На автобусной остановке против универмага толпился народ. Андрей подошел ближе: что дают? Денег, правда, оставалось не густо, но, как знать, вдруг какой-нибудь дефицит недорого. А если дорого, то, по крайней мере, посмотреть, а вечером дома в очередной раз привычно возмутиться: "Видел я вот такую вещь, и, как ты думаешь, почем?" и сделать паузу, и театральным тоном назвать цену, и удовлетворенно ухмыльнуться, услыхав, как ахнет жена и скажет: "Раньше-то она стоила..." и назовет прежнюю цену, и они вместе будут делить и умножать, вычисляя, во сколько раз подорожала эта вещь, а заодно и колбаса, мясо, масло в абсолютном и относительном выражении. Эти разговоры повторялись с незначительными вариациями изо дня в день и не надоедали, потому что каждый день приносил что-то новое - радостное в виде повышения зарплаты и грустное в виде скачка цен. Второе было куда чаще.
Протолкавшись, Андрей не обнаружил ни прилавка с товаром, ни продавцов. Окруженные толпой, стояли три длинноволосых, тощих юнца в потрепанных джинсах. Один из них держал в руках стопку листовок, второй выставил перед собой большой плакат, на котором была изображена ухоженная молодая женщина в белом одеянии. В одной руке она держала нечто вроде посоха, а другую подняла вверх, выставив два сомкнутых пальца в традиционном знаке староверов-раскольников. Третий юнец, небольшого роста, с белокурыми вьющимися волосами и синими глазами, что-то говорил по-театральному, с придыханием, чуть нараспев. Андрей прислушался.
- И три дня тело Ее лежало в морге, а душа Ее скиталась по аду и раю и встретилась там с Господом нашим Иисусом Христом. И очистилась Она и вернулась в тело обновленная. И Иисус Христос с нею вошел в тело, ибо Ее избрал он для своего второго пришествия. И восстала Она из мертвых Вселенской матерью. Были тому свидетели - пять человек. И сказал Иисус Христос Ее устами: "Я - Мессия! Подойдите ко мне, и Я исцелю вас". И подошли к нему те пятеро, и исцелил Он их...
"Что за ерунда?" - подумал Андрей. Но не ушел, что-то удержало его, любопытно было дослушать до конца. И не прогадал. В конце проповеди стали раздавать брошюрки и листовки с портретом Вселенской Матери. Андрей и себе взял. Да и как не взять, если дают бесплатно?
Наде портрет не понравился.
- Убери это! Чтоб я это в доме не видела!
- Почему? - удивился Андрей.
- У нее злое лицо. И глаза злые.
Андрей всмотрелся в портрет, но ничего злого не обнаружил.
- Вот здесь пишут... - начал, было, он. Но Надя перебила:
- Ерунда это все. Глупостями занимаются, кому делать нечего.
- Ну почему ерунда? - обиделся Андрей. - Они, может, о душе думают.
Надя заговорила громко и зло:
- О какой душе сейчас думать? Тут жрать нечего. На одной картошке сидим. А ты про душу рассусоливаешь.
- Не я, - поправил Андрей.
- Ну, те придурки. И ты вместе с ними. Душу они, видите ли, спасают. Вовка вчера последние штаны порвал. За какие шиши новые покупать? А они про душу...
- При чем здесь штаны? - растерялся Андрей.
- При чем штаны? - Надя побагровела. - А при том. Когда будет, что жрать, что надеть, тогда и о душе думать будем.
Андрей и сам считал так, но дух противоречия не позволил ему согласиться. Тем не менее, он спорить не стал, зная по опыту всю бесполезность дискуссий. Ушел на кухню и раскрыл брошюру.
"Нет понимания человека человеком, только Господь наш Иисус Христос может постичь душу каждого. И Вселенская Матерь - лишь Она одна поможет..."
Что-то неладное стало твориться в семье. Надя и раньше была не слишком церемонной, а теперь и вовсе взрывалась по любому поводу и без повода. Андрей тоже изменился. В былые времена мог прикрикнуть на жену, а то и, чего греха таить, даже ударить. Теперь же просто замыкался в себе, раскрывал брошюру и находил в ней подходящие к случаю изречения, которые, казалось, были написаны специально для него и резонансом отзывались в душе, как настроенная струна на звук камертона.
Надю эта видимая покорность бесила, она еще пуще старалась вывести Андрея из себя; пусть накричал бы, пусть ударил, но чтоб стал тем, прежним, каким она его знала, к какому привыкла.
Вовка, длинный и тощий десятилетний отпрыск, и вовсе отбился от рук. Целыми днями пропадал где-то, приходил поздно вечером, пахнущий табаком. На все расспросы отвечал угрюмым молчанием.
