доживали немногие. Скажем, из двадцати семи королей династии Ли такой благодати удостоились только пятеро. "Состоявшийся" (хённён) - такая отметка вносилась в генеалогические книги против фамилий людей, покинувших этот мир, достигнув 60-летнего возраста.

    Хвангап, как рождение и свадьба,- важнейшее событие в жизни человека. Он знаменовал начало нового временного цикла, переход человека в новое качество, когда он полностью удалялся от дел и перемещался из анпан (внутренних покоев традиционного жилища) в саранпан (гостиную), предназначенную исключительно для отдыха и приема гостей. Пребывая в полном покое, старец готовился к расставанию с жизнью. Активное участие в общественных или хозяйственных делах считалось недопустимым. И сегодня возраст ухода в отставку или на пенсию в стране - 60 лет, и найти работу пожилому человеку, даже если он чувствует себя здоровым и полным сил, практически невозможно. Он хотя и живой, но уже предок.

    В домах, где есть люди старше 60 лет, нередко можно услышать: "Когда вы умрете, мама, я на ваш поминальный столик положу вашу самую любимую еду". Такие слова доставляют матери удовольствие.

    II. Умер, но живой. В период династии Ли траур по родителю продолжался обычно три года, и все это время в доме старшего сына стоял столик со временной поминальной табличкой. Потомки регулярно приносили сюда еду, как если бы покойный был жив. Ему предназначалось самое лучшее, свежее и вкусное. Если он при жизни был курильщиком, подносили набитую табаком трубку. Если в дом приходил гость, то он, в первую очередь, обращался с приветствием к поминальной табличке и только потом кланялся хозяевам.

    III. Удаление покойного предка от участия в повседневной жизни. Поминальная табличка переносилась в садан - родовую молельню при доме. Отныне он уже больше не вкушает пищу ежедневно, как раньше, а принимает пищу во время обрядов жертвоприношения (чеса), совершаемых в его честь в определенные дни (осенний праздник чхусок, новый год по лунному календарю, хансик, день смерти) при участии всех взрослых, проживающих в доме. Хотя он и несколько обособляется от семьи, но если в доме случается важное событие: рождается ребенок, появляется новая невестка, сын/внук уезжает в путешествие или возвращается из него, - то первым делом об этом узнает предок. Своевременное его оповещение - существенная часть поминального обряда. "В родовой молельне обычно находились таблички предков четырех поколений: родителей, деда и бабки, прадеда и прабабки, прапрадела и прапрабабки. С учетом этого, можно сказать, что этот этап равен сотне лет, если принять время жизни одного поколения за 25 лет.

    IV. Предок становится дальним. По прохождении четырех поколений поминальную дощечку убирают из родовой молельни и закапывают в могиле. Обряд жертвоприношения свершается в 10-м или 3-м месяце по лунному календарю ежегодно и довеку - пока живет его род.

    Что осталось от вышеописанных правил в настоящее время? Деревянные поминальные таблички почти исчезли из употребления, и им на смену пришли бумажные чибан, которыми

    в старину довольствовались люди низких сословий. Лет 20-30 назад на них еще писали имя и чиновную должность покойного, а его жена почтительно именовалась "супруга такого-то чина". Если покойный не служил, на табличке писали хаксэн букун, то есть "прошедший курс обучения". Сейчас все чаще просто пишут "табличка почтенного отца (почтенной матери)", или заменяют чибан фотографией. Поминальные таблички крепятся к ширме, стоящей за поминальным столиком, и сохраняются в доме 45, реже - 100 дней (вместо трех лет в прошлом). В этот период чибан оказываются те же знаки внимания, что и поминальным табличкам в старину, а скорбящие потомки часто носят на груди вырезанный из белой бумаги особый значок. По окончании траура проводится обряд жертвоприношения табличке, после которого она сжигается.

    Поскольку поминальная табличка в доме не хранится, то ее захоронение в могиле (некогда - четвертая стадия) носит чисто символический характер, да и свершается оно по прошествии не четырех, а двух поколений. Обряды жертвоприношений в дни смерти покойного проводятся обычно до тех пор, пока жива/жив супруга/супруг, а не в течение четырех поколений. Однако, как и раньше, в случае важных событий в жизни семьи предок не остается в стороне. Его оповещают, посещая могилу в горах и раскладывая перед ней регламентированное угощение. В дни обязательных жертвоприношений (чхусок и новый год) обряды свершаются по очереди у каждой могилы - родителям отдельно, деду с бабкой отдельно, прапредкам отдельно. Еду с поминального столика либо съедают, либо раздают друзьям и соседям. Так покойные предки принимают участие в жизни здравствующих потомков.

