|
|
История дома, семьи, история села (Солоновка) |
(Новелла, Фрагмент из книги 'Алтай-Алтарь' ББК 84 (2 Рос-Рус) 6-4 ISBN 978-5903042-47-0)
Дом детства
Закрой глаза в солнечный день, когда небо ослепительно сине, а ветер свободен и весел, как Птица Феникс. Перед тобой откроется светлый экран. И ты увидишь бело-розовое сияние. Это цветут яблони и черёмуха. Их аромат густ, свеж и осязаем. Это аромат Жизни.
Травы ярко зелены, но в их сочных недрах нет-нет да мелькнёт жёлтая звёздочка - не то кандык, не то мать-и-мачеха. Там, за густым сиянием яблонь увидишь ты Дом - большой, такой знакомый и красивый. Прислонись к его боку, разогретому солнцем. Помнишь этот запах леса? Лиственница - это она, тёплая и уютная. Волшебное дерево, неподвластное времени. Замри, прижавшись к солнечной стене, и вечная сила дерева войдёт в тебя, напитает каждую клетку. Веселее забьётся сердце, легче станет дышать. Лиственница - врач. Это знают те, кто пожил в доме, сложенном из живого дерева.
Пройдёт много лет, пройдёт целый век, а лиственница всё будет плакать смолой, будет пахнуть и лечить всех, кто живёт в доме. Скрипят ступени, и просторная веранда охватывает тебя прохладой, смешанной с волнами яблоневого, черёмухового, смолистого лиственничного тепла.
Так бы сесть в плетёное кресло и сидеть, глядя в сад, думая светлую думу о счастливой и долгой жизни. С веранды почему-то становятся слышнее голоса птиц: звонко-звонко - это синица, удивлённо и вопросительно - иволга, издалека - дробь дятла, словно горох рассыпали.
Но Дом всем своим живым существом, ждёт тебя. Скрипнут половицы в сенях, звякнет ведро на лавочке - и вот ты в прихожей. Одна стенка в прихожей - это большой тёплый бок русской печки, выбеленный голубой известью. Войдёшь, и сразу попадаешь под защиту древнего очага. Русская печка, как и лиственничный дом - живое создание. Её Дух всегда в Доме. Слышите, как пахнет пирогами?
Через проём двери, из прихожей видна кухня - на столе стоят противни со стряпнёй. Суетится мать, пьёт чай отец. Вот и бабушка идёт к столу. Они с твоей матерью, как близнецы - так велико родовое сходство. Со смехом из зала выбегают твои братья и тоже садятся за стол.
Самовар поёт свою песню, вкусно пахнет чаем, солнце играет в каждой чашке, по потолку скачут "зайчики". Позже всех садится за стол дед. Обеденная трапеза в разгаре, а в раскрытые окна всё рвётся и рвётся черёмухово-яблоневый дух и летняя песня птиц.
Обед закончился, все разошлись по своим делам, а ты тихонько проходишь в зал. Налево - комната деда и бабушки. Направо - комната родителей. Прямо - две комнаты. Одна - братьев, другая - твоя. Зал, такой огромный, всегда кажется таинственным и удивительным. Много солнца на стенах, на полу. Половицы от солнца становятся янтарными, в солнечных квадратах под ногами как бы течёт невидимая река - движутся причудливые тени, оживает рисунок стекла.
Зал - это место, где живут все предки - вот фотографии моих тётушек, сестёр матери - все удивительно похожи друг на друга, портреты прабабушки и прадедушки по линии матери, фотографии деда и бабушки по линии отца, его братья, сёстры, племянницы. Их так много и все они обитают в этом большом солнечном зале. И ты явственно ощущаешь их присутствие.
Родной Дом - это хранитель целого рода. Таким он и должен быть. В комнате деда и бабушки всегда почему-то тихо, и кажется, что время остановило свой бег. В их комнате всегда хочется спать, и как-то сразу понимаешь, что каждый человек имеет свои координаты, и время для каждого течёт по-своему.
В комнате родителей наоборот - торопливо тикают ходики, словно подгоняя куда-то, напоминая о заботах дня. Братья, как всегда, живым вихрем перемешали всё в своей комнате и исчезли в недрах солнечного дня. Их голоса доносятся в открытые окна - братья уже на реке, то ли купаются, то ли неводом ловят рыбу.
Каждого помнит большой живой Дом, каждому есть в нём своё место - обжитое собственное пространство.
Там, где кончается сад, с другой стороны дома, растут берёзы - их висячие тонкие ветви заглядывают прямо в окна, словно лаская и обнимая Дом. Прислушайся - много услышишь ты в шелесте новеньких листьев, в тихом говоре берёз.
Они рассказывают, как течёт весенний сок под корой, как хочется жить, цвести и расти. Они расскажут, как в летнюю лунную ночь поёт соловей, словно рассыпая хрусталь Луны и вновь собирая его в причудливые орнаменты. Как пахнет дикими пионами ветер, прилетающий с гор на рассвете, как шумит большая июньская вода взбунтовавшейся реки.
Мне кажется, в таком Доме будешь жить вечно и никогда не умрёшь.
Это Дом Моего Детства.
Дом мечты
Есть на Алтае знаменитый город-курорт Белокуриха. В аккуратной ладони уютной предгорной впадины живёт своим порядком этот игрушечный городок - всего несколько десятков многоэтажек да несколько сотен поселковых домов с огородами. На заднем плане, на взлёте горных склонов, паря над городом, сияют купола церкви.
Вечнозелёные сосны бродят по улицам городка, даря свой целебный дух каждому, кто гостем или хозяином попадает в их владения.
В восточном и южном направлении город, как живое существо, срастается с крутыми хвойными склонами гор в одно целое, в северном и западном направлении город выбегает в бескрайнюю предгорную степь и теряется в ней.
Когда подъезжаешь к городу, ещё издалека - с крутого увала видишь фантастическую картину - ожившее полотно Рериха. Островерхие, увенчанные камнями - изваяниями, синие вершины, набегают друг на друга, громоздясь живыми замками, уходят в бескрайнюю Страну Беловодья.
В ослепительных лучах солнца мерещатся или на самом деле сияют жемчужные белки молодого Алтая. Летучие облака сидят, как овцы, на вершинах.
С западной стороны, там, где город, поднимаясь на крутой увал, выбегает в степь, там, где ещё стоят одиночные сосны, я построю свой Дом. Буду жить долго и счастливо, каждый день на рассвете приветствуя горы, степь и городок, раскинувшийся внизу, и видимый мне до последнего домика, до самого малого ручья.
Мой Дом - это трёхэтажное небольшое строение из белого кирпича. На первом этаже - зал для гостей, сауна, кухня и гараж.
Второй этаж - это библиотека, рабочий кабинет и место моего постоянного обитания - большая солнечная комната с окнами по всему периметру. Компьютер, книги, рукописи и мои фантазии постоянно живут в этой комнате, словно живые существа.
Это место, откуда для меня начинается и творится, каждый день заново, невероятный мир планеты Земля. В дождливые дни и зимой здесь всегда пляшет в камине настоящий огонь. Его горячее дыхание - это Дух моего Дома. Ткань огня притягивает из пространства планеты и космоса излучения, так необходимые человеку.
Большие окна по всему периметру - это окна в живой мир. Благодаря им я могу жить в центре снегопада, когда огромные снежины медленно падают, кружась и целуя горячие стёкла, обжигаясь и тая. Я буду в центре вьюги, которая так любит петь, стучится в жилища, убаюкивая и что-то обещая.
Весной и летом настежь открытые окна впустят в Дом вольный ветер гор, мшистый аромат ущелий, сосновый дух склонов, дикий, ни с чем не сравнимый запах папоротника, весёлый гомон птиц и быстрый говор горной речки Белокурихи. Её быстрые радоновые струи скачут с камня на камень и выговаривают что-то. Надо только знать, на каком языке.
Но ничто не сравнится со сказкой Осени в Алтайских горах. Красными, оранжевыми, золотыми, густо-жёлтыми, малиновыми, бордовыми мазками на хвойно-зелёном фоне полыхают горы в сентябре. В каждом окне, куда ни глянь, повсюду яростное великолепие и буйство красок. Небо ярко-синее и глубокое без единого облачка. Густо, пряно и горько дышит полынью осенняя степь. Её тёплое дыхание смешивается с невесомым духом гор.
В воздухе летают паутинки, сверкая мгновенно и весело, обещая долгое тепло, сушь, шорох листопада, и словно приносят на себе высокий звон журавлей.
И в с ё э т о входит в Дом, окружает меня со всех сторон - это и есть живая жизнь на живой планете.
Такого Дома нет, но он всё же есть, и я живу там прекрасной жизнью, совсем не похожей на ту, которую все считают реальностью.