- Хоть ты поговори с сыном. Папаша, называется, - в сердцах сказала однажды Надя. Но Андрей вдруг процитировал:
- Кто есть отцы? Кто есть дети? Все мы дети Божьи. Один у нас отец - Иисус Христос, и мать одна - Вселенская Матерь.
Надя набрала, было, воздуха, чтоб разразиться криком, но только вздохнула и тихо заплакала.
На заборе висела афиша:
КАЖДОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
В ЦЕНТРАЛЬНОМ ГОРОДСКОМ ПАРКЕ
ВСТРЕЧА ДЕТЕЙ ВСЕЛЕНСКОЙ МАТЕРИ.
ЖДЕМ ВАС, БРАТЬЯ И СЕСТРЫ!
Такая же афиша у проходной. И на троллейбусной остановке. Приглашали, уговаривали, настаивали.
- Пойти, что ли?
Летом в воскресный день город пустеет. Горожане копошатся на дачных, садовых, огородных участках, выделенных каждому желающему прокормиться своим натуральным хозяйством, поскольку не было надежды ни на агонизирующие колхозы, ни на тех редких предпринимателей, которым лестью, взятками, знакомствами и личным нахальством удалось отхватить достаточно земли, чтоб называться фермерами.
- Ты что, на огород не едешь? - спросила Надя, видя, что Андрей не спешит подниматься с постели, хотя времени оставалось в обрез.
- Не поеду, - буркнул Андрей и отвернулся.
- Не дури! - повысила голос Надя. - Быстро вставай, на электричку опоздаем.
- Сказал - не поеду! - Андрей натянул на голову одеяло.
- Ах ты, дрянь такая! - заорала жена и сдернула одеяло. - Ты тут валяться будешь, а мне за тебя вкалывать, кормить тебя, скотину? Живо вставай, хуже будет!
Андрей не шевелился. Надя швырнула одеяло, всхлипнула и выбежала из квартиры, с силой хлопнув дверью.
У входа в парк из небольшой толпы слышался возбужденный голос. Андрей прислушался.
- Вы посмотрите: партократы захватили все ключевые посты в экономике. Они намеренно разваливают страну, чтоб на волне недовольства снова придти к власти...
Партократы, демократы, правые, левые... Андрей поморщился, шагая вглубь парка. Господи, как только все надоело! Полуработа с четвертьзарплатой, цены, политическая возня в телевизоре, выборы, референдумы... Вечное недовольство жены, ее постоянные упреки и скандалы... И ничего, абсолютно ничего впереди. Хоть бы какой-нибудь просвет!..
Братьев и сестер Андрей нашел в конце главной аллеи. На этот раз проповедь читал худой мужчина с выбритыми до синевы впалыми щеками и горящими глазами. Он говорил страстно и убежденно о наболевшем, о том, что хорошо знакомо каждому, о чем и Андрей думал, не решаясь порой самому себе признаться. И как-то так получалось, что нет выхода, кроме как уверовать в Пришествие Мессии и помочь Вселенской Матери, став ее сыном.
Проповедь понравилась Андрею, и он пожертвовал на нужды братства почти весь свой наличный капитал, завалявшийся в кармане, прекрасно понимая, какая гроза ожидает его вечером дома.
Промелькнуло лето, словно его и не было. Андрей исправно ходил на работу, а по воскресеньям общался с братьями и сестрами в Центральном парке. Это общение было для него глотком свежего воздуха в окружающем душном мире. Здесь не говорили о ценах и правительстве, здесь не было правых и левых, здесь называли друг друга по именам, как и принято в семье среди братьев и сестер.
Зато дома жизнь стала совсем невыносимой. Вовка грубил, Надя смотрела на Андрея угрюмо, ограничиваясь односложными репликами в том жалком подобии разговора, которое происходило все реже и реже. Андрей все это сносил, стоически улыбаясь, но временами его мучили сомнения: а так ли он поступает, как должно? Но приходило воскресенье, и братья и сестры убеждали его: так! Ибо здесь его семья, здесь его дом. Здесь его спасение - телесное и духовное.
В конце октября приехал Старший Брат с вестью от самой Вселенской Матери. Он привез много агитационного материала и должен был выступить сам перед братьями и сестрами.
Для проповеди арендовали Дом культуры "Химик". Не самый большой, но достаточно вместительный.
Андрей сидел в первом ряду, удостоившись такой чести не только частыми посещениями и регулярными взносами, но и тем, что уже давно выполнял разные мелкие поручения Наставника.
Андрей сидел и с замиранием сердца ждал, что вот сейчас он воочию увидит Старшего брата, самое доверенное и приближенное лицо Вселенской Матери.
Он был разочарован, когда на сцену вышел невысокий, лысый толстячок с пухлыми щечками и маленькими глазками, бегающими по залу. Но вот он заговорил, и его бархатный баритон заполнил воздух, впитываясь в каждого, проникая в душу.
