"Московское время" в Иерусалиме

Открытие было назначено на 19 часов. По пути в Вечный город я, как водится, слушала радио: подробный выпуск новостей и комментариев предрасполагает к философским обобщениям. На приуроченный ко Дню независимости обстрел Сдерота правительство Ольмерта ответило... экстренным заседанием. "Зачистку" в секторе Газы решено не проводить. Никаких операций! Вместо принятия мер по обороне Западного Негева - неотъемлемой части суверенной территории Израиля - кабинет взвешивает возможность... подачи жалобы в ООН!

Сколько раз подавал Израиль подобные жалобы за период с 1949 по 1967 год, когда сирийцы безнаказанно отстреливали на Кинерете наших рыбаков? Десятки? Или - сотни? Однако обстрелы прекратились лишь после Шестидневной войны, когда нам удалось потеснить Сирию с Голан...

Зато в последние дни пропагандистская машина премьера обкатывает в воспаленном народном мозгу новую "конструктивную" идею: мирный договор с Сирией. В обмен на Голаны, естественно. Возможно, часть стратегически важных для обороны холмов Израиль попросит у Дамаска в долгосрочную аренду. Если, конечно, Асад согласится...

А вот еще одна сенсация: государственный контролер предал огласке отчет. На посту министра промышленности и торговли Ольмерт содействовал частному предприятию в получении от государства колоссальных (десятки миллионов шекелей) субсидий. Представлял интересы завода адвокат Ури Мессер - бывший компаньон и ближайший друг Ольмерта. Инвестиционный центр министерства отказывался заново субсидировать предприятие, лишенное в 1997 году статуса "иждивенца". Вернуть статус (а вместе с ним и субсидии) удалось лишь после того, как представлять интересы завода в инстанциях начал столичный адвокат Мессер, похлопотавший перед Ольмертом за своих клиентов. И сейчас госконтролер передал результаты проверки юридическому советнику правительства, рекомендовав возбудить относительно премьера новое уголовное расследование.

Какая связь между коррупцией и неспособностью нынешнего правительства обеспечить оборону северной части страны или Сдерота? По утверждениям экспертов - прямая: если действия (или бездействие) кабинета продиктованы истерическими попытками правителей спасти собственную шкуру, о ней (шкуре, а не стране) политики и пекутся.

А Страна - вот она. Раскинулась, божественно красивая, по обе стороны шоссе. Здесь, в районе Латруна, в июне 1967 года велись кровопролитные бои. Обломки заржавленных пушек обернуты в бело-голубые полотнища, свежи пока цветы у подножия скромного обелиска. Накануне Израиль отметил День независимости. Еврейское Государство вступило в свой 60-й год, но ощущение такое, будто время остановилось. А точнее - настало безвременье и непонятно, в каком направлении движется страна: вперед, к укреплению национального суверенитета? Или - назад, к свертыванию, в тиски так называемых границ 4 июня 1967 года? Ведь если не обращать внимания на вросшие в землю ржавые пушки образца середины 60-х, можно искренне поверить: чем меньшей станет наша территория - тем больше будет на ней мира.

В конце концов, переписали ведь историю России - и ничего с державой не случилось, напротив: вырвалась из плена тоталитаризма, выпрямилась. Вера там возрождается, духовность. Именно к такому островку российской духовности я сейчас и устремлена: судя по великолепно оформленному пригласительному билету, выставка "Московское время" станет для израильтян сюрпризом.

Ее величество История

Оказавшись в мягко освещенном зале, испытываю странное чувство: как будто "машина времени и пространства" перенесла меня в Москву - город, где я не была более 17 лет. А точнее - в две Москвы: старую, образца 1913-14 гг. и неведомо-загадочную сегодняшнюю.

Выставку открывает Лариса Герштейн, бывший вице-мэр столицы, бард, поэт-исполнитель, основатель Фонда Булата Окуджавы. Впрочем, в моих глазах Лариса прежде всего - интеллектуал экстракласса и человек невероятного гражданского мужества. Слушая ее пару месяцев назад на канале RTVi в программе Виктора Топаллера, я поймала себя на мысли, что в последние годы свободно высказываться представители вменяемой интеллектуальной элиты Израиля могут только за рубежом: отечественные СМИ оккупированы постсионистскими агитаторами, их фантазии имеют весьма опосредованное отношение к действительности. Аналогичное ощущение владело мною и после интервью Топаллеру талантливейшего писателя Дины Рубиной, автора скандального романа-комикса "Синдикат": только в Америке может Дина выкрикнуть свою правду; в наших палестинах СМИ предпочитают тиражировать "утечки" из канцелярии главы правительства.

Как бы в унисон с моими мыслями Лариса Герштейн сообщает: Рубина тоже присутствует на открытии выставки, организованной Фондом "Московское время".

Идея и концепция проекта принадлежит Дмитрию Борисовичу Зимину, но он приехать в Иерусалим не смог: заболел.

По окончании лаконичной неформальной церемонии открытия я прошу Розу Хацкелевич, заместителя исполнительного директора Фонда, ответить на несколько вопросов "НН".

- Смотришь российское телевидение - и возникает ощущение, что в стране, вставшей на путь демократизации, полным ходом возрождается духовность. Так ли это? - спрашиваю я.

- Я очень осторожно отношусь к понятию духовности, - признаётся Роза Хацкелевич. - Россия настолько разная, что о ней нельзя говорить однозначно. Появились очаги духовности. Скажем, вокруг такого-то храма концентрируется большое число духовно одаренных людей, а где-то ситуация совершенно отмороженная и там просто полный мрак и ужас...

- Какие процессы происходят в Москве?

- Москва - отдельное государство, - объясняет моя собеседница. - Но и она тоже крайне неоднородна. Конечно, гораздо больше народу стало посещать церкви, но это вполне может быть данью моде. Я не уверена, что духовно возрождена девочка, разгуливающая с голым пузом, полуобнаженной грудью и крестом. Несомненно нечто иное: в Москве появляется мода на хорошее. С другой стороны, мощь набирает потребительское общество. Издается огромное количество гламурных журналов, безобразное телевидение... Порочность и тяга к хорошему растут параллельно. Всё зависит от того, в каком кругу вы обитаете.

Разве не то же самое происходит и в нашей стране? Прошлым летом через пару недель после окончания второй ливанской войны столичные геи и лесбиянки вылезли из кожи вон, чтобы (назло врагу?) провести в Вечном городе "парад гордости". Но есть и другой Иерусалим, есть иной - мудрый, не разучившийся смотреть правде в глаза - Израиль. Сегодня в этом уютном зале собралась особая публика - постоянные авторы, читатели и издатели литературно-публицистического журнала "Nota Bene", под эгидой которого и проходит выставка "Московское время". Элитный журнал пригласил в Израиль умную, интеллектуальную выставку.

Экспозиция уникальна с любой точки зрения: эстетической, историко-культурной, эмоциональной. Вниманию зрителей представлена коллекция, состоящая из собрания снимков улиц, переулков и закоулков Москвы 1913-1914 гг. в сопоставлении с современными фото, сделанными с той же точки съемки с совмещением перспективы. Арбат почти сто лет назад - и сейчас. Тот же ракурс, то же место - но иная атмосфера, масштаб, антураж, дух. Тверская, Вождвиженка, Патриарший переулок, Чистый... Нет, клишированная мысль о параллельных мирах - результат оптического обмана. Напротив: только народу, умеющему чтить собственную историю, гарантировано будущее!

Виды старого города взяты из альбомов Э.В. Готье-Дюфайе. Пары фотографий сопровождаются литературными текстами, ассоциативно связанными с изображениями и эмоционально созвучными настроению, возникающему при взгляде на разные уголки Москвы, запечатленные с почти вековой дистанцией.

- Мы стремились предотвратить разрыв временной связи, помочь людям получить более целостное впечатление о городе, в котором они живут, - говорит Роза Хацкелевич.

- Что вы успели увидеть в Иерусалиме? - спрашиваю я.

- Объехали Старый город, посмотрели на него с разных возвышенностей. Я под очень большим впечатлением. В Иерусалиме я чувствую восторг. С одной стороны, улыбка не сходит с лица, а с другой - мне не очень хочется говорить.

Роза Хацкелевич нисколько в своих ощущениях не ошибается: Иерусалим предрасполагает к молчанию. Знаковому, благоговейному, одухотворенному.

- Никогда в жизни на меня такого впечатления не производили камни, - произносит она в унисон с моей мыслью. - Смотришь на камни - и замираешь. И сам не можешь разобраться, почему это происходит.

Впервые приехала в Иерусалим и Александра Бровко - фотохудожник, член директората Фонда "Московское время".

- Впечатления от Иерусалима очень смешанные, - признается она. - Странно, что современный город может быть таким древним. Если смотреть на вещи глазами москвички, то мой город постоянно меняется, а в Иерусалиме чувствуется, что он остался вечным и незыблемым. В Старом городе меня поразило деление на кварталы и четкая граница между ними: она не обозначена, но ощущается. Поразило и то, что Иерусалим многонационален, но эти нации не смешиваются. Это несвойственно Москве и удивляет человека, который привык ездить в Европу.

- Энергетики особой не ощутили?

- Я - атеистка, мне сложно говорить об энергетике, но что-то есть, наверное, в этом городе, - соглашается Александра Бровко. - Во всяком случае аура какая-то, безусловно, имеется, и пробирает даже таких закоренелых атеистов, как я.

Вчера, сегодня... Что дальше?

Рассматриваю снимки. Вот как выглядел в 1913 году столичный жандарм. А вот - нынешний московский милиционер (в руке - графин с прозрачной жидкостью. Неужели вода?!).

Официант начала ХХ века и длинноногая дива с подносом: в наши дни в хорошем обществе мороженое подают в высоких бокалах. Изобретенная фантазией Дмитрия Зимина "машина времени" с невероятной легкостью переносит зрителей из постсоветской столицы - в до. Рассматриваешь пары снимков - и создается впечатление, будто не было семи десятилетий жесточайшего кровопролитного режима с тщательно скрытым в недрах Сибири палачом инакомыслия - ГУЛагом.

Впрочем, это впечатление обманчиво. Застыл у одного из стендов Эдуард Кузнецов - главный редактор "Nota Bene", москвич, иерусалимец с почти 30-летним стажем.

В обнаруженной на просторах интернета биографии Кузнецова (она уместилась в 5 строк) сказано: "Бывший политзаключенный, ныне - редактор, публицист и писатель. До ареста учился на философском факультете Московского университета. В 1961 и 1970 гг. осужден за антисоветскую деятельность и "измену социалистической родине". Приговаривался к смертной казни по "ленинградскому самолетному делу". В результате давления академика Сахарова и президента США Никсона "высшая мера" была заменена на 15 лет лагерей строгого режима. В заключении тайком написал две книги: "Дневники" и "Мордовский марафон". В 1979 году досрочно освобожден в рамках обмена на двух советских шпионов, арестованных в Америке".

Присутствует на открытии выставки писатель и историк Михаил Хейфец, перу которого принадлежат такие строки: "...Мы ходим по лагерному кругу с Борисом Пэнсоном, художником-сионистом из "группы угонщиков самолета" 1970 года. Мой Боря отрицает в ненавистной ему России абсолютно всё - даже ее несомненные для мира достоинства".

Ради свободы выезда из идеологически индоктринированного советского монстра Кузнецов поставил на карту жизнь. Хейфец за вольнодумство тоже сполна хлебнул лагерной похлебки. Но в стране ли своей мечты находятся они сейчас? И о том ли Израиле грезили все мы, приняв однажды судьбоносное (как нам казалось) решение совершить восхождение на землю Сиона?

Ненавистная моя родина?

- Что мы, как евреи и израильтяне, ощущаем в последние годы в насквозь коррумпированной ослабленной морально стране, которую безмерно, всем своим существом любим? - с таким вопросом я обращаюсь к писателю Дине Рубиной.

- Лично я ощущаю тоску и ужас, чувство оскорбленного достоинства, - говорит она. - Ведь на самом деле я и уехала из России оттого, что испытывала там чувство оскорбленного достоинства. Когда на автобусной остановке я видела листовку с личным письмом Куприна (нетрезвого, возможно, человека, когда он писал это Батюшкову), когда я читала: "Не подпускайте вы их (евреев) к русской литературе: они обоссут ее и даже не заметят", - я не могла позволить себе там остаться. Уехала, будучи членом Союза писателей, муж был членом Союза художников. У нас было всё, вплоть до пайков (это по поводу "колбасной" алии). И, тем не менее, я предпочла Израиль, хотя могла спокойно поехать в Америку и куда угодно. Но я выбрала Израиль, чтобы никогда больше не испытывать чувство поруганного, потоптанного достоинства, чтобы никогда мои дети не читали таких листовок.

Теперь они читают немножко иные, но - такие же по сути листовки, - продолжает Дина Рубина. - Дочь, только что отслужившая в армии, возвращается из Еврейского университета и говорит: "Мама, знаешь, это какая-то подлая подтасовка, некорректная подмена объекта, потому что в листовке написано: "Студент!!! (Три восклицательных знака). Когда ты в последний раз говорил со студентом-арабом или друзом?" Дочь недоумевает: "Мы с друзами служили в армии в одном отделении, у меня среди них друзья. Как можно сравнивать их с арабами? Совершенно разные этнические группы, у которых абсолютно разное к нам отношение. Написанное в листовке - пошлость, ханжество. Я ни с кем не могу говорить в университете. Понимаешь, у меня там - знакомые, но друзей нет. Впервые!" И это говорит моя дочь - человек, который собирает вокруг себя всех ровесников. Она жутко переживает по этому поводу и у меня болит душа. Я спрашиваю себя откровенно: если бы я знала всё, что мне сейчас приходится переживать, поехала бы сюда или нет?

- И как вы отвечаете себе на этот вопрос?

- Я с ужасом отвечаю, что... всё равно бы поехала! Почему-то мне больше нигде не хочется жить. Мне нравится Германия: я люблю европейский климат, европейскую архитектуру. Но больше трех дней находиться там я не могу. Начинаю оглядываться. Мне кажется, что за мной кто-то гонится. Почему-то начинаю искать проходные дворы. "Почему, Дина Ильинична? - спрашиваю я себя. - Зачем тебе проходные дворы?" - "Как - зачем? Но ведь если что - бежать некуда"...

- Дина, сегодня на этой выставке собралась русскоязычная интеллектуальная элита Израиля. Периодически те же люди - полуподпольно либо смущенно-открыто - собираются в каких-то других местах. Могут ли русские интеллектуалы спасти Страну? И способен ли кто-то вообще ее спасти?

- Поставьте вопрос шире: может ли кто-то спасти Европу? - парирует Дина Рубина. - Я бываю в Европе ежегодно, а иногда и дважды в год. И когда я вижу в Роттердаме сплошные белые платочки, я не уверена, что можно спасти Голландию. По-моему, Европу спасти уже нельзя. Недавно кто-то привел очень хороший пример с лягушкой: чтобы ее сварить, ее не бросают в кипяток. Помещают в холодную воду и начинают подогревать. Лягушка расслабляется - ей хорошо. Но когда она понимает, что стало плохо, выскочить из кипятка она уже не может. То же произошло и с Европой. Что же касается нас, то происходящее в Израиле - какой-то нонсенс. С одной стороны, чудо, что евреи здесь собрались, но я не понимаю, как это государство всё ещё существует.

- Мне кажется, сегодня никто этого не понимает: общество оторопело и оцепенело от цинизма и презрения правителей, от горечи и унижения.

- Я выросла в ташкентском дворе, среди мусульман, - внезапно произносит Дина Рубина. - Я не хочу сказать о мусульманах ни одного плохого слова: они были прекрасными соседями. Честные люди: если собираются тебя убить, скажут тебе об этом. А даже если не скажут, ты все равно это поймешь. Но главное - мусульмане презирают человека, у которого нет чувства собственного достоинства. И это надо знать. Таковы правила игры на Востоке. Я не боюсь прослыть ретроградом, но таковы уж правила жизни: мы вдыхаем кислород, а выдыхаем, к сожалению, углекислый газ. Поэтому если в юности я шла по улице, а навстречу - два хороших узбекских мальчика, которые спрашивали: "Девушка, скажите, пожалуйста, который час?" - нельзя было отвечать. Надо было молча пройти мимо - и как можно быстрее. Потому что если ты скажешь вежливо и спокойно, что сейчас без двадцати два, то тебе просто подписан приговор: тебя поймают, начнут куда-то тащить. Совершенно чудовищно, но это - правила игры. Поэтому чем жестче мы будем, тем проще нам будет здесь жить. Об этом можно говорить долго: о еврейском сознании и мироощущении. Да, мы больны справедливостью. Это - наша болезнь и ничего с ней не поделаешь.

- Под справедливостью вы подразумеваете сострадание к палачу?

- Совершенно точно. На выставке я не посмею углубляться в эту тему, но, возможно, в сострадании к палачу и заключается трагедия еврейского народа на этой земле.

На обратном пути из Иерусалима я, как водится, слушаю радио: израильские арабы провели в Нацерете грандиозную демонстрацию в поддержку экс-депутата доктора Азми Бшары, скрывающегося за кордоном от органов правосудия (Бшара подозревается в передаче врагу информации в период второй ливанской войны). Впрочем, чему удивляться? Ведь если в День памяти ведущий детской телепередачи сообщил моим доверчивым внукам, что "в ХIХ веке евреев в Палестине не было - здесь жили только арабы", значит, в сознании самозваной израильской элиты история Иудейского царства УЖЕ переписана и мы здесь - гости, а никакие не хозяева.

Вменяемыми в этом самоубийственном абсурде остались израильтяне, взращенные на русской культуре и несущие в душе две Москвы: стукачески-подобострастную, советского периода, и свободную, сегодняшнюю. Остался в душах русских израильтян и другой Израиль - гордый, сильный, умеющий за себя постоять. Мы (в отличие от по-детски доверчивых сабр) рассматриваем историю Израиля с помощью российского интеллектуального инструментария. И кастрировать ее не позволим.

И хотя вменяемых израильтян не так уж много, но заполнить зал в Иерусалимском Доме качества и площадь Царей Израиля в Тель-Авиве пока есть кем.

Фото автора

"Новости недели - Репортер", 03.05.07

Материал предоставлен автором

Комментарии: 1, последний от 05/05/2007. © Copyright Кравчик Евгения (jane_kr@bezeqint.net) Обновлено: 17/02/2009. 19k. Статистика. Интервью: Израиль Иллюстрации: 4 штук.		Ваша оценка:

Кравчик Евгения: другие произведения.

"Московское время" в Иерусалиме