Воспоминания о будущем Доме
В своей следующей жизни я буду рождена в Индии. Ну, если не в Индии, то точно - на берегу океана. На высоком утёсе я вижу мой Дом, вернее, Дом моих родителей - огромный замок из белого камня.
Восемь полированных узорчатых колонн, словно живые стражи, охраняют вход. Над колоннами, на фронтоне здания - скульптура Летящей женщины. Кто она - богиня, святая или земное и грешное создание? Я не раздумываю об этом, просто знаю, что люблю эти мерцающие колонны, эту белоснежную Фею, всегда Летящую в синеве.
Прищурив глаза, я долго смотрю на её лёгкий силуэт. Быстрые облака создают полную иллюзию полёта - моя Фея летит, касаясь жемчужных летучих облаков. И я лечу вместе с ней. Рядом внимательно смотрит на меня лохматое чудо - мой хранитель, "кавказец" Джульбарс.
Ступени, напитанные солнцем, сами несут меня внутрь замка. Я очень люблю мой Дом, но он так огромен, что я в свои семь лет так и не знаю его до конца. В его бесчисленных залах и комнатах, уходящих то прямо вдаль, то вправо, то влево, я ориентируюсь как в лесу, по какому-то внутреннему чувству - я всегда знаю, с какой стороны находится океан.
На первом этаже много интересного - там кухня, склады, гаражи, оранжерея. Там всегда кипит бурная жизнь. Особенно я люблю бродить в оранжерее. Там цветут северные розы, которых нет здесь, на юге. Там в прохладном месте на каменной почве растёт кедр, извилистая карельская берёза - странное создание севера. Когда я глажу руками шершавый ствол кедра, утопаю в его смолистой ауре, мне кажется - я давно знаю это дерево, может быть, сто лет. Но сегодня у меня другая цель.
Из огромного зала для гостей мы с Джульбарсом на лифте поднимаемся на второй этаж и через коридор попадаем в голубой зал. Рельефный цветочный орнамент стен, резная мебель, каменный ажурный стол в центре - всё голубое. Свет, падающий сверху каким-то хитрым способом, окрашивает голубизной даже воздух. Направо - незаметная дверь. Это кабинет отца. Рядом - двери в библиотеку и спальню. Мой отец - учёный. Он потомок древнего рода. Наш дом - это его наследство. Отец постоянно занят, ему не до меня. Я люблю отца, но он всегда так серьёзен, что я побаиваюсь его внимательного взгляда.
И бегом, бегом - по лабиринту коридоров я перемещаюсь в зелёный зал. Здесь обиталище солнца - через огромные резные окна его лучи высвечивают каждый уголок зелёного царства. Здесь всё зелёное - и стены, и колонны, и мебель. А самое главное - это "сады Семирамиды" - висячие причудливые растения обвивают колонны, узорят стены, вьются вокруг ножек яшмового стола. Налево в стене витражная и тоже зелёная дверь. За ней - мамина светлица и спальня. Я так люблю сидеть и смотреть, как она рисует свои картины. На них - море, лёгкие корабли плывут из дальних стран, полные загадок и тайн. Я часами могу наблюдать, как под маминой рукой оживают волны, паруса, солёные брызги на камнях, чайки и морской ветер.
Но сегодня я бегу дальше через картинную галерею. Здесь можно бродить и неделю, и месяц, рассматривая и пытаясь разгадать её живые полотна. Одни смотрят на меня из глубоких рам глазами моих предков. В других - открываются морские дали, горные невиданные страны, малиновые восходы, тихие закаты, когда солнце разливается по горизонту, охватив полнеба багряным сиянием.
Помахав им всем рукой, я вместе с Джульбарсом спешу в боковой лабиринт, где снова в хитроумном лифте мы едем как в метро. Потом долго поднимаемся на верхний этаж. Лифт открывается, и мы по витой лесенке входим в солярий. Это моё любимое место. Здесь небо совсем рядом - кажется, можно потрогать рукой облака. Там, вдали на фронтоне, я снова вижу мою Летящую Фею, улыбаюсь и машу ей рукой. Джульбарс весело носится по тёплым плитам, скачет вокруг меня. Сейчас я сяду в моё цветное кресло, и мы с Джульбарсом будем слушать океан.
Его голос - это вечная песня необъятного Пространства и бесконечного Времени. Мой Дом откликается на зов океана, вбирает в себя его мелодию, сливаясь в единое целое с миром Земли и всего Космоса. Я становлюсь маленькой частицей Вселенной и одновременно - неотличимым от неё всемогущим существом.
Я знаю, что это будет, и мой друг Джульбарс уже ждёт меня там, в огромном белом замке, над которым мчится в облаках Летящая Фея.
А что сейчас...
1.
В этот самый момент, когда пишутся настоящие строки, нахожусь я у родителей - в доме, который считаю своим родным, единственным. Именно здесь, чувствую себя "дома" - на родине. Такое чувство не посещает меня больше нигде. Здесь я защищена со всех сторон. И вот ведь какая штука: умом понимаю, что мои старики, которым скоро стукнет девяносто - каждому, они мне уже давно не защита. Теперь наоборот - я защищаю их. Но... все равно что-то оберегает меня в этих стенах. Здесь мне надежно и спокойно, хотя это "что-то" - всего лишь образ родного дома. Значит, все дело - в образе мыслей, в том образе, который человек нарисовал себе сам. В конечном итоге, человека охраняет вера в "защитника", будь то Бог или родной дом.
Защитник мой, старый большой дом, сложенный из лиственничных бревен. Дому без малого 100 лет. Выстроил его в начале двадцатого века крепкий хозяин. Видно, это по всему: по качеству материала - толстые многолетние лиственницы, по размеру кладовки - это большое помещение, не уступающее по площади комнатам жилым, сени - такие же просторные, потолки высокие, вместительный чердак, где можно хранить старые вещи, березовые веники, да мало ли что еще! Вблизи от дома, где сейчас находится огород, стояли конюшни. Там почва до сих пор - сухой компост - хоть загружай в мешки и продавай. Видимо, лошадей было много. Можно предположить, что хозяин, скорее всего, занимался перевозкой товаров, то есть торговлей. Так что дом пережил многое - и времена купечества, и военное суровое время, и сталинскую эпоху, и социализм, и вот добрался до новых времен.
Лиственница потемнела, прокоптилась от смолы, солнца, дождей и ветров. Кое-где дятел выдолбил канавки на бревнах, где-то образовались трещины, но все-таки дом стоит. И еще стоять будет.
Дом из лиственницы - живое существо. Вечером остывать начинает, кряхтит, как старый дед. То в одном углу охнет, то в другом.
В дождь - говорлив, в ветреную погоду - певуч, в снегопад - задумчив. В зной в доме прохладно. Зимой хорошо сохраняется тепло. В общем, тот, кто его построил, знал, что делал.
Окна когда-то были украшены ставнями, которые состояли из общей рамы и трех вставных глазков квадратной формы, вернее, плоской усеченной пирамиды. Закрывались навстречу друг другу на металлический крючок. Наличники окон вверху имели кружевной кокошник, по которому пущен узор из пропиловочной резьбы. Но резьба не плоская - фанерная, а объемная - узоры выпиливались из толстой доски и обрабатывались то ли стамеской, то ли ножом. Это были стилизованные диковинные птицы, стоящие навстречу друг другу. За наличниками всегда жили голуби, разговаривали друг с другом, шуршали там, попискивали о чем-то своем.
Сейчас ставни остались только на одном окне, узоры - только на двух наличниках - все старится и портится вместе с домом. Не стареют только голуби - у них всегда подрастает потомство.
Крыша когда-то была деревянной, сверху лежал слой рубероида. Потом рубероид убрали, и теперь дом крыт шифером. Это более долговечный материал, но и он со временем стареет. В нескольких местах шифер уже пошел волнами - пластины не так плотно прилегают друг к другу. Одно из таких мест облюбовал кот . Чтобы попасть в дом, он влезает по лестнице на крышу веранды, пробирается под шифер в образовавшуюся дыру и попадает на чердак. Оттуда спрыгивает в сени , начинает проситься в дом - особенно громко у него получается зимой, в тепло хочется. Летом дверь чаще всего открыта, и коту остается только войти. Дальше следует такой разговор:
- Я уже здесь, скорее кормите меня, - сообщает кот, настойчиво подавая голос.
