МОЙ СЫН - АНГЕЛ

(документальный роман)

Предисловие

История Иво - это судьба целого поколения молодых людей, рожденных в середине-конце семидесятых годов 20 века, чья пора взросления пришлась как раз на начало 90-х. Это сверстники Иво, из которых уже почти никого не осталось в живых. Те, кто выжил, либо отбывают сроки на зонах, либо безнадёжно больны. Та самая "перестройка", которая обесценила жизнь миллионов людей, с особой жестокостью прошлась своим катком именно по этим мальчишкам, уготовив им либо войну в Чечне и других горячих точках, либо вытолкнув этих молодых людей в криминал, сломав их судьбы страшно и безнадёжно. Во имя чего?

Этот роман был задуман моим сыном Славой, который погиб в возрасте 27 лет. Он сам сделал попытку написать его, но не успел. Сюжет, эпиграф, образы героев - всё это наметил он. Он же является автором сказов и стихов, включенных в повествование.

----

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОЙ СЫН - АНГЕЛ.

***********************************

И я прикован силой небывалой

К тем образам, нахлынувшим извне.

Йоган Вольфганг Гёте. "Фауст".

1.

Он сидел за столиком один. Чёрный спортивный костюм, короткий ёжик стрижки, небрежная поза - всё говорило о том, что он здесь - случайный гость. Хрустальная стопка, заполненная до верха прозрачной "Столичной", сверкала радужными искрами. Ресторанные цветомузыкальные автоматы, многократно дробясь в стеклянных и зеркальных гранях, заполняли пространство буйным танцем света.

Ресторан под открытым небом "Ностальгия" на двадцать пятом этаже центральной гостиницы жил своей обычной вечерней фантомной жизнью. Время от времени горячих щёк юноши касались волны прохладного ветерка, долетавшего и сюда - в дальний угол ресторана. Здесь, под аркой гофрированной серебристой крыши, как бы убегающей в тёмное небо и сливавшейся с ним, и стоял маленький резной столик одинокого задумчивого гостя.

Иво сидел, отрешённо слушая гул улицы, доносившийся снизу - гудение тяжёлых автомобилей, стук трамвайных колёс на стыках рельсов, гудки легковых машин. Звуки сливались в некий стройный хор - многоголосие живого столичного города. С высоты двадцать пятого этажа были видны далёкие окраины, усыпавшие берега большой реки мерцающими огнями, разноцветными вспышками рекламы. Эта картина напоминала новогоднюю суету - казалась огромной объёмной гирляндой, имеющей сложный ритмический рисунок. Что-то завораживающее, гипнотическое было в её призрачном и одновременно реальном движении.

Сияние огней странным образом накладывалось на музыкальный фон. Звучала живая, какой-то небесной красоты, полифония - в гостях у "Ностальгии" была знаменитая группа "Наутилус". "Видишь, там, на горе, возвышается крест..." - пел солист, и эти почти библейские слова следом за ним выговаривали музыкальные инструменты.

2.

Задумчивый одинокий гость в который раз подозвал официанта и снова заказал пятьдесят граммов "Столичной". Гладкий упитанный официант бросил на парня осуждающий взгляд, но молча принёс заказ.

Выпив очередную, двенадцатую порцию, юноша встал и двинулся к освещённому неоновым сиянием металлическому заборчику, проходившему по краю крыши. Слегка покачнувшись, он перебросил правую ногу через никелированное ограждение. С усилием перекинул через блестящие трубы и левую ногу.

Молодая женщина за столиком неподалёку, пронзительно закричала, подзывая охрану.

Два стража порядка в камуфляже бегом бросились к бордюру. Но юноша в спортивном костюме, покачиваясь, уже стоял на втором ограждении - за полметра от кромки крыши.

-Стой! Куда?! - кричали оба охранника. - Не смей!

Юноша, не оглядываясь, провёл рукой по тёмной ершистой причёске. Раскинув руки в стороны, задержался на несколько секунд, оглядывая искрящиеся дали, и оттолкнулся от опоры...

Он летел, как АНГЕЛ, легко и долго. Казалось - кто-то или что-то замедляет его скорость специально, чтобы все, кто видел, и он сам, могли насладиться полётом.

Но всё кончилось. Загудели сирены, собрались зеваки. Посетители "Ностальгии", толпясь у бордюра, сверху наблюдали за происходящим. Разбившегося Ангела увезли. На тротуаре осталась тёмная лужа крови.

Холодным дождливым утром следующего дня машина для уборки улиц смыла пятно, растворив следы происшедшего. В нескольких газетах появились краткие сообщения о трагическом случае. А ещё через день город забыл об этом навсегда.

Глава вторая. ЖИЗНЬ В РАЮ.

1.

Он родился в благословенном и щедром месяце июле в простой семье. Мать работала в НИИ научным сотрудником, отец - строителем. Он - то и придумал это странное имя. Иво - так назвал он сына. Было похоже на продолжение имени, которое носила мать. Эйде-Иво, Иво-Эйде - звучало, как одно слово. Только это имя и осталось от отца. Сам он почти не жил в семье.

Иво был красивым мальчиком. Тяжёлые ресницы, большие синие глаза, открытая улыбка. Посторонние часто называли малыша девочкой - как раз из-за длинных пушистых ресниц.

Странная фраза детского врача "С такими красивыми глазами долго не живут", случайно услышанная Иво, почему-то накрепко врезалась в его память. Иногда он с недоумением рассматривал себя в зеркале и не мог понять, что связывает его глаза с количеством лет жизни. Но эта фраза, колючая и тяжёлая, засела в памяти и постоянно всплывала, больно задевая что-то в глубине сознания.

Иво знал, что весь первый год жизни провёл с матерью в больнице. Он не помнил, как болел и сколько, но что-то неприятное порой как бы вспоминалось и облекалось в эти неосторожно брошенные врачом слова.

Когда Иво исполнился год, матери нужно было выходить на работу. Она долго размышляла, с кем оставлять сына? В садик ему ещё рано, а в яслях нет мест. Но жить дальше без денег нельзя - Иво нужно кормить, одевать, обувать. Он быстро растёт.

И вот в очередной приезд бабушки, было решено - Иво на некоторое время отправится в деревню. Эйде выйдет на работу и добьётся для него места в яслях.

Вместе с матерью Иво поехал к деду и бабушке. Он хорошо помнил, как удивлялся всему - курам, важно гуляющим по двору, собаке, кошке, деревьям - старым огромным вётлам на берегу. Был месяц май, ярко светило солнце, шумела река - они очутились в раю.

Но скоро Иво остался в этом раю с дедушкой и бабушкой - матери пришлось уехать.

Он плакал, когда она пошла за ворота, его сердце разрывалось на куски. Впервые на несколько дней он разлучался с нею. Иво казалось, его разделили на две части - одна цеплялась за бабушку, другая уходила от него всё дальше и дальше - вслед за матерью.

До детского сада дело так и не дошло, потому что Иво постоянно болел. Когда пытались переселиться в город, болезни так наваливались на мальчика, что никак не получалось собрать все необходимые справки. И всякий раз Иво приходилось возвращаться в деревню. Он с радостью уезжал из города, потому что быстро уставал от шума и суеты.

2.

Так началась самостоятельная жизнь Иво. И это ему понравилось. Он часами возился с лопаткой на берегу реки - копал каналы в песке, строил плотины. По реке, скользя легко и изящно, плавали большие табуны пёстрых домашних уток, шипящих и гогочущих гусей. Иво внимательно наблюдал за ними, и ему очень хотелось научиться плавать - вот так же легко и быстро. Но вода пугала. Особенно - мощные воронки, вечно гуляющие по поверхности омутов. Голова кружилась от их стремительного засасывающего движения.

Иво бросал камни, слушая булькающий звук, и наблюдал, как пучина поглощает неожиданный подарок. Эти жадные воронки казались ему живыми существами. Самым интересным было поведение деревянной палки, брошенной в пасть омута. Сначала она начинала бег по кругу. Круги постепенно сужались, скорость движения увеличивалась, наконец, палка попадала в центр воронки, становилась в вертикальное положение и болталась некоторое время, стоя, наклоняясь то вправо, то влево. Потом исчезала, выныривала далеко от воронки - вниз по течению, и плыла дальше уже плашмя. Иво долго следил за палкой, подпрыгивающей на волнах. Река уносила её легко и быстро, словно растворяя в своей бурлящей стремнине.

Иво невольно представлял себя этой улетающей в никуда палочкой, маленьким кусочком дерева. Вода могла сделать с ним всё, что угодно - утянуть на дно, ударить о каменный берег, унести в чужие края.

Мурашки бегали по спине, голова кружилась от долгого разглядывания несущейся воды. Но каждый день он вновь и вновь приходил на берег. Вода не только пугала, но и притягивала.

3.

Иво изучал мир во всех подробностях. Каждая травка, цветок, птица, дерево - были живыми. Но всё вокруг, производящее огромное количество звуков, вечно несущееся куда-то, странно напоминало Иво какой-то другой, полузабытый и таинственный мир. Картины из той, другой действительности, порой вспоминались Иво то ли во сне, то ли в мечтах. Когда приезжала мать, он говорил: "Мама, записывай. Я буду диктовать!" И диктовал, потому что сам ещё не умел ни писать, ни читать.

Мать удивлялась, но не тому, что сын заставлял её записывать свои сочинения. Так делают многие дети. Странным было то, что он диктовал - сами тексты, их содержание. Иногда казалось, что мальчик запомнил чьи-то стихи, может быть, услышанные по радио. Вот один из сказов, сочинённых Иво. Мальчик назвал его - "В пустыне".

В пустыне

***************

Здесь не ходит никто. Никогда.

Здесь тоскливые ветры поют.

Здесь давно не бывала вода -

нет ей места и времени тут.

Только сумрак крадётся к ногам

и ложится, смиренный, как волк,

потерявший друзей.

Только призрачный путь

еле виден во тьме.

Но куда он ведёт -

он не знает и сам.

Я же знаю, но мне

рассказать не дано.

Наблюдайте полёты гусей

над пустыней моей.

Мать записала текст и спросила серьёзно: "Сыночек, это стихи?"

-Нет, мама, это сказ, - ответил трёхлетний мальчик.

Так продолжалось примерно до пяти лет. Потом Иво забыл о своих сочинениях и более не возвращался к ним. Даже, наоборот, когда мать пыталась напомнить ему об этом и просила что-нибудь продиктовать, мальчик сердился и говорил: "Мне что, делать нечего? Пиши сама".

Всего было продиктовано двенадцать "сказов".

В двадцать шесть лет Иво написал десять стихотворений, но это был уже совсем другой голос - сильный, погибельный и трагический.

4.

Говорливая извилистая речка, прыгающая на перекатах с камня на камень, стала волшебным царством Иво. Река брала начало далеко в горах и, добравшись до села, всё ещё хранила упругость струй, упорно точила берега, стараясь отъесть куски побольше. Но по левому берегу росли старые ивы и тополя. Реке удавалось только изо дня в день мыть их толстые одеревеневшие корни. Деревья не собирались сдаваться. Сплетение красно-коричневых корней выглядывало из воды и напоминало какое-то странное изделие - не то скульптуру, не то часть большой посудины или диковинный плод. Иво казалось, что там, под водой, внутри этого плетёного сосуда живут русалки, о которых ему рассказала бабушка. Она сделала это из лучших побуждений, желая немного напугать ребёнка - пусть он боится воды и не лезет в реку. Но у мальчика было яркое воображение. Когда приехала мать, он тут же повёл её на берег, показал домик русалки и рассказал, что видел зелёный хвост и даже лицо водяной обитательницы.

Мать долго убеждала Иво, что никаких русалок нет, что видел он - зелёные водоросли, а солнечный блик на воде показался лицом нимфы. Но Иво заинтересовало только новое слово, и он переспросил несколько раз, действительно ли русалка и нимфа - это одно и то же. Бабушкины рассказки оказались сильнее любых аргументов. Иво не поверил, что русалки не существуют. Он считал, что раз есть такой удивительный домик под водой, значит, в нём кто-то обязательно живёт.

Эйде поругалась с бабушкой, но не смогла и ей ничего доказать. Бабушка считала, что ребёнок должен бояться воды, а другого способа внушить ему это - не видела. Эйде же чувствовала, что так может появиться привычка одушевлять всё вокруг, и неизвестно, как это повлияет на психику.

Дома Эйде нашла картинку, на которой был нарисован бобр, и показала Иво. Но он всё равно не согласился, что домик под водой построил бобр.

-Мама, я видел не бобра, а русалку, - серьёзно сказал мальчик.

Мать обняла сына, прижала к себе и поцеловала. Может быть, время пройдёт, и он забудет глупую сказку, ставшую для него былью. Детские страхи - исток будущих печалей.

5.

В один из летних дней, когда в воздухе носился густой запах пыльцы цветущих "бешеных огурцов", Иво отправился на своё любимое место - на берег реки. "Бешеные огурцы" сетью раскинули по кустам светло-зелёные плети, усыпанные жёлтыми звёздочками цветов. Но больше всего нравились Иво плоды: когда наступишь на колючее зелёное создание, раздастся выстрел, напоминающий пистолетный. Можно интересно провести время, играя в войну даже в одиночестве - с воображаемым противником. Но в этот раз Иво увидел на берегу незнакомого мальчишку. Это был шустрый парень четырёх-пяти лет с живыми хитрыми чёрными глазами. Волосы у него выгорели на солнце и казались почти белыми. С этого дня Иво уже постоянно встречался с Валеркой - так звали нового знакомца. Оказалось, что они родились в один и тот же год, и даже в один месяц. Всего несколько дней разделяло два дня рождения. Но какими же разными были эти два парня.

Иво - весёлый, открытый, неосторожный, доверчивый - таким он и остался в душе даже когда вырос, когда многие горькие испытания выпали на его долю. Валерка - осторожный, хитрый, изворотливый уже в свои пять лет. Это были два маленьких человека, но и два разных характера, отчётливо видных в каждом поступке, в каждом движении.

Но в этот первый день они долго играли на берегу в войну, взрывая бесчисленные "бомбы", атакуя противника, побеждая и проигрывая. Потом строили крепости, блиндажи, рыли окопы, чтобы продолжить бой завтра. Когда устали, Валерка засобирался домой, вернее, к бабушке, которая жила неподалёку. На прощание сказал:

-Иво, дай мне твою лопатку. Завтра отдам. Мне она очень понравилась, особенно раскраска. И ручка деревянная - такая красивая!

-Ладно, бери, - согласился Иво.

Но когда он пришёл домой, бабушка первым делом спросила, а где же его новая лопатка. Узнав, что Иво отдал её какому-то Валерке, бабушка долго сокрушалась и ругала внука. Но Иво убедил её, что Валерка - его лучший друг, и лопатку завтра вернёт.

6.

На следующий день, едва позавтракав, Иво побежал на берег. Но там никого не было - только стайка пёстрых уток плавала и ныряла на глубинке возле омута. Валерка, наверное, ещё спал. Иво прогулялся вдоль зарослей, насобирал десятка два "бешеных огурцов", уложил эти колючие "бомбы" в песчаный склад. Прождав напрасно какое-то время, Иво двинулся в том направлении, куда вчера ушёл его друг.

-Эх, надо было спросить, где живёт бабушка валеркина! - думал Иво.

Поднялся на крутую горку по тропинке, заросшей полынью. Её пряный терпкий запах нравился Иво. Казалось, волны этого густого аромата поднимают его над землёй - вот-вот полетит, как птица. Маленький цветной автомобильчик - модель грузового КАМАЗа - Иво нёс, держа перед собой. Оглянувшись, решил отправить автомобиль вниз своим ходом и пронаблюдать, как машина справится с этим. КАМАЗ медленно покатился по тропинке, слегка виляя, но постепенно спускаясь, как настоящий автомобиль.

-Надо нагрузить машину песком, - понял Иво.

С грузом КАМАЗ резво побежал с горки. Иво повторил спуск ещё два раза и тут услышал голос друга:

-Вот это, да! Дай я попробую съехать!

-Пробуй! - согласился Иво.

Они "возили грузы" до самого обеда. Когда издалека донёсся голос бабушки: "Иво! Иди обедать!", Валерка сказал:

-Вот это машина! Дай мне её ненадолго - после обеда верну.

-Бери, - Иво протянул другу игрушку. - Только принеси, а то бабушка ругаться будет.

-Конечно, принесу! - уверенно заявил Валерка и быстро скрылся за густыми зарослями полыни.

Бабушка уже спешила навстречу Иво:

-Где твоя машина?

-Валерка принесёт её после обеда.

-Опять Валерка? Что за Валерка? Где он живёт?

-Не знаю.

-Ну, ты и лопух! - возмутилась бабушка. - Если не принесёт, я его найду. Всё равно узнаю, чей это Валерка. Пошли обедать.

Иво быстро похватал того, другого и выскочил из-за стола.

-Садись, ешь, как следует, - приказала бабушка.

Пришлось выполнить приказ - Иво боялся, что она снова начнёт ругаться. Наконец, обед закончился.

Иво долго ждал Валерку на берегу, но тот не появился. Пришлось подниматься в гору. Но и там Валерки не было. Иво свернул в заросли полыни, где скрылся его друг перед обедом, нашёл тропинку и двинулся вперёд. Тропинка привела к небольшому домику с белёными оштукатуренными стенами. За забором хриплым басом залаяла собака, гремя цепью.

-Валерка-а! - крикнул Иво.

На крыльце появилась старушка в цветном переднике и белом платке.

-Валерка ушёл к матери. Завтра приходи, - сообщила она.

- А как же моя машина? - удивился Иво.

-Какая машина?

-КАМАЗ игрушечный. Валерка обещал вернуть.

-Ну, обещал, значит, вернёт, - успокоила старушка. - Завтра приходи.

Иво повернулся и пошёл обратно по тропинке в полынных зарослях.

На этот раз он получил суровый нагоняй от бабушки и долго стоял в углу. Глядя в этот самый угол, Иво размышлял о том, как мог Валерка уйти к матери, забыв, что обещал вернуть машину. Ему пока и в голову не пришло, что Валерка ничего не забывал - просто так задумано. Иво был ребёнком и многого не знал. Только в двадцать лет понял он, что существуют два вида людей. Одни наделены интеллектом - это люди, Божьи создания. Они открыты, светлы душой, бесхитростны. Главная их движущая черта - интерес к миру. Именно эти люди становятся творцами нового. Другие - наделены только рассудком. Они живут инстинктами, хитростью, агрессией. Их главное дело - потребление. Оно и рождает идола зависти. Этот идол не знает меры - он ненасытен.

Друг Валерка не появлялся на берегу несколько дней.

7.

Иво играл на том месте, где они с Валеркой выстроили военные укрепления. Разместил пластмассовых солдатиков в окопах, в блиндажах, на передовой, разделив их на два лагеря, и уже вёл суровый бой.

-Привет! - услышал Иво знакомый голос.

-Валерка! Куда ты пропал? Знаешь, как мне попало за КАМАЗ!

-Ну, я не виноват. Бабушка отправила меня к матери, пришлось идти. Твоя машина никуда не делась, она у меня дома. Я потом принесу.

-Давай лучше сходим за ней.

-Это же очень далеко - на другом конце деревни. Километров пять будет.

-А что же ты не захватил её с собой, когда шёл сюда?

-Я забыл. А ты что делаешь? В войну играешь?

-Да. Видишь, идёт бой. Вот это - моя армия. А те, синие, пускай будет твоя.

Они увлеклись, придумывали манёвр за манёвром, продвигали танки, поднимали в воздух самолёты. Часа через два вдалеке из-за кустов появилась бабушка Иво. Увидев Валерку, она двинулась к берегу.

-Ну, здравствуй! Это ты Валерка?

-Я.

-Чей же ты будешь?

-Я пришёл в гости к бабушке Ане. Она живёт на горке.

-Так ты Родионов?

-Да.

-Слушай, Валерка Родионов, где лопатка и машина, которые ты взял у Иво?

-Они у меня дома.

-Верни, пожалуйста, игрушки и больше без разрешения не уноси ничего домой. Хочешь взять, спроси у меня.

-Ладно, - бодро согласился Валерка.

-А сейчас давайте - по домам, уже пора обедать.

-А после обеда можно ещё поиграть? - поинтересовался Валерка.

-После обеда - можно.

-Ура-а! - крикнули оба воина в один голос.

Они встретились через час на том же месте. Иво опять принёс две армии солдат, танки, самолёты. Бой закипел с новой силой.

Валерка несколько раз восклицал:

-Вот это да! Мне бы таких солдат!

-Бабушка не разрешит, - мудро отвечал Иво.

-Тогда дай мне кепку. Когда пойдём домой, я отдам её тебе.

-Ну, если отдашь, то бери, - согласился Иво.

Валерка надел цветную кепку и заявил:

-Я буду главнокомандующим.

-А я - генералом.

-Главнокомандующий выше, - гордо сообщил Валерка.

-Тогда и я - главнокомандующий.

-Ну, ладно, - смилостивился друг. - Ты командуешь зелёными, а я - синими. Моя армия пошла в обход!

Через час бабушка позвала Иво домой. Он собрал обе армии, попрощался с Валеркой, и они расстались, договорившись встретиться завтра на том же месте.

Только дома вспомнил Иво, что Валерка ушёл и не вернул кепку. Но бабушка спросила, принёс ли Иво игрушки, а кепкой пока не поинтересовалась - значит, ничего не заметила. Поэтому Иво промолчал. Он решил, что завтра заберёт кепку.

8.

Иво проснулся утром, увидел, что идёт нудный дождь, на улице серо, мрачно, и расстроился - значит, поиграть на берегу не удастся. Но всё-таки после завтрака отправился к реке, надев новые высокие резиновые сапожки и куртку-дождевик с капюшоном. Он очень обрадовался, когда увидел друга Валерку, строившего запруду на одном из самых узких рукавов речки. Резвый ручеёк уже наполовину перегорожен крупными камнями. Иво присоединился к строительству, и скоро запруда была готова. Вода в ручье прибыла и уже собиралась обойти плотину стороной. Пришлось надстраивать сооружение.

Валерка попробовал достать камень, лежавший на середине ручья с той стороны, где вода поднялась, но короткие сапожки не давали забрести в ручей.

-Дай мне твои сапоги, - попросил он. - Я достану камень и отдам их обратно.

-Ну, бери, - Иво снял обувку.

-А ты пока надень мои, - подвинул Валерка свои старенькие.

Он ловко пробрёл до середины, оторвал камень от дна и уложил его в плотину.

-Ну, вот, теперь нормально, - довольно сказал он.

-Теперь нужен корабль, - мечтательно проговорил Иво. - Давай строить корабль.

Они долго бродили по берегу, выискивая материал для постройки судна. Наконец, нашли всё необходимое: толстую кору - основу для корпуса, фанерку для палубы и кормы, мачту. Теперь нужны были инструменты - молоток, гвозди, пилка.

-Пошли к твоему деду, пусть он нам поможет сделать корабль, - предложил Валерка.

-Пошли, - согласился Иво.

Дед, действительно, помог им сделать корпус, прикрепить мачту. Наконец, осталось сделать паруса. Тут из дома появилась бабушка и первым делом поинтересовалась:

-Валерка, а ты принёс лопатку и КАМАЗ?

-Я забыл, - сообщил Валерка, - принесу в следующий раз.

-Ладно, подождём, - сказала бабушка, и тут она увидела, что Иво обут в чужие старые сапожки, а Валерка щеголяет в новых сапогах её внука.

-Слушай, как это сапоги Иво оказались у тебя?

- А он сам отдал их мне, - заявил Валерка.

-Это так? - спросила бабушка.

Иво растерялся. Он боялся обидеть друга, но и врать бабушке не хотелось.

-Так, всё ясно. Валерка, надевай свои. А ты, друг Иво, больше новой обуви не получишь. Будешь ходить в старых обутках.

Иво обрадовался, что всё закончилось только таким незначительным наказанием. Они взяли готовый корабль и понеслись на берег. Не надо быть провидцем, чтобы предсказать, что домой Валерка ушёл, держа в руках корабль с парусами. На прощанье он сказал:

-Я принесу его завтра, и мы ещё поиграем.

Но корабль он не вернул, так же, как КАМАЗ, лопатку и кепку. Иво не обижался на друга, он любил Валерку и прощал ему всё. Бабушка возмущалась, собиралась сходить к валеркиной матери и забрать вещи. Но уж очень далеко нужно было идти - и в самом деле, на другой конец деревни за пять километров. А Валерка каждый раз делал новые попытки присвоить что-либо. Воспитательные беседы бабушки Ани и бабушки Иво ничего не меняли. Валерка просто не мог не идти на поводу натуры. Он вёл себя, как это делают животные. Если на столе лежит колбаса, а хозяина нет поблизости, кот обязательно доберётся до лакомства. Вот так и Валерка. Если что-то можно взять, он непременно брал. Самый первый друг Иво... Он делал т о, ч т о н е л ь з я. И, наверное, это сыграло какую-то роковую роль. Так и было, потому что, спустя три года, первую сигарету, которую Иво закурил летом после окончания первого класса, притащил именно он - его друг.

Эйде учила сына защищаться. Она внушала, что на любую просьбу Валерки нужно отвечать: "Нет. Я не могу это дать тебе." Но тот каждый раз находил новые подходы и добивался своего. История повторялась. Эйде уже подумывала о том, как бы сделать так, чтобы Иво меньше общался с настырным Валеркой. Но пока не придумала ничего - она боялась, что Иво будет тосковать в одиночестве.

9.

Приезжая на выходные дни к сыну, Эйде старалась проводить с ним как можно больше времени. Они любили путешествовать. Собирали небольшой кузовок с бутербродами и термосом и отправлялись исследовать окрестности. В первый раз путешествие состоялось весной.

Река бушевала и гудела - шла весенняя вода. На тополях появились первые пахучие листочки, зацветала верба, трава ослепительно зеленела. Эйде смотрела ввысь, в глубокое ясное небо, и вдруг услышала восторженный возглас сына.

- Мама! - громко кричал он. - Смотри, девочка!

На тропинке стояла девочка в розовом платьице, с косичками, пышными бантами. Это первая в жизни сына живая девочка - до этого он видел их только на картинках в книгах. В деревне, в той округе, где жил Иво, остались одни старики. Детей не было.

Иво потрогал розовые банты, кружево на платьице, взял девочку за руку и, повернув к матери счастливое лицо, повторил с восторгом: "Девочка!"

Этот восторг так и остался у него на всю жизнь. Когда Иво было шесть лет, уже в городе, проходящая мимо женщина улыбнулась и спросила, как его зовут. Он ответил и за разговором бежал рядом целый квартал. А Эйде тем временем, выглянув во двор, в панике бросилась искать сына.

Он был готов бежать за каждой женщиной или девочкой, если она улыбнулась ему.

10.

Следующее путешествие оказалось намного длиннее. Эйде повела сына на большую реку, которую Иво пока не видел. Эта река называлась Песчаная.

Путь был неблизким и пролегал мимо большого пруда, заросшего камышами, осокой, ряской. Пруд образовался сам собой на месте бывшего песчаного карьера. Здесь Иво задержался надолго. Он просто не мог уйти, не увидев, как поют лягушки. Их громкий многоголосый хор стал слышен издалека.

-Мама, послушай, что это? - спросил Иво.

-А... Это поют лягушки.

-Как поют?

-Честно говоря, я не знаю, как. Не видела ни разу.

-Давай понаблюдаем. Может быть, поймём, как они это делают?

-Давай, - согласилась Эйде.

Но когда они приблизились к пруду, лягушки разом, словно по команде, замолчали.

-Услышали, что мы идём, и попрятались, - сказала Эйде.- Надо постоять тихо на берегу, они и вылезут.

Постояли. Где-то на дальнем расстоянии раздались несколько голосов, но стоило только переступить с ноги на ногу, как они тут же замолчали. Через несколько минут снова раздались нестройные голоса, но самих певцов не было видно - слишком далеко они находились.

Ещё через несколько минут из-под слоя ряски, рядом с тем местом, где стояли Иво и Эйде, показались зелёные бугорки лягушачьих голов. Кое-кто уже выбрался на сушу, к самой кромке воды. Наконец долгое ожидание было вознаграждено. Крупная лягушка, сидящая возле кучки камышей, вдруг запела громко и самозабвенно. Хорошо было видно, как она надувала обе щеки, словно воздушные шары, а потом выпускала воздух. При этом и раздавался тот самый знаменитый звук, похожий на горловое пение.

-Мама, ты видела, видела?! - закричал Иво.

-Да, сынок. Наконец-то мы узнали, как поют лягушки! Расскажем деду с бабушкой.

Теперь Иво согласился двигаться дальше - в сторону Песчаной. В конце мая половодье ещё не закончилось, вода ревела, стараясь смыть всё на своём пути. Иво взошёл на мост, и у него закружилась голова - так мощно и необъятно неслась мутная серая вода. Казалось, вот-вот она захватит и унесёт непрочный деревянный переход и людей вместе с ним. Взявшись за руки, сын с матерью поторопились перейти на другую сторону.

Там, на диком берегу, росли кустарники жимолости, смородины, калины, черёмухи. Жимолость полыхала розовым пламенем, калина - белым. Черёмуха уже почти отцвела. Полянки вокруг черёмуховых деревьев были усыпаны снегом лепестков. Пели синицы, где-то рядом прокричала иволга.

-Мама, что она сказала? - удивился Иво.

-А ты не понял? Эта птица спросила: "Никиту видел?"

Иволга, словно услышала, о чём идёт речь, и снова спросила, чётко выговаривая: "Никиту видел?

- А она только это спрашивает? Больше ничего?

- Да нет, таким, как ты - смелым - она советует: "Не ходи в лесок". И правильно. В лесу легко заблудиться.

-Ну, мы же с тобой не заблудимся!

-Нет, мы не заблудимся, потому что я бывала здесь много раз и все тропинки знаю. Вот сейчас мы с тобой завернём за поворот и увидим избушку на курьих ножках. Но живёт в ней не баба-яга, а просто чья-то бабушка. Такая же, как твоя.

За поворотом показался старый скособоченный бревенчатый домик. Возле крыльца на полянке в жёлтых одуванчиках бродили две крупные птицы в сером оперении. Заметив ходоков, самец с красными пейсами забормотал неприветливо и угрожающе.

- Смотри, Иво - это домашние птицы - индюки. Вот этот, большой, с красными висюльками на голове - самец. А та, что поменьше - самка, индюшка.

- А у них бывают птенцы?

- Летом выпарятся из яиц. А за следующим поворотом стоит заброшенный домик, там никто не живёт. Зато во дворе есть сиреневый сад. Там мы с тобой нарвём цветов.

Сиреневое облако так сияло и благоухало, что казалось - аромат заполнил всё - и воздух, и небо, и степь, которая начиналась прямо от крыльца заброшенной избушки. Эйде присела на ступеньку, Иво пристроился рядом. Они сидели вместе, мать и сын, и смотрели в даль, где в сиреневом царстве, наполненные сиреневым ароматом, плыли жемчужные высокие облака. Иво притих, не задавал своих бесчисленных вопросов. Он просто смотрел на этот волшебный цветной мир, прислонившись к плечу матери. Ему было легко и спокойно.

А Эйде поймала себя на мимолётной мысли, что этот миг и есть наивысшая точка счастья в её жизни.

Домой они принесли огромный букет сирени. Он долго стоял в вазе. Гроздья цветов распускались постепенно, словно и не поняли, что их разлучили с материнским кустом. Аромат сирени так и остался любимым для Эйде на всю жизнь. Сирень и счастливая улыбка сына каким-то странным образом соединились в одно целое. И этот образ неистребимо поселился в глубинной памяти.

11.

Одним из самых интересных путешествий стала поездка в горы. Дед взял лошадь на совхозной конюшне, запряг её в телегу. Иво помогал - подтащил хомут, хотя и не мог его поднять, подавал дугу, уздечку,. Они приехали с дедом домой. Эйде вышла на крыльцо, держа в руках корзинку с провиантом, и тоже уселась в телегу.

-Н-но! - крикнул дед, и лошадь, не спеша, вывезла всю компанию на дорогу.

Далеко-далеко впереди были видны синие вершины гор. Туда и лежал их путь. Телега дребезжала по неровной дороге, но никто не обращал на это внимания. Медленно, но верно, позади оставались один дом за другим. Из дворов выбегали собаки, лаяли остервенело и долго бежали за телегой, стараясь ухватиться зубами за колёса. Иво смеялся, глядя на их прыжки.

Когда выехали за село, колёса пошли мягче - шоссе закончилось. Телега продвигалась по накатанной проселочной дороге. Слева расположилось маленькое кержацкое кладбище. Деревянные кресты подходили к самому краю обрыва - там, далеко внизу, серебрилась лента реки Песчаной. Через некоторое время выехали к крутому спуску. В ложбине между увалами лежало совсем маленькое селение - два десятка домов. Перекоп - так называлась эта часть деревни. И уже совсем рядом, сразу за огородами, громадно и загадочно возвышались те самые горы, куда направлялись путешественники.

Перекоп с любопытством проводил взглядами из-за плетней бегущую резво повозку. Собаки опять стаями неслись следом за телегой, выскакивали прямо под ноги лошади, но она бежала себе и бежала, не обращая на них внимания. Это была Каурка, которая изъездила все закоулки в деревне, не однажды привозила дрова из гор, солому и сено чуть ли не во все дворы местных жителей.

Но вот начался подъём. Каурка шла тяжело. Дед спрыгнул с телеги и зашагал рядом. Эйде сделала то же. Только Иво продолжал сидеть, держась за облучок. Подъём становился всё круче, но, наконец, повозка выбралась на пологую поверхность - это была дорога по увалу, огибающая одну из вершин и ведущая в ущелье. Там бушевала всё та же Песчаная.

-Ну, вот, скоро и "Щёки", - довольно сказал дед, садясь в телегу.

-Какие щёки? - спросил Иво.

-Вот доедем, сам увидишь.

-Мам, что такое "щёки"?

-Это скалистое ущелье. Там, между утёсов бежит Песчаная.

-Та самая, через которую мост?

-Конечно, та самая. Она же берёт начало в горах. Смотри вверх, Иво. Видишь, какие скалы?

На вершине горы, которую огибала дорога, громоздилась каменная скульптура - изваяние природы. Казалось, на седловине между двух возвышенностей сидит Хозяин гор, поджав под себя ноги. Рядом с ним - фигуры женщины и детей. "Татарин" - так называли местные жители этот утёс.

Иво, не отрываясь, смотрел, как очертания фигур меняются, когда повозка приближается к горе. Казалось, изваяния становятся меньше, словно склоняются к земле. Но на самом деле нижняя часть утёса просто скрывалась за приближающимися деревьями. Это была живая волшебная сказка. Кучевые белые облака плыли, касаясь темени "Татарина" - вот-вот присядут отдохнуть на его каменной голове.

Но гранитные "Щёки" поразили Иво ещё больше. Голубой воздух просторно и вольно уводил взгляд налево - там одна за другой убегали вдаль синие вершины, поросшие соснами и елями. Справа вздымалась к небу, длинная и причудливая стена скал. Серые ломаные поверхности, слегка поросшие редкой растительностью, голые плиты, сверкающие на солнце, угрюмые тёмные "пальцы", указующие в небо - всё это внушало ужас и восхищение. Особенно понравились Иво эти загадочные "пальцы". Он то и дело сообщал таинственным тоном:

-Мам, смотри - ещё один "палец"!

Повозка продвигалась медленно - дорога превратилась в каменистую тропу. Металлические обода скрежетали по гранитным выступам. Казалось, колёса вот-вот отвалятся. Немолчный шум воды эхом отзывался где-то высоко - на макушках скал.

Через некоторое время большие валуны закончились, колёса зашелестели по гранитной крошке, потом повозка выбралась на грунтовую дорогу. Но колея всё равно была жесткой, мелкие камни торчали из земли то там, то сям. Наконец, дед сказал:

-Ну, вот и приехали! Сейчас будем лошадь распрягать, дадим ей пообедать. Да и сами поедим. А потом я веников берёзовых нарублю.

Иво выбрался из телеги, побежал к реке - уж слишком хороша была жемчужная вода. Она неслась с громким бормотанием через огромные валуны.

-Мам, а можно здесь реку перебрести?

-Нет, детка. Валуны очень скользкие, покрыты водорослями - человек сразу упадёт. А течение такое сильное, что потащит его вниз и будет он переваливаться с камня на камень, побьётся и утонет, в конце концов. Так что, будь осторожен. Горные реки коварны. Кажется, мелко, а на другой берег не попадёшь.

Сидя возле реки на светло-розовом, прогретом солнцем камне, они пообедали. Очень вкусной казалась вся немудрёная еда - и яйца вкрутую, и зелёный лук с хлебом, и чай из термоса.

Потом Иво помогал деду, таскал нарубленные ветки к телеге. Эйде - тоже. Запах березовых листьев и древесины легко и чисто окутывал работающих, перебивая терпкий аромат диких горных трав. Когда зелёный возок был уложен, закреплён верёвками, дед остался запрягать лошадь, а Иво с матерью поднялись в гору до каменной поляны. Там рос бадан. Иво нарвал восковых розовых цветов, отдал букет матери. Потом набрали на чай сухих коричневых, тонко пахнущих листьев и спустились вниз. Лошадь уже стояла запряженной.

-Смотри, дед, какие цветы - это бадан! Я их нарвал, - с гордостью сообщил Иво. - А это - целый мешок сухих листьев. Будем чай бадановый пить.

-Молодец. Теперь на год хватит, - похвалил дед.

На обратном пути Иво, Эйде и дед устроились на мягких прохладных ветках, уложенных в телегу. Эта зелёная берёзовая повозка повезла их в домашний рай. Там бабушка уже давно сидела на крылечке, ожидая приезда гостей.

12.

А дальше была эпоха путешествий на велосипеде. Эйде сажала сына на мягкое седло, пристёгнутое к раме. На багажник привязывали подушку. Там восседал сосед Ромка, ровесник Иво. И неразлучная троица отбывала в очередной круиз. Тихая речка Черновушка с диким пляжем, где берег усыпан розовым песком с блесками слюды, была любимым местом.

Выезжали обычно часов в десять утра, прихватив с собой корзинку с продуктами. Перебирались пешком по узенькому мостику на другой берег реки Солоновочки. Велосипед Эйде переносила, зацепив раму плечом и поддерживая рукой. От большой усадьбы местного богатея, прятавшейся за высоким забором, дорога убегала в забоку. Минуя заросли тальников, колючего шиповника и тот самый, любимый Иво, лягушачий пруд, путешественники добирались до моста через Песчаную.

Мост с деревянным настилом служил переходом для всех - и для людей, и для животных. Каждое утро и вечер стадо коров молотило копытами по дощатому покрытию. Трактора и машины тоже не могли миновать моста. Поэтому настил зиял множеством дыр. Их латали, но это мало помогало. Переехать через это чудо архитектуры на двухколёсной технике, конечно, было невозможно. Эйде переводила велосипед, стараясь угодить колёсами на целые участки, а Ромка и Иво топали следом.

Все дружно снова занимали свои места на "транспорте", и путешествие продолжалось. Проплывала мимо заимка по имени Нахаловка, помахав на прощание рукавом пугала из огорода. А дальше начинались просторы полей. Ровным, накатанным проселком вдоль цветущего поля гречихи велосипед словно летел - дорога шла немного под уклон. На этом коротком участке Эйде отдыхала, набиралась сил перед длинным и нудным еле заметным подъёмом. Зато потом перед путешественниками открывалась фантастическая панорама. С верхней точки этого подъёма видна была почти вся пойма Черновушки, петляющей между зелёными берегами. Хорошо просматривалась глубокая седловина на далёком хребте, где и находился исток реки.

Велосипед снова катился сам - почти без помощи Эйде. И, наконец, дорога приводила путников на розовый пляж.

Иво и Ромка, не умеющие плавать, купались здесь без боязни - на Черновушке не встречалось омутов. Дно речушки, как песчаная тропинка, спокойно и ровно уводило воды к устью. Черновушка была притоком Песчаной.

По берегам реки, плотно обступая её, красовались заросли боярышника и крушины, смородины и калины. На полянке между рекой и пшеничным полем вилась душистая будра с глянцевитыми кружевными листочками и сиреневыми мелкими цветами. И очень странно - на том же месте, между плетями будры рос ягодник. Эйде нигде такого не видела. Когда клубника поспевала, тёмно-малиновые крупные ягоды гроздьями вылезали поверх зелёного ковра будры. Казалось, что плодоносит именно эта травка. Да и ягод таких, огромных и сочных, Эйде тоже нигде не видела. Наверное, близость влаги делала дикую клубнику похожей на садовые сорта.

Мальчишки, радостные от щедрой находки, не только наедались сами, но и собирали ягоды каждый в свою кружку, чтобы угостить родню. Им очень понравилось делать букеты из ягод. Навязывали несколько штук увесистых пучков и гордо тащили добычу к корзине.

После трудов садились в кружок возле накрытого на газете стола и обедали. Всё шло за милую душу. Эйде радовалась аппетиту Иво, ведь дома он ел очень мало. Может быть, потому, что часто болел, и лекарства отбивали желание есть.

Домой возвращались усталые, но довольные. Иво был готов кататься по окрестностям хоть каждый день. Но выходные заканчивались, и Эйде приходилось уезжать в город на работу.

13.

Одним из любимых мест в детстве Эйде была большая совхозная пасека. Около сорока жёлтых ульев стояли на поляне в рощице под старыми толстыми вётлами и тополями на излучине Песчаной. Нижним ярусом служили яблони. Небольшой деревянный дом с кружевными занавесками на окнах, пол, застеленный домоткаными дорожками, чистенькое выскобленное крыльцо, белоснежная кипень цветущих яблонь, гипнотическое жужжание пчёл - эта картина, как живая, навсегда впечаталась в память.

Пасека находилась далеко от села. Чтобы дойти до неё, нужно было перебраться на другой берег Песчаной, миновать плантацию густых кустарников, два огромных поля пшеницы, несколько маленьких озёр с восковыми белыми лилиями, потом найти тропинку в зарослях крушины и черёмухи и долго продвигаться под кронами этих деревьев. Тропинка выводила к той самой рощице, где стоял дом пасечника.

Эйде хотела непременно показать это место сыну, хотя знала, что пасеку давно увезли. Но она надеялась, что яблони и домик пасечника сохранились. Может быть, там кто-то живёт.

И однажды ясным августовским днём они вдвоём на велосипеде отправились искать бывший пчелиный рай. Перебрались за реку, свернули направо и покатили по узкой неровной тропинке вдоль берега. Эйде по памяти искала старое шоссе, которое когда-то соединяло два села - еле видимое, заросшее травой серое полотно. По этой заброшенной дороге можно проехать большую часть пути. Здесь давно никто не ездил, но это был единственный шанс для велосипедистов. По дикой степи, по лугам, по зарослям кустарников можно продвигаться только на своих двоих, а здесь, какая-никакая, но дорога. Хотя путь по шоссе до пасеки был в два раза длиннее, чем пешая тропинка.

И вот Эйде налегла на педали, пробираясь в страну своего далёкого детства. Трава, в основном полынь, мешала движению, попадая в цепь или между спиц. Приходилось останавливаться, освобождать колёса от стеблей. Дорога вильнула налево - там был объезд, потому что путь преграждал развалившийся крошечный мостик через канаву. Выбравшись снова на твёрдую дорогу, покатили дальше. Старое шоссе уходило в сторону от пасеки, и Эйде пыталась сориентироваться, чтобы не проехать поворот, который уводил совсем в другое место - на элеватор соседнего села. Но память всё-таки подвела. Заросшая травой дорога скрывала ориентиры. Большой серый валун, который помнила Эйде, стал похож на маленький курган. И она проехала мимо, не обратив на него внимания. Лишь через некоторое время поняла, что поворот уже остался позади. Пришлось возвращаться.

Наконец, следы тропинки на пасеку обнаружились. Но здесь уже можно было продвигаться только пешком. Эйде шла впереди, таща велосипед по густой траве, Иво топал следом.

-Мам, ну где же пасека? - спрашивал он через каждые пять минут.

-Детка, потерпи, скоро уже дойдём, - успокаивала его Эйде.

Но ни рощицы, ни домика они так и не нашли. От рощи остались только толстые пни, а от домика - яма, окружённая остатками деревянных стен. На дне из кучи серой земли торчал обломок чугуна, топорщилась сломанная деревянная рама, валялись развалившиеся на части старые книги. Дух заброшенного места витал над бывшим пчелиным раем. Какой-то вязкой печалью, тяжёлым сожалением, словно могильным камнем, была придавлена к земле тишина.

-Мам, почему спилили деревья? И зачем разрушили дом? - спросил удивлённый Иво.

-Не знаю, детка. Наверное, никто не захотел здесь жить - слишком далеко от села. А деревья спилили на дрова и увезли.

-Я бы не стал их пилить - видишь, какие они были толстые? Если бы остались деревья, то и дом был бы цел, - мудро рассудил Иво.

-Да, ты прав, конечно. Но всё вышло по-другому. Очень жаль, что ты не увидел моей рощи.

-Ничего, мам. Когда я вырасту, то посажу здесь новую, - твёрдо заявил сын.

На поляне, где когда-то гудели пчёлы, росли огромные ромашки. Эйде набрала большой букет, Иво добавил в него несколько цветков. Присев на пенёк, они попили чаю, съели по булочке. Посидели немного, наблюдая, как большая сорока с любопытством гуляет неподалёку, сверкая на солнце жемчужно-сизым крылом и белоснежным оперением на брюшке. Птица поняла уже, что здесь можно чем-то поживиться. Иво оставил ей на пеньке кусочек хлеба. Пора было отправляться в обратный путь.

14.

Походы понравились Иво - он стал просить велосипед, чтобы кататься самостоятельно. Эйде пообещала сделать это на следующий год, когда Иво исполнится шесть лет. Она боялась, что сын пока ещё мал, не справится с рулём, будет падать. Этого хватало и без велосипеда.

Первая серьёзная травма пришлась на левый глаз - чуть выше брови. Это произошло в доме. Иво, играя с котом, побежал за ним и споткнулся о половик. С размаху стукнулся о подоконник, сильно рассёк бровь, хлынула кровь, и её никак не могли остановить. От жгучей разламывающей боли Иво плакал. Пришлось вызывать "скорую". Врач приказал немедленно ехать к хирургу, чтобы зашить рану. Шрам над левым глазом был виден даже, когда Иво стал взрослым.

Этот случай оказался роковым. Каждый раз, когда случались травмы, они приходились именно на левый глаз, либо рядом, словно кто-то безжалостный поставил на это место чёртову отметину. Кроме того, кот, из-за которого всё произошло, стал ещё и причиной испуга.

Было это так. Однажды зимой Эйде вышла во двор ненадолго, чтобы принести дров для печки. Когда она вернулась, застала Иво в слезах. Он сидел, испуганно забившись в угол дивана.

-Что случилось, детка? Почему ты плачешь?

-Мама! Когда я остался один, в той, другой, комнате вдруг кто-то загремел стулом и сказал шёпотом: "Тише"! Я думал, это дед. Вошёл туда, но там никого не было.

-Не бойся! Сейчас разберёмся, что это такое, - уверенно заявила Эйде.

Она переступила порог и увидела сидящего под стулом кота. Бабушкин кот - этот феномен - весил четыре с половиной килограмма. Чёрный, с белыми носочками на лапах, с толстыми щеками и огромными зелёными глазами красавец, был спокоен и мудр, как человек. Когда он спрыгивал на пол, отталкиваясь задними лапами, стул всегда слегка сдвигался с места. Он вопросительно посмотрел на Эйде, семафоря своими зелёными глазами. Казалось, понял, зачем она заглянула в комнату.

-Иво, это сделал кот. Он загремел стулом, потому что спрыгнул на пол, а потом чихнул. Он застудился на морозе и чихает. Ты же видел и слышал, как он это делает. Правда?

-Видел, - согласился Иво.

Но Эйде поняла, что страх не снялся и засел глубоко в сознании сына. Вот когда больно откликнулись бабушкины рассказки о страшных русалках. Травмы сыпались на Иво постоянно.

Поэтому мать уговаривала его подождать с велосипедом до следующего года. Она надеялась, что сын подрастёт и станет крепче. Лишние травмы никому не нужны.

-Давай лучше купим качели, - предложила Эйде. - Будешь качаться по очереди с Ромкой или с твоим любимым Валеркой. Уж такую-то тяжесть он не сможет унести домой.

Иво засмеялся, представив, как Валерка тащит громоздкие стропила.

-Ладно, мам, - согласился Иво, - купи качели.

15.

Качели дед установил на полянке перед окнами. Цветная металлическая конструкция, ярко зелёное сидение с желтыми перилами - всё это самым сказочным образом вписалось в зеленое пространство поляны. Мальчишки часами по очереди толкали качели, садились на сидение то по одному, то вдвоём - им нравилось это занятие. Особенно Иво. Он мечтал однажды раскачаться так, чтобы сидение встало вровень с верхней перекладиной или совершило оборот вокруг оси.

-Я хочу сделать "мёртвую петлю", - говорил Иво.

Эйде предупреждала его, что это опасно - можно вывалиться из сидения. Но её сын был азартным человеком, это она отмечала уже не раз. Успокаивало только то, что ни Валерка, ни Ромка не могли так раскачать качели - в их мальчишеских руках не хватало сил. Иво пытался покатать на качелях даже кота, но тот немедленно и брезгливо спрыгнул с шаткой опоры и резво удалился. Он предпочитал передвигаться сам и по твёрдой земле.

Эксперимент с курицей закончился тем же. Только маленький толстый щенок - отпрыск собаки Куклы - позволил некоторое время поиздеваться над собой. Но потом засуетился, заскулил и круглым туесочком свалился на землю. Иво часто садился на качели, брал на колени щенка и качался вместе с ним - тут Кузя не сопротивлялся. Он доверял другу.

Эйде выглядывала в окно и наблюдала, как задумчивый Иво, прижав Кузю к животу, качается потихоньку, глядя на далёкие облака. Эта картинка умиляла Эйде. Наверное, потому, что такое задумчивое тихое состояние редко приходило к сыну - он всегда бегал, что-то делал, кричал, перетаскивал. А тут вдруг становился похожим на маленького мудреца. Глядя на него, уже можно было поверить, что он - автор интересных и странных сказов.

Но стоило только щенку вырваться из рук Иво, как оба они начинали носиться по полянке, как индейцы. Качели оставались любимыми несколько лет - пока Иво не подрос и не потерял к ним интереса.

16.

Сильно поразила Иво одна нелепая история с курицей. Одна из кур вдруг заклохтала - это был сигнал, что она не прочь высиживать птенцов. Дед устроил ей углубление из сена, положил туда два десятка яиц, и курица, словно прилипнув к гнезду, стала упорно высиживать деток. Иногда она ненадолго уходила, чтобы попить-поесть, и снова возвращалась к своему занятию. Но однажды наседка исчезла. Яйца остались без тепла и через несколько дней погибли.