- Братья и сестры! Сатана идет по земле. Сатана овладевает душами и телами. Сатана несет гибель миру. Маги, колдуны, экстрасенсы - от Сатаны они! Горе тем, кто поверит им! Развратные слуги Дьявола в своих храмах собирают прихожан и сеют в их душах дьявольские семена. Все церкви ныне - обитель Сатаны. Горе тем, кто придет туда!..
Зал замер, зачарованный вкрадчивым голосом. Застывшие лица, глаза устремлены в одну точку, в единый фокус, в котором находилась невысокая толстенькая фигурка. Но теперь вряд ли кто-нибудь назвал бы ее смешной. Не только братья и сестры - в зале было немало зевак, заглянувших послушать заезжего проповедника - все застыли, заколдованные, готовые подчиниться любому слову, жесту повелителя. А баритон громыхал:
- И не будет спасения Антихристу и слугам его, и всем, кто не уверует во Вселенскую Матерь! Наводнения и пожары, землетрясения и болезни уничтожат их, вырвут их род, как сорную траву с поля. И лишь дети Вселенской Матери спасутся, чтоб жить вечно на обновленной земле...
Андрей шел домой, и постепенно рассеивался туман в голове, приходили сомнения, заползали в душу. Что-то здесь было не так. С одной стороны, проповедник говорил о спасении, но с другой стороны... Андрей не любил, когда угрожают, считая угрозы признаком бессилия. А уж когда пугали...
Ему тогда было лет десять. Гоша из соседнего двора, который был на три года старше и на голову выше, пристал к Андрею: "Гони рубль!" Если бы он попросил, Андрей, может, и дал бы, он никогда не был жадиной, а рубль у него был. И не один. В минувшее воскресенье к ним в гости приходил дедушка и подарил внуку пять новеньких, хрустящих рублевок. Но Гоша нагло сказал: "Гони рупь, а то в морду дам!" Андрей почувствовал, как у него внутри все вскипело, он сверкнул глазами: "Черта лысого я тебе дам!" И первый ударил наглеца.
Домой он возвращался, гордо неся синяки, как медали, упиваясь своей первой победой.
С тех пор любая угроза вызывала у него ожесточенное внутреннее противодействие, он бросался в драку, очертя голову, получал новые синяки и шишки, но не было такой силы, которая заставила бы его подчиниться угрозе.
И сегодня уж очень ему не понравилось, что Старший Брат грозил ужасными карами и смертями.
- От слабости это, не от силы...
В следующее воскресенье Старший Брат встретился с братьями и сестрами и в доверительной беседе сказал им, что Вселенская Матерь решила сама почтить их город своим присутствием, прочитать проповедь, исцелить страждущих и приобщить в своей вере новых братьев и сестер. Приезд Вселенской Матери был назначен на 24 ноября. Тут же Старший Брат распределил обязанности для каждого, чтоб достойно встретить Мессию. Андрею досталось расклеивать афиши и листовки.
Было 7 ноября - когда-то праздничный, а ныне обычный день, правда, нерабочий. Накануне в цехе состоялось собрание, выступил начальник цеха и сказал, что будет демонстрация, придти на которую долг чести каждого. А потом прозрачно намекнул, что от присутствия на демонстрации будет зависеть распределение премий. Да и сокращение штатов намечается.
"И здесь пугают", - подумал Андрей. - "Черта лысого я вам пойду!" И с утра отправился клеить афиши.
С демонстрацией он столкнулся, пересекая площадь Ленина, где у памятника вождю мирового пролетариата под мрачно-торжественные звуки духового оркестра солидные люди возлагали венки и живые цветы. За ними стояла толпа с красными флагами и транспарантами: "Ленин всегда живой", "Наша Родина - СССР", "Предателей Октября - под суд!" и еще много подобных заклинаний, одни из которых были памятны по доперестроечным временам, а другие, яростные и злобные, уходили корнями в тридцатые годы. Рядом с директором завода, где работал Андрей, стоял с обнаженной головой Никита Васильев, редактор заводской многотиражки. Он сжимал посиневшими от холода пальцами древко огромного знамени с портретом Ленина и каким-то текстом, вышитым желтыми нитками по багровому бархату. Его голова была запрокинута, глаза в молитвенном экстазе неподвижно смотрели в бронзовое лицо вождя, и из них катились слезы, исчезая в черной всклокоченной бороде.
"Да, у каждого своя вера", подумал Андрей. Обошел стороной плачущих большевиков и зашагал дальше.
Около клуба Химик, когда он наклеивал афишу, подошла высокая, худая старуха, внимательно прочитала и проворчала:
- От дьявола это!
- Что? - не понял Андрей.