Раньше, несколько лет назад, в доме жил черный кот Мурик - здоровенный, толстый, зеленоглазый красавец. Так он тоже попадал в дом этим же чердачным путем, но с одним отличием - Мурик сам открывал входную дверь, цепляясь когтями за обшивку. Приходил домой обычно ночью. Открыть-то дверь, он открывал, но вот закрыть за собой - не догадывался. Оставалась щель между дверью и косяком. Ночью все спали, и дом до утра выстывал в зимнее время. Пришлось людям приспосабливаться к привычкам Мурика - быть настороже, вставать, когда он входил в дом ночью, и закрывать дверь за господином котом. Закрыть дверь на крючок ни у кого не хватало духу - тогда Мурику пришлось бы оставаться на морозе до утра.
Серый полосатый, который сейчас живет в доме, пока еще не догадался открывать дверь самостоятельно, так что ему приходится громко мяукать, заявляя о себе.
Когда Мурик был жив, в доме стояла большая русская печь с камельком. Печку сложил лет сорок назад очень хороший, умный печник, которого все звали - Лукич. Большая лежанка, объемистая духовка с кирпичным подом, а ниже - камелек с металлической плитой. Лукич сложил печь и сказал:
- Изладил на совесть, лет на двадцать хватит. Топите, на здоровье!
Печь верой и правдой прослужила сорок лет - до тех пор, пока кирпичи не стали разваливаться. Износились кирпичи, трескаться стали, кусками отваливались и падали в дымоходы. Пришлось печь перекладывать, и от прежней красоты не осталось и следа. Печников-мастеров в селе не стало. А те, кто мог печь сложить, специализировались на самых простых вариантах - топка с плитой, дымоходы и труба. Так что лежанка, на которой любил спать Мурик, исчезла. И кот сразу после этого исчез - ушел на ночные гуляния и не вернулся, как в воду канул. Словно носил в себе Дух той русской печки. Пропала печь, и Мурику в доме нечего делать стало.
Все долго ждали кота - бывало, он и раньше уходил и не являлся домой дня по три. Но прошла неделя, две, месяц, а Мурик так и не вернулся. Пришлось брать в дом котенка. Привезла я его из города - одна знакомая предложила. Говорит: "Бери вот этого, он самый толстый и ест больше всех". Ну, я и взяла. Принесла его в квартиру, стала кормить, а он ничего не ест - ни мяса, ни молока.
- Ну, ясно! Значит, кормили несчастного каким-нибудь "Китикэтом".
Присмотрелась, а у него ножки кривенькие, тонкие, брюшко круглое, большое - все признаки рахита. Поняла - надо срочно увозить малыша в деревню, откармливать деревенской едой. Поместила в картонную коробку, прорезала вверху дырку для головы, и - на автобус. Котенок голову в дырку просунул - одни глаза и уши. Мяукает жалобно, словно выговаривает:
- Что вы со мной такое делаете? Зачем в коробку затолкали? Куда везете? Ай, ай!
Привезла к родителям, выпустила из коробки. Он стоит на тонких ножках, дрожит, качается. Мяучит истошно - понять не может, куда попал: то ли здесь безопасно, то ли пора прятаться подальше. Молоко деревенское, мясо есть отказался. Значит, долго "Китикэтом" кормили, отбили вкус к нормальной еде. Я расстроилась - чем же кормить его? Два дня уже ничего не ел, погибнет несчастный. Побежала на реку, поставила корчажку. Через два часа принесла несколько рыбешек. На живую рыбу котенок набросился с жадностью, словно ждал, когда же, наконец, люди догадаются дать ему то, что нужно. Неделю питался сырой рыбой безотказно, потом капризничать начал. Я поняла - пришла пора рыбу варить. Вареную рыбу котенок ел все лето, пока был улов. Потом я попробовала дать ему молоко, яйца, мясо. И, о чудо! Повзрослевший и возмужавший, избавившийся от рахита, он стал есть все подряд. Моей радости не было предела.
Однажды мать рассказала, что видела во сне нашего черного потерявшегося Мурика. Пришел Мурик в дом, увидел нового жильца, и вроде, доволен им остался. Махнул хвостом и ушел, сказав на прощание по-кошачьи:
- Ладно, согласен. Пусть живет здесь этот полосатик.
А я рассудила так: душа Мурика теперь в нашем полосатом обитает. И с тех пор обращаюсь к нему только по имени "Мурик".
Сейчас к дому с восточной стороны пристроена веранда, крыльцо дома выходит в сторону улицы. Но мне нравилось, когда вход в дом был с западной стены. Там тоже была пристройка - небольшая, но по уровню пола намного выше от земли. Крыльцо высокое, с перилами - как в настоящем купеческом доме. Я любила сидеть на верхней ступеньке, смотреть на далекие синие горы - тогда вокруг усадьбы еще не росли старые огромные ветлы и тополя. Сейчас деревья заслоняют почти весь горизонт. Горы видны лишь в промежутках ветвей. С одной стороны, деревья заслоняют дом от холодных ветров, а с другой - не дают глазу простора, закрывают любимые горы, вид которых так успокаивает душу.
За деревьями - в двух шагах, река. Скорее, речушка - узенькая, быстрая, говорливая. Летом, в самое знойное время, она превращается почти в ручей. В последние годы - особенно. Воды в ней все меньше. Возможно, с изменением климата, эта речка детства моего, и совсем исчезнет. А жаль. Я помню, как мы купались в ее водах с братьями - здесь были даже омуты, где дно достать удавалось не всякому. Только те, кто постарше, ныряли и поднимали гальку наверх.
Однажды младший брат Сашка, которому тогда исполнилось всего четыре года, пошел за нами следом на берег. Я строго настрого приказала ему сидеть на травке и в воду не лезть. Сама нырнула с берега, поплыла. Оглянулась, а Сашки нет. Закричала дико: "Сашка утонул!". Хорошо, рядом взрослый парень проходил. Нырнул он в воду с открытыми глазами, поймал мальчонку за рубашку и вытащил на берег. Нам повезло - Сашка даже не успел воды нахлебаться. А ведь мог и утонуть. Но испугался он сильно, воды с тех пор боялся.
Маленькая речушка по имени "Солоновка" впадает в другую, большую реку Песчаную. Место их соединения в ста метрах от дома. Вот там, в устье реки Солоновки, всегда водой вымывает огромную яму. Это настоящий омут. Никогда не рисковали мы купаться в нем, опасаясь холодных подводных потоков. Их там много - река Песчаная сплошь питается водой подземных ключей. Вода в них ледяная. Попадешь в такую струю, судорога схватит, и все!
Родители, чтобы внушить детям чувство опасности, рассказывали страшилки о змеях, которые заплывают в Песчаную, о русалках, которые якобы живут в омутах и затаскивают людей в свои владения - на дно. Реальной опасностью были и обитатели речных заводей, где скапливались большие массы ила, тины. Мы не раз своими глазами видели, как в спокойной воде с тинистого дна поднимались к поверхности клубки "живого волоса" - это паразит, который может впиваться под кожу животных и человека. От этого паразита пострадал мой соклассник - Федя Евдокимов. Он и не заметил, как "живой волос" оказался под кожей левой руки. В заводях же водилась мелкая плоская рыбешка "Доска", имевшая костяные выросты на мордочке. Этими "зубами" она могла довольно чувствительно укусить за палец. Ходили легенды о страшной рыбке по имени "Семидырка", которая присасывается к ногам человека и пьет кровь, а он даже и не чувствует этого, пока не ослабеет совсем.
Но... несмотря на страшилки, дети все лето не вылезали из реки. И сейчас, когда вода в Солоновке стала мутной, возможно опасной для купания, дети все равно целыми часами сидят в реке.
На огороде засеяна травой примерно одна треть площади - как раз то место, где были конюшни. Трава называется "Костер" - красивая, серебристо-зеленая. Когда она цветет, выбрасывает метелку микроскопических желтых цветочков. Может быть, это и не метелка, а что-то иное. Но висит это создание, похожее на серебристо-желтый фонтанчик, источает облачко пыльцы, покачивается на ветру, доказывая, что все в природе устроено сложно и красиво.
На оставшейся площади размещается картошка, украшенная белоснежными соцветиями, помидоры, привязанные к палкам, лук, чеснок, клубника садовая и прочее.
Двор возле дома занимает большую площадь - это поляна, заросшая муравой, лопухами и крапивой по обочинам. Во дворе построены несколько сараев - для дров, угля, для кур и прочей живности. Но прочей живности давно уже нет - старикам все это не по силам. В отдалении стоит еще крепкий коровник, но он также пуст - коровы проданы в хорошие руки.
Напротив южных окон дома располагается сарай, где хранятся инструменты, садовый инвентарь, а в другой его половине - дрова и оставшийся от пасеки реквизит, типа рамок для ульев, роевни, дымаря и прочего подобного.
За этим длинным сараем - кусочек леса: несколько сосен, берез, большая ель. Все это посадил мой брат Сашка двадцать лет назад, словно знал, что оставит деревья нам - на память о себе.
В ветвях сосен и густой огромной ели постоянно обитают птицы. Видела я там и синиц, и дятла, и сорок, и ворон. И сова прилетала, иволга гостила, кукушка куковала. Но самые многочисленные - это воробьи. Они с утра до ночи прыгают по ветвям, перелетают с места на место, переговариваются друг с другом, ссорятся.
Когда солнце садится, и малиновый свет заката окрашивает деревья огненными тонами, воробьи становятся розовыми, а их крылья в полете - похожими на крылья невиданной маленькой жар-птицы.
2.
Пять лет назад погиб мой сын, мой единственный, лучезарный мальчик, душа моя, боль моя. Было ему всего двадцать семь лет. Я не знала, смогу ли жить дальше одна на белом свете, без моего сыночка. Но после странной мистической истории, произошедшей на девятый день его ухода, поняла - пока жива я, жива память о моем сыне. Я просто обязана жить, рассказать о нем - оставить книги и стихи в память о судьбе, короткой, яркой, трагической, вобравшей в себя судьбу целого поколения молодых, взрослевших в 90-е годы двадцатого века.
А история такова. После похорон сына я сидела в доме, в этом самом доме, где нахожусь сейчас, не в силах осознать произошедшего, не зная, что делать дальше. Сидела уже пятый день. Через сутки, на девятый день, были приглашены друзья сына, соседи - на поминки. И вот в ночь с восьмого на девятый день я увидела сон.
Вижу какое-то светлое пространство, свет. А из этого света, откуда-то издалека, мой сын кричит мне:
- Мама, здесь - папа!
Проснулась рано-рано, а на ветвях огромной ели под окном сидят две вороны: одна - большая, другая - поменьше. И смотрят прямо в окна, словно зовут меня.
Подошла к окну, они меня увидели, и как будто, рады мне. Перепрыгнули несколько раз с ветки на ветку, посмотрели в мою сторону и улетели.
Тут я вспомнила, что отец моего сына, не знает о смерти ребенка. С отцом мы давно расстались - десять лет назад, и я не представляла, где он сейчас живет. Стала звонить его родне, сестрам, братьям. Наконец, мне сообщили телефон его младшей сестры Татьяны, сказали, что муж мой бывший в последнее время у нее обитал. Возможно, и сейчас там. Дозвонилась. И что же я узнала! Оказывается, ровно месяц назад его не стало.
А ведь сын как раз месяц назад вспомнил об отце, собирался искать его. И вот ведь где нашел! Получается, почувствовал он, что отца не стало, и ушел за ним. Значит, это они вдвоем прилетали ко мне в образе птиц - попрощаться. И сын во сне первый сообщил мне о смерти отца.
Я поняла, что сын мой дал Знак - мол, мама, кроме тебя некому исполнить все, что я не успел, ты должна жить и работать за троих. И я стараюсь, ибо это свято. Обо всем должна рассказать - больше некому. Если не я - кто?
3.
Дом, как и я, помнит тех, кто ушел навсегда. Остались фотографии, остался Дух живой. И все это хранит сам дом и еще одна вещь. История этой вещи удивительна и, в то же время, обычна для революционного двадцатого века.
Когда-то, в послевоенные времена, была закрыта церковь в нашем селе. Иконы, которые поменьше, разобрали люди, служители церкви, кто смог уцелеть в те времена репрессий. А самая большая, сделанная из цельной доски, икона Божьей Матери осталась бесхозной. Прибрал ее и приспособил "для дела" завхоз местной школы. Он, не долго думая, покрасил Образ черной краской. Вернее, закрасил. Приделал жестяные ушки и вывесил ее в качестве школьной доски в одном из классов. Долго служила икона в этой роли - до тех пор, пока начальство из района не заметило одной "крамольной" детали. К весне, когда черный слой краски стирался от мела, на доске проступали глаза - это смотрела с иконы Матерь Божия. Доску приказано было убрать. Отец мой, работавший в школе учителем, выпросил у завхоза бывшую икону. Принес в дом, пытался смыть черную краску, но это не удалось - смывалось все - и старые краски тоже. Пытался как-то по-своему реставрировать Образ, но, во-первых, он не умел делать этого, во-вторых, и материалов необходимых не было. Подумал, подумал, да и нарисовал поверху орнамент и приспособил деревянную вещь в качестве крышки стола. Стол был слишком велик для небольших комнат, и углы его пришлось закруглить.
Стол этот до сих пор стоит в горнице в почетном углу между двух окон. Икона, я думаю, ничуть не утратила своей силы, а наоборот - укрепилась от испытаний. Вот она-то, Матерь Божия, и хранит дом моих родителей, их самих и меня от худшей доли: мы живы, дом жив - что еще нужно человеку в этом мире!
Может быть, поэтому я так люблю Образ Божьей Матери, считаю ее своей покровительницей - знаю, что помогает она мне во всем. Помогает и тем, кто ушел из нашего дома навсегда. Я это чувствую.
Судьба каждого человека, на первый взгляд, кажется простой, похожей на многие. Но на самом деле нет ни одной, похожей на другую. Каждая - уникальна, неповторима, удивительна.
Так же уникальна и судьба иконы, которая находится в нашем доме. Она удивительно точно повторяет судьбу страны, всего народа, веры православной. Война, - первая мировая, революция, гражданская война, война против религии, разрушение храмов и святынь, а народу - страдания, испытания огнем и мечом. Но народ жив и доныне, и вера возвращается, может быть, благодаря тому, что храмы и иконы также несли тяжкую долю испытаний. Они страдали вместе с народом, возможно, принимая часть горя на себя и облегчая тем самым участь людей.
Не знаю, смогли бы хорошие специалисты восстановить тот Образ, который изначально был на иконе, но, думаю, это не имеет большого значения. Даже если краски смыты или снят слой дерева, пропитанный ими, все равно Образ остался, ибо дерево - живой носитель информации, тем более такой информации. Пока жив носитель, до тех пор жив и Образ.
Когда-то давно - лет двадцать назад, раздумывая о судьбе иконы нашей, я написала "Поэму о древе". За эту поэму присуждена была мне литературная премия им. В.М. Шукшина. Сейчас написала бы я это иначе, но исправлять что-то в том, прежнем тексте не берусь. Написала, как видела тогда, как чувствовала.
Вот назвала икону "нашей" и задумалась - а так ли оно?
Наверное, так. Ведь если бы отец не выпросил её у завхоза, осталась бы она в старом складе на какое-то время, а потом, скорее всего, - на свалку или в огонь. И никто уже не знал бы об этом Образе. Раз икона пришла в наш дом, значит, так было предопределено. Значит - наша. И она именно пришла туда, где должна была остаться в сохранности - в сухом, теплом месте, не нагруженная какими-то темными обязанностями, ведь стол не используется для трапезы, на нем не разделывают мясо или овощи. Этот стол просто стоит в углу между окнами. На нем находится небольшая электропечь и телефон. Электропечь при надобности выпечки булочек или пирогов переносится на комод - к розетке. В другое время она просто стоит на столе. Иногда, в летнюю пору, там появляются букеты цветов.
Искусственные цветы, которые я покупаю осенью, чтобы украсить на зиму могилы сына и брата, тоже дня три стоят на столе - освящаются Образом Божьей Матери. Так я уношу частицу ее благодати сыну и брату - в помощь им в дальнем Пути в ином мире, где они странствуют теперь.
Хорошо бы знать, из какого дерева сделана основа иконы, но вот этого я не знаю. Можно лишь предположить, что выбор мастера мог упасть на самые долговечные породы типа лиственницы или кедра.
Если бы в селе построили церковь или реставрировали старое деревянное здание, можно было бы вернуть икону в храм. Но поскольку образа не видно, а форма деревянной основы - круглая, я думаю, меня не поняли бы. Может быть, не поверили бы в Образ. А жаль. Икона после таких испытаний, которые выпали на ее долю, стала Чудотворной. Знаю это по исполнению просьб моих, обращенных к Образу Божьей Матери. Все исполняется!
Я долго пыталась представить себе Образ, каким он был первоначально. Конечно, в какой-то степени в нём должны отражаться стандарты, которые существуют в иконописи. Но все равно каждый Образ индивидуален, имеет свои особенности. И вот однажды, случайно или неслучайно, я увидела на берегу серый камень в форме яйца. Подняла, повертела и вдруг увидела, что на одной его стороне темными линиями природа создала рисунок. Принесла камень домой, помыла, и на мокрой поверхности уже совершенно четко, стал виден Образ Божьей Матери.
- Вот это да! - удивилась я. - Может быть, это материализовалась моя мысль об Образе? Похоже, так выглядела икона, скрытая временем от людей.
Образ на камне вписывался в эллипс, вытянутый вертикально - молодая, красивая, с длинными густыми ресницами Матерь Божия. Сын Божий, младенец, которого держала на руках, был похож на нее. Очень красивая икона.
Насколько она близка той, что находилась в нашем доме, конечно, сказать трудно. Но мне бы хотелось, чтобы сокрытая теперь от глаз людских, она была именно такой.
Если задуматься, то сокрытие Образа - событие не случайное. Стала икона не нужна людям, бросили они Образ, храм закрыли. Вот и скрылся лик Божьей Матери от людей. А является она тем, кто помнит о ней. И является такой, какой ее видит человек. Таинство Божие велико есть.
4.
Есть еще один волшебный знак в нашем доме - с некоторых пор в нем поселился горностай. Но узнала я об этом спустя несколько лет. И в течение этих лет для меня в доме было много загадок. Чтобы понятнее объяснить, расскажу все по порядку. Например, начну вот с этого случая.
Поздно вечером, когда родители уже давно видели десятый сон, я выключила телевизор и приготовилась на отдых. За окном сияли огромные ночные светила - то ли часть Млечного Пути, то ли соседи по Солнечной системе, а то ли вид ближней галактики - в такой чистой атмосфере, какая бывает зимой в предгорьях, небо усыпано звездами. Тишина была почти осязаема - казалось, потрогать можно.
Только-только угнездилась под одеялом, слышу - по потолку, то есть по чердаку, кто-то ходит. Слышно хорошо, потому что хранилась там кукуруза - початки насыпаны навалом, слоя в три. Кормили этим лакомством и кур, и чушек. В вареном виде кукурузу даже собаки ели. И вот эти початки гремят, перекатываются - словом, ходит кто-то по ним.
Любопытно мне стало - кто же это? Кот мышей ловит? Но ведь заставить нашего Мурика ловить мышей на морозе невозможно. Он и в теплом месте ленится делать это - в доме. А уж на чердаке - тем более. Если бы кот взобрался на чердак, то через минуту спрыгнул бы и стал в тепло проситься.
- Ладно, - думаю, - подожду. Если это кот, то сейчас уже и спрыгнет, и в дверь ломиться начнет.
Но прошло пять, десять, двадцать минут, а хождение по чердаку продолжается - так и перекатываются початки. Не выдержала я, оделась и вышла в сени.
- Мурик, - зову кота. - Где ты, прыгай сюда.
В ответ - молчание. И початки уже не гремят. Я еще раз позвала Мурика - тишина. Если бы чужой кот оказался на нашем чердаке, он бы кинулся убегать, а тут - ничего. Если и есть там кто-то, он не боится меня, не убегает - просто затих, притаился и ждет, когда я уйду.
- Ладно, - говорю. - Посмотрим, что будет дальше.
Вернулась в дом. Через пять минут - опять хождение началось. Вышла в сени - тишина. Хорошо кто-то в прятки со мной играет. Так и не поняла, кто же?
* * *
Еще одна ночная загадка. Стал кто-то взбираться на чердак по наружному углу дома. Я снова на Мурика это списывала. Только не понятно, почему он по лестнице не забирается - он ведь именно там облюбовал место подъема. Влезал по лестнице на веранду, а там в одном месте шифер приподнялся, и образовался очень удобный лаз - размером как раз для кота.
А вот при подъеме по углу на чердак проникнуть можно было только через узкую, слишком узкую для кота, щель. Не понятно, как ему удается в нее протиснуться. Да и зачем это делать, если есть знакомый, более удобный путь?
- Может быть, лестница обледенела, и по ней трудно лазить нашему Мурику? - предположила я.
Утром посмотрела, но лестница оказалась в прекрасном состоянии. Упрекнуть Мурика в глупости я не могла - много раз показывал он свою сообразительность. Интеллектом природа не обидела нашего кота.
- Странно все это, - думала я. - Если это чужой кот или кошка по углу ночами лазают, то стоило их спугнуть, они бы и обратно тем же путем убегать стали. Но ведь не пугаются. Что-то слишком смелые коты пошли! И если лезут в чужой дом, значит, голодные. Но тогда, как они могут не поохотиться за голубями, ведь от угла до наличника окна - просто лапой подать, только протянуть и когти выпустить. И вот она - добыча!
И эту загадку мне разгадать долгое время не удавалось.
* * *
Кто-то стал громыхать в сенях ночами - то ведро загремит, то бутылочка с полки упадет, то сито вдруг с ящика скатится. Выглянешь в сени - никого. Тишина. Я уже стала подумывать, что Домовой у нас завелся. Или Барабашка - полтергейст. Тем более что дом-то старый - в таких домах Домовому самое место. Но все-таки... происходят-то материальные передвижения вещей. Значит, и двигает их кто-то материальный. Хотя... кто его знает, этого Домового! Ведь был же такой случай с коровами, который в народе приписывают именно Домовому. А дело было так.
Жили у нас тогда, лет десять назад, две коровы. Одна - пожилая, спокойная, которая досталась нам уже взрослой - купили у односельчан. Имя у коровы было редкое - Доча. Вторая - Майка, молодая телочка. Когда я уезжала в город, а было это часто, я тогда еще работала, отцу приходилось ухаживать за коровами, кормить их и доить.
И вот однажды приехала я на выходные к родителям. Просыпаюсь утром, а отец говорит:
- Хочешь чудо посмотреть? Пошли в коровник.
- Что же чудесного в коровнике увидеть можно? Лепешку коровью с жемчужиной посередине? - засмеялась я.
- Увидишь, - говорит отец и улыбается.
Ну, пошли в коровник. Все там, как обычно. Сено в сеннике тюками лежит, снегом припорошено. Майка в загончике стоит, сено поедает - отец уже успел им сена накидать. Доча в коровнике - тоже едой занята.
- И что? - спрашиваю. - Где твое чудо.
- А вот смотри, - говорит отец. - Смотри, какой хвост наша Доча приобрела.
Я гляжу - мать честная! Хвост у Дочи сверху донизу расчесан на пробор, как у девицы-красы волосы: направо - налево, направо - налево. И пробор выведен до самой кисточки на конце хвоста. А кисточка заплетена в косичку - такую, состоящую из многих прядей, как некоторые мастера в селе умеют бич изготовить.
- Да, - говорю. - Действительно, чудо! А не ты ли сам это сделал? Ведь, чтобы так хвост расчесать, нужен мелкий гребешок. А заплести такую косичку только умелыми руками можно.
- Нет, - говорит отец. - Я пришел в коровник, чтобы сена накидать в кормушки, открыл дверь. Доча как раз к двери хвостом стояла. Смотрю - а хвост-то прямо произведение искусства. Это что, я в четыре утра встать должен был и часа два заниматься этой "прической"? Я и косичку такую никогда заплести не смогу.
- Я пошутила, - говорю. - Вижу - это непонятное что-то. Но люди рассказывали, я слышала о таких случаях. Говорят, что это делает Домовой, когда хозяин дома ему нравится. Значит, ты ему понравился, вот он и показал это.
Отец рассмеялся - он не верил в Домовых. Они с матерью всегда были атеистами.
- Ну, вот, что хочешь, думай, а факт - налицо, - сказал он. - Правда, я другое слышал. Люди говорят, что хвосты коровам расчесывает ласка. Но, глядя на "прическу" Дочи, трудно поверить, что это сделало животное. Легче согласиться на Домового.
* * *
Зимой, когда мыши и крысы стараются поселиться в теплые места, ближе к обитанию человека, а по возможности и в жилище, появляются их норы в погребах, в подполье. И вот с некоторых пор из подполья как раз стали доноситься звуки борьбы - крысы пищали так, как будто кто-то на них нападал. Это было необычно, так как раньше ничего подобного не наблюдалось. Кот наш не хотел охотиться даже на мышей, не говоря уже о крысах. В подполье никогда не лазил, хотя дырка для этой цели имелась. Что же за война шла там, в темноте, где хранилась картошка да соленья?
* * *
Все эти вопросы я задавала себе, но ответов на них пока не находилось. Так - поудивляюсь и забуду. Мало ли других забот, более важных!
Однажды летом увидела на секунду какого-то странного зверька - хорек - не хорек, норка - не норка. Шкурка рыжевато-коричневая, тело удлиненное, юркий до невозможности. Мелькнул перед глазами, и нет его, как и не было. Тогда я не поняла, что это за зверек. Видела его недалеко от курятника. Подумала - если хорек, то может курам не поздоровиться.
Но прошел месяц, другой - куры все в целости и сохранности, яйца несут исправно. Значит, это был не хорек. Но кто же? Может быть, не рассмотрела я, и крысу перепутала с другими, похожими на нее созданиями. Все могло быть - крыс я видела несколько раз в жизни, а хорька, норку, ласку - вообще только в фильмах о животном мире.
* * *
В то время я никаким образом не связала загадки, которые жили в доме, с этим зверьком, мелькнувшим на одну секунду перед глазами. В первую очередь потому, что встреча состоялась на улицу. Улица - это улица, а дом - это дом.
В тот же год, уже зимой, подхожу я к дому, поворачиваю за угол и вижу - сидит на крыльце возле полуоткрытой двери белоснежный зверек. Тело удлиненное, гибкое. Черные у него только глаза и нос, да еще - кончик хвоста. Тут уже ошибки быть не могло. Конечно, на крыльце сидел горностай. Увидел меня и молниеносно юркнул в дверь, скрылся где-то на веранде.
- Так вот кто живет с нами в доме! - воскликнула я. - Теперь понятно, что это за "полтергейст" и "домовой". Вот кто лазит по углу на чердак и ведет войну с мышами и крысами! Спасибо, друг мой, что показался. Какой же ты красавец!
Горностай и в самом деле очень красив - просто королевский зверек! Зимой он белоснежен, а летом - рыжеват. И то, что показался мне во всей красе, было, конечно, самым добрым, волшебным знаком. Горностай сказал мне, мол, видишь - это я защищаю твой дом, и поэтому все будет хорошо, все закончится Добром.
Так и ношу я в Душе Образ белоснежного защитника - перед глазами картинка: сугробы, крыльцо родного дома, а на нем сторожит вход белый горностай.
5.
Кот Мурик тоже вносит свою лепту в образ Дома. Без него этот образ неполон. Пусть и мелочь - присутствие кота, но когда его нет, явственно чего-то не хватает. Даже если кот убежал по своим делам, а уходит он довольно далеко, все равно образуется некая пустота. Не говорю уже о таких моментах, когда животное уходило и не возвращалось совсем. Когда подобное случалось, дом в буквальном смысле сиротел. Все невольно прислушивались - а не загремит ли Мурик чем-нибудь на чердаке, не спрыгнет ли в сени, не подаст ли голоса? Ждали долго, но месяца через два становилось ясно - пропал кот. Тогда брали котенка в дом. Куда пропали несколько котов (а это, действительно, случилось за долгую жизнь нашего дома), неизвестно. Скорее всего, виноваты в этом собаки. Собак в селе много - несколько штук в каждом дворе. Есть здоровенные - помесь дворняги с овчаркой или лайкой, либо с другой крупной породой. С кошками у них войны как таковой нет. Но если увидят бегущего кота, никогда не откажут себе в удовольствии погнаться за ним. Чаще всего кошки спасаются на деревьях или столбах, но бывает, что все это кончается плохо. Азарт погони, мертвая хватка, и... нет кота.
Однажды Мурик вернулся домой с длительной прогулки какой-то смурной - вялый, есть отказался, я понять не могла, в чем же дело. Потом присмотрелась, а одна щека у нашего гуляки раза в три толще другой.
- Мурик, кто же тебя так? - спрашиваю.
- Мур, - говорит больной.
- Пчела укусила или шмель, а может быть, оса?
- Мур, - отвечает любитель дальних прогулок.
- Да, пожалуй, от тебя ничего добиться не удастся, - говорю я. - Посмотрим поближе.
Надеваю очки и вижу след от укуса. Но след явно не пчелиный - вроде как от зуба.
- Мурик, собака тебя цапнула, так ведь?
- Мур, - говорит укушенный.
- Ладно. Радуйся, что жив остался.
- Мур, - согласился кот.
Щека через три дня похудела, и Мурик снова охотно поедал все, что ему предлагали на завтрак, обед и ужин. А после этого занимался своим любимым делом - спал, вытянувшись на диване, без задних ног. Спал, чуть ли не сутки, а потом, плотно покушав, снова отправлялся в длительный круиз.
* * *
Еще одна достопримечательность нашего дома, вернее, нашего двора - поющий петух. Кто-то скажет: "Подумаешь, достопримечательность! Все петухи поют".
Все поют "Ку-ка-ре-ку". Этим, конечно, никого не удивишь. Наш петух тоже так может - горло драть. Да и делает это часто - по сто раз на дню.
Но умеет он и другое. Вот берет одну ноту, и таким свиристящим голосом ведет ее вверх. Высоко-высоко выводит, долго-долго тянет. Куда там канарейке какой-нибудь! И любит он так петь - просто до самозабвения. Много у нас петухов перебывало за всю-то жизнь, но такого артиста не было.
Попробовала я как-то подражать нашему певцу. Взял он ноту и, ну, выводить вверх. А я в тон ему тоже ноту повела на верхний регистр. Петуху это страшно понравилось. Он остановился, а потом давай мне в тон подстраиваться. Так мы и пели с ним вдвоем нашу летнюю песню. Петух поет, вид у него задумчивый - нравится ему себя и меня слушать.
С тех пор мы полюбили петь дуэтом. Хорошо получается. Споешь эту мелодию, изобретенную нашим композитором - петушком, и, поверите ли, жизнь намного краше кажется.
А уж сам-то певец - красавец, слов нет! Гребень махровый, узористый, грудь - желто-оранжевая, яркая, переливается серебром - золотом. Крылья - красно-коричневые, с темными крапинами. Хвост - всех цветов радуги, и тоже - переливчатый. Лапы крупные, желтые, коготки на них длинные, матовые. И шпоры в стороны торчат. Не петух - произведение искусства.
Да и умный петушок наш - все понимает. Еще мне нравится его заботливость. Найдет крошку - ни за что сам не съест. Всех кур созовет, всем эту крошку покажет - поднимет клювом, бросит. Пока курица-девица какая-нибудь не склюет ее. Хороший обычай у петуха!
Вот собаки, кажется, намного умнее кур, но что касается еды!.. Ухажер мужского пола не даст кому-либо подойти к своей невесте, а вот еду у нее отберет и съест - ничего не оставит. Как люди некоторые... Очень похоже!
* * *
Что я люблю еще здесь, где стоит дом родной, где прошло, пробежало, пролетело, прошумело детство мое? Так это - цветные вечера. Писала уже о них, но считаю - недостаточно.
Нигде не видела ничего подобного. Возможно, это особенность предгорий. А, возможно, уникальное явление только данной местности. С чем это связано? Может быть эффект цветных вечеров возникает из-за того, что склоны гор частично отражают и преломляют свет заката. Случаются цветные вечера не так часто, но и не очень редко.
Всего я насчитала семь главных цветов, семь главных вечерних красок: сиреневый вечер, оранжевый, желтый, ясный голубоватый - в основном, после дождя с радугой, малиновый, розовый, дымчато-опаловый, почти жемчужный. Каждый неповторим, каждый имеет свое настроение. Все эти цвета воспроизводятся как летом, так и зимой. Но желтые, розовые и дымчато-опаловые вечера все-таки чаще случаются зимой.
Как же это происходит? А вот так: вдруг, на закате солнца, когда светило уже касается горизонта, когда его размеры визуально увеличиваются, воздух окрашивается в сиреневый цвет. Не знаю уж, воздух ли - но впечатление именно такое. Кажется, что вся атмосфера начинает излучать сиреневый свет. Склоны гор становятся ярко-сиреневыми, и этот цвет - свет разливается всюду. Дома, деревья, поля и луга, река - все принимает сиреневый оттенок. Особенно красив этот цвет, когда вечер сиреневый выпадает на пору цветения яблонь. Кипенно-белые яблони в сиреневом воздухе начинают словно бы мерцать. Вот в такие минуты особенно хорошо понимаешь, чувствуешь, что все в мире - живое. Снег зимним вечером сиреневого, оранжевого, розового оттенка - это фантастическое зрелище.
Ясные голубые вечера выпадают в основном на дождливое время. Но это летние дожди - короткие, ливневые. Пролетел, простучал по крыше и закончился. Туча ушла на восток - там небо темно-синее. На западе - солнце прячется за далекие горы. Там теплые закатные тона. Воздух прозрачен и окрашен хрустально-голубым светом. И вот в этом хрустально-голубом пространстве висят радуги - иногда три сразу, иногда две. Одна яркая, крутая, ее края упираются прямо в землю. Один край - стоит на склоне горы, другой - на равнине. Вторая радуга, более бледная, висит в воздухе, не касаясь земли. Третья радуга обычно не полная - часть цветной дуги слева или справа от основных.
Зрелище феерическое. Один из братьев моих как-то пытался сфотографировать эту картину. На фотографии получается так, что радуги обрамляют туманную полусферу. Такая половина окружности, которая плоской стороной стоит на земле, округлой дугой - вверх. А по этой дуге как раз и пущена радуга. Или точнее, это такой огромный мыльный пузырь, лежащий на земле. А на его полусфере играет радуга. Все дело, видимо, в разной плотности слоев атмосферы. Нижний - плотный, насыщенный водяными парами, и на его поверхности происходит преломление лучей солнечного света - образуется радуга.
Я помню, в детстве мы с братьями мечтали добраться до того места на склоне горы, где всегда начиналась радуга. И постоять там - внутри. Казалось, что место это совсем рядом, рукой подать. На самом деле - примерно на расстоянии десяти километров. Тогда нам казалось, что радугу можно потрогать и войти в нее. Эх, вернуться бы туда, в то время, когда мечталось добраться до радуги. Когда каждый день был ничем иным, как ожиданием счастья. Тогда мой брат Николай мечтал добежать до горизонта. Не доехать, не долететь на самолете, а именно добежать. И он пробовал это. Бегал, а потом рассказывал, что вот еще немного, и он бы оказался на горизонте. Не на линии горизонта, а "на горизонте" - настолько осязаемым и достижимым казалось задуманное. Только дети так умеют верить в сказки. Даже не так - дети считают сказку реальностью и поэтому живут в сказочном мире. Не мешало бы взрослым поучиться этому, возможно, люди стали бы добрее, а мир из черного превратился бы в цветной.
* * *
Многое, многое помнит наш старый дом. Здесь до сих пор живет мое детство, возможно, благодаря родителям. Да и не "возможно", а в самом деле, благодаря им.
Это там, в детстве моем, бегаю я по траве босиком. Только что прошел сильный ливень с градом. Градины лежат в траве сплошным слоем. Ногам жгуче холодно, градины перекатываются под ступнями, но я все равно бегаю, пока пальцы не начинает ломить. Только тогда забираюсь на высокое крыльцо. Ноги быстро отходят от холода. Ступни горят. И я снова начинаю бегать по градинам, тороплюсь, потому что ледышки быстро тают.
Это там, в моем далеком детстве, остался большой умный пес по имени Джульбарс. Умный, как человек. Доверчивый, как ребенок. Он вырос в нашем дворе из маленького щенка - размером с варежку. Стал сильным, мощным, понимал все - речь человеческую понимал. Кому-то досадил, чем - не знаю, но Джульбарса нашего отравили. Это была первая в моей жизни потеря близкого живого существа. Прошло полвека, а я помню Джульбарса. Забыть такое невозможно.
6.
Итак, в то самое время, когда пишутся эти строки, я нахожусь в доме родителей - в моем родном доме. Лето 2007 года в разгаре. Вечереет. Сегодня как раз один из самых любимых цветных вечеров - оранжевый. Все тонет в оранжевом, теплом, праздничном свете. Яркие оранжевые горы просвечивают сквозь ветви сосен. Да и сами деревья горят оранжевым пламенем, особенно стволы. Сарай напротив окон стал похож на картину, которую можно назвать "На закате": розово-оранжевые дощатые стены с коричневыми мазками сверху - это дерево потемнело от времени, а в окнах - закатное солнце с оранжевым заревом на небе. Даже густая листва берез и кленов отливает оранжевым. Крыша соседнего дома полыхает, вода в тазу возле колонки оранжево-серебристая.
Кот Мурик сидит на пеньке возле крыльца, жмурится, купается в оранжевом вечере, наблюдает за маленьким облачком, которое еле заметно плывет в сторону падающего за горизонт солнца. Это розовое облачко, похожее на живую рыбку, словно притягивается к раскаленному оранжевому диску - вот-вот окажется прямо на нем, как на сковородке. Но солнце садится быстро, прямо на глазах уходит за темную кромку далеких гор. Облачко одиноко висит в остывающем небе. Но оранжевые краски еще долго не гаснут. В последнюю очередь бледнеют вершины южных гор, которые долго ловят лучи убегающего солнца и никак не хотят отпустить его.
А на востоке начинает восход ночное светило. Огромная малиновая, медленная поднимается от горизонта Луна. Постепенно теряя горячие краски, она становится светлой, почти холодной. Теперь будет освещать ночной мир, чуть ли не до утра - пока не спустится снова к горизонту, но уже на западе.
А я вспоминаю одну из таких летних ночей, которая случилась лет сорок назад. Почему же запомнилась она, одна из тысяч других?
Мне было тогда около двадцати лет. Кажется, я приехала на каникулы после первого курса университета. Нашла дома красочно изданную книгу Николая Носова "Приключения Незнайки и его друзей". В детстве читать эту книгу не довелось. Открыла первую страницу и увлеклась. Сижу, читаю одну историю за другой, а уже давно ночь пришла. Луна в окно заглядывает - огромная, светлая. Даже при включенном светильнике, за окном все видно, как днем.
Я в книгу смотрю - ничего не слышу, ни на что внимания не обращаю. Но вдруг понимаю, что с улицы доносится шорох дождя. Выглядываю в окно - небо чистое, луна сияет. Дождя нет, но шорох слышен по-прежнему.
Через минуту звук становится громче, и что-то начинает стучать по стеклам - то ли град, то ли снег. Что-то белое. Подхожу поближе и вижу - окна залеплены стаями белых бабочек. Они летят на свет и бьются о стекла. Число их прибывает с каждой минутой. Вышла на улицу - там снегопад из бабочек, тучи бабочек. Трава, дорожки уже почти белые - их завалило бабочками, как осенью заносит двор снегом.
Наш дом попал в огромную стаю мигрирующих насекомых. И что самое удивительное - это были бабочки-однодневки. Их срок жизни - всего сутки. И надо же - такая стая-фантом, которая утром уже исчезает, на своем пути встретила именно наш дом.
Утром, действительно, двор и окрестности, дорога, улица - все было завалено белыми колониями бабочек. Но стоило дунуть западному ветру, как вся эта крылатая масса улетучилась, как пыль.
Что это было - случайность или Знак, отметивший наступление эфемерного времени? Наверное, и то, и другое.
Как бы то ни было, но сейчас, мне кажется, мы и живем в таком эфемерном мире. Никто не может сказать, что нас ждет завтра. Да что "завтра"! Никто не возьмется предсказать, что будет через час.
Меняется климат, меняется лицо Земли, меняется человек. Идет мутация - в геноме мужского населения планеты отмечены устойчивые изменения. Это предвестники новых условий жизни, которые надвигаются на человечество, словно асфальтовый каток. Природа пытается адаптировать жизнь к новым условиям. Какова будет эта жизнь, и каковы будут эти условия? Неужели мы (род людской) превратимся в животных? Неужели в этом направлении идет мутация? Я не хочу в это верить, но факты - упрямая вещь. Человеческое сообщество становится все более близким к животному миру - почти исчезли любовь, сострадание, почитание детей и стариков, жизнь обесценилась.
Но должно же быть средство от одичания. Средство, которое поможет в любых, даже самых страшных, условиях.
Думаю, что оно есть. И средство это - вера в Создателя, в Бога, в Духовность Природы, в ее целесообразность. А иначе, зачем ей, Природе, создавать Интеллект? Создать, чтобы потом разрушить? Нет, Природа мудра и всегда предусматривает механизм сохранения Информации. Человек - носитель самой полной информации на нашей планете. И по законам Творения, по законам Природы он должен иметь многоуровневую систему защиты.
Вера в мудрые Законы Творения - вот что должно сохранить человека на планете Земля. Если хотите - вера в Бога. Если человек верит, у него нет причин становиться Зверем. Вот почему многие великие ученые, в том числе и Николай Рерих, считали, что человек будущего - это Человек Духовный.
* * *
Вот в какие дали уводит меня мой праздничный оранжевый вечер, мой дом родной, где до сих пор живо мое детство. Милое мое, сказочное, счастливое детство, которое так похоже на меня.
Вон бежит по тропинке к реке шустрая тоненькая девочка. Сначала у нее торчат в стороны две косички, потом развеваются по ветру стриженные прядки, но она всегда до поздней осени купается в своей любимой реке.
Осенью вода прозрачная, холодная, но удовольствия от купания ничуть не меньше, а может быть, и больше, чем летом. Плывешь поверху, а на дне все камушки видно - да яркие такие: красные, синие, серые, желтые, белые, черные. Такое разноцветье камней не везде встречается, а здесь - да.
Плывет девочка по реке - все вниз и вниз. Далеко ушла по берегу от дома, теперь по воде - обратно. Плывет, а над нею небо голубое, облака белые летучие. Над водой низко, почти касаясь волны, летает зимородок - птица необыкновенной красоты. Сверху - ярко-лазурное оперение, сверкающее, хрустальное. Снизу - розовато-коричневое. Летит над водой с большой скоростью - такой хрустально-синий снаряд и звук издает, словно пуля - свистит. Нырнет молниеносно в воду, схватит мелкую рыбешку или другую живность какую-то, и уже сидит на ветке качается. Грудь и брюшко желтоватое, не сразу заметишь его.
А девчонке из воды - снизу все видно. Зимородок ее не боится - проносится прямо над ухом.
Запах осенней полыни витает над рекой - один из самых любимых. Полынь, боярышник, ива, жимолость, аир у самой воды - каждое растение источает свой аромат. Они смешиваются в один неповторимый запах прибрежной зоны горной реки. А как пахнет вода в реке! Говорят, что чистая вода не имеет запаха. Но это неправда. Вода пахнет свежестью. Вода пахнет осенью. А весной она имеет весенний запах. В каждое время года вода пахнет по-своему.
И все эти запахи - мое детство.
Горький аромат полыни, ее заросли по берегам на сухих песчаных почвах - это что-то особенное. И сейчас, стоит только мне взять в руки веточку полыни, ощутить на ладони ее тонкую пыльцу, я сразу же переношусь в детство - на берег реки Песчаной.
* * *
Детство мое - это и клубничные пригорки, заросшие ягодником густо, так что другим травам не остается места. Пригорки раскиданы между оврагами, вернее, над ними.
Наверху, на просторных полянах - клубничное царство. Сколько себя помню, всегда мы с братьями лазили по оврагам, выбираясь наверх, и часами собирали ягоды. Иногда удавалось набрать полное ведро, но, в основном, терпения на такой подвиг не хватало. Наберем, сколько получится, спускаемся в овраг и - к воде. Река Песчаная протекает вдоль высокого глиняного яра, который изрезан оврагами. По дну их весной несутся потоки талых вод и уходят в Песчаную.
В самом нижнем слое - у воды, залегают пласты голубой глины, за которой сейчас гоняются народные целители. Можно грязевые ванны принимать. Вернее, не грязевые, а голубоглинские. Или голубоглиняные. Главное, что - лечебные. Глина - мощный адсорбент и должна хорошо очищать организм человека, даже если применять ее наружно.
* * *
Детство мое - это еще и общение с животными и птицами. Многих птиц довелось увидеть и услышать. Самые интересные - иволга, жаворонок, зимородок, ласточки-береговушки, которых нелегко увидеть, нужно специально наблюдать, только тогда сможешь выследить их. Но не менее интересны и те, кто живет рядом с человеком, возле дома. Например, сороки. Сорока - красивая птица. Хвост, на голове пятна - сизо-радужного окраса. Крылья на солнце - переливаются, синим жемчугом отдают. Остальное оперение - белоснежное. Нет птицы любопытнее сороки. Увидит где-то щелочку - в окне, в крыше, в двери, не улетит, пока не заглянет. Вот сейчас, например, сорока бочком, скачком передвигается по плоской крыше сарая и норовит заглянуть под каждую волнообразную выемку шифера, в каждую дырочку. Много раз наблюдала я, как сорока изучает содержимое курятника. Сядет на крышу возле открытой дверки, посидит, пооглядывается по сторонам. Потом зацепится коготками за стенку, повиснет вниз головой и заглядывает в дверь сверху. Если увидит яйцо в гнезде, непременно спустится на землю, быстро добежит до него и схватит клювом. Хватает клювом, как щипцами, и тащит целое яйцо, убегая из курятника. Не взлетает, а бежит. Понимает, что если проклюнет скорлупу, то яйцо вытечет. Проклюнет свою добычу только где-то в укромном месте - в траве, где уже никто не помешает трапезе. Такие пустые скорлупки я находила не однажды, вскрыты аккуратно - сверху, чтобы не потерять содержимого. Вот как сорока выпивает яйцо, этого видеть не довелось. Как птицы воду пьют, все видели. Но как удается сороке справиться с вязким белком? Все-таки, удается. А однажды я расположилась загорать - на травке покрывало раскинула, рядом тапочки поставила. А в тапочек положила золотую цепочку - с шеи сняла, чтобы загорать не мешала. Позагорала, потом отошла на минутку к колодцу - воды попить. Возвращаюсь, а цепочки след простыл. Колодец рядом, отлучилась я ненадолго. Во двор никто посторонний не заходил - это точно. А цепочки нет. Смотрю - на березе сорока сидит, стрекочет радостно. А на самой вершине этой березы - гнездо сорочье.
- Вот где теперь моя цепочка! - поняла я.
Жаль украшения, красивая цепочка была - каждое звено имело по три грани. За счет такой огранки сверкала необыкновенно переливчато. Изделие подарила мне тетушка моя, привезла из-за границы - из африканского Браззавиля. Но делать нечего - не будешь же березу валить. Береза растет медленно. Этому дереву, где сорока обосновалась, лет двадцать уже. Да еще и неизвестно - там ли цепочка. А вдруг птица уронила ее куда-нибудь в траву.
Так и пропала вещица бесследно, благодаря красавице - сороке.
* * *
Однажды довелось мне наблюдать, как воробьиха высиживает птенцов. Получилось это так.
Отец сделал маленький ставень для окошечка в сенях, чтобы можно было закрывать стекло от града - в основном градины били всегда именно с этой стороны, а ветер усиливал их удары. Сделал ставень, прикрыл окошечко, да и забыл о нем. Прошло недели две. Однажды я заметила, что деловитый воробей с веточкой в клюве шмыгнул за прикрытый ставень. Потом еще и еще.
- Гнездо делает, - решила я. - Надо предупредить всех, чтобы ставень не открывали, а то все труды воробьишкины пропадут.
Вошла в сени, посмотрела сквозь стекло - действительно, между ставнем и окошечком гнездо готово. Со стороны сеней через стекло - гнездо как на ладони, все видно: и как веточки лежат крест накрест, и сколько пуха в серединке положено. Просто экспериментальная конструкция получилась для изучения жизни воробьев.
Потом в гнезде три яйца появились - пестренькие, конопатые. Воробьиха села птенцов высиживать - день и ночь грела яйца. Чем питалась, что пила - непонятно.
Посмотришь утром - сидит, в обед - сидит, вечером - тем более. Птенцы вылупились, пищать стали. Через стекло видно, как им тесно в гнезде. Зато тепло - греют друг друга. Но и мешают один другому - по головам лапками топчутся.
Выросли воробьишки, вылезли из тесного гнезда - пусто за стеклом. Но ставень открыть никто не решился. Так и осталось гнездо - может быть, на следующий год пригодится той же семье воробьиной.
* * *
Вот и погас мой оранжевый вечер. Горы вдали потеряли все теплые тона - они сумрачны, ибо ночь давно вступила в свои права. Луна освещает окрестности, но свет ее холоден, мир призрачен и нереален в лунные ночи. Хотя, очень красив.
Завтра будет новый день и новый вечер. Огненный закат подарит новую цветную сказку всем, кто хочет и может жить по волшебным законам Солнечного Мира.
Я выхожу на улицу - на поляну, залитую лунным светом. Соловья уже не слышно. Тишина. Но это лишь на первый взгляд. Если прислушаться, то сразу из потока тишины выделяется некая далекая-далекая мелодия. Она похожа на песню вод, несущихся с гор весной. Она похожа на голос большого тракта, когда по нему, где-то вдали, движутся скоростные автомобили. На самом деле - это песня гор. Там, на высоте, никогда не бывает затишья. Всегда вверху гуляет ветер. Движение воздуха создает особый звук - шумят кроны деревьев, звучат скалы, когда ветер прорывается между ними и катится, как вода, над каменными нагромождениями. Горы поют, не замолкая, но слышна эта мелодия лишь ночью, когда нет других звуков, кроме пения птиц и шуршания цикад в траве.
Я долго слушаю прекрасную древнюю мелодию планеты. Она звучала и тогда, когда внимать ей могли лишь динозавры. Горы будут петь всегда.
Этот вечный гул пробуждает Дух человека. Голос планеты резонирует с Душой, потому что и то, и другое - основа жизни.
Нет, мелодия гор, мелодия ветра - это не бодрый энергичный ритм. Скорее, это образ печали, тоски по всему любимому, недосягаемому, но такому желанному. Бодрые ритмы не свойственны Природе, ибо она основана на гармонии. Душа - Сущность Природы. Душа вечна, ей некуда торопиться.
И потому я плыву в ночном мире вместе с далеким голосом гор, лечу облачком над зеленой планетой - до утра далеко. А жизнь - безбрежна и вечна. Торопиться некуда, ибо весь мир - во мне. Я слышу его голос, я чувствую его Душу.
--
Это наша кнопка
"Заграница"
Путевые заметки