Иво очень расстроился. Он хотел, чтобы выпарились птенцы. Переживал целую неделю - искал курицу по всем полынным и крапивным зарослям, сто раз облазил сараи, забрался даже под крыльцо в надежде, что курица укрылась там. Но всё было напрасно - наседка бесследно исчезла.

-Иво, не ищи, - сказала бабушка, - наверное, это дело собачьих зубов. Наши собаки такого себе не позволят, значит, чья-то чужая забрела во двор. Теперь и следов не найдёшь.

Но прошло две недели, и вдруг наседка объявилась - взъерошенная, обеспокоенная, громко клохчущая. Первым делом она уселась на холодное гнездо. На шее у неё, словно у коровы, болтался конец оборванной верёвки. Дед видел, что курица прибежала из ограды соседей. Там жила ромкина бабушка.

-Мам, это ромкина бабушка привязала нашу курицу? - недоумённо спрашивал Иво. Он никак не мог этому поверить.

-Мы не видели, - мудро ответила бабушка, - но кто-то ведь сделал это. Наши яйца погибли, а этот кто-то решил, что пусть курица лучше выпарит птенцов для него.

-А у нас уже не будет цыплят?

-Будут. Дед положил в гнездо новые яйца. Правда, курице придётся теперь сидеть намного дольше. Но, если её снова не украдут, то цыплята нам обеспечены. Как же она смогла оборвать верёвку? Шея-то у курицы тонкая, сил мало. Но она - молодец! Раз вырвалась, значит, всё время помнила, что в гнезде её ждут будущие дети. В новом же месте для неё и гнездо - не гнездо. Не признала чужих.

-Ура-а-а! - закричал Иво. - Я буду следить, чтобы курица далеко не убегала.

И он, действительно, следил за этим, потому что очень хотел увидеть и потрогать живых цыплят.

На ромкину бабушку теперь Иво смотрел с подозрением, которое перенеслось и на самого Ромку. Но постепенно подозрительность отступила, а когда выпарились круглые пушистые ярко-жёлтые цыплята, то история с курицей вообще отошла на задний план. Но Иво хорошо запомнил этот урок. Он понял, что за доброй внешностью, приветливым голосом может скрываться совсем другое. Что человек, глядя тебе в глаза и улыбаясь, способен сделать гадость и при этом считать, что ничего страшного не происходит.

Иво часами мог наблюдать, как цыплята катаются, словно жёлтые колобки по вольеру. Они были шустрые, резвые и очень весёлые. Иво кормил их, давал воды, делал уборку в загородке. Но больше всего ему нравилось смотреть, как цыплята прячутся в перьях у матери. Они подбегали к ней и с размаху тыкались куда попало. Одна секунда - и цыплёнка нет. Только курица-мама делалась потолще. Её крыльев и перьев хватало на всех. Когда весь выводок прятался в мамином "доме", сама она становилась лохматой, круглой, толстой, зато довольно что-то бормотала. Наверное, раздавала деткам инструкции.

17.

Иво часто простужался и подолгу болел. Сказывались первые месяцы жизни - тогда они с матерью почти весь год провели в больницах. Мать постоянно заготавливала травы, поила сына отварами, но и больничные лекарства не обходили Иво стороной. Без них не удавалось избавиться от кашля и температуры.

Наверное, поэтому аппетит у Иво был плоховат. Бабушка и мать всё время уговаривали его съесть что-нибудь. Но Иво упорно убегал от яств. И до десяти лет он рос худеньким, большеглазым, улыбчивым и смешливым. Самым плохим было то, что Иво мало спал. Вернее, сон его постоянно прерывался. Бабушка приписывала это испугу. Да так оно и было, ведь она сама впервые и напугала Иво своими зелёными русалками, готовыми утащить неосторожных мальчиков на дно реки.

Случай с чихающим котом усилил испуг. Хороших врачей не было ни в деревне, ни в городе. Все они только и делали, что пичкали детей горстями таблеток. Что до нарушения сна, то здесь Эйде опасалась вообще прибегать к каким-либо таблеткам. Ведь даже взрослые легко привыкают к снотворным и потом уже не могут без них. А тем более, ребёнок. Эйде старалась обходиться травами - мятой, душицей. Но Иво не нравились отвары - почти все они были горькими. Сон несколько улучшился, когда Иво исполнилось двенадцать лет. Он стал много есть и больше спать. А с тринадцати лет на него вообще напал жор. По-другому это и не назовёшь. Организм компенсировал то, что не смог взять раньше.

Во время болезни Иво разрешалось гулять только на закате. Это было странное тихое время, когда на час успокаивался даже сильный ветер. Осторожная тишь, шуршание листьев, силуэт охотившейся в сумерках большой совы - все это нравилось Иво. Он очень полюбил закатное зарево - оно каждый вечер было разным: то всевозможные сиреневые оттенки заливали всё вокруг - и небо, и горы. Даже деревья и дома становились сиреневыми. А то всё полыхало тревожными оранжевыми красками. Иногда вечера бывали лимонно-жёлтыми и особенно светлыми.

Иво просто спокойно гулял либо с матерью, либо с бабушкой. Он внимательно наблюдал, как постепенно меняется картина вечера. Сначала солнце пряталось за горизонт. Его огромный ярко-малиновый диск быстро проваливался куда-то за тёмные силуэты далёких гор. Всё происходило так стремительно, что хотелось задержать рукой эту последнюю, особенно жаркую горбушку диска. Но солнце неумолимо исчезало, оставляя на западе необъятный костёр заката. Иногда живое зарево перечёркивали тёмные или оранжево-жёлтые облака, похожие на пророческие полотна гениального художника. Иво казалось, что эти "письмена" необходимо прочитать или просто разгадать. Он так и говорил:

-Мам, посмотри - ч т о там нарисовано?

-Знаешь, Иво, на этих картинах каждый увидит то, что захочет.

-Почему?

-Ну, вот, скажи, что видишь ты?

-Я вижу... облако, похожее на птицу.

-А я вижу облако, похожее на раскрытую книгу. Смотри - через минуту картина уже будет другая. Облако расплывается, расплывается... Теперь я вижу домик, а в окне горит свет.

-Да, - соглашался Иво. - А я вижу морду собаки. Смотри, мам - правда, похоже?

А когда закат затухал и на землю опускались тихие сумерки, часто в полутьме, как будто ниоткуда, появлялись летучие мыши. Они носились с такой скоростью, что невозможно было уследить за их полётом. Вдруг, совсем рядом, над самой головой, бесшумно пролетал черный силуэт. Казалось, летучий призрак атакует жертву и вот-вот вцепится в волосы. Иво пытался схватить летунов, но они безошибочно проскальзывали в миллиметре от ладони. При этом даже не слышно было ни дуновения - только странный приглушенный звук, напоминающий ропот дождя. Летучие мыши, мастера идеального скоростного полёта и компьютерной точности, конечно, не интересовались людьми - они просто ловили жирных комаров на ужин.

Но только в полёте, только в сумерках эти летуны казались боевыми и зловещими. Однажды одна из летучих мышей почему-то попала в ёмкость с водой для умывальника. Он стоял на улице. Может быть, она хотела прицепиться за край и повиснуть там, спрятавшись на день, но угодила в воду и не смогла выкарабкаться.

Иво, подойдя к умывальнику утром, увидел торчащее из воды крошечное личико с человеческими глазами. Он не узнал в этом существе летучую мышь. Только когда Эйде достала её из воды и показала Иво перепончатые крылья, он понял, что это охотница за комарами - одна из тех самых летучих призраков.

Эта долгая вечерняя сказка продолжалась до тех пор, пока Иво не уехал в город - в школу. Но тихий предзакатный час так и остался его любимым временем.

18.

Иво несколько раз выбегал за ограду - ждал мать. Она ушла покупать велосипед. Целый год мечтал он об этом. Даже во сне видел, как мчится с горы, держа руль - ветер бьёт в лицо, дорога падает под колёса. А на горке стоит друг Валерка и восхищённо наблюдает за ним.

Щенок Кузя, подросший, весёлый, бегал следом, поглядывая на любимого друга и хозяина. Когда Иво в пятый раз вышел за околицу, наконец, увидел вдалеке мать. Она спускалась с горки, а рядом с ней катился ярко зелёный подростковый велосипед.

-Ура-а! - заорал Иво, а Кузя, с перепугу, шарахнулся в сторону и залаял.

Они дружно ринулись вперёд - навстречу матери.

-Дай, я поведу! - на ходу кричал Иво.

-Давай, давай - это твоё! - отозвалась мать.

-А можно я поеду?

-Подожди, он весь в солидоле. Штаны вымажешь. Да и не умеешь ты.

-А вдруг, умею!

-Так не бывает - учиться надо.

Иво провёл велосипед за калитку, докатил до крыльца. Притащил тряпку, стал вытирать раму и колеса. Дед показывал, где надо ещё достать ветошью. Потом принёс кусок сукна.

-Вот, протри чистым, чтобы всё блестело.

Иво долго полировал сукном свою зелёную машину. Наконец, дед сказал:

-Ну, вот теперь и прокатиться можно. Давай, пробуй, а я за багажник придержу.

Иво упёрся левой ногой, перекинул вторую ногу через сиденье. Угнездился на нём и нажал на педали. Дед метров пять пробежал следом, придерживая багажник. Потом отпустил его. Велосипед качнулся направо. Иво пришлось выбросить ногу и упереться в землю. Он еле удержал равновесие.

-Пробуй ещё! Давай сам. Видел, как мать на ходу садится? Делай так же.

-Я не сумею, упаду.

Встав левой ногой на педаль, он несколько раз оттолкнулся от земли и перебросил правую ногу за раму. Но не успел даже нажать на педаль, как велосипед накренился и упал.

-Ну, что? Не получается?

-Не получается. Вот синяк заработал.

-Ничего. Главное, не бросай. Десять раз попробуешь, на одиннадцатый - поедешь.

Иво весь день не выпускал из рук новую машину. Но пока все попытки заканчивались одинаково - велосипед не хотел держать равновесие. Наконец, Иво устал так, что уже не мог перебросить ногу через раму. Прислонил велосипед возле крыльца, а сам уселся на ступеньку - усталый мужичок после трудной работы. Задумчиво смотрел на непокорную машину:

-Ну, что тебе надо? Почему ты не едешь?

-Потому что сразу ничего не делается. Всему надо учиться, - сказала за его спиной Эйде.

-А сколько учиться? Я уже целый день учусь.

-Люди всю жизнь чему-нибудь учатся.

-Если всю жизнь учиться, то когда же ездить?

-Не расстраивайся, завтра и поедешь.

Она оказалась права. На следующий день утром Иво с первой же попытки сел на велосипед и поехал, как будто всегда умел делать это.

19.

Эйде привезла разрезную азбуку в картинках. Некоторые из них были складными. Например, из буквы "Д" возникал домик с трубой и окошечком. Голубые ставни, резная рама - всё казалось настоящим. Вот-вот из окна выглянет кто-то живой. Буква "Б" висела на кроне берёзы, а её белый ствол с чёрными метками выдвигал подставку, и дерево могло стоять возле домика. Буква "А" выглядывала из разрезанного арбуза. Её черные ножки упирались в пол, и арбуз тоже мог стоять там, где поставишь.

Иво долго возился с буквами, пока не изучил все до одной.

-А теперь давай слова складывать, - предложила Эйде.

-Давай. Я хочу слово "да".

-Ну, произнеси его медленно. Какие звуки ты слышишь?

-Д-а-а.

-Правильно. Два звука - "д" и "а". Ищи такие буквы.

-"Д" - это дом?

-Дом.

-"А" - это арбуз?

-Арбуз. Складывай слово. Что сначала надо поставить?

-Сначала Дом, а потом Арбуз.

-Правильно. Теперь читай, что получилось.

-Дом-арбуз.

-Да нет! Ну, какой дом-арбуз! Ты произноси только те звуки, которыми обозначаются буквы. Ну, какие это звуки?

-Дэ?

-Правильно. Дальше.

-А-а?

-Правильно. Что получилось вместе?

-Дэ-а?

-Нет, получилось - "да". Понял?

-Понял.

-Сейчас проверим, понял ты или нет. Ну-ка, сложи слово "нет".

-Нь-е-е-т. Мам, а где буква "Нь"? Такой буквы нет.

-Зато есть буква "эн", а звучит она, как "н". Нашёл?

-Нашёл. Это "ночь".

-Правильно. Дальше.

- А дальше буква "е" - это "енот".

-Дальше.

-А дальше буква "т" - это "трактор".

-Что получилось?

-Ночь-енот-трактор?

-Называй только звуки - "н","е","т".

-Н-ет. Правильно?

-Ты плавно, плавно произноси.

-Н-е-т. Нет, нет, нет. Ура-а! Всё понял!

Они возились с азбукой неделю, потом Иво как-то разом потерял к ней интерес. Может быть, что-то было сделано не правильно. Но читать он не хотел. Пока слова приходилось разгадывать и конструировать, он с азартом делал это. Как только понял всё - стало не интересно. Азбука валялась беспризорно, в книгах изучались только картинки и некоторые слова. Как только Иво докапывался до сути текста, чтение теряло смысл. Книга становилась ненужной. Так природа устроила его ум.

Эйде долго раздумывала над этим и поняла - есть люди с предметным мышлением. Им интересны детали, мелочи, краски одного явления. А другие, ухватывая суть многих явлений ( без деталей), мыслят обобщающе, крупно. Но как учиться в школе такому человеку? Весь школьный курс - это изучение деталей, маленьких проблем, отдельных тем. Она поняла, что сыну в школе будет очень трудно.

20.

Что больше всего нравилось Иво, так это музыка. Записи на стареньком магнитофоне, который Эйде купила с рук, Иво готов был слушать день и ночь. В шесть лет он уже пробовал сам записывать музыку. Тогда его любимыми были группы "Весёлые ребята" и "Браво".

-Король - оранжевое лето, голубоглазый мальчуган... - постоянно напевал Иво.

-Мам, купи мне какой-нибудь инструмент, - как-то попросил он.

Вот здесь Эйде совершила ошибку. Нужно было добыть что-то настоящее - гитару, пианино, кларнет...Но это были времена социализма. Гитары не продавались, значились в дефицитных товарах. Пианино можно было купить в комиссионке и за очень большие деньги. Столько у Эйде не было. Она побродила по магазинам и купила только детский инструмент - металлофон. Эти маленькие цветные гусли имели хрустальный голосок.

Иво часами играл "свою музыку" - импровизировал. Задумчивые звенящие мелодии, а порой громыхающие бури извлекались из крошечного инструмента. Музыканту явно не хватало простора в звуке и особенно - низких тонов.

Иво долго сочинял свою музыку на металлофоне, но всё-таки инструмент был не настоящим. На нём нельзя исполнить что-то серьёзное. Иво всё больше увлекался прослушиванием. Рок-н-рол и рок постепенно становились его стихией. И желание самому играть на инструменте ушло, заслонилось потоком хорошей музыки. Хорошей, но написанной и исполненной другими.

21.

Через год 29 июля Иво исполнилось семь лет. Наступило время идти в школу. Бабушка купила ему ранец и костюм. Этот красный с утёнком возле пряжки ранец был дороже любых игрушек. А костюм с блестящими пуговицами Иво надел и не снимал целый день. Он то и дело проходил мимо зеркала, чтобы посмотреть на себя в школьной форме. Уже тогда Иво торопил время и не умел ждать - ему хотелось прямо сейчас бежать в класс. А если это невозможно, то сорваться и улететь в небо с перелётными птицами. Но время размеренно шло своим чередом. И он всё-таки приблизился - тот самый день, первое сентября.

Накануне они с матерью отправились на остановку, уселись в переполненный автобус. Он тронулся с места, мимо замелькали дома, деревья, холмы и поля. Так началась дорога в город и новая школьная жизнь Иво.

Глава третья. ШКОЛА.

1.

В ночь на первое сентября Иво долго не мог заснуть. Смена обстановки, шум города, лязг трамвая, ясно слышимый из окна - всё было непривычным. Но не это главное. Школа - вот что занимало его мысли. Как это будет? Понравится ли? Представить себе что-то конкретное Иво, конечно, не мог.

Эйде тоже ворочалась с боку на бок - сон не шёл. Она ясно понимала, что сыну будет трудно привыкать к режиму, новой нагрузке. Многое, конечно, зависит от учительницы. Какой она будет? Понравится ли Иво? А если нет?

Наконец, Эйде услышала, как Иво задышал ровно и слегка засопел - значит, уснул. Это хорошо - нужно отдохнуть и ей. Через полчаса в окно заглянула поднявшаяся из-за горизонта луна. Дорожка сумрачного света пролегла вдоль блестящих половиц, пересекла ковёр на полу и высветила угол дивана, где уже спала Эйде. Только бессонный будильник отсчитывал шаги в ночной тишине, отмеряя время сна и приближая утро. Но пока и оно спало где-то далеко, за горизонтом, укрывшись ночным пологом, не желая открывать своё сияющее лицо. Время зависло, словно не хотело, чтобы Иво переступил какую-то невидимую черту. Что там, за ней, не знал никто.

2.

Рано утром раздался громкий настойчивый звонок - будильник. Эйде вскочила, чтобы приготовить завтрак сыну. Иво открыл глаза и снова упал на подушку - так рано ему ещё не приходилось подниматься. Даже мысль о школе не смогла отогнать утренний сон.

Эйде не торопила сына - время ещё есть, можно поспать с полчаса. Она сварила кашу, приготовила чай, сделала бутерброды. Вот теперь пора поднимать школьника

-Уже надо идти? - спросил Иво.

-Пора, мой дорогой. Вставай. Твои любимые бутерброды - на столе.

После завтрака Иво нарядился в форму. Эйде вручила ему букет из красных и белых астр.

-Цветы отдашь учительнице, когда она подойдёт знакомиться с вами. Ранец пока понесу я. Может быть, он и не пригодится сегодня. Как скажут, так и сделаем. В школе ты должен слушаться учителей.

-А если не захочу?

-Ты идёшь учиться, значит надо слушаться. Иначе ничему и не научишься.

-Мам, а школа далеко от дома?

-Нет. Нам с тобой повезло - школа рядом. Сам увидишь. Ну, вперёд?

-Вперёд! - бодро сказал Иво и открыл входную дверь.

Когда они спустились до площадки третьего этажа, из квартиры номер девять вышел белоголовый мальчик в школьной форме. Он тоже нёс перед собой букет цветов, только это были жёлтые хризантемы. Его сопровождала бабушка.

-Вы в школу? - спросила Эйде. - Случайно не в первый класс?

-Точно, - подтвердил мальчик. - Первый "А".

-Значит, вы - в одном классе. Это - Иво, а тебя как зовут?

- Саша Пеннер.

-Ну, вот, вместе и будете ходить в школу.

Вышли на улицу, повернули налево. Через несколько шагов из-за угла соседнего дома показалась школа.

В обширном дворе за чугунной оградой толпились школьники. Стайка мальчишек с хохотом носилась туда-сюда, визжали девчонки. Деловито пробиралась в толпе пионервожатая в красной пилотке, что-то сообщая детям. Несколько учительниц разговаривали с группами старшеклассников. Весёлый гомон, цветы, нарядные дети и взрослые - всё это как-то сразу затягивало вновь прибывших в торжественное действо. Иво выглядел возбуждённым - щёки горели, глаза сияли. Но было видно, что всё это не столько от радости, сколько от непривычной обстановки, большого скопления людей. Толпа и на взрослых действует возбуждающе.

Вчетвером они остановились слева от входа в школу, не зная, что делать дальше. Эйде решила узнать это у кого-либо из старших. Оказалось - нужно просто ждать, когда учителя начнут выкликать свои классы. Так простояли они в шумной толпе примерно минут пятнадцать. Вот суета усилилась, раздались женские голоса, среди них выделялся один мужской. Наконец, они отчётливо услышали:

-Первый класс "А"! Подходите ко мне, стройтесь в шеренгу по четыре человека.

Это была Нина Алексеевна, первая учительница Иво - громоздкая, высокая пожилая, с неприветливым и скучным лицом. Она сразу не понравилась Эйде, но выбора не было - времена социализма даже и не предполагали ничего подобного. Только школа по месту жительства, только тот учитель, который определён. Правда, неизвестно, кем определён. Но зато - навечно, пока ребёнок не закончит начальную школу.

Первоклассники выстроились живым прямоугольником. В левом углу этой фигуры восстала, как скала, Нина Алексеевна. Эйде всё старалась подняться на цыпочки, чтобы не упустить из вида сына. Он примостился с правой стороны. Цветы так и не успел отдать учительнице и старательно держал букет перед собой. Эйде легко находила сына взглядом - в общем строю издалека видна была его причёска - "ёршик домиком". Таким ершистым домиком наградила его природа. По-другому волосы не хотели укладываться.

-За мной! - скомандовала Нина Алексеевна.

Первый "А" потянулся за своей учительницей. Эйде и другие родители двигались следом. Недружной толпой просочились в двери, повернули направо, потом ещё раз направо. Лабиринт школьных коридоров гудел от топота бесчисленных детских ног, от гомона и криков. Где-то громко хлопали двери. Кто-то отстукивал стаккато по ступеням. Обычная школьная суета. Конечно, для тех, кто привык к ней.

Нестройная шеренга первоклассников постепенно скрылась, втянувшись внутрь класса. Нина Алексеевна захлопнула дверь. Родители остались без своих любимых чад. Один особенно любопытный дед сразу же прильнул ухом к дверной щели. Слегка приоткрыв рот, он прислушивался к тому, что происходило там, в недрах помещения, где сейчас шёл самый первый в жизни их детей школьный урок. Эйде пристроилась рядом. Хорошо был слышен громкий голос Нины Алексеевны. Она рассказывала о школьном распорядке, о требованиях к первоклассникам, о том, что необходимо принести завтра на занятия.

-Завтра у нас будут три урока - изучение алфавита, написание букв, счёт и рисование. Поэтому на уроки нужно принести два учебника - букварь и арифметику. Для рисования - альбом и карандаши, или - фломастеры. Всем ясно, что я сказала? Кому не ясно, задавайте вопросы.

-А карандаши нужно принести все или только одну коробку? - раздался тоненький девчачий голос.

-Хватит и одной коробки. Ещё вопросы есть? Ну, если вопросов нет, давайте знакомиться. Я буду называть имя и фамилию, а вы должны отозваться и встать, чтобы все знали друг друга. Итак, первым в списке стоит Арбузов Костя.

Нина Алексеевна называла имена, а Эйде всё ждала, когда дойдёт очередь до сына.

-Саша Борунов, Вася Володин, Игорь Грачёв... Саша Изагашев, Иво Кузнецов...

Эйде услышала, как сын звонко выкрикнул: "Я!"

-Не так громко, не так громко, - прокомментировала Нина Алексеевна. - Дальше у нас идут - Сёма Лагутин, Даша Максимова, Дима Морозов... Саша Пеннер...Костя Свиридов...

Вот это громкое, почти надсадное "Я!" больно полоснуло по сердцу. Эйде захотелось войти в класс, сесть рядом с Иво, прижать его к себе и защитить от чужих требований, правил, этой нагрузки, которая теперь легла на него. Она сама плохо переносила что-то неизбежное, обязательное. Ей всегда в таких случаях хотелось освободиться. Иво почти наверняка чувствовал сейчас то же самое. Слёзы навернулись на глаза - так было жаль сына.

-Ничего, - мысленно успокаивала себя, - он не один. Всем придётся подчиняться дисциплине. Иво привыкнет.

Резко затрезвонил звонок. Эйде и не заметила, как прошли эти, казалось бесконечные, тридцать пять минут. Уроки для первоклассников были на десять минут короче, чем для других.

- До свидания, ребята! Жду вас завтра к началу уроков, - донёсся голос Нины Алексеевны.

Из дверей повалили мальчишки, потом - девчонки. Иво не было. Эйде заглянула в класс. Оказалось, Иво уронил букет и теперь лазил под партой, собирая упавшие астры.

-Ты так и не отдал цветы? - спросила Эйде.

-Я не успел, - грустно и устало сказал он.

-Пойдём, догоним Нину Алексеевну и подарим ей твой букет.

-Нет, мам, я не пойду. Ты сама дари.

-Но учиться-то у Нины Алексеевны будешь ты.

-Ну, и что!

-Иво, Иво! Вижу - тебе не понравился урок.

-Не знаю.

-Если бы понравился, ты бы знал. Помнишь, какие учебники нужно принести завтра?

-Букварь, арифметику и альбом для рисования.

-Ну, вот - завтра ты уже научишься писать несколько букв. А через неделю уже и читать будешь. Станешь большим учёным.

-А считать я уже умею.

-Тем более. Школа - это великое дело. Сейчас ты расстроен, устал с непривычки. Потом приспособишься, и пять уроков будут незаметно пролетать. Ладно, идём домой. Там поговорим.

-Мам, а десять лет - это много?

-Много. Но пока ты будешь учиться, подрастёшь. Эти годы для того и существуют, чтобы человек получил образование, стал взрослым. Все учатся десять лет в школе, потом пять лет в институте.

-Ещё пять лет? Так и состаришься за партой!

Эйде рассмеялась - так искренне возмутился сын.

-Двадцать три года - это только начало жизни.

-Что ты, мама! Когда двадцать три, уже и смерть не за горами, - серьёзно возразил Иво.

Если бы Эйде знала, насколько это было верно...

3.

Эйде взяла неделю в счёт отпуска. Она провожала сына на занятия, потом приходила во время последнего часа в школу. Стоя под дверью, слушала, как Нина Алексеевна проводила урок. Её громкий голос резал слух. Порой учительница переходила на крик, называя имена непоседливых и невнимательных. Чаще всего звучала фамилия "Изагашев".

-Открываем тетрадь, - громко говорила учительница, - берём ручку. Пишем заглавную букву "Д". Писать начинаем с верхней линейки... Изагашев, ты почему не пишешь? Опять ручку уронил!.. Изагашев, сядь на место!.. Изагашев, не вертись! Тебе не на уроке место, а где-нибудь в цирке...

Слушая в первый день эти бесконечные замечания, Эйде подумала: "Постороннему может показаться, что Изагашев - это какой-то монстр".

И когда дети шумной стайкой выбежали из класса, она попросила Иво показать Изагашева. Саша Изагашев оказался маленьким, худеньким и бледным. Он совсем был не похож на зловредного нарушителя спокойствия.

-Саша - мой друг, - сказал Иво. - Он заступается за меня, когда пристаёт Пеннер.

-А что, он пристаёт? Что ему нужно от тебя?

-Всё! Мою ручку, карандаши, фломастеры. Берёт, а назад не отдаёт. Спросишь, лезет в драку.

-Ай, да Пеннер! Ничего себе, сосед!

-Он и обзывается всё время.

-Как же он это делает?

-Иво - слива - бананан.

-А ты что?

-А я его кулаком.

-А ты попробуй языком. Например, так: Саша - гречневая каша.

-Попробую!

-А вот кулаками надо поменьше махать. Всё-таки, ты в школе, а не на улице.

-Будет приставать этот Пеннер, буду давать сдачи.

-Надо рассказать всё его бабушке. Пусть она воспитывает внука.

-А он бабушке говорит: "Пошла вон!". Я сам слышал.

-Да, тогда придётся справляться с ним по - другому. В выходные дни придут его родители, надо поговорить с отцом.

В подъезде, когда проходили мимо квартиры номер девять, Эйде нажала кнопку звонка. Дверь открыл весёлый Саша Пеннер. В правой руке он держал большое яблоко.

-Саша, позови бабушку, - сказала Эйде.

-Бабушка ушла в магазин.

-Хорошо. Тогда я скажу тебе. Саша, оставь в покое Иво. Не приставай к нему, иначе я пожалуюсь твоему отцу.

-Ябеда-корябеда! - крикнул Пеннер.

-Ну, ты понял, что я сказала?

-Понял, понял, - весело заверил едок яблока.

Результат этого разговора проявился не далее, как через два часа. Иво вышел во двор погулять, а вернулся с синяком под левым глазом. Эйде очень пожалела о том, что Иво не умеет защитить себя физически. Был бы отец, научил бы...

-Иво, тебе надо найти друзей и во дворе, чтобы ты был не один. Тогда Пеннер будет побаиваться и семь раз подумает, прежде чем распускать кулаки.

4.

Но Иво долго не мог ни с кем подружиться. Поэтому Эйде старалась всегда сопровождать его, не мешая, не привлекая внимания мальчишек, лишь наблюдая за их играми издалека.

Однажды Иво увидел, как незнакомый белоголовый мальчик в стороне от всех остальных старательно пытается пройти по кромке фундамента вдоль бетонного гаража. Он почти прилип спиной к стене, раскинул руки и маленькими боковыми шажками передвигался вдоль выступающей ступеньки. Ему было трудно удерживаться на узкой кромке. Любое неверное движение влекло вниз, но мальчик упорно продвигался вперёд, стараясь обойти гараж вокруг. Он напоминал скалолаза. И не важно, что падать пришлось бы с высоты всего в полметра, ведь главное не это. Главное - не упасть совсем.

Иво с интересом наблюдал за мальчиком. Эйде тоже. Зрелище увлекало, и через пять минут они уже с азартом гадали - дойдёт ли скалолаз до конца пути. Но тут Иво вдруг подбежал к мальчику и столкнул его с фундамента.

-Иво! Зачем ты это сделал? - воскликнула Эйде удивлённо. Но через секунду уже поняла - Иво не выдержал напряжения, не смог больше переживать за ходока.

Мальчик постоял секунду, наблюдая за Иво, и молча направился вдоль гаража к началу своего нелёгкого пути. Снова устроился на узкой ступеньке спиной к стене и двинулся вдоль фундамента. На этот раз Иво последовал за ним. Но очень скоро свалился на землю. Ему явно не хватало опыта. А мальчик продолжал своё скалолазание. Наконец, он достиг цели - обошёл гараж вокруг.

Иво и Эйде аплодировали ему, словно знаменитому цирковому мастеру.

-Как тебя зовут? - спросила Эйде.

-Лёша.

-А это Иво. Мы живём вон в том доме - квартира девятнадцать, на пятом этаже. Приходи в гости. Если хочешь, пойдём сейчас. Я напою вас чаем с печеньем и конфетами.

-Нет, я пойду домой. Мне пора. А завтра зайду к вам после школы.

-Ты учишься в восьмой школе?

-Да, во втором классе в первую смену.

-Заходи, - сказала Эйде, - мы будем ждать.

Так началось знакомство с Лёшей, который стал лучшим другом Иво, если не считать друзей одноклассников - Саши Изагашева и Кости Свиридова. Эти мальчишки были друзьями по школе, а Лёша - во дворе. Иво боготворил своих друзей - ему так не хватало мужского авторитета, не хватало отца. Это преклонение перед друзьями сыграло в его жизни роковую роль.

5.

Громкий голос первой учительницы, её резкие замечания, нелюбовь к детям, нездоровые нервы пожилой женщины - всё это тяжким грузом давило на сознание - Иво сильно уставал. Он не привык к грубым окрикам, ведь в семье его все любили.

Однажды он вернулся из школы в слезах.

-Я больше не пойду в класс, - рыдал он, - там Нина Алексеевна.

Эйде долго успокаивала сына, уговаривала быть терпимым, пожалеть Нину Алексеевну - ведь она пожилая женщина, бабушка.

-Она просто устала, ей тяжело работать, а на пенсию ещё рано. Пойми это, - говорила Эйде.

-Мама, я тоже устал - не могу больше слышать, как она орёт. А когда кричит на меня, хочется убежать и никогда, мама, слышишь - никогда - не возвращаться туда.

-Детка моя милая! Надо потерпеть до четвёртого класса. Потом у вас будет много учителей - на каждый предмет свой учитель. Тогда станет легче. Да ты привыкнешь и раньше, не будешь так переживать, как сейчас. Надо потерпеть.

Они долго сидели, обнявшись. Эйде гладила сына по волосам, по его колючему ёршику. Иво, наплакавшись, постепенно успокоился. Но его нелюбовь к школе плотно вошла в сознание с первых шагов учёбы. Не повезло Иво с первой учительницей. Если бы она была другой - спокойной, понимающей, доброй - многого из того, что случилось дальше, не произошло бы. Но... жизнь не перепишешь заново.

За три года учёбы в восьмой школе Иво научился не любить учителей и, по возможности, противостоять их диктату. Научился не любить и сам процесс обучения, не смотря на то, что в начальных классах он был в основном хорошистом.

6.

Приближался Новый год. Школа готовилась к празднику. Иво сообщил, что нужно сделать костюм для ёлки.

-Кем ты хочешь быть - зайчиком, волком, медведем?

-Мама, я хочу быть Мышиным Королём.

Конечно, конечно, Иво хотел быть Мышиным Королём, потому что недавно они с Эйде прочитали сказку "Щелкунчик", а потом Иво прослушал фрагменты из оперы. Он буквально влюбился во всех персонажей, а перед злым Мышиным Королём испытывал ужас, словно тот был живым существом. Эйде задумалась, почему Иво не выбрал костюм Щелкунчика. И поняла - он не хотел, просто не мог увеличить свою беззащитность, ведь Щелкунчик только оборонялся, а Мышиный Король нападал. Иво хотел быть сильным, и особенно там, где его постоянно обижали - в школе.

-Иво, но этот наряд сделать нелегко. Как мы изготовим трёхголовую маску?

-Мам, ну, придумай! Ты же умная.

И Эйде долго соображала, но всё-таки придумала. Она принесла - из котлована строящегося неподалёку дома - ведро глины. Вылепила из неё три крупные мышиные морды, примазала их к перевёрнутой круглой корзинке и облепила в несколько слоёв кусочками газеты с клейстером. Иво увлечённо помогал ей, хотя пока не понимал до конца, как всё это превратится в маску.

-Мам, а как мы снимем её с этой корзины? Она же не снимется.

-Разрежем сзади и снимем.

-Но она же сломается?

-Нет, Иво, не сломается. Самодельное папье-маше долго сохнет и не ломается.

-Папье-маше? Что это такое?

-Склеенные кусочки бумаги - это и есть папье-маше.

Иво несколько раз повторил это слово, оно ему понравилось.

-Это слово французского происхождения, - сообщила Эйде. -"Папье" по-французски - значит бумага.

-А что такое "маше"?

-Папье - маше - переводится как "жёваная бумага".

-Мам, а ты умеешь говорить по-французски?

-Нет, Иво. Я могу говорить по-немецки и переводить с этого языка.

-А на английском ты можешь говорить?

-Я знаю всего несколько слов. Вот когда ты будешь изучать английский, я стану учиться вместе с тобой.

Когда бумага просохла, Эйде сделала надрез сзади и сняла маску с болванки. Таким же способом отдельно была изготовлена корона для Короля и закреплена между парами торчащих круглых ушей. Маска получилась на славу! Три мышиные морды, отвернувшись друг от друга, смотрели по сторонам. Оставалось только раскрасить трёхголового монстра.

После раскраски маска обрела свирепость настоящего Мышиного Короля. Иво с восторгом наблюдал за этим превращением и помогал наложить кистью то один, то другой штрих. Наклеивал блёстки на корону. Его просто нельзя было оттащить от этой работы. Он даже забыл про домашнее задание.

-Иво, делай уроки. Я закончу раскраску сама.

-Мам, ну, можно я ещё покрашу?

-Ох, чует моё сердце, завтра получишь двойку.

-Не получу, меня не спросят. Спрашивать будут Сашу Изагашева. У него много двоек.

-А у тебя одни пятёрки? Троек полно.

-Мам, тройка - это всё-таки не двойка. Правильно?

-Да, правильно-то оно, правильно. А если спросят, да в конце четверти двойка нарисуется? Я тогда тебя выдеру, как сидорову козу.

Но Иво только смеялся.

Они до самого позднего вечера раскрашивали Мышиного Короля. Потом обсуждали, каков должен быть у него наряд. Решили, что лучше всего сделать длинный блестящий чёрный плащ, нашить на него серебринки или золотинки из фольги. А под плащ можно надеть простой тренировочный костюм. На том и остановились. Для плаща Эйде купила кусок плотного блестящего шёлка. От готового наряда невозможно было отвести глаз - уж очень хорош был Мышиный Король. Но Эйде не стала говорить, что, скорее всего, костюм будет лучшим на ёлке. Она знала - награды почти всегда достаются не лучшим, а "своим". Иво явно не входил в число последних. Если ему не дадут никакого подарка, это, конечно, будет большой травмой.

И она оказалась права. Костюм, действительно, привлекал всеобщее внимание своей необычностью, натуральностью, но награды Иво не получил. Просто не получил и всё - без объяснений. Однако Дед Мороз вручил ему, как и всем, стандартный подарок - большой кулёк конфет. Иво по своей наивности так и не понял, что не получил награды. Он решил, что конфеты и есть премия за его костюм. Ведь на общей ёлке Иво присутствовал в первый раз в жизни.

Эйде не разубеждала его. Наоборот. Она подтвердила, что Дед Мороз дал ему подарок именно за костюм Мышиного Короля.

7.

Закончилась вторая четверть и наступили первые в жизни Иво большие каникулы - целых две недели! Новый год. Конечно же, они решили ехать в деревню к деду и бабушке. Эйде могла отдыхать четыре дня. Когда вышли из автобуса, сразу почувствовали разницу между городом и деревней. Снег ослепительно сверкал на солнце и был чист, как Божий Свет. Пуховая тишина укутывала дома. Сказочное царство зимы - белизна, алмазный блеск, скрип снега под ногами. Они шли по узкой улочке, убегающей вдаль, а сугробы справа и слева сопровождали их, словно огромные белые кошки. Иво шёл и восхищался живыми картинками зимы.

-Вот это да! - то и дело кричал он. - Мам, смотри какая шапка на столбе! А на каждой копне ещё одна копна из снега! А гора уже прикатана. Вот где я покатаюсь на санках!

Дом деда и бабушки тоже был завален снегом до самых окон. Во дворе возвышалась большая ледяная горка. Это, конечно, сделал дед - специально для внука. Иво тут же взобрался наверх и скатился, сидя, с криком: "Ура!".

-Так тебе никакой одежды не хватит, - сказала Эйде, - с горки катаются на фанерной доске, а не на пальто. Идём в дом, дед найдёт тебе доску.

-Сбегаю к валеркиной бабушке, скажу, чтобы Валерка приходил.

-Сначала пообедаем, потом пойдёшь.

На столе уже стояли тарелки с пельменями, молоко в банке. Иво кое-как похватал того-другого и побежал извещать валеркину бабушку о своём приезде. Вернулся через пятнадцать минут запыхавшийся, весь в снегу.

-Ты где это вывалялся? - спросила Эйде.

-Там, на большой горке катаются на санях Лагуткины. Я прокатился с ними, а сани перевернулись. Мам, дед сделает мне такие сани?

-Вряд ли. Чтобы сделать полозья, надо специальный станок иметь. Во-первых, их нужно вырезать, загнуть, а потом отшлифовать. Всё это очень не просто.

-Мам, а Сашка и Колька Лагуткины катаются с горки стоя. Держатся друг за друга и едут вниз. Давай попробуем и мы.

-Упадём...

-Ну, давай, давай попробуем!

Три раза они скатились удачно. В четвёртый раз Эйде попала ногой на шершавый ледяной бугорок. Он как тормоз остановил движение. Эйде падала, но успела извернуться так, чтобы удар пришёлся на неё, а не достался сыну. Сначала она ударилась левым коленом, потом упала на руки. Иво свалился на неё. И эта куча-мала сползла с горки. Колено было разбито, на глазах распухало, вернее, набухало, потому что из раздавленной вены под кожу хлестала кровь. Образовалась огромная сизая опухоль. Колено не сгибалось. Кожа на руках была разодрана. Но жертва стоила того - Иво не получил ни царапины. Больше всего Эйде боялась за него - ведь травма снова могла прийтись на левый глаз. Чем бы это закончилось? Если бы всю жизнь можно было вот так спасать сына от травм и боли! Если бы...

8.

Утро следующего дня было просто сказочным. Куржак украсил деревья, дома, провода на электролиниях. Мир предстал уютным, сверкающим всеми цветами радуги. Казалось - воздух тонко звенит от изморози, висящей хрустальными блёсками и вблизи, и вдали, и везде, куда доставал взгляд. Мороз выгнал наледь, вода разлилась привольно по всей пойме и замёрзла. Огромное ледяное поле без начала и конца раскинулось вдоль реки Солоновочки, слилось с таким же ледяным простором на Песчаной. Стояла какая-то глубокая, чёткая тишина, нарушаемая лишь время от времени сорочьими барабанными переборами.

Гематома от компресса превратилась за ночь в обыкновенный большой синяк. Нога болела, но ходить Эйде уже могла. И она решила научить сына кататься на коньках. Коньки, привязанные к валенкам, устойчиво держали Иво на скользкой поверхности. На таких коньках легко двигаться по льду даже новичку. Эйде и сама в детстве за полдня освоилась на льду. Сначала пыталась "ходить", а потом поняла, что нужно скользить. И дело пошло. Через три часа Иво уже летал по сверкающему льду с хорошей скоростью до Песчаной и обратно, огибая по пути кустики полыни, торчащие над поверхностью катка и серебрящиеся на солнце от куржака.

Эйде наблюдала за ним, катаясь на валенках по льду - чуть отталкивалась и скользила довольно долго, потому что поверхность была идеально гладкой.

К обеду яркое солнце пригрело этот серебряный мир, заставило падать куржак. Сверкающие облачка струились то здесь, то там, осыпаясь с веток, с электрических проводов. Воздух мерцал, светился и сиял.

Вскоре прибыли Лагуткины с клюшками, притащили несколько пар кирпичей, устроили двое ворот. И пошла игра в хоккей. Иво гонял шайбу вместе со всеми до позднего вечера. А через два дня он уже стал заядлым хоккеистом. Его друг Валерка тоже прибыл на поле сражения.

И эти первые большие каникулы так и остались в памяти Иво зимней сказкой, творившейся на ледяных просторах среди серебряных деревьев. Они молча стояли по берегам, сторожа реку.

9.

Много времени Иво проводил и во дворе. Здесь его другом был уже подросший щенок Кузя. Иво сажал его себе на колени, и они летели с ледяной горки на фанерной доске. Кузя каждый раз пытался вырваться - ему не нравилось это занятие, поэтому к подножию ледяного спуска всегда скатывался клубок барахтающихся тел. Иво хохотал, Кузя лаял и убегал прочь. Но через минуту снова бывал силой затащен наверх, и всё повторялось сначала.

Эйде смеялась, наблюдая, как Иво взбирается на горку с тыла по ступеням, держа Кузю подмышки перед собой. Собачьи лапы мотались из стороны в сторону. Щенок вертел головой и хвостом изо всех сил, пытаясь извернуться и убежать. Эйде часто спасала Кузю, спрятав его под полой фуфайки. Щенок, страшно довольный таким убежищем, выглядывал наружу и снова прятал нос под фуфайкой.

-Мам! Отдай Кузю, пусть работает космонавтом! - прыгал вокруг Иво.

-Нет, не отдам. Он не хочет работать. Кузя ещё маленький.

-Не маленький, он бегает везде один. Значит, уже большой.

-Он устал. Видишь, прячется от тебя. Ты его замучил.

-Я же не устал.

-Но ты-то точно взрослый, поэтому и не устал.

-Ну, да, - глубокомысленно соглашался сын.

Толстый чёрный кот в белых "носочках" важно сидел на столбике возле калитки и неодобрительно наблюдал за происходящим, щуря яркие жёлто-зелёные глаза. Большая чёрно-серая тётка ворона тоже приобщалась к дворовому действу, взирая на суету мира с верхней ветки старой берёзы. Дед, стоя на крыльце, давал внуку дельные советы, а бабушка время от времени выглядывала в окно.

10.

Каникулы пролетели незаметно. В третьей четверти Иво уже как-то легче переносил громогласные приказы Нины Алексеевны, меньше времени стал тратить на подготовку домашних заданий, уроки не казались такими длинными, как в начале года. Он просто привык к новой нагрузке, втянулся в школьный режим. Кроме того, понял, что занятия в школе периодически останавливаются, и наступает волшебное время под названием "каникулы".Вот это очень нравилось Иво. И с самого начала третьей четверти он стал ожидать наступления летних каникул. Постоянно мечтал, как будет купаться, загорать, играть с Валеркой в войну, ездить с ним в далёкие путешествия на велосипеде.

Учебный год закончился для Иво неплохо. В табеле стояла лишь одна тройка по русскому языку.

11.

Лето пришло с черёмуховым снегопадом. Эйде с сыном снова приехали в деревню. Иво остался там на каникулы. Эйде уехала в город на работу. Всё было так, как мечтал Иво. Резко с конца мая началась жара. Вода в Солоновочке прогревалась медленно - в горах всё ещё таяли снежники и ледники. Но пацанам не терпелось, и все купались, не смотря на холодную воду. Иво с разбега прыгал в реку и с визгом тут же выскакивал на берег. Когда тело привыкало к воде, плавал и даже нырял. Они почти не расставались с Валеркой.

Однажды друг пришёл и с таинственным видом предложил поехать на велосипеде за Нахаловку, туда, где пасли деревенское стадо. Иво согласился, хотя пока и не понял, почему у Валерки такое загадочное лицо.

Валерка устроился на сидении багажника и они покатили по шоссе на другой берег Солоновочки, через мост - за Песчаную, потом свернули направо, на выпаса. Царил знойный полдень, коровы стояли по брюхо в воде на водопое. Кроме того, здесь их меньше беспокоили слепни - над рекой всегда гулял ветерок. Пастухи, три молодых мужика, сидели в тенёчке и полдничали. На расстеленной газете лежала еда, стояло молоко в банке, блестя крутым боком на солнце, возвышалась бутылка с самогоном. То, что это самогон, Иво понял по мутному виду содержимого. Ему уже приходилось наблюдать такие трапезы - в летнее время на берегах Солоновочки часто устраивались весёлые компании.

Валерка смело подошёл к" скатерти-самобранке", уселся рядом с пастухами. Иво тоже пристроился сбоку. Мужики уже были навеселе, доставали папиросы, собираясь закурить. Валерка извлёк из кармана небольшой бумажный свёрточек. Размотал бумагу и на колени ему упали четыре сигареты.

-О, да ты цивильные куришь! - удивился один из парней.

-Не хухры-мухры! - гордо сказал Валерка и протянул одну сигарету Иво.

-Я не буду, - отодвинулся тот.

-Мамочка ругать будет? - ехидно поинтересовался Валерка. - Да, ты не бойся. Попробуешь и тут же бросишь. Интересно же...

-Ну, давай, - нерешительно сказал Иво.

Валерка прикурил свою сигарету, затянулся, потом поднёс спичку другу. Видно было, что делает он это не в первый раз. Иво затянулся так же, как Валерка, поперхнулся, выдохнул с кашлем дым. Голова сразу же закружилась. Ощущение было настолько непривычным, что Иво удивился странному состоянию и даже получил от осознания этого какое-то жгучее запретное удовольствие. Но тут же подумал: "А вдруг узнает мама? Или дед с бабушкой?"

Валерка, как будто прочитав мысли друга, сказал:

-Прополощем рот водой, пока едем обратно, запах выветрится. Так что, кури - не бойся.

Иво затянулся ещё раз. Через минуту ему стало плохо, затошнило, голова поехала куда-то в сторону. Отдышавшись, он заявил:

-Больше не буду. Противно.

-Это с непривычки. Привыкнешь, будет нормально.

-А зачем привыкать, если противно.

-Ты мужик или не мужик? Все курят.

Как они с Валеркой ни старались прополоскать рот, бабушка всё-таки учуяла запах табака, когда Иво вернулся домой.

-Ну-ка, дыхни на меня, - приказала она.

Иво дыхнул в надежде, что его рот успел уже проветриться.

-Ах, ты паршивец! - воскликнула бабушка. - Ты что делаешь! Кто тебе дал курево? Валерка? Сейчас же пойду к его бабушке, чтобы этого гадёныша наказали.

-Нет, - закричал Иво, - это не Валерка. Совсем не он. Наказывай меня, а Валерку не тронь.

-Где ты взял папиросы? Говори!

-Не скажу.

-Приедет мать, она разберётся с тобой. А сейчас - марш в угол до позднего вечера. И не смей выходить никуда!

Следующую свою сигарету Иво закурил не потому, что хотелось, а потому что запрещалось. Может быть, это и был тот самый шаг, та самая отправная точка, из которой и развернулись многие последующие события. Нарушить запрет, сделать недозволенное - так рождается и закрепляется желание полной свободы. Желание быть вне - за рамками.

12.

Иво закончил обучение в начальной школе. Все три года он учился ровно, в основном, на четвёрки. Нина Алексеевна простилась со своими выпускниками. В следующем классе должен был появиться новый классный руководитель, а на уроках - учителя-предметники.

Но тут жизнь круто изменилась. Эйде представился случай обменять квартиру на большую. В её однокомнатную должен был въехать бывший муж лаборантки Ольги. Эйде с сыном могла перебраться в двухкомнатную, где Ольга до развода проживала со своим благоверным. Доплата составляла две тысячи рублей. В советских деньгах это крупная сумма. Обещали помочь с деньгами родители Эйде. И она согласилась. Конечно, ей было абсолютно не известно, что бывший муж Ольги против обмена. Двухкомнатную квартиру получал он. Ольга пришла на готовое, и вот теперь отнимала у него то, что он заработал своим трудом. Эйде не знала также, что этажом ниже живёт свекровь Ольги, которая ещё и не видя новых жильцов, уже возненавидела их до глубины души.

Эйде удивилась, когда вдруг перестал работать лифт - как раз в тот момент, когда нужно было поднимать вещи в новую квартиру на восьмой этаж. Только что работал, и вдруг сломался. Эйде не знала, что лифт отключила лифтёрша, подруга ольгиной свекрови. Вещи таскали два грузчика и сама Эйде. Весь этот процесс из-за неработающего лифта занял целый день. Но Эйде пока не сориентировалась в обстановке, не поняла, в какую ситуацию попала, ведь Ольга ничего не объяснила ей.

Всё это сыграло заметную и тяжёлую роль и в судьбе Иво. Ему приходилось чаще, чем Эйде, сносить несправедливые замечания соседей, настроенных против новых жильцов. Не успевал он выйти во двор для прогулки, как на него набрасывались злобные старушки, всегда сидящие на лавочке у подъезда. Постепенно Иво научился отвечать им тем же - грубым словом и агрессией.

Глава четвёртая. НА НОВОМ МЕСТЕ

1.

Иво пришлось перейти из восьмой школы в другую - по месту жительства. Так что новый учебный год начался на новом месте - в двадцатой школе. Иво долго не мог привыкнуть к этому, ведь ему пришлось учиться в классе, где уже сложились свои порядки и отношения между ребятами. Он был новичком, а значит, чужим. Тяжесть этой роли ему пришлось испытать сразу же.