- Это, - старуха махнула рукой на свеженаклеенное.
- Почему же от дьявола?
Старуха взглянула на Андрея поверх очков.
- Ты вот наклеиваешь, а сам того не понимаешь, что дьявол твоей рукой водит. Иисус Христос что говорил? "Возлюби ближнего". А твоя Вселенская Матерь? Кого она любит? Христос учил: "Любите врагов ваших, ибо если вы любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Любите врагов ваших, и будет вам за то награда великая, и будете сынами Всевышнего". А здесь что? Землетрясения, наводнения, болезни - для кого? Для людей - творений Божьих! Кто кроме дьявола так ненавидит людей? Воистину конец света близок, если Сатана во Христа рядится и Мессией себя зовет!
Старуха пристально взглянула на Андрея неожиданно яркими голубыми глазами, и что-то надломилось у него в душе. Она ушла, прямая, как палка, всей своей спиной выражая презрение. Она ушла, а Андрей застыл, не в силах шевельнуться. В нем проснулись новые силы, которые он ощущал, не зная из названия и свойств, но которые коренным образом преобразили его. Перед ним висел портрет Вселенской Матери. Андрей смотрел на него, и всем телом ощущал, как из портрета исходит злая энергия, обладающая страшной разрушительной силой. Он ощутил угрозу, и тут же сработала привычная реакция. Андрей ощетинился, напрягся и вышвырнул из сознания проникший туда дурман. В голове прояснилось. На какую-то неизмеримо малую долю мгновения приоткрылась завеса времени, и увидел Андрей сумрачный мир, но не охватил его взглядом, а лишь скользнул по краешку. Упал занавес, скрыл от него видение. И снова перед ним вздымает два пальца, сомкнутые в старинном знаке Вселенская Матерь.
На следующий день Андрей пришел в Дом культуры "Химик", поднялся на третий этаж. Дверь с табличкой "ШКОЛА ЭКСТРАСЕНСОВ" была приоткрыта, оттуда слышались голоса.
- Поймите, я выше этого, - хорошо поставленным голосом говорил сидящий за столом худощавый мужчина с пышной шевелюрой и аккуратной бородкой. - Я не занимаюсь лечением. Это давно делают мои ученики.
Перед ним стояла невысокая, полная женщина. Ее опущенные плечи вздрагивали.
- Но мой муж умирает... - услышал Андрей слабый голос, пропитанный слезами.
- Значит, такова его карма, - мягко рокотал баритон экстрасенса. - А карму изменить никто не может. Даже я.
Андрей отпрянул от двери. Перед ним промелькнуло скорбное лицо с заплаканными глазами. Женщина медленно, безнадежными шагами стала спускаться по лестнице. Андрей смотрел ей вслед, пока звук шагов не растаял в пустоте. Потом постучал и вошел.
Экстрасенс международной категории долго ходил вокруг, то водя ладонями, то направляя на него согнутые проволочки, а потом сказал:
- У вас, молодой человек, очень сильное биополе. Вы знали об этом?
- Нет, - Андрей был смущен и удивлен.
- Я приму вас в свою группу. Начало занятий в следующий вторник.
Андрей кивнул и собрался попрощаться, но экстрасенс добавил:
- Платить сейчас будете?
- Андрей растерялся. О плате он как-то не подумал.
- Платить? Сколько?
Ответ оглушил Андрея, который не зарабатывал столько и за год. Он робко спросил:
- А если дешевле? У меня таких денег нет.
По лицу экстрасенса промелькнула тень раздражения.
- Торговаться будете на базаре, молодой человек. У меня обучение платное. Для всех!
- Я думал...
- Здесь думаю я! - оборвал его экстрасенс.
Андрей вспомнил заплаканное лицо женщины, повернулся и вышел, не попрощавшись.
Город жил обычной жизнью, и никто не подозревал о надвигающемся ужасе, который открылся Андрею только одним краешком, но и того хватило, чтоб заледенела душа. И не с кем поделиться, некому рассказать.
Золотой купол Георгиевской церкви тускло светился под серым, пустым небом. Гостеприимно распахнутые двери приглашали внутрь. Андрей вошел.
В полумраке сияли свечи, хор пел что-то величественное. В воздухе, напитанном сладким ароматом, пение звучало ниоткуда и отовсюду. Присмотревшись, Андрей заметил, что очень многие подпевают хору.
- Укажи мне, Господи, пути Твои и научи меня стезям Твоим, - пел хор. Рослая, немолодая женщина пристально уставилась на Андрея, громко подпевая:
- Направь меня на истину Твою и научи меня; ибо Ты Бог спасения моего; на тебя надеюсь всякий день.
"На что мне надеяться?" - подумал Андрей. Он почувствовал себя неловко под пристальным взглядом и стал продвигаться к выходу. Хотел дождаться конца службы и поговорить со священником.
