Дети - странные создания. Не все, конечно. Это уж как кому повезёт. Моим родителям со мной не повезло...
Всё самое вкусное - наваристый украинский борщ, селёдка под шубой, пирог с капустой, котлеты, призывно пахнущие чесночком, холодец или рыба заливная - как это можно есть?! Ну, макароны по-флотски, может быть, изредка. Вот колбаса докторская с жидко-оранжевой кабачковой икрой из банки - это куда ни шло. Любительская колбаска тоже ничего, если противное сало из неё выковырять. А в сыре - дырки прогрызть и в них язык просовывать. Или одним глазом смотреть. Или, скажем, кусок бородинского хлеба с солью, но непременно взятый со свежевытертого табурета, не иначе. Так, во всяком случае, советует доктор, которой моя мама, горько плача, жалуется на абсолютное, тотальное моё нежелание что-либо есть.
Удивляюсь я этим родителям! Неужели на всём, что они сами едят, причмокивая и нахваливая, свет клином сошёлся? Ведь есть же прекрасная, вкуснейшая еда! Рассыпчатая гречневая каша в полночь. Какао-порошок с сахаром. Эскимо. Пломбир. Сгущёнка! Заныканная баночка с двумя дырками в крышке хранится в туалете, в шкафчике с вантусом и резиновыми клизмами. Вместе с любимой книжкой Елены Верейской "В те годы". Пусть они все смотрят свой неинтересный телевизор с новостями - тут, на унитазе, на стульчаке из прессованных опилок, вершишь вместе с революционеркой Ириной Тарабановой переворот у Зимнего и потягиваешь из дырочки вожделенный сгущённый напиток. Ну какое взрослое жаркое с этим сравнится?!
Раннее детство моё было подпорчено непонятливыми взрослыми. Мало того, что каждое воскресенье с утра - творог со сметаной, над которым приходилось сидеть до самого обеда, просаливая его горючими слезами, так ещё и обнаруженная детсадовской воспитательницей невинная хитрость: дождаться, пока соседка по столу, пухленькая Элка Водовозова, умнёт свою порцию и быстро-быстро поменяться с ней тарелками!
- Чем вы кормите свою дочь дома? - кричала воспитательница моей плачущей маме. - Почему она ничего у нас не ест? Вот сядьте и попробуйте нашу еду. Что, невкусно разве?! Она же с голоду умрёт, и мы будем виноваты!
Маме стыдно было признаться, что дома меня не кормят ничем. Потому что сквозь сжатые зубы еда почему-то не пролезает.
Из детсада меня выгнали. Но нашлась добрая душа в другом саду - Людмила Борисовна, милейшая женщина! Она клала на тарелку чайную ложку чего-то и шептала мне на ухо:
- Это же ты можешь съесть?
Это я съедала. И тогда Людмила Борисовна громогласно объявляла меня победителем. Правда, за победу приходилось расплачиваться - в качестве приза мне причиталась булочка с изюмом или яблоко. А деваться уже было некуда, приз положено съедать...
На выпускном детсадовском утреннике я умудрилась победить в скоростном съедении половины стакана сметаны с сахаром. Меня, правда, тут же вывернуло под цветущей белой акацией, но чего стоит победа, которая даётся легко?!
Как ни пугали меня родные сказкой о Верочке с тоненькой шейкой, головка которой с лёгкостью оторвалась от этой самой шейки, стоило только ветру подуть чуть сильнее обычного, к первому классу моим количественным рекордом стала тарелка манной каши в гостях у родительских приятелей. Событие это значительное время было темой разговора немаленькой дружеской компании, все участники которой обычно, наблюдая нудный трудоёмкий процесс кормления, вторили моей уморившейся маме:
- Иришенька, кушай густеньку, кушай мясочко!
Густенька и мясочко сопровождали меня долгие годы: непременно - во всякие семейно-дружеские торжества, а позже неоднократно бывали рассказаны моим детям. Да и дети родительских друзей, приняв от своих родителей эстафету, по сей день во время нашей совместной трапезы ехидно вопрошают: густеньку? Мясочко?
Эти самые густенька с мясочком наполняли мамины замечательные супы и борщи. Мама мчалась с работы в свой обеденный перерыв, дабы накормить дочь-первоклассницу. А эта самая неблагодарная дочь сидела над тарелкой и, как говорила моя бабушка, говнягала... Ковыряла в тарелке ложкой, выкладывала по краям узоры из кусочков капусты и картошки.
- Ешь! - просила мама.
- Ну сейчас! - нудила я.
И мамино терпение, как и обеденное время, однажды иссякло. Она запустила руку в мои кудри и, плача, принялась макать меня лицом в тарелку с безнадёжно остывшим борщом. Не знаю, кто из нас сильнее испугался. Возможно, тарелка, потому что именно она позорно бежала с поля боя на пол, выплеснула содержимое и вдобавок разбилась. Мне всех было жалко - плачущую маму, вымазанную себя, разбитую тарелку... Одно радовало - сегодня больше не нужно есть борщ!
Лет с девяти, обучившись пользоваться газовой плитой, обед я разогревала себе сама. Вернее, делала вид, что разогревала. Попросту - пачкала супом кастрюльку, чем-то ещё - сковородку, так же поступала и с тарелками. Всю якобы использованную посуду складывала в раковину - поди докажи, что не ела! Вот только одного по малолетству не учла...
- Ты же ничего не ела! - возмущалась мама.
- Ела! - призывала я в свидетели немытую посуду. - Вот!
- Врёшь! - мама открывала холодильник. - Сколько было супа, столько и осталось. И пюре не тронуто, и котлеты.
Ага! Подсказка получена, и полились в унитаз литры заботливо сваренных супов, а дворовым котам и собакам привалило ежедневное счастье в виде котлет, кусочков курицы и прочего, и тому подобного.
После усилий, затраченных на имитацию свершившейся трапезы, хотелось есть. Для этого достаточно было кликнуть подругу, живущую по соседству, и отправиться в ближайший магазин. Что в магазине? Да еда же! Квадратные ириски "кис-кис", хрустящая внутри карамель "раковые шейки", монпансье, мармелад "лимонные дольки"; в конце-концов, у бабки, что рядом с магазином - стакан семечек, насыпанных в кулёчек из газеты, или майонезная банка томатной пасты в овощном отделе. Откуда деньги на всё это? Деньги копились - из тех, что выдавались на завтрак в школе; собирались по крохам из карманов папиных пиджаков; в крайнем случае, подбирались у пивного ларька - там порой находилась немалая россыпь.
И до двенадцати лет моя система введения в заблуждение отлично работала!
Можно было бы продолжать и даже совершенствовать её, например, приглашая в гости вечно голодных одноклассников, но внезапно у меня самой проснулся аппетит. Не совсем внезапно, правда. Всему виной - болонка.
Точнее - щенок двух недель от роду. Он сидел на руках у хозяйки болонки - крохотный, размером с ладонь, просто белоснежный кудрявый клубок с чёрным носом и чёрными круглыми глазёнками. Я поняла, что жить без него смысла не имеет. И даже не попросила - взмолилась: давайте его купим! Купим, сказала мама. С одним условием: до конца отпуска (а мы отдыхали в Ялте) ты поправишься на пять килограммов.
Получалось - два с половиной килограмма в неделю, поскольку через две недели мы возвращались домой. И я начала есть. Вернее, впихивать в себя всё, что возможно разжевать и проглотить. К концу второй недели я была на четыре килограмма толще. Четыре - не пять. Щенка мне не купили.
Но зато желудок привык к булкам-бубликам, кашам и даже овощам. И настойчиво стал требовать от меня пищи. Той самой, густеньки и мясочка...
Мне открылся совершенно новый мир - мир множества вкусов и невероятных сочетаний. Оказалось, что хлеб с маслом и вареньем значительно вкуснее, если ешь его на улице. А вкус бутерброда с сахаром меняется, если перевернуть его сахаром книзу. Селёдка со сладкой дыней - просто деликатес... Только однажды вкус так разительно отличился от внешнего вида, что долгое время после неудачной пробы я избегала любимых нынче маслин: само название - маслина - это же почти слива! И выглядит похоже - большая, чёрная, блестящая. Она просто обязана быть сладкой. А она - нет. Противная, солёно-горькая, уж извините!
Но самое любимое продавалось в школьном буфете: восхитительные беляши, особенно, когда горячие! Разные биточки, шницели, котлеты - хлебные, мягкие, дома таких не готовят. Жареные пирожки - с картошкой (слегка синеватой и клейкой, ну и что?), с ливером - с кошатиной, как говорил мой брат.
В общем, родители должны быть благодарны той болонке. Иначе - кто знает? - когда-нибудь подул бы сильный ветер и сорвал с моей тоненькой шеи кудрявую головку...