Классный руководитель, Татьяна Николаевна, преподавала у них математику. Это была высокая, стройная, внешне обаятельная женщина. Её метод работы, используемый многими - так называемое самоуправление.

В классе всегда есть кто-то сильнее других. Из них выбираются двое-трое. В этот раз Татьяне Николаевне повезло - такими "сильнейшими" оказались братья-близнецы Кабаковы. Им была отведена роль фаворитов. Хорошо они учились или плохо - не имело значения. Да и что такое "хорошо" в наших школах - неизвестно. У одних всё время "хорошо", у других - "плохо". Это уже говорит само за себя.

Фавориты быстро оценили свои преимущества и постепенно поняли, что им можно всё. Зато остальные должны были чётко усвоить, что им нельзя. Нельзя ходить с новым портфелем, в новом пиджачке или шапке, ручку тоже нельзя новую. Если нарушишь запрет, всё это испортят. Портфель будет истоптан, замок у него сломан, шапку пустят для игры в футбол, пиджачок вымажут мелом, чернилами или пластилином. Ручку уничтожат. Если Татьяна Николаевна недовольна твоими успехами - быть тебе битым. Били, как видели в кино - пинками по голове, почкам. Если не пришёл на субботник, издевательство на неделю обеспечено. Заставят мыть класс каждый день. Воспротивишься - будешь бит тем же способом. Всё это не однажды испытал на себе Иво. Может быть, даже чаще остальных, потому что был новичком.

На этот раз Татьяне Николаевне повезло вдвойне - в классе училась её дочь. Всё, что происходило на переменах и других уроках, становилось известно классному руководителю - ни один виновный не оставался без наказания.

Через год в классе появились ещё двое неформальных лидеров - так их называли учителя. Это Барсигян, у которого папа был миллионером, и Татаринцев - тупой и злой, как кабан. Они совсем не учились, в буквальном смысле не делали ничего. Но перевод в следующий класс им был обеспечен. В чём тут дело - во взятках, которые давали родители или в необходимости управлять классом с помощью кулаков фаворитов? Видимо, в том и в другом.

Эти "лидеры" многие годы тиранили тех, кто хоть чем-то выделялся из коллектива. Этих отличающихся, в том числе Иво, ломали и давили безжалостно. Те, кто похитрей, затаивались, молчали, не высовывались. Кто-то тоже пытался попасть в фавориты. Способ прост - так называемая "правда", то есть доносы... Находились и такие, кто избегал "перевоспитания" - это те, у кого послушание и было личностным качеством.

Шли годы, но эта "мясорубка" работала исправно. Иво приходилось не только учиться, добывать знания, но и выживать. Постепенно из "хорошиста" он стал твёрдым троечником.

2.

На новом месте Иво нашёл и новых друзей. Это были ребята, которые жили рядом - либо в том же доме, где Иво, либо - в соседних. Первым из них появился Женька. Своей шустростью, хитростью он был похож на друга детства Валерку - также постоянно выпрашивал игрушки, предлагал менять одно на другое, с удовольствием менял свою одежду на одежду Иво, выбирая вещи поновее. Но при всём при том, во дворе он становился ярым защитником Иво. И это, конечно, окупало его недостатки. Иво очень привязался к Женьке.

Эйде не мешала этой дружбе. Тем более что Женька был весёлым парнем, никогда не унывал, постоянно улыбался, всегда старался находить выход из трудной ситуации самостоятельно.

Иво мог многому научиться у Женьки, которого мать не баловала вниманием. Она в основном занималась собой - часто меняла мужей в поисках какого-то особенного счастья или богатства. Могла очень сурово наказать сына, если Женька вдруг в чём-то провинился. Денег на мелкие расходы, например, на завтрак в школьной столовой, Женька никогда не имел. С малых лет пытался он решить это своими средствами. Тем же обменом. Менял старую игрушку на новую, а новую продавал кому-нибудь. Пытался играть на деньги в карты и биллиард, который находился неподалёку - в фойе гостиницы "Центральной".

Узнав об этом, Эйде долго объясняла сыну, почему не стоит играть на деньги. Рассказала несколько историй, когда мальчишки, проиграв небольшую сумму, попадали в зависимость от жуликов и становились их рабами. Но осуждать Женьку Эйде не стала - знала, что Иво всё равно не отойдёт от своего друга. Она решила, что у сына хватит ума, чтобы не быть похожим на Женьку во всём. Эйде очень надеялась, что Иво сам поймёт, чему нужно учиться, а чему - не стоит.

3.

Позднее появился Гриша Левченко. Это был красивый и умный мальчик, сын военного. Он жил с родителями на территории первого военного городка, который находился недалеко от дома Иво - всего метрах в пятистах, за зданием четвёртой школы.

Гришка постоянно торчал в многолюдном дворе, где мальчишки всегда играли то в футбол, то в войну или в догонялки с девчонками. Иногда уходили к кому-нибудь слушать музыкальные записи. Однажды Гришка зашёл домой к Иво, и с тех пор стал часто бывать у него в гостях. Эйде всегда радовалась, когда появлялся этот паренёк, большой выдумщик, изобретатель и отличник. С Гришей Левченко в дом входили умные игры - шахматы, рисование, военные сражения пластмассовых армий с придумыванием сложной тактики и стратегии. Оба игрока превращались в генералиссимусов, могли часами передвигать свои армии и обсуждать, что получится из той или иной военной операции.

Гришка часто рассказывал об отце, которого очень любил и считал героем. Так и было на самом деле, потому что его отец участвовал в чернобыльских событиях. Одно было плохо - он после этого серьёзно заболел. По рассказам Гришки отец старался приучить его к мысли, что когда-то сыну придётся остаться за мужчину в доме. Значит, дела были не очень-то хороши.

Гришка, рассказывая это, смахивал слезу, но старался не расслабляться. Видно было, что таков приказ отца. Но за играми всё забывалось, Гришка становился обыкновенным пацаном. Он же обратил внимание Иво на книги. И это сыграло важную роль. Когда Эйде пыталась заинтересовать сына чтением, он как-то пропускал это мимо ушей. А вот гришкино мнение было учтено.

Именно с тех самых пор Иво стал читать, при чём книги выбирал совсем не по возрасту. Например, вдруг заинтересовался и долго размышлял над сочинениями графа Алексея Толстого. Дважды перечитал повесть "Пётр Первый". Потом увлёкся Уэллсом. В это время ему было десять лет. Больше всего удивляло Эйде, что Иво полюбил Гёте. С его произведениями он не расставался до самых последних дней своей короткой жизни.

4.

Но всё-таки самым близким и верным другом Иво стал Лёша Пинской, по прозвищу "Малой".Это прозвище пришло к нему из какого-то американского боевика, где один из героев звался таким именем и был чем-то похож на Лёшку. Или наоборот, Лёшка был похож на него.

Вот кто мог часами слушать музыкальные записи, а потом взять в руки гитару и точно воспроизвести понравившуюся мелодию. У Лёшки был абсолютный слух и неплохой голос. Музыка стала тем, что связало двух друзей крепче крепкого. Вскоре Эйде купила на неплановую премию музыкальный центр с большими стереоколонками. После этого Лёшка почти поселился в их доме. Он уходил домой только, когда Эйде возвращалась с работы. Она кормила друзей ужином. Иво садился за уроки, и Лёшка тоже бежал заниматься домашним заданием.

Самым замечательным в друге Иво считал то, что тот понимает и любит музыку так же, как и он сам. И вкусы их совпадали. Они часами слушали любимые группы: "Арию", "Моральный кодекс", "Парк Горького", "Алису", "Агату Кристи", "Наутилус", "ДДТ","Ланден бит", "Куин", "Европу". Иво знал названия всех новых альбомов своих кумиров, все их мелодии и тексты. Лёшка тоже.

Одно отличие было заметным в друзьях - Лёшка уже активно засматривался на девчонок. Они обращали внимание на его светлые волнистые волосы, ослепительную улыбку и всегда удачные шутки. Им нравилось, как он поёт под гитару. Впрочем, это нравилось всем. В Лёшке не просматривалось оборотной стороны, он имел открытый бесхитростный нрав. В этом они также были близки с Иво. Странно, но и судьбы их оказались трагически схожими.

Но тогда, в детстве и ранней юности, они любили музыку, смеялись, учились в школе. Позднее стало ясно, что в их короткой жизни это и было самым счастливым временем.

5.

Уже второй день Иво уносил еду в тарелке куда-то на лестничную площадку. Эйде вначале не обратила на это внимания, подумала - какой-нибудь собаке или кошке. Но ведь кошка или собака давно убежали бы на улицу, не смотря на мороз. Когда сын, собираясь в очередной поход, молча, положил на блюдце котлету, хлеб и налил в стакан компота, Эйде спросила:

-Ты что, преступника на лестнице прячешь?

-Нет, мам. Хочешь, приведу того, кто там живёт?

-Это кто-то взрослый? Алкаголик, бомж?

-Сейчас увидишь.

-Может, не надо? - крикнула вслед Эйде. Она не знала, что будет делать, если это бомж.

Некоторое время с верхней площадки девятого этажа доносилась еле слышная возня, шёпот, потом раздались шаги. Сын спускался один.

-Мам, он боится идти. Думает, что ты его выгонишь.

-Да, кто он-то?

-Серёга Бурков из пятого "Б".

-Ну, пошли вместе.

Они поднялись этажом выше, потом ещё выше - на площадку перед выходом на чердак. Там на приступочке лестницы сидел обыкновенный белобрысый мальчишка.

-Привет, мужик, - сказала Эйде, - ты что, живёшь здесь?

-Живу.

-Давно?

-Два дня - как мать выгнала.

-А почему выгнала?

-Учусь плохо. Отчиму мешаю.

-Мать где работает?

-На электропечи.

-Отчим работает?

-Он военный.

-Да ты совсем не беспризорник. Родители тебя, наверное, уже ищут?

-Нет. Не ищут.

-Ты откуда знаешь?

-Мать положила мои руки на горячую плитку и сказала - будет держать, пока у меня мозги не заработают. Я вырвался и побежал, а она крикнула, чтобы не возвращался.

-Ну, мало ли - крикнула в сердцах, а теперь переживает. Давай адрес - я схожу, поговорю с матерью.

Когда Эйде поднялась на третий этаж, позвонила в дверь Бурковых, долго никто не отвечал. Уже отвернувшись к лестнице, она услышала шаги. В щель через цепочку выглянула довольно миловидная женщина.

-Вы мать Сергея Буркова? Вы знаете, что ваш сын ночует на лестничной площадке в нашем доме?

-Мне и не надо знать. Ночует и пусть ночует.

-Но ведь он - ребёнок. Это ваш сын.

-Ну, и что?

-Он заболеет, бросит школу. Может погибнуть, в конце концов.

-Пусть. Я не хочу больше о нём слышать.

-Послушайте, - начинала злиться Эйде, - если ребёнок вам не нужен, сдайте его в интернат, в детдом. Зачем же так мучить собственного сына?

-Это он меня замучил, - ровно, как машина продолжала тётка.

Эйде поняла, что ничего не добьётся. Или эта мадам больна, или сволочь последняя. Оставалось одно - пока приютить пацана, потом идти в школу, просить, чтобы забрали в интернат.

Вернувшись домой, Эйде спросила гостя, не хочет ли он поселиться в интернате?

-А можно я пока поживу у вас?

-Ну, конечно, поживёшь. Но ведь всё равно куда-то придётся определяться.

-Может, мать домой пустит через месяц?

-Хорошо, давай подождём. Слушай, а мать у тебя здорова? Никакого заболевания у неё нет?

-Я не знаю.

-Ну, ладно. Живи. Только в школу ходи, уроки делай вместе с Иво. И чтобы двоек не было ни у тебя, ни у него.

-Ура-а! - дружно крикнули пацаны.

-Смотри, двойки появятся, пойдёшь домой, договорились?

Серёга Бурков прожил в новой квартире больше месяца. Двоек он и вправду не носил из школы. Иво тоже. Эйде уже привыкла, что Иво дома не один. Ей даже так было спокойнее уезжать по утрам на работу. Серёга не обременял её заботами - всё делал сам. Прямо не ребёнок, а золото. Почему он с матерью не ладил, понять было трудно. Но однажды его мать сама пришла, чтобы забрать сына.

-Пошли домой, - как ни в чём не бывало, заявила она. - Там бабушка в гости приехала.

-Не пойду, - мрачно сказал пацан.

-Хватит людям надоедать. Быстро собирайся.

Серёжка ушёл. Но вскоре снова сбежал из дома. На этот раз его приютил Лёша Пинской. Так и скитался мальчишка из квартиры в квартиру, а для Эйде осталась неразрешимой загадка - почему всё это происходило? Причина, видимо, была одна - мать просто не любила Серёгу, а он не мог ощущать себя ненужным.

Но почему мать не любила своего ребёнка? Мальчик абсолютно нормален, всё делает сам, учится неплохо. Если бы у мамаши Бурковой не было жилья, то ещё как-то можно было всё это объяснить. Но ведь она живёт в двухкомнатной квартире. Вот это понять уже не хватало сил. Эйде хотела как-нибудь почитать учебник психологии, чтобы хоть что-то знать о таких случаях. Но так и не довелось.

6.

Вторым долгосрочным гостем в доме стал ещё один бедолага - Сашка Иванов. Было ли это настоящее имя, или мальчишка придумал его, Эйде так и не узнала.

Иво привёл Сашку однажды зимним вечером со двора. Сашка появился неделю назад. Ночевал в подвале. Пацаны по очереди таскали ему еду. Когда Иво посмотрел, где и как ночует новый дворовый друг, решил позвать его к себе домой. После истории с Бурковым Иво был уверен, что мать не выгонит Сашку на улицу.

-Мам, я не один. Со мной мой друг Сашка. Он ночует в подвале возле трубы. Там нет ни постели, ни одеяла. А крысы ночью бегают прямо по лицу.

-А где же твой дом? Где родители?

-Они живут на Зелёном Клину. Но мне там нет места.

-То есть как, нет места?

- У меня четверо братьев и одна сестра. Я - самый младший. Они все вместе бьют меня и отнимают еду. Я уже давно живу в подвалах, на чердаках. Иногда - в чужих семьях, когда пускают.

-А мать? Мать знает, почему ты ушёл из дома? Ты говорил ей, что тебя бьют, не дают есть?

-Говорил.

-А она?

-Ругалась на братьев, но когда ушла на работу, они снова избили меня и вытолкали на улицу. Сказали, если приду, убьют.

-А они убьют? Они это могут?

-Не знаю. Но я боюсь.

-А как же школа?

-Я бросил школу.

-Давно?

-Осенью.

-Вот это да! А где же учителя, классный руководитель? Они куда смотрят? Был кто-то из них у тебя дома?

-Приходили, но что они могут? Пришли и ушли.

-Тебе нужно в интернат. Это точно. Ладно, оставайся. Я найду время и схожу как-нибудь к твоей матери и в школу. Только, знаешь, не обижайся, но твою одежду я выброшу. Дам тебе что-то из одежды Иво. А сейчас ты полезешь в ванну и отмоешься добела.

Сашка отмылся, обжился, помогал в хозяйстве - выносил мусор, чистил картошку, мыл пол, в общем, старался. Но в школу не ходил. Это было плохим примером для Иво. Эйде никак не могла выкроить свободного времени, чтобы встретиться с матерью Сашки. Наконец, через две недели, она решила найти его родственников. Сашка продиктовал адрес.

Доехав до остановки "Продмаш", Эйде долго искала лестницу - спуск на Зелёный Клин. Этот район города, так называемый частный сектор, раскинулся далеко внизу, в пойме реки. Добраться туда можно только по крутой железной лестнице. Искать улицу Цесовскую придётся тоже, блуждая пешком в причудливых закоулках - городской транспорт там не ходил.

Эйде бродила по этим узким кривым туннелям, будоража собак за высокими заборами. Неприветливые тётки и дядьки сообщали ей, что нужно "обогнуть вон тот угол, потом пойти направо, налево, вернуться на тот же уровень, а там уже рукой подать". Уже совсем стемнело, когда Эйде, наконец, нашла нужный дом. Она стояла перед закрытыми воротами. В доме не было ни огонька.

-Неужели спят? Но ведь ещё рано?

Минут пять Эйде стучала в ворота, потом стала кричать:

-Хозяева, откройте.

Но дом высился тёмной громадой. Ни движения. Ни огонька. Эйде пошла вдоль забора, утопая в снегу - может быть, где-то есть дыра. Но забор через пятьдесят метров закончился. Дом стал виден целиком. На фоне белого снега даже в темноте чётко выделялась разрушенная крыша. Справа и слева торчали голые стропила.

-Ничего не пойму, - бормотала Эйде. - Здесь же, похоже, никто не живёт. Надо пробраться поближе.

Она минут пятнадцать пробивалась через сугробы, набрала снега в сапоги. Наконец, ей стало понятно, что дом пережил пожар. Обугленные стены и стропила - это всё, что осталось от него. Страх накатил откуда-то из глубины сознания, а, может быть, что-то снаружи было тому причиной. Эйде вдруг осознала, что находится в пустынном месте... совершенно одна... ночью. Выбраться отсюда будет не просто и на это потребуется время.

Она попятилась, барахтаясь в сугробах, кое-как нашла твёрдую дорогу и бросилась бежать. Бежала просто к горе, уже не ориентируясь в лабиринте закоулков. Просто - на свет высотных домов, висевших призраками над ямой Зелёного Клина. Лестница осталась где-то далеко слева. Поэтому Эйде бежала направо, надеясь выбраться из ямы хотя бы там, где гора заканчивалась. Наконец, она выкарабкалась наверх, поднявшись по небольшому уклону без тропинки, прямо по нехоженому снегу. Это был район Табачной Фабрики. До трамвайной остановки далеко, но Эйде была рада и такому окончанию вечернего приключения.

Она обернулась в сторону Зелёного Клина. Этот обширный квартал в темноте напоминал пустынный участок звёздного неба, где редко-редко мерцали тусклые звёзды. И снова волна страха накатила как-то сама собой - такой дикостью и не уютом повеяло оттуда, из неухоженной ямы, где жило больше собак, чем людей.

-Ты, мама, просто сошла с ума, когда отправилась искать то, не знаю что, - сказала Эйде.

Так она обращалась к себе в минуты, когда ощущала, что ... поступила, мягко говоря, глупо. А если не мягко - то совершенно по-дурацки. Если бы она подумала хоть одной извилиной, то не полезла бы вечером в эту неосвещённую яму искать многодетную семью, в которой младшему ребёнку нет места. В такие семьи ходят вместе с милицией.

Дома она устроила допрос Сашке.

-Ну, что, друг, соврал? Всё наврал или только часть?

-Нет, не соврал, - честными глазами семафорил мальчишка.

-Но адрес-то дал не тот?

-И адрес тот. Просто я давно там не был. Значит, дом сгорел?

-И где же теперь искать твою мать?

-Не знаю. Может быть, на лесозаводе. Там живёт моя тётка, мамина сестра.

-У неё что? Большой дом? Там может поместиться шесть лишних человек?

-Нет, дом небольшой. Но матери некуда больше пойти. Только к сестре.

-Сестра живёт одна?

-Нет, у неё есть муж.

-А дети? Дети есть.

-Трое.

-Значит, сейчас там одиннадцать человек?

-Наверное.

-Хорошо. Давай адрес тётки.

-А я не знаю адреса. Помню только, как найти дом.

-Ладно. В воскресенье вместе пойдём искать твоих родственников. Будешь показывать путь.

-Ладно, - охотно согласился Сашка.

До воскресенья оставалось ещё целых пять дней. В субботу Сашка исчез. Либо он так сильно не хотел возвращаться к матери, либо всё наврал.

-Иво, найди Сашку. Я попробую через школу определить его в интернат.

-Мам, он не дурак. Если бы хотел домой, сам бы добрался. Если бы хотел в интернат, сам бы попросился. Значит, ни то, ни другое ему не подходит, - мудро рассудил сын.

-Ты, конечно, прав, но всё-таки, найди Сашку.

-Попробую, но он, скорее всего, осядет где-нибудь в подвале. И, скорее всего, в другом районе.

Иво оказался прав. Сашка больше не появился во дворе. Только через два года встретила его Эйде случайно в трамвае. Поздоровалась, но Сашка разговаривать не захотел. На нём была надета куртка, которую Эйде два года назад подарила ему. Только износилась она сильно и была ни разу не стирана за всё это время. Значит, Сашка по-прежнему бомжевал.

Глава пятая. ШКОЛА, ЕЩЁ ШКОЛА...

1.

Проучившись три года в двадцатой школе, Иво забастовал. Просил перевести его в четвёртую - все мальчишки со двора - и Лешка, и Женька, и Гришка, и другие - учились именно там.

Уговоры Эйде не подействовали. Она не смогла убедить сына, что лучше не менять школу. Напомнила ему, сколько пришлось пережить в новом классе. Одни только близнецы Кабаковы чего стоили! Но Иво хотел учиться там, где его друзья. И вот...

***

Учительница физики Людмила Петровна. Сладкий голосок, круглое откормленное личико.

Звонит пятого сентября Эйде на работу.

- Здравствуйте. Вы мама Иво? Приезжайте немедленно в школу. Ваш сын сидит в учительской. Он отказывается мыть класс. Нагрубил мне. Такое впечатление, что он нездоров... Вы давно были у психиатра? Я советую вам с сыном побывать у врача.

Эйде очень удивилась, ибо психических отклонений у Иво не замечала, о чём неосторожно и сообщила Людмиле Петровне. Учительница сладким голосом сказала в ответ:

- Ну, что ж, моё дело посоветовать. Впрочем, я и сама могу вызвать психиатра. А что тут особенного, что вы всполошились. Мы имеем на это право.

Эйде ещё не знала, что ждёт их с сыном за строптивость. А ждало их вот что.

Людмила Петровна провела тематические беседы со всеми учителями - предметниками, после чего Иво, все годы учившийся с переменным успехом, стал злостным неуспевающим. За первую четверть по всем предметам были выставлены только двойки. Если бы и дальше так пошло, то непослушного преступника весной просто не допустили бы до экзаменов.

Осознав всё это, Эйде начала чуть ли не каждый день ходить в школу, унижаться перед каждым учителем и, особенно, перед Людмилой Петровной. Она понимала, что никакие другие усилия не помогут. Всё было сделано целенаправленно.

Иво тоже постепенно осознал происходящее. Первой его реакцией было желание отомстить сладкоголосой мучительнице своими способами. Способы детей известны - порвать классный журнал, подставить обидчику сломанный стул и тому подобное.

Эйде долго объясняла сыну, что горе ему, если он осуществит хоть что-то из задуманного. Будет вызван психиатр, будет поставлен диагноз. Иво, умный и добрый, со всеми своими талантами, волею педагога перейдёт в разряд дураков.

Может быть разыгран другой сценарий. Вызовут милицию, откроют "дело", передадут его в комиссию, где состоится суд над мамой. Ей придётся уплатить штраф. Иво же попадёт на учёт в детскую комнату милиции, проще говоря, станет как бы малолетним преступником под надзором.

Эйде объясняла всё это сыну, понимая, что уважения к учителям у него не прибавится. Но не объяснить того, что происходит, значило предать Иво - отдать его во власть плохим педагогам.

У Людмилы Петровны - хобби, она любила, чтобы её класс считался образцовым. Это означало, что все должны быть как один. И она добивалась своего. Она считала себя профессионалом.

Другие учителя применяли другие методы, но суть их была такова же.

Вот что происходило в четвёртой школе. То же, что и в двадцатой. Там убивали личность юного человека. В девяноста процентов случаев это удавалось. Иво не миновал этой участи. В четвёртой школе он прочно потерял интерес к учёбе.

Зато дружба с мальчишками во дворе стала главной частью его жизни.

2.

Дворовые пацаны, пока не подросли, постоянно играли в войну. На смену этой игре пришли футбол и волейбол. Потом все дружно ходили в секцию самбо. Летом учились плавать, не вылезая целыми днями из воды. Иногда случались драки. Но это не нарушало мальчишьего братства "Казанки" - так называла их ватага район улицы Мухачева, Табачки, Центральной гостиницы.

В шестом и седьмом классах все поголовно вдруг увлеклись пиротехникой. У каждого на балконе сушились газеты, пропитанные раствором селитры. Это "топливо" после сушки забивалось в ракеты из фольги. Готовые конструкции запускались в полёт на пустыре за военным городком.

Кто-то из ватаги стащил в военном городке толовую шашку. Конечно же, пацаны подожгли её. Они просто не знали, что это такое. Дыма и огня было столько, что на пустырь сбежался весь квартал. Боеприпас горел, подскакивая и издавая какой-то квакающий звук. Постепенно пришло ощущение, что шашка вот-вот взорвётся, и все бросились врассыпную.

Громкая эта история долго обсуждалась в школе, многих сурово наказали. Кто-то даже попал на суд детской комиссии вместе с родителями. Иво, конечно, был в их числе. Людмила Петровна всё-таки добилась, чтобы его поставили на учёт в детской комнате милиции.

3.

В восьмом классе все занялись штангой. Тогда уже вошли в моду дискотеки, и пацаны толпой ходили завлекать девчонок. Иво пока не дорос до этого. Но штанге и музыке он был беззаветно предан. Эйде купила ему настоящую наборную штангу. Иво, Лешка и Женька часами по очереди тренировались, постепенно, изо дня в день, наращивая вес груза.

Приходили тренироваться даже девчонки. Ирка Казанцева, круглолицая, похожая на пацана, каждый день занималась штангой наравне с мальчишками.

Даже Эйде, однажды попробовала поднять предельный для себя вес. Она тоже стала поклонницей тяжёлой атлетики. С усилием подняла, зафиксировала вес и опустила штангу. Этого оказалось достаточно, чтобы вдруг заработал весь организм. Пять минут работы со штангой, заменяли часовую тренировку с обычной нагрузкой. Это было удобно. Пять минут - и готово, ты уже израсходовал кучу калорий.

Иво стал с удовольствием ходить на уроки физкультуры. Раньше он не любил их. Во дворе школы была оборудована спортивная площадка. Турник, вертикальные металлические лестницы, бревно, горка, волейбольное поле... Иво постоянно пропадал там вместе с друзьями. Как только заканчивал подготовку домашнего задания, сразу бежал в школьный двор. Выходные дни пацаны тоже проводили на площадке.

4.

Воскресный день клонился к вечеру. Солнце катилось малиновым колесом за далёкие горы, хорошо видимые в ясную погоду с высоты восьмого этажа. Эйде любила смотреть, как огромный карминовый диск, как бы разрастаясь и сплющиваясь, быстро снижается, темнеет. А потом прячется за еле видимой зубчатой кромкой гор. Но сегодня что-то мешало ей безмятежно наблюдать за игрой красок на закате. Что-то мешало.

-Где же Иво? - сказала вслух Эйде. - Почему его так долго нет?

Глубинная тревога вдруг обнаружилась в виде какого-то надоедливого червячка, въедавшегося в сознание. Через час краски вечера померкли. Сумерки сгущались незаметно, но настойчиво. Эйде спустилась во двор, оглядела все закоулки, но мальчишек нигде не было.

Тогда она решила заглянуть на противоположную сторону дома, где находилась территория большого гаража для грузовых машин. Но и там - тишина, только горел огонь в сторожке. Эйде вернулась во двор, поднялась на восьмой этаж - вдруг Иво уже дома. Но квартира была пуста.

Минуты через три затрезвонил входной звонок. Эйде кинулась открывать дверь. На пороге стоял бледный Иво. Под руки его держали Лёшка и Женька.

-Что? Что случилось? - крикнула Эйде.

-Вы только не беспокойтесь. Уже всё хорошо, - успокаивающе улыбался Женька. - Иво упал с металлической лестницы и стукнулся затылком о ступеньку. Рану ему зашили. Мы возили его в "травму". Но сейчас он уже нормально себя чувствует.

-Что значит, сейчас? А раньше? Он потерял сознание?

-Совсем ненадолго - на секунду. Это пустяки, - продолжал Женька. - Я сколько раз так падал, и ничего.

-Иво, как ты? Что болит? Голова? Надо вызвать "скорую".

-Нет, мам. Не надо "скорой". Я не хочу в больницу. Продержат целый месяц. Я тогда останусь на второй год в восьмом классе. Ты же знаешь, какие оценки мне ставят.

-А если тебе плохо будет? Начнутся головные боли. А если это сотрясение мозга? Тебя не тошнит?

-Нет. Мам, давай подождём до завтра. Если станет хуже, тогда и вызовем "скорую".

-Хорошо, - сдалась Эйде. - Утром посмотрим, как ты будешь себя чувствовать.

Но Иво и утром отказался от "скорой". Сказал, что голова не болит, тошноты нет, значит, всё в порядке. Эйде, скрепя сердце, собралась идти на работу.

-Иво, если на уроках почувствуешь тошноту, сразу иди в школьный медпункт. Объясни, что произошло. Они вызовут "скорую". Или позвони от Женьки мне. Я вызову "скорую" и сама приеду домой. Договорились?

-Хорошо, мам. Но я пока ничего плохого не чувствую. Всё нормально.

-Дай-то Бог! Ну, почему ты такой невезушный? Никто не упал, а ты умудрился. Ладно, Иво. Это я так. Конечно, такое может с каждым случиться. Я тоже в своей жизни много падала. Но ничего, жива. И у тебя всё будет нормально. Ну, до свидания! Если что, звони.

Иво не позвонил. Он пережил эту травму на ногах. Только наблюдался у невропатолога и хирурга в амбулатории. Через неделю ему сняли шов, но белая полоска на затылке, как раз на зрительной зоне, относящейся к левому глазу, так и осталась на всю жизнь. Словно дьявол процарапал кожу острым когтем.

5.

Спустя всего четыре месяца, Иво получил ещё одну травму. И снова это был левый глаз. На этот раз он подрался с Толстым. Этот парень, неповоротливый и "тормозной", как всегда выгуливал своего сенбернара во дворе. Собака справила нужду прямо в песочницу возле скамейки, где сидели пацаны.

-Эй, ты, кинолог, - сказал Иво, - плохо работаешь. Никакой дрессировки. Давай, убирай за собакой.

-Вот сам и убирай, - флегматично пробурчал Толстый.

-Здесь дети играют. Руками в песке возятся.

-Это не мои проблемы. Пусть мамаши за ними и смотрят.

-А ты смотри за своей собакой. Убирай, не то мы тебе...

-Пошёл ты! - на той же ноте пробурчал Толстый.

Тут Иво не выдержал, встал и двинулся в сторону невозмутимого кинолога. Толстый, не долго думая, размахнулся и ударил увесистым кованым ошейником. Удар пришёлся на левый глаз. Хлынула кровь.

Пацаны свалили Толстого, надавали ему пинков, но исправить уже ничего не смогли. Иво был ранен. Из рассечённой брови текла кровь. Кроме того, он не успел закрыть глаз, и вся эта груда металла обрушилась прямо на глазное яблоко. Он не мог смотреть.

Когда в проёме двери показался Иво весь в крови и с огромным синяком вокруг глаза, у Эйде подкосились ноги. Она вызвала "скорую". Их увезли в "травму". Хирург осмотрел больное место и сказал:

-Глаз не вытечет, но травма плохая. Смят хрусталик. Нужно лечиться.

Эйде долго лечила сына. Они полгода ходили на уколы. Это были тяжёлые процедуры - инъекции в область глаза. Постепенно хрусталик выправился. Но однажды Иво сказал:

-Мама, я вижу какое-то серое пятно в левом глазу.

Врач после осмотра сообщил, что это, возможно, расслоение сетчатки. И снова они ходили по больницам, лечили глаз, но серое пятно в поле зрения так и не исчезло. Наконец, Иво заявил:

-Больше не буду лечиться. Всё равно толку нет. Ходишь по этим больницам - такое ощущение, что попал в тюрьму.

Уговоры не помогли. Сын не послушался матери.

6.

В девятом классе у мальчишек во дворе появились "взрослые игры". Женька часто предлагал скинуться и купить пива. Каждый из них уже попробовал этот напиток. Это были ещё времена "развитого социализма". Пиво продавали только на разлив, и случалось это редко. Возле пивного ларька, когда привозили товар, всегда толпились мужики.

Пацанам пива не давали - это запрещалось. Но ушлый Женька нашёл двух взрослых "девок" - так он называл их. Анька и Дашка с удовольствием давились в очереди у ларька, брали две трёхлитровых банки и в награду за труд пили пиво вместе с пацанами. Дома или во дворе этого делать было нельзя - увидят взрослые.

Всей ватагой шли на "болото". Этот пустырь возле горы за военным городком и в самом деле когда-то был болотом. Но вода давно ушла. Остались только заросли камышей и осоки. Там, устроив "стол" на сваленных в кучу автопокрышках, ватага пировала, не опасаясь, что кто-то увидит их запретное застолье.

Деньги на пиво добывали, как могли. Кто-то экономил на школьных завтраках, кто-то втихаря брал у родителей из кошелька. Женька зарабатывал на перепродаже всякой мелочи - игрушек, спичек, кепок. Иногда выигрывал в биллиард. Иво пока копил деньги, отказываясь от школьных завтраков. Эйде даже не догадывалась об этих застольях на "болоте". Да и другие родители тоже.

7.

Входной звонок заливался, словно жаворонок в солнечный день. Эйде распахнула дверь. Перед нею стоял участковый.

-Можно войти? - поинтересовался он.

-Да, конечно, входите. Что случилось?

-Ничего особенного. Просто ваш сын сегодня находился на пустыре за военным городком. "Болото" знаете?

-Ну, да. Они там, наверное, играли с мальчишками.

-И рад бы подтвердить, но не могу. Они не играли, а распивали спиртные напитки. Пиво пили. Да ещё в компании со взрослыми дамами.

-Где же они взяли пиво? Кто им продал? Ведь видно же, что несовершеннолетние.

-Так вот эти дамы и купили. Они-то взрослые.

-Ясно, - сказала Эйде. - Я поговорю с сыном, накажу его. Но вы дайте мне адрес хотя бы одной из этих дам. Я схожу к ней в гости.

-Не имею права. Но вы можете узнать адрес у старушек, которые сидят внизу на лавочке. Спросите, где живёт Дашка с пятном. Они вам всё расскажут и покажут.

-С каким пятном?

-Ну, пятно у неё родимое на левой щеке.

-Понятно. Спасибо вам.

-За что спасибо? Принёс бы хорошую весть, тогда другое дело.

-Спасибо за информацию. Я ведь ничего не знала. Не подозревала даже.

-До свидания. Будьте здоровы. Протокола я не составлял, так что на комиссию пока вашего сына не вызовут. Но если это повторится, тогда уже...

-Ещё раз спасибо, - сказала Эйде. - Поговорю с сыном, понаблюдаю за ним. Надеюсь, что он всё поймёт.

Она верила в это свято. Хотя наследственность по линии мужа, отца Иво, была не лучшей. В этой семье все мужчины и женщины любили выпить. А дед, Алексей Алексеевич, ни дня не мог обойтись без стаканчика-другого. Так и умер, не протрезвев. Случилось это недавно, но Эйде ничего не сказала Иво. Не хотела расстраивать сына. Он видел деда Алексея всего три раза, но успел полюбить его. Даже подражал иногда дедовской манере разговора. А обложки от больших шоколадок, которые дарил дед, Иво хранил между стёкол книжного шкафа.

-Это музей деда Алексея, - смеясь, говорил он.

8.

Иво пришёл домой поздно. Как-то бочком протиснулся на кухню, уселся ужинать.

-Иво, ты сделал уроки?

-Давно. Сразу же после школы.

-Ну, тогда поговорим. Ты не догадываешься, о чём?

-Нет.

-Иво, у тебя всё нормально, или что-то не в порядке?

-Всё нормально.

-Ладно. Тогда слушай. Два часа назад здесь был участковый.

-Понятно.

-А что понятно? Он и должен был прийти?

-Мам, нас сегодня ловила милиция. На "болоте".

-Почему милиция? Что вы там делали?

-Мам, не ругай меня. Мы пили пиво. Я больше никогда не буду этого делать.

-Иво. Я уже много раз говорила тебе - на свете столько всякого безобразия. Пьянство, наркомания, токсикомания. Люди пробуют всё это дерьмо, очень быстро привыкают. И всё! Превращаются в животных. Ни о чём не могут думать, кроме своего зелья. Начинают воровать, тащить из дома вещи, скитаются, где попало, не моются, заболевают самыми страшными болячками.

-Мам. Я всё это знаю. Но ведь не все спиваются. Некоторые пьют всю жизнь, и ничего. Всё у них нормально.

-Таких очень мало. Может, кому-то можно пробовать спиртное и наркотики, но не тебе! У тебя плохая наследственность - в семье твоего отца много любителей спиртного. Тебе нельзя ничего! Ты пойми - кто-то сто раз попробует и не привыкнет. А ты один раз попробуешь, и уже потом не отвяжешься. Я прошу тебя помнить об этом. Обещай мне - кто бы ни уговаривал тебя, какая бы ни была компания - обещай, что не поддашься никому. Всегда вспоминай, что ты обещал мне. Откажись или, молча, отставь стакан. Иво, в жизни столько хорошего. Она так интересна. Нельзя отказываться от нормальной жизни.

-Мам, не переживай. Я обещаю, что больше никогда не буду пить спиртного.

-Милый мой сыночек! Не верь никому, кто будет говорить, что спиртное не вредно. Не верь никому, кто говорит, что наркотики - это интересно. Это страшно. Запомни, это - смерть!

-Мама, я помню. Я не забуду!

Эйде обняла сына. Две слезы упали прямо на его вихрастую макушку. Если честно, она была в отчаянии. И не уверена в том, что слова помогут.

Иво притих, а потом сказал:

-Мама, я боюсь.

-Чего ты боишься, детка?

И она, мать, услышала самое страшное, что можно услышать из уст ребёнка:

-Жизни боюсь.

Слёзы градом посыпались из глаз Эйде, но она смахнула их и произнесла как можно уверенней:

-Не бойся, Иво. Я всегда буду с тобой. И сейчас, и потом. Мы будем вместе.

9.

Эйде поднялась на пятый этаж, вышла из лифта, направилась к двадцатой квартире. Здесь жила Дашка. Та самая, о которой говорил участковый. Собравшись с силами, нажала кнопку звонка. Шаркающие шаги приблизились к двери.

-Кто там? - спросил женский голос.

-Откройте, пожалуйста, я по делу. Меня послал участковый.

Лязгнула цепочка, дверь открылась. Перед Эйде стояла неопрятно одетая молодая особа. Громоздкая фигура, казалось, загораживала весь дверной проём. На левой щеке, действительно, темнело большое сосудистое пятно.

-Слушай меня, - сказала Эйде, - если ты ещё раз будешь спаивать пацанов, я тебя посажу.

Эйде, сама того не ожидая, вдруг размахнулась и ударила эту девку ладонью по щеке. Всю силу своей ненависти к пьющим бабам, всё своё возмущение пьянством и развратом, весь свой страх за сына - всё это вложила Эйде в пощёчину. Девка дёрнулась и отступила на шаг назад.

-Запомни то, что я сказала. И я не шучу!

Эйде повернулась и вошла в лифт. Её трясло. Сыну она ничего не рассказала об этом визите. Но он сам однажды вдруг спросил:

-Мам, ты зачем Дашку била? Она - то ни при чём. Знаешь, как долго мы её уговаривали купить нам пива? А ты зверь! Оказывается, можешь драться!

-Иво, когда дело касается тебя, я могу и драться, и кусаться. Я хочу, чтобы ты вырос человеком.

-Мамочка, я люблю тебя, - сказал Иво.

10.

Однажды, вернувшись с работы, Эйде застала сына в каком-то взъерошенном состоянии.

-Что случилось? - спросила она.

-Мам, ты знаешь, я сегодня после обеда уснул на диване. Просто устал, не выспался ночью. И я видел сон. Но мне кажется, это был не сон.

-И что же ты видел?

-Мне приснилось, что кто-то позвонил, я открыл дверь. На пороге стоял дед Алексей. Он поздоровался со мной, прошёл в комнату. Мы поговорили немного. Он спрашивал, как я учусь, какие оценки получаю. Потом дал мне в подарок шоколадку - большую и красивую. Я помню рисунок на обёртке - тройка лошадей. Он сказал мне: "Ты должен быть сильным. Не поддавайся никому".

Потом дед попрощался и ушёл. Я проснулся, стал искать шоколадку. Казалось, она была на самом деле. Но её нет. Значит, я всё-таки, видел сон.

Эйде внутренне обмерла. Она поняла, что это душа деда Алексея приходила попрощаться с внуком. Но вида не подала.

-И что тут такого? Просто ты давно не видел деда, вот и всё.

-Мам, сон был какой-то реальный. Всё это происходило как наяву.

-Иво, детка! Забудь об этом. Мало ли что привидится во сне!

Но про себя Эйде решила - через некоторое время нужно рассказать сыну о том, что дед Алексей умер. Иво должен знать об этом. Может быть, сон - это как раз знак о том, что пора внуку узнать правду.

Эйде не ошиблась. Этот странный сон, действительно, был Знаком. Только более серьёзным, чем подумалось вначале. Душа деда Алексея приходила для того, чтобы сообщить - внук должен готовиться к переменам. Они были не за горами.

Весной Иво заканчивал девятилетний курс обучения в школе. Учиться в десятом и одиннадцатом классах он не собирался. Летом с первого захода легко сдал вступительные экзамены в техникум по специальности электрик.

Эйде радовалась этому. Иво тоже был счастлив - школа с "любимыми" учителями осталась позади. Но осенью выяснилось, что дворовые друзья, которые тоже ушли из школы - Женька, Лёшка, Серёга Бурков - решили заниматься "бизнесом". Они оккупировали квартиру Эйде. Стоило только ей уйти на работу, как вся ватага тут же заваливалась в дом. Они часами обсуждали, как начать своё дело. Никто из них, конечно, этого не знал. Иво стал пропускать занятия.

Эйде решилась на кардинальный шаг. Она обменяла квартиру на другой район - далеко от Казанки. Это помогло. Друзья перестали мешать Иво учиться.

Но ни Эйде, ни Иво не знали, что впереди их ждут жуткие провальные годы всеобщего одичания, названные кем-то, словно в насмешку, перестройкой.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОКЛЯТЫЕ ДЕВЯНОСТЫЕ

...Ты можешь гнать,

Пока он жив,

Его по всем уступам.

Кто ищет, вынужден блуждать.

Иоган Вольфганг Гёте, "Фауст".

Глава первая. Роковой шаг.

1.

Деньги исчезли. Эйде забыла, как выглядят бумажные купюры. Их облик менялся чуть ли не каждые полгода. Неестественные цвета, огромное количество нулей, какие-то фантастические рисунки - всё это делало деньги похожими на фантики. Но и этих фантиков она не видела. Зарплату в НИИ перестали давать ещё три года назад.

Предлагали фасовать польские духи и часть продукции забирать вместо зарплаты. Цветные квадратные флакончики и ядовитый запах парфюмерного чуда преследовали Эйде даже во сне. Химики, физики, математики превратились в менял, оптовых продавцов, торговали с лотков, что-то перепродавали. То и дело в выходные дни в городе на каждом углу мелькали знакомые лица старших и младших научных сотрудников - сидя на табуретках перед шаткими столиками, они зазывали покупателей. Эйде часто ловила себя на мысли, что все они странным образом напоминают инженера из пьесы Погодина "Кремлёвские куранты". Этот изобретатель во времена Октябрьской революции торговал спичками.

Эйде не умела продавать товар ни оптом, ни в розницу. Её попытки влиться в ряды торговцев всегда заканчивались ничем - ей не удавалось вручить никому ни одного флакона. Покупатели проходили мимо, не обращая внимания на стихийную торговую точку. Поэтому она пыталась сбывать парфюмерный суррогат по рекламным объявлениям, которые наклеивала на столбы, на стены у подъездов, на заборы, раскладывала в почтовые ящики. Но покупатели не торопились осчастливить себя польскими ароматами с французским названием. Духи стояли у неё дома, она дарила их подругам, знакомым на праздники и Дни рождения.

Три года Эйде с сыном не видели нормальной пищи. Питались, чем Бог пошлёт - в основном кашей и чаем. В последнее время Эйде стала замечать, какой тяжёлой стала походка сына. Он волочил ноги, как древний старец. Отчаяние порой накатывало непреодолимой волной - не хотелось больше надеяться на будущее, ждать каких-то перемен.

Наконец, Эйде стала предлагать на продажу в своих объявлениях домашние вещи. Постепенно квартира пустела. Но денег, вырученных за старую мебель и одежду, едва хватало на хлеб и крупу. При этом Эйде всё ещё исправно ходила на работу в НИИ. И, как ни странно, работы было много. Лихорадочно оформлялись в виде бумажных прожектов какие-то "новые технологии". Туго набитые бумагами папки отправлялись в Министерства, директорам нефтяных, химических, пищевых производств и т. д. Одновременно научные сотрудники занимались всё той же фасовкой дешёвых духов, изготовлением лосьонов и прочего ширпотреба. Однако заработная плата для рядовых сотрудников никак не нарождалась из всей этой суеты.

Самым плохим было то, что на бесплатной работе требовалось постоянное присутствие каждого сотрудника - табельщица исправно делала своё дело. Оборонный НИИ был военным объектом - несколько рядов колючей проволоки по периметру, две проходных с вооружённой охраной. Выходить с его территории можно лишь на один час в обеденное время. Поэтому подработать где-либо на стороне нечего было и мечтать.

Эйде несколько раз на свой страх и риск уходила в обед и отправлялась на поиски другой работы. Домой возвращалась поздно, стараясь объехать как можно больше мест. В каждом отделе кадров ей задавали одни и те же вопросы:

-Какое у вас образование? Что вы умеете делать?

Услышав, что она химик-органик, научный сотрудник, сообщали:

-Нам такие специалисты не нужны.

-Но я согласна на любую работу, лишь бы платили, - уверенно говорила Эйде.

Ей отвечали одно и то же:

-Пока ничего для вас нет. Зайдите через месяц.

2.

В предыдущие дни Эйде не удалось продать ничего из домашнего обихода. Уже трое суток сын ходил на учёбу в техникум голодом. Сама она давно питалась Святым Духом. Через три дня удалось продать за копейки журнальный столик. Этих денег хватило на неделю. Потом снова наступило полное безденежье.

Эйде могла бы съездить в деревню к деду и бабушке и привезти продукты оттуда, но никак не получалось набрать нужную сумму на проезд. Билет на автобус стоил дороже тех вещей, на которые находились покупатели. Гигантскими шагами шла инфляция. Цены росли каждую неделю.

Однажды утром, когда Эйде принялась будить сына - с девяти часов начинались занятия в техникуме - он, нехотя открыл глаза и проговорил: " Я никуда не пойду".

-Почему? Ты заболел? - со страхом спросила Эйде.

-Нет. Просто не пойду - и всё, - отвернулся он к стене.

-В чём дело? Ты можешь объяснить?

-Вечером поговорим, - отмахнулся Иво.

-Вставай и собирайся на занятия! - бросила Эйде. Она торопилась на свою бесплатную работу.

Весь день думала о сыне. Он устал от голода и безнадёжности. Может быть, и вправду заболел. Ему нужны витамины, белки...

-Господи, - взмолилась Эйде, - помоги нам! Больше помощи ждать неоткуда.

3.

Эйде повернула ключ в замке, открыла дверь, вошла в прихожую. В квартире висела осязаемая тишина. Иво всё ещё не вернулся с занятий. Это было непривычно и странно. Уроки давно закончились.

Она направилась на кухню, зажгла газ, поставила чайник на плиту. На полке в бумажном пакете оставалось немного пшена. Больше ничего съестного в доме не было. Эйде села на табуретку, словно на электрический стул. И тоска, подобная смертной, навалилась на неё. Сейчас вернётся домой сын, голодный, усталый. Накормить его нечем. Она и сама устала настолько, что не хотелось больше двигаться, ходить на бесполезную работу, думать о том, где добыть хотя бы немного денег.

Она смотрела в окно, как это делают задумчивые кошки, часами сидя на подоконнике - просто смотрела, и всё. Ей казалось, что время остановилось. За окном, как в замедленной съёмке, двигались люди - куда и зачем? Неужели все они знают, куда идут, уверены в себе, имеют детей, кого-то любят, ненавидят? А, может быть, эти движущиеся существа - всего лишь роботы? Временами Эйде ловила себя на мысли, что и сама принадлежит к их механическому братству, только играя роль живого человека. Она понимала - странная иллюзия где-то имеет точки слияния с действительностью, ведь её бессмысленная работа - это и есть запрограммированный процесс. Ощущение винтика в железном механизме никому не интересны, тем более, что агрегат уже даёт сбой и вот-вот остановится совсем.

На вечернем небе гасли малиновые отблески заката. Солнце скатилось куда-то за крыши плотно прижимающихся друг к другу пятиэтажек.

Эйде не знала, как жить дальше. Она всегда надеялась только на себя, только на свой труд. Но то, что она умела делать, все её исследования и патенты, новые методики - теперь это никому стало не нужным. Прокормиться можно лишь за счёт торговли. Но для этого необходим товар, на который есть спрос. Без денег же товара не приобрести. Так замыкался круг безнадёжности. Жизнь превратилась в лабиринт, из которого не было выхода.

Эйде почти физически ощущала, как все её усилия снова и снова упираются в глухую непроходимую стену - в тупик. Но она - взрослый человек, половина её жизни прожита. Что было бы с ней, если бы в юные годы пришлось вот так блуждать в пустоте, как сейчас - без поддержки, без надежды на просвет? Что произойдёт с её сыном завтра? Как помочь ему, как уберечь?

Постепенно стемнело, а Иво всё не возвращался. Эйде уже не находила себе места. Она бродила по квартире, заглядывала в окна, вышла на балкон. Торговый центр, восточным углом примыкавший к жилому дому, светился неоновыми бегущими огнями. Цветные блики неестественно меняли окраску елей, выстроившихся в длинный ряд на площади перед кварталом. Город казался каким-то аттракционом, где легко можно попасть в ловушку или встретиться с фантастическим монстром. Да так и было на самом деле. Улицы ночью давно уже стали местом разбоя.

Эйде прислушивалась к каждому звуку на лестнице. Несколько раз кто-то поднимался по ступеням, но шаги уходили вверх и замирали вдали, словно дом имел не пять, а пятьдесят этажей. И каждый раз волна тоски захлёстывала Эйде так, что щемило сердце.

Задумчивая мелодия входного звонка отозвалась болью в висках - Эйде кинулась к двери. Наконец-то пришёл Иво.

-Где же ты был так долго? - радостно спросила Эйде.

-Мама, я нашёл работу. Учиться больше не буду, - устало сообщил сын.

-Как же ты будешь жить без профессии?