Ждать пришлось долго. Закрылись ворота храма, и вот, наконец, из боковой двери вышел высокий, плечистый мужчина в светлом плаще и шляпе. Если бы не борода, трудно было бы признать в нем священника.
Андрей шагнул навстречу, но сразу остановился. Священник был не один. Рядом с ним семенил коротышка, в котором Андрей сразу узнал - пухлые щечки, маленькие глазки - Старшего Брата. Андрей спрятался в тени и смотрел оттуда, как оба сели в "Мерседес", припаркованный у церкви. Фыркнул мотор, вспыхнули красные огоньки, и белый автомобиль величественно уплыл в темноту улицы.
Ночь стучала в окно каплями дождя, словно подавала таинственные сигналы. Дробный, неравномерный стук заглушал порывистый шум ветра, мечущегося над уснувшим городом.
Андрей лежал, устремив невидящий взгляд в темный потолок с нарисованными на нем бликами уличного фонаря. В голове неуклюже ворочались тяжелые мысли, искали свет во мраке и не находили его. Не было света, не было надежды - ничего не было, оставалось лишь покориться. Но такая мысль была невозможна, и Андрей гнал ее, не подпуская, не давая завладеть им.
Постепенно туман забытья окутал его, и в комнату приник голубовато-серебристый свет. Казалось, начал светиться сам воздух. В сиянии растворялись предметы обстановки, таяли стены. Вскоре исчезло все. Андрей остался один, как бы плывущий по волнам света. Необычайная легкость охватила тело и понесла, покачивая в мерцающую даль. И тогда Андрей услышал, а, скорее, почувствовал Голос, который проникал в душу и отдавался резонансом в каждой клеточке тела.
- Раскрой свою душу, впусти надежду, отвергни отчаяние. И ты исполнишь свое предназначение.
- Но что я смогу? Где взять мне силы? - взмолилось усталое тело.
- Только силой разума возможно одолеть силы безумия. Ты - сумеешь.
Андрей почувствовал, как крепнет в нем надежда, и сказал:
- Укажи, что я должен сделать, и я исполню.
Голос ответил:
- Не нужно знать заранее путь свой. Воля и мужество приведут тебя к победе, ибо не один ты будешь. Но если поддашься страху, отступишь на полпути, тогда - погибнешь. -Укрепи же свое мужество, и ты пройдешь этот путь.
Рассеялось видение, и вернулась ночь. Но что-то изменилось в ней - или в нем. Блики на потолке танцевали под неслышную музыку осеннего ветра. И дождь успокоился, уснул, не нарушая тишины этой волшебной ночи.
Андрей лежал, прислушиваясь к себе, ощущая, как внутри рождается что-то новое, необычное, привыкая к новому телу, а может, к новой душе, наполняющей его радостным предчувствием. Он услышал рядом сонное дыхание и удивился, почему не слышал раньше. Все время Надя была рядом, а он не слышал ее, слышал только себя. И пришло понимание, насколько он изменился за последние полгода. И раньше-то он не баловал семью вниманием и лаской, а сейчас и вовсе стал чужим для них.
Надя, словно услыхав его мысли, заворочалась и вдруг спросила шепотом:
- Ты не спишь?
- Нет, - так же шепотом ответил Андрей. - Думаю.
- О чем?
- Да так, о разном.
Надя помолчала и сказала:
- Мне сон приснился. Странный какой-то. Будто иду я, а вокруг снег, снег до самого горизонта. Ноги вязнут в снегу, а идти надо. Сзади Вовка плетется, а ты где-то впереди, далеко, так далеко, что почти не видно. И вдруг летят какие-то птицы, черные, страшные. Слетаются тучей, нападают на тебя. Ты отбиваешься, но их слишком много. Я хочу тебе помочь, а ноги не идут. Те твари облепили тебя, а я стою и реву. И ничем не могу помочь.
- Ничего, это только сон, - сказал Андрей. - Это только сон.
Повернулся, обнял жену, и она прижалась к нему, будто ища защиты. Ничего больше не было сказано, но рухнула, рассыпалась в пыль разделявшая их стена.
За несколько дней до приезда Вселенской Матери в городе снова появился Старший Брат. Походил по улицам, посмотрел на расклеенные повсюду афиши, листовки и плакаты и остался доволен. Вечером он пожелал встретиться с самыми верными братьями и сестрами. Андрей тоже удостоился такой чести.
В просторной квартире, которую Наставник снимал для встреч, было немноголюдно, и оттого огромная квартира казалась еще больше, а огромный портрет Вселенской Матери, ярко выделявшийся на голой стене с выцветшими обоями, выглядел аляповато и неуместно. Андрей даже удивился: почему он раньше этого не замечал? Может, потому, что в большой толпе все воспринимается иначе?
Распахнулась дверь, из соседней комнаты вышел Старший Брат, скользнул взглядом по собравшимся и удовлетворенно кивнул. На его пухлом лице расцвела улыбка, и он стал похож на праздничный воздушный шарик.
- Возлюбленные мои братья и сестры! Я сегодня призвал вас, чтоб поговорить о великом событии, грядущем вскоре, - сладкий голос Старшего Брата звучал торжественно и радостно. Шесть братьев и две сестры внимали, затаив дыхание. Но на Андрея очарование Старшего Брата почему-то не действовало. Однако он замер, стараясь не показать своей неуязвимости.
А голос Старшего Брата, мягкий и сладкий поначалу, крепчал, в нем появились стальные нотки:
- И станет этот день Судным Днем. И лишь праведники спасутся от гнева Господня. Радуйтесь, вы первыми узнали сию великую весть, вам поручено будет понести ее людям.
Голос его был наполнен столь мощной и неодолимой силой, что в оцепеневшие души вполз страх, прокладывая дорогу чему-то ужасному.
- Вы ступили на этот путь по доброй воле, и теперь отриньте все лишнее и ненужное. Теперь вы служите Господу и Вселенской Матери, и ничто не сможет заставить вас свернуть с этого пути. Нет в вас другой любви, кроме любви к Вселенской Матери! Нет других желаний, кроме как верой и правдой служить ей!
- Господи, да что же это такое? - Андрей всеми силами воспротивился, напрягся и устоял.
Умолк голос, ослабла давящая сила, но не ушла совсем, а затаилась в засаде, выжидая своего часа.
Братья и сестры сидели неподвижно, устремив на Старшего Брата остекленевшие глаза. Андрей тоже не шевелился, боясь нарушить мертвую тишину.
- А теперь, возлюбленные мои братья и сестры, идите и несите людям правду о Господе, о Вселенской Матери и о нас, - тихо и ласково сказал Старший Брат, и все поднялись, направились к выходу. Андрей тоже встал и пошатнулся от головокружения, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Это заняло лишь долю секунды, но не ускользнуло от проницательного взгляда Старшего Брата. Он положил руку Андрею на плечо.
- Погоди, задержись ненадолго. Я хочу поговорить с тобой.
Еще недавно Андрей был бы несказанно счастлив от такой чести. Но сейчас заледенел от ужаса и смертельного холода, исходящего из руки на его плече.
Квартира опустела, даже Наставник куда-то исчез. Старший Брат увлек Андрея в соседнюю комнату, усадил в кресло, сел напротив. Заглянул в глаза, и Андрей снова ощутил проникающую в него чужую силу, парализующую волю. Холодные черные глаза вцепились взглядом, в их глубине завораживающе вспыхивали серебристые искорки. А голос звучал мирно и проникновенно.
- Расскажи, брат Андрей, о своих проблемах, что гнетет тебя. Мы ведь одна семья, и кто поможет тебе, если не мы?
Но вместе с ласковым голосом Андрей услышал и другой, жесткий и требовательный, не оставляющий и мысли о неповиновении, исходящий не из уст, а из самой сути Старшего Брата:
- Смирись и подчинись! И ты будешь наш отныне и вовеки!
Изо всех сил противясь мощи неслышного голоса, Андрей с трудом выговорил:
- Какие проблемы? У меня все нормально.
Старший Брат улыбнулся одним ртом, глаза его сузились, зрачки расширились, из них повеяло ледяным дыханием. Но так же ласково звучал баритон:
- Не надо таиться от семьи, от братьев своих. Вижу я, гнетут тебя мысли, обуревают сомнения. Поделись, и я развею их, и душа твоя обретет покой.
А неслышный голос кричал:
- Смирись и подчинись! Или не будет тебе пощады! Подчинись! Или я уничтожу тебя!
Все меньше сил противиться, зашатался барьер, воздвигнутый Андреем на пути чужой силы. Еще чуть-чуть - и рухнет преграда, сломается воля. И не будет спасения.
Но вдруг Старший Брат метнул взгляд в сторону, и давление ослабло. Андрей краем глаза заметил, что в комнату вошел Наставник. На мгновение лица Старшего Брата исказилось яростью, но только на мгновение, и снова на нем добродушная, улыбчивая маска.
Андрей вздрогнул и замер. Наставник прошептал что-то на ухо Старшему Брату, тот кивнул, повернулся и сказал Андрею:
- Ты уж извини, брат, срочные дела призывают меня. Но мы с тобой еще продолжим наш разговор. Не правда ли?
Не в силах ответить, Андрей кивнул, поднялся и вышел.