    Характерен, например, тот факт, что бывший президент Республики Корея Чон Духван, который пережил в 1996 году вместе с другим бывшим президентом Ро Дэу беспрецедентный судебный процесс, где они обвинялись в коррупции и государственной измене, был арестован не в Сеуле, где он постоянно проживает, а в городе Хапчоне провинции Южная Кёнсан, в доме предков. Предчувствуя свой арест, полный отчаяния, преследуемый журналистами и репортерами, которые снимали каждый его шаг, он направился "к отеческим гробам", чтобы сделать подношения перед поминальными табличками и укрепить свой дух.

    Вся страна была настроена против него. Повсюду собирали подписи под заявлениями в осуждение бывших глав государств, на улицах только и было разговору, что о них, причем в самых резких гонах. Помню, на выходе из университета ко мне подошел немолодой кореец в одежде туриста и стал спрашивать, что я думаю о Чон Духване, Я честно сказала, что сочувствую опальному политику, поскольку переживаемые им унижения после падения с вершины власти действительно достойны жалости. Собеседник был очень недоволен моими словами. Не желая вызывать его гнев, я добавила, что Господь Бог, в которого я верую, завещал жалеть униженных. Этот аргумент показался ему убедительным, и он меня оставил в покое. Терпимость к чужой вере - одна из прекрасных черт этого народа.

    Мне казалось, что во всей Корее не было ни одного человека, кроме меня, кто хоть сколько-нибудь сочувствовал этим некогда всесильным людям, ныне низвергнутым на самое дно. Подвергнутый общественному презрению Чон Духван понимал, что только на родине может найти поддержку. И он не обманулся. Его предки были с ним, а семья и сородичи из провинции Северная Кенсан были единственными людьми, кто от него не отвернулся, и это было воспринято обществом с пониманием. Других инакомыслящих вряд ли бы простили.

    Дальние предки не менее важны для сегодня живущих, чем ближние. Каждый клан имеет несколько категорий прапредков:

    Пиджо - первопредок, основатель фамилии.

    Чун сиджо (промежуточный предок) - добившийся высокого положения в обществе потомок первопредка, покинувший место первоначального проживания и основавший свой род, иногда с новой фамилией. Например, кланы Кимов и Хо из Кимхэ, несмотря на разные фамилии, имеют общего первопредка - мифологического короля Суро. Они разделились в VII веке, когда Ким Юсин - выдающийся полководец периода Трех Государств - поменял место жительства и выделился из среды прочих родственников.

    В некоторых родах история отсчитывается с ипхянджо - предка, покинувшего деревню, где проживали родственники с одной фамилией, и поселившегося отдельно среди представителей других фамилий.

    Пхиджо - предок из иностранцев, в стародавние времена прибывших в Корею и навсегда в ней поселившихся, и т. д.

    Каждый предок вправе рассчитывать на свою долю уважения со стороны потомков. Чтобы никто не мог об этом забыть, в Корее существуют мунджун - организации потомков одного предка по мужской линии, цель которых - совместные жертвоприношения и поддержание связей друг с другом. Если посмотреть в исторической перспективе, то вполне естественно, что у первопредка намного больше потомков, чем у промежуточного предка и остальных. По этой причине мунджун делятся по масштабу, и "большими" называются те, что группируются вокруг первопредка. "Средние" ведут родословную от "промежуточных предков", а "малые" - от инпхянджо. Влиятельность и престиж этих родовых организаций зависит не только от числа членов, но и от заслуг предка и от размера собственности, которой они владеют.

    Имущество мунджун, или, как порой образно говорят, "собственность мертвых", нередко превышает собственность живых. В первую очередь, это регулярные пожертвования членов, которые считают своей обязанностью пополнять состояние предка. По данным этнографа Им Донхи в 1973 г. стоимость одной церемонии приношения была равна стоимости 80 кг риса. Это было достаточно для прокормления семьи из 7 человек в течение месяца. И таких обрядов - минимум два в год.