- Проживу. Вот у тебя есть профессия. Ты даже кандидат наук. Но у нас в доме уже три года нет денег. Мама! Мы просто умрём от голода. Неужели ты не понимаешь этого?

Он так спокойно и мудро смотрел на мать, что казалось - это он родитель, а Эйде - его чадо. Она заплакала, понимая, что сын прав. Но было ясно также, что этот шаг Иво изменит всю его жизнь, и неизвестно, что последует дальше.

-Какую работу ты нашёл? - сквозь слёзы спросила Эйде.

-Буду разнорабочим на лесозаводе. Я объехал весь город. Другой работы нет.

Эйде обняла сына. Они присели на диван и долго молчали.

-Иди, детка, поешь - там, в кастрюле, каша, - спохватилась Эйде.

-Мама, я был ещё в гостях. Помнишь, Женьку из нашего подъезда, где мы жили раньше?

-Конечно. Как он?

-Мам, он крутой. У него есть всё - иномарка, видео, японский магнитофон, диски, компьютер...

-Господи, откуда? Ведь они с матерью жили так же, как и мы?

-Я пока не знаю, но Женька предложил мне работу, за которую платят кучу денег.

-Иво, не вздумай с ним связываться. Это наверняка криминал.

-Мам, я впервые за последнее время наелся у Женьки до отвала - утка по-индийски, бананы, шоколад...

Эйде снова заплакала. Её аргументы закончились. Как можно убедить голодающего ребёнка, если ему предлагают деньги и пищу. А что может предложить она?

4.

Иво исправно ездил на работу. Вставал в пять утра - лесозавод находился на другом конце города. Дорога занимала целый час. Он не жаловался - с детства был терпеливым. Может быть, потому, что много болел и привык к постоянному ожиданию в очередях в поликлинике, к процедурам в физиокабинете, к вечным уколам и таблеткам.

Эйде радовалась, что Иво всё-таки выбрал лесозавод, а не соблазнительное предложение друга Женьки. Так прошло три месяца. За это время Иво ни разу не получил ни рубля. А когда попытался добиться заработанных денег, ему сказали нагло и жёстко: " Не хочешь работать бесплатно, не работай!" После этого он взял отпуск без содержания и трое суток сидел дома - думал.

Туманным утром в четверг Иво снова отправился на работу. К вечеру он вернулся на КАМАЗе, загруженном до верха лиственничным брусом. Выгрузил всё это богатство перед подъездом и стаскал прямо в квартиру.

Эйде, придя домой, уже в прихожей почувствовала хвойный аромат и чуть не споткнулась о смолистый штабель, возвышавшийся в зале. Бруски заняли половину площади в комнате и почти упирались в потолок.

-Иво, тебе выдали зарплату натурой? - удивилась Эйде.

-Я сам себе выдал зарплату.

-Значит, ты это украл? - испугалась мать.

-Называй, как хочешь. Но я взял то, что заработал. Иначе получится как у тебя - бесплатный труд.

-А если заведут дело, что тогда? - не сдавалась Эйде.

-Буду судиться с директором, - заявил Иво решительно.

-Это бесполезно. Всё равно он будет прав. Вот посмотришь.

-Нет, прав буду я! Это моя зарплата.

На следующий день Иво удачно продал брус - этот товар в отличие от дешёвых духов пользовался большим спросом. Вырученные деньги Иво отдал матери, а сам отправился на завод увольняться. К удивлению Эйде никто ни в чём не обвинил Иво. Ни о каком суде не было и речи. Оказалось, почти каждый работник лесозавода занимался тем же. Видимо, хозяева подсчитали, что так дешевле "расплачиваться" с рабочими. Кроме того, каждого из них в любое время можно выгнать за воровство.

Так закончилась первая попытка Иво честно зарабатывать на жизнь.

5.

Уже два месяца Иво искал работу. Теперь он в первую очередь узнавал у рабочих, стоит ли устраиваться на то или иное предприятие, то есть, платят ли зарплату. Оказалось - почти везде люди работают за "спасибо". Где-то давали немного муки, где-то - крупу, рыбу или буханки хлеба, но денег не платили. Иво понимал, что всё это - не выход, потому что кроме пищи нужна ещё и одежда. Свою куртку он уже износил до крайности. А зима - не за горами.

Вечерами они с матерью обсуждали, куда стоит отправиться завтра. Но с каждым днём энтузиазм Иво убывал. Эйде со страхом думала, что же дальше? Поиски не могут быть бесконечными.

И вот однажды сын заявил, что больше не пойдёт никуда.

-Иво! Нужно где-то работать или учиться. Иначе как жить? - пыталась она взывать к его разуму.

-Я подумаю. Дай мне неделю, - сказал Иво.

-Хорошо. Думай. Ты уже взрослый, - согласилась Эйде, а сердце у неё оборвалось. Она поняла, что сын будет взвешивать - не стоит ли обратиться к богатому другу Женьке.

6.

В сквозные кружочки было видно, что в почтовый ящик брошено какое-то послание. Эйде повернула ключ в замке, открыла крышку, и в руки ей упали две бумажки. Одна - цветная агитка за очередного кандидата в депутаты, другая... Эйде подошла к лестничному окну и прочитала: "Повестка призывнику .... Райвоенкомат... Явиться к 10 часам".

Непрошеные слёзы подступили к глазам - Эйде знала, что призывников из Бийска часто отправляли в Чечню. На Дальнем Востоке мальчишки погибали от дистрофии, в других местах - от дедовщины. И вот теперь её сына ждала такая же судьба - либо война, либо два года издевательств. Но и здесь не лучше - беспросветное растительное существование.

Эйде вошла в дом, опустилась на диван и снова и снова читала скупой текст повестки - что об этом скажет Иво? А если сын заартачится, откажется идти в военкомат. Многие призывники так и делали - годами прятались от призыва, кого-то разыскивала милиция.

-Да, выбор не богат, - сказала Эйде вслух, - война, преступная армия, голодная честная жизнь или криминал. Вот всё, что даёт моему мальчику жизнь. Вернее не жизнь, а общество, которое скатилось до волчьего выживания. Что делать? Что посоветовать сыну?

Когда пришёл Иво, она молча подала повестку.

-Мама, - сказал он спокойно, - я сделал выбор. Про военкомат не думай. В армию не пойду. Как? Ещё не знаю, но способ найду.

-Сыночек, мой дорогой! Но тебя станут разыскивать. Откроют дело. Нужно идти на медкомиссию. Может, будут какие-то причины по здоровью. Ведь ты так долго болел, у тебя слабые лёгкие.

-Берут всех подряд. Даже инвалиды пригодны для строевой. Да ты и сама знаешь это. И мой характер знаешь - если кто-то начнёт надо мной издеваться, я просто перестреляю всех. Тоже заведут дело.

-Как же ты будешь жить?! - в который раз спросила Эйде.

-Мама, чему быть, того не миновать. Давай надеяться, что всё наладится. Я решил работать на Женьку. Деньги будут. Остальное образуется.

7.

Громко и резко затрезвонил телефон. Эйде сняла трубку.

-Мам, это ты? Приходи домой сразу после работы, не задерживайся. Мы с Женькой ждём тебя у нас дома.

-Что-то случилось?

-Нет, ничего не случилось, но ты нам нужна. Мы ждём.

-Ладно, через час буду.

Эйде задумалась - что нужно этому Женьке? На первый взгляд, он неплохой парнишка - улыбчив, вежлив, складно говорит. Иво почти боготворит его. Ведь с тех пор, как Женька снова вошёл в жизнь сына, вопрос о деньгах отпал сам собой. Иво приоделся - купил дорогую кожаную куртку, такую же дорогую обувь, модную кепку. Но когда Эйде пыталась узнать, чем они занимаются, Иво уходил от прямого ответа. Говорил - торгуем, и всё. Больше Эйде ничего не смогла узнать. Женька на её вопросы лишь улыбался: "Не бойтесь. Всё будет нормально!"

Она взглянула на часы - рабочий день закончился. Быстро собралась и, закрыв дверь лаборатории, двинулась по длинному коридору к выходу. Пройдя проходную, торопливо свернула направо и пошла вдоль аллеи спящих, засыпанных снегом голубых елей. Дорога на этот раз показалась ей долгой, постоянно что-то мешало движению - то поперечный поток автомобилей на улице, то большой и толстый бультерьер, привязавшийся к ней в одном из дворов, то дети, катающиеся на санках.

Наконец, Эйде вошла в подъезд своего дома. Иво и его друг ужинали на кухне. Пахло пельменями, свежим чаем, лимоном. В большой тарелке горкой лежал жемчужно-зелёный виноград.

-Откуда такое богатство? - поразилась Эйде. Она забыла вкус всех этих яств. В последний раз готовила пельмени ещё при социализме - несколько лет назад.

-Мы удачно продали партию товара, - сказал Женька. - Эти продукты куплены на деньги Иво. Он их заработал. Так что, садитесь и кушайте!

Когда Эйде закончила пир, по-другому она не могла назвать этот ужин, Иво сказал:

-Мам, у нас к тебе разговор. Женька всё объяснит.

-Слушаю, - ответила Эйде, - говорите.

- Вы знаете, - осторожно начал Женька, - дела у нас идут хорошо. Вы сами видите. Иво стал похож на человека - оделся, обулся. Работы много, но есть проблема. Нам нужна ещё одна машина. Свой товар я перевожу на "Ауди". Иво тоже нужен транспорт. Можно очень недорого приобрести у моих знакомых иномарку. Всего за четыре-пять миллионов. Кроме вас помочь некому.

-Чем же я-то помогу? - удивилась Эйде. - Я не помню даже, как выглядят деньги - так давно не получала зарплаты.

-Но есть большая квартира. Зачем вам такая площадь? Можно обменять её на меньшую с доплатой. Вот и автомобиль для Иво. А жить он всё равно будет отдельно - мы сняли квартиру в центре. Помогите сыну. Кто поможет, кроме матери?

-Нет, жильё менять нельзя. Во-первых, могут обмануть. Во-вторых, где разместится семья, если Иво женится? - удивилась Эйде такому несерьёзному подходу.

-То ли женится, то ли нет. А трудиться надо сейчас, пока есть возможность. Денег на жильё Иво заработает. Купит квартиру, когда приспичит, - уверенно улыбаясь, говорил Женька.

-Мам, это действительно, так. Машина нужна мне и немедленно. Без неё я не смогу дальше работать. Чтобы что-то иметь, нужно сначала что-то вложить. Это и будет мой вклад. Соглашайся, - вступил в разговор Иво.

-Нет, ребята. Я так не могу. Даже и не просите. По крайней мере, дайте мне подумать, - пыталась уйти от разговора Эйде.

-Думайте, конечно, - согласился Женька, - только не очень долго. Машину продадут, а следующая дешёвая иномарка прибудет нескоро. Я надеюсь только на вас.

-Я тоже, - сказал Иво. - Мам, мы поехали.

-Куда? Уже вечер, - удивилась Эйде.

-Ну, Женька же сказал - мы сняли квартиру в центре. Там я и буду пока жить, чтобы не мешать тебе. Мы встаём очень рано - иногда в три часа ночи, чтобы добраться до Новосиба утром. А ты ведь устаёшь на работе. Живи спокойно, отдыхай, сколько нужно.

-Как же так? Значит, я остаюсь одна?

-Я никуда не уезжаю, буду здесь, в городе. Через день увидимся - заеду к тебе. Мам, давай менять квартиру. По-другому не получится. Думай, но помни, что без машины ничего не заработаешь. Без денег и от армии не открутиться.

-В военкомат всё равно придётся идти. Они не оставят тебя в покое. Скоро пришлют ещё повестку.

-Будут деньги - я решу этот вопрос, - уверенно заявил Иво.

Парни шумно спустились по лестнице, хлопнула входная дверь, и всё затихло. Эйде сидела на кухне, слушая звуки ночи. Вот так нежданно-негаданно она осталась одна. И никто не подскажет, что делать? Действительно ли надо менять жильё? Если нет, то, как быть с Иво?

-Утро вечера мудреней, - устало сказала Эйде, - буду думать до утра.

8.

Она долго смотрела на улыбающуюся луну, висящую прямо над крышей соседнего дома. Звёзды мерцали в ночном небе, казалось, выговаривая что-то важное. Наконец, Эйде уснула, провалившись в пустое гулкое пространство. Вглядываясь в эту серую пустоту, она с трудом поняла, что находится в своей квартире. Мебели не было. Только на стене висел большой ковёр странной мрачноватой расцветки. Эйде потрогала его рукой и поняла, что это толстый слой плесени. Ощущение тошноты и брезгливости заставило её отшатнуться. Больно стукнувшись о другую стену, она с опаской отстранилась и от неё. Но там были привычные голубые обои с кружевным силуэтом берёзы.

Эйде прошла по всем комнатам. Звонкое эхо шагов металось от одной стены к другой. В комнате сына тоже было пусто, только на полу одиноко лежала большая наборная штанга. Рядом горкой возвышались яркие цветные двухкилограммовые диски. Сын постоянно занимался спортом, штанга была его любимым снарядом.

-Пусть она остаётся здесь, - подумала Эйде, - будет причина вернуться в эту квартиру.

Подул ветер, залетев в открытые окна, и загулял в чужом жилище, как хозяин. Уныло прозвучала мелодия его бродяжьей песни. Эхо пустой квартиры повторило её. Звуки сливались в печальное многоголосие. Тяжёлая душная тоска навалилась, как медведь. Спустились к земле облака, придвинулись к дому, вползли на балкон, загородив свет дня. Эйде как будто заблудилась в пустоте. Ей захотелось вырваться на волю, увидеть солнце, небо. И тут, как в сказке, она и вправду увидела солнце. Его раскалённый диск уже почти спрятался за горизонтом. Небо сияло всеми оттенками малинового цвета. Эйде вышла на балкон, взмахнула руками и полетела прямо в закат.

Она мчалась, догоняя убегавшее солнце. Потом посмотрела вниз, на землю - там тёмно-зелёным массивом раскинулся сосновый бор. Эйде опустилась на гору, с которой сбегала асфальтовая дорога, и долго ещё наблюдала за солнцем, медленно утопавшим в сосновом океане.

9.

Проснувшись рано утром, она отчётливо вспомнила сон.

-Ох, наверное, придётся заняться обменом! - вслух сказала Эйде. - Но я ещё подумаю.

Думать долго не пришлось. Вечером приехал сын с другом. Первым делом Иво спросил:

-Ну, что, мам? Надумала меняться?

-Иво, я боюсь. Ни ты, ни я - не сможем просчитать последствия. Мне кажется, ничего хорошего из этого не выйдет.

-Мам, пойми - мне очень нужен транспорт. Без машины я никогда не смогу много заработать. Жить без денег дальше нельзя. Ты можешь существовать на копейки, потому что у тебя есть профессия. Можешь ждать лучших времён. А я не могу - мне когда-то придётся кормить семью. Если сейчас не научусь зарабатывать, значит, жизнь поставит на мне крест.

Эйде понимала, что сын по-своему прав, что всё изменилось. Истины, которые ещё недавно были непреложными, превратились в мусор. О чём можно рассуждать, когда уже три года они с сыном просто голодали. И просвета - не намечалось. О чём можно думать, что выбирать, если завтра ты просто умрёшь от потери сил.

-Хорошо, - сказала Эйде, - я буду искать варианты обмена. Сынок! Это, действительно, поможет тебе?

-Мам, я люблю тебя! - просиял Иво. - Мы поехали. Завтра увидимся.

10.

Странно, но обмен нашёлся очень быстро, и квартира оказалась как раз в сосновом бору - на далёкой окраине города. Там же находилась гора, с которой асфальтовая дорога убегала в закат. Сон, увиденный Эйде две недели назад, воспроизвёлся в жизни почти точно. Много раз возвращалась она к этому пророчеству, пытаясь разгадать остальные картины сна. Но загадка не хотела открывать своего тайного смысла. Однако застрявшие где-то в глубине сознания фантастические мрачные образы постоянно вызывали далёкую тревогу, похожую на голос проснувшейся лавины в горах.

Эйде перевезла вещи, занялась ремонтом. Она очень уставала - ездить на работу теперь приходилось с пересадкой. Сначала она садилась в трамвай. Маршрут проходил по окраине города, потом рельсы убегали на опушку соснового бора. Цветной вагончик долго двигался вдоль дикого леса, останавливаясь около предприятий. Все они располагались в лесных массивах, выглядывая из-за деревьев только окнами проходных. На предпоследней остановке трамвайного маршрута Эйде пересаживалась на автобус. Дорога петляла по лесу так, словно её строили пьяные зайцы. На девятом крутом повороте находилась конечная остановка.

Езда отнимала полтора-два часа. Но за то каждый раз, выйдя из автобуса, Эйде пешком поднималась по асфальту в гору, останавливалась среди сосен и наблюдала, как солнце снижается, касаясь колючих верхушек, а потом норовит спрятаться за далёкую кружевную кромку бора. Небо на западе становилось похожим на малиново-сиреневое озеро. Кромки облаков горели красным огнём. Сосны - оранжевым пламенем, от самого яркого - светлого, до тёмного - почти коричневого.

Можно было смотреть на это волшебное действо до ночи, но в темноте, да ещё в лесу, не погуляешь. Она с сожалением отрывала взгляд от огненного заката и спускалась к жилому кварталу. Рубины заката горели и в окнах домов, многократно дробясь и мерцая.

Постепенно в квартире становилось уютно. Ремонт закончился. Эйде привыкла к маленькому жилищу. Ей нравилось, что окна выходят на просторы большой реки. На другом далёком берегу стеной рос краснотал. В закатные часы кустарник окрашивался в карминовые оттенки, отражаясь в зеркале льда. Этот тройной костёр - заката, пламеневшего кустарника и его отражения - фантастически сиял в проёме окна, разбрасывая по стенам в квартире розовые блики. Эйде старалась в эти часы почаще бывать дома. Пламень заката подпитывал её - увеличивал физические силы и как бы излечивал от тяжести жизни. Так ей казалось.

Эйде не чувствовала себя одинокой. Во-первых, она не знала, что такое скука. Ей всегда было достаточно самой себя. Всё невысказанное выливалось в стихи и рассказы. Она давно занималась писательством.

Во-вторых, Иво почти каждый день приезжал на своей машине, чтобы узнать, как жизнь, как дела. На доплату, полученную при обмене, он купил "Тойту - терцэл". Это была маленькая быстроходная иномарка ярко-красного цвета. В её багажник входило много груза. Иво был доволен. Эйде уже научилась по звуку работающего мотора отличать "Тэрцел" от других машин, и всегда знала, что приехал сын. Услышав характерный скрежет тормозов во дворе, шла к двери и никогда не ошибалась.

Одно огорчало Эйде - Иво выписался с прежнего места жительства, а прописываться в новой квартире не хотел.

-Тебя начнёт разыскивать военкомат, - предупреждала Эйде.

-Пусть ищут, всё равно не найдут. Где искать, если нет прописки?

-Они будут требовать, чтобы я сообщила твоё место жительства.

-А ты не говори, не знаешь - и всё!

-Откроют дело об уклонении от призыва, передадут в суд, - настаивала Эйде.

-Мам, если дойдёт до этого, я сам разберусь. А пока - пусть будет так, как есть, - легко отмахивался Иво.

Но Эйде была права. Однажды вернувшись с работы, она нашла очередную повестку военкомата в почтовом ящике. Её сына приглашали на медкомиссию. Весь вечер ждала Иво, но на этот раз он не приехал навестить её.

11.

Часы пробили полночь, когда Эйде отправилась спать. Огромная круглая Луна смотрела в окно, повиснув низко над рекой. В её серебряном свете заросли краснотала на противоположном берегу казались траурно чёрными и производили какое-то гипнотическое действие. Эйде не заметила, как уснула.

Она стояла возле окна в новой квартире и снова смотрела на большой диск Луны. Казалось, он сделан искусным мастером из прозрачной майолики или голубого хрусталя. Драгоценное изделие спустилось совсем низко и приблизилось к самым стёклам. Вот-вот Эйде протянула бы руку и потрогала этот живой сверкающий диск, но тут какой-то звук заставил её обернуться.

Она обвела глазами комнату. Не найдя источника звука, снова обратилась к окну. Но Луна уже сияла высоко в зените и улыбалась таинственно и высокомерно. Эйде разочарованно отошла в глубь комнаты и вдруг увидела стоящее на платяном шкафу маленькое скукоженное существо. Оно было одето во что-то, похожее на жёлтое кимоно, перепоясанное зеленоватым широким шарфом. Его изумрудные кисти свешивались до самых ног. Если, конечно, у него были ноги, а не что-нибудь другое.

Маленькие ручки, сложенные на животе, цепко держались одна за другую. Его жёлтое лицо ничего не выражало - словно маска безразличия. Только маленькие глазки моргали время от времени, да сверкали отражённым светом зрачки. Большие остроконечные уши торчали странно и неудобно. Казалось, они мешают крошечной головке и не дают ей повернуться туда, куда следует.

Эйде, удивлённая этой картиной, подошла поближе и долго разглядывала маленького монстра. Он тоже молча наблюдал за её действиями.

-Кто ты? - спросила Эйде. - Откуда ты взялся?

Жёлтый гном криво и как-то жалко улыбнулся, но ничего не ответил. Его кимоно стало бледнеть, зелёный шарф просвечивал насквозь, большие уши размыло туманным облачком. Жёлтое лицо побелело и тоже размылось, как акварель. Он весь задрожал, стал похож на отражение в зыбкой воде и, наконец, исчез.

Эйде в недоумении стояла перед шкафом, пытаясь задрать голову повыше, в надежде увидеть, куда пропало странное существо. Но от него не осталось и следа.

Она проснулась от звонка будильника и первым делом бросила взгляд на шкаф. Сообразив, что видела сон, похожий на сказку, встала, пошла в ванную. Она умывалась и всё думала о том, что увидела на этот раз. Эти пророческие сны, сбывающиеся так быстро, уже пугали её.

-Нужно вычеркнуть дурацкую картинку из памяти, - решила Эйде.

И она так хотела этого, что действительно забыла жёлтого монстра, стерла его в сознании каким-то виртуальным ластиком.

12.

Сын приехал только через два дня поздно вечером. Эйде услышала голос его маленькой "Тойоты" и открыла дверь. Иво быстро поднялся по лестнице, вошёл в дом и как-то торопливо захлопнул за собой дверь.

-Где ты пропадал? Тебе снова пришла повестка из военкомата, - сообщила Эйде.

-Бог с ней, с повесткой! - сказал Иво. - У меня новости похуже.

-Что случилось? - сердце Эйде застучало в бешеном ритме, ноги отяжелели.

-Мама, мы залетели.

-Что это значит? - бледнея, спросила она.

-Это всё Женькина жадность... Два дня назад поздно вечером, когда мы приехали к тебе, он увидел здесь, в городке, у соседнего подъезда не закрытую "девятку" и решил её угнать. Но случайно захлопнул дверцу.

-Ну, а ты где был? Почему не помешал? - дрожащим голосом проговорила Эйде.

-Я сидел в "Тэрцеле", слушал музыку через наушники и даже не видел, как Женька достал нашу самоделку - раскладной прицеп и прицепил "девятку". Потом плюхнулся ко мне на сиденье, крикнул: "Ходу!". И мы рванули вперёд. А хозяин в это время наблюдал за нами из окна и тут же позвонил в милицию. В лесу нас догнал милицейский УАЗик из посёлка. Ну, ты знаешь, какой у них разбитый драндулет. Я включил последнюю скорость, оторвался от них. В городе мы отцепили жигуль и бросили, но было поздно. Номер "Тойоты" они всё-таки засекли. Теперь моя машина и я - в розыске. А "девятка" во время погони два раза стукнулась о столб. Она разбита.

-Детка, что ты наделал! Теперь точно попадёшь под суд. Я так и знала, я чувствовала! Твой Женька - бандит! - Эйде зарыдала, не в силах остановиться.

-Мама, не плачь! Только не плачь! Прости меня, я - дурак, - обнял её Иво.

-Что же делать? Нужно ехать в милицию с повинной. Ничего другого не остаётся, - сквозь слёзы говорила Эйде.

-Нет, мам, в милицию я не пойду. Хозяин "девятки" - сутенёр из спортивного клуба. Туда ходят все менты. Меня просто забьют, сделают инвалидом. Или убьют.

-Мальчик, мальчик мой! Как теперь быть? - рыдала Эйде.

-Ничего, мам! Я уйду в бега. Уеду на время, пока всё не успокоится. Дай мне адреса родственников: тёток твоих в Самаре, брата Николая, родственников отца. Ты же знаешь их адреса.

Эйде заметалась по комнате, перебирая дрожащими руками блокноты с заметками. Выписала все адреса родственников, отдала бумагу сыну. Накидала короткие записки самарским тёткам, своему брату, тоже живущему в Самаре.

-Иво, детка! Денег у меня, как всегда, нет. Как ты поедешь?

-Небольшая сумма у меня есть. Женька даст ещё сколько-то. Но ему тоже нужно скрыться - значит, понадобятся деньги. Мамочка! Всё будет хорошо. Я вернусь через месяц. Обещаю тебе, что не пропаду. "Тойоту" спрячу в надёжном месте - в гараже у друзей. Женька тем временем постарается закрыть дело - ему поможет двоюродный брат. Это он - крутой, а не Женька. До свидания, мама! - Иво поцеловал мать в щёку, обнял её ещё раз и, открыв дверь, быстро пошёл к машине.

-Деточка моя! - рыдала Эйде, бродя из комнаты в кухню. -Увижу ли тебя ещё когда-нибудь? Как ты будешь выживать, когда закончатся деньги? А они закончатся и очень скоро! Милый мой, глупый мой мальчик! За что всё это выпало тебе? Почему именно ты должен ехать неизвестно куда и без денег! На погибель...

Эйде знала, что всё рухнуло и уже никогда не будет прежней, пусть голодной, но нормальной жизни. Так вот что означало появление во сне странного жёлтого карлика в кимоно. Это был знак, что в дом пришла беда.

Глава вторая. Скиталец.

1.

Выйдя из подъезда, Иво огляделся - нет ли чего-то подозрительного. Полукруглая площадь между пятиэтажками была пуста. Она ярко освещалась огнями домов и высокими фонарями, выстроенными вдоль проезжей части. Дурашливо носился, шлёпая длинными ушами, только пёстрый сеттер - он всегда бегал один, без хозяина. Его ошейник с металлическими заклёпками в жёлтом электрическом свете казался серебряным украшением. На скамейке сидел толстый важный кот, сверкая изумрудами глаз. Всё было таким же, как и всегда, но что-то неуловимо изменилось - в сознании, словно колючий живой шар, висело ощущение потери чего-то невозвратно светлого, уютного, родного. Иво быстро прошёл к машине, уселся на сидение и, взяв с места на максимальной скорости, двинулся сначала влево, потом, крутнувшись на повороте, выехал на трассу.

Он гнал свою "Тойтоту", петляя по лесу, считая повороты. Перед последним вышел из машины, пробрался в темноте лесом к остановке, снова осмотрелся. На перекрёстке топтались два запоздавших пассажира. Слышно было, как они беседуют, ругая каких-то депутатов. Ментов не видно, значит, путь открыт. Можно смело выезжать из леса - дальше дорога идёт по прямой, без поворотов. Обзор и сзади, и спереди - несколько километров. Лесной тропинкой Иво вернулся к машине, снова резко рванул с места и, не снижая скорости, повернул на основную трассу.

"Тойота" послушно летела по ровному асфальту, послышался мелодичный звуковой сигнал - предупреждение водителю о слишком высокой скорости. Иво не обратил на это внимания - он постоянно носился по дорогам, как Безумный Макс из его любимого фильма. А сейчас это было просто необходимо - чем скорее он доберётся до гаража, тем меньше риск попасть на удочку ментам.

Перед въездом в город Иво решил дальше пробираться горой - там глухие места, улицы останутся в стороне. Но, в конце концов, ему всё равно придётся спуститься в жилые кварталы - иначе не попасть в нужное место. Его "Тойота" будет спрятана в одном из гаражей у брата Женьки. Брату было уже сорок лет, он давно интересовался прибыльными делами - так он говорил. Иво знал пока только одно - брат Женьки по прозвищу Казак имел большое влияние в городе и занимался всем: авторемонтом, торговал недорогими машинами, имел несколько киосков и магазин. На этого парня они и работали - развозили товары по торговым точкам, пока Женька не влип в историю с угоном.

Но не забывали и себя. Женька показал, как можно легко изготовить универсальную отмычку к машинам. Иво после нескольких попыток понял, что природа наградила его умелыми руками. И он пользовался этим - вещи, изъятые из богатых чужих автомобилей, шли в общий доход.

Иво спускался по ярко освещённому Барнаульскому Взвозу, внимательно глядя по сторонам - сейчас, на последних метрах пути не хотелось встретиться с ГАИ или ментами. Он благополучно выехал на Иркутскую и свернул в темноту - в сторону гаражей. Женька ждал его. Задвинув машину под крышу, Иво вышел наружу. Было раннее утро, вернее, предрассветный час. Звёзды еле видимые на сером небе, подмигивали как всегда весело и беззаботно.

Странная тяжёлая тоска навалилась на Иво. Ощущение нереальности происходящего выбивало из колеи. Не хотелось верить, что сейчас ему нужно отправляться на станцию и в товарном вагоне тайком отправляться в неведомый путь. О нормальном способе отъезда не приходилось и думать. Пересесть в пассажирский поезд можно будет только в Новосибирске.

Громко лязгнула железная дверь - Женька закрыл гараж, обернулся и сказал:

-Ну, давай, брат, прощаться. Я, думаю, не надолго. Казак обещал замять дело. Раз обещал, сделает. Звони, короче - узнавай. Ни пуха!

-К чёрту! - ответил Иво.

2.

Он брёл в рассветных сумерках, петляя между деревянных домов. Из дворов лениво лаяли сонные собаки, кое-где уже горели огни. Люди собирались на работу. Покоем и уютом веяло от этих тихих домишек, от высоких и низких труб, торчащих над крышами, резных деревянных ворот. Иво не хотелось покидать узкую улочку, словно здесь он мог найти убежище.

До станции оставалось примерно пятнадцать минут хода. Выйдя на пути, Иво ускорил шаг - впереди, пока ещё далеко от него, серой длинной громадой был виден товарный поезд. Он отправлялся через полчаса - Иво знал это.

Он легко забрался в товарняк. В нескольких вагонах, видимо такими же путешественниками, как он, были проломлены боковые лазы. Их заделали кое-как, где досками, где толстой фанерой, но нарушить заплаты ничего не стоило. Иво забрался в вагон, до верха загруженный картонными коробками, заделал изнутри дыру и притаился. Сейчас пойдёт проверяющий - нужно остаться незамеченным.

Через пять минут стало слышно, как два человека движутся вдоль состава, приближаясь к вагону Иво. Они стучали по колодкам, по узлам соединений, переговаривались. Постояли почти рядом с лазом, закурили и прошли мимо. Иво перекрестился, с облегчением вздохнул.

-Ну, всё! Теперь, считай, уехал, - прошептал он.

Когда поезд тронулся, Иво распечатал одну из коробок и обнаружил, что ему крупно повезло - там была знаменитая бийская тушёнка. Только сейчас он почувствовал, насколько голоден.

Складным ножом вскрыл сразу три банки и съел тушёнку в один присест. Подумал немного, достал из ящика ещё одну жестянку и снова съел мясо, глотая его прямо кусками. Вот теперь он сыт.

Сразу же навалился сон - глаза закрывались сами собой. Мерный стук колёс на стыках рельсов убаюкивал и убеждал, что движение продлится долго, что здесь Иво в безопасности. Он лёг на стружки, в обилии натолканные между рядами ящиков и, вдыхая их смолистый аромат, моментально уснул. Во сне он долго слышал, как вагон качает на поворотах, как выбивают барабанную дробь колёса на длинных спусках, но потом слух отключился. Иво спал крепко, словно дома на цветной маминой подушке, а товарняк уносил его всё дальше и дальше от прежней спокойной жизни.

Где-то на разъездах поезд останавливался ненадолго, потом пыхтя, снова трогался в путь, оставляя позади красно-белые будки обходчиков, какие-то деревушки из трёх домов, морды коров, торчащие из пригонов, стога сена... Иво спал, и ничего не снилось ему в этом долгом и одиноком пути. Он так устал за последние три дня, как никогда не уставал раньше. Угроза тюрьмы и погони висела в сознании какой-то осязаемо громоздкой и тяжёлой конструкцией. Она не позволяла расслабиться даже на минуту. Это напряжение и давало себя знать сейчас.

3.

Иво проснулся оттого, что услышал голоса людей, быстрые шаги вдоль перрона, далёкий шум города, лязганье железа о железо - поезд остановился на какой-то станции. Выглянув в щель, Иво увидел, что товарняк расположился на третьем пути, а его вагон стоял напротив здания вокзала. Это уже был Новосибирск - Иво проспал почти десять часов. Нужно уходить из вагона и попытаться пересесть в пассажирский. Иво уложил в пакет, который всегда носил с собой, несколько банок тушёнки и тем же путём выбрался наружу, оказавшись между двух товарных составов.

Он пробрался под вагоном, поднялся на перрон и направился к вокзалу. Глазами старался охватить окружающее пространство, чтобы не наткнуться на милицию или ОМОН. Но никто не обращал на него внимания. Убедившись в этом, Иво уже намеренно прошёл мимо милицейского поста на второй этаж, где находился кассовый зал. Пристроился в конец длинной очереди, отстоял её и купил плацкартный билет до Оренбурга. В Оренбургской области в городе Ново-Троицке проживал родной брат отца Валерий.

Этот дядька, бывший военный, полковник в отставке, занимал какой-то важный пост - не то мэра города, не то зама. Иво рассчитывал некоторое время пожить у него, тем более что родственник явно не голодал, скорее наоборот. Теперь оставалось только ждать - до отхода поезда ещё целый час.

Иво прошёл в зал для пассажиров, устроился на мягкой скамейке и стал пристально оглядывать публику. Не заметив ничего подозрительного, он успокоился и, повернувшись вполоборота, краем глаза наблюдал за экраном телевизора. Там, в цветном изображении Валерий Леонтьев танцевал и пел своего "Казанову".

-Позолоти ручку, - услышал Иво хрипловатый молодой голосок.

Перед ним стояла цыганка в бордовой бархатной юбке. Складки ткани качались в такт её плавным движениям, отливая сиреневыми и алыми, а порою серебристыми оттенками. Светло-розовая шерстяная кофточка с полудлинным рукавом тесно облегала точёную фигурку. Эта юная особа напоминала индийскую богиню. Её большие чёрные глаза смотрели спокойно и мудро, словно она прожила на свете тысячу лет.

-А за что тебе ручку позолотить? - улыбнулся Иво. - Что ты можешь?

-Могу рассказать, что ждёт тебя в будущем, - серьёзно ответила богиня.

-Рассказывай, - согласился Иво и вытащил из пакета банку тушёнки.

-А денег нет? - спросила девчонка.

-Вот этого как раз и нет, - снова улыбнулся Иво.

-Ладно, давай тушёнку. А ждёт тебя вот что. Если не бросишь своих друзей, погибнешь в двадцать девять лет. И жизнь станет такой трудной, что ты будешь рад своей погибели. Вспомнишь тогда меня и то, что я сказала.

-И это всё? - удивился Иво.

-Нет, не всё. Бросишь друзей - женишься, родишь сына.

-А ты не врёшь? - засмеялся Иво.

-Сам увидишь, зачем мне врать! А сейчас ты доберёшься туда, куда едешь, и всё будет хорошо. Ну, давай ещё банку, я заработала.

Богиня улыбнулась, наконец, ослепительно и лукаво, резко повернулась на высоком каблуке и степенно двинулась вдоль скамеек, словно бы танцуя на ходу.

Иво проводил глазами юную прорицательницу. Ему ещё хотелось поговорить с ней, расспросить, почему он должен бросить друзей. Он так не считал, хотя и попал из-за Женьки в эту дурацкую историю с угоном девятки. Теперь у него в родном городе будет вечный враг - сутенёр, хозяин разбитой машины. Но Иво всё равно надеялся на Женьку и помощь Казака. Так что не права цыганка, хотя и очень ему понравилась. Конечно, она кокетничала, ей нужны были деньги - вот и врала то, что придёт на ум.

Однако, что-то зацепило его в короткой беседе. И он понял - её пророчество совпало с той случайно брошенной детским врачом фразой: " С такими глазами долго не живут". Это врач фтизиатр сказал о нём - о его синих глазах с длинными ресницами.

-Всё равно неправда! - вслух произнёс Иво. - Я проживу до ста лет, и вообще - не умру!

-Скорый поезд Новосибирск - Москва прибывает на четвёртый путь, - размеренно и равнодушно сообщил женский голос. - Просим пассажиров пройти на посадку.

Иво шёл подземным коридором и мысленно спорил с цыганкой:

-Врёшь ты всё! Не может такого быть. И друзья здесь ни при чём - они у меня классные! Я их никогда не брошу. А то, что мы с Женькой влипли - так это случайность. С каждым может произойти.

4.

Иво устроился на верхней полке и долго наблюдал, как за окном мелькали полустанки, лесные массивы, холмы и поля. Постепенно опустились сумерки. На далёкой кромке горизонта появилось красно-жёлтое зарево - это всходила полная луна. Скорый поезд мчался без остановок, выговаривая на ходу: "Так-так, так-так; тук-тук, тук-тук".

Странно, но под этот ритмичный говор Иво как-то успокоился. Даже колючие волны тревоги перестали доставать его. Казалось, что он просто едет в гости, что его ждут и примут с радостью. Не хотелось думать о другом - о том, что будет, если дядька выставит непрошеного гостя за дверь. Особенно, когда узнает, что Иво в бегах. Денег больше нет, и кроме дядьки надеяться не на кого.

Слушая песню колёс, Иво уснул и во сне снова увидел юную цыганку. Она танцевала индийский танец, гибкая и ослепительная, что-то выговаривая руками, украшенными золотыми браслетами. Он подошёл к ней, положив одну руку на талию, другой взял её тонкое запястье. Они закружились в вальсе. На юной богине вдруг оказалось белое, кружевное, пышное, как морская пена, платье. Они плыли, почти летели, в огромном голубом зале, где на высоких окнах вместо штор сияли тончайшие золотые кружева. Золотые блики метались по голубым стенам, по лицу юной богини, окрашивали золотистыми узорами её белоснежное платье. Потом откуда-то с неба пошёл золотой дождь. Это было так красиво!

Иво проснулся, выглянул в окно - поезд по-прежнему старательно выговаривал: "Так-так, тук-тук". По-прежнему летели мимо полустанки и деревеньки. Приближался рассвет. Через сутки Иво прибудет в Оренбург. Пассажиры ещё спали, в вагоне стояла тишина. Иво спустился с полки, вышел в тамбур покурить. В углу стоял небольшого роста мужичок. Лицо, руки и одежда его были так черны, что с первого взгляда становилось ясно - это бомж.

-Парниша, дай закурить, - прохрипел он.

Иво прикурил сигарету и подал ему. Они молча дымили, глядя в окно. Потом Иво сказал: "Ну, будь здоров!" И, повернувшись к двери, вошёл в вагон. Ему не хотелось разговаривать, любопытствовать, как человек дошёл до жизни такой. Неизвестно, каким станет сам Иво через месяц.

Поезд приближался к какой-то станции - ход состава замедлился, колёса отстукивали неравномерный ритм на развилках рельсовых путей. Наконец, мимо проплыла большая вывеска с голубыми буквами: "Златоуст". Город с красивым названием раскинулся на крутой горе. Сияя огнями в предрассветной темноте, он напоминал новогоднюю ёлку. Это впечатление усиливала вдруг начавшаяся весенняя верховая метель. Она кидала снег горстями в праздничное утреннее лицо Златоуста, засыпая его блёстками, закручивала снежные вихри, танцуя то вдоль проспектов, то, спускаясь с горы, шагая с верхних улиц на нижние.

Иво с восхищением рассматривал возникшее за окном чудо - сверкающий, танцующий, праздничный Златоуст.

5.

Оренбург встретил Иво ледяным ветром и дождём со снегом. В Ново-Троицк нужно было добираться автобусом. Деньги кончились ещё в Новосибирске, поэтому оставался только один вариант - попутки. Иво зайцем доехал на трамвае до окраины города, вышел на трассу и встал на обочине. Тяжёлые мокрые снежинки налипали на одежду, секли лицо. Ветер тоже делал своё дело. Иво продрог, но ни одна машина не останавливалась.

Когда отсырели и замёрзли ноги, он решил идти пешком, чтобы разогреться. На ходу ноги отошли, но куртка уже промокла на плечах, и холод пробирал теперь сверху. Иво поднимал руку перед каждой машиной, но никто не реагировал на его жесты - и легковые, и грузовые неслись мимо, разбрасывая колёсами грязные ошмётки. Поэтому каждый раз приходилось отодвигаться на обочину.

Он обернулся - его догонял тяжело гружёный КАМАЗ. Двойной прицеп болтало на поворотах. Без всякой надежды Иво махнул рукой. Грузовик затормозил, инерция протащила его вперёд, но - о, чудо! - машина остановилась, и водитель даже открыл дверцу для пассажира. Иво по высокой ступеньке взобрался в кабину.

-Спасибо, что подобрали меня, - сказал он, - думал, придётся идти пешком до самого города.

-Далеко, однако, - улыбнулся парень, - сто пятьдесят вёрст.

-Знаю, но денег нет, а добираться нужно.

-Я так и понял, - откликнулся шофёр, - поэтому и остановился. А что за нужда погнала тебя пешком?

- Еду с Алтая на похороны, - на всякий случай соврал Иво, - а деньги в поезде украли.

-Сейчас это обычное дело. Успеваешь на похороны-то?

-Теперь успею, - сказал Иво.- Спасибо тебе!

-Кто умер, родственник?

-Тётка, - ответил Иво, - отцова сестра.

-А сам отец где?

-Он на Дальнем Востоке - не успеет приехать, да и денег нет.

-Да, - согласился водитель, - теперь деньги только у бандитов да олигархов. У народа денег нет.

КАМАЗ ревел на подъёме, снег лепил по стеклу, таял, капли длинными дорожками разбегались в стороны, дворники сталкивали воду вниз, на минуту освобождая обзор. Потом всё начиналось снова. В кабине было тепло. Не смотря на промокшую одежду и обувь, Иво согрелся и задремал.

6.

Водитель КАМАЗа примерно рассказал, как добираться до улицы Партизанской, поэтому Иво сразу же уселся в трамвай номер три - за последние годы безденежья он стал зайцем-профессионалом. Трамвай петлял своим причудливым маршрутом. Иво рассматривал город. Ново-Троицк был похож на все маленькие города, которые Иво приходилось видеть раньше. Пяти- и девятиэтажные жёлтые и серые жилые кварталы, более старые кирпичные постройки, выделяющиеся из общего строя своей основательностью административные здания - всё как везде. Ничего примечательного. Порой Иво казалось, что едет по родному городу - так некоторые улицы напоминали Бийск. И только нестандартные приметы - церковь с непривычно острым шпилем, высокий кинотеатр, названия улиц - говорили о том, что это чужой город.

Иво вышел на кольце и направился в сторону городка коттеджей. Неказистое богатство выпирало здесь на каждом шагу. Его обитатели не отличались фантазией. Здания, карикатурно напоминающие дворянские поместья, отгородились от мира высоченными бетонными заборами. Над этими глухими стенами возвышались чугунные шпили, петушки, орлы и прочие украшения, придуманные доморощенными архитекторами. Над крышей одного из них даже торчал, странно меняя пейзаж, огромный Мальтийский крест.

Особняк под номером пятнадцать ничем не отличался от других - тот же бетонный забор с окошечком и звонком на воротах. Иво три раза нажал на кнопку, но никакого движения внутри двора не возникло. Позвонив ещё раз, он услышал шаги. В прорезь окошечка увидел женщину лет сорока пяти.

-Иду, иду, - говорила она певуче, - кто там?

-Тётя Надя, это ваш племянник Иво. Я приехал в гости из Бийска.

-А ты не врёшь? У меня здесь охранник имеется - он сейчас обедает.

-Да вы посмотрите на меня - я же вылитый отец. Вы его знаете, видели много раз. У меня и паспорт есть.

В окошечко выглянуло красивое тёткино лицо - тёмные аккуратные веснушки украшали его ещё больше.

-Ну, покажись, покажись, - пропела она, - точно, вылитый отец. Не спутаешь ни с кем! На всякий случай, дай-ка паспорт. Да, это мой племянник! Ну, заходи - гостем будешь!

Она открыла ворота, отступила на шаг и пропустила Иво во двор.

-Проходи, как раз к обеду поспел. Голодный, небось, с дороги?

Они поднялись на высокое крыльцо по ковровой дорожке, вошли в дом и оказались в гостиной. Это была большая полукруглая комната, обставленная голубой мягкой мебелью. Окна в виде высоких арок с ажурными решётками открывали обзор на три стороны. В центре стоял резной овальный стол из карельской берёзы.

-Не хило живут, - подумал Иво, - не то, что мы с матерью.

-Пошли в столовую, - сказала тётка и повернула направо. За голубыми портьерами находился узкий коридорчик с паркетным полом, за ним - уютная квадратная комната. Там, за обеденным столом сидел парень в камуфляжной форме.

-Привет! - сказал Иво. - Обедаешь? А я в гости приехал к тёте Наде и дяде Валере.

-Как зовут? - спросил охранник.

-Иво. А тебя?

-Алексей, - протянул руку охранник, - Лёша, в общем.

Иво, не торопясь, принялся за первое. Он страшно проголодался, но старался не показать этого. Мигом съел и второе и третье.

-Кому добавки? - спросила тётка.

Иво не удержался и сказал:

- Добавьте ещё гуляша, очень вкусный. Сами готовили?

-Сама. Прислуги у нас нет, - сообщила тётка, - вся уборка, стирка, готовка - на мне, и твои братья помогают.

-А где они сейчас? - поинтересовался Иво.

-Сашка в институте - учится на педагога, Димка - в школе, десятый класс заканчивает. А ты чем занимаешься?

-Занимаюсь коммерцией, торгуем с друзьями всякой всячиной, - проговорил Иво, стараясь выглядеть как можно правдивее. - Вот сейчас выдалось окошечко, решил съездить в гости. А дядя Валера где-то работает?

-Он - большой человек, заместитель мэра Ново-Троицка, - с гордостью сказала тётка. - Вот заработал себе особняк. Мы здесь недавно обосновались, второй год всего. Ну, пока нравится - тихо, спокойно, лес рядом, река. Как мать, отец?

-Мать ходит на бесплатную работу, зарплату не получает. Отец уехал на Дальний Восток, не пишет. Наверное, женился, - ответил Иво.

-Да, он себя никогда сильно не утруждал. Всё искал, где лучше. Наверное, нашёл.

-Ну, пусть радуется, если нашёл, - поддержал тётку Иво.

-Но вас-то с матерью бросил! Трудностей не любит.

-Ничего, - сказал Иво, - мы и сами с усами.

-Да ты молодец! - удивилась тётка. - Самостоятельный.

7.

К вечеру домой вернулись братья. Иво отметил, что они тоже похожи на его отца, родного дядю - сразу видно - одна порода. Перезнакомились, показали Иво каждый свою комнату. Аппаратуры у этих парней было - под завязку: японские музыкальные центры, видео, компьютеры. Иво засел за игры, тем более, что первая же из них увлекла - он азартно проходил один уровень за другим. Братья тем временем занялись учёбой - готовили к завтрашнему дню домашние задания.

Дядя Валера приехал поздно. Поставил "Лэнд" в гараж - он сам водил машину. Увидев его, Иво даже вздрогнул - так дядя был похож на своего брата. Только лицо гладкое и представительное - лицо высокого военного чина, властного чиновника. Он обнял Иво, повернул его туда-сюда, разглядывая и улыбаясь.

-Родня! - восхитился дядя. - Все - на одно лицо! Вот что такое - гены. Ну, брат, рассказывай, как вы там, в Сибири, живёте?

-Нормально! Отец, правда, давно уехал на Дальний Восток. Мы с матерью вдвоём.

-Как мать? Работает? - видно было, что дяде и в самом деле интересно - он давно не приезжал в гости на Алтай.

-Работает, - сообщил Иво, - только бесплатно.

-Значит, капитализм и на Алтай добрался, - махнул рукой дядя. -Ладно, пошли ужинать.

Они долго сидели за столом, разговаривали. Дядя расспрашивал Иво обо всём - как выглядит город, какие предприятия работают, какие остановились, как живут люди - и сравнивал с жизнью своего уральского городка. Сравнение было не в пользу Алтая. Выяснилось, что в Ново-Троицке почти нет безработицы, зарплату везде платят. Люди не голодают, но и здесь бедствием стали бродяги, бомжи, бандиты.

-Численность милиции у нас выросла в полтора раза по сравнению с восемьдесят пятым годом, - сказал дядя, а Иво записал в памяти это сообщение.

-У нас тоже, - он спокойно продолжал есть отбивную, - я это знаю не понаслышке - мы с компаньонами постоянно ощущаем их "заботу". Торгуем, возим товары - без органов, как без рук!

-Ну, да, - согласился дядя. - Чем торгуете?

-Всякой всячиной - от игрушек до автомашин.

-И что? Жить можно?

-Как видите - я жив, здоров! - улыбнулся Иво.

-Я рад, что ты приехал, - поднял бокал с вином дядя, - давай - за тебя!

8.

В субботу всей семьёй начали строить сауну. Все материалы у дяди давно были заготовлены, аккуратно сложены под крышей, фундамент уже готов. Работа шла споро - четверо мужчин делали своё извечное дело - рубили сруб, укладывали брёвна, строгали, пилили... Иво нравилось плотницкое ремесло - он уже пробовал с отцом заниматься этим. Запах берёзовых и сосновых стружек, лёгкий весенний ветерок, синее небо с высокими перистыми облаками - казалось, он вернулся домой, к матери, и строит эту игрушечную сауну для неё.

Но голоса братьев, дяди возвращали в действительность. Иво с сожалением окидывал глазами большую усадьбу, и фантазия уступала место реальной картине. К обеду сруб заметно подрос - ярко светились янтарём ошкуренные брёвна, фасонисто выглядывали на четыре стороны аккуратные углы, дверной проём в предбанник напоминал перевёрнутую букву "п". Внутри из пола уже торчали заранее подведённые трубы водопровода - в предбаннике должен разместиться душ.

-Мужики! - любуясь работой, крикнул дядя. - Пошли обедать, мать зовёт.

При слове "мать" сердце Иво сжалось - она не знает, где он сейчас, наверняка не спит ночами. Но подать телеграмму или позвонить ей на работу боялся - вдруг розыск засечёт его местонахождение. Тогда придётся бежать дальше - в неведомое. Пока есть возможность пожить здесь, надо это использовать. Он задумался, сидя на бревне возле свежего сруба - обедать не хотелось. Желудок давно уже привык к одноразовому питанию - голод давал о себе знать только к вечеру. Это стало вынужденной многолетней привычкой.

-И-и-во! - позвала его тётка с крыльца. - Где ты? Мы ждём!

Он поднялся и двинулся к дому. В столовой было шумно - мужчины довольно обсуждали свои успехи. Стол ломился от яств - тётка приготовила ярко- малиновый густой борщ, жареного гуся, напекла пирожков с ягодами и капустой. Иво принялся за еду и тут же вспомнил о матери - она, как всегда в последние годы, конечно, голодает. Он зримо представил себе белую кастрюльку с голубыми цветочками на боку, а на дне - сероватую овсяную кашу. Слава богу, если есть каша. А то и ...

9.

Сауну строили по выходным. В рабочие дни Иво один делал, что мог - выкладывал шлифованным щебнем угол, где будет размещаться каменка, готовил переплёты рам для маленьких двойных окон - они должны находиться под потолком и освещать сауну днём. Выпиливал резьбу для украшения стен, крыши, дверей. Эскизы он рисовал сам. Дядя очень хвалил Иво - ему нравились деревянные узоры, придуманные племянником.

Прошло три недели - сауна, как волшебный теремок, заняла почётный правый угол большой усадьбы. В очередную субботу сантехники подключили баньку к водопроводу. Это был большой семейный праздник.

Дядя затопил берёзовыми дровами миниатюрную печь, потом подкинул в топку сосны, черёмухи, снова - берёзы. Когда в сауне стало так жарко, что буквально сворачивались в трубочку уши, дядя надел ватную шапку, взял распаренный веничек из молодых берёзовых веток, плеснул чуток на каменку и полез на верхнюю полку.

-Мужики, за мной! - крикнул он.

Один из братьев последовал за отцом. Иво и Димка остались снаружи - на резной лавочке, пристроенной к стене предбанника. Они ждали своей очереди - сауна не велика, вмещает только двоих. Зато потом, когда они окажутся на верхней лавочке да возле каменки!..

Иво хлестался ароматным пушистым веником, пот градом катился по лицу и телу. Когда уже не было сил терпеть жар, он выскочил в предбанник, включил душ и моментально облился холодной водой. Тело горело, розовая кожа дышала и медленно остывала, какое-то сладкое ощущение охватило Иво - чувство лёгкости и чистоты. Он впервые побывал в сауне, раньше знал только парную баньку. Но сухой пар сауны, знойный почти пустынный климат её, сильнее очищал тело и кожу, поэтому такую лёгкость Иво испытал впервые. Это и вправду праздник - сауна, построенная своими руками.

Обед в этот день был тоже праздничным, а на десерт тётка внесла огромный клубничный торт.

После обеда она сказала:

-Иво, я зарегистрировала тебя, как временно проживающего. Это необходимо, а то твоего дядю обвинят в нарушении паспортного режима. Он - лицо ответственное, ему нельзя ничего нарушать. Вот, возьми паспорт.

-Сп-пасибо, - заикаясь выдавил Иво. А про себя с отчаянием подумал: " Вот дурак! Надо было паспорт спрятать. Теперь придётся уезжать".

10.

Денег на дорогу до Самары дал дядя, добавил немного и на жизнь. Тётка проводила Иво до автовокзала, помахала рукой на прощанье. Когда автобус тронулся, Иво высунулся в окно, крикнул: "Спасибо вам за всё! До встречи!" Жаль было покидать этот городок, просторный дом дяди, но оставаться здесь уже нельзя. Временная регистрация - это информация для розыска.

Автобус катил по той самой дороге, где Иво сначала шёл пешком, потом ехал на КАМАЗе - с горки на горку, по широкой равнине, вдоль лесных опушек, лесополос... Ясный день сиял над трассой, солнце доставало пассажиров тёплыми лучами, слепило глаза. Тревога снова взяла Иво в колючие тиски. Он невольно всё возвращался и возвращался к одной и той же мысли - не задержат ли его на вокзале в Оренбурге или в поезде. А вдруг на него разослана ориентировка? Может быть, он зря сорвался с места - надо было рассказать всю правду дяде. Он бы помог. Но дело сделано - не возвращаться же обратно.

На вокзале Иво надвинул кепку на глаза и, зорко глядя по сторонам, несколько раз прошёл мимо милицейского поста - ничего подозрительного не обнаружилось. Тогда он рискнул подняться в кассовый зал. Ему достался билет на скорый поезд "Новосибирск - Краснодар", который шёл через Самару. И время отправления было удачным - поезд уже стоял на первом пути, вот-вот должна начаться посадка. Иво вышел на перрон и закурил, прошёлся вдоль состава, отыскал свой пятый вагон.

-Граждане пассажиры! - ожил громкоговоритель. - Объявляется посадка на скорый поезд "Новосибирск - Краснодар". Время отправления...

С лязгом открылась зелёная дверца вагона, появилась проводница в фирменном пиджаке. Она подняла металлическую крышку, освобождая крутую лестницу, стала проверять билеты. Иво докурил сигарету и вошёл в тамбур. Разыскал своё место. Постепенно вагон заполнился пассажирами, стало шумно. В плацкартное купе набилось шесть человек. Кто-то сразу же уселся ужинать, кто-то пошёл за чаем, а пассажиры с верхних полок улеглись спать.

Иво долго сидел, наблюдая за картинами, мелькающими за окном, и каждый раз вздрагивал, когда по вагонам проходил наряд железнодорожной милиции, выборочно проверяя паспорта. Парня из соседнего купе заставили не только показать документ, но и обыскали его вещи. Видно было, что ему неудобно от соседей, противно от непонятных подозрений, но сделать ничего нельзя - сопротивляться себе дороже. Иво мысленно сочувствовал соседу, но вмешиваться не стал. Он знал - стоит только сказать слово или посмотреть в их сторону неодобрительно, как стражи порядка тут же прицепятся и к нему. Нашли они что-нибудь у парня или нет, но по окончании обыска заставили его взять багаж и куда-то увели.

Стало мерзко и беспросветно на душе. Иво знал, что так всегда отзывается в нём любая несправедливость. Он изо всех сил старался вычеркнуть из памяти эту сцену, потому что изменить ничего всё равно было нельзя. Разложив постель, Иво улёгся и закрылся простынёй, отгородившись от вагонной жизни хотя бы такой призрачной защитой.

11.

Через полтора дня скорый прибыл в Самару. Локомотив протащил вагоны до вокзала, который находился пока в старом невзрачном здании. А справа, рядом с древними тесными постройками уже возвышалось просторное многоэтажное чудо - архитектура нового поколения. Там со временем и должен был разместиться самарский вокзал. Тёмные зеркальные стены сверкали через паутину деревянных лесов - строители завершали центральную часть здания причудливым куполом.

Иво залюбовался их слаженной работой, но время уже клонилось к вечеру - нужно было добираться до места. Он решил сначала наведаться к тёткам, вернее ему они приходились двоюродными бабушками по линии матери. Он выбрался на трамвайную линию (так было написано в адресе) и спросил у ожидающих, как ему лучше проехать до остановки "Улица Карбышева". Когда прибыл новенький цветной вагончик - двадцать третий номер, Иво уселся у окна на мягкое сиденье и приготовился к знакомству с Самарой.

Трамвай старательно выстукивал колесами какую-то ритмическую мелодию и катился мимо старинных светло-жёлтых громоздких построек, проехал мимо большого крытого рынка. Промелькнул на повороте красочно оформленный магазин игрушек "Остров сокровищ". Вагончик выбрался на проспект Ленина - это сообщали угловые таблички, украшавшие здания. Надписи на них выполнены крупным тёмно-синим шрифтом - номера домов были видны издалека. Иво вспомнил узкие улочки своего родного города - там таблички с адресом можно прочитать только, подойдя вплотную. Значит, в Самаре хороший градоначальник - заботится о жителях и гостях города.

Следующей остановкой оказался большой кинотеатр "Звезда". Два автомобиля, стоящие на площади на наклонных постаментах навстречу друг другу, удачно вписывались в дизайн заведения. Они гармонировали с огромной афишей. "Погоня за призраком", - вещала светящаяся надпись на электронном транспаранте.

Иво с интересом рассматривал город, высотные здания, изобретательную рекламу - щиты с меняющимися картинками, бегущими надписями. В Бийске такого не увидишь - там хозяева пока не утруждают себя подобными расходами. Да и что рекламировать - денег у людей в Сибири всё равно нет.

"Остановка Карбышева", - сообщил женский голос. Иво вышел на широкую улицу с двусторонним движением. Темнело. За силуэтами домов просвечивало на западе холодное вечернее небо, чуть окрашенное желтизной заката. Иво долго разыскивал дом с номером семьдесят. Это была стандартная панельная пятиэтажка. Он вошёл в первый подъезд, поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру под номером шесть.

Слышно было, как кто-то подошёл к двойной двери, открыл внутреннюю и прислонился к глазку.

-Что надо? - донеслось из-за железной преграды.

-Тётя Тамара, это я - ваш внучатый племянник Иво, приехал в гости из Бийска, привёз вам письмо от матери.

-Я не открою, - сказала тётка, - письмо брось в почтовый ящик. Завтра заберу.

-Но мне негде ночевать, я же приехал к вам, - как можно жалобней сказал Иво.

-Ночуешь на вокзале или в гостинице. Завтра днём придёшь, я посмотрю паспорт, - спокойно и скрипуче ответила тётка и захлопнула дверь.

Иво снова позвонил, настойчиво и уверенно. Процедура повторилась в том же порядке. Когда осмотр через глазок был закончен, тётка взревела:

-Я же сказала тебе - завтра! И не звони больше, а то вызову охрану.

Иво осмотрел дверь - над нею, действительно, был укреплён блок охранной сигнализации.

-Ну, чёрт с тобой! - в сердцах пнул он косяк и стал спускаться к выходу. Стоя на крыльце, Иво задумался - что теперь? Придётся ехать к брату матери. Он живёт в другом районе города. Иво не представлял, где находится этот район и проспект, обозначенный в адресе. Ночью поиск будет ещё труднее, чем днём. Но искать придётся.

На проспект Металлургов Иво добрался в полночь. Он был почти уверен, что и здесь его не пустят на ночлег, но ошибся. Дверь в квартире номер сорок на пятом этаже оказалась открытой. Изнутри доносились голоса, негромкая музыка... Иво прислушался. Молодой мужской голос читал нараспев:

Фанты, фантики, фантишки -

игры взрослых и детей.

Деньги, чувства, мысли - фишки

тайно брошенных сетей.

Поплавок ушёл под воду -

клюнул новенький дурак.

И ни солнца, ни погоды -

у меня клюёт и так!

-Браво! Браво! - раздались хлопки, послышался звон бокалов.

-Владимир, ты талант! - настойчиво вещал высокий женский голос. - Теперь читаем стихи по кругу! Начинает Николай!

Иво нажал кнопку входного звонка, приоткрыл дверь и вошёл.

12.

Проснулся Иво в девять утра. Николай всё ещё спал. Квартира после вчерашнего собрания напоминала поле боя. Стол завален остатками закуски, грязной посудой, пол затоптан, на кухне - свалка из пластиковых и стеклянных бутылок, на плите что-то пригорело. Кто-то вытер руки о занавеску на окне.

-Да-а! - сказал Иво неодобрительно. - Женька нам не разрешал такого безобразия!

Он, заварил чай и принялся за уборку. Через час квартира преобразилась.

-О! Что сие значит? - удивился Николай, продрав глаза. Он обвёл комнату взглядом. - Твоя работа?

-Моя, - не скрывая гордости, сообщил Иво.

-Ну, ты даёшь! Зря, брат, старался. К вечеру будет то же самое.

-Это почему же? - недовольно спросил Иво.

-Потому что к обеду народ снова начнёт сползаться ко мне. Сегодня же выходной. Да и в рабочие дни вечером здесь всегда люди.

-Ты что - всех кормишь, поишь, а они за это тебя баснями пичкают? Наслушался я вчера! Гони ты всех этих сочинителей! Когда у тебя будет нечего пожрать, они все разбегутся. И никто из них не пригласит тебя к себе. Ты что, не понимаешь этого? - отчитывал Иво своего взрослого дядьку.

-Но я ведь сам пишу стихи. Мне же надо общаться с кем-то. С женой мы развелись четыре года назад.

-Пока общаться будешь со мной, - решительно заявил Иво. - Ты радуйся, что тебя ещё не обворовали эти твои друзья. Кто-то из них поэт, а кто-то - наоборот. Я вчера присмотрелся.

-Ладно, - согласился Николай, - может быть, ты и прав. Я пойду подам телеграмму твоей матери, что ты здесь.

-Знаешь, напиши ей: "Всё в порядке. Николай". И больше ничего - она поймёт. Мне нельзя светиться - я почти в бегах.

-Серьёзное что-то? - поинтересовался Николай.

-Да, нет. Но поберечься не мешает.

В одиннадцать зазвенел входной звонок. Иво открыл дверь. Задев его плечом, мимо молча продефилировал хмурый высокий тип. Он уселся в кресло и положил ноги на табуретку.

-Ты кто? - спросил он, бесцеремонно глядя на Иво снизу вверх.

-А ты кто? - тем же тоном подхватил Иво.

-Я - друг Николая. Здесь бываю почти каждый день. Он что - пошёл в магазин?

-Ну, да. Тебе же выпить надо? - иронически подтвердил Иво.

-А тебе не надо что ли? - удивился пришелец.

-Я манную кашу люблю, - спокойно сказал Иво.- Ладно, посидел и хватит - иди гуляй!

-Не понял!? - удивился гость ещё больше.

-Теперь здесь я буду жить. А Николай уехал.

-Ты ври да не завирайся, - нагло заявил высокий.

Иво молча взял его за воротник и потащил к выходу, потом вытолкал за дверь. Незваный гость пытался цепляться за косяки, но Иво был сильнее.

-Больше не приходи! - спокойно бросил он вслед пришельцу.

Через десять минут звонок снова зазвенел. Теперь за дверью стояла вульгарного вида девица. Иво, учтя предыдущие ошибки, загородил проём, упершись руками в металлическую коробку.

-Николая нет и не будет, - сразу объявил он.

-Как? Мы же договорились! Он обещал быть, - улыбалась крашеная сирена.

-Чрезвычайные обстоятельства не позволили ему выполнить обещание. Я извиняюсь за него. Теперь его долго не будет, - подчеркнул Иво.

-Очень жаль. Но я могу войти? - настаивала девица.

-Я бы рад пообщаться с вами, но ухожу на службу и очень тороплюсь. Простите, - он закрыл дверь и задвинул металлическую щеколду.

Звонки следовали один за другим. Иво расправлялся с гостями дипломатически и уверенно. Когда был отправлен восвояси восьмой участник вечных посиделок, вернулся Николай.

-Телеграмму отправил, - сообщил он. - Вот пока есть деньги, купил колбасы, хлеба и вина. Давай отметим твой приезд.

Они завтракали на кухне, потом пили чай. Дядька рассказал Иво, что конструкторский отдел авиационного НИИ закрыли, людей сначала отправили на биржу, потом - на улицу. Так что он давно безработный. Деньги добывает мелкой торговлей - продаёт на рынке возле НИИ от маленькой фирмы биологически активные добавки - что-то похожее на витамины.

-Иногда зарабатываю в день на хлеб, масло и молоко, иногда - ничего. Последнее случается чаще. Вот так и живу, - говорил дядька, потягивая горячий чай из кружки.

-Так тяжело достаются деньги, и ты их разбазариваешь на этих прилипал! - возмущался Иво. - Выгоняй их на базар, пусть помёрзнут, поторгуют, тогда узнают, сколько стоит кусок колбасы.

-Если пропадёт товар, я не смогу рассчитаться с фирмой, - покачал головой дядька.

-Значит, им нельзя доверять, этим друзьям? Тогда держись от них подальше. Ладно, тебе неудобно, я понимаю. Но мне-то всё равно - я разгоню эту компанию. Лучше сам лишний кусок съешь. А я завтра попробую тоже заработать, - пообещал Иво.

-Без самарской прописки и не мечтай, - сообщил дядька, - не возьмут никуда, даже грузчиком.

-Знаю, знаю, - улыбнулся Иво, - у меня свои секреты.

13.

В понедельник Николай рано утром ушёл на рынок. Компактный товар он переносил в двух квадратных сумках, похожих на чемоданы.

Иво завтракал в одиночестве, слушал записи - у дядьки была большая фонотека. Любимые группы Иво - "Наутилус", "Агата Кристи", "Алиса", "Би-2", "ДДТ", "Куин", "Ланден бит", "Европа" - всё это он нашёл в фонотеке и прослушивал одну кассету за другой. К трём часам Иво решил, что пора выходить на "работу".

Он оделся и, повернув ключ в замке, быстро спустился по узкой лестнице. Выйдя на улицу Молодёжную, двинулся направо - в сторону вещевого и продуктового рынка. Прошел по рядам, присматриваясь к торговым точкам. Охраны или ОМОНа не заметил.

Надвинув кепку на глаза, он изобразил на лице железную уверенность. В ближайшей продуктовой палатке, наклонившись к продавцу, быстро проговорил:

-Привет от Белого. Давай рассчитывайся.

-Мы платим Молоткову, - заявила девушка.

-Ну, так бы и сказала! Я же не беспредельщик, - согласился Иво.

Отойдя подальше, он снова засунулся в очередную продуктовую палатку:

-Привет от Молотка! Давай рассчитывайся! - произнёс он магическую фразу.

Девушка - продавец быстро накидала в пакет мясных консервов, кетчупа, копчёной колбасы, сгущённого молока, добавила банку майонеза и три бутылки пива.

-Всё, - сказала она, - это за неделю.

-Ладно, работай, - разрешил Иво и степенно направился к фруктовому прилавку. Там сценарий повторился с той лишь разницей, что в пакет были загружены фрукты. Держа в обеих руках увесистые "подарки", Иво быстро ретировался, покинув пределы рынка.

Вечером, когда вернулся усталый и голодный дядька, заработавший за день лишь на две булки хлеба, Иво усадил его за праздничный стол.

-Вот это да! - изумился Николай. - Где ты добыл эти продукты? Они же стоят бешеных денег!

-Секрет фирмы, - улыбнулся Иво, - много будешь знать, скоро состаришься.

-Ну, не украл же ты их?

-Зачем красть, когда дают добровольно, - успокоил его Иво.

-Ладно, бог с тобой! - махнул рукой дядька.

Они долго сидели за столом, разговаривая, как старые друзья. Трудно было поверить, что их знакомство состоялось всего двое суток назад.

-Ну, спасибо, друг! Давно я так не пировал, - сказал, наконец, Николай. - А всё-таки, рассказал бы, как тебе это удалось.

-Даже и не проси - всё равно ничего не получится. Фэйс у тебя не тот! Наглости нет, - встал Иво из-за стола. - Давай уберём посуду, наведём порядок.

-Может, завтра? - нехотя поднялся Николай.

-Нет, сейчас! Будешь лениться, грязью зарастёшь, форму потеряешь, - наставлял Иво.

-Ты прав, конечно, - согласился дядька.

14.

Как Летучий Голландец, Иво за три недели побывал с тем же сценарием и на других рынках. Он знал, что появляться второй раз в тех же местах нельзя. Дальше надо было придумывать что-то другое.

Когда они с дядькой прожили голодом четыре дня, Иво решил выйти на "охоту" - заняться вскрытием автомобилей, стоящих без присмотра. За время работы на Казака он научился этому, стал виртуозом - любой автомобиль мог открыть за минуту. Пойти за помощью к бабушкам-тёткам Иво даже и не помышлял. За всё время жизни в Самаре он больше ни разу не посетил их. Дядька сказал, что бесполезно - от родственниц ждать нечего. Иво и сам понял это во время первого же посещения.

Утром, когда Николай ушёл на свой рынок, Иво отправился на прогулку по городу. В кармане у него лежала самодельная отмычка, сделанная из пинцета. По четвёртому маршруту трамвая Иво добрался до кинотеатра "Звезда". Там, как всегда, вся площадь перед дворцом была забита автомобилями. Их владельцы развлекались в баре, в боулинге или в кинозале.

Иво прошёлся между рядами плотно стоящих машин, определил взглядом, откуда лучше начать. Спокойно подошёл к притулившейся на краю "Ауди" и, вогнав отмычку в отверстие для ключа, одним движением открыл дверцу, мгновенно отключил сигнализацию. Никто не обратил внимания на его действия. Усевшись на сидение, Иво осмотрел салон. Прихватив новенький японский магнитофон и толстый кошелёк из "бардачка", он вышел из машины и ленивым шагом направился в сторону остановки. Прыгнув в открытую дверь трамвая, с облегчением вздохнул.

-Слава богу! Кажется, удачно! - пробормотал Иво, усаживаясь на сиденье. Совесть его не мучила - он знал, что элитный кинотеатр посещают далеко не бедные люди. В кошельке оказалась пачка российских купюр.

На эти деньги они с дядькой прожили только две недели, потому что Иво не удержался и просидел вечер в ресторане "Центральном". Ему было любопытно побывать в хорошем ресторане в крупном городе. Но оказалось - он мало чем отличается от бийских или новосибирских заведений. Потраченных денег было жаль, но назад уже ничего не вернёшь.

На остаток Иво заказал переговоры на телефон Женькиной матери и узнал от неё, что дело об угоне "девятки" положили в архив, розыск закрыли - постарался Казак. Женька уже свободно передвигается по городу. Не доволен остался лишь хозяин разбитой машины, обещал добиться суда. Но Казак собирался уладить и этот вопрос.

Иво вышел с телеграфа в хорошем настроении - можно возвращаться домой. Он соскучился по матери, по друзьям. Оставалось одно - добыть денег на дорогу. Иво решил следующий день посвятить "охоте".

15.

Дядька предложил перед отъездом познакомиться с его дочерью Ларисой. Она жила в новом районе города на улице Стара Загора с мужем, работала в поликлинике, готовилась поступать в мединститут - собиралась стать женским врачом. Дядька очень гордился своей дочерью и с самого первого дня всё агитировал племянника поехать в гости. Иво давно хотел встретиться с сестричкой, но никак не мог дозвониться до неё. Номер не отвечал. Может быть, уже принадлежал кому-то другому. Он знал от дядьки, что муж Ларисы очень богат - владелец строительной фирмы.

Вечером вдвоём с дядькой они отправились в гости. Купили по дороге шампанского, букет цветов и шоколада. Квартира Ларисы находилась на двенадцатом этаже. На площадку выходила только одна дверь. Нажав кнопку звонка, Иво прислушался - изнутри донёсся громкий лай. Потом прошуршали шаги.

-Лариса, дочка! - с букетом вперёд сунулся дядька. - Давно тебя не видел, как ты? А это твой брат из Бийска - Иво. Хочет познакомиться.

Лариса, чем-то похожая на одну из тётушек - бабушек, улыбнулась и сказала ровным голоском:

-Проходите. Раздевайтесь

За её спиной громоздился огромный рыжий сенбернар. Он зарычал глухо и недовольно, не разжимая челюстей.

-Гамлет! - сказала хозяйка, - Марш на коврик! Лежать!

Пёс посмотрел на гостей снизу вверх, закатывая под лоб красные глаза, и с ворчанием отправился на лежанку. Долго ворочался на цветном толстом коврике, потом положил большую голову на лапы, успокоился.

Иво осторожно прошёл мимо широкой собачьей морды и оказался в просторной гостиной. Янтарный паркет, янтарная итальянская мебель, жемчужно-жёлтые стены, отделанные дубом - везде натуральное дерево. На окнах - золотые шторы. В одну из приоткрытых дверей Иво увидел далеко убегающий широкий коридор, тоже отделанный деревом. На обе стороны его выходили восемь дверей. Квартира была похожа на дворянские апартаменты.

-Ай, да, сестричка! - подумал он, с восхищением разглядывая античную вазу, с рисунком под золото, на резном дубовом столе.

Лариса быстро расставила три прибора, множество закусок, причудливо смотревшихся на хрустале. Внесла красивую большую бутылку с тёмно-красным вином. Дядька водрузил в центр шампанское и разломанный на дольки шоколад.

-Прошу всех садиться, - сказала Лариса.

Иво снова поразился её ровному, без интонаций, голосу. Казалось, что говорит кукла Барби.

-Ну, сестричка, - поднял Иво бокал шампанского, - за тебя! За твои успехи! Рассказывай, как живёшь.

-Хорошо живу, - снова ровно и механически произнесла Лариса, на лице её не дрогнул ни один мускул.

-Ты что, не рада встрече? - удивился Иво.

-Почему не рада - даже очень, - старательно выговаривала она, - как ты?

-Я занимаюсь бизнесом - торгую автомобилями, - приврал Иво.

-Алёша тоже имеет свой бизнес, - важно произнесла Лариса.

И тут Иво понял - она играет роль богатой дамы, жены солидного человека. Поэтому и разговаривает отработанным светским тоном. Ему стало смешно. Он долил в её бокал шампанского и предложил новый тост:

-За нашу встречу, за дружбу домами! Пьём до дна.

Лариса раскраснелась, легко улыбалась, рекламировала салаты, закуски. Иво откупорил вино, налил сестре, Николаю и себе.

-За удачу в бизнесе твоего Алексея! - провозгласил он.

После нескольких бокалов Лариса забыла о роли светской львицы, громко хохотала, подмигивала брату.

-Муж-то когда прибудет? - спросил Иво. - Хотелось бы и с ним познакомиться.

-Да, он, козёл, - вдруг заявила Лариса, - пока всех девок не соберёт в своей сауне, домой не приедет. Ну, и чёрт с ним! У меня тоже друг есть.

Увидев, как вытянулось лицо Николая, она засмеялась:

-Да, ладно, пап. Я пошутила! Это у меня манера такая!

-Лариса, больше не шути! - серьёзно сказал отец. - Алёша этого не любит.

-Алёша, Алёша... А я что, не человек?

-Ты - жена, женщина. Он тебя любит, одевает, обувает, за учёбу платить будет. А что дома мало бывает, так он работает на семью. Надо привыкнуть, быть терпеливой, - уговаривал Николай.

-Ну, ты, как всегда - только воспитывать и умеешь, - погладила Лариса отца по седым волосам. - Правильный ты мой!

-Значит, Алексея мы не дождёмся? - с сожалением спросил Иво.

-Бесполезно! - вздохнула Лариса.

-Ну, тогда, до свидания, сестричка! Я через день уезжаю. Жду тебя в гости в нашем славном городе Бийске, - Иво поцеловал Ларису в щёчку. Сестра ему понравилась - прикольная девчонка! Но попросить у неё денег на дорогу ему и в голову не пришло - она сама, похоже, на содержании у своего богатенького мужа.

16.

В десять утра Иво отправился на добычу. На этот раз он решил положиться на случай. Уселся в первый, подошедший к остановке, троллейбус. Это был седьмой номер. Сначала он двигался по проспекту Металлургов, потом свернул на улицу Вольскую, выехал к трамвайной линии и вдоль неё укатил за длинный мост - виадук, висящий над железнодорожными путями. За мостом раскинулся рынок, где Иво ещё ни разу не пришлось побывать.

Здесь торговали вещами и продуктами деловитые и загадочные башкиры и чуваши. Их непроницаемые лица, дорогие товары - меха, дублёнки, ковры, всё было основательным и непреложным. В каждой палатке - торговцы и торговки в национальных нарядах. Применить свою излюбленную тактику Иво не решился - он сразу понял, что тут действует какая-то другая система. Скажешь не то, попадёшь в переделку. Поэтому он просто прогуливался между рядами до тех пор, пока не принял решения. Оно пришло само собой. Иво достал свой паспорт, запакованный в красную обложку с золотым тиснением, и сунул его в лицо пожилому торговцу:

-Налоговая полиция, капитан Иванов, - представился он уверенно и вальяжно. - Покажите документы. Есть лицензия на продажу мехов?

-Лисенсия? Есть, - ответил старик, подавая Иво большой соболиный воротник, серебрившийся на солнце. - Возьми, даю от души.

-От души? - строго спросил Иво. - Ну, ладно, документы приготовь, в следующий раз проверю.

-В следующий раз, - подтвердил старик, кивая головой.

Иво, как ни в чём не бывало, двинулся вдоль рядов к выходу. Он знал, что задерживаться не стоит.

Рисковать два раза в день - было не в его правилах. Поэтому вскрывать присмотренную им богатенькую машину на стоянке перед рынком не стал. Удача не любит повторов. Домой вернулся довольный, но без денег и продуктов. Сделал бутерброд из остатков колбасы, заварил чай.

После обеда решил сдать автомагнитолу, изъятую месяц назад из машины на площади у "Звезды", и воротник - цыганам на Кировском рынке.

Походил по рядам, нашёл шумную кучку ярко разодетых цыганок. Они сразу и с удовольствием стали рассматривать и оценивать вещи. Долго торговался с молодой цыганкой, она всё сбивала цену, кокетничала, толкала его в бок крутым бедром. Громко кричала, напирая на свой южный акцент:

-Нэ-э жадничай! Такой молодой, красивый - уступи! Для деток моих - уступи!

Но, наконец, они договорились. Вырученных денег должно было хватить на дорогу. Иво довольный и усталый, словно после трудового дня, купил на ужин пельменей и хлеба. Подумал и взял ещё литр пива.

Они ужинали с дядькой, слушая радио, магнитофонные записи "Агаты Кристи" и одновременно смотрели телевизор. Иво любил, когда информация шла потоком и сразу по нескольким источникам. Так устроила природа, что скорость была необходима ему для хорошего самочувствия. Он и на автомобиле всегда носился на пределе возможного. Скорость, скорость и скорость - вот его Бог, его кайф и гармония! Хотя ждать и терпеть он тоже умел - жизнь научила и этому.

17.

Дядька провожал Иво до поезда. Они остановились перед вагоном, закурили. День был ветреный. Рваные разноцветные весенние облака быстро летели с запада, надвигаясь на город, и тут же покидали его, уступая место другим таким же летучим созданиям.

Николай был печален - он привык, что каждый вечер дома его ждал Иво. Кроме того, племянник хорошо подкормил его за полтора месяца гостевания. Теперь снова придётся жить полуголодной жизнью. Да и друзья - поэты потихоньку вернутся в дом на бесплатные ужины.

Состав дрогнул, засвистел где-то вдали. Иво пожал руку дядьке и поднялся в вагон. Добравшись до места, помахал Николаю через двойные стёкла. Поезд тронулся. Дядька отодвинулся назад, и в окне понеслись столбы, провода, светофоры, будки с путейцами, держащими жёлтые флажки... Дорога, опять дорога! Иво надеялся, что через трое суток прибудет в Новосибирск.

Вагон почему-то сильно качало, может быть, от ветра. Колёса сбивались с такта. Пассажиры в соседнем купе громко обсуждали, как прошла свадьба у молодожёнов Ивана и Даши, хвалили невесту, жениха, вспоминали, кто что подарил. С другой стороны играли в карты, смеялись.

Иво чувствовал себя усталым. Казалось, с момента отъезда из Бийска прошла целая жизнь, которая навсегда отрезала его от прежней. Далёкой и недосягаемой казалась мать - где-то на краю земли. Иво вспоминал её так, как будто не видел уже лет тридцать. За эти неполных два месяца он забыл, как выглядит её квартира. Казалось, что уже не помнит её улыбки, и ему становилось страшно - что-то важное, дорогое и родное уходило, утекало по капле, оставляя чёрную пустоту.

Он понимал, что память о прежнем просто погружалась куда-то вглубь сознания, уступала место многочисленным событиям, которые вмещали в себя новый мир - мир скитаний по чужим домам, бесконечным дорогам, где не встретишь ни одного знакомого лица, не услышишь доброго слова, обращённого к тебе. Именно к тебе, а не к случайному прохожему в твоём лице. Одиночество среди людей, настороженность, недоверие к словам - вот чему научили его эти два долгих месяца. Казалось - в нём родился и вырос ещё один человек - осторожный и хищный. И он, как ни странно, был намного старше того мальчишки, который ещё недавно сидел за школьной партой.

Иво взял постель, занял верхнюю полку. Он с удовольствием улёгся головой к окну и расслабился. Состояние было странным - похожим на гриппозное. Он долго ворочался с боку на бок, не мог найти удобного положения. Всё мешало, всё было не так - и тонкое одеяло, и плоская поролоновая подушка и глухая плотная духота в вагоне. И всё-таки незаметно навалился сон.

Казалось, что идёт он тем самым коридором в квартире сестры Ларисы. Только коридор такой длинный - конца не видно. Пол жёлтый, узорный - паркетный, светится изнутри. По правую и по левую руку - открытые двери. Тоже красивые, из цельного янтарного дерева. Внутри - стоят резные кровати. На них в кружевных одеялах и подушках лежат люди - кто газету читает, кто яблоки ест, кто воду пьёт из цветной бутылки.

-Да это больница! - воскликнул Иво. - Зачем я сюда пришёл? Терпеть не могу болеть и лечиться!

Навстречу по коридору идёт сестричка в белом халате.

-Лариса, - взмолился Иво, - выпусти меня отсюда! Мне здесь нечего делать.

-Вот сдашь анализы, тогда выпущу, - пообещала она.

-Ну, какие анализы! Мне же ехать надо - домой!

Тут сзади догнал его санитар в голубом костюме, Он вёз какое-то сложное устройство - через стеклянные окошечки видна была сиреневая жидкость. Иво шарахнулся вправо и задел плечом этот агрегат. Конструкция рухнула, разбилась, жидкость разлетелась во все стороны, забрызгала одежду и лицо. Кожу зажгло. Иво провёл рукой по щекам, стараясь стереть капли, и проснулся.

Сразу понял, что у него жар. С трудом спустился на пол, обулся и двинулся в начало вагона - к проводнику. Температура оказалась высокой - почти тридцать девять.

-Иди, одевайся, - сказал проводник, - я вызываю "скорую". В Челябинске - остановка.

-Может, выпить аспирина и подождать, - предложил Иво.

-Не имею права. А вдруг у тебя скарлатина или дифтерия. Собирайся - поедешь в больницу. Там выяснят, что с тобой.

Состав уже приближался к Челябинску. Иво прошёл на своё место, накинул куртку, надел кепку. Его мутило, но ехать в больницу не хотелось. Во-первых, пропадёт билет. Во-вторых, неизвестно, сколько времени он потеряет. Кроме того, денег - в обрез. На больницу он не рассчитывал. Но и ехать дальше больному тоже нельзя. А вдруг это что-то серьёзное. Но всё-таки, он пожалел о том, что обратился к проводнику. Надо было попытаться справиться своими силами.

18.

"Скорая", светясь красным крестом, стояла прямо на перроне. Иво посадили в кресло позади шофёра, машина развернулась и направилась по привокзальной площади к улице, где пристроилась в густой рычащий поток автомобилей. И хотя на её крыше работала мигалка, увеличить скорость было невозможно - двигаться или стоять приходилось вместе с потоком. Наконец, на повороте водителю удалось вырваться из железных тисков и свернуть на боковую магистраль. "Скорая" понеслась вдоль квартала - всё ниже и ниже. Замелькали стандартные для всех городов жёлто-серые "хрущовки". Под горой машина снова круто повернула, и дальше ехать пришлось уже по пустынной улице с деревянными домами.

Иво в который раз в своих скитаниях снова поразился сходству с родным городом. Инфекционная больница в Бийске тоже находилась в старом районе - среди хлипких деревянных домишек. А везли его именно в инфекционное отделение - до выяснения диагноза.

Машина остановилась перед длинным бетонным бараком. Иво поднялся на плоское крыльцо и вошёл внутрь. Слева оказалась стеклянная загородка. Там за столом сидела дежурная в белом халате.

-Ваш паспорт, - равнодушно сказала она.

Иво подал документ и, пока заполнялись бумаги, осмотрелся. Картина очень напоминала увиденный в поезде сон - длинный коридор и двери, двери... Вдалеке у окна стоял худой мужчина в больничном наряде - блеклой хлопчатобумажной рубашке и таких же штанах. От этой незамысловатой картины веяло безысходной тоской, скукой лечебных процедур, ожиданием врачебного обхода, запахом безвкусных обедов и ужинов.

-Куда я попал! Вот дурак! - подумал Иво. - Если ничего серьезного не обнаружится, сразу сбегу отсюда.

Дежурная, заполнив несколько бумаг, повела его сначала в подвал - в раздевалку, потом - в карантинное отделение. Это была обычная палата, отгороженная от общего коридора дополнительной фанерной дверью.

-Когда диагноз установят, - сказала она, - перейдёшь в общую палату. А пока побудь здесь. По коридору без надобности не шатайся - ты на карантине. Сейчас приду, измерю температуру, отберу кровь и мазки. Ужин тебе принесут сюда.

Иво присел на кровать поверх зелёного байкового одеяла, осмотрелся. В палате, видимо по причине карантина, была раковина с двумя кранами, зеркало и даже туалет, спрятанный в нише.

-Как в Европе! - удивился Иво. - Санитария - не придерёшься!

Он подошёл к зеркалу. На лице обнаружилось несколько тёмных пятен. Иво решил умыться, но пятна не исчезли. Когда вытирался полотенцем, заметил, что на одном из них появилась сукровица.

-Это сыпь, - понял он, - может, и вправду скарлатина. Господи, пронеси!

Вошла дежурная с пробирками. Иво показал ей пятна на лице, она подвела его к окну, внимательно рассмотрела кожу, поворачивая Иво то направо, то налево. И сказала почти весело:

-Слушай, да у тебя ветрянка! Ты что, в детстве не переболел?

-Нет, ветрянкой не болел.

-Ну, ты даёшь! Здоровый мужик, детскую инфекцию подхватил, - и она захохотала. - Такого я ещё не видела.

-А вот такой я не стандартный! - улыбнулся Иво. - Зря с поезда сняли - билет пропал. Сейчас уже к Новосибирску подъезжал бы.

-Да, тебе не повезло. Вернее, наоборот - повезло. А если бы это была дизентерия или дифтерия! Ну, кровь и мазки я всё равно у тебя возьму. Порядок есть порядок. И продержат тебя здесь, наверное, недели две. Пока не будут готовы все анализы. А температуры завтра уже не будет - останутся только болячки на месте сыпи. Они заживают долго.

Иво после разговора с сестрой успокоился. Про себя он решил, что через три-четыре дня сбежит из больницы. Самая главная проблема будет - забрать паспорт и одежду из раздевалки. Её отдают только после выписки. Но Иво не сомневался, что придумает способ, как это сделать.

Через час появился врач. Это был веселый пожилой дядька. Его серые глаза лучились добротой, выражение лица сообщало о покладистом нраве. На шее у него висел прибор, который Иво называл "слушалкой", в кармане торчала медицинская ложечка, в руках - тонометр. Он бодро осмотрел пленника карантинного отделения, потрогал печень, живот, послушал сердце, лёгкие. Повернул лицо Иво к свету.

-Живот не болит? Голова? Глаза не ломит? Как горло? - спрашивал он и, не дожидаясь ответов, сам себе сообщал: " Всё в порядке, всё в порядке".

Закончив осмотр, улыбнулся:

-Ничего страшного нет - это ветрянка. Но пока мы тебя задержим. Полежи, отдохни. По результатам анализов видно будет.

-Ветрянка - это же пустяки, - умоляюще посмотрел на доктора Иво, - отпустите меня завтра.

-Я бы рад, но не могу - таков порядок, - снова лучезарно улыбнулся врач. - У нас тут спокойно, кормят неплохо. Я сам здесь обедаю. Завтра перейдёшь в общую палату - к выздоравливающим. Договорились?

Он собрал свои инструменты и кругло выкатился за дверь.

Вскоре молоденькая няня принесла ужин.

-Вот ты какой, - удивилась она, - здоровенный, а ветрянку подцепил.

-И на старуху бывает проруха, - весело ответил Иво, принимая поднос с тарелками. - Лапша да каша - пища ваша?

-В обед котлеты были. А ужин - вегетарианский. Вечером молоко давать буду с печеньем.

-У, ты какая! - шутливо погладил он девчонку по голове. - Красавица! Ты бы лучше паспорт мне принесла.

-Не положено. Только после выписки.

-А я иногородний. Меня с поезда с температурой сняли. Билет мой пропал, денег больше нет. Вот подал телеграмму, мне перевод придёт. Без паспорта не получить. Принесёшь? - улыбнулся Иво.

-Ладно. Через сутки я снова дежурить буду, тогда и принесу. А как телеграмму подал, на телеграф ходил что ли?

-Нет, я врача попросил, - делая правдивые глаза, сказал Иво.

Девчонка не соврала - через сутки, действительно, принесла паспорт. Теперь оставалось добыть одежду из раздевалки. В обед к инфекционному бараку подошла машина, привезла новые матрацы. Иво вызвался помочь при разгрузке.

-Мне только одеться надо, чтобы не простыть, - попросил он санитарку.

-Пошли в раздевалку, в своё оденешься. Потом сдашь, - согласилась она.

Иво, спускался в подвал, стараясь выглядеть равнодушным. Но внутренне он ликовал - свобода уже приветливо махала ему рукой из-за машины, стоящей перед крыльцом. Он, в самом деле, помог шофёру перетаскать матрацы в комнату с табличкой на двери - там находился склад больничного белья. Потом вышел на крыльцо и, не оборачиваясь, двинулся прочь от больницы. Отойдя уже далеко, услышал крик санитарки:

-Эй, парень! Вернись! Куда пошёл?

Но в ответ Иво только ускорил шаг. За три дня инфекционный барак так надоел ему, что казалось запах хлорки следовал по пятам даже на улице. Дорога шла в гору. Весеннее солнце било в глаза, синицы пели звонко и весело. Но в кармане куртки лежало всего пятьдесят рублей. В пересчёте на советские - пять копеек. Нужно было как-то добывать деньги.

Иво добрался до остановки трамвая, вошёл в вагон, спросил у кондуктора, как доехать до рынка.

-Водитель объявит, слушай. Пока ещё далеко, - ответила она.

Вагон катился тем же путём, по которому "скорая" везла Иво. Он снова рассматривал город, находя запомнившиеся приметы - здание с сиреневым зеркальным покрытием, похожее на бассейн, полукруглый стадион с высокими трибунами, православную церковь...

-Следующая "Вокзал", - невнятно сообщил репродуктор.

Иво стал продвигаться к двери - народу набилось много, а ему на следующей выходить. Перед ним пробиралась вперёд грузная женщина. Она пыхтела и орудовала локтями, как стенобитное орудие. Большая сумка, висящая на её локте приоткрылась. Там, среди пакетов с продуктами лежал пухлый цветной кошель. Парень справа от Иво сработал абсолютно автоматически - толстая сумочка перекочевала в карман его куртки. Иво инстинктивно (сам не зная зачем, может быть потому, что у них с Женькой был уговор - простых бедных граждан не трогать) схватил его за руку, но парень посмотрел быстрым стеклянным звериным взглядом, и стало понятно, что помешавшему пощады не будет. Публика, приготовившаяся на выход, вывалилась из двери вагона. Иво не успел отступить внутрь, и ему пришлось тоже выбраться наружу. Он быстрым шагом стал удаляться от остановки в сторону вокзала. Следом за ним - шаг в шаг - двигался тот самый парень из автобуса. Вдруг раздался истошный визг:

-Обокрали! Караул! Держите вора!

Иво не обернулся, не ускорил шага, но за спиной было слышно, как бегут несколько человек. Он тоже побежал. Его догнали уже за железнодорожными путями, сбили с ног, обшарили, вытащили паспорт. Трое парней, хорошо одетые с "накачанными" фигурами, долго пинали его куда попало. Дважды удары пришлись на левый глаз. Потом с него стащили куртку.

-Не будешь, падла, лезть на чужую территорию! - заявил один из них.

Легко перепрыгивая через рельсы, засунув руки в карманы, "качки" уходили прочь, громко переговариваясь и смеясь. Пару раз оглянулись - убедились, что Иво по-прежнему лежит на земле и скрылись за углом вокзала. Время как бы остановилось, замедлилось. Сознание увязло в каком-то болоте, и чахлые тополя, которые Иво видел сквозь качающееся розовое марево, поплыли и исчезли.

Глава третья. На дне.

1.

Он никак не мог подняться - кружилась голова, левый глаз заплыл. Тело пылало от побоев, наверное, поднялась температура. Полежав некоторое время, Иво снова попытался встать. Но ему удалось только проползти два метра и сесть на рельсы. Уже стемнело, сильно похолодало. Всё тело болело. Озноб усиливался. Иво понимал, что нужно попасть в тепло, иначе он просто замёрзнет здесь, на путях. Он рывком поднялся, но тут же упал, ударившись правым боком о рельсы, застонал от боли и бессилия.

-Это кто здесь кувыркается? - услышал он хрипловатый молодой голос. - Ты что, пьяный?

-Нет, я не пил, - ответил Иво, - меня избили. Сам идти не могу.

-Ладно, помогу тебе. Расплатишься потом? - спросил всё тот же девичий голос.

-У меня ничего нет. Даже одежду сняли. Документы забрали.

-Чёрт с тобой! Давай помогу, поднимайся, - девушка подставила плечо, поддержала его за спину, и они двинулись через рельсы в сторону светящегося здания вокзала.

-В вокзал нельзя входить - там менты. Заберут в обезьянник. Идём в мою пещеру. Не бойся, никто тебя там не убьёт, - добавила она, почувствовав, как Иво затормозил.

Свернув направо, они стали спускаться под гору. Шли долго. Иво стало казаться, что так будет всегда - темнота, боль, холод, беспросветный вечный путь. Но, наконец, девушка остановилась.

-Нагнись, да пониже, пониже, - скомандовала она.

Почти на коленях вползли они в какую-то землянку. Там горел огарок свечи, поставленный на камень, и кто-то ворочался в полутьме.

-Не бойся, это Гарик. Ему двенадцать лет. Мы здесь ночуем - тут труба горячая проходит. Если вход закрыть, то тепло, как дома, - пояснила девушка.

-Вы что, живёте здесь? - удивился Иво.

-Живём - не живём, но ночуем - это точно. А днём - весь мир наш! Ты не рассуждай, ложись - вон матрац. Хотя и драный, но на нём тепло, - предложила девушка.

-Спасибо. Меня зовут Иво, а тебя?

-Мама называла меня Элен, а сейчас все зовут Ленкой.

-А мама где? - спросил Иво.

-Умерла. Меня отдали в детдом. А я сбежала.

-Извини, - сказал Иво, - я не хотел тебя расстроить.

-Ничего. Я уже привыкла - три года прошло, - спокойно ответила Ленка. - Гарик, есть хочешь? Я булку принесла.

Мальчишка молча протянул руку, взял кусок, принялся есть.

-Ну, рассказывай, как ты оказался на путях. Из вагона выбросили? - поинтересовалась Ленка.

Иво честно рассказал всё, что произошло.

-Это тебя ребята из группы Хмурого били. Они по трамваям промышляют, а ты под горячую руку попался, - прокомментировала Ленка. - Завтра попробую про твой паспорт узнать. Может, ещё сумеем вернуть. Но сильно не надейся - наверняка его уже продали. Ладно, давай спать. Возьми вот это одеяло. Правда, это бывшее одеяло, но закрыться им можно.

Ленка задула свечу. Иво оказался в кромешной тьме. Даже какой-нибудь слабый, рассеянный свет не проникал в землянку ниоткуда. Это угнетало, не смотря на то, что Иво бил озноб и ему сильно хотелось спать.

-Вот такая темнота - без единого просвета - наверное, в Аду, - почему-то подумал он.

Представив себя со стороны - зарытого в земляную нору где-то на пустыре в чужом городе, Иво затосковал по матери, родным глазам, теплу, уюту. Здесь никто не знает, кто он. Здесь он - бездомный неизвестный, бродяга без роду-племени.

Ленка тихонько подползла под одеяло, прислонилась спиной к спине Иво, поворочалась немного и засопела - уснула. Она чувствовала себя в этой могильной землянке как принцесса во дворце. Какой же должна быть жизнь у этой девчонки, чтобы единственной защитой стала волчья нора в земле? Иво прикрыл глаза. Странные синие звёзды вспыхивали где-то в глубине сознания, приближались, раскрываясь, как цветы на рассвете. Он видел их внутренним зрением и удивлялся - ничего подобного раньше не замечал. Наконец, понял, что это от побоев - скорее всего от сотрясения мозга, усталости и боли. Любое усилие, даже попытка поднять руку ко лбу, отзывалось летучими болями во всём теле. Голова раскалывалась - казалось, огонь горит на темени, посылая горячие волны вглубь мозга. Левый глаз болел так, словно в него вгоняли штопор.

-Поднимается температура, - сказал кто-то тягучим скрипучим голосом.

-Да, - согласился Иво. - Это температура.

Синие звёзды становились всё ярче и яростнее. Они взрывались, рассыпаясь на мелкие летучие осколки. Каждый из них, как пуля, впивался в мозг, причиняя колючую боль. Наконец, синие звёзды стали складываться в живые картинки. Иво казалось, что там, в другом глубоком и далёком мире, он бежит по синей аллее и деревья преследуют его. Их корявые ветви цепляются за полы одежды, тянут назад, не дают двигаться. Но Иво сопротивляется изо всех сил и бежит, падая и снова поднимаясь. Не смотря на жар, Иво понимал, что бредит. Он старался не стонать, чтобы не разбудить Ленку и Гарика. Но к утру сознание выключилось, как электрическая лампочка.

2.

Иво увидел ярко-белую вертикальную полоску, размытую проникающим через неё сияющим светом - казалось, что стоит призрачная фигура с приподнятыми крыльями. Долго не мог понять, что он такое видит. Наконец, вспомнил - это землянка. Огляделся, насколько позволял полумрак, но никого не обнаружил. Низко, почти над самой головой, висел земляной потолок с торчащими корнями каких-то растений. Слева угадывалась большая металлическая труба теплотрассы с ободранной изоляцией. Оттуда веяло жаром. Из дверной щели наоборот несло холодом. Где же Ленка? Где Гарик?

-А вдруг Ленку и Гарика забрали менты, а землянку завалили бульдозером? - почему-то подумалось Иво.

Страх накатил ледяной волной, сердце застучало, жалуясь и плача - на миг показалось, что его живьём похоронили. Но, осознав, что в дверную щель пробивается дневной свет, рассмотрев в серой темноте рваное одеяло, из которого клочьями топорщилась вата, Иво понял, что жуткая замогильная картина - только иллюзия. От моментально выступившего пота стало холодно. От стен потянуло сыростью, запахом земли. Иво попытался встать на колени, но тело не слушалось - руки и ноги затекли. Сверлящая боль в виске сопровождала каждое его усилие, но он был рад тому, что зрение сохранилось. В его короткой жизни это была уже третья травма - и всё в одном месте, на левом глазу.

-Сколько же я пролежал здесь - в этой могиле? Может быть, месяц? А может, всего один час? Надо выбираться наружу. Ленка и Гарик могли влипнуть в любое происшествие. Ждать их бесполезно, - думал Иво.

Новая попытка встать на колени почти удалась, но сильно закружилась голова, он не удержал равновесия и упал на бок. Боль пронизала грудную клетку. Иво понял, что следы побоев не зажили - значит, с тех пор, как Ленка привела его в землянку, времени прошло немного. Он снова и снова пытался встать на четвереньки - наконец, ему повезло. Теперь нужно было двигаться к выходу.

Иво пополз на свет, стараясь не завалиться на бок - упадёшь, встать уже будет трудно. Одеревенелые конечности он передвигал, словно ходули, почти не чувствуя их. Упершись лбом в хлипкую дверь, Иво отодвинул её и просунулся в щель. Яркое солнце ослепило - он зажмурился, привыкая к свету. Открыв глаза, увидел, что находится на дне оврага. Впереди и сзади возвышались его глиняные склоны, чуть присыпанные снежком, из-под которого пробивалась буро-жёлтая прошлогодняя трава, торчали метёлки сухого ковыля. Землянка была вырыта внутри склона, как волчья нора.

Иво почувствовал, как, нарастая изнутри, начинает сотрясать всё тело озноб - то ли от холода, то ли от слабости. Но ждать нельзя - нужно выбираться из оврага, дальше будет ещё хуже, ведь у него нет ни еды, ни питья, не говоря уже о лекарствах. Сначала он добрался до склона оврага. Отдохнул минуту и двинулся на четвереньках вверх. Когда ему удалось подняться уже на целый метр, правое колено вдруг поползло вниз. И как Иво ни цеплялся за кустики сухой травы, ничего не получилось - он оказался там же, откуда начал движение - на дне оврага.

-Надо быть осторожнее, - сказал Иво и удивился своему хриплому чужому голосу.

Он снова начал подъём, и опять сполз вниз, не удержавшись на скользком склоне. Третья попытка закончилась тем же. Иво продвинулся несколько правее - там, казалось, уклон был менее крутым. Ему удалось подняться почти на два метра. Теперь с этой высоты он медленно, но неизбежно сполз на дно. Отчаяние навалилось, как дикий свирепый зверь - Иво заплакал от бессилия.

Неужели он так и погибнет здесь - в чужом пустынном месте, где никто не найдёт его. Да и кто будет искать, если ни одна живая душа не знает, что кто-то потерялся. Мать не дождётся своего сына.

-Мама, я обманул тебя - обещал вернуться, а сам... - слёзы катились по щекам Иво. - Мамочка! Прости меня, дурака!

3.

Иво не представлял, сколько прошло времени. Он потерял счёт своим попыткам выбраться наверх. Руки его стали чёрными от земли. Ноги заледенели от холода - склоны оврага, промёрзшие и присыпанные снегом, высасывали живое тепло из тела. Колени уже ничего не чувствовали.

-Эй, ты куда, скиталец? - услышал Иво девичий голос.

Это была Ленка. За её спиной маячила мальчишеская фигура Гарика в причудливой большой - не по размеру - куртке.

Иво поспешно вытер слёзы. Ему стало стыдно - склон оврага был основательно укатан следами его тела. Ленка сейчас всё поймёт.

-Слушай, да ты весь дрожишь! У тебя снова жар, - кричала Ленка. - Всё моё лечение насмарку! Козёл! Кто тебя просил выползать!

Они с Гариком подхватили Иво с двух сторон и потащили в землянку. Ленка принесла литровую банку с бульоном и полбулки хлеба.

-Пей бульон, пока горячий - орала она, - вот ещё таблетки, аспирин. Бульон и таблетки украла в больнице с кухни. Думала, ты уже почти здоров. А ты, козёл! Теперь снова будешь лежать, пропадать...

Иво пил бульон, осторожно держа банку, как величайшую драгоценность. Он понимал, что это - его спасение. С обожанием смотрел он на свирепую Ленку, готовую, казалось, убить своего подопечного. Она, наконец, перестала орать и, видя, что Иво выпил полбанки горячей жидкости, сказала:

-Есть аппетит, не вырвало - значит, всё нормально! Значит, тебе лучше. Ты хоть знаешь, что неделю пролежал в бреду? Гарик добывал пищу, а я сидела тут - рядом с тобой, чтобы ты не прислонился случайно к трубе, не обжёгся. Ожог нам уже было бы не вылечить. Я боялась, что ты захлебнёшься слизью - она отходила из бронхов. Это от побоев, от температуры. Сегодня ты уже не метался, было видно, что спишь и нормально дышишь. Бред закончился. И мы с Гариком пошли добывать пропитание. Часа два нас не было, и ты умудрился, козёл, выползти на снег!

-Ну, прости, Лен! - сказал Иво, отдавая ей банку с бульоном. - Поешь. Голодная, наверное?

-А ты думал! И Гарик тоже голодный. Тут нам хватит. С хлебом наедимся. Ну, ты, друг, и напугал нас. Я думала - у тебя снова бред, и ты поэтому лезешь в гору. - Ленка засмеялась.

-Ты почти угадала. Я думал - вы про меня забыли. Ну, если не забыли, так сидите в "ментовке". Поэтому и полез - жить-то охота! - говорил Иво, глядя в счастливое лицо Ленки.

Если бы неделей раньше кто-то сказал ему, что бомжи могут быть счастливы, он не поверил. А теперь - факт на лицо. Перед ним сидит девчонка, у которой нет дома, одежды, денег, документов - сидит в теплотрассе и улыбается лучезарной улыбкой. Не смотря ни на что, она - человек, и не потеряла способности сочувствовать и помогать другому. Хотя ей самой нужна помощь. И может быть, завтра она погибнет, утонет в вонючем болоте жизни, но сегодня она сама помогает тому, кому помощь нужна больше. Иво смотрел на Ленку, как на богиню. Она сидела спиной к двери, и свет дня, просачиваясь в щели, сиял над её головой лучистым нимбом.

Иво понимал, что Ленка пока полна сил, она совсем ещё девчонка, в ней много жизни и света. Но он понимал и то, что хватит этого богатства ненадолго. Ему хотелось плакать о том страшном будущем, которое неизбежно придёт. Он чувствовал это будущее - и своё, и Ленкино, и Гарика... Оно надвигалось осязаемо и тяжело, подминая под себя секунды, минуты, дни... И тащило за собой удушливую волну тоски и безнадёжности.

-Ну, расскажи, чудо в перьях, как ты оказался в Челябинске? Ты здесь живёшь? - спросила Ленка. - Мы же ничего про тебя не знаем.

Иво улыбнулся, стараясь прогнать нахлынувшие страхи. Он рассказывал Ленке свою немудрёную, и в то же время почти фантастическую историю. Это была история домашнего мальчика, молниеносно превратившегося сначала в "Остапа Бэндера", потом - также молниеносно - в бомжа, живущего в теплотрассе. Ленка смеялась весело и открыто, когда Иво рассказывал о своих "наездах" на торговцев то под видом "крыши", то в лице налогового полицейского.

-А не попробовать ли нам твою тактику? - хохотала она.

-Э, нет! Для этого нужна классная одежда, иначе никто не поверит. Вместо продуктов - в морду дадут! - улыбался Иво.

-Да-да, ты прав! - соглашалась Ленка. - Придётся сначала одёжку украсть. Или раздеть кого-нибудь вечерком.

-Слушай, ты же хотела про мой паспорт узнать, - вспомнил Иво.

-Я и узнала. Про паспорт забудь. Его сразу же продали. Хмурый не для того вытащил твою бумагу, чтобы возвращать.

-Ладно, - сказал Иво, - придётся восстанавливать, когда домой вернусь. Ленка, а может, ты поедешь со мной? Мы тебя пристроим куда-нибудь в киоск - будешь игрушки продавать.

-А Гарик? Я же его не брошу.

-И Гарика заберём. Его мы тоже работой обеспечим.

-Гарику нельзя уезжать, - сообщила Ленка, - его могут разыскивать родственники. У него есть дядя. Дядя знает, что Гарик уехал в Челябинск. Не знает он только, что сестру Гарика убили бандиты, и пацану пригрозили тем же, если поедет жаловаться родственникам. Гарик боится ехать поездом - там везде их люди. А на самолёте без денег и без документов не улетишь. Вот он и ждёт, когда дядя начнёт искать его. Без меня Гарик пропадёт.

-Жалко, - покачал головой Иво, - в Бийске ты жила бы как за каменной стеной.

-Вот приедет дядя, заберёт Гарика, тогда я сама найду тебя, - пообещала Ленка. - Да тебе ещё самому домой добраться надо. Думаешь, это так просто?

-Знаю, что теперь не просто. Документов нет, денег нет. Придётся снова "зайчиком" становиться. Лишь бы здоровье не подкачало - доберусь! - уверенно сказал Иво, но сердце его сжалось.

Тоска снова подступила вплотную, как опасный зверь. Он вспомнил того самого бомжа, которому дал прикурить в тамбуре ночью, когда поезд подходил к праздничному сверкающему огнями городу Златоусту. А теперь и он сам - такой же бомж. Мысль, случайно мелькнувшая тогда в его голове, материализовалась, оказалась пророческой.

-Плохие мысли - опасны и заразны, - решил Иво. - Поэтому надо думать только о хорошем.

4.

Остаток дня и весь долгий вечер Иво рассказывал Ленке и Гарику, какая у него хорошая мать, как много она знает, как любит его. Рассказывал про друзей - Женьку, Казака. Не упустил и историю с угоном "девятки" - с юмором описывал, как петляли они с Женькой по лесной дороге, отрываясь от погони. Потом Ленка вспоминала свою мать, большой дом, в котором они жили в Ижевске, счастливую домашнюю жизнь с праздничными чаепитиями, подарками, пирогами... Рассказала, как отец бросил их, женился на молодой, как мать заболела после этого. По голосу было слышно, что Ленка плачет. Иво нашёл её руку, погладил наугад в кромешной темноте и произнёс голосом уверенного в себе мужчины:

-Ты обязательно приедешь в Бийск, станешь работать в киоске, потом купишь квартиру, и у тебя будет свой дом. Не плачь, Лен! Всё наладится.

-Я знаю, что наладится, - сквозь слёзы говорила Ленка, - если бы не верила в это, давно бы утопилась.

Они уснули, прижавшись все трое друг к другу, как волчата, потерявшие мать, но готовые бороться за жизнь вместе, обогревая и защищая каждого в этой маленькой стае. Перед тем, как провалиться в сон, Иво успел подумать о том, что было бы с ним, если бы Ленка не нашла его на путях. Она, бездомная, вечно голодная, никому, по сути, не нужная на этом свете, спасла ему жизнь.

Ленка ещё три дня не выпускала Иво на улицу, кормила его украденными на рынке или где-то в погребах продуктами. За это время он съел все таблетки аспирина. Ему становилось лучше и лучше. Наконец, "медсестра" разрешила выйти на прогулку.

Иво встал на ноги и смог удержать равновесие. Через пятнадцать минут он уже прогуливался по дну оврага без поддержки - Ленка стояла около землянки и хохотала. Иво качало из стороны в сторону, словно пьяного.

-Держись, солдат! - громко орала она. - Скоро в бой пойдёшь!

Сухой ковыль на склонах блестел от солнца, где-то звонко и весело выводила весеннюю мелодию синица, воробьи хором чирикали, носясь стайкой по верху оврага. Над землёй летели лёгкие цветные облака. Снег уже растаял - яркими голубыми глазами неба улыбалась настоящая весна.

-Скоро в бой! Скоро домой! - кричал Иво, запрокинув голову и глядя в сумасшедшую синеву солнечного дня. От головокружения он чуть не упал. Ленка поддержала его, и они стали танцевать вальс, двигаясь вдоль склонов оврага.

-Наверное, мы выглядим как близнецы Чарли Чаплина на балу, - смеялся Иво.

И вправду, картинка была экзотической - два кое-как одетых бомжа, выделывающих танцевальные "па" в овраге.

Странно, но Иво почему-то отгонял мысль об отъезде. Он как-то свыкся с тёмной земляной норой и даже был благодарен этому жилищу за приют и тепло. Какое бы оно ни было, но без него Иво не смог бы выжить. Ему не хотелось оставлять в Челябинске Ленку и Гарика. Он почти наяву видел, как Ленка нарядная, умытая, причёсанная сидит в киоске среди цветных игрушек и важно отсчитывает сдачу покупателю. Потом включает кипятильник, заваривает кофе и пьёт из маленького одноразового стаканчика. Вот она достаёт из сумочки сиреневую помаду и подкрашивает губы. Смешно, но это сейчас казалось ему верхом счастья.

-Ленка, поклянись, что приедешь в Бийск, как только Гарика заберёт дядя, - приказал Иво.

-Клянусь! - засмеялась Ленка. - Давай адрес.

-Запоминай - улица Приречная, дом пять, квартира три. Там живёт моя мать.

-Запомнила. Приречная - пять, квартира - три. Не забуду никогда! - опять смеялась Ленка, кружась в обнимку с Иво.

Они повалились на траву и долго сидели, прищурив глаза от солнца, слушая песни птиц. В этот момент они свято верили в счастливое будущее, в то, что жизнь когда-то обернётся к ним одним из своих приветливых ликов.

Ленке в тот сияющий весенний день было четырнадцать, Иво - семнадцать лет. Они не знали о том, что колея жизни редко отпускает на волю своих пленников. Им казалось, что в жизни всё возможно.

5.

Гарик принёс куртку, украденную из палатки на рынке. Ему она была велика - рукава свешивались чуть не до колен. Иво наоборот - еле натянул её. Но рассчитывать на другую одежду сейчас, пока он "не в форме", не приходилось. Иво чувствовал, что нужно ехать домой, иначе он может заболеть после травм, голодовки и долгой лёжки в землянке. Но не хотелось уезжать, не отблагодарив Ленку и Гарика. Поэтому Иво решил "почистить" хотя бы один богатенький автомобиль.

На следующий день вдвоём с Ленкой они отправились к большому бассейну для обеспеченных посетителей. Ленка знала, что по утрам в бассейн приезжают в основном богатые дамы со своими чадами. Иво был доволен - он считал, что "работа" будет не трудной. В бассейне люди проводят много времени - никак не меньше часа, поэтому, не спеша, можно справиться с любыми трудностями. Нужно только проследить, какая машина только что оставлена хозяевами, чтобы не напороться на тех, кто уже возвращается обратно.

Они прибыли вовремя - через пятнадцать минут бассейн начинал утренний заплыв. Машины прибывали одна за другой. Стоянка, видимо ещё по старым советским правилам, не охранялась. Ленка осталась стоять на углу соседнего здания. Это был кинотеатр. Она пристроилась к афише и потихоньку наблюдала за окрестностями.

Иво прошёлся между рядами машин и уверенно направился к одной из них. Одна секунда - и он внутри салона. Ленка чуть слышно ахнула - так поразил её виртуоз - взломщик. Сердце её замерло - казалось, время тянется, как резина.

-Что он там сидит? Что сидит? - бормотала Ленка себе под нос, нервно теребя пуговицу.

Она даже забыла о том, что должна наблюдать за обстановкой - вдруг появятся "менты". Но всё было тихо. Наконец, Иво, как ни в чём не бывало, вышел из автомобиля спокойно захлопнул дверцу и направился к Ленке. В руках он держал автомагнитолу и большой синий пакет с цветным рисунком.

Они быстрым шагом двинулись прочь. Только на трамвайной остановке Ленка вздохнула облегчённо.

-Ну, ты мастер! - сказала она. - Открыл, как свою, и сидит там - отдыхает! А я стой и дрожи!

-Уже не надо дрожать, - улыбнулся Иво. - Мы с тобой "купили" автомагнитолу, плейер, набор инструментов, кожаную безрукавку и кепку. Плейер и кепку я беру себе, остальное - вам с Гариком. Толкнёте цыганам - поживёте недели две, как у Христа за пазухой.

-Иво, ты друг! - смеялась Ленка. - Оставайся с нами. Втроём мы не пропадём!

-Я бы остался, - с сожалением произнёс Иво, - но мать... Она ведь ничего обо мне не знает уже больше двух месяцев. Наверное, все глаза выплакала.

-Я пошутила, - толкнула его Ленка в плечо, - знаю, что тебе надо ехать. Мать - святое дело! Я бы на край земли поехала к матери.

Иво обнял Ленку, и так они, сидя плечом к плечу на трамвайном сидении, доехали до вокзала.

Гарик, увидев богатую добычу, запрыгал вокруг Иво - ему хотелось послушать музыку. Он надел чёрную кожаную безрукавку, нацепил плейер и стал танцевать лезгинку, приспосабливая движения к рок-музыке. А Ленка хохотала, как сумасшедшая, глядя на маленького грузина. Иво тоже хохотал, пристроился к Гарику, и они вдвоём по всем правилам, соревновались друг с другом, придумывая на ходу фигуры танца.

Это был прощальный бал - на следующий день с вокзала отправлялся в Новосибирск товарный поезд. Ленка узнала об этом от знакомой проститутки, которая дружила с машинистом.

6.

Они стояли на восьмом пути, спрятавшись за состав. Прохладный ветер с ледяной сквозинкой гудел, как в печной трубе, пролетая вдоль длинного тела товарного поезда. Белые лёгкие облака неслись в синеве, быстро меняя форму, рассеиваясь на ходу и снова возникая ниоткуда. Было сказочно светло и как-то хрустально чисто на душе, но в то же время глубинная провальная тоска, ощущение предстоящей разлуки рождали чувство опасности. Казалось, что начинается волшебная сказка, но чтобы попасть в неё, нужно перепрыгнуть через огромную пропасть.

Иво обнял Ленку с этим ощущением полёта над пропастью, быстро поцеловал её в обветренную щёку, и полез привычным ходом в самодельный проём товарного вагона, боясь оглянуться. Ленка снаружи заделала дыру, сдвинув кусок рубероида, и заложила заплату жестяным прикрытием.

-Иво! - сказала она дрогнувшим голосом, - Ты слышишь меня?

-Слышу, - откликнулся он, - ты помнишь мой адрес?

-Приречная - пять, квартира - три. Помню!

-Ленка, я жду тебя! Попробуй только не приехать!

-Что ты! Обязательно приеду. Сдам Гарика дядьке - и сразу к тебе! - говорила Ленка, а слёзы сами катились по щекам.

-Не смей плакать! Всё будет хорошо! У тебя будет свой дом! Слышишь, Ленка? Я жду тебя!

-До свидания! - крикнула она и побежала вдоль вагонов, удалясь от Иво, унося с собой и синее небо, и летучие облака, и пространство будущей жизни, в которой ему, может быть, не отведено места.

- У тебя будет свой дом! Слышишь, Ленка? Я жду тебя! - прошептал Иво

Состав дёрнулся, прогудел далёкий гудок локомотива. Вагон поплыл вдоль путей. Иво, сидя в темноте на каком-то ящике, обхватил голову руками, собирая всю волю в кулак, но не удержался - слёзы хлынули из глаз.

-Хорошо, что Ленка не видит, - сказал он вслух, вытирая рукавом лицо.

Он вытащил из кармана плейер, надел наушники и включил прокрутку. Кассета одна, но ему повезло - это был альбом "Агаты Кристи". Иво улёгся на картонные коробки и, закрыв глаза, вытирая всё ещё наворачивающиеся слёзы, слушал знакомую мелодию. Контраст красивой музыки и царапающих сердце слов создавал эффект рокового пророчества: " А ночью по лесу идёт Сатана и собирает свежие Души..."

Товарняк набрал скорость и летел, дробно выстукивая колёсами какое-то дикое стаккато. Ветер свистел и выл, пробиваясь в щели - на улице бушевала весенняя холодная буря. Вагон дёргало и качало, но Иво не обращал на это внимания. Он готов был слушать и слушать, без конца прокручивая кассету. С музыкой он даже не чувствовал голода. С едой на этот раз ему не повезло - в картонных коробках упакован лосьон для бритья.

Ночью стало холодно. Иво попробовал согреться, прыгая на месте, но это мало помогло, потому что свободным был всего лишь пятачок. На этой чёртовой лысинке не попляшешь.

-Придётся пить лосьон, - поморщился Иво. - Противно, но что делать? Иначе заболею, опять не доеду домой.

Он вскрыл коробку, достал увесистую гранёную бутылочку, открутил пробку. Жидкость обожгла язык и нёбо, в горле тоже зажгло. Иво чуть не задохнулся от приторного парфюмерного вкуса, но, прокашлявшись, понял, что теперь не замёрзнет. Тепло шло изнутри, как из печки.

-Ладно, что хоть лосьон в коробках, а не какой-нибудь шампунь, - порадовался Иво.

Так впервые в жизни он попробовал суррогат, который был в ходу только у отпетых алкашей. Но этот ядовитый суррогат сейчас для него - единственное лекарство, выбирать не из чего. К утру "экзекуцию" пришлось повторить. После этого Иво, окончательно согревшись, уснул.

Он не слышал уже, как состав стоял на разъезде, потом медленно тронулся дальше. Не слышал гудка встречного "скорого". Иво спал и видел во сне, как они с Ленкой танцуют вальс в овраге.

7.

Он проснулся, когда день был в разгаре. Солнце пробивалось в щели, рисуя лучами пыльные полоски, висящие в воздухе. Они образовывали параллельные сообщества, и пыль гуляла в них странными живыми серебристыми узорами. Иво понаблюдал за экзотической картинкой, стараясь уловить в клубящихся орнаментах что-то осмысленное - типа фигуры Джинна. Но сказка не спешила являться в холодный товарный вагон.

Во рту противно воняло перегоревшей парфюмерной отдушкой. Вот бы чем-то перебить эту гадкую ноту! Но, увы, ни воды, ни еды - ничего, что могло бы помочь. Иво снова открутил пробку на гранёной бутылке и глотнул жёлтой жидкости. Его чуть не вытошнило, но он усилием воли удержал спазм.

Через пять минут стало лучше - не так отвратительно воняло во рту, тепло разлилось по телу.

-Да, так я стану "гурманом", пока доберусь до Новосиба, - пробормотал Иво.- Жаль, что мы с Ленкой от расстройства забыли про воду. Надо было набрать "полтарашку" на колонке. С добрым утром, Ленка! Как ты там, в своей землянке, в своём Челябинске? Слышишь ли ты меня?

Он снова включил плейер и лёг на коробки, слушая любимую музыку, растворяясь в ней, летая и паря в её пространстве. Густой протяжный гудок локомотива странно вклинился в живую мелодию и возвратил Иво в старый скрипящий вагон, в тысячный раз несущийся по рельсам куда-то - в неведомый, но заданный судьбой пункт.

-Хорошо бы понять, где я нахожусь, - подумал Иво, - но пока не подойдём к станции, этого не определить. Он два раза прослушал кассету, когда, наконец, состав замедлил ход. Впереди явно остановка. Иво пристроился к щели, стараясь увидеть название города.

Он пристально вглядывался в мелькавшие мимо строения, боясь пропустить вывеску над станцией. Наконец, столь долгожданные белые буквы с синими контурами сообщили, что это "Тайга".

-Ура! - негромко прокричал Иво, - Скоро Новосиб!

Конечно, каких-то 7-8 часов - пустяки по сравнению с двумя долгими месяцами скитаний. Новосибирск - это ещё не дома, но уже почти дома. До Бийска Иво добрался бы даже пешком - так ему сейчас казалось.

-Мама! Я еду! Я не соврал! - мысленно ликовал он.

В "Тайге" состав простоял, наверное, с полчаса. Иво сидел тихо, стараясь не производить никаких звуков - он знал, что обходчик обязательно пройдёт вдоль вагонов. Товарняк стоял где-то далеко от вокзала - сюда лишь слабо доносился шум суеты с перрона, глухо и нечётко были слышны объявления из репродуктора. Эти далёкие чужие равнодушные звуки что-то убивали в душе. Иво мысленно видел себя со стороны - маленький живой комочек в холодном пространстве планеты, забившийся в старый вагон, угнездившийся в щели между коробками. И никто не знает, где он.

От нервного напряжения Иво даже захотел спать - сказывался голод и ядовитый лосьон. Закрыв глаза, Иво попытался отключиться от тоски ожидания и мыслей о еде. Есть хотелось так, что даже сухие не варёные макароны показались бы лакомством. Но пока об этом можно было только мечтать.

-Приеду домой, сварю каши, - думал он, - уж крупа-то у матери, наверное, есть. Как она там жила всё это время?

Но мысли сами перескакивали снова на еду.

-Нет, - решил Иво, - в Новосибирске на вокзале украду с лотков какую-нибудь колбасу, иначе не доберусь домой - умру с голода.

8.

Иво на минуту остановился перед зеркальной дверной вставкой на маленьком магазинчике, потрогал следы ветрянки на лице.

-Да, - сказал он, - видок ещё тот! Настоящий бомж.

Он двинулся в сторону привокзального рынка - там издалека чувствовалась плотная толпа. Густой шелестящий гул висел в воздухе. Иво врезался в движущуюся массу людей, как ледокол. Пробрался к продуктовым рядам, нашёл китайскую торговую точку. Маленький жёлтый паренёк продавал горячие пампушки с какой-то китайской начинкой. Не известно, что это была за начинка, но пахло аппетитно. Правда, сейчас Иво съел бы даже пирожок с котятами - так он был голоден.

По прежним визитам в Новосибирск он знал, что китайцы никогда не трогают местных воров, опасаясь их групповой мести - разобьют всё оборудование, дороже обойдётся. Поэтому Иво нагло прилип к прилавку, сгрёб сразу пять пампушек, лежавших горкой с краю и, отвернувшись, пошёл прочь.

-Денга, денга давай! - крикнул китаец. - Денга!

-Завтра принесу! - отмахнулся Иво.

-Сафтера, сафтера, - повторил торговец недовольно, - давай сисяс!

Но Иво был уже далеко. Пампушки в миг исчезли в его пустом животе. Теперь жажда выступила на первый план. Но утащить бутылку с напитком у толстых тёток, торгующих на площади, явно не удастся - эти пойдут жаловаться в милицию.

Иво долго искал какой-нибудь водопроводный кран, но нигде, кроме уличного, пока ещё бесплатного туалета, водопровода не было. Пришлось пить из крана над раковиной в этом вонючем туалете. Иво помыл руки, напился из ладоней, сполоснул лицо.

-Наконец, я добрался до воды и почти наелся! - вздохнул Иво. -Тяжела ты, жизнь, советского бомжа!

Теперь нужно узнать, когда отходит ближайший товарный до Бийска - за сутки отправлялось несколько составов. Иво обогнул здание вокзала и пошёл вдоль перрона. На первом пути стоял пассажирский поезд Новосибирск-Москва. Иво пролез под вагоном, выбрался на следующий перрон. Где-то на седьмом или восьмом пути, гудя басом, приближался к вокзалу товарняк.

-Скажи-те, пожалуй-ста, - имитируя прибалтийский акцент, спросил Иво у обходчика, - куда направля-ется этот товар-ный по-езд?

Обходчик неприветливо осмотрел Иво, но ответил:

-А тебе-то что? В Бийск идёт, но пассажиров не берёт.

-О! - воскликнул Иво. - Мне в дру-гую сто-рону.

-Мне какое дело! - хмуро заявил обходчик.

Когда дежурный был уже далеко, Иво, перепрыгивая через пути, направился к товарному. Вагоны шли медленно, но не останавливались. Иво уцепился на ходу за поручень проплывающего вагона и взобрался на площадку. Дверь была прихвачена проволокой. Иво быстро отмотал её и продвинулся в щель - внутрь вагона.

Там резко пахло навозом, в закрытых стойлах стояли коровы, блестя из темноты большими печальными глазами.

-Ну, вот и скотовоз! Как же в дороге без этого! Правда, тётки? - похлопал Иво рыжую корову по крупу.

Он закрепил дверь изнутри, чтобы она не болталась на ходу и не привлекала внимания обходчиков. Прогулялся вдоль коровьих рядов. Животные оборачивались на непрошеного гостя, лениво разглядывали его, тянулись к нему шершавыми языками, глухо мычали.

-Голодные, наверное, - решил Иво, - но корма нет. Значит, везут коровушек на "мясуху".

Жалко бурёнок, но что поделаешь? Он ничем не в силах им помочь. Разве что составить компанию до Бийска.

Он внимательно осмотрел углы вагона, нашёл разорванные коробки, сваленные кучей. Из них-то и был изготовлен "диван". Иво растянулся на картоне и включил плейер. Сердце его пело - он почти дома! Ничего, что едет вместе с коровами. Это неплохие соседи - смирные, молчаливые. Плохо, что их везут на мясокомбинат, лучше было бы, если - на какое-нибудь горное пастбище.

Время от времени в такт музыке Иво говорил вслух:

-Мама! Я еду. Скоро буду дома!

Он представлял себе, как выйдет на вокзале, сядет в автобус Љ 27... Нет, лучше на трамвай - там он легко прокатится зайцем. А может быть, сначала заявиться к Женьке? Но можно ли сейчас разъезжать на "Тойте"? Да и цела ли его маленькая машина? Вдруг обиженный сутенёр добрался до неё? Сердце Иво сжалось - если так, то ему придётся пережить ещё и потерю машины. Что он скажет матери, ведь она пожертвовала ради этой "Тойоты" своим единственным имуществом - квартирой?

-Ладно, не буду себя грузить раньше времени, - решил Иво. - Впереди ещё целая ночь.

Награбленные пампушки давно переварились в желудке, и снова подкрался голод.

-Вот бы корову какую-нибудь подоить, - мечтательно подумал Иво.

Он встал и пошёл вдоль рядов, разглядывая вымя у каждой коровы. У одной - самой упитанной - вымя, и вправду, разнесло, и молоко капало на пол. Но как подоить её, ведь нет никакой посуды. Иво попробовал пристроиться сбоку и потянул за сосок - молоко брызнуло тугой струйкой. Корова шарахнулась в стойле, но когда Иво второй раз приспособился к вымени, корова уже спокойно отнеслась к дояру. Он подставил пригоршню, брызги разлетались в стороны, но ему удалось надоить немного и слизать с ладони сладкое молоко.

-Нет, так дело не пойдёт, - решил Иво.

Он взял кусок картона, свернул его кульком и снова пристроился к корове. Теперь задача облегчилась. Молоко просачивалось между слоями картона и капало снизу и сбоку, но большую часть Иво удавалось выпить. Так небольшими порциями он постепенно наполнил желудок тёплым молоком. Одно было плохо - молоко, попавшее на куртку, высыхало белыми пятнами, и ткань превращалась в подобие пластмассы. После дойки Иво долго тёр куртку между ладонями, чтобы смягчить и отчистить засохшие островки. Но это уже были пустяки. Главное, он почти напился и наелся. Не хватало только куска хлеба.

Лёжа на "диване", Иво снова слушал "Агату Кристи". Знали бы эти ребята, что их музыка спасает, помогает выжить, даёт силы и надежду - просто физически вытаскивает из провала - со дна жизни. Вот так - в обнимку с коровами и "Агатой Кристи" Иво возвращался домой.

Глава четвёртая. Возвращение.

1.

Эйде потеряла сон - от сына уже почти месяц не было никаких известий. Последнее, что она узнала - Иво выехал из Самары в Новосибирск. Это сообщил телеграммой брат Николай. Тогда, увидев извещение о телеграмме, засунутое в дверную ручку, она как сумасшедшая бежала по лесной тропинке на телеграф. Он находился в двух километрах от квартала, где жила Эйде - в посёлке Сорокино. Сердце выскакивало из груди, мысли путались. Ей казалось - что-то случилось с сыном.

Тропинка, усыпанная сухими хвойными иглами, сосновые ветви, выглядывающие из чащи и перегораживающие путь, корявые корни, выпирающие из земли - всё, казалось, мешало, вопило, цеплялось, не давая ускорить бег. Даже воздух стал плотным, как вода, и дышать было так трудно, словно Эйде и вправду двигалась по дну водоёма.

Она помнила свои слёзы - они хлынули, когда телеграмма была прочитана. Волна счастья сначала захлестнула Эйде, но потом почему-то ей стало плохо. Вернувшись домой, она долго не могла успокоиться, но, в конце концов, приказала себе:

-Прекрати истерику! Иво едет домой. Всё будет хорошо.

Четыре дня она ждала сына, держала себя в руках, надеялась, что, действительно, чёрная полоса в их жизни закончится. Но прошёл четвёртый, пятый, шестой день... Иво не появился, не прислал письма или телеграммы, не позвонил.

Стало ясно, что предчувствия не обманули. Значит, случилась беда... Эйде заказала переговоры с братом, но разговор мог состояться только через сутки - у Николая не было домашнего телефона.

2.

Эйде сидела на вытертом до блеска деревянном сидении в старом мрачном зале телеграфа. Двадцать минут назад она отдала свой заказ на переговоры с Самарой дежурному. Но назначенное время ещё не наступило.

По залу, громко разговаривая на своём языке, разгуливали двое мужчин азиатской наружности. Их атласные цветные халаты с бисерными орнаментами делали их похожими на артистов, обсуждающих спектакль. В одну из кабин забилась целая цыганская семья, и все они, по очереди разговаривали с кем-то, убеждая поскорее приехать и привезти товар.

-Ай, дорогой! Не обманывай, не обманывай, - смеясь, кричала молодая цыганка в трубку, - мы ждём. Встретим тебя!

Её бархатная тёмно-бордовая юбка высовывалась из кабины, золотая заколка в волосах сверкала, глаза сияли.

Эйде думала о том, что делать, если брат не придёт на переговоры - вдруг он не получил вызова. Это могло быть, если он куда-нибудь уехал или ночевал у друзей, или заболел. Да мало ли причин для не получения телеграммы. И она с завистью смотрела на цыган, которые вели себя как хозяева жизни. Ни малейшей тени страха, тревоги или сомнения не было в их лицах.

-Они живут большими семьями, помогают родственникам и поддерживают друг друга. Им не страшна ни жизнь, ни смерть. И даже беда не страшна - всегда кто-нибудь придёт на помощь, - думала Эйде. - А я одна...

Время не двигалось. Позолоченные стрелки больших круглых часов нехотя перескакивали с одного деления на другое. Ожидание между этими скачками растягивалось подобно резине. Что-то внутри организма растягивалось, истончалось и напрягалось вместе с этим нестерпимо медленным движением - Эйде чувствовала это физически.

Наконец, часы показали восемнадцать ноль-ноль. Но прошло пять, десять, пятнадцать минут, а вызова из Самары не было. Вдруг резко затрезвонил телефон. Дежурный взял трубку, что-то пробормотал и объявил через микрофон:

-Владивосток, третья кабина.

Эйде вздохнула и приготовилась ждать до конца назначенного часа. Телефон звонил ещё несколько раз. Дежурный приглашал то Иркутск, то посёлок Зональное, то Ташкент. Самара молчала. Прошло уже сорок пять минут, но вызова не было. Эйде уже решила попросить дежурного дозвониться до самарского телеграфа и узнать в чём дело. Но дежурный вдруг объявил:

-Самара, пятая кабина.

Эйде вошла в кабину, прикрыла дверь и сняла трубку аппарата.

-Говорите, - услышала она голос телефонистки.

-Алло, алло, - крикнула Эйде.

-Эйде, это ты? - совершенно отчётливо и спокойно произнёс голос брата. Казалось, он находится рядом. - Что случилось?

-Коля, скажи, когда Иво выехал из Самары? В какой день?

-Он выехал в прошлую пятницу - неделю назад поездом до Новосибирска. А почему ты спрашиваешь?

-Коля, Иво не приехал. Его нет в городе, иначе бы он позвонил мне на работу. С ним что-то случилось. Придётся обращаться в милицию.

-С этим ты подожди, ведь неизвестно, как поступят менты, если Иво попадёт в их руки. Он до сих пор может числиться в розыске. Ты просто навредишь ему.

-Но что же делать? Как быть? Я не могу сидеть и ждать. Чего ждать? - кричала Эйде.

-И всё-таки, нужно подождать. Может быть, он в Новосибирске задержался у каких-то своих знакомых. Могут быть у него знакомые в этом городе?

-Могут, - с надеждой сказала Эйде. - Он часто бывал там вместе с друзьями.

-Ну, вот, - обрадовался брат, - а вдруг у него девчонка в Новосибирске? Тогда понятно, почему он не добрался домой. Я бы и сам, может быть, задержался из-за девчонки. Не паникуй. Давай подождём. Иво молодой, а молодые мало думают о том, что должны - им подавай то, что хочется.

-Нет, Иво не такой. Он бы позвонил из Новосибирска, - снова засомневалась Эйде.

-Мать моя, ведь переговоры денег стоят. А, может быть, у него и рубля-то лишнего нет. Скорее всего, так и есть. Давай ждать. Успокойся, работай, живи, как будто ничего не произошло. Я уверен, Иво объявится сам. Вот увидишь! Договорились?

-Хорошо, - согласилась Эйде. - Давай ждать. Но сколько ждать? А вдруг Иво не появится? Тогда что?

-Я чувствую, что всё будет нормально. Купи валерианы, возьми себя в руки и жди! Через неделю я закажу переговоры. Тогда и будем решать, что делать дальше. Ну, всё - до скорого!

Эйде вышла на улицу, остановилась на высоком крыльце. Она ощущала спиной пустоту, возникшую при разговоре. Этот вакуум как живое существо двинулся за нею по пятам, преследуя её и высасывая изнутри - из души - всё живое. Колючий неуют неопределённости и ощущение потери внедрялись куда-то в самое сердце, не давая дышать и успокоиться. Эйде спустилась по ступеням и медленно пошла в сторону своего лесного квартала. Дорога была пустынна - вечером здесь почти не ходил транспорт, только рейсовый автобус нарушал тишину один раз в час.

В лесу уже почти стемнело, лишь еле видна была светлая полоска под ногами - узкая тропинка, засыпанная сухими листьями и хвоей. Тонкий месяц в тёмном ультрамарине неба висел золотым украшением. Тишина нарушалась далёкими звуками - где-то позади, в посёлке, лениво лаяла собака. Из городского квартала доносились обрывки мелодии - низкий печальный голос какого-то инструмента. Казалось, кто-то играет на виолончели, останавливаясь в задумчивости, и снова налегая на смычок.

Но этот покой и гармония вечера странным образом ещё больше нагнетали ощущение тревоги. Эйде чувствовала, что мир живёт своей красивой жизнью, а всё, что не попадает в тон, остаётся в стороне и должно существовать отдельно, выживая в одиночестве. Она понимала, что помощь не придёт ниоткуда. Мир гармонии велик и могуществен, но он также и равнодушен ко всему чужеродному - так в природе масло не смешивается с водой, так дерево не реагирует на магнит.

Милиция, которую Эйде всегда считала охраной и защитой для любого человека, теперь не поможет ей. А если и поможет найти Иво, то тут же и отберёт его, засадив за решётку.

-Иво, Иво, что ты наделал - одним дурацким поступком сломал себе жизнь, - шептала Эйде.

Один неверный шаг, и ты уже один, и мир отторгает тебя. Не убивает, но отторгает. Так остаётся в стороне от стаи старый вожак, промахнувшийся при охоте. Стая, всегда следовавшая по пятам, перестаёт замечать его. И это равнодушие мира, который уже не принимает тебя в расчёт - всё равно инструмент гибели.

Эйде брела по лесной тропинке и плакала беззвучно и безнадёжно. Она, мать, которая должна охранять своё дитя, которая должна помогать ребёнку, теперь ничего не в силах предпринять - даже обычный поиск может закончиться тюрьмой для сына.

-Где ты, деточка моя? - мысленно кричала Эйде. - Отзовись!

В ответ тонкий месяц заглядывал ей в лицо, да чужая красивая музыка печалилась о чём-то далёком и прекрасном.

3.

Эйде вставала рано, в пять утра - всё равно сна не было. Ночи превратились в бесконечный бредовый туман. Она постоянно вскакивала - ей слышалось, что кто-то скребётся то в окно, то в дверь - а вдруг это Иво! Стоило ей закрыть глаза, как череда картин - одна страшнее другой - мелькали в сознании, словно дурной фильм.

То казалось ей, что Иво убит какими-то жестокими железными типами и выброшен с поезда. Вот он лежит на насыпи в глухой безлюдной степи, и коршун кружится над ним. Эйде видела даже довольные ухмылки этих воображаемых бандитов, их кожаные куртки, широкие плечи, накачанные мышцы. Она мысленно стирала одну страшную картину, но на смену ей тут же сознание подсовывало другую. Вот Иво лежит в больнице неведомого города. Он без сознания, дышит с трудом. У него высокая температура, а мимо равнодушно ходят медсёстры в белых халатах. И никто, никто не поможет ему. А вот Иво сидит в тюремной камере, рядом на нарах - матёрые уголовники в синих татуировках. Он совершенно беззащитен перед ними...

Поэтому рассвет, даже намёк на рассвет, для Эйде становились спасением от ночных кошмаров. Сидя перед окном, в котором брезжил свет раннего утра, она пила чай или просто кипяток - деньги по-прежнему обходили её дом стороной - и чёрное, и тяжёлое нехотя отступало, пряталось за розовый полог народившегося восхода. Эйде долго наблюдала, как слабое сияние на востоке постепенно углубляет цвет, становясь ярко малиновым, разливаясь широко и празднично. Краснотал на противоположном берегу реки вспыхивал живым карминовым пламенем - время приближалось к семи часам.

В этот момент Эйде уже в полной готовности выходила из дома. На площади посередине квартала всегда стоял переполненный служебный автобус. Эйде пробиралась внутрь и ехала, стоя в плотной толпе, держась рукой за что придётся. На конечной остановке автобуса Эйде пересаживалась в трамвай. Но и в транспорте, в толкучке и суете, её не покидали мысли о сыне.

Она добиралась до работы, делала всё, что было нужно во время рабочего дня, но как бы не участвовала в этом. Глубинная тревога и неизвестность, страх за Иво - всё это не отступало и под напором неотложных нужд. Эйде ловила себя на том, что думает о сыне даже в то время, когда пишет отчёт о работе. Всё потеряло смысл, всё не имело никакого значения... Только телефон стал её соломинкой. Она боялась лишний раз покинуть комнату, отойти от аппарата - вдруг позвонит Иво.

Эйде, с трудом дождавшись конца рабочего дня, срывалась с места и бежала на остановку - домой, скорей домой - может быть там уже лежит телеграмма от сына. Бесконечен был обратный путь. Трамвай не спеша, подходил к остановке, медленно двигался в гору, долго стоял на переезде, пропуская вагоны встречного первого маршрута. Водитель выходил, переводил стрелки, старательно поправлял зеркало бокового вида. Эйде нервничала, но ей приходилось быть терпеливой. Она понимала, что всё это - её субъективное восприятие. Трамвай идёт по расписанию, и тут уж ничего не поделаешь.

Приближаясь к своей остановке, Эйде издалека старалась рассмотреть, не стоит ли там готовый к отправке автобус. Но, как на зло, его не было. Эйде вместе с другими пассажирами ждала, когда из-за поворота, из-за густо растущих сосен медленно, как старый дед, выплывал широкий корпус большого ЛАЗа. Водитель его тоже никуда не торопился.

Мучительное несовпадение желаемой скорости с неспешным ритмом жизни теперь всё время сопровождало Эйде. Она ощущала это так, как будто постоянно везла тяжёлый воз, напрягаясь, выбиваясь из сил, но, не умея сбросить его.

Выбравшись из автобуса, она бежала всё той же лесной тропинкой, подгоняя себя, задыхаясь, срезая углы, чтобы сократить путь. Но ни в почтовом ящике, ни в двери не находила она никаких посланий. Обессиленная постоянным ожиданием и гонкой, открывала дверь и буквально валилась с ног.

Так прошла ещё одна неделя. Эйде не дождалась от брата вызова и сама сделала заказ на переговоры.

4.

Переговоры с братом не добавили ничего нового. Николай уговаривал Эйде подождать ещё неделю, не паниковать, не обращаться в милицию. Но он навёл Эйде на хорошую мысль - найти друзей Иво и попытаться что-либо узнать у них. Поэтому Эйде с телеграфа сразу же стала звонить Женьке, вернее его матери. Других телефонов или адресов она не знала. Несколько попыток закончились ничем - телефон не отвечал. Эйде решила, что мать Женьки, скорее всего на даче - уже начался огородный сезон. Весной и летом она всегда жила там, на садовом участке в маленьком кирпичном домике. А сам он появится дома как всегда поздно вечером.

В это время телеграф уже закроется. Значит, звонить нужно рано утром. Для этого Эйде необходимо часам к шести попасть на рабочее место, ведь домашнего телефона у неё нет. Значит завтра нужно подняться в четыре утра, пешком дойти по лесу до трассы, поймать служебный автобус с Лесоперевалки и на нём к пяти часам добраться до трамвайной линии. Тогда можно будет попасть на один из первых трамваев.

Эйде продвигалась между сосен, запинаясь за торчащие на тропинке корни, и думала о том, что большая часть жизни прожита. А у неё нет ничего - ни телефона, ни собственного транспорта, ни денег, ни имущества - только двадцать пять лет работы в оборонном НИИ на вредных и очень опасных исследованиях, аспирантура, учёная степень и большое число научных работ. На Западе такой сотрудник имел бы всё и не думал о том, где завтра добыть кусок хлеба. И дети были бы обеспечены всем необходимым.

-Но что там Запад, когда сейчас я приду домой, а у меня на ужин и на завтрак нет ничего, кроме килограмма муки и соли, - сказала вслух Эйде.

Где-то рядом в сосновой чаще затрещала сорока да качнулась ветка, с которой сорвалась птица.

Весточки от сына Эйде не получила и в этот день.

Дома, заглянув в трюмо, стоящее у окна, Эйде заметила у себя седую прядь на виске.

5.

Библейский хлеб - мука, вода и соль - испечённый лепёшкой прямо на горячей плите, Эйде научилась делать недавно, когда в доме из продуктов осталась только мука. Она удивилась тому, что лепёшки получаются вкусными и ароматными.

-Нет худа без добра! - решила она. - Это Бог помогает тем, кто нуждается в помощи.

Так она и жила, питаясь, как старец в затворе, пресными лепёшками и водой. Но всё бытовое было второстепенным. Главная беда - это Иво.

-Где ты, деточка моя? Откликнись! - повторяла Эйде как молитву.

Она прислушивалась к дальним пределам пространства, и ей казалось, что идёт отклик - может быть, Иво тоже зовёт её. Она была уверена, что это так. И только эта уверенность как-то помогала. А теперь её цель - дозвониться до Женьки. Вдруг Иво разговаривал с ним, что-то передал и для матери. Нужно было давно найти этого парня.

В четыре утра почти в темноте Эйде уже шагала по направлению к трассе. На выходе из леса тропинку пересекла, шмыгнув под ногами, пестрая кошка.

- Хорошо, что пёстрая, а не чёрная, - подумала Эйде.

Но кошка всё-таки вспомнилась, когда телефон Женьки не отозвался и утром. Три дня Эйде добиралась до работы таким же способом, пытаясь застать парня дома, дозвониться до него. Лишь на четвёртый день в обед на её звонок ответил незнакомый голос.

-Позовите, пожалуйста, к телефону Женю, - попросила Эйде и обрадовалась, когда услышала: "Сейчас".

Женька сообщил ей, что Иво разговаривал с его матерью ещё из Самары. Больше звонков не было.

-Женя, очень прошу тебя, если появится что-то новое, сразу же позвони мне на работу. Я места не нахожу. Иво выехал из Самары теперь уже около трёх недель назад. И пропал, как в воду канул.

-Да вы не беспокойтесь. Он наверняка застрял в Новосибе - там у него много знакомых, и девчонки в том числе. Приедет! Никуда не денется! - уверенно заявил Женька. - Передайте ему, чтобы сразу позвонил мне.

Что было причиной - то ли уверенный беззаботный тон Женьки, то ли какой-то внутренний собственный сигнал, но Эйде после этого разговора немного успокоилась. Теперь она почему-то была уверена, что Иво жив и по-другому просто не может быть.

6.

Эйде снова пекла свои библейские лепёшки. Запах поджаренного хлеба заполнял квартиру. На блюде уже возвышалась горка из нескольких румяных поднявшихся при выпечке коржей. Сняв с плиты последнее кулинарное чудо - маленькую круглую лепёшку из остатков теста, Эйде присела за стол. Громкий резкий звонок в дверь заставил её вскочить. Она кинулась к двери в надежде, что это сын.

На площадке стоял незнакомый толстый, как колобок, мужчина лет сорока.

-Слушаю вас, - сказала Эйде.

-Меня зовут Михаил Петренко. Я - тренер частного спортивного клуба. Ваш сын угнал и разбил мою машину. Я требую возмещения материального ущерба.

Эйде к своему удивлению нисколько не растерялась, не стушевалась - она терпеть не могла наглых и крутых "спортсменов", которые ничем не отличались от "братков". Она знала от сына, чем промышляют такие "тренеры" - сауны, девочки по вызову и т. п.

-Во-первых, - сказала Эйде, - я не угоняла у вас никакой машины. Во-вторых, мне неизвестно, виновен ли мой сын в том, о чём вы говорите. В-третьих, мой сын - совершеннолетний и сам может ответить за свои действия. Обращайтесь в суд. В-четвёртых, вы сейчас выйдете из моей квартиры и больше никогда сюда не придёте, потому что мой сын здесь не прописан и не проживает.

-Что?! - завопил Колобок. - В таком случае я включаю счётчик и ты заплатишь мне в десятикратном размере.

-Я тоже включаю счётчик, - удивляясь себе, спокойно ответила Эйде, - и если через десять секунд ты не освободишь мою квартиру, через час в УВД будет лежать заявление о нападении на меня в моей квартире и наглом шантаже.

Колобок побагровел, выкатил глаза и вылетел за дверь.

Странно, но Эйде не взволновалась даже теперь, когда вымогатель убрался. Она понимала, что это просто наглый "наезд" в надежде на лёгкий куш. Если бы этот Колобок и в самом деле что-то мог ей предъявить, он действовал бы иначе - через милицию или суд. Кроме того, она знала от Женьки, что "Дело" положили в архив. Значит, Колобку не удалось ничего добиться. Поэтому он и решил "по-братковскому" обычаю устроить "стрелку" у неё в квартире. Видимо, надеялся, что она испугается. Но он сам оказался трусом - это было ясно по его реакции.

-Чтоб все твои сауны и голые девки провалились сквозь землю! - послала Эйде пожелание в след наглому сутенёру.

Её мысли ещё несколько раз возвращались к непрошеному визитёру. И вспомнив его побагровевшее лицо и выпученные глаза, она рассмеялась. Да, это было смешно, хотя Эйде понимала - сутенёр может отыграться на Иво, если сумеет когда-нибудь застать его на квартале одного, без друзей.

-Будем надеяться, что всё наладится. Не должен Бог помогать таким, как этот Петренко, - сказала Эйде сама себе. - Но и мне надо теперь быть осторожнее - мало ли что. Такие типы злопамятны и мстительны.

7.

Прошло ещё несколько дней - от Иво по-прежнему не было вестей. Женька не звонил, значит, и он не узнал ничего нового. Но Эйде почему-то была спокойна. Ей казалось, что вот-вот Иво появится. Она просто была уверена в этом. Её внутренний голос почти всегда давал верные установки, и она доверяла своему "советчику".

Вечером после работы Эйде снова пекла пресные хлеба себе на ужин и на завтрак. На кухне бормотало радио, в комнате работал телевизор. И вдруг сквозь поток звуков Эйде услышала странное скрежетание. Она не поняла, откуда доносится этот хруст, похожий на работу крысы, когда та грызёт дерево. Пройдя в прихожую, прислушалась - звук повторился. Стало ясно, что кто-то или что-то скребётся в дверь.

-Боже, мой, неужели Иво? - мелькнула сумасшедшая мысль. -Но почему он не позвонил? Может быть, звонок не работает?

Быстро открыла дверь и отступила на шаг назад - на лестнице сидела большая чёрная овчарка и внимательно смотрела на Эйде, наклоняя голову то влево, то вправо. Её умные глаза спрашивали: " Туда ли я попала?"

-Милая моя, - сказала Эйде, - ты, наверное, ошиблась подъездом? Или выбрала не тот дом? Ищи, моя дорогая, ищи!

По глазам было видно, что собака поняла это слово. Она как бы извинилась и, перепрыгнув сразу все ступени, выбежала на улицу. Эйде проводила её глазами, закрыла дверь.

-Собака - это хороший знак, - подумалось ей.

Овчарка пришла и на следующий день. Она также внимательно выслушала Эйде и опять убежала. Беспричинная радость осветила прихожую, когда собака с любопытством по-человечьи заглянула в дом.

-Скоро приедет Иво, - решила Эйде.

Она не могла объяснить, откуда пришла эта уверенность - пришла, и всё! Эйде просто знала, что своему внутреннему состоянию можно и нужно доверять.

8.

Впервые за много дней Эйде поняла насколько устала. Казалось, сил больше нет. Хотелось упасть и спать, спать - так истощила её бессонница, неопределённость, ожидание и колючее ощущение потери сына.

Она прилегла на диван, не снимая одежды.

-Прикорну на минутку, потом встану, умоюсь и лягу спать, - уговаривала она себя.

Сон моментально опутал её. Эйде как будто провалилась в небытие. Сколько времени прошло в этом глубоком провале, не известно, но постепенно издалека что-то стало стучаться в сознание. Наконец, Эйде поняла - это входной звонок. Она поднялась как сомнамбула, пробралась к двери и механически спросила: "Кто там?"

-Мама, это я, - услышала она голос сына.

Эйде рывком распахнула дверь. В грязной одежде, с длинными давно не стрижеными волосами, со следами ветрянки на лице, худой и незнакомый перед ней стоял Иво.

Она молча обняла его и заплакала.

-Не плачь, мама, я вернулся, как и обещал, - сказал сын.

Его одежда пропиталась дымом дальних дорог, запахом шпал, не ухоженности и чужих мест. Домой вернулся другой - неизвестный матери человек, повзрослевший, одичавший, изменившийся внешне и внутренне.

-Где же ты был всё это время, что случилось с тобой? - спросила Эйде сквозь слёзы.

-Мама, я всё тебе расскажу завтра. А сейчас мне надо постричься, помыться, переодеться.

-Деточка моя, мне даже нечем накормить тебя. Есть только пресные лепёшки, - снова заплакала Эйде.

-Мама, я приехал с Женькой на машине. Мы привезли тебе поесть. Ты выйди, возьми там пакет, а я пошёл в ванну.

- Твоя одежда в шкафу, возьми всё, что нужно. Полотенце тоже там, - сказала Эйде.

***

Она вышла на улицу. У подъезда стояла тёмно-фиолетовая "Ауди". В открытую дверцу вырывалась музыка - "Агата Кристи".

-Здравствуй, Женя, - сказала Эйде, - пошли в дом. Иво в ванну залез. Наверное, не скоро появится. Ему надо основательно помыться.

-Нет, я лучше здесь посижу, музыку послушаю. Так машина целее будет, у нас здесь не лады с одним типом.

-Знаю, знаю, - сказала Эйде.

-Откуда? - удивился Женька.

-Этот Колобок приходил ко мне домой, требовал денег, кричал, что на "счётчик" меня посадит, - засмеялась Эйде.

- А вы что ему сказали?

-Что, что? Послала его, и всё, - сообщила Эйде. - Он при этом сильно визжал. Недоволен был.

-Вот это да! - восхитился Женька. - Вы возьмите пакет с продуктами. Заварите чай, позовёте. Чайку я выпью.

-Спасибо, Женя, за продукты. У меня-то - шаром покати. Зарплату так и не платят. Сейчас я чайник поставлю.

***

Иво вышел из ванны посвежевший, посветлевший лицом, почти похожий на прежнего домашнего мальчика.

-Иво, что у тебя с глазом? И снова левый! Я думала, что это сажа. Почему там синяк?- спросила Эйде.

-Мам, глаз мне чуть не выбили. Хорошо, что ещё зрение осталось, хотя вижу им намного хуже, чем правым.

-Кто же это сделал?

-Я расскажу тебе потом, а сейчас зови Женьку. Мы поужинаем и поедем.

-Ты не будешь ночевать дома? Иво, побудь со мной хотя бы сегодня.

-Мам, мне нельзя здесь оставаться. Этот сутенёр подкараулит и покалечит меня. А то и подстрелит. Мы "разведём" эту проблему, тогда и поживу дома. А пока буду у Женьки, - Иво погладил мать по седому виску. - Мам, зачем ты седеешь?

***

Эйде накрыла на стол - разогретая тушёнка, колбаса, помидоры,, белый хлеб - просто праздничное пиршество.

Женька почти ничего не ел, пил только чай и кефир. Иво уплетал всё подряд - он изголодался в своих скитаниях. Женька попросил Эйде рассказать ещё раз о визите Колобка. Иво хохотал как сумасшедший, когда она воспроизвела то, что сказала этому сутенёру.

-Мам, ты молодец! - восхищённо говорил Иво. - Честно - я не ожидал, что ты так можешь.

-Самое главное, чтобы вы больше не попадали в подобные переделки. Слишком дорого пришлось и тебе, и мне заплатить за вашу глупость. Занимайтесь своими делами, не лезьте в чужой огород. Чужое - оно и есть чужое, - внушала Эйде, - и ты ведь хорошо знаешь, что это так.

-Ладно, мам. Больше ничего плохого не будет, обещаю, - сказал Иво.

Эйде проводила ребят до машины. Иво махнул ей рукой из окна, и они уехали. Когда "Ауди", сверкнув сиреневым боком в свете фонарей, скрылась за соснами, Эйде вернулась в дом. Была уже глубокая ночь. Хорошо, что завтра суббота - можно выспаться. Уж сегодня она отоспится за все бессонные ночи, за все прошлые чёрные дни.

Но сон куда-то пропал. И не смотря на безнадёжную усталость, на ломоту в глазах, уснуть не удалось. Эйде откинула одеяло, присела на диван. Тишина во всём доме, в его большом бетонном теле, висела объёмно и осязаемо, распространяясь за его пределы, уплывая в бесконечность. И в её необъятных недрах - где-то далеко, то ли в пространстве мира, то ли в будущем времени, жила тяжёлая и колючая тревога. Что-то неизвестное и безжалостное, готовое захватить в плен, отнять всё живое.

Сын, хотя и сильно изменившийся, пострадавший в своих скитаниях на чужой стороне, вернулся, "Дело об угоне машины" ушло в архив - как будто всё налаживается. Но Эйде чувствовала, что это иллюзия - минутный обман. Какая-то разрушительная сила, подобная "чёрной дыре" приближалась, искала жертвы и была готова её принять.

-Всё это - просто нервы, бессонница, усталость, - уговаривала себя Эйде. - Иво, конечно же, получил жестокий урок, должен был многое понять. Он больше не пойдёт на поводу у Женьки или кого-то другого. Да и этот бизнесмен Казак - он же просто обязан вправить мозги своим юным компаньонам. Обязан, если не дурак. Надо говорить с сыном, надо убеждать его, чтобы думал, думал и думал, прежде чем сделать шаг.

Но Эйде понимала - её слова могут быть не услышаны. Многих ли на белом свете научили слова, даже если это слова матери. Сыновья непослушны, хотят всё попробовать, жить своим умом. Их учит жизнь, а она пока стремительно и страшно катится под гору, увлекая всех и вся, перемалывая в прах судьбы, останавливая или омертвляя живые сердца, сбрасывая многих и многих на дно животного выживания.

-Господи, спаси и сохрани нас, слабых и грешных! Помоги нам! - в который раз взмолилась Эйде. - Спаси и сохрани моё дитя! Не дай ему упасть!

Далёкий крик ночной птицы, прилетевший из леса, еле слышный длинный гудок тепловоза, блуждаюшего где-то на товарных путях Лесоперевалки - все эти тоскливые звуки приносила ночь в ответ на молитву, и казалось, что утро никогда не наступит.

Глава пятая.Перевёрнутый мир.

1.

Эйде плакала, когда сын рассказывал о том, как его сняли с поезда с ветрянкой, о злоключениях в чужом городе, о Ленке, потерявшей мать, о Гарике, и их жизни в теплотрассе.

-Мам, я звал Ленку сюда - в Бийск. Может быть, она приедет. Это классная девчонка - она человек, хотя и бомж. Ленка спасла меня. Без неё я не выжил бы - умер от побоев, холода и голода. А знаешь, какая у меня сестрёнка? Лариса такая богатая! У неё денег - как фантиков от конфет. Деньги, конечно, не её, а мужа. Квартира у них размером с небольшой дворец. Да и у дяди Валеры - тоже. Родственники мне помогли - и дядя Валера, и твой брат. У них я вообще жил, как на курорте. Правда, в Самаре пришлось "чистить" базары, но всё равно там было хорошо.

-Чистить - это что? Подметать что ли? Ты работал подметалой на рынке? - удивилась Эйде.

-Мам, ну ты как ребёнок? "Чистить" - значит работать "под крышу". Я изображал курьера от "хозяина" рынка. Брал мзду с торговцев.

-Иво, но это же грабёж! А если бы тебя разоблачили? Убили бы! Боже мой, чему ты научился и когда успел? Это Женькина работа! - возмутилась Эйде.

-Женька тут ни при чём. Голод - не тётка, начинаешь сам соображать. Что я должен был сидеть на шее у твоего брата? Он сам питается, чем Бог пошлёт - давно безработный. Его КБ закрыли. Люди все пошли на улицу. И Николай тоже.

-Иво, обещай мне, что никогда, слышишь - никогда! - ты не будешь больше заниматься грабежом!

-Обещаю! Мы будем работать на Казака - развозить товары по киоскам. Не расстраивайся, мам. Всё будет хорошо. Завтра мы едем в Новосиб за товаром, так что три дня меня не будет. В пятницу приеду, сразу позвоню. Колобок больше не приходил в гости?

-Нет, а что? Он ищет тебя? - всполошилась Эйде.

-Да не то, чтобы ищет... Но мне передали, что он знает о моём возвращении.

-Иво, будь осторожен. Не приезжай больше сюда на своём "Терцэле". Этот сутенёр наймёт подростков, разобьют машину. А другой тебе уже взять негде. Ты же не "тренер". Он-то каждый день на новой иномарке катается.

-Знаю, мам, - улыбнулся Иво, - я поехал. До пятницы!

2.

Иво гнал свой "Терцэл" по Барнаульскому тракту, сбрасывая скорость только вблизи постов ГАИ. Стрелка колебалась около деления "160". Следом шла Женькина "Ауди". На заднем сидении в его машине спала Ирка - дочка директора какой-то фирмы, подружка Женьки. Она часто сопровождала его в поездках и помогала сторожить машины, когда ребята уходили за товаром. Там же, в "Ауди", под сиденьем был спрятан "Макаров".

Иво любил быструю езду, казалось, больше всего на свете. Нет, пожалуй - музыкальные альбомы своих любимых групп. Музыку он не променял бы ни на что. Без музыки он не смог бы прожить даже недели. Поэтому в любой поездке, с какой бы скоростью ни летел его малиновый "Терцэл", всегда "Агата Кристи", "Наутилус" или "Куин" звучали из двух маленьких динамиков, установленных на подставке за задним сидением.

Для Иво самым страшным было медленное следование за каким-нибудь грузовиком или автобусом, когда встречные автомобили, двигаясь плотным потоком, не давали возможности обгона. В такие минуты казалось, что жизнь остановилась. Иво приходилось делать серьёзное усилие над собой, чтобы оставаться в фарватере, то есть с правой стороны дорожного полотна. Иногда он ловил себя на мысли, что вполне может поступить в такие минуты против здравого смысла. Это состояние было похоже на азарт игрока, который не в силах остановиться и прекратить игру.

-Когда-нибудь я разобьюсь в лепёшку, - не однажды мелькала мысль, но Иво гнал её прочь.

Он не верил в такой исход, и, может быть, это неверие как раз помогало ему выходить из трудных ситуаций на дороге целым и невредимым.

Женька был более осторожным. Прокатившись несколько раз с Иво, Женька старался не садиться в его машину. За рулём он доверял только себе. Поэтому "Ауди" постоянно отставала, шла с меньшей скоростью, чем "Терцэл", и догоняла его только на остановках.

Иво свернул налево - на круглую площадку, где разместился небольшой торговый ряд: несколько киосков, магазинчик, и кавказского вида торговец шашлыком. Таких придорожных забегаловок теперь много - в любое время можно перекусить, попить и покурить. Женькина "Ауди" тоже подтянулась и встала рядом.

Не смотря на "цыганский вид", на пятачке было уютно - пахло дымком, откуда - то неслась музыка. Они двинулись сначала к киоску, взяли минералки, сигарет, потом подошли к шашлычнику. Торговец не жалел мяса - увесистые поджаристые куски выглядели очень аппетитно. Купили по две порции на брата и на "сестру", то есть на Ирку. Она проснулась и сидела, выглядывая из-за дверки "Ауди" с сонным недовольным видом.

-Вы что, оголодали? - спросила она. - Недавно же выехали из дома.

-Тебя утром мамочка накормила-напоила, а нас кормить некому, - ответил Женька, - сами пищу добываем. Давай, налетай на шашлык.

-Шашлык-то, поди, из кошек или из собак, - с сомнением глядя на мясо, сказала Ирка.

-Кошки тоже из мяса. Китайцы их тысячи лет едят, и ничего - население у них уже больше миллиарда, - засмеялся Иво, - ешь, пока горячий. Я попробовал - шашлык вкусный.

Он уселся на сиденье и уплетал мясо за обе щеки, не забывая про хлеб. Напился минералки, закурил. Женька тоже быстро расправился с едой. Только Ирка нехотя жевала подрумяненные куски и кое-как съела одну порцию. Она была гурманкой - дома мать готовила ей отдельные блюда. Но дорога есть дорога - тут выбор не богат.

-Всё, поехали! Теперь - до Новосиба без остановок! - сказал Женька.

Машины дружно тронулись с места - "Терцэл" впереди, "Ауди" - следом. И снова ветер свистел в ушах, отбрасывая куски музыки назад - Иво слушал второй альбом "Куин". Высокий чистый голос солиста всегда заполнял душу каким-то летучим восторгом. Далёкое синее небо, весенняя степь, покрытая сухой прошлогодней травой - весь мир вмещал в себя голос Мэркури. Иво как бы соединился в этих звуках с душой музыки и летел высоко в облаках, следя со стороны, как маленький ярко-малиновый автомобиль несётся по асфальту, словно стрела, пущенная Богом.

3.

В Новосибирск прибыли к полудню. Поставили машины недалеко от входа. Ирка осталась сторожем. Она расположилась на первом сидении, приоткрыла стекло и приготовилась терпеливо ждать. "Терцэл" стоял сбоку - Иво тесно прижал его к правой стороне "Ауди".

Парни отправились на территорию рынка - там находилась оптовая точка, где они оформляли к отправке большой контейнер китайских игрушек. Казак уже сделал предоплату, им оставалось только отследить погрузку, качество товара и его количество, проверить пломбировку контейнера. Через два часа Иво и Женька уже были свободны.

Они вышли наружу из низкого бетонного здания склада и направились к торговым рядам. Их целью были китайские торговцы - одиночки. Здесь Женька и Иво всегда "промышляли" для себя. Казак - это Казак. Он заплатит им за работу и за поездку, но... Не мешала и собственная добыча.

Подойдя с двух сторон к палатке, загородив оба прохода, Женька и Иво стали прицениваться к курткам и обуви, которыми торговал низкорослый молодой китаец. Женька выбирал куртку, Иво примерял и откладывал прямо перед собой на прилавок. Так они примерили шесть курток и столько же пар кроссовок. Вещи горкой лежали на прилавке. Потом Иво сгрёб куртки, А Женька в каждую руку взял за связанные шнурки по три пары обуви. И они спокойно пошли прочь.

Китаец с минуту оторопело смотрел на них, потом закричал тонким срывающимся голосом:

-Палатить нада! Палатить!

Женька, не оборачиваясь, бросил привычным спокойным тоном: "Завтра!"

Бежать за ними китаец не решился - боялся бросить палатку, боялся, что за углом его просто собьют с ног. Он знал, что толку от погони не будет.

Иво и Женька забросили вещи на заднее сидение в "Терцэл" и поехали от рынка. День был успешным. Пробираясь по городу в потоке транспорта, Иво вспомнил, как он обещал матери не заниматься "тёмными" делами. Что-то царапнуло по сердцу при этом воспоминании, но Иво успокоил себя: "Мать не узнает ". Надо же как-то жить, что-то делать и самостоятельно - без Казака. Если бы Иво не научился наглости и обману, то в Самаре помер бы с голоду. Женька, наверное, долго смеялся бы, если мог прочесть мысли Иво. Для Женьки было нормой что-то "взять", если можешь это сделать.

Они остановились у продуктовой палатки, набрали фруктов, газировки, йогурта, мороженого. Пообедали прямо в "Ауди" и Женька предложил развлечься в городском парке - там недавно установили американские горки. Они загнали машины на стоянку возле парка и втроём отправились к аттракционам.

4.

Иво уселся на отполированное сидение в цветном вагончике, сзади устроились Женька с Иркой. Далеко впереди видны были ещё два желающих прокатиться. В парке мало посетителей, может быть по причине рабочего дня, может быть, из-за дорогих билетов. Или горожане уже накатались на заморской технике и им надоели одни и те же аттракционы.

Билетёр вышел из раскрашенной будки, подошёл к пульту и сказал громко:

-Приготовиться! Пуск!

Вагончик медленно поплыл вперёд и в гору. Всё выше и выше взбирался по рельсам разноцветный поезд. Наконец вагончик, в котором сидел Иво, завис высоко над парком. Верхушки деревьев оказались под ногами. Далеко - далеко был виден город, дома, освещённые солнцем, серебряная лента Оби, лёгкий профиль моста через реку, автомашины и трамваи, бегущие по нему.

Рельсы двинулись вниз, вместе с ними стал "падать" и вагончик, набирая скорость и как бы тяжелея. Скорость возрастала и возрастала. Иво слышал, как сзади заверещала Ирка. Потом она завизжала. Поезд, как тяжёлая змейка, как одичавшая комета в космосе, то возносился к небу, то падал в "пропасть". Сердце Иво выскакивало из рёбер и ему тоже хотелось завизжать то ли от восторга, то ли от страха, то ли от той силы, которая вдавливала его в сиденье. Он уже хотел бы остановить это бешеное движение, но программа ещё не закончилась. И цветной поезд носился и носился по сумасшедшим горкам, то, приближая его к небу, то, кидая к земле. Когда поезд остановился, Иво с удивлением обнаружил, что ноги не слушаются - качка продолжается, как будто под ногами была не земля, а упругий воздух или морская пучина.

-Вот это да! - выдохнул Иво восхищённо. - Давайте ещё раз!

-Не-ет! - завопила Ирка. - Мне больше не надо!

-А я хочу, - заявил Иво. - Давайте покатаемся на "Чёртовом колесе", а потом вернёмся на "горки".

Ирка отказалась и от колеса. Иво вдвоём с Женькой уселись в корзину друг напротив друга и снова вознеслись к небу - ещё выше, чем на "горках". Но колесо - это медленный, плавный и спокойный механизм, и кататься на нём было не так интересно. Зато Иво, с комфортом сидя высоко над землёй, съел большое шоколадное мороженное с орехами.

Они с Женькой прокатились ещё раз на "горках", взвизгивая и крича Ирке: "Привет трусам!"

Она, стоя возле будки билетёра, махала им рукой и улыбалась.

Потом втроём путешествовали на поезде, который ходил по парку, петляя по закоулкам, смотрели на диковинные деревья, названия которых никто не знал, на теремки и резные скамейки, раскиданные то здесь, то там. Они вели себя, как дети. Да и были детьми.

Они повзрослели, оказались не по своей воле в зазеркалье разваливающейся страны, как-то разом захваченной криминалом, соприкоснулись с этим жестоким миром, почувствовали его вкус, но всё ещё не поняли, что детство уже закончилось.

5.

Из Новосибирска выехали поздно. Город зажигал вечерние огни. Они алмазной пылью рассыпались по улицам, берегам реки, вдоль дороги. Иво любил ездить ночью, потому что в это время трасса была почти свободна. Он мог гнать свой "Терцел" и никто не мешал ему наслаждаться скоростью и любимой музыкой.

Асфальт летел навстречу, как бы укладываясь серой лентой между бешеных колёс. Выемки и бугры высвечивались лаково-чёрными приземистыми силуэтами в потоке нижнего света, молниеносно пропадая и вновь возникая впереди. Блескучие дорожные знаки, как дьявольские создания, маячили то справа, то слева. Ночью при быстром движении трасса казалась дорогой в Ад, а, может, быть, в Рай.

Редкие встречные машины, похожие на заблудившихся сумасшедших шмелей, резко возникали ниоткуда и с рёвом исчезали в никуда. Время от времени также ниоткуда наплывали какие-то селения, мелькали мимо окон, словно в ускоренной съёмке. Потом ночь снова съедала всё, кроме асфальтовой ленты, падающей из тьмы под колёса.

Восторг и тоска одновременно заполняли всё существо Иво в такие минуты. Реальность движения и нереальность внешнего мира, чувство полёта и колючее ощущение опасности, желание жить и желание умереть в одну секунду - всё это распирало его, и он как бы отождествлял себя с неким всемогущим бессмертным Существом - Демоном, владеющим всем сразу.

Мелодия "Куин", сопровождающая полёт над асфальтом, была воздухом, которым питалась душа. Иво где-то далеко-далеко, в исчезающей точке сознания, понимал, что это состояние летящей стрелы опасно, что летит он до тех пор, пока любая случайность - даже камешек на дороге, не выбьют из колеи удачи. И тогда...

Но именно эта опасность втягивала его и поглощала, подобно Чёрной Дыре. Вырваться из её магнитного пространства было почти невозможно. Иво негромко пел, попадая в тон с Мэркури. И этот летучий дуэт, поднимая машину над землёй, нёс и охранял Иво, как Ангел Хранитель.

Время от времени в зеркале заднего вида мелькали огни Женькиной "Ауди", но тут же исчезали - он сильно отстал от Иво. Вот так - в потоке музыки, времени, пространства, в мощном потоке несущейся материи малиновый "Терцэл" летел, словно, комета в космосе. Хотел Иво или не хотел, но всегда поддавался магии движения.

Перед Барнаулом Иво остановился возле торговой придорожной точки, где работал ночной киоск. Дождался, когда подкатит Женька, махнул ему рукой и вышел из машины. Кончились сигареты, а без них Иво не мог обойтись. Курил он часто, любил хорошие сорта. Сейчас, когда были деньги, он баловал себя. Женька тоже выбрался наружу, потянулся - дорога изматывала. Иво знал, что Женька быстро устаёт за рулём.

Они стояли на воздухе, куря и любуясь звёздным небом. Где-то далеко в темноте, в близлежащем посёлке, бесцельно и лениво брехали собаки. За полотном дороги над кронами тополей пролетела сова, моментально исчезнув в ночи. Ирка крепко спала на заднем сидении "Ауди" и даже не проснулась при остановке.

-Ну, что? Попёрли дальше? - спросил Женька.

-Вперёд и с песней! - направился Иво к машине.

Легко взяв с места, он сразу же оторвался от "Ауди". Минут пять ушло на то, чтобы восстановить прежнее состояние полёта. И вот малиновая комета по имени "Терцэл" снова несётся в космосе ночи, забыв о том, что силой притяжения привязана к асфальту.

Только недалеко от Бийска Иво почувствовал, как устали глаза - особенно травмированный левый. Появилась тупая боль в висках. Пришлось снова остановиться, размяться, стряхнуть усталость. Он нашёл в аптечке аспирин и съел две таблетки. Они с Женькой допили минералку. До города оставалось тридцать минут езды.

6.

Иво отсыпался после поездки. Вставать не хотелось, хотя на часах уже половина девятого. Женька куда-то исчез - в квартире пусто. Только было слышно, как на кухне капала вода из крана.

-Кап, - коротко сообщала капля, и снова - тишина.

Через минуту снова коротко и резко: "Кап".

Если в сознании соединить эти звуки в единое целое, получится процесс - словно кто-то ходит крупными шагами, а ступни у него маленькие, крошечные даже.

-Вот так, наверное, должен ходить домовой, - подумалось Иво.

Но глаза закрывались сами собой. Сон навалился тяжёлым облаком. Иво, погружаясь в его глухие недра, снова отключился. Проснулся только в обед. Солнце достало его своими горячими лучами, нагрело правое ухо и висок. Во сне Иво ощутил это как чью-то тёплую ладонь.

-Это рука Бога, - то ли подумал, то ли сказал он вслух.

Он долго ещё лежал, улыбаясь и чувствуя прикосновение Солнца.

Звонок под потолком возле двери пропел свою короткую песенку: "Не слышны в саду даже шорохи...".

-Это Женька, - подумал Иво и вскочил. - Сейчас будет мораль читать, что долго сплю.

-Ну, ты даёшь! - с порога завопил Женька. - Весь день проспал! Нам с тобой дали новое задание - едем в Горно-Алтайск.

-Едем, только я сначала умоюсь, попью чаю и позвоню матери, чтобы она не беспокоилась.

-Давай шустрей! Надо успеть до вечера, ночью петлять по Чуйскому - не большое удовольствие.

-А что там? Товар какой-то?

-Спирт, - улыбнулся Женька.- Надо забрать шесть канистр. Какой-то директор бартером расплачивается за товар.

Через полчаса вышли из подъезда. Женька сел за руль своей "Ауди", и, круто развернувшись, они выехали на Коммунарский. Остановились на заправке за мостом, но денег хватило только чтобы заплатить за десять литров бензина.

-Казак не отдал деньги за поездку в Новосиб, - сказал Женька, - велел пока обойтись своими силами. Может, хватит - туда и обратно.

-Не знаю, не знаю... - протянул Иво. - Но даром никто лишнего не нальёт, так что поехали.

7.

Осторожно пробрались через мост, медленно следуя за грузовым фургоном и как бы прячась за него - за мостом всегда толпились ГАИшники. Но на этот раз стражей порядка не было.

-Хороший знак - ни одного мента, - довольно сказал Женька.

-Вот так бы и всю дорогу!

-Особенно на обратном пути, - согласился Женька. - Документы, конечно, на спирт будут, но бережёного Бог бережёт.

-Они же, как собаки, всегда чуют добычу. Ладно, не буду каркать. Нам ещё туда сначала нужно дотянуть.

Быстро пронеслись массивы соснового бора. Дорога вырвалась на простор. Промелькнули села Сростки, Берёзовка, Быстрянка, безлистая берёзовая роща справа - по берегу Катуни. Только-только закончился март. Повсюду ещё видны были остатки сугробов. Но весна... весна уже дышала вольным тёплым ветром, выглядывала яркой синевой из-за тёмных сосновых вершин - они толпились величественно и мрачновато там, на далёком втором берегу Катуни.

Иво и Женька благополучно миновали местную таможню, устроенную алтайскими чиновниками в Майме. Все проезжающие останавливались перед турникетом, машины досматривались. Но никто не придирался к мелочам. И на том спасибо!

Как-то неожиданно быстро явилась, словно чёрт из табакерки, большая вывеска: "Горно-Алтайск". Город выглядел маленьким, тесным и, казалось, утопал в ладонях гор. Да, так оно и было. Многоэтажные дома, зажатые с двух сторон крутыми склонами, толпились, выстраиваясь один за другим, напоминая идущих паломников. Женька хорошо ориентировался среди узких улочек - он здесь побывал уже не раз. Через десять минут "Ауди" вырулила на площадь перед швейной фабрикой.

Женька взял пачку сопроводительных бумаг и отправился на проходную. Потом выглянул наружу, махнул рукой Иво. Значит, всё в порядке - надо грузить товар.

Они поставили четыре канистры в багажник, укрепили их, чтобы по дороге не упали. Две канистры взгромоздили на заднее сидение. Женька ушёл за проходную оформлять накладные. Иво сидел в машине озабоченный. Чутьё подсказывало ему, что далеко они не уедут - кончится бензин. Хорошо бы продать одну из канистр, но кому? В этом городе Иво никого не знал. При продаже такого товара, как спирт, легко нарваться на неприятности.

Женька вернулся довольный, показал накладную на товар, подмигнул Иво:

-Ну, вот и всё! А ты боялся.

-А я и сейчас боюсь. До Бийска нам не дотянуть, бензин на исходе. Давай продадим одну канистру.

-Кому? Кто столько купит? Денег здесь ни у кого нет. Разве что в киоски торгашам предлагать.

-Выбора нет, предлагай.

Они останавливались у каждого киоска, но никто не взял канистру. В торговых точках сидели наёмные продавцы. Они ничего не решали.

Выбрались за черту города. "Ауди" всё ёщё резво бежала, поедая остатки топлива. Но, не дотянув до Маймы, машина заглохла.

-Всё! - сказал Женька. - Теперь будем ждать, когда кто-нибудь отольёт бензинчику взаймы. Плохо, что стемнеет скоро - здесь рано ночь приходит. Горы.

-Да, влипли! А если никто не остановится? Сейчас народ пуганный, все бандитов боятся.

-Тогда будем сидеть тут до утра. Приготовься.

-Толкнём машину на обочину и поспим спокойно.

За два часа им удалось остановить три транспорта - две грузовых и одну легковую. Двое водителей дали по литру бензина. На большее не раскошелились.

Простояли ещё два часа. Совсем стемнело. Надежда на доброго дядю окончательно растаяла.

-Ну, что? Выруливаем на обочину, и спать? - спросил Женька.

-Слушай, давай попробуем спирт залить в бак.

-Ну, ты даёшь! Кто же на спирте ездит?

-Привет! Вся авиация на спиртяге летает. Разница-то не большая.

-Ты думаешь, мотор заработает?

-Уверен, - твёрдо сказал Иво.

-Ну, под твою ответственность, - заявил Женька.

Он вытащил канистру, открыл и залил в бак литров шесть спирта.

-Ну, и вонища! - сказал он. - Как только его пьют?

Они уселись в машину, Женька включил зажигание. Мотор чихнул, заработал, урча ровно и довольно.

-Ура-а-а! - заорали оба пленника гор.

8.

Женька на радостях забыл даже о своей вечной осторожности и разогнал "Ауди" до ста десяти километров. Это было похоже на подвиг - не любил он быстрой езды. Но уж очень надоело торчать на дороге.

На таможне никого не встретили. Шлагбаум был поднят, и друзья проехали через границу области свободно и неподконтрольно. Тут им повезло - на спирт обязательно нашлись бы какие-нибудь санкции. Теперь путь был свободен.

Женька гнал машину так, что ветер свистел, пробиваясь через неплотно прилегающие стёкла. Асфальт под колёсами гудел в тон звуку мотора. Передний свет качался, выхватывая из темноты деревья, скалы, фосфоресцирующие дорожные знаки.

-Сбавь скорость, - закричал Иво, - там кто-то лежит.

-Вижу, - отозвался Женька, - кажется, это какой-то мешок. Но что-то торчит сверху. Непонятно, что это такое.

-Давай на самой малой проедем мимо, останавливаться не желательно.

Когда приблизились к непонятному объекту, стало ясно, что это корова. Кто-то сбил животное, и насмерть. Корова лежала в странной позе - на спине, почему-то не падая на бок. Ноги, как палки торчали в разные стороны. Не удивительно, что издалека было невозможно понять, кто это или что это.

-Давай уберём её с дороги, - предложил Иво.

-Ещё чего! - возмутился Женька. - Не наше дело. Объедем, и до свидания. Пусть ГАИ убирают. Там, где надо, их никогда нет. Зато где не надо - всегда, пожалуйста.

-Да-да, ты прав, - засмеялся Иво. - Пусть этот подарочек достанется им. Хорошо бы на въезде в город их не было, а то у нас в салоне спиртом воняет. Да и выхлопные газы, наверное, тоже с запашком.

-Ночью, скорее всего, никого нет.

Женька оказался прав. Перед мостом, на посту ГАИ, не было ни души. Так они и добрались домой на самолётном топливе в баке "Ауди". Казак хохотал до упаду, когда пацаны рассказывали о своей поездке, но не поверил, что на спирте можно ездить. Он ещё долго, вспоминая об этом, допытывался:

-Ну, теперь-то время прошло, расскажите, куда спирт умыкнули?

Женька по-настоящему обижался.

-Не веришь, залей канистру в бак, и газуй. Увидишь, что спирт не хуже бензина.

-Какой шустрый! Я и так оказался в убытке из-за вас.

9.

В этот июльский день Иво по поручению Казака собирался в дальний путь - в село Солонешное. Там должен был забрать несколько фляг мёда у местного предпринимателя. Эйде попросила подвезти её - она хотела побывать у деда и бабушки. Село Солоновка как раз по пути - на середине маршрута.

Она уселась рядом с Иво и его маленький "Тэрцел" взял с места в карьер. Машина неслась от Молодёжного городка по лесу, петляя на поворотах легко и плавно, но скорость Иво не сбавлял. Когда выбрались на ровный участок дороги, ведущий к понтонному мосту, спидометр зашкалил. Сосны по обе стороны дороги, трамвайные вагоны на путях, проходные заводских цехов, выглядывающие из леса, встречные автомобили - всё это мелькало с такой скоростью, что трудно было отличить, что есть что.

-Тише, тише, - верещала Эйде. - Мы же в городе. Тебя оштрафуют.

-Не в первый раз замуж, - отозвался Иво. - Я знаю, где можно гонять, а где не стоит.

На спуске к понтону он, действительно, сбавил скорость - там находился пост ГАИ. Кроме того, все машины останавливались на въезде - платили за пользование мостом. Там уже образовалась небольшая очередь из стоящих один за другим автомобилей.

Деревянный настил загрохотал под колёсами, гулкое эхо вторило ему внутри каждого понтона. Казалось, что мост не настоящий, сделан, как будто, из огромных спичечных коробков. Как только это сооружение выдерживало такой поток транспорта да ещё напор воды.

За рекой, круто повернув направо, Иво выбрался на Смоленский тракт. Эйде ухватилась за пластмассовый поручень - знала, что сейчас они не поедут, а полетят над дорогой. И полетели. Звуковой сигнал, предупреждающий о высокой скорости, звучал почти постоянно. Нудное пиликание надоело Иво и он включил магнитофон.

Эйде только охала, когда под колёсами чувствовались неровности дороги. Музыки она почти не слышала от напряжения.

-Больше никогда с тобой не поеду, - крикнула она.

-Мам, не бойся, - смеялся Иво, - сегодня мы останемся живы. Сегодня не наш день.

-Не наш, не наш! - подтверждала Эйде. - Но ты сбавь немного, а то мы скоро оторвёмся от земли и улетим в небо.

Она почти угадала. Когда "Тэрцел" свернул с бетонки на асфальт Солонешенского тракта, машина пошла мягче. Иво ещё добавил скорости. Эйде вцепилась одной рукой в поручень, другой - в сиденье. Вот это как раз оказалось не лишним. Может быть, поэтому она и не пострадала.

На самом ровном новеньком участке дороги машину вдруг резко развернуло, потащило к обочине и в одну секунду они оказались в кювете. "Тэрцел" лежал на крыше колёсами вверх. Эйде, полулёжа в сплющенном состоянии, слышала, как в тишине струйкой выливается из бака бензин.

-Сейчас взорвёмся, - как-то спокойно подумала она. - Иво, ты жив?

-Мам, выбирайся из кабины. Срочно. Сможешь?

-Попробую.

-Давай, я тоже буду стараться.

Они одновременно выползли из кабины и встали по обе стороны перевёрнутой машины.

-Уходим, - крикнул Иво, - как можно дальше.

Они побежали в сторону дороги, выбрались на асфальт и издалека наблюдали за этой дикой картиной - лежащим вверх колёсами ярко-малиновым "Тэрцелом". Прошло минут пятнадцать. Взрыва не было, значит, обошлось, хотя запах бензина доносился даже туда, где они стояли.

-Вот чем закончилась твоя гонка, - сказала Эйде.

-Мам, гонка тут ни причём. Почему-то заклинило руль.

-Вот и заклинило от сумасшедшей езды.

-Нет, причина какая-то другая.

Эйде осмотрелась по сторонам и поняла, что находятся они совсем рядом с тем местом, где два года назад произошла авария. Большегрузный кран со стрелой наперевес столкнулся тогда с пассажирским автобусом. Стрела смяла левый бок автобуса. Восемь человек, занимавших сидения с этой стороны, погибли.

В память об этой трагедии на обочине дороги были установлены металлические обелиски и чёрные чугунные кресты. Надетые на них венки, увитые черными лентами, говорили о том, что погибшие не забыты. Рядом с ними уже подросла и зеленела нежными первыми листочками посаженная родственниками берёзка.

-Иво, ты понял, где мы перевернулись?

-Вижу, - сказал сын, - здесь погибли люди. Я помню эту историю.

-Нам очень повезло. Мы остались живы. Значит, ты был прав - сегодня не наш день.

-Да, мам, не наш. Мы ещё поживём. Но что делать с "Тэрцелом"?

-Будем ждать кого-нибудь, попросим помочь поставить машину на колёса. Может, она заведётся. Хотя, бензин-то теперь весь вытек.

Через полчаса подъехала синяя Газель с фургоном. Втроём с водителем они раскачали "Тэрцел" и перевернули его на колёса. Бак был пуст. Газель с помощью троса вытянула машину на трассу. Водитель налил три литра бензина. К удивлению Иво, мотор заработал, как будто ничего не произошло. Они уселись на сидения и, помахав помощнику, продолжили путь.

Эйде только сейчас стало не по себе. Её трясло и подташнивало. Но она знала, что это просто запоздавшая нервная реакция - никаких ушибов у неё не было. Иво тоже не получил ни царапины.

И всё-таки, это было странно - перевернуться на ровном месте и именно там, где погибли люди. И при этом остаться целыми и невредимыми. Конечно, это Знак Божий.

-Иво, послушай меня. Сегодня Бог предостерёг тебя. Предупредил - будь осторожен. На дороге или где-то ещё, везде - будь осторожен. И я тоже прошу тебя о том же.

-Мамочка! Я знаю, что моя жизнь будет короткой. Но на дороге я не погибну. Я знаю это точно.

-А вот этого не надо. Никто не знает, сколько проживёт.

-Я знаю, мам. Да и цыганка мне сказала, что жить мне всего двадцать девять лет.

-Иво, не верь никаким цыганам. Врут они всё. Ты проживёшь до девяноста лет. Ты убедился, что тебя Бог бережёт?

-Бережёт до того дня, который...

-Иво, я твоя мать. И я говорю тебе - ты долгожитель. Девяноста лет - это твой минимум. Почему надо верить какой-то цыганке, а не мне?

-Ладно, мам, верю!

-То-то же! - сказала Эйде.

Иво дотянул до Солоновки. Там переночевал, подремонтировал "Тэрцел" и утром отправился в Солонешное уже один. Эйде осталась у стариков.

-Иво, обратно на "Тэрцеле" я не поеду. Доберусь до города автобусом, - предупредила она. - Теперь я понимаю, почему Женька не хочет с тобой кататься.

Иво только смеялся в ответ.

10.

-Мам, ты знаешь, Казак предлагает нам с Женькой поехать в командировку в Казахстан. Если благополучно привезём оттуда груз, заработаем по пятнадцать тысяч зелёных.

-Иво, подумай сам - за что могут платить такие деньги?

-Ну-у, не знаю...

-Это или какая-то контрабанда, или что-нибудь похуже. Поймают - получишь не пятнадцать тысяч зелёных, а пятнадцать лет. Вот и думай - стоит оно того?

-Да-а, ты права.

-Иво, пусть Женька думает сам, а ты даже и не приближайся ни к чему подобному. Кроме того, Женька - родственник Казака. Он-то выйдет сухим из воды. А ты получишь по полной программе.

-Мам, я просто спросил. Я уже отказался.

-Вот и молодец. Никому не верь. Если ты соглашаешься на что-то, то тебе и отвечать. Казак твой ни за что отвечать не станет. Откупится. А у тебя денег нет. И у меня их нет.

-Знаю, мам. Но так надоело, что их нет.

-На еду и одежду ты себе наскребаешь? Будь доволен и этим. Сейчас такие времена, что надо радоваться каждому прожитому дню. Жив сегодня, значит, всё нормально.

-Но так ведь не должно быть. Человеку нужна надежда, мечта.

-Конечно, нужна. Но, как сейчас говорят, времена не выбирают - в них живут и умирают.

-Эх, не повезло мне. Времена достались мутные.

-Вот это ты правильно сказал. Точное слово - мутные.

Такие беседы повторялись ещё несколько раз. Казак предлагал своим ученикам перейти от мелких торговых дел на крупные операции. Эйде пока удавалось отговорить Иво, и он всё ещё занимался перевозкой товаров - пищевых фасованных продуктов, мяса, муки, сахара.

Но Женька за это время уже скатался в Казахстан на своей "Ауди". Сорил деньгами. Играл в биллиард, в карты.

-Ну, вот, мам. С Женькой ничего плохого не случилось.

-Не равняйся на этого парня. Он - родственник вашего хозяина. А ты - один. Я в торговле тебе не помощник. Ни в чём не разбираюсь, но знаю: что можно Женьке, то нельзя тебе!

Эйде понимала - рано или поздно Казак всё равно уговорит Иво на поездку в Казахстан или на что-либо другое, не менее рискованное. Но думать о том, что Иво уйдёт из этой компании, не приходилось. Эйде знала - Иво не бросит Женьку.

11.

В один из осенних дней пришла весть о том, что Лёшка Пинской попал в тюрьму. Как всегда, в таких случаях, причина была глупой - неосторожность, неумение увидеть последствия. Лёшка задолжал кому-то, когда купил себе куртку на зиму. Отдать не смог, его собирались "поставить на счётчик". Этого Лёшка боялся больше всего. "Накрутят" проценты" и могут квартиру отобрать. Чтобы расплатиться с долгом, решил украсть норковую шапку в раздевалке больницы Љ2. Там вместо сторожа сидела полуслепая бабушка. Однако, она-то и подняла тревогу. Лёшку задержали мужики, курившие на крыльце больницы. Получил он срок по всей строгости закона - три года лишения свободы.

Иво пару раз высылал посылки для Лёшки в тюрьму. Тот отбывал срок в городе Ново-Алтайске. Содержимое посылок всегда было одинаковым: сигареты и чай.

- На зоне - это валюта, - говорил Иво. - На чай и табак там можно выменять всё.

-А ты откуда знаешь? - удивлялась Эйде.

-Мам, уже семеро пацанов с нашего бывшего двора сидят на зоне. Мы с Женькой много посылок им отправляли.

-Ну, вот и дожила до тюремных знаний, - шутила Эйде, но сердце её сжималось - Иво тоже ходил по грани. Не ровён час...

***

Лёшка Пинской, по прозвищу Малой, лучший друг Иво по старому двору, не отбыл своего срока. Через год его отпустили домой. У Лёшки в тюрьме началась странная болезнь - стали сжиматься лёгкие. Он с трудом дышал, похудел до полной потери веса. На лице остались одни глаза.

Эйде, когда увидела его, невольно охнула.

-Лёшенька, что случилось с тобой?

-Болею, - улыбаясь, ответил Лёшка.

Улыбался он так же лучезарно и открыто, как в детстве. Словно и не было долгих лет безработицы, кражи, тюрьмы... Он остался всё тем же мальчишкой, который любил музыку, песни под гитару, смех и шутки. Только на лице проступала печать Конца. Видно было, что протянет он недолго.

-Пресвятая Богородице, Матерь Божия! Соверши чудо - сделай так, чтобы этот мальчишка выздоровел, - мысленно взмолилась Эйде.

Но молитва не помогла. Весной Лёшка умер. Эйде ощущала эту потерю как собственную - ей казалось, что с Лёшкой ушла навсегда сияющая поющая частица детства Иво.

12.

Ещё две печальных новости дошли до Эйде - принёс их Иво.

-Мам, помнишь Серёгу Буркова? Он сейчас в психушке.

-А что случилось?

-Жена его бросила, а у него башню снесло.

-Очень жаль. Что за напасть - все мальчишки из твоего детства пропадают: кто в тюрьме, кто в психушке. Не было такого раньше. Ну, случалось иногда с кем-то, но чтобы вот так - поголовно...

-Вот они, эти мутные времена, - сказал Иво. - Ты права, мам. Выкосило всех, с кем я учился, кого знал во дворе. Не осталось никого. Помнишь Саньку Полева? Он отсидел, потом потерял ногу в аварии. Недавно умер от заражения крови. Мы с Женькой ещё держимся и всё. Последние из могикан.

-Детка! Я прошу тебя - держитесь и дальше. Только не ввязывайся ни в какую контрабанду. Тебе нельзя!

Иво держался даже тогда, когда тот самый сутенёр, у которого они с Женькой угнали "девятку", нанял банду пацанов. Они разгромили его любимый "Тэрцел" на стоянке возле гостиницы "Центральной". Иво не упал духом. Собственными руками перебрал машину. Женька помогал ему. "Тэрцел" отремонтировали, но прежнюю скорость он потерял.

-Может, оно и к лучшему - меньше гонять будет, - думала Эйде.

Но она ошиблась. Женька и Иво решили, что нужен ответ. Они назначили "стрелку" сутенёрским отморозкам. Разборка должна была состояться в Молодёжном городке. Эйде не знала об этом. Иво ничего не сказал ей, чтобы зря не расстраивалась.

13.

Казаковский кортеж ворвался в Молодёжку как банда Махно. Только не на лошадях, а на тяжёлых Лэндах. Цветные огни мелькнули между сосен, вильнули на повороте и вот - на площади выстроились пять тёмных Круизеров. Женька, Иво и ещё семеро "казаковцев" моментально вывалились из машин и, ни слова не говоря, открыли огонь.

Сутенёрские недоросли тут же легли рядом со своими "девятками". Закрыв головы руками, так и пролежали до конца стрельбы. Грохот стоял такой, что во все окна высунулись законопослушные граждане, но никто не посмел даже крикнуть или позвонить в милицию.

Все "девятки" покрошили в мелкую крошку. Также быстро скрылись в просторных недрах Лэндов и, хлопнув дверцами, отбыли тем же путём. Цветные огни мелькнули между сосен и пропали, как и не были.

-Вот так и надо учить этих беспредельщиков, - заявил Женька, - чтоб не повадно было.

-Ребята, спасибо! Надо будет, зовите. Я ваш должник, - сказал Иво. Он был доволен, потому что любил свою машину и сильно переживал, когда её разбили.

О том, что кто-то из сутенёрских мог выстрелить в любой момент и не только по машинам, но и по любому из них - об этом не думали. В таких делах, главное, не бояться ничего.

Сутки спустя, Иво рассказал матери, что его "Тэрцел" отомщён. Эйде так и села:

-Теперь будете разбираться с милицией. Кто-нибудь наверняка позвонил туда. И номера машин, конечно, записали.

-Номеров не было. Мы их сняли ещё в лесу.

-Милиция всё равно узнает, кто стрелял. Расскажут эти - отморозки. У них-то машины были явно с номерами.

-Ошибаешься. Они, конечно, дураки, но не настолько.

-Дай, Бог, чтобы всё обошлось без милиции. Иначе, придётся платить и туда. Дорого твой "Тэрцел" обходится.

--Ты хочешь сказать - надо было сделать вид, что разбили мне машину, и, вроде, хорошо?

-Нет, конечно. Но надо же действовать по закону, а не так, как вы.

-По закону, мам, только в тюрьму попасть можно. А жить по законам не получится - не выживешь.

-Ну, я же живу.

-Разве ты живёшь? Ты кое-как существуешь. Я так жить не могу и не хочу. Если не использую все возможные шансы, жизнь меня спишет. А мне всего лишь девятнадцать.

-Иво, главное, ведь внутренняя жизнь. То, что снаружи - это к человеку, как бы и не имеет отношения. Если у тебя свет в душе.

-Если свет... А если его нет?

-Разве в твоей душе темно?

-Ну, пока нет. Но что будет завтра, я не знаю. Мир в основном чёрный. И он стучится в душу. И, похоже, когда-то придётся его впустить.

Иво взрослел, менялся, становился более жёстким. А чёрный мир всё сжимал и сжимал круг света, который ещё оставался в его душе.

14.

Эйде угадала - кто-то всё-таки информировал милицию о стрельбе в Молодёжке. Иво и Женьке пришлось залечь в нейтральной квартире. Их приютила Ирка - Женькина подружка. В городе находилась двухкомнатная квартира её сестры. Вот там и осели два друга.

Они тихо, мирно прожили там больше месяца, никуда не выходя. Надеялись, что Казак разберётся с милицией. Смотрели все программы телевидения, читали книги. Иво не выпускал из рук любимого Гёте.

Занимались гимнастикой, нагружались гантелями. Часами слушали музыку. Однако, затворничество стало надоедать. Первым не выдержал Иво. Он вышел на пять минут в киоск за сигаретами и пропал. Женька прождал его два часа. Когда в квартиру заглянула Ирка, пришлось послать её к Казаку.

Выяснилось, что Иво забрал участковый по ориентировке. Значит, он либо в обезьяннике, либо уже в сизо. Ирка приехала в Молодёжку и сообщила об этом Эйде.

Нервы не выдержали - Эйде рыдала целый час и не могла остановиться. Потом собрала узелок - чистое белье, сигареты, спички, чай и отправилась в город на Советскую, где мог сейчас находиться сын. Она долго обивала пороги то одного, то другого кабинета, пока, наконец, её не впустили в какую-то загородку, где зияло окошечко с надписью: "Приём передач". Эйде просунула туда узелок. Ей сказали:

-Подождите, сейчас вам передадут белье от вашего сына. Заберёте.

Через пять минут, действительно, ей принесли полиэтиленовый пакет. В нём были скомканы майка, трусы и носки Иво.

-А увидеть его нельзя? - спросила Эйде.

-В следующий раз увидите, - равнодушно сказал сопровождающий.

Эйде возвратилась домой в час ночи. От трамвайной линии до Молодёжки шла пешком - автобусы давно уже не ходили. Путь по лесу занял полтора часа, но от безнадёжности и бессмысленности происходящего, казался бесконечным. Два раза она упала, запнувшись в темноте о колдобины. Когда увидела огни квартала, ей почудилось, что сил больше нет, и она не сможет дойти до места.

Войдя в дом, села на кухне на стул и снова зарыдала. Сказывалось напряжение - больше месяца, пока Женька с Иво скрывались от милиции, она почти не спала.

Где же этот хвалёный Казак? Иво работал, работал на него, а когда стала нужна помощь - никого не оказалось рядом. Снова - только Эйде. А что она сможет сделать? Ей никогда не вытащить сына из тюрьмы.

Но Казак и на этот раз помог. Никакого выкупа не потребовалось. Иво выпустили через три дня. Когда он приехал домой, Эйде снова долго плакала - менты били сына по голове. Левый глаз опять заплыл. Иво ничего им не видел.

-Мама, они меня пытали. Заставляли подписать протокол. Хотели, чтобы я сдал остальных. Надевали противогаз и перекрывали воздух. Я раз десять падал в обморок. Но никого не сдал, ничего не подписал. Поэтому и выпустили.

Эйде плакала, почти теряя сознание. Сын после этих издевательств мог остаться инвалидом. Так оно и случилось. Левый глаз ослеп на восемьдесят процентов, Иво видел им только свет. Предметов не различал. Врачи на этот раз не смогли помочь.

Вскоре после этого пришло письмо от тётки из Самары. Она сообщала, что тяжело больна, поставлен диагноз: "онкология". Звала Эйде к себе, жаловалась, что одной трудно. Писала - нужен в доме близкий человек. Но Эйде помнила о том, как тётка не впустила Иво даже на порог. Поэтому в ответном письме посочувствовала больной родственнице, но ничего не пообещала.

15.

Беда, как известно, не приходит одна. Тихим осенним днём, когда уже выпал первый снег и лежал повсюду чистыми пухлыми клочками, Иво вдруг позвонил матери на работу.

-Мам, приезжай к Женьке на квартиру. Я здесь один. Мне плохо. Приедешь, расскажу почему.

-Иво, что значит "плохо"? У тебя температура, голова болит? Это всё твои жуткие травмы.

-Нет, мам. Приезжай, тогда и поговорим.

-Жди. Сейчас буду. Может, вызвать "скорую"?

-Мам, приезжай сама.

Время было обеденное, значит, "увольнительную" Эйде брать не нужно. Это упрощало уход с работы. Возвращаться она не собиралась - до Женькиной квартиры не меньше часа езды. Пока дойдёшь до остановки, пока добежишь до дома... Там и рабочий день закончится. Заметят её отсутствие - и чёрт с ним. За работу по-прежнему ничего не платили, поэтому Эйде считала, что имеет право в случае нужды уйти, не объясняясь лишний раз.

Долго пришлось ждать трамвай на остановке в лесу - сюда вела тропинка, протоптанная вечно спешащими сотрудниками НИИ. Наконец, вдали на горке замаячил бело-синий вагончик. Терпение Эйде было почти на исходе, когда медленный старый трамвай докатил, гремя и качаясь на поворотах, до остановки "Центральная гостиница".

Бегом бросилась она по знакомой тропинке между старыми деревянными домами - этот путь знала наизусть. Когда они с Иво жили в этом районе в одном доме с Женькой, каждое утро ходила на работу именно здесь. Слава Богу, лифт работал, и Эйде быстро поднялась на пятый этаж. Позвонила в дверь.

Сын открыл ей спустя секунду, словно ждал, стоя у порога. -Что случилось, Иво?

-Мама, погиб Казак. Мы с Женькой потеряли всё - работу, крышу, будущее...

Эйде только охнула. Ощущение пустоты и безнадёжности моментально передалось и ей. Иво был бледен, подавлен и растерян.

-А где Женька?

-Он уехал в больницу - забрать вещи Казака.

-Так он в больнице. Может, ещё обойдётся?

-Нет, мам. Он там умер от травм. Его уже увезли в морг.

-Иво, деточка моя! Что делать - жизнь и смерть всегда рядом. В жизни надо быть готовым ко всему.

-Я был готов ко всему, но только не к этому. Я думал, что Казак- это навечно.

-Как же он погиб?

-Ты не поверишь - на совершенно пустой трассе. Он ехал на своём Лэнде в Барнаул. И вдруг на каком-то паршивом перекрёстке, где никогда никакого движения не случается, сбоку вырулил КАМАЗ. Преимущество движения было у Лэнда, поэтому он даже не замедлил скорости. А КАМАЗ не остановился - разогнался и врезался прямо в дверцу со стороны водителя. И всё - всмятку! Это было сделано специально. Грузовик только нос помял. У водителя - ни царапины.

- Может, всё-таки это случайность?

-Не похоже.

-Кто же мог такое сделать?

-Хоть кто. Конкуренты, менты, обиженные какие-нибудь.

-А были и такие?

-Мам, в бизнесе, да ещё в таком, как у нас в России, не только обиженные бывают, но и похуже.

-Иво, мальчик мой! Надо быть стойким. Как-то пережить всё это.

- Как-то мы переживём. Но как? Чем теперь нам заниматься? Ни у Женьки, ни у меня капиталов нет. Все торговые каналы были Казака. У нас - ничего! Самостоятельно мы не сможем действовать. Если только Женька что-то придумает. Но вряд ли.

Эйде обняла сына. Они сидели в чужой квартире. Тишина, плотно заполнившая все комнаты, давила почти осязаемо. Вот это провальное состояние, когда ушла из-под ног единственная, пусть шаткая, но опора, снова вернулось откуда-то из далёкого прошлого. Снова остались они без всякой помощи - одни в оскаленном животном мире. Этот мир, занятый только выживанием, только поиском добычи, существующий только здесь и сейчас, этот мир и не помышлял о том, что такое "завтра". И это было страшнее всего. "Завтра" могло стать синонимом слова "смерть". Да так оно и было.

16.

Входной звонок запиликал настойчиво и однообразно.

-Это Женька, - вскочил Иво.

Женька вошёл, сбросил с плеча большую сумку. Разделся.

-Женя, я понимаю, что тебе тяжело. И мне тоже. Иво совсем вышел из строя. Нам всем будет сейчас труднее жить. Но жить надо - другого не дано, - сказала Эйде.

-Да, это так. Будем жить. Будем что-то пробовать, постараемся зарабатывать сами. Для начала можно поговорить с другом Казака - они всё делали вместе. Может, он найдёт для нас работу.

Женька говорил негромко и как-то безнадёжно. Одновременно он открывал сумку, которую принёс.

-Иво, набери воды в ванну, - попросил он.

-Ты что, мыться будешь? - спросила Эйде.

-Нет, здесь, в сумке, свитер, штаны спортивные и рубашка Казака. Это надо выстирать, потому что всё в крови.

-Может быть не нужно стирать? Ведь человек-то погиб.

-Н-не знаю... Выбрасывать тоже как-то не хорошо.

-Да, наверное.

Иво выглянул из ванной и сказал сквозь шум воды:

-Можно стирать.

Женька вытащил вещи из сумки и бросил в воду. Она постепенно стала окрашиваться. Эта дикая картина - вещи погибшего Казака, плавающие в воде цвета крови - так и осталась в памяти Эйде, как Знак смерти, непоправимого несчастья и безысходности.

17.

Друг Казака пристроил пацанов - посадил их в круглосуточный торговый киоск. Они работали, сменяя друг друга. Но заработками хвастаться не приходилось. Это были мизерные деньги. Когда Женька попробовал торговать и своим товаром, стало получаться лучше. Но тут нагрянула новая беда - коммерсант узнал об этом и запретил им работать на себя:

-Я нанял вас, чтобы вы пахали на меня. За то и плачу. А вы, оказывается, меня припахали. Шустрые больно. Ещё раз поймаю - всё! Выгоню.

Через две недели это и произошло. Иво и Женька остались без работы.

-Не горюй, - сказал Женька, видя, что Иво ходит, как в воду опущенный. - Поговорим с Бендерой. Он автомобили ремонтирует. Знаешь станцию техобслуживания недалеко от Сибприбормаша? Это его мастерская. Будем на него пахать. И не так скучно, как в киоске. И заработаем больше.

-Ладно, - согласился Иво, - когда разговаривать-то с ним будем?

-Поехали сейчас. Только, чур, не дрейфить. Может, придётся угоном заниматься.

-Может, не придётся.

-Может и так, если механиками возьмёт.

Они долго пробирались на Женькиной "Ауди" по лесу, потом петляли по гаражам. Наконец, показалось низкое бетонное здание с маленькой металлической дверцей, которая сиротливо жалась с правого бока, теряясь в толще стены. Над этой дверцей висел микрофон и белела кнопка звонка.

-Не хухры - мухры, - удивился Иво.

-А что ты думаешь! Вдруг они сейчас номера перебивают или разбирают на запчасти бесплатный автомобиль.

-Н-да! Круто слишком. Как бы не загреметь куда-нибудь.

-Волков бояться - в лес не ходить. Знаешь такую пословицу? - говорил Женька, нажимая на звонок.

-Кто там? - раздался голос в микрофоне.

-Это я, Женька. Открывай.

Минуты через три дверь открылась. Ступени резко уходили вниз. Иво и Женька стали спускаться. Дверь, лязгнув, закрылась следом за ними.

-Автоматика, - сказал Женька.

-Да, сразу видно, что мастера здесь обитают.

18.

Внизу находилось просторное помещение с шестью колоннами. Это был монтажный цех. Справа и слева располагались помещения поменьше - слесарные, токарные и прочие мастерские. Окна, которые снаружи висели почти над землёй, здесь оказались под самым потолком. Стук, скрежет, звук работающих инструментов - вся эта тяжеловесная музыка сопровождала процесс ремонта. Справа в монтажном зале на металлическую горку был загнан красивый ярко сиреневый "Мэрс". Под ним копошились трое механиков.

-Подожди немного, постой здесь. Я сейчас, - сказал Женька и исчез за дверью с кожаной обивкой.

Через пятнадцать минут он появился из-за той же двери, как всегда улыбаясь. Эта улыбка - вечный щит. Никогда нельзя было понять что-либо по его выражению лица.

-Ну, что? - спросил Иво.

-Нормально. Сначала поработаем на запчасти, потом освободится место механика. Будем работать вдвоём.

-Значит, на запчасти...

-Ну, и что? Бог не выдаст, свинья не съест.

-Эх, я же обещал матери!

-Ну, думай. Другой работы мы не найдём. Либо куда-нибудь в киоск - на булку хлеба в день заколачивать. Либо рискнуть. Зато деньги будут. Заработаем, может, на что-то приличное сможем перейти. Без денег же - никуда. Будут деньги, займёмся своей торговлей. Скатаемся в Новосиб, закупим товары. На рынок пристроимся.

-Я подумаю до завтра, - сказал Иво, но он прекрасно понимал, что выбор не богат: либо сидеть голодом, либо брать то, что предлагают.

19.

Несколько раз удача осеняла их беззаконные вылазки. Бендера брал добычу по дешёвке. Но всё равно деньги появились, и не сравнимые с зарплатой в киоске. Иво повеселел. А Женька и так никогда не унывал.

-Ну, что? Я был прав? - лучезарно улыбался он.

-Поживём, увидим, - отвечал Иво. Он не забыл свои скитания и месть сутенёра, когда тот позаботился разбить любимый "Тэрцел". - Не дай бог, снова в бега удариться придётся.

-Не дрейфь. Всё будет нормально.

-Казака теперь нет. Дело закрывать некому.

-Может, Бендера, что-то сделает.

-Ты лучше скажи, когда он нас в механики возьмёт.

Женька улыбнулся и пожал плечами:

-Как место освободится.

-Похоже, это будет не скоро.

-Проживём, - бросил Женька. Он имел свойство сильно наглеть, когда у него появлялись деньги. И при этом терял бдительность.

Может быть, именно это сыграло плохую роль, но удача отвернулась от парней. Произошло это незадолго до Нового Года. Не успели они в очередной раз сесть за руль чужой машины, как вдруг объявился хозяин. Они кинулись бежать, но откуда-то вывернулись менты. Может, уже следили за ними. Их положили на асфальт, надели наручники и увезли в КПЗ.

Эйде узнала об этом во время рабочего дня. Ей снова позвонила Женькина подружка Ирка. Слёз не было. Какое-то оцепенение напало на Эйде. Она села за стол, оперлась на руки и застыла в этой позе, механически глядя в окно. Там, по заснеженным асфальтовым тропинкам, туда-сюда ходили деловитые сотрудники - суета была в самом разгаре. Этих людей, работавших без зарплаты, заботило только отсутствие денег на обед или какой-нибудь подписи на технических документах. Если бы они знали, какое это счастье - вот такие, как у них проблемы. Что они, по сравнению с той громадой, которая встала перед ней!

Как быть? Помощи ждать неоткуда. Казака нет. Значит, нужно как-то доставать деньги, нанимать адвоката. Продавать уже нечего. Если только "Терцел", но много денег не выручишь - машина битая. Остаётся квартира. Обменять её на комнату в общежитии. Если это удастся, можно надеяться на хорошего адвоката. Но ведь страшно потерять квартиру.

Такие мысли, путаясь, роились в голове Эйде. Страшно было потерять жильё, но она всё-таки решилась на это. Будет ещё страшнее, если Иво посадят, и он вернётся с зоны таким же больным, как его друг Лёшка. Сейчас там очень плохо кормят, много больных чахоткой. У кого-то не выдерживает психика - как у Серёги Буркова.

Эйде знала точно, что должна сделать всё, чтобы Иво не оказался за решёткой. Он виноват, но тюрьма - это смерть. Вина голодного пацана, утонувшего в нищете не по своей воле и не по воле матери, не может быть искуплена такой ценой. Да и вообще, кража и наказание смертью, как это произошло с Лёшкой и многими другими, это просто убийство.

Общество, сознательно плодящее нищих, убивающее их в конечном итоге за то, что они хотят есть - такое общество обречено.

Глава шестая. Оставь надежду всяк сюда входящий.

1.

Обмен состоялся быстро - через жилищное агентство. Эйде получила хорошую доплату и неплохой вариант в общежитии - две довольно просторных комнаты. Секция была почти необитаема. Кроме Эйде там жили в одном помещении две старушки - божьи одуванчики. Ещё две комнаты пустовали. Широкий коридор, огромная кухня, ванна - в общем, жить можно. Кроме того, общежитие находилось в городе, так что с дальними поездками в Молодёжный Городок было покончено - транспорт всегда под рукой, телеграф рядом. Ходить по лесу ночами теперь не придётся.

Вещи, не расставленные по местам после переезда, нагромождённые друг на друга, занимали обе комнаты. Жилище напоминало склад какого-нибудь товарищества. Эйде успела только разгрести коробки и чемоданы, которые были навалены на диван. Ещё - повесила на стену свою любимую иконку - Казанскую Матерь Божию. Сегодня, в день переезда, она больше не собиралась ничего делать - очень устала. Ноги гудели, плечи болели. Да и голова раскалывалась от напряжения. Она прилегла на диван.

День клонился к вечеру. Малиновый луч закатного солнца, проникнув через стекла, лёг на стену. Яркое пятно этого луча, постепенно сдвигалось вправо и вниз, меняя форму и становясь похожим на сиренево-розовую корону. И, наконец, оказалось над самой иконкой. Лик Богородицы засиял, а над ним засветился живой тёплый нимб. Эйде ахнула от неожиданности, и по спине её пробежали мурашки. Впервые не во сне, а наяву видела она Знак Божий. И точно знала, что это Знак беды, но в то же время и Знак помощи. Страх накатил чёрной волной, словно сминая сознание. Она боялась того, что надвигалось неумолимо из недалёкого будущего. Что - она не знала, но чувствовала всей кожей - это беда.

Солнце быстро опускалось к горизонту. Розовый луч постепенно ушёл вправо. Икона погасла. В комнате стало сумрачно. Ощущение потери, покинутости, одиночества охватило Эйде. Хотелось выть, кричать, звать на помощь. Но кто услышал бы её вопль?

2.

На следующий день утром Эйде срочно купила газету, нашла несколько объявлений об услугах адвоката. Выписала номера телефонов и побежала на телеграф. Из всех номеров ответил только один - на остальных сидели какие-то посредники, которые только записывали сведения о клиентах. Адвокат выслушал Эйде и дал адрес своей конторы - находилась она в здании АТС на вокзале. Это было странно, но раздумывать некогда - надо вытаскивать Иво из СИЗО.

Из его же прежних рассказов Эйде знала, что там, в камерах, рассчитанных на четверых, набито по двенадцать и больше человек. Спят в три смены по очереди. Даже присесть не на что - сидят прямо на бетонном полу. Нечем дышать, негде двигаться. Плюс к тому - разные инфекции.

Адвокат по имени Владимир Иванович подробно расспросил её о том, что произошло. Эйде сообщила то, что знала. Информации было не много. Обговорив размер оплаты, он тут же принялся звонить в следственный отдел, узнал фамилию следователя. Позвонил и ему, договорился о встрече. Эйде поняла, что адвокат всех знает и, по всей видимости, его уважают.

- Не беспокойтесь, - сказал он, закончив телефонную атаку, - я думаю, что всё будет нормально. А пока напишите заявление начальнику СИЗО, чтобы приняли передачу для сына. Вот образец. Всё, что будете передавать, должно войти в перечень. Напишете в двух экземплярах. Вот список того, что нельзя включать в передачу. Я договорюсь, чтобы посылку приняли завтра. Положите туда тёплые вещи и одеяло - там холодно. Подойдёте в СИЗО к шести утра, займёте очередь. Там много народу. Ваш сын сидит в сороковой камере. Пока всё. До свидания.

Адвокат за всё время общения не сказал ни единого лишнего слова. Эйде поняла, что у этого человека огромный опыт.

-Кажется, мне повезло с адвокатом, - подумала она, выходя из здания АТС. - Но я так и не поняла, почему его кабинет находится именно здесь. Наверное, потому, что он занят частной практикой. Да, Бог с ним! Какая мне разница - лишь бы дело своё знал и помог.

3.

Эйде провела нехитрый расчёт. Оказалось, что вырученных при обмене денег едва-едва хватит на оплату адвоката. Останется лишь небольшая сумма - как раз на покупку продуктов для передачи сыну.

-Хорошо, что так. Могло быть хуже. Если бы не хватило на адвоката, тогда что? - радовалась Эйде.

Она составила перечень того, что можно купить на остаток денег. Список получился внушительный. Эйде помнила слова сына - чай и сигареты там - валюта. Купила ещё китайской лапши, мыло, зубную щётку и пасту в пластмассовом тюбике - так было указано в образце. Витамины и карамель она купила, вспомнив слова Лёшки. Тот говорил, что в тюрьме ему сильно не хватало сладкого - даже постоянно снились леденцы в жестяной баночке. Хотелось зелёного лука. Пришлось купить и большую клетчатую сумку, в которой передача пойдёт к сыну - такие сумки использовали торговцы на базаре для перевозки товаров.

Дома Эйде уложила на дно сумки смену белья, тапочки, куртку, шерстяные носки, одеяло. Сверху разместила продукты. Написала в двух экземплярах заявление с просьбой принять передачу и перечень вещей и продуктов. Она суетилась, совершенно забыв о времени. А за окном уже была глубокая ночь. Наконец, Эйде села к столу, и, глядя на эту раздувшуюся сумку с зелёными клетками на боках, представила себе, как она потащит её от остановки трамвая до горы, где находился СИЗО - около километра по укатанным людьми и машинами колдобинам и ямам.

-Потащу волоком по снегу, - решила Эйде, - денег уже нет, такси нанять не на что.

Она написала письмо сыну. Сообщила, что обменяла квартиру на общежитие и наняла адвоката. Вложила письмо в конверт и подписала - ул.Чехова, 2, сизо 17/2, Кузнецову Иво Сергеевичу.

4.

Будильник разбудил её в пять утра. Эйде выпила стакан чая, оделась и, подхватив увесистую сумку, спустилась по лестнице к выходу из подъезда. Поставила сумку на снег и потащила её волоком к остановке. Пластмасса на морозе задубела, и сумка катилась довольно резво, как санки. В тусклом свете фонаря высвечивался небольшой жёлтый круг, словно кто-то бросил медный грош. Людей не было. Транспорта тоже не слышно, но скоро должен пойти первый автобус.

Слева, со стороны конечной остановки донёсся звук мотора. Вскоре показался увесистый Лэнд. Машина неожиданно остановилась.

-Вам куда? - спросил водитель.

-Почти в центр, - ответила Эйде.

-Садитесь.

Она, не раздумывая, взобралась на сиденье и втащила сумку.

Машина легко тронулась и понеслась по пустынной улице.

- А в центре куда? - поинтересовался водитель.

-И говорить неловко, - начала Эйде, - но мне нужно добраться до СИЗО. Я везу передачу сыну.

-Давно сидит?

-Недавно. Пока ещё идёт следствие.

-Довезу до места, - сказал парень. - Сейчас с каждым может подобное произойти. Мы все - сегодня здесь, а завтра - как бог определит

-Не знаю даже, как благодарить вас. На такую помощь и не надеялась.

-. У нас всегда так было: от сумы и от тюрьмы не зарекайся. А теперь и подавно. У меня вот племянник тоже сидит. Три года дали. И за что! С голодухи в супермаркете кусок мяса украл. Так они на него всех чертей повесили. Даже адвокат не помог. Так что мы с вами - товарищи по несчастью. Я помогу вам, ему тоже кто-нибудь поможет.

Парень довёз Эйде почти до места. Дальше висел знак - проезда нет. Она попыталась вручить водителю те деньги, которые ещё остались, но он отказался.

- Помочь в такой ситуации - святое дело, - сказал он, - удачи вам!

-И вам! - откликнулась Эйде и слёзы сами собой навернулись на глаза.

Она снова подхватила сумку за ручки и покатила её рядом с собой. Через некоторое время одна ручка оторвалась. Эйде поняла - если бы не этот парень, не довезла бы передачу до места.

-Это Бог помог мне, - подумала она.

5.

Кое-как пробравшись с громоздкой сумкой через двойную узкую дверь, Эйде оказалась в небольшом квадратном помещении битком забитом людьми.

-Вот это, да! - расстроилась она. - С вечера что ли тут в очереди стоят?

Казалось, полгорода сидит в СИЗО, а вторая половина ломится туда, чтобы передать "дачку". Именно это слово летало из уст в уста в плотной толпе. Эйде с трудом нашла крайнего в этой толкучке.

-Я, я крайняя, - наконец отозвалась пожилая женщина в пуховой шали. - Вы кому "дачку" принесли?

-Сыну.

-А где он сидит, в какой хате?

-В сороковой.

-Слушайте, как интересно - мой Петруха тоже там.

-Да, интересное совпадение.

-А можно я попрошу присоединить мою "дачку" к вашей? У меня один пакет - там пирожки с картошкой. На большее денег нет. Я не написала заявление и список - не знала, что это надо. Бумаги с собой нет. Мою "дачку" не примут. А вы впишите мои пироги в ваш перечень и всё.

-Хорошо, - согласилась Эйде. Она даже обрадовалась, что с кем-то можно поговорить, ведь стоять в этой бесконечной очереди придётся долго.

-За что ваш сын попал сюда?- поинтересовалась соседка.

-За угон машины.

-А моего я сама сдала - растащил весь дом, всё распродал за свою травку.

-Да, у каждого сейчас что-то не в порядке. Денег нет, работы нет - вот и результат.

Время тянулось медленно. Казалось, что уже прошла целая вечность, но часы показывали только девять утра. Эйде отметила, что около двери началась какая-то суета.

-Что это? - спросила она у соседки.

-Почту собирают.

Эйде кинулась к почтальону, вручила ему конверт.

-Скажите, а когда письмо дойдёт?

-Как досмотрят, так и дойдёт. Завтра, наверное.

-Спасибо, - обрадовалась Эйде. Она думала, что сын получит её послание не раньше недельного срока. Значит, завтра он уже будет знать про адвоката. Не так тоскливо будет ему в этой сороковой камере.

Эйде мысленно представила себе Иво сидящего на корточках на полу, голодного, усталого, с потухшим взглядом. Сердце сжалось, слёзы невольно закипели в глазах.

-Господи, что же такое происходит? Почему сейчас многим и многим нужно украсть, чтобы поесть? Откуда взялась эта "травка", про которую говорила соседка по очереди? Ничего подобного не было ещё пять лет назад. А сейчас уже все подъезды в домах завалены грязными шприцами. Они валяются и на улице. Все об этом знают - и власть, и милиция. Знают и тех, кто торгует зельем. Но никто их не наказывает. Всё это продолжается и с каждым днём становится страшнее.

Так думала Эйде, стоя в "предбаннике" СИЗО. Предполагала ли она ещё совсем недавно, что окажется в этом мрачном месте, и будет ждать как великой милости, чтобы у неё приняли "дачку" для Иво!

В десять часов открылись два окошечка. В одном принимали передачи с лекарствами, в другом - всё остальное. Каждому приходилось поштучно вытаскивать то, что было в посылках. Принимающий сверял всё со списком. Так что первый счастливчик сдал свою посылку только через пятнадцать минут.

-Если на одного человека уходит пятнадцать минут, то стоять мне тут до самого вечера, - подумала Эйде, тяжело вздохнув, - но стоять придётся.

Ноги уже гудели, голова раскалывалась от духоты и напряжения. Даже руки казались тяжёлыми. Толпа не убывала. Наоборот - суета усилилась. Все старались как можно ближе придвинуться к окошечку. Вдруг Эйде почувствовала, что чья-то рука орудует в её кармане. Оглянулась - рядом, плотно прижавшись из-за давки, стоял мужчина лет сорока. Его лицо даже не дрогнуло, он равнодушно смотрел вперёд, словно и понятия не имел о том, что его рука в чужом кармане. Эйде резко дернула полу своего пальто и высвободилась. По стальному блеску в глазах непрошеного соседа поняла, что не стоит ничего говорить, и промолчала. Если в этой толкучке воткнут нож в бок, человек даже и не упадёт - некуда падать.

-Надо быть внимательней, - подумала Эйде.

Боковым зрением она увидела, что этот тип продвинулся вправо и прилип к молодой женщине, одетой в шубу из выдры.

-Ну, оглянись, оглянись, - мысленно взывала к ней Эйде.

И женщина оглянулась. Так же, как Эйде отдёрнула шубу.

-Вот и хорошо, - обрадовалась Эйде. - здесь люди и так обижены судьбой, пришли что-то передать своим несчастным родственникам, кто-то купил продукты на последние деньги, а тут эта сволочь!

Очередь Эйде подошла только в два часа дня. Она простояла в духоте и толкучке уже восемь часов. Иногда казалось, что вот сейчас силы закончатся, и она просто упадёт на грязный заплёванный пол. Но мысль о том, что сыну сейчас ещё хуже, чем ей, подхлёстывала и не давала расслабиться. Последним ударом было заявление приёмщика:

-Вытряхивай все сигареты из пачек. В пачках не полагается.

Хорошо, что рядом стояла соседка по очереди, мать непутёвого Петрухи. Пока Эйде сдавала всё остальное по списку, она вытряхнула сигареты в пакет, и его приняли последним.

Они вышли из полутёмного помещения. Солнце больно ударило по глазам. Эйде казалось, что она не сможет сделать и трёх шагов. Но на улице ей сразу стало легче.

-Пойдём, покричим на тюрьму, - предложила мать Петрухи.

-Это как? - удивилась Эйде.

-Обойдём здание слева. Там можно довольно близко подойти к северной стене. Крикнем, вызовем связного. Сообщим что надо, он передаст.

Они пробрались по протоптанной такими же знатоками тропинке и оказались, действительно, под самой стеной тюремного здания. Мать Петрухи сложила руки рупором и крикнула:

-Эй, есть кто-нибудь?

-Здесь, - раздался низкий, но хорошо слышимый голос, доносившийся откуда-то сверху.- Слушай мои вопросы. Вопрос первый. Кто?

-Петруха Саламатин.

-Хата.

-Сорок.

-Что сказать? От кого?

-На хату "сорок" ушла передача для Иво. Там пакет с пирожками. Это Петрухе от матери.

-Будет сделано. Ещё кто?

-Иво Кузнецов, - крикнула Эйде срывающимся голосом.

-Хата.

-Сорок.

-Что сказать? От кого?

- Передайте: мать наняла адвоката.

-Будет сделано. Как зовут мать?

-Эйде.

-Слушай, Эйде. Иди домой, жди маляву. Всё.

-А что это такое - малява? - спросила Эйде у Петрухиной матери.

-Это письмо от сына. Значит, уже отстрелили и кому-то поручили передать.

-Откуда вы всё это знаете? И что такое "отстрелили"? Как стрелу из лука?

- Да, примерно так. Петруха мой уже два года сидит здесь. Я сначала приходила только узнать, жив ли? Вот и научилась кричать на тюрьму. Передачи носить не хотела - он дом разграбил дотла. Оставил нас нищими. А на мне ещё двое - его брат и сестра - школьники. Где взять денег на передачи? Вот эта, что сегодня была, первая за два года.

-Да, горе кругом, - согласилась Эйде. Она попрощалась с женщиной и поехала в свою общагу.

-Вот и побывала в тюрьме, - с горечью думала она, - порядки такие, что за решёткой - сын, но и мать, получается, тоже.

6.

Вечером, действительно, принесли письмо от Иво. За дверью стояла молодая девчонка в кроличьей шубке.

-Вы мать Иво? - спросила она.

-Да.

-Вам письмо.

-Слушай, откуда ты узнала мой адрес? Сыну-то пока он не известен.

-Я ездила в Молодёжку. Там хозяин квартиры сказал, как вас найти. Вы же просили его переадресовывать письма.

-Точно, - обрадовалась Эйде, - спасибо тебе. Заходи, чаю попьём.

-Нет, мне уже надо домой. До свидания.

Девчонка быстро простучала каблучками вниз по лестнице. В руках Эйде оказалась та самая малява, о которой кричал связной. Это была плотно скрученная бумажная трубочка. Поверху микроскопическими буквами написан адрес прежнего места жительства. Трубочка скреплена туго намотанной чёрной ниткой. Всё сделано так аккуратно, что с первого взгляда эту маляву можно было принять за тоненькую стержневую ручку.

Эйде кое-как распутала нитку и развернула бумажку. Это был жёлтый тетрадный листок в клеточку. В правом нижнем углу мастерски изображены три раскрывшихся розы и два бутона. Рисунок, сделанный обычным синим стержнем, напоминал фабричную открытку. В каждый лепесток, в каждый листочек было вложено столько труда, что Эйде не удержалась и заплакала. Сквозь слёзы читала она послание сына. Мелким неровным почерком без промежутков между строчками было написано это письмо из тюрьмы. Буквы торопились, набегая друг на друга. Казалось, тесное пространство камеры наложило отпечаток на всё - на руку пишущего, на его сознание и глаза Эйде, читающей эти строки.

Здравствуй, мама!

У меня всё нормально, жить можно. Как у тебя дела? Если ездишь в деревню, деду с бабушкой ничего не говори. Поздравляю тебя с Новым Годом! Желаю здоровья, счастья и успехов в Новом Году. Эти розы тебе на память, хоть и не настоящие, но не завянут. Мам, постарайся нанять адвоката. Я знаю, что у тебя нет денег, но, может быть, что-то можно выручить с квартиры. Я виноват, мама, загоняю тебя в общагу, но, боюсь, другого варианта нет. Другой вариант - это зона. Адвокат может помочь. Но если меня закроют, здесь не оставайся - нет смысла. Езжай в Самару. Передачи будешь посылать оттуда.

Мама, не расстраивайся, всё будет нормально. Из лекарств мне нужны бинты, мазь Вишневского, ципролёт и от простуды всё, что можно. Хорошо бы витаминов. Из продуктов - самое главное чай, сахар, печенье, сало и сигареты. Если найдёшь варианты на обмен квартиры с доплатой, пожалуйста, сделай такую передачу.

Мам, ещё мне нужна тетрадь общая, разноцветные стержни и карандаши. Обязательно передай фуфайку и тёплые брюки. Мам, в передаче по весу ограничивают только продукты, а вещей может быть сколько угодно. Самое главное, не переживай. Я забыл написать, что лекарства принимают отдельно от передач в любой рабочий день. Жду от тебя письма.

До свидания!

Люблю!

Целую! Прости меня!

Твой непутёвый сын.

Слёзы сами собой катились из глаз.

-Почему ему нужны бинты, мазь Вишневского? Что случилось? Неужели его ранили? Простуда - это понятно, но бинты...- плакала Эйде. - Где занять денег на лекарства, ведь всё, что было, она потратила на передачу? Если бы знать о лекарствах хотя бы днём раньше!

7.

На следующий день Эйде обошла несколько человек, работающих вместе с ней - просила денег взаймы, сама не зная, когда сможет их отдать. Никому не платили зарплату, денег у людей не было, но нужная сумма всё-таки нашлась. Однокурсница по университету, которая работала в соседнем отделе, выдала Эйде деньги из профсоюзной кассы.

-Когда сможешь, тогда и отдашь, - сказала она, - не беспокойся.

Эйде сорвалась с работы, побежала в аптеку, закупила всё, что просил Иво. Дома снова писала заявление на имя начальника СИЗО и список лекарств для передачи в двух экземплярах. А на следующий день снова повторила тот же путь до тюрьмы - встала в пять утра и на первом попутном автобусе добралась до старого центра. Пристроилась в длинную очередь всё в том же затоптанном и забитом людьми помещении - в "предбаннике" СИЗО.

-Боже мой, - думала Эйде, - и сегодня опять толпа! И ведь так каждый день. Сколько же народу сидит в этом СИЗО? А сколько несчастных мыкается по другим тюрьмам, зонам... Наверное, миллионы. Жила и не предполагала даже, что в сердцевине знакомой обычной жизни запрятана другая - страшная и бессмысленная.

И представилась ей эта жизнь в виде огромной вращающейся чёрной дыры. Движется она медленно, но механически отработанно, захватывая всё новые куски пространства вместе с людьми. Они сопротивляются, кто как может. Но обратной дороги нет. Движение безнадёжно направлено только внутрь воронки. Люди проваливаются в чёрное нутро, исчезая навсегда.

Эйде чувствовала, как и её задела своим слепым краем эта воронка, отнимая время, силы, жизнь.

-Сколько же сегодня придётся здесь пробыть, в этой толкучке?

Но на этот раз отстоять в ожидании пришлось всего три часа. Окошечко приёма лекарств открылось в девять утра. Очередь продвигалась довольно быстро. К десяти часам Эйде уже вышла на улицу, почувствовав какое-то облегчение - она радовалась, что смогла хоть немного помочь Иво. Но дальше нужно было думать о том, где взять денег на следующую передачу. Кроме того, нужно отдать долг. На зарплату надеяться Эйде и не помышляла - работа по-прежнему оставалась бесплатной, и просвета не намечалось.

- Теперь - только машина. Придётся продать и её, хотя бы по дешёвке. Так жаль, что Иво потеряет свой любимый "Тэрцел". Но делать нечего, здоровье, конечно, дороже, - думала Эйде, удаляясь от старого мрачного здания тюрьмы.

Покупатель нашёлся быстро - цена устраивала. Хорошо, что "Тэрцел" был оформлен на имя Эйде. Иво пользовался машиной по доверенности. Так было легче избежать внимания военкомата. Полдня ушло на документы для нового владельца. Когда Эйде вышла из здания ГАИ, отвернулась от малинового чуда - маленькой "Тойоты - тэрцел". Сердце защемило, будто друга предала. Эйде, как и сын, любила эту скоростную машину, свыклась с ней, словно с живым существом.

-Что-то скажет Иво, когда узнает об этом? - с горечью подумала она.

8.

Адвокат Владимир Иванович усердно отрабатывал свой гонорар. Он добился, чтобы Иво отпустили домой до суда. Чтобы это произошло, нужно было получить разрешение этого самого суда. Владимир Иванович сообщил, что Эйде, как мать, может прийти на заседание, а Иво обязательно будет там. И его должны отпустить домой прямо из зала. Передал Владимир Иванович и просьбу сына - принести куртку и вязаную шапку. Это удивило Эйде. Она не могла понять, куда исчезли тёплые вещи, которые передавала в СИЗО.

Эйде задолго до начала уже стояла в длинном коридоре второго этажа в здании бывшего исполкома партии - здесь теперь находилось городское правосудие. Стуча фигурными шпильками, бегали из кабинета в кабинет секретарши в макси. Время от времени вышагивали судьи, преисполненные собственного достоинства, одетые в дорогие костюмы. Вот, наконец, подошло назначенное время. В кабинет под номером пятнадцать прошла целая свита - впереди молодой судья в судейской мантии, за ним адвокат Владимир Иванович, пожилой мужчина в форме прокуратуры и две женщины. Следом шёл милиционер, за ним - Иво и ещё один милиционер, замыкающий.

Слёзы навернулись на глаза - Эйде не смогла их удержать. Иво сильно похудевший, потемневший лицом, с чёрными кругами вокруг глаз, шёл, заложив руки за спину. Эйде улыбнулась и помахала ему рукой. Сын тоже слегка улыбнулся - дал понять, что видит мать. Вся эта делегация прошла в зал. Замыкающий закрыл дверь.

Через пять минут одна из женщин выглянула за дверь и сказала:

-Можете входить.

Эйде прошла, села на дальнее сидение у окна и снова улыбнулась сыну. Иво чуть заметно приподнял уголки губ. Видно было, что он страшно устал, голоден и еле держится на ногах. Стоял он в зарешечённой загородке с двумя сопровождающими по бокам.

Сначала представитель прокуратуры зачитал обвинение, потом слово взял Владимир Иванович. Судья обменялся мнениями с двумя заседателями - женщинами и объявил решение. Эйде не запомнила того, что он говорил, и услышала только одно - освободить до суда с подпиской о невыезде.

Зарешечённую клетку открыли, и сын шагнул ей навстречу. Эйде обняла его, прижала к себе и снова заплакала.

-Мам, не плачь. Теперь всё хорошо будет. Женька тоже скоро выйдет на волю. Его мать недавно наняла адвоката. Не хотела, но пришлось - Женька там заболел.

-Что-то серьёзное?

-Пока не знаю.

-Ну, что, поехали домой? Ты хотя бы получил мои письма? Знаешь, что я обменяла квартиру на общежитие?

-Знаю. Письма получил. Мам, не сердись на меня. Мы всё вернём.

-Иво, мне пришлось продать и машину, чтобы покупать тебе лекарства. Денег от обмена хватило только на адвоката и одну передачу.

-Вот это очень плохо. Без машины я - никто. Ну, ладно. Выйдет Женька, будем пока на его "Ауди" кататься. Мам, сейчас надо подождать пять минут - меня пригласят расписаться в подписке о невыезде.

-Иво, скажи, куда подевались тёплые вещи, которые я передавала тебе?

-Я их променял...

-На что? На продукты?

-На продукты, сигареты, чай, ведь твоей посылки хватило только на три дня. Там каждая передача расходуется на всех.

-Ладно, Бог с ними, с вещами. Главное, что ты здесь. Почему у тебя блестят глаза? Уж не температура ли? И зачем тебе нужны были бинты?

-Я оцарапал руку, и в царапину попала инфекция.

-А сейчас как? Зажила царапина?

-Да, ципролёт помог.

Девчушка - секретарь вызвала Иво, и он ушёл в канцелярию.

Эйде каким-то пятьдесят пятым чутьём понимала, что сын многого не договаривает. Но сейчас, в эти первые минуты встречи, она не хотела ни о чём допытываться. Иво нужно отдохнуть, выспаться. А в первую очередь отмыться от тюремных запахов и грязи.

9.

Через неделю Иво так же, как Эйде, встречал друга в том же здании суда - на втором этаже. Женьку выпустили с подпиской о невыезде. СИЗО, действительно, не пошёл на пользу ни ему, ни Иво. Женька был бледен, даже с какой-то голубизной.

-Уж не чахотку ли ты поймал? - спросила Эйде.

-Нет, просто я там не мог есть. Желудок болел, а лекарств не было.

-Ребята, милые мои! Займитесь обычной работой. Пусть это будут копейки, но зато вы не попадёте в тюрьму. Вам нельзя туда - вы оба вернулись больными. И всего за два с хвостиком месяца. А что будет при большом сроке? Вы же просто не выживите.

-Ничего, - бодро сказал Женька, - были бы кости, а мясо нарастёт. Не расстраивайтесь, поищем легальной работы. Найдём.

Он говорил таким уверенным тоном, что Эйде поверила - действительно, так и будет. Но впереди их ожидал суд. Мысль об этом висела как гиря, отяжеляя сознание, не давая свободно действовать. Тюрьма, выпустив пленников, не оставила их. Эйде казалось, что Иво и Женька как бы заключены в клетку - так сильно они изменились.

Этот серый гнёт нарастал день ото дня. Словно вязкое облако сгущалось и сгущалось, не давая дышать. И только спустя несколько месяцев Эйде с ужасом, с ощущением конца всего и вся, начала понимать - это наркотики. Она не могла, не хотела в это верить! Боялась спросить у сына напрямик - страшно было получить подтверждение. Но разговор всё равно состоялся. Вопрос вырвался сам собой. И последовал жуткий ответ: "Да".

Эйде плакала, умоляла сына остановиться, и он обещал. Она пока не понимала, просто не знала, что это такое. Надеялась на разум. Ожидала изменений после суда. Иво и Женька получили по году условно. Это была заслуга адвоката - он честно отработал свой гонорар.

Но что-то сломалось в ребятах навсегда. Из тюрьмы они вышли не просто больными, но уже зависимыми от дозы. Нужно было лечить сына. Деньги... где их найти? Где заработать?

10.

Этот условный год Иво и Женька ещё как-то продержались. Но потом... Потом снова решили "работать" на того же Бендеру. Несколько месяцев им удавалось выходить сухими из воды. Но однажды произошло то, что уже было. Они снова оказались в СИЗО.

Эйде, не раздумывая, продала свои комнаты в общежитии. Наняла всё того же Владимира Ивановича. Он сказал: "На этот раз будет труднее вытащить вашего сына. Но я попробую". И снова помог выйти Иво на волю. Только теперь мать и сын оказались на улице. От их дома осталась лишь маленькая кучка денег. Ровно столько, чтобы уехать из города к деду и бабушке. Так они перебрались в деревню. Эйде надеялась, что сын забудет о наркотиках. Но всё разрушающая "перестройка", эта уродливая богиня Кали, орудовала и там. Вместе с беженцами из Казахстана и Узбекистана хлынула волна смертельного зелья. Спасенья не обнаружилось и в деревне.

Нужно было добывать деньги на лечение сына. Эйде вспомнила о приглашении тётки. В большом городе наверняка можно хорошо заработать. Выход один. Эйде должна поехать в Самару и найти работу. Они так и договорились. Иво согласился ждать, а потом, когда будут деньги, лечь в клинику.

На это ушли три долгих года. Эйде заработала необходимую сумму. На жиркомбинате в Самаре главному технологу платили ровно в десять раз больше, чем в Бийске. Эйде работала по четырнадцать часов в сутки. Договорилась с реабилитационным центром в Самаре, что привезёт сына. И привезла его. Иво прошёл четырёхмесячный курс лечения. Посветлел лицом. Казалось, что теперь всё наладится. Они вернулись к деду и бабушке. На оставшиеся деньги Эйде купила сыну квартиру в деревне и старенькую "Ауди". Дала денег на хозяйство. Иво хотел заниматься закупками мяса для перепродажи оптовым торговцам. Несколько человек в деревне неплохо жили за счёт такого бизнеса.

11.

Иво познакомил мать со своей невестой, вернее, женой. Нашёл её три года назад, когда Эйде уехала в Самару. Иво любил Наташку. И не просто любил - боготворил. Что-то в его чувстве было от того детского восторга, когда он впервые на берегу реки увидел девочку с бантиками в светлых волосах. Наташка выросла в семье, где спиртное давно стало ежедневным напитком - её родители пили с удовольствием, не ограничивая себя. Иво был её вторым мужем. Первый отбывал большой срок где-то на зоне. Но сама она казалась разумной и хорошо относилась к Иво. Поэтому Эйде решила не вмешиваться в их жизнь. Лишь бы не помешать сыну, не отобрать у него эту соломинку. Мать видела, что сейчас Наташка - единственный человек, который способен удержать Иво в этом мире. Было страшно даже подумать о том, что произойдёт, если...

Но всего лишь через полгода невозможное случилось.

Досрочно освободился и вернулся с зоны первый муж Наташки. Однажды Иво, войдя в дом, увидел их вместе в той самой постели, где ещё вчера Наташка обнимала его самого. Он развернулся, вышел прочь. Сел на крыльцо, обхватил голову руками. Иво понимал, что это - конец. Знал точно - такого удара ему не пережить. Эту боль не выдержать.

В течение месяца он спустил квартиру, машину, хозяйство. Всё вернулось на круги своя - смерть неотлучно ходила за ним по пятам. Он уже не мог ни есть, ни спать, если не добудет дозу. Эйде ничего не смогла изменить. Иво просто не видел, не слышал её. Он больше не хотел жить.

-Мама, обними меня, - сказал он однажды. - Дай руку. Я скоро уеду, мама. Обещай написать про меня. И ещё - поставь мне хороший памятник, если...

Матери удалось лишь на короткий срок уговорить его не молчать. Если нет сил говорить, то хотя бы писать о том, что подсказывает сознание. Только так ещё можно было надеяться спасти крошечный живой островок в душе. В это время Иво и написал свои последние десять стихотворений. Эта тоненькая ниточка удержала его в жизни ещё на один год. Всего на один год.

Глава седьмая. Летал над грешною землёй.

Та искра

*****************

Нам дарит рассвет

и новый день

та искра,

что живёт

в душе бродяг и голубей.

И с ними не умрёт.

Умрёт рассвет,

умрёт и то,

что двигало людей

с утра до вечера искать

бродяг и голубей.

Чтоб накормить

и дать им счастье "в золотых",

как думают они.

И после всех затрат

просить у Ангелов своих

Душе счастливый каземат.

Он сидел за столиком один. Чёрный спортивный костюм, короткий ёжик стрижки, небрежная поза - всё говорило о том, что он здесь - случайный гость. Хрустальная стопка, заполненная до верха прозрачной "Столичной", сверкала радужными искрами. Ресторанные цветомузыкальные автоматы, многократно дробясь в стеклянных и зеркальных гранях, заполняли пространство буйным танцем света.

Ресторан под открытым небом "Ностальгия" на двадцать пятом этаже центральной гостиницы жил своей обычной вечерней фантомной жизнью. Время от времени горячих щёк юноши касались волны прохладного ветерка, долетавшего и сюда - в дальний угол ресторана. Здесь, под аркой гофрированной серебристой крыши, как бы убегающей в тёмное небо и сливавшейся с ним, и стоял маленький резной столик одинокого задумчивого гостя.

Юноша сидел, отрешённо слушая гул улицы, доносившийся снизу - гудение тяжёлых автомобилей, стук трамвайных колёс на стыках рельсов, гудки легковых машин. Звуки сливались в некий стройный хор - многоголосие живого столичного города. С высоты двадцать пятого этажа были видны далёкие окраины, усыпавшие берега большой реки мерцающими огнями, разноцветными вспышками рекламы. Эта картина напоминала новогоднюю суету - казалась огромной объёмной гирляндой, имеющей сложный ритмический рисунок. Что-то завораживающее, гипнотическое было в её призрачном и одновременно реальном движении.

Сияние огней странным образом накладывалось на музыкальный фон. Звучала живая, какой-то небесной красоты, полифония - в гостях у "Ностальгии" была знаменитая группа "Наутилус". "Видишь, там, на горе, возвышается крест..." - пел солист, и эти почти библейские слова следом за ним выговаривали музыкальные инструменты.

***

Задумчивый одинокий гость в который раз подозвал официанта и снова заказал пятьдесят граммов "Столичной". Гладкий упитанный официант бросил на парня осуждающий взгляд, но молча принёс заказ.

Выпив очередную, двенадцатую порцию, юноша встал и двинулся к освещённому неоновым сиянием металлическому заборчику, проходившему по краю крыши. Слегка покачнувшись, он перебросил правую ногу через никелированное ограждение. С усилием перекинул через блестящие трубы и левую ногу.

Молодая женщина за столиком неподалёку, пронзительно закричала, подзывая охрану.

Два стража порядка в камуфляже бегом бросились к бордюру. Но юноша в спортивном костюме, покачиваясь, уже стоял на втором ограждении - за полметра от кромки крыши.

-Стой! Куда?! - кричали оба охранника. - Не смей!

Юноша, не оглядываясь, провёл рукой по тёмной ершистой причёске. Раскинув руки в стороны, задержался на несколько секунд, оглядывая искрящиеся дали, и оттолкнулся от опоры...

Он летел, как АНГЕЛ, легко и долго. Казалось - кто-то или что-то замедляет его скорость специально, чтобы все, кто видел, и он сам, могли насладиться полётом.

***

Эйде не могла плакать на похоронах. Душа её навсегда ушла вслед за сыном. Она только повторяла и повторяла про себя вечную мелодию молитвы: "Под Твою милость прибегаю, Богородице Дево. Молений моих не презри в скорбех, но от бед избави нас, едина чистая и благословенная. Пресвятая Богородице, спаси нас! Помоги деточке моей, сыну моему. Поведи его путями Твоими! Дай ему руку Твою! Не остави одного в Дальнем Пути".

Э

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОЙ СЫН - АНГЕЛ. 2

Глава первая. ПОЛЁТ В ВЕЧНОСТЬ. 2

Глава вторая. ЖИЗНЬ В РАЮ. 4

Глава третья. ШКОЛА. 41

Глава четвёртая. НА НОВОМ МЕСТЕ 62

Глава пятая. ШКОЛА, ЕЩЁ ШКОЛА... 75

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОКЛЯТЫЕ ДЕВЯНОСТЫЕ 88

Глава первая. Роковой шаг. 89

Глава вторая. Скиталец. 109

Глава третья. На дне. 151

Глава четвёртая. Возвращение. 172

Глава пятая.Перевёрнутый мир. 189

Глава шестая. Оставь надежду всяк сюда входящий. 223

Глава седьмая. Летал над грешною землёй. 243

ОГЛАВЛЕНИЕ 246

Связаться с программистом сайта

"Заграница" Путевые заметки Это наша кнопка