Екатерина Чугунова - ученица 9 класса средней общеобразовательной школы 3 города Сосногорска Республики Коми. Свою работу-реферат на тему "Корейский след в династии Мусиных-Пушкиных" она представила на ежегодный исторический конкурс для старшеклассников "Человек в истории. Россия - ХХ век", проводимый Международным историко-просветительским и правозащитным обществом "Мемориал", Советом по краеведению Российской академии образования, кафедрой региональной истории и краеведения и Центром устной истории Российского государственного гуманитарного университета. Этот конкурс проводится при поддержке Европейского Сообщества (Брюссель), Фонда Форда (США) и Фонда имени Генриха Бёлля (ФРГ). Из 1824 работ, присланных на конкурс, реферат Кати Чугуновой был введен в число финалистов и награжден почетной грамотой. Газета "Ариран" публикует его сокращенный вариант.
Корейский след в династии Мусиных-Пушкиных
Екатерина Чугунова
История написания
Мне кажется, что история человечества представляет собой многоводную реку, в которую, слово ручейки, вливаются судьбы различных людей. Порой становится удивительно, как может закрутиться в водовороте исторических событий жизнь отдельного человека, как на него может воздействовать давление окружающих обстоятельств.
Эта история может показаться многим неправдоподобной. Мне же кажется, что данный сюжет из недавней российской истории вполне достоин пера общепризнанного автора авантюрно-исторических романов Александра Дюма-отца. И если эта работа не столь объемна, как его романы, то это объясняется лишь желанием строго следовать исторической действительности и объему того документального материала, который удалось собрать. Фантазии, на мой взгляд, здесь неуместны. Впрочем, обо всем по порядку.
Любому человеку, мало-мальски знакомому с древнерусской литературой, известно "Слово о полку Игореве". Собиратель русских древностей граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин нашел текст "Слова..." в Спасо-Ярославском монастыре. Рукопись опубликовали в 1800 году, но впоследствии она сгорела во время московского пожара 1812 года.
Зная обо всем этом, не трудно представить наше удивление, когда я, вместе со своим научным руководителем, в списках реабилитированных жертв сталинских репрессий обнаружили фамилию Мусин-Пушкин - Иван Леонидович, с указанием национальности - "кореец". Сразу же возник закономерный вопрос: какое отношение имеет кореец к древнему дворянскому роду Мусиных-Пушкиных. Эта загадка не давала нам покоя: почему и за что его отправили в лагеря?
В своем исследовании я опиралась на документы из архива мест заключения МВД Республики Коми г. Ухты, где хранится личное дело Ивана Леонидовича Мусина-Пушкина и устного рассказа - свидетельства его дочери Марии Ивановны, ныне проживающей в Сосногорске.
Иван Леонидович Мусин-Пушкин
В Республике Коми проживает много людей самых разных национальностей: русские, немцы, болгары, татары. Многие из них попали в северный край не по собственной воле. Большинство из них - бывшие политические заключенные времен "культа личности", отправленные отбывать срок в 1930-1950-е годы. Среди репрессированных был и Иван Леонидович Мусин-Пушкин, кореец по национальности. В архиве Управления мест заключения МВД Республики Коми города Ухты хранится его личное дело. Среди документов привлекает внимание написанная ровным каллиграфическим почерком краткая автобиография. В ней говорится следующее: "Я, Мусин-Пушкин Иван Леонидович, родился в 1886 году в деревне Кильца, Корея, в семье рабочего. Национальность кореец. До 1917 года работал чернорабочим в городах Советского Союза... В 1932 году был арестован органами НКВД по статье 58-10-й, осужден на 5 лет. Наказание отбывал на Колыме".
В настоящее время в Сосногорске живет младшая дочь Ивана Леонидовича Мария Ивановна. С помощью руководителя общества "Сосногорский мемориал" Г.И. Устиловского я разыскала и встретилась с ней.
"В конце XIX века, - начинает свой рассказ Мария Ивановна, - в Корее был сильный голод. Многие корейцы переходили российскую границу в надежде спасись от голодной смерти на территории великой империи. Мой отец был среди них. После перехода границы он оказался в городе Могоча Читинской области. Голод вынудил подростка украсть булочку у одного из лоточников. Во время погони воришку схватили и отправили в полицейский участок. Арестованного ждало суровое наказание. Помощи ждать было не от кого. Защищать мальчика вызвался начальник полицейского участка граф Леонид Мусин-Пушкин. Но он не мог помочь арестованному, потому что тот не имел российского гражданства. Граф, не долго думая, усыновил юношу и дал ему свою фамилию. Так мой отец стал Мусиным-Пушкиным Иваном Леонидовичем".
Суд оправдал мальчика, и граф оставил его у себя. Помог выучиться русскому языку и грамоте, дал возможность приобрести хлебопекарню. В гимназии Иван встретился со своей будущей женой Прасковьей Прокопьевной Беломестновой.
"Фамилия моей матери, - продолжает Мария Ивановна, - происходит от названия станицы Беломестновской. Из родственников матери помню дедушку Прокопия, маминого отца. Он работал на Ленских золотых приисках и участвовал в выступлениях рабочих в 1905 году. Он был вынужден скрываться от преследований полиции, но его выдал брат. На царской каторге следы деда затерялись".
К началу 1920-х годов семья Мусиных-Пушкиных имела свой большой дом, обширное хозяйство, состоящее из двух коров и конюшни с выездными лошадьми. Иван Леонидович считался в городе одним из богачей. Ни перед кем в городе шапки не снимал, вел себя как граф. "По городу ходил гоголем", - уточняет Мария Ивановна.
В 1932 году Мусиных-Пушкиных раскулачили. Иван Леонидович ушел из семьи, думая, что если его не будет, то не тронут и семью. Стал работать простым рабочим на станции. Но у его родных все забрали. Мать все сдала государству. Их переселили в небольшой домик, отобрав лошадь и корову. Через некоторое время его семью выселили из родных мест за 300 км на станцию Зилово, где они жили у двоюродного брата Николая Ивановича Шеломенцева.
"Надежды отца, что семью не тронут, не оправдались, - продолжает Мария Ивановна. - Нас с мамой выселили из родительского дома, а в 1937 году, когда всех корейцев выселили в Среднюю Азию, мы оказались в Джелалабадском районе Узбекистана. Везли нас в вагонах очень долго, месяца три. В дороге едва не умерли. Лепешка на человека в день - вот и вся еда. Все это время об отце нам ничего не было известно".
В автобиографии, которую написал Иван Леонидович при поступлении на работу, имеются другие данные. В ней он указывает, что с 1906 по 1932 годы работал на Амурской железной дороге, а в марте 1932 года в Благовещенске был арестован и осужден на 5 лет. Наказание отбывал на Колыме до 1935 года. Об усыновлении графом речь, как видим, не идет. Такое несоответствие фактов вполне допустимо, если учесть, что автобиография писалась для лагерной администрации. Возможно, Иван Леонидович пытался пустить органы НКВД по ложному следу, так как догадывался, что его аресты связаны с известной дворянской фамилией, которую он носил.
После освобождения из лагеря на Колыме Иван Леонидович стал искать свою семью. Через некоторое время он нашел ее на рисовоопытной станции Средне-Чирчикского района Ташкентской области, куда его родных отправили после раскулачивания.
Радость встречи с семьей была недолгой. В 1937 году его снова арестовали и 21 октября 1937 года постановлением тройки НКВД Узбекской ССР осудили на 10 лет лагерей за "проведение контрреволюционной агитации". Причиной преследования со стороны советской власти, как мне представляется, стала не только известная дворянская фамилия, но и национальная принадлежность.
Свой второй срок Иван Леонидович отбывал в лагерном пункте 1 на станции Ижма (ныне Сосногорск). Об этом периоде жизни своего отца Мария Ивановна ничего не знает. Свой рассказ о нем она завершает так: "В 1949 году отец приехал к нам в Среднюю Азию. К этому времени я уже вышла замуж, но фамилию отца менять не стала. Очевидно, по ней он меня и нашел. Жить с нами отец не мог, а ехать с ним на Север я не имела права. С отцом мы переписывались. Однажды в письме он сообщил, что сильно болен и просил приехать. Мы с мужем собрались и переехали к нему из Ташкентской области в холодный Сосногорск. Через некоторое время его не стало".
Изложенную выше историю усыновления графом Леонидом Мусиным-Пушкиным мальчика-корейца вполне можно было бы считать семейной легендой, так как документов, подтверждающих факт усыновления найти пока не удалось. Однако в ее пользу говорят следующие факты.
Начиная с 1860-х годов, в Уссурийский край стали проникать выходцы из Кореи. Гнали сюда переселенцев невыносимые условия жизни на родине и, прежде всего, голод. Уже в 1864 году в разных районах нынешнего Приморья проживало до 9 тысяч корейцев. Заселение иностранными гражданами русских территорий невозможно было остановить ничем. В июле 1884 года в Сеуле был подписан русско-корейский договор о дружбе и торговле, согласно которому переселившиеся корейцы могли принимать российское гражданство. И хотя политику царского правительства в корейском вопросе нельзя считать последовательной и постоянной, вполне вероятно, что перебежавший корейский мальчик из Кильцы мог стать приемным сыном графа Мусина-Пушкина.
Ведь мы знаем и другое. Представителям знаменитой династии не были чужды либеральные позывы. А в истории с корейским мальчиком представлялась возможность претворить свои идеи в жизнь.
И, наконец, в 1994 году Мария Ивановна получила приглашение в город Ярославль на празднование встречи родственников Мусиных-Пушкиных. Это говорит о том, что подлинные потомки графов знаменитой династии, находящиеся сейчас за границей, куда они эмигрировали после революции, не отвергают и потомков Ивана Леонидовича.
Исходя из таких размышлений, мне кажется можно уверенно говорить: корейский след в династии Мусиных-Пушкиных действительно имел место.
Пребывание Ивана Леонидовича в Ухтижемлаге
Из рассказа Марии Ивановны о времени, проведенном И.Л. Мусиным-Пушкиным в Ухтинских лагерях, почти ничего не известно. Однако с помощью опубликованных документов, исследований историков и воспоминаний других узников Ухтижемлага можно с большой долей истины воспроизвести и этот период жизни Ивана Леонидовича.
Из справки о реабилитации И.Л. Мусина-Пушкина мы узнаем, что постановлением тройки НКВД Узбекской ССР от 21 октября 1937 года он признан виновным в проведении контрреволюционной деятельности и заключен в исправительно-трудовую колонию сроком на 10 лет. В январе 1938 года в Ухтижемлаге из 118 иностранцев не было ни одного корейца. А через год в том же лагере уже было 11 корейцев. Скорее всего, арестованный Мусин-Пушкин попал в северные лагеря в конце 1938 - начале 1939 годов.
Снабжение продуктами питания было чрезвычайно плохим. Заключенные от голода ели павших лошадей. Бывали случаи и каннибализма. И это не удивительно. Ведь нормы питания делились на 4 так называемые "котла" и напрямую зависели от выполнения дневной нормы. При выполнении 30% задания паек состоял из 200 граммов хлеба и одной миски жидкого супа на весь день. Пределом мечтаний служил котел 3. При выполнении нормы от 90 до 100% заключенный получал 700 граммов, 2 миски супа и еще миску каши. Нормы были очень большими, и получить полновесный паек было практически невозможно. Работали по 16 часов в сутки, выполняя самую тяжелую работу: рубили лес, засыпали болота.
Жили в бараках, постельные принадлежности не выдавались. Вместо подушки под голову подкладывался локоть. Даже вода, и та - становилась дефицитом. Вместо не - снег.
Можно и дальше перечислять тяготы и лишения, выпавшие на долю Ивана Леонидовича, но, мне кажется, и этого будет достаточно, чтобы понять, каких усилий ему стоил путь на свободу. Стоит обратить внимание и еще на одну деталь. Тяжелые северные условия и рабский труд сложно-то выдержать и коренным жителям - северянам. Можно лишь представить, во сколько раз увеличивались страдания для непривычного к условиям севера корейца...
В 1948 году срок заключения И.Л. Мусина-Пушкина закончился, и он получил долгожданную свободу. Ему выдали 240 рублей на проезд и продукты, но жить в другом месте, кроме севера, он не мог - в паспорте стояла печать о судимости. И он вынужден был остаться в лагпункте 16 (Печорский разведрайон в п. Кедровый Щор), устроившись на работу поваром.
Спустя 5 лет после освобождения Иван Леонидович заболел и скоропостижно скончался. Его быстрый уход без преувеличения можно напрямую связать с теми тяготами и лишениями, перенесенными им в Ухтижемлаге.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Прокуратура Республики Узбекистан
ГСП-700000, г. Ташкент, ул. Гоголя, 66
06.07.95 18/40-95
СПРАВКА о реабилитации
Дана в том, что Мусин-Пушкин Иван Леонидович, 1886 года рождения, уроженец гор. Хам-Кем-до, по национальности кореец, работавший поливальщиком Рисово-опытной станции Средне-Чирчикского района Ташкентской области, был арестован УГБ НКВД Узбекской ССР.
Постановлением тройки при НКВД Узбекской ССР от 21 октября 1937 года Мусин-Пушкин Иван Леонидович признан виновным в проведении контрреволюционной агитации по ст. 66 ч. 1. УК УзССР и заключен в ИТЛ сроком на 10 лет.
Рассмотрев материалы архивного уголовного дела в отношении Мусина-Пушкина И.Л., Прокуратура Узбекской ССР признала осуждение его необоснованным.
На основании заключения прокуратуры Узбекской ССР от 31 октября 1989 года в соответствии со ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года "О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов" Мусин-Пушкин Иван Леонидович по данному делу реабилитирован.
Начальник отдела по надзору за соблюдением
законов в органах Службы национальной безопасности