    Особенно много их проводили и проводят до сих пор знатные аристократические роды, ведущие родословную от выдающихся деятелей древности. Хотя в целом обряд поминовения предков упрощается, в последние годы поминки по знаменитым предкам стали более торжественными. Например, в роду Ли из Чинсона (уезд Андон, провинции Северная Кенсан), откуда происходит великий конфуцианский ученый и философ XVI века Тхвеге, объектами обрядов жертвоприношения предкам (чеса) являются 14 табличек: самого Тхвеге, удостоенного государством почетной поминальной таблички пульчхонви (свидетельство высшей знатности) и соответственно права на чеса на вечные времена; двух его законных супруг; прапрадеда с супругой, двух прадедов (3 таблички), дедов с двух сторон (3 таблички), первопредков с двух сторон (3 таблички).

    Каждой табличке подношения надо делать отдельно. Конфуцианское общество регулярно переиздает "Правила организации жертвенного стола", где, в частности, говорится:

    "Сторона справа от поминальной дощечки считается востоком, а слева - западом. Это чрезвычайно важно помнить при расстановке блюд, ассортимент которых лишь слегка варьируется в зависимости от сезона и достатка. Первый ряд - самый дальний от таблички. Здесь действует принцип: "Красное - на востоке (груши, яблоки, мандарины, плоды шелковицы, жаренное в масле печенье из рисовой муки - юква). Белое - на западе (сухофрукты, четырехугольные вафли, рисовые хлебцы тток)". Во втором ряду справа - салаты из трав и съедобных кореньев трех цветов: отварные папоротник, корни колокольчика, редька, шпинат, китайская капуста. Слева - вяленые и мелко нарезанные мясо, минтай, кальмар, осьминог. В центре помещаются квашеные овощи (кимчхи) и соевый жидкий соус (канджан). Третий ряд - отварные мясо и рыба, а также соевый творог с овощами, который может быть заменен на курятину. Четвертый ряд - блюда, поджаренные на открытом огне или приготовленные на пару, а также тушенья. Рыба на востоке, мясо - на западе. Рыбу (2-3 штуки) жарят целиком и кладут головой на восток, хвостом - на запад. В пятом ряду - белый рис (слева) и суп из говядины (справа). Ближе всего к поминальной табличке ставится миска с рисом. Непременным атрибутом ритуального стола является жертвенное рисовое вино в особых сосудах".

    Чтобы все это приготовить, целая группа женщин из клана несколько дней безвыходно проводит на кухне. Близко живущие работающие женщины приходят помогать по вечерам. Часто в помощь приглашают знаменитых мастериц-поварих, поскольку сегодня только избранные владеют секретом правильного изготовления некоторых трудоемких жертвенных блюд, например, тток особого цвета, вкуса и конфигурации. Они же занимаются укладкой хлебцев, что требует большого навыка. К расходам на продукты, оплату труда и питание поварих следует добавить стоимость содержания родовых молелен, насчитывающих по несколько десятков комнат, затраты на ритуальную одежду и пр. Чтобы все это оплатить, членских взносов недостаточно.

    Значительную долю расходов покрывают рисовые поля витхо, доходы с которых предназначены исключительно на поминальные цели. Витхо имеют немногие, очень знатные и старинные роды, чей предок получил на него право за особые заслуги перед государством. Являясь юридически владельцами этой земли, потомки фактически не могут ею никак распоряжаться, кроме как по прямому назначению. Она освобождена от налогообложения. Скажем, поминальное поле трех предков рода Рю из уезда Хахве провинции Северная Кен-сан составляет 9000 пхён (29700 кв.м). В настоящее время превращение родом надела в поминальный запрещено государством.

    Забота о предках стимулирует предприимчивость. С целью умножения доходов своих предков клановые организации активно занимаются бизнесом. В частности, сдают в наем под офисы и учреждения принадлежащие им дома и небоскребы в Сеуле и других городах. И таких зданий намного больше, чем это можно себе представить.

    Стремясь поддержать древнюю традицию, государство оказывает материальную поддержку кланам в проведении обрядов в честь предков, имеющих особо выдающиеся заслуги.

    В старину существовало большое количество разновидностей поминальных обрядов. В наши дни многие из них постепенно уходят в прошлое. Это например, чхонсилле - упрощенные обряды жертвоприношения предкам, совершаемые в родовых молельнях в дни хансик ( 105-й день после зимнего солнцестояния), чунъянджоль (9-е число 9-го месяца), а также сезонные обряды сасидже, проводимые во 2-м, 3-м, 8-м, 11-м месяцах, и общий для всех обряд миндже в 9-м месяце.

    Наибольшее распространение имеют проводимые дома обряды в честь предков до 4-го колена (киджеса), обряды на могилах в честь предков старше 4-го колена, а также обряды в родовитых домах, посвященные предку-основателю рода и особо заслуженным предкам. Посмотрим, как конкретно проходит обряд поминания первопредка, на примере клана Квонов из Андона. О нем подробно рассказал в своей книге "Поминальные обряды" этнограф Им Донхи.

    Основателем этого рода является Квон Хэн - высокопоставленный чиновник, живший в X веке и оказавший большие услуги основателю династии Корё Ван Гону. Все живущие ныне в Корее люди по фамилии Квон, за исключением Квонов из Ёчхона, считаются произошедшими от Квон Хэна. Его могила находится в долине Нынголь около Андона. и около нее два раза в год - во 2-м и 10-м месяцах по лунному календарю - проводятся особые обряды сидже, посвященные выдающемуся предку. Поминальная дощечка Квон Хэна находится в родовой молельне в городе Андоне. Здесь также два раза в год проводятся жертвоприношения.

    Около могилы Квон Хэна имеется специально выстроенный дом с алтарем, где во время регулярных церемоний собираются вместе и живут Квоны со всей страны. Для участия в обряде, состоявшемся 13 ноября 1989 г., сюда приехали 70 человек - в основном люди старше 60 лет. Возглавлял их 88-летний Квон Ёндо, избранный, как старейшина и человек, известный образованностью и добродетелью, главным распорядителем задолго до события. Избрание распорядителем - честь не только для самого человека, но и для всей его семьи. Квон Ёндо серьезно готовился к своей роли и за несколько месяцев начал принимать традиционные лекарства, укрепляющие здоровье.

    За полгода до события начали готовиться к нему и шесть его заместителей, выбранные из представителей рода, проживающих в различных местах. Если распорядитель всегда старше 70 лет, то они должны быть моложе 60-ти. Они непосредственно участвуют в обряде. Это своего рода жрецы.

    Исполнительный комитет из 42 человек, избранный на общем собрании сроком на три года, решает материальные вопросы. Хотя основные средства на церемонию дает поле витхо размером в 4000 пхён (13200 кв. м), этого недостаточно, и каждый участник также вносит свой взнос, сумму которого и определяет исполнительный комитет на своем заседании для каждого конкретного случая. Для рассматриваемой нами церемонии сумма пожертвований составила 600 тысяч вон с человека (около 750$), а всего было собрано свыше 50 тысяч долларов.

    Участники церемонии прибывают заранее и размещаются в доме у могилы в соответствии с занимаемым положением. Распорядитель, его заместители, члены исполнительного комитета, а также "лица, сдавшие экзамены на государственную должность", занимают отдельные комнаты. Остальные участники спят вместе в одном помещении.

    В утро церемонии после завтрака ее участники облачаются в церемониальную одежду и распределяют между собой обязанности: кто подносит чарки с вином, кто отвечает за благовония и пр. Распорядитель утверждает их решение, и тогда имена исполнителей записывают на специальном листе, который вывешивают для всеобщего прочтения. Быть записанным в список - большая честь и "большая должность".

    Затем участники выходят из дома и выстраиваются в ряд. Они складывают руки на животе и кланяются каждому из носильщиков, направляющихся в горы с жертвенной поклажей на спине, выражая уважение пище, которую будут вкушать предки. Пропустив носильщиков, все направляются к могиле в пяти минутах ходьбы от дома. Там уже находится ответственный, который принимает жертвенную пищу и расставляет ее в соответствии со списком. Пища сервируется в сыром виде, что обычно бывает, если подношения совершаются в честь предка высокого ранга.

    После жертвоприношения зачитывается обращение, оповещающее о свершенной церемонии. Затем оно сжигается, и со стола все убирается. Отдельно в некотором отдалении проводится обряд подношения даров Горному духу - самому древнему в корейском пантеоне и до сих пор очень почитаемому божеству, и не только у шаманистов. Обычно чествование Горного духа предшествует приношению предку, но поскольку приношение Квон Хэну считается "большой чеса", порядок изменен. На этом обряд заканчивается.

    Распорядитель и его заместители удаляются в дом с алтарем, чтобы выбрать себе преемников на следующей церемонии. Около 12 часов дня все приступают к праздничной трапезе, приготовленной из тех продуктов, что подавались на жертвенный стол. Когда-то все поданное съедалось, но теперь многое остается. Причиной тому - повышение уровня жизни и резкое сокращение числа участников по сравнению с прошлым, когда в чеса участвовало от 150 до 200 человек. Остатки заворачиваются и распределяются между присутствующими. Считается, что это подарок тем, кто по старости не смог присутствовать на церемонии.

    Чем выше было положение рода в обществе, тем ревностнее он почитал своего предка-первооснователя, а также ближайших предков (хёнджо). Чеса в их честь символизировали связь знаменитых пращуров с ныне живущими потомками и были моральным подтверждением их прав на привилегии. Подчеркивая путем обряда свое единство с предком, занимавшим высокую государственную должность, почтительный потомок тем самым подтверждал свою преемственность с ним, а, следовательно, и свое право на аналогичную должность и положение. Важно было не забывать о предках и для того, чтобы ни у кого не возникало сомнений в приоритетном праве рода проживать в данной местности. Посещение могил и поднесение даров были наиболее наглядным способом доказать это.

    В традиционном обществе, чтобы получить признание, следовало представиться не просто как Ким, а например, как "выходец из семьи Кимов, проживающих с давних пор в Неари". Неплохо было добавить, что, мол, я являюсь потомком в восьмом поколении первого министра такого-то. Заявления подобного рода подкреплялись генеалогическими книгами (чокпо), составление которых с давних пор является одной из главных обязанностей и прав мунджун. "Ни одна в мире нация не имеет столь совершенных генеалогических книг, как мы. Они вызывают изумление даже в Китае, где впервые возникли",- с гордостью говорят корейцы. Самые старые из ныне известных генеалогических книг относятся к XV веку. По мере углубления сословной дифференциации и роста противоречий в правящем классе, их становилось все больше и значимость их возрастала. Родословные книги способствовали укоренению в быту заповедей, на которых зиждился Порядок: "не заключать браков внутри одной фамилии", "заключать браки внутри своего класса", "знатный должен быть отделен от незнатного", "законный сын - от незаконного" и т. д. Эти заповеди не утратили своего значения и сегодня.

    Генеалогические книги составляются томами раз в 20-30 лет. Один том - одно поколение. В последние годы, когда появились издательства, специализирующиеся исключительно на печатании генеалогий, некоторые кланы стали пополнять их каждые 10 лет. Чокпо содержат персональную информацию, которая отчетливо говорит о приоритетах и ценностях в обществе. Это имя человека; псевдоним (хо); имя, данное после женитьбы (ча); почетное прозвище ахо; дата и час рождения; должности, которые он занимал при жизни; почетная посмертная должность, если таковая была ему дарована; фамилия супруги; имя отца и его должности.

    Человек, не внесенный в генеалогические книги, считался принадлежащим к низшему классу. Он подлежал трудовой и воинской повинности. Ему трудно было выбиться в люди. Честолюбцы любой ценой старались приписаться к знатному роду, покупая или подделывая чужие генеалогические книги. В годы войн и кризисов торговля чокпо была особенно интенсивной. С этим боролась специальная государственная комиссия. Она же следила за тем, чтобы внесенные сведения соответствовали действительности.

    Подделки происходят и сегодня. Поскольку один экземпляр каждой из вновь составленных генеалогий обязательно поступает в Национальную библиотеку, где доступ к ним имеют тысячи людей, опасность этого возросла многократно.

    Представления о единстве предков и потомков сохраняются в обоих частях полуострова, несмотря на то что прошло уже 50 лет со времени разделения Кореи на два государства. Хотя есть и различия в представлении о том, какого именно предка считать "хорошим". В Южной Корее таковым является человек, который успешно сдал в свое время экзамен на чин и занял хорошую должность. Тем самым он создал прецедент и доказал, что и его потомки достойны подобного продвижения. В Северной Корее занимавшие хорошую должность считаются эксплуататорами трудящихся, поэтому иметь такого предка - дело невыгодное. Но если человек имеет среди предков только, скажем, крестьян, то это облегчает ему вступление в правящую Трудовую партию. Сходство в том, что в обеих частях полуострова "хорошие" предки влияют на судьбу живущих потомков. Благодаря предку можно процветать, но можно и понести наказание.

    "Он происходит из хорошей семьи" - такая похвала значит в корейском обществе намного больше, чем в российском, и является не субъективным мнением говорящего, а объективным фактом, который подтверждают десятки поколений предков, зафиксированных в родословных, и аккуратно убранные могилы на склонах холмов.

    Многочисленные разновидности поминальных церемоний являли собой своего рода картину мира, в которой отчетливо было видно, что главное, а что второстепенное, что свое, а что чужое. Они носили разделительно-соединительный характер, подчеркивая единство обладающих определенным признаком людей и коллективов и их отличие от окружающего мира. Исключая участие в церемониях женщин, все они подчеркивали резкое разграничение между полами. Придавая главенствующую роль отцу и старшему сыну, они подчеркивали отличие старшего от младшего. Обряды, воплощавшие общественные связи семьи (праздничные и в честь знаменитых первопредков), отделяли богатых от бедных; образованных от необразованных; имеющих знатного предка от не имеющих; проживающих в данной местности с древних пор, от тех, кто проживает в ней не так давно; принадлежащих к роду от проживающих при нем, но к роду не принадлежащих.

    Чисто семейные обряды (например, проводимые в день смерти) объединяли и вычленяли людей по степени родства. В поминках по родителям участвовали родственники до четвертой степени родства (сыновья покойного, его внуки, братья и племянники). Чеса по деду с бабкой объединяла родственников до шестой степени родства (кроме вышеуказанных, включая правнуков и внучатых племянников), по прадеду - до восьмой степени и т. д.

    Дробление продолжалось и далее: при прополке лишней травы на могиле отца, в первую очередь, участвовали сыновья, а не родственники в четвертой степени родства. При прополке травы на могиле деда с бабкой участвовали, в первую очередь, родственники в четвертой степени родства, а не в шестой и т. д. Семейные обряды подчеркивали связь между родственниками, определяя степень близости: шестая степень родства ближе восьмой, четвертая - ближе шестой и т. д. Это явление нашло отражение в языке, где названия степеней родства нередко включает числительные: самчхон (букв.: третье звено) - дядя по линии отца, сачхон (четвертое звено) - двоюродный брат/сестра и т. д.

    Я спрашивала у многих корейцев, влияет ли уровень образования на отправление культа предков. Не ожидает ли эти древние традиции скорый конец в связи с ростом городов и индустриализацией, модернизацией, развитием международных связей, распространением христианства? Мне единодушно отвечали, что не ожидает, что даже самые образованные люди продолжают считать выполнение обязанностей по отношению к предкам неукоснительным правилом, и оно вряд ли изменится в ближайшем будущем.

    А вот что пишут социологи: "Рассмотренные обряды были обычными для традиционного общества, где основой экономики было сельское хозяйство. С конца 60-х годов общество стало меняться на индустриальное, в связи с чем изменились социальные ориентиры. Ослабло значение тех ценностей, которые воплощали эти обряды (стремление подчеркнуть сословное превосходство, принадлежность к образованному слою). Стало редким явление, когда много родственников проживают в одной деревне. Им стало труднее оказывать друг другу материальную и моральную поддержку, которые так необходимы при регулярном отправлении всех предписанных традицией обрядов. Однако чеса в дни чхусок и нового года по отцу-матери, братьям-сестрам и в будущем несомненно будет сохраняться, как будет сохраняться и обряд, посвященный "общему предку".

    Раньше правом осуществлять поминки по предкам обладал только старший сын, мужчина. Дочь была не в счет. Поэтому имевшие дочерей люди усыновляли мальчиков из собственного клана (очень часто - сыновей младших братьев), чтобы "род не прекратился", чтобы было кому проводить чеса перед поминальными табличками.

    Поскольку современная демографическая ситуация такова, что одна семья имеет обычно двоих детей, то, вероятно, в будущем обряды будут проводить как сыновья, так и дочери, без различия пола. В случае равного раздела имущества обязанности по выполнению ритуальных обязанностей могут распределяться от старшего сына к сыну дочери, от тестя - к зятю и т. д.".

  • Комментарии: 2, последний от 08/02/2012.
  • © Copyright Симбирцева Татьяна (han1000@yandex.ru)
  • Обновлено: 09/12/2004. 164k. Статистика.
  • Обзор:
  • Оценка: 5.66*12  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка