(Повествование-Знак)

ОГЛАВЛЕНИЕ:

ПРЕДИСЛОВИЕ

1. Мохенджо-Даро. Цитадель

2. Нижний город

ЧАСТЬ 1. ЛЮБИМЦЫ БОГОВ

Глава 1. Наследник Нарайяна

Глава 2. Учитель

Глава 3. Детство

Глава 4. Возраст ученика.

Глава 5. Беседы о служении Верховному Отцу

Глава 6. Преданное служение

Глава 7. Практика служения

ЧАСТЬ 2. КОБРА НИЩЕТЫ

Глава 1. Пандитт из касты шудр.

Глава 2. Утро Ньяны

Глава 3. Один в хижине

Глава 4. Лишённые детства.

Глава 5. Оковы рабства.

Глава 6. Крыса по имени Королева

Глава 7. Пандитт - Дух подземки.

Глава 8. Смерть - освободительница.

Глава 9. В Каменной Пасти.

Глава 10. Время Стрелы

Глава 11. Мечта о свободе

12. Восстание

13. Гибель Мохенджо-Даро

АНГЕЛ ВОЗМЕЗДИЯ. ЭПИЛОГ

***

Апрель 1528 г. до н.э.

Мохенджо-Даро грозной вестью

В телах расплавленных камней

Целует мир лучом возмездья -

Стрелою Шивы судных дней.

(Л.Козлова.

Из книги "Бегущие в Будущее")

**************

Чебаркульский метеорит......

второй по величине космический пришелец

новейших времён после Тунгусского гостя...

(СМИ, 15 февраля 2013 года)

*************

Вот я пошлю к вам Илию пророка

пред наступлением дня Господня,

великого и страшного.

(Малахия, гл.4)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Для начала, дорогой друг, я расскажу о том древнейшем городе, в котором и произошли все последующие события. Это необходимо, чтобы представить себе, какой же была жизнь наших героев.

Случилось это во времена, когда Земля, по сегодняшним меркам, была почти пуста. Первозданные леса и долины, не тронутые рукой человека океаны и моря жили своим вольным порядком. Разрозненные и воинственные, малочисленные племена кочевали в северном полушарии, в основном, в местах благоприятного климата.

Кочевники - покровители животных, скотоводы, приручившие и сделавшие источником жизни, диких лошадей, овец, коз, всегда осваивали новые пути. Стада животных - кормильцев рода - могли выжить лишь двигаясь от одного пастбища к другому, где зеленела свежая трава. Осёдлые племена объединялись в общности - земледельческие протоцивилизации бронзового периода.

Род человеческий уже давно обживал планету, но общая численность людей достигала всего лишь нескольких десятков миллионов. Огромные пространства - горные страны, степи, равнины и низменности, лиственные леса и тайга, океаны и многие моря ещё не знали встреч с Homo sapiens. Богатство фауны и флоры в те времена поразили бы современного человека, вытоптавшего планету до неузнаваемости.

Впереди были времена расцвета Греческой цивилизации, Римской Империи, Индской культуры. Там, на необъятном поле времени, ждали человечество жестокие мировые войны, гибель покорённых народов, торжество победителей. В будущем, невидимом и далёком будущем, кипели войны за территории, которые в древние времена пустовали.

А пока Космос пылал звёздным огнём. Вселенная пульсировала, рождая богов и людей. Распадались протоцивилизации, возникали новые империи. Одним из самых древних на планете было Хараппское царство, создавшее богатейшую культуру городов эпохи бронзы.

Много, много смертей и рождений пережила планета.

Но город Мохенджо-Даро, вот уже более тысячи лет, существовал своим порядком, не зная войн, ибо неоткуда было явиться врагам. На тысячи километров вокруг - лишь непроходимые джунгли, скалистые неприступные горы, ревущие реки и дикие звери. Соседние города Хараппа, Лотхапа, Калибанган, Харашта, поклонявшиеся общим Божествам - Богине-Матери и Верховному Богу-Отцу, уже тогда поименованному многоликим Шивой, были дружественными и поддерживали обширные торговые связи.

Городские центры имели сходную систему планировки. Города состояли из двух основных частей - цитадели с западной стороны, там обитали городские власти, и нижнего города - жилой части, где обитали чиновники, ремесленники и рабы.

Жилая часть города имела форму прямоугольника, занимавшего большую часть обжитой площади, и при взгляде сверху напоминала шахматную доску. Только фигуры на этой доске, расставленные раз и навсегда, сулили выигрыш одним, и вечный проигрыш - другим.

Цитадель всегда возвышалась на массивной кирпичной или каменной платформе. Цитадель - это убежище при наводнениях, которые были страшным бедствием в долине Инда. Рабы, жизнь которых протекала, в основном, вне цитадели, при неожиданных наводнениях гибли во множестве, не успев уйти от быстро наступавшей воды.

Но цитадель это не только спасение от священных вод Инда, но и защита от шудр - рабов и нищих ремесленников - в случае восстания. Поэтому нижний город соединяли с цитаделью только два входа. Они имели хитроумную систему укреплений и легко закрывали доступ в верхний город, если возникала необходимость.

Однако волнения рабов случались нечасто - слишком безнадёжным был бы исход для отчаявшихся смельчаков. Устройство быта и ритуалов предусматривало и постоянное психологическое давление - сознание рабов было заключено в оковы, так же, как их тела - тела разумных животных, предназначенные для вечной тяжёлой работы.

Для того, чтобы восстание явилось всё сметающей на пути волной, необходимо было объединить силы многих. А вот это именно и не удавалось - каждый раб думал в первую очередь о себе. Кроме того, устройство быта ограничивало общение рабов между собой. Раб должен работать, а не разговаривать - так считали обитатели верхнего города, творцы законов и правил, регламентов и устных приказов.

У края цитадели проходила дорога, по которой могли двигаться войска, ритуальные и праздничные процессии, торговые караваны. Она же служила маршрутом доставки продуктов, рыбы, тканей. Мощные стеки, башни и массивная кирпичная стена ограждали цитадель от любого посягательства. Так что роскошные дворцы и храмы верхнего города имели не только покровительство Богов, но и не гнушались помощью земных сил.

В цитадели Мохенджо-Даро, недалеко от дворца правителя Бхакти, героя нашего рассказа, был выстроен огромный бассейн, вмещавший сотни кубических метров воды. Её прозрачная глубь позволяла рассмотреть все камни, расположенные на дне в виде искусных орнаментов. Цвет чистой воды поражал глаз - неземная голубизна говорила о том, что здесь слышится дыхание Бога.

Это грандиозное сооружение служило местом ритуальных омовений. Изобретательно исполненная система постоянно нагнетала в бассейн свежую воду, насыщенную пузырьками воздуха. Крутые ступени из отшлифованного камня вели на второй этаж, где находился алтарный комплекс с живописными изображениями и статуэтками богов - покровителей цитадели. Там же совершались ритуалы очищения цитадели - благовония и ароматные курения, разносившиеся по всем уголкам дворцовых строений, изгоняли злых духов.

Верхний город был не только местом роскошной жизни, но и хранилищем зерна и продуктов. Недалеко от бассейна возвышались огромные амбары для хранения пшеницы, ячменя, риса и муки. Амбары имели сложное устройство, повторяющее законы создания лабиринтов. Все помещения хорошо проветривались. Это и позволяло долго сохранять муку и крупы. Где-то в недрах этих тайных хранилищ закладывались неприкосновенные запасы зерна, предназначенные для знати, на случай большого неурожая.

Доступ к этим закромам знали лишь те, кто был посвящён в тайны устройства лабиринта. На специальных каменных платформах рядом с амбарами проходила молотьба зерна, которое доставляли сначала лодками по реке, а потом привозили в Мохенджо-Даро. Рабы сгружали мешки, располагая их на стеллажах так, чтобы не было соприкосновения с землёй. Это правило продлевало сроки пригодности зерна, так как влажность его при хранении не увеличивалась.

Молотить снопы и молоть зерно на муку доверяли самым благонадёжным из рабов. Заменить кого-то из них разрешалось лишь родственниками из рода мукомолов. Так что это ремесло имело свои секреты и передавалось из рода в род - по наследству. Мукомолы и ведающие продуктовыми складами рабы считались привилегированной элитой низшего сословия. Этим рабам не приходилось голодать, как всем остальным, не имеющим отношения к переработке пищевых продуктов.

Большое внимание в городах уделялось водоснабжению и канализации, которые считались самыми совершенными сооружениями Древнего Востока и представляли собой сложное сочетание безупречно действовавшей системы колодцев и канализационных каналов. Отводные трубы из обожжённого кирпича, спрятанные под землю, выносили из города сточные воды, спасая жителей от бактерий и паразитов. И что немаловажно - от зловония, которое было бы неизбежным без системы канализации.

Чистая вода - дар планеты и неба, дар Верховного Господа, почиталась божеством, несущим жизнь, избавляющим человека от всего ненужного и просветляющим его для преданного служения. Ежедневные омовения входили в обязательный ритуал обитателей верхнего города. С раннего детства каждого мальчика или девочку знатного рода приобщали к воде и учили плавать.

2. Нижний город

В нижнем городе кварталы кшатриев (чиновников, стражников) отличались благоустроенностью. Дома кшатриев иногда достигали трёх этажей, но специальных окон в жилищах не было. Воздух и свет поступали из небольших отверстий в верхней части стен. При каждом доме зажиточного гражданина находились внутренние хозяйственные постройки и двор, где располагались особые печи для выпечки хлеба, сосуды для хранения зерна. Там же, во дворах обитал и домашний скот.

Дворцы верхнего города отличались от домов кшатриев не только грандиозными размерами, роскошью и убранством, но и тем, что имели оконные ниши, которые затягивались прозрачными тканями, типа москитных сеток. В те времена уже существовали искусные мастера - ткачи шёлковых тончайших полотен.

Главные широкие улицы в нижнем городе пересекались под прямым углом с узкими переулками, по которым иногда и повозка не могла пробраться. Но основная общественная жизнь, в том числе и торговля, шумела, гудела, суетилась на обширных площадях - своеобразных караван-сараях.

Однако самая многочисленная рать - рабы и нищета - обитали на окраинах в бараках и хижинах, где жизнь, скованная тюремным порядком, протекала без развлечений и даже без отдыха. Краткий сон на циновке, брошенной на земляной пол, был единственной возможностью раба хоть как-то восстановить силы.

При отсутствии войн, рабство в Мохенджо-Даро постепенно достигло крайних форм. Просвещённые правители владели несметными богатствами, жили в роскоши и удовольствиях. Веками стояли они над кастой шудр, погрязших в невежестве, нищете, и страхе. Обитатели верхнего города считали себя богами на земле, в то время как рабы не поднимались выше уровня вьючных животных. И те, и другие считали рабство вечным.

К моменту рождения наследника Нарайяны, возлюбленного сына правителя Бхакти, рабство приняло самые уродливые формы. За каждым из рабов наблюдали до десятка кшатриев (чиновников, стражников, тайных агентов-доносителей). Плеть и голод - две главные причины побуждали рабов строить дворцы и храмы, выращивать рис и хлопок, навсегда прилипнув к станкам, заниматься ткачеством, разведением скота, шелкопряда, ремёслами, очисткой сточных каналов - всё на благо обитателей цитадели и состоятельных чиновников.

Плеть, голод и смерть были источником роскоши для одних, и муками ада - для других. Извечные жилища рабов - глинобитные бараки с крошечными отверстиями в стенах, плоско и безнадёжно раскинулись в оврагах по окраинам нижнего города. С высоты цитадели напоминали они рассыпавшиеся погибельные муравейники, где день и ночь каждый живой погружен в суету и вечное движение, производящее лишь презренные материальные вещи, но не духовные ценности.

Жизнь раба была так безрадостна, что многие из них считали смерть великим благом. Но умереть по своему желанию никто не имел права - за это кара постигала весь род. По законам Хараппской цивилизации раб обязан был иметь семью, которая и служила инструментом дополнительного закабаления.

Каждый раб, прежде чем ступить на край гибельной пропасти, должен был думать о том, что произойдёт с его детьми и женой. Если раб не мог больше нести бремя гнёта и решался уйти навсегда, старался сделать так, чтобы тело его не было найдено. Тогда без доказательств его добровольной смерти семью никто не имел права наказывать.

За серыми массами бараков вдали видны были свалки. Неприкасаемые, низшие из рабов, ежедневно вывозили мусор, золу, отходы из богатых кварталов на бесчисленных повозках. Свалки служили вечным ареалом гиен, которые питались падалью и отходами.

Там же постоянно гнездились стаи грифов и змей. Так что к этим мрачным местам жители города относились как к неизбежному прибежищу созданий ада. Туда же, в эти овраги и пропасти уходили канализационные стоки из верхнего города - обиталища богачей-правителей.

Низины жили своей нищей жизнью, невидимой из роскошных дворцов и храмов, устремлённых в небо цитадели. Кварталы богачей шумели, гудели радостными криками глашатаев об очередном празднике, звучали мелодиями лютни и арфы - высоко над барачными провалами.

Запахи свежего хлеба, цветущих магнолий, орхидей, лотоса, ароматы разнообразной кухни - это облако уюта и защищённости всегда укрывало верхний город, словно дыхание Великой Богини-Матери, охраняющей своих избранников на Земле.

ЧАСТЬ 1. ЛЮБИМЦЫ БОГОВ

Глава 1. Наследник Нарайяна

Он явился в мир в тишайшем месяце Нарайяна, когда природа подобна одной из форм Верховного Божества - форме вечности, знания и блаженства, одном из двенадцати, составлявших круг эклиптики. В месяце, созданном для раздумий и бесед о мудрости и гармонии сущего, предназначении человека и его души. Месяце, охраняемом Верховным Господом покрывалом покоя.

Притомившиеся в лучах огненного летнего солнца джунгли, отдыхали от жары, утопая в бархатном тепле декабрьского светила. В безбрежности зелёных пространств, где-то на юге, на краю света, ворчал и наступал на сушу очередным приливом великий и могучий Океан. Его невидимое всеобъемлющее влажное дыхание проникало далеко вглубь континента, питало джунгли, делало воздух шёлковым и благодатным.

Тишина висела в замке. Лишь изредка во дворец, возвышавшийся в центре цитадели, доносились приглушённые расстоянием крики попугаев, щебетание мелких лесных птах, нектарниц. Иногда воздух пронизывали молниеносные чёрные силуэты - летучие мыши охотились, в стремительном полёте выхватывая танцующих в тёплых струях воздуха насекомых. Влажные тропики рождали множество форм жизни.

Вечерний ветерок со стороны священного Инда приносил терпкие ароматы джунглей - густых баньяновых зарослей, акаций, лиановых колоний, вьющихся вокруг стволов пальм, и вечно цветущих трав. Смешиваясь друг с другом, они плыли над землёй густым живым потоком, подобным дыханию божества.

В большой серебристой чаше с водой в дворцовых покоях плавали распустившиеся восковые цветы небесных лотосов. Между их прямыми стеблями кустились кружевные водоросли, мелькали разноцветные декоративные рыбки. Их игры на закате были особенно красивы, а чешуйчатые обтекаемые тела сверкали в лучах скользящего солнца, словно живое серебро.

Ароматы растений на закате были особенно густы и почти осязаемы. Так Богиня-Мать накрывала город своим, несущим жизнь, покрывалом. Все жители Мохенджо-Даро и окрестных городов поклонялись её воскрешающей жизненной силе и милосердию. Её рука и душа вмещали в себя всё - мир людей и животных, растений и почвы, в которую уходили их корни. Реки, озёра и ручьи - источники жизненной силы, были её подарком планете Земля. Именно она, всемогущая и вечная, охраняла жизнь великого города Мохенджо-Даро.

Иногда, в периоды, неблагоприятные для людей, великая Богиня становилась разрушительницей, но в тишайшем месяце Нарайяна Богиня-Мать всегда была особенно нежна к людям - заслоняла живой мир от палящих лучей солнца, давая передышку и растениям. В это благословенное время жена правителя Бхакти разрешилась от бремени.

Молодая мать не могла отвести глаз от ребёнка, не пыталась даже отделить себя от этого нового, незнакомого, но рождённого ею, существа. Она чувствовала - единство с ним, которое продолжалось так долго, не нарушилось с рождением и отделением от её тела. Они всё так же вместе, как одно существо.

В ладонях матери - новая жизнь, подобная божественному сиянию, но это по-прежнему - её сердце, её душа, её плоть. Вот мальчик моргнул, всего лишь моргнул, но для неё каждое движение малыша равно сотрясению Вселенной, восходу светила, дыханию вечности.

Это странное, почти нереальное ощущение, было тем самым магнетическим чувством, которое ОДНО имеет право называться именем божьим - Любовь. Любовь матери к своему ребёнку. Сейчас молодая женщина понимала это так глубоко, так необъятно, что видела, как Богиня-Мать склонилась в поклоне перед её первенцем, благословляя мальчика на долгую и славную жизнь, на подвиги и движение к вершинам Духа.

Его колыбель - золотая качалка - была украшена огненными кружевами заката, в которых покоился живой раскрывшийся жемчужный цветок лотоса в человеческом обличии. Наследника могущественного правителя Бхакти, мальчика, долгожданного сына, нарекли именем месяца рождения. Оно же принадлежало одной из форм Верховного Господа-Отца.

Отныне для матери имя сына станет божественной мелодией, слышать которую она будет даже в Долине Печали, где нет звуков, нет следов и видимого света. Даже после перехода в мир мёртвых! Её жизнь будет служением сыну - наследнику великого Бхакти, посланцу Богов, покорителю мира майи, искателю и поклоннику Божественного Пути.

Наследник Нарайяна, малыш, ангел небес, исполненный жизненной силы, молча, лежал в колыбели. Ребёнок, казалось, излучал свет - так прекрасно было его лицо, так совершенно тело. Мальчик смотрел внимательно и спокойно, с первых секунд явления в мир изучая всё, что видел и слышал. Исследовал видимый вещный мир, как его хозяин.

Странно, но даже лишних движений - вздрагиваний, взмахов руками, которые обычны для младенцев, мальчик не совершал.

-Смотри, мой господин, - сказала счастливая мать, обращаясь к мужу. - Наследник пытается вспомнить жизнь в своих прежних воплощениях и сравнить её с тем, что видит теперь. Ему нужно установить незримую связь времён и событий.

-Да, малыш не удивлён - как будто уже был здесь когда-то, лишь на время отлучившись. Вот так же смотрят в мир мудрецы, прожившие долгую жизнь и познавшие её жестокие законы. Ни тени беспокойства, только уверенный взгляд, вбирающий мир в сознание, - отозвался великий Бхакти.

-Мальчик понимает - благосклонный Рок принял его в роскошных покоях родового дворца и готов открыть Путь Славы. Нашему сыну остаётся лишь принять этот подарок небес. Далёк и триумфален будет Путь наследника.

-Да будет так! Омен!

Глава 2. Учитель

И отец, могущественный правитель Бхакти, и его любимая жена, знали, что их сын достойно исполнит Божественное предназначение. Иначе и быть не могло. Никто из рода Бхакти никогда не уронил себя на пути исполнения высокой миссии. Об этом всегда заботилась великая Богиня-Мать, дарившая наследникам прекрасное сильное тело и несгибаемый Дух. Об этом позаботится и мудрый Учитель, которого предусмотрительные родители уже давно нашли для наследника.

Учитель - Воин и Мудрец, послушник главного храма цитадели, несущий Знание и Умение жить в жестоком мире, научит наследника Нарайяну сочетать в себе любовь к жизни, безжалостность к низшим и уважение к высшим. Научит держать тело в форме божественной силы, Дух - в равновесии и совершенстве.

-Задача Учителя проста и сложна: мальчик, твой воспитанник, со временем должен понять, что он - избранник Богов. А это значит - вечный бой с собой, с майянской природой тела, с искушениями и иллюзиями, которые так охотно расставляет коварная майя на пути Искателя Духа, - напутствовал правитель Бхакти избранного наставника Нарайяны.

-Согласен, мой господин! Лишь в раннем возрасте дети, несущие печать божественности, не подвержены майе. Что бы они ни делали, Верховный Господь всегда держит их высоко над миром мёртвых вещей. А затем - нужна твёрдая рука, - поклонился Учитель.

-Ты прав, наставник! Традиции рода Бхакти всегда предписывали полную свободу наследнику в раннем детстве. Малыш волен делать всё, что подскажет провидение Нарайяны. Он будет ведом своим божеством до достижения возраста обучения - семи лет. Нарайяна свободен целых семь лет. Всё это время его жизнью правит Верховный Господь, голос которого дан в услышание мальчикам великого рода Бхакти.

-О, да, мой господин! Учитель пока должен безмолвно находиться рядом, чтобы постепенно стать другом, знающим каждое движение, каждую мысль своего подопечного. Стать его частью и его сознанием.

-Верно! К семи годам ребёнок, которого никто не ограничивает ни в действиях, ни в желаниях, становится уже личностью, имеющей сильную волю - личностью, не терпящей поражения. Без этого качества нет правителя. А следующие шаги - это уже забота Учителя. Я жду только хорошего результата, - внимательно посмотрел в глаза наставнику правитель Бхакти.

Период свободы в раннем детстве давал многое. Отец мальчика хорошо знал это, ибо сам был воспитан в тех же традициях. И хотя прошла уже целая жизнь, правитель Бхакти помнил ощущения детства так, как будто всё это было вчера.

Сладкий вкус свободы остался на всю жизнь и всегда питал Душу, стоило лишь мысленно перенестись в покои дворца, каким он был в те давние времена. Великий Бхакти, становясь ребёнком в воспоминаниях детства, моментально получал Силу Божества, которая жила в неиссякаемом источнике Свободы.

Малыш понял это с самого начала жизни. Не было во дворце человека, который мог бы отказать в чём-то наследнику. Однако Нарайяна и в нежном возрасте всегда проявлял удивительную сдержанность и мудрость, так не свойственную обычным детям.

Нарайяне предстояло стать наследником огромного владения, обслуживаемого сотнями рабов. Впереди ждала долгая и трудная жизнь, в которой побеждала лишь Сила Духа.

Глава 3. Детство

На скалистом утёсе диковинным цветком стоял дом наследника Нарайяны - дом его родителей - огромный замок из розового камня. Ранним утром и вечером замок окрашивался в нежные цвета рассветного или закатного неба, полыхая живыми отблесками, словно огненная орхидея. Днём его стены, щедро объятые лучами солнца, казались сделанными из золота.

Нарайяна просыпался рано утром от нежного прикосновения солнечного луча, сквозившего через ажурную ткань оконной занавеси. Так Бог-Отец сообщал своему чаду о том, что приход дня неизбежен. Мальчик некоторое время наблюдал игру света - переход оттенков розового в золотистый всеобъемлющий радостный поток. Вскакивал, разбросав тонкие простыни, и бежал к бассейну для утреннего омовения.

Спускался по узким ступеням к воде, вдыхая утреннюю свежесть парного воздуха, окунался с головой в серебряную живую влагу. Всем существом своим ощущал, как благодать Бога заполняет каждую клеточку тела, освобождая душу от земной тяжести, накопленной за прошлые сутки. Выбирался наверх уже совершенно другим - бодрым, полным сил, готовым начать день, длинный, как всемирный путь божества.

Учитель уже ждал своего подопечного за столиком из сандалового дерева. Завтрак был одним из главных утренних ритуалов, который доверялся только наставнику. Пока мальчик плескался в бассейне, Учитель расставлял блюда и пробовал каждое из них на вкус.

Нараяйна выпивал козье молоко из серебристого кувшинчика, хрупал румяными корочками свежих булочек. Их всегда пекли до рассвета - специально для наследника. Каждая булочка имела свою особую начинку - очищенные финики, абрикосы, банан, виноград или орехи. А потом, взяв в ладонь любимый фрукт - большое ароматное яблоко, Нарайяна совершал путешествие по залам и переходам дворца.

Восемь полированных узорчатых колонн, волшебными стражами в струистых одеждах, охраняли вход. Мальчик некоторое время бегал меж их могучими телами, приникал ухом к нагретым солнцем завиткам причудливых орнаментов. Прислушивался к их внутреннему гулу.

Любил слушать колонны - каждая из них имела свой голос. Одна пела как флейта - печально и протяжно. Другая шумела волнами прибоя, третья - звенела далёким серебряным ветром небесных сфер. Каждой из них Нарайяна дал своё тайное имя. Он считал их живыми, лишь притворяющимися неподвижными. Он знал - если легонько постучать по округлому боку, колонна отвечает потайной мелодией, которая долго бродит внутри её цилиндрического тела, словно ищет выхода в мир свободы.

Над колоннами, на фронтоне здания - скульптура Летящей Девы. Кто она - богиня, святая или земное юное создание? Мальчик не раздумывал об этом, просто любил эти мерцающие колонны, эту белоснежную Птицу-Деву, всегда парящую в синеве. Ей он тоже дал имя. Она откликалась, когда слышала шёпот, подобный шелесту ветра:

- Я пришёл к тебе, Летящая В Облаках!

-Моё счастье, Нарайяна! - пела Птица-Дева, донося тайные слова в потоке ветра. Мальчик слышал её певучий голос и улыбался в ответ.

Прищурив глаза, обожал смотреть на светящийся лёгкий силуэт. Быстрые облака создавали полную иллюзию полёта - вот Дева летит, касаясь их жемчужных крыльев.

-Я с тобой, Летящая в облаках! Летим! - шептал мальчик. И уплывал в высокое небо вместе с крылатой Девой.

Потом, во сне, его полёт часто повторялся. Повторялось и чувство восторга от безбрежной воли и необъятного неба, которое держало Нарайяну бережно и высоко над землёй.

Рядом всегда (и во сне тоже) внимательно смотрел на малыша его хранитель, лохматое чудо, рыжий пёс Джульбарс. Огромный и добродушный, весёлый и сильный, Джульбарс никогда не отставал от мальчика, был его другом, спасителем, помощником. И даже собеседником. Главным соратником игр и отдыха. Издалека наблюдал за друзьями незаметный, но готовый прийти на помощь в любую минуту, Учитель.

Ступени, напитанные солнцем, сами несли мальчика внутрь замка. Он любил свой Дом. Но дворец так огромен, что даже в свои пять лет Нарайяна так и не знал всех его тайн. В бесчисленных залах и комнатах, уходящих то прямо вдаль, то вправо, то влево, ориентировался как в джунглях, по какому-то внутреннему чувству. Всегда знал, с какой стороны находится далёкий неведомый живой, мерно дышащий океан, о котором однажды рассказал отец.

Нарайяна никогда заранее не обдумывал, в какую сторону двинется в тот или иной день. Всегда отдавался внутренним побуждениям. Прислушиваться к себе научился сам - никто не подсказывал ему, что важнее сегодня или завтра. Так тренировалось чувство божественного провидения.

На первом этаже много интересного - там кухня, склады, мастерские, оранжерея. Там всегда кипела шумная и суетная жизнь. Особенно мальчик любил бродить в оранжерее. Там цвели северные розы, которых не было здесь, на юге. Там, в прохладном месте, на каменной почве рос кедр, извилистая берёза - странное создание севера. Иногда малиновым заревом цвели диковинные горные пионы, распространяя терпкий густой нездешний аромат.

Все эти чудеса природы прибыли в качестве подарков придворных путешественников-разведчиков. Эти воины с детства обучались ходьбе на большие расстояния. Они-то и добирались до северных и южных широт, приносили рассказы о том, каков мир планеты Земля.

Когда малыш гладил руками шершавый ствол кедра, утопал в его смолистой ауре, тогда казалось - он давно знает это дерево, может быть, сто лет. Пионы - цветы каменных гор - тоже ощущались мальчиком как живые и родные создания. Иногда думал, что в прежних жизнях был одним из воинов северных племён. Но сегодня у Нарайяны - другая цель.

Из огромного зала для гостей мальчик с Джульбарсом поднялся на второй этаж и через коридор направился в голубой зал. Рельефный цветочный орнамент стен, резная мебель, каменный ажурный стол в центре - всё голубое. Свет, падающий сверху особым изобретательным способом, окрашивал голубизной даже воздух.

Джульбарс, рыжий как солнце, становился в этом зале коричневым и незнакомым, щурившим глаза от непривычного мерцания стен. Направо - незаметная дверь. За нею - небольшое помещение с высоким потолком и овальным столом в центре, всегда заваленным книгами и бумагами. Это кабинет отца. Рядом - двери в библиотеку и спальню.

Отец - учёный и господин для целой армии рабов. Он потомок древнего рода. Этот дом-дворец - его наследство. Сколько поколений родилось и уже покинуло родовые стены, сколько следов осталось на любой малой пяди бесчисленных залов и комнат, этого не знал даже правитель Бхакти.

Хотя в период обучения каждого наследника, в юности, первым предметом назначалась история рода. Но глубина проникновения в прежние времена заканчивалась примерно на десятом витке предков. Видимо, в более ранние периоды ещё не принято было вести записи. Возможно, не было ещё и алфавита.

Мальчик любил отца, но немного побаивался его внимательного жёсткого взгляда. Поэтому, пробегая мимо отцовского кабинета, просто махнул рукой и шепнул: "Ау, это я!" - так, чтобы никто не услышал.

И бегом, бегом - по лабиринту коридоров переместился в зелёный зал. Здесь обиталище солнца - через огромные резные окна его лучи высвечивали каждый уголок зелёного царства. Здесь всё зелёное - и стены, и колонны, и мебель. А самое главное - висячие сады - причудливые вечно цветущие растения обвивали колонны, узорили стены, вились вокруг ножек яшмового стола. Считалось, что зелёный зал - лучшее место отдыха, ведь зелёный цвет и ароматы растений успокаивали и расслабляли уставший организм.

Налево в стене - витражная и тоже зелёная дверь. За ней - мамина светлица и спальня. Нарайяна любил сидеть и смотреть, как мама рисовала свои картины. На них - море, лёгкие корабли плыли из дальних стран, полные загадок и тайн. Мальчик часами мог наблюдать, как под маминой рукой оживали волны, паруса, солёные брызги на камнях, чайки и морской ветер.

Мама в такие минуты становилась волшебницей и богиней. Краски для её картин добывали из растений рабы-умельцы, хранившие секреты этого древнего искусства. Некоторые краски создавали ощущение внутреннего свечения, что ещё больше делало картины живыми.

Но сегодня Нарайяна бежал дальше - через картинную галерею. Здесь можно бродить и неделю, и месяц, рассматривая и пытаясь разгадать древние полотна. Одни смотрели из глубоких рам глазами предков. В других - открывались морские дали, горные невиданные страны, малиновые восходы, тихие закаты, когда солнце разливается по горизонту, охватив полнеба багряным сиянием. Всё это богатство передавалось из рук в руки женщинами, которые в роду Бхакти всегда имели дар рисования.

-Мамочка, я здесь! Доброе утро! - заглянул Нарайяна в мамину светлицу.

И вместе с Джульбарсом поспешил в боковой лабиринт, где снова по хитроумным ходам двинулся наверх. Открылась последняя дверца, и друзья по витой лесенке вошли в солярий. Это любимое место Нарайяны. Здесь небо совсем рядом - казалось, можно потрогать рукой облака. Вот это прикосновение к небу всегда и влекло мальчика наверх. Кроме того, с высоты открывался захватывающий простор - зелёное царство джунглей, далёкие воды Инда, весь город, как на ладони.

Там, вдали на фронтоне, снова увидел свою Летящую В Облаках, улыбнулся и помахал ей рукой. Джульбарс весело носился по тёплым плитам, прыгал вокруг мальчика. Взвизгивал счастливо и тыкался носом в ладони друга. Он тоже понимал, что мир легко дарит восторг, стоит только совершить правильные действия. Теперь нужно было взобраться в цветное кресло, и вместе с Джульбарсом слушать мир.

Его голос - вечная песнь необъятного Пространства и бесконечного Времени. Дом-дворец откликался на зов, вбирал в себя мелодию небесных сфер и всей Вселенной. Нарайяна становился маленькой частицей мира и одновременно - неотличимым от него всемогущим существом.

Нарайяна знал от отца, что есть другие люди, низшие касты, которые живут совсем не так, как обитатели родового дворца. Рабы обязаны трудиться, создавая майянские ценности для того, чтобы высшие правители могли заботиться о совершенстве Духа. Отец объяснял разницу в людях Провидением Верховного Господа:

- Великий Отец Мира, инкарнация Верховной Личности Господа, имеющий бесчисленное множество ликов и форм, устроил мир именно таким способом: одни люди - просветлённые правители, другие - низшие шудры. Господь всемогущ и всезнающ. Человек не может ничего изменить.

Нарайяна всегда помнил слова отца. Мальчик принял жестокое знание, оно сидело в его сердце, подобно занозе. Но со временем привык к этому ощущению и перестал думать о мраке чужой жизни. Его собственная жизнь в теле и Духе, спортивные игры, могущество Природы и безбрежная сладкая свобода заслонили лица рабов, вытеснили их из сознания - туда, на окраины нижнего города.

Глава 4. Возраст ученика.

Нарайяне исполнилось семь лет. Мальчик проснулся непривычно рано, когда солнце ещё только готовилось взлететь огненной птицей над шпилями цитадели. Прислушался к себе, пытаясь уловить, что изменилось внутри него, что стало другим во внешнем мире.

Внутри, где-то далеко, пели серебряные колокольчики. Их тонкая мелодия стучалась в тишину полусонного дворца. Окружающий мир отвечал тайным волшебным эхом, которое предназначалось только ему - наследнику Нарайяне.

Светлое ликование вдруг заполнило всё его существо. Начиналась новая эпоха в жизни мальчика. Теперь вплотную им займётся Учитель. Но сначала...сначала - большой праздник! День торжества должен был обозначить незримую границу, переступив которую, всякий потомок великого рода Бхакти становился на путь служения Верховному Господу.

-Я готов быть одним из преданных. Нет, я обязательно стану верным воином Господа. И сегодня все увидят это, - вслух сказал мальчик.

Наступление возраста ученика собирались праздновать с размахом. Все знатные семьи Мохенджо-Даро, вместе с жёнами и детьми, были приглашены на торжество. Многие правители из соседних городов также оповещены о празднике и обещали прибыть к началу чествования наследника Нарайяны.

Количество и родовитость гостей на празднике в честь наследника впрямую связывались с величиной благодати, которую Верховный Господь низведёт на своего Ученика. По традиции, родители и гости - все должны были вселить в мальчика, виновника торжества, уверенность в покровительстве Богов. Таков был мудрый ритуал посвящения ребёнка во взрослую жизнь.

Главный зал для гостей украшали целый месяц. Сто работников, художников и мастеров, трудились над интерьером - золото, самоцветы, живопись, гирлянды из живых цветов, устроенные так, что растения не вынимались из питательной среды и не могли завянуть. Декоративные пальмовые деревья в больших деревянных горшках пышно зеленели в каждом углу. Вьющиеся лиановые с гроздьями белых цветов украшали стены и лестницы.

Столы, инкрустированные картинами из бирюзы, рубинов, золота, серебра размещались в центре зала. Доставлялась драгоценная посуда из керамики и терракоты, статуэтки - произведения искусства. Мастера трудились над созданием барельефов с изображениями форм Господа-Отца - покровителей двенадцати месяцев года. Особенно красив был барельеф Нарайяны - божества месяца декабря. Мастер изобразил черты наследника Нарайяны в золотом портрете в центре композиции.

Мальчик во время подготовки к празднику плохо спал. Радость предвкушения первого в его жизни большого торжества несла почему-то и тревогу. Нарайяна понимал, что жизнь его теперь изменится. Наступает время обучения - долгое и трудное. Каково оно будет, мальчик, конечно, не представлял себе. Но в коротких снах видел доброго мудреца, который рассказывал прекрасные, похожие на цветы олеандров, сказки. И ощущал аромат благоухания нежных бутонов.

Не мог угадать Нарайяна, что придётся познать его телу, его разуму, сердцу и душе. Не знал мальчик о том каменно твёрдом, безжалостно устремлённом к цели юноше, которым ему придётся стать через несколько лет. Но тревога, тайная тревога, почему-то не оставляла его.

И вот в день его рождения с утра во дворец стали прибывать гости - мужчины в белоснежных костюмах и чалмах, женщины в бирюзовых, оранжевых, карминовых сари, украшенных цветами лотоса. Дети в цветных нарядах. И все несли подарки виновнику торжества.

А он стоял на входе в зал, совсем как взрослый:

-Приветствую Вас! - встречал каждого гостя поклоном и благодарил за подношения. Щёки его пылали, глаза светились надеждой на будущее. Мальчик прятал дрожащие руки под шёлковым шарфом, стараясь никак не показать своего волнения.

Потом начался торжественный обед. Группы танцовщиц, похожих на драгоценные статуэтки, развлекали гостей изобретательностью движений, ритмических узоров, любовных сюжетов танца. Звучала музыка райских сфер. Гул праздничного обеда - голоса мужчин и женщин, возгласы детей - всё это переполняло сердце мальчика, заставляло его стучать в непривычно быстром ритме.

Нарайяна неожиданно почувствовал, что вот-вот расплачется. Незаметно для гостей укрылся в боковой каморке, где стояли полки для книг. И уже, не сдерживая слёз, рыдал, сам не зная почему. Ему казалось - жизнь закончилась, и никогда уже не будет возлюбленной свободы и дружбы с верным Джульбарсом. Дальнейшие события показали причину слёз - мальчик уловил голос судьбы, услышал её суровый зов.

Глава 5. Беседы о служении Верховному Отцу

-Сейчас ты перестанешь слышать все звуки, кроме моего голоса, - спокойно произнёс Учитель. - Тишина. Полная, всепоглощающая тишина, а в её необъятном и вечном - мой голос. Ты берёшь всё, что услышишь, в свою душу. Вмещаешь в своё сознание. Ты понял меня, наследник Нарайяна?

-Да, Учитель, - ответил мальчик, усаживаясь в позу лотоса.

-Ты никогда не забудешь моих слов и всегда станешь следовать путём преданного служения. Сегодня мы с тобой должны понять, ЧТО требует Господь-Отец от каждого посвящённого. Служение, друг мой, это безграничная преданность Верховному Отцу, в каком бы обличии не явился он пред очи твои.

-Что же я должен делать, Учитель?

-Преданность Верховному Отцу требует от тебя всегда стоять над миром майи. Мир майи коварен и обманчив. У майи есть много средств и уловок, чтобы создать иногда сладчайшие кандалы в виде материальных удовольствий. Но майя - лишь иллюзия, поэтому Верховный отец требует, чтобы человек, однажды встав на путь преданного служения, никогда не отклонялся от избранного духовного пути.

-Я готов, Учитель. Но для чего нужно стоять над миром майи?

-Лишь тогда создаются условия для проявления бессмертной природы жизненной силы, свойственной избранным людям. Любой человек знатного рода обладает жизненной силой, дарованной Верховным Господом, и поэтому находится под его покровительством.

-Тогда я стану равным Господу?

-Нет, мой друг. Являясь в мир в телесной форме, занимаясь какой-либо деятельностью, человек склонен падать в материальную природу, прилепляться к вещам, удовольствиям, деньгам, мирской славе. У Верховного Господа такой склонности нет, потому что материальная природа - лишь одна из его непостижимых энергий.

-Я бы хотел стать подобным Господу.

-С высоты неба, с позиций Бога, материальное творение ничтожно - каким бы огромным ни было, пусть даже вселенского размера. Бог выше и больше любого своего творения. Бог - это целое. Творение - лишь часть. Живое материальное существо склонно падать с этих высот, откуда мир виден в его истинном свете. Человек подвержен падению в иллюзию - майю. Верховный Господь - никогда! Даже если он является перед тобой в форме материального существа, его трансцендентальная (духовная) природа остаётся неизменной.

-Но как приблизиться к этим высотам, Учитель?

-Человек высокого рода, такой, как ты, должен знать, что его главная задача - преданное служение Господу в любых его формах. Лишь тогда ты будешь иметь возможность стоять над материальным миром, в который погружены все, кроме Бога и Преданных. Посвящай любое своё деяние Верховному Отцу, проси его благословения и помощи. Ответ не замедлит быть, если ты всю свою жизнь отдаёшь в руки Господа.

-Учитель, может ли любой человек стать Преданным?

-Тот порядок жизни, когда одни живые существа приближены к Богу, и стоят высоко над вещным миром, а другие низвергнуты в майю, этот порядок угоден Верховному Отцу. Шудры - рабы, все неимущие, погружены в майю. И это не должно смущать тебя. Твой возлюбленный Бог говорит: "Предайся мне и я освобожу тебя от последствий твоих деяний". Знай - любое действие просветлённого не имеет для него никаких последствий.

***

Учитель остановил речь и внимательно наблюдал за мальчиком.

-Скажи, наследник Нарайяна, что усвоил ты из сказанного мною?

-Учитель! Я понял - Бог любит меня и разрешает всё, что я посчитаю нужным. Я должен лишь действовать от его имени, тогда его покровительство всегда будет сопровождать меня. При этом я никогда не упаду в майю, как это делают рабы.

-Я доволен, - сказал Учитель. - Ты усвоил главное. Верховный господь, как Личность, превосходит всех остальных, но никто не может превзойти его. Так и среди сотворённых им живых существ одно может превосходить другое. Преданное служение ставит человека рядом с Богом.

Глава 6. Преданное служение

Беседы о свойствах Верховного Господа и его бесчисленных формах продолжались в течение года. Мальчик жил в мире, который увлечённо, образно рисовал и делал реальным для него Учитель. Всемогущий и многоликий Творец всего сущего, Верховный Отец, легко проникал в сознание, беседовал с мальчиком через своего проводника - Учителя и наставника.

Волшебная сказка духовного мира навсегда поселилась в сердце ученика. Границы мира раздвинулись. За их неуловимым горизонтом дышала вечностью беспредельность. За этот период Нарайяна сильно изменился. Из своенравного, но всё же доброго мальчика, он превратился в маленького Бога, который ощущал себя стоящим высоко над миром коварной майи.

-Как ты представляешь себе майю? - спрашивал Учитель.

-Я вижу эту могущественную обманщицу майю в виде гигантского спрута, имеющего бесчисленное множество щупалец. Каждое из них крепко держит кого-то из людей, однажды пойманного на приманку. Кто-то полюбил женщину, детей, другого привлекла слава, третьего толкнуло в объятия майи желание вкусной пищи, кто-то мечтал о вечном безделье.

-И что же плохого в этом? - задавал хитрый вопрос Учитель.

-То, что все эти несчастные, поддавшись иллюзии, оказались в плену майи. Любящий женщину, стал её рабом. Любитель поесть превратился в вечно голодного раба пищи. Вся его жизнь обернулась погоней за куском хлеба. Третий ради будущего безделья вынужден был работать день и ночь. Четвёртый ради славы пошёл на преступление и оказался в тюрьме.

Учитель был доволен. Наследник Нараяйна твёрдо усвоил, каковы должны быть взаимоотношения с майей. Ничто и никто не смог бы теперь заставить мальчика поддаться на уловки коварного спрута. Его мерзкие щупальца всегда возникали перед внутренним взором, когда образы обманчивой майи стучались в сердце наследника. Ни жалобный вид страждущего, ни блеск золота не имели теперь ценности в глазах Нарайяны.

Первый этап на пути рождения великого правителя был пройден. Нужные знания стали частью сознания наследника. Частью, которая изменила сущность юного ученика. Изменения были подобны тем, что происходили при обжиге глины. Мягкая глина в пламени становилась твердью. Но одного знания было мало - теория всегда должна подкрепляться опытом.

Далее следовала практика, призванная сделать мальчика нечувствительным к чужой и своей боли, к любому страданию существ, погруженных в майю. Без этих качеств Нараяйна не смог бы встать на должный уровень преданного служения. Так считал Учитель. Так думали жрецы и отец мальчика - правитель Бхакти. Когда-то, в своё время, он сам получил прививку против ненужного и вредного подарка природы-майи - умения сострадать.

Глава 7. Практика служения

Практика началась в джунглях, где Учитель дрессировал мальчика, как собаку.

-Сегодня ты должен выследить животное, особенно самку с детёнышами, убить, не моргнув, смотреть на их смерть, забыть об этом, изгнать жалость, стать каменным. Найти новую жертву - ранить животное и не слышать жалоб, даже детёнышей, - приказал Учитель.

Нарайяна, имеющий знание от Бога, уже изменивший сознание и ступивший на путь великого служения, с ужасом выслушал задание Учителя. Любимый пёс Джульбарс, которому мальчик готов был отдать душу и сердце, связывал его живыми нитями со всеми существами животного мира. Он любил животных.

-Учитель, я знаю, что должен повиноваться приказам. Но нельзя ли дать мне другое задание?

-Ты слышал, наследник! - ответил Учитель.

Нарайяна долго не мог поднять руку на белку, пойманную в ловушку прямо возле дупла, где сидели, притаившись, её бельчата. Учитель не торопил мальчика. Решение и действие должен был совершить он сам. Только тогда могло произойти внутреннее изменение - первое движение в сторону божества и отрешение от страданий майянского существа. Но, в конце концов, Нараяйяна убил белку и её детёнышей и почувствовал, как что-то мягкое, живое и беззащитное оторвалось от сердца. Он изменился за одну минуту. Мир тоже стал другим - жёстким и колючим.

Молча шли домой - во дворец. Учитель ни о чём не спросил своего ученика. Мальчик должен был свыкнуться с мыслью, что всё проделанное - не убийство, а первая жертва Верховному Отцу на пути преданного служения. Огромными внутренними усилиями Нарайяна сломал свою любовь к животным.

Вторая жертва - дикий кот, попавший в капкан, была принесена Верховному Отцу уже почти недрогнувшей рукой. Нарайяна почувствовал, как что-то внутри него окаменело. Ощутил некое изменение в сознании - как бы сдвиг каменных пластов. И понял - теперь ему никогда уже не быть беззаботным весёлым ребёнком. Теперь он другой! Вот так - сурово и бесповоротно - закончилось детство наследника.

Затем наступила очередь рабов.

-Ты будешь ходить по пятам за грязным рабом, чистильщиком канализационных каналов, записывать каждое его движение, вдыхать вонючие испарения его тела, и так - до полной и яростной ненависти, которую уже невозможно удержать внутри. Потом отравишь этого раба, увидишь его мёртвым и забудешь, - приказал Учитель. - Вычеркнешь эту картину из памяти, чтобы быть готовым повторить всё заново. И так - столько, сколько будет нужно, чтобы уметь убивать автоматически, не задумываясь, не соотнося эти действия с собой, не задумываясь о том, что чувствует жертва. Ты научишься убивать потому, что должен, потому что таков порядок, предписанный Господом-Отцом.

-Я боюсь умереть сам, - сказал Нарайяна. - Вдруг моя душа умрёт при встрече со смертью человека?

-Раб - не человек, - ответил Учитель. - Он лишь видимость человека. Это не должно останавливать тебя.

Нарайяна после долгих раздумий всё же пошёл по следу раба. Преданный - должен быть полностью отрешён от майи. Но только после исполнения задания, мальчик всё же понял, что был прав. Его душа, раньше плакавшая в ночи, теперь молчала.

Дальше обучение следовало путём погружения в материальные удовольствия и управления ими. Нарайяне пришлось научиться быть внутри приятного, но не прилепляться к нему. В любую минуту уметь отказаться от любого, самого фантастического, удовольствия.

-Вот прекрасная, божественная еда. Ты не ел уже три дня. Смотри, какие сочные мандарины! Какое благоухающее печенье! Ароматные бананы. Сейчас ты будешь вдыхать запахи еды, любоваться её видом. Но ни малейшее желание что-то попробовать не может возникнуть у тебя. Мысленно, ты должен быть в другом месте, - наставлял Учитель.

Нарайяна часами сидел за богато обставленным столом, мысленно стоя на пустынной скале. Он справлялся с любым заданием Учителя.

Мог усилием воли встать и уйти даже тогда, когда ароматические курения вызывали состояние, подобное волшебному сну. Разрывая грёзы сна, Нарайяна моментально входил в реальность, и тут же был готов к любым трудностям. Учитель посвящал его в святая святых.

Последней ступенью восхождения на алтарь преданного служения стали занятия достижения физического совершенства. Бег на дальние расстояния, прыжки в длину и высоту, метание копья и диска, тренировка меткости стрельбы из лука - всем этим Нарайяна занимался с детства.

Но теперь, на последнем этапе практики добавились ещё и сложнейшие упражнения на длительность одной и той же позы. Нарайяна часами, иногда целыми днями и ночами, вывернув суставы ног и рук, связавшись в узел, висел на ветке или уступе скалы.

Сначала всё давалось легко - мальчик был гибким и ловким. Но через полчаса напряжённого ожидания приходила боль. Волна боли постепенно нарастала, начиналось биение, подобное морскому прибою. Суставы пульсировали. Боль становилась невыносимой, мутилось сознание.

-Господь мой, Отец мой, помоги! Дай мне сил и терпения! Наполни тело моё вечной энергией! - молился Нарайяна.

Режущая боль постепенно уходила, суставы и тело становились чужими, не чувствительными ни к чему. Так совершенствовались не только мышцы, но и воля. Так достигалась невероятная гибкость тела. Так приходило состояние нирваны - полного отрешения от соблазнов майи.

К четырнадцатому лету пребывания на земле наследник Нарайяна стал неустрашимым и безжалостным ко всем, погруженным в майю, стал сильным и просвещённым Преданным.

Далее ему пришлось усвоить знания природных законов, управляющих миром майи, практиковаться в ведении хозяйства, изучить торговлю и дипломатию.

Больше всего мальчику нравились уроки, когда Учитель рассказывал об устройстве Вселенной. Тогда огромный мир, наполненный звёздами, представал перед ним лишь результатом трансцендентальных игр Верховного Господа. Они, эти глобальные игры, поражали воображение Нарайяны, и в то же время давали понимание, что всё сущее условно.

И даже великая духовная энергия, управляющая материальным миром, играла роль помощника и слуги Верховного Господа. Солнце представляло глаз Господа. Божество Брахма - одна из форм Господа - являлось лишь его отражённым светом, извращённым отпечатком великолепия Верховного Отца.

Мальчика приводило в восторг могущество Господа, обладающего другой - более совершенной, духовной энергией, которая являлась его внутренней потенцией. Постичь её могло лишь то живое существо, которое помещало себя под контроль высшей духовной энергии. Такое существо и становилось преданным Верховному Отцу.

Слушая Учителя, Нарайяна ощущал в себе неизмеримую, великую, всеобъемлющую силу - ту самую духовную энергию, которая поднимала его над миром майи. Силу, которая делала его Богом на Земле - Силу Верховного Отца, подарок небес знатному роду Бхакти.

Иногда мальчику казалось - он может всё! И если захочет, взлетит в зенит и скроется от глаз земных тварей, как это могут делать орлы. Если захочет, сможет превратиться в тигра или волка. Так было достигнуто трансцендентальное состояние, дающее обычному живому человеку ощущение высших возможностей.

В шестнадцать лет Нарайяна был готов принять на себя груз наследственного правления огромным владением отца. Он выполнил заветы рода, превратившись в несгибаемого воина и царя, имеющего каменное сердце и душу, отданную Верховному служению.

***

ЧАСТЬ 2. КОБРА НИЩЕТЫ

Ловец Кобр

Дождь идёт непрерывно, густо.

Мальчик бегает - клон мангуста.

Суетливый, юркий, лохматый,

Четырёхногий и четырёхрукий,

Смерть гоняет хвостом, словно крюком.

Или это бита такая?

На ухо сбита шапчонка тонкая,

Звонко пищит пустота в кармане.

Хищно пищит мангуст в тумане,

Кобру своей нищеты хватая.

Он победит - беспощаден его укус.

Он - ловец кобр, мангуст -

Потомок Рикки-Тикки-Тави.

(Л.Козлова. Из книги "Бегущие в Будущее")

Глава 1. Пандитт из касты шудр.

В день шестнадцатилетия наследника Нарайяны, когда в цитадели гремел и расцветал огнями невиданный праздник, бокалы наполнялись рубиновыми гранатовыми и виноградными винами, столы ломились от яств и фруктов, гости преподносили богатые подарки будущему юному правителю, в тёмной каморке, одной из тысяч в нижнем городе, родился мальчик.

Роды принимал муж - молодой, но худой и измождённый, Ньяна, из касты неприкасаемых, вечный раб, с утра до ночи прочищавший каналы с нечистотами. Семейству помогло провидение - роды начались поздним вечером, когда рабы уже вернулись в свои нищие хижины.

Если бы это случилось на поле при сборе хлопка, никто не подошёл бы к молодой матери, рожающей в пыли под палящим солнцем. Работу останавливать запрещалось. Её долгожданный малыш, первенец, тогда имел бы почти верный шанс легко погибнуть в первые часы после явления в мир. Это часто происходило на хлопковых плантациях, и никто не удивился бы смерти младенца. Жизнь и смерть на расстоянии одного шага друг от друга - привычный уклад рабского быта.

-Терпи, Рати! - уговаривал Ньяна обессилевшую жену. - Терпи ради нашего малыша! Он должен жить. Он будет жить не так, как мы! Я верю в это. И ты должна верить!

-Я верю, - шептала роженица. - Я знаю, он будет счастливым. Жизнь изменится!

Мальчик родился слабым - его мать, молодая рабыня Рати, постоянно голодала и мучилась от нехватки воды на бескрайних плантациях, принадлежавших правителю Бхакти. Рабыня, собирая коробочки хлопка, продвигалась по бесконечным рядам растений и могла напиться только, вернувшись в начало поля.

Проходило два-три часа под палящим солнцем, пока вдалеке снова показывалась бочка с водой. Это вместилище влаги, эта мечта о воде, вечно убегающая за горизонт, преследовала будущую мать даже во сне.

Часто в короткие ночи, едва успев забыться провальным глухим сном, Рати снова оказывалась на поле в лучах немилосердного огненного солнца. В невидимой дали, где-то за горящим маревом воздуха, стояла та самая бочка с водой. Рати брела к ней, падая в пыль и снова поднимаясь. Искала глазами вместилище воды и не находила. И каждый раз во сне отчаяние разрывало сердце матери - она думала о том, что её ребёнок тоже хочет пить. Она слышала, как он мучается от жажды.

На окраине города, где стояла хижина Ньяны, тоже всегда ощущалась нехватка воды. Колодец - один на всю округу. Сделать запасы можно было только по очереди. Если запасы закончились раньше, чем подошла твоя очередь использовать колодец, сиди без воды. Собирали утреннюю росу в бочки, как это делали люди в пустынях.

И это притом, что в цитадели верхнего города все ежедневно купались в огромном проточном бассейне. Где-то там, на равнине, далеко от границ жилья, нёс свои священные воды великий Инд. Но рабу не добраться до большой воды. Раб всегда загнан в клетку непосильного труда. Раб рождён в мир для страданий - так думал Ньяна. Так думали его давно умершие родители.

Вот и сейчас в доме Ньяны не было ни капли воды. Отец обтёр мальчика своей изношенной рубахой - разлетайкой, завернул в кусок припасённого именно на этот случай хлопкового рубища и положил рядом с матерью. Она прижала малыша к себе, чтобы он ощущал её тепло, ведь в хижине, несмотря на дневную жару, с наступлением ночи становилось прохладно.

Слыша биение детского сердца, чувствуя его слабость, Рати с ужасом думала, что мальчик уже утром останется один - такой крошечный и беззащитный. Ребёнку раба не положен лишний уход.

-Смотри, смотри, Ньяна - это твой сын. Вот он! Какой красивый! Как же он слаб! Я не смогу утром оставить его одного.

-Ничего, Рати! Малыш вынесет всё! Он станет богатырём. Вот увидишь! - отвечал счастливый отец.

Молоко у роженицы пока не появилось, но и мальчик молчал, не просил еды. Он был слаб, так же, как и мать, потерявшая последние силы в родах. Но она всё равно чувствовала себя счастливой, ведь малыш, её первенец, жив. И она уже слышала его голос - неповторимый, единственный для неё на всей земле.

Ньяна бросился к соседу - такому же рабу, навечно пришпиленному к зловонным берегам сточных каналов. Сосед сжалился над роженицей, дал кувшин воды. И эта малость помогла - природа проснулась в иссохшей груди. Спустя два часа прибыло молоко.

Ньяна радостно обнял жену:

-Теперь малыш не умрёт с голода!

-Небо помогает нам, - плакала Рати, прикладывая сына к груди. - Неизвестно, сколь долго продержится молоко, но всё же наш мальчик успеет набраться сил, чтобы не умереть.

***

Дети, рождённые в нищих семьях, легко уходили в мир мёртвых. Некоторые многодетные родители были рады, когда обнаруживали своё дитя отлетевшим на небеса. Считалось, что младенец, покинувший этот мир, попадает в сердце Бога и получает следующее воплощение в теле наследника знатного рода.

Все рабы верили в это, хотя никто точно ничего не знал. Рабов приобщали к религии лишь путём некоторых обрядов в бедных храмах нижних окраин. Рабы знали о могуществе Бога-Отца, определившего незыблемый порядок жизни, при котором каждый получал свою роль. Протестовать против Бога не помышлял никто.

Иногда это происходило с некоторыми рабами, но считалось, что к протесту их толкнула Мать-Кобра, хозяйка ада. Ни одно из восстаний не закончилось изменением установленного незыблемого вечного порядка. Смельчаки бесстрашно шли на смерть лишь ради нескольких дней свободы.

Даже миг жизни вне рабства для них был более ценен, чем долгий путь в угнетении, животном существовании, вечном ожидании побоев. Иногда кому-то из них удавалось прорваться в цитадель и даже захватить дворцы знати. Почувствовав вкус божественной свободы, герои уже не думали о гибели, ведь главный кнут раба - вековой хищный страх - они давно потеряли.

Но в помощь хозяевам цитадели приходила армия соседних городов - Хараппы, Калибангана. Восставшие рабы не могли устоять против яростных атак регулярных войск лучников и вооружённой пиками и кинжалами конницы. Погибали все до одного. Обычно восставшие, молодые и сильные рабы, не имели ещё семей, поэтому наказывать после подавления мятежа было некого.

Трупы убитых мятежников крючьями перетаскивали стражники и бросали на площадях нижнего города, чтобы каждый раб мог увидеть, что ждёт его при попытке неподчинения. Затем рабов заставляли унести уже смердящие трупы к бездонной пропасти. Каменная Пасть невозвратно и жадно принимала всех. Тела несчастных навсегда скрывались в её необъятном чреве. Там, где-то в недрах скального ада, долго пировали гиены, грифы, коршуны - все падальщики джунглей.

И Рати, и Ньяна знали об этом, но всё же надеялись, что их сыну Господь подарит другую судьбу, избавит его от рабства и даст новую жизнь.

Глава 2. Утро Ньяны

На рассвете следующего дня отец малыша, взяв багор, ушёл отбывать свою вечную повинность.

-Рати, я ухожу. Дай поцеловать малыша, - шепнул он жене. - Будь сильным, сынок!

Ньяна ушёл на расчистку одного из сотен сточных каналов. Где-то, на большом расстоянии от выхода в отстойник, что-то перекрыло канал и затрудняло отвод отходов. Такое могло случиться в любой день. В канализационной системе обитали огромные чёрные и рыжие крысы, плодились скользкие сине-зелёные водоросли, сонмы бактерий и колонии паразитов.

Разрастание флоры время от времени становилось преградой сточным водам. Крысы перекрывали каналы массами вырытой и вытолкнутой внутрь земли. Иногда попадались трупы животных, случайно погибших в лабиринтах кирпичных квадратных труб. Иногда крысы затаскивали добычу в каналы, и она гнила там, привлекая падальщиков. Огромные и мелкие змеи время от времени пытались гнездиться на сухих боковых уступах каналов.

Необъятный лабиринт канализации требовал постоянного контроля. Ньяна уходил в его недра на рассвете. Вернуться к выходу должен был лишь на закате. Таковы были требования надсмотрщиков - сторожевых псов подземки, которые исполняли указания правителей. Чистильщики почти не видели солнца. Никто из них не рисковал выйти наружу раньше положенного времени.

За работой каждого чистильщика наблюдали несколько надсмотрщиков. Их бдение проходило снаружи. Дышать наземным воздухом, быть среди зелёных зарослей, под лучами солнца - этой привилегией нужно было дорожить. И каждый из них стремился свирепым исполнением долга заработать дополнительные гарантии для себя.

Лютые псы подземки, сторожившие все выходы из лабиринта, отличались даже внешне от прочих рабов. Кто-то из них своими ухватками и неожиданными приступами ярости напоминал голодного крокодила. Кто-то, действительно, приобрёл собачьи черты или копировал своим поведением хищных птиц.

Если контролёр плохо исполнял свои обязанности, он рисковал стать чистильщиком. Поэтому жестокость соблюдения режима и поминутный контроль за выходами из лабиринта, всегда были главными правилами надсмотрщиков. Ничто не могло тронуть их сердца, ничто не смягчило бы их взгляд, не заставило дрогнуть руку, держащую тяжёлый стек - оружие и символ власти раба над другим рабом.

Если происходило свободное и постоянное опорожнение каналов, сточные воды с хорошим напором поступали в отстойник - значит, чистильщик добросовестно исполнял работу. И надсмотрщик имел шанс сохранить своё положение. Так две касты рабов существовали в постоянном антагонизме, но и в своеобразном симбиозе. Надсмотрщики никогда не углублялись внутрь лабиринта.

Ньяна издалека заметил горбатую спину огромного цербера-надсмотрщика, кличка которого говорила сама за себя. Это был "Крокодил" - один из самых жестоких стражей лабиринта. Множество рабов, убиенных его стэком в ярости, которая время от времени неудержимо изливалась на несчастных чистильщиков, словно преследовали этого хищника - шлейф смерти всегда тянулся за ним. Ужас исходил от его клочковатой фигуры.

-Спаси и сохрани! - шепнул Ньяна и нырнул в полумрак лабиринта.

Глава 3. Один в хижине

Мать, которую давно умершие родители нарекли когда-то красивым именем Рати, несмотря на рождение первенца должна была появиться на плантации и отработать весь день на сборе хлопка. Покормив малыша, бережно уложила его на циновку.

-Мальчик мой! Я вернусь к тебе! Не бойся ничего! Я люблю тебя! - шептала Рати, целуя малыша.

С трудом поборов головокружение, встала молодая мать на дрожащие ноги. Бросила прощальный взгляд сыну, словно вкладывая в его маленькое тельце силы для терпения, преодоления одиночества в долгом провале дня, и двинулась прочь из хижины.

Сердце её рвалось к малышу, но прямая узкая улочка уводила всё дальше от семейного очага. Ослушаться приказа правителя Бхакти, предписывавшего не давать поблажек никому - ни роженицам, ни младенцам, Рати и не помышляла. Она понимала - ослушание это смерть для неё и всей семьи, смерть для новорождённого малыша. Сын должен жить - для этого он и явился на свет.

Рабыни трудились с рассвета до заката. Больным не полагалось никаких послаблений. Один раз в неделю надсмотрщик выдавал им чечевицу, рис и муку. Если кто-то из рабынь не выдерживал тяжести нагрузки, смерть настигала несчастную прямо в поле. Погибшая лежала в пыли до окончания дня. Никто не имел права подойти к ней. Рабыня, покинувшая этот мир - обычное дело!

И только вечером можно было вызвать её родственников, если они были, чтобы унести тело в общую для всех каменную усыпальницу рабов. Если же родственников не находилось, надсмотрщики могли выбросить тело в джунгли на пиршество гиенам. Зная это, Рати поспешила на плантацию.

Мальчику, которому родители дали имя, посвящённое памяти деда, пришлось остаться одному. Лишь мать мысленно старалась не упускать из внимания образ малыша, чтобы охранять его хотя бы так - на расстоянии, силой любви и энергией своей души.

Он смирно лежал завёрнутый в кусок тряпки на циновке в полутёмной хижине. Так мальчик Пандитт, рождённый рабом, с первого дня своей многотрудной жизни должен был ощутить когтистую хватку нищеты, вечного рабства, познать его вкус - вкус голода, холода и жажды.

Мальчик лежал молча, словно понимал - плакать бесполезно. Никто не услышал бы жалоб, даже если крик смог бы пробиться сквозь глинобитные стены хижины. Малыш ощущал пустоту вокруг себя всей кожей. И этот сигнал внешнего мира бежал мурашками по спине, ногам и рукам, заставляя его молчать. Тысячелетний опыт выживания в мрачных хижинах рабского сообщества был запечатлен в каждой клетке и передавался ребёнку с молоком матери.

Пандитт молчал, как это делают новорождённые детёныши животных, когда мать уходит на добычу пищи. Малыш в это время становится вожделенной добычей каждого, кто сильнее, кто может легко передвигаться, выискивая пропитание. Единственный путь спасения - молчание и неподвижность. Тогда хищный, хитрый, многоглазый мир не заметит малыша.

За весь долгий день, несмотря на голод и холод, который пробирался в тело от земляного пола, мальчик ни разу не заплакал, не подал голоса. Его писк нарушил тишину хижины лишь при приближении матери. Рати вернулась домой, когда солнце уже скрылось за далёкой границей долины Инда. Днём ей удалось напиться и поесть похлёбки. Рабынь подкармливали для поддержания их рабочей формы.

Уставшая, не чувствовавшая рук и ног молодая мать бегом возвращалась в свою хижину, ведь там ждал её сын.

Молоко прибыло, и теперь можно было накормить малыша. Кроме того, Рати принесла кувшин воды, чтобы сварить похлёбку мужу. Это было необходимо - чистильщиков канализации никто не снабжал пищей. Если из дома утром удавалось взять с собой кусок лепёшки или мамалыги, это уже большая удача. Обычным был лишь вечерний ужин. В основном - каша или похлёбка из чечевицы с лепёшкой.

Рати прижимала сына к груди и снова плакала. Она не могла сдержать слёз - так печалилась её любовь, которая должна была страдать от постоянной разлуки с мальчиком.

-Сыночек, детка моя! - роняла слёзы Рати. - Мы с тобой будем сильными. Мы вместе!

Ньяна вернулся к семейному очагу уже в темноте ночи. К тому времени его скудный ужин уже был готов. Через час вся семья забылась кратким сном. Родители лежали, обнявшись. Между ними довольно сопел сытый и согревшийся от их тел первенец, мальчик Пандитт, который уже приобрёл опыт выживания в одиночестве, когда мать может накормить своё дитя только один или два раза в сутки - на рассвете и на закате.

Малыш спал и видел волшебные сны, их дарила всем младенцам великая Богиня Мать. Потом, когда подрос и возмужал, вспоминал иногда видения своих детских снов, в которых кто-то могущественный защищал его, маленького и слабого. Окутывал теплом, помогал подняться высоко над землёй и лететь свободно и счастливо в сияющем небе.

Родители же спали чутко и без сновидений. Способность видеть сны каждый раб терял с возрастом. Вечное чувство опасности и когти несвободы делали своё дело. Сны - привилегия дворцов. Весь этот мир - привилегия богатых и знатных. Мир-хищник отбирал у рабов всё - даже сны.

Глава 4. Лишённые детства.

До пятилетнего возраста Пандитт был предоставлен сам себе. Уходить далеко от хижины родители запрещали. Они хорошо, слишком хорошо, знали жестокость надсмотрщиков, которым искалечить ребёнка раба не казалось большим грехом. Множеством наставлений пытались родители избавить своё дитя от лишних бед.

Но дети вечно голодали, и поэтому не очень прислушивались к запретам. Пандитт не был исключением. Голод гнал его на улицу. Когда родители уходили отбывать повинность, мальчик выбирался из хижины, обследовал окрестности. Встречался с такими же беспризорными потомками рабов, как и он сам.

-Тилака, выходи! - кричал Пандитт.

Из соседней хижины выскакивал шустрый малыш - верный друг и сообщник во всех вылазках. Взявшись за руки, дети неслись к следующей хижине. Так по цепочке собиралась вся ватага.

В круг общения мальчика входили дети примерно одного возраста - те, кто уже мог самостоятельно и бесстрашно ориентироваться на местности, не обращая внимания на запреты родителей. Несколько мальчиков и девочек сбились в ватагу, напоминавшую стайку детёнышей животных, которых соединяет инстинкт.

Держались всегда вместе, преданно помогали друг другу, предупреждали об опасности - приближении злобного соглядатая или диких собак. Их любимым занятием были поиски съедобных растений и корешков, ягод и дикорастущих фруктов.

В период дождей в округе разрастались лопухи, зонтичные травы, пригодные в пищу. Ягоды многих кустарников, плоды дичков яблонь и груш были щедрыми природными лакомствами для детей. И всё это с самых ранних шагов для малышей было не игрой, но добычей пищи. Азартно и настойчиво исследовали дети заросли близлежащих зелёных массивов. Жадно радовались каждой съедобной травке и ягоде.

Вот пронеслась их ватага, подобная порыву ветра. Врубилась в джунгли. Уже издалека стали слышны детские голоса.

-Я нашёл! Это мой куст!

-Да ладно! Всем хватит! Смотри, какие ягоды!

-Не хватит, не хватит!

-Хватит! Не жадничай, а то крокодилом станешь!

Никто ничему не учил детей рабов, не рассказывал им о всемогущих Богах. Их знания добывались самостоятельно, и только голод и страх были их учителями. К пяти годам, ведомые нуждой и голодом, дети превращались в загнанных, но хитрых зверушек. Каждый из этих детишек мог поспорить в ловкости с конкурентами - мартышками, которые тоже питались растениями и плодами.

С пятилетнего возраста по предписанным правилам каждый из детей отправлялся помогать родителям. Девочки - на плантации - в сопровождении матери, где весь день от начала до конца, как и взрослые, должны были собирать колючие коробочки хлопка или работать на рисовых полях. Мальчики становились подручными у отцов.

Так раб рождал и воспитывал раба. Конвейер рабства существовал тысячи лет, лишь иногда давая сбой. Это происходило, когда кому-то из наиболее сильных и умных рабов удавалось сплотить часть угнетённых, дошедших до крайности в своём внутреннем протесте. Тогда сила ненависти и жажда свободы выплёскивались наружу разрушительной волной восстания. Лилась кровь знатных правителей, считавших себя Богами. Но их кровь ничем не отличалась от крови рабов.

Предания о восставших героях, которые дарили свободу - пусть временную, призрачную, но свободу - передавались из уст в уста в виде легенд. Каждому мальчику родители в своё время рассказывали о смельчаках. О том, как они добивались победы. Поэтому надежда на другое, милосердное будущее всегда теплилась в сердцах многих рабов.

Все они, не поднимавшие глаз от земли, вьючные разумные животные, верили в сказку:

-Однажды на Землю спустится Огненная Колесница, в которой прилетит наш Защитник - могущественный крылатый Ангел. Он избавит от рабства всех сразу. Подарит каждому золотые крылья и просторы неба, - рассказывала сыну Рати.- Пока надо терпеть, но настанет час... Обязательно настанет!

Мальчик свято верил тому, что говорила мать.

Память о смельчаках, бесстрашно пошедших на смерть ради свободы, как ни странно, поддерживалась и с помощью правителей. Иногда в толпу рабов отправлялся некий подготовленный лазутчик, который вспоминал имена героев, даты восстаний и восхищался подвигами народных героев. Его зажигательные речи никем не прерывались. Наказание никогда не настигало просвещённого лазутчика.

Но вряд ли кто-то из рабов понимал, что эти внедряемые в их сознание легенды - всего лишь клок сена перед мордой осла - приманка, которая ускоряла ход глупого животного. Кто знает, может быть, и сами герои устных легенд были живыми куклами в руках правителей, которые поощряли их на подвиги ради вселения надежды на призрак лучшей жизни в сердца рабов.

Восстания могли быть хорошо подготовленными спектаклями, щедро политыми настоящей кровью рабов. Спектаклями, в которых иногда для убедительности в жертву богам приносились и правители.

Пандитт, как и все дети нищих окраин, знал легенды о восстаниях и героях-воинах. Но для него погибшие подвижники были настоящими Богами, а не те, придуманные, которым поклонялись обитатели верхнего города. Именно сильные и смелые, дарящие свободу другим, лишь они - потомки рабов - почитались мальчиком как Боги.

Он называл их посланниками Богов на земле. Но легенда об Огненной Колеснице и Ангеле-Хранителе странным образом уживалась в его сознании с этими реальными героями.

Сидя верхом на толстой ветке дикого апельсинового дерева в джунглях, Пандитт рассказывал легенды своим младшим друзьям.

-Однажды настанет день, и прилетит Огненная небесная Колесница. Из неё выйдет наш Ангел-Хранитель. Он победит всех, кто живёт в верхнем городе, и поселит нас во дворце, - рисовал картины счастья мальчик.

-А как, как он победит? - спрашивал друг Тилака.

-Огнём! - уверенно отвечал Пандитт.

Пандитт знал, конечно, что в верхнем городе наместниками Богов на земле считались лишь потомки знатного рода. Знал, что раб для правителя - инструмент, но не человек. А тем более - не посланник Богов. Но рабство в своих беспросветных трясинах рождало не только зловонный быт, но и выталкивало в мир ростки цветов - кувшинок и лотоса. Таким волшебным золотым цветком была Легенда об Ангеле-Хранителе.

Глава 5. Оковы рабства.

В пять лет Пандитт впервые отправился с отцом на работу. Мальчик, несмотря на опыт суровых лет выживания - не детский и страшный опыт, не мог знать, что ждёт его в лабиринте. Ребёнок воспринимал пока свой первый день окончательного заточения в оковы рабства, как увлекательное путешествие.

Они продвигались по улицам нижнего города вдвоём. И это уже - небывалое и важное событие! Никогда мальчику не доводилось прогуливаться вместе с отцом, которого и видеть-то приходилось лишь поздними вечерами. Ньяна, держа на плече видавший виды багор, шёл привычным маршрутом по узким улочкам - вниз, в сторону, где располагался отстойник нечистот, сбиравший канализационные стоки южной части цитадели.

Мальчик бежал следом, стараясь не отставать от отца. Бежал почти счастливый и радостный, ведь теперь он становился взрослым. А это значит, мог помочь отцу, который так уставал за долгий день, что вечером еле передвигал ноги. Постоянно жалея теряющего силы родного человека, Пандитт надеялся - вдвоём они осилят любую, самую трудную работу.

Впервые за свои пять лет уходил от хижины так далеко. В нижнем городе и вовсе бывать не приходилось. Новая жизнь открывала неизвестный доселе мир. Всё занимало мальчика - и улицы, похожие на прямоугольный лабиринт, и торговцы, грузившие тюки с товарами на ослов, и суета и шум проснувшегося города, богатые дома кшатриев. Вот они-то больше всего поразили воображение мальчика.

-Отец, кто живёт в этих золотых дворцах? - спрашивал мальчик на ходу.

-Кшатрии, сынок. Наши хозяева.

Не верилось, что кто-то из обычных людей может иметь такие огромные хоромы. Конечно, там должны обитать только сверхлюди - волшебники, казалось мальчику. Если бы ему удалось увидеть белоснежные шёлковые чалмы и красивые одеяния кшатриев, он только утвердился бы в своих догадках.

Но времени на разглядывание нового мира, внезапно открывшегося взору, не было. Остановиться и рассмотреть убранство богатых домов, заглянуть за ограждения, увидеть обитателей сказочных сооружений Пандитт не мог.

Малышу приходилось спешить за отцом, который должен был прибыть на место - к южному отстойнику - ещё до того, как солнце поднимется над шпилями цитадели. Этот момент считался началом рабочего дня. Пандитт бежал, чтобы не отстать от широко шагавшего отца.

Всё, что попадало в круг видимости, быстро уходило прочь, оставалось позади, и рождало чувство потери. Словно кто-то дал яркое и вкусное яблоко, и тут же отобрал. Мальчик временами оглядывался на удалявшийся город, но... вновь бежал за своим провожатым.

Отстойник, куда мальчик прибыл с отцом, напоминал протухшее болото. Так же, как и во всех заболоченных низинах по берегам росла жестяная осока. На поверхности плавала ряска, пробивались к солнцу мохнатые водоросли. Тина вздымалась со дна при входе сточной струи из кирпичного жерла. Единственным отличием от природных собратьев была его прямоугольная форма, которая и указывала на искусственное происхождение зловонного водоёма. Здесь перегнивали, превращаясь в ил, отходы верхнего города.

Вода постепенно уходила в землю, фильтровалась через многие слои песка и почвы и поступала уже чистой в долину Инда. С помощью такой системы большой город, производящий много отходов, оберегал природу и священный Инд. Никому не было разрешено сливать грязные воды или выбрасывать хлам в реку. В отстойник устремляли своё квадратное кирпичное жерло десять канализационных каналов из южной части цитадели.

Пандитту, несмотря на зловонный дух, накрывший окрестности, очень хотелось обойти этот странный водоём вокруг, обследовать его берега, густо заросшие жимолостью и осокой. Несмотря на вечный голод, мальчик пока ещё не утратил природного любопытства.

-Отец, можно мне пройти вдоль берега? Я хочу посмотреть, что там скрывается, за кустами? - сказал мальчик.

-Сынок, этого нельзя делать. Надсмотрщик Крокодил не разрешит и десяти шагов. Тебе придётся двигаться за мной - след в след.

-Настоящий крокодил? - удивился малыш.

-Хуже! Человек-убийца. Запомни это, сынок!

Начинался долгий и опасный поход внутрь засоренного нечистотами канала. В первую очередь нужно было обнаружить место затора и расчистить его. Сточные воды ещё пробирались сквозь преграду к выходу, но напор их заметно ослаб. А по пути нужно было снимать с кирпичной кладки все лишние наслоения - водоросли, мхи, твёрдые и слизневые отложения.

Не без содрогания вступил мальчик босыми ногами в дурно пахнущий ручей, который тёк по дну кирпичного ложа в прямоугольной трубе канала. Шаги отца и его собственные гулким эхом бродили от стены к стене, и улетали во тьму трубы, затухая в её кирпичном плену. С любопытством прислушивался Пандитт к неведомым глубинам лабиринта.

Гуляющее само по себе эхо, искажающее звуки до неузнаваемости, мятущееся пламя факела, тени летающие по стенам и потолку - всё это было так похоже на новую мрачноватую, но удивительную игру.

Отец шёл впереди, освещая путь высоко поднятым факелом - они во множестве поставлялись к берегам каждого отстойника. Пропитанная смолой накрутка из ветоши позволяла факелу гореть в течение двух часов. Затем от затухающего факела зажигался новый. Так чистильщик канализационных каналов мог продвигаться на большие расстояния вглубь кирпичных труб и находить места заторов.

Но чем дальше пришельцы погружались в чрево лабиринта, тем мрачнее становилась картина - мальчику казалось, что они с отцом постепенно теряют ориентиры, и уже не смогут найти обратной дороги. Однако Пандитт не подавал голоса и ничем не выказывал своих опасений, ведь впереди уверенным шагом по-прежнему шёл отец.

Под ногами, карабкаясь по стенам, ничуть не пугаясь пришельцев и света факела, бегали большие крысы с длинными тонкими хвостами. Увёртываясь от пламени, они прыгали и взвизгивали, но не испуганно, а угрожающе агрессивно. Мальчик поразился их ловкости и бесстрашию. Крысы явно показывали - они хозяева подземки. Притаившись в складках выбоин, сверкали глазками, которые казались красными в отблесках пламени.

-Не бойся их, - сказал отец. - Они, по крайней мере, хорошо видны. Ни разу ни одна крыса не прыгнула мне на спину. Крысы очень умные. Лучше наблюдай за ногами. Если попадётся в ручье живой волос - страшный паразит - и вопьётся тебе под кожу, ты можешь заболеть и умереть в долгих муках. Как только почувствуешь боль, сразу поднимай ногу и проверяй место, где её ощутил. Если обнаружишь шевелящийся клубок жёстких ниток, рви его и отбрасывай на приступок. Я сожгу его факелом.

Такое мрачное начало повергло ребёнка в ужас. Он моментально представил себе этот живой клубок проволочного паразита, впивающийся в его ногу. Схватить рукой страшное шевелящееся хищное нечто - было уже и совсем невозможным. По коже быстро побежали мурашки. Вода сразу стала казаться ледяной. Но через несколько минут он уже забыл о невидимой опасности. Слишком много новых впечатлений свалилось на мальчика разом.

Кирпичное русло ручья уводило ходоков всё дальше от начала лабиринта. С потолка древней трубы капала слизь, свисали водоросли и мхи. Отец орудовал багром, счищая всё лишнее с заросшей поверхности. На одном из поворотов смахнул колонию светящихся слизней. Они падали, как звёзды в безлунную ночь, беззвучно искря в свете факела. Вода уносила их мягкие светящиеся тела. Пандитт представил себе, как они попадут в вонючий омут отстойника и утонут в нём навсегда.

Ему было жаль беззащитных светляков, как будто он сам только что оторвался от опоры и теперь его путь направлен к неизбежной и зловонной пучине. Мальчик пока не знал, насколько близок был к истине.

Много позже осознал он, что теперь каждое утро каждого его дня будет начинаться походом к отстойникам и продолжаться в недрах заросших нечистотами труб в компании крыс, водорослей и коварных паразитов, обитающих в сточных водах.

Каждый день и вся жизнь покатятся быстро и бессмысленно в зловонных ручьях, исторгаемых верхним городом. А дома будет ожидать один и тот же ужин - похлёбка из чечевицы с лепёшкой, и краткий сон, которого не станет хватать даже для восстановления сил.

Мать будет день за днём терять силы, стареть на глазах. Чёрные, как смоль, волосы отца вдруг окажутся седыми, а потом и - совсем белыми, хотя ему не исполнится и тридцати лет.

Постепенно Пандитт перестанет видеть сны. Их волшебные и яркие сказки останутся в детстве навсегда. Его юные годы безнадёжным караваном устремятся вглубь кирпичных лабиринтов канализации. Отходы верхнего и нижнего города съедят его жизнь, превращая её в бесформенную и зловонную массу, гниющую в недрах отстойных болот.

Но всё это было осознано много позже. А сейчас Пандитт с увлечением изучал систему кирпичных трубчатых каналов, привыкал легко ориентироваться в них даже без факела. Научился ловить руками крыс, которых они с отцом считали божествами подземки.

Пойманных некоторое время держали за хвост, стараясь погладить по голове. Считалось, это приносит удачу. А потом крысу обязательно отпускали со словами благодарности:

-Большая хозяйка, помоги нам, дай много здоровья, сил, возвращай нас каждый день в солнечный мир. Омен, омен - да будет так!

Глава 6. Крыса по имени Королева

Однажды Пандитт удивился поведению одной из крыс. Поймал её и хотел быстро схватить за хвост, чтобы не успела укусить. Но необычно крупное существо вдруг затихло в его ладони. Крыса сидела, не вырываясь, как это всегда делали другие, посматривала сбоку, ожидая, что последует дальше.

Мальчик тоже притих и попытался погладить животное по спине. Пленница терпеливо снесла и это прикосновение, только слегка повернула голову в сторону приближающейся руки. Тогда Пандитт осторожно посадил её себе на плечо, поддержав за спинку. Погладил ещё несколько раз и рискнул заговорить:

-Знаешь, ты мне нравишься. Давай дружить. Я буду называть тебя "Королева". Можно?

Крыса смирно сидела на плече мальчика, свесив хвост вдоль его спины, слушала звуки речи и, видимо, понимала - этот большой и шумный гость для неё не опасен. Наоборот - может оказаться защитником и другом. Отец с удивлением наблюдал за непривычной сценой. Он, вечный обитатель кирпичного лабиринта, никогда не встречал столь разумного поведения крыс.

Пусть они - божества подземного мира, но дружбы с человеком не водили, всегда старались избегать близкого контакта. Лишь пойманные и подвешенные за хвост оказывались вынужденными выслушивать звуки человеческой речи. Но при этом их возмущению не было предела - как это вдруг, двуногое неуклюжее существо смеет прикасаться к их священному телу. Протестовали громким писком и пытались пустить в ход зубы.

-Королева. Ты - Королева, - несколько раз повторил Пандитт. - Я - друг.

Крыса пригрелась на плече, прижалась к уху друга доверительно и без опаски. Непривычное ощущение доверия к малому живому созданию и неожиданное чувство любви к умной обитательнице лабиринта вдруг незнакомо и прочно поселилось в сердце мальчика. Не хотелось отпускать обретённую так неожиданно подружку, но всё-таки пришлось сделать это. Нужно было идти дальше - много работы ожидало их с отцом каждый день.

Мальчик посадил крысу на сухой боковой уступ, погладил осторожно по спине и сказал:

-Я ухожу, Королева, но мы встретимся. Приходи завтра на это место.

Крыса, поглядывая на мальчика сверкающим глазом, спокойно сидела на ступеньке. А когда Пандитт двинулся дальше, побежала следом, сопровождая его до поворота. Потом отстала, словно понимала - мешать не следует. Даже показалось, произнесла негромко: "Делу время - потехе час". Но это были слова отца, мерно шагавшего впереди.

Так началась дружба мальчика и умной крысы Королевы.

Глава 7. Пандитт - Дух подземки.

Двух лет хватило Пандитту, чтобы изучить подземный лабиринт сточных каналов. Всё вмещающая память собирала и выстраивала в систему любую информацию. Его мозг легко рисовал в памяти карту всех основных и боковых ветвей. Любопытство всегда гнало его в неизведанное. Мальчик нашёл выходы в соседние части лабиринта, где работали другие рабы. Установил с ними постоянные контакты, хотя это запрещалось. Раб не должен общаться ни с кем, кроме своей семьи и надсмотрщиков.

Подземка была разделена на двадцать секторов. В каждом с рассвета до заката обитали, работали - топили в зловонных стоках лучшие годы своей короткой жизни такие же рабы - чистильщики нечистот. Они, конечно, были пленниками подземки. Но в то же время, мрачный лабиринт дарил им и подобие свободы.

Если наверху Пандитту и его родителям был отведён для существования пятачок земли, где стояла хижина, то в подземном лабиринте мальчик мог перемещаться в любом направлении. Надсмотрщики никогда не углублялись в дебри тьмы, испытывая при приближении к царству подземки мистический ужас.

Пандитт легко добирался до центра города, где гудели, выходя из дворцовых подвалов и спускаясь в общий канал подземки, отводные трубы сточных вод. В центре лабиринта находилась обширная площадь - узел всех стоков цитадели. Впервые, когда мальчик попал на эту площадь - скопище труб, что-то, кроме любопытства, остановило его.

Он вдруг услышал непривычные для лабиринта звуки. На струистый фон журчания сточных ручьёв явственно накладывалась музыкальная мелодия. Прислонившись к кирпичному боку одной из труб, Пандитт понял - так звучит верхний город. Переходя от одной трубы к другой, мальчик выслушивал разные сектора обитания цитадели.

Но особенно густо и многообразно звучала какофония центра. Звуковая волна через пространство пустоты доносила в подземку неразличимые по смыслу, но хорошо слышимые звуки человеческой речи, многих музыкальных инструментов, ритмические звуки производимых кем-то работ - то ли гончарного круга, то ли ткацкого станка.

А, может быть, это были вздохи танцующих рабынь. Или короткий звук стрелы, пронзающей ствол дерева. Возможно, наследника одного из знатных родов обучали стрельбе из лука где-то поблизости от центра цитадели.

Иногда мальчику казалось, что он видит всех этих людей, играющих на арфе, беседующих за круглым столом или натягивающих тетиву лука. Видит убранство золотых дворцовых покоев, чувствует вкус размеренной жизни не знающих нужды избранных. Симфония неведомого, хорошо устроенного быта завораживала.

Пандитт мог бы часами слушать мелодию цитадели на фоне журчащих сточных вод, но его всегда ждала работа, которую отец должен был проделать за день - до заката. Помощь мальчика порой очень выручала - Ньяна разрешил сыну самостоятельно обследовать некоторые ветви лабиринта, где потолок кирпичных каналов был невысок. И мальчик охотно делал это.

Его рост позволял перемещаться внутри таких малых каналов без особых усилий. Постепенно Пандитт научился легко ориентироваться в лабиринте даже без факела. Его глаза приспособились к темноте. Часто в долгих путешествиях вглубь тьмы его сопровождала умница - крыса Королева.

Уцепившись коготками за плечо любимого друга, Королева предупреждала мальчика об опасности. Это могли быть колонии агрессивных странствующих крыс, случайный гость в виде дикой собаки, гиены или змеи. Перед каждым поворотом лабиринта Королева издавала предупреждающий свист.

Пандитт, вооружённый живым навигатором, удваивал своё зрение в темноте. Иногда ловил себя на мысли, что действует неосознанно - организм сам знал, куда следует повернуть, где приостановиться или перепрыгнуть через канаву. Если бы кто-то мог наблюдать его передвижения в запутанных ветках лабиринта в кромешной тьме, не поверил бы, что такое возможно.

Глава 8. Смерть - освободительница.

Пандитт, словно Дух подземки, летучим маршем пробирался к выходу. Он спешил. Долгий день раба, навечно загнанного в зловонный лабиринт, закончился. Мальчик обследовал несколько боковых ветвей канализационных каналов и как-то разминулся с отцом, который должен был ожидать встречи на седьмом повороте от центра.

Но отца на условленном месте не оказалось. Пандитт решил, что он просто не дождался опоздавшего помощника. Пробираясь к выходу, надеялся, что отец уже давно на берегу отстойника.

Однако, выбравшись из кирпичного жерла трубы, никого не увидел. Оглянулся по сторонам и двинулся к берегу сточного водоёма. Отец лежал в густых зарослях тамариска. Одежда его была изорвана и пропиталась кровью.

-Отец, отец! Что с тобой? - голос мальчика невольно дрожал и срывался. Пандитт удивился этому, ведь он всегда умел сохранять самообладание.

-Мне стало плохо. Я выбрался из подземки, чтобы вдохнуть воздуха. Выбрался раньше положенного срока. Крокодил избил меня своим колючим тяжёлым стеком. Чистильщику нет места под солнцем, кричал он. Сын, ты должен это знать. Мы работаем, за нами всегда присматривают. Передвигаемся по улицам города - за нами неусыпно следует чужой глаз. Будь осторожен.

-Сейчас, сейчас, я помогу тебе встать, отец!

-Нет, мальчик. Встать мне уже не удастся. У меня перебиты кости на ногах, сломаны рёбра. Много крови ушло в землю. Скоро остановится дыхание. Возьми меня за руку. Я ухожу туда, где буду свободен.

Ньяна, измождённый и совершенно седой, обессиленный потерей крови, улыбался. Он знал - наступило время освобождения. Оковы рабства пали. Пусть ценою жизни, но теперь уже - навсегда!

Пандитт долго сидел, держа отца за руку, словно тепло мальчишеского сердца могло согреть остывающее тело. Душа его каменела от горя и бессилия. "Отец, не уходи! Не оставляй нас. Мы без тебя погибнем!", - шептал мальчик. Когда совсем стемнело, отправился домой - сообщить матери о том, что отец покинул их, ушёл в обитель свободы и счастья.

Мальчик, возмужавший в нищете, выживший в когтистых лапах голода, обитатель подземки, друг крысы Королевы, даже теперь не проронил ни одной слезы. С первой минуты в этом жестоком мире он усвоил - плач бесполезен и опасен.

Глава 9. В Каменной Пасти.

Со дня смерти отца, с тех пор как они с матерью ночью отнесли его тело на холм в каменную усыпальницу для рабов - место, где находили прибежище все оставившие этот мир шудры - с тех пор Пандитт стал уже не помощником чистильщика сточных каналов, а настоящим рабом - пленником подземного кирпичного лабиринта.

В тот год мальчику исполнилось одиннадцать лет. Не знавший детства, вечно голодный, похожий на юркого зверька, но всё же имевший до смерти отца хоть какую-то защиту от гнёта подземки, от змеиного ока надсмотрщиков, теперь он остался один на один с лабиринтом.

Мать после ухода Ньяны долго болела, но всё равно должна была каждый день работать на сборе хлопка. Быстро слабел истощенный организм. Рати с каждым днём теряла силы. Дух её растворился в знойном текучем воздухе плантаций.

Не надо быть провидцем, чтобы угадать судьбу стареющей рабыни. Однажды палящее солнце должно было убить её. Рати знала об этом и не смогла смиренно ждать того момента, когда упадёт среди безбрежного поля хлопка, и лицо её покроет тысячелетняя пыль земли.

Рати не хотела, чтобы сын увидел её мёртвой. Решила сделать так, чтобы никто не знал, куда она исчезла. Тогда сына не накажут за самоубийство матери. Однажды ночью, когда голос Ньяны позвал её в путь, встала со своего нищего ложа и тихо отправилась в джунгли.

На прощанье устремила долгий взгляд на спящего сына, мысленно пожелала ему счастливых дней:

-Здоровья и терпения, сынок! Прости меня! Я больше не могу оставаться с тобой! Прости, мальчик! Ты уже взрослый! Ты станешь счастливым! - прошептала мать.

Затерявшись в дебрях диких зарослей, Рати пришла на край пропасти, куда никто из живых не отваживался приближаться.

Мальчик крепко спал. Он пока ещё легко уходил в сон - молодой организм не разучился отдыхать, как это происходило со стариками, и не услышал, как мать покинула хижину. Но вдруг через час после её ухода вскочил и вспомнил то, что приснилось минуту назад.

Давно, давно не видел снов Пандитт, а тут так ясно, словно наяву, всплыла в памяти картина ночного видЕния. Там, в этой цветной живой картине, его мать пробиралась через джунгли и оказалась на краю бездонной пропасти, которую в народе называли Каменной Пастью. Постояла минуту перед бездной, вдыхая терпкий воздух свободы, раскинула руки и полетела.

-Мама, - прошептал Пандитт.

Хижина была пуста. Его мать, поседевшая, потерявшая силу Духа красавица Рати, которой исполнилось всего тридцать лет, не смогла больше удерживать свою душу в этом мире.

-Мама, - шептал мальчик. - Мама. Я найду тебя. Не уходи!

Он не заметил, как оказался в джунглях на берегу маленького озера, которое случайно попалось на пути. И тут понял, что не знает, куда идти дальше, где искать Рати. Так его единственный родной человек - мать, прожившая короткую страшную жизнь рабыни, стала свободной. Мальчик Пандитт, сын раба и рабыни, остался один на огромной враждебной планете. Только крыса Королева пока не покинула его.

Мир вдруг, в одну минуту, превратился в Каменную Пасть, хищную, ожидающую очередной жертвы. Гибель матери страшной горящей раной легла на сердце мальчика.

-Мама! - шептал он. - Мама!

Джунгли отвечали ему шорохом равнодушного леса, криками ночных птиц. Дыхание слабого ветерка коснулось щеки мальчика, словно тёплая нежная ладонь матери.

В тот миг Пандитт впервые в своей жизни заплакал. Слеза мальчика упала на листок остролиста и скатилась в центр раскрытого цветка лотоса. Так горе переполнило чашу страданий древнего народа угнетённых и обездоленных. В эту минуту Пандитт призвал великого Шиву - вопль о помощи пробил первую майянскую сферу небес и устремился, подобно стреле, в божественные пространства.

Там, в глубине сердца Разрушителя-Шивы, от мощного толчка - голоса страдающего мальчика-сироты - родилось лохматое огненное чудище - астероид "Стрела Возмездия". С этой минуты начал он свой неизбежный путь, устремившись к месту, где навсегда было нарушено равновесие справедливости - главный закон Природы.

Глава 10. Время Стрелы

За долгое, по меркам человека, время движения астероида к Земле (целых четыре года) мальчик Пандитт из рода шудр вырос, стал сильным юношей. Всегда носил в сердце память о родителях и тех кругах ада, по которым правитель Бхакти гнал своих подданных.

Но в тот момент, когда подросток потерял мать, эти четыре страшных года нужно было ещё прожить. В тринадцать лет Пандитт остался один на один со своей долей - вечной долей раба. Лабиринт сточных каналов, где вырос и погиб отец, где он провёл всю свою жизнь среди нечистот, водорослей и крыс, теперь достался в наследство сыну. И не от кого было уже услышать мальчику доброе слово. Некому сказать "люблю".

В одиночестве поднимался до рассвета, пробирался пустынными улочками к месту входа в подземку и погружался в глубины своего крысиного царства. Очистка всех кирпичных ходов - и основных, и боковых с низкими потолками - легла на плечи подростка. В первое время Пандитт так уставал, что иногда не было сил добраться домой. Ночевал в зарослях кустарников на берегу отстойника, хотя рисковал попасть под тяжёлую руку надсмотрщика Крокодила.

Но голодная ночёвка и весь следующий день не шли на пользу - силы заметно убывали. Поэтому мальчик решил, во что бы то ни стало каждый раз возвращаться в хижину, где можно было сварить горячую похлёбку, испечь ячменную лепёшку.

Постепенно тело его налилось силой, возмужало. Крепкие руки автоматически делали привычное дело. Мальчик научился экономить силы и время, чтобы выбрать час для отдыха. Усевшись где-нибудь возле кирпичных труб в центре лабиринта, слушал многоголосие цитадели.

Верная подружка крыса Королева часто пристраивалась рядом, грела его, пока он ловил звуки роскошной жизни верхнего города. Пандитт мог даже позволить себе вздремнуть - там, в центре подземки, куда никто, кроме чистильщиков, не рисковал пробираться.

Иногда несколько рабов, обслуживавших другие сектора подземки, оказывались там же - в центре лабиринта. На этих стихийных встречах Пандитт узнавал много нового. Каждый из его соседей рассказывал историю своей жизни, как пришлось стать чистильщиком каналов. Оказалось, многие попали под землю потому, что их родители или они сами в чём-то провинились.

Кто-то работал в цитадели - обслуживал её обитателей, занимался уборкой дворцовых покоев. Малейшая провинность - например, где-то в углу остался незамеченным случайно залетевший с ветром пожелтевший листок орешника, или раб неловко оступился на лестнице, не понравилась интонация его голоса - любая мелочь могла стать причиной отправки раба на очистку сточных каналов.

Строгости были весьма кстати, ведь рабы в подземке редко доживали до тридцати лет. В основном, в двадцать-двадцать пять лет служитель лабиринта приобретал роковые недомогания и быстро сходил с дистанции.

С каждым трагическим рассказом Пандитт всё больше понимал, какая пропасть отделяет правителей от рабов. Раб легко погибает либо сразу после рождения, либо в молодом возрасте от непосильного труда, голода, болезней. Ночные холода, наступавшие в долгие периоды дождей, убивали также легко - особенно младенцев и рожениц.

В цитадели и в зажиточных кварталах кшатриев жизнь продолжалась в два-три раза дольше, чем жизнь раба. Никто из знати не представлял себе, что такое голод. Да что голод - вечный праздник сопровождал каждого принадлежащего к роду правителей или кшатриев.

К семнадцати годам, из которых двенадцать Пандитт уже провёл в подземке, он хорошо представлял себе свою судьбу - судьбу, напоминавшую тёмный глухой тупик лабиринта. Всегда помнил, как прожили короткую рабскую жизнь родители, как погибли оба, не дотянув и до тридцати лет.

Помнил отца, насмерть забитого надсмотрщиком только за то, что выбрался из подземки на солнце. Помнил мать, не захотевшую умереть червём на земле правителя Бхакти - мать, ставшую Птицей. Помнил свою слезу, упавшую в цветок лотоса, и то чувство, которое разрывало сердце - чувство бессилия и катастрофы. Теперь к этой страшной памяти добавилось ощущение своей и общей для всех рабов катастрофы.

Раб - вещь правителя. Хозяин волен сделать с этой вещью всё, что посчитает нужным, - часто говорил друг Пандитта, молодой раб Рупа.

-Как могут они равнодушно смотреть на тех, кто с рождения работает, голодает и погибает лишь за то, чтобы дворцы утопали в роскоши. Чтобы владетели этих дворцов ни в чём не знали отказа. Чтобы их дети весело смеялись, играя на свободе, ели и спали столько, сколько захочется, - спрашивал Пандитт, и сердце его наполнялось гневом.

***

Думая так, подросток даже не представлял себе, насколько прав. Ведь воспитание наследников великих правителей, действительно, было направлено на то, чтобы из обычного мальчика родился сверхчеловек - посланник Бога на Земле. Подавлять низшие создания, рабов, погружённых в майю, было обязанностью каждого правителя.

Глава 11. Мечта о свободе

Однажды Пандитт предложил собратьям подземки начать подготовку к восстанию.

-Друзья, - сказал он. - Вы уже давно поняли - дворцы стоят на костях рабов. В них обитают жестокие монстры с человеческими лицами. Улыбками прикрывают они каменные сердца. Дорогие одежды и драгоценности украшают тела хищников - самых злобных из всех, убийц своих собратьев. Ни одно животное не делает этого, а человек, взгромоздившись на трон, считает - ему дозволено всё. У нас есть два пути - умереть рабами или стать свободными. Отомстим за всех, кто погиб в рабстве!

Никто из собравшихся на подземной площади не удивился, не возмутился, не сказал "нет". Мысль, обжигающая мечтой о свободе, на удивление быстро была подхвачена всеми.

-Война дворцам! - этот клич всегда жил в сердцах рабов. Но подняться против охраны цитадели с голыми руками - значит бросить все усилия на ветер. Решили постепенно добывать, кто что сможет, и тайно приносить в лабиринт - нужно было создать оружейные запасы.

Булыжники, которые можно использовать для пращи, ветви деревьев для изготовления дубин, верёвки для лассо или плетения сеток-ловушек, кинжалы и ножи из кости, если повезёт - из бронзы, всё это пополняло тайный склад оружия.

Глаза парней зажглись и горели вековым огнём ненависти к обитателям цитадели, стоило только бросить маленькую искорку надежды на освобождение от рабской доли. Пусть на время, но почувствовать себя людьми, хозяевами своей судьбы.

Несколько месяцев продолжалась скрытая работа. Каждый раб рисковал жизнью - если надсмотрщик заподозрит что-то, смерти не избежать. Все знали об этом, но никто не остановился, не поддался страху.

Наконец, собралось достаточное количество оружейных запасов. Так было решено на общем собрании, когда пересчитали содержимое склада. Друг Пандитта, Рупа, раб восточного сектора подземки, давно знал, где находится выход в цитадель. В считанные минуты через этот потайной ход могли выбраться наверх до ста человек.

-Начнём военные действия именно оттуда, - решил Пандитт. - Основная охрана цитадели рассредоточена по её границам. Опасности из подземки, да ещё в самом центре города, не ожидает никто. Похоже, этот древний лаз давно забыт, и, скорее всего, незаметен снаружи. Выход в цитадель находится недалеко от дворца правителя Бхакти. Там же, поблизости, всегда молотят зерно рабы. Возможно, они присоединятся к нам.

Надежда на это теплилась в сердце Пандитта, ведь мукомолы-молотильщики, которым приходилось каждый день наблюдать роскошную жизнь дворцов, жили не многим лучше других рабов. Жизнь их была коротка. Их дети так же погибали в младенческом возрасте.

Заболевший тут же лишался работы и редко выживал после этого. Если же удавалось выжить, бывшего мукомола отправляли уже отбывать другие повинности, где всегда царствовал голод, лютовали надсмотрщики, и смерть ходила по пятам за каждым рабом.

В последнюю ночь перед восстанием Пандитт не спал до утра. Забылся лишь на несколько минут - невольно отключился и тут же проснулся. В эти мгновения, когда сознание улетело в сон, увидел мать и отца. Они, держась за руки, шли ему навстречу в луче солнца. "Ты выбрал верный путь - путь воина! Мы с тобой!" - сказал отец.

Мать улыбнулась, положила руку на плечо сына. И такое чувство защищённости, счастья и безграничной свободы опустилось откуда-то с небес, что колючие, хищные стрелы богов цитадели, всю жизнь устремлённые на каждого раба, вдруг разлетелись прочь, как стая воробьёв. "Я свободен!" - прошептал Пандитт.

Очнувшись, он продолжал ощущать тепло материнской ладони, свет её улыбки. Сердце его рвалось в полёт к долгожданной свободе.

12. Восстание

Километры толстых кирпичных и каменных стен надёжно защищали цитадель от любых нежданных гостей, поэтому охрана в виде сторожевого поста, находилась лишь возле двух входов и на каждой наблюдательной башне. Во дворцах была своя охрана. Однако немногочисленные, привыкшие к спокойной жизни стражники, никогда не участвовали в военных действиях. Их опыт был ограничен лишь учениями.

Мир, длившийся веками, сыграл плохую шутку - охрана и не подозревала об опасности и не допускала даже мысли о каких-либо неожиданностях. Стражники ходили на службу, исполняли циркуляры и приказы. Охрана цитадели давно превратилась в обязательный, но домашний ритуал.

Поэтому армия восставших рабов, подтянувшихся к центру подземки в конце марта, месяца Вишну и возрождения Природы, без труда оказалась на поверхности - в самом сердце цитадели.

Молодые, сильные, привыкшие к лишениям рабы, почуяв дух свободы, превратились в безжалостных воинов, готовых умереть за самую малую возможность отомстить за голодных детей, за страшные судьбы своих матерей и отцов. Дворцы были захвачены за один час. Несколько сотен рабов, вооружённых самодельными ножами и кинжалами из кости, дубинами, сетками-ловушками, пращами, перебили не ожидавшую нападения охрану.

Рабы, вырвавшись на свободу, опьянев от запаха господской крови, уничтожали всё живое, что возникало на их пути. Ураган ненависти сметал любые преграды. Масса людей, устремлённых к одной цели, умножала силы каждого в десятки раз - так действовал Закон духовного единения.

Единая цель, единый порыв создавали мощный психический щит каждому - в такие минуты человек становился бессмертным воином. Пандитт во время наступления почувствовал странный подъём сил, ощутил великое всемогущество - казалось, время, пространство, всё живое сейчас в его безраздельном владении.

И если бы необходимо было подняться над землёй, он сделал бы это. "Небо помогает нам!" - краем сознания просвистела мысль-стрела. Вечно униженные рабы, с детства низвергнутые в мрачные лабиринты подземки, сейчас, в миг праведной битвы, превратились в избранников богов.

-Небо помогает нам! - кричал Пандитт. - Вперёд! Боги за нас!

Смерть в буквальном смысле бежала от наступавших и настигала оборонявшихся охранников и обитателей дворцов. В несколько часов всё было кончено. Цитадель взята.

Правитель Бхакти, к тому времени уже передавший бразды правления наследнику, был убит одним из первых. Несколько восставших просто разорвали его тело на куски. Так велика, так беспредельна была ненависть ко всему роду жестоких правителей.

Нарайяне удалось бежать. Он обосновался в войсковых частях нижнего города и отправил гонца за подкреплением в соседнюю Хараппу.

Идти в наступление своим войском опасался. Пока были не ясны масштабы мятежа. Никто не мог сказать, двинутся ли восставшие в нижний город, где уже начались стихийные погромы зажиточных подворий. Весть о восстании в цитадели мгновенно разнеслась по всему городу, нищие окраины кипели гневом. Вековая, животная ненависть к угнетателям толкала смельчаков в бой. Ненависть, подобная рыку молний, катилась по улицам, готовая превратиться в смертоносный смерч.

***

В это время войско Пандитта занимало позиции обороны цитадели. Было ясно, что сбежавший наследник приведёт армию, и скоро начнётся штурм. Пандитт и его соратники, захватив сердце Мохенджо-Даро, не обольщались первой удачей. Понимали - скорее всего, добиться окончательной победы не удастся. Силы явно не равны. Против восставших пойдёт регулярная армия.

Но сейчас, когда они сами стали обитателями дворцов и держали в руках Птицу Свободы, впервые за всю свою страшную жизнь чувствовали себя людьми. Они не бросились пировать и насыщаться пищей господ. Суровая добровольная дисциплина стала их правилом.

Все понимали - впереди, пусть недолгая, но Свобода и смерть. Именно так: не "свобода или смерть" - это было бы роскошью! Выбора восставшим не дано. Путь один - несколько дней свободы, обретённого в бою чувства человеческого достоинства, а потом - неизбежная смерть!

***

На закате перед штурмом цитадели стояла необыкновенная тишина. Безбрежный небосвод сиял божественным огнём. Пандитт находился в том самом зале дворца, где некогда стояла колыбель Нарайяны. Так же, как много лет назад, вечерний ветерок со стороны священного Инда приносил терпкие ароматы джунглей - густых баньяновых зарослей, акаций, лиановых колоний, вьющихся вокруг стволов пальм, и вечно цветущих трав.

В большой серебристой чаше с водой в дворцовых покоях плавали распустившиеся восковые цветы небесных лотосов. Между их прямыми стеблями вились кружевные водоросли, мелькали разноцветные декоративные рыбки. Их игры на закате были особенно красивы, а чешуйчатые обтекаемые тела сверкали в лучах скользящего солнца, словно живое серебро.

Красота и гармония, которые с рождения окружали наследника Нарайяну, приблизились к сыну раба ценой крови и многих жизней. Приблизились лишь на мгновение, чтобы исторгнуть чужака в вечный мир мёртвых.

Волшебство аквариума притягивало взгляд. Пандитт, смотрел в серебристую глубину воды, но видел свою тёмную нищую хижину, замученную заботами мать, усталого отца. Вспоминал голодное детство, поиски съедобных трав и корешков. Перед его глазами неслась, словно мрачная лента, вся его жизнь, все годы, похороненные в подземке.

Пандитт не знал о часе предстоящего штурма, но чувствовал, что время свободы уходит невозвратно, и близится вечность.

***

Лишь в течение нескольких дней удалось восставшим удерживать оборону цитадели. С подкреплением, прибывшим из Хараппы, началась яростная атака мятежной крепости. В нескольких местах были разрушены кирпичные стены, пробиты бреши, и легионеры войска Нарайяны уже продвигались по улицам цитадели.

Продираясь сквозь град метательных снарядов из пращи, сквозь ряды восставших, озверевшие воители уничтожали, казалось, само слово "свобода".

-Свобода или смерть! - носился над горячкой боя клич восставших.

Погибли все. Пандитт и группа его соратников пали последними уже в стенах дворца, куда пришлось отступить под натиском войска Нарайяны. Цитадель утонула в крови героев и наступавших легионеров.

Ещё несколько дней улицы нижнего города были свидетелями страшных казней - регулярное войско сжигало живьём на кострах всех, кто примкнул к восставшим. Трупов было так много, что свезти их далеко в джунгли - во владения Каменной Пасти - не хватало сил. Погибших рабов послушники перетащили за город на скальное плато, свалили в одном месте в виде пирамиды и запалили огромный жертвенный костёр. Время свободы закончилось.

В цитадели совершались пышные ритуальные церемонии прощания с погибшей знатью. Тело правителя Бхакти, помещённое в нефритовый саркофаг, нашло прибежище в семейной усыпальнице.

13. Гибель Мохенджо-Даро

Нарайяна после похорон отца прибыл во дворец, где муравьиная рать рабов уже успела вернуть всё на круги своя. Осколки разбитых колонн, кровь, разлитая повсюду, обрывки одежд, брошенные пращи, метательные каменные снаряды, пыль, грязь - всё было убрано. Дворцовые покои приведены в прежний вид. Следов восстания не осталось. Но что-то невидимое, чуждое и разрушительное висело в воздухе, словно стая летучих мышей.

И вот что странно - каменное сердце Нарайяны вдруг ожило, улетело в то, забытое время детства, когда мир был волшебной сказкой. Когда любимый друг Джульбарс делал живым всё вокруг, а белая Птица-Дева беспечно и призывно летела в облаках.

Нарайяна впервые за всю жизнь почувствовал страх. Острые колючки впились в грудь, проникли вглубь - до самого сердца, и не желали покидать его. Впервые спросил себя:

- Так ли всё устроено, как задумано Верховным Господом? А если божественный план совершенно иной? А если люди неверно понимали и понимают указания Пути? Учитель, где твоя мудрость? Где ты, великий мудрец, вознёсший меня над косной и глупой маей?

Глубоко задумавшись, сидел Нарайяна в том самом вечернем зале, где ещё недавно мятежник Пандитт наблюдал игру серебристых рыбок в лучах заката - последнего заката своей жизни. И чудились наследнику, несгибаемому воину Нарайяне, горы трупов, в которых превратилась в горстку пепла необъятная жизнь великого множества душ.

-Что со мной? - спрашивал себя Нарайяна и не находил ответа. - Всемогущий Отец! Дай Знак моей правоты, иначе, как жить мне дальше?

Сидя на возвышении из подушек, в воинских одеяниях, так и провалился в тяжёлый тёмный сон наследник Нарайяна. Так и спал до обеда следующего дня, словно умер. Словно ушёл далеко в царство мёртвых и не хотел уже возвращаться.

Слуги боялись потревожить глубокий сон наследника. Заглядывали в вечерний зал и тихо, на цыпочках, удалялись прочь. Отдых правителя-воина, отдых после страшной битвы, потери отца, многих кровавых потерь, отдых победителя - был священным ритуалом.

Разбудил его странный свет, который хорошо был виден даже в дневном небе. Нечто огромное, туго наполненное голубовато-белым сиянием, висело в зените, заметно и быстро увеличиваясь в размерах - что-то грозное, несущее гибельную мощь. Что-то неотвратимое, неизвестное, невиданное никогда и никем из живых.

Великий небесный корабль самодвижущегося огня приближался к земле. Во всём городе стоял многоголосый тоскливый вой. Выли собаки, и крики и стоны людей умножали этот страшный хор.

Нарайяна лишь успел переместиться в нишу, где толстая каменная стена заслоняла глаза от поедающего слепящего света. И тут раздался оглушительный треск - словно миллионы молний ударили в одну точку.

Пламя охватило всё - пламя, подобное испепеляющему гневу Шивы. Город пылал, плавились камни. Люди, зелёные растения и вода во всех водоёмах испарились в мгновение ока.

Мохенджо-Даро превратился в каменный слиток - след Ангела Возмездия.

ЭПИЛОГ

Около 1550 г до н.э., в эпоху расцвета Хараппской цивилизации, таинственная планета Нибиру преодолела точку апогея - точку самого большого удаления от второго центра её притяжения (Солнца) - и вступила на стартовую линию возврата к Солнцу и Земле. С этого момента Нибиру с огромной скоростью направилась в сторону нашей планеты.

Орбита небесной странницы была общей для планетарных систем двух звёзд - нашего светила - Солнца, и звезды, носящей имя Бурого Карлика. Две планетарные системы, расположенные по космическим меркам рядом друг с другом, имели планету, которая вращалась по вытянутой эллипсоидной орбите вокруг обеих звёзд.

Эта планета носила древнее имя Нибиру. Её неустойчивая орбита под углом, словно нож, пересекала орбиты всех других планет Солнечной системы.

Почти 1400 лет ещё отделяли небесную странницу от той точки, в которой она проходила на минимальном расстоянии от Земли. Это произошло только в 183 году до.н.э. Но уже тогда, в 1550 году до.н.э., стремительное движение Нибиру в сторону Земли привело к сильнейшим возмущениям в гравитационном и магнитном полях солнечной системы.

Эти искривления, уплотнения, напряжения полей, окружающих Солнце, Землю и другие планеты, стали центрами притяжения, ловушками для странствующих небесных тел - комет и астероидов.

Наступила эпоха, которую жрецы Мохенджо-Даро называли Возмездием Шивы. Более поздние религии именовали эти периоды возврата Нибиру и прохождения её вблизи Земли - эпохами Зверя, Антихриста, Божьего Суда.

Нибиру, имеющая размеры в четыре раза превышающие Землю, при прохождении по своей орбите, вклинивающейся как нож, под углом к плоскостям эклиптики остальных планет, вызывала мощные изменения в магнитных и гравитационных полях Солнечной системы, что сопровождалось климатическими, геологическими и космическими катастрофами.

Огромные астероиды, метеоритные дожди, планетарные потопы, извержения вулканов - всё, что можно назвать коротким именем "Смерть" - всё это несла с собой планета Нибиру - небесный Ангел Возмездия.

Во время её поворота к Земле возникали особенно сильные возмущения гравитационного и магнитного полей Солнечной системы, которая становилась ловушкой для летучих небесных тел. Поэтому в начале апреля 1528 года до н.э., огромный астероид "Стрела Шивы", сопровождаемый осколками, вошёл в атмосферу Земли.

Древнеиндийский эпос "Махабхарата" повествует: во время гибели Мохенджо-Даро воздух светился и пылал, что было хорошо видно даже в солнечный день на фоне яркого южного неба!

"В небе появился Небесный Город - сонмище самодвижущихся огней. И вдруг вспыхнул ярче тысячи солнц, и обрушился на Землю многочисленными огненными столпами. Огненный смерч и океан бушующего огня накрыл города, превращая их в развалины и уничтожая всё живое".

Картина, дающая повод для различных трактовок, приводит исследователей к нескольким выводам. Кто-то считает текст эпоса "Махабхарата" описанием ядерного взрыва, произошедшего, возможно, при посадке космического корабля.

В самом деле, температура, расплавившая камни на месте гибели Мохенджо-Даро, должна была превышать 1500 градусов по Цельсию, что сопоставимо с температурой термоядерного взрыва. На территории раскопок древнего города найдены пласты зелёного стекла - точно такие же образуются на песчаных полигонах во время ядерных испытаний. Такое же зелёное стекло находят в местах удара молний. Стеклянные ветвистые образования учёные называют фульгуритом.

Широко известная гипотеза электроразрядного взрыва Александра Невского может иначе и вполне научно объяснить причины гибели Мохенджо-Даро. Согласно этой гипотезе, при вторжении метеорита в атмосферу Земли образуются сверхмощные потенциалы, поэтому между метеоритом и поверхностью Земли происходит гигантский электрический пробой.

В течение короткого времени огромная кинетическая энергия метеорита (по законам физики) переходит в электрическую, после чего следует взрыв. При этом, чем больше масса и диаметр метеорита, тем на большей высоте происходит взрыв.

Полёт крупных метеоритов всегда заканчивается вспышкой с образованием гигантского огненного столпа, расширяющегося книзу в виде многих плазменных каналов.

По расчётам Александра Невского по каждому из этих каналов протекает импульсный ток силой около миллиона ампер, который воздействует на земную поверхность как взрыв авиационной бомбы с тротиловым эквивалентом в несколько сотен килограммов.

На земле остаются следы в виде большого числа воронок высокотемпературного воздействия, оплавленные до стеклообразного состояния камни и порода. Основным поражающим воздействием электроразрядного взрыва являются ослепительно яркий столп всепожирающего огня с температурой ядерного взрыва и порождённая им гигантской силы ударная волна.

Гипотеза Александра Невского развеивает общепринятое мнение, что метеорит - это болванка, которая не может взорваться. Мы вопрошаем, как может взорваться кусок скалы, но не удивляемся тому, что даже обычный стакан из толстого стекла, имеющий внутренние напряжения, способен взорваться даже без какого-либо внешнего воздействия, рассыпавшись при этом мельчайшие осколки.

Если обратиться к библии, как источнику информации, то можно заметить, что описание электроразрядного взрыва метеорита почти точно совпадает с образами Бога и Святого Духа во многих библейских текстах:

"И вот придёт день, пылающий, как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома. И попалит их грядущий день..." (Малахия. Гл.4). "Грядёт Бог наш, и не в безмолвии: пред ним огонь поедающий, и вокруг него сильная буря" (пс. 49:3). Эти строки написаны свидетелем катастрофы более трёх с половиной тысяч лет назад.

Согласно теории Захария Ситчина и современной математической модели Карнаухова-Краева, воспроизводящей периоды движения планеты Нибиру по неустойчивой эклиптике, 350 лет назад небесная странница снова вышла на финишную прямую сближения с Солнцем и Землёй.

Сейчас, именно сейчас, в эту минуту, Ангел Возмездия летит с огромной скоростью к Земле, возмущая и искажая магнитное и гравитационное поля Солнечной системы. Летит, привлекая в наш маленький космический дом Вестников Беды и Стрелы Возмездия. Свидетелями визита одного из таких гостей, получившего имя Чебаркульского метеорита, мы стали недавно - 15 февраля 2013 года.

До появления Нибиру в точке наибольшего сближения с Землей осталось 1404 года, почти столько же, как и в год гибели древнего города Мохенджо-Даро. По расчётам учёных явление Нибиру состоится теперь в 3417 году.

И всё это время Солнечная система будет находиться в зоне сильных возмущений её гравитационных и магнитных полей. Велика Эпоха Ангела Возмездия!

Каждый её день, каждый час - причина задуматься о том, как мы живём. Кто мы на нашей маленькой беззащитной планете - её сердце и душа, творения Бога или хищники, поедающие своих собратьев?

***

Сейчас пришло Время Единения Народов пред лицом летящего к Земле Ангела Возмездия. Его задача - остановить войну на нашей планете. Люди должны перестать убивать друг друга, должны стать людьми. Лишь тогда Ангел Возмездия превратится в Ангела Хранителя. Не спрашивай, как - Ангел знает!

_________________

Примечание: В тексте повести использованы некоторые сведения из Википедии, БСЭ, журнала "Техника молодёжи"- Љ12-1987 г (статья А.П. Невского), Черниговского форума (наука и техника), Библии.

***

Связаться с программистом сайта

"Заграница" Путевые заметки Это наша кнопка