Холодный ветер хлестал мелким дождем, Андрей не замечал его; он шел, ступая прямо по лужам, и пытался осмыслить, открывшееся ему в то краткое мгновение, когда Старший Брат ослабил контроль, и Андрей проник в суть его. И понял...
Реклама сделала свое дело. Дворец спорта был переполнен, несмотря на астрономическую стоимость билетов. Жаждущие исцеления сидели, стояли в проходах, толпились на арене перед помостом, сооруженным накануне. В зале висел густой гул голосов, перемешанный с запахом уличного дождя и людской надежды, пронизанный лучами прожекторов, ослепительно сталкивающихся на белом помосте.
Андрей пришел заранее, и теперь сидел в первом ряду в центре, с замиранием сердца ожидая начала. У него не было какого-либо плана, он еще не знал, как поступит, но понимал, что сейчас произойдет что-то страшное, и он один может хоть как-то воспрепятствовать этому. Он сидел, борясь с желанием убежать, закрыться дома, переждать весь предстоящий кошмар, но понимал, что не удастся ни спрятаться, ни отсидеться.
- Господи, почему ты избрал меня? Где взять мне силы?
И вновь проник в него голос серебристого сияния:
- Отвергни отчаяние. Ты - сумеешь!
Лишь слабый отзвук этих слов коснулся Андрея, но отступило отчаяние, и пришла надежда.
Расплескался гул в зале, и на помост ступила женщина в белом одеянии, та, чьи портреты покрывали стены многих городов - Вселенская Матерь. За ней величественно взошел Старший Брат, одетый в белый костюм. Даже туфли его были белые. Он остановился за спиной Вселенской Матери чуть поодаль, а она прошла к самому краю помоста, вскинула вверх руку с сомкнутыми двумя пальцами, и на зал упала тишина, в которой пронзительно звонко зазвучал ее голос:
- Возлюбленные дети мои! К вам иду я с чистым сердцем и благими помыслами...
Она говорила, устремив в пространство затуманенный взгляд. А за нею на другом краю помоста стоял, скрестив руки, Старший Брат. На него не падал свет прожекторов, но его фигура в белом костюме отчетливо выделялась на фоне темного зала. Он стоял, выпрямившись, даже, как будто, став выше ростом, направив взгляд в спину Вселенской Матери, но глаза его скрывались в темноте, словно в темных провалах ущелья. На лице его застыла напряженная усмешка.
- Не поддавайтесь козням сатаны, веруйте, и вы обретете спасение, - звенел голос Вселенской Матери. Андрей оглянулся. В зале люди застыли, зачарованные... Голосом? Не только. Страшная сила струилась с помоста, сковывала, лишала воли. Андрей почувствовал, как эта сила проникает и в него. Оцепенение растеклось по телу. И он, разрывая невидимые путы, поднялся.
- Люди! - закричал. - Не верьте!..
Но голос его, тусклый и бессильный, угас, едва родившись. Никто не оглянулся, не откликнулся. Лишь Старший Брат устремил на него провалы своих мертвых глаз.
Их взгляды скрестились, породив молнию, сверкнувшую во тьме зала. И тогда что-то произошло.
Исчезли люди, прожектора, помост - исчезло все. Под ногами клубился серый туман, скрывая землю, растекаясь вдаль. Не было ничего - ни горизонта, ни даже неба. Вокруг зияла серая пустота.
- Ну что, брат Андрей, - услышал он знакомый баритон. Старший Брат стоял перед ним, все так же скрестив руки, а глаза его светились дьявольским огнем. Кривая усмешка на пухлом лице походила на гримасу ярости. - Вот мы и встретились снова. Но отсюда тебе уже не уйти.
Это может показаться странным, но Андрей вдруг успокоился. Он услышал в тоне, в словах Старшего Брата угрозу, и это, как всегда бывало, придало ему сил. Угрожает - значит, боится. Андрей облизнул пересохшие губы и сказал:
- Ты меня не пугай. Видали мы таких!
- Кто ты такой? - взвизгнул Старший Брат. - Зачем ты вмешиваешься в Мои дела? Знаешь ли ты, кто Я?
- Знаю, - тихо ответил Андрей. И такая было в его голосе уверенность, что Старший Брат понял: действительно знает. И заговорил спокойно, но с какой-то страшной внутренней силой:
- Зачем нам ссориться? Мы ведь могли бы вместе править миром. Я могу все! Да и ты, как я посмотрю, кое-что можешь. Присоединяйся, и мир будет нашим.
- Зачем? - пожал плечами Андрей.
- Да знаешь ли ты, что такое власть? Когда все люди - весь этот жалкий сброд - у ног твоих, и каждый спешит выполнить любое твое желание. Я выгоню эту безмозглую дуру. Ты - именно ты станешь Мессией. Мы проедем по всем городам, будем собирать толпы поклонников. Знаешь, главное - собрать. А обработать их - для меня дело техники. Они выйдут нашими ребятами. Они будут молиться на нас. Они сделают для нас все!
Андрей почувствовал, как внутри закипает ярость, но сказал, сдерживая гнев:
- Зачем мне это все? Не хочу я такой власти. А ты лучше убирался бы куда подальше.
- Не хочешь? - вскричал Старший Брат. - Так умри же!
Где-то в бесконечности родилась молния, протянула свое смертоносное жало к Андрею. Но за тот неизмеримо малый промежуток времени Андрей успел собрать свою волю в стальной комок, распластал над собой, прикрывшись, словно зонтиком. И молния, столкнувшись с барьером, расплескалась огненными брызгами, отдав свою энергию Андрею, отчего его силы увеличились тысячекратно.
- А ты не так прост, - ухмыльнулся Старший Брат и вдруг вырос ввысь и вширь.
Перед Андреем стоял жуткий, невиданный, отвратительный монстр. Массивные ноги поддерживали бесформенное тело, покрытое слизью, в которой копошились огромные черви. На длинной змеиной шее возвышалась непропорционально маленькая, но все же громадная голова, почти похожая на человеческую, если бы не выдающиеся вперед челюсти с желтыми клыками, с которых капала то ли слюна, то ли яд.
Андрей вздрогнул не столько от ужаса, сколько от омерзения, но монстр уже нащупал брешь в его защите, и отвратительная голова уже неслась к нему из выси, и руки-лапы с кривыми когтями тянулись к нему.
Но слишком высоким был монстр, слишком кратким было мгновение слабости. Лапы сомкнулись вокруг Андрея, лязгнув когтями, и, не причинив ему вреда, затряслись в напряжении, пытаясь преодолеть защиту, которую воздвиг Андрей из неведомой, но повинующейся ему силы.
Голова монстра приблизилась вплотную, огромная пасть, усеянная зубами, открывалась, обдавая зловонным дыханием, желтые глаза, размером с тарелки, излучали страх. Но страх этот не доходил до Андрея, застревал в невидимой преграде.
Часы или годы длилось противостояние, Андрей не знал. Время превратилось в вязкое желе, в котором застряли противники.
И вдруг все пропало.
Андрей был один в бесконечности пространства, но не видел ее. Да и как можно увидеть бесконечность? Он лишь ощущал ее каждой клеточкой своего тела, но тьма окутала мир. Тьма и безмолвие.
Шли годы, ничто не менялось. Проходили века. Андрей находился в том же странном мире без точки опоры, без света, без звука. Чтоб сойти с ума, может, хватило бы суток. Но столетия Андрей ждал. Он был не один. С ним был Голос серебристого сияния, услышанный им однажды.
-Укрепи свое мужество, и ты пройдешь этот путь.
Прошла тысяча лет, и Андрей ощутил каким-то шестым чувством приближение демона, - ни за что он не назвал бы его Старшим Братом. Он был еще далеко, за гранью бесконечности, но приближался быстрее мысли. Знание дало силы, и когда перед Андреем возник ослепительно сияющий рыцарь в сверкающих латах, он был уже готов к этой встрече. Всю тысячу лет Андрей копил силы, оттачивал их, чтоб в решающий момент быть во всеоружии. И момент настал. Всю энергию, всю силу, что была у него, обратил он в острое копье и вонзил в грудь рыцарю ада в то место, где должно было находиться сердце.
На помосте в зале Дворца спорта Старший брат вздрогнул, пошатнулся, схватился за сердце и повалился на помост. Возникло замешательство, кто-то засуетился около Старшего Брата, который лежал, раскинув руки со сжатыми кулаками. Но только Андрей заметил своим новым зрением туманное черное облако, отделившееся от распростертого тела, скользнувшее вверх и растаявшее без следа.
Вселенская Матерь застыла на секунду, потом уронила поднятую руку и с недоумением оглядела зал.
- Где я? - пробормотала она чуть слышно. - Что со мной?..
Кошмар кончился. Андрей почувствовал себя опустошенным. Пробившись к выходу, он пошел домой.
Ветер утих, и с ночного неба, кружась, падал первый снег, ложился пушисто, скрывая своей белизной слякоть и грязь.
Блики уличного фонаря неподвижно светились на потолке. В полумраке спальни Андрей задумчиво смотрел на них.
- Знаешь, я понял главное, - сказал он, помолчав. - Вся эта нечисть не приходит просто так, сама по себе. Страх, злоба, ненависть - это для них как воздух, как пища. Она приходит туда, где ненавидят или боятся. Он называл себя Старшим Братом. Кем назовется следующий раз? И справимся ли мы с ним?
Надя протянула руку, взъерошила Андрею волосы